Прислушиваясь к рокоту усталого мотора, я возвращался домой. Вечерний сумрак охватил город, закрался в салон машины и черной пантерой прилег в тени придорожных деревьев. Лишь далеко на западе, отражая последние отблески закатного пожара, горела пурпурная полоса, и над потемневшими подножиями гор, будто языки догорающего пламени, багровели высокие пики. Я включил габаритные огни, и в тот же миг увидел рослого парня, который, 'голосуя', шагнул от обочины на проезжую часть прямо передо мной. Я резко затормозил. Ничтоже сумняся, он открыл дверцу и, выдохнув, сел ко мне на переднее сиденье. Запахло крепким перегаром. С детства я не выносил пьяных, тем более не желал терпеть таковых в своей машине. Повернувшись, я хотел выпалить фразу отправляющую его по известному адресу, но, посмотрев ему в лицо, сдержался. При всей несомненной мужественности и решительности была на нем печать какой-то подавленности и растерянности, а в широко открытых немигающих глазах промелькнуло невысказанное чувство вины и живой боли.
-Куда тебе?- скрепя сердце, спросил я.
-Отвезите меня, пожалуйста, к центральному парку,- голосом трезвого человека попросил он.
-Далеко ты забрался,- присвистнул я,- это через весь город...
-Я на машине был, да 'гаишники' остановили - почувствовали запах. Пришлось договариваться. Отдал 300$, поставил на стоянку, - безмятежным голосом ответил он.
-Что ж ты пьяный за руль сел?- возмутился я.
-Друга встретил.
-Так только 'алкаши' или совсем 'безбашенные' поступают,- подумал я и, неодобрительно покачав головой, внимательно оглядел его с головы до ног.
Но на алкаша он был явно не похож: дорогой костюм, шелковый галстук, тонкого полотна рубашка, часы с золотым отливом на левой руке и массивный перстень на правой, на коленях барсетка из натуральной кожи - редкость по тем временам. Что ж, у богатых, видимо, свои причуды,- мысленно подвел я резюме,- Не ходить же ему, бедолаге, пешком из-за каких-то 300 долларов.
Уловив мое неодобрение, он, видимо, почувствовал себя задетым за живое.
-Друзья бывают разные и обстоятельства,- шевельнувшись в мою сторону, счел нужным пояснить парень.
-Тут, наверное, ты прав,- сказал я уже спокойнее и бросил взгляд на зеркало заднего вида - отражая закатную даль, оно казалось залитым кровью.
Он достал сигарету, 'по-полевому', прикрывая огонек ладонями, прикурил, потом глянул на меня.
-Можно?
-Кури, только окно приоткрой.
-На вас чем-то похож.
-Кто?
-Мой друг, с которым сегодня...
-Что, очень хорошие друзья?
-Да.., мы служили когда-то вместе, а воевать довелось по разные стороны.
От изумления, я повернул к нему голову и угодил левым колесом в глубокую колдобину, 'предусмотрительно' оставленную дорожными рабочими. Мой пассажир, мгновенно среагировав, помог рулем удержать машину. Нас 'весело' подкинуло, в утробе автомобиля что-то ухнуло, но, к счастью, все обошлось.
-Как воронка..,- невозмутимо произнес он.
Некоторое время мы ехали молча. Но что-то бередило душу моего спутника и вызывало желание поделиться. Он оценивающе глянул на меня буравчиками зрачков, а затем, переведя взгляд вперед на убегающее дорожное полотно, заговорил, лишенным эмоций отрывистым солдатским языком.
-В армии я служил в особой бригаде. Демобилизовался, вернулся домой - ни работы, ни денег. Помаялся немного. И вдруг мне делают заманчивое предложение по моей армейской специальности. Короче: через месяц я уже был наемником, снайпером на гражданской войне в Югославии. Платили каждому по-разному, мне, например, в тылу 800$, если принимал участие в боевых действиях - 1500$, ну и за каждого убитого надбавка..,- и, отвечая на немой вопрос, добавил,- выходило до 7000$.
-Не хило..,- пробормотал я, и внутри холодной льдинкой скользнуло чувство неприятия.- А друг?
Он как-то странно взглянул на меня и продолжил:
-Я и рассказываю, чтобы понятнее....
Однажды 'зажали' нас в деревеньке, взвод почти весь лег, в живых остался я и еще двое ребят, тоже наймиты, только с Украины. Отступая, мы укрылись в небольшом сарае, недалеко от околицы, патронов - лишь застрелиться, оба моих товарища ранены, один серьезно, почти сразу сознание потерял и вскоре скончался, а второй... ничего - в ногу навылет, только стонал все время. Но я привык - стоны, крики людей, выстрелы, лязг металла - это звуки войны.
Я бы мог попробовать уйти ночью, но бросать раненого западло. Ждем, когда с нами покончат, но они почему-то не атакуют, хотя и головы высунуть не дают, малейшее движение наружу - выстрел, тоже снайпер, видимо, работает. Надо сказать местные, по отношению друг к другу - просто волки, а к наемникам - снисходительны. Лежим сутки, двое, трое. Жара, умерший стал вздуваться и лопаться. Мухи. Голову мутит от густого запаха смерти, нечистот - это тоже война.
С питьем нам повезло - в углу бадья с зеленоватой водой, рядом охапка сена, наверное, это от скотины осталось, а из еды ничего... Ты червей когда-нибудь пробовал?- неожиданно спросил он.
Я отрицательно покачал головой и поморщился от отвращения.
-Извини, глупый вопрос. В общем, когда совсем 'дошли' от голода, нежданно-негаданно мимо сарая, не торопясь, вразвалочку идет утка, мы вперились в нее горящими глазами, скулы от спазм свело, мой раненый даже стонать перестал, но хотя она вот - рядом, а высунуться нельзя - верная смерть. Поравнялась она с дверным проемом и вдруг... выстрел с той стороны - хлесткий и точный, голову у птицы, как бритвой, срезало, мы сжались, и вдруг вместо пальбы доносится звонкий женский голос:
-Эй, вояки..! Кушайте.
Я одним броском до тушки и назад.., поджарили мы ее кое-как.., вкуснее в жизни ничего не ели.
-Но ведь могла быть и ловушка.
-Могла, но нам повезло, а на следующий день 'наши' опять заняли деревеньку. Такая вот преамбула.
Он замолчал, потер высокий лоб, прикурил новую сигарету и продолжил:
-Когда закончился контракт, нас вывезли в Грецию и там, в аэропорту, я неожиданно встречаю своего бывшего сослуживца по бригаде. Рядом молодая симпатичная девушка.
-Моя хорошая знакомая,- представил он свою белокурую спутницу,- а это давний друг и земляк,- отрекомендовал он меня.
Девушка протянула маленькую ладошку, посмотрела в лицо и, удивленно вскинув брови, внезапно вспыхнула. В этот момент за ее спиной у малыша лопнул воздушный шар. Мягкие черты ее красивого лица мгновенно отвердели, серые глаза стали цепкими и жесткими, она напружинилась и, выдернув руку, резко обернулась.
-Все в порядке,- успокоил ее мой сослуживец и приобнял за плечи.
-Да, да все нормально,- машинально, с заметным акцентом ответила она и после секундного замешательства, как ни в чем не бывало, мило улыбнулась и добавила,- я очень рада...
Мы перебросились несколькими фразами, и тут я узнал, что он тоже воевал, только на другой стороне.
Они торопились и, попрощавшись, пошли, но через несколько шагов девушка вдруг обернулась и воскликнула:
-За вами ужин!
Честно говоря, тогда ни я, ни он не поняли этой фразы. Лишь сегодня, когда встретились и поговорили, я узнал, что она была снайпером из подразделения 'белые колготки', слышал, наверное?
-Да,- резко ответил я.
'Сучки отмороженные' - так называл их знакомый офицер, воевавший в Чечне. Он рассказывал, что эти девчата не знали жалости, завидя цель, для увеличения счета, они вначале стреляли в ноги, а когда другие бросались на помощь - били уже на поражение. Но и с ними поступали жестоко, в плен не брали...
- Так ты думаешь, это она вас 'подкормила'?
-Наверняка! Голос еще тогда показался знакомым.., но как она смогла узнать меня? Униформа у всех одинаковая, лицо в грязи, в крови... Она, ведь, запросто могла нас положить, сарайчик то небольшой. Денег бы заработала. Пощадила... И даже, вероятно, от других уберегла.
-Не знаю, что могло поколебать такого человека..,- с удивлением сказал я.- Возможно, ты напомнил ей кого-то очень дорогого.., потому и дрогнуло ее сердце, а, может, просто понравился... Есть в женской душе глубины, недоступные логике и пониманию мужчин.
-Даже логике войны,- задумчиво отозвался он, а потом, помедлив, с тяжелым стоном проговорил:
-Проклятая штука война! Ладно бы Родину защищал. А так... Когда стреляешь через прицел еще как-то.., но я убивал из автомата в упор и не одного....
Глаза его остановились, и мне показалось, что в них отразилась не яркая цепочка уличных фонарей, а отблеск далекой смертельной очереди, унесшей чью-то жизнь.
-Были совсем молодые..,- продолжил он с болью в голосе,- теперь они приходят ко мне по ночам, во снах, жалуются, что холодно, бесприютно, трогают меня руками, тянут за собой.., это ужасно. Я очень плохо сплю. К врачам обращался, таблетки выписали, не помогают...
-Ты безоружных людей убивал?
-Нет, никогда.
Он замолчал, достал платок и вытер со лба пот.
-Я дам один совет. Сходи в церковь к священнику, расскажи ему все, исповедуйся, мне кажется, только там тебе помогут.
-Думаешь, я когда-нибудь смогу спать спокойно?- с надеждой в голосе спросил парень.- Мне приходила в голову мысль обратиться в церковь, но как-то...
Он поник головой, углубившись в свои мысли.
А вскоре, в сиянии разноцветных огней показались центральные ворота парка и многочисленная публика на площади перед ними.
-Где тебе?
Тормозни здесь, пожалуйста, дальше я дойду пешком,- попросил он и, достав из барсетки крупную купюру, протянул мне.- Спасибо тебе за совет и за то, что выслушал.
Он открыл дверцу и, отмахнувшись от сдачи, ушел куда-то в сторону, скрывшись в темноте.
Я выключил мотор и вышел на свежий воздух, чтобы как-то успокоить душу. Бархатный полумрак, переливаясь огнями, полнился жизнью. Вдали играла веселая музыка. Мимо беззаботно и неспешно шли, нарядно одетые люди, на скамейках, обнявшись, 'ворковали' влюбленные парочки. Глубоко вдохнув воздух, напоенный едва уловимыми, но волнующими ароматами летней ночи, я подумал о своем пассажире, имени которого даже не спросил. Сколько ему лет - 23 - 25? Но уже седина на висках и ощущение такое, что жизнь на излете. Потому что есть бездны, в которые человеку лучше не заглядывать.
И еще.., хорошо, что вдали над аттракционами, разорвав фиолетовый сумрак неба, полыхнул золотой букет салюта, а не армейская осветительная ракета, и проходящий мимо офицер произнес такое мирное слово - парк, а не военное - 'зеленка'...
На следующий день, проезжая мимо церкви, я остановился, вошел и, найдя ящик с надписью 'Жертва на строительство храма', опустил туда его купюру. Потом, крестясь, прошептал про себя:
-Помоги, Господи, чаду твоему принять решение о покаянии и даруй ему прощение, дабы обрел он мир и согласие в душе.