- Вот когда к вам повернется его узкая крысиная морда с горящими прожекторами глаз и.. - Аммо останавливается в проеме монструозного шлюза, которым представлена внутренняя дверь их учебного заведения, умолкает и разворачивается, взглядом отыскивая внезапно пропавшего Джоди. Джоди застрял в дежурных, которые, похоже, протестуют против присутствия на занятиях ученика в черной футболке с принтом Крысиного Короля из черепашек ниндзя. Обычная процедура - просто дежурные всякий раз новые, и вменить им достаточный трепет, чтобы породить сказание о мальчике в дурацких футболках, за шесть лет обучения так и не удалось, вот и приходится каждый раз решать проблему заново. У Джоди на этот случай заготовлен обширный набор приемов - только в те дни, впрочем, когда нельзя просто уйти, откуда пришел, и остаток дня просквозить под предлогом переодевания. У Джоди на этот случай заготовлен обширный набор футболок. Под землей не бывает зимы, и принты он использует в качестве выразительного средства. Мальчик, посмевший его задержать - на самом деле их сверстник, но от близости Джоди, который глядит на него сверху вниз сквозь холодный пластик очков, кажется меньше и от этого начинает нервничать. Напряжение сильно возрастает, когда Джоди невозмутимо стягивает провинившуюся вещь, явив всеобщим взорам свой смуглый жилистый торс, неспешно выворачивает ее наизнанку и с демонстративной медлительностью надевает обратно. Сегодня у них на физмате какая-то контрольная, вестимо. У них там едва ли не каждый день проходит в борьбе, отмечает про себя Аммо, бурная жизнь, не то что на ее сонной, девочковой биохимии. Аммо плевать, что биохимия девочковая. Аммо не ищет легких путей, а питает вполне конкретный интерес, и в своем деле исправно оставляет всех конкурентов далеко позади.
- Так сойдет? - любопытствует Джоди; очередь на осмотр за его спиной ширится и бесится, сопровождая волнение нарастающим гулом.
- Умный дохуя? - с неприязнью спрашивает дежурный, глядя на него исподлобья; для здравого смысла, он, по-видимому, слишком уязвлен. Здравомыслящий на его месте учел бы панику, которой неизбежно грозит общее промедление на пороге нового учебного дня.
- Ну, типа, - улыбается Джоди. Не столько улыбается, сколько изображает ухмылку в целях укрепления террора. Аммо глядит внимательно, стараясь в деталях запомнить редкое зрелище, потому что всерьез Джоди никогда не улыбается, до жути стесняется своих зубов, своих длинных волчьих клыков и чуть менее длинных, но столь же острых четверок - их странная форма служит дополнительным подтверждением клейму врожденной ненормальности, - стесняется широкой щелки меж верхних резцов и всего белоснежного оскала в целом, который исправно выходит хищным и широким, от уха до уха, как у Гуинплена или Крысиного Короля. Годится, чтобы детей пугать, он уверен, но Аммо его мнения не разделяет, ее нескрываемое любопытство Джоди расценивает чересчур однозначно и потому старается занять в разговорах какое-нибудь такое положение, чтобы скрыть лицо, едва ли не отворачивается совсем. В тех редких случаях, когда не отмалчивается. Мальчик-дежурный взирает на него еще несколько долгих секунд, за которые гнев ощутимо покидает его, прихватив с собой присутствие духа, а очередь желающих нанести ущерб граниту науки переполняет холл и выходит за пределы внешнего шлюза. Вообще-то на посту по утрам таких мальчиков должно присутствовать как минимум трое, но остальные, по-видимому, нашли способы от своих обязанностей откосить.
- Я рапорт напишу, - жалобно говорит напоследок приунывший дежурный, отступая в сторону, и Джоди снимает гримасу с лица в один момент, как нелюбимую вещь.
- Мамке своей? - риторически бросает через плечо уже на ходу, быстро отыскивает взглядом Аммо, которая так же возвышается над толпой, сверкая пластиком очков и слабым нефтяным отблеском своей шикарной черной гривы, как и он, и направляется к ней.
- Хорош детишек стращать, - она заглядывает ему в лицо со странной жадностью, вроде бы еще более пристально, чем обычно. Хотя пристально и нахально она рассматривает по жизни все, и за это ее не любят отдельно, хоть и не могут причислить к той же касте безнадежных выродков, что и Джоди, по причине отсутствия видимых клейм. Эта жадность Джоди смущает и раздражает, потому что не имеет видимых причин, и он в очередной раз отмалчивается и отворачивается.
В бесконечных обшарпанных коридорах из-за барахлящего эконом-света царит вечный полумрак, еще более зыбкий от изобилия стеклоблоков и стеклянных дверей в кабинеты, в бесконечных коридорах учебного процесса они теряют друг друга на добрых полдня скуки и ожидания с редкими вспышками научного интереса. Аммо никак не может сосредоточиться до конца, то и дело отвлекаясь на таинственное ощущение смутной нужды в попытках нащупать ее источник. Аммо не любит вещи, которые ускользают, тем более, когда эти вещи происходят в ее собственной системе, так что не может отказать себе в удовольствии применить пристальность именно туда, где все пока еще наиболее размыто. Похоже на эхо какого-то простого желания, на желание чего-нибудь захотеть, на желание закурить посреди урока, закинув ноги на стол, и к моменту их следующей встречи между входами в соседние кабинеты успеха в своих исследованиях она не достигает.
- Держи, - Джоди протягивает несколько свернутых в трубочку купюр. Деньги за нелегкие и стремные труды, большая часть которых проделана Аммо - достать и разбодяжить так, чтобы незаметно было, что и чем бодяжили, и выдать за порошок. Старо как мир, тройной навар, однако она подозревает, что Джоди забывает отдавать ей несколько больше оговоренной трети, и в целом находит занятие слишком мелким, чтобы вносить его в планы на долгие сроки. Она нашаривает деньги, не глядя, равнодушно засовывает в карман джинс. - Я.. - начинает Джоди, но умолкает, споткнувшись о взгляд, которым она смотрит ему в рот. Черти отвращения к себе слишком мутят в его тихом омуте воду, чтобы не порождать в ответ желания провалиться сквозь землю или уйти, это бесит, так что он в конце концов не выдерживает и спрашивает. - Да что же такое с тобой?
- Ничего, - рассеянно говорит Аммо, не отводя глаз. Иссиня-черных, холодных, презрительных и изучающих глаз. Пересечение неясного беспокойства с с лицом Джоди слишком сильно ее завораживает. Она с удивлением проводит между ними очевидную связь и на мелочи вроде такта размениваться не желает. На самом деле рот у Джоди маленький и бледный, но резко очерченный и очень выразительный, почти по-девичьи капризный, самая живая деталь на его скульптурном лице - не глаза, хотя глаза его она изучает обычно не менее тщательно, нередко приходя в тайное негодование от невозможности представить, как там в них под фильтрами мутаций преломляется мир. У него глаза крокодила или оборотня, или нелюди из-под земли, из всех живых деталей они - наименее, слишком непоколебимое спокойствие, слишком потусторонняя проницательность, слишком узкие зрачки, слишком яркий желтый, слишком холодно и насквозь. Иное дело со ртом. Впадинка на его нижней губе похожа на отпечаток пальца создателя, след от прикосновения скульптора. Аммо отчаянно хочется повторить этот жест, но она прекрасно осведомлена о скверном нраве своего товарища, успешно маскируемом молчаливостью, так что ни с того ни с сего совать пальцы ему в рот - не вариант, с эффектом неожиданности можно и членовредительства добиться, но еще вероятнее, что он напугается и сбежит, как делает в любой непонятной ситуации, из которой есть физический выход. С эффектом неожиданности можно добиться многого, впрочем. Аммо берет стопку книг и тетрадей, увенчанную пучком ручек, которую прижимала к груди с момента выхода из предыдущего кабинета, поленившись спрятать в сумку, и внезапно тычет ему в руки. - Подержи секунду. Ты что-то сказать хотел?
- Хотел сказать, что съебываю с экономики, - Джоди принимает книжки без раздумий, потому что привык ей ассистировать. Делать все, на что ей хватает смелости, но не достает времени или сил. Ручки норовят скатиться с вершины стопки, и он пользуется случаем, чтобы на них отвлечься. Удержать вещи в равновесии. - И с информа..
Аммо прерывает его на полуслове, жадно присасываясь к губам своими, вносит ясность и торжествует целую секунду или пять, от неожиданности он договаривает "информатики" прямо в ее цепкий узкий рот и каменеет, не отвечая и не отстраняясь, пока она не отрывается сама. Чтобы поглазеть и насладиться своим хитроумным отвлекающим маневром с книжками и эффектом неожиданности, напуская на себя безразличный вид, будто ему показалось.
- Что? - спрашивает, как ни в чем не бывало. На лице у Джоди не отражается никаких эмоций, но их выдает грохот, с которым соскальзывают со стопки ручки и несколько книжек, когда он, позабыв о них, совершает машинальную попытку поправить очки.
- С информатики тоже, - несколько медленнее, чем обычно, заканчивает Джоди. - Еще хотел сказать, что домой к тетке сегодня не собираюсь, так что, если вдруг надумаешь зайти в гости, то сама зна..
На сей раз Аммо зажмуривается. Это оказывается куда приятнее, чем она ожидала, и ей хочется получше распробовать. Она слышит шум, с которым приземляются на пол ее вещи, когда Джоди освобождает руки, и жмется крепче, так что отстранить ее получается с чмоканьем и не сразу. Джоди одаряет Аммо взглядом инквизитора на суде, но отпускать ее плечи не спешит.
- Дура, - произносит он почти вопросительно, внезапно сообразив, что инцидент имеет место в коридоре, полном людей, которые делят с ними два класса. Черти из омута спешат заверить, что она делает это на публику, чтобы убедить одноклассников в своей пригодности. Джоди известно, что, в отличие от его класса, где девочки уже достаточно повзрослели, чтобы улавливать потенциал, и относятся к нему хоть и не дружелюбно, но с уважением, а мальчики хоть и не любят, но остерегаются, Аммо у себя в коллективе симпатией не пользуется. Плоская грудь, высокий рост, очки, тембр голоса, остроумие и яд не располагают к себе, особенно это касается противоположного пола. Как бы то ни было, он кожей чувствует, что на на них пялятся. Как бы то ни было, в булькающем, мигающем сиротском освещении зарешеченных неоновых трубок она молча стоит и смотрит только на него. Предположение, что и это может являться частью наигрыша, выводит его из себя. Щас, с нежиданной злостью думает Джоди, повыебываешься у меня; перемещает ладонь ей на затылок, смыкает пальцы на лаково-гладком хвосте ее волос и тянет за голову на себя.
Аммо пугается. Не того, что хватка у Джоди и в самом деле жуткая, безнадежно смертельная хватка питонов и капканов, и не того, что целует он ее резко и агрессивно, будто хочет сожрать или высосать душу, так что зубы скрежещут по зубам, оправа его очков больно впечатывается ей в щеку, его пальцы больно впиваются ей в подбородок и тянут вниз, разжимая челюсти, а когда она подчиняется, во рту у нее оказывается его язык, гибкий, длинный, скользкий и мятно-сладкий от жвачки, которую он жевал после того, как в очередной раз курил под камерами наблюдения в туалете, прекрасно зная, что они там висят, он вылизывает ее небо, доставая почти до самой глотки, отчего она задыхается и едва не закашливается, лижет ее язык и под ним, приглашает, заманывает к себе в рот, и она подчиняется, а во рту у него мокро и мятно и очаровательно и совсем не так, как у нее, и зубы у него острые, как у акулы, в этот момент звенит звонок и Джоди сглатывает - то ли специально, то ли от неожиданности, но она звонка не замечает вовсе. Аммо пугается скорости, с которой смутное щекочущее хотение где-то в глубине разума перехватывает контроль и над ее волей, и над телом, пугается размаха, с которым разливается многообразие чувств, ускоряется пульс, горячеет в груди, с которым нарастает головокружение и меркнет здравый смысл. Отстраняясь, она с удивлением обнаруживает, что стена прямо за спиной, и что Джоди жмет ее к этой стене уже некоторое время. Стало быть, она отступала, пока он ее целовал. Джоди поправляет очки, запястьем старательно отирает рот, глядя куда-то в сторону и вверх, чтобы не встречаться взглядом ни с кем из зрителей. Зрители так увлеклись, что притихли и даже не очень спешат на урок. Аммо тоже поправляет очки и, присев на корточки, приступает к методическому собиранию своих вещей. Через некоторое время он молча к ней присоединяется.
- От дуры слышу, - говорит Аммо твердо и безжалостно, глядя в пол. - Не пойду я в твою туннельную нору. Водится там всякая нечисть, будто сам не в курсе.
- Будто я настаиваю, - не медлит заверить Джоди, отчего она тихо фыркает в сторону. Сиквенс обмена шпильками по-прежнему работает, как часы, а это значит, что все в порядке. Подцепив длинными пальцами последнюю ручку, она поднимается.
- У меня дома, конечно, папаша, но хотя бы электрички не контузят каждые две минуты, - поясняет она с ухмылкой и неизбывным презрением, которым все ненужное маскируется не хуже, чем молчанием. - Так что хочешь - сам приходи.