гм да. вообще-то существует много мест в которых заебаться не составляет малейшего труда, торговые центры например, набитые пенсионерами банки, стоковые магазины с распродажами без кондиционеров или вот рынки. рынки нужны для того чтобы приставным шагом кружить в толпе до тех пор пока не почувствуешь что заебался, специально для неспособных заебаться на работе. традиции настолько устоявшиеся, что большинство рынков в этом городе оснащено даже особой площадью для отщепенцев вроде меня, которые еще смеют желать чего-либо помимо священной усталости. сверх. я прибавляю шагу насколько это возможно. брезентовые навесы между рядами контейнеров призваны защищать продавцов и покупателей от жары, но выполняют свои функции слишком хорошо, так что в узких переулках из рифленой стали и надувных матрасов совершенно невозможно дышать. там под полосатыми зонтами начинается зона отдохновения. я говорю о кореянках, узурпировавших центральную площадь для продажи всякой никчемной дряни под видом торговли своими божественными ебалами, и каждая старается как-нибудь выделиться. по телефону я говорю с какой-то женщиной, которая кричит и пытается меня обвинить, но испепеляющая погода избавляет меня от необходимости помнить как предмет обсуждения так и ее имя. она плачет и сыпет бессвязными оскорблениями. терпеливо протискиваясь сквозь толпу я рассказываю ей что не могу сейчас говорить, у меня заняты руки. в одной руке шприц, в другой ремень. все мои друзья ждут, когда же наконец я положу трубку. мои друзья наркоманы. они просят передать привет и облегчение, которое им приносит факт ее отсутствия в этой сказочной стране. все мы - нет, из чего следует что мы находимся у меня дома. не слышишь разве, как здесь шумят. в нашей сказочной стране, где один торговый центр простирается в землю на глубину высокоэтажного здания а по площади занимает целый квартал. там в прохладе нескончаемых рядов с товарами я обнаружил паренька, который так искусно заворачивал спиды в фольгу, что со стороны товар невозможно было отличить от шурупов. я взял один из них в руку и показал продавцу, давая понять, что мне об этом кое-что известно. он ухмыльнулся в ответ виновато, но в то же время не без нахальства, и сказал нечто вроде люблю я это дело, ничего не попишешь. я с пониманием кивнул и ухмыльнулся в ответ, (так ведь беда в том что и я тоже) сунул проседающий под пальцами поддельный шуруп в карман и побежал. никогда не думал что могу бегать так быстро, но еще более удивительным оказалось разнообразие содержимого этого торгового центра. я успешно миновал парковочную зону, павильон с искусственными джунглями и до боли натуральный с виду туманный луг, коровы на котором рекламировали какую-то молочную продукцию. неудачливый дилер быстро отстал, но эстафету в погоне скоро перехватили три желающих поживиться моей добычей оборванных подростка. они никак не желали от меня отставать, сколько бы я ни кружил по этажам, поражаясь своим познаниям в планировке этой махины, благодаря которым ухитрился до сих пор не заблудиться. да, так о чем это я. все эти жители плавучих островов, которые окружают меня сейчас и глядят выжидающе, просят передать, что твое отсутствие повергает их в неистовый экстаз. они ждут меня как своего персонального харона в страну неземных наслаждений, куда самостоятельно попадать не умеют, какие бы средства для этого ни использовали. я даю отбой, но она перезванивает, так что я притормаживаю в безвоздушном уголку около закрытого контейнера, чтобы снять с телефона крышку и извлечь карточку. эта площадка похожа на район красных фонарей для особо воспитанных, где все по умолчанию маскируются, чтобы никому не пришлось стыдиться. эта маскируется под продавщицу мяса, но небрежность, с которой она использует свои тонкие белые руки, хватая и швыряя на прилавок отменные куски говядины, говорит сама за себя. нет нужды комментировать. я отшатываюсь под сень огромного пляжного зонта с красными полосами, под которым царит еще более ангельское создание, плосколицее, белокожее и длинноволосое, ее ярко накрашенный рот слабо увязывается с демонстративным равнодушием, с которым она погружает ладони в горы рассыпанных по ящикам конфет. я лезу в карман за деньгами, глубоко разрезая палец об осколки телефонной карточки, невесть как туда затесавшиеся, и протягиваю ей несколько обагренных свежей кровью купюр. любые конфеты, я плачу за то чтобы посмотреть, как ты будешь их взвешивать. она глядит мне в глаза нахально и испытующе. я не могу позволить себе уйти и не отвожу взгляда, когда получаю свою долю, долго и мучительно разворачиваю фантик и под ее пристальным наблюдением засовываю конфету в рот. что-то ментоловое в шоколадной глазури. так и будете стоять пока все не съедите? я гарантирую это, отвечаю я, не прерываю контакта, улавливаю мыльный запах ее белой кожи. как им удается не загорать в такую погоду, но этим вопросом я и райдера изводил все время пока был рядом. иммунны к ультрафиолету просто, покрыты неощутимым напылением стекла, которое натуральный фильтр. неоспоримым плюсом этой квартиры на первом этаже старого здания является холод и тишина, которую обеспечивают выходящие во внутренний двор окна, но благодаря высоким потолкам и почти полному отстуствию мебели эхо получается непростительное. дома у меня она так кричит, будто попала под циркулярную пилу, с каждой новой палкой все громче и громче, так что хоть записывай и продавай потом звукорежиссерам, обслуживающим триллеры, для девушек с корейской площади это обычное дело и не подставное. я ничего не имею против даже тогда, когда стук по батареям обращается стуком в дверь. ща ща, дай сперва довести дело до. я стою в размашистом и длинном коридоре напротив входной двери, после душа вода течет с меня в три ручья. за стуком по ту сторону скрываются мусора. какие-нибудь завистливые старые пидары из какой-нибудь прилегающей квартиры не смогли вынести такого камня в свой огород. завистливые, завистливые пидары, повторяю я машинально, нащупывая в паркете крышку маленького погреба, в котором храню свой демонтажный набор. увидев кувалду, моя новообретенная спутница пугается, усомнившись в моих намерениях, но я не райдер, чтобы портить кувалдой такую хорошенькую голову. жена моего друга джоди, - говорю я чтобы ее успокоить - тупая стерва, которая заводится в доме как тараканы и портит кровь до тех пор, пока ее не вытравишь. дихлофосом, формалином или хлороформом. маленькая шумная блондинка, на которой он женился из дурацкой любви к созерцанию прелестей в ее декольте. с джоди вся беда в том что одна приятная деталь иногда оказывается ключевой и напрочь затмевает все неприятные. так вот, говорю я, жена джоди каждый день закатывает истерики от невозможности решить, в которой из своих тачек сегодня поехать по магазинам. с одной стороны, она любит кататься в шевроле с откинутым верхом, но таких низких, как в стереосистеме ее мерседесовского кубика, в шевроле нет, а она любит кататься под трап, так его раскручивает, что каждый раз вылезает из машины с кровью из ушей и постоянно бегает к лору. потому она и кричит, сама-то не слышит, как орет, когда что-нибудь рассказывает. у нас у всех от этой женщины болят головы, особенно у джоди, поэтому мы никогда ее с собой не берем. на наши партизанские вылазки. вылазки? я имею в виду, когда мы берем по АСВК и залегаем в засаду в центральном парке. потом появляются школьницы на роликах. понимаешь, к чему я клоню. к тому, что я в отличие от джоди и его жены всю жизнь жил в этом городе. и мой отец тоже, как и отец моего отца, и отец его отца, и в этом есть ряд плюсов. например, мне досконально известны все ухищрения, предпринимаемые строителями этих зданий в области пожарной безопасности. например - я размахиваюсь кувалдой и наношу удар по стене, точно угадав местонахождение заложенного кирпичами прохода в квартиру в соседнем подъезде, кирпичи сыпятся с грохотом, погружая нас в облако едкой белой пыли, и я думаю про асбест. не "какого черта" а у меня с ментами испокон веков не все ладно. я беру ее за руку и затаскиваю в чужое жилище, где бабушка в инвалидной коляске давно уже утратила способность говорить или шуметь как-нибудь иначе, она только следит за нами внимательно, слезы в ее воспаленных голубых глазах наверняка застят взор. мой труп эта женщина не опознала бы вовек. нет, мы не пойдем к выходу. на пожарную лестницу. погрузившись в молочную полуденную жару по выходу из здания, с телефона своей новой знакомой я звоню джоди и прошу его прислать за нами жену, потому что свою машину я забыл на стоянке на другом конце города, когда в последний раз с ним бухал. она не может, говорит джоди, она проходит всякие процедуры. выглянув за угол дома, я обнаруживаю там мусорскую машину. кувалду приходится бросить. полуголые люди, вооруженные кувалдой и кореянкой, наверняка выглядят более подозрительными, чем те, которые свою кувалду уже бросили. какие еще процедуры. втихаря я очень надеюсь, что он невсерьез. дефрагментацию, мечтательно тянет джоди, ведь у него нет жены, просто за краткое время нашего сотрудничества я так привык над ним издеваться, что не могу перестать теперь даже в его отсутствие. возможно это оттого что у меня давно не было друзей. реабсорбцию. она затребовала полиграф. пришлось с этим покончить. понимаешь о чем я? ферштее, еще бы. единственная беда с джоди заключается в том, что он до сих пор не утрудил себя приобретением навыка вождения, поэтому нам приходится запастись терпением и выдержкой и прибегнуть к помощи такси. джоди на заднем сиденье настолько упорот, что даже не может вылезти из салона, но очки успешно скрывают это от посторонних глаз и придают ему обычной научности. я закатываю девушку в переднюю дверь, а сам располагаюсь рядом с ним. тебе нужна жена, настаиваю я, пользуясь временным интеллектуальным превосходством. простите пожалуйста, мрачно отвечает джоди, обращаясь, вероятно, к водителю, но (единственная) проблема с ним в том, что чем больше вокруг людей, тем менее понятно, к кому конкретно он обращается, так как это ни из чего не следует. вон она сидит, говорю я. твоя жена. прямо перед тобой, видишь. его новоиспеченная жена оборачивается с негодованием. немка, она была не девочка, вот в чем дело, говорит джоди обыденно, как будто продолжает прерванное повествование. не сказать чтобы это явилось для меня каким-то откровением. из всей ситуации следует, что на том конце не могло быть никакой девочки, потому что он сам пытался ею быть. возможно неоднократно. кроме шуток, жена не повредила бы, настаиваю я. на его красивое лицо ложится слабая тень раздражения. моя жена меня утомляет. думает что я цыган, а может быть еврей, но это не так. потом я завалил в какой-то концентрационный лагерь, он располагался прямо на территории торгового центра. там выяснилось, что преследователей уже куда более чем трое, так что пришлось прибегнуть к помощи здоровенного эсэсовца у входа. из сетчатых заборов слагались целые лабиринты. колючая проволока оцарапала мое плечо.