Грозовская Елена : другие произведения.

Женщина-врач... отрывок

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Прототипами главных героев романа являются реальные люди - мои прадед и прабабушка. Они жили в непростое время и прошли всё! И 1-ю Мировую, и Революцию 17 года, и Гражданскую, и репрессии, и 2-ю Мировую, голод, разруху. Только в старости смогли они отдохнуть от тягот жизни. Этот роман о нелёгкой их судьбе, о любви, о реальных событиях и жизнях. Прабабушка была врачом. Прадед - храбрец, полковник, Георгиевский Кавалер.
  Женщина-врач... Отрывок из романа
  
   часть "Али-Хан".
   Место действия в отрывке - СССР, Средняя Азия, Ашхабад. Время действия - 50-е годы 20-го века
  
   Рисунок: Иллюстрация к роману - Автор - Елена Грозовская - "Погоня" - бумага, карандаш, тушь, лак.
  
  
  
  
  
   .....Да-а-а. Сколько с внуками хлопот! Вот и тогда два года назад в один из летних жарких вечеров Акыш вернулся раньше обычного.
  
   Ходили всей ватагой на соседнюю улицу, смотреть кино.
  Кинобудка приезжала по пятницам всегда в одно и тоже место в квартале. Место просмотра было на голой торцевой стене свежепобеленного дома
  у пожарной лестницы. Смотрели коллективно и взрослые, и дети. Все несли с собой стулья, табуретки, скамьи, кресла. А кому было далеко тащить,
  располагались на ветвях деревьев, на крышах сараев и гаражей.
  
   Киномеханик Валера мальчишек, которые помогали ему перетащить из машины банки с фильмом в кинобудку, пропускал на сеанс бесплатно,
  хотя билет стоил пятнадцать копеек.
  
   Тогда Акыш сеанс до конца не досмотрел. Вернулся домой и, не раздеваясь, улегся на тахту.
  
  
   Айша засуетилась:
  
   "Что с тобой, сынок?"
  
   "Живот болит". - И молча отвернулся к стенке.
  
   Живот болел уже несколько дней. Поболит-перестанет. Через несколько часов, около трех ночи, Акыш горел сухим, жарким огнем,
  и стонал, разметавшись по тахте.
  
   Айша плакала:
  
   "Отец, в больницу надо... Доктора надо, отец!"
  
   Курбан и сам видел, дело плохо. Да, где его взять доктора-то! В округе ни то что больницы, травмпункта нет. Вспомнил,
  что совсем недалеко на границе туркменаула недавно открылся фельдшерско-аккушерский пункт. Жена Рахима-татарина там рожала.
  Очень доктора хвалила.
  
   "Седлай ишака, Айша! К доктору внука повезу".
  
   Добрались минут за десять. Курбан неистово зазвонил, срывая звонок, в больничные ворота:
  
   "Откройте! Откройте!"
  
   В домике фельдшера, а затем на втором этаже больницы тревожно вспыхнули желтые огоньки, и в соседнем дворе хрипло забрехали собаки.
  
   С Акышем на руках Курбан прошел мимо сверкающих белых шкафов в комнату, освещенную ровным электрическим светом, и там, рядом
  со смотровой его остановили. Женщина-врач в длинном, синем, столичном платье, закрывающем икры, засучивая рукава до локтей, подошла
  и взглянула на ребенка. Она быстро осмотрела мальчика, скользя и постукивая по животу белыми, как мрамор пальцами:
  
   "Готовьте операционную, коллега". - Услышал Курбан сухие слова, и сердце его упало. Курбан понимал, сердцем чувствовал, что
  приехал поздно. Раньше надо было, раньше! И от этого, от чувства вины перед внуком, от горя, от предчувствия беды, говорить
  уже не мог! Глаза заволокло слезами, которые стояли глубоко и никак не хотели скатываться по щекам. Курбан автоматическим, совершенно
  безжизненным голосом отвечал на вопросы, с ужасом слушая, как загудели в операционной краны с водой и зловеще, как предвестники беды,
  зазвенели на примусах боксы с инструментами:
  
   "Когда Акыш пожаловался на боли? Позавчера... Вчера... Какая температура? Где же вы раньше были? Почему не вызвали "скорую"?"
  
   Курбан хотел ответить, что телефона дома нет, а ближайший в магазине - он закрыт. И здесь. Так он сюда и пришел...
  Но только виновато качал головой.
  
   "Аппендицит... Вы согласны на операцию, Курбан Эмиро? Нужно спешить, может быть поздно".
  
   Врача, русскую женщину со сложным именем Ева Сигизмундовна Болонская, Курбан видел впервые, хотя слышал за месяц, что она
  здесь, немало. Местные жители говорили о ней с почтением и с неким благоговейным ужасом, который внушал этим простым людям один
  только вид ее белого халата и блестящего фонендоскопа.
  
   Лицо доктора показалось Курбану смутно знакомым.
  
   В памяти на мгновенье возникли забытые образы: бешено мчащаяся лошадь в запряженном фаэтоне на дороге в ущелье между скалами...
  белое, как его парусиновый кофтан, лицо возницы... голубая вуаль над широко распахнутыми глазами...
  
   Акыш застонал, и видения исчезли.
  
   "Вы согласны на операцию, Курбан Эмиро?"
  
   Он невольно поразился царственному спокойствию доктора и необычайно живому, как у молоденькой девушки, блеску зеленых глаз:
  
   "А вы раньше делали подобные операции, Ева Семеновна?" - Спросил он на отличном русском, но перепутав от волнения сложное отчество.
  
   Она не поправила:
  
   "Аппендицит? Раз сто двадцать, может, больше... Ну, так что? Вы согласны на операцию? Поймите же, уважаемый, если бы не Ваше
  формальное согласие, я бы ее уже делала..."
  
   Чабан последний раз увидел Акыша, когда его переложили на стол в операционной, залитой желтым светом двурогой лампы над ним.
  Оттуда тревожным сквозняком тянуло лекарствами, спиртом, камфарой и стирильной клеенкой. Мертвенно-бледное лицо внука стало узким,
  как серп молодой Луны, беспомощным и величественно-спокойным одновременно, под глазами легли сизые тени, и кончик носа заоострился.
  Курбан знал, видел не раз в своей жизни, как незаметно, вот так, как сейчас, к человеку подкрадывается смерть. Он издал громкий,
  отчаянный, полный муки и невыразимого страха, вопль. Санитар вывел его в приемную и закрыл дверь.
  
   Два часа Курбан сидел в приемной, обняв голову, слушая, как в операционной тихо, как ему казалось из-за закрытых дверей,
  доверительно и тревожно переговариваются врачи. Напротив стоял металлический шкаф, заполненный коробками с медикаментами,
  блестящими боксами, шприцами и скальпелями и прочими инструментами, от которых становилось не по себе. В стеклянных
  темных дверцах отражался весь Курбан, сгорбленный, постаревший, и окно над его головой с первыми росчерками птиц в еще по-ночному синем небе.
  
   Он пытался молиться, но в голове звучали лишь первые слова молитвы, которые он без устали повторял про себя:
   "Бисмиллахи-р-рахмани-р-рахим... Бисмиллахи-р-рахмани-р-рахим..."* (*Во имя Аллаха, Милостивого, Милосердного...")
  
   Курбан ждал. Дверь распахнулась неожиданно, когда он на секунду прикрыл уставшие глаза. Женщина-врач вышла в приемную, снимая
  на ходу марлевую маску с лица и белый колпак с высокого, бледного лба:
  
   "Все в порядке, Курбан Эмиро. Операция прошла удачно. Вы можете идти домой. Успокойте родных. Приходите утром вместе с матерью проведать сына".
  
   Курбан поднялся навстречу. Он не верил своим ушам:
  
   "...Внука... Это мой внук... единственный... Он будет жить? Мой внук?"
  
   Доктор положила руку ему на плечо и улыбнулась:
  
   "Дай бог, лет девяносто еще проживет, дорогой Курбан Эмиро. Очень сильный, славный мальчуган..."
  
   Она не успела договорить, потому что Курбан кинулся перед ней на колени:
  
   "Спасибо, доктор! Храни тебя Аллах!.. Храни тебя Аллах! О, господи! Вот радость то!.. Теперь, что хочешь проси, все исполню!
  Рабом твоим буду до конца дней! Жизни не пожалею!" - Он ошалело бормотал, обнимая и целуя ее ноги в узких остроносых туфлях.
  
   Спустя время он успокоился и поднял на нее глаза, все еще стоя на коленях и держа руками туфли. Женщина спокойно смотрела на него сверху вниз:
  
   "Встаньте, Курбан Эмиро. Не надо... Еще зайдет кто... Неудобно будет. Пойдемте, я напою Вас чаем...".....
  
   (Продолжение следует)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"