На Святках мать разрешила собрать вечёрки. Горница в избе просторная, места хватит. Да и старшая Клавдия уже просватана. Сговорились на Красную горку свадьбу, а приданое ещё не всё готово. Подружки придут, песни поиграют заодно помогут скатёрки вышивкой украсить, полотенца подрубить, на занавески подзорчики пришить. Однако строго настрого предупредила:
- Никаких парней и топочите тихонько. Отца разбудите - будут нам всем вечёрки.
Девкам только скажи. Набежали в тот же вечер. Темнеет то совсем рано. Мать только корову обиходила, взошла в избу с полным подойником, а там уж полно лукошко. Чинно так расселись по лавкам и табареточкам, работу на коленях устроили. Однако серёдку горницы освободили. Ну, как же вечёрки и без хоровода. Да и не вечёрки это вовсе, а так только посиделки.
Мать неслышно передвигалась по горнице в тёплых котах*** и подпевала девичьему ещё нестройному хору. Потом присела рядом с дочерью и ловко перебирая иглой по твёрдой льняной ткани стала накладывать красный узор на праздничную скатерть. Подружки между тем распелись и ладно выводили "во саду ли в огороде девица гуляла, невеличка круглоличка, румяное личко". Вдруг унисон рассыпался и два голоса начали озорно тараторить игровую. "А мы просо сеяли, сеяли" - высоко звенел первый голос. "А мы просо вытопчем, вытопчем" - вторили низкие голоса. Ну, как усидеть. Стали две цепочки лицом к лицу и кружась на месте, прищелкивая пальцами повторяли : " ой, дид-ладо, вытопчем, вытопчем".
Мать отложила работу, сняла туго повязанную косынку, опустила на плечи роскошные косы и , взяв чей-то платочек с кружевцем, озорно запела : " Топится, топится в огороде баня. Женится, женится мой милёнок Ваня". Встала в круг и играючи, девичьей походкой повела по горнице хоровод , легко притопывая, взмахом платочка указывая повороты и поклоны. Хоровод ладно и весело выводил знакомую игру: " Не успела моргануть, да убежал уже с другой. Досвиданья , Ванечка, я тебе не парочка".
На этих самых словах распахнулась дверь из хозяйской половины. На пороге в толстых вязаных носках оказался отец. Щурясь спросонья, хрипотцой строго спросил: " Это что за топотушки-парочки?". Ойкнув, девки прыснули в сени. Мать тихонько отступила за широкую в полгорницы русскую печь. И только бойкая соседка Полинька ответила:
- Ой, дяденька Захарыч, да мы всё уберём и полы вымоем.
- Ещё бы, - с ехидцей заметил отец, - как хороводы топотали, так и полы потом намывали.
Цыркнул полусонным глазом за печь, где хоронилась мать. Потом удивлённо спросил Клавдию:
- Ты чивой- то девок в сени выгнала из тёплой горницы. Зима не лето. Чай не перепутала?
Ещё раз глянув за печь, осмотрел опустевшую горницу и пошагал обратно в хозяйскую половину. Досыпать.
Утром за чаем с душицей, мятой и ржаными свежеиспечёнными лепёшками отец обратился к старшей дочери:
- Клань, а Клань, ктой-та вчерась за печкой хоронилси? Чьих это будет? Красивая такая, с косами. Вродека не наша, не загорьевская?
Клавдия, охнув про себя, проговорила неразборчиво, что из соседней деревни. Тут неподалёку.
- Это откуда ж неподалёку? - поинтересовался отец.
- Ой. папань, да из Гучкова, - назвала дочь деревню, куда двадцать лет назад молодой Захарыч отправил сватов к будущей хозяйке своего дома.
- Аж из Гучкова на вечёрки прискакала, - возмутился отец, - и куды только матеря смотрют.
Мать обнимала ладонями горячую чашку душистого чая с разнотравьем и тихо улыбалась раскосыми глазами. Впервые за всё время замужества она узнала, что красивая. Особенно косы.
*** коты - старинная русская обувь из низко подрезанных валенок. Женские коты украшались вышивкой и аппликацией из цветных лоскутов. Распространена была на Севере, Северо-Западе и в Центральной полосе России. В некоторых поселениях сохранилась до наших дней.