однажды человек по имени А. Кашпировский, всю жизнь питавший тайную зависть по отношению к успехам своего знаменитого однофамильца, решил действовать. для этого он изловил в лесу маленькую девочку, накачал ее для пущего удобства атропином и стал внушать, что Лев Толстой - никакой не великий писатель и вовсе не гордость русской культуры, а просто черт знает что такое, такое, что смотреть больно, а тем более читать, "н-на тебе, культура, вот-те!", - злорадно думал при этом А. Кашпировский. Это продолжалось довольно долго, возможно, несколько часов, а может быть, даже дней, и постепенно в израненную душу А. Кашпировского стала закрадываться надежда, что все задуманное удастся успешно осуществить, как вдруг глядь - а девочка перед ним давно и беспробудно дрыхнет, и плевать хотела на всякое там внушение, и уши у нее вовсе воском залеплены, а кожа толстая, будто у какого-то бегемота. А. Кашпировский несколько струхнул, но решил от своего не отступаться, и пытливо приподнял у нее одно веко, глядь - а там вместо глаза блестящая черная бусинка, и тут оказалось, что тех чудных пепельных кудряшек, которые столь волшебно золотились на весеннем солнце и тем самым приковали внимание нашего героя в прошлом, больше нет, и медвежонка под мышкой нет, и никакого платьица из красного плюша нет, и вообще - никакая это не девочка, а иссохший трупик серокожего марсианина, на которого какой-то ловкач еще при жизни ухитрился напялить безвкусную бейсболку с надписью ayy lmao. А. Кашпировский досадливо смахнул невесомую мумию с колен, и она стукнулась об пол, точно как какая-нибудь маленькая обезьянка, макака, скажем, или игрунка. Немного отдохнув на пыльном паркете после падения, примат как ни в чем не бывало вскочил и с обычной для себя живостью побежал бить в игрушечные литавры, от которых в квартире некогда стоял такой шум, что А. Кашпировский глаз сомкнуть не мог, пока не догадался, наконец, обшить проклятый инструмент красным плюшем. А. Кашпировский вздохнул и вновь обратил взор в телевизор, на экране которого навстречу зрителю с угнетающей скоростью неслись планеты и спутники нашей галактики, и чей-то до боли знакомый закадровый голос сопровождал это действо монотонным и невнятным перечислением астрономических названий, а также прочих давно всем известных данных