В агломерациях России будут действовать свои, особенные законы.
"После того как в агломерации определят расположение действующих и будущих промышленных, жилых и прочих зон, начнется проработка проектов и поиск инвесторов, а также корректировка законов, чтобы привести нормативную базу к единому стандарту.
Челябинские власти выбрали для агломерации моноцентрическую модель, в рамках которой муниципалитеты объединяются вокруг одного города-ядра.
Станислав Мошаров, рассказывая журналистам о выгодах агломерации и совместном строительстве детсадов и коммунальных сетей, также не смог ответить, на какие средства будет проводиться реформирование, сколько готово выделить Минэкономразвития, кто и как будет распоряжаться этими деньгами и руководить агломерацией.
"О сумме сейчас речи не идет. Мы надеемся, что какие-то преференции со стороны Федерации мы получим, но не это главное, - быстро перевел тему глава Челябинска. - Главное, что мы попали в пилотный проект и вместе с Госдумой РФ будем прорабатывать те законы, которые будут действовать во всех агломерациях России"."
(Станислав Мошаров. Заместитель Губернатора Челябинской области, президент Союза российских городов, эксглава Челябинска).
- он наотрез отказался от какого либо присоединения, к какому либо из блоков. Повторяю... - говоривший усилил акцент на последнем слове, и, сделав паузу, продолжил: - Принявший официальный титул Батька народа Алкошенко, настаивает на тотальном суверенитете Либеларусии. Однако, глава парламента ЛИБЕЛОРУСИИ, ЭЛМА КАНОПАТЕНЬ, ВЫСТУПИЛА ЗА ПЕРЕСМОТР ВСЕХ МЕЖДУНАРОДНЫХ ДОГОВОРОВ, КОТОРЫЕ НЕ СООТВЕТСТВУЮТ НАЦИОНАЛЬНЫМ ИНТЕРЕСАМ СТРАНЫ. ПО ЕЁ МНЕНИЮ, ЭТО ОТНОСИТСЯ К ДОГОВОРАМ О СОЗДАНИИ СОЮЗНОГО ГОСУДАРСТВА, УЧАСТИЯ В ОДКБ, А ТАК ЖЕ, НАХОЖДЕНИЯ ЛИБЕРОСИЙСКИХ ВОЕННЫХ НА ТЕРРИТОРИИ ЛИБЕЛОРУСИИ. НА ДАННЫЙ МОМЕНТ, ЕЮ ПОДАНЫ ДОКУМЕНТЫ НА ИНИЦИАЦИЮ РЕФЕРЕНДУМА ПО ВОПРОСУ ПРИСОЕДИНЕНИЯ ЛИБЕЛОРУСИИ, К ВЫШЕГРАДСКОМУ КОНСОЛИДАТУ. ВАРШАВА ЗАЯВИЛА О ПОЛНОЙ ПОДДЕРЖКЕ ДАННОГО ПРОЦЕССА, И ПОДТВЕРДИЛА ГОТОВНОСТЬ ПРИНЯТЬ ОСВОБОЖДЁННУЮ ЛИБЕЛОРУСИЮ, В РЯДЫ КОНСАЛИДАТА. НАПОМНЮ, ЧТО ЭТО ПОД ЕЁ ДАВЛЕНИЕМ, БЫЛИ ВОЗВРАЩЕНЫ, "ИСКОННЫЕ" БЕЛОРУССКИЕ ГОСУДАРСТВЕННЫЕ СИМВОЛЫ - ГЕРБ "БЕГСТВО", И БЕЛО-УЗКОКРАСНО-БЕЛЫЙ ФЛАГ.
От усиления интонации в голосе Уллена, Алиса вздрогнула, широко открыв глаза. Её ночь выдалась суматошной, и не выспавшаяся, она незаметно кимарила. Девушка огляделась, и убедилась, что трудной, ночь была не только для неё. Несколько казаков, так же, как и она, вздрогнули, услышав недвусмысленный знак политрука. Сидевший в углу, старый казак из "Станичного круга", дедка Харлантий, продолжал откровенно спать.
Но хоть Алиса и была самой молодой из присутствующих, поблажек себе она не давала. Зевнув в кулак, девушка сосредоточенно уставилась на экран.
- Под конец зарубежной сводки, новая информация по Йеллоустонскому национальному парку. Горячая мировая тема, и горящая новость. - Уллен поискав картинку в своём планшете, вывел её на большой экран за своей спиной. - Компилятивные данные из разных источников, дают понимание причины, которая привела к активизации супер-вулкана. Дело в том, что в окрестностях парка, были найдены большие залежи сланцевых углеводородов глубокого залегания. И по разведданным, их добыча началась более полугода назад. То есть, резкое пробуждение вулкана, это не естественный процесс, а рукотворный. Правда, рукотворный по глупости. Условно говоря, происходит вот что. После гидроразрыва пласта, и извлечения оттуда углеводородов, в образовавшиеся пустоты происходит закачка химически сложного, водного раствора. Этот раствор, пребывая на больших глубинах активной вулканической камеры, постепенно начинает проникать и глубже. Там, она попадает в условия большого давления, и высокой температуры. Происходит химическая реакция разложение на кислород и водород, включая его изотопы. Образуется термоядерная смесь: изотопы водорода в условиях сочетания большого давления, и высокой температуры. То есть, получается работающая модель термоядерного реактора. Эти данные, объясняют тот факт, что нефтяные банки Америк, не так давно начали наполняться. Всё это частично сведения из открытых источников, а частично работа учёных коммуны.
- Короче, "жадность фраера сгубила". - в своём репертуаре, откомментировал комэск Сапаев.
В штабном помещении раздался сдержанный смех.
Алиса обвела взглядом всю большую комнату, где этим ранним утром, дюжина человек собралась обсудить насущные дела, и послушать присланную коммунарами аналитику. Глаза девушки остановились на спящем Харлантие. Улыбнувшись, Алиса по-доброму позавидовала ему. Старый казак имел близкую родню в казачьем круге Шеломенцевской, и потому отвечал за связь с этой соседней станицей. Совсем недавно, при обсуждении боя с бандитами, он горячо выступал, спорил, и добился того, чтоб в скорейшем времени, красномаяковцы нанесли визит к шеломенцевским. Для координации действий.
Аналитика мировых процессов, была ему не интересна.
- Плавно переходим к нашим, внутренним делам. В клубе агломераций, объединённые Америки, подали на рассмотрение иск, об исключении Крашениннинградской агломерации, из состава КАГМ. Причиной тому, обвинители выдвигают ущемление прав третьего пола, ограничение деятельности радикальных фемгрупп, а так же, в несоблюдении властями Крашениннграда, карантинных мер, требуемых к исполнению комитетом здоровья и популяции КАГМ. Иск уже поддержали агломерации Турана, Рейхсланда и Япострова. - Уллен сделал паузу, и обвёл всех присутствующих в штабном помещении людей. - Я напомню собравшимся, что здесь, уже был зачитан аналитический доклад о состоянии дел в Калинин... прошу прощения, в Крашениннинградской агломерации. Там, к власти пришла партия "ЕРуН". Единство русского народа. По закрытым спискам, она входит в общелиберосийскую организацию нацистско-фашистского обряда Нацихин. Было выяснено, что эту партию нацистского толка, поддерживают, спонсируют и направляют ультраправые силы из Рейхсланда. Придя к власти на демократических выборах, ЕРуН начал проводить в жизнь то, что было совершенно не приемлемо либертарианцам из КАГМ. То есть, действовать самым ожидаемым образом. Новый бургомистр Крашениннинграда, уже заявил о выходе его агломерации из состава Либеросии, и провозгласил независимость государства Берег слоновой кос... тьфу... янтарного камня. Так же напомню, что если больше половины представителей агломераций мира проголосуют за иск, то Крашениннинград лишится своего статуса. А это значит, что весь Лимитроф Берег янтарного камня, выйдет из правового поля. Лимитроф будет признан вне законов КАГМ.
Алисе, все эти новости мировой политики и экономики, были не то чтоб не интересны,... но как-то не ко времени. Ведь всё то, что говорил сейчас Уллен, плюс все принятые на собрании решения, уже вечером будут в общестаничной сети, доступные к просмотру. Она бы конечно, ради интереса и пользы для, несомненно, бы всё это послушала. Или, что ещё лучше, прочитала. Но не в семь часов утра. И не в то утро, предыдущая ночь которого прошла в беготне и недосыпе. Но коммуна стабильно присылала превосходную аналитику, работая над которой, коммунары выкладывались ПО-полной.
Такую титаническую работу, надо было изучать хотя бы только ради уважения.
Уллен сменил картинку на экране, и прежде чем заговорить, отхлебнул из кружки чая.
- Президент продолжает менять людей в подчинённых ему, армейских структурах Минобороны. Так, были переназначены ряд высокопоставленных ответственных лиц в Генштабе. Однако в центрах оперативно-стратегического командования, эти процессы встречают сопротивление. Начальники ЦОП на местах, будучи в разной степени переплетённые интересами с правительствами агломераций, получив переназначение со своего поста, всячески стараются остаться на должности. - Уллен пощёлкал на планшете, показывая ряд фотографий людей в военной форме. - Так или иначе, президент Скрепин продолжает вести свою игру теми фигурами, которые были оставлены ему в подчинение. Его противник уже сделал свой ответный ход. Финансовый блок правительства, и парламент всем составом, уже объявили, что больше не будут поддерживать уровень ассигнований, выделяющиеся на армию из бюджета.
Должно быть, она всё же заснула. Потому, что когда в её дремоту проник требовательный голос Харлантия, доклад Уллена был окончен, а у экрана на стене, стоял её отец. Он крутил в руках палочку лазерной указки, и подводил итоги собрания.
- Да, Харлантий Максимович, мы послезавтра посетим Шеломенцевскую. К тамошним станичникам, у нас накопилось довольно дел. - его голос был бодр и спокоен. - Что же касается поездки на базу... то это придётся отставить. По крайней мере, до окончания допроса пленного. Ну, а если на этом всё, то прошу расходиться. Благодарю всех за внимание.
Весь этот день, Алиса ходила по домам раненных в прошлом бою, осматривала раны, делала перевязки и выдавала лечебные препараты. Барона она увидела лишь однажды. Он возился в ремонтном ангаре, восстанавливая повреждённое колесо и рихтуя повреждения корпуса. Его высокая фигура, вновь облачённая в бронекостюм, мелькала среди мужиков, и громкий голос рыцаря смешивался со смехом механиков.
Барон жил гостем в доме есаула, и столоваться ходил то же к ним.
Когда Алиса наконец вернулась домой, родителей всё ещё не было. Мама была в школе, а отец ещё с утра, вместе сотниками и станичными набольшими, проводил допрос пленного. Алиса чистила и смазывала свой бронекостюм, когда вернулся отец и попросил у неё бинт, йод и нашатырный спирт. Однако её саму с собой не взял, наказав сходить к вчерашней спасённой девушке, и спросить, не нужно ли медпомощи.
Вечером, в большой гостиной дома Аршининых, собрался народ. Посмотреть на бродячего рыцаря пришли несколько старейшин, главы поселковых служб, видные станичники и оба сотника. Барон Де Роган говорил много, пил размашисто, ел напористо и часто поднимал тосты.
Он рассказывал о своей встречи с восставшими из пепла древних сказаний Эллады, красных как кровавая месть, в белых словно снег одеждах, "чёрными полковниками". Он с жаром говорил о туранских блимпах, продирающихся сквозь облака нанопепла. О полках янычар, занимающих города на тараканьих телах огромных ОБТ. О парашютном горохе "кровавых беретов", сходу вступающих в бой. Рассказал он и о своём последнем дне в армии. Когда их высадившуюся подле болгарской деревушке роту, повели в бой на занявших село туранцев. И они, франглийские солдаты и офицеры, неся в сердце боль убитых мирных жителей, ворвавшись в населённый пункт, устроили отряду туран, настоящую бойню... И как потом выносили раненных детей и стариков, из горящих домов. Детей и стариков турецких переселенцев.
Барон, всё увлекаясь своими воспоминаниями, незаметно преображался, превращаясь в майора бронетанковой дивизии Карла Мартела. Глаза его вспыхивали огнями дальней артиллерии. Руки описывали атаку рейхсландских цепеллинов на укрепрайон турецких янычар. Валились с небес подбитыми тилтроторами. В воображении слушающих рассказчика, мыслеобразами незримо в воздухе повисали тучи нанопыли, в которой навеки выходили из строя любые ракетные двигатели. Десантировалась турецкая элита - "кровавые береты". Первобытной тьмой ползли по выжженной земле гигантские тени от стратофортрессов пятого военно-воздушного флота США. Пустынными рысями врывались отряды пешмерга на блокпосты туранской армии. И чёрными призраками несли возмездие мистические ассассины суфийских тарикатов.
Казаки и прочий станичный люд слушали, кивали головами, цокали языками и молча изумлялись. Некоторые крестились и благодарили Бога за то, что оградил. Многие из присутствовавших были в боесталкновениях за родную станицу, были и такие, кому в прошлом приходилось славно повоевать, нашлось и пара действительно настоящих участников масштабных балканских компаний, Но у всех у них, рассказы барона вызывали большой интерес и неясную тревогу. Словно бы грохотало и полыхало не в речах барона, а уже где-то за ближним горизонтом. Рыцарь горячился словно самовар на столе, размахивал руками и отважно бия себя в грудь, клялся:
- Вандея никогда не будет завоёвана! Скорее её леса прорастут вверх корнями. Скорей засохнет древо Роганов... Но Вандея будет независима!
Станичники спрашивали его о Европе, задавали вопросы про бои в Италии и Греции, спорили о успехах Турции на Балканах. Барон в споры и диспуты особо не вступал, нахваливал "русскую еду", благодарил хозяев за приют, а станичников за спасение, и бросал загадочные, и полные обожания взгляды на Алису. С каждым его тостом взгляд становился всё загадочней. Напоследок, уже почти что ночью, сэр Роже встал и с последним бокалом домашнего, вишнёвого вина, выстроил сложновитьеватый, но красивый тост за молодых, но очень талантливых, красивых молодых медиков.
Когда все разошлись, был прибран стол и погашен последний осветительный диод, Алиса лёжа в своей кровати, долго не могла уснуть. Она представляла всё то, о чём рассказывал француз. Все эти масштабные боевые действия, стратосферные исполины, высокотехнологичное оружие, базы-крепости в чужих странах. И огромную мощь наступающей туранской армии. Здесь, в уральской "окраинке", все эти рассказы отдавались лишь далёким эхом далёких битв. Всё это было где-то далеко, и громыхало взрывами, полыхало пламенем, и воняло гарью, на другом конце земного шара. Постепенно, звуки уральской ночи надвигающиеся на девушку из неплотно прикрытого окна победили какофонию войны. Мирные сверчки в осенних травах, и лёгкий ветер в кронах деревьев, вытеснил всё что кроме, и Алиса уснула.
Утром, под предлогом ухода за раненными, которые даже очень хорошо шли на поправку, Алиса сумела улизнуть от обязательных занятий на плацу. Скрытое передвижение по разным типам местности, штурм здания, сборка и разборка оружия, стрельба... всё это ей было интересно только как жизненноважная необходимость.
Она обошла всех раненных, заполнила журнал в госпитале, передала своему помощнику Давиду некоторых больных, и проверила наличие медикаментов. Однако, когда она уже во-второй раз сунулась к пленному, ей вежливо отказали.
алиска жутко рассердилась на такое попрание прав пленного, да ещё в её родной станице. Осознавая, что поступает по-детски, она взяла свой медицинский саквояж, оседлала Вьюнка, и отправилась в развалины МТС. Там нёс свою вахту разведчика, молчаливый Руслав. Он получил несерьёзное ранение в последнем бою, и теперь, по всем правилам, тоже мог рассчитывать на медпомощь. Руслав, который уже и позабыл о том, что подвернул стопу, очень удивился, когда прискакавшая на коне медик, принялась лечить его по всем правилам медицины.
Так, лёжа рядом с парнем на дозорной крыше станции, Алиса скоротала время. Неразговорчивость Руслава, на этот раз пришлась по душе девушке. И когда, уже в сумерках, его сменили, они вместе вернулись в станицу.
Уже после того как стемнело, семья Аршининых сидела в кухне за большим столом, и поила французского гостя крепким иван-чаем. Барон нахваливал чай, пил третью чашку, и жарко отдуваясь, горячо говорил о своей родине.
Поглядывая выразительным и многообещающим взглядом на Алису, барон показывал на широком экране своего планшета, красочные фотографии семейных имени, родовых усадьб и фамильной крепости Де Ла Роган.
А ещё, показывал Взятые под личную опеку крестьянские сёла. Которые, как не стесняясь пояснял мьсе Роже, за защиту со стороны семьи Роган, платили ей данью.
Демонстрировал изящный, серебристо-стальной красавец океанский глиссер. Стоящий в расширенном внутреннем порту Старой гавани Ла-Рошель, на фоне отреставрированной башни "Большие часы".
Откровенно хвастал хищными обводами личного клипера, со стратосферными парусами. Чей углепластиковый корпус летел на воздушных крыльях над водами Ла-Манша.
И под конец, как сон наяву, был явлен Аршининым, вечный город, вечный сад, и вечный архитектурный праздник, неблекнувший алмаз в короне городов-государств - агломерация, крепость Париж.
В Париже, напрочь освобождённом от мавров и мусульман, был как всегда праздник. В Париж возвращалась позднее средневековье Европы, чей пряный аромат крови и благородства, щекотал обоняние запахами интима дамских духов, благовониями епископских масел и потом польского пеона, мостившего булыжным камнем мостовую под стопами благородных рыцарей. Париж расцветал новоотстроенными зданиями в Тюдорском и более позднем, готическом стиле. Париж стлался множеством аллей и цветников, возвышался вертикальными клумбами-флауркапителями. Париж наполнялся дивными повозками на самоходу, копирующие древние барочные кареты. А под звон миллиона колоколов из тысячи великолепных соборов и костёлов, прогуливавшиеся по садам Тюильри, роскошные дамы, крали благоразумие благородных мсье, дефилируя "vêtir une robe" эпохи ренессанса. А пара "краинська кизик", в национальных одеяниях, пели и танцевали перед распростёртой и скупо осеяной медяками, кучмой на собачьем меху.
После этого, "герой" вандейского сопротивления нашёл Алису в конюшне, и отвлекая от чистки Вьюнка, стоя на одном колене в соломе, лобызал руку девушки. Он предлагал ей связать их судьбы через семя древнего рода Роганов. Девушке, от всего чистого и горячего сердца пылкого и любвеобильного рыцаря, предлагалось стать матерью юного наследника фамилии Роган.
-О, сударыня! Мне далеки все педерастические предрассудки, и феминистические предубеждения Европы. - рыцарь ловил постоянно вырывающуюся руку и чмокал воздух. - Колхозница, коммунарка... славянка... всё это мне совершенно не важно. Всё это меркнет, когда улыбаетесь вы. Когда в смехе блестят ваши зубки и вспыхивают глаза.
Усы и композитные полдроны рыцаря топорщились углами рикошетирования, словно подкрылки у усатого жука из древнего советского мультфильма, что показывали детворе в станичном клубе. Алису щекотали эти усы и смешили подкрылки. Щекотали приятные уху и лестные сердцу слова, но смешили предложения. И наверно, молодой казачке стоило рассердиться на пошлые притязания и щедрые посулы, однако Алиса только звонко рассмеялась в ответ на обескураженный взгляд барона и вскочив на уже рассёдланного Вьюнка, ретировалась от сэра Роже. Она перемахнула через невысокую ограду загона, вырвалась в приоткрытые ворота и выхватила у надвигающейся ночи краюху её тьмы и свежести.
Устроив часовую выездку Вьюнку и своим чувствам, Алиса, обретя строгость к незадачливому рыцарю и гнев к его предложениям, вернулась наконец в отчий дом. Заведя Вьюнка в конюшню и закончив с его вечерним моционом, она тихонько прокралась к себе в комнату. Не ожидая никого увидеть на сегодня, она шмыгнула было в постель, но дверь её спаленки приоткрылась и отец, как всегда перед сном, пришёл поцеловать и перекрестить дочь. И как всегда, с детства честная и откровенная с отцом, она поверила ему свою недавнюю беседу с сэром Роже. На что отец лишь грустно усмехнулся и сказал, что он это предполагал и посему, ничуть не удивлён. Не удивлён не предложением рыцаря, ни ответом дочери. Он сразу по возвращении в станицу, связался с казаками станицы Белая вежа, с теми, что отказались сопровождать любвиобильного мессира, и узнал, причину их отказа. Причина оказалась банальна и проста - барон чересчур настойчиво говорил с молоденькими казачками о любви... отчего "бескультурные и непросвещённые" мужики споро "приделали барону колёса".
Петух ярмарочный. - тихо рассмеялся отец. - Реконструктор... чего с него взять. он думал, я не знаю, что такое Con de message роты. Пока он флиртовал с дочкой нашего политрука, пока пытался перевести и осознать выданное ею "не по Сеньке шапка", я с его позволения, воспользовался сетью "Дикобраза". Доложил на базу о нашем госте, и заодно узнал о нём самом.
Степан Николаевич присел на край кровати и пересказал одну из его бесед с рыцарем.
Их сегодняшнего гостя, рыцаря без страха, но не без упрёка, просто-напросто выставили из фамильных пределов. Барон умудрился переспать с любовницей отца, и затащить в постель дочь родного брата. Свободная в нравах элита Франции, не стала лишать похотливого дурня ни титула, ни герба. Но на несколько лет отправила его "с глаз долой". С тех пор, барон Роже Де Роган, путешествует по славянским землям восточной Европы. И вот теперь, это "счастье" удалось испытать на себе и Либеросия. И вот уже более двух лет, барон подобным образом засевает "дикие", но девственно чистые и плодородные земли, своим благородным семенем. Всякой "земле", принявшей его семя, он не скупиться на дары, а по факту рождения дочери, присылает вызов к себе на родину. Той же счастливице, что родит сына, обещает официальное признание ребёнка, дарует ему фамильный титул, гарантирует матери полный пансион до конца жизни, естественно без права наследования. А так как в мировых агломерациях институт брака не существовал, то и без статуса супруги.
Месир Роже отказался назвать отцу количество полученных подобным способом жён и детей. Однако рассказал, как трудно многим из них жилось до переезда в Вандею. Он не понял шутки есаула о необходимости отмечать правительственными наградами такое рвение на ниве борьбы толи за выживание нации, толи за борьбу с нищетой на окраинах... Однако с гордостью заявил, что уже получил от парламента республики золотой орден за вклад в демографию страны.
-Едешь завтра со мной? - задал вопрос отец перед уходом спать. - Ты в Шеломенцевской давно не была.
Алиса нахмурилась и в раздумье закусила нижнюю губу. Она и впрямь давно уже не была в станице Шеломенцевской. Не была, и причина тому совершенно глупая, на Алискин взгляд, любовная история. "Маяковские парни уже дважды брали в жёны девчат из соседней станицы, и соответственно, забирали их к себе в станицу. А так, как в "бело-казачьей" станице был строгий запрет на браки с "чёрным людом", то и выбор потенциальных женихов и невест, у них был строго ограничен. А тут ещё и новая напасть. Наметилась и третья пара, и вновь красавица выбрала парня из "маяковцев". Непонятно, что решил бы Казачий круг "белой" станицы в таком деле, но приспичило старшему сыну шеломенцевского атамана Прохору, женится на дочери есаула "красных". То бишь на Алисе. Вот Казачий круг и порешил: "боле из родной станицы, девок не пущать, покуда кто-нибудь из Красного маяка, сыграв свадьбу, не обзаведётся семьёй и домом в Шеломенцевской". И так выходило, что Алиса вставала стеной не только на пути счастья молодой семьи, но и клином в отношениях между соседними станицами.
И дело здесь, даже было не в том, что лихой, напористый и крутой нравом Прохор был вовсе не мил ей. И даже не в том, что навязывание ей чего-либо со стороны, Алиса рефлексивно воспринимала как давление... дело было не в этом. Дело было в той катастрофической пропасти, которая разверзлась между её мировоззрением, и тем образом мышления, той идеологией, что господствовали в головах и сердцах большинства шеломенцевских станичников. И насколько красный цвет был не тождественен белому, столь и принципиально были не схожи мировоззрения Алисы и Прохора.
- Ладно. - долг и служба взяли верх над личностным и Алиса решилась. - Надо ехать. А то уж слишком часто этот Прохор на сердечную боль жалуется...
Перекрестив дочь, отец ушёл. А Алиса, быстро позабыв Прохора, и отпустив сердцем странствующего по чужим постелям, пройдошливого рыцаря, тут же уснула. Ей снились барон Де Роган с его необычным семейством, и снилось, что вся эта горстка людей, и есть всё население Европы. Во сне, она пожалела эту вымирающую, и растворяющуюся в иных, древнюю нацию. Хотя... и сама русская цивилизация, весь славянский барбарикум, исчезал... таял, и был впитываем пришлыми народами, и новобразовывающимися нациями.
Утром, когда Алиса проснувшись, вышла седлать жеребца, в тёмных сенях конюшни к ней подступился раскаявшийся барон. С извинениями в хриплых речах, и неловкостью в глазах, сей "вандейский жеребец", принялся доказывать благородство своих порывов, и полное неведении нравов царящих в казачьих станицах. Несмотря на заверения Алисы, что ни обиды, ни зла она на незадачливого любовника не держит, Де Роган, в истинности своих заверений, настаивал на принятии дара. От золотого кольца, с выгравированным отпечатком собственного мизинца на чёрном камне, Алиса отказалась на отрез. Но предложение воспользоваться спутниковой Сетью в броневике барона, она согласилась.
Когда захватив свой смарт, Алиса подошла к ремонтному ангару, где стоял починяемый маяковскими механиками "Дикобраз", она увидела ещё несколько человек, сидящих вокруг бронемашины с планшетами и смартами на коленях и в руках. По большей части, среди них наличествовали молоденькие, незамужние девы. Было то платою за ремонт броневика рыцаря, или просто щедростью заграничного гостя, Алиса не знала, но беспроводная связь вокруг рыцарского "коня" работала от этого ничуть не хуже. Пристроившись на травке подле ворот, девушка вошла в Сеть.
"Выметя" кучи спама и рекламы, она отыскала в этом кубле "потреблятского", не нужного барахла несколько полезных ей сообщений. Среди которых было и письмо от Юли. Подруга получила Алисино видеописьмо и прислала ей ответ. В ожидании увидеть Юлькино никогда не унывающее лицо, девушка открыла файл.
Далёкий и холодный АрханShellск, был пасмурен и плакал тяжёлым дождём из низких туч. И ровно такое же было настроение у Юли. Первую секунду видео, Алиса даже не узнала в этой заплаканной и встревоженной девушке, свою красавицу-подругу. Было видно, что Юля делает запись сразу после пережитого потрясения. И потрясение это, сильной душевной болью вгрызлось девушке в самое сердце.
- Это было "белое" поселение. Там администратор этого района жил. Бандит конечно... как и все эти помещики. Но там же без малого сто дворов было! Представляешь? - рассказывала она, после тёплого приветствия подруги. - Я первая обнаружила там зачатки болезни. Взяла все пробы, и сообщила нашим, в министерство. В общем, это оказался очередной медузавирус... медвид, какого-то высокого порядка. Как мне сказали, крайне опасная дрянь. Мне было приказано покинуть место заражения, и сдать медкостюм на усиленную обработку. Я так и сделала. А потом... потом, Алиса,... В общем, в спецотряде бактериологических войск, что оцепил посёлок, был мой знакомый. Он мне всё и рассказал. По началу, людей стали постепенно проверять, пропуская через трубу Зильбера. И процент заражённых, был крайне мал. Но дальше, руководство операцией взял на себя медицинский отдел корпорации АрханШельска. Военные корпорации оцепили всю зону карантинным кордоном. Понаставили "егозу", автоматических часовых, направили в село мощные прожектора... "вертушки" над всем этим... Ну а потом, ничего толком не разъясняя, приказали населению оставлять всё имущество и выходить через открытый коридор, в бакнакопитель... в концлагерь короче. Администратор отказался, пошёл на конфликт, требовал выпустить его, иначе он прорвётся силой. Начал местных пугать, на бунт подбивать. А я же их всех знаю. Я же их два года уже веду. Какие из них мятежники? Когда началась стрельба, всему поселению дали три предупреждения. Ну а после третьего... После этого... сестрёнка... они сожгли всё село "холодным дождём". Я только сейчас от туда. Мне мой медкостюм вернули. Кордон сняли... да только ты же сама знаешь - после "холодного дождя" не остаётся даже вирусов... Но Алиса... там и от людей, ничего не осталось.
Алису словно оглушило. Она продолжала смотреть на подругу, но всё вокруг неё, звуки, запахи, осязание и зрение, всё попросту отключилось. Она видела только такое ей знакомое, и любимое лицо своей боевой подруги, и слышала её голос. К сожалению, её опыт пребывания медиком в спецзонах, прекрасно вырисовывал картину случившегося. И она прекрасно знала, что может сделать "холодный дождь", пролившийся на огромную гору мусора и отходов жизнедеятельности. "Холодный дождь" или синтезированный холодно-энергитический, каплевидный напалм, где каждая его капля представляла собой отдельную электрохимическую систему, состоящую из капли сверхтяжёлой воды, которую наружно покрывала тончайшая плёнка никелита палладия. Под воздействием кавитационного эффекта и свойств нитрит триёда, в такой капле происходил контролируемый нагрев рабочего вещества. Получаемые таким образом атомно-молекулярные процессы, были незначительны по энергоразогреву, и, попадая на поверхность, одна такая капля производила тотальную аннигиляцию всей живой среды. Однако на строго ограниченной кубатуре, и в строго ограниченное время. Причём и кубатура и время могли быть рассчитаны и установлены оператором.
Именно так на зонах утилизировались отходы человеческой жизнедеятельности. В том числе трупы, и операционно-хирургический биоматериал, кои в достаточном числе поставляла ПТЗ. С тех самых пор, со времени службы в спецпоселковых зонах, Алисе и двум её подругам, навсегда запомнился тот акустический эффект, который сопровождал действие этого "холодного напалма".
- Приказ на уничтожение, был куплен акционерами корпорации... в общем-то хозяевами Арханшельска. Я теперь это уже точно знаю. - Юля промокнула платочком уголок глаза и успокоившись, продолжила. - Сразу после этого, я позвонила Смурову. Помнишь, начлага нашего? Он сказал мне, чтоб я и носа в это дело не совала. Сказал, что нашего помещика специально выводили на крайние меры. Чтоб значит потом... "холодным дождём" уничтожить. Больше он ничего не стал говорить. Сказал только ещё, что вирус здесь не причём. А я так понимаю, что это политика. И вируса там, кроме как из лабораторий самой корпорации, быть не может. Ведь первый, кто заболел в посёлке, был вахтовик с нефтяной платформы корпорации. Но самое ужасное, это то, что теперь такие меры считаются допустимыми. И это уже на федеральном уровне. Корпорации проплатили в парламенте закон, и "Холодный дождь" теперь легален. Теперь это называется "необходимые меры по предотвращению"!
Поражённая услышанным Алиса, ушла в себя. Рассказанное подругой, было дичью, даже для диких земель. Так, правительство не поступало даже со своими архосами. А Юля утерев глаза и улыбнувшись так, что на щеках появились очаровательные ямочки, рассказывала уже совсем о другом. Она старалась скрыть боль от увиденного на месте бывшего посёлка, но ни рассказ о родителях, ни радостное известие, что у неё скоро появится младший братик, ничего не могло выместить горечь пепла сожжённой деревни в её речах.
Тепло, и дольше обычного распрощавшись с Юлей, Алиса, боле не теряя времени, сбросила всю оставшуюся почту на диск смарта и, попрощавшись со станичниками, побежала к отцу. Это событие, жуткое по совершённому деянию и важности распространения, перевешивало даже неприятную встречу с сыном атамана и целым кругом суровых казаков. Как бы они не относились к её одностаничникам и к их идеям, все они были братья во Христе. Все они были люди. И их было необходимо предупредить.
Из станицы выступил недлинный, но тем не менее солидный кортеж всадников. Есаул, военмедик, "заморский гость", комэск Крон Георгиев и пятёрка бойцов в сопровождение цели поездки - святой и целебной иконы. Всего девять человек. Семеро из которых, ехали на разводимых в станице конях "будёновской" породы, красной масти с чёткими белыми звёздами на лбу, и белыми же бабками.
В походном построении, они быстро миновали мтс и достигли трипутья. Там, избрав среднюю дорогу, быстро проехали чистую луговину, оглядели далёкую отсюда балку недавних боёв, и углубились в чащу раскинувшегося во все стороны, смешанного леса.
Опытнейший, в недалёком бывшем военный, ныне первый сотский и комэск Крон Григорьев, прибавил ход колонне и выслал назад и вперёд пару разведчиков. Барон Де Роган нагнал в голове колонны есаула и завёл с ним беседу о нравах в "белых" станицах. Алиса видела, как рыцарь искоса бросает на неё осторожные взгляды и снижает при этом звук своего голоса. Отец же, наоборот, стараясь не скрытничать, говорил своим обычным, красивым голосом.
- Не, барон, ты к шеломенцевским девкам вообще не подходи. - кивал он головой на вопрос рыцаря. - Так будет лучше. Просто поверь. Мужики там - люди добрые, открытые. Но с женщинами говори только тогда, когда они сами к тебе подойдут. А почему я не атаман? Да какой я отец мужчин? Так же переводится это слово? Нет в красных станицах атаманов. Да и для нас, для коммунистов, уж больно это слово исторически негативную коннотацию несёт. Я глава поселения, и возглавляю всю власть в ней. Есть казачий круг, это... ну вроде как парламент. Эти тёртые и мудрые дедушки, следят за обычаями, нашими внутренними законами, и могут большинством отменить моё решение. А то что я ещё и есаул, так это моё воинское звание. Капитан то есть. Мог бы наверно назваться и полковником... да только нет у меня стольких бойцов "под ружьём".
Насытив жажду вопросов барона, отец вновь завёл с ним речи о военно-политической обстановке в Европе. Особо, Степан Аршинин, интересовался возможными военными конфликтами между Франглией и Рейхсландом. А так же начавшемся расселении граждан Америк, в Косово, вокруг военной базы Bone steel. Сама по себе война этих двух европейских военных колоссов не сильно беспокоила красного есаула, но вызывал тревогу тот факт, что абсолютно зависимый от Европы, парламент Либероссии, наверняка поддастся на требования КАГМ, и втянет страну в новый конфликт. Де Роган много чего знал и про Косово и про свою родную Франглию. По его словам, конфликт бывшей Германии, с союзом Франции и Англии настолько вероятен, что лично ему казался неминуем. Ведь на некоторых франглийско-Рейхсландских границах, уже происходят боестолкновения отдельных погранчастей. Косово так же было знакомо барону.
В крае Косовском, барон так же искал любовь и приключения на свой буржуйский зад. Военная база "Bone steel",, что называлась прежде несколько иначе, теперь была переименована. И если названием прежним своим была приурочена к какому-то позабытому всем миром сержанту, оптом и в розницу уничтожавшему мирное население в совершенно чужой ему стране, то ныне она несла название более звучное и грозное. Изменилась так же и её назначение. База стала так же более грозной, а её начинка, стала просто опасной для всего этого региона. База Бонстил, имя чьё переводящееся как "стальная кость", костью в горле встала поперёк Европы, и либеросийской политики. Эта сконцентрированная угроза, располагалась непосредственно возле границ страны, и так же оттягивала на себя большую часть либеросийских войск.
Ну и наконец, существовала и такая малость для мирового сообщества, как тотальный геноцид сербского населения в Косово. Глобальные дела, вроде синхронизации электронных валют в единую либро, или признания всеми свободными агломерациями третьего пола, совершенно отвлекали данное сообщество от проблем уничтожения целого народа. Тем более что уничтожал его не кто-нибудь, а сам "образец демократии" в мире. Теперь же, судя по рассказанному бароном, стало ясно, для кого американские войска под эгидой QFOR отчищают страну от "аборигенов".
Станица Шеломенцевская появилась сразу за последними рядами деревьев. Лес расступился и разверзшаяся степная низина, с высокой и сочной травой, не частыми в это время цветочками и хохолками ковыля, держала на своих ладонях большое казачье поселение. В разновеликих избах мелькали блики солнца на стёклах окон, курился дымок из труб, торчали деревянные наблюдательные вышки, слалась по над крышами камуфляжная сеть с крупной рябью нашитых на неё кусков ткани. От туда, из за высокого, в три человеческих роста частокола, воздвигнутого на крутом валу, доносились звуки команд, му-мычание коровы, звон то ли сабель, то ли кос, крики детворы и далёкое женское пение. Дорога для маяковцев пошла по открытой местности и вместо гигантского леса, вдоль дороги встала трава по плечи. Сразу несколько собак вылетели из ниоткуда, клацнули зубами перед конскими копытами и отпугнутые щелчками плетей, провожали конвой звонким лаем не высовывая носа из этого лесотравья.
Их увидели, и с самого начала, с момента их появления из леса, на вышках и над воротами, возникло движение. Когда же отряд достиг широкого моста через глубокий ров, ворота растворились и из распахнутой створы выехали два всадника. Пётр Митрич - станичный атаман и станичный старейшина дед Баян. Третьим из ворот показался здоровенный детина - хорунжий по прозвищу Палка. В руке его была обмотанная полосами железа, длинная палка, которой он упёрся в створу, не давая той захлопнутся.
- Рады гостям. - после приветствия сказал Пётр Митрич. Голос его был спокоен и действительно выражал приветствие. - И вижу гости не простые.
"Непростой гость", про которого говорил атаман, ехал почётно впереди, в голове процессии и беседовал с атаманом. Как и в Красном маяке, сэр Роже вертел головой, цокал языком, восторженно выражался на родном ему языке и задавал кучу разной степени глупости вопросов. Сразу за воротами стояла массивная боевая машина поддержки десанта... "Естественно" со скрученными боевыми механизмами, "конечно же" с уничтоженными основными запчастями, и "само-собой, разумеется" полностью охолощённое по госнормам. Вокруг виднелись бородатые, одетые в военную форму бойцы, и несколько снайперов в гнёздах по вышкам. Современные шлемы или лёгкие косынки на головах и прочные берцы на ногах. Из оружия только винтовки, автоматы, ножи и боевые энколпионы. ТО были стражи частокола. Однако встречали их совсем иные вои. Почётный эскорт из пяти конных казаков окружил их пентагоном и повёл по главной улице. Эти казаки были одеты в форменное обмундирование 19-го века: кители под ремнём, и фуражки с козырьком, высокий хром сапог и заправленные в них брюки с лампасами. Голубой цвет лент на их одежде, был не данью камуфляжу, а имел значение причастности к Уральскому казачьему войску. Форма несла на себе все необходимые элементы ранговости, звания и принадлежности. Была украшена позолоченной фурнитурой с воинской, и Христианской символикой. Изображение большого щита с гербом о славянском шеломе, коне, саблями, пиками и хоругвями, что украшал все три въезда в станицу, стилизованной вышивкой присутствовал в нашивках на груди у каждого бойца.
Пётр Митрич меж тем, познакомившись с франглийцем, степенно, но не без гордости, демонстрировал тому свои владения. Дома из формованного кирпича, добротные избы с резьбой на наличниках, избушки из воняющих креозотом шпал, полуземляные халупы и обшитые тёсом с колоннами и портиками хоромы... катанные из толстенных брёвен о трёх этажах с луковками, бочками и гульбищем, терема под мелкой чешуёй гонта. Рабочий люд у прокопчённой ремонтной мастерской, белокожие девы поправляющие горшевики на пряслах, усталые крестьянки, здоровые и сильные вои с острейшими клинками на портупеях... белоснежные рубахи и драные порты. Совершенно разные в большинстве своём дома, разные по наделам земельные участки, разные по богатству убранства встречались ему по дороге, по разному достатку одетые люди и кони, даже сами кони были различны. Одновременно можно было увидеть богато одетого солидного казака под красавцем-жеребцом, убранного расшитым золотом конским снаряжением и бедного крестьянина, тянущего вручную телегу со здоровым бидоном воды.
Вокруг царила чистота и красота. И не только богато и красиво расписанный храм, что повстречал их неподалёку от общественного колодца, а даже иные халупы, что просвечивались иной раз в отдалении от главной улицы, были по нищему опрятны и добротны. Солнечных батарей на крышах посёлка встречалось мало, однако ветрогенераторы всевозможных систем и мощностей наличествовали в каждом втором хозяйстве. Длинные стебли ветряков и широкие лепестки панелей просвечивали, прорывали камуфляжный полог болота сети.
К самому центру станицы стали встречаться цветники и клумбы, а сам главный, один из трёх, въезд на центральную площадь был украшен аркой полностью перевитой вьюном с алыми розочками. На обширнейшей площади, ровно по её центру, высился красивый, православный крест с резным распятьем, выполненный полностью из мрамора. За крестом тянулся к небу длинный флагшток. Полотнище на его вершине медленно колыхалось в лёгком дуновении степного ветра. Прямоугольник стяга был разделён на две горизонтальные полосы - зелёную и голубую, на зелени был изображён богатырский шлем, на голубом парил двуглавый, императорский орёл.
Проезжая по площади, казаки обоих станиц остались с непокрытыми головами. Они осенили себя крестом, и низким поклоном на Святое распятье. После чего, шеломенцевский атаман повёл гостей к противоположному от монумента дому, стоявшему к нему фасадом.
Это была самая большая, и богатая усадьба из тех пяти домов-сказочных шкатулок, что окружали кольцом всю площадь. Они окружали, украшали и оберегали эту чистоту, красоту и величественность. Сам терем, из цельных древесных стволов, о двух этажах с мансардой, стеклянной верандой и колонными портиками, был изукрашен резьбой, лепниной и искусно декорированной медью. Каждая из черепичек плотнейшим образом подогнанная к своей соседке, являлась композитным коллектором солнечной энергии, и для этого была покрыта зеркальным слоем золотой амальгамы. В которой, словно в райском зеркале, отражалось золотая глубина вышнего неба. Широкий палисад, круглое лето цвёл экзотическими деревами, и кустарником. В углу палисада, за ажурным штакетником, располагалась крытая беседка, вход в которую вёл из дома. В её тени, были видны плетёные кресла с высокими спинками, и мягкими широкими подлокотниками. Над розовыми кустами, нависал открытый балкон, с перилами и балясинами в ограждении. Ворота же, были в три створы, и столь представляли собой целый игрушечный городок из декоративных башенок, луковичных крыш, бочек, окон и балкончиков, в которых искусно были устроены птичьи домики и кормушки. Высота же всей этой конструкции, легко позволила гостям въехать во двор не спешиваясь.
В обширном дворе их уже поджидали. К приезжим, с высокого крыльца с рундуком и переломом, сбежали шестеро слуг. Они отворяли ворота, брали поводья у спешившихся атамана и хорунжего и придерживали стремя старейшине. Женщины стояли с большими кувшинами кваса и деревянными утицами чарок. Тут же ожидал приезжих и Прохор. Стоя на верхней ступени крыльца, он ожидал, когда гости сойдут с коней и бросал жадные взгляды из-под нарочито сведённых в строгости бровей на пившую Алису.
Маяковцы спешились без помощи посторонних и лишь испив квасу, прошли в прохладные сумерки сеней. Барон, приятно удивлённый всем происходившим вокруг и для него, поначалу принял помощь слуг, но увидев как спешиваются красные казаки, лихо выпрыгнул из седла сам. Его так же напоили квасом, и разулыбавшегося хорошеньким девушкам, провели в дом. Уже в сенях им предложили мягкие тапочки, и выведя через прихожую, разместили в большой гостиной с камином, и множеством книжных полок. Сверкающее чистотой горного хрусталя, стекло в шкафах, защищало от пыли древние книги и редкие фолианты. В комнату с величайшей осторожностью и пиететом внесли икону. Её развернули и поставили на почётное место на небольшом столике, под образами. Атаман долго смотрел на потемневший лик, а затем подозвав молодого человека, вертевшегося тут же, послал его за реставратором.
В это время встречать гостей вышли молодой настоятель здешнего храма отец Лев, жена атамана и их дочь - пухленькая красавица с прекрасным лицом истинной казачки. Хозяйка дома принялась командовать грядущим застольем, отдавая распоряжения многочисленной прислуге. Отец Лев остался подле привезённой иконы. Атаман же, хорунжий, барон, пара прибывших так же в парадной форме казаков и маяковские есаул с комэском, встали на балконе.
Разговор бы ещё долго не разворачивался, если бы не словоохотливый Де Роган. "Белые" казаки спрашивали у рыцаря о творящихся в мире делах и сами отвечали на его вопросы.
- Сколько же у Вас слуг? - удивлялся барон, наблюдая с высоты второго этажа, как снуют по огромной усадьбе люди в рабочей форме. - Пожалуй, у иных франглийских виконтов столько не найдётся.
- Не слуг. - поднимая указательный палец вверх, поправлял его атаман. - Работников! Иные мне положены по статуту. Иные работают за жалование. В общем... около двадцати человек должно быть. Точнее ведает мой управляющий.
- И все они работают на Вас?
- Мессир Роже... - укоризненно и с улыбкой произносил атаман. - У нас же не рабовладельческий строй, нежели в иных землях европейских... У нас свободное общество. Каждый служит по чести, совести и совершенно добровольно. Крестьяне в полной безопасности кормят и одевают казаков, а казаки отдают жизни за станицу и крестьян. Это древнейший, праотцовский... истинный миропорядок.
Пётр Митрич искоса бросил взгляд на Степана Николаевича. Однако красномаяковский есаул не стал дополнять эту поведанную рыцарю, поселенческую идиллию тем фактом, что идти станичникам собственно говоря и некуда. Тесные общинные связи, родовые корни, "родное пепелище и отеческие гробы", делали проживающих по станицам людей очень не мобильными и несокрушимо патриархально выстроенными. Да и куда можно было податься? Поры агломирья, все эти гигантские пространства огромной страны, могли предложить этим людям только разврат агломераций, арестантский уклад полубанд, рабство в олигархических поместьях, "батраченье" на транснациональные корпорации, либо "тягловая лямка" в разномастных, а порой цветом ближе к чёрному, кандотьерских бригад и пиратских ЧВК. Так и кочевал "белостаничный" люд из одного казачьего поселения в другой. И как верно, что весь посошный люд совершенно не участвовал ни в каких боестолкновениях и лишь мирно трудился на благо казачьей станицы, так же верно и то, что казаки, получая всё необходимое от крестьян, защищали их, убивали за счастье всей станицы и умирали за всех её обитателей. Казаки - это были по сути служивые роды, воинские корпорации, где служили все мужчины семьи. Они занимались только войной, тренировались днями на пролёт и лучше всего умели только сражаться.
Был правда ещё вариант. Уйти в одну из немногих "красных" станиц, однако, кроме свадебно-женительной причины, таких переходов было не много. И виной тому были не столь запреты на семейном уровне, преследовать таковых смельчаков никто бы не стал, а втекавшая в молодые умы, вливавшаяся в юные сердца и поселявшаяся в детских душах те самые казачий дух, правда и воля. Из рода в род, из семьи в семью, от деда к отцу и от отца к сыну, на протяжении десятков лет и нескольких поколений, именно это видение жизни, таковое понимание мира, воспитывалось и прививалось каждому члену белоказачьей станицы. И кроме свадьбы, должно было произойти нечто такое, которое бы перевернуло всё мировоззрение молодого человека, чтоб уйти от своих "белых" корней и прийти к "красным" основам.
Общественное бытиё, и здесь определяло общественное сознание.
Но семья Аршининых знала и такой случай, когда один из сыновей красного казачества, уйдя из станицы, и от Бога, оставался пребывать в поисках своего собственного пути.
С балкона, мужчин вывела пришедший богомаз. Эта была среднего роста, с вьющимися локонами тёмных волос, большими серыми глазами и длинными ресницами, стройная и улыбчивая девушка. То как вежливо и уважительно обходились с ней и атаман и старейшины станицы, было отлично видно, каково её положение в этом обществе. Однако, не смотря на оказываемый ей почёт, иконописец была человеком скромным и со всеми приветливой. Алисе самой доводилось не раз беседовать с ней и сопровождать её в их храм на горе для реставрации и подновления росписи. Аксиния, так звали девушку, была не жената и измеряла свою жизнь двадцатью пятью годами.
Она придирчиво осмотрела доску, проверила на свету краски и осмотрев нанесение, сделала предварительные выводы. Она найдёт в Сети изображение, перешлёт его на рассмотрение в станицу и уже после одобрения отца Андрея, приступит к реставрации. Работа предстоит большая, хоть непосредственно доска не была попорчена, и паволока осталась целой, но сильно пострадал левкас, отчего был утрачен сам иконописный слой. Нанесение рисунка, цировка, роскрыш, плаветь, движки и итоговое лачение... эти термины более или менее были понятны лишь присутствующему здесь отцу Льву, да ещё Алисе, которая помогала Аксинии с подновлением их станичного храма. А вертевший в восторге головой барон, лишь прицокивал в восторге языком и смотрел на богомаза такими глазами, какими должно быть смотрят на магов или чародеев.
- Был тут у нас один... художник. "Преподобный" Антоша Станиславскый. Писал хорошо. Но ленив был, да всё больше природой любовался. Да девкам нашим подмигивал... - рассказывал атаман, посматривая как застланный белоснежной скатертью стол, заставляется явствами. - Доподмигивался. Скрутили, да обженили. Нехай нам девок смущать. Сейчас задницы троим ребятишкам подтирает. Уж не до подмигиваний.
К тому моменту, когда основное дело было обговорено, большой стол посередине залы был накрыт и гостей пригласили отужинать.
За столом, вновь, как и в Алисиной станице, "центром" разговоров стал Де Роган. С появлением в их компании некоторого количества женщин, у "заморского гостя" спрашивали решительно обо всём. "Как сеют брюкву, как ходят бабы, с чем чай едят... так что порой солидные и усатые казачьи дядьки одёргивали и осаживали своих не в меру любопытных жён и дочерей. Барон же, вовсе не скупился на разъяснения и с удовольствием подавал трапезничающим любые ответы.
Однако, словоохотливый и любопытный барон, оказался превосходным кавалером, и послужил в дальнейшем своеобразным щитом для Алисы.
Ещё во время ужина, за общим столом, Прохор, что сидел как раз напротив Алисы, буквально не сводил с неё сурового взора. Он молчал, пил наливку и ел Алису глазами. Алиса уже знала, что Прохор был строг и суров нравом, оборотист в отца и деда, но его сегодняшний взгляд, объяснялся их прежним расставанием. В прошлый раз, получив отказ от Алисы, Прохор в порыве ярости запретил въезд девушки в, как он считал, "его станицу". И хоть Алиса ничего ему не ответила, парень видимо посчитал это за знак согласия.
После того, как трапеза была окончена, разговоры о свадьбах и помолвках опять ни к чему не привели, гости стали расходиться. Юля, дочь атамана, пригласила всех кто помоложе, прийти прямо сейчас в соседний дом, где будут собираться парни и девки на "разговор". Вот тут то, Алиса и пригласила барона сопровождать её. Это было как нельзя к стати. Хоть вместе с ними и отправились два молодых казака из маяковских, недомолвок, обид и даже драк избежать наверное бы не удалось. Пылкие, и спорые на действия шеломенцевские, не сильно любили своих маяковских, таких же оборотистых и кипящих силой соседей. Они точно ещё не знали, отчего эта нелюбовь, но сам воздух в станице внушал им это. И никакого отчёта не требовалось. А сами казачьи набольшие, справедливо уповали на русскую народную поговорку "За одного битого, двух не битых дают". Они считали, что в драках в парнях вырабатывается мужество, и хоробрость, и не противились этому. Главное, чтоб всё было по честному и не доводилось до членовредительства.
Однако, присутствие барона охолаживало даже самые горящие стычкой головы. В большом зале с горящим камином, рыцарь был старше всех собравшихся, и поэтому, беседа при нём по началу не клеилась. Но всё та же говорливость сэра Роже, быстро сделала своё дело. Не прошло и десяти минут, как сидящие на мягких диванах и креслах казачата и молоденькие казачки, смеясь и подшучивая, вели на равных разговор с гостем. Лишь Прохор, не получивший Алису для очередного разговора наедине по душам, сверкал глазами на разлучившего их барона и сверлил взглядом сидевшую подле него девушку. На обратном пути, уже поздно вечером, Алиса взявшая под локоток рыцаря, вновь обеспечила себе защиту от надоедливого ревнивца. Шумная компания двигалась по тёмным улицам станицы, постепенно расходясь по своим домам. Прохор шёл отдельно от всех, пинал злобно подвернувшиеся ему камни и молотил по заборам сорванным прутиком.
Утром же, пока барон сладко спал в отведённой ему постели, в небольшой совещательной комнате, что находилась здесь же, в поместье атамана, прошёл небольшой совет. Здесь Алиса рассказала свою главную новость, а шеломенцевский старейшина, поведал свою. По поводу уничтоженного посёлка в далёком АрханШельске, было решено "взять на карандаш", и "смотреть в оба". Новость хозяев, однако нуждалась в скорейшем на неё реагировании. Дело было в том, что местные сектанты, большая община разновозрастных фанатиков, совершила человеческое жертвоприношение. И судя по всему, уже не в первый раз. Да, конечно, в диких землях агломерационных пор, происходило ещё и не такое. Грубо говоря, здесь происходило всё, что только могло происходить. От последней мерзости, до самых высоких материй. Но вот терпеть эту дикость, да ещё и в непосредственной близости, казаки были не намерены.
Между всеми станицами Урала, что располагались по фронтиру, какие бы они не исповедовали веру и идеологию, было нечто общее. Первое, это охрана государственной границы бригадами содействия. Их служение отечеству. И никому из них, ни беложивицевскому монархисту, ни комиссару Алых зорей, было не понятно, как это у них, может быть "два разных отечества". У них была разная правда, разное мировоззрение, разное понимание правильности устраения бытия, и даже разные государства. Но отечество, которое они защищали и возделывали, отечество, в котором жили их отцы и отцы отцов... оно для всех них, было единым. Зажатое в кулаке горстью родной земли, земли с пахотного поля, или земли с могилы деда... отечество физически было у них одно.
Второй общностью, был культурный код, классический гуманизм, который был так же един для красных и белых станиц.
И вот именно это, и требовало разобраться с преступившими законы гуманизма.
Выход запланирован был на полдень. Сборы на утро.
Барон, услышав о походе на сектантов, сильно воодушевился. Для него, это была экзотическая экскурсия в его туристическом путешествии. Ну как же, древние казаки, идут карать еретиков и кровавых жертвователей. Он изъявил желание примкнуть, и под неодобрительный взгляд Степана Аршинина, шеломенцевский атаман взял барона с собой.
Алисе нечего было собирать. Все её вещи были уложены в седельные сумки и в личный клатч за спиной бронекостюма. Она облачилась в свой белоснежный доспех, и сев в тенёк, на завалинку, наблюдала за приготовлением шеломенцевских казаков.
На дороге, напротив дома атамана, в походную колонну, выстраивались всадники.
"Сектанты...", - думала Алиса, любуясь бравой выправкой и посадкой казаков. "Для них, это просто секта. Дурная, кровавая, антихристова... но всё же секта".
Для красномаяковцев, для спецслужб страны, ровно, как и для людей, читающие аналитические доклады коммуны, "Спутники Кодряны", были не просто сектантами. Это было оккультно-гностическое крыло БЕМ - фашистского блока евразийской молодёжи. В Спутники Кодряны входили люди, прошедшие ритуалы посвящения, жившие общиной по её эзотерическим законам, и участвовавшие в чёрных мессах. Эта оккультная группа проповедовала доктрину "Живительная смерть", требовавшей гибели всего человечества. Название своё, получила по имени и фамилии лидера румынской "Железной Гвардии", жестокость которой поражала даже отпетых нацистов. Про восхваляемого ими Корнелия Кодряну, говорили, что его выгнали из СС за жестокость.
Жестокости было предостаточно и у его последователей. Малочисленные, Дети Кадрияны, пользовались дурной славой у жителей близлежайших деревень. Они были мстительны, не гнушались воровством, практиковали кражи, любили насиловать и пытать попавшихся им в руки животных, А так же, были не прочь поглумиться над теми, кто точно не мог дать им сдачи. Каждый член секты, достигнувший семнадцати лет, был обязан пройти обряд инициализации. При котором, ему давали трудное, опасное и обязательно противозаконное задание. По итогам исполнения которого, человек занимал заслуженное место в структуре секты. Если же его брали на этом задании, то он был обязан принять всю вину на себя, и не "отсвечивать" организацию.
И только запрет официальных властей на хранение и использования любого огнестрельного оружия, сдерживало злобу и чёрную агрессию этих нелюдей. Однако, организаций кадриянит, хватало по всей территории Либеросии. Их количество ровнялось количеству лимитрофов страны. И это было не удивительно. Ведь "Дети Кадрияны", было лишь "полевым" офисом того большого, что гнездилось в агломерациях.
Недалеко от Красного маяка, существовала одна секта... одного актёра. Но это были сравнительно безобидные люди, занимающиеся лишь тем, что молились своему "одному актёру", вели хозяйство, да укрывались в своём убежище всегда, когда по радио объявляли, что к Земле приближается комета или метеорит. Эти же...
Этих останавливало пока только то, что их существование было признано "зашкваром" на достаточно высоком уровне. А потому, этой кодле "прилетало" со всех сторон. И станичники, и местный администратор, и даже бандиты шкуровцы, не давали ей "поднимать головы".
И вот теперь, настало время совершить возмездие.
Карательный отряд двигался уже часа два. Не широкая лесная дорога заставила растянутся закованных в броню боевых костюмов людей в колонну, и ехать попарно. В отряде было пять красномаяковцев, плюс барон и Алиса, и пять конных шеломенцевских казаков, плюс два бойца на трансциклах.
Трансциклы, эти диковинные, двухколесные звери, были похожи на обычные, крупногабаритные горные мотоциклы, но с возможностью трансформации колёс, шасси и базы. Его колёса крепились к телескопическим стойкам, которые были снабжены целым набором демпферных систем и турбированных амортизаторов. При желании, буквально за минуту, все системы трансцикла могли трансформировать его для скоростной езды по шоссе, к крадущемуся движению по сильно пересечённой местности, или даже рисковым прыжкам по горным, скалистым районам. Эти великолепные машины, были прекрасными разведчиками и курьерами. Они были предназначены сменить лошадей, в качестве средства мобильности бойцов. И в зависимости от технического совершенства различных моделей выпускаемых трансциклов, многие достигли этой цели. А некоторые, подняли выше планку мобильности, и задали новые стандарты ведения боя. Чего стоило хотя бы только одна его живучесть. Комбисталевый, он не терял боеспособность при первом же попадании.
Минус, по сравнению с лошадью, заключался только в его цене.
Алиса приподнялась в стременах, и увидела идущего перед колонной, одного из трансциклов. Его колёса увеличились в диаметре, раздвинулись в ширину, и стали высокопрофильными. Электрический, турбированный двигатель работал на пониженных оборотах так, что его практически не было слышно уже за пару метров. На экране его фронтального монитора, был виден обзор лесного массива с высоты, тянущуюся через него серую полоску дороги, и многоногую гусеницу ползущего отряда.
Над головой Алисы, едва касаясь верхушек сосен, пронёсся беспилотник.
К месту подъехали ещё через час.
Лес расступился, и открыл вид на лесостепной участок, и комплекс зданий на взгорье.
- Это ферма. Бывшая. Лет двадцать как разрушена. - пояснил увиденное Прохор. - Они тут уж наверно года три как обосновались. Здесь только часть всего. Всё самое интересное, у них под землёй. Мы не смогли узнать точно, сколько этих скотов здесь ошивается. Но не менее тридцати. А этот назьма лепух Даг, что за главного у них, раньше в либелоруском ОМОНЕ был. С товарищами задержанных пытал, издевался и насиловал. А когда его за особые бесчинства выгнали даже из ОМОНА, прибежал сюда.
"Выгнали из СС за жестокость...", - вспомнилось Алисе.
Прохор, "тихой сапой" оказавшийся в паре с Асилисой, словно насаженный на кол, ровнёхонько сидел в седле, и небрежно поигрывал резным арапником.
- А вы откуда узнали, что они человеческие жертвы приносят? - спросила Алиса, разглядывая бывшую ферму.
- Местные сказали. - Прохор махнул рукой в сторону леса. - Здесь недалеко деревня есть.
Въехали на территорию фермы.
Ворота были открыты, и весь отряд остановился на большой площади, в центре поселения. Прохор пропал из виду, а рядом с Алисой теперь ехал отец. Девушка не присматривалась, но ей показалось, что в их отряде не хватает людей. Несколько жилых домов, длинные одноэтажные свинарники, пара сараев, забор из железного профиля, деревянная вышка в центре. Жертвенник-алтарь. Он стоял напротив одного из больших домов, сейчас переделанного в оккультное сооружение. Алиса с удивлением увидела, что все свинарники переоборудованы в жилые дома. Людей было не много. Но те что оказались на площади, были по большей части молодыми, и одетыми в рабочие спецовки камуфляжной раскраски.
Атаман зычно кликнул, и сектанты сбегали за главным.
Из сарая, не торопясь, враскачку, вышел высокий и грузный человек. Было видно, что когда-то, он был крепким и подвижным, но время не пощадило его, одарив лишним жиром. Поверх грязной одежды, на нём была наспех одета чёрная накидка с капюшоном.
- Пётр... Митрич. - голос человека был пренебрежителен, а вместо приветствия был кивок головы. - Чем... так сказать, обяяязан?
- Даг. Мне сказали, ты людей режешь. - атаман ответил кивком, и подвёл коня вплотную к главарю. - Жертвенник кровью человеческой омываешь.
До сих пор, весь отряд обоих станиц находился в сёдлах. Не спешился и отец Алисы. Степан Аршинин тронул поводья, и так же подъехал близко к Дагу.
- Тот кто тебе это сказал, должно быть ошибся. Мы свиней режем. А людей... нет. - усмехнулся Даг. - Это же свиноферма.
- Я вижу, что это свиноферма. - Пётр Митрич обвёл взглядом всех собравшихся на площади сектантов. - Знатную ты породу вывел. Себе под стать.
- Ехать за столько километров, чтоб унижать моих людей... Ты извращенец, атаман. - ухмыльнулся Даг.
- Мы сюда ехали, остановить убийства. И мы, главы двух станиц, вправе сделать это. И даже больше. Договор о содействии, обязывает нас сделать это. - нахмурился шеломенцевский атаман, и кивнул на стоящий поодаль, мраморный алтарь. - Твой кровавый жертвенник должен замолчать. Иначе... его заткну я.
- Это не жертвенник. Это мемориал. И ничего кроме цветов, на нём никогда не было. - главарь сектантов прищурил глаза, и посмотрел на Алису. - С тобой медик. Вот пусть он и подтвердит.
Даже через пластину лицевого монитора, девушка почувствовала его острый взгляд. Внезапно, она уверилась в том, что этот человек действительно был убийцей.
- Посмотрим. Не переживай. - заверил его атаман, с отвращением сплюнув в сторону мраморных плит. - Хотя, какой это мемориал? Это настоящий алтарь, убийце и кровавому поддонку.
Алиса посмотрела на отца, и тот кивнув, дал ей разрешение. Слушая, как за её спиной, отец опрашивает сектанта о наличие на свиноферме оружия, незаконно находящихся лиц и наркотических препаратов, она подъехала к мемориалу.
Одна плита, широкая и тумбообразная, лежала плоскостью на земле. И действительно была похожа на алтарь. Вторая, высокая и узкая, торчала надгробьем, перпендикулярно примкнув к первой. На обоих плитах были вырезаны в камне особого вида свастики, и солнца с серпообразными лучами. "Алтарь" был испещрён непонятными письменами. На "надгробье" был выбит рельефный профиль человека в нацистской форме.
Алиса соскочила с Вьюнка, и подойдя к мемориалу, присела на корточки.
Тень легла на неё. Подняв голову, медик обнаружила, что её окружили пятеро сектантов. Её удивило то, что всем этим парням и девушкам, было столько же лет, сколько и ей самой. Сверху, на медика смотрели хмурые лица со злыми глазами.
Стараясь не обращать на них внимание, она убрала в сторону лежавшие здесь пожухшие розы, и внимательно оглядела поверхность. На первый взгляд, она была чистой, без каких либо пятен. Алиса открыла отсек на бедре своего скафандра, и достала из зажимов интероскоп. Электронное устройство, формами похожее на сливу, имело с одной стороны коннекторное приспособление, а с другой - крохотный диод лазера. Отщёлкнув защитный колпачок на указательном пальце бронекостюма, Алиса пристыковала к нему интероскоп. Реактор костюма, через сомкнувшиеся контакты, подал энергию на лазер, и прибор заработал.
Красный луч, тонкой спицей, уткнулся в мрамор.
Алиса нашла несколько достаточно глубоких и узких трещин. Достаточных для того, чтоб в них могло остаться что-то, даже после самой генеральной чистке. Игла лазера побывала в каждой из них. Она прошлась по незаметной бороздке на торце камня. И даже заглянула в глубокие морщины на лице Корнелия Кодряны.
И ни капли какой бы то ни было крови. Ни молекулы.
Анализатор в бронекостюме Алисы выдавал на лицевой монитор лишь ряд однообразных определений найденного:
Если тут кого-то и кроваво пожертвовали, то было это больше полугода назад.
Алиса поднялась, и на вопросительный взгляд отца и Петра Митрича, отрицательно покочала головой.
- Вам больше здесь незачем оставаться. - подъехав к отцу, услышала она уверенный голос Дага. - Здесь нет ничего, зачем вы сюда приехали.
- Здесь нет. И быть не может. Это ведь праздничный алтарь. - хитро прищурил глаза Пётр Митрич. - А где рабочий жертвенник? Где твоя повседневная палаческая колода?
- Нет никакого жертвенника...
Не слушая сектанта, атаман повернулся к одному из казаков, сидящих на трансцикле. Тот кивнул головой, и опустил ветровой щиток, выполнявший так же и роль монитора. Монитор лёг горизонтально, и над экраном появилась 3D голограмма лесной местности. Дрон, на котором была установлена камера, завис над самыми верхушками сосен, демонстрируя происходящее внизу, через рваное окно в кронах.
Под деревьями, на расчищенной от травы площадке, стоял большой идол.
Размером с два человеческих роста. Рогатый, выставленными во все стороны когтистыми лапами жуткой твари. Деревянный, грубо вырезанный. Гротескно чудовищный... Здоровенная тварь в извращённом женском теле. Шестирукая суккуба.
Фигура изображала стоящую на коленях голую бабу, опустившуюся своими костистыми бёдрами, на пятки. Острые пятки, острые груди, острые когти, острый нос и острый подбородок, топорщились вверх. Дерево было покрыто какой-то тёмной краской, а по выставленным веером пальцам, были гирляндами развешаны верёвки и мох. Между сухощавых бёдер суккубы, под её отвисшими половыми губами, лежал большой камень. Дикий камень, со стесанным верхушкой.
Сюда, в скрытую в лесной глуши полянку, не надо было даже посылать медика. Здесь не требовалось проводить интероскопию лазерным лучом. Для смотревших на голоэкран, Было достаточно той картинки, что дублировал в инфракрасном режиме беспилотник. В его свете, стало всем понятно, что это окрашивало идолище, что лежало пятном тени на камне, и что было развешано на когтях демона.
Не надо было ничего, чтоб с первого взгляда понять суть увиденного.
"Жертвенный алтарь...", - ужас сковал Алису, заставив сидеть с расширенными глазами, и забыв выдохнуть. - "Кибела...".
- Ммм... Может быть вот это он? - нахмурившись, кивнул на голоэкран Пётр Митрич. - Случайно не ваша баба?
Алиса заметила, как напрягся Даг. Она оглянулась, и увидела, что теперь на площади находятся уже больше двадцати человек. Разновозрастные, в основном молодёж, они подобрались, и ожидали только команды своего главаря.
- Сссука... - сквозь зубы прошипел Даг. - Убирайся оттуда. Пока ещё не поздно.
Но было уже поздно.
Под сенью сосновых крон, мягко и осторожно ступая по толстому ковру из хвои, к идолу подходили люди. Трое. На них были бронекостюмы, со стилизованным славянским шлемом на значках, в их руках были автоматы. Казаки начали обходить по кругу идолище, и один из них, подняв голову и взглянув в объектив на беспилотнике, махнул приветственно рукой.
- Почему же уходить? Мы тоже принесли твоему богу, нашу жертву. Хорошую, казачью жертву. - недобро усмехнулся Пётр Митрич. - Прохор... отдай тётеньке дань нашего неуважения.
Махнувший рукой боец подошёл к камню между ног демоницы. Из седельной сумки, которую он нёс с собой, Прохор вытащил несколько брусков бежевого цвета. Один он положил на камень-жертвенник. Второй, обойдя идол сзади, засунул под задницу Кибелы. Поглубже. Последний, он пристроил между её грудей. Каждый раз, когда он оставлял свои дары, он нажимал кнопку активации, и теперь, на всех трёх детонаторах, горели крохотные огоньки.
Закончив дело, Прохор вновь посмотрел вверх, и показал видеокамере кулак с поднятым вверх большим пальцем.
- Не смей! - заорал Даг, и сделал попытку броситься вперёд. - А вы чего стоите? Мочите...
Договорить он не успел. Степан Аршинин ударил пятками в бок коня, и чёрный жеребец Клеймор, в мгновение оказался рядом с Дагом. Есаул размахнулся, и со всей силы, двинул ногой в сектантское рыло. Тут же, с другой стороны, оказался шеломенцевский атаман. Он выхватил из держателя на седле ферурановую винтовку. Одним пальцем сняв её с предохранителя, он направил её толстый ствол в голову Дагу.
Увидев это, кольцо сектантов подалось вперёд. Ещё неуверенно, не получив конкретной команды от своего вожака, они замерли перед ощетинившимися оружием казаками. Толпа теснилась, и в руках иных, уже появились дубины, стальные прутья и ножи. Не было сомнений, что под одеждой у некоторых, прячется запрещённый "огнестрел".
"Они повязаны этой кровью на идолище", - с ужасом подумала Алиса, глядя на злобные лица молодых людей. - "Повязаны цепями кишок, что сейчас болтались на когтях Кибелы".
Из толпы выдвинулся крепыш лет двадцати пяти, и двинулся было к стоящему на коленях Дагу. В руке он держал топор.
Его опередил боец на втором трансцикле. Это был невысокого роста мужчина со значками десятника на бронекостюме. Он перекрыл дорогу сектанту, и недвусмысленно повёл автоматом в руке.
- Стоять, детишки! - выкрикнул он, перебивая крики раздающиеся со всех сторон. - Стойте смирно, и никто вашего жирного клоуна не тронет. Сейчас для вас будет файр-шоу.
Затёртого между телами двух жеребцов, толпа не могла видеть своего вожака. Но происходящее на голоэкране, видела отлично.
Пётр Митрич коснулся пальцами лицевого экрана, и отдал команду.
Взрыв увидели все. Голоэкран, с превосходной чёткостью показал, как взлетела на воздух голая голожопая суккуба. Её тело разорвало на части, а расколовшийся на куски камень, рухнул поверх искорёженного дерева.
Услышали взрыв так же все. По левую руку от Алисы, где-то в лесу, раздался громкий звук взрыва, и над соснами полыхнуло. Это зрелище приворожило сектантов даже больше, чем картинка на голоэкране. Все они, и впрямь словно дети, повернулись в ту сторону, и в наступившей тишине, смотрели на поднимающийся к небу, столб дыма.
Землю под ногами всех присутствующих, несильно тряхнуло отголоском взрыва.
Zut, - ругнулся барон, и автоматически коснулся креста у себя на груди. - j"ai taché mon pantaloon!
- А теперь слушайте внимательно. - это был голос Есаула Аршинина. - Вы нарушили закон Либеросии. Произошедшее является наказанием за это. Решение было принято двумя станицами, участвующих в государственной программе содействия армии и правоохранительным органам страны. Это наше общее, и законное решение. Помимо этого, вам впредь запрещается совершать любые ритуалы с жертвоприношением, и особенно человеческим. Данное предупреждение прошу считать первым, и последним. Всё произошедшее здесь будет передано представителям государства на базе Тургояк. А теперь, прошу всем расходиться.
Это прозвучало не громко, но его рокочущий звук, заставил обернуться каждого.
И каждый остался на своём месте.
Рядом с есаулом зашевелилось. Даг тяжело поднялся, и отвёл руки от головы. На его ладонях и лице, стекая вниз, была размазана кровь. Тяжёлый бутс бронекостюма, чья подошва была отлита из селуминоида, сломала нос, разнесла губы и выбила несколько зубов. Кровь продолжала сочиться из ран, оставленных победитовыми шипами. Даг выглядел так, будто по его роже пробежался прайд львов.
- Вы заплатите за это. - проговорил он, кривясь от боли. - Горько заплатите.
В его окровавленный лоб, упёрлось дуло винтовки.
Отводи своих людей. Пускай идут дальше заниматься садомией. - сказал ему Пётр Митрич. - Ты знаешь, что мы делаем всё по закону. Но ты видимо забыл, что если вы окажете сопротивление, уже завтра сюда нагрянет сам закон. Воплощённый в штурмовые и десантные вертолёты.
- Закон... Ты знаешь, как в этой стране говорят про закон? - кривя рот в усмешке, Даг утёр с разбитых губ кровь. - Не пройдёт много времени, и закон повернёт своё дышло против тебя.
- Убери с площади своих людей. - чётко и делая паузы между словами, повторил атаман. - Это моё тебе первое предупреждение. Второго, не будет.
И развернув руку, он направил винтовку на гранитный мемориал. Раздался выстрел, и из вертикального камня брызнуло крошево. Когда осела пыль, то от барельефа кровавого палача, осталась изрытая поверхность, обезображенная глубокими кратерами. Заряд дроби проплазмы, превратил всё "надгробье", в лунный пейзаж. От ферурана, дистабилизируеммого радиационным разогревом, мраморный монолит дал косую трещину. На глазах у всех, трещина расширилась, и половина стелы рухнула на горизонтальный камень, проломив его, и погребя под собой цветы.
После чего, дульный срез ружья вернулся на своё прежнее место, выразительно ткнув сектанта в висок.
- И запомни. - закончил преподаваемый урок Пётр Митрич. - Дышло, не дуло... придурок. Его нельзя развернуть против кого либо. А только куда либо. Пошли все вон отсюда.
- Расходитесь. Отправляйтесь по своим делам. - Даг выбрался между двух всадников, и подняв руку, обратился к своим людям. - Наши гости покидают нас.
- Отлично. Не скажу, что ты всё ловишь на лету. НО основное улавливаешь. - хищно улыбнулся ему Пётр Митрич, наблюдая, как пустеет площадь. - Прощай. Можете нас не провожать.
- Поверь мне, атаман. Скоро... очень скоро всё изменится. И тогда я, приду к тебе домой. - злобно выкрикнул в спины удалявшимся казакам Даг. - До скорой встречи, казарла.
Сумерки настигли их сводный отряд на половине пути. Здесь недалеко, чуть в стороне дороги до Шеломенцевской, находилась давно покинутая жителями деревня. И так, как двум казачьим головам было о чём поговорить, было решено заночевать там. Вперёд, в станицу, с вестями были отправлены оба трансцикла. Весь же конный отряд, свернул в сторону, и уже вскоре вошёл в пустую деревню.
Оказалось, что шеломенцевские хорошо знали её. Здесь они держали пару домов в приличном состоянии. Это было сделано на случай подобного ночевья. Кроме того, в разных сторонах деревни, в скрытых местах, были установлены видеокамеры. Это было сделано для контроля деревушки. Места здесь были глухие, безлюдные, и в оставленное человеческое жильё, могли заявиться совершенно непрошеные обитатели. Казаки были не против, чтоб деревню начали заново населять... но только не персонажи, подобные сегодняшним сектантам. Короче, шакалить в оставленных людьми домах, шеломенцевские не позволяли.
И Аршинины были с этим полностью согласны.
После осмотра поселения разведчиками, отряд расположился в двух больших домах, расположенных в его центре. В них стояла не повреждённая мебель, наличествовали стёкла в окнах, а печи были готовы отапливать помещения.
В большой кухне, за сдвинутыми столами, разместилась, за исключением дозорных, половина отряда. Вторая пребывала в соседнем. На непокрытом скатертью столе, стояла выложенная из седельных сумок, походная снедь. Шеломенцевские казачки постарались для своих мужчин, и древние столы принимали на себя вязанки чесночной колбасы, горы варёных яиц, овощи с грядок, головни сыра, свежую зелень, мздрастый хлеб и жбаны с квасом. В двери, пригибаясь под низкой притолокой. Вошёл казак. Принесённый с собой котелок кипящей воды, он выставил на середину стола. Расставил железные кружки-колпачки. В холщёвом мешочке появилась заварка иван-чая, и колотый сахар.
За Алисой ухаживал барон. Он разместился по её правую руку, и ловко нарезая тоненькие ломти колбасы и овощей, предлагал их девушке. Поначалу, он потирал руки, ожидая появления на столе самогона, к которому за время пребывания в Либеросии успел пристраститься. Но узнав от атамана, что "горилка будет завтра дома", расстроился. Ненадолго. Поскольку Пётр Митрич посулил ему "громкое застолье", по поводу успешного дела.
По левую руку от Алисы, сидел Прохор. Было видно, что он хотел сам ухаживать за девушкой. Но шарый на это дело франглиец, успел его опередить. Прохор пил квас, и жевал сало.
Яркий прожектор, установленный во дворе, освещал полутёмную кухню, создавая совершенно фантастическую атмосферу. В соседней комнате, куда вела открытая дверь, было совсем темно. Лишь бледный, какой-то потусторонний свет, едва касался голой, полупустой комнаты. Там, выставив на стол своё оборудование, работал шеломенцевский "подшаманный". Парень ссутулился над экраном, просматривая то, что получил с камер наблюдения, расставленных по деревне. Ещё засветло, он обошёл все нычки, и скопировал с накопителей видеорегистраторов всю информацию. Здесь, как и во всех агломерационных порах, отсутствовала какая либо связь, и поэтому, информацию приходилось снимать совершенно дедовскими методами.
- ... эта шляндра? Да ты что, Степан Николаевич, пусть только из своего катуха вылезет! - отмахнулся рукой атаман, отвечая на предупреждение есаула. - Ты, есаул, за меня не тревожься. У меня стены высокие, да казаки боевые. А вот меж нашими станицами, надо бы ещё теснее дружбу завести. А, что скажешь, есаул? Чего нам делить, соседям-то?
- Мы только за. Я давно предлагал тебе, Пётр Митрич, сеть между станицами протянуть. У меня уже с прошлого года всё необходимое имеется. - отец посмотрел на Алису, и вздохнул. - Соседские узы, надо сделать братскими. Родовыми скрепить.
Ну и по рукам! - обрадовано воскликнул Пётр Митрич, и звонко, с хлопком, пожал подставленную есаулом руку.
Затем он сытно и удовлетворённо откинулся на спинку скрипнувшего стула, ласково посмотрел на Алису, и сильным, поставленным голосом запел:
- Кааак у Пееети за стооолом,
Двааа цветочка расцвели
Аленькай, да беленькай.
Аааленькай, да что Марьюшка
Беееленький, да что Ванюшка..."
Казаки за столом заулыбались, глядя на Алису и Прохора. Затем, дождавшись момента, один из них подхватил, и вот, в следующий миг пел уже весь стол. Старинная, казачья песня пришлась не только в тему, но и подходила под ситуацию. Для Алиски было обидно то, что пели и улыбались даже красномаяковцы. Даже отец...
Не выдержав, красная от смущения она вскочила из-за стола, и, топая подкованными пятками сапог, ушла из кухни.
Иван, подшаманный у компьютера, вскинул голову, заслышав шаги за спиной, Но узнав Алису, приветливо заулыбался. Он убрал с соседнего стула седельную сумку, и смахнул ладонью по поверхности. Девушка поблагодарила, и присела рядом.
Подшаманный просматривал кадры с камер, которые включались или по термальному следу, или на движение. Иван что-то говорил Алисе, показывая на крупного кабана, активировавшего датчики камеры, вспоминал прошедший визит к сектантам, делал робкие комплименты. Однако Алиса только краем уха слушала слова парня. Её слух был целиком в соседней кухне, где уже звучала новая песня. Сильные, громкие мужские голоса выводили ""Нас пугали Пугачём". Она слышала голос барона Де Рогана, подпевавшего невпопад. Слышала чёткие удары шашками в деревянный пол избы, выбивавшие ритм. И вскоре, такие же зычные и мужественные голоса, зазвучали из соседнего дома. Старинные песни уральцев, казаков Уральского войска, оглашали немую, безлюдную деревню.
Носились по тёмным и заросшим улицам.
- Ого! - неожиданный оклик Ивана заставил Алису резко обернуться. - Это же камера на задах крайнего дома.
Алиса придвинула стул, и всмотрелась в экран.
Тёмный, он показывал еле освещённую луной, поросшую молодняком околицу. Никаких дорог здесь уже не было, и зелень в полный рост человека, заполнила всю округу. Трава колыхалась под ветром, ложась ровными волнами. Вдруг, правильность её шевеления нарушилась. Глубина травы дёрнулась, и всю её толщь прорезала идущая ледоколом фигура. Не успокоившийся бурьян продолжал шарахаться в стороны, когда на открытое место вышел человек.
Три человека... пять.
- Папа! - не отрывая взгляда от происходящего на экране, крикнула Алиса. - Пап, в деревне какие-то люди.
В кухне мигом всё смолкло. Ещё миг, и раздались звуки спешно отодвигаемых стульев.
В горницу ввалились все, кто был за столом. Вперёд пробрались главы станиц, и барон. Иван перемотал запись, и в полном молчании, казаки увидели, как пятеро человек, закованных в бронекостюмы не либеросийского производства, выходили по очереди из трав, проходили мимо камеры, и пропадали за пределами видеообъектива.
- Merde... - выругался барон Роже. - Это же те самые доспехи, которые я видел на человеке на квадроформере. В тот день, когда я по ошибке спас эту азиатку!
- У них здесь схрон. Был. И жизнью клянусь, что эти сектантские подонки замешаны в этом деле. - Пётр Митрич в горячках припечатал сапогом о пол. - Иван, где ещё они засветились?
- Больше нигде, Пётр Митрич. - сказал подшаманный, мельком взглянув на хмурого атамана. - Видимо краем обошли. Помните, там ещё большой сарай из блоков стоит?
- Завтра утром, поставь камеры на том месте. У тебя с собой ещё есть? Вот. Всю деревню ими обставь. - атаман положил руку на плечо Ивана, и обернулся к Аршинину. - Ну, Степан Николаевич, как бы ты не хотел... а придётся тебе ехать на базу. К своим друзьям-товарищам. Это уже не сектантские шалости. Это, если я всё верно понимаю, настоящая ДРГ.
- Нннда. - причмокнул губами отец. - Поеду. Только копию мне с этого снимите. А тебе, Пётр, надо своих, соседей-станичников объехать. В Белую живицу загляни. К кумачинским съезди. Если сможешь, и до зорян доберись. А мне дома, ещё кое кого по этому поводу порасспросить надо.
Из открытого в пряную, летнюю ночь окна, доносились звуки песни.