подходит к обдолбанному наркоману маленький мальчик:
- Дяденька, скажи, сколько сейчас времени?
- "Сколько сейчас времени", если тебя это прикалывает, мальчик.
инвалидными методами, говорю, ебашить можно нескончаемо вплоть до самого гробика, неигрового а самого что ни на есть. это такая профессия - спикер, меня к ней вынуждает внезапно манифестировавший жар, который обнаружил мой латентный во всех областях попутчик, пока мы в автобусе проезжали тоннель. междугородняя трасса наматывалась на мысли, стирая грань между тем что я думал и что говорил, как всегда. нет, писал я в телефон, отправляя сообщение этому безнадежному пареньку, сидящему тут же под рукой, потому что говорить об этом казалось до поры до времени слишком постыдным. все такое дохерищи постыдное, когда имеешь дело с заведомым снисхождением. нет, я не предъявляю никаких претензий, напротив, я хочу просить у этого благородного сеньора прощения. в нижайших ненужнейших усложнениях желательно. возможно я слишком устал, чтобы не быть спикером. и всегда был неспособен откладывать реакции в столь долгий ящик, чтобы унести в темный уединенный уголок и там отдрачивать в безопасности так, как хочется, трактовать, как удобнее, мурлыкать колыбельную неродившимся трупам продуктов. ничего не делать и стоять в стороне всегда проще. ответственность сводится к нулю. даже то, что ты делаешь сейчас, ты искусно выстраиваешь чужими руками. таких людей никогда не ловят, а даже если и ловят, то пришить им какое-либо из свершенных преступлений оказывается очень непросто, потому что они умело и вовремя отходят в сторону. искусство быть посторонним. и даже против этого факта, который лезет в глаза по причине своей повсеместности, всегда находится универсальный аргумент в виде отрицания. мусора ловят человека и находят у него кокаин, а он терпеливо дожидается встречи с адвокатом, которому заявляет, что нет никакого кокаина, а тот, что найден - дело рук мусоров. все такое дохерищи убогое и никчемное. прости, я был слишком навязчив. прости, я в очередной раз принимал желаемое за действительное, ни за что ни про что нагружая тебя последствиями. я просто слишком устал волочь свою цистерну с варом в одиночестве по бескрайней бессветной пустыне. прости, я не имею малейшего права критиковать методы отреагирования в сторону, потому что мои собственные тоже себя не оправдывают. и вообще никакого права не имею. это не увлекательное романтическое путешествие в глубины незнакомой обстановки в чужой стране, это деловая поездка. я голову дома не забыл, я еще помню, зачем мы здесь. мы медленно, но верно продвигаемся к цели, что ни говори. из мотеля я позвоню неофициальному менеджеру своего благородного братишки и договорюсь с ней о вписке. к ее помощи приходится прибегать потому, что мой братишка глух и не может разговаривать без видео, участие в котором я ненавижу. оно сковывает и обязывает помнить о лице, которое я ненавижу. очередная пачка гнилых базаров. я хотел бы самоустраниться насовсем, но мне приятно служить тебе средством ухода от ответственности, потому что ты для меня являешься родным и красивым. слишком родным и красивым, что ты списываешь на грязь. удобно и противно и лишает меня возможности присутствовать, восходит к вопросу о том до чего неприемлем гомосексуализм и прочее унылое траляля. свою балялю. учти, что операция может оказаться провальной, потому что человека, с которым у нас намечается встреча, я в глаза не видел более двадцати лет, и это богомерзкое имя, которым ты упорно меня называешь - единственное, что дает мне право обращаться к нему за помощью. я говорю это потому, что в сообщение не влазит. прости, что какие-то гениальные и заведомо недоступные прочим смертным процессы приходится прерывать таким обширным аудиоспамом. в компании эппл к моим формулировкам отнеслись бы с негодованием.
- я с негодованием отношусь к компании эппл, - вставляет он, отчего я захожусь хохотом. этот драный парнишка в черной шинели вообще распространяет абсурд везде, где появляется, своим гробокопательским нуаром и научностью, такие безмерно хирургические вещи, все более важные по мере увеличения масштаба, а тут ты со своими
- называй это гей-драмой, если угодно, хоть я и увел у тебя телку несколько лет назад, - причем не имел никакой возможности об этом узнать. она небось и сама не знала, что это может так называться, гм. просто совсем не ревнивый. ревнивость уходит в минуса, она же ведь тоже обязывает. мне жаль, что я не успел увести ее оттуда прежде, чем запечатлел свое отражение в его ебаных очочках умника. обшитая металлическими панелями комната с единственным стальным столом и двумя стульями плавно проступила в тумане плутоновых выходов, недосягаемая, стерильная, ледяная красота Аммо плавно перетекла в темную, близкую, страстную красоту Джоди. небрежный ежик черных волос над его левым ухом переходил в роскошную сеченую гриву до пояса длиной над правым. в комнатах, где тебе обычно разбивают ебало и задают каверзные вопросы, светильники располагаются над столом, чтобы вы оба могли вдосталь насладиться ебаным засветом в ходе деловых переговоров. я втихаря наслаждался зрительным эффектом маски черепа, разливаемым по его лицу углом освещения, как бывает со всеми людьми, у которых резкие скулы, впалые щеки и глубоко посаженные глаза. очки бликовали отражением от столешницы, уши поблескивали неисчислимым множеством проколов с кольцами, штангами, шурупами и индастриалами. где-то я этого здоровенного парня уже видал, подумалось мне, а видал я его в предательских делах перекупки оружия задолго до того как полковник изгнал меня с глаз долой и со свету заодно только потому, что я не счел нужным докладывать ему обо всех пережитых мной по жизни страданиях. каждый сам себе палач, хули, и то, что он раскопал-таки в конце концов о моих страданиях, сделало мое присутствие окончательно невозможным. если уж закапываться, то почему бы не живьем. а потом была Аммо, короткая привязь, фосфорическая жидкость, барная стойка. при первой встрече я вообще ничего о нем не подумал, потому что от созерцания человека выше двух метров ростом слегка подохуел и решил, что они там выводят втихаря новую расу для истребления всех предыдущих. но нет, блядь, они даже на это оказались неспособны, так что пришлось ему в конце концов задуматься о выведении этой расы собственноручно. вдосталь насладиться так и не удалось. как он спит, я спросил еще в тот ледяной вечер, со всеми этими цацками в ушах, а? куда он меня по этим их проклепанным крысиным норам волочет. картина для сослуживцев рисовалась совершенно естественная, потому что он все время приволакивал туда людей, потом уволакивал, да так, чтобы никто и никогда их больше не увидел. если ты беспринципный ублюдок, который не гнушается использованием предоставленных прав во имя всяких заказных дел, это называется простым словом халтура. заказные убийства, заказные перепродажи, легкий способ заработка в обход кассы. я не сплю, с известной долей меланхолии соврал Джоди, никогда. следовало просто оторвать мне голову еще в день сближения и не париться, но кто бы тогда исполнял мои обязанности здесь, на этих, блядь, холмах. какой-нибудь другой, менее навязчивый и какой там еще уродец. тут же полная страна уродцев вроде меня, не забывай. они до того погрязли в пороке, что умудрились отгрохать все эти шикарные небоскребы и прочие прелести, не расстреливая граждан за такие грехи, как прием психоделиков, аборты или бисексуальность. просто невероятно, как все далеко зашло. спит по большей части на животе, но первоначального вопроса данный факт не отменяет. у меня в ухе и половины этого металлолома не наберется, а спать все равно мешает. на пути забрезжил длинный тоннель, мы синхронно потянулись к очкам, у тебя температура, заметил Джоди, руководствуясь тепловидением, стоило погрузиться во тьму. это же охуенно, это замечательно объясняет мою внезапную вспышку гей-драм и прочих сопелек для первоклассников. перестань \ перестань. я не могу винить его за отсутствие интонаций, потому что оно слишком меня очаровывает. как и мимики их почти нет потому что в них нет нужды. свое немое цунами этот парень таскает за собой в полном масштабе круглыми сутками, так что любой континуум, в который он оказывается вписан, автоматически становится его континуумом, в котором я знаю что он чувствует и безо всяких гримас с воплями. мне гадко и горько быть собой в этом континууме, но клоуны-дегенераты, которых я из себя представляю, случаются помимо моей воли, как бы сильно я ни хотел иногда завалить ебало и пересесть в его изолированный уголок. меня никто не приглашал в этот уголок, может быть, мне только показалось. я уже заебался по жизни, но паранойя остается первейшим другом, она всегда со мной, и жар апеллирует к ней всеми средствами. там еще и выхода примешиваются от всего сразу что мы успели сожрать за несколько последних дней, я различаю метокс и спиды, уебанская ранимость сотрудничает с дисфорией как может > так что я не в себе > так что прости. у него в континууме все обретает запредельную ясность и обворожительную истинность, я бы водил его за собой всю жизнь, если бы знал с детства, просто в качестве фильтра к реальности, в котором содержатся равные доли всего что я когда-либо любил. оставьте со мной эту вещь-в-себе и можете уходить. реальность возвратных суффиксов и инфинитивов. я перевидал много всяких разных людей, в том числе и тех чьи перманентные проблемы с законом вынуждают их следить за языком. высвободить руку из пальцев Джоди оказывается порой задачей невыполнимой, но в автобусе он не настаивал. нехуй все списывать на недостаток внимания, говорил я, пытаясь понять, где на этот раз застряла во мне эта ебаная метафорическая отвертка, которая едко и больно проворачивается на уровне костей и мешает дышать и думать. везде застряла. я хотел бы знать его с детства. если бы я знал о существовании этого монумента с детства, всей хуйни которая произошла ни за что на свете бы себе не нажелал. если бы я знал где кроется источник этой черной горечи, которой он отдает, может, и понял бы, откуда отсеивать. но ты же глухонемой аутист, так что я могу отсеивать только месть и собственные шарики из жеваной бумаги предположений. бесполезно. в автобусе и вне автобуса. это моя историческая родина, климат здесь влажный, промежутки между городами заполнены разнообразным изобилием зелени. вокруг мотеля, где мы притормозили на ночь, эта зелень систематизирована с известным небрежением, так чтобы неоновые светильники в газонах не отвращали от прогулок по парковым дорожкам, а заросли сохраняли первозданную интимность. одноэтажные коттеджи похожи на трейлеры, немного тесные номера, расположенные с шикарным удалением друг от друга. тут курорт и сладкое призрачное освещение на каждом шагу. вышеозначенный континуум расширяет мое восприятие на сотни метров вокруг, я кожей чувствую шевеление любой травинки на пронизывающем весеннем ветру, слышу малейший шорох передвижения самой мелкой из ящерок в кустах так ясно потому что все это с привычной холодной созерцательностью ловит Джоди. светильники скорее сгущают парковую темень, чем рассеивают. вероятно, я хотел бы здесь жить. вероятно, я хотел бы немного героина, чтобы заснуть, но у меня его нет. у меня даже сигарет нет, как выяснилось, так что остается только обратиться за помощью к торговому автомату у входа в администрацию. мой угрюмый напарник остался за спиной и хотел очевидно не более чем развернуть меня к себе за плечо, но не рассчитал и нечаянно обеспечил мой контакт с автоматом ненужной близостью. не то чтобы я этого ожидал, но особой разницы не играет.
- как ты смеешь во мне сомневаться, - не думаю, что это можно назвать вопросом. я же сказал тебе блядь в этом нет нужды,
- чо, только щас застримилось? - торговый автомат ушиб мое терпение, клей которого медленно плавится под температурой уже несколько часов. - я же сказал, в очистке совести нет нужды. это я тут нарушаю, превышаю и преступаю границы чужой приватности, так что угрызения совести на мою долю и приходятся.
- как ты смеешь, - устало и повествовательно. Джоди совсем не злится. вывести его из себя вообще задача непростая, и дело тут не в отстраненности, а скорее в масштабе предоставленных сил. когда ты вооружен ракетницей, применять ее во всех тех же случаях что и шокер в голову не придет никому, кто имеет малейшее представление о возможностях и предназначении ракетниц. этот принцип я постиг не сразу, но сколь бы скудоумен и бит ни был, а все еще обучаем, как ни странно. меня так заебало разговаривать с ним в уме, еще более чем одиноко и непрерывно базарить вслух. молчаливые люди - та еще западня. из-за того что мне не все равно я автоматически начинаю справляться за двоих, причем в подавляющем большинстве случаев нет способа узнать наверняка, что обо всем этом думает он сам. или вообще ничего не думает и даже не слушает, что тоже вполне вероятно. может статься, он хотел бы что-нибудь добавить, но с этим у него похоже какие-то серьезные проблемы. такой себе туман неопределенности, в котором чувство получает выражение только тогда, когда перестает умещаться в буфер обмена, а для этого оно может преспокойно накапливаться неспешным самотеком без малейшего контакта с обладателем многие месяцы и никого при этом не беспокоить. я всегда боюсь, что слишком много говорю, и меня это утомляет. я всегда хочу перевести эту потенциальную энергию, пар с которой спускаю никчемной болтовней, в кинетическую, но в конечном счете оказываюсь блокирован как раз тогда, когда уже начинаю верить, что на сей раз получится. моя вина в детской тяге к лапанью, целованию, лизанию приятных с виду вещей, которая в этом случае не поддается контролю, потому что поступает в избыточном количестве. Джоди не просто приятная с виду вещь - от него не отвести взгляд. сочетание контрастов и вытесненная сексуальность, равномерно распыленная по самым неожиданным деталям, сводят меня с ума. с этим феноменом я уже встречался прежде, но не в столь индустриальных масштабах, чтобы находить сексуальными такие отвлеченные вещи, как музыкальный вкус или английское произношение. да и чужих вещей никогда прежде не воровал только потому что они хранят запах владельца. мне никто не мил уже ебаных полгода, так вштыривает, а этот ублюдок упорно банит меня диагнозом промискуитивности только потому, что так удобнее. касаться его - все равно что опускать руку в жидкий азот, а поцелуи потянут уже на сжиженный кислород, в котором бесследно тает отдельность и самоконтроль, но все безнадежно, потому что иметь дело с последствиями для него из раза в раз оказывается слишком bothersome. скоро я начну привыкать.
- bothersome, - повторяю по инерции, протягивая ладонь с двумя магнитными ключами от номеров, чтобы он сделал выбор за нас обоих. я так устал, что заснуть не смогу, а температура лишает всякой надежды на концентрацию в области какого-нибудь непринужденного досуга вроде чтения. тут вообще все гаденько, какое-то время мы стоим на мощеной тротуарной плиткой площади посреди лагерной россыпи коттеджей молча и недвижимо, как скульптурная группа, пока он смотрит мне в ладонь, а я жду.
- очень страшно, - вкрадчиво констатирует Джоди и одним точным жестом отбирает оба ключа. изучает написанные на них номера, озирается, ища в сияющем лабиринте напольных указателей соответствующие.
- что такое, - я предпочел бы грязнуть в пороке любого борделя за тысячи километров от места, в котором стою, и задавать тысячи разных вопросов кроме тех, к которым он меня вынуждает. - отдай один, я спать хочу.
- ща, ща, - ну конечно, теперь у меня нет выбора, кроме как следовать за ним и продолжать неуклонно разыгрывать свою роль. игруля странная такая, но четкая. есть конечно вариант уйти спать в чащу или вернуться к администратору, чтобы добавить в коллекцию третий, но для таких бурных реакций наш конфликт недостаточно силен и явен. причем надежды на развитие я уже даже и не питаю, потому что в этом нескончаемом контрстрайке постоянно брожу по коридорам в полном одиночестве. с редкими вспышками задеваемых мин.
- волков боишься из лесу или просто темноты?
- мало того, что ты болеешь, так ты еще и уходишь, - ничего не разглядеть, ничего не расслышать. непроницаемая корректность, из-за которой я всегда чувствую себя как одинокий дегенерат, застрявший на сцене в заброшенном театре, а его присутствие в тенях кулис можно только угадывать по едва слышному скрипу половиц. высясь надо мной у двери как опора линии электропередач, он прикладывает ключ к датчику, на что тот отзывается задумчивым писком идентификации. - ума не приложу, что делать.
- попробуй все же как-нибудь отсосать, - настаиваю я. - попытка не пытка, вдруг поможет, - подобное хамство не приводит ни к каким результатам, и я давно уже развлекаюсь им автоматически, чтобы куда-то девать фрустрацию. хоть это нихуя не помогает, но по крайней мере создает иллюзию прямолинейности. дверь приглашающе клацает, Джоди натыкается на меня, когда отступает, чтобы ее открыть.
- если тебя это прикалывает, - смех коррелирует с моим ознобом, перед ним не устоять. сколько сейчас времени, если тебя это прикалывает, мальчик. я напишу это когда-нибудь на твоем надгробии, хотя надеюсь ты прежде увидишь мое. нихуя не разглядишь интерьер полученного в пользование имущества, когда я попадаю наконец внутрь, потому что он выключает свет обратно, как только я нашариваю выключатель, поверх моих пальцев жмет своими, я в темноте нихуя не вижу и меня это раздражает. он ни разу не поцеловал меня сам, из раза в раз милостиво уступая мне право быть виноватым, и это раздражает тем более, не говоря уже об осторожности, с которой он меня касается, переоценивая мою хрупость, а уж тот факт, что он действительно начинает меня раздевать, стоит входной двери захлопнуться, выводит из себя окончательно. физическое сопротивление в этом случае оправдывает себя не более, чем драки с анакондой или попытки нокаутировать аллигатора, находясь уже у него в пасти, тем более что в целом желание вредить Джоди уходит вопреки всем стимулам в минуса, так что в качестве спасения остаются только никчемные пинки в колени и вербальное воздействие.
- какое упущение с твоей стороны, - говорю я, запыхавшись в попытках надеть обратно рукав пальто, от которого он успел уже в ходе сей неравной схватки меня избавить. - мальчик из анекдота тоже за другим в эту упоротую контору обращался, а ты снова все проебал.
- а? - эффект неожиданности это мой главный козырь, судя по всему. или вообще единственный, или в нем причина всех проблем. первое, что я делаю, когда обретаю обратно свою свободу - включаю свет, чтобы сориентироваться и восстановить справедливость, лишив его читерской возможности привычно царить в мире излучений, моему глазу недоступных. интерьер обставлен с прелестной шоколадно-кремовой кротостью старого-доброго минимала, на острове входящего в список беспроигрышных решений слишком повсеместно. благодари господа за этот их сладчайший ванильный ковролин на полу, иначе вторые очки канули бы в катарсис следом за первыми бесповоротно, а так лежат себе под ногами в целости и сохранности, незаметно сброшенные с лица в попытках по-быстрому наладить контроль над ситуацией. благодари господа за то, что эти ребята достаточно тактичны, чтобы не шокировать гостей прямым освещением, предпочитая ему ненавязчивые торшерные тона периферийного, иначе ты со своими глазами оборотня тут о комфорте и не вспомнил бы.
- когда он спрашивал, сколько сейчас времени, он имел в виду время на часах, в конце концов, так что подавись своим ебаным снисхождением, - я даже не знаю, какие слова могли бы мне помочь. даже не знаю, как называется выражение, которое встречаю в его глазах оборотня уже не впервые. оно мешает разозлиться по-человечески, хотя стоило бы для разнообразия, раз эти господа настолько благородны, что попытались снизойти до интерпретации на мой убогий машинный язык своих бесконечно сложных, личных, высоких, чистых эмоций, характер которых мне упорно неясен отнюдь не потому, что мой язык слишком убог, а просто потому, что нет никаких способов их исследовать. эта ледяная гложущая нужда, которая скребет меня отверткой по жару еще с момента пребывания в междугороднем автобусе, принадлежит Джоди и никогда не оставляет его в покое, зато иногда придвигается достаточно близко, чтобы я тоже мог уловить ее присутствие в его континууме, так что о нанесении вреда не может быть и речи. я хотел бы только передать тебе свою нежность, но не могу сделать это насильственно, и читование с применением диссоциативов, когда ты как бы отсутствуешь, пока присутствуешь, для таких целей годиться не может. - для какой высшей цели ты себя так старательно бережешь, лучше скажи?
- не знаю, - отвечает Джоди после короткой паузы. бесстрастная учтивость палача, у которого просто нет другого выбора. - разве я берегу?
- похоже на то, - ну конечно же, ты не знаешь. афоризм про желание избавиться от ответственности, который ваш покорный слуга изрыгнул в алкогольном делирии более пяти лет назад, обретает со временем только большую и большую актуальность. как будто бы есть какая-то очень важная вещь, ради которой можно принести в жертву все детали, способные отягощать и тормозить на пути следования к цели; на поверку в эти детали оказывается списано все, над чем ты не имеешь полного сознательного контроля. меня отчаянно интересует, куда так очертя голову можно ломиться при столь безбожной аморальности, которая неизбежно вытекает из обилия научных исследований и накопленных данных, но хуй там я дознаюсь, потому что для него этот процесс слишком естественен, чтобы рассматриваться, и все, кто делает по-другому, удостаиваются разве что презрения с редкими эпизодами снисхождения. кучка ничтожных даунов ведь даже не подозревает, что за ништяк там за горизонтом притаился. нет, я-то подозреваю, о каком ништяке идет речь, но как можно позволять всем этим мегатоннам потенциальной энергии оставаться в пассивности до полного развеивания без перевода в кинетическую только из боязни обломать в ходе этого перевода какой-нибудь метафорический ноготок, даже представить не могу. если бы я был в кого-нибудь влюблен, оказался в пределах его досягаемости и при этом ни намека на весь пожар в своем кислородном саду не допустил - просто умер бы сразу или еще что-нибудь похуже, вот и не могу. любая ситуация разрешается в виде удачного стечения обстоятельств, когда ни к чему не прикладываешь руку, а просто следишь в своем застекленном уголку, вооружившись терпением и средствами убийства времени.
- прости, - говорит Джоди. - это просто какой-то церебральный дефект.
что за ужасные слова ты все время норовишь. его жуткое медитативное спокойствие ока шторма не сшибить никакими средствами, кажется, или я просто сегодня устал. он цепляет шинель за крючок вешалки, нагибается за очками, поднимает с пола сброшенное мной пальто. непрерывная последовательность отточенных движений, как при работе тяжелой техники вроде роторных экскаваторов или машин для забивания свай, гипнотизирует и завораживает, взгляда не оторвешь. это просто дракон комодо и прочие ящерицы с бесконечным запасом терпения, который требуется для слежки за намеченными в меню субъектами. единственный источник надежды по аналогии с ящерицами заключается в пароксизмах активности, к которым большинство рептилий проявляет неизменную склонность. да, и присущее им хладнокровие - отличное средство для избавления от ненужного жара.
- хочешь помочь? - говорю я, следуя по пятам за Джоди из символического намека на прихожую в помещение, куда он уже успел из-под моего наблюдения сбежать. ретироваться в миниатюрное подобие кухни, открывающееся из номера, слишком смешно, так что он оборачивается с молчаливым смирением обреченного. - разреши мне с тобой спать, и к утру я буду уже здоров.
- каким образом? - ненаучненьким, конечно же, коль скоро мне так отчаянно вменяются тошные латеральные методы и прочие фокусы. этот парень со своим физматом обычно не оставляет мне никаких шансов, но попробовать все же стоит.
- второй закон термодинамики, все такое, - кровать здесь большая и белая. замечаю в поисках предмета, под который в данном случае может быть замаскирован минибар, если он имеется в наличии. возможно, замаскирован под холодильник. стопочка рома здорово помогла бы в борьбе с ознобом, хотя сгодился бы и коньяк.
- это профанация, - безнадежно замечает Джоди вдогонку, когда я отшатываюсь в сторону второго помещения, не обнаружив искомого в первом. здесь поиски венчаются вскоре успехом, хоть и сомнительным, потому что этими бутылочками мою жажду можно было бы утолить разве что в кукольном варианте.
- в штанах у тебя профанация, - зато в выборе напитков кроется приятное разнообразие. даже нечто ликерное, с виду похожее на свернувшуюся кровь. сладкое небось. благодари бога что есть с чем цацкаться. прихватив сразу шесть, потому что больше в пальцах не умещается, возвращаю себя в отведенный профанский слот в его окружении. - ты же холоден, как вершина айсберга, решение безупречно. а не хочешь, так отдай хотя бы мой проклятый ключ, чтобы я мог уйти и избавить тебя наконец от своего мучительно постыдного присутствия.
- нет, - я располагаюсь на очередной кровати - начинаю привыкать к беззаботному комфорту отелей, мотелей, гостиниц и съемных комнат - ухмыляюсь не в силах устоять. на самом деле постыден здесь вовсе не я, просто под моим неотрывным наблюдением у него нет шансов скрыться от генерализованного и повсеместного стыда за себя. жить - недостаточно элегантно, а во многих случаях вовсе не элегантно, но в одиночестве об это не спотыкаешься. стыдится он стоически и очень по-мужски, чем обезоруживает меня отдельно. летальная игруля без типовых решений для баб и щеночков. странная такая, но четкая. хоть бы кто снабдил меня набором общих правил перед началом. - лишить, а не избавить.
- что?
- я недостаточно холоден для этих целей, - проигнорировав вопрос, поясняет Джоди. в рамках научности он может всю ночь теперь посвятить законам термодинамики, лишь бы избежать необходимости спать со мной рядом на одной кровати. - вообще не холоден.
- ни разу. просто вместо крови антифриз, - смеюсь я. ликер годный, вязкий и кислый, жаль что доставшегося количества хватает на один зуб. я бы извел пару литров на сон грядущий, может, и помогло бы.
- i wish, - он занимает место на полу неподалеку, но вне пределов моей досягаемости, как делает в таких случаях всегда, и без спросу заимствует из моей коллекции первый попавшийся пробник пойла. от былого киберготского великолепия его стрижки остался лишь хаотический намек, более подобающий настроению заброшенных психлечебниц, который едва достает в самой длинной пряди до подбородка и отбрасывает на лицо мягкую рваную тень, так что ничто не мешает мне лицезреть расправу над напитком, производимую одним глотком. миниатюрное горлышко клацает по колечку в нижней губе. в сочетании с его чеканным бледным ртом этот атрибут плохо на меня влияет, то и дело толкая на разные неправомерные покушения. наверное, может служить компенсацией длине волос, которую он утратил где-то на пути к кустарной операции по удалению датчиков слежения из черепа, терминатор ебаный, о чем не счел нужным даже сообщить заранее. сложно было не взбеситься от необходимости иметь дело с риском утраты Джоди из поля зрения навсегда постфактум. тем более что уж я-то знаю этого доктора - конфиденциальность и вера в партизанское дело не могут служить заменой отсутствию квалификации, и когда такой доктор лезет тебе в голову в домашних условиях, шансы отправиться к праотцам намного превышают возможности русской рулетки. Джоди всегда непрочь лишний раз повидаться с праотцами, хоть никогда и не пытался самостоятельно к ним переехать, но разве нельзя было хотя бы сказать мне сначала бай-бай.
- чего? - далее на очереди, кажется, некое подобие бренди, хоть название на таре и не поддается переводу на доступный язык. самым лучшим доказательством моего безграничного скудоумия, на котором он из раза в раз упорно настаивает, служит отсутствие нормальной выпивки, коей у меня за день было столько шансов запастись, и лень, через которую не перелезть, чтобы выйти в целях расследования к администрации. вообще я парень скудоумней некуда, это факт, но он и сам не слишком отстает.
- был бы там антифриз, - Джоди не глядя протягивает длинную руку, метко нащупывает вторую, открывает и осушает даже прежде, чем я успеваю прикончить бренди. - получилось бы гораздо меньше льда.