Груздева Валентина Александровна
Землячки 5. Калейдоскоп

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С усмешкой ВРЕМЯ крутит свой калейдоскоп, то -- любуется узором, то -- опять перетряхнёт...

Груздева Валентина Александровна: другие произведения.

Землячки 5. Калейдоскоп

Журнал "Самиздат": [gruzdeva_v_a: разрегистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь] [Издать в Ridero] [Редактировать]
<ххх8> <ххх8> <ххх8>  Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С усмешкой ВРЕМЯ крутит свой калейдоскоп, то -- любуется узором, то -- опять перетряхнёт...

  

Груздева В. А.


  
  
  
  
  
  
  
  
  

ЗЕМЛЯЧКИ


  

5. Калейдоскоп


  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

ОГЛАВЛЕНИЕ

  
  
  
  

Глава 1 . . . . . . . . . . . 5

  
  

Глава 2 . . . . . . . . . . . 21

  
  

Глава 3 . . . . . . . . . . . 69

  
  

Глава 4 . . . . . . . . . . . 113

  
  

Глава 5 . . . . . . . . . . . 153

  
  

Глава 6 . . . . . . . . . . . 175

  
  

Глава 7 . . . . . . . . . . . 209

  
  

Глава 8 . . . . . . . . . . . 237

  
  

Глава 9 . . . . . . . . . . . 273

  
  

Эпилог . . . . . . . . . . . 291

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
[]
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Не удивляйся, что умрёшь.

  

Дивись тому, что ты живёшь !

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 1

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   - Помню огонь в печи. Я голая сидела на залавке в уголке и смотрела на пламя, которое радостно охватывало аккуратно сложенные полешки, светом и теплом завораживало меня, не давало мне отвлечься. Ходить я ещё не научилась, говорить -- тоже, но просыпалась рано, и мать, уходя доить корову и кормить прочую живность, каждое утро садила меня в этот уголок, высоко от холодного пола, и оставляла наедине с набирающим силу жаром в настоящей русской печи. Я сидела спокойно, никогда не плакала, никогда не падала, часами не привлекая к себе внимания. Просто сидела и наблюдала за огнём, за собой -- не скрою, я видела себя со всех сторон -- за матерью, хлопочущей на кухне, за звуками. Наблюдала с осторожностью постороннего. Кстати, я и сейчас ношу в себе это же чувство, чувство отстранённости от происходящего, как будто это и не я.
   Много лет спустя я узнала, что более трёх лет мать кормила меня грудью, так как это предохраняло её от возможности забеременеть, аборты в то время были официально запрещены.
   - Да, а ты знаешь, что она сделала аборт, когда их разрешили? Она тогда сказала, что это был мальчик, мог быть у нас ещё и братишка.
   - Нет. Я не знала.
   - Ты тогда, наверное, в институте училась уже, а я помню, как она рассказывала. Твой сынуля тогда у ней жил.
   - Вот ведь, со всеми внуками ей пришлось понянчиться, в разное время, правда.
   - Зато ребятишки у всех выросли.
   Они сидели вдвоём на диване, перед включенной настольной лампой, среди давным-давно знакомой обстановки. Спать обеим не хотелось. Вполголоса вели беседу. За прикрытой дверью в соседней комнате уже почти месяц лежала их матушка, за которой приходилось ухаживать.
   - Твой Саша пишет? - Поинтересовалась сестрица.
   - Кто сейчас пишет!... Только телефонные звонки... Олег у Людмилы всё Москву до небес нахваливает.
   - Одна Галка у нас со Светланкой своей нянчиться, как с маленькой, не даёт ей никак замуж выйти уже который раз.
   - А ещё помню, мамка только печку растопила, взяла меня на руки, ногу одну на табуретку поставила, чтобы на коленке меня легче держать, титьку свою мне в рот всунула. Греемся перед огнём обе. Я сосу, а перед глазами на черенок ухвата таракан выбрался, мне показалось, что он сейчас упадёт прямо мне в рот. Я глаза вытаращила, ручонкой своей махать, говорить-то ещё не умела, она уловила мой взгляд, видимо, хвать ухват и -- в печку, она ж у нас быстрая была. Потом, пока меня на залавок отсадила, пока титьку свою спрятала, черенок-то и обгорел, наверное, вместе с тараканом. Потом руку свою от сажи отмывала с мылом долго, вода-то в рукомойнике холодная с ночи была ещё.
   - Так вот почему у нас один из ухватов был с острым концом! Наверное, до сих пор в том доме такой и стоит около печки, - смеялась Любаша, - она всю жизнь пыталась его закрасить, но чернота под краской всё равно так и осталась видна.
   - Но этот зауженный черенок служил ей добрую службу всю жизнь -- она им вьюшку на трубе открывала-закрывала. Там же, на вьюшке, дырочка была, он один только в неё и входил, оказывается.
   - Неужели ты помнишь себя в таком возрасте?
   - Я даже помню, как я родилась, - засмеялась Валентина.
   - А помнишь, сколько вшей у нас было!
   - Ужас! Аж как сейчас перед глазами, страсть прямо! Ко мне если сейчас одна муха нечаянно залетит, так я за ней по всей квартире гоняюсь, пока не поймаю. А тогда столько этих вшей у всех было! Ведь и дома, и в школе с ними боролись -- ничего не могли сделать!
   - Да. Мамка нас каждый божий день заставляла вычёсывать на газетку частым гребнем, а потом проверяла, если мало вычесано, заставляла повторить ещё раз.
   - А мы ещё рассматривали их, у всех же вши разные были, у тебя серые, у меня белые, у Галки тёмные.
   - Только щелкотня под ногтями стояла, когда давили, пока не успели разбежаться.
   - Помню, зайдёт тётя Глаша, старшая сестра мамина, распустит свои могучие каштановые волосы до пола, положит голову маме на колени, и говорит: "Зина, вот здесь вошь бегает", а мамка с ножом в куке разнимает её пряди и отвечает: "Да, и не одна! Ишь, в догонялки играют!".
   - Я тогда сильно удивлялась, что она тебя не ругала даже, когда ты папкиной машинкой себе голову наголо подстригла, одна чёлка осталась. Помнишь?
   - Помню только, что учительница, Надежда Кузьминична, очень удивилась, сказала: "Вот, ещё у нас один мальчик появился в классе".
   - Да, тогда ведь до четвёртого класса всех мальчишек наголо стригли. Смешно на фотокарточках сейчас смотреть. Расскажи ещё что-нибудь интересное.
   - А ты лунатиком была. Один раз ночью, а ночь светлая была, я проснулась от шума, вышла на кухню -- ты двигаешь буфет, полный посуды. Пришлось мамку разбудить, и мы целый час наблюдали, как ты его старательно передвигала. Откуда только силы у тебя брались! Сначала решили тебе утром показать на твои ночные проделки, но, когда я утром встала, отец с матерью уже поставили буфет на своё место -- всё равно ты уже в который раз ничего не помнила.
   - Да, мне все рассказывали, что я лунатила, но я, действительно, никогда ничего не помнила. А я помню, как тебя мамка всегда ругала, что ты змей в дом таскала с покоса.
   - Это точно. А самое главное, они всегда от меня умудрялись каким-то образом убегать, я и в ведёрках их закрывала, плотно платком завязывала, и в стеклянных банках с крышками носила, и в тёмную большую бутылку прятала -- бесполезно, они через час исчезали.
   - Мамка отцу даже про это рассказывала, хотя она редко с ним делилась по поводу наших грехов. Помню, они тогда решили не брать тебя больше с собой на покос.
   - Знаешь, как началась эта история со змеями? Сейчас я могу об этом рассказать.
   - Давай кайся, сестрица.
   - Это было в самом раннем детстве, задолго до того, как я пошла в школу. Даже не знаю, может ты ещё тогда и не родилась, а может уже и родилась, но за мной по пятам ещё не бегала. Ребятишек тогда у всех было помногу. Дурачимся на полянке около дома. Солнце ещё не ушло за гору, и низлежащие улицы перед нами, как на ладони. Наша улица только-только начала строиться, было всего четыре дома, а напротив -- лес, поближе -- берёзки мелкие, чуть подальше -- красивые ровные сосны. Ищем землянику, раздвигаю кустики, и передо мной в небольшой выемке меж двух бугорков -- очень большая, много больше моей руки, и ослепительно белая змея. Я вижу, как шевелятся её кольцеобразные внутренности, вижу её приподнятую голову, даже ушки её вижу. Ошарашенная, отскакиваю назад, забегаю во двор, запираю низкую калитку на вертушку. Кстати сказать, дворы тогда у всех не были крытыми, и дома на замки не закрывались. На следующий день меня так и тянуло посмотреть, там ли змея, ведь она была белой, "наверное, облита кипятком, значит, не живая". Посмотрела -- ничего не нашла. Много лет спустя в одном из мистических гороскопов я прочитала, что это называется "Королевская змея", и встреча с ней -- это хороший знак судьбы. Я до сих пор очень ясно вижу этот подарок судьбы, и всегда мысленно надеваю на неё корону, царскую корону, в знак благодарности за участие в моём жизненном пути.
   - Фантазёрка. Ты и в детстве такой была, из мухи слона всегда делала, небылицы придумывала, нас всё время пугала. Помню, как мы с Галкой тряслись от страха на печке, когда ты нам книжки страшные читала. Помнишь "Вий" Гоголя, как ему поднимали ресницы? А ты ещё с выражением, медленно, да ещё страшным голосом! До сих пор жутко вспоминать про тех гоголевских героев. А потом, про тебя родители говорили, что ты тоже чудеса разные вытворяла, и всем не очень приятные. Мы же с ними в одной комнате спали, они ждали, когда мы уснём, и начинали разговаривать меж собой. Я много раз подслушивала.
   - И что они про меня говорили?
   - Сейчас не помню уже, но тогда, слушая их, мне было почему-то страшно. Наверное потому, что они волновались, и это передавалось мне.
   - Вы все сами себе страхи придумываете. Вам нравится вздрагивать, бояться, паниковать, убегать. Вот даже сейчас тебе приятно вспоминать именно страхи, которые вы возвеличиваете до предела, и готовы лелеять их и возносить до небес.
   - Ладно. Ты всегда отличалась от нас. Давай соври ещё что-нибудь про наши былые денёчки, а я не буду с тобой спорить, просто послушаю.
   - Было нас у мамы с папой четверо девочек. Старшая родилась перед Великой отечественной, её все называли "Людмила -- дочь мила". До года, мама вспоминала, она раза три-четыре умирала, даже гробик уже приготовили, но -- выжила. Я помню её с белыми волнистыми волосами, с голубыми глазами, всегда серьёзную и послушную.
   Потом -- я. В своих производственных автобиографиях я всегда с улыбкой писала, что родилась после войны в День шахтёра -- последнее воскресение августа, в шахтёрском городе Дегтярске, что-то намекает на мистическое удвоение. Отец шёл с западного фронта на восточный и по пути, видимо, заглянул к маме, ночь любви, и вот она -- я. Время было трудное, голодное, холодное, витаминов не хватало, и получилась я совсем никудышная, маленького веса, немощная, молчаливая, в роддоме меня долго били и щипали, чтобы я издала хоть какой-то звук. Но зато никому не мешала, мало ела, внимания на себя не отвлекала. Конечно, родители хотели мальчика с именем Валентин, а получилась Валентина.
   Через три года -- опять сестричка. Мама назвала её Олей, но отец записал в ЗАГСе Любовью Александровной. Она была крупненькой, не родительского телосложения, очень похожа на какую-то далёкую родственницу, кстати, бездетную пару, они очень просили отдать её, но всё-таки ты, сестрица, со всегда удивляющимися серо-зелёными глазами и мягким голосом выросла рядом с нами. Всё твоё детство сопровождали слова "Любка, Любка, Любушка-голубушка, я тебя не в силах прокормить". Сейчас я думаю, что ту влюблённую пару, которая хотела тебя удочерить, Бог решил наказать отсутствием детей за то, что они любили друг друга больше, чем своего создателя.
   А ещё через пару лет в присутствии всех домашних мама, развернув свёрток на диване, воскликнула: "Опять девочка!". Я тогда сама решила убедиться в этом и, убрав пелёнку между её ножек, подумала: "Правда, девочка". Это была наша самая младшая, Галка, с огромными голубыми глазищами. Сколько помнится, все говорили "Голубые -- глаза злые", такой она и была.
   Подчёркивая рост благосостояния за это десятилетие, родители говорили, что Людмилу из роддома принесли на руках, меня на лошади привезли, тебя -- на студебеккере, а Галку -- на собственном "Запорожце". Старшая подросла без отца, а когда, вернувшись после войны, он увидел её, подтрунивал над матушкой, что это, якобы не его дочь. На что та, смеясь, отвечала: "Посмотри на ноги её -- такие же полностью сросшиеся второй и третий пальцы на обоих, как и у тебя". Да, эта отцовская метка была у нас у всех четверых.
   Кроме того, перед рождением Галки в дом на смену исчезнувшей старой кошке поздней осенью через дырку в подполье заявился трёхшёрстный красивый котёнок. Буквально за неделю до этого мама подавала мне ведро за ведром опил, которым я утепляла нижние стены дома по всему периметру подполья, кроме меня туда никто не мог пролезть. Около кошачьей дырки всегда лежала доска, чтобы опил в дом не тащился, которую я решила отодвинуть, так как кошка исчезла. Тогда морозов ещё не было, и решили, что вентиляционные ходы на улицу затыкать пока не стоит. И вот он сидит в солнечных лучах посреди горницы весь в белых опилках и смотрит на нас. Откуда он пришёл, мама не могла взять в толк, так как ни у кого из соседей, сколько ни спрашивала, таких цветных близко не бывало. Назвали его Васькой. Мне тогда показалось, что мы с ним родственные души, да и мама так говорила, так как он спал и ел только со мной. А когда вдруг весной у него появились котята прямо в моей постели, стали называть его Вассой, а я ещё больше укрепилась во мнении, что мы с ним, действительно, похожи, так как отец меня часто называл "Валентин", а не Валентина.
   Если старшая -- мамина дочь, то я была папина дочь, потому что только у меня были отцовские глаза. Мама с любовью глядя на меня или на отца, говорила частенько: "Карие глаза -- лукавые глаза". Отец был глазливый, об этом все знали, так же как и я, это тоже все знали. А ещё у меня была любимая курица с большим петушиным гребнем, которая не убегала от меня, как все, а с явным удовольствием садилась в мои две руки и смотрела на меня свободным от гребня глазом. Мама давно бы убрала её, так как та иногда кукарекала, как петух, но дело в том, что только она одна несла каждый день яйца, даже зимой, они были особенные -- большие и продолговатые. И эта курочка, и я знали, что принадлежим к одной категории со своим двойственным происхождением.
   Мой "Валентин" всегда был рядом, я это чувствовала. Он любил меня весёлой, и все мои проказы исходили от него, сама бы я до многого не додумалась. Если мои озорные глазки обращали внимание мамы, ведущей меня за руку: "Посмотри-ка, мам, у ней носки разные!", то впереди идущая или спотыкалась, или падала, а я получала очередной лёгкий подзатыльник. Если я весело смотрела, как продавец отсчитывает нам сдачу, то та обязательно роняла мелочь на пол. Если я бегала, смеясь, среди стаи голубей, то после их взлёта на меня обязательно попадали их жидкие какашки, которые мама долго потом отстирывала. Если я смотрела на ручку, которой делает домашние уроки Людмила, то та ставила в своей чистой тетради несмываемую кляксу, я отворачивалась, чувствуя себя виноватой в её плаче.
   Через ручеёк в переулке, бежавший от колодца на верхней улице до колодца на нижней от нас улице, был новенький мостик к запруде, где плавали соседские уточки. Мои босые ножки, смеясь, отплясывали на белых, только что построганных, досочках. И что вы думаете? Конечно, новая толстая доска лопнула, и не от тяжести четырёхлетней девочки, конечно. Я провалилась по пояс к этим уткам в их мутную заводь, исцарапалась до крови, и смех мой тут же превратился в плач.
   Мальчишки учились ходить, не падая, по забору. Стоило мне захлопать в ладоши от виртуозности одного, он тут же упал и сломал ногу.
   Если мне склоняли ветку черёмухи, и я радовалась богатству ягод -- ветка не просто склонялась, она отрывалась от ствола, и смельчак, пытавшийся угодить, срывался с высоты вместе с ней.
   Можно приводить ещё сотни или тысячи подобных мелочей, которые заставили меня обратить на себя внимание и насторожиться. Как-то к соседям приехали гости. У весёлого молодого человека весь рот был из золотых зубов. Я никогда такого не видала, и изумлению моему не было предела.
   - Вот это зубы! - Промолвила я.
   На следующий день он зашёл к нам серьёзный, высыпал перед мамой на стол из своей руки горсть своих зубов.
   - Вот. Все до единого выпали.
   Мама онемела от этого не полностью высказанного обвинения против меня. После его ухода она заплакала, обращаясь ко мне:
   - Дочка, сколько раз я тебя просила не высказывать свои мысли вслух. Видишь, к чему это приводит!
   Я так же, как мама, понимала, что как-то с этим надо бороться. Но как? Всегда молчать? Мы обе этого не знали, и при любых шумных компаниях, а родственников у нас было много, мать загоняла меня на печку и закрывала занавеской: "Сиди и не высовывайся!".
   Цыганки обходили меня стороной. Ещё когда я не ходила в школу, они толпами ходили по дворам. Этих воровок, попрошаек, гадалок все выгоняли, как могли. Как-то, из окна завидев шумную толпу, родители ещё не вернулись с покоса, Людмила была далеко в огороде, я выбежала из дома -- они уже сверху рукой открывали вертушку на калитке. Мама всегда наказывала в таких случаях не пускать их к корове, чтобы молоко не сглазили. И я стояла перед толпой, сжав кулаки и стиснув зубы, и мысленно строила защитную стену перед собой из острых осколков стеклянных бутылок, горка которых оказалась рядом, мы специально собирали и крошили их на укладку печи-галанки для долгого хранения её тепла. Дверца калитки была открыта, но они так и не вошли во двор. Когда я пришла в себя, цыгане уже гудели у следующего дома, а из моей ладони капала кровь по острию стекла, которое я с силой сжимала. Этот шрам, как и некоторые другие, оставшиеся на всю жизнь, можно сказать, являются результатом моих подвигов.
   Позднее, бродя по улицам больших городов, я много где побывала, где цыгане на каждом шагу хватают всех за ручку "Дай погадаю" -- я ни перед одной не остановилась, а если меня задевали сзади или за плечо, я, не оборачиваясь, говорила резко: "Сама всё знаю!" -- они сразу отворачивались от меня на сто восемьдесят градусов. Припоминаю, что в доме у порога у матушки всегда стоял топор. Уж не для защиты ли? Я почему-то уверена, что она способна была им воспользоваться.
   - Да, мамка у нас решительная. Помню, как соседка, бравшая у нас воду из скважины, что-то шумно заспорила по поводу её прохудившегося шланга, мамка взяла топор и отрубила его от нашего насоса. Та потом всю оставшуюся жизнь носила и возила воду с соседней улицы, все соседи смеялись по поводу её ложной гордости.
   - Отец учил меня по-своему, просил меня меньше смеяться: "Валентин, ты лучше ругай человека всяко, будь им недовольна, ему от этого только лучше будет". И я заставляла себя меньше радоваться, старалась ни на кого не смотреть, даже на муравья, который падал с дерева от одного моего взгляда, даже на часы, которые замедляли ход, даже на табуретку, на которую садилась, даже в тарелку, из которой ела. Я училась не улыбаться, но мой "Валентин" покидал меня тогда, и мне становилось скучно.
   Это я его называла "Валентин". Мама пыталась мне внушить, что это "Ревнивец" и что он не просто так со мной играет, а что я должна стать более серьёзной, тогда он отвяжется от меня и уйдёт к другому человеку.
   - Дочка, ты уже большая, тебе в этом году в школу идти, надо будет много заниматься, писать, читать, на веселье времени у тебя не останется. Не удивляйся ничему, может именно этого добивается твой "Ревнивец", если так, то он будет тебе помогать, а не заставлять тебя делать глупости. Поговори с ним, пусть он тоже займётся более серьёзными делами.
   И я перед новым этапом жизни ушла в себя. Я смотрела внутрь себя, я рассматривала своего "Ревнивца", он оказался много больше меня. На каждое своё движение, на каждый свой взгляд я одевала серьёзность, даже мамину строгость, и всегда, ожидая подвоха с его стороны, приказывала: "Теперь всё будет по-моему. Понял?". С этой же маской на себе я шла в школу.
   Мама осталась далеко внизу, а я с заранее придуманными ругательствами в белом фартучке "опять обноски Людмилины!", с белым бантом "лучше бы волосы на голове вместо него были!", с новеньким портфелем "терпеть не могу сумки таскать!", с серьёзным лицом "как статуя старухе!" поднималась по свежепокрашенным ступенькам "не могли цементные-то сделать!" в школу "что-то узкие двери совсем!" за моей первой учительницей "не надо нам так улыбаться, тётенька!".
   - Девочки -- слева, мальчики -- справа, - рассаживала она всех по рядам.
   Я стояла, ни на кого не глядя. Хотелось воспротивиться почему-то и вдруг поняла, что "Ревнивец" тут как тут -- меня взяли за плечи и посадили за вторую парту рядом с девочкой, то есть вместо мальчика, так как их оказалось меньше, чем девочек. Зато парта оказалась совсем новая, таких было только две, обе были не чёрные, а белые и радовали глаз. Но я помнила, что надо поставить своего шутника на место.
   - Я совсем не смеюсь, даже не улыбаюсь. Понял? - Твердила я шёпотом, как учила меня мама, как я тренировалась целую неделю до этого. - Будешь теперь мне помогать, понял! Теперь я буду тобой командовать! Понял?
   Радоваться я себе по-прежнему не позволяла, но упорство, с которым я начала его воспитывать мне самой нравилось, я была и его матерью, и его отцом, и всеми учителями, даже директором школы. Для меня не существовало теперь ни одноклашек, ни учительницы, ни родителей, ни сестёр. Кончалась уже первая четверть, а я разговаривала назидательным тоном только со своим "Ревнивцем". Руки я никогда не поднимала, но когда учительница обращалась ко мне: "Валя, ответь мне" или "Валя, ты знаешь?", я приказывала ему: "Отвечай, Валя, ты знаешь!". Выполняя дома уроки, я разговаривала вслух: "Пишем сегодня букву "Же", красиво пишем, ещё красивее, сделаем из некрасивой красивую, поуже чуть-чуть, вот так. Очень у нас хорошо получилось!". После правописания команда вслух: "Отдыхаем!".
   - Мама, проверяй, как мы уже читаем! - Демонстрировала я результаты двойных способностей.
   К новому году как-то само собой вместо "я" я говорила "мы", и "Ревнивец" был не против, наверное, ему нравилось учиться, нравилось, что мы стали одним целым, а не командиром и подчинённым, так как это были уже не приказы, не просьбы, а утверждения с местоимением "мы". На переменах я не носилась, как все, по коридору, не играла в игры на большой перемене, просто сидела за своей партой и смотрела в окно, которое было рядом, но высоковато, так что видно было только небо, но оно всегда было разное. Я не знала, как многих зовут, только впереди сидящих и мою соседку Нэлю, да ещё учительницу Надежду Кузьминичну. Общаться с остальными мне было некогда, так как я боялась оставить его одного без своего внимания, мало ли что он опять захочет выкинуть, "хоть и большой, а умишко-то у него совсем детское".
   Весной на школьном собрании маме сделали замечание, что я разговариваю сама с собой, что очень замкнутая и совсем нелюдимка. Она, конечно, высказала мне всё это, но не забыла похвалить меня за успеваемость.
   - Что ж, - обратилась я к своему второму "Я", - мы с тобой и без слов хорошо друг друга понимаем. Ты умеешь читать мои мысли и не поставишь меня в смешное положение перед людьми. Вдвоём мы сумеем со всем справиться.
   - Валентина, утро уже... Светает, - встряхнулась Любаша. - Всю ночь проболтали. Пора мне собираться, чтобы с первым автобусом уехать.
   - Давай, я сейчас тебя кипятком напою и провожу. Потом матушку покормить надо будет. Людмила через часок должна подойти.
   - Как работать-то будем? - Смеялась сестрица. - Ночью совсем глаз не сомкнули.
   - Зато детство вспомнили.
   - Мне, значит, пока не приезжать?
   - Мы пока с Людмилой справляемся, она -- днём, я -- по ночам здесь, а там видно будет. Мама-то, слава Богу, пока ещё сама и в туалет ходит, и за стол садится, и на улицу спускается.
   - Не вредничает?
   - Бывает, куда от этого деться. Всё ещё по привычке командует нами .
   - Всё, я ушла.
   - Счастливо.
   - Звони, если что.
   И бесконечными бессонными ночами, растревоженная этим вынужденным общением с младшей сестрой в квартире матери, не выключая настольной лампы, она, как на экране, продолжала просматривать картинки своей жизни.
  
  

х х х

  
   На прошлой неделе Людмила читала толстую книгу с названием "Граф Монте-Кристо", текст в ней был непривычно мелкий, и Валентина лишь перелистала её -- ни одной картинки, а сегодня у той на столе лежала другая книга, тоже толстая, "Невидимка", тоже без единой картинки, но текст был покрупнее и как будто только что напечатан. Старшая уже спала, и она задумала прочитать хотя бы одну страницу, так как слово "невидимка" её заинтриговало.
   - Неужели на свете живут невидимки? - Подумала она.
   - Пора спать. Выключаю свет, - прозвучал строгий голос матери.
   Она широко открытыми глазами смотрела в ночь. Сквозь близкий потолок, слой шлака над ним, пространство между потолком и крышей, сквозь шифер. Смотрела в тёмную невидимую манящую ночь, живую ночь.
   - Может эта книга про живущих ночью, чтобы их никто не видел? Неужели такие есть?
   Она вспомнила сказку про шапку-невидимку, но та книжечка была совсем тоненькой и для маленьких совсем, а она уже училась в третьем классе всё-таки. Но какое-то знакомое чувство крутилось вокруг.
   - Может мой "Ревнивец" -- это просто невидимка? Только светлый? - Задала она себе вопрос.
   Иногда она видела около себя нечто в потёмках, как при повороте едва заметная белесая тень тоже меняла своё положение. И при очень ярком солнце у неё появлялась двойная тень, одна из которых была полупрозрачной и охватывала первую со всех сторон. А ещё иногда, когда торопилась, листая страницы учебников, замечала с удивлением, что они переворачиваются сами, даже когда не касалась их пальцем, а только подносила к уголку. Но, если пробовала в такие моменты повторить -- не получалось.
   - Валентина! Быстро иди мне помогать! Хватит уже картошку мять! - Слышался звонкий голос матери издалека, где-то из-за бани... И вдруг прямо в ухо, - Валентина! Быстро иди мне помогать!...
   Она спустила ноги с кровати, на ощупь вышла на кухню, с большим трудом открыла глаза -- никого. Светало. Заглянула в горницу -- мать спала рядом с отцом, сестрички, как всегда, на диване. Вернулась обратно, Людмила спала, свернувшись калачиком, на своей кровати.
   - Это мне приснилось. - Подумала она, забираясь под одеяло и вытаскивая Вассу наверх. - Опять у тебя полный живот котят! Сегодня домик из коробки тебе сделаю. - Закрыла глаза.
   И тут перед ней поплыли события одного из дней прошедшего лета.
   - Марш в огород, пока я прибираюсь, - командовала мама, отрезая им два больших куска чёрного хлеба и посыпая их солью.
   Так было каждое утро, как только они выбирались из постелей. На солнышке было теплее, чем дома, и Валентина с удовольствием убегала в это плодородное пространство, Люба догоняла её у грядки с луком. Нащипав по горстке зелёных пёрышков, они, обогнув баню, стоящую у межи в центре огорода, бежали в самый дальний уголок на полянку под калиной, где на разложенных досочках грелись на солнышке, наслаждаясь аппетитным завтраком из пахнущего хлеба с солью и с влажным от ночи луком. А потом шастали по огромному огороду то около грядок гороха, то в кустах смородины, малины, то на пригорке у колодца, выискивая второй урожай ягод среди усов дикой клубники, то брызгались водой из стоявших там бочек, то просто бегали по широкой меже друг за дружкой.
   А тогда они играли в прятки. Задача была простой -- как можно дольше тебя не должна видеть сестрёнка, хотя искать друг друга не запрещалось. Она, попетляв на четвереньках, юркнула на своё "заколдованное" местечко, которое спасало её уже два раза. Нагретая солнцем дощечка ждала её.
   - Не увидишь меня, Любка! Не увидишь меня, Любка! Не увидишь! Не найдёшь! - Повторяла, смеясь.
   Растянувшись во весь рост, она припоминала с улыбкой, что в первый раз Любка прошла совсем рядом, не заметив. А в прошлый раз та шла следом за кошкой.
   - Васса, как всегда, найдёт меня, - с сожалением подумала она тогда.
   И, действительно, Васса свернула с широкой борозды прямо к ней, муркнула и, прошлёпав по её животу холодными лапами, улеглась совсем рядом в соседнем картофельном ряду. Сестричка, шедшая следом, остановилась, скорчила недовольную гримасу, глядя на кошку, осмотрелась задумчиво, но ни одним намёком не производила впечатления, что обнаружила её. Валентина, улыбаясь, смотрела на ничего не выражающий Любкин взгляд, как вдруг та начала отмахиваться от жужжавшей перед своим лицом крупной мохнатой пчелы, потом побежала прочь. Приподнявшись, она проследила, как та остановилась у колодца, побрызгалась водой из бочки, потом спокойно уселась под крыжовником.
   Она лежала среди зелёной картофельной ботвы рядом с бороздой на широкой удобной доске и смотрела в небо. Вот из-за зелёных верхушек медленно появляется белый флаг, потом верхняя часть руки, держащая его, потом более тёмное туловище, вдруг оказавшееся дном плывущего в синем океане корабля, чуть повыше на одной прямой линии -- множество оконцев, через которые проникает солнечный свет, даже тёмные точечные фигурки двигаются под окнами.
   - Всё, как в книжных картинках, - думала она, мечтая и ожидая следующего облака. Ей было хорошо от одного того, что она была одна, это бывало так редко.
   - Валентина! Быстро иди мне помогать! Хватит уже картошку мять! - Услышала она звонкий голос матери издалека, где-то из-за бани.
   Не хотелось показываться, но деваться было некуда, придётся подниматься из ботвы. Знала, что проиграет сестричке не по своей вине, но язык продолжал спасительную речь:
   - Не увидишь меня, Любка! Не увидишь меня! Никто меня не увидит! Никто меня не найдёт! И мамка не увидит! И мамка не увидит! И мамка не найдёт!
   Она уже слышала знакомые шаги матери, всё ближе и ближе и, твердя про себя прежние слова, всё-таки поднялась на ноги со смеющимся лицом. К её удивлению мать прошла мимо с теми же требованиями: "Валентина! Быстро иди мне помогать!...". Глаза матери смотрели на неё, но -- не видели! Мать даже наклонилась на ходу, чтобы вырвать с корнем проклюнувшийся за ночь одуванчик в полушаге от неё, почти касаясь головой её плеча, но -- не видела её! Пришлось догнать сзади и спросить, что от неё хотели, что предстоит делать.
   - Доски старые около бани будешь со мной распиливать, - повернувшись в обратный путь, подталкивая дочку впереди себя, ответила та. - Младшая-то где?
   - Мы в пряталки играем, сидит под каким-нибудь кустом, ждёт, когда я её найду.
   Сестричка, услышав звон пилы и разговоры, появилась из-за колодца и по указанию матери стала складывать напиленные досочки в предбаннике. На будущий год она уже пойдёт в первый класс.
   - Ну вот, хорошее дело сделали, теперь можно и позавтракать, Людмила уже всё приготовила должно быть.
   На отодвинутом от окна, чтобы все вошли, столе стояла глубокая железная чашка окрошки. Рядом, на газовой плите, ещё такая же с пышными квашеными оладьями. На подоконнике приготовлены вазочки с малиновым сиропом, сахаром, сметаной.
   - Шура! Иди за стол, - звала матушка отца с завалинки в раскрытое окно из горницы.
   Наверное, только она одна всегда трепетно относилась к его двойному имени, все звали его дядя Саша, только мама называла его почему-то совсем непохожим -- Шура! Он вошёл, чему-то улыбаясь, уселся на своё любимое место и, хлопнув в ладоши, сказал, как всегда:
   - Где моя большая ложка?
   Все знали историю его необыкновенной мельхиоровой ложки, которую он во время войны захватил на память из Германии. От окрошки моментально ничего не осталось, хотя ложки ещё брякали по чашке, зато оладьями наелись досыта, и кошке хватило, так что разговаривать за столом было некогда.
   - Валентине посуду мыть, и пол подотрёшь. Людмила пойдёт со мной воду в баню носить, - слышались очередные задания. - Шура, дойди до магазина, хлеба надо купить, как раз должны подвезти. Галку возьми с собой, по две ведь только каждому дают, сам знаешь.
   Как хорошо, что Людмила догадалась кастрюлю воды согреть. Быстро перемыв посуду, обтерев стол, залавок, подоконник, вымыла на кухне пол, затёрла в сенях, на крылечке, вынесла из ведра помои в огород. Пока никого не было, отыскала "Невидимку", открыла на закладке. То, что удалось прочитать, задело её до глубины души -- Невидимка был в отчаянии, его преследовали неудачи, непредвиденные им несчастья; он думал, как человек; от него после лужи оставались только видимые следы; он хотел есть, но люди видели только пищу, которая сама улетала с прилавка, а потом шла по невидимому пищеводу и, пока не переваривалась в желудке, её было видно; ему было холодно; на него натыкались прохожие и потом недоумевали, от чего отлетали...
   - Что, интересно? - Спросила сестра, подходя сзади.
   - Люся, он что, таким родился?
   - Нет. Это учёный был, который изобрёл способ, чтобы превратиться в невидимку.
   - Это было на самом деле?
   - Нет. Это же фантастика.
   - Что значит "фантастика"?
   - Это, как сказка, только для взрослых. Люди всегда ведь мечтают о чём-нибудь необыкновенном. А писатели -- пишут.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 2

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Судьба опять беспардонно ломилась в двери, пытаясь навязать свою волю, все признаки этого были налицо -- спотыкалась на ровном месте, невозможность заснуть ночами, проспавши, соскочить с левой ноги, оправдываться за опоздания на работе, не могла сосредоточиться днём, нервозная суетливость безо всяких причин, и ещё тысячи повторяющихся неприятно действующих мелочей. Она крепко задумалась, анализируя ситуацию. Такое уже бывало в её жизни, значит, впереди действительно должны быть перемены, этого не избежать, она это чувствовала всем своим нутром. Какое-то нагромождение обстоятельств опять вынуждает её принимать кардинальное решение.
   Сын заканчивает восьмой класс, в котором всего семь человек, и хоть новая школа кишит малышнёй, пять первых классов, но переводить на десятилетнее образование её пока никак нельзя, так как старшеклассников единицы. Желающим продолжить учёбу предлагают только интернаты в близ лежащих городах. Принимая во внимание его отличную успеваемость и переходный возраст, зная последствия такого отдаления от родителей, никто ещё не закончил образование без наркоты и криминала, они с сыном на семейном совете решили, что уезжать будут только вместе.
   Кроме того, потенциальные любовники совсем одолели, прохода не дают, сил бороться с их притязаниями может хватить ненадолго. Да и работа стала довольно однозначной, всё ясно, понятно. Хочется нового. А тут ещё пришла весточка от родных -- мама вышла замуж, переехала в Асбест, дом родительский пустует. Решено -- школу заканчивать будем в родном Дегтярске! Решение это надо теперь претворить в жизнь.
   Начался июнь, из отдела -- одна в очередном отпуске, ещё одна собирается на днях в декрет, из оставшихся троих блатников её по полному счёту заменить не сможет никто. Придётся ей прибегнуть к актёрству. Позавчера утром, зайдя к директору, она уверенно сообщила о своём решении уволиться по собственному желанию, объяснив причину. Он долго молчал, ничего не ответил, зная о её решительном и жёстком характере, сказал только: "Идите работайте". Вчера утром она опять уселась перед ним с требовательным взглядом. Он долго перебирал что-то на своём столе, не глядя на неё, потом сказал: "Кто работать-то будет?". Но это уже не её дело.
   - Мы всё равно уедем, - заявила она, вставая, - ребёнку учиться надо.
   Сегодня уже в третий раз она вошла к нему в кабинет. Он решил бороться с её напористостью при помощи общественности, так как следом заявился парторг, потом кадровичка. После дебатов директор сказал, что не против отпустить её в октябре месяце. Слёзка выкатилась из её глаза со стороны директора:
   - Но нам надо быть на новом месте до первого августа! - Не своим голосом взмолилась Валентина.
   Она не знала, почему вдруг вырвалась именно эта дата, никогда ни она, ни сын не упоминали её в обсуждениях своего будущего. Но слова были произнесены! Вмешалась кадровичка:
   - Жаль хорошего человека отпускать, но забота о ребёнке, продолжение его учёбы, должны быть первоочередными задачами матери-одиночки, это безусловно.
   Она не считала себя победителем в этой ситуации, так как впереди только неизвестность и хлопоты. Чтобы не прерывать стаж работы, оформила очередной отпуск на полтора месяца, вдруг не сразу удастся работу подыскать, взяла выписку из трудовой книжки, приказ о предоставлении отпуска, характеристику. За неделю распродали имущество, что не смогли -- раздарили, попрощались со всеми насовсем. Отбила телеграмму сестре Любаше.
   Она всегда, когда находилась в отпуске или в командировке имела на руках соответствующую выписку из приказа, так как в то время неработающий человек считался тунеядцем на шее общества и привлекался к ответственности. Правоохранительные органы могли задержать человека в магазине, в столовой, в кино, на улице и, если это было в его рабочее время -- наказывали, и не только его, а даже руководителей предприятий, причём всё это публиковалось в печати.
  
  

х х х

  
   В первую же неделю по приезду в родительский дом договорились с зятьями, что те купят им двух мясных поросят, одного из которых они откормят к зиме для них, что огород обрабатывать и дом содержать будут все вместе. Так как садов у сестричек не было, все не без удовольствия проводили здесь и выходные, и отпуска, парились в баньке, пробурили скважину, провели в дом воду, вывели водопровод для поливки в огород, она даже умудрилась у соседки выменивать воду на молоко, вместе занимались селекцией, в первую же осень заменили ягодники, поставили новенькие заборы, привезла две тракторные тележки навозу. Хоть зятья и матюкались иногда от избытка её энергичных сюрпризов по выходным, но -- хозяйство жило!
   Обошла все крупные предприятия, Дегтярское рудоуправление -- запасы медной руды были уже на исходе, Уральское опытное предприятие -- производственные роботы и приборостроение, Швейная фабрика -- самостоятельное прибыльное производство современной спортивной одежды, выбрала машиностроительный завод -- филиал Химмаша. Там жили и работали старшая сестра Людмила с мужем, их сын в ближайшее время должен был пойти в армию.
   Директор отсутствовал, уехал в отпуск. Зашла в отдел кадров, представилась, в беседе упомянула, что её сестра с зятем здесь работают. Оказывается, одна из женщин прекрасно знает их родителей, расспросила о маме. Пришлось сказать, что живут в родительском доме -- и сразу приняли экономистом в плановый отдел управления, там была вакансия. Начальник отдела кадров с готовым приказом повела к главному инженеру, тот боялся взять на себя ответственность, предложил с испытательным сроком.
   - Какой может быть испытательный срок! - Не дала она себя унизить. - Высшее образование, десять лет экономической работы на руководящих должностях! Нет, я не согласна с такой постановкой вопроса, - она решительно поднялась, готовая забрать документы и выйти из кабинета.
   Главный инженер чувствовал себя растерянно, хотел дождаться директора, но кадры заставили его подписать приказ, полностью пренебрегая его мнением.
   В отделе все трое работников встретили её, мягко говоря, с молчаливым бойкотом, нагрузили, как могли, а она постаралась со всем справиться и показать свои лучшие качества вполне коммуникабельно. Спокойно, деловито оценивала ситуацию, знала, что обидеть её очень трудно, почти невозможно и, как всегда в подобных случаях, с внутренней усмешкой думала:
   - Да вы ещё "спасибо" скажете, что я осветила вас своим присутствием! И будете долго сожалеть, когда я исчезну из вашего обозрения!
   Она уже оценила возможные перспективы -- даже если придётся уйти из этого отдела, завод большой, цехов множество, более тысячи работающих, без куска хлеба она не останется. Оказывается, в машиностроительной отрасли те же формы работы, те же бланки учёта, те же формы и сроки отчётности, те же показатели цеховых отчётов, что и во всех других отраслях промышленности, а с нормами и расценками она знакома не понаслышке, так же как и с планированием. Всё пошло своим чередом, выходы в цеха, знакомство с производством, с экономистами, с нормировщиками, с начальниками цехов, участков, многие оказались с детства знакомые -- все они теперь будут отчитываться непосредственно перед ней, таким было задумано кем-то подчинение; знакомство и представление всем работникам управленческого аппарата, оперативки, собрания, совещания, непосредственные контакты с технологами, конструкторами и так далее. Принадлежность к партии тоже сыграла свою роль, а её общительность и добродушие ни у кого не оставляли сомнений в том, что она на своём месте. Ни у кого -- кроме троих работников в её плановом отделе. Её трудовая книжка уже пришла с прежнего места работы, и в ней с первого августа сделана новая запись.
   Примерно через месяц она застала свою молодую начальницу, которая суетливо с помощью молодого экономиста из отдела труда, Саши, ставила с торца от неё ещё один рабочий стол. Оказывается, давно ждали молодого специалиста из СИНХа, а она тут все карты спутала своим трудоустройством! На следующий день появилась девочка, Елена Ипполитовна, незаметная, серенькая, в очках, сразу выложила всё откровенно -- живёт в Ревде, ждёт жениха из армии, задерживаться в Дегтярске не собирается. После этого по-детски искреннего признания начальница вышла из кабинета на целый день, видимо, пошла обдумывать и переваривать своё несуразное поведение по поводу несоответствия своих действий и желаний с работой отдела кадров в отношении к двум последним назначениям в её отдел.
   Валентина за месяц работы уже сумела найти общие интересы со старшим экономистом, Лидией, женщиной пятидесяти лет, которая оказалась старшей сестрой её бывшей классной руководительницы с четвёртого по седьмой классы, Галиной Александровной. Они в отсутствие начальницы болтали друг с дружкой, вспоминая молодые годы, в которые никогда не встречались, но в которые у них оказалось и много общих знакомых, и много общих событий, к тому же по работе они контактировали напрямую и вполне устраивали друг друга.
   Четвёртой была евреечка, Нелля, та вела всю нормативную разработку по производству и была недовольна большой загрузкой и самой малой зарплатой в отделе, хотя и скрывала это, как могла. Именно она в отсутствие начальницы интересовалась слухами, взглядами, интересами, принципами, рассказывала всё обо всех и обо всём, не скрывая своей любознательности и осведомлённости и постоянно повторяя, что она вовсе не сплетница:
   - Просто, поговорить-то здесь, сама видишь, не с кем.
   И так как начальницы не было, болтали до обеда от души, знакомились, смеялись даже впервые за целый месяц.
   - Ипполитовна, тебе место в общежитии приготовили.
   - Нет, Нелля, я каждый день домой ездить буду, общага мне за время учёбы осточертела.
   - Так это ж больше часа в одну сторону, а ещё автобус ждать.
   - Ну и что, зато дома есть и спать буду.
   - А когда твой жених из армии придёт?
   - Так вот уже совсем скоро, в конце сентября.
   - На свадьбу пригласишь?
   - Не будет никакой свадьбы, зарегистрируемся, и в постель сразу, - смеялась та, - замуж хочу, сил никаких нет терпеть.
   - Всё. Пора на обед, - Лидия вышла из кабинета.
   За ней следом, торопясь, выскочила Нелля.
   - Валентин, а ты где обедаешь? - Прозвучал тихий вопрос.
   Она с удивлением подняла глаза на новенькую, пытаясь скрыть интерес к прозвучавшему вопросу. Быстро предложила:
   - Пойдёшь со мной в столовую? Мне далеко до дома, быстрей тебе до Ревды добраться. Это они все почти здесь в квартирах живут.
   - Конечно, пойдём. Я голодать не собираюсь, силы надо для мужа копить, - смеялась та.
   После обеда в отдел заглянула кадровичка поинтересоваться, как приняли студентку. Довольная царившим в отделе весельем, вскоре удалилась, сообщив предварительно, что Ипполитовна в подчинении Мартюшева будет заниматься только вопросами строительства, объёмы которого и производственного, и социального огромны.
   А дома она задумалась над совпадениями, их за последнее время накопилось достаточно. Сначала из ниоткуда вырвавшаяся фраза "Но нам надо быть на новом месте до первого августа!" немного спустя стала соответствовать дате последней записи в её трудовой книжке. Потом приезд в родительский дом, где прошли её детство и юность. И вот уже неделю, как она слышит к себе обращение "Валентин", только так и не иначе называет её Ипполитовна. Кроме того, слова "строитель" и "строительство", сопровождавшие её все годы с институтских времён, опять были рядом.
   - А может это началось ещё раньше? Стоит проанализировать в будущем именно эту связь, - подумала она, - случайностей в жизни не бывает, - в это она верила однозначно, - не стоит этими словами пренебрегать, они для меня не являются враждебными. К тому же получается, что мы с ней работаем на одном рабочем месте.
   Все заметно ждали директора. Валентине даже показалось, что это какая-то внутренняя зависимость у всех без исключения.
   - Слава Богу, - думала она, - что между нами есть начальник планового отдела и старший экономист, не придётся вступать с ним в контакт.
   Говорили, он очень строг и всех держит "в своих руках", всё знает, даже мельчайшие тонкости бухучёта, и всех "видит насквозь".
   - Ну, нет! - Говорила она вслух сама себе. - Я не дам этому еврею распознать себя. Я хитрее. Моя душа не позволит помыкать собою. Хорошо, что мы на разных ступенях служебной лестницы.
   Кабинет директора был на третьем этаже, прямо над плановым отделом. По понедельникам всегда -- оперативка с руководителями всех служб, цехов, отделов, длилась она весь день, это было правилом. К обеду у Валентины заныло сердце, ей стало жаль директора -- кричит, значит, слаб; а слаб, значит, болен. За время трудовой деятельности ей приходилось встречаться с огромным количеством начальников разного уровня, все были нормальными, о повышенных тонах такой октавы она не могла даже вообразить. А тут -- кричит директор! Директор крупного предприятия! Сердце болело. Но со временем попривыкла, по понедельникам старалась уйти в какой-нибудь цех или просто стала отключать свои слуховые нервы -- защитная реакция выработалась незамедлительно.
   Соседний отдел труда имел с плановым общую дверь в коридор. Сложилась хорошая инициативная группа разных по возрасту коллег -- Саша, Валентина и Ипполитовна. Саша тоже поддался влиянию Ипполитовны и стал называть её "Валентин", работу он, как орешки щёлкал, окружающие ценили его простоту и ум, прочили ему большое будущее. У него в кабинете была старенькая гитара, которую он частенько брал в руки. В его рабочем столе она обнаружила фотоаппарат, ноты, какие-то провода, винтики, шурупики, пласканки, молоток, кучу журналов "Юный техник". Он, как и она, вместе скучали на партийных собраниях. С Ипполитовной делились самыми сокровенными мыслями, делали вид, что невзрачные болтушки, но обе были себе на уме и, что немаловажно, абсолютно заодно и имели одинаковое мнение по всем вопросам.
   К Новому году украсили свободную стену отдела большой газетой, которая оказалась для всех сюрпризом, так как подготовку тщательно скрывали. Валентина стихами расписала каждого работника своего и соседнего отделов персонально, Ипполитовна прекрасно рисовала и всё изумительно оформила. Со смехом решили в ней даже начальницу свою назвать по имени-отчеству, пусть потешит своё тщеславие, и уделить ей пару ласковых слов. Та после прочтения не могла скрыть своей радости и всем разнесла известие о том, какие у ней в отделе замечательные кадры. Так как отдел постоянно посещали работники всех служб и цехов, то о "замечательных кадрах" узнали во всех уголках завода.
   - Валентин, пока ты была во втором цехе, - шепнула, хихикнув, Ипполитовна, - директор забегал, всю газету прочитал вслух с выражением, мотнул головой и убежал. Ни "здрасьте", ни "до свидания" не сказал, хам бестактный.
   По территории завода он тоже не ходил, а бегал, но глаза его видели абсолютно всё, и разгон его мыслей переходил в крики на очередной оперативке.
   У завода был свой клуб, свой духовой, свой эстрадный оркестры, и в новогодний праздник у каждого отдела управления завода был сервирован отдельный столик. Ипполитовна и Нелля пришли со своими мужьями. Танцы были до утра, веселиться здесь тоже умели, даже Лидия была на высоте, ни минуты не сидела за столиком -- вся в улыбке и танцах. О Валентине и говорить нечего, от кавалеров не было отбоя. Рано ушла только скучавшая начальница, "ребёнок дома один". Под утро солист эстрадного оркестра предложил подвезти её до дома, как она узнала сегодня, он работал водителем директорских "Жигулей".
   - Как вам новогодний вечер? - Спросил он.
   - Уж не директора ли интересует моё мнение? - Сорвался вопрос.
   Он только засмеялся в ответ.
   - А впрочем, мне понравилось. Я люблю отдыхать, ведь кто не умеет отдыхать, тот не умеет и работать, - весело ответила она. - А ты где, Коля, живёшь?
   - Ещё дальше, чем вы, тоже в своём доме.
   - А машину где ставишь?
   - У меня гараж тёплый. Всегда под рукой.
   - Слава Богу, что нам по пути. - И, помолчав, продолжила. - Мог бы и на работу по утрам меня возить.
   - Да нет проблем, по времени как раз подходит. Вам ведь пешком каждое утро минут сорок до работы.
   - Это точно. Летом-то в удовольствие, а вот зимой по тёмным улочкам да по горным заснеженным дорожкам совсем нерадостно.
   - Договорились.
   С этого времени по утрам Валентина в кабинете появлялась первой, кипятила, заваривала чай. Лидия с Неллей приносили стряпню, Ипполитовна -- сладости.
   Чтобы как-то раскрасить рабочие будни, она зарядила подружку с Сашей идеей к двадцать третьему февраля повесить стенгазету в коридоре, где отдельный формат ватмана будет посвящён каждому работающему в управлении мужчине. Они нелегально занялись знакомством с каждым, узнали об их отношении к работе, к коллегам, к семье, узнали их мечты, их раннюю биографию, узнали их положительные качества и отрицательные стороны. На каждом формате была фотография, Саша знал своё дело -- они не были однообразными, а отображали различные увлечения мужчин. Все тексты были в стихах. И получилось отлично! Просто здорово! Почти триста метров в длину! По всей длине коридора второго этажа. Читать приходили даже рабочие из цехов до середины весны, а авторы балдели от удовольствия проделанной работы. Раньше-то все друг друга, оказывается, толком и не знали. Только к маю то один, то другой ватман начали исчезать -- каждый брал себе на память толику оказанного ему внимания.
   По весне проводился слёт команд предприятий района по гражданской обороне, перед этим целый месяц -- обучение и, конечно, знакомство с ещё одним давно сплочённым коллективом, активистами своего рода, куда входили секретари, работники завкома, профкома, парткома и прочие, без которых завод ни на йоту не смог бы замедлить своё производство. Новые весёлые лица радовались времяпрепровождению, в том числе и Валентина. Директор поставил задачу -- первое место не занимать! Только второе, чтобы не отвлекать огромную массу работников на следующее областное соревнование. Еле-еле уговорили экспертов штаба не оставлять за заводским коллективом первого места.
   А между тем приближалось лето. Сын заканчивал девятый класс, на этом фронте проблем не было. В стайке хрюкала новая парочка поросят. В огороде всё росло, цвело и пахло.
   - Александровна, - шепнул как-то председатель профкома на одной из вечеринок по поводу очередного чьего-то дня рождения, - хочешь в отпуск куда-нибудь поехать? Много путёвок на завод пришло, выбирай любую, оплатим.
   Она выбрала в Геленджик. Все члены профкома проголосовали единогласно. Ещё бы, она была у всех на виду, активная, работает без замечаний, никаких претензий по моральному облику, сына одна воспитывает, со всеми на "ты". Но случилось никем непредвиденное. То ли ревность, то ли зависть поселилась в её начальнице, молодой пассивной одинокой -- вызывает её директор.
   - Решил лично познакомиться с одной тысячной частью своего коллектива, - иронизировала она, поднимаясь к нему в кабинет. - Здравствуйте. Вызывали?
   - Да. Тут вот какое дело получилось, - начал он, рассматривая её исподлобья сквозь очки, - начальница твоя, Валентина Фёдоровна, обиделась, что ты работаешь первый год, и тебе уже путёвку дали, а она уже десять лет -- ей даже не предлагали никогда. Тебе следует в данном случае уступить.
   - Что ж она со своими желаниями варится в собственном соку-то? - Расхохоталась она совершенно искренне. - Да ради бога, пусть едет по моей путёвке. Могла бы и у меня попросить, ябеда-беда. Я никогда не комплексовала на отдыхе. Вариантов -- море!
   О! Какой негатив вызвала та на себя! На всех этажах неделю обсуждали поведение Фивейской -- жаловаться прямо директору на весь состав заводского профсоюзного комитета, невиданное неуважение! Геленджик был со второй середины сентября. Валентина же умудрилась по путёвке на июль, специально доставленную профкомом для неё, посетить Узбекистан -- Ташкент, Самарканд, Бухара, Чимган, в каждом городе по пять дней. От неуёмного восторга первых пяти дней послала свою фотографию на фоне красивейшей мозаики зданий Ипполитовне с текстом на обратной стороне:
  
На сей раз отдыхаю в пути,
   знакомясь с Ближним Востоком.
   Всюду солнце палящее да пески!
   Как бы снег не забыть ненароком.
   В богатых мечетях под руку водят
   красивые парни -- ислама рабы.
   Обжираемся фруктами! Любим!
   Водку пьём! Произносим тосты!
   Всё ещё я пользуюсь успехом,
   всё также хохочу по пустякам,
   всё также поклоняюсь я поэтам,
   моим любимым стал -- Омар Хайям!

   - Узбекистан -- вполне самодостаточная республика, имеющая для жизни всё от залежей драгоценных руд, хлопковых полей, собственного продовольствия до уровня развития культуры. Красота солнечного Ташкента, отстроенного всей страной после великого землетрясения -- ничто по сравнению с величием древних городов, все здания которых переливаются отсветом мозаики. Но как же они уважают человека, в первую очередь себя, свой народ. В любой забегаловке, не говоря о кафе, столовых и ресторанах -- на столах бесплатно для любого вошедшего графинами ягодные и фруктовые напитки, подносы со всеми видами хлеба, голодающих там точно нет, только взглянув на это богатство, становишься сытым, и так обидно становится за наших работящих уральцев, за пустоту и дороговизну в наших магазинах.
   Люди очень гостеприимны. Как-то, будучи в спортивном комплексе Чимгана, мы, как всегда, вечерком совершали конную прогулку по близ лежащим посёлкам и попали под страшнейший ливень. Он начался враз, только мы въехали на горку. Промокли до нитки, поспешили к виднеющемуся на склоне селению. Нас встретили у самого первого дома, пригласили за стол, к камину, накормили, обогрели и нас, и лошадей, разговаривали с нами, как с родственниками, болтали до утра. И это -- незнакомые люди! Не то, что прибалты, где каждый, и пацан, и бывший концлагерец, относится к русским только свысока, не удостаивая ответом даже на простой вопрос.
   Ходили на экскурсии в горы более трёх тысяч метров над уровнем моря, поднимались оттуда ещё выше до снежных вершин на канатной дороге. Были на хлопковых плантациях, где работало всё свободное население, в основном женщины и школьники, сами попробовали снимать белые пушистые бутоны, но быстро искололи все свои пальчики об острые чашечки растений. Удивились, что семьдесят процентов урожая хлопка идёт на нужды военной промышленности, но не для пошива обмундирования, а именно для производства снарядов.
   Здесь же нам повезло попасть в телеобъектив знаменитому Сенкевичу, ведущему программу "Клуб кинопутешественников" -- я со своими спутниками на лошадях спускаемся по дороге и поём песенку про Бричмуллу, а сзади нас прямо над дорогой меж двух живописных холмов -- огромное закатное солнце. - Уже не в первой компании благодарных слушателей повторяла она разные истории из своего отпуска.
   - Тогда все соседи стучали друг другу в двери, вся пятиэтажка ходуном ходила, - подтвердила Людмила её рассказ. - Все кричали: "Наших по телику показывают!"
   - Следующие дни после передачи и на работе говорили только об этом и просили меня спеть песенку про Бричмуллу, - смеялась Валентина.
   За лето Елена Ипполитовна родила сына и, видимо, на завод больше не вернётся. Заглянула в кабинет поздороваться.
   - Девочки, как вы тут без меня, справляетесь? - Смеялась она. - А где начальница?
   - Так она у нас после отпуска южного простыла и уже второй месяц на больничном, - отвечала Нелля.
   - Валентин, ты-то как?
   - Замечательно! Нелля в отпуск собирается, за неё буду ещё тут хозяйничать. Сама-то чем занимаешься?
   - О! Одни пелёнки, стирка, мытьё, мужа ублажаю. Лидия Александровна, вы хорошо выглядите, тьфу три раза, чтобы не сглазить, - тараторила весело молодая мамаша.
   - Родители помогают?
   - Куда им деваться, с ними ведь живём. Мама на пенсию выходит, Илью в ясли записали, я на работу собираюсь.
   - Куда?
   - Главбухом берут в Госбанк, - улыбалась та.
   - Да ты что! Молодец!
   - Девочки, мне бежать надо на автобус, рада была повидаться с вами. Ещё я что хотела сказать-то -- директор мне переводом обещал увольнение дать. Всё. Пока. Звоните-пишите.
   - Да, молодец Ипполитовна, время зря не теряет, так много успела всего за один год, можно сказать. Институт закончила, поработала, замуж вышла, сына родила, и главбухом в банке место себе забронировала, - резюмировала Лидия. - Валентина, ты почему замуж не выходишь? Веселей бы было.
   - Это мы уже проходили, это не веселье, это -- суета. Да и за кого замуж-то идти?
   - Можно найти, если постараться, - настаивала та, - на тебя все мужики смотрят.
   - Так они ж все женатые, - отвлекала она разговор в другую сторону, не желая выдавать своих мыслей по этому поводу.
   - Из соседнего отдела Нинка в сорок лет мужа на кладбище нашла, до сих пор счастлива.
   - Мне ещё далеко до сорока, - смеялась Валентина, - вот начнут у мужиков жёны умирать, тогда и подберу кого, а пока мне сына до ума довести надо, других забот мне пока не вынести.
   - Время-то как быстро летит, скоро к Новому году готовиться надо, - вставила Нелля.
   - Тебе хорошо, а нам тут двоим за четверых придётся мозги пудрить, и никаких поблажек от директора, - подводила итог разговору Лидия.
   Дорога до дома занимала с заходом в магазин около часа. Валентина не спеша шла по хрустящему снежку. Конец ноября. Поросят, слава Богу, в прошлый выходной убрали. Она рада была за подружку, действительно, славный путь прошла Ипполитовна за год. А вот забота Лидии о её замужестве была напрасной, это ей не грозило. Первые шестнадцать лет своей жизни она тяготилась зависимостью от семьи, родительских нравоучений, обязанностями по хозяйству, учёбой в школе, установленными условностями общественного мнения. Вторые шестнадцать лет попала в зависимость от собственной семьи, то есть повторила путь и ошибки родителей. В третий раз она никому не позволит использовать её собственную жизнь для блага других, пора пожить для себя. Ещё пару лет, пока сын не пойдёт в армию, или не поступит учиться, она добросовестно отслужит каторгу несвободы, и -- всё. Достаточно! Потом она будет сама себе хозяйка, без всяких обязанностей перед кем-либо. Она, улыбаясь, вспоминала, как в недавние ноябрьские праздники с повязкой на рукаве в составе группы дружинников зашла в клуб во время дискотеки, и глаза её выделили вниманием среди кишащей под грохот оркестра толпы только одного молодого человека в знакомой красной рубашке. Она не могла оторвать глаз от его движений в самом центре, как лихо он там отчебучивал. Она восторгалась своим сыном, оказывается, он может быть не только серьёзным, работящим и внимательным.
   Они всегда с малых лет вместе планировали расходы невеликого семейного бюджеты. Оба могли месяц-два жить на одних сухарях, чтобы подкопить денег, если задумывали крупную покупку. Никогда ни у кого они не брали взаймы. Всегда четвёртая часть уходила в НЗ. Прошлой осенью купили магнетолу, он сам сделал схему и собрал цветомузыку. Для экрана она предложила использовать стеклянные трубки, предназначенные для водогрейных котлов, которые облюбовала в котельной, когда зашла посмотреть место работы старшего зятя. Вспомнилось, как воровали ночью с главным энергетиком, молодым весельчаком.
   - Зачем тебе столько трубок? - Интересовался он.
   - Экран для цветомузыки сын хочет сделать. Достанешь?
   - Да завались их на складе, на сто лет завезено, только они ведь на вид только прозрачные, а на самом деле они очень тяжёлые.
   - Придётся тебе донести до квартиры, мне даже не поднять, здесь совсем рядом с проходной. Вараксин Володя, кочегаром работает.
   - Знаю его прекрасно. А почему именно к нему?
   - Так он зять мой, потом привезёт нам на своём мотоцикле.
   И вот она, красота! Более двух метров в длину. Установлена под окнами горницы, виден только выпуклый экран, который оживает при включении магнетолы. Преломление цветовой гаммы было разным, и в зависимости от нотного ряда, и в зависимости от силы звука, и даже в зависимости от того, с какой стороны смотреть -- это великолепно! К тому же она прекрасно и легко разбиралась и собиралась, была устойчивой, и совсем не мешала. Это был эксклюзив. Они уже целых полгода нарадоваться не могли этому чуду, родственники тоже балдели.
   А ещё в Новый год она на приз получила появившуюся первую интеллектуальную игрушку -- кубик Рубика. Сын быстро её освоил, а вот у ней никак руки до неё ещё не дошли. К концу учебного года он окончил курсы мотоциклистов, конечно, пришлось купить и мотоцикл. Она не могла тормозить его развитие, а идей в его голове было достаточно. Он всегда был самостоятельным. Все домашние задания делал без её помощи с самого первого класса, но успокаивало то, что, когда не получалось, всё-таки обращался к ней, и она легонько направляла его в нужную сторону. В его тетрадки и дневники она заглядывала только в его отсутствие. На школьные собрания старалась не ходить, так как там её обязательно куда-нибудь да выберут по методу "лишь бы не меня" или " все на новеньких!". Она всегда только изподтишка наблюдала за его развитием, старалась знакомить его с очень разными людьми, и плохими, и хорошими, хитро вовлечь в новую жизненную ситуацию и предоставляла полную свободу действий во всех его замыслах, никогда ни от чего не отговаривала, даже если находила ошибочным. Он никогда ничем, слава Богу, не болел, даже детскими болезнями, исключением была только лёгкая ветрянка.
   - А вот начальнице моей не повезло. Не будет нам дорогу переходить. - Подумалось почему-то.
   Но Валентина тут же постаралась освободиться от этой мысли, так как зла на Фивейскую она не держала. Скорее ту стоило пожалеть, но жалость свою она не привыкла на чужих расходовать, так как слёз у неё даже на себя никогда не хватало.
   - Скорее неудачный отпуск и последующая затянувшаяся болезнь -- это следствие негативной реакции коллектива заводского профкома при выборе способа заполучения путёвки для отпуска, - оправдывала она себя.
   - Сашечка, - обратилась она к сыну вечером, - у тебя весной экзамены выпускные. Что потом надумал делать?
   - Поступать поеду. Далеко, мам, поеду, надо будет денег рублей триста.
   - Не скажешь, куда?
   - Пока рано об этом говорить, ещё не решили.
   - Ты не один?
   - С одноклассником.
   - Хорошо, что не один. А я не знаю, когда мне отпуск в следующем году планировать. Хотелось бы на море осенью съездить, летом-то могут не дать, нынче летом отдыхала. А когда у тебя вступительные экзамены, узнавал?
   - Целых два месяца, с первого июля -- спецподготовка, с первого августа -- экзамены, так что до самого сентября получается.
   - Саша, что за спецподготовка?
   - Мы от военкомата хотим направление взять. Там целый месяц наше здоровье по всем швам проверять будут.
   - А если что-то не получится?
   - Тогда работать год до армии буду.
   - Поросят весной будем брать?
   - Мам, тебе решать, меня почти всё лето не будет.
   - Тогда никуда я не поеду, буду дома спокойно в огороде загорать, купаться можно на озере хоть каждый день, а поросяток всё-таки я выкормлю, тушёнки на год вперёд наварю, сала натоплю. Надо будет весной в огород шлаку привезти. И опила в стайку для поросят. Пусть родственники трудом своим платят за мясо -- двоим-то нам такие объёмы по территории не растаскать. А с мотоциклом как быть, если поступишь?
   - Продавать будем, что тут думать-то.
   - Сынок, на всякий случай, надо предусмотреть второй вариант событий, чтобы не получилось от безысходности с бухты-барахты.
   - Хорошо, я подумаю.
   - Тут девчонки ко мне в гости напрашиваются, сил никаких нет отмахиваться, наверное, в новогодние праздники придётся пригласить.
   - Конечно, давно пора, сама-то поди у всех уже попировала, - смеялся он.
   - Это точно, - улыбнулась она, - надо же в коллектив внедряться как-то, не имей сто рублей, а имей сто друзей.
   - А у тебя их по-моему уже больше тысячи.
   - Это в первый год такая нагрузка вышла, зато теперь будет только выборочно.
  
  

х х х

  
   Новогодние праздники крутились своим чередом, то у одних, то у других, а на седьмое января, в субботу утром они готовились принимать целую толпу у себя дома. Настряпали, наморозили с сыном пельменей, пирогов напекли и закрытых мясных, и сладких, жаркое в печи томилось, хвороста огромный поднос, компоты, капуста квашеная, огурчики солёные, морковь с чесноком и так далее. Водка, как всегда, была вскладчину. Остальные закуски все обещали с собой принести.
   Мороз стоял третий день трескучий в полном смысле этого слова. Первыми заявились девчонки-секретарши с Неллей и женщиной из конструкторского бюро, они и были настырными инициаторами предстоящего веселья. Она увидела их в окно -- они почему-то шли не по дороге, как все люди, а около домов. Здесь даже тропинок-то не было.
   - Валентина! Мы еле добрались до тебя!
   - С дороги-то далеко, номера домов не видно!
   - Свернули, видно, не там!
   - И кувыркались потом по сугробам! Все по пояс вымокли!
   - Ужас просто! - Жаловались они наперебой.
   - Снимайте быстро всё сушить, пока мужичков нет. Сынок, достань-ка всем тёплые валенки, не хватало, чтобы зачихали потом.
   - А что вы хотите, - смеялся он, скидывая с опечка шерстяные носки и валенки, - деревня -- она и есть деревня, здесь тротуаров отродясь не бывало. Хорошо, если на дороге раз в год бульдозером снег разгребут.
   - Да ещё морозы стоят который день. У меня мокрый капрон к коже примёрз, кажется.
   - Не дёргай, пусть само оттает.
   - Девочки, а я вот так каждый день по часу хожу на работу и с работы, - напомнила она им о своей терпеливости.
   - Да, тебе не позавидуешь.
   - Хорошо, сын помогает и печку истопить, и скотину накормить, и дорожку расчистить, а то бы я одна здесь или закоченела бы, или с голоду бы замерла, снегом запорошенная.
   Они понемногу приходили в себя, рассматривали жилище, собирали на стол. Саша подъехал на машине с женой:
   - Валентин, она никогда со мной никуда не ходит, еле уговорил её. Ты не против?
   - Саша, да ради бога, пусть не стесняется, молодец, что вытащил её в гости. Идите, включайте магнетолу, там вам понравится, нечего на кухне торчать. Нелля, быстро дополнительную табуретку из спальни и приборчик на стол!
   - Валентина, а туалет у вас где?
   - Во дворе, в конце, там я крупным планом для вас табличку повесила, - смеялась она, - но прежде вот этот выключатель в верхнее положение поставьте.
   Мужчины дружно показались всей компанией, Саша вышел их встречать. Веселились все заранее. Парторг проверял их домашнее хозяйство, даже в подполье спустился.
   - Запасов у них там на десять лет, - рассказывал потом, - и всё по полочкам, даже картошка по сортам разложена, красная отдельно, белая отдельно, семенная отдельно. И всё подписано, представляете!
   - А вода откуда в доме?
   - Скважина у нас, - пояснял сын. - У нас ещё погреб с запасами в огороде есть.
   - Всё! Осмотрели наше хозяйство? Давайте за стол. Сынок, выключай музыку.
   - А кто вам такую красоту соорудил? - Поинтересовался главный инженер.
   - Сын сам и схему сделал, и всё сам соорудил.
   - А трубки откуда?
   - Со склада нашего заводского, откуда же ещё! - Хохотала она.
   - А кто на мотике ездит, если не секрет? - Спросила Нелля, входя со двора.
   - Это не "мотик", а транспортное средство, - поправил её сын вполне серьёзно. - Вы ведь на заводе работаете, и в школе, наверное, учились, должны правильно говорить.
   - Один -- ноль! Браво, мальчик! - Воскликнул, хлопнув в ладоши, начальник производственного отдела.
   - Сын права нынче получил, девочек всё лето раскатывает, - подмигивала она своему любимцу.
   - Неллечка, - смеялись все, - ты так глупо проиграла. Если у тебя такая же дочка, то он на ней никогда не женится.
   - Какой у тебя, Валентина, серьёзный сын, - смеялась Нелля.
   - Да, это так. Зато надёжный.
   - Сынок, ты учиться дальше хочешь? - Интересовался главный инженер.
   - Хочу. - Отвечал тот, сидя за общим столом на равных.
   - Если что не получится, приходи к нам на завод, поможем. Прямо ко мне приходи. Слышишь?
   - Спасибо, - улыбался тот, - я учту.
   Вот так это началось. А кончилось ещё веселее. Накануне в двенадцатом часу ночи напротив дома мигал и сигналил автобус. Всех развезли по домам, главный инженер заранее об этом позаботился. А после обеда в сопровождении Нелли заявилась секретарша директора, вся заплаканная и взволнованная.
   - Валентина, я потеряла ключи. Все ключи потеряла, понимаешь! И от дома, и от кабинетов директора и зама, но, самое главное, на одной той связке были и ключи от обоих рабочих сейфов. Может ты, случайно, их обнаружила? Там ведь и печати, и документы, и секретка!
   - Нет. Мы всё прибрали, помыли, я сама все уголочки протёрла, и валенки все сама перебрала и сложила -- никаких ключей не видела.
   - Мы думаем, что выронили, когда по пояс в сугробах к тебе добирались, - уточнила Нелля, - мы ведь и подолы поднимали, и падали не один десяток раз, и сумки роняли.
   - Маша, а где у тебя ключи-то были?
   - В кармане внутреннем, внизу пальто.
   - Тогда, Мария Сергеевна, ты их точно в снегу потеряла.
   - Мы сейчас прошли тем же путём с Неллей, да разве в таких сугробах найдёшь? - Отчаянно сетовала та.
   - Давайте, я вас горячим накормлю, отогреетесь немножко, - предложила она горе-девицам.
   - Нет. Мы просто решили зайти спросить, вдруг тебе попались случайно.
   - Нет, девочки, в доме их нет, а во двор вы все в фуфайке выходили. Да я и там всё прибирала.
   - Пойдём, Нелля, ещё раз по снегу пройдём.
   - Да, пойдём.
   Она проводила их за ворота, долго смотрела, как они пошли друг за дружкой по своим старым следам вдоль домов. Соседи, наверное, второй день смеются из окон -- "Кого это чёрт носит по таким сугробам!".
   Ключей они, конечно, не нашли. На работу в понедельник Мария явилась в шесть утра, с дежурным слесарем взламывали замки, пока начальства не было, ставили новые, потом газорезчик выпиливал запоры сейфов, ставил новые, даже покрасить успели до начала рабочего дня. Вспоминали этот новогодний праздник ещё много лет.
   Начальница всё начало года ходила хмурая, ни с кем, как обычно, не общалась. Всем отделом делали ей годовой отчёт, потом составляли техпромфинплан на текущий календарный год. В её отсутствие, смеясь, рассказывали новогодние истории про всех и вся, кроме себя, конечно. Ещё с одной стороны ей пришлось узнать о Фивейской -- старшая сестра Людмила жили с той на одной лестничной площадке, газовики, проверяя газовое оборудование у сестрицы, рассказывали, гневясь, что у её соседки полная газовая плита тараканов: "Какая нечистоплотность в наше-то время!".
   Весна пришла неожиданно рано. Восьмое марта праздновали в клубе. Валентина уже не считала себя "новенькой" и могла позволить себе лёгкий флирт, тосты во всеуслышание. Она кокетничала со всеми без исключения, но личные притязания, откровенно смеясь, отвергала. Она уже знала о многих полюбовных парочках в управлении завода. Секретинья миловалась с директором, об этом даже знал её равнодушный муж, совершенно бездарный технолог в производственном отделе. Зам директора, спортивный светлый мужчина крутил любовь с начальницей ЖКО. Главный инженер рад был бы вторить им, но он был с изъяном -- хромал на одну ногу. Парторг, приглашавший её только на одни вальсы, хранил верность своей жене, учительнице, и девчонки всё время поджучивали её, чтобы она помогла ему нарушить эту традицию. Председатель профкома, рыжий, некрасивый, тоже пробовал свои усилия со всеми подряд, говорят, ему иногда удавалось. Бывало, в медленных танцах её крепко обнимали, даже целовали, она не сопротивлялась. Зачем? Для того и танцевальная разрядка!
   Больше дружбу водила с производственниками и начальниками цехов, они были все почти одного возраста. Иногда они только её одну приглашали в свою компанию.
   - Хоть одна женщина холостая у нас в управлении, - радовались они, - а то даже посмотреть пьяными глазами не на кого. Ты у нас, как украшение. Мы тебя никому замуж не отдадим, хотя знаем, что многие женщины готовы спихнуть тебя первому попавшемуся. Не сделай, Александровна, глупость, сначала с нами посоветуйся.
   Она с улыбкой смотрела на этих мужчин, иногда чуть выпивших, иногда совсем пьяных. Как ни странно, но она отдыхала среди них. Вся их болтовня сводилась к работе. По одиночке каждый из них по-своему выказывал ей свои симпатии, но все вместе они были безобидны и ни на что не претендовали открыто.
   Директор обычно приезжал в десять утра и до десяти вечера всегда был на заводе, хотя частенько появлялся и в час ночи, и в пять утра, и в пересменки, поэтому все всегда были начеку, так как наказания были неотвратимы. В столовую он никогда не ходил, если только проверить меню и порядок в столовой, Мария Сергеевна готовила ему пищу лично. На праздничных застольях в клубе был всегда, но недолго, и возвращался, как правило, на завод проверить охрану.
   В Апреле Лидия ушла в отпуск.
   - Могла бы хоть назначить тебя исполняющей обязанности, всё зарплата побольше, - возмущалась Нелля.
   - Зачем? Я и так всё сделаю, и бесплатно, - смеялась Валентина. - Да Бог с ней, с начальницей, если ей от этого легче делается. Подумаешь, двадцать рублей.
   - Где не надо, так -- начальник, а где надо, так -- сплошное неуважение к своим работникам.
   - Она уже за своё отношение к близким людям давно наказана, это ведь видно невооружённым глазом, она давно буксует в этой жизни.
  
  

х х х

  
   - Ты куда тюльпаны мои подевала? - Спрашивает возмущённо Любаша, заходя с огорода.
   - Продала, - соврала Валентина, смеясь.
   - Продала? Все три?
   - Ага.
   - И за сколько?
   - За рубль.
   - Какой хоть цвет-то был?
   - Красные. Большие. Как огонь.
   - Ну, ты даёшь! Хоть бы посмотреть оставила.
   - Люба, они уже три дня цвели, а сегодня бы уже три дня, как отцвели. Раньше надо было приезжать. Чтобы луковицы силу набрали, срезала. Всё -- по твоей инструкции.
   - Ладно. Теперь каждый выходной ездить будем.
   На самом деле она эти три первых тюльпана отнесла девчонкам в приёмную директора, сказав с улыбкой:
   - Девочки, это вам. За моральный ущерб в новогодние праздники.
   - Спасибо, - сказала одна.
   - Валентина, ты тюльпаны выращиваешь? - Удивилась другая.
   - Это последние уже.
   - Поделишься луковицами?
   - Нет. - Она предвидела этот вопрос. - Я же выращиваю на продажу, мне конкуренты не нужны.
   - Так мы же не будем продавать, себе только.
   - Будете у меня покупать, - смеялась она.
   - Что, правда не дашь?
   - Не дам. Ни одной луковицы.
   - А как ты продаёшь, на базаре что ли стоишь?
   - Нет. Я оптом. Срезала сразу всю грядку и -- в цветочный магазин.
   - А где у нас цветочный магазин?
   - У меня свердловчане всё забирают.
   Обе сидели, хлопали глазами, но цветам на столе были рады. Она знала, что за неделю до майских праздников все, входящие сюда, будут знать, что именно она выращивает тюльпаны и что именно она ими ещё и торгует -- невиданное дело для управленца. Валентина именно с этой целью несла сюда первые три цветочка -- чтобы вызвать у одних удивление, у других недоумение, у третьих зависть, у прочих понимание или какой нибудь вопрос.
   - А по чём продаёшь?
   - Я же сказала, в этом году больше нет, а в следующем цены уже будут другими.
   - И много у тебя их на грядке?
   - Около двухсот. Ещё спросите, сколько грядок? Не скажу.
   - А мы в гости придём, увидим.
   - Сейчас уже нет ничего, а по зиме вы уже ходили, - хохотала она. - Ладно. Шучу я. Пошла от вас. Веселитесь без меня.
   - Тебя не поймёшь, то ли врёшь, то ли правду говоришь...
   Девятого мая развозили, разносили, разбрасывали по всему огороду шлак, который она разгрузила прямо на грядки три самосвала.
   - Даже парад праздничный некогда посмотреть, будь ты неладная, - ворчал старший зять вечером, едва расправив спину на диване. - Здесь ночую, никуда не поеду, сил никаких нет. Хорошо, что завтра не на работу.
   - Хорошо, что сегодня всё закончили, завтра бы сил не хватило даже лопату поднять, - хихикал Васенька.
   - Завтра перед банькой надо под мелочь три грядки ещё вскопать, - заявила Валентина. - Люба, кроме морковки, и горох пора посадить, замочен сегодня. На неделе обещали опилу самосвал.
   - Ну, опил, это только в радость.
   - В следующий выходной под картошку пора копать.
   - Нас ведь восемь человек. Светланка с Сашком пусть опилом занимаются, а мы сразу копать начнём.
   - Люба, а мы с тобой хорошо сегодня загорели, правда?
   - Ага, плечи у меня, по-моему, даже сгорели.
   На следующий день после баньки за обеденным столом она сообщила новость:
   - А наш папка тоже женился, я видела сегодня это собственными глазами.
   Сидящие за столом все вопросительно посмотрели на неё, и только Люба, зная, что Валентина так просто ничего не говорит, попыталась уточнить:
   - Во сне что ли?
   - Во сне.
   - Давай рассказывай, раз он с тобой поделился.
   - Вечером, темно уже за окном было, сидим мы с ним одни в доме, в горнице, вот здесь на сундуке у тёплой печки, косточки греем, телевизор смотрим, там кино про Анну Каренину показывают. Я по возрасту -- вот как сейчас, а он -- как на портрете, серьёзный молодой красивый. Вдруг звонок.
   - У нас в этом доме сроду звонка-то не было, - усмехнулся Васенька.
   - Значит, сделать придётся, - по-хозяйски заметил старший зять.
   - Давай дальше, - не терпелось Любе.
   - Вдруг звонок. Папка говорит: "Сиди, Валентин, это ко мне", свет во двор включил, пошёл открывать. Я подошла к оградному окну -- девушка. Впустил и снова дверь за ней закрыл на нашу перекладину. Я успокоилась -- все свои. Перебралась на диван, освобождая почётное место у печки. Она уже в дверях вот здесь стоит -- красивая, умная, вся ему под стать, осматривается. Папка просто так говорит: "Проходи, как раз тебя по телевизору показывают".
   - И на кого она похожа? - Задала вопрос Галка.
   - А как вы думаете? Кого мы с ним по телику-то смотрели?
   - Анну Каренину, - напомнила Светланка.
   - Так вот, она самая и есть, Анна Каренина!
   - И что, он её представил тебе?
   - Нет. Зачем? Сидели трое, телевизор смотрели, они, обнявшись, у печки, а я на диване. Все почти одного возраста.
   В аттестате о среднем образовании у сына были наполовину четвёрки, наполовину пятёрки. Прекрасная характеристика по спортивным достижениям, по трудолюбию, по моральному облику будущего мужчины. После выпускного бала он сделал ей замечание, что не научила его танцевать вальс. А сегодня она проводила его с дружком на Украину -- поехали поступать в лётное учебное заведение. Она, конечно, давно обратила внимание, что во всех его тетрадках красуются самолётики, но отговаривать его было не в её принципах. Военкомат дал ребятам направление с хорошим напутствием, что руководителем там служит дегтярский человек, возможно, это поможет им осуществить свою мечту.
   Как быстро летит время! Теперь она осталась присматривать за хозяйством совсем одна. Оно ей надо? Летом, конечно, можно здесь радоваться, но как оно коротко, уральское лето. Зачем ей огород пятнадцать соток? Ладно, пока вся родня здесь питается, но если бы не было поросят, то куда девать столько картошки? Две сестрицы каждый выходной ездят сюда из Ревды, им это надоело, Люба с Васей задумали покупать сад, значит, в следующее лето они не будут тут торчать. Старший зять на чём свет только матерится на эту летнюю обязанность, сын их в армии, а вдвоём им ничего этого не надо. Зимой из родственников вообще никто глаз не кажет.
   - Мне тоже это хозяйство не нужно!
  
  

х х х

  
   - Ребята, а вы за лилиями когда-нибудь плавали? - Спросила она за столовским столиком, явно провоцируя мужичков на подвиги.
   Все молчали, обдумывая затею, потом один сказал:
   - А, между прочим, они в первую неделю июля распускаются. Я по молодости как-то нырял за ними. Только не здесь.
   - Слушайте, - прикинул другой, - есть идея. На следующей неделе директор на два дня уезжает на какой-то представительный симпозиум. Может гульнём немного!
   - А в какие дни?
   - Не знаю. Но уточнить-то можно. Если осторожно.
   - Перед обедом пораньше смотаемся, а к вечеру, как ни в чём не бывало, на завод вернёмся.
   - А лилии-то у какого берега растут, кто знает?
   - Я знаю, - сказала Валентина, - мы в детстве каждый год за ними плавали на лодке. У самого берега со стороны завода. Берег там болотистый, не пройти, не проехать, мы со стороны причала лодку всегда брали.
   - Цветов своим бабам притащим! - Раздался смешок.
   - И не своим тоже! - Поддержал другой.
   - Обалдеть будет!
   - Так. Кто займётся лодкой?
   - У меня есть вариант. Завтра скажу. Уточнить надо.
   - Можно и без лилий отдохнуть, - попытался кто-то упростить.
   - Нет, ребята, без лилий -- обычная пьянка, я не согласна. А с лилиями -- есть что вспомнить будет.
   - Точно. Без лилий никак. Решено.
   - А я узнаю, у кого из наших женщин в эту неделю дни рождения будут -- сюрпризы от вас получат.
   - А я, честно говоря, даже не представляю, что это за цветок, никогда даже на картинках не видел.
   - Вот и познакомим тебя. Плавать-то умеешь?
   - Умею.
   - Значит, ты один и мочиться будешь, - хохотали все на всю столовую, - мы-то все плавать не умеем. Только водку пить и можем.
   И вот настал этот день. Валентина несла с собой на работу большую сумку -- миска моркови с чесноком и майонезом, миска тушёнки, пакет зелени свежей. Хоть мужчины никогда и не грузили её проблемами с закуской, но она отлично знала, что на природе еды всегда не хватает. Она заранее предупредила всех в отделе, что в среду уйдёт домой перед обедом, якобы вызвала электрика проводку в хозяйстве менять.
   Набралось девять человек на двух машинах, одна отправилась на безлюдный берег в район Истока готовить костёр, на другой они четверо ехали в другую сторону, к лодочной станции. Пока водитель отправился за хозяином лодки, она переоделась в трико с футболкой, купальник на ней был с утра. С погодой повезло.
   - В лодку -- не больше четырёх человек, - заявил хозяин.
   Пришлось водителю остаться в машине, так как лодочник сам пожелал плыть. Она даже была рада, когда тот сказал, что прямо к лилиям подплывут, "даже не замочитесь". И, действительно, через десять минут они оказались в центре водной оранжереи.
   - Так вот они какие, лилии! И правда красиво. Никогда такого не видел. Дочке расскажу, что сам плавал за ними, три короба навру.
   - Не забудь сначала покаяться, что водки выпил столько же.
   - Нет, я сегодня напиваться не буду.
   - Знаем, всегда одно и то же, только говоришь, что не будешь.
   Мужчины, весело болтая, по переменке орудовали в воде большими ножницами, предусмотрительно захваченными хозяином.
   - Мальчики, не меньше тридцати штук надо, каждому по три плюс на подарки.
   - Они всё равно здесь остаются, энтузиастов на них мало, берег недоступный. Даже лучше, если срезать -- корней больше будет, - заметил хозяин.
   Когда они с охапками цветов присоединились к остальным, на костре уже кипела уха из магазинной рыбы, скатерть-самобранка раскинула свои явства. Лилии перевязали и опустили в воду.
   - Пора обедать! - Кричал Пал Палыч, начальник второго цеха, ставя котелок с ухой посередине.
   Все подтягивались к костру, двое загорали, раздевшись до трусов.
   - Вода -- ледяная! В такой, мужики, купаться нельзя, - сказал один из них.
   - Так здесь весь берег ключами пропитан, район-то так и называется -- Исток, хоть и галька мелкая, и солнце целый день, а люди сюда не ходят.
   - Слушайте, а завод, как на ладони отсюда, совсем рядом кажется, даже окна управленческие видны на третьем этаже над домами. Может и нас из них кто-нибудь видит?
   - Это исключено, мы же по сравнению с заводом так, мелкие мошки.
   - Ну, поехали! За солнце! За лилии! За костёр!
   Обычно Валентина выпивала одну стопку за всю посиделку мелкими глоточками, сейчас она выпила сразу половину. Мужички сразу налили по второй, потом по третьей, и только после этого принялись за еду. А она, насытившись, достала из машины запримеченный плед и отошла подальше поспать и позагорать. Ни мух, ни комаров, ни ветерка, красота да и только! Она и правда задремала.
   Её сон прервал визг и дикий хохот. Она приподнялась, поглаживая занемевшее плечо -- мужички, дошедшие до кондиции, полезли в воду. Солнце переместилось далеко за обед.
   - Хорошо я вздремнула, - удивилась она самой себе.
   Схлопнула плед, подошла к костру, осмотрела пустующую клеёнку, убрала в сторону котелок, собрала посуду. Обратила внимание на ещё три не открытые бутылки водки. Пошла к воде помыть всё, на лилии взглянуть, над ребятами посмеяться. А те веселились, подзадоривая друг друга, больше брызгались, чем купались. Она не стала подходить совсем близко, нечего смотреть на их мокрые семейные трусы. Достала свою закуску из машины, перевалила тушёнку в котелок, поставила на горячие угли, разложила в две чашки морковь, сполоснула свою посуду, убрала в свой пакет, одела трико с футболкой. Обнаружила сумку с хлебом.
   - То ли для себя домой кто купил?
   Решила, что половину можно взять на закуску, так как ни одной крошки хлеба не клеёнке не было.
   - Мальчики, хватит баловаться. Еда готова, - кричала она, подкладывая сучья в костёр.
   Они, околевшие, подходили поодиночке.
   - Идите сначала в сухое переодевайтесь, а то завтра некому на заводе работать будет.
   Они ещё бодрились, подшучивая друг над другом за машинами, потом, наздевав на себя всё, что могли, со смехом развешивали свои трусы по деревьям.
   - Как бы нам их потом не перепутать, - стучал зубами мастер из первого цеха, - хоть все и чёрные, а жена может заметить, что не мои.
   В ответ грохотал только смех.
   - Вот это да! А хлеб-то откуда?
   - Из машины.
   - Как из машины?
   - Я же говорил, что покупал хлеба, - доказывал пьяный Саша Луценко.
   - А мы тут, Александровна, целый день без хлеба сидели.
   - С ума сошли! Трудно было в машину-то заглянуть?
   - Так некогда было, - хохотали все сами над собой, пытаясь этим согреться.
   - А в котелке что?
   - Мясо. Садитесь давайте, хватит трястись.
   - Может в котелок воды доверху налить? Больше будет.
   - И правда, - поддержали другие.
   - А хлеба я больше покупал, - соображал Саша.
   - Да, - сказала она, - там в пакете осталось ещё столько же.
   - Валентин, неси, пожалуйста, сюда, так есть хочется, как будто неделю не ел.
   И снова ребята сначала согрелись, потом перегрелись, потом облачились в сухие трусы свои, и снова полезли в воду. Она сидела и смотрела на это представление, думая, что совсем не умеют уральские мужики отдыхать, совсем не умеют. Ни один из них не подходил на роль спутника её жизни, ни один. Потянуло ветерком.
   - Начальник производственного отдела, зайдите к директору. - донёс ветер чётко прогремевший голос диктора по заводскому селектору.
   - Щас! Зайду! - Промычал в ответ пьяный голос из воды под истеричный хохот окружающих.
   - Нечего себе! Директор тебя вызывает! Быстро наверх! На третий этаж! - Хохотали вокруг.
   - Щас... Только трусы мокрые сниму...
   Минут через пятнадцать громкоговоритель донёс другое приглашение:
   - Товарищ Иванов, зайдите к директору.
   - Ребята, а сколько сейчас времени? - Спохватился кто-то.
   - Надо посмотреть. Часы в машине.
   - Начальник второго цеха, зайдите к директору, - доносилось по ветру.
   - Лечу! Лечу! - Падая, выползал тот из воды на четвереньках под несмолкаемые возгласы поддержки.
   - Ребята, хватит! Из воды надо выбираться, вы уже на ногах не стоите все. Быстро переодеваться всем в сухое, и трусы каждый к себе в карман чтоб положил!
   Ещё раз все переоделись. Солнце через час скроется за горным горизонтом. Корпуса завода с их стороны были уже тёмными и казались совсем близко и много больше, чем днём. Разлили последние крохи водки, с аппетитом доели морковь с хлебом. Через полчаса кончается рабочий день. Из репродуктора всё ещё неслись вызовы к директору, но на это уже никто не обращал внимания, собирали пожитки.
   - Валентин, а почему тебя директор не пригласил? - Пытался иронизировать Саша.
   - Завтра расскажу, - смеялась она. - Кто из пьяных будет за рулём сегодня?
   - Я свою сам поведу, - заявил Пал Палыч, - садись ко мне.
   - Надеюсь, директору сегодня никто не желает показаться на глаза?
   - Нет, конечно, только домой, - подтвердили все.
   В заводской посёлок, слава Богу, добрались без приключений. Одна машина ушла в обход завода к центру города, другая -- в противоположную сторону тоже в обход завода по соседней улице довезла её до половины пути.
   - Всё, хватит, вот здесь развернёшься. Дальше я сама. Цветы остаются у тебя в машине, я их в сырую тряпку завернула, до утра дотерпят, - сказала она, выходя с тремя лилиями в своём пакете.
   Шла и думала, что два дня совещания на высшем уровне директору показалось большим излишеством, ему достаточно было только отметиться там.
   Рано утром она, как всегда, заваривала чай, когда Иванов заглянул с вопросом:
   - Где?
   - У Пал Палыча в машине.
   - Понял. - Он тут же ретировался.
   Саша тоже пришёл пораньше, открыл свой кабинет, сходил набрал воды в широкую хрустальную салатницу:
   - Лилию положу для нашей именинницы, пусть на плавающую любуется, - пояснял он за чашкой чая.
   В предстоящие дни было три дня рождения, у пожилой женщины в кадрах, у Аннушки Шаеховой, её соседке по детству, и у Нины из соседнего отдела, которая когда-то нашла себе мужа на кладбище. Валентина заставила Сашу отнести три цветка секретаршам.
   - А что не сама?
   - Нечего мне с вами светиться, - смеялась она, - ещё у кого-нибудь мелькнёт мысль, что я с вами компанию вожу.
   Днём в столовой молча с усмешкой переглядывались.
   - Ребята, даже не подумаешь, что вы вчера столько водки выпили.
   - Так мы ж не впервой.
   - Что директор?
   - Молчок. Ни словом, ни знаком не дал понять, что искал нас вчера.
   - Он же не дурак, чтобы выставить себя незнайкой, - добавил Саша, - всё соображает, но виду не подаёт.
   - Всё ж нормально, завод план делает, наши замы на местах.
   - Что, совсем не спрашивал? - Интересовалась она.
   - Так, мимоходом, каждого окинул вопросом "Где ты был вчера?", только знал, конечно, что в ответах лишь враньё получит.
   В конце июля Саша из отдела труда, прошедший конкурсный отбор, начал работать в Ревде заместителем председателя городского совета народных депутатов.
  
  

х х х

  
   Она третью ночь болела. Днём всё было нормально, а ночь наполняла голову нестерпимой болью. Она никак проснуться не могла, но по утрам в ней ещё хранилась эта остаточная болезненная усталость. Никак не могла определить, что у ней болит, щупала голову во всех местах -- нигде, ничего. И вот, среди бела дня на работе адская резкая боль вдруг пронзила её челюсти, она застонала, вытаращив глаза, чем обратила на себя внимание.
   - Что случилось? - Обеспокоилась Лидия.
   - Не знаю. Всю челюсть распирает, - еле выговорила она.
   - Горло? Ангина?
   - Нет. Горло не болит. Рот не могу открыть.
   - Значит, зубы, - решила Нелля. - Лицо у тебя пылает.
   - У меня даже температура, девочки, внезапно так.
   - Отправляйся в медпункт, - скомандовала Фивейская.
   Она медленно выбралась из-за тесного стола.
   - Может проводить? - Предложила Нелля.
   - Не надо, сама дойду.
   Через час вернулась в свой кабинет вся никакая:
   - Она сказала, что у меня зубы мудрости вылезают, один уже прорезался внизу, а другой ещё нет. Дала таблеток от температуры и обезболивающих. Завтра, если с утра будет температура, велела дома отлежаться, так что не теряйте меня.
   - Помнишь, Валентина Фёдоровна, у меня так же было.
   - Ага. Помню.
   - Я тогда думала, что смерть за мной пришла, - смеялась Лидия.
   - Далеко ведь тебе, давай я тебя на машине с кем-нибудь отправлю, - предложила Нелля, вставая, - посиди пока.
   - Высокая температура? - Спросила начальница.
   - Тридцать девять с половиной.
   - Точно, Лидия Александровна, как у вас было.
   Удар в другой челюсти она почувствовала во сне, но проснуться так и не смогла. Утром нижняя половина болела меньше, чем верхняя. Поставила градусник -- тридцать семь. На работу не пошла. Сварила поросятам еды, вынесла, и снова -- в постель, выпив таблеток. После сна наводила ревизию головы. Боли были, челюсти распирало во все стороны, но остроты не было. Два часа дня. Вышла в огород, прошлась до клубники, с трудом проглотила пару созревших ягодок.
   - Саша-то мой все ягоды проездит, - присела на скамеечку в тени.
   Соседка, увидев её, видимо, из окна, вышла в огород.
   - Не работаешь сегодня?
   - Температура у меня, зубы мудрости вылезают, домой отправили.
   - Это почти у всех бывает. Голодная?
   - Три дня в рот ничего не могу взять, только молоко пью, - пыталась она улыбнуться.
   - По лицу видно. Лежи больше, береги силы, это дней десять длится.
   - Десять дней! Так долго!
   - Ага. Долго. А потом они самые первые сгниют, их даже врачи не берутся лечить, сразу выдёргивают.
   - Вот ведь напасть человеку! В жизни никогда не думала, что такое бывает.
   Через день, возвращаясь с работы, она издалека заметила, что на скамеечке меж двух тополей у её дома сидит мужчина. Подойдя ближе, удивилась:
   - Костя!
   - Здравствуйте, тётя Валя.
   - Где Саша?
   - Я думаю, экзамены будет сдавать.
   - А ты?
   - А меня через неделю списали, - развёл он руками, - не судьба. Мой вестибулярный аппарат, оказывается, не годен для сверхзвуковой авиации.
   - Пойдём в дом, расскажешь, как вы там жили. Много народу?
   - Семь человек на одно место.
   - В общежитии?
   - Казармы называются. Строго. За колючей проволокой, можно сказать. За пределы никого не выпускают, с раннего утра до позднего вечера тренировки, тренировки, и тренировки, только перед самым сном часок дают отдохнуть.
   - Денег хватит у него?
   - Хватит, кормят хорошо и бесплатно, расходы только на мелочи.
   - Ребята-то нормальные рядом?
   - Всякие есть. Даже воры среди будущих лётчиков возможны, и пьяницы тоже, - чистосердечно рассказывал он.
   - Неужели правда?
   - Да вы не беспокойтесь, их быстро коллективно на место ставят, в основном-то все нормальные ребята, умные, дружные. За рученьки нехорошего и -- в штаб, а там дело скоро делается, документы в руки и -- за пределы территории.
   - Расстроился?
   - Нет. Я ведь не один такой, пятую часть за одну неделю отсеяли. Мне сказали, что в гражданскую малую авиацию можно, я уже и документы сдал, через три дня экзамены. На "Анах" буду летать, если получится.
   - Давай, дерзай! Удачи тебе!
   - Спасибо. Я просто показаться зашёл.
   - Молодец, что зашёл. Спасибо. Пойдём-ка со мной в огород, там клубника спеет, собирать не успеваю, девать некуда.
   - Нет, нет, тётя Валя, у нас нынче дома тоже полно. Пойду я.
   - Счастливо, Костя, - провожала она его.
   Главного инженера назначили ответственным за перспективное планирование. Сидели, обсуждали все направления развития, объёмы расширения производства, строительство нового цеха по выпуску упаковок из пластмассы, развитие социальной сферы. Давно уже кончился рабочий день, все уже ёрзали от нетерпения.
   - Может достаточно на сегодня, - заметил зам по строительству.
   - Мне в детсад за детьми пора, - поддержала его технолог.
   - У меня ребёнок дома один, - недовольно заявила Фивейская.
   - Мне тоже надо детей делать, пора уже, - засмеялась Валентина.
   - Ладно, - усмехнулся шутке главный инженер, - на сегодня хватит. Всем -- детьми заниматься.
   Август подходил к концу. Он ждал её в палисаде на завалинке.
   - Сашечка! Давно приехал?
   - До обеда ещё, - улыбался он, как будто и не уезжал на два месяца.
   - Как твои успехи? - Шла она следом в хату.
   - Никаких, мам, никаких успехов нет. Кое-какие есть, конечно, но не такие уж хорошие.
   - Рассказывай скорее.
   - Не прошёл я по конкурсу, из тридцати таких, как я, отобрали только четверых, не хватило мне одной пятёрки в аттестате.
   - Расстроился?
   - Ты знаешь, нет. Я пока обратно ехал двое суток, всё хорошо обдумал. Это не мой путь. Просто детская мечта. Это Костя своего рода фанат авиации, и я поддался на его увлечение, только сейчас понял это. Я смогу обойтись без авиации. Зато много чего повидал, досконально здоровье своё проверил, карту полного обследования с собой привёз.
   - Костя ко мне заходил. В малую авиацию документы сдал.
   - Надо будет сегодня сбегать узнать, как у него дела.
   - А завтра что будем делать?
   - Я тут в Свердловске, пока автобус ждал, объявлений начитался всяких, даже книжечек парочку купил, почитаем, посмотрим, кого где учат. Везде дополнительные наборы объявляют.
   Поступил в Свердловское училище на газосварщика, но прошло чуть больше месяца, как приехал, попросил съездить с ним забрать документы, не сошёлся с ребятами характером -- контингент не тот. Он уже имел достаточно твёрдые принципы, он уже был слишком взрослым.
   - Мои воспитательные функции закончились, - думала она, - хоть я и оставлю свой тайный контроль, но я смогу только помогать, думать за себя он не позволит.
   В октябре сын пришёл на завод, в основной цех, учеником газосварщика.
   В последние дни перед Новым годом Валентине пришлось оказаться Снегурочкой, на машине с дедом Морозом надо было развезти детям управленцев подарки. Костюм Снегурочки ей всучили в самом конце рабочего дня, попросила заехать к ней домой, чтобы она доложилась сыну и переоделась.
   - Ребята, а у меня есть костюм чёрта со светящимися рожками и горящими глазами. Витёк, - предложила она водителю, - давай мы тебя нарядим, он у меня безразмерный, на тебя налезет.
   Пришлось тому снять с себя лишнюю одёжку, но втиснулся.
   - Вот это здорово! - Восхищался он. - А волосы-то откуда такие длинные?
   - Верблюжья сбруя, - смеялся сын, - мы два года среди верблюдов жили. А ты что, мам, с голыми ногами поедешь?
   - Так я ж на машине, и в сапожках до колена, да и на улице всего минус два градуса.
   Теперь эта предпраздничная троица, обретя заряд нескончаемого веселья колесила со смехом по городу. Чёрт с восторгом останавливался на каждой автобусной остановке, мимо которой проезжали, вбегал в толпу людей и выбрасывал свой адреналин, целуя чёрными усищами, по полметра торчащими в разные стороны, обнимая чёрными ручищами с когтями по пятнадцать сантиметров на каждом пальце, и заглядывая в глаза каждому, пока все в ужасе не разбегались. Потом дед Мороз, поймав за великолепный хвост, уводил лохматого в машину.
   Утром она, открыв глаза, осмотрелась -- машина притулилась меж белых сугробов вплотную к деревянным воротам какого-то дома, разглядела в сумерках совершенно голые тела, своё и деда Мороза на разложенных сидениях салона. Тронула спутника рукой.
   - Дед Моро-о-оз, на работу пора давно уже.
   Он открыл глаза, взглянул на часы, ахнул. Быстро накинули на себя свои костюмы новогодние, протёрли глаза, отъехали от чужого двора.
   - Что, сразу на завод? - Спросила она.
   - Ты что! В таком-то виде!
   - Директора поздравим, - хохотнула она.
   - Опохмелиться бы надо, а то я не выдержу даже до обеда.
   - Не пойму, в каком мы районе?
   - На Загородной.
   - Господи! Точно! Кладбище с обоих сторон! Давай сначала ко мне заедем, рядом ведь, переодеться надо, не буду же я в костюме Снегурочки с голыми коленками весь день в отделе сидеть, Фивейская умрёт от зависти.
   - Представляю, как по вызову ты к директору заявишься в этом наряде, - захохотал он.
   - Не дай бог ещё заметит, что я без трусов.
   Первый испуг у обоих сменился сумасшедшим смехом, хохотали до изнеможения, пока не подъехали к её дому.
   - Сынок, мы только что закончили подарки развозить, - заявила она, входя на порог. - Всё нормально?
   - Да. Печку я закрыл. Мне пора. Я пельмени поджарил на сковороде, ешьте, пока горячие, - смеялся он, глядя на них. - Ну, я побежал.
   Выпили по стопке водки, закусили, она на ходу переодевалась.
   - А чёрт-то когда исчез?
   - Понятия не имею, помню только, что он за руль меня усадил, а где и когда это было, не знаю.
   - Надеюсь, ты не из болтливых.
   - Слово даю.
   - Ладно, потом поковыряемся в памяти. Я готова.
   - Я пакет с выпивкой и едой здесь оставлю, мне такие улики ни дома, ни на работе не нужны.
   - Как вам угодно, дед Мороз, - смеялась она. - Пришёл в себя?
   - Спешить не будем, всё равно уже опоздали.
   - Что-то зайцы осмелели после похмелья! - Иронизировала она.
   - Зато фотографии у каждой семьи сделали необыкновенные, вспоминать будут всю жизнь.
   Её ждали несколько пар вопросительных глаз с обоих отделов. Почти у всех они побывали за прошлый вечер. Все поили их и кормили, у каждой ёлочки пели они и плясали.
   - Есть хочу! - Улыбаясь, развела она руками.
   - Чай заварен, Валентина Александровна. Не беспокойтесь, вас никто не спрашивал, и директора ещё нет.
   - Что-то они вдруг все меня по имени-отчесту величать начали, - подумала она.
   К весне у сына уже имелись документы о присвоении разряда. Впереди -- армия, морфлот, северный.
   - Не довелось мне, так мой сын увидит и северное сияние, и полярные ночи, и океан, и корабли, - думала она после его проводов. - Вот ведь как! Сильные мои детские мечты вместе с кровью передались моему ребёнку и, используя силу, энергию моих эмоций, стали самостоятельно работать, пока полностью не реализовались. Где-то я об этом читала совсем недавно, но тогда не поверила -- мысль, окрашенная сильной эмоцией и отчётливо выраженная словесно материализуется, начинает действовать независимо. То есть именно так устанавливается контакт с высшими силами, которые выполняют поставленную тобой задачу, при этом способы никак не оговариваются, это обязательно надо иметь ввиду, иначе одним из способов может оказаться чья-то смерть, может даже твоя, к этому надо подходит осторожно. При этом надо убедиться в праведности души своей, да и каяться, в том числе ставить точки на своём негативном прошлом, надо тоже уметь, ну и, конечно же, разговаривать со своим Создателем надо только не его языке.
   О! Она на собственной шкуре испытала действие слов, с самого раннего детства! Помнит, сколько подзатыльников от матери наполучала за высказанные вслух мысли, сколько слёз матушка пролила из-за её болтливости. С малых лет она боялась своих слов, постоянно следила, чтобы не сказать лишнего. Вот только слова у ней иногда с языка слетали, независимо от её воли. И замечала она давно, что именно такие самопроизвольные высказывания определяли её последующие шаги, последующие события. Она анализировала прошлое, настоящее, а также пыталась использовать полученную информационную методику для достижения поставленных целей, и -- получалось!
  
  

х х х

  
   Сегодня её отправили на городскую партийную конференцию во Дворец культуры, она с детства здесь не бывала. Сразу за Дворцом -- десятилетка, как и прежде, лучшая школа города, самая большая, самая красивая, в самом центре, на возвышенности, четыре этажа, с колонными сводами по торцам. Здесь она училась с восьмого по одиннадцатый класс.
   В большом зале она уселась впереди с боку прямо у выходной двери и предалась воспоминаниям юности, терпеливо переносимой нелёгкой юности.
   - Мой режим дня. Без пяти минут до семи утра мать трогает за плечо и подаёт большую кружку парного молока. По сигналу радио встаю, одеваюсь, ем жареную картошку, накидываю одёжку и выхожу на улицу. Холод, ветер, снег, сугробы вдоль узкой тропинки выше меня в три раза. До школы шесть километров только пешком, билет на автобус стоил тогда пять копеек, но это для нашей семьи было роскошью. На переменке толкотня в буфете за пирожками, я же спокойно жую наивкуснейшую корочку белого хлеба. В три часа дня таким же образом возвращаюсь домой, хлеб плюс молоко плюс комок сахара и -- спать, хотя бы один часок. Нельзя сказать, что моя голова уставала от учёбы, нет, я научилась не слышать преподавателей как-то само собой, одноклассники меня не интересовали. Мечтала, когда кончится это однообразие, терпеливо ждала исчезновения из моей жизни всех этих сопровождающих лиц. Перечитала на уроках всего Мопассана, Драйзера, Дюма, Шекспира, Гёте, Гюго, Стендаля, море фантастики. Как следствие, по сочинениям получала одни пятёрки. Когда запускала математику, меня оставляли после уроков. Удивительно, но я быстро усваивала запущенный материал и опять месяц-два держалась. Потом снова всё повторялось. Родители последние три года никогда не бывали в школе, далеко очень да и некогда. Редко делала домашнее задание дома, обычно это было на переменке, не для оценок, нет, просто, чтобы отмахнуться, а если трудно было -- списывала. В пять вечера мать меня будила таскать воду для скотины, по два ведра на коромысле по узкой тропинке меж сугробов, три километра до колодца. После этой двухчасовой разминки садилась за учебники, а сама размышляла и мечтала.
   И так каждый божий день! Много, очень много лет! Одни и те же лица, одни и те же требования. Моей целью стало -- вырваться из этого плена во что бы то ни стало при первой же возможности. Невообразимые мечты роем путали мозги. Кончить курсы радистов, уехать на крайний север, работать с полярниками, любоваться северным сиянием. Разводить виноградники на побережье Чёрного моря, ежедневно пить гранатовый сок, вкус которого я даже не представляла, омываться морской пеной в закате солнца. Хотела побывать в Америке с единственной целью, чтобы негр начистил мои чёрные, будущие, сапожки. Из предметов больше всего понравилась астрономия, полностью сознавая свою терпеливость и монотонность жизни, готова была посвятить всю оставшуюся жизнь наблюдению за звёздами, работая в какой-нибудь обсерватории. Как далека я была от своих одноклассников. Иногда я всматривалась в их лица, пытаясь найти хотя бы одну приблизительно родственную душу -- никого.
   Нравились уроки физики, всегда сопровождающиеся опытами. Но особенно интересным всегда было начало новой темы, когда невзрачный пожилой неказистый на вид физик рассказывал биографии известных всему миру учёных, останавливаясь на нигде неписанных моментах. Ещё в седьмом классе я завела толстую тетрадочку в красной обложке, где на первой странице сделала ей оглавление "Другие мнения", в неё я записывала интересные высказывания, первым стояли слова Фаины Раневской "Если бы смерть была благом, Боги не были бы бессмертны". В эту тетрадочку попали и многие мысли и высказывания нашего физика, такие как:
   - Декарт, так же как и Ньютон, верил, что Вселенная существует независимо от человека-наблюдателя, и что материальная природа управляется духовными силами.
   Физик рядом с одним именем упоминал множество других из разных областей науки.
   - Кто-то доказал, что сознание человека не является продуктом его мозга, хотя по Дарвину связь между мозгом и сознанием существует.
   - Фарадей и Максвелл изменили ньютоновское понятие силы на понятие силового поля, которое исследовали вне связи с материальным миром.
   - Теория относительности Эйнштейна и теория атома опровергли ньютоновскую физику, то есть абсолютность и незыблимость времени и пространства. Оказалось, что пространство не трёхмерно, время -- не линейно, атомы -- не твёрдые и неделимые частицы материи, а состоят из огромных пустот, в которых электроны движутся вокруг ядра, есть ещё и протоны, и нейтроны, ...
   - Нильс Бор доказал в квантовой теории, что последние даже не вещественны, а так же, как Свет, имеют двойственную природу, проявляются и как частицы, и как волны. Форма по Аристотелю подразумевает сущность, заключённую в малом, конечном, пространстве. Волна же не имеет массы и распространяется по огромным областям пространства со скоростью, близкой к скорости света.
   - Эйнштейн доказал, что масса тела не связана с веществом, а является формой энергии.
   Валентина давно не удивлялась своей способности видеть одно, слышать другое, говорить третье, думать четвёртое одновременно -- голова сама разберётся и выделит главное. Сейчас вдруг обострился слух, она отвлеклась от своих воспоминаний и прислушалась -- кто-то из президиума собрания рассказывал о жилищном строительстве.
   Оказалось, в их городе планируется организовать жилищно-строительный кооператив, якобы есть в него уже и очередь. На заводе, конечно, строили многоэтажки, и она не замедлила подать заявление, но очередь была очень большая, когда подойдёт, у сына уже будет своя семья, и в лучшем случае ей достанется однокомнатная в старом доме, так как в новых домах однокомнатных квартир не было, не исключено, что на первом этаже. Это как-то не просматривалось в её планах, не подходило её сердцу, не ложилось на душу.
   Она всегда любила простор. Никогда не ходила по тротуару, если рядом была пустая дорога, причём всегда шла не по краю, а по середине, её ауре было тесно в плотных рамках. Она никогда не укорачивала себе путь, срезая его по грязной или неровной тропинке, а шла прямыми углами по асфальту. Ей всегда было тесно идти рядом с кем-то, и она шла или первой -- "Положение не позволяет отставать!", или последней, наблюдая за всеми.
   - Стены моего жилища, которые вступят со мной в контакт, должны превратиться в моих безусловных сообщников, они должны быть новыми, чистыми, не омрачённые чужими энергиями, - так она всегда думала.
   О совместном житье с будущей снохой она даже не помышляла. В следующий перерыв она покинула Дворец культуры и направилась в горсовет. Секретарь сказала, что председатель горсовета на конференции в ДК, а вопросами жилья занимается его заместитель. У Валентины даже мелькнула мысль, что зам председателя Ревды, её друг Саша, может "надавить" или помочь зам председателю Дегтярска принять в отношении её нужное решение.
   Заместитель председателя был один и не отказался от разговора, он лично занимался вопросом ЖСК-2, сказал, что проектная документация уже есть, оплачена городом, сейчас подбирается место для привязки к городским сетям.
   - Где вы работаете?
   - Филиал Химмаша, экономист в управлении завода.
   - Так там же есть своё ведомственное строительство, а в ЖСК-2 записываем только бюджетников, тех, кто работает в школах, детсадах, в медицине, то есть где строительства силами организаций никогда не было. Правда, северян ещё разрешили включить.
   Но он не отказывал, а разговаривал как бы сам с собой, показывал на неопрятно сложенные заявления, сетовал, что некогда ему этим заниматься. Надо проводить собрание членов ЖСК-2, а собрать их трудно, девяносто человек живут в разных частях города, надо вести переписку с северянами, собирать первоначальные взносы, открывать счета в банке, а он находится в Ревде, и делать это надо незамедлительно, так как проектная документация быстро устаревает.
   - Короче, если вы согласитесь быть председателем жилищно-строительного кооператива, я включаю вас в список.
   - Я согласна, - уверенно ответила она.
   - Только не надо, чтобы другие знали о нашем соглашении. Хорошо?
   - Хорошо. Я тоже не люблю шумных разговоров. С чего начать?
   - Вот, пишите заявление. Я передаю вам все бумаги, наводите в них порядок. В первую очередь надо сделать объявление в газетах и по радио о времени общего собрания. Потом выбрать казначея, оформить Устав, печати, бланки, открыть текущий счет, собрать вступительные взносы, и -- открывать финансирование. Вот мой рабочий телефон, звоните каждый день до десяти утра, я должен знать, как пойдёт у вас работа.
   И закрутилась её жизнь, завертелась. Все вечера она носилась со скоростью метеора по закоулкам города, чтобы лично пригласить каждого на первое собрание. Люди газет не читают, это она знала. А радио местного в частных домах ни у кого никогда не бывало. Оказывается, люди так давно подавали свои заявления, что даже забыли об этом. Многие уже умерли. Пугали и цены первого взноса. Она обошла абсолютно всех, картина немного прояснилась, собрание, слава Богу, состоялось, но четвёртая часть очереди была свободной. Выбрали казначея, женщина работала бухгалтером в профилактории, грамотная, взялась оформлять бланки, печати, штампы, счета в банках.
   О! Сколько крови попортило ей это занятие! Жутко всегда было вспоминать эти первые шаги. Но, видимо, она была на правильном пути, так как вскоре Саша Луценко, бывший работник отдела труда, заглянул на завод, они проболтали с ним за чашечкой кофе почти весь обеденный перерыв. Он и предложил ей покровителя в лице своего начальника, курирующего всё бюджетное строительство района, в том числе и ЖСК-2. Так как в рабочее время она не могла отлучаться по личным делам, он назначил им встречу на субботу.
   - Он часто по субботам работает, - пояснил Саша.
   И дела не пошли, а побежали, правда, пока без улыбки. Куратор посвятил её в тонкости и хитрости предстоящей организации дел очень конкретно и чётко.
   - Выслушайте меня внимательно, Валентина Александровна. Даже при наличии проектно-сметной документации, даже при уже выбранной площадки под строительство, чтобы включить в план строительной организации новый объект и открыть финансирование его в банке на следующий календарный год -- необходимо до начала нового года уже иметь задел, хотя бы произвести земляные работы. Вырыть котлован и завезти фундаментные блоки -- это как минимум! А для этого надо "затащить" строительную технику на новое место. Этот первый этап я беру на себя. А в это время вы должны собрать первоначальный взнос, то есть тридцать процентов от общей стоимости строительства по смете. А у вас ещё людей не хватает. Что будете делать?
   - Северян попрошу полную стоимость квартиры отдать.
   - Правильный ход. Деньги у них есть. Сколько их?
   - Восемь человек.
   - Может не хватить.
   - Всех членов ЖСК-2 я обошла лично, мы договорились каждый месяц проводить собрания пятнадцатого числа, то есть послезавтра мы уточняем у каждого финансовые запасы и будем объявлять дополнительный набор.
   - Так. Хорошо. Допустим, с финансами получается. Но это только мелочь, хотя и существенная для начала. На вас будет лежать весь остальной комплекс работ, в том числе контроль как за сроками, так и за качеством строительства, начиная от вопросов согласования со всеми ведомствами, а это -- обеспечение электроэнергией, подачей тепла, воды, подсоединения к канализационным сетям, пожарники, газовики, связь и так далее. Согласны ли вы взять на свои хрупкие плечики такую ответственность? Справитесь?
   - Ответственности я не боюсь. К тому же я ведь строю свою личную квартиру.
   - Тогда -- засучим рукава!
   Елена Ипполитовна успела родить ещё дочку и получила однокомнатную квартиру, они всем отделом съездили к ней на новоселье. А Валентина, проведя очередное собрание членов ЖСК-2, улетела отдыхать на Чёрное море в турбазу "Россия" в Имеретинской бухте до десятого сентября, оставив своё хозяйство на Любашу с Васенькой, так как они были в отпуске. Ей этого отдыха так не хватало!
  
  

х х х

  
   - Тебя директор вызывает, - сказала Лидия, входя в кабинет после обеда.
   Валентина нехотя поднялась наверх, молча войдя в кабинет директора, села. Он долго молча смотрел на неё, потом сказал:
   - Пишите заявление.
   - Вот, допрыгалась, - подумала она, - за то, что я отсутствовала вчера после обеда на работе, ездила в Ревду к своему куратору по строительству, директор меня теперь уволит. Ну и пусть, я не буду перед ним оправдываться, - размышляла она, не глядя на него, - денег у меня на первый взнос хватит, и ещё останется на житьё-бытьё, пока ищу новое место работы.
   - Я назначаю вас главным бухгалтером, - сказал он, ощупывая её своими очками.
   Она молчала. Знала, что на заводе уже два года не было главного бухгалтера. Знала, что последняя была подружкой её начальницы, уволилась по собственному желанию, но на работу не спешила. А может не могла никуда устроиться? Валентина как-то видела её, когда та с Фивейской шептались около часа в коридоре -- молодая красивая татарочка. Говорят, замужем, двое детей.
   - Я не буду работать главным бухгалтером, - подняла она глаза на директора.
   - Будешь, - жёстко сказал он.
   - Не буду.
   Ей в жизни два раза в разных местах пришлось выполнять работу главных бухгалтеров. Один раз перед годовым отчётом главбух умер от старости, и она полгода тянула эту ношу, одновременно являясь начальником планового отдела, так как никто из имеющихся бухгалтеров не хотел взвалить на себя такую ответственность, а по большому счёту и не смог бы от безграмотности. Другой раз главбух осенью попал в аварию, сломал ногу, ещё много чего повредил, и опять всё взвалили на неё безотказную, тогда она руководила инвентаризацией материалов, незавершёнки, готовой продукции и сдавала годовой баланс, и в тот раз никто из бухгалтеров не хотел исполнять обязанности главбуха. Так что она познакомилась слегка с балансом и учётом, но больше ей этого опыта не надо.
   - Неужели это мой "Ревнивец" поднимает голову опять? Я не позволю ему этого сейчас! Ишь чего удумал! Я не хочу работать главбухом! Понял? - Кипела душа её.
   - Поймите, Валентина Александровна, это же вам во благо, вы молодая, грамотная, перспективная.
   - Я не хочу заниматься бухгалтерией.
   - Но мне нужен главбух.
   - Почему никого из бухгалтеров не повышаете?
   - Так у них у всех нет высшего образования.
   - С институтов запрашивайте. Я не соглашусь, не тратьте время.
   - Я всё равно вас назначу. Если не напишите сами заявление, приказ будет "временно исполняющей обязанности".
   - Мы не будем сами писать заявление.
   - Всё. Разговор окончен. Идите.
   Она вышла из кабинета, проигнорировав любопытные взгляды секретарш. Спустилась к себе, села молча за стол, отодвинула бумаги в разные стороны, и зажала голову руками. Присутствующие не задали ни одного вопроса, переживая за неё. К концу рабочего дня секретарь принесла на ознакомление приказ.
   - Вы обязаны были указать здесь срок, Мария Сергеевна. На какой срок? Я не буду подписывать такой приказ. Переделывайте. - Потом несколько смягчила интонацию. - Ты должна это знать лучше меня.
   Та через полчаса принесла другой приказ, Валентина молча подписала, так как знала, что директор имеет право "в связи с производственной необходимостью" на один год назначить "и.о." без согласия.
   - Всё, девочки, - грустно улыбнулась она, - с завтрашнего дня в связи с производственной необходимостью сроком на один год я -- главбух. Но, поверьте мне, я уволюсь много раньше!
   Домой она не торопилась, огород прибран, подполье снаружи на зиму опилом запаковали, поросят нет, успеет печку истопить. А сидя перед огнём камина, приводила в порядок мысли. "Главбух" никак не не оставляет её со времени первой мысли об этом в институте, тогда она поделилась ею со своей кураторшой: "Хочется начать свою интеллектуальную деятельность с должности главного бухгалтера, не помешает для дальнейшей жизни знание тонкостей первичного учёта". "Зачем тебе это?" - Удивилась та. - "Ты же экономист!". Вот, сегодня первые эмоции по этому поводу требуют завершения. Опять! Не в первый раз! Мысли и слова, когда-то давно произнесённые, начали своё действие, придя уже из вне, невзирая на её сегодняшние желания.
   - И правду говорят, Бог любит троицу. Придётся мне, видимо, третий раз через это пройти, - подумала она и решительно произнесла вслух, - ладно! Завершим это дело! И быстро!
   Двенадцать пар глаз с надеждой встретили её утром в тесной бухгалтерии. Она ещё с вечера решила с улыбкой пережить очередное испытание.
   - Здравствуйте, девочки! - Оглядела она с улыбкой сидящих старушек. - Прошу любить меня и жаловать. Будете мне помогать. Согласны? С чего начнём? - Спросила она видя доброжелательные лица.
   - Может с чаю, Валентина Александровна?
   - А, давайте!
   И принялась она за изучение движения этой рутины от мелочных рублей-копеек до миллиардных итогов баланса, который мало совершенствовался с восемнадцатого века, с такой решительностью принялась, как будто наверняка знала, что будет это в последний раз. Прибрав свой стол, обратилась к своему заместителю:
   - Тамара Иосифовна, мне надо все годовые балансы завода за последние десять лет. А потом все акты ревизий за последние годы.
   - Они у нас в кассе хранятся, пойдёмте, я покажу. Кассир у нас новенькая, второй месяц только работает, не всё ещё знает.
   - Справляется?
   - Помогаем.
   Валентина три дня читала акты ревизий и прослеживала динамику по всем статьям баланса, выписывая на чистые листы бумаги, кое-что её уже заинтересовало, появилась первая цель -- узнать причины резкого роста некоторых показателей в прошлые годы, так как в пояснительных записках по этому поводу ничего сказано не было. Она это сделает непременно, даже знает как, и знает у кого, потом сопоставит факты и узнает истину.
   - Что нам предстоит до нового года?
   - Инвентаризация. Вам надо приказ подготовить.
   - Прошлогодний есть?
   - Да. Вот, возьмите.
   - Нормативный запас материалов какой?
   - По отрасли -- двадцать процентов от валового.
   - Указания ведомственные и от вышестоящей за три года мне подготовьте.
   - Хорошо. Все подшивки есть.
   - Счета заводу только в Госбанке открыты?
   - Нет. Ещё в расчётно-кассовом центре, РКЦ, в Ревде по бюджетному финансированию и по строительству жилья в Свердлсоцбанке.
   - Понятно, - обрадовалась она и подумала, что ей это очень даже на руку, так как предстояло открывать счета по ЖСК-2 именно там же, текущий счет для взносов будет в Дегтярском отделении Госбанка, на время строительства -- в РКЦ города Ревды, а после окончания строительства все документы передадут в Свердловский банк.
   - Машина за нами закреплена?
   - Да, каждое утро с десяти до двенадцати в Госбанке ждут нас, а в другие места по необходимости выделяют.
   - Тамара Иосифовна, годовой отчёт поедем первый раз сдавать вместе. И инвентаризацию готовой продукции во всех цехах -- только я и ты, готовьтесь.
   - Когда образцы подписей в банки будем оформлять?
   - Можете сейчас начинать готовить.
   - Хорошо.
   - Девочки, кто зарплатой занимается?
   - У меня второй и третий цеха, - ответила застенчиво Оля.
   - У меня -- все остальные, кроме ширпотреба, - подняла руку Людмила Алексеевна.
   - У меня полностью по всем статьям баланса детсады и ЖКО, - улыбнулась Клава Чухарева.
   - У кого себестоимость?
   - У меня, - откликнулась Степановна.
   - Материалы?
   - Материалы у Зои Ивановны, - поспешила ответить её зам, - она совсем глухая, наши разговоры не слышит, только по губам понимает, но учёт отлично ведёт, всю жизнь на материалах.
   - Понятно. Тамара Иосифовна, в детсадах и ЖКО инвентаризация будет за Клавой. Деревообработку кто ведёт?
   - Обычно мне достаётся со Степановной, - ответила зам.
   - Ясно.
   - Зарплату двадцать восьмого начинаем считать, - со вздохом тихо проговорила зам.
   - Что так рано?
   - Приказ по этому поводу есть. Не успеваем. Вручную ведь.
   - Вручную!
   - Вручную считаем. Все выходные и праздничные сидим, если попадаются, а если нет -- ночами считаем.
   - Так вручную-то сейчас уж нигде не считают! - Изумилась она.
   - А мы вручную.
   - Бог ты мой! Вот это я попала! А какие сроки выдачи по цехам?
   - У всех одинаково, с двенадцатого -- окончательный, аванс -- двадцать второго.
   - Срок сдачи баланса в вышестоящую?
   - Одиннадцатого числа.
   - Взаиморасчёты есть?
   - Постоянно.
   - Директор сюда забегает?
   - Раз в сто лет, но к себе частенько вызывает.
   - Зачем?
   - Если кому-то что-то срочно надо, или документы, или деньги.
   - Расчёт реализации готовой продукции можно посмотреть?
   - В вашем правом верхнем столе.
   - Форма учёта какая?
   - Журнально-ордерная.
   - Значит так, Тамара Иосифовна, журналы учёта я вести не буду, не надейтесь, исполнять ваши обязанности на время вашего отсутствия -- тоже. Работаю только с директором, с отделами, с банками, с вышестоящей, и со сторонними организациями. Весь внутренний учёт лежит на вас. Мне бы ещё перечень основных средств посмотреть.
   - Вот, у меня под рукой, - достала та из своего стола. - Валентина Александровна, вы раньше уже работали в бухгалтерии?
   - Никогда. Разрешаю заглянуть в мою трудовую книжку. Так, иногда сталкивалась между делом с этими проблемами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 3

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Володя, муж старшей сестры Людмилы, был симпатичный мужчина. У них был старенький мотоцикл с коляской, который заводился от одного его прикосновения, и он частенько колесил по городу, особенно, когда был навеселе. Вообще, он любил выпить, любил покуражиться по пьяне. Как-то до того распоясался, дурной-то крови, видно, много накопил, что разбил стекло на своей двери. Сестрица была во вторую смену на работе, а ему надо было идти в ночную. Потеря крови, страх зажали его в угол прихожей, где и застала его Людмила после смены. На руку была натянута кожаная перчатка, переполненная кровью. На скорой отправили в больницу, обработали рану и полупьяного-полусонного положили в палату, напичкав уколами. Под утро он сбежал в чём был, видно, не вся ещё дурная кровь вышла, прилетел домой.
   - Мне же на работе надо быть!
   Людмила чуть с ума не сошла. На работе он сменщику, который с вечера ждал его, сказал, что распорол руку проволокой, был в травмпункте, но больничный ему не надо. За два дня отлежался, да и рука вроде подживала.
   А в этот выходной он, как всегда, решил снежок раскидать у дома, но сил у него не хватило поднять лопату. Все заметили, что он сильно ослаб. А ещё через месяц он упал по дороге на работу, и у него на шее выскочили две огромные шишки. Обратились к врачам -- поздно, рак четвёртой степени. Доктор в Свердловске спросил: "Что было примерно три месяца назад?", рассказали о травме руки.
   - Это началось именно тогда и очень быстро прогрессирует. Рак требует питания от наружного выхода. Можете забирать домой, медицина уже ничем не может помочь. Проживёт не больше трёх месяцев.
   Председатель Ревдинского горсовета сдержал своё слово -- за две недели до Нового года два бульдозера рыли котлован, расчищали площадку под строительство, завозили фундаментные блоки, поставили осветительные мачты с двух сторон, устанавливали башенный кран на рельсы. Тридцать процентов взносов удалось насобирать на текущий счёт ЖСК-2. Печати, образцы подписей оформлены, финансирование строительства открыто, но оставалось восемь свободных мест.
   - Девочки, а в Дегтярске 90-квартирный кооперативный дом начали строить, - объявила Валентина.
   - Где?
   - Около стадиона.
   - Моей племяннице надо сказать, - обрадовалась Степановна, - куда же ей обратиться?
   - Говорят, бухгалтер в профилактории работает.
   - А завод тоже в начале года пятиэтажку начнёт строить. На шесть подъездов, говорят. А к концу года сразу ещё один начнут, - проговорила Оля, - сразу почти на сто восемьдесят мест очередь продвинется.
   - А, вообще, очередь на заводе большая?
   - Более четырехсот человек.
   - Кто из вас попадает в эти два дома? - Спросила она.
   - Мой муж сто пятидесятый был, - улыбалась Оля.
   - А у нас сто двадцатая, - поделилась Клава.
   - Валентина Александровна, а вы подали заявление?
   - В первый же день, - усмехнулась она, глядя на зама.
   - Может директор вам и даст, у него есть свой фонд по коллективному договору.
   - Честное слово, мне неудобно будет отбирать квартиру у нашей Оли. Вы же знаете, что часть отдадут строителям, ещё горсовет попросит для врачей, педагогов, специалистов, а блатников ещё сколько появится, пока построят.
   - Да, у нас всегда так.
   С директором эти три месяца она виделась только на оперативках, на которых он её старался не беспокоить, но знала, что он интересовался у Тамары Иосифовны, как она вникает в работу. Вечером понесла ему на подпись годовой баланс.
   - Зайдите через полчасика, - попросил он, - я посмотрю, а потом побеседуем. Когда думаете ехать?
   - Завтра срок, - она направилась к двери.
   - Что? Не подписывает? - Испугалась, увидев её, Тамара Иосифовна.
   - Сказал, через полчасика зайти. Не волнуйтесь, идите спокойно домой. Не подпишет если, всё равно не ночью, а с утра разбираться будем.
   - Нет. Я здесь сидеть буду, пока вы не вернётесь, только не говорите ему, что я здесь, - дрожала та.
   - Ладно.
   - Он точно продержит вас до десяти часов вечера, всегда так.
   - Я не собираюсь сидеть с ним больше одного часа.
   Через полчаса она снова заявилась к нему в кабинет, села напротив с кучей дополнительных бумаг. Он ещё долго ковырялся и в балансе, и в своих бумагах, что-то смотрел, хмыкал, курил. Она молча смотрела на этот концерт.
   - Как работается?
   - Учусь.
   - Научились чему?
   - На счётах считать. Арифмометр крутить.
   Он внимательно посмотрел на неё:
   - Смеётесь?
   - Ничуть. Интересно даже. Внукам буду рассказывать, что в то время, как сын крутил кубик Рубика, я на работе использовала такие предметы. Даже домой себе купила красивые цветные пластмассовые счёты, вместо цветка на стенку повесила, как нечто экзотическое.
   - Не надо иронизировать.
   - Но это единственный символ бухгалтерского учёта с допотопных времён, к тому же только он вызывает у меня улыбку после тошнотворных будней.
   - Ладно. Давайте баланс смотреть. Сами делали?
   - Разве один человек может баланс сделать?
   - Но хоть какие-то журналы сами заполняли?
   - Нет. Мне пока ознакомления хватило, одних названий новых -- тысячи, проводки всякие. Инвентаризацией занималась. На баланс, вот как вы, посмотрела полчаса.
   - Что-нибудь увидели?
   - Конечно. Много чего.
   - А что это у нас вдруг незавершёнка такая огромная? - Воззрился он на неё строго.
   - Совсем не "вдруг", - без усмешки ответила она, - в этом году ничуть не выросла, так же как и в прошлом, и в позапрошлом.
   - Да? - Сделал он удивлённый вид.
   - Да. Я все балансы за десять лет просмотрела.
   - Всё равно очень большая. Почему, как вы думаете?
   - Выросла она внезапно шесть лет назад. А почему, вы должны знать лучше меня, - смотрела она ему в глаза.
   - Надо бы мне её расписать. Из чего она складывается?
   Валентина давно уже разложила по составным частям незавершённое производство, материалы инвентаризации помогли это сделать. У ней даже список этот был с собой.
   - Давайте лист бумаги, я помню цифры наизусть.
   - Что, столько у нас материалов в незавершёнке? - рассматривал он поданную расшифровку.
   - В своё время не списали на производство, так и тянутся на бумаге с давних лет.
   - И что это за материалы?
   - Сталь. Вам это известно. Не надо меня пытать, с аналитикой и с коммуникабельностью у меня нет проблем.
   Она давно выяснила, что сталь за один год растащили на строительство гаражей, что в три ряда тянулись под окнами заводоуправления.
   - У меня дома печь не топлена и скотину надо кормить, а ещё до дома добираться целый час.
   - Какая у тебя скотина?
   - Поросята, куры, собака, кошка и прочее.
   - Не знал.
   - Могли бы, если захотели.
   - Что у вас в руках?
   - Мои шпаргалки.
   - Покажи-ка.
   - Не покажу!
   - Юдиной нравится, как вы работаете, - улыбнулся он.
   - Мы только делаем вид, что работаем. Не обольщайтесь.
   - Я подписал баланс. Забирайте, - протянул он.
   - Тамара Иосифовна со мной завтра поедет.
   - Машину заказали?
   - Да.
   - Сдавайте. Успехов вам. Хотя исправления они всё равно сделают, не забудьте поправки потом в журнал-ордера внести.
   - Хорошо.
   - Меня тут три недели не будет. Не шалите сильно, - он встал, - в отпуск отправляют.
   - Куда едете?
   - В Пятигорск.
   - Счастливо отдохнуть. - Не улыбаясь, вышла из кабинета.
  
  

х х х

  
   Вернулась мама, не понравилось ей замужем, говорит, хоть и друг отца, а мужичонка оказался никудышный, поняла свою ошибку и развелась. Она была очень самостоятельной, несмотря на возраст, и решительность свою с годами не растеряла. Людмила попросила её пожить у ней, так как Володя уже не вставал с постели, но матушку тянуло в собственный дом. Валентина частенько забегала к ним на обед. Рассказали, что воду в дом провели, в огород и навозу, и шлаку навозили, и опила полная сарайка, кустарники все заменили, тюльпаны развели.
   - Готовься, по весне ранней продавать будешь.
   - Ой, девчонки, в дом хочу, ничего больше мне не надо, - не сдерживая себя, жаловалась матушка.
   И они решили с ней поменяться, мама -- в дом, а она -- к Людмиле, помогать с больным управляться.
   - А мне дом надоел, до работы целый час в любую погоду, а здесь до проходной две минуты ходьбы -- отдохну от беготни.
   Людмила по природе своей была сверх чистоплотна, она каждый день мыла, каждый день стирала, каждый день гладила, не доверяла никому готовить, всё делала сама, и Валентине ничего не оставалось, кроме как чувствовать себя гостьей день и ночь, а ей этого и не хватало. Она, сняв обутки и одёжку после работы, на цыпочках проходила и садилась в кресло, пока её не приглашали поесть, потом снова в кресло телевизор смотреть, потом спать на рядом стоящий диван, это было великолепно. На работе тоже месяц без директора -- сплошной отдых. Одна забота -- следить за строительством своего будущего жилья и постоянно докладывать об этом в исполкомы. Используя поездки в банк, заходила по пути к казначею своему, обсуждали текущие дела, количество недостающих всё уменьшалось.
   Работа её не удовлетворяла. Больше всего раздражало то, что, когда весь завод работал уже в середине месяца, то бухгалтерия всё ещё сводила себестоимость и делала отчёты за прошлый месяц.
   - Нет! Моя натура может быть активной и радостной только на передовых рубежах! Я не могу плестись в хвосте! - Твердила она день и ночь. - Всю оставшуюся жизнь я не хочу заниматься бухучётом!
   Её желание изменить работу оформилось окончательно.
   - Что же я бездействую? Почему ничего не предпринимаю для достижения желаемого? Что держит меня здесь?
   Вечером у Володи началась предсмертная агония, она сбегала за медсестрой на третий этаж, та подтвердила её предположение. Сестрице, пришедшей со второй смены она сказала:
   - Люся, он умирает.
   Под утро они его обмыли, протёрли водкой, одели, вызвали дежурного мента зафиксировать смерть. Заключение медиков уже было. Схоронили в начале марта. Всё! Больше её здесь ничего не держало.
   Как-то, забежав по привычке в профилакторий, у ней слетело с языка:
   - Марфа Андреевна, помогите мне работу в этом районе найти.
   - Так у меня сын управляющим Госбанка работает, там сейчас реформирование идёт, он кадры подбирает.
   - Николай Николаевич ваш сын? - Удивилась она.
   - Давай я ему позвоню прямо сейчас. Мы ведь ему квартиру-то в ЖСК-2 строим.
   - Будьте добры, Марфа Андреевна.
   Он, не сомневаясь принял её на должность своего заместителя. Она написала заявление о приёме переводом.
   - Меня отрабатывать заставят.
   - Не проблема, три месяца никого не было, один месяц ещё потерплю, - смеялся он.
   В этот же день она написала заявление с просьбой уволить её по собственному желанию в двух экземплярах, заставила секретаршу завизировать свой экземпляр.
   - Куда? - Только и спросила её Мария Сергеевна.
   - Дома буду сидеть, - ответила она, - не хочу работать.
   Её переполняла радость, внутри всё клокотало.
   - Жильё у нас строится полным ходом! Дом не без присмотра! У Людмилы живём, как у Христа за пазухой! Работа в Госбанке ждёт! Сдадим баланс за первый квартал и -- да здравствует новая жизнь!
   Никто, ни сёстры, ни один человек на работе не знали о её планах. И вот последний день работы на заводе, поднялась с утра в приёмную.
   - Мария Сергеевна, сегодня у меня последний день работы. Директор у себя?
   - Только что зашёл, подожди минут пять, я его горячим напою. - Потом советовала, - Валентина, если решила, то будь настойчива, если дир почувствует в тебе малейшее сомнение, он тебя добьёт.
   Он продержал её в своём кабинете восемь часов, даже обедали они вместе тем, что Мария принесла. Люди заходили и уходили, селекторные разговоры прерывали их беседу, но он не собирался расставаться с ней. Вот когда они обстоятельно и откровенно попытались понять друг друга. Она ещё и предположить не могла, что судьба не раз столкнёт их лицом к лицу и по линии карьеры, и по способам развлечения и совместного отдыха, и что она обидит его мужскую гордость отказом от его личных намерений.
   А сейчас он всеми силами и способами пытался уговорить её остаться, предлагал любую должность, в любом цехе или отделе, даже обещал квартиру, но она была непреклонна. Интересовался, где она собирается работать. Валентина не молчала, она с наслаждением играла, врала, что уедет в Свердловск, ничего конкретного он от неё не услышал. И опять сначала да ладом:
   - Давайте серьёзно поговорим, какое у вас первое впечатление о работе бухгалтерии?
   - Как будто попала "На дно" Горького.
   Он отодвинулся от стола на своём кресле.
   - Ну-ну, продолжайте, хочу вас выслушать.
   - Меня с нескрываемой надеждой в глазах встретили шесть слепых вздрагивающих старушек в очках и одна глухая к тому же. Первое ощущение было, что я попала в липучий муравейник, и захотелось всё с себя стряхнуть немедленно, но "в связи с производственной необходимостью" пришлось, отключив нервные окончания, одеть улыбку на лицо.
   - Вы хотите сказать, что коллектив бухгалтеров слишком стар, не так ли? Но они справляются со своими делами! - Привёл он свои аргументы. - Опытные все, знают своё дело.
   - А в каких условиях они работают! - Возразила она. - У нашего парторга рядом кабинет в два раза больше! И каждый день помимо этого масса рабочих, мастеров, начальников, завхозов сдают свои документы, сбытовики, командировочные, с детсадов, со складов, выдача налички. С утра до вечера трутся друг о дружку в узком проходе, гвалт стоит жуткий! Я в первую неделю вообще не могла ни о чём думать, только шум в ушах стоял, у меня даже мелькнула мысль "Хорошо, что Зоя Ивановна глухая", а в конце рабочей недели целый час по дороге домой истерично хохотала: "Так вот почему они любят работать в бухгалтерии по вечерам и ночам, все выходные и праздничные! Потому что в рабочее время они физически не могут заниматься бухучётом!". Это -- нормально?
   - Допустим, проблему с помещением можно решить, - смягчился тон директора, - парторгу, действительно, очень просторно, отдадим вам весь первый этаж, сложностей тут никаких я не вижу. Какие ещё вы выдвигаете требования?
   - Я не требую. Это -- не моё. Я здесь работать не буду. Просто высказываю своё мнение, вы же хотели его услышать. Это первое впечатление.
   - Второе?
   - Отсталость самого процесса учёта.
   - Как? У нас самая новейшая система учёта -- журнально-ордерная, - возразил он, - на Химмаше до сих пор учёт идёт по оборотно-сальдовой.
   - Дело не в названии формы. Не знаю, как на Химмаше, а здесь -- ручная работа, никакой механизации, не говоря об автоматизации процесса. Кстати, у главбуха на Химмаше компьютер на рабочем столе осваивается, а у нас я только у одного Мартюшева почувствовала интерес к этому изобретению человечества.
   - Так что по учёту вы начали говорить? - Спросил он, проигнорировав её последние слова.
   Но она продолжала свою мысль:
   - Я два года работала в машиносчётном бюро на счётно-клавишных и перфораторных машинах по учёту и зарплаты, и материалов, и готовой продукции, по своду себестоимости. Это было, Лев Исаакович, двадцать лет тому назад в нашем Дегтярском рудоуправлении, у Мальцевой. Вы ведь там главным инженером работали в то время. Я совсем недавно заглядывала туда, у них сейчас полная компьютерная обработка!
   Он молчал. Закурил очередную сигарету. Потом улыбнулся:
   - Так вам и карты в руки, Валентина Александровна!
   - Чтобы это воплотить, надо сначала кадры полностью сменить, технику приобрести, научиться на ней работать, сменится уровень зарплаты, кабинета парторга уже не хватит. Только потом изменить систему учёта, это -- кодовая идентификация каждого изделия, каждого винтика, каждой тряпки, каждого вида материала, ввозимого на завод, обучение персонала складского хозяйства, сбытовиков, реализаторов, цеховиков -- буквально всех! Знаю, что на это, если даже очень захотеть, уйдёт не один, и не два года. К тому же я сомневаюсь в вашей заинтересованности изменить ситуацию, аргументов я привела уже достаточно. А одна я заниматься этим не намерена, мне мои нервы дороже.
   Только в пять часов вечера ему пришлось, отрицательно, завизировать её заявление, с которым она на следующий день направилась в Свердловск, в отдел кадров Химмаша за трудовой книжкой. Там эта процедура уговоров повторилась.
   - Вам дают любую должность!
   - Я же знаю нашего директора, это только временно, чтобы задержать меня, а потом он опять будет использовать меня по своему усмотрению, может просто приказом заставить меня на время производственной необходимости исполнять любые обязанности.
   - Он даёт вам квартиру!
   - Мне не нужна однокомнатная, которую он предлагает, я скоро буду жить в большой двухкомнатной улучшенной планировки в центре города, мой кооперативный дом уже достраивается, идут отделочные работы, рядом с будущим местом работы.
   - И всё-то вы уже предусмотрели.
   - Спасение утопающих -- дело рук самих утопающих, - смеялась она.
   Вот так закончилась процедура увольнения, причём переводом, так как "ставить палки в колёса" будущему заместителю директора банка -- это может повлечь за собой неприятности, затруднить все финансовые операции предприятия в единственном в городе финансовом учреждении. Руководители Химмаша это хорошо понимали. После обеда она была уже на заводе. Сначала сообщила о своём уходе бухгалтерам, Тамара Иосифовна заплакала, не скрывая сожаления. Затем зашла в плановый и ОТЗ, одна Лидия пожелала удачи на новом месте. Заглянула в производственный:
   - Прощайте, мальчики, с завтрашнего дня я работаю в банке, - смеялась она, - заглядывайте на досуге.
   Попрощалась с технологами, с конструкторами, с парторгом, пошла с приказом от вышестоящей в кадры, здесь тоже были разочарованы случившимся. А у ней душа смеялась. Позвонила из проходной в банк, узнать, со скольки начинается рабочий день, сказала, что подписали перевод, что завтра выходит на работу.
   - Людмила, ура! Ура! Ура! Я с завтрашнего дня работаю в банке! А ещё у меня квартира строится, - решила она сообщить радостную весть своим родным, - на соцгороде, прямо у стадиона, говорят, что сдадут в следующем марте месяце, коробка уже собрана, крышу начинают крыть.
  
  

х х х

  
   Суеверие никогда не покидало её. Вчера она собрала брюки, блузки, юбки, оба костюма, нижнее бельё, в которые облачалась последние годы на заводе, всё перестирала, потом она выгладит и уберёт это в один пакет подальше. Из давно не тронутых нарядов приготовила пока пару рабочих платьев из "дальних странствий", пару светлых блузок, летний приличный костюмчик, сиреневый жакет, тонкий, прилегающий, длинный из Ленинграда, и юбку ниже колена.
   Валентина не рискнула ранним утром по незнакомым дорожкам идти на высоких каблуках шесть километров пешком, решила, что будет ездить на автобусе, благо, и первая, и последняя остановки были рядом. Встала на колени перед своей иконкой, помолилась, перекрестилась. Документы в сумочке с вечера. Людмила после второй смены ещё спала, дверь в её комнату была закрыта. Тихо повернув ключ во входной двери, вышла из подъезда. Тёплое апрельское утро встретило её тишиной, набирала цвет черёмуха перед окнами. Через неделю -- долгожданные первомайские праздники. Пересменка на заводе ещё через час, поэтому народу на остановке было немного.
   - Хорошо, что не в мае начинаю новую работу, иначе бы опять маяться пришлось, - засмеялась она.
   Она очень точно рассчитала время, без пяти минут восемь нажала звонок на двери банка.
   - Проходите Валентина Александровна, управляющий ждёт вас, - встретила её у входной решётки незнакомая девица из охраны.
   - Здравствуйте..., - смотрела она на ту вопросительно.
   - Надежда, - догадалась ответить та.
   - Очень приветливо меня встречаете, Надежда, - улыбнулась она, обратив внимание, что решётку за ней опять закрыли на ключ.
   - Здравствуйте, Николай Николаевич.
   - Проходите, располагайтесь, знакомьтесь с обстановкой. Я сейчас, посмотрю, все ли на местах и вернусь. Фотографии у вас с собой?
   Она кивнула.
   - Надо же, - подумала, - без пяти восемь, а все уже на местах. Пешком буду ходить, надёжней, вдруг автобус подведёт, или раньше буду выезжать. Надо расписание точное узнать. А тишина-то какая, ни одного звука!
   Подошла к стенке с книгами. Осторожно приоткрыла нижнюю створку.
   - Ба! И здесь водку пьют! И посуда хрустальная! - Засмеявшись, села опять на стул, достала документы.
   Жизнь научила её интуитивно, как профессионального шахматиста, предвидеть не только свои, но и действия окружающих на пять-шесть ходов вперёд. Ей приходилось уже много раз бывать в этом кабинете. Здесь открыты счета строящегося ЖСК-2, здесь её заводские карточки с образцами подписей, она в лицо знала главбуха банка, заведующую кассой, всех операционистов.
   - Интересно, где будет моё рабочее место? - Думала она.
   Правда, в пару дверей здесь она ещё никогда не заходила.
   - Даже не в пару, - перебирала она в памяти стены банка, - я не заходила в шесть дверей. Что за этими дверями, мне ещё предстоит узнать.
   - Пойдёмте, Валентина Александровна, представлю вас всем, покажу ваше рабочее место, - пригласил он в открытые двери, - потом будем оформлять пропуск и прочее.
   Он провёл её в зал клиентов, там все уже собрались, улыбались.
   - Прошу любить и жаловать. Мой заместитель. Почти все вы с ней уже знакомы, даже представлять не надо.
   Вот так коротко. Все разошлись по своим рабочим местам.
   - Ваш кабинет, - он повернул торчавший в двери ключ, - ваш стол у окна, осваивайтесь. Рядом с вами работает инженер по строительству, она сегодня с утра на руднике, там объект сдают, сами завтра познакомитесь. Работаем с восьми до пяти вечера, ключи всегда в дверях должны быть, пустой кабинет должен быть всегда закрыт. Обед с часу до двух, кто в профилактории обедает, кто дома, кто в ресторане. Я, когда всё оформлю, позову вас. С клиентами работаем только с девяти до тринадцати, потом для клиентов банк закрыт. Завтра до девяти будете ходить за мной, посмотрим хранилище, кассу пересчёта. С первого апреля наше заведение сменило название -- будет теперь филиал Промстройбанка СССР, должны вот-вот новую вывеску прислать. Все организации будут заполнять новые карточки с образцами подписей. А сейчас мне некогда, надо телеграммы разобрать.
   - Наташа! - Удивилась она после обеда, увидев за соседним столом знакомое лицо. - Ты здесь работаешь? Давно?
   - Третий месяц, - смеялась та.
   - Как тесен мир! - Радовалась она, знала, что та после ухода Ипполитовны работала на заводе с Мартюшевым.
   - Ты-то как смогла вырваться от директора?
   - Не говори. Но смогла. Много здесь работы?
   - В сто раз меньше, чем на заводе. Тебе понравится.
   - Справлюсь, как ты думаешь?
   - Даже думать нечего, конечно, справишься.
   - Дай-то бог.
   - А я рада, что за столом рядом ты сидеть будешь. Неизвестно, кто бы мог здесь оказаться.
   - Где обедаешь?
   - Каждый день мы с тобой в разные места ходить будем, - улыбалась та, - наслаждаться жизнью будем.
   Душа терпеливо настраивала неповоротливый её мозг на новое восприятие реальности. И хотя все органы осязания уже играли новыми картами, голова была ещё в сомнении и с недоверием анализировала всё, происходящее с ней. Невероятно, но три дня никто не побеспокоил её вопросом, и, не выдержав бездействия, она сама попросила у управляющего работу. Он посоветовал ей только почитать Устав банка и инструкцию по денежному обращению. Всё!
   - А мои должностные обязанности какие? - Спросила она, надеясь приступить к чему-то конкретному.
   - Обязанности ещё разрабатываются в головном банке. Только денежное обращение остаётся по прежней инструкции, всё остальное будет новым.
   - Но хотя бы примерно? - Настаивала она.
   - Если примерно, то я отвечаю за здание, охрану, кассу, организацию работы, а на вас -- вся экономическая и аналитическая работа, это и отчёты, и кредитование, и приём балансов от предприятий, и проверка обоснованности списания средств со счетов.
   - Вот, хоть немного понятно направление работы. А что мне надо знать по поводу проверки этой обоснованности списания средств?
   - В вашем книжном шкафу вы найдёте всю литературу по этому поводу, знакомьтесь, читайте, с операционистами посидите, на их работу посмотрите, вглядитесь в принимаемые документы. Но пока этим контролем буду заниматься я. Пока я буду подписывать все документы на списание!
   - Понятно.
  
  

х х х

  
   Наконец-то, все опять собрались в доме -- начало огородной компании. Матушка цвела и пахла. Во дворе появился рыжий доверчивый щенок Тобик. Полный стол пирогов. Впереди четыре выходных дня. Все радовались встрече. Теперь их было шестеро дам и один мужчина -- Васенька. Валентина написала сыну в письме о смерти Володи, о возвращении в дом бабушки, о том, что она будет работать в банке, и что живёт у Людмилы, и он догадался прислать поздравительную майскую открытку на домашний адрес, чему матушка была бесконечно рада.
   - Я Сашульке уже письмо написала, - улыбалась мама, показывая открытку, - просила подробно написать о его службе.
   - А мы, как видите, машину купили. И сад теперь у нас, - довольно сообщила Люба.
   - Всё равно сюда ездить будете, помогать, - настойчиво требовала Галина, - нас со Светланкой сюда возить теперь будете.
   - Будем, конечно.
   - А я, раз один здесь мужчина теперь, буду только командовать вами, - засмеялся молчаливый Васенька.
   - А я теперь работаю заместителем управляющего Дегтярского филиала Промстройбанка СССР.
   - Давно? - Удивилась Люба.
   - Ровно неделю.
   - Господи! Новостей-то сколько за зиму накопилось!
   - А ещё я строю квартиру в 90-квартирном доме, в следующем году, в марте, должны сдать.
   - А где строят?
   - За стадионом.
   - Однокомнатная?
   - Нет, квартира большая двухкомнатная улучшенной планировки четвёртый этаж.
   - Что, уже точно номер квартиры знаешь поди?
   - Да, мы с самого начала строительства сразу распределение сделали, согласно очереди, по мере подачи заявлений. Я же ещё, ко всему прочему, председателем этого ЖСК-2 являюсь, площадку под строительство выбирала, финансирование открывала, первые вступительные взносы собирала, договора со стройтрестом, со всеми службами оформляла, согласования с газовиками, с энергетиками, с ЖКО и прочими делала.
   - И сколько первый взнос заплатила? - Спросила Галка.
   - Тридцать процентов.
   - А сколько вся квартира будет стоить?
   - Двенадцать тысяч.
   - Откуда у тебя такие деньги?
   - Я ведь не спрашиваю, откуда у Васи с Любой деньги на машину, на сад. Я, слава Богу, скоро двадцать лет, как работаю.
   - Но двенадцать тысяч для одной -- это уж слишком!
   - Так мы же не сразу все деньги платить будем, нам кредит Свердлсоцбанк дал на строительство на двадцать пять лет.
   - А-а-а, ну тогда правдоподобное что-то, - успокоилась младшая сестрица.
   - Мам, а ты-то как? - Мягко спросила Люба.
   - Лучше не бывает! Ешьте давайте, - отвечала та, - только скажите мне, что это тут у меня под окнами стоит, и что мне с этим делать?
   Светланка вскочила и быстрёхонько включила магнетолу, проверив дискету. Заиграла переливами цветомузыка. Все смеялись.
   - Бабушка, это просто, я научу тебя, это легко.
   - Это Саша сделал до армии, - пояснила Люба.
   - Господи! Красота-то какая! А я боюсь дотронуться, хожу только около и никак не могу понять, что это такое.
   - Вечером очень красиво.
   - Вася, а мотоцикл-то теперь продавать будешь?
   - Какой мотоцикл? - Не понял он.
   - Ну, во дворе который стоит.
   Опять все захохотали.
   - Бабушка, это Сашин мотоцикл.
   - Сашин? - Удивилась она. - Саша уже на мотоцикле ездит! - Потом, сообразив, вздохнула. - Я ведь его совсем маленьким помню только.
   - Бабушка, - смеялась Светланка, - так ведь он уже и школу закончил, и в армии служит!
   - Я даже не представляю, какой он сейчас стал. Люся, а Олежка-то пишет? - Обратилась она к молчавшей любимой своей дочери.
   - Пишет. Редко.
   - Сколько ему ещё?
   - До осени следующего года.
   - Когда огород-то начнём? - Спросил Вася.
   - Под картошку ещё рано, - сказала хозяйка, - а под мелочь сегодня надо вскопать.
   - Значит, вечером мы домой уезжаем.
   - Мы с вами, - тут же подхватилась Галка.
   - Ладно, посадим мелочёвку и без вас.
   - Пойдём-ка, Валентина, проверим тюльпанчики, - позвала Люба.
   - Цветут ваши тюльпанчики уже! Куда столько? - Заволновалась мама.
   - Продавай, - смеялась Люба.
   - Когда?
   - Да хоть сейчас. Срежем все, и до базарчика Вася тебя отвезёт.
   - А как вы тут без меня с огородом? - Озаботилась было она, но сомневалась, не зная, как поступить, видно, что и торговать-то ей хотелось.
   - А как без тебя столько лет справлялись! - Засмеялись все.
   - Ещё бы кошечку мне пятнистую, - мечтала она, собирая в сумку кошелёк с мелочью, - чтобы глаза мои её хорошо видели.
   После праздника принесла на работу большой букет тюльпанов, около десятка оставшихся от продажи красных и белые, набравшие бутоны в последний выходной день.
   - Здравствуйте, девочки, - приветствовала она сидящих за стёклами барьера. - Как попировали в праздники?
   - Скажите тоже, Валентина Александровна. Когда пировать-то! Садами занимаемся. А кому букет?
   - Вам, - улыбалась она, - клиентов радовать.
   - У вас растут? - Поинтересовалась вышедшая из своего кабинета главбух.
   - У нас.
   - Я возьму три цветочка к себе?
   - Да ради бога.
   Вышла в зал заведующая кассы, красивая подтянутая пожилая женщина.
   - О! Это у кого такие выросли? У тебя, Татьяна?
   - Нет, это у Валентины Александровны.
   - Можно я три цветочка к себе возьму, - протянула руки к букету.
   Все дружно засмеялись повтору недавнего вопроса.
   - Что? Что-то не так? - Отпрянула та от букета.
   - Берите, конечно, Анастасия Григорьевна, радуйтесь весне.
   - Что за веселье с утра? - Прозвучал мужской голос. - О! Какие цветочки! Можно мне три взять?
   Все опять грохнули хохотать. На смех выбралась молодёжь из кассы пересчёта, и из своего кабинета появилась программист. Всем хватило. Довольная произведённым эффектом, она направилась к себе. Наташа с улыбкой ждала её в дверях:
   - Авторитет завоёвываешь?
   - Надо же как-то начинать.
   - Сразу всех купила. Пока они в кассе, давай чай попьём, готов.
   - Наташа, мне нечего из дома носить, да и далеко. Давай лучше в складчину?
   - Согласна. Заботы меньше. Слушай, Валентина Александровна, тебе не кажется, что нам надо перестановку сделать? Хозяйка кабинета здесь ты теперь, до этого я не решалась этим заниматься.
   - Я не прочь, давай обсудим, что-куда, люблю перемены. Только я бы сначала побелила весь кабинет, зеленоватые когда-то стены стали совсем тёмными, и цветок в кастрюле с прогнившим дном закрывает мне всё окно, мне его не надо, вынесу в зал, пусть забирает, кто хочет.
   - Я могу маляра найти, я ж всю жизнь в отделе капитального строительства на руднике работала.
   - После маляра здесь мытья на целую неделю хватит. Давай я лучше сама за два часа побелю без единой капельки.
   - Сумеешь?
   - Я всё умею, кроме как валенки катать, - смеялась она.
   - А что с валенками, трудно оказалось?
   - Мужики их голые в бане делают, не допустили меня к себе.
   - Да ты что! Значит, так -- всё снимаем, всё отодвигаем, все гвозди выдираем. После обеда за готовой известью зайдём на стройку, знаю куда, тут рядом, там и синька, и затирка найдётся, и ведёрко нам на денёк-другой дадут. Завтра побелим, стремянка здесь есть.
   - Я -- за! Трико с рубашкой принесу.
   За два дня кабинет преобразился. Светлые стены, высокое белое окно с широким подоконником. Четыре шкафа стенки они раздвинули, поставив между ними три одинаковых журнальных столика с полированным верхом и светло-жёлтым рисунком в углах, правда, два из них пришлось вытащить и отремонтировать из кучи сломанного инвентаря из задней части помещения. Над ближайшим к двери висело круглое зеркало в широкой пластмассовой рыжей оправе, напротив поставили Наташин стол. Над средним столиком повыше были круглые часы. Ближе к окну над последним Валентина повесила большой календарь, подобрав тональность по краям, напротив был её стол. За входными дверями возле Наташи стояла тумбочка с чайными принадлежностями, съестными запасами и два стула.
   - Ничего себе! - Удивился управляющий. - Не узнать кабинета-то. Молодцы. Чего не хватает?
   - Радио не хватает, - сказала Наташа, - здесь даже розетка есть, работает, я проверяла, и ещё надо один телефонный аппарат ко мне на стол, подводку я сама сделаю.
   - Хорошо, если бы оба телефона у нас одинаковые по цвету были, красиво бы было, - добавила Валентина. - И шторы после стирки все расползлись, посмотрите.
   - Понял. Что-нибудь придумаем. Наталья Александровна, я поручаю лично вам все мелочные вопросы по хозяйству, по нуждам коллектива, по организации мероприятий всяких, как профсоюзному руководителю. Вы понимаете меня? Праздники, дни рождения, выходы на природу, подарки, профсоюзные деньги и прочее. Вы не против?
   - Не против, только с коллективом согласовать надо.
   - Сделаем, - пообещал он, уходя.
   - Наташа, с чего начнёшь? - Смеялась Валентина.
   - Что "с чего начнёшь"?
   - Свою общественную работу.
   - Не знаю.
   - Давай ко дню Победы стол организуем, управляющего поздравим, сами поздравимся.
   - Так это ж уже через два дня будет!
   - Самое то. Тебе поручили -- распоряжайся, командуй. После часу дня клиентов не будет, посидим пару часов, выпьем, пообедаем, пообщаемся.
   - Ладно, я со всеми поговорю, распределим роли, а у управляющего разрешения спросим в самый последний момент, надо же как-то начинать, как ты говоришь. А если он откажет, это будет не моя вина.
   - Не откажет. Думаешь, он просто так тебе перед праздником профсоюзные деньги отдаёт и на подарки намекает.
   - А где мне Валентину Александровну найти? - Услышала она из зала знакомый голос.
   С букетом тепличных красных роз в двери уже заходила Тамара Иосифовна. Валентина обняла её.
   - Здравствуйте, Тамара Иосифовна, проходите, угощайтесь, чай у нас готов. Да не плачьте вы.
   Но слёзы совсем не слушались слабую женщину. Она присела на стул, вытирая платочком глаза и поставив сбоку стола свой пакет.
   - Вот, девочки наши, бухгалтера, с праздником поздравляют вас, удачи на новом месте желают. Это вам, - протянула букет, - не сердитесь на нас. Вы так внезапно уволились, мы все ошарашены были.
   - Спасибо, Тамара Иосифовна, ну не переживайте вы так.
   - Мне-то что, я на пенсию в этом году. Уйду, ни одного дня работать не буду.
   - Девочкам привет и поздравления передавайте. Спасибо всем.
   - Карточки вот надо будет новые оформлять теперь.
   - Не спешите пока, Тамара Иосифовна, банк название сменил, вот-вот всё равно будете карточки менять.
   - Что, Госбанк название меняет?
   - Да, теперь Промстройбанк СССР будет.
   - А вы кем здесь?
   - Заместителем управляющего. Попейте чай с лимоном, держите, успокойтесь. Директор-то как?
   - В молчаливом бешенстве. Даже кричать не мог.
   - Вызывал вас?
   - Вызывал, пытал меня, что не предупредила его, что вы в банк ушли работать. А я-то откуда знала! Ольга Александровна наша тоже после увольнения в банк хотела уйти, она ведь финансист по образованию -- он тогда всю Дегтярку на уши поставил, чтобы её не приняли. Так и сидит дома, нигде не работает.
   - Тамара Иосифовна, спасибо, что заглянули ко мне. Я за вас очень переживаю, но из меня был бы плохой бухгалтер, а под гнётом директора я не собиралась жить с самого начала, я ему сразу в первый же день об этом сказала.
   - Пойду я, Валентина Александровна, машина ждёт. Ещё раз, удачи вам, - направилась, отряхиваясь к выходу.
   - Тамара Иосифовна, вы пакет забыли.
   - Это от девочек наших лично вам, - закрыла за собой двери.
   - Не думала, что в заводской бухгалтерии такая трагедия, - промолвила Наташа, не проронившая до этого ни одного слова.
   В пакете было два хрустальных предмета -- высокая ваза и большая салатница, оба подарка с магазинными этикетками. В вазу поставили букет, а салатницу она убрала вниз книжного шкафа, который полностью был освобождён от бывшего там многолетнего барахла.
   Вечером, лёжа в постели, представляла беснующегося директора.
   - Один -- ноль! На сей раз вы проиграли, дорогой! - Она от души смеялась.
   Потом задумалась о другом. Как-то неприятно мучила мысль, что Тамара Иосифовна принесла ей подарки, не соответствовало это награждение её уходу с завода, на раболепство похоже.
   - Вот и Управление Химмаша склонило свою голову перед банком. Тамару Иосифовну ещё можно понять -- слабая старая уставшая женщина, болезненно относящаяся к устоявшимся традициям.
   Она морально отдыхала. Устав банка одолела быстро. Денежное обращение изучала всё свободное время, постоянно носила эту толстенькую книжечку с собой, даже в выходные в неё заглядывала, понемногу приучала мыслить себя новыми категориями. Деятельная её натура не могла сидеть, сложа руки.
   - Зоя Петровна, сегодня уже четвёртый день, как я сижу рядом с вами, можно мы поменяемся местами, - просительно говорила она операционисту, - а вы понаблюдаете только, как я буду обслуживать клиентов.
   - Ну ладно, - согласилась та под одобрительным взглядом главбуха.
   - Целый день, чтобы всё от начала до конца, я всем тонкостям должна научиться. Где мои подписи должны быть -- я крыжик ставить буду, а вы уж проверять и расписываться. Ладно?
   - Ну садитесь, - освободила та своё место, - уже десятый час, сейчас клиенты потянутся.
   Валентина одела улыбку на лицо, поправила волосы, потрогала серёжки перед зеркалом, стоявшим внутри барьера, поправила осанку, взяла ручку. Не выдержав, пококетничала:
   - Девочки, как я выгляжу?
   - Великолепно! - Смеялись сзади.
   Перед обедом, после наплыва клиентов, она заметила:
   - Зоя Петровна, а я ведь справилась с людьми, похвалите же меня.
   - Кто бы сомневался, - улыбалась её "учительница".
   - Я ещё недельку на этом месте поработаю, потом к Ольге Евтеевне подсяду.
   В зал, услышав весёлые разговоры, вышла Наташа.
   - Девчата! - Обратилась ко всем командным голосом, в котором звучали неприятные визгливые нотки. - Сегодня каждая после работы перед выходом должна вынести на мусорку по паре охапок барахла, будем освобождать все забитые проходы в пустующей задней части помещения. Там целых четыре комнаты хламом многолетним завалены, на неделю хватит выносить.
   Все молчали. Потом Татьяна спросила:
   - Зачем?
   - Порядок наведём. Сначала всё вынести надо, а потом Валентина Александровна нам побелит, - и, хихикнув, продолжала, - заплатим ей по третьему разряду штукатура-маляра.
   - Вы меня недооцениваете, Наталья Александровна, - громко захохотав и не отрываясь от подсчёта на машинке, произнесла она, - мой человеко-час стоит в три раза дороже. К тому же вы со мной не рассчитались за прошлые выполненные работы, - резко заявила она. Потом, повернувшись к той всем корпусом, совсем низким голосом жёстко сказала. - Ещё указания заместителю управляющего будут?
   Та, не выказав никаких чувств, немного постояв со сложенными на барьере руками, сказала только:
   - Не хотите, значит. - И удалилась к себе в кабинет.
   - Правильно вы её осадили, Валентина Александровна, - тихо сказала главбух. - Она уже не первый раз свои командные болячки показывает. Даже неприятно как-то.
   - Да, заразу надо пресекать в корне в самом начале, - усмехнулась Валентина. - Если такую большую территорию задумали в порядок привести, пусть рабочих нанимают для ремонта.
   - Конечно. Что мы в чистой одежде на каблуках будем неделю мусор таскать! Я не буду, - заявила Зоя Петровна.
   - А мне даже дома врач сказал "наклоняться нельзя" после операции на глаз, - сказала Ольга Евтеевна.
   - Успокойтесь, никуда никто не пойдёт, я для вас здесь начальник, - ласково сказала главбух. - Она же нас всех просто спровоцировать хочет -- авось получится. Кассирам же она ничего не говорила.
   - Точно, - поддержала её Татьяна, - надо их предупредить, те быстро её со всем барахлом на три буквы пошлют.
   Ничуть не расстроившись своей неудачной попыткой подмять под себя коллектив, Наталья, как ни в чём не бывало, ждала её, чтобы пойти вместе на обед. Валентина удивлялась такому проявлению характера, но тоже, как ни в чём не бывало, болтала по дороге в кафе. Врагов надо всегда держать на виду, это она знала, хотя врагом именовать Наталью было бы для той слишком лестно.
   - Неужели Наталья так усердно принялась за репетицию своего командного голоса после полномочий, которыми наделил её подвыпивший управляющий за праздничным столом? - Думала она. - Он тоже нетактично себя повёл, просто объявил о своём решении, назначив профоргом, и не удосужился, для приличия хотя бы спросить мнение коллектива. Хотя нет, девчонки сказали, что и раньше у той были подобные замашки, - размышляла она между болтовнёй.
   Город цвёл. Широкая, утопающая в зелени, центральная улица имени Калинина с широкими тротуарами тянулась через весь город с севера на юг. Слева, её нижняя сторона, за рядом высоток плавно переходила в сплошные парки заботливо посаженных насаждений с чистыми аллейками, детскими площадками, танцплощадками, кортами, далеко за которыми несведущему глазу не были видны отвесные пропасти шахтных обрушений, которые так же тянулись вдоль всего города между двумя возвышавшимися террикониками на его концах. Эти пропасти разделяли город на две части, которые соединялись меж собой узкими тропинками по опасной зоне. Все автотрассы были проложены с обеих сторон далеко за городом в объезд.
   Правая сторона улицы вся была на горах, дома возвышались здесь над верхушками цветущих яблонь и черёмух. Следующие улицы ступенями поднимались одна над другой ещё выше, как в театре. Дорога была ещё с послевоенного времени вымощена натуральным камнем. Все постройки, все дома, все площади, даже, говорят, шахты -- были делом рук пленных.
   Небольшой городок окружён чистыми водоёмами. С востока, за заводом -- огромное озеро Ижбулат, на западе -- река Ельчёвка, на которой, возведённая у дома отдыха, плотина образовывала живописный водоём среди скалистых хвойных берегов, там была лодочная станция, были и парусники, сюда приезжали отдыхать и зимой и летом даже с далёких уголков страны. На юге речка Ледянка, сливаясь с Каменкой, несла свои воды через ряд естественных водоёмов в реку Вязовую, которая за городом впадала в Чусовую -- это вода питала областной центр, город Свердловск, далее стремилась в Каму, та -- в Волгу. В черте города находились два проточных пруда, облагороженных пляжами. Шахтёрский город ещё жил прошлыми богатствами, хотя медная руда была на исходе, остался только один рудник с совсем малым количеством рабочих да огромное рудоуправление с не желающими покидать свои места управленцами. Окружающая красота вытесняла из головы все проблемы.
   - Слушай, ты уже так загорела...
   - Так на огороде все выходные. А ты где живёшь?
   - А давай завтра ко мне на обед зайдём, посмотришь. Прямо за горсоветом.
   - Ладно, - согласилась Валентина.
   - Завтра шеф поедут машину получать сразу после обеда, так что можно нам будет и задержаться.
   - С кем поедут?
   - Ты там сидишь со своими бухгалтерами, отстала от жизни совсем. Водителя приняли. Штатное новое прислали, говорят, оклады побольше будут.
   - Кто говорит?
   - Шеф.
   Видимо, у той с управляющим были более тесные контакты, чем у ней, и тщеславная Наталья гордилась этим.
   - Каждый по-своему веселится в этой жизни, - усмехнулась про себя Валентина, - пусть себе. Это неплохо. Болтун -- находка для шпиона, - и спросила, - а наш шеф давно управляющим работает?
   - Два года. Не знаю, откуда приехал с женой и двумя детьми, живёт у матери в доме отдыха. Тогда Салихова на выборную должность в горсовет собралась, он и подвернулся. Три месяца, говорят, в замах побыл, и сразу утвердили.
   - Я не знаю Салихову.
   - Зато я знаю. Она всю жизнь здесь управляющей Госбанка проработала, в этом же доме над банком и живёт. Никогда замужем не была. Татарочка. Сын у неё смазливый, как картинка.
   - Старая?
   - Не молодая, но далеко ещё до пенсии. Коммунистка к тому же.
   - Не любишь коммунистов?
   - Не люблю почему-то.
   Валентина вспомнила, что до сих пор не встала на партийный учёт. Бывший её парторг сказал, что сам переправит её карточку в горсовет, так как там была первичная организация всех бюджетников.
   - А вот завтра после обеда я и зайду в горсовет, - решила она.
   Ей теперь не надо было тратить два часа на дорогу туда-обратно, чтобы следить за строительством, к тому же лето -- не зима, она легко делала это в своё обеденное время, при необходимости -- после работы. Панельная коробка с пока незастеклёнными окнами была уже готова, рабочие монтировали крышу под неусыпным надзором заинтересованных хозяев пятого этажа, которые вызвались контролировать все скрытые работы, следили и за работами в подвале, за электриками, ведущими разводку кабелей по квартирам. Валентине лишь оставалось обойти своих и узнать их замечания. В смету были заложены цементные полы, покрытые линолеумом. На собрании ЖСК-2 решили постелить деревянные полы и радиаторы поставить только чугунные, стройтрест согласился с этими изменениями. Более того, им предложили выбрать по желанию каждого владельца отделку стен, и она уже передала решение собрания в УКС.
   А сейчас она с удовольствием наблюдала, как небольшими пакетами через окна краном загружают в квартиры половые доски -- сухие доски, за этим тоже следил знающий человек. Строители работали в две смены. Валентина частенько поднималась в свою квартиру на четвёртом этаже, выходила на балкон и любовалась широким видом. Перед домом журчала небольшая речушка Сухарка, пологий противоположный берег весной был затоплен разливом, поэтому далеко напротив построек никаких не было, только в километре на извилине гор стояли пятиэтажки из белого кирпича. Справа, много выше этих домов, просматривалась вершина со стройными соснами. Слева, на восходе солнца -- только леса, леса, леса, город здесь только начинался.
   - Мне даже шторы плотные не нужны будут, подсматривать в окна некому, - смеялась она. - А жаль! Есть на что посмотреть!
   Она давно измерила все помещения. Для неё теперь представлял интерес только её будущий интерьер. Пора заняться покупками. Составила список необходимого, он оказался огромен. У ней не было ничего, кроме двух ковров, висевших в доме, двух чемоданов одежды, да ещё в шифоньере у Людмилы зимние вещи и обувь, остальное от кастрюлек до мебели всё придётся покупать.
   - Да, пора пройтись по магазинам, приглядеться к ценам.
  
  

х х х

  
   Она любила вечера, когда оставалась одна, когда сестрица работала во вторую смену. Валентина только разогревала еду, когда Людмила забегала в восемь вечера на обед. Звонок в дверь раньше времени удивил её. Ещё больше удивилась, увидев у порога Фивейскую, улыбнувшись, распахнула дверь.
   - Валентина Александровна, я поболтать зашла, - сказала та своей медленной речью с большими промежутками между каждым словом.
   - Проходи, Валентина Фёдоровна.
   - Ты одна?
   - Да. Людмила на работе.
   Присели в креслах у журнального столика. Гостья осматривалась. Не спешила.
   - Хорошо у вас. Просторно. Чисто. Не то, что у меня.
   - Пойдём чайку попьём, я только что пришла.
   - Пойдём, - не отказалась та.
   Присели на кухне перед окном.
   - Слушай, какой у вас чай вкусный. Что за заварка?
   - Бруснижник.
   - Да ты что! Из нашего леса?
   - Ага.
   - Вкуснятина. Никогда бы не подумала.
   - Бери пироги.
   - С чем?
   - Попробуй.
   - С калиной!
   - Ага. Вчера матушка наложила всем полные сумки.
   - Ты, говорят, в Госбанке работаешь?
   - Да. Зам управляющего.
   - А то мне всё девчонки "зайди да зайди, рядом ведь живёшь".
   - Давно пора, - смеялась Валентина.
   - А тут Нелля всех на день рождения приглашает в свой дом, сказала, чтоб без тебя не приходила.
   - Когда?
   - В субботу.
   - Так, сегодня понедельник. Ладно, пойдём.
   - Тридцать пять лет.
   - Ко скольки?
   - К десяти утра.
   - Замечательно. Попируем.
   - Как тебе на новой работе?
   - Да легко, Валентина Фёдоровна.
   - Ольга Александровна всегда мечтала в Госбанке-то работать, а этот раз проворонила. Дома засиделась. Инициативу потеряла.
   - Теперь это не Госбанк, а Промстройбанк СССР.
   - Да ты что? Новость какая. Далеко только очень.
   - А я перееду скоро.
   - Неужели квартиру дают?
   - Нет. Я кооперативный строю на соцгороде.
   - Правда! Где там?
   - За стадионом.
   - Когда сдавать собираются?
   - К марту.
   - А у нас, говорят, только осенью начнут котлован под новый дом рыть, а планировали с начала года.
   - Это мы перебили ваше строительство, - смеялась Валентина.
   - Тут Елена Ипполитовна звонила. У ней что-то с работой, я так и не поняла. Она очень удивилась, что ты уволилась и в Свердловске работать собираешься.
   - Надо будет мне с ней перезвониться, доложиться. Лидия Александровна как там?
   - Я не перестаю ей удивляться, - весело рассказывала та, - сидит есть, вдруг говорит: "Что-то у меня в животе не то. Неужели поздняя беременность?", а после обеда уже звонит из больницы, на операцию срочно кладут -- аппендицит. Три дня уже, как выписали, улыбается, как будто под ножом хирурга не бывала.
   Звонок в дверь прервал их весёлый смех.
   - Кто это у нас так весело смеётся? - Добродушно спрашивает сестрица. - Даже на улице слышно.
   - Мне, наверное, пора. Здравствуйте.
   - Валентина Фёдоровна! Сидите, сидите, я ведь ненадолго.
   - Нет. Спасибо. Я пойду. Спасибо за пироги и очень вкусный чай. Так я зайду за тобой в субботу?
   - В коем веке соседка к нам в гости заглянула, - удивлялась Людмила после ухода той.
   - Девчонки послали меня проведать, хоть что-нибудь узнать, а то одни слухи по заводу бродят. Да на день рождения приглашают, придется пойти показаться.
   - Сколько лет живём на одной площадке, сроду никогда не бывала по-соседски, - всё ещё не переставала удивляться сестрица.
   - Надо же когда-то начинать. Может стареть начала, - смеялась Валентина, - может скучно жить стало, может погода действует, может ещё чего.
   - А Андрюшка её первый класс закончил, всё время со мной здоровается, большой совсем стал.
   Валентина вплотную занялась знакомством с работой кассы пересчёта, которая имела два помещения и связана с операционной кассой была только через небольшое окошечко. Девчата сначала раздевались, оставляли свои вещи вплоть до сумочек и губной помады в первой комнатке, где был туалет, раковина для мытья рук, столовый столик, облачались в спецхалатики, натягивали нарукавники, и только после этого занимали свои места в рабочей комнате, предварительно закрыв на ключи входные двери, обе бронированные. Входили и выходили из помещения только все вместе. Приходили они на работу раньше семи часов утра, чтобы успеть до обеда пересчитать привезённую инкассаторами вчерашнюю выручку, которую те собирали со всех торговых точек города. Этот ранний пересчёт позволял не тревожить излишне массу денег в хранилище, а пускать в оборот только что поступившие.
   Она быстро разобралась с документооборотом и теперь, не переставая удивляться, только следила за быстротой трёх пар рук и мелькавшими в них денежными купюрами.
   - Девочки, мне никогда не научиться так быстро считать, вы просто виртуозы.
   - Иринка у нас ещё и фокусник, - поддерживали они царившее веселье в перерывах между запломбированными мешками. - Ирина, покажи Валентине Александровне что-нибудь.
   - Ирина, будь добра, покажи хоть один фокус, - который день просила она.
   Та только смеялась в ответ, но никак не шла навстречу.
   - Ладно. Тогда мне надо научиться хотя бы вязать пачки. Маша, помоги мне сегодня станок освоить, может пригодится хоть это в жизни.
   Они знакомили её со всеми тонкостями этой тяжёлой ручной работы. Уже доверяли сортировку и подсчёт разменной монеты, её упаковку. Постоянно наизусть ссылались на какой-нибудь пункт инструкции по денежному обращению, сопровождая свои действия. Она смотрела на их руки и уже видела не только их ловкость и быстроту, но и заметила их профболезни. У одной кровоточил постоянно палец, и она заклеивала его лейкопластырем, меняя тот до десятка раз за день. У другой была мозоль, никогда не проходящая. У третьей, оказывается, иногда проявлялась аллергия на запах денег, особенно новых. Но все отважно скрывали свои болячки от остальных -- это их работа, это их хлеб. Каждые три месяца они обязаны были проходить медосмотр на всевозможные заразные болезни вплоть до венерических.
   - Сегодня не очень большая выручка. Давайте садитесь все, попробую продемонстрировать своё искусство, - приглашала Иринка, - только молчок чтоб. Итак, Валентина Александровна, существует множество способов пересчёта денег. Я потом вам дам почитать очень интересную книжечку по этому поводу, с картинками. Каждый из нас, вы уже знаете, должен одну и ту же пачку пересчитать дважды, а если сомневается, то и трижды. Все три пересчёта должны обязательно отличаться друг от друга. Я знаю, то есть я умею пользоваться девятью способами, хотя их в несколько раз больше.
   - В несколько?
   - Да. Именно больше тридцати. Начнём. Зина, дай мне охапку не разобранных купюр.
   Валентина молча следила, как Иринка, совершенно не глядя на деньги, а с улыбкой глядя ей в глаза, на ощупь начала сортировку денежных знаков на несколько кучек.
   - Ещё, Зина, охапочку, - протянула к той руку, и продолжала сортировку, не отрывая глаз от Валентины.
   - Ещё.
   Потом, так же, не глядя, так же быстро сделала повторный пересчёт каждой кучки, говоря итоги.
   - Проверяйте, Валентина Александровна.
   - О! Нет! Я долго провожусь. Пусть девочки пересчитают.
   После проверки оклеили пачки.
   - Теперь второй способ. - Продолжала Иринка. - На слух. Прошу тишины.
   То, что Валентина увидела за этот день, она запомнила на всю жизнь, и талант Иринки она оценила по достоинству, та просто родилась кассиром.
   - Ирина, а в соревнованиях подобного рода тебе не приходилось никогда участвовать? - Только и спросила она в конце рабочего дня.
   - Нет, - смеялась та.
   - Ты -- находка для Госбанка! Это с рождения?
   - Нет, я этому здесь научилась.
   - Ты давно работаешь?
   - Десять лет уже.
   - У меня нет слов, даже не могу выразить своё чувство. Ты меня поразила.
  
  

х х х

  
   Она уже приготовила для субботнего пиршества жёлтое платьице с пышным низом, с голыми плечами, но закрытым широкой бейкой воротом, заводские девчонки ни разу его не видели на ней, а вместо туфель на высоком она оденет новые трёхрублёвые бежевые босоножки, для домашних условий они лучше подойдут, и мягкие, как тапочки, и каблучок совсем небольшой, можно и по огороду шастать, и в комнате плясать. Она уже придумала и поздравление, которое скажет за столом имениннице, предварительно заставив всех налить полные рюмки, и парочку никем не слышанных тостов по ходу веселья, и новые анекдоты.
   Но какая-то необъяснимая волна всю неделю окутывала её, стоило войти в подъезд. Что-то обволакивало её плечи и голову, пока она поднималась на площадку, пока доставала из сумочки ключ, пока открывала двери. И только войдя в прихожую, это "что-то" исчезало, как будто оставалось в коридоре и не решалось войти вслед за ней.
   - Неужели я так на изменение погоды реагирую, - думала она, так как в последние дни одна за другой гремели грозы.
   Она даже кувыркалась под первые громовые раскаты на ковровой дорожке, смеясь, следуя своим традиционным ритуалам.
   Фивейская напомнила ей о предстоящем пиршестве. Валентина, возвращаясь с работы, встретила ту около подъезда на лавочке под черёмухой -- такого раньше никогда не бывало.
   - Вот, решила выйти, свежим воздухом подышать, посижу ещё часок, погляжу, как Андрюшка мяч с ребятами гоняет.
   - Так ведь скамейка-то сырая! - Озаботилась Валентина.
   - Совсем немного.
   Она, мурлыкая какую-то привязавшуюся мелодию, быстро переоделась в халатик, тапочки и поставила на газ чайник. Сквозь тюлевую занавеску первого этажа хорошо была видна улица, она заметила, как её бывшая начальница встала со скамейки, отряхивая свою юбку, направилась в подъезд, не оглянувшись. Чайник закипел. Она машинально выключила горелку и стояла, как вкопанная -- её пронзила мысль о неискренности соседки, о несоответствии действий Фивейской и её слов.
   - Сказала, что часок ещё посидит, но уже зашла к себе в квартиру. Раньше та всегда закутывала свои бёдра пуховой шалью, берегла постоянно воспаляющиеся яичники, а тут совсем не прочь была посидеть на сырой после дождя скамейке. Даже не оглянулась назад, на площадку, где её сынишка с ребятами мяч гонял. Так вот что беспокоило меня всю неделю! - Изумилась она своим ощущениям, - Фивейская хочет поиграть со мной! Может даже подсматривает в свою замочную скважину, когда я прихожу с работы! И с какой стати та идёт на день рождения к Нелле, ведь между ними никогда не было тёплых дружеских отношений!
   Азарт игры захватил Валентину, хлопнув в ладоши, она захохотала, закружилась. Выключив радио, присела за чашкой чая, обдумывая свои дальнейшие шаги.
   - Играть -- так играть! Мы сделаем ход конём -- мы не пойдём вместе с Фивейской завтра, придётся той пойти к Нелле одной, это раз. Далее, мы на часок опоздаем, явимся, когда все уже будут за столом, значит, подвыпившие, их восприятие уже будет иным, и в нашу пользу, это два. В третьих, мы предстанем в новом наряде, жёлтом наряде, с букетом жёлтых тюльпанов, поздние, они только-только набирали бутоны в прошлый выходной -- свободная, весёлая, нарядная! Мы даже не заметим присутствие Фивейской! А там посмотрим, кто-кого.
   Ранним субботним утром они с Людмилой, как всегда, шли к матушке. Ровно в десять часов Валентина, набрав тюльпанов и украсив их мелкой зеленью спаржи, отправилась в обратный путь.
   - Фивейская с недоумением сидит, наверное, уже за праздничным столом и не может объяснить собравшимся моё отсутствие, - громко смеялась она, идя по залитой солнцем улице Горной среди частных домов, - поди ещё злится на меня, что оказалась обманутой своими надеждами.
   Она шла, улыбаясь самой себе, мимо заводоуправления, не скрывая своих желаний:
   - Вот бы директор повстречался, я бы улыбнулась ему.
   Неллин дом был четвёртым с краю, прямо за заводом, она уже бывала здесь, зимой, правда. Сразу за поворотом она удивлённо замедлила шаги, но только замедлила -- директорские "Жигули" стояли совсем близко, рядом были ещё две знакомые машины.
   - Даже подумать ничего нельзя, он тут как тут! - Смеялась она.
   Быстро промелькнула цепочка "директор-Фивейская-Нелля-день рождения-я".
   - Как отрадно! Я -- но уже не пешка! И он -- но уже не король на моём пути!
   Водитель возился под поднятым капотом.
   - Коля, здравствуй. Ты давно здесь?
   - Минут десять, как подъехали.
   - Из дома привёз?
   - Нет. С завода.
   - Надолго, не знаешь?
   - На часок, сказал.
   - Всем привет! - Провозгласила она, улыбаясь в дверях комнаты и давая собравшимся осознать её присутствие.
   Нелля с Веней, сидевшие к ней задом, обернулись.
   - Валентина! Мы уж заждались тебя! - Встала именинница из-за стола. - Почему опаздываешь!
   - Цену набиваю, - откровенно смеялась она, протягивая той одновременно со цветами конверт. - С днём рождения!
   - Проходи, выбирай место, - приглашала та. - Веня, неси вазу под цветы.
   - Можно мне между мужчинами, как всегда? - Ставила табуретку между парторгом и Пал Палычем.
   - По другому и быть не может, - раздвигались те.
   - Валентина, почему так поздно? - Сердито спрашивала Мария Сергеевна.
   - Куда торопиться-то, два дня впереди, - парировала она.
   - Ты ведь не одна... Ждём, ждём...
   - Так радуйтесь, дождались ведь. Нечего ворчать, Маша, тебе это не идёт.
   - Штрафную ей! - Продолжала та её казнить, видимо, изо всех сил стараясь перед директором.
   - Да легко! - Смеялась она. - Ты ж меня знаешь!
   Директор был с ней в одном ряду, и пока их взгляды не встречались. Фивейская была напротив, но Валентина намеренно не замечала её. Веня принёс вазу с её букетом на стол. Она поднялась и переставила её по-своему, как раз между собой и Фивейской, явно демонстрируя один-ноль в свою пользу. Та заметила:
   - Мне тебя не видно будет.
   - Зато всем остальным видно будет, - недвусмысленно ответила она, даже резковато как-то получилось.
   - Девочки! - Нелля возвратилась к столу. - Жду поздравлений. Кто следующий?
   - Я, конечно, - встала с большой открыткой в руке. - Мальчики, налили девочкам по полной! - Проследив за исполнением поданной команды, зачитала поздравление.
   Все уже чокались, шумели, она присела под присоединившиеся возгласы и чуть-чуть отпила из своей рюмки. Заметив недовольную гримасу секретарши, следившей за ней, подумала:
   - Неужели той приказано споить меня? Не дождётесь! Хорошо, что все уже не по первой пьют.
   Она выступила. Достаточно. Теперь она будет только наблюдать.
   Это был только завтрак. Через час мужчины потянулись на улицу покурить, девчонки вышли в огород посплетничать и посмотреть хозяйство.
   - Странно, - заметила Маша, подходя, - машина ушла, а директор всё ещё здесь.
   - Понравилось, наверное, вот и остался, - услышала она рядом знакомую медленную речь соседки.
   Она потихоньку вернулась в дом, хозяйка прибирала на столах.
   - Нелля, а Фивейская как сюда попала? - Спросила она, помогая той мыть посуду.
   - Я сама удивляюсь, что она предложила мне отпраздновать мой день рождения. Мы бы и без неё попировали на славу. Пришлось пригласить. Навязалась, можно сказать.
   - Понятно.
   - А директор, сама знаешь, является, когда хочет, куда хочет.
   - Да Бог с ними. Раз решили в люди выйти, пусть себе.
   - Я тоже так думаю. Не зима, места хватает. К вечеру мужички шашлыков наделают, мангал в огороде готов, мясо с вечера в соусе, водки хватит.
   Её словам можно было бы поверить, если бы не одно "но" -- Нелля тоже, как и директор, была еврейкой. Просто надо это иметь ввиду.
   Посидев ещё разок за хорошим столом, включили магнитофон, хорошо отплясали общий рок, потом ещё один, потом ещё. За музыкой следил хозяин дома, Веня, с сынишкой, рядом крутилась дочка-первоклассница. Иванов начал сольный танец под аплодисменты хохочущих и так далее. Все веселились от души. Кто хотел, сидел за столом, кто -- во дворе, кто хотел -- танцевал. Болтали о новостях, вспоминали прошлые денёчки. После пяти вечера появились первые уставшие, Веня уводил их на летние постели, приготовленные в дальнем углу двора. Во время большого перерыва Валентина на диване отвечала девчонкам на вопросы, особо ничем не хвастая, но и не скрывая удовольствия от перемены места работы. С директором, подсевшим к ней на крылечке, перекинулись только ничего не значащими фразами по поводу Пал Палыча, храпевшего в углу, да ласкового пса, лежавшего под ногами.
   - Вы сегодня не торопитесь на завод, - усмехнулась она, надеясь, что он продолжит тему.
   - А! - Махнул он рукой. - Надоело! - Потом, помолчав, весело сказал. - Шашлыков хочу!
   Она, конечно, не ожидала от него такой посторонней реакции на тему работы, но была рада, что всё именно так -- он не хотел ничего не только говорить, но и вспоминать, а может даже хотел всё забыть. Так и сидели на залитом вечерним солнцем крылечке, слушая разговоры курящих, пока Веня не позвал мужиков заняться мангалом. А через час на запах с дымком туда потянулись все, стоящие на ногах. Последние лучи в промежутках домов ещё пару раз минут по десять поулыбались компании и оставили их в тёплом светлом вечере наслаждаться здоровой едой.
   - Полотенца на кухне оставила, - хватилась Нелля.
   - Я принесу, - поднялась Валентина.
   В комнате под тихую медленную музыку танцевала парочка. За свёрнутым столом парторг что-то доказывал Аннушке-технологу. Всё было прибрано, чисто. В спаленке, облокотившись на подоконник открытого в огород окна, дочка Нелли наблюдала за гостями. Взяв со стола кучу приготовленных полотенец, она вернулась к сытному столу у мангала. Тосты, анекдоты, смешные истории, песни, шутки, проказы сменяли друг друга.
   - Спасибо. До свидания, - прощалась Фивейская, - мне пора, у меня ребёнок дома один.
   На небе уже царствовала луна, когда прощались парторг и Мария Сергеевна с мужем. Потихоньку начали расходиться остальные.
   - Ты когда домой собираешься? - Спросил директор, пересев по скамейке на освободившиеся места.
   - Проводить собираетесь? - Тихо засмеялась она.
   - Почему бы нет?
   - Так мне ж до дому-то два шага всего, - продолжала она смеяться. - Я всегда последняя ухожу.
   На самом деле, Людмила сегодня уходила на дежурную смену в ночь, а перед этим, как обычно, спала, и Валентине не хотелось ту тревожить раньше времени. Они пятеро покидали дом именинницы последними. Трое свернули вправо, они -- влево. Ни у кого не вызывало сомнений, что им по пути, все знали, что директор, как всегда, идёт на завод.
   - Хорошо вам, молодым, никакой усталости не чувствуете.
   - Пока ноги носят, да люди просят..., - смеялась она.
   - Ты в каком доме?
   - Да вот, напротив проходной, минута ходьбы.
   Но он шёл рядом с ней мимо проходной.
   - Эх! Давно я никого не провожал по вечерам!
   - Я оценила ваш подвиг.
   - Вам бы только смеяться.
   - До свидания, Лев Исаакович.
   Она направилась... нет, не в подъезд, а навстречу поднявшемуся со скамейки знакомому мужскому силуэту. Горячие руки обхватили её и увлекли в тень черёмухи.
   - Кто это?
   - Провожатый, - смеялась она.
   Обернувшись, отметила, что директор, постояв несколько секунд, медленно отправился в обратном направлении, в сторону своего любимого детища -- к заводу. Его шаги ещё какое-то время отзывались эхом в сухом воздухе.
   Жёлтенькое летнее платьице с простыми босоножками оказались удачными, и она решила недельку походить в них на работу.
   - Наташа, давай походим по магазинам.
   - Давай. Что будем искать?
   - Так, посмотрим всё.
   И они теперь каждый обед, если были вместе, куда-нибудь да заходили. Мелочёвка для хозяйства была, а вот мебели в продаже не было. Оказывается, всё надо будет приобретать по талонам, выделяемым организациям по решению профсоюзных ячеек, причём очереди даже для организаций были огромными.
   - Надо записаться во что бы то ни стало на кухонный гарнитур в первую очередь, - думала она, - спать первое время можно и на ковре.
   После работы начала делать выборочные покупки -- тюль, постельное, ватное одеяло, покрывало попалось под расцветку ковра, такие же встретились будильник и напольная лампа. В ванную и туалет задумала сшить половички из новых ситцевых обрезков и уже нарезала их большой пакет, благо обрезков таких у родных накопилось достаточно, и она принялась нашивать их на прочную капроновую основу за маминой машинкой, получалось пышно и красиво.
  
  

х х х

  
   - Валентина Александровна, - зашёл управляющий в кабинет, читая на ходу какие-то документы, - указание Центрбанка пришло, надо проверить кассовую дисциплину в пятнадцати организациях. Здесь инструкции приложены. Разберитесь. Срок -- до пятнадцатого июля.
   Это было ей первое задание. На следующий день она зашла к нему согласовать перечень организаций.
   - Продснаб и Промторг обязательно возьмите. В доме отдыха самостоятельный магазин есть. ДРУ можно не смотреть, там всё всегда в порядке. С инструкцией разобрались?
   - Да.
   - Тогда завтра и начинайте. Удостоверение с печатью я сегодня вам оформлю.
   Новую инструкцию Центрбанка по кассовой дисциплине, которая вступила в действие с первого января текущего года, она изучила ещё на заводе. Тогда она ещё подумала: "Слава Богу, что заводская касса соответствует прописанным требованиям".
   Почти всех главбухов города она уже знала в лицо, это много значило, но, на всякий случай, напечатала для себя список руководителей и главных бухгалтеров всех без исключения предприятий и организаций города, имеющих счета в банке, их полные фамилии, имена, отчества, рабочие телефоны. Два экземпляра положила в папочку, а один взяла с собой. С готовыми формами, с уже проставленными ею контрольными цифрами лимитов остатка кассы по каждому объекту проверки, она пошла знакомиться с Уральским опытным предприятием. Главбухом там была полноватая молодая красавица, всегда улыбающаяся.
   - Здравствуйте, Татьяна Алексеевна. Кассир на месте? Я к вам с проверкой. Пойдёмте со мной в кассу, - не раздумывая, начала она.
   Той ничего не оставалось, как отодвинуть от себя зеркальце и последовать за ней. Быстро перелистав кассовую книгу, запомнив остаток вчерашнего дня, заставив кассира пересчитать наличность, похвалила.
   - Пойдёмте теперь за ваш стол, Татьяна Алексеевна. Какая у вас форма учёта на предприятии?
   - Журнально-ордерная.
   - Давайте мне вашу кассу посмотреть. Заполняли вчера?
   - Конечно.
   - А теперь, Татьяна Алексеевна, покажите ваш расчёт лимита остатка кассы. Машинку поверните ко мне.
   Пересчитав и убедившись в правильности расчёта, Валентина, не забыв улыбнуться, сказала:
   - А теперь я хочу убедиться в наличии у вас самой Инструкции по кассовой дисциплине, которая должна была прийти от вашего ведомства.
   - Есть такая, ещё в начале года пришла. Сейчас найду. Вот, пожалуйста. Что ещё?
   - Всё. Молодцы. Так держать. - Она встала.
   - Нет, Валентина Александровна, как-то не по-человечески. Давайте садитесь, чай будем пить, - встала главбух на её пути. - Даже без разговоров. Одну секундочку.
   По нажатию кнопки в стене в кабинет заглянула, видимо, бухгалтер.
   - Соберите-ка нам столик быстро, - скомандовала с улыбкой.
   - Ладно. Можно и поболтать, - согласилась Валентина.
   - Ну вот, совсем другое дело, а то я у вас почти каждый день бываю, а вы здесь первый раз.
   - Это точно, я здесь первый раз.
   Она подошла к окну, притронулась к радиоприёмнику, подумав "прямо под цвет моего будильника с напольной лампой", спросила:
   - Татьяна Алексеевна, где такого цвета радио приобрели? Мне именно цвет такой нужен.
   - Так у нас централизованные поставки. В прошлом году завезли, можно заглянуть на склад, там остались, но я не знаю, какого цвета.
   - Так может вы мне экскурсию по всему предприятию проведёте, познакомите меня с производством, мне интересно будет, а то я совсем ведь незнайка.
   - Конечно, очень даже правильное решение, у нас ведь небольшое производство. Сейчас позавтракаем и пройдёмся.
   Они не просто попили чай. На двух подносах им принесли настоящий горячий завтрак, бутылку вина, фужеры.
   - У вас столовая здесь?
   - Ага.
   - А мы по городу плутаем весь обед. А к вам в столовую можно ходить?
   - Конечно. Готовят хорошо. Покажу где. Просто мы тут совсем на отшибе, поэтому люди сюда не ходят, все по центру шляются.
   - А нам-то как на руку. Рядом совсем.
   - У нас даже небольшой банкетный зал есть, мы там праздники отмечаем.
   - Знать теперь будем. Будем к вам всем банком ходить. Летом-то все по домам бегают, а зимой -- в самый раз.
   Она с тяжёлым пакетом в руках, с большим размером оргстекла позвонила в двери банка.
   - Минуточку, Валентина Александровна, сейчас открою.
   - Что, у нас уже обед?
   - Да, все на обеде. Давайте я вам помогу. Откуда вы?
   - С УОПа.
   Охранница занесла оргстекло в её кабинет. Валентина быстро убрала все бумаги со своего стола.
   - Кладите на стол. Спасибо.
   Быстро разобрала пакет, смеясь про себя "наглости хватило целых два радиоприёмника выпросить".
   - Один возьму для новой квартиры, другой здесь останется, Наталья на стенку повесит, - поставила той на стол.
   Под стекло разложила нужные информационные листы, взглянула на часы. Поставила на место телефон, письменный прибор, сложила папочки на уголок, нарадоваться не могла приобретению. Плотно завернув в пакет, убрала второе радио вниз своего шкафа, поставила рядом с хрустальными подарками.
   - Выпускайте меня, на ревдинский двухчасовой рейс успеваю.
   Она решила сегодня проверить ещё дом отдыха и имеющийся там магазин.
   - Три проверки в день будет. Замечательно! - Заранее нахваливала она себя.
   Сама процедура проверки оказалась ей вполне по силам, теперь она в этом уже не сомневалась. Она не стала тревожить заводскую бухгалтерию, сама сделала расчёты, осталось только подписать их главбухом. Утром набрала номер телефона:
   - Тамара Иосифовна, здравствуйте. Когда в банк собираетесь? Сегодня? Загляните ко мне... Нет, ничего страшного, просто расписаться надо.
   Наталья зашла в кабинет чем-то рассерженная. Увидев на своём столе радио, спросила:
   - Откуда?
   - От верблюда, - пыталась она её развеселить.
   - Шеф что ли купил?
   - Нет, он ничего об этом не знает. Ты чем с утра такая сердитая?
   - Да, мой вчера нажрался опять. Всё утро воевала, еле на работу его отправила. Сама вот опоздала.
   - Наташа, у меня чай готов, давай попьём, успокоимся.
   - А, давай, всё равно в голову ничего не идёт. Ты тоже хороша!
   - А я причём?
   - Даже не сказала мне, что в кооперативе. От чужих людей узнаю.
   - Так как-то не довелось.
   - Дом-то ваш быстро поднялся. Ходила вчера туда, целый день там ползала. Хотят к новому году закончить.
   - Нет, к марту у нас сдача по документам.
   - Хорошие квартиры. У нас в городе первый такой дом. Да на заводе потом два таких будет. Документы мне по вашему надо посмотреть.
   - Они у меня здесь, в столе, и сметная документация, и договора все. Вот, слева в нижнем ящичке, если надо.
   - Куда радио повесим? - Уже улыбалась та.
   - Может напротив часов, между нашими столами?
   - Ладно. Ты сегодня здесь будешь?
   - Я после обеда десять дней на проверках, а по утрам, как получится.
   - Стекло на столе откуда?
   - С УОПа.
   - Могла бы и мне на стол привезти.
   - У меня ведь нет машины. Я одно-то еле дотащила. Радио ещё. Да документов полный пакет.
   После обеда направилась в горбольницу. Оттуда она везла пакет, полный бинтов и ватных рулонов. Везла домой, в хозяйстве пригодится, а на работу достаточно новенькой аптечки, наполненной всевозможными препаратами, которую они завтра повесят в своём кабинете над тумбочкой за дверями.
   Она ничего не просила, но в магазине ей всунули в руки пакет со словами "тушёнку свежую завезли", в доме отдыха расхваливали новые складские помещения, а на выходе их встретила машина, "кровати новенькие подвезли, может вам в будущую квартиру надо?". Она сказала, конечно, что надо: "Только можно, я за ней в марте приеду, а то ставить пока некуда". В больнице вот не ожидала получить совсем ничего, и то, не спрашивая, в руки всучили. Она уже задумалась над тем, какую пользу для себя может извлечь из похода с проверкой в Промторг. Сможет ли она решиться попросить у них кухонный гарнитур?
   - Да. Я попрошу у них кухонный гарнитур! Они не смогут мне отказать! И холодильник мне нужен! И гостиный гарнитур нужен! Не бесплатно, разумеется. Деньги! Деньги у меня должны быть с собой всегда!
   Жажда необходимых приобретений завладела ею. Она распаляла своё воображение. Даже ночью не могла спать, и засыпала, и просыпалась со своими мечтами, в которых уже расставляла свои кухонные шкафчики, заглядывала в свой холодильник, уже спала на своей новой кровати, уже смотрела телевизор, сидя на новеньком диване, потом пересаживалась то в одно кресло, то в другое, поправляя свои тюльпанчики на журнальном столике. Она не могла справиться со своей любовью к этим будущим своим предметам обожания, и третий день откладывала проверку в Промторг, пытаясь утихомирить свои чувства, но всё было бесполезно.
   - Не моя вина, что сложился большой дефицит необходимого в области. Я достойна жить по-человечески! И я воспользуюсь давным-давно сложившимися традициями между банком и его клиентами, "попал в волчью стаю -- вой по-волчьи"!
   Она поднималась на второй этаж конторы.
   - Здравствуйте, Валентина Александровна! - Приветствовал её сбоку знакомый звонкий голос.
   - Здравствуйте, - улыбалась она знакомому лицу. - Вы работаете здесь?
   - Да. Наших здесь много. Я в торговом отделе старшим товароведом. Вы кого-то ищите?
   - Мне к главному бухгалтеру.
   - Вот сюда по коридору, вторая дверь направо.
   - Спасибо.
   - Заглядывайте к нам, если что.
   - Обязательно загляну по надобности, - улыбалась она.
   Валентина очень хорошо с самого первого собрания ЖСК-2 запомнила эту бойкую голубоглазую женщину, которая всегда поддерживала любую её инициативу словами: "Надо -- значит, надо! И нечего рассуждать!".
   - Так вот где они, мои будущие соседи, работают. Я могу даже попросить их о чём-то, - думала она, останавливаясь перед дверями главбуха.
   Она не была знакома с этой женщиной, только пару раз видела ту у окна операциониста, так как в основном движением средств занимались их финансисты.
   - Можно к вам? Здравствуйте, Инна Семёновна.
   - Да. Пожалуйста. - Однако, та узнала её. - Проходите, вот сюда присаживайтесь. Что привело вас, Валентина...?
   - Александровна, - представилась она, положив перед той своё удостоверение для проверки.
   - Понятно. - Улыбнулась та, прочитав. - Только это?
   - Нет, конечно.
   - В чём проблемы?
   - Признаться нужда заставляет. Квартиру дают. Ничего совсем нет. Даже спать лечь не на что. Кухонный гарнитур хоть бы для начала поставить, если можно.
   - Так. Только кухонный? Давайте выкладывайте, что ещё вы в состоянии приобрести?
   - Гостиный гарнитур. - Помолчав, добавила. - И холодильник. Всё. На большее денег не хватит.
   - Какой кухонный? Большой? Маленький? Деньги с собой?
   - Маленький, но светлый совсем хочу. Деньги со мной.
   Та сняла телефонную трубку:
   - Екатерина, сейчас из Госбанка подъедет Валентина Александровна с оплаченным чеком, "Берёзка" кухонная осталась? Грузите в машину. Если понравится гостиный гарнитур, тоже сразу погрузите, потом оплатит. - И обратившись к ней. - Сейчас выпишу вам приходный кассовый ордер на "Берёзку", вам понравится, заплатите в нашу кассу на первом этаже. Потом поедете на склады за ДОКом, справа, спросите склад мебели.
   - Спасибо. Понятно.
   - Выберите сразу гостиный гарнитур. Потом вернётесь сюда, оплатите. А я пока заполню вам все документы по кассовой дисциплине, давайте формы.
   Она мчалась, как на парусах, на автобусную остановку, совсем не контролируя свои эмоции. Её ждали. Взглядом отметила погруженные светлые шкафы, проходя в склад.
   - Я возьму вот этот гостиный.
   - Мальчики, быстро грузите, - командовала кладовщица.
   - Куда едем? - Обратился к ней водитель, подсаживая в кабину.
   - К двадцать третьей школе, там покажу.
   Машина спятила прямо к воротам ограды. Матушка, видно, была в огороде, так как двери были закрыты изнутри. Она обежала дом через палисад. Водитель помог всё занести во двор. Поехали в обратный путь.
   - Сколько я вам должна?
   - Двадцать рублей. Не против?
   - Нет, конечно. Спасибо большое.
   Она снова сидела перед главбухом, которая выписывала приходный ордер в кассу для оплаты гостиного гарнитура.
   - Холодильники к нам очень редко поступают. Зайдите к Новосёловой в торговый отдел, скажете, что от меня, объясните ей ситуацию -- только она холодильниками занимается.
   - Поняла.
   Заплатив за покупку, зашла к Новосёловой, той самой, что встретила её на площадке. Вышли в коридор, подальше от посторонних ушей.
   - Поставки бывают только раз в квартал.
   - Тогда мне лучше в первом или во втором следующего года.
   - Ладно. Сделаю. Мы все холодильники, минуя склады, завозим в "Электрон".
   - Так это ж прекрасно! Рядом с домом совсем!
   - Вам большой?
   - Ну... не маленький.
   - Понятно. Мы ведь часто видимся. Как придёт план поставок на новый год, я вам скажу, что в поступлениях ожидается, там и выберем.
   - Спасибо. Спасибо большое. Я пойду.
   Забежала к главбуху, отчиталась по оплате, наговорила слов благодарностей, забрала "свои" результаты проверки, и вышла на улицу.
   Медленно шла по тенистой аллее нижней стороны улицы. Она не знала, сколько сейчас времени, у ней не было никаких чувств. Даже силы оставили её. Присела на свободную скамеечку и сидела, смотрела перед собой ничего не видящими глазами. Сделать столько необходимых важных дел можно только за очень длительное время, которое вдруг спрессовалось в один-два часа именно для неё.
   - Валентина Александровна, ты что здесь делаешь? - Отрезвил её голос Наташи.
   - Отдыхаю, - засмеялась она, - наслаждаюсь жизнью. Ты куда?
   - На обед.
   - Так я тебя ведь жду.
   - Куда пойдём?
   - Давай в кафе, здесь рядом, - поднялась она нехотя.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 4

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Поначалу Валентину очень удивила система работы банков. Госбанк СССР подчинял себе всю банковскую сеть. Предприятия и организации всей страны обязаны были хранить свои средства только в банках, ежедневно сдавать туда свою выручку, все расчёты друг с другом вести только через банк. А банк, сосредоточив все эти чужие средства на своих счетах, выдавал этим предприятиям как кредиты, так и наличку, но уже под проценты. Государству от этой прибыли девяносто девять процентов, а на один процент жила и процветала вся банковская элита. А предприятия же многие и не догадывались об этом, вот как она, например.
   - Чему нас учили в институте, касательно банков? - Задумывалась она. - Только упомянули, что слово "банк" произошло от слова "лавочка", на которой так называемые "менялы" давали свои деньги в долг под дополнительный гонорар. Это ведь только историческая справка по началу спекулятивной деятельности человечества. Современные реалии превзошли все ожидания!
   И она сделала для себя громкий вывод, банк -- это паразит на шее общества, так как ему покровительствует правительство.
   Видимо, не только её это беспокоило, так как реформирование банковской системы началось, и началось именно сейчас, когда она пришла сюда работать. Она очень внимательно должна следить за происходящими переменами в стране, не только экономическими, но и политическими решениями, в которые играют власти всех уровней.
   В июле принимала квартальные балансы предприятий с расшифровками товарных запасов, незавершённого производства и готовой продукции. Четверым вернула, указав на арифметические ошибки, отсутствие подписей и мазню.
   Появились первые ежемесячные и квартальные отчёты по работе самого филиала банка, это был уже непосредственно её хлеб, и она с головой окунулась в изучение и анализ всех показателей и собственных бухгалтерских данных. Поневоле пришлось осваивать работу телетайпа одновременно с программами, заложенными в компьютере. А из головного банка указания, инструкции, приказы, методические материалы шли уже кучами, управляющий даже читать их перестал:
   - У меня ведь голова, а не дом советов. Сами, Валентина Александровна, разбирайтесь.
   И всё это ей приходилось осмысливать, внедрять, применять, использовать, операционистам лекции о нововведениях проводить, мысли главбуха перестраивать.
   Наталья ушла в отпуск, а шеф, имея под рукой машину, веселился теперь, как ребёнок, разъезжая на ней в разные стороны. Передал ей полностью право подписи всех документов на списание средств со счетов, контроль за обеспечением кредитов. В общем, все вопросы клиентов банка были теперь только к ней. Иногда она по вечерам думала, хорошо, что мебельный вопрос она успела во-время решить, сейчас ей было бы не до этого. Одно было хорошо, после обеда -- тишина, все заняты своим делом, никто друг другу не мешает. А самое главное, она со всем этим справлялась, она всё это понимала, её это интересовало, она, ничуть не кривя душой, улыбалась. Она даже не уставала, так как огромное пространство вокруг неё было свободным. Не было такого дня, чтобы какой-то возникший в её мозгу вопрос, остался к вечеру нерешённым. Она хоть и радовалась осознанию этого, но эйфории не поддавалась, знала, что жизнь, хоть и большой товарищ, но сюрпризы любит преподнести, она знала это с самого первого дня своего рождения, она всё ещё каждую минуту смотрела на себя со стороны. Смотрела глазами наблюдателя. Помощники были рядом. Но они были! И это она тоже точно знала.
   - Валентина Александровна, - заявил управляющий, - я ухожу в отпуск с двадцатого августа до конца сентября. Будете исполнять мои обязанности, вот приказ, расписывайтесь. А вы -- сразу после меня пойдёте.
   - Но я ещё год не проработала, - удивилась она.
   - Банковские работники все до единого используют отпуска за текущий календарный год. На первое декабря у бухгалтера не должно быть ни рубля задолженности по отпускам. Конечно, у вас не тридцать шесть дней будет, а согласно отработанному времени, это примерно двадцать четыре дня, но вы обязаны их отгулять.
   - Понятно. Не знала.
   - Вы ещё очень многого не знаете. А сейчас идёмте проводить внезапную ревизию кассы, это у нас делается раз в квартал.
   Она вышла вслед за ним.
   - Зоя Петровна, Татьяна, быстро встали -- внезапную ревизию кассы делаем.
   Те молча присоединились.
   - Анастасия Григорьевна, открывайте, мы к вам с ревизией.
   А дома она размышляла о том, какой нечаянный интерес ей выпал. Ей сейчас добавится только расшифровка телеграмм на изъятие денежных средств из хранилища по утрам и открытие-закрытие-опечатывание оного два раза в день.
   - А вот управляющий попляшет без нас, - хохотала она, - он даже представления не имеет, сколько отчётов я делаю, а в октябре будут не только месячные, но и квартальные. Непременно надо исчезнуть из города на это время, пусть покувыркается, по крайней мере должен осознать тот объём работ, который на мне лежит. Сам предложил мне с первого октября, я его за язык не тянула. Мы оставим ему голые отчёты, безо всяких расшифровок и сопроводительных. Ха-ха! Он, конечно, не глупый, но пусть попыхтит.
   В первую же неделю после его ухода она смоталась в турбюро в Свердловск, купила путёвку на двадцать один день в Крым на базу отдыха в Алушту с вылетом из Свердловска и прилётом обратно, потом на очередном собрании ЖСК-2 оставила напутствие своему помощнику, чтобы тот провёл следующее собрание без неё, не объясняя причин.
   Строительство шло своим чередом, заканчивали полы, ставили двери, кладовки, начали завозить сантехнику, в конце сентября стеклили окна, следом женщины начали их покраску снаружи одновременно с балконами. Готовились к отопительному сезону, когда начнутся отделочные работы только внутри здания. Кран уже сняли, и бульдозеры делали планировку прилегающей территории, даже деревца посадили по периметру двора. Перед самым выходом управляющего доложила обстановку своему куратору в Ревде, предупредила, что будет отсутствовать до первого ноября. Наталья, конечно, ничего о её планах не знала, так как Валентина хозяйничала в кабинете управляющего -- там сейфы, печати, секретка. Ничего лишнего в своём столе она не оставила, всё отвезла к маме, и вазы, и радио, и документы по кооперативу. И сестрице, и матушке наказала, если её будут вдруг спрашивать, чтоб сказали, что уехала в Крым, чтобы больше ни одного лишнего слова, кроме "не знаю". Вся её мебель во дворе была плотно закрыта плёнкой. Картошку выкопали, тюльпанчики в зиму посадили, мама уже печку три раза протопила. Лето кончилось. Очень результативное лето.
   - Чем заниматься в отпуске думаете?
   - Не знаю пока, Николай Николаевич, - уклончиво ответила она.
  
  

х х х

  
   Ещё утром они со смехом окунались в уже прохладную, шестнадцать градусов, морскую воду, бросали монетки, загадывая желание о возврате на этот берег, а сейчас белая неожиданность расстилалась вокруг -- на Урале уже лежал снег. Людмилы дома не было, значит, работает с утра, должна появиться только через пару часов. Валентина, разобрав походные вещи, сполоснулась горячей водой, выстирала всё дорожное, и направилась заниматься кухней. Завтра у неё ещё один свободный день, она даже из дома не выйдет, будет отсыпаться за весь отпуск.
   Сестрица, видимо, соскучилась, болтала без умолку. Правду Васенька говорит, что берёт её в машину вместо радио. Жизнь по-прежнему то туда, то сюда вносила хаос. У соседки с четвёртого этажа стояк прорвало над Фивейской, затопило всех до нижнего этажа. Мужчина из двадцать второй квартиры утонул на рыбалке. К Любе в сад ездили навоз растаскивать, облепиху собирать.
   - Меня никто не спрашивал?
   - Тамара Иосифовна твоя на четвёртый день, как ты уехала, вот, я даже записала, заходила, спросила, где тебя найти. Я сказала, что ты в Крым уехала.
   - Она что?
   - Сказала, что из банка звонили. Всё. Больше никто ничего не спрашивал. Когда тебе на работу?
   - Послезавтра.
   - Да! Саша письмо прислал на мамкин адрес, она, конечно, не разобравшись, распечатала.
   - Что пишет?
   - Просит, чтобы ты ему подробный рецепт своего хвороста выслала до нового года.
   - Понятно. Хочет своих сослуживцев удивить.
   - Мы тоже так подумали.
   - Делал-то со мной не один десяток раз в детстве, но, видно, уточнить хочет.
   - Как отдохнула-то?
   - Слов нет, прекрасно. Снегу удивилась. Даже забыла, что такое может быть.
   - Рано нынче снег лёг, таять даже не собирается.
   На работу поехала пораньше, чем обычно.
   - Валентина Александровна появится, пусть сразу ко мне зайдёт, - услышала она указание охране, так же как и прозвучавший ответ.
   - Так она уже здесь.
   - Да? Валентина Александровна, - приоткрыл он дверь, - идите ко мне.
   - Здравствуйте, Николай Николаевич.
   - Так. Я ухожу на больничный. Принимайте ключи, печати, вот приказ. Хорошо, что вернулись во-время. Папки ваши у меня на столе. Отчёты кое-как сляпал, бухгалтерские данные точные, а остальные никто проверять не будет -- не годовые всё-таки. Остался только один по сроку двадцать седьмого числа, сами успеете.
   - Когда вы уходите?
   - Прямо сейчас.
   - Что с вами случилось?
   - Диабет. Обострение. Мне уже третий день совсем плохо.
   - Это надолго?
   - Недели на две-три. Тут намечается семинар ГНИ по новому налогообложению, хорошо бы съездили. Водитель десять дней в отпуске будет, но двадцать девятого числа он вас свозит, я ему наказал.
  
  

х х х

  
   - Валентин, ну как у тебя дела? Рассказывай, - улыбалась Елена Ипполитовна, угощая её чаем в своём кабинете.
   - Вот, три дня, как из Алушты прилетела.
   - Из какой Алушты?
   - В отпуске была. Крым. Чёрное море.
   - Ты в своём репертуаре, как всегда. А мне неудобно было спросить, что у тебя с лицом. А у нас, ты знаешь, все на ушах стоят. Суматоха. Все злющие.
   - А дело-то в чём?
   - Расчётно-кассовый центр наш закрывают.
   - Совсем?
   - Совсем. К марту, говорят.
   - А клиентов-то куда отправят?
   - Говорят, РКЦ только с десяток по области останется. Это из нескольких сотен! Представляешь!
   - Да ты что?
   - Ближайший в Первоуральске будет. Не знаем пока, что с клиентурой планируют. А о нас и говорить нечего -- всех сократят в связи с реорганизацией.
   - Ты что планируешь?
   - Я, конечно, через свою Анашкину договорилась, меня в наш Промстройбанк переводом берут, - улыбнулась она, - главбухом. Хочу туда с собой своего зама взять, толковая очень девица, не знаю, как получится, но обо всём этом ни одна душа пока не знает.
   - Ясно. А сама Анашкина?
   - Так она пенсионерка второй год, даже никуда не собирается. Промстройбанк уже вовсю наше здание под себя перестраивает. Видела, весь первый этаж в ремонте?
   - Слава Богу, что хоть у тебя всё нормально складывается.
   - А люди-то, больше сорока человек да плюс инкассаторы ещё, куда?
   - Ну, Ревда -- это не Дегтярск, здесь работу можно найти.
   - Всё равно в головах у всех паника. Сама-то как?
   - Работаю. Нормально всё. Справляюсь. Жизни радуюсь. Мой управляющий, оказывается, на инсулине сидит. На больничный пошёл почти на целый месяц.
   - Заводских-то видишь?
   - Конечно. Перед отпуском у Нелли все на дне рождения пировали, тридцать пять лет. И директор был, и Фивейская, и Вепрев, почти до утра гуляли.
   - Привет всем от меня передавай.
   - Обязательно.
   - Ты куда сейчас?
   - Во Дворец ваш. ГНИ семинар проводит. К десяти надо.
   - А почему, интересно, из наших никого не пригласили?
   - Так у вас же одни бюджетники, их не касается.
   - На чём приехала?
   - Машина у нас своя. Пора мне, Леночка.
   - Пойдём, я тебя провожу. Молодец, что зашла. Душу согрела.
   - Ребятишки-то твои как?
   - Не говори. Родила девочку, думала, бантики, косички буду ей заплетать, куколки с ней наряжать, а она оказалась бой-бабой, - смеялась Ипполитовна, - Илью по росту перегнала, если что не по ней -- рот откроет и орёт, пока своё не получит. Валентин, мы ведь неделю назад в четырёхкомнатную переехали.
   - Да ты что! Поздравляю!
   - Анашкина постаралась. Говорит, что хотела ещё хоть одно хорошее дело сделать в жизни. Она ведь давно нам обещала.
   - Рада за вас.
   - А я-то как рада! Из однокомнатной да сразу в большую четырёхкомнатную! Потом устроимся, в гости приглашу. Ну ладно. Беги. Счастливо. Перезвонимся.
   До конца рабочего дня ещё оставалось время, и Валентина заехала в горсовет поздороваться. Заглянула к Саше, пообнимались, поцеловались, обменялись новостями.
   - Мой депутат у себя?
   - Должен быть у себя, пойдём провожу.
   Посидели, обсудили ход строительства ЖСК-2. Всё. Теперь можно спокойно работать и заниматься своими делами месяца два, до нового года.
   К матушке в дом они продолжали ходить раз в неделю по воскресеньям, но долго не засиживались, обратно тащили полные сумки овощей, стряпни. А вечерами вся страна смотрела сеансы Кашпировского. Людмила, как и все, увлеклась этим, а Валентина хоть и сидела рядом в кресле, но старалась смотреть больше не в телевизор, а в окно -- боялась повредить свою энергетику, с которой жила в полном согласии. В окно же сквозь тюлевые занавески из тёмной комнаты были хорошо видны мачты освещения, только недавно установленные, и башенный кран -- началось строительство нового жилого дома.
   - Хорошо хоть, что корт не тронули, - каждый день говорила сестрица, - не совсем близко к нашим домам, слава Богу.
  
  

х х х

  
   "Она верхом на лошади среди горных вершин всматривается в окружающую красоту, озарённую солнцем. Уздечка свободна. Лошадка, не торопясь, обходит склон по широкой наезженной тропе. Чувство наполненности и удовлетворённости от единения с природой под ясным небом на твёрдой земле в пронзительно чистом воздухе...".
   Десятисекундный шёпот будильника сочувственно предупредил, что уже полшестого утра и пора просыпаться. Валентина, приоткрыв глаза, улыбнулась жёлтенькому личика хозяину утра:
   - Слышу, слышу. Спасибо, ласковый мой.
   А перед глазами стоит яркий сон.
   - Я верхом на лошади. Лошадь -- впереди ложь! Кто-то хочет меня обмануть? Ха-ха! Как бы не так! Я готова не обмануться! Я ж верхом, и на высоте! Значит, притворимся, что поверим для начала, а может даже поучаствуем в весёлой игре, - засмеялась она. - Неужели в новогодние праздники мне удастся опять мужчинку очередного завлечь! Хоть бы достойный игрок попался.
   Всунув ноги в тапочки, потянулась во все стороны, раскрыв ладони и обращаясь к пространству, окружающему её:
   - Доброе утро!
   Валентина всегда верила в собственные приметы, действие которых постоянно проверяла, более того, научилась создавать, воспроизводить всё новые и новые, могла программировать их действие. Например, сделать так, чтобы зачесалась левая бровь, когда о ней вспоминает сын, или, если ей грозит опасность, то должен быть укол внутри правого мизинца. И, прислушиваясь к своим ощущениям, сопоставляя их с событиями, можно было сделать так, чтобы не волновалось сердце, не вставали волосы дыбом, а просто ощутить запах сирени, например, хоть зимой, хоть осенью, хоть днём, хоть ночью. Она тренировала себя уже много лет, можно сказать, всю жизнь, как тренируют собак на поиск человека.
   А тут попалась на глаза приличной толщины книга "Всё о сновидениях", и хоть сны для неё -- большая редкость, она давным-давно начала их записывать, знала, что они означают, научилась их расшифровывать, более того, научилась и их программировать -- теперь они ей снились, когда она их заказывала. Она именно во сне получала ответы на многие возникающие вопросы. И всё свободное время на работе она теперь занималась изучением этой темы, накупила разных толкователей снов и принялась сравнивать книжные варианты друг с другом и со своими собственными наблюдениями. Кстати, и сны, и приметы она толковала одинаково. Пришлось оформить для себя красиво, но только исключительно действенные.
  
Синий цвет цветов увидишь,
   значит, будешь слёзы лить,
   белый цвет -- знакомство будет,
   красный букет, то -- любить,
   жёлтый цвет -- так быть измене.
   Если зеркало разбилось,
   это, значит, к перемене,
   по-новому ты будешь жить.
   Красна ягода -- приятность
   и весёлость, как всегда.
   Чёрна ягода -- к плохому,
   как и мутная вода.
   Если видишь, будто едешь,
   ещё лучше, как летишь --
   знать судьба тебя возвысит
   выше, чем других.
   Если зубы -- к смерти чьей-то,
   ну а если и болит,
   значит, умер кто-то близкий,
   который должен был бы жить.
   Яйца -- кто-то явится,
   нежданный, жданный ли порой.
   Если кровь -- то знать прибудет
   кровный родственничек твой.
   Пена морская -- к соблазну великому.
   Пиявки -- рядом явный вампир.
   Библейское снится -- отбрось все сомненья.
   Гармонь -- приглашенье на пир.
   Посуда пустая во сне --
   болтовня, одни пожеланья,
   а если до края полна --
   доверяй обещаньям.
   Всё, что зеркало во сне покажет --
   это в худшей ипостаси,
   знать чтоб, с кем имеешь дело,
   и наяву чтоб действовать умело.
   Коль услышишь во сне -- запомни слова,
   в них -- суть будущего сюжета,
   если голос приятный -- хороший знак,
   знак опасности -- если громко и резко.
   Огонь костра и искры -- заманчивая страсть.
   Дым, туман -- зависимость больная ваша.
   Попали в шторм -- чрезмерная напасть.
   Кристалл увидеть -- к взаимному согласью.
   Если гадалку -- в сомнении вы.
   Компас в руках -- уверенность без оправданья.
   В короне -- центром внимания будешь ты.
   В маске ты -- стыдливые напоминанья.
   Камень драгоценнейший -- к достатку.
   Ваш капитал приснился -- к несбыточной мечте.
   К вам мячик катится -- получите наследство.
   Большие дивиденды -- если оплатили счёт во сне.
   Женщина во сне -- к интриге, говорят.
   Любой подъём -- авторитет растущий.
   Накрытый стол -- покой и благодать.
   Преграды все осилит лишь -- идущий.
   Находка если -- хорошо,
   желание исполнится.
   Пропажа -- хлопоты, тревоги
   бессилием дополнятся.
   Всё, что ясное и красивое --
   поведёт вперёд без потерь,
   и свет впереди увидите!
   Артистам, по сну -- не верь!
   Если вам во сне дают взаймы --
   не выбирайте из того, что вскоре
   вам предложат. Ещё есть вариант --
   по собственному своему идти пути.
   Ложные сны -- перед новой Луной,
   не верь ты им, не рассматривай.
   После полнолуния в ночь -- пророческий сон,
   его причуды разгадывай.
   Больше всех во сне играет роль
   чувство пережитое,
   радость, равнодушие, иль боль,
   иль детское отчаянье забытое --
   это лишь на то рефлекс души,
   с чем скоро встретиться должны.
   Если яркий, необычный --
   это, значит, вещий сон,
   непременно в жизни явной
   может воплотиться он.
   Справились во сне с проблемой,
   сил нашли сразиться,
   отстояли интересы с свои права --
   успехом дело завершится,
   неприятности исчезнут навсегда.
   Сон, как правило, только подсказка
   того, что знаете вы сами, и давно.
   Поворошите-ка в извилистых-то складках
   и будьте с головёнкою своею заодно.
   От сна тяжёлого избавиться легко --
   кому-нибудь вы сразу расскажите про него.
   А если сон вам очень дорог,
   когда его энергию хотите вы оставить у себя --
   никому о нём не говорите.
   Не говорите никому! И никогда!

   - Где Новый год встречаешь? - Интересовалась Наталья.
   - В постели у телевизора.
   - Приходи к нам.
   - Да ну, Наташа, зачем я мешаться вам буду.
   - Приходи, к нам пара подружек с мужьями придут, как всегда, познакомишься. Всё равно спать не будем.
   - Неудобно.
   - У меня подружки -- интересные дамы. Одна заведующая библиотекой во Дворце, хочет с тобой познакомиться, творческая женщина, сын у ней школу кончает нынче, деревообработкой увлёкся, такие вещи классные вырезает.
   - Ну вот, придётся мне потом в библиотеку записаться и книжки читать, я уже столько лет старательно этого избегаю.
   - Почему?
   - Так мы же целыми днями, как канцелярские крысы, только сидим и на буквы да цифры смотрим, глаза даже устают. Зарок дала себе -- никаких чтений художественной литературы. Я, понимаешь, не умею помалу читать, если интересно, могу ночь, две, три не спать, пока не закончу. Вот и борюсь с этой слабостью запретом и отказом, не хочется с таких пор очки на себя одевать.
   - Так я скажу Ире, чтоб она тебя в библиотеку не пускала, - смеялась Наташа в ответ. - Так что, придёшь?
   - А вторая кто?
   - А вторая мастером в Горгазе сейчас работает.
   - А мужики?
   - А мужики оба с моим вместе в ОКСе работают. Через них мы и познакомились, много лет уже дружим. Пьянствуем-то редко, а в Новый год всегда собираемся.
   - Ну вот, вы парами, а я одна.
   - Так я и хочу, чтобы ты наших мужиков встряхнула маленько. Ты не против повеселить их слегка? Нам они уже до чёртиков надоели, а ты заведёшь их немного, а мы на весёлый концерт посмотрим. Придёшь?
   - Только мне ночевать тогда у вас придётся, до дому-то ночью далеко одной идти.
   - О чём разговор, конечно, ночуешь, квартира четырёхкомнатная. На ёлку в два часа ночи ко Дворцу сходим, на горках покатаемся, проветримся.
   - Ладно, уговорила. Сколько с меня?
   - Нисколько, всё у нас есть. Пить ты не пьёшь.
   - А вдруг захочется?
   - Не обеднеем, рады будем, что мужикам меньше достанется. Я стенку купила светлую, очередь дошла, три года ждали, оценишь.
   - Во сколько?
   - К девяти вечера обычно собираемся.
  
  

х х х

  
   Она везла из Свердловска, из мастерской по раскрою, два тяжёлых зеркала, повесит их в прихожей рядом со входными дверями с обеих сторон во всю их высоту, сто сорок сантиметров, шириной по пятьдесят сантиметров.
   - Безусловно, они будут украшением для нашей прихожей, - веселилась она, - и увеличат своим отражением пространство. Есть где будет губки подкрасить, причёску, серёжки поправить перед выходом.
   Людмила посулила ей свой большой раздвижной полированный стол, который стоял у ней давно свёрнутый и не использовался уже много лет.
   - Он пригодится для новоселий, которых будет у нас много, - разговаривала она сама с собой. - Теперь нам надо люстры во все комнаты подыскать.
   Отделочники уже покрасили полы, остались панели и барьеры в подъездах. Через пару недель назначена приёмка дома рабочей комиссией, ещё через неделю -- госкомиссия. БТИ уже сделали свои замеры и готовили документы по постановке нового объекта на учёт. Стройтрест заканчивал расчёт стоимости дома.
   И вот оно, долгожданное событие, наступило. Пятнадцатого февраля Валентина под росписи выдавала ордера на получение квартир и вручала ключи.
   - До первого марта все должны заселиться. Имейте ввиду, что через четыре дня строители уходят с площадки полностью, охрана с дома снимается. И ещё -- пока все не заселимся, газа в доме не будет, поэтому подумайте о соседях.
   - Можно сегодня заезжать?
   - Можно! Нужно! И очень дружно! А сейчас все по одному, начиная с квартиры номер один, подходим с паспортами ко мне. Каждый квартиросъёмщик расписывается два раза, за получение ордера и за получение ключей.
   - А когда начинать платить?
   - Примерно через месяц сделаю расчёты для каждой квартиры, ревизионная комиссия всё проверит, каждый из квартиросъёмщиков получит на руки и расчёт, и подпишет обязательство перед банком о погашении кредита. Но однозначно, что платить все начнём с января следующего года, ежемесячно, двадцать пять лет.
   - А можно раньше заплатить?
   - Можно, но месяцок потерпите, пока закончим расчёты. Я всех вас обойду не по разу, рядом ведь теперь будем.
   - А какая у вас квартира?
   - Я не собираюсь всех принимать в своей квартире, мы подготовили для этих целей помещение в подвале дома. Сразу выберите меж собой старших по подъезду, я буду решать все вопросы только с ними.
   - Когда прописываться?
   - Можно сегодня.
   Было уже темно, когда Валентина вышла из здания горсовета, где проводила собрание. Она шла в свою квартиру, где сторож, знавший её прекрасно, пообещал ей сегодня сменить замки.
   - Наташа, помоги мне переехать, - просила она на следующий день.
   - Когда?
   - Хоть сегодня.
   - Давай завтра.
   - Согласна. Завтра суббота, очень удобно. Только мне не только машина нужна, надо и грузчиков. У меня соседи все негодные, да и поднимать на четвёртый этаж всё-таки.
   - Говори адрес. Куда подъехать?
   Она тут же набрала номер, переговорила со своим мужем. Тот всё понял.
   - Всё. В девять утра будет крытая.
   Валентина уже давно сняла со стен свои ковры, вытрясла их на морозном воздухе, сухим снегом прочистила, высушила, свернула. Цветомузыка со снятыми экранными трубками была разобрана, всё аккуратно замотано плёнкой. Васенька перевёз в дом от Людмилы стол со всеми её монатками. Зеркала для прихожей перевёрнуты покрывалами. Чемоданы с одеждой, мешки с новыми вещами, коробки с посудой -- всё готово занять свои места в новом жилище.
   - Сроду не думала, что у меня столько барахла, - смеялась она, сидя на кухне с матушкой, ожидая машину, - может и не войти всё.
   - Что останется, Вася по мелочи перевезёт. Вот только до дороги далековато таскать по снегу, тропка-то узкая. Ночевать там сегодня будешь?
   - Конечно. Рядом со своими вещами теперь всегда буду.
   - Спать первую ночь на пол ложись, поперёк половиц.
   - Ты уже наказывала.
   - Свечки-то взяла?
   - Взяла.
   - Мы раньше, да и все-то люди, раньше ведь квартир-то не было, первую ночь в новом доме всегда на печке спали истопленной.
   - Помню, ты рассказывала. Пойду-ка я, мам, выйду на улицу, время подходит, встречу, с дороги номера домов плохо видно.
   - Соседи подойдут помогать, как увидят машину, я попросила.
   - Даже не верится, что у меня теперь своё жильё.
   - Хорошо, что работа рядом будет, а то ты вся издёргалась с этой дорогой туда-обратно.
   - В следующую субботу готовь всё, снимай, стирай -- побелю в доме, - наказывала она, одеваясь.
   - Ладно, выходи встречай, а то и правда, проедут мимо.
   Володя, муж Натальи, командовал погрузкой. Всё, слава Богу, вошло. В принципе, тяжёлого ничего не было, и он пару помогавших ребят высадил, видимо, около их дома.
   - Мы и двое с водителем поднимем всё.
   Они не только подняли, они всё распаковали, расставили по местам, прикрутив все ручки и ножки к мебели.
   - Спасибо, ребята. Сколько я вам должна?
   - Вот, Серёге двадцать пять рублей отдай. Тебе ведь ещё надо сверлить, мойку ставить, шкафы вешать. Давай, я после обеда сегодня приду, дрель у меня есть, шурупчики тоже.
   - Володя, если не в тягость, пожалуйста, буду признательна. Только у меня, кроме чая и пирогов матушкиных, ничего пока нет.
   - Так я ж понимаю. Поехали, Серёга.
   Она поняла, что ей надо сделать в первую очередь -- наметить крестиками места для сверления, все они у ней были записаны на отдельном листочке в сумочке -- и под зеркала в прихожей, и под бумагодержатель в туалете, и под цветок над диваном, и под картину в зале, и под книжные полочки, и под ковры, и под гардины, и под кухонные шкафчики.
   Володя целых два дня вошкался с её хозяйством, но сделал всё до мелочей, даже доски на балконе, давно ею приготовленные и с осени покрашенные, подогнал и настелил. Через открытое окно поставили на балкон залавок, который матушка выделила ей из своей чуланки. Деревянную перекладину для одежды в шкафу прихожей заменил на трубку из нержавейки, принесённую из своего хозяйства, и все выключатели отрегулировал, и люстры повесил, и полочки в кладовке сделал, как ей надо было.
   - Володя, говори, сколько я тебе должна? - Спрашивала она его за пирогами с чаем. - Честно говори, не стесняйся.
   - Если честно, - смеялся он, - я бы не хотел, чтобы Наталья об этом знала.
   - О чём речь. Договоримся.
   - Всего я заработал семьдесят рублей. Давай, я ей скажу, что десять?
   - Нет. Она ж меня жуткой хапугой обзовёт. Я так не могу, мне же с ней работать. Давай, я отдам тебе сорок, а ей ты скажешь, что я тебе нисколько не дала. Я с ней сама рассчитаюсь, сколько скажет, столько и отдам, а ты уговори её не заламывать цену.
   - Ладно. Так и сделаем.
   - Спасибо. Большое спасибо, Володя, - провожала она его.
   - Спасибом не отделаешься, на новоселье приглашения жду.
   - Как только -- так сразу, за мной не заржавеет.
   В понедельник зашла с утра к управляющему:
   - Николай Николаевич, мне нужна машина в Свердлсоцбанк съездить, оформить последние документы по ЖСК-2.
   - Когда?
   - Давайте я сегодня созвонюсь, договорюсь, чтобы меня приняли, и скажу.
   - Договаривайтесь. Ещё, Валентина Александровна, загляните в наш головной банк, передайте в почту от меня конверт -- прошу разрешения поставить нам с вами телефоны за счёт заведения, это рабочая необходимость, частенько ведь тревожная сигнализация срабатывает.
   - Хорошо, я тоже об этом думала.
   На работе она занималась расчётом стоимости квартир, оформлением заёмных обязательств по каждому квартиросъёмщику, а дома, купив двадцать плечиков, развешивала свои, давно залежавшиеся в чемоданах, наряды, гладила, раскладывала вещи по полочкам, вешала тюль на окна, расставляла книги, посуду. В спальне на полу лежал толстый ковёр, на котором она спала, так как кровати пока не было, под шторкой во всю ширину окна играла цветомузыка, по середине стены на одном из шурупчиков висел большой календарь с мартом месяцем с лёгкими облаками меж богатых лесов и белоснежными горными вершинами вдали. В зале, напротив входной двери -- ковёр во всю стену два с половиной на четыре с половиной, слева диван, справа два кресла, в дальнем углу -- чёрный журнальный столик, шурупчики на двух стенах пока ничем заняты не были. Гардины в обеих комнатах были во всю ширину от стенки до стенки, белые шторки отстояли от окна на тридцать сантиметров. В ванной и туалете лежали самодельные пышные половички из цветных лоскутков. Большой стол поместился за ненадобностью в собранном виде в шкафу прихожей за одеждой, вся обувь была там же. Верхние антресоли заполнились пустыми чемоданами и коробками. В другом шкафу было постельное. Свободных полок было ещё предостаточно. На девяти квадратных метрах кухни было вольготно. Короткая занавеска не мешала любоваться весенним пейзажем за окном. Все окна квартиры были обращены на юго-восток, параллельно протекающей перед домом речке Сухарке. В связи с увеличением населения, сюда передвинули остановку автобуса, и теперь ей легко было садиться в него, чтобы уехать в любом направлении. Готовила еду пока на купленной электроплитке, обедала теперь только дома.
   Повесила объявление на всех подъездах, чтобы до десятого марта все прошли обучение-инструктаж в Горгазе. Отправила письмо сыну в армию, сообщив о переменах. К концу месяца собрала со всех квартиросъёмщиков подписанные обязательства по погашению банковского кредита. Всё, теперь полгода к этому вопросу она не вернётся, будет только вести учёт по поступлениям на текущий счёт ЖСК-2 от желающих заплатить вперёд, то есть раньше срока. Завтра надо будет ждать холодильник, заведующая "Электрона" пообещала, что привезут поздно вечером прямо к подъезду.
   Возникла непонятная проблема с подключением газа. Уже второй раз начальник Горгаза говорил ей о какой-то сумме, которую ЖСК должен ещё заплатить. Она не понимала, почему?
   - Дом, квартиры сданы "под ключ", - отвечала она сейчас на его требование, - это значит, что в смету заложено подключение. Вы должны получить деньги от стройтреста. Мы не производим деньги, дополнительно с людей я собирать ничего не буду.
   - Ну и сидите без газа, - бросил он слова, уходя прочь, - у вас всё равно ещё не все прошли инструктаж.
   На следующий день она просила Наталью разобраться в этом вопросе, объясняя ситуацию:
   - Приходит второй раз и просит наличными уплатить.
   - Это ещё тот взяточник. Я его давно знаю, со всех предприятий дерёт.
   - Что, для себя лично что ли? - Удивилась Валентина.
   - Конечно. Поэтому и просит наличными.
   - Ну, я ему покажу! Он у меня попляшет! - Взвинтились её чувства. - Не было бы острой нужды, да времени бы побольше было, я б его посадила за вымогательство.
   - Доказательства нужны.
   - Я бы это сделала, бывало в моей жизни такое. Просто не хочется уродовать человеку жизнь. Наташа, подскажи, как подружке твоей, Але, в Горгаз позвонить?
   - Что хочешь предпринять?
   - Узнать для начала, сколько человек из наших ещё инструктаж не прошли, конкретные номера квартир.
   - В Горгазе у всех один номер. Вот. На.
   - Что, и сидят все вместе с начальником?
   - Нет, кабинеты разные.
   - Не хочу, чтобы он трубку первым снял, может меня по голосу узнать, боюсь рисковать.
   - Давай я поговорю с ней. Он мой голос тоже знает, он даже знает, что мы с ней подружки. Значит, надо узнать, какие квартиры не прошли инструктаж?
   - Да. Будь добра, Наташа.
   Оказалось только две. Она раскрыла свои записи -- это северяне, они ещё не переехали, их ключи были у ней. Она смело набрала телефон своего куратора в Ревде, взяла и прямо пожаловалась на открытое вымогательство. Тот её понял. Через два дня на всех подъездах висели объявления о подключении газа. Вот когда ожил дом в полном смысле этого слова, заработали газовые колонки, полилась из кранов горячая вода, наполнились ароматами пищи не только квартиры, но и подъезды, все стирали, парили, варили, жарили.
   А весна шла своим чередом, снег уже уплыл, лужи повысыхали, солнце грело. Пора планировать первые новоселья. В зале на свободной стенке справа между креслами на шурупчике красовался
  
Девиз квартиры:
   "Любим лишь сердцем,
   не теряя голов!
   Едим -- не без меры!
   Не пьём -- без тостов!"

   На выпирающих изнутри радостях написала всем своим подружкам институтским о смене места жительства, сообщив номера телефонов, как рабочего, так и домашнего. Конечно, последовали ответные телефонные поздравления. А одна пригласила в круиз на теплоходе по Каме -Волге, где, к великому её удивлению, та начала в этом сезоне работать культмассовиком. Договорились, что та вышлет ей путёвку с восемнадцатого июля и соберёт на этот рейс всех, кого сможет.
   - Николай Николаевич, помогите купить пару ящиков водки.
   - Новоселье собралась отмечать?
   - Пора.
   Водка в связи с "сухим законом" Горбачёва уже много лет была только по талонам, в месяц -- пол-литра на человека, хоть тебе сто лет, хоть тебе два месяца от рождения. Очереди были сумасшедшие, хочешь-не хочешь, приходилось их раз в месяц выстаивать. Кто догадался, стали продавать свои талоны за ненадобностью. Стали гнать самогон, торговать ядовитыми перегонами. Но Валентине нужна была хорошая водка.
   - Неси деньги после обеда, съездим, мне тоже не мешало бы прикупить. Когда собираешься пировать?
   - Если сегодня купим водки, то в эти выходные хочу с родными репетицию сделать, а уж в следующие -- всех банковских соберу.
   - Знаешь, Валентина Александровна, с родственниками тебе в эти выходные попировать не придётся, - хмыкнул он.
   - Почему?
   - У нас разнарядка пришла. Нас ведь осенью на уборку урожая, как всех, не гоняют, поэтому в эти два дня выходных мы должны отработать в совхозных теплицах на сортировке и пикировке рассады.
   - Хорошо, что сказали, а то я бы наприглашала всех.
   - Так у меня в связи с этим есть предложение. В субботу мы сразу после совхоза -- к вам на новоселье, а утром в воскресенье опохмелимся прямо в теплицах, я вам помогу всё на машине привезти, а в субботу, вообще, дома будете столы накрывать.
   - Я согласна, - смеялась она.
   Так всё и сделали, и всё получилось замечательно, а в следующие выходные она угощала своих родных, которых Васенька перевёз и сюда, и обратно, сам он не пил, но взял домой одну бутылку. В следующий раз она решила пригласить всех заводских бухгалтеров с мужьями. Тамара Иосифовна посоветовала ещё в эту компанию пригласить Фивейскую с её подружкой, бывшей главбухом на заводе. И хоть мужиков было всего четверо у всех вместе взятых, набралось аж восемнадцать человек. До поздней ночи веселились, наплясались, песен напелись, все остались довольны. На майские праздники она зазвала только четверых -- Наталью с мужем да её подружку, Иру, с мужем. Под руку попался только что приехавший северянин, член ЖСК-2, так шесть человек и просидели до вечера.
   За все эти посиделки окупился только ящик водки, и над диваном появилась фреска из дерева золотых рук мастера "Маска". Эта поделка из дерева была олицетворением её души. Перед сном Валентина подолгу не могла оторвать от неё глаз, она чувствовала, что под маской явно есть живая душа, что кусок дерева величиной с человеческую голову содержит в себе нечто, имеющее двойственную природу -- маску и то, что под ней. Живая текстура под поверхностью маски пульсировала, наблюдала, жила! Ушедшие гости не догадывались, какой бесценный подарок они ей преподнесли. Она была благодарна тому мальчику, сыну Иры, который сотворил этот шедевр для неё.
  
  

х х х

  
   Ещё с вечера она поняла, прислушиваясь к тянущим болям внутри живота, что день будет нелёгким.
   - Господи! Что за наказание женщинам эти месячные! - Думала она, проклиная всё на свете. - Ещё поездка эта на никому ненужный семинар.
   Она еле-еле высидела эти шесть часов в душном полном зале, даже во время обеда сил хватило только выпить стакан молока с ватрушкой чисто рефлекторно и сходить в туалет, чтобы сменить прокладки. Она не слышала ни одного выступающего, сидела, скорчившись, около стенки и следила, как её тело пытают изнутри, боясь потерять сознание и убирая болезненные гримасы со своего лица, чтобы не испугать соседок. Потом -- ожидание автобуса. Стоять было ещё труднее, спину пересекла острая боль прямо ниже талии. На остановке ни скамейки, ни деревца, прислониться не к чему. Солнце усиливало внутренний жар. Чувствуя, что ноги вот-вот согнутся в коленках, отошла в тень ближайшего здания и присела на обочину крылечка, ведущего в сберкассу.
   - Наверное, молоко я зря в обед попила, - корила она себя, борясь с подступающей тошнотой, - было ведь время, когда я от него отказалась. Надо ещё раз повторить предыдущий опыт.
   Чтобы усилить небольшое облегчение от того, что присела в затенённое место, она для отвлечения начала вспоминать событие, которое однажды перевернуло её мнение о питании. Это была статья в литературной газете какого-то иностранного медика, в которой чёрным по белому было приведено исследование по поводу излечения болей в области позвоночника -- надо было полностью отказаться от живого молока. Это был именно её диагноз, так как она не могла без молока обходиться, и позвоночник у неё не переставал болеть уже больше десятка лет. Тогда она резко решила проверить на себе прочитанное. Помнит, как легко она начала с утвердительной установки, как потом стало труднее, а в последствии просто невыносимо было избежать соблазна, так как при одном виде молока её начинало трясти, и руки сами тянулись к покупке, но усилие воли её всегда было сильнее, и она, закрывая кошелёк, отворачивалась, выходила из очереди и покидала магазин. При нечаянно услышанном слове "молоко" она крестилась, говоря "это не для меня". Вместо молока рекомендовалось пить простую родниковую воду, нахваливая вслух её прозрачность и полезность, и она ходила за колодезной водой в четырёх километрах от дома. Постепенно, где-то месяца через два, она поняла, что справилась с ситуацией морально, и продолжала эксперимент с ещё большим усердием. Она влюбилась в родниковую водичку, такое понятие, как "молоко", исчезло из её жизненных комплексов, более того, благодаря самовнушению, оно стало ей безразлично. И постоянно преследовавшие её боли в спине действительно исчезли. Все последующие годы, чтобы не впадать в крайности, она пила чай с молоком, кофе с молоком, делала простоквашу, покупала кефир.
   - А сегодня в столовой мне стакан молока оказался лишним. Что-то народ на остановке зашевелился, наверное, автобус наш подходит. - Медленно поднялась, поддерживая спину. - Да, вот он, допотопный "ЛИАЗ", который в народе давно-давно называют "скотовозом", только по сто первому маршруту эту списанную развалину и пускают, а всё из-за плохой дороги, не желают бить новые автобусы.
   Превозмогая боль, протиснулась в задние двери. Входящие, напирая сзади, подняли её на ступеньку выше. Она пыталась изо всех сил выпрямиться, тянувшись вверх, теснота поддерживала её в вертикальном положении. Впереди полтора часа езды по разбитой дороге, но перед этим ещё около получаса выезд из Ревды, где ещё много остановок, будут выходить, заходить, толкаться, задевать больные места. Она уцепилась одной рукой за поручни невидимого сидения и на какое-то время обрела равновесие, закрыла глаза, подставив лицо свежему воздуху из приоткрытого окна, так как запахи потных тел выводили из себя. На следующей остановке в заднюю дверь втиснулись ещё несколько человек, так и тронулись, не закрыв двери. Потом понемногу утряслись, двери смогли закрыться, но её придавил чей-то большой живот. Мужчина долго не мог найти своей требухе удобное место и, наконец, пристроил его к её больной пояснице, прижав животом к спинке сидения, от которого она боялась оторваться -- здесь, слава Богу, дышать можно было из окна.
   Сдавленная со всех сторон, она поневоле поняла, что может разделить свою боль с окружающими, главное, надо только дать команду. Замерев с закрытыми глазами, искала подходящие слова, прислушиваясь к внутреннему голосу, и он не замедлил подсказать ей текст:
   - Моей боли стало тесно! Я ей нашла в другом теле место! - Она сосредоточилась на толстом мягком животе сзади напирающего мужчины. - Покинь боль меня! Уходи из меня! Уходи навсегда! Навсегда!
   Она повторяла слова два, три... пять... десять раз... пока утверждение не начало действовать. Она буквально видела, как появившиеся две белые руки кистями медленно внедряются в её тело поперёк и, как мини-погрузчик, начинают перекладывать её внутреннюю боль в живот мужчины сначала с поверхности, потом со всех сторон. Она всё больше расслаблялась, повторяя свои слова и позволяя помощникам проникать всё глубже и глубже в своё тело. Вот они уже по локоть проникают сзади в её живот, вытаскивая огромные охапки кистями, работают попеременно, ритмично, усердно. Затаив дыхание, она следила за их работой и твердила, твердила уже заученные слова в ритме движения рабочего механизма-чистильщика, всё быстрее и быстрее, всё проворнее и проворнее. Видя, что эти кисти рук стали полупустыми, что они уже не хватают всё подряд, она расправила их пальчики и заставила внимательно перебрать все свои внутренности, ощупать каждое потаённое местечко, ещё раз более медленно обследовать каждую клеточку внутри, не забывая твердить пришедшие из вне слова.
   Автобус тряхнуло на очередной ухабе, но боли на этот раз она не испытала, ни одна изболевшаяся клеточка не ойкнула. Валентина очень медленно вытянула своих "экскаваторщиков" за пределы своей поясницы, приговаривая:
   - Спасибо, дорогие мои помощники. Выход теперь заделаем невидимым швом. Плотнее. Ещё плотнее. Спасибо. Всё!
   Резко отодвинулась в промежуток между задремавшими, стоя, пассажирами, освободив своё место напиравшему сзади животу. Рядом стоящие с удовольствием встряхнулись, переступив с одной ноги на другую и изменив положение тел.
   В открытый сверху люк полоснуло водой. Его пытались закрыть сразу несколько мужских рук, но тот оказался неисправен и оставался намертво в открытом состоянии. Пассажиры заволновались, намоченные не перестающим дождём, который смывал прямо на головы и одежды пыль и грязь с крыши везущей их развалины. Она же, поглощенная собой, лишь пыталась спрятаться за высокие спины.
   Не уверенная в своих силах, побоялась, что взвинченная толпа может просто выбросить её при выходе, уцепилась за освободившиеся поручни обеими руками, дожидаясь, пока хоть немного освободится проход. Медленно, контролируя каждое своё движение, спустилась в несущийся грязный поток под ногами. Не обращая внимания на хлеставший ливень, на грязные до колен ноги, она лишь ускоряла шаги. Вот уже и родной тротуарчик, ещё пять минут, и она будет дома.
   - Самое страшное уже позади! - Подбодрила она себя, захлопнув за собой двери подъезда и поднимаясь на четвёртый этаж.
   Быстро скинула напрочь промоченную одежду, включила горячую воду, прополоскала костюмчик, босоножки, замочила в тазике нижнее бельё, и встала под душ.
   Поглощая мелкими глоточками горячий чай, не предвзято диагностировала своё состояние. Она ещё болела, ноги ещё дрожали от слабости, ещё раздирало глазные мышцы от прошлого напряжения, ещё стиснуты по рефлексу челюсти, кровь двигалась внутри ещё отравленная болью, боль ещё не ушла из памяти, даже напуганное пространство вокруг неё ещё болело, но эти остаточные боли не были острыми, просто тело болело усталостью от пережитого за день.
   - Спать. Теперь спать. Сон поможет нам всё забыть. - мямлила она, завернувшись в махровый халат и набросив одеяльце на голые ноги.
   Проснулась от прохлады в два часа ночи, включила на кухне свет, заварила в кипяток чайную ложку имбиря, прикрыла крышечкой. Постелила постель. Медленно выпив жизнеутверждающий напиток, раскинулась на чистой белой простыни, зная, что утром будет в полном здравии.
   Видно, правду говорят, что "нет худа без добра". С этих пор менструаций у ней больше никогда не было, и на вопросы подружек: "Как ты умудряешься не беременеть?", она шутя отвечала: "Надо своевременно любовников менять!".
  
  

х х х

  
   И вот оно, долгожданное приключение. В ночь поездом до Перми, спокойный отрешённый сон. Ещё вечером она стёрла из своей оперативной памяти хлопоты о доме, о коллегах, о знакомых примелькавшихся лицах. Пусть всё останется на своих местах, и только она одна вылетит из этого пространства на какое-то время, посмотрит на другие стороны жизни, наполнится энергией новых ощущений, успокоится, отдохнёт.
   Так же как и Свердловск, Пермь -- закрытый для иностранцев промышленный город, но тесный, тёмно-серый, даже грязный. Двадцать минут в автобусе до речного вокзала взгляд не порадовали -- Свердловск светлее, просторнее, зеленее, красивее. И большой белый теплоход в солнечных лучах, стоявший у причала в мутной воде, казался совсем не из здешних мест, а какой-то случайностью. Первые пассажиры уже разгуливали по палубам. Каюта трёхместная в самом низу. Валентина присела на свою лежанку, отодвинула шторку на иллюминаторе -- ничего, кроме мутной воды, но был туалет, душ, горячая вода. Захватив сумочку, закрыв дверь на ключ, поднялась на палубу.
   Отплытие было помпезным. Длинный весёлый гудок теплохода сменился звуками оркестра. Народу было много, казалось, что полгорода собралось на палубах, а вторые полгорода их провожали на пристани. Ещё минут пятнадцать музыканты выводили пассажиров за пределы города, а когда оркестр смолк, все поняли, что -- плывём. Никто не смотрел уже назад, глаза знакомились друг с другом, с теплоходом, с берегами. Звонкий детский голос в громкоговорителе на полном серьёзе попросил всех взглянуть на свои бирки к ключам и пригласил первую смену на обед. Она поспешила в столовую.
   Двадцать один день пути был подробно расписан. Посетили восемнадцать крупных городов, половину из них -- в одну сторону, половину -- на обратном пути. В каждом их встречала колонна туристических автобусов -- экскурсии по достопримечательностям и обязательное посещение какого-нибудь предприятия. Желающие познакомились и с "авто" в Набережных Челнах, и с текстильным производством в Чебоксарах, и с выпечкой хлеба, и конфетной фабрикой, шоколадом все объелись до тошноты, и с мясокомбинатом от забития животных, от технологии разделки туш до белоснежных цехов готовой продукции, побывали на ликёроводочном заводе, познакомились с тонкостями дубильного производства и так далее.
   Каждый день были двухчасовые "зелёные" стоянки -- выход на берег и купания в речной воде, то на каком-нибудь острове, "муравьиный" в буквальном смысле этого слова запомнился по ощущениям, вероятно, всем, то в сосновом бору, то на высоком скалистом берегу, то у водоёма, кишащего рыбой, руками ловили, праздновали и день Нептуна и так далее.
   Валентина была шокирована столь насыщенной программой, но ни от одного выхода не отказалась. На всю жизнь её мозг сохранил картинки этого путешествия, и золотые внутренние убранства церквей Ярославля, правда, не действующих, а музейных; и шлюзы Волго-Донского канала; и величие мемориала "Родина мать" в Волгограде; и памятник Чкалову на крутом берегу с подъёмом по пяти ста шестидесяти ступенькам, спускаться по которым оказалось не легче; и взмывшего с крутого берега Камы пассажирского лайнера прямо над теплоходом -- памятник ТУ-104. Конечно, берега Камы много величественнее и живописнее, чем на Волге.
   А вечерами -- танцы на корме до упаду, кавалеры, ресторан, любовные игры, Валентина ни от чего не отказывалась, никто её за юбку не держал. Однокурсницы её постарели, так ей показалось, устали от жизни, но тоже веселились. Одна была с мужем, две сестрицы захватили в турне своих дочек, и только одна никогда не выходила замуж и не имела детей, но располнела после давней операции и не была активной. Но все отдыхали! Зато Ленка, наш организатор и культмассовик, была, как заводная с утра до ночи, и все удивлялись: "Когда она спит?", а на пути та устроила ещё встречу в Балаково с парочкой поженившихся наших студентов, которые встречали с полными корзинами фруктов из собственного сада и вином собственного производства. Здесь все и сфотографировались, а то до этого как-то не получалось.
   О! Родная уютная квартира ждала её.
   - Вот где я отдохну! Ещё целых десять дней отпуска! Благодать!
   А через неделю позвонила Ленка -- всю команду теплохода положили в отделение на карантин, проверяют на дизентерийную палочку, отстранили от последнего круиза в сезоне. Валентина вспомнила, что в последние дни с теплохода сняли пятерых детей с родителями, что по несколько раз в день персонал теплохода притирал все дверные ручки, все поручни на переходах и палубах. Она рефлекторно перекрестилась: "Не дай бог". Она давненько стала замечать, что за ней всюду следуют разрушения, но не хотелось этому придавать значения, так как её они не задевали, а следовали именно после неё. При таких размышлениях вспоминались далёкие детские истории. Да, особенно это проявлялась, когда она была без меры весела.
   - Валентина Александровна, - звонит Наталья, - ты приехала? У нас новости. На управляющего нашего, говорят, клиенты жалобу написали, вроде нагрубил главбуху Рудоуправления, даже обозвал. А ещё ходят слухи, что он поборами занимается, открыто нахально просит денег. Ты когда на работу?
   - Двадцать третьего.
   - Давай скорее. Скучно без тебя.
   Доложилась соседкам, показалась родственникам. Приготовила на осень нарядов, ранее коллегами невиданных. Точно в срок явилась на работу, обошла всех, со всеми поздоровалась, зашла к своему начальнику.
   - Здравствуйте, Николай Николаевич.
   - Проходите, забирайте от меня все свои папки. Не спрашиваю, как отдохнули, по вам видно, что хорошо. Валентина Александровна, пересмотрите все свои документы, к нам через неделю ревизия приезжает.
   - Что проверять будут?
   - Как всегда, наверное, касса, бухучёт, кредитование. Должников выберите всех, и список мне на стол.
   - Ладно. Это что, плановая?
   - Да. Раз в два года по правилам, как раз я столько управляющим здесь работаю.
  
  

х х х

  
   С огромным букетом белых астр она ехала на новоселье к Елене Ипполитовне, совмещённое с днём её рождения. Валентина не захотела принимать участие в шумном застолье пятничного вечера среди незнакомых людей и сказала, что приедет в воскресение с утра поболтать и квартиру посмотреть. Ребятишек с мужем та выпроводила до обеда к матери, и они сидели вдвоём за бутылочкой коньяка и всевозможными салатами.
   - Как работа на новом месте? - Поинтересовалась Валентина.
   - Знаешь, всё то же самое, что и в РКЦ, абсолютно ничего нового в бухучёте.
   - А у нас ревизия была. Целую неделю. Надоело пачки денег в хранилище перебирать, синяки до сих пор на руках не проходят.
   - Результаты-то хоть нормальные?
   - Нормальные. Кроме одного пункта.
   - Какого?
   - Управляющего увольняют, вроде бы даже по нехорошей статье.
   - Да ты что!
   - А ревизия только поводом, оказывается, была, в последний день приехали из кадров головного банка, я только слышала, как они вели перепалку, а потом мне сказали, чтоб готовилась исполнять обязанности, хотя конкретных причин не назвали, и приказа я пока не видела.
   - Быть тебе управляющей! - Засмеялась Ипполитовна.
   - Лена! Не хочу я быть управляющей, понимаешь!
   - Почему?
   - Не хочу я отвечать за охрану, за счёт денежных знаков, за хранилище, за бухгалтерию. Я -- аналитик, моё дело -- анализ, кредитование, контроль за списанием средств.
   - Так ведь пока исполнять обязанности будешь.
   - А отвечать-то мне! Это ведь на целый год может растянуться!
   - Так ты так кадрам и скажи.
   - Так я так им и сказала!
   - Не расстраивайся, Валентин, всё будет своим чередом, не так уж и много у тебя работы прибавиться. Работники у вас все проверенные, постоянные, знают своё дело.
   - Только это и успокаивает немножко. А знаешь, Лена, мы с Наташкой долго думали, как ревизоров развлечь и устроили им экскурсию в шахту.
   - Нормально. Молодцы. И как?
   - Я тоже первый раз в жизни спускалась под землю.
   - Рассказывай. Интересно?
   - Очень. Получили полную экипировку, фонари на лбу горят, прошли полный инструктаж, потом, как все, бесплатно пообедали в шахтёрской столовой, вместе со сменой на клети спустились вниз. Ты знаешь, экскурсия длилась шесть часов, всю рабочую смену, и произвела на всех неизгладимое впечатление. Два следующих дня наши три девицы-ревизоры работать не могли, сидеть не могли, стоять не могли, - смеялась Валентина, - ходить не могли -- всё болело, каждая клеточка, так находились.
   - Что видели-то?
   - Девять уровней разработки, через каждые сто метров один ниже другого, через всю Дегтярку от первого дома на въезде со стороны Ревды до писательского посёлка семь километров и от водораздела, от моего дома, с западной стороны до озера Ижбулат поперёк. Мы прошли пешком по разным уровням, лишь иногда нас подсаживали на пустые вагонетки.
   Основной входящий корпус поразил нас всех размерами и обустройством -- под высоченным сводом, выложенным каменными блоками более пятиэтажного дома вверх и более нашей центральной улицы находятся все коммуникации, которые обеспечивают жизнедеятельность шахт -- подача и отвод воды, воздуха, наличие постоянной связи и прочее. На каждой из сторон множество комнат, кабинетов для начальников участков, гаражей, ремонтных мастерских, столовые, комнаты отдыха, медпункты и так далее. На каждой двери стандартные таблички. Белые стены и мощёные камнем полы подчёркивают достойный статус города. Никогда бы не подумала, что под нами, под нашими домами и улицами, девять таких же размеров подземных городов! А на карте в кабинете главного инженера мы ещё узнали, что все эти девять уровней заключены в монолитном каменном саркофаге от природы. Вот, посмотри фотки, это мы уже, конечно, на улице, внизу бы не получилось, но в шахтёрской форме.
   - Историческая будет фотография.
   - Это точно, руда-то на исходе, скоро совсем никаких следов, кроме террикоников, не останется.
   - Наш СУМЗ собирается обогатительную фабрику закрывать, только для вашей руды и держат, одни убытки от неё.
   - Вот такие у нас новости. Как сама-то?
   - Да, как-то всё само собой. С детьми, с мужем грешу, воспитываю всех. Отец слёг, умирать собирается. Про отпуск-то свой расскажи. Понравилось?
   - Очень понравилось. Самый лучший отдых -- это круиз на теплоходе. Всем теперь советую.
   - Когда своё новоселье будешь делать?
   - Лена, я три компании уже провела, и банковские отплясали, и бухгалтеров заводских с мужьями собирала, подружек отдельно. Теперь вот не знаю, как получится, намерена всё заводское руководство пригласить.
   - А меня когда?
   - Да в любое время, когда соберёшься, позвони только заранее, чтобы успела хоть хлеба купить, - смеялась Валентина.
   - Мы ведь всей семьёй нагрянем, с ребятишками.
   - Да ради бога.
   Через неделю она перебралась в кабинет управляющего, которого по приказу уволили, как не соответствующего занимаемой должности, хотя в трудовой сделали запись "по собственному желанию", он показал. Валентина вышла в зал клиентов и зачитала приказ.
   - Поздравляем, Валентина Александровна, - заметила Татьяна. - с чего начнёте?
   - Я бы начала со смены декораций, - сказала она серьёзно. - Более года я пыталась изо всех сил не обращать внимание вот на эту великую стену, что перед вами. Не пора ли удалить все эти картинки из древних журналов? Правительство уже пять-шесть раз сменилось, а у вас всё ещё Ленин стоит с поднятой рукой, ладно бы, что другое у него поднято было, - усмехнулась она, - революционные плакаты одна тысяча девятьсот семнадцатого года, Мавзолейные очереди, разношёрстные, выцветшие, неприлично даже как-то.
   - А что повесим? Портрет Горбачёва?
   - Горбачёв тоже не вечен. Какие ещё предложения будут?
   - Просто побелить красиво.
   - Еще кто что предложит?
   Все молчали.
   - Так вот, давайте купим фотообои, - предложила она, - это и недорого и современно, будете и вы, и клиенты природой любоваться.
   - Правильно, Валентина Александровна, - поддержала её зав кассой, - а то и правда жутко на стену смотреть.
   - Это Салихова у нас картинки тут свои большевистские клеила много лет, - смеялась Зоя Петровна.
   - Только, Тамара Ивановна, - обратилась она к главбуху, - сразу два одинаковых покупайте, разрежем на полосы и увеличим один рисунок вдвое, чтобы на всю длину стены получилось. Я знаю, как это сделать, вам понравится. Клей не забудьте с кисточкой сразу купить.
   - А кто клеить будет?
   - Кто у нас самый свободный?
   - Наталья, - сказала главбух в отсутствие названной.
   - Она не умеет, - усмехнулась Валентина, - мы нашего водителя попросим, но придётся ему помогать, подавать.
   - Конечно, это ж нетрудно, - согласно закивали все.
   - Но углы, потолок, простенки между окнами надо всё-таки сначала побелить, не оставлять же многолетнюю грязь с новыми фотообоями. Это мы Наталье дадим задание, чтобы её маляры за выходные нам сделали.
   - И помыли чтоб за собой!
   - Разумеется. Значит, решили?
   - Да. Да. Да.
   - Я рада, что вы меня поняли.
   В начале октября она набрала телефон завода в приёмной директора:
   - Мария Сергеевна, здравствуйте. Из банка. Узнали? Очень приятно. Маша, я с кассиром передала тебе конверт с открыткой, прочитай сама и положи директору на стол, это для него. Скажешь, что от меня. Поняла? Чао.
   Она написала в той открытке:
  
На новоселье приглашаю,
   приходите поздравлять
   вами собранной компанией,
   лишь сообщите денька за два,
   чтобы знала, когда ждать.
   Не стесняйтесь и по-проще.
   Обыкновенный будет пир,
   фрукты, вина и закуски,
   цветомузыка.
   Банкир.

   Через три дня Мария Сергеевна сообщила, что директор был очень доволен приглашением, что в понедельник после оперативки сразу приедут двенадцать человек. Валентина позвонила в Ревду Саше Луценко, сказала, что у неё собираются заводские повеселиться, и пригласила его, если он не против со всеми повстречаться. Он тоже не отказался.
   Явились директор со своими замами, производственниками, парторгом, профкомом, секретаршами, любовницами, всего двадцать два человека. Кое-кто из мужичков засиделись до утра, основная же масса уехала на заводском автобусе спать по домам сразу после двенадцати ночи. Всё! С новосельями покончено. Теперь весной будут сдавать новый дом на заводе, теперь её будут приглашать. Осталось две бутылку водки.
   - На всякий случай, - засмеялась она.
  
  

х х х

  
   Анастасия Григорьевна, заведующая кассой, была старше Валентины на двенадцать лет, любила, чтобы её называли Ася. Она не имела детей, сделав по молодости неудачный аборт, давно схоронила мужа, жила красиво, интеллигентно, в двухкомнатной большой квартире сталинской постройки. Именно Ася была инициатором во всех начинаниях среди компании, которую и сформировала по своим предпочтениям -- главные медики, директриса швейной фабрики, начальник вневедомственной охраны, зам директора Рудника и тому подобные. Все они вместе, то по переменке, то в одиночку, то группами собирались именно у Аси, и уже много раз та приглашала её на посиделки к себе. Валентина же никак не хотела знакомиться с новыми людьми, ей насладиться своим одиночеством и тишиной никак времени не хватало. Она любила свои стены, свой диван, свои кресла, свои кухонные шкафчики, свои ковры. Всеми вечерами она гладила руками подоконники, сдвигала-раздвигала шторки, протирала зеркала, переставляла посуду, подолгу готовила еду, или просто лежала на тёплом ковре, раскинув руки и глядя, как по стенам и по потолку разбегаются никогда не повторяющиеся узоры от цветомузыки. Даже воздух в этой квартире она любила. Была противником телевизора, достаточно в рабочее время новости посмотреть в своём кабинете.
   - Валентина Александровна, на стадионе сауна начала работать, мы компанию собираем, айда с нами, - звала Ася.
   - Что, и горячий пар, и бассейн есть?
   - Ага.
   - Сколько человек будет?
   - С тобой четверо постоянных и трое-четверо -- когда смогут.
   - В какое время?
   - После работы во вторник и в субботу с утра. Мы уже забронировали это время на всю зиму.
   - Слушай, мне нравится, я обеими руками "за!", спасибо, что предложила.
   - Слава Богу, наконец-то хоть согласилась, а то никак тебя из дома вытащить не удаётся.
   - Надеюсь, там не одни мужики будут?
   - Нет, конечно. Ты, я, медсестра моя постоянная, и Зина из нашей кассы пересчёта.
   - А ещё кто трое-четверо?
   - А вот это мужички разные, они и оплачивать всё согласились даже, говорят, в баню по три раза в неделю ходить теперь не надо будет.
   - А париться там можно?
   - Нашим можно будет, главврач договорился, но это исключение только для нашей группы.
   - Всё. Я согласна.
   - Договорились. Весело у нас будет.
   - Чур! Я еду с собой не ношу!
   - Ладно, будь по-твоему.
   Эта дружба с медиками обеспечила её собственные посиделки чистейшим спиртом на многие годы вперёд. Весёлые посещения сауны радовали и душу, и тело, особенно в зимний период, а новые знакомства с достойными людьми только увеличили её авторитет и расширили связи во многих последующих направлениях. Надо сказать, что новая компания была довольно интересной, все постарше Валентины, все уже состоявшиеся, все ценили себя, все вели здоровый образ жизни, с весны до осени купались, загорали, двое бегали по вечерам и зимой, и летом, спиртным не злоупотребляли, в любви на все стороны себе не отказывали. Поначалу она скромничала, конечно, но не прошло и двух месяцев посещения сауны, как они уже скучали по её своеобразным шуткам, анекдотам, рассказам, проделкам. И длилась эта дружба, невзирая на перестройки во власти, в экономике, очень много лет, пока не начали умирать то один, то другой.
   Похоже, что головному банку абсолютно всё равно, что она тут одна крутится за двоих, так как кадры предложили ей самой подыскать себе управляющего. Валентина была как привязанная к этому хранилищу, к этой тревожной сигнализации, срабатывающей и днём, и ночью, и от грозы, и от ветра, понимала, что отпуск будет обречён, если она не сумеет к тому времени подобрать руководителя. Вся зима прошла в рассмотрении предлагаемых, навязываемых даже со всех сторон кандидатур. С апреля Промстройбанк СССР опять менял вывеску на "ОАО Уралпромстройбанк", открытое акционерное общество, предстояло в очень короткий срок набрать уставный капитал банка за счёт акционеров, радости будущие хлопоты не сулили, и она решила, что пригасит на эту должность Салихову, у той кончался срок работы на выборной должности, которая ей порядком поднадоела. Валентина уже давно с ней познакомилась, так как та, ко всему прочему, была парторгом в первичной парторганизации бюджетников города. Главбух банка и зав кассой одобрили её выбор. Салихова согласилась.
   В конце апреля при полном параде явился сынок, три года службы в морфлоте ничуть не изменили его, только стал курить и бриться. Заправили в банковский фотоаппарат новую плёнку, нафотографировались всей роднёй. Он, оказывается, всего на десять дней появился показаться:
   - Я -- в торговый флот Мурманской приписки. Мотористом буду, могу ещё сварщиком и электриком, все специальности документированы, так что буду по морям-океанам странствовать, мир посмотрю.
   Квартира ему понравилась. Продал свой мотоцикл, повидался с друзьями, в школу заглянул учителей проведать, и проводили его всей роднёй.
   - Вот так. Мамка одна в доме. Людмила одна в двухкомнатной, её Олег после армии в Москве остался работать. Я одна, у сына своя жизнь началась, - думала Валентина. - Всё идёт своим чередом.
  
  
  

х х х

  
  
   В первые майские дни на мамин адрес пришло письмо на её девичью фамилию, оказалось -- приглашение на вечер встречи одноклассников. В раннем детстве у неё было две подружки, Майка и Лиза. Майка, закончив семь классов, уехала в Свердловск, где выучилась на товароведа, рано вышла замуж. Лиза вышла замуж через год после окончания одиннадцати классов и переехала в Ревду. Когда она вернулась в родной город, она, конечно, навестила их -- Майка работала в Дегтярском Промторге, жила в своём доме с двумя дочерьми, рано схоронила мужа. Родители Лизы, рассказали, что она развелась со своим и, окончив институт, уехала с сыном далеко на сибирский север. Работая в банке, она поневоле повстречалась ещё с несколькими одноклассницами, засевшими в городе с давних пор, но тесного общения с ними не было.
   С букетом тюльпанов "Оксфорд", которых они выращивали для продажи больше, чем всех овощей вместе взятых на своих пятнадцати сотках, отправилась она нарядная, свободная, деловая посмотреть на других и себя показать. Школа была всё такой же. Остановилась возле общей фотографии своего выпуска, чтобы прочитать имена-отчества своих преподавателей, так как помнила только одного физика. Рядом прохаживался полноватый мужчина, руки за спину, животом вперёд. Она подумала, что учитель, оказалось -- её одноклассник, более того, они росли и бегали вместе всё детство. Даже когда он назвал её по имени и солидно представился, она его не могла узнать. Боже! Как меняются люди! А девчонки превратились в располневших баб, кошмар! Да ещё накрашенные неумело, надо сказать, что она, кроме губной помады, никакой косметикой не пользовалась, волосы у всех без исключения покрашены во все оттенки одного рыжего цвета, ужас! Радостной неожиданностью было встретиться с Ольгой, которая обхватила её сзади двумя руками за глаза.
   - Ольга! Ты откуда?
   - Валя, я совсем недавно приехала, квартиру на Калинина купила, приходи в гости.
   - Работаешь?
   - На УОПе бухгалтером взяли. Светку Заварницину не видела? Говорят, что она тоже в Дегтярск вернулась.
   - Пойдёмте в зал, там уже полно народу.
   Присутствовали в белых фартучках и выпускники текущего года. На сцене за красной скатертью сидели четверо, трое были знакомы. Валентина прошла по проходу шумного актового зала к сцене, поздоровалась с улыбкой с учителями, поставила цветы в литровую баночку, припасённую кем-то заранее, и вернулась к подружке на свободное местечко в самом конце зала. В выпуске было три класса. Школьникам мест не хватало, и многие стояли вдоль стенок. Староста их класса, Ольга Лучшева, попросила встречу по случаю двадцатипятилетия окончания школы начать с аплодисментов, потом приглашала по одному, и каждый рассказывал о себе, о своём прожитом этапе жизни. Кто-то был короток, кто-то рассказывал интересно. Выпускники задавали вопросы. Подошла и её очередь. Так как около двадцати лет она не давала о себе знать, то начала с самого начала.
   - Здравствуйте всем! - И повернувшись к красному столу, - особое приветствие нашим учителям, Зое Павловне, Галине Андреевне и Сергею Гавриловичу, - и, немного помолчав, продолжала с улыбкой. - За сегодняшними утренними сборами я подумала, что впервые за все пролетевшие годы я вспомнила о школе, об учителях, об одноклассниках. "Почему?", обратилась я к себе с вопросом -- "Некогда было!". И что я, вообще, помню ? -- Немногие уроки астрономии. То, как Зоя Павловна оставляла меня после уроков заниматься математикой, чтобы подтянуть отстающую, это бывало нередко. Спасибо, Зоя Павловна. Вспомнились уроки физики, особенно когда Сергей Гаврилович рассказывал о биографиях из жизни великих учёных. У меня тогда уже была заведена общая тетрадь в кожаной корочке с названием "Другие мнения", я и сейчас делаю в ней пометки, так вот, туда попали записи, которых не было в учебниках, такие как:
   - слова физика "Природа электричества до сих пор остаётся неизвестной" потрясли меня;
   - Ньютон был глубоко духовной личностью и верил, что материальная природа управляется духовными силами. Его в своё время называли не первым учёным, а последним магом, так как он занимался оккультизмом;
   - Эйнштейн доказал, что масса тела не связана с веществом, а является формой энергии. Правда, есть над чем задуматься тем, кто использует для похудания различные диеты? - Оглядела она располневших дам.
   Хочу выразить огромную благодарность школьной библиотеке, за последние школьные годы я прочитала полные собрания сочинений Шекспира, Дюма, Гёте, Блока, Гюго, Стендаля, Драйзера, Мопассана, море фантастики. Знания мы получили основательные. Одно только плохо, я и тогда, и сейчас так думаю -- года на три-четыре нас надо раньше из школы в жизнь выбрасывать, конечно, с той же программой, очень уж долго одиннадцать лет учиться. Стоило только окончить школу, очутиться вдали от родителей, и в первый же год я забеременела, поступила в институт, кстати, физику сдала без подготовки на "пять", - она улыбнулась физику, - вышла замуж и родила сына. А это какая нагрузка! А вот если бы годика на три-четыре пораньше, такого бы не случилось.
   Валентина весело рассказывала, что окончила экономфак, о своём хобби путешествовать, обратила внимание, что судьба каждый пятый год выталкивала её из насиженного места и приходилось не раз переходить критические точки, поэтому научилась их предвидеть и даже использовать себе во благо, научилась радоваться даже отрицательным результатам, которые пробуждали заснувший азарт в жизненных схватках.
   - Ведь судьба желающих ведёт. А не желающих -- тащит!
   Сказала, обращаясь к выпускникам, что всегда ставила перед собой цели и задачи, и всегда их достигала, хотя бывало и трудновато, но всегда была влюблена в жизнь, и счастлива, что родилась на этом свете. Сказала, что всю жизнь работала на руководящих должностях, пригласила всех взять кредиты в банке, где была в настоящее время заместителем директора, и предложила встретиться здесь через сто, или через пятьдесят лет, ну хотя бы через двадцать пять.
   Ровестники молчали -- от той замкнутой девочки, которую они знали, не осталось и следа. Выпускники перешёптывались, потом из зала прозвучал вопрос:
   - А чем ваш сын сейчас занимается?
   - После армии с торговым флотом Мурманской приписки колесит по странам и континентам второй год, - приврала она.
   - А ваш муж?
   - Отстал где-то в потоке моей бурной жизни.
   - Вы -- мать-одиночка?
   - Никогда одинокой себя не считала. Дня одинокого в моей жизни не было, только мечтаю об этом.
   - Вы по-настоящему кого-нибудь любили?
   - Пожалуй, только сына. В остальном я больше, пожалуй, позволяла себя любить, - она улыбнулась, - очень настойчивым.
   - У вас есть какой-нибудь девиз в жизни?
   - Конечно. Кто ясно мыслит -- ясно излагает. В первую половину после школы я атаковала жизнь со словами "Опять побита. Начну сначала!", позднее изменился принцип жизни, вместо бойцовской стойки появились договорные отношения с судьбой, со временем, с пространством, с окружающими, и девизом стали слова "Не удивляйся, что умрёшь. Дивись тому, что ты живёшь!".
   - Вы интересуетесь спортом?
   - Честно говоря -- нет, только зарядкой на ковре, - засмеялась она, - и то только по выходным. Большой спорт не для меня, это дорога увечий, а у меня другое направление -- любить, наслаждаться жизнью, радоваться.
   - Вспомните, пожалуйста, что-нибудь из Шекспира?
   - Молодой человек, мне нравится мужское пламенное признание в любви:
Как тот актёр, который оробев,
   теряет нить давно знакомой роли,
   как тот безумец, что впадая в гнев,
   в избытке сил теряет силу воли --
   так я молчу, не зная, что сказать.
   Не оттого, что сердце опустело.
   Нет. На мои уста кладёт печать
   моя любовь, которой нет предела!
   Так пусть стихи вот эти говорят с тобой.
   Пускай они, безмолвный мой ходатай,
   идут к тебе с признаньем и мольбой
   и справедливой требуют расплаты!
   Поймёшь ли ты слова любви немой?
   Услышишь ли глазами голос мой?

   - Как вы относитесь к политике? - Слышался очередной вопрос.
   - Никогда в политических играх не участвовала. Выборную систему в стране считаю в корне неправильной. Я не могу доверять человеку, с которым даже не знакома. Выборы у нас -- нечто, типа массового гипноза, психоза, если хотите. Но партбилет имею для деловых связей на местном уровне. Ещё вопросы будут? - Засмеялась она. - Извините за эмоциональность. - Она спустилась в зал и прошла на своё место.
   Ещё около двух часов бывшие выпускники рассказывали о себе. А в пять часов вечера их ждали накрытые столы в рудничном кафе. Веселились до полночи, потом, собрав остатки со столов, разошлись компаниями по квартирам, и ещё весь следующий день шастали от одного к другому, но к себе она не пригласила никого.
   - Прошлое мне не нужно. Никто не захотел со мной встретиться ни через сто, ни через пятьдесят, ни через двадцать пять лет. Видимо, жить им всем уже надоело, - похохатывала она, разбирая постель. - Выспаться бы успеть до утра.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 5

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Все наблюдали за верховными правителями. Больно было смотреть, как открыто пренебрегали Ельциным, нашим земляком в правительстве, так как наша область, которую он много лет возглавлял, гордилась своими успехами. Хлопали в ладоши, когда по телевизору показывали, как он наводит порядки в Москве, невзирая на статус столичных наименований, несгибаемым выходит живым из воды в прямом смысле этого слова. А тем временем Горбачёвская "перестройка" не только сдвинула мышление по фазе у некоторых, а привела к развалу СССР. Был СССР -- и нет СССР.
   - А мы планировали отпуск на Рижском взморье провести, - разговаривала Валентина сама с собой. - Как же теперь нам быть? Теперь это -- заграница. И в Абхазии не отдохнуть, там даже стреляют. И с ценами что-то невообразимое творится. Торговля перестала выручку сдавать в банк.
   Она достала из своей шкатулки древнюю монету, которую нашла в огороде, когда в первый год по возвращению бурили скважину. Уже не в первый раз она обращалась к ней за советом. Долго задумчиво держала её в своей ладони, пытаясь сформулировать вопрос.
   - Ехать или не ехать? - Подбросив, поймала, раскрыла на ладони, выпала решка. - Значит дома отпуск проведём.
   На работе никаких проблем не было. Салихова занималась акционированием довольно активно. Лето в разгаре, погода стоит прекрасная. Теперь с Валентиной здоровалась не только "старая Дегтярка", но вторая часть города, и хотя она с улыбкой всем отвечала на приветствия, но это её тяготило. Даже проезжающие машины сигналили, ужас! И она решила, что не будет отвечать на приветствия для начала мужской половине человечества. Старалась избегать шумных улиц, всяких собраний, базаров, магазинов, любых сборищ людей. Как-то один спросил:
   - Александровна, ты почему не отвечаешь на приветствия?
   - Ты должен быть счастлив от одного того, что я взглянула на тебя!
   А вся страна тем временем на все лады интерпретировала вопиющий факт, как несогласный с проводимой политикой Ельцин бросил Горбачёву свой партбилет и вышел из зала. А немного позднее его задумчивое высказывание "скоро все станут миллионерами" воплотилось в жизнь отнюдь не в переносном смысле.
   Система банков оказалась более устойчивой системой, чем правительство страны, её реорганизация продолжалась, заканчивался переход на двухуровневую форму -- РКЦ, расчётно-кассовые центры, обслуживали только бюджетников и занимались наличкой, и коммерческие банки, которые сами подбирали себе акционеров и клиентов, но уже не контролируемых, а на праве партнёрских отношений, если банк даёт кредит -- клиент платит, если предприятие несёт свои средства в банк -- банк тоже платит, а живёт теперь вся банковская сфера только на три процента маржи и за счёт полученных средств за услуги на договорной основе, никакой обязаловки и контроля. Крупные промышленники быстрёхонько создали свои банки, ОАО, куда сложили свои средства, мелочных туда не пускали.
   Правительство тем временем не дремало, ему показалось лишним содержание РКЦ почти в каждом городе, началось их укрупнение. От местных бюджетов тоже постарались избавиться, дали им волю обслуживаться в любом коммерческом банке и начали законодательно реформировать органы местного самоуправления. Но мышление девяноста процентов людей изменить не так-то легко. Законодательно разрешались все формы собственности, и более предприимчивые начали создавать свои товарищества, общества, кооперативы. Те банки, которые смогли быстро адаптироваться к новым условиям, понять задуманные правительством ходы и создать из оставшихся клиентов свои уставные капиталы -- выстояли для начала, но в последующем стали избавляться от своих филиалов в малых бесперспективных городах, они оказались не рентабельными. Сумятица в умах привела к разрыву многолетних связей между предприятиями, централизации как таковой не стало, все плясали сами по себе кто во что горазд. В небольших городах, как правило, одно-два крупных предприятия, или даже и не крупных вовсе, они оказались брошенными на произвол судьбы, многие обанкротились, такими оказалось и бесперспективное Дегтярское рудоуправление, а так же и Уральское опытное предприятие, которое было его смежником.
   Правительство продолжало шутить не только с экономикой, но и с людьми, начали всеобщую приватизацию. Предвидя отсталость и несостоятельность предприятий, решили разделить этот ненужный балласт с народом, появился ваучер -- доля каждого работающего, то есть все вместе взятые стали собственниками своих предприятий, якобы и прибыль будет делиться на всех. Вот только прибыли-то как раз почему-то и не было.
   Валентина за всем этим пока только наблюдала. Зарплата росла не по дням, а по часам, сообщество молодых предпринимателей нуждалось в её услугах, она занялась упрощённой системой бухучёта сразу в нескольких мелках фирмах, парочку которых оформила вполне легально, посоветовавшись с Салиховой, законом это теперь не возбранялось, но за все остальные получала деньги, нигде не расписываясь. Частенько её просили провести ревизию бухучёта, чтобы сломить неугодного, в таких случаях она делилась со своей директрисой деньгами, так как отсутствовала на работе по нескольку дней. Акции своего банка она, не скупясь, покупала, так как прибыль на них шла приличная, даже более чем. Не забывала и про свой двадцатипятилетний кредит, который погасила уже наполовину. Продолжала веселиться с друзьями-подругами по сауне, но её стали приглашать и в другие компании предприимчивые люди. Появились новые ухажёры. Она не отказывалась от радостей жизни, но и не позволяла себе увлекаться, так как знала, что белая полоса всегда в жизни сменяется чёрной, к этому надо быть всегда готовой.
   Деньги всё более обесценивались, Центрбанк ежемесячно увеличивал ставки по кредитованию, они уже выросли в сотни раз. Кредитоваться никто не хотел, осторожные предприниматели, которых развелось видимо-невидимо, оформляли договора лишь на несколько дней, боясь залезть в неоплатные долги. Торговля оперировала только собственными деньгами за счёт своей выручки, не желая иметь с банком никаких дел. Зарплату ещё продолжали выдавать, используя накопленные средства на своих счетах, но в хранилище банка огромные стеллажи денежных запасов резервных фондов таяли на глазах, так как выручка ни от кого не поступала.
   Следующий год народ сопровождали телевизионные репортажи под эгидой "финансового краха", "ГКЧП", госкомиссия по чрезвычайному положению в стране, "штурмом белого дома", низвержением Горбачёва, пока он отдыхал на черноморском побережье, сменой власти, референдум всенародный, первый Президент многонациональной России -- Ельцин Борис Николаевич. К этому времени зарплаты стали выдаваться не в рублях, даже не в сотнях, а в тысячах рублей, но купить на них можно было лишь самое необходимое, чтобы не умереть с голоду, да и получали зарплату лишь каждый пятый, остальные никак не могли поверить, что давно работают бесплатно, что их могут обмануть.
   Старшее поколение твердило излюбленную фразу "лишь бы не было войны", а прежние правительственные чиновники продолжали приглаживать электрошокером растерянную беспомощную душу своего народа. Слава Богу, у них был свой огород, ягоды, овощи, мама согласилась кормить до осени двух поросят, все, конечно, безоговорочно помогали. Людмиле оставалось два года до пенсии. Васенька не мог работать без зарплаты и устроился в Горгаз. Надо сказать, что те предприятия, которые производили продукцию для населения, такие как Кирпичный завод, ЖБИ, все производства по оказанию услуг населению -- дольше других держались на плаву и гораздо легче пережили спад производства. Любашу на всё лето отправили в вынужденный неоплачиваемый отпуск. Галинка, наша младшая, работала на деревообрабатывающем заводе и пока получала зарплату.
   - Как твой кредит? - Нервно интересовались родственники.
   - Пока плачу, - уклончиво отвечала Валентина.
   Она не хотела даже виду подавать, что как сыр в масле катается. Ещё прошлой осенью провела общее собрание жильцов своего дома и предупредила, что процентные ставки по кредитам в стране возросли многократно, поэтому желательно, как можно скорее его погасить.
   - Наши договора оформлены всего под полпроцента годовых. Вы видите, что в стране происходит. Я, как банковский работник, довожу до вашего сведения, что сегодня кредитные ставки в среднем сто шестьдесят процентов, а некоторые, особенно долгосрочные, доходят до двухсот семидесяти процентов. Пока вы ещё не потеряли работу, пока у вас есть старые запасы -- заплатите все средства в погашение кредита, не дай бог, если будут пересматривать договора, тогда долги увеличатся в очень много раз, их тогда за всю жизнь не погасить. Это её обращение относилось только к нескольким квартиросъёмщикам, а остальные за прошедший год, так же как и она, погасили основную часть долга, оставались мелочи.
   Люди ещё имели сбережения в сберкассах, которые давно уже так и не назывались. Все банки по привычке называли "Госбанк", доверяли десятилетиями им свои средства, а они превратились в пыль, так как именно Сбербанк оказался в хвосте всех реформ. Умные у нас в правительстве люди сидят, быстро сообразили, что надо приставку "Гос" убрать, чтобы не отвечать государству по долгам перед народом, думали, что со временем забудется.
   Валентина неусыпно следила за ситуацией, она одна из своих коллег видела финансовые показатели своего филиала, именно она занималась их полными расчётами, Салиховна была к ним совсем равнодушна, а об остальных и говорить нечего. Она прекрасно понимала, что растут только прибыли акционеров. Но уставный капитал, нормативы которого Центрбанк постоянно увеличивал, исчерпал все резервы для роста, при такой многократной инфляции он вскоре станет недостаточным. Из местных акционеров уже ничего не вытащить, работал в городе один завод, но и там производство начало сокращаться.
   Беседуя при встречах со своей подружкой Ипполитовной, знала, что в Ревдинском филиале Уралпромстройбанка дела обстоят гораздо лучше. Ревда сама по себе в десять раз больше Дегтярска, там во много раз больше рентабельных производств, есть там и недавно модернизированный Кирпичный завод, и завод железо-бетонных изделий, и строительные организации, не говоря о таких гигантах металлургического производства, как СУМЗ, Среднеуральский медеплавильный завод, ОЦМ, завод по обработке цветных металлов, РММЗ, Ревдинский метизно-металлургический завод и прочие.
   Саша Луценко неожиданно заглянул к ней в кабинет. Будучи замом главы Администрации района, он развернул там во все стороны хозяйственное производство -- создал несколько муниципальных предприятий с прибыльными делами.
   - Валентин, мы свой муниципальный банк оформляем. Пойдёшь в наш банк директором? - Прямо спросил он.
   Она долго смотрела на него, вполне сознавая бесперспективность пополнения уставного капитала такого узкопрофильного банка.
   - У вас же счета открыты в Уралпромстойбанке. Зачем вам свой банк?
   - Мне начальство задачу поставило, я только должен воплотить их желания в жизнь. Что-то никак наше финансовое управление не ладит с руководством банка. Мы уже и помещение подобрали в самом центре, и квартиру тебе трёхкомнатную служебную рядом с работой готовим, хочешь -- в Ревде живи, хочешь -- со мной на машине каждый день в Дегтярку езди.
   - Саша, а ты ведь должен был ознакомиться с руководящими указаниями по поводу работы банков, если начал этим вопросом заниматься.
   - Так. Поверхностно, можно сказать.
   - Кто у вас будут акционерами?
   - Муниципалитет и бюджетные организации.
   - Что такое "уставный капитал", знаешь?
   - Да, читал.
   - Дело в том, что норматив для уставного капитала любого банка постоянно увеличивается, и кроме того, бюджетные средства запрещено вкладывать в акции. Даже если вы наберёте для первоначального взноса, я имею ввиду для получения лицензии на открытие, то этими средствами могут быть только средства от твоих муниципальных предприятий. Но этого, Саша, недостаточно, так как при постоянно растущей инфляции муниципальный банк не выдержит конкуренции.
   - С населением будем работать, и акции им продавать, и кредитовать под растущий процент.
   - Ты уверен, что население будет ваши акции покупать? Я слежу за работой банковской системы и знаю, что и Сбербанк начинает бедствовать, так как люди снимают деньги со счетов, чтобы прокормить свои семьи, сбережения их исчезают, радужной перспективы в этом направлении пока не предвидится. А что такое "маржа", знаешь?
   - Да, разница между процентной ставкой, установленной Центрбанком и процентной ставкой по выдаваемым кредитам.
   - Её норматив -- это три процента. Всё, что сверх -- забирает государство. Так что повышение процентов за выдаваемые кредиты банк не спасает.
   - Нам ещё СУМЗ обещал поддержку.
   - Саша, ты вчерашнюю Ревдинскую газету читал?
   - Не успел.
   - А я, вот видишь, только что прочитала -- СУМЗ вместе с крупными предприятиями области собираются образовывать Медиахолдинг с центром в Екатеринбурге.
   - И что?
   - А то, что денежки свои СУМЗ будет туда вкладывать, значит, все средства СУМЗа уйдут из Ревды.
   - Значит, и Уралпромстройбанк, я имею ввиду его Ревдинский филиал, может крупно пострадать?
   - Очень даже возможно. А об узкопрофильном муниципальном банке и говорить нечего. Я вот с горечью смотрю на финансовые показатели своего филиала, если так дела пойдут, то через год-два и нам -- капут.
   - Хорошо мы с тобой поговорили, спасибо. Я понял, что ты не будешь директором нашего банка.
   - Саша, не имеет смысла мне менять одно плохое на то, что ещё хуже.
   - Ладно, Валентин, мозги ты мне вправила, я многое сообразил, хотя банк меня всё равно заставят открывать.
   - Ну, дерзай! Удачи тебе. Воюй.
   - Ладно, поеду. Забегай, если что. - Прощался он, вставая.
   - Счастливо.
  
  

х х х

  
   Валентина с облегчением вздохнула, перечислив последние средства в погашение кредита по ЖСК-2, рассчитанного на двадцать пять лет вперёд. Собрала ещё раз общее собрание жильцов, объявила об этом совместном подвиге, поблагодарила всех за поддержку и понимание.
   - Дорогие мои соседи, - улыбалась она знакомым, почти родным лицам, - если бы вы знали, сколько крови я попортила с этим ЖСК-2! А сейчас мы должны избрать нового председателя -- я снимаю с себя свои полномочия, я сделала всё, что смогла, дайте мне пожить спокойно.
   - Может вы сами предложите, Валентина Александровна?
   - Я могу предложить трёх кандидатов, все -- молодые мужчины, каждый из них справится с текущей работой. Будущему председателю необходимо начать с того, чтобы передать дом в муниципальную собственность, все документы для этого я подготовила. Вот, выбирайте сами одного из трёх. - Она назвала фамилии претендентов.
   После собрания, оформив официально повестку дня, передала под расписку по Акту все имеющиеся документы, печати, сметную документацию, выписки всех банков, новые образцы подписей для текущих расходов новому председателю.
   - Ура! Ура! Ура! Ура! - Твердила она весь вечер и никак не находила других выражений по поводу подведения очередной черты в её жизни.
   Сын прислал телеграмму "Встречай в два часа ночи по Москве на машине, много вещей...". Она ехала на банковской и задавалась вопросом: "Неужели он насовсем сюда?". Конечно, она поможет ему устроиться, связей у ней достаточно, но "Что он выберет?". Её развеселила неожиданность -- молодая парочка, смеясь, выгружала на перрон кучу коробок, чемоданов, сумок. Валентина, хохоча, поздоровалась.
   - Мама, говори номер машины, мы сами всё перетаскаем, только проводи меня сначала к стоянке. - Он не давал ей браться за тяжести, не знакомил со своей спутницей.
   - Саша, ты женился? - Смеялась она, едва поспевая за ним.
   - Нет, уговорить пока не могу, - похохатывал он.
   - Насовсем?
   - Месяцок здесь побудем, потом ещё месяц у её родителей, а там снова меня кругосветка ждёт.
   - Как зовут-то?
   - Людмила.
   - О! Это имя для нашей семьи родное, - веселилась она.
   - Ну вот, ещё одна ходка, должны втроём всё унести.
   Познакомил он её со своей подругой, только когда занесли все вещи в квартиру.
   - Давайте перекусите, и -- спать, а мне на работу через пару часов, вечером поболтаем. Саша, колонкой сможешь пользоваться? Ну-ка включай, я посмотрю.
   - Люда, иди сполоснись первая. Мам, халат дай чистый.
   - Как мне вас называть? - Улыбалась та.
   - Как Саша называет, так и ты называй. Меня многие мамой называют, даже любовники молодые, - хохотала она.
   - Мама, - достал он кучу денег, пока сноха мылась, - это тебе на хранение, мне пока некуда тратить, а в будущем может понадобиться.
   - Хорошо, потом обговорим все нюансы по этому поводу. А что в чемоданах, коробках?
   - В чемоданах вещи хорошие заграничные и для тебя, и для меня, одежда в основном, а в коробках мелочёвка для хозяйства твоего, магнитофон, телевизор большой, всякие смесители кухонные, приборчики, все товары в основном финского производства. Ещё машина у меня у её родителей стоит "Вольво", тоже из загранки.
   Будущая сноха после училища работала в медицине, была простой и разговорчивой. На следующий день уже смотрели большой цветной телевизор, который Саша поставил на в тот же день купленную крутящуюся подставку и подсоединил кабель. Заменил все розетки, так как и магнитофон, и утюг, и электрохлеборезка, и прочие хозтовары были с импортными вилками. На субботу пригласили всех родственников повидаться, а потом молодые месяц ходили по гостям, по друзьям своим, купались, загорали.
  
  

х х х

  
   Так как все контрольные функции с коммерческих банков сняли, и Наталья уже год бездействовала, Салихова предложила той заняться организацией ремонта дальней захламлённой части помещения, и Наталья с энтузиазмом командовала ремонтниками, так как её визгливые нотки нет-нет да и долетали до слуха.
   - Наташа, - обратилась к ней Валентина, - у меня скоро день рождения, я хочу пригласить тебя с Володей, только не в квартиру, а в дом к матушке. Согласишься?
   - Почему бы нет. - Улыбнулась та. - Кто ещё будет?
   - Секретарши обе заводские напрашиваются давно.
   - Всё?
   - Всё. Но есть нюанс.
   - Какой?
   - Прямо прилипли ко мне, просят "познакомь нас с твоим последним ухажёром".
   - И кто он?
   - Я думаю, что на эту роль ты выделишь мне своего мужа. На вечерок. Повеселимся, они ж его не знают. Только ты его подготовить к этому должна.
   - Ну ты провокатор...
   - Надо их проучить немножко. Им, видите ли, все старые лица надоели, необычного зрелища хотят. Устроим, пусть побалдеют. Как ты на это смотришь?
   - Давай повеселимся. Интересно, - смеялась та.
   - Значит, в субботу к обеду жду. Мама горячий пирог обещала испечь. Посидим в огороде на полянке под калиной. Целоваться не буду, не беспокойся.
   - Нет, надо хоть разок, а то не поверят, - хохотала Наталья.
   - Ему и рассказывать ничего не придётся, только водку нам наливать, да малость ухаживать за всеми.
   - Ладно, всё будет в лучшем виде.
   - А потом похохочем. Только, Наташа, не надо никаких подарков, не люблю я этого.
   - Так нельзя же любовнику без подарка на день рождения.
   - Ну зачем, Наташа...
   - Всё. Не будем об этом. Лучше расскажи, что ты в своих книгах за целое лето вычитала?
   - Психология. Очень интересно.
   - Я открывала на твоих закладках -- всё про мужчин. Давай растолкуй мне эту науку.
   - Правда будешь слушать?
   - Начинай, всё равно сегодня делать нам нечего. Начальство отдыхает, и мы будем отдыхать.
   - Я давно определила для себя отношения с мужской половиной человечества. Я напрочь развела в разные стороны секс и деторождение, эти две противоположные стороны одного явления. Сердце стало дружить со своей головёнкой, было защищено от чужих страстей холодным разумом. Мужчина и женщина -- это две противоположности, но если они рядом, обоим трудно противостоять противоречивой земной природе. Поэтому я старалась как можно дальше и незаметней держаться от холостых, хотя и не всегда получалось. Я всегда, как говорится, была любима и, чтобы остудить шальные головы и кипящие сердца, я уступала им нижнюю половину своего тела, тем самым спасала свои основные козыри -- сердце, разум, и душу, и нервы, конечно, - смеялась Валентина. - Если учесть ещё поговорку, что "мужчина любит желудком", то нетрудно понять, что мужская любовь очень редко может подняться выше этого уровня. Так ради чего "метать серебро перед свиньями"? Но, даже и при таком качестве любви у мужчин, когда это качество переходило просто в количество, то есть обратный, отрицательный, бесперспективный путь развития -- я всегда обрывала связь и делала это первой, стараясь разными путями смягчить расставание.
   Если в детстве я любила парней и терпеть не могла девчонок, если в последующий период наоборот, любила и жалела всех женщин и ненавидела мужчин, связи с которыми целенаправленно превращала в язвительные насмешки, то с некоторого времени эти противоположности стали "двумя сторонами одной медали", как Бог и чёрт, душа и тело, свет и тьма, причина и следствие, плюс и минус, верх и низ. А мне ни холодно, ни жарко, "я выше этого!", мне только чуть прохладно, иль слегка тепло. Чтобы не сотрясалась планета от противоположных увечий, я стала жить по принципу: "Вам холодно -- согрею, вам жарко -- остужу". Вот чему надо в школах учить! Тогда и человечество будет не деградировать, а развиваться по осознанному выбору. А пока у нас до старости у людей умишко детское в отношениях друг с другом.
   Зная прилипчивость холостяков, старалась их избегать, как могла, замуж я определённо не выйду. Одиноких женщин полно, но к такой категории я себя не относила -- я была убеждённой холостячкой. С мужчинами -- только играла! В первое знакомство всегда старалась выставить себя с плохой стороны:
   - то скажу, что у меня четверо детей -- они сразу в сторону;
   - если интеллигентный мужчина интересовался, что я больше всего люблю, я отвечала: "воровать и обманывать";
   - если, явно намекая на близость, говорили: "Не пора ли тебе замуж?" -- я с блаженным видом: "Мне ещё рано, я ещё живу полноценной активной жизнью";
   - если при знакомстве он представлялся "Александр" -- я, не мешкая, ставила его в очередь на последнее место: "Хорошо, не спутаюсь, отец Саша, сын Саша, сосед Саша, начальник Саша, профком Саша, любовник Саша, слева Саша, справа Саша...";
   - если взрослый мужчина говорит: "А вот вы читали..." -- я не давала ему продолжать: "Нормальные люди читают до тридцати, а после тридцати -- пишут!";
   - если меня просят, чтобы я напомнила -- "Я никогда два раза одно и то же не повторяю, ты очень невнимателен";
   - если мужчина в первую ночь закрывал глаза -- второй встречи со мной для него никогда не было;
   - если ухажёр заглянул с пустыми руками -- я никогда ничего не поставлю перед ним на стол, даже если попросит -- пустой стакан для воды не подам;
   - если атлетического сложения мужчина открыто набивался на интим -- я смеялась, что он не в моём вкусе: "Меня привлекают более широкие бёдра".
   Я никогда не искала партнёра просто потому, что претендентов всегда было много, и только когда их соперничество доходило до крайности -- выбирала наиболее нестандартного. Потом несколько лет всё спокойно шло своим чередом, пока качество отношений не переходило в количество.
   - Ну, ты даёшь! -Удивилась Наташа. - Это ты так живёшь?
   - Да.
   - А причём тут все эти книги по психологии?
   - В них я нашла подтверждение всем моим бессознательным принципам.
   - Ты правда не хочешь замуж?
   - Нет. Не хочу. Зачем? Я свободна от условностей этого мира. Мне искренне жаль, что тщеславная мысль "настоящий мужчина должен построить дом, посадить дерево и вырастить сына" довлеет над людьми сотни лет, превратилась в поговорку, ограничивает и без того меркантильные интересы, и заставляет работать только два-три процента мозговых клеток. Мы сами себя запрограммировали очень давно и продолжаем комплексовать. Боже! Как убого идёт развитие человечества! Буксуем, ставя такие мелочные цели, а это должно быть только средством и способом для постижения нового, необъятного, неизвестного -- так я считаю.
   На следующий день к ней в кабинет заявилась старшая сестрица с четырьмя дамами. Все они после школы работали на заводе крановщиками, но у всех были разные записи в трудовых книжках, так они наперебой объясняли. Оказывается, машинист мостового крана должен выходить на пенсию в пятьдесят лет, они об этом только что узнали от нового начальника отдела кадров, а у двоих с давних пор стояла запись "крановщик".
   - Валентина, что нам делать? Мы ведь все работаем на одинаковых кранах, в одном цехе, больше двадцати пяти лет!
   - Отдел кадров должен сделать исправительную запись в ваших трудовых книжках. Это их ошибки, и они обязаны их исправить.
   - Но нам уже больше пятидесяти лет, - говорила Людмила, - получается, что я уже два года, как пенсию должна получать.
   - А у тебя какая запись?
   - Машинист мостового крана.
   - Смело можешь подавать в суд или на пенсионный фонд, или на свой отдел кадров. Лучше на отдел кадров, так как именно они обязаны подавать материалы в пенсионный фонд.
   - Помоги нам оформить заявления.
   - Хорошо. Только будет очень хорошо, если вы все пятеро одновременно это сделаете, но для начала надо исправить записи в трудовых.
   - Мы что, за эти годы пенсию можем получить?
   - Конечно. Если суд признает виновным завод, вам завод обязан будет выплатить. Если обвинят пенсионный фонд, тем более вы всё получите.
   Через месяц они подали заявления в суд, копии -- на завод, копии -- в пенсионный фонд. Возбуждённые, подсчитывали свои будущие нечаянные доходы. Завод им сразу же предложил всем уволиться, но они стояли на своём: "пока не получим свои пенсионные, никуда не уйдём". Ещё через месяц состоялся суд, дело они выиграли, выплачивать присудили заводу. Но денег у завода не было, реализация была мизерной, и все поступления уходили на первоочередные платежи -- долги по заработной плате, и женщины продолжали работать.
   В банке все свободные помещения, были заполнены сверху донизу коробками с вином.
   - Хранилище-то пустое, - смеялась Салихова, - надо же как-то деньги нам зарабатывать, инкассаторы к нам теперь не ездят, в кассе пересчёта девчонки совсем без работы сидят. Хоть охрану сокращай -- охранять-то нечего!
   Привезли ещё машину с винными коробками.
   - Валентине Александровне в кабинет разгружайте, - слышала она голос Салиховой.
   Теперь они с Натальей хлопали глазами друг на дружку и думали об одном и том же.
   - Мне кажется, пора нам распечатать одну коробку, - заявила профсоюзный лидер, - эти коммерсанты уже не раз по пьяне приезжали то один, то другой, пируют почём зря. Сколько взяли коробок, никто не считает, никто учёта не ведёт.
   - А на какое время они договор хранения оформили, не знаешь?
   - Охрана сказала, что до марта месяца.
   - Надо нам успеть до марта взять, сколько унесём, - засмеялась Валентина, - я уже около месяца к своему шкафу не могу пробраться, помоги-ка мне, Наташа, проход освободить, переставим здесь всё по-своему.
   Та часть помещения из четырёх комнат и коридора, которую под руководством Натальи отремонтировали, была закрыта и оклеена, и коммерсанты брали на свои нужды коробки из их кабинета, поэтому коробки то и дело уменьшались, а новогодние пиршества будут этому способствовать ещё в большей степени. И, используя благоприятные моменты, они с Натальей занялись радостной затеей. Это было великолепное занятие, которое нарушилось неприятным известием.
   - Наталья Александровна, - Салихова положила той на стол приказ, - с первого февраля вы подлежите сокращению, можете искать себе работу. Сами понимаете, контроль за строительством со стороны банка давно отменён.
   - Но, Надежда Салиховна, переведите меня кем-нибудь, - пыталась Наталья договориться. - Куда я пойду?
   - Нет. Перевести вас никем не могу, так как с марта месяца головной банк ещё планирует сокращения.
   Теперь Наталья, злющая, ни с кем не разговаривала, обиженная на весь свет. Через месяц директриса ушла в отпуск, и Валентина осталась хозяйничать. "Монастырской избой" у ней уже были заполнены дома все антресоли.
   - От многого немножко -- не кража, а делёжка, - хохотала она и, не опуская рук, продолжала заполнять вином кухонные шкафы, тщательно убирая и не маркированные пустые коробки.
   И когда в конце февраля четверо грузчиков забирали товар, освобождая банковское помещение, никто не стоял в дверях и не считал. Хотя некоторое время спустя директриса обронила слова "говорят, много не хватает", но зав кассой только посмеялась:
   - Ещё бы хватало! Приезжали -то без счёту раз, и всё по пьяне, даже по ночам меня вызывали. Про новогодние праздники и говорить нечего.
   А в сауне ещё целый год нет-нет да и скажет со смехом:
   - Этой "Монастырской избой" упились все досыта. До сих пор банковские жалеют, что только зиму у нас стояла.
   Её нижний зуб мудрости давно превратился в зияющую дыру, одни корни остались. Она постоянно царапала о его острые края язык, но удалять не хотела, так как научилась использовать это отверстие для вывода всех своих болячек. Заболела голова -- вон через гнилой зуб наружу! Только рот успевай открыть после команды. Посадила синяк -- вон через гнилой зуб наружу! Появился кашель -- вон через гнилой зуб наружу! Конечно, дело это не секундное. Обычно она делала такие процедуры перед сном, лёжа в постели, тщательно направляя и отслеживая весь путь движения болячки внутри, но -- получалось. А сегодня она недомогала, всё тело было в повышенной температуре, хотя боли нигде не было. Только помучившись пару дней, поняла, что надо удалять сам корень зуба мудрости. Сначала врач долбил его на части, потом, разворотив всю челюсть, вынимал каждую, потом осколки вытаскивал, потом долго чистил.
   - Вот, посмотрите, что у вас тут наросло, диво редкое.
   Она сонными глазами смотрела на огромные раскоряги бывшего своего зуба.
   - Я нечаянно верхний зуб задел, корней у него совсем не было, просто выпал. Если температура не спадёт послезавтра утром -- ко мне на приём.
   Она задумалась, как ей теперь болячки из организма выводить? И пришла к выводу, что болячек у ней больше не должно быть вообще.
   - Мы больше никогда не испытаем боли! - Твёрдо сказала она, стеля постель.
   Челюсть болела ещё неделю, но температуры не было, и всю неделю она убеждала себя молящим способом:
   - Это последняя боль в моей жизни. Больше мы никогда не испытаем боли!
   Эти слова, это внушение и успокаивало, и давало надежду, и создавало веру в жизнь без боли. Эти слова нашли своё место в её черепной коробке.
   Работа шла по накатанной колее.
   - Здравствуйте.
   Валентина, не глядя, по привычке кивнула головой. Но к её столу никто не подошёл. Она подняла глаза на вошедшего -- у входа стояла одна из её одноклассниц.
   - Здравствуйте, - улыбнулась она. - Проходите, присаживайтесь, вот этот стол свободный. Майя Андреевна, это твоя дочка? Вылитая мама!
   - Валя, проблема у нас. Может поможешь?
   - Рассказывайте всё, как есть, с самого начала.
   - Марина у меня диплом пишет. Тема банковская. Только ты можешь помочь.
   - Когда защита?
   - В мае, - ответила дочка.
   - Давай, Марина, показывай, что у тебя там.
   Та быстро подсела к столу, выложила свои бумаги.
   - Марина Игоревна Янковская, - читала Валентина вслух, листая страницы паспорта. - Красивая фамилия. Майя, а ты можешь отправляться по своим делам, не беспокойся за дочь. Справимся без тебя.
   - Спасибо, Валя, меня, и правда, машина ждёт. - Встала та.
   - Мама твоя где сейчас работает?
   - После распада Продснаба и Промторга она стала директором Универмага. Крутится теперь, как белка в колесе.
   - У тебя ведь ещё сестрёнка есть?
   - Да, она сейчас в Свердловске живёт.
   - Мама твоя так замуж после смерти Игоря и не вышла?
   - Не вышла.
   - Так, сегодня я посмотрю, что ты тут нарисовала, а завтра приходи к девяти утра на часок, поговорим, литературу я тебе подберу. Так у озера и живёте?
   - Да.
   - Далековато. После десяти здесь народу много. Методичку оставь.
   - Хорошо, Валентина...?
   - Александровна.
   - Хорошо, спасибо, Валентина Александровна, - мило улыбнулась та, - до свидания.
  
  

х х х

  
   Она читала приглашение на вечер в заводской клуб -- её бывший директор прощался с заводским коллективом, его дегтярцы выбрали главой администрации города.
   - Русский еврей -- всё равно еврей, - захохотала она, - бросает завод в самое трудное время. Сориентировался.
   Парторг, как всегда, посадил её рядом с собой, с другой стороны -- производственники, напротив -- суетливые секретарши. Директор кучковался среди приезжих гостей с горкомовскими, райкомовскими, обкомовскими. Профком заботился только об организации мероприятия. Пианист тихо играл красивую мелодию. Фивейская с новой кадровичкой были в дальнем конце зала. Среди приглашённых она заметила и руководителей других предприятий и организаций города. После объявления повода для сегодняшнего вечера ведущая предложила начать поздравления. И началось -- лукавые улыбки, искренние рукопожатия, высказывание пожеланий, благодарности, всё это вперемежку с тостами, звоном бокалов, пьяным возбуждением. Валентина хоть и сидела среди хорошо знакомых и заботливых людей, даже пыталась изобразить улыбку, но душа её смотрела на всё происходящее со стороны спины, сверху, и думала: "Пир во время чумы".
   - Что же вы своего директора-то отпустили? - Хотелось ей спросить каждого. - Поди все, как один, голосовали за его выдвижение на выборах?
   Она знала даже, кто как ответит -- парторг: "это же честь для завода!", секретарши: "мы люди маленькие", главный инженер: "не хочу быть директором", начальник финансового отдела: "всё равно всё рушится" и так далее.
   - Александровна, - Иванов пригласил на танец, - мы вот с мужиками решили деревообработку с заводской пилорамой в аренду взять. Как ты думаешь, сможем мы самостоятельно производство вести? Цеха-то совсем без заказов стоят, Химмаш ничего не даёт, конструкторскую работу всю себе забрали, наших сокращать собираются.
   - Работать-то вы, конечно, сможете. Только надо знать, что сто двадцать процентов прибыли, то есть больше, чем вы сделаете, на двадцать процентов, вы должны будете отдать государству. Если сможете получить ещё больше, то -- остальная ваша. Только в этом случае стоит заниматься своим делом в нынешних условиях.
   - На кредит можно рассчитывать?
   - Не советую. Умные сейчас кредитов избегают, процентные ставки за кредит неподъёмные. Хорошо работает только наличный расчёт. Никому не доверяйте -- обманут. Древесину вам кто будет поставлять?
   - Сами бригаду держать на заготовках будем, с Лесхозом уже договорились.
   - Это разумно.
   - Может нам вообще не оформляться, как самостоятельной единице?
   - Нет. Оформляться надо. Идеальные преступления совершаются в рамках закона.
   В банке после Натальи сократили двух операционистов. Количество оставшихся предполагало и уменьшение руководства, Валентина это прекрасно знала. И вот настал день, когда директриса показала ей указание головного банка. Она уже обдумала все происходящие в стране процессы и чувствовала, что всё идёт к закрытию филиала, не сейчас, так через год, через два, но это произойдёт. Морально она была готова к этому и решила, что чем раньше найдёт новую работу, тем лучше. Да, уже были в её жизни подобные моменты, она давно выучила чьё-то высказывание:
  
"Когда чуть брезжат перемены,
   и повернуть грозит жизнь вспять,
   не кое-что и постепенно --
   а нужно сразу всё менять".

   - Мудрая мысль, - подумала она, - недаром же она засела в моей голове. А что значит "всё" менять?
   Раньше вместе со сменой места работы она меняла и место жительства, с жильём никогда даже и вопроса не возникало, его предоставляли предприятия. Так было всегда. Но сейчас у ней была собственная квартира, любимая квартира, очень много сил и средств она вложила в неё.
   - Неужели мне придётся сменить место жительства?
   Салихова заметно волновалась, так как ей оставался год до пенсии, и Валентина успокоила её, сказав, что согласна на сокращение при условии, что дадут перевод. Куда? -- ещё не решила. Официальное извещение о её сокращении с согласием на перевод с первого января следующего года пришло заранее -- за полгода. Валентина перестала работать, просто ходила на работу, как всегда работала с клиентами, была по-прежнему весела и спокойна. Предыдущие сокращения сопровождались слезами, скандалами, злобой, истерикой, и коллеги недоумённо поглядывали на неё. Директриса, благодарная за услугу, изо всех сил искала ей работу. Бывший директор будучи главой администрации предложил ей место в финансовой группе ревизором по растущим, как на дрожжах, торговым точкам, они готовили как раз с первого января новую штатную единицу. Приближался Новый год. На своих радостях Салихова решила устроить банкет именно в новогодние праздники, пригласив на него всю элиту города, всех новоиспечённых предпринимателей, новоявленных бизнесменов, то есть всех партнёров филиала банка.
   Валентина же ждала подсказок судьбы, они уже научились друг с дружкой перешёптываться. Она не проявляла активности по поиску и выбору работы, не бросилась к директорам предприятий, не обратилась к партийному руководству, не использовала авторитетных любовников. Она поставила задачу своему мозгу -- подключиться ко всем внешним серверам, не упустить удобный момент, и выбрать наилучший вариант для её дальнейшей деятельности. Перед сном повторяла задачу, а проснувшись и ещё не открыв глаза, интуитивно прислушивалась -- нет ли ответа?
  
  

х х х

  
   - Здравствуйте, девушка, Елена Ипполитовна, - звонила она своей подруге, - я видела тебя во сне. Будто я работаю в Ревде, и мы постоянно с тобой обедаем в одной столовой.
   - Валентин, приезжай, разговор есть. Не телефонный.
   - Хорошо. Завтра сразу после обеда.
   Она не хотела называть директрисе истинную причину своего отсутствия и соврала, что завтра газовики у них в доме будут проводить проверку газового оборудования.
   Ипполитовна сообщила, что в государстве создаётся новая структура -- казначейство, и органам местного самоуправления поручено подобрать кадры руководителей.
   - Я тебе это по большому секрету говорю. Мы избавились от ненужного нам человека, рекомендовав его на эту должность. Казначейству в исполкоме уже выделили два кабинета.
   - Ты мне советуешь работу в казначействе?
   - Конечно, Валентин. Лучшего варианта не найти, по крайней мере ближайшие пять лет спокойно работать будешь. Структура новая. Государственная. Всё с самого начала, легко справишься.
   Заместителем главы администрации в Ревде был свой человек, Саша Луценко. Поздоровались, пообнимались. Он вызвал к себе новоиспечённого начальника казначейства, и оформили её приём по переводу с первого января, но было условие -- она должна жить в Ревде и иметь телефон. Пришлось срочно прописаться у сестры Любаши, хорошо, что площадь квартиры это позволяла.
   Тридцать первого декабря с утра поехала за трудовой книжкой в головной банк, оформила увольнение по переводу и -- на банкет, Новый год встречать. Даже директриса не знала, что у Валентины на уме.
   - Я пела и плясала, - рассказывала она взахлёб вечером первого января, - даже бутылку шампанского выиграла, когда проводился костюмированный конкурс -- волосатого чёрта с рожками и светящимися глазами принёс на руках всем показать и бросил под ёлку мужчина, сказав: "На лестнице за хвост поймал". Все находившиеся в ресторане пытались потрогать чертёнка, вытащить из-под ёлки -- не тут-то было! Мои когти огромные, острые, я рвала их рубашки, срывала галстуки, я кусалась, а когда заиграла музыка после перерыва, начала так крутиться и вертеться в танцах, что толпа просто вопила от восторга. Долго не могло жюри определить, кому принадлежит костюм. И только после ухода оркестра на следующий перерыв я, уставшая, уселась за свой столик и, отодвинув в сторону ус, выпила минералки -- аплодировали моей затее все. Многие только в этот вечер узнали, что меня сократили, и не могли понять, как можно это ужасное слово "сокращена" совместить с тем прекрасным настроением, в котором я пребывала.
   - И что, весь вечер в этом костюме была? - Спросил Васенька.
   - Нет. Получила свой выигрыш, потом переоделась, но веселиться не перестала, и с дедом Морозом целовалась, и со Снегурочкой плясали "кто кого перепляшет", и тосты произносила.
   - Скажи какой-нибудь новогодний, - просила сестричка, - мы на работе завтра отмечаем, хочется новенькое что-нибудь.
   - Называется "Всё проходяще!".
  
Жизнь подлости свои
   на радости меняет...
   Иные полюбят...
   Другим -- изменяют...
   Так радость и грусть,
   так прощанья и встречи
   друг друга сменяют.
   То -- неизбежно.
   Всё -- проходяще!
   Любовь и измена...
   А жизнь с каждым годом
   всё слаще и слаще,
   хоть нет постоянства,
   хоть всё -- проходяще!
   Так выпьемте ж давайте
   за неизбежность смены,
   за то, что старый год ушёл,
   а Новый уж у двери...
   Дай бог вам новую любовь
   и не дай бог измены!

   - Запиши-ка мне покрупнее на листочек, выучу.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 6

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Начальником отделения Федерального казначейства по городу Ревда был мужчина её возраста. От Ипполитовны она знала, что его с юга привезла сюда любовница, год проработал главбухом в Войсковой части, откуда ему предложили, мягко говоря, уволиться. Год проработал в банке, оказался там совсем бесполезным, и от него избавились, отправив в казначейство.
   - Здравствуйте, Трофим Сергеевич.
   - Здравствуйте.
   - Вы куда-то уходите? Где мне одежду повесить?
   - Вот здесь. Вот ваш стол. Тесно у нас пока. В соседнем кабинете четверо работников, все ваши, сами знакомьтесь, я никак не могу их запомнить.
   - С чего начать?
   - Вот все указания сверху, читайте. Почту ежедневно разбирайте.
   - Штатное можно взглянуть?
   - Может вы и в моём столе порядок наведёте?
   - Хорошо.
   - Я -- по делам, возможно до вечера. - Вышел, накинув на голову богатую зимнюю шапку и захватив в руки деловую кожаную папку.
   Помещение казначейства состояло из двух смежных кабинетов и малюсенькой прихожей между ними, в которой стоял столик с печатной машинкой, видимо, рабочее место для секретаря. Она пошла знакомиться с коллективом. Вошла, закрыла за собой дверь и стояла смотрела на молодых девиц, которые не обращали на неё никакого внимания. Одна собирала на стол, видимо, предстоит чаепитие. За столом у окна красавица распустила светлые волосы до пола, которые той расчёсывала её знакомая.
   - Валентина Александровна! Какими судьбами? - Удивилась последняя.
   - Здравствуйте, милые красавицы, - слегка улыбнулась она, - я -- начальник отдела доходов, прошу любить и жаловать.
   - Вы наш начальник! - Всё ещё удивлялась знакомая.
   - Да, Марина Игоревна, представьте себе, я ваш начальник. Знакомиться будем, девочки?
   - Ленка. - Представилась одна. - Давайте за чаем?
   - Давайте.
   - Оксана, - назвалась длинноволосая, влюблённо поглаживая свои великолепные волосы.
   - Вера у нас ещё есть, секретарь, она за шампанским убежала.
   - А седьмой кто?
   - Ираида Павловна Горюева, зам Тодорского, она в декретном отпуске, только что ушла.
   - Понятно.
   - Я у Валентины Александровны дипломную работу готовила, - пояснила всем Марина.
   - Как защитилась-то?
   - На отлично, - улыбнулась та.
   - Молодец. Пойду-ка я кабинет свой закрою. Тодорского не будет до вечера.
   - А он целыми днями отсутствует, нам не докладывается.
   На первом этапе развития новой структуре была поставлена задача -- в течение одного года перевести налоговые поступления всех уровней, местного, областного и федерального, через органы казначейства. Эту функцию отобрали у налоговой инспекции, оставив той только работу с предприятиями. Далее казначейство будет распределять все налоги, которых по классификации более двухсот разновидностей, по соответствующим бюджетам и фондам, пенсионный, дорожный и прочие.
   В отделении по штатному расписанию было три отдела -- отдел доходов, ревизионно-экспертный для проверок бюджетников, и бухгалтерия. Была своя машина с водителем и техничка. Всего пятнадцать человек, то есть отделение было самым маленьким, Валентина это понимала. Соседнее было в Первоуральске, в три раза крупнее. С первого дня она оказалась всезнающей, серьёзной, даже строгой и очень ответственной, если это касалось работы, но вне её, как всегда, понимающим и душевным человеком. Среди её подчинённых, как всегда, оказался "строитель" -- интересная Ленка до тридцати лет работала сметчиком в стройтресте -- была провокатором по своей неуёмной натуре, инициатором в любых начинаниях, обе ручки "правые", только глаза да глазоньки за ней, то есть карма всё ещё вела Валентину по кем-то выбранному пути, она это чувствовала.
   Первые полгода ничем не занимались, знакомились между собой, изучали налоговую политику, знакомились с кадрами в налоговой инспекции, читали указания сверху, правда, ещё переехали в выделенное специально для казначейства арендованное здание. Зиму прожила у сестрицы, домой ездила только в выходные, а по весне Марина уговорила её ездить в Дегтярку каждый день. Обедала она каждый день вместе с Еленой Ипполитовной в близ лежащей новой столовой -- всё, как в том сне.
   Как-то на остановке купила небольшую брошюрку "Очищение организма", всего пятьдесят страничек, даже не типографского набора.
   - Вечером дома делать нечего, - думала она, - прочитаю.
   На первых пяти страницах были в разрезе нарисованы внутренности, которые, якобы были у всех людей в сорок лет -- камни в желчном, бляхи в печени, вздутая поджелудочная, тонкие стенки кишечника, в котором толстым слоем находились мёртвым грузом многолетние шлаковые отложения, оставляя узёхонький проходик для переваривания пищи, и приводился тест для заинтересовавшихся из двадцати пунктов, "Хотите проверить, есть ли у вас камни в печени? Если хотя бы один пунктик вам подходит -- значит, у вас полная печень камней! Если опровергните -- пишите, звоните" и так далее. Валентина обалдела, у ней один только пунктик сошёлся.
   - Это что же, дорогой автор Г. Малахов, ты утверждаешь, что я, которая всю жизнь следит за своей фигурой, не переедает, давно не болеет -- и у меня полная печень камней? - Азарт захватил её. - Да я докажу тебе, и себе, конечно, что это не так!
   Дочитала на следующий день брошюрку до конца, в ней приводилось множество способов для проверки его утверждения, но опровергнуть его не могла, пока, а любопытство съедало, выводило из себя, и она решила всё-таки попробовать.
   - Не догоню, так согреюсь, - усмехалась она, - говорят же медики, "в сорок лет человек сам себе или врач, или враг".
   Два месяца по книжной инструкции она готовила своё тело к чистке печени, решила совместить два способа подготовки, так как одно другому не противоречило. Пробы делала каждый день, пока однажды она не оказалась положительной.
   - Оп-па! Теперь можно приступить непосредственно к чистке печени. Итак, в пятницу в семь часов вечера чистим печень!
   Она никому ничего не говорила, только попросила старшую сестрицу приехать к ней в субботу:
   - Людмила, пожалуйста, ты мне очень нужна. А ещё я повесила жалюзи на кухонное окно, посмотришь.
   А между тем думала, если умрёт от процедуры, то хоть сразу узнают, даже двери входные на ночь оставила не закрытыми. Результат был ошеломляющий! Она на белом развёрнутом кухонном столе утром, еле живая, разложила все разновидности гадостей, вышедших из неё, сама не переставая удивляться -- и белые круглые твердущие, и большущие тёмные изумрудного цвета, слегка оплавленные, но не очень твёрдые до двух с половиной сантиметра в диаметре, и какая-то длинная плёнка, которая не резалась даже ножом, и чуть не стакан сверкающей кристаллической желчи и так далее. Но больше всего её поразил не вид камней, а их количество, а они ещё выходили из неё два дня!
   - Да это какой же величины моя печень, если в ней помещалось столько камней! - Удивлялась она. - Прав оказался автор Г. Малахов. Вот и сбился мой азарт, он "утёр мне нос" невзрачной на вид книжицей.
   Пришла Людмила, подсела к ней на кровать.
   - Ты что, заболела?
   - Нет. Ты знаешь, я вот эту книжечку прочитала в конце зимы и решила печень себе почистить, вот сегодня ночью и мучилась, вернее даже не мучилась, а просто в десятом часу вечера отключилась, не помню ничего, знаю только, что пот с лица градом струился, а утром проснулась без сил, как ошпаренный веничек, держась за стенки, добралась до туалета. Даже двери на ночь оставила открытыми, вдруг, думала, умру. Пойдём, я покажу, что из меня вышло.
   Они долго разбирали все образцы, читая по описанию, что, какие, откуда вышли разные камушки. Плёнка, по утверждению автора, является основой, на которой потом вырастают первые раковые клетки метастазы.
   - Ну как, понравились жалюзи-то мои? - Спросила она сестрицу через неделю.
   - Я их не видела, - чистосердечно призналась та. Дай мне книжечку почитать.
   - На. Я её всё время с собой в сумочке таскаю. Я камни свои изумрудные, белые и плёнку на работу принесла в понедельник, и соседям всем показала, и знакомым. Мне даже книжечку размножили. Всю неделю только и разговоров, что про жопу, - смеялась Валентина, - придётся мне теперь три раза подряд эту процедуру повторять по полнолуниям, а потом ежегодно, как зубы, печень чистить.
   Это было только знакомство с Г. Малаховым. Ежегодно выходили его томики, чистка лёгких, чистка крови, чистка мозгов, даже чистка кармы, учебник по голоданию и так далее, и Валентина уже с верой в успех проделывала на себе его опыты. На работе многие последовали её примеру, соседи тоже, даже мама не захотела отставать. Обсуждали допущенные совместно ошибки, анализировали неудачные попытки, подбадривали друг друга. Её даже в клуб пенсионеров приглашали с лекциями по этому поводу, но она отказалась, понимая, что не все правильно воспринимают как написанное, так и сказанное, да и организмы у всех разные, и болячек у каждого свой букет.
   Её коллега, провокационная Ленка, оказывается, стояла на учёте в онкологии с миомой, она очень подозрительно относилась ко всем этим разговорам и действиям и долго словесно сопротивлялась, критикуя ненаучную литературу, однако, видя успехи девчонок, всё-таки решилась провести разовую процедуру очистки, и через год уже радовалась, что её сняли с учёта -- миома сама исчезла.
   Во втором полугодии первого года деятельности всех работников казначейства обеспечили новейшими компьютерами. Осваивали программное обеспечение, все прошли через месячные курсы повышения квалификации. Отделение открыло собственные счета в банке, на которые со следующего года будут зачисляться все налоги от предприятий и организаций.
   Однажды к ней домой в слезах, можно сказать, заявилась Салихова, директриса Дегтярского филиала банка, который официально закрывали, просила, если не её, она доработала до пенсии, так хоть её сына, получившего диплом, принять на работу.
   - Надежда Салиховна, у нас все штаты заполнены, - мягко отказывала Валентина, зная, что диплом у сыночка был купленным. Даже, работая у предпринимателей, он только папку носил, и его держали только для связи с Салиховой, так, на всякий случай. "Бездельник бездельником, ни чем абсолютно не интересуется", говорили все. - И когда хотят окончательно ликвидировать филиал?
   - С нового года наш корсчёт уже не работает, уже объявления для клиентов месяц висят. Ещё с главбухом на месяц останемся для передачи имущества.
   - Кому?
   - Кому распорядятся. Всем приказы под расписку выдала о сокращении в связи с реорганизацией.
   - Надежда Салиховна, не расстраивайтесь вы так, вы же теперь пенсионерка.
   - Да, на кусок хлеба заработала, слава Аллаху. Сына бы вот пристроить.
   - И сына своего пристроите. Пусть сам он этим занимается, чай не малое дитятко.
   - Ладно, пойду я. Ты каждый день домой ездишь?
   - Каждый день.
   - Тяжело.
   - А что делать! Человек ко всему привыкает.
   - Куда теперь наша клиентура пойдёт?
   - Так сейчас ведь даже маломальский предприниматель свой транспорт имеет, в Ревде, в Екатеринбурге счета откроют, Сбербанку разрешили с юридическими лицами работать.
   - Сбербанку трудно, им ещё кадры для таких операций надо подобрать, - вздыхала та.
   - Вот, ваши девочки пусть не спят, а пусть идут предлагают себя.
  
  

х х х

  
   Дегтярское автотранспортное предприятие развалилось, Ревда от своей структурной единицы срочно отказалась. Автобусов для местных перевозок не было. Старшая сестра, Людмила, давно мечтала выбраться из заводского района. Там не осталось почтового отделения, не было медпункта, прекратила своё существование телефонная связь. Чтобы добраться до центра или в больницу, надо протопать ножками шесть километров туда и столько же обратно. Да и надоело той жить всю жизнь на первом этаже. Они, наконец, получили по суду причитающуюся им пенсию, и Людмиле удалось поменять квартиру. Теперь она жила на третьем этаже по центральной улице, совсем недалеко от Валентины, они почти ежедневно виделись. Болтала та без умолку, её рот никогда не закрывался.
   - Даже просыпаюсь ночью, - весело щебетала сестрица, - от своих собственных разговоров. Раньше хоть на работе разговаривала досыта, а теперь дома одна-одинёшенька, даже поговорить не с кем, приходится самой с собой разговаривать.
   По выходным они теперь опять вместе ходили к матушке. Женщина она была очень совестливая и чистюля до мозга костей, она стирала каждый день, приборкой и мытьём занималась каждый день, а тут ещё новая квартира, правда, поменьше прежней, но с балконом -- в ней чистота была идеальная.
   На радостях жизни решила съездить в Москву к сыну, где он остался после армии и работал электронщиком шестого разряда на каком-то совместно-иностранном предприятии -- и привезла его в Дегтярку оборванного, по снегу в дырявых сандалях, без тёплой одежды, без документов. По её бедственным рассказам, он жил там с какой-то старой опустившейся женщиной, которая якобы приютила его, не первый год бомжевал, всё время боялся милиции, пристрастился к спиртному, подрабатывал за гроши на кладбище, у него даже трусов не было под брюками, не стригся, не брился, весь оброс. Родным же он с гордостью рассказывал о своих "достижениях", не стеснялся просить денег, тут же у киоски их пропивал, и без конца попрекал мать, что та насильно притащила его домой. Родные его не узнавали. Людмила была в отчаянии. Все поддерживали её морально, как могли. Так как он родился и учился в Дегтярске, быстро восстановили документы, одели, обули, вымыли. Люба устроила его на свой завод электронщиком, даже корочки по профессии получил, но он не продержался и года: "Не буду я за такие деньги работать! Да я в Москве получал в десять раз больше! Да я... Да я... Да я...". Начал таскать домой баб, то одну, то другую: "Что я, не мужик что ли!". Людмила сначала плакала втихомолку, но потом взяла себя в руки и аккуратно приструнила его, денег в руки -- ни рубля: "Сначала заработай, хватит мою пенсию пропивать! Никаких баб в мою квартиру, если надо -- уходи к любой! Жениться хочешь -- ищи с квартирой, и -- вон с моих глаз! Забирай документы и мотай отсюда на все четыре стороны!".
   - Валентина, - звонит Любаша, - мы с Васенькой едем Людмилу проведать, подходи через полчасика.
   - Хорошо. Потом все вместе к мамке?
   - Ага.
   - Всё. Собираюсь.
   Она дождалась их у подъезда. Вместе поднялись на третий этаж. Долго звонили в дверь.
   - Олег, что так долго не открываете? - Начала разговор Любаша. - Мать-то где? Неужели ещё спит?
   Тот молча завалился в свою постель, укрывшись с головой.
   - Вот бугай какой стал, - ворчала сестрица, проходя в другую комнату, - распух, брюхо отрастил на материной пенсии.
   Людмила лежала в своей кровати вся в синяках и заплакала от бессилия перед родственниками.
   - Кто это тебя так? Сынок? - Спросила Валентина.
   - Сынок. Всю ночь пьяный буянил.
   Валентина подошла к его постели, резко сбросила с него одеяло, нахлопала по морде его безобразной:
   - Ещё раз поднимешь руку на Людмилу -- выкинем тебя из квартиры, тварь неблагодарная. Понял? Зажирел на материной пенсии, лентяй! Я не намерена с тобой нянчиться, осточертело смотреть на это безобразие. Ещё раз замечу подобное, с милицией за шкирку тебя из квартиры выброшу! Понял? Ты меня знаешь, я слов на ветер не бросаю, сучёнок! Долго я молчала, пора действовать пришла.
   Она обшарила его карманы, вытащила все деньги, ключи.
   - Не смей больше материны деньги по своим карманам рассовывать! Понял? Ключи я твои забираю, каждый день буду приходить проверять, не дай бог замечу что неладное, скотина! Только срачь от тебя, всю квартиру загадил, трутень!
   Давно она не позволяла себе таких выражений, очень давно, но на этот раз не сдержалась. С самых ранних лет она знала, что все её чувственные слова моментально воплощаются в жизнь, поэтому научилась гасить в самом корне свои эмоции, зная, к чему они приводят. Но на этот раз она защищала родную сестру и бичевала подонка, на этот раз она не скупилась на проявление чувств. Людмила уже оделась, знала, если не поедет к матушке, та все дела бросит и непременно заявится к любимой дочери узнать, в чём дело.
   Боясь увидеть результаты своих чувств, Валентина только через неделю заглянула к сестрице. Открыв дверь ключами, тихо прошла в комнату -- тот лежал в своей постели. Людмила была на кухне и вздрогнула, увидев её.
   - Ты как сюда попала?
   - У меня ключи теперь ваши есть, Олег отдал, - соврала она. - Как вы тут?
   - Неделю лежит, только есть встаёт.
   - Не куралесит?
   - Нет. Молчит.
   - Не цацкайся с ним. Можно и пореже его кормить. Не вздумай его жалеть, не стоит он того. Пусть обдумает своё безобразное поведение, может догадается извиниться, - громко говорила она, надеясь, что он её слышит.
   - Позавтракаешь со мной?
   - Давай. Я, вообще-то, в магазин собралась, дома хлеба крошки нет.
   - Мне тоже надо, с тобой прогуляюсь. Холодно сегодня?
   - Да. Очень морозно. Ветер сильный, северный.
   - Хорошо хоть квартира здесь тёплая, не то, что на заводе была, всю зиму там мёрзла.
  
  

х х х

  
   - Как работается? - Интересовалась Ипполитовна за обедом.
   - Нормально. Девчонки молодые, интересные, грамотные. Программы новые. Всё хорошо, Лена.
   - А у нас проблемы начинаются. Представляешь, Валентин, СУМЗ свои средства в Екатеринбург отправляет, через нас только один подоходный да зарплату переводит.
   - Что и следовало ожидать.
   - ОЦМ буксует.
   - Знаю, у меня Любаша там работает, в прошлом году в вынужденном отпуске чуть не полгода была, в этом году после новогодних праздников почти месяц не работала.
   - Ещё новость, вчера вечером в исполкоме была, там новый заместитель главы администрации. Спросила, где Саша Луценко, сказали, уволился.
   - Да ты что! - Удивилась Валентина. - Надо будет вечером ему домой позвонить, узнать, в чём дело.
   - Как там заводские-то?
   - Не знаю. Зима. Уезжаю -- темно, приезжаю -- темно, никого не вижу.
   - Есть ведь где здесь жить.
   - Домой всё равно тянет.
   - Не хочешь в Ревде квартиру заиметь?
   - Нет. В Дегтярске мой дом, там красиво, горы, леса, куда ни глянь. Водоёмы со всех сторон. В Ревде даже искупаться летом негде. А воздух здесь какой отвратительный! Не хочу им круглые сутки дышать.
   - Да, дышать здесь действительно нечем. Ревда в переводе с древнего означает "яма". Хорошо, что основные ветра СУМЗовские яды на Первоуральск относят, там до сих пор ни одного деревца в городе не прижилось, даже тополя весной распуститься не успевают -- всё сгорает от наших предприятий.
   Едва она присела за своё рабочее место, как услышала голос главбуха:
   - Валентина Александровна! Мурманск на связи!
   Она бросилась в соседний кабинет к телефонной трубке:
   - Саша! Здравствуй, сынок!
   - Мама, ты стоишь? - Звучал сдержанный голос.
   - Стою.
   - Мама, возьми стул, сядь... Села?
   - Села, - она подтянула под себя стул.
   - Новость у нас...
   - Хорошая? - Насторожилась она.
   - У нас сын родился. Бабушка ты теперь...
   - Как внука моего назвали?
   - Кирилл.
   - Поздравляю! Рада за вас! Людмила как?
   - Пока в больнице. Операция сложная была, но всё хорошо теперь, через неделю обещали выписать. Всё, мам, малыш кричит, мы тут одни с ним справляемся.
   Валентина положила трубку. Чувствуя на себе взгляды со всех сторон, произнесла:
   - Внук родился. Кирилл Александрович.
   - Так что же вы сидите, - провоцировала Ленка, - быстро за шампанским!
   Она оглядела своих сослуживцев -- вокруг одни смеющиеся глаза.
   - Слушаюсь! - Отдала она честь, вскакивая со стула и смеясь от всей души.
   Три бутылки шампанского с тремя килограммами апельсинов оказались прекрасным развлечением для всех. А через месяц она летела самолётом на север, девчонки отпустили её на недельку повидаться с детьми и с новорождённым. В однокомнатной квартире никого не застала, соседка сказала, что у родителей живут. Поехала к сватам. На звонок открыла сватья, с которой они ещё никогда не виделись.
   - Проходите, - сказала устало. - Люда, к тебе пришли!
   - Мама! - Удивилась сноха. - Давай я помогу раздеться, ремонт здесь у нас второй год, никак закончить не можем. Не запнись. Мама, - провела её на кухню, - это Сашина мама приехала.
   - Сашина мама? - Изумилась сватья. - Я думала, это к тебе и ребёнку из больнички. Здравствуй, сватьюшка, меня тоже Валя зовут.
   - Здравствуйте.
   В квартире было три комнаты, маленькая кухня и малюсенькая прихожая. Кроме родителей -- двое взрослых детей, дочь и сын. Саша с Людой и малышом заняли большую родительскую спальню.
   - Сынок, а где родители спят? - Тревожилась она.
   - В эту неделю мама в ночь работает. Отец с Вадиком на диване. Тебе придётся с Оксаной в комнате спать.
   - Не плачет? - Она разглядывала малыша.
   - Нет. Спокойный.
   - Слава Богу!
   - Что не предупредила о приезде, встретили бы.
   - Хотела трезво обстановку оценить. Я ж в вашей квартире побывала.
   - Да ты что!
   - Вадик где?
   - В школе. Должен вот-вот быть. Ты его не узнаешь, очень сильно вырос, на свадьбу совсем маленький приезжал. Они с отцом почти в одно время являются.
   - Мама, пойдём на кухню, перекуси с дороги, - приглашала сноха, - Саша один с малышом справляется. Там Оксана уже ждёт познакомиться.
   Они весело болтали на кухне, когда в дверях появился хозяин жилища.
   - Валя! Какими судьбами! - Смеялся он, сбрасывая одёжку.
   - Так вот, решила проветриться, пока повод есть. Здравствуй, Виктор.
   Все разбежались, оставив их на кухне вдвоём.
   - У тебя машина далеко? - Спросила она.
   - Она у меня всегда под окном, и днём, и ночью. Вон, посмотри, белые "Жигули" напротив.
   - Виктор, я здесь ночевать не буду, и молодых здесь тоже нечего держать. Перевезёшь нас всех в их квартиру. Нечего здесь тереться, не малые детки, пора им жить отдельно, и вам спокойней, и им полезней.
   - Надолго ты?
   - На три ночки. Билет обратно взят на самолёт в пятницу после обеда.
   - Если Саша не сможет, я отвезу в аэропорт.
   - Как он работает?
   - Да нормально после кругосветки устроился. В охране. Сутки через трое. Он ведь ещё на вечернем учиться начал в прошлом году. Техникум. Сессию зимнюю хорошо сдал.
   - Оксана чем занимается?
   - Институт в этом году кончает. Юрфак.
   - Здравствуйте, тётя Валя!
   Она обернулась на мужской голос.
   - Кто это? - Переводила она вопросительные взгляды с одного на другого.
   Те оба загадочно улыбались.
   - Неужели Вадик! Не может быть! Не узнать! Красавец-то какой стал! - И засмеялась. - Девчонки поди с ума все по тебе сходят!
   Мужчины, оба довольные, цвели и пахли.
   - А я вас сразу узнал, вы нисколько не изменились. Можно я к вам подсяду за стол?
   - Конечно.
   - Пойду-ка я распоряжусь, чтоб собирались, - поднялся сват, - раз ты так решила, спорить с тобой бесполезно, я уже это испытал. Оно может так и правильнее будет. Продуктами я их снабжаю полностью, об этом им беспокоиться не надо.
   - Вы что, уезжаете? - Смеялся сватёнок.
   - В квартиру своих перевожу, пусть живут сами по себе, нечего тут надоедать.
   - Слава Богу, а то мы с отцом на одном диване не помещаемся.
   - Рассказывай, целовался уже с девчонками? - Смеялась она.
   Все были довольны переездом, одна сноха немного пыхтела, но собиралась. Квартира у них была хоть и однокомнатная, но большая, огромная застеклённая лоджия, с другой стороны большой балкон. Стенка новенькая, двуспальная кровать, детская кроватка. Все бытовые условия. Спала Валентина в мягком кресло-кровати.
   - Дети, замечательные у вас условия для жизни, - говорила она им утром. Саша, где у тебя машина стоит?
   - Гараж недалеко.
   - Только на работу ему отсюда в другой конец города приходится ездить, - сетовала сноха.
   - Саша, в пятницу работаешь?
   - Нет. В четверг на сутки, в пятницу утром дома буду.
   - У меня на пятницу билет обратно.
   - Увезу, не беспокойся. Опять самолётом?
   - Ага.
   - Как там родственники поживают? - Интересовалась сноха за столом.
   - Они даже не знают, что я сейчас у вас в гостях, - смеялась Валентина.
   - Привет от нас всем передавайте.
   - Обязательно. Летом приезжайте.
   - Нет, нынче не получится. Саша, пока я в больнице лежала, свой отпуск использовал, да и малыш ещё очень мал.
   - Я вот вам деньги привезла, надеюсь, пригодятся.
   - Спасибо, - обрадовалась сноха, - они нам очень-очень даже пригодятся. Неизвестно, как у меня с работой получится, может долго сидеть дома придётся.
   - Я буду помогать. Как будет трудно, Саша, звони.
   - Ладно. Нам отец хорошо помогает, все продукты нам завозит бесплатно. Мам, а ты что, в Ревде теперь работаешь?
   - Да, тоже каждый божий день туда и обратно езжу, уеду темно, приеду темно. Банк Дегтярский закрыли, ДРУ не работает, УОП свою вывеску снял, завод на грани банкротства. Я переводом в казначейство ушла -- в Дегтярке ловить нечего.
   - Олег где работает?
   - Нигде. Второй год на материной шее сидит.
   - Нигде не работает? - Удивилась сноха.
   - Не можем заставить. Не хочет за малые деньги работать. Люба на ОЦМ его устраивала, года не продержался. Всё Москву свою нахваливает. Прошлым живёт, не будущим, даже не настоящим. Людмилу жалко, извелась с ним вся.
   - Бабушка как?
   - Активная пока. Каждый выходной с Людмилой ходим к ней. Она самостоятельная, молодец. Летом поросят двух для всех выкормила. Я, Саша, свой кредит за квартиру полностью погасила.
   - Как хорошо. Значит, нам будешь помогать.
   - Только вот зарплата-то у меня теперь не банковская, увы!
   - Мало платят?
   - Копейки. На дорогу уходит третья часть, ещё треть -- коммунальные платежи. Тяну изо всех сил от получки до получки, тоже привыкла к большим деньгам, никак не могу пока приспособиться к теперешней зарплате. Деньги, что я вам привезла -- это от старых запасов, у меня ничего не осталось.
   - Как Светланка с тётей Галей?
   - Светланка прошлым летом замуж вышла, скоро в декрет пойдёт. Галинка работает, слава Богу. Дядя Вася теперь в Горгазе. Люба перебивается на ОЦМе. Я и прошлую, и эту зиму, когда морозы сильные, у них ночевать оставалась.
   - Понятно. У нас здесь то же самое творится. Сплошная непредсказуемость.
  
  

х х х

  
   Начальника отделения казначейства сняли, главбух настрочила на него докладную. Он не устраивал всех, даже вышестоящую, проворовался, разобрал быстро казначейскую машину на запчасти, видимо, свою укомплектовывал, говорят, продавать уже решил, к тому же в финансовых делах совсем ничего не смыслил. Кадры опять обратили свой взор на её персону, но она даже на время отказалась исполнять его обязанности.
   - Вызывайте из отпуска заместителя, у ней ребёнку скоро полтора года, - отнекивалась Валентина.
   Ей нравилась её работа, она с ней легко справлялась, девчонки беспрекословно подчинялись её авторитету и ценили компетентность. Ежедневная связь с налоговой инспекцией, банком, финорганами Ревды и Дегтярска, пенсионным фондом, главными бухгалтерами всех бюджетных организаций, у неё находилась печать отделения, свой сейф. Она не спускала глаз со своих подопечных, из миллиарда цифр в компьютерах быстро находила их ошибки, копалась в базе данных, легко исправляла их. Отчётность -- строго по часам.
   Тщеславие зама помогло той приступить к руководящей должности. Решили отметить это дело большим выходом на природу.
   - Давайте в мой день рождения, как раз пятница, короткий рабочий день будет, - предложила Валентина.
   - Одного вечера нам не хватит, надо с ночёвкой, - провоцировала Ленка, - я могу с базой отдыха на Ледянке договориться, там последнее время все помещения пустуют.
   Никто не отказался. Купались по пьяне под огромной Луной, ели шашлыки, пили разбавленный спирт, слава Богу, у Валентины его было достаточно в запасах, водка всё ещё была по талонам. Так как девчонки да и в лесу всё-таки, пригласили ментов с машинами. Два дня отдохнули по полной программе с массой приключений, и ночные голые купания, и катание на моторных лодках, и разбитые носы, и любовные утехи -- до конца года со смехом вспоминали. Все были довольны знакомством, новая начальница тоже умела веселиться. У ней было два сына, старший учился в техникуме. Муж давно сбежал к другой, сведущие говорили "сбежал от властной женщины".
   - Горюева, - размышляла про себя Валентина. - Как же она с такой фамилией живёт? Горюет сама всю жизнь, или доставляет горести окружающим? Хотя одно без другого невозможно.
   Начальница была не глупа, рождена, видимо, администратором, занялась активно подбором собственного здания для казначейства, одновременно сдала свою двухкомнатную квартиру с доплатой и перебралась в новую четырёхкомнатную. Настояла на приобретении для казначейства почти законченного, брошенного осуждённым растратчиком кирпичного здания в самом центре города, по соседству со строящимся центральным офисом Сбербанка, договорилась с подрядчиком -- сдача к новому году.
  
  

х х х

  
   Олег болел. Он с весны не выходил на улицу, очень сильно кашлял, постоянно мёрз, а к концу лета его поразила страшная аллергия -- всё тело, живот, ноги, руки, лицо покрылись сначала сплошными пятнами, потом коростами. Он не мог даже есть и улыбаться -- коросты кровоточили, трескаясь.
   Валентина присела около его постели, смотрела на его немигающие глаза, обратила внимание на клок волос, выпавший из головы и лежащий рядом на подушке. На лбу под волосами была перхоть в палец толщиной.
   - Ну что, утихомирился? - Рвался изнутри вопрос, но она не дала ему прозвучать, только спросила, - больно?
   - Очень больно.
   - Болезнь даётся человеку для того, чтобы он задумался над вопросом "А что я делаю не так?", - строго сказала она. - Тебе нечего больше делать, вот лежи и размышляй. У тебя полная голова перхоти. Когда последний раз мылся?
   - Давно. Раны-то открываются. Боюсь, что хуже будет.
   - Хуже уже некуда. Если боишься чего-то, представь, что это уже случилось, и продолжай жить дальше.
   - Вам меня не жалко.
   - Ах ты дитятко неразумное, - насмехалась она, - а ты сам-то нас не желаешь пожалеть! Лежишь тут полудохлый, смотрим на тебя каждый день! Нам это надо? Не бездействуй. Раз в больницу отказываешься идти, сам займись своим телом. Почитай томики "Очищение организма", там много добрых идей.
   - Что вы все ко мне привязались с этим Г. Малаховым. Мать тоже мне всё: "Почитай, почитай".
   - Раз всё ещё душа твоя ерепенится, значит, коросты просто съедят тебя. Пора бы со своей головёнкой начать дружить. Если твоё тело не нужно тебе -- оно никому не нужно! И к советам других не мешало бы тебе и прислушаться. Кстати, избавиться от аллергии можно легко.
   - Как?
   - Да просто! Прочитать пятьдесят страничек текста! Там море рецептов, в зависимости от причин возникновения. На твоём месте любой человек давно бы их все уже перепробовал, а ты лежишь, гниёшь заживо, и лелеешь свою болячку, возносишь её до небес, вместо того, чтобы хоть что-то предпринять. Никто тебе не сможет помочь, пока ты сам не шевелишься! - Отчитывала она его пассивность.
   - Вы очень строги со мной.
   - Ты не пятилетний ребёнок, тебе уже за тридцать, а ты как будто только что родился. Никто, кроме меня, тебе таких слов не скажет. Мать ты не слушаешь, другие родственники даже видеть тебя не хотят, приходится мне заниматься нравоучениями. И я буду каждый день садиться рядом и измываться над твоей душой. Не над твоим телом, а над твоей недоразвитой душонкой, раз ты сам до этого не додумался. Понял? Пора тебе начать каяться в грехах своих.
   - Откуда вы знаете про мои грехи?
   - По внешнему виду твоему каждый в сторону отшатнётся, как от сатаны. Всё. Хватит на сегодня. Напомню только ещё " в здоровом теле -- здоровый дух!".
   Вернувшись домой, сразу набрала номер телефона, услышала знакомый голос.
   - Здравствуй, Саша! Как ваши дела?
   - Да нормально, мам. Всё хорошо у нас, не беспокойся. Откуда наш номер узнала, родителям звонила?
   - Конечно. Вы же сами не соизволили сообщить, что телефоном обзавелись.
   - Не успели, извини.
   - Да ладно, чего там. Как растём?
   - На ножках уже стоим. Весёлый, смеётся всё время, тьфу, тьфу, тьфу, чтобы не сглазить.
   - Глазки-то уже потемнели?
   - Да, потемнели месяц назад. А ты откуда знаешь? - Слышала она удивлённый голос.
   - Ты думаешь, я просто так к вам весной приезжала? - Радостно смеялась Валентина. - Только с единственной целью и ехала тогда -- передать внуку цвет своих глаз. Ладно, Саша, звоните теперь почаще.
   - Хорошо, мам.
   - До свидания.
  
  

х х х

  
   Было так. Сестра Любаша готовила ужин, ждала мужа с работы, стояла у окна.
   - Вижу, - говорит, - он идёт очень медленно. Смотрит на окна, но проходит мимо. Я ему махать руками -- не видит. Он давненько недомогал. Бросилась на улицу, догнала его, завела домой. Он как будто и не узнавал меня, хотя послушно разулся, разделся, поел. На следующий день я не будила его на работу -- повела в больницу. Врач срочно направил нас в Екатеринбург.
   Через десять дней Васеньке сделали операцию -- опухоль мозга. Сказали, что проживёт не больше года.
   - Валентина, одного его оставлять дома нельзя. А если я работу брошу, жить будет не на что, - плакала она.
   - Люба, я помогу, я ведь здесь прописана, мы к новому году в новое здание переберёмся, это же через дорогу, могу за день хоть пять раз заглянуть. Конечно, не надо тебе работу бросать.
   Так и порешили. Позднее сестрица стала работать только в вечерние и ночные смены, когда Валентина оставалась с Васенькой. Потом продала машину, сад -- все деньги ушли на лекарства. Он был чернобылец. Знал, что умирает, плакал -- так жить хотел. Умирал в полном сознании, до последнего сопротивлялся. Однажды попросил Любашу: "Принеси мне зеркало и бритву" и с ожесточением начисто побрился, даже усы сбрил, которые смолоду носил, очень красивые, а потом объяснил:
   - Видел я сон сегодня, будто устраиваюсь на работу в Крестовоздвиженский монастырь, спрашиваю главного: "Когда приходить?", тот отвечает: "Вот вырастет борода, тогда и ждём".
   После похорон сестрица объездила все церкви, все монастыри, но Крестовоздвиженского нигде не нашла, и собрала группу, чтобы съездить ещё в Уральский духовный центр на самом севере области -- Верхотурье. Только там, оказалось, был именно такой монастырь. Пообщалась со священником и только после этого стала немного приходить в себя. Валентина побелила ей всю квартиру, перестирала ей всё постельное, выбросила все старые матрацы, одеяла, подушки, вымыла все уголочки.
   - Что бы я без тебя делала, спасибо за всё тебе, сестра. Век помощи твоей не забуду. - Не переставала та её благодарить. - Если б ты знала, как я от всех переживаний устала. Без тебя точно вслед за Васенькой бы отправилась.
   Они обе после работы сидели на кухне.
   - Попьём кофейку сначала, а через часок поужинаем, как всегда.
   - А что у тебя на ужин будет?
   - Картошечки сварим. С молочком. Достаточно. Салатик перед этим сделаю, - говорила Валентина.
   - У меня ведь Васенька всю жизнь еду готовил.
   - Знаю. Ты только работать, болеть, да есть всю жизнь умела.
   - Он и прибирался. Я только стирала да гладила.
   Звонок в дверь прервал беседу, Люба пошла открывать. Валентина прислушалась к неестественному шёпоту сестрицы, которого не смогла разобрать, но зато пришедшие говорили уверенно и ясно:
   - Мы вот обещали вас не забывать... Здравствуйте, Любовь Александровна. Книжечки принесли, почитаете на досуге. Вы, наверное, с работы пришли? У нас тортик с собой. Может к чаю пригласите? Будьте уверены, "Свидетели Иеговы" не оставят вас наедине с вашей бедой, общение с нами поможет вам обрести покой, прийти к Богу...
   Валентина вышла в прихожую и молча уставилась на вошедших. Сестрица смущённо пыталась их представить:
   - Это из церкви... Сочувствуют мне...
   - С Богом мы без посредником общаемся. - Жёстко произнесла она. - Это не из церкви, это из секты по больным мозгам шастают. А ну пошли вон отсюда!
   Обе молодые женщины попятились к дверям, замешкались с замком.
   - Книжечки свои не забудьте. Все до единой.
   Убедившись, что незваные вышли, вернулась на кухню. Сестрица присела за стол, оправдываясь, пытаясь превратить всё в шутку:
   - Привязались. Третий раз припёрлись. Думают, что я совсем дурочка.
   - Однако, впускаешь, лебезишь перед ними. Сидели бы сейчас за столом -- ты ведь от тортов никогда не отказывалась. Тебя за одну конфетку купить можно! В полемику не со всеми вступать можно, моргнуть не успеешь, как под гипнозом окажешься.
   - Быстро ты их отвадила, я бы так не смогла. Я, и правда, совсем слабая стала.
   - Ты ведь давно в отпуске не была?
   - Да, почти два года.
   - Может соберёмся съездим куда-нибудь?
   - Я сто лет уже никуда не ездила, Васенька не любитель был дом покидать. По молодости только на курортах лечилась.
   - У меня по графику в августе отпуск. Давай на море съездим?
   - У Вовки, брата Васиного, дочь недавно приезжала от первой жены. Я её очень хорошо помню. Дочь-то в Москве работает, а Нинка, мать её, живёт на Азовском море, одна, хоромы себе, говорит, отстроила, даже гостей часто принимает. Давай ей письмо напишем?
   - Давай сочиним. Адрес есть?
   - Есть. Посмотри за стеклом, с краю где-то должен быть, рядом с документами, жёлтенький листочек. Дочка даже подробно записала, как добраться.
   - Ну что? Завтра оформляешь свой отпуск? Проси с середины августа. Надеюсь, за три месяца ответ нам Нинка пришлёт.
   - А квартиры на кого оставим?
   - У тебя соседи очень хорошие, и цветочки польют, и за почтой посмотрят, и коммуналку заплатят. А я на Людмилу своё хозяйство оставлю.
   - А что с собой надо брать?
   - Да ничего не надо, кроме халата и тапочек.
   - Значит, завтра решаем по отпускам?
   - Да. Потом билеты надо будет сразу приобретать.
  
  

х х х

  
   До Приморско-Ахтарска они добирались сами, никто и не думал их встречать, несмотря на обещания. Попросили высадить на въезде, на Марсовом поле. Спросили первого встречного, где Нина живёт, писала, что все её здесь знают.
   - Вон тот единственный дом посреди поля, видите? Туда идите.
   Они со смехом шли по посадкам свёклы, моркови, картошки, репы, редиса, задирая вверх подолы.
   - Слушай, - хохотала Валентина, - здесь еды для нас растёт! Покупать ничего не надо.
   - Только моря что-то я не вижу рядом, - смеялась Люба.
   - Среди этих полей хоть голая загорай -- ни одной души нет по близости.
   Дом был большой, одноэтажный, огромная кухня, в большой спальне огромная кровать. В другом конце -- великолепный зал с камином, с погребом, далее достраивались сауна, ванная.
   - Хозяйки-то нет нигде. Вдруг мы в чужом доме ходим, - забеспокоилась Валентина.
   - Не в чужом, фотокарточки и её, и дочери стоят везде.
   Что-то пытался сказать большой красивый попугай. Мявкнула кошка.
   - Бросай сумки, пойдём в огород, там сарайки какие-то, может там она.
   Нет, не нашли они хозяйку, зато обнаружили колонку, бассейн небольшой. Набрали в пустые ёмкости воды, помылись, перекусили и, соорудив лежанки, развалились под горячим солнцем, полностью обнажённые.
   Валентина проснулась от храпа сестрицы. Осмотрелась. Лежащая между ними собачонка подняла голову, вскочила, ласково лизнула языком по лицу. От неожиданности она поднялась. Собачонка с длиннющими ушами виляла хвостом и заглядывала в глаза.
   - Ты здесь живёшь? Иди ко мне, - похлопала себя по ногам.
   Та моментально забралась ей на колени и лезла целоваться.
   - Всё, всё, хватит, - отбивалась она от назойливой ласки.
   Встала, перевернула Любашу на бок, прикрыла ей плечи от палящего солнца футболкой, умылась нагретой водой с головы до ног, и пошла заниматься хозяйством, надо было что-то поесть приготовить. В кухонных столах ничего не нашлось, кроме крупы и сахара. В холодильнике -- шаром покати, только пара банок тушёнки. На подоконнике стояла открытая банка маринованных помидоров.
   - Слава Богу, хоть пустые кастрюльки нашлись, - смеялась она.
   Взяла два ведра, большой нож и пошла в поле нарыть картошки, свёклы, моркови. Зелени всякой нарвала, принесла всё в дом, намыла, разложила в вымытом холодильнике, и ещё раз решила сходить на общественные посадки повторить операцию по заготовке. Сварила на газовой плите большую кастрюлю борща. Отварила кастрюлю свёклы с морковью, потом можно натереть с майонезом и чесноком, накормила кошек, которых оказалось пять штук. Собачонка тявкать, видимо, не умела, но всюду за ней следовала по пятам, даже все слова её понимала, даже все её желания предугадывала -- прямо чудо, а не собака.
   - Люба, ты уже сразу обгорела сегодня, иди в дом.
   Та, сонная, перебралась на кухонный широкий диван и тут же снова уснула.
   Были ещё две большие собаки на обеих сторонах дома, которые к вечеру выбрались из своих домиков и смотрели злющими голодными глазами. Валентина не выдержала и пошла варить им еду. Подобрала эмалированное ведро без ручки, наложила картошки нечищеной, крупы насыпала, все скорлупы от овощей очищенных сбросала, сполоснула банку из-под тушёнки, горсть соли, горсть сахару бросила, пачку сыру заплесневелого из холодильника -- в общем, для собачек вкусно получилось.
   - Есть хочу, - пролепетала сестрица, ещё не открыв глаза, - как у тебя вкусно пахнет.
   - Это я для собак готовлю, - смеялась Валентина.
   - А что, Нинки ещё нет?
   - Нет.
   - Может она к Ольге в Москву уехала?
   - Ты что! Дом открытым оставила, и в Москву! Она ж не дура. Да и живности столько, их же кормить всех надо.
   - Ольга говорила, что у ней ещё козы редкие есть.
   - Так это её козы? А я их уже два раза с участка выгоняла.
   - Да, да, у ней козы есть.
   - Так их же тоже надо чем-то кормить, а в запасах ничего нет, я последнюю картошку собакам сварила. Ладно, они травоядные, по посадкам поди наелись. Пойду-ка я их напою.
   Во вдалеке стоящем загоне были сооружены поилки и небольшой навес. Собачонка исправно делала своё дело, быстрёхонько обежала всех коз и пригнала в загон. Те, напившись, разлеглись под навесом.
   - Сейчас, Люба, накормлю собак, и сами есть сядем.
   Она решила разделить приготовленное варево на два дня, а чтобы быстрее было, разбавила сегодняшнюю половину холодной водой, разделила поровну обеим, и смотрела, как они проглатывают пищу, будто сто лет не ели. Включили телевизор, насытились, нахохотались приготовленным приёмом, и думали, куда спать лечь, и куда свои деньги и документы спрятать, чтобы не таскать всё время с собой.
   Хозяйка появилась только перед утром следующего дня. Валентина услышала, наконец, мягкий приветствующий голос домашней собачонки.
   - О! Чара, как чисто-то у нас! Надо же, и поесть приготовлено! - Удивлялась та. - Пойдём со мной спать.
   - Даже в комнату не заглянула! - Поразилась Валентина. - Какая беспечная женщина!
   Утром они долго лежали на широченной кровати, похихикивали над своими приключениями, ожидаючи, когда проснётся хозяйка.
   - Привет Дегтярцам! - Та вошла в футболке и одних плавках.
   Улыбающееся густо-веснушчатое лицо, редкие рыжие волосы, невысокая, средней полноты, босиком. Люба встала с постели поздороваться, обняла Нинку и заплакала. Они когда-то учились вместе, бегали детство вместе, почти одновременно вышли замуж за погодков-братьев.
   - Люба, Москва слезам не верит, - вот так утешала хозяйка. - Рассказывайте, как доехали? Не заблудились?
   - Это сестра моя, Валентина.
   - Очень приятно. Вставайте, завтракать пора. Я уже с голоду умираю.
   - Ещё бы не умирать, обед уже, - сдерживала смех Валентина, заправляя постель.
   Но тут же подумала, что ей не стоит вмешиваться в разговоры двух бывших подружек, почти родственниц, по братьям, достаточно всё слышать, видеть, знать, и помалкивать с улыбкой на лице. И эта её позиция оказалась очень удобной для всех.
   - Ой, я же кипяток поставила, готов, наверное.
   - Мы кофе пьём, у нас где-то печенье с дороги осталось.
   - Попку моего видели?
   - Попугая? Конечно. Он нам весь вечер про тебя рассказывал.
   - А мы вчера с девчонками решили в ресторан заглянуть, да задержались с мужиками.
   - Ты нам сегодня море должна показать и все возможные достопримечательности.
   - Вот попьём кофейку, коз выгоню на волю, и пойдём через рынок, покажу, где я работаю, потом по пути баню городскую. У меня веники дубовые есть, хороша у нас баня. А там и до моря доберётесь.
   - Ты писала, что у тебя ещё здесь и мать, и братья живут.
   - Да, сходим как-нибудь и к ним на недельке.
   - Что ж дом не закрываешь, когда уходишь?
   - Так воровать-то некому, да и нечего. Просто замок сломался, так болтается на ручке для отвода глаз.
   - Мы вчера собак твоих накормили.
   - Я уж поняла, лежат в конурах, даже не тявкнула ни одна.
   - А ты где работаешь?
   - На рынке. Пару киосок держу.
   - Чем торгуешь?
   - Кормом для собак и кошек.
   - А братья чем занимаются?
   - Старший на север уехал, а другой с матерью живёт в доме. Массажи делает. Вы надолго?
   - На месяц. Обратно билеты у нас с Краснодара на тридцатое сентября. Нина, ты скажи нам сразу, сколько мы тебе за жильё должны будем, чтобы нам рассчитать свои гроши на месяц.
   - Ничего мне от вас не надо, земляки же, - смеялась та, - только сами готовьте, стирайте, мойте.
   - Нет, мы так не можем.
   - Тогда, сколько дадите.
   - Ладно, в конце рассчитаемся. Спасибо за приют.
   До моря они в этот день не дошли, остаток дня проболтались по рынку, продуктов полные сумки набрали, а вечером решили посетить городскую баню, напарились дубовым веничком. Баня, и правда, была шикарной и очень дешёвой. Зато дорогу к морю узнали и на следующий день ранёхонько отправились на песчаный пляж.
   Море охватывало город с трёх сторон, но только с северной стороны было светлым и чистым, а с юго-запада -- сплошная болотистая местность на много километров. Народу было не сказать, что много. Морское дно было песчано-илистым, ноги отдыхали, у сестрицы через три дня полностью опухоль с ног исчезла, она нарадоваться не могла. Валентина глаз с неё не спускала, так как та не могла сидеть или лежать на одном месте, ходила по берегу, со всеми перезнакомилась, знала, откуда кто прилетел, кто когда улетает, записывала у всех адреса.
   - Люба, ты хоть про себя лишнего не рассказывай, больше про других спрашивай, а про меня даже не заикайся. Поняла?
   - Поняла, поняла.
   - И далеко не уходи, чтобы я тебя постоянно видела, а не искала за два километра.
   - Ладно. Завтра нам винограду из своего сада принесут много, я договорилась. О! Вон опять беленькие совсем на пляж спускаются, пойду знакомиться, наверное, с севера приехали, как молоко, беленькие.
   Обедать приспособились на берегу. Брали с собой большую бутылку горячего чая и покупали две большущие лепёшки, которыми с утра до вечера торговал старичок, горячие, вкусные, сытные, целый год потом их вспоминали.
   Как-то вечером застали хозяйку дома, обычно та возвращалась по ночам, перед включённым телевизором, та нервно курила.
   - Нина, что-то случилось? - Поинтересовалась Любаша.
   - Америку бомбят. Три небоскрёба рухнули. Тысячи жертв.
   Это было запомнившееся всему миру одиннадцатое сентября, когда три самолёта протаранили насквозь американские высотки. На следующий день с утра прилично похолодало, и они не спешили на море.
   - Давай сегодня дома побудем, я постель постираю, наготовлю еды, картошка кончается.
   - Ладно, я тогда поваляюсь подольше, а потом в бассейне позагораем, - согласилась сестрица.
   После обеда тепло победило. Они расположились на деревянных лежанках прямо в воде мелкого бассейна, наслаждаясь бездельем.
   - О чём думаешь? - Спросила Валентина.
   - Что-то Олега вспомнила. Сумел ведь он выкарабкаться из своей болячки.
   - Да. Людмила нарадоваться не может. Всю зиму, говорит, книжки читал, а весной, когда совсем, видно, невмоготу стало, сам сказал: "Голодать буду весь пост". Я тогда не верила, что это может случиться. Посоветовала ему классическое голодание.
   - Что значит "классическое"?
   - На воде. Он сначала решил, что вообще в рот ничего брать не будет, а без подготовки это очень опасно. Два дня только смог продержаться, ему плохо стало. Согласился на воду. Людмила каждый день на родник ходила. День -- родниковая, день -- на минералке. Мылся по два-три раза в день.
   - Сорок дней выдержал . Молодец.
   - А он-то как рад. Совсем другим человеком стал.
   - Даже пятнышка плохого на коже не осталось. Удивительно!
   - Все сорок дней и кишечник свой чистил -- это самое главное. Понял, что без такой процедуры очищение бесполезно.
   - Ещё бы ума ему хватило на работу устроиться.
   - Людмила, когда я ей своё хозяйство оставляла перед отъездом, намекала что-то, вроде киоску какую-то строить его пригласил одноклассник-коммерсант.
   - Хоть бы Господь дал ему ума работать начать.
   - Подстригала я его перед отъездом, половина волос выпала, плешина огромная на затылке, но ни одной перхотинки в голове. Людмила говорит, что кожа с него осыпалась, как снег, каждый день постель перетрясала, по целому совку с пола собирала.
   - Ой! Смотри, что это? Валентина! Глянь в небо! Смотри! Смотри! Один... Пять... Десять...!
   В небе над ними, заполонив всё пространство, медленно парили разноцветные купола парашютов.
   - Люба, мы же голые! Одевайся скорее! Они ж прямо на нас опускаются!
   Накинув на мокрые тела свои халатики, обе с удивлением наблюдали, как по всему Марсову полю приземлялись парашютисты. Зрелище было необыкновенное!
   - Откуда это они?
   - Побежали, спросим!
   - Прямо в козлятник Нинкин! - Хохотала Любаша.
   Военные только улыбались на их вопросы, собирая свои парашюты. Через час ещё одна партия парашютистов раскинулась в небе, здесь были и парные. А вечером Нинка звонила по своему сотовому любовнику в военную часть, которая, оказывается, базировалась через дорогу, по другую сторону при въезде в город.
   - Гости скоро у нас будут.
   - Кто?
   - Лётчики, дружочки мои, - смеялась она, - попросила парочку коз убрать, так что мясо у нас будет, а ещё подружки мои придут на вас посмотреть, пиво принесут, познакомитесь.
   На посиделках узнали, что в связи с ЧП в США, впервые за десять лет, лётчикам удалось заправить самолёты керосином -- Президент РФ распорядился учения провести. А ещё через пару дней пошёл дождь.
   - Это на три дня, - вздохнула хозяйка.
   - Откуда ты знаешь? - Поинтересовалась сестрица.
   - Здесь всегда так. Потом уже заметно похолодает. За середину сентября перевалило, что вы хотите.
   - Что, нам уже и не покупаться?
   - Море-то ещё тёплое будет, но купаться только редкие приезжие будут.
   - Нина, а ты хоть раз искупалась за лето?
   - Нет. Я не люблю. Да и некогда мне. Дома воды достаточно. В баню хожу попариться иногда.
   Дождь действительно лил три дня. И когда выглянуло утреннее солнце, они, не раздумывая, собрались на море. Дул прохладный ветерок, пляж был пуст, даже старичка с горячими лепёшками не было. Рабочие собирали с берега переодевалки. Купаться не рискнули, просто бродили по илистому дну по колено.
   - Люба, а что ты с Галкой повздорила?
   - Ты же знаешь, у нас у всех язычки ядовитые. Два года уже прошло, я тогда неудачно пошутила, как всегда, даже не обратила на это внимания, а она обиделась. С тех пор не общаемся. Я и по телефону извинялась, и домой к ней приходила, на коленях стояла, прощения просила -- бесполезно. Думала, к Васеньке на похороны не придёт.
   - Но пришла ведь.
   - На пять минут. На меня даже не взглянула, и Светланку ко мне не пускает, та украдкой несколько раз только забегала.
   - Сёстры ведь. Она даже когда к мамке или к нам собирается, интересуется, чтобы с тобой случайно не встретиться.
   - Не знаю, что делать, устала я от этого бойкота. Может ты посоветуешь что?
   - Она ведь недаром заболела полиартритом, в больнице в прошлом году лежала. Пока она сама от злобы не освободится -- лучше не будет. А вот ты давненько уже свою речь не контролируешь, тебе надо об этом задуматься.
   - Я уж заметила, но привычка, говорят, хуже татарина.
   - Работай над собой. Слово может убить человека. Помнишь, Васенька последние года три очень часто повторял в сердцах: "Не хочу работать!", "Не хочу работать!".
   - Помню.
   - Тебе не кажется, что Бог услышал его?
   - Ну, ты скажешь тоже!
   - Я просто знаю, что произнесённые в чувствах слова воспринимаются Всевышним в буквальном смысле. Получается, что человек хочет, что просит, то ему и дают.
   - Тогда я много денег хочу!
   - Надо, чтоб тебя ещё услышали, чтоб контакт был, и намерения благостные для конкретного случая. Формулировки должны быть чёткими, а не то, что с языка слетело, как в случае с Галкой.
   - Тебя послушать, так мне вообще рот раскрывать не надо.
   - Тебе виднее. Сама выбирай, как жить. Понаблюдай за собой.
   - Я, вообще-то, давно заметила, что она завидует мне. Это началось, когда мы машину и сразу сад купили, она ведь всю жизнь мечтала иметь свой дом, свой огород.
   - Да. Мы даже как-то решили с ней скомпановаться. Выбрали место, помню, под две усадьбы, план домов начертили, договорились к паровому отоплению подключиться даже.
   - Это в каком же месте?
   - Да прямо на въезде в Дегтярку со стороны Ревды, на пригорке.
   - Хорошее место.
   - Я тогда в банке работала, деньги девать некуда было, а у ней знакомые на кирпичном заводе были, пообещали кирпичом дешёвым завалить. Думали, что дети наши потом рядом всю жизнь в прекрасных кирпичных двухэтажных домах жить будут.
   - И что?
   - Бог отвёл, - засмеялась Валентина, - сначала чихарда с ценами, потом моё сокращение. Люба, я ещё хочу вернуть тебя к разговору о Галке. Думаю, что не она тебя, а ты её должна простить.
   - То есть?
   - То, что она зависть или злобу затаила -- это её проблемы, она сама с ними дружить начала. А тебе-то они зачем? Зачем ты их за собой таскаешь? Освободись от них!
   - Как?
   - Да просто -- прости её.
   - Я тебя не понимаю.
   - Слова "прости" и "прощай" -- однокоренные.
   - Ну?
   - Нужно сказать самой себе: "Я, раба Божья Любовь, прощаю тебя, рабу Божью Галину, и полностью отпускаю тебя", - и пояснила, - имеется ввиду -- выбрасываю из своего сердца на все четыре стороны. Увидишь, подействует. Конечно, лучше всего сказать эти слова в глаза человеку.
   - Надо мне записать, чтобы я выучила.
   - И, как молитву, каждый раз, как подумаешь о ней, повторяй вслух эти слова. Только не сомневайся в том, что говорить будешь. Прощать надо уметь.
   - Я сейчас вспомнила разговор двух товарищей на работе у нас. Стас просил Толика быть крёстным отцом его сынишки. Толик тогда сказал: "Я соглашусь быть крёстным отцом твоего сына при условии, если ты, Стас, простишь всех своих врагов, всех, кто тебя когда-то обидел, унизил, оскорбил, всех, кого ты ненавидишь, терпеть не можешь". Стас ответил: "Нет. Всех не могу". Толик твёрдо сказал: "Тогда я не смогу быть крёстным твоего ребёнка, так как все твои грехи на сына перейдут, может часть их и на мне останутся во время крещения, а мне с твоими грехами как-то не по пути. Со своими бы справиться".
   - Вот, очень правильно он всё подметил. Тебе тоже Галкины болячки ни к чему, у тебя своих хватает.
   - Слушай, ты ведь в детстве молчуньей была. Где ты так красиво говорить научилась? На всё-то у тебя есть ответ.
   - Жизнь, Любаша, научила. Она у меня не такая уж сладкая, как вам кажется. А говорить начала в институте, там ни одного дня, ни одной ночи не давали спокойно жить, постоянно предлагали выступать на конференциях, делать какие-то доклады на собраниях, готовить проекты постановлений, проводить диспуты студентов с преподавателями, беседовать с нерадивыми учащимися. Говорили, что я обладаю даром убеждения и психического воздействия. Я согласна, что у меня хорошая дикция и спокойный очень низкий голос, после первой фразы даже большая аудитория всегда замолкала.
   Я всегда была душой любой формы общения. Складные мои поздравления, оригинальные тосты, анекдоты с моральным итогом на протяжении всех забав были украшением любого праздника, любой вечеринки. Ведь студенчество -- это особая среда. А возраст-то какой был! Мне легко было облачаться в весёлую маску, так как Бог любит весёлых, но душа моя всегда была только серьёзным наблюдателем.
   - А стишки ты когда начала сочинять?
   - Ещё когда в школе училась. Молчать-то ведь трудновато бывало, вот в эти моменты в стишки моя душа и упражнялась.
   - Не скучно тебе одной жить?
   - Люба, когда скучать-то? Я ж целыми днями на работе.
   - Я тоже на работе, а как вернусь домой -- совсем одна не могу, если тебя нет.
   - Воспитывай в себе самодостаточность.
   - Это ещё что за слово ты мне подкидываешь?
   - Не ищи свою радость в других, ищи радость в самой себе.
   - О чём ты говоришь! Я на себя даже в зеркало боюсь смотреть!
   - А ты в душу загляни, пообщайся с ней.
   - Я как-то пробовала -- она тоже в ужасе от моего тела.
   - Вот и займись собой, скука твоя вмиг исчезнет, на сто лет вперёд радостей хватит. Нечего людей пугать своим видом, радуйся своим ежедневным подвигам в достижении достойной цели -- стать красивой.
   - Это в мои-то годы!
   - А почему бы нет? Мне ведь тоже семьдесят скоро, а на меня сзади ещё мужики заглядываются, - хохотала Валентина.
   - Так ты всю жизнь такой была!
   - Люба! Я всю жизнь сознательно впроголодь жила! Чтобы чего-то достичь, надо от очень многого отказаться.
   - Какую бы радость мне придумать для себя?
   - Потянись утречком в постели и радуйся, что живая проснулась.
   - Я уж давно потягиваться перестала. Открою глаза, гляну на часы -- обед доходит! Жрать хочу! На работу во вторую надо собираться!
   - А я встану в шесть утра -- выспалась, потянулась, заправила постельку с любовью, попрыгала на двух ножках пятьдесят раз, умылась, посмотрелась в зеркало и улыбнулась, похвалив себя за то, что не залежалась в постели. Попила кофейку чуть-чуть и выхожу на улицу с погодой поздороваться не только по будням, а и каждый выходной день так, радуюсь и дождю, и морозу лютому, отсутствию многочисленных прохожих. Мне хорошо самой с собой.
   - Пора нам возвращаться, я уже замёрзла.
   - Давно жду, когда ты это скажешь.
   Они поднялись на бульвар, нарвали в давно запримеченном саду чёрных сладких слив, зашли в небольшой переулок, где по забору плелась виноградная лоза, наелись чёрного сладкого винограда, с собой набрали в пакет. Никто их ни разу не оговорил за такие действия, хотя прохожих было достаточно.
   - Ой, смотри-ка! Это же наш лепёшечник под скамейкой валяется! - Остановилась сестрица. - Может плохо ему?
   - Нет. Дышит. Хорошо ему. Закрытие купального сезона празднует, не надо теперь целыми днями на паперти лепёшки продавать.
   Хозяйка лежала на диване и смотрела на нас больными глазами. На тумбочке лежал градусник.
   - Нина, у тебя температура? - Заволновалась Люба.
   - Нет. Нормальная температура.
   - Что болит?
   - Голова. Очень сильно болит.
   - Покажи, какое место в голове. Есть хочешь?
   - Нет. Я сытая.
   - Больше ничего не болит?
   - Ничего.
   - Может с похмелья?
   - Нет.
   - Не простыла случайно?
   - Не знаю. Может, конечно. Сквозняки у нас по киоскам.
   - Значит так, голову я тебе сегодня поправлю, но ты пообещай, что в ближайшие дни больше не простынешь, так как потом я тебе помочь уже не смогу. - Потом обратилась тихонько к ней, - Валентина, может ты этим делом займёшься?
   - Нет. Ты же знаешь, я только с собой могу разное проделывать. Мне не дано другими людьми заниматься.
   - Ты просто не хочешь.
   - Да. И не хочу. Незачем мне чужие болячки собирать, у меня своих хватает, дай бог от них избавиться.
   Любаша давно занималась подобными процедурами. У ней частенько бывали болезные, она и чирики заговаривала, и бородавки сводила, и "сглаз" убирала, детишкам грыжу младенческую лечила, икоту и прочее. Она и литературу по этому поводу всякую имела, и учиться ходила на всякие семинары для развития своих способностей. У ней даже диплом был по этой теме от какого-то сообщества. Более тяжёлые случаи отправляла к своим "коллегам", которые и порчу могли снять, и психические расстройства вылечить. Но Валентина не один раз замечала, что после некоторых посещений больной уходил здоровым, а сестрица дня три-четыре головы не могла оторвать от подушки. И сколько она ни убеждала обратить на это внимание, та не реагировала на её замечания.
   Слава Богу, на этот раз всё обошлось. Нинка на следующий день не отстала от Любаши, пока та не рассказала ей всё до мелочей своего заклинания. Нина Ивановна всё дословно записывала, потом заучивала, потом репетировала, в этом концерте прошёл весь день.
   В конце сентября они уже и купальники не одевали, в ветровках бродили по морской воде, но удовольствие доставляло не только это, а и то, что каждый божий день они наедались сливами и виноградом.
   Лётчик-ухажёр со своим другом приехали на машине с полным кузовом сладких мелких местных арбузов, загрузили полный погреб.
   - Пока всё не съем, домой не поеду, - смеялась Любаша.
   - Да ради бога, - не жалела хозяйка, - ещё привезут, поля-то арбузные недалеко.
   А Валентина удивлялась, зачем было резать таких редких белёхоньких пушистых козочек -- мяса от них никакого, одни кости собакам.
   - Нина, а почему ты своих подружек вчера не пригласила, веселее бы было, если вместе с мужиками-то?
   - Так одна очень скромная, но блядь блядью, - смеялась Нинка в ответ, - не собираюсь ни с кем делить своих ухажёров.
   - А другая?
   - Сами сегодня увидите.
   Другая приехали со своей приёмной дочкой лет десяти, обе на велосипедах, чистая цыганка-молдаванка, с прекрасным голосом, чёрненькая, весь вечер пели песни, мы свои, она свои. Так понравились мы гостье, что пригласила всех к себе. Она построила свой двухэтажный особняк по проекту и с участием любовника, от которого теперь никак не могла избавиться, на деньги, вырученные от продажи самогона. У неё был уже взрослый сын, жил вместе с ними. Усадьба была прекрасная, окружённая фруктовым садом, богатый цокольный этаж, заполненный всевозможными запасами.
   - Нина, вы ведь с подружкой сюда в одно время приехали, говоришь, почему у тебя на участке ни одного фруктового деревца нет? Винограду бы давно насадила, яблонь, слив, грушевых, да хотя бы помидоров, одна у тебя амброзия -- сорняк.
   - Этим ведь заниматься надо каждый день, а я работаю, да и строительство ещё не закончила. А подружка ни одного дня в своей жизни не рабатывала.
   Расставались -- целовались, но провожала их хозяйка только до своего порога.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 7

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Матушке они давно советовали продать дом и купить квартиру, но душа её цепко хваталась за хозяйство, с которым справляться она уже не могла. Меры никакой не знала, могла в огород выйти с утра, не позавтракав, и провошкаться там до позднего вечера, ни разу не поев. Как-то упала в борозде, если б не пришли с Людмилой, неизвестно, очухалась бы или нет.
   - Мама, - убеждали мы, - мужиков у нас нет. Мы замучились ходить к тебе в такую даль каждую неделю.
   - Не ходите.
   - Не приди к тебе -- ты сама бежишь, узнать, в чём дело. Так ведь? - Говорила Людмила.
   - Зато огород всех кормит.
   - Кого всех? Мне всего три ведра картошки на зиму надо, легче купить, - убеждала Валентина. - Галка сами садят, Любе на дух ничего не надо. Вспомни, ты сама нам рассказывала, что твои родители даже зыбку качать отказывались и всё имущество детям передали в пятьдесят лет, а тебе уже скоро восемьдесят, а ты всё за хозяйство держишься. Мы не будем больше сюда ходить, надоело нам, только мучение нам доставляешь. Сначала садим пятнадцать соток картошки, а потом ты ворчишь весь год: "Куда её девать?". Для чего?
   - Ладно, девки. Дрова ещё на зиму есть, зиму перебьюсь, а там делайте, что хотите. Только ни к кому из вас я жить не пойду, ищите мне отдельную квартиру.
   - Слава Богу, услышали от тебя разумные слова. Мам, лучше всего дом продавать в конце зимы, ещё до посадок, спрос в это время больше, чем летом или осенью.
   - Дом-то больно хорош.
   - На вид только хорош. Крышу всю менять надо, шифер весь в трещинах, больше тридцати лет ему. Пол холодный. Печь пора перекладывать, выгорела вся внутри. Надо продавать, пока товарный вид имеет. Будет у тебя большая тёплая квартира с балконом, магазины близко, мы все рядом, телефон тебе поставим, снег бросать каждый день не надо, дров не надо.
   - Что делать-то буду?
   - Собой заниматься. Мыться горячей водой в ванной каждый день, в парке гулять, пруд рядом, телевизор по вечерам смотреть.
   - Уговорили, девки, уговорили, будь по-вашему, ищите квартиру к весне, - смеялась уже матушка, - я и правда устала, иногда даже ведро с водой снять с табуретки на пол не могу, руки не держат.
   В новом собственном здании казначейства у Валентины был отдельный большой кабинет. Она поставила звонок в стенке для связи со своими подопечными, каждый знал, кого она вызывает по количеству звонков. Центр города, широкие улицы со всех сторон. Большущая кухня для застолий, отдельная комната для охранников, актовый зал. Всем было просторно, даже два кабинета оставались в запасе пустыми. Был внутренний скрытый гараж на четыре авто. В дальней части пока неприбранными оставались помещения для работников планируемой кассы пересчёта, так как в будущем хотят передать функции РКЦ по работе с наличкой именно казначейству.
   - Можно к вам? - Сияющее лицо младшей сестрицы было очень редким явлением.
   - Галинка! Заходи. Располагайся.
   - Ничего себе хоромы у тебя!
   - Да, вот, действительно, здесь вольготно. Рассказывай, откуда ты и куда?
   - Долги ходила отдавать Вере Морозовой. Думаю, дай загляну, Светланка сказала, что вы в новое здание переехали.
   - Как внучка-то твоя?
   - Бегает уже. Тихая. Не то, что Светка была, та три года орала после рождения.
   - Да, внучата наши одного года рождения, - смеялась Валентина.
   - Ты к ним ездила, говорят?
   - Ага.
   - Как они, отдельно живут?
   - Да. Однокомнатная большая хорошая квартира, с лоджией, с балконом. Там круглый год отопление.
   - Я ведь не просто так зашла, - сияли её голубые глазищи.
   - По тебе вижу, с хорошей вестью.
   - Квартиру мы поменяли свою маленькую на двухкомнатную большую.
   - Приятно слышать. Поздравляю! Молодец, Галка.
   - На новоселье приглашаю вот всех. С долгами рассчиталась, слава Богу, на пьянку осталось, - смеялась та.
   - Когда планируешь?
   - Пятого декабря, в мой день рождения.
   - Замечательно. Прибрались уже?
   - Конечно. Только входные очень крупные прошу.
   - Говори сразу, по сколько?
   - По тысяче, самое малое, с человека.
   - Правильно.
   - Надеюсь, не откажете, сами понимать должны, одна я на троих работаю.
   - А зять?
   - А с зятя нечего взять, лентяй, недаром пожарником работает. Выгнали его.
   - Понятно. Что ж, спасибо за приглашение. Адрес?
   - В том же доме, в соседнем справа подъезде, второй этаж, направо. Передай всем моё приглашение, и мамке, и Людмиле, и Олегу, и всем двоюродным. Ладно?
   - Кармановой-то сказать?
   - Любе Светланка скажет отдельно.
   - Понятно.
   - Не забудь всем лично о входящей тысяче напомнить.
   - Не забуду. Молодец. Всё разумно задумала. А мы с Людмилой мамку уговорили дом продать к весне. Согласилась.
   - Наконец-то. Хоть поживёт по-человечески на старости лет. И вам спокойнее. Что случись, если завалится, так и тепло, и вода горячая, и поближе всё-таки будет.
   - Вот и мы о том же.
   - Ну ладно, пойду я дальше.
   - Много народу-то планируешь?
   - Абсолютно всю родню, плюс подружки, больше тридцати человек получается.
   - Может помочь надо будет?
   - Нет, сами справимся.
   - Во сколько?
   - К одиннадцати утра чтобы все за столами были!
   - Всё поняла. Не беспокойся, всем заранее скажу.
   - Ты до скольки работаешь?
   - До пяти, пора собираться.
   - Где спишь?
   - Домой езжу. Подожди, я оденусь, вместе выйдем.
   Ещё не успев открыть свою дверь, слышала, как надрывается телефон. Схватилась за трубку.
   - Валентина, - слышался радостный голос Любаши, - а у меня новость хорошая.
   - Знаю уже.
   - Откуда? Я ещё сама рассмотреть не успела.
   - Что рассмотреть?
   - А что ты знаешь?
   - Нет, сначала ты колись.
   - Я фотоаппарат купила! Будем теперь каждый год на море ездить и фотографироваться.
   - Это ты очень хорошо придумала.
   - А ты что там хотела сказать?
   - Галка в двухкомнатную квартиру переехали, на пятое декабря новоселье планирует, всю родню собирает. Тебе должна Светланка позвонить, будь готова.
   - Да, интересная новость. А тебе кто сказал?
   - Галина ко мне на работу заходила.
   - Понятно. А мне тут вчера Ольга из Москвы звонила, представляешь, рассказывает, Нинка теперь всем моими заговорами болячки лечит, порчу выводит.
   - Вот что значит у человека жилка предпринимательская, - хохотала Валентина, - ничего не скажешь, кроме как "молодец, баба!".
   - А я вообще обалдела. Спрашиваю: "Получается у матери?", она отвечает: "Народ толпами валит!", говорит, на свои киоски базарные объявлений навешала с разными ценами по разным видам болячек.
   - Не то, что ты бесплатно в себя чужие гадости собираешь, - смеялась она, - вот так надо работать, без чувств и размышлений!
   - Вот ведь коммерсантка долбанная, - продолжала удивляться сестрица, - а бельё в стиральной машине у ней поди до сих пор не прокрученное стоит.
   - Ну ладно, всё с вами понятно. Я только что пришла, раздеться ещё не успела.
   - Всё. Чао.
   Новый год в казначействе праздновали с размахом. В актовом зале охранники наряжали настоящую ёлку. Штатное расписание увеличили, теперь появился ещё один отдел -- три работницы занимались расходной частью федерального бюджета, были открыты лицевые счета сорока пяти организациям по расходам, здесь же контролировали постатейное списание средств, сметные назначения, то есть ужесточалась и централизовалась политика государства через органы казначейства. Конечно, почти все, особенно местные финансовые органы, были возмущены подобными действиями правительства, но деваться им было некуда -- все их счета во всех банках в ближайшее время должны быть закрыты.
   Валентина решила воспользоваться новым фотоаппаратом.
   - Сделаю всем сюрприз, всех перефотографирую, - похохатывала она, наряжаясь, - пьяненьких под ёлочкой.
   Веселились... Нет, не два дня. На целую неделю хватило доедать салатов, мяса, тортов. Ещё на месяц -- фруктов, консервов, кофе, чайных запасов. Остатки водки начальство убрало в свои холодильники до следующих праздников. Так как все мероприятия были вскладчину, целый месяц никто по столовым не бегал, обедали на своей казначейской кухне. Девчонки варили картошку, каши, супы.
   Любаше отпуск в графике поставили на сентябрь. Валентине тоже удалось договориться на это время, так как у молодёжи дети малые, всем хочется летом отдохнуть, она, якобы уступила. На этот раз они планировали Чёрное море.
   - В прошлом году я с тобой ездила, - говорила она, - а в этом году ты со мной поедешь. Покажу тебе замечательный, можно сказать, райский уголок.
   - А есть там есть что? Виноград? Арбузы?
   - Завались! И инжир ещё, и хурма, и груши. Выберем сначала богатый сад, а уж потом будем договариваться с хозяевами, сначала на пару недель будто. Если понравится, то останемся, если не понравится -- за это время другое место подберём. Путешествовать, так с удовольствием!
   - А не холодно в сентябре?
   - Мы там, бывало, и в ноябре ещё купались и загорали.
  
  

х х х

  
   Хозяевами были армяне. Парламентёром была сестрица, она ласковым голосом интересовалась ценами на жильё, проверяла мягкость постелей, осматривала туалет, душ, между делом срывала кисточку винограда, оценивая лояльность хозяев к таким выходкам, торговалась и так далее.
   - Готовить мы ничего не будем, питаемся только салатами, фруктами. А перец и помидоры у вас растут?
   - Да, всё есть, вот с правой стороны дома.
   - Какие сорта помидоров?
   - Сами смотрите. Проходите, не стесняйтесь.
   - А инжира что-то я у вас не вижу.
   - Так его тут у всех полно, вон за тем двором прямо на улице три дерева огромных.
   - А зелень для салатов садите?
   - Да, и петрушка, и базилик, и салат, лук вот только уже повысох.
   - А это что за кустарник с зелёными плодами?
   - Фейхоа.
   - Это что такое?
   - Недавно в Сочи завезли. Второй год плодоносит у нас. Варенье варят, вкус, как у земляничного.
   - А когда поспеет?
   - В середине сентября. Очень богат йодом и железом, говорят.
   - Дадите попробовать?
   - Да ради бога. Что, варить будете? - Улыбалась хозяйка.
   - А почему бы нет, увезём по баночке домой, интересно же попробовать.
   - Ну если решили у нас остановиться, тогда располагайтесь.
   - Когда с вами рассчитаться?
   - Поживите сначала, перед отъездом и рассчитаетесь.
   - А виноградинку можно иногда сорвать?
   - Конечно.
   - Валентина! - Кричала сестрица. - Заходи, приглашают нас.
   - Только на ночь мы собаку отвязываем, а то тут много всякого люда, в центре всё-таки, прямо у прохода на море.
   - Это нам не помешает, мы ночью спим, даже спокойнее с собачкой отвязанной будет.
   Сам посёлочек в тупиковой Имеретинской бухте был сугубо из старых частных домов, совершенно не благоустроенный. Только некоторые пользовались баллонным газом, да такие, как эти хозяева, установили электроводонагреватели. Зато виноградом были увешены все заборы, не протянув руку, пройти было невозможно. Чуть в стороне виднелся "Казачий рынок", где разрешали "иностранным" абхазцам переходить границу и по дешёвке продавать свои фрукты, орехи, прочие мелочи. Более десятка туристических баз в отдалении, где Валентина когда-то отдыхала, пустовали -- людям не на что было ездить отдыхать. Но море не изменилось, хотя народу было не лишку. И берег, широкий, благоустроенный ещё в советские времена, с пальмовыми аллеями, был великолепен. Они стояли на возвышенности, закатное солнце встречало их, море было внизу.
   - Красота-то какая, - не сдержала изумления сестрица, - как в песенке "оранжевое море, оранжевое небо", даже деревья оранжевые, и мы оранжевые. Золотом покрашенные, можно сказать.
   - Надо же, даже краны водопроводные сохранились, видишь, после купания люди обмываются. Замечательно, не сгорим на солнышке.
   - Давай пройдёмся по верхней аллейке, освоиться с местностью надо, а искупаемся перед уходом.
   - Согласна.
   Они прошли среди этой чистоты, тишины и красоты вдоль моря около двух километров, потом спустились ниже и с удовольствием преодолели путь в обратную сторону, время от времени присаживаясь в качающиеся беседки.
   - Вот бы здесь жить.
   - Здесь, Любаша, для нас нет работы.
   - Ну ты-то где-нибудь считать и писать устроилась бы, а я бы у тебя домовничала.
   - Здесь кругом семейственность. Если один начальник, то подчинённые -- все его родственники, мне здесь местечка не найдётся. Да и из тебя неважный домовой.
   - Научилась бы. - Смеялась сестрица. - Здесь же всё растёт, знай втыкай в землю.
   - Только земля давно уже вся поделена, каждый клочок занят.
   - А что здесь за население?
   - Армяне, грузины, русские, азербайджанцы, и все воюют меж собой тайно, а может уже и не тайно. Так что осторожно здесь своим язычком пользуйся.
   - Поняла.
   - Но отдыхающие, конечно, только наши.
   Накупались в тёплой, почти горячей, воде. Выходить не хотелось.
   - Вода, как стёклышко. Глубоко, а каждый камушек на дне виден, не то, что на Азовском.
   - Я обещаю тебе показать сюрприз, который ты запомнишь на всю жизнь. Его даже местные жители не знают.
   - Так показывай.
   - Для этого мы должны сходить искупаться ночью, лучше в лунную, так как ночью здесь тьма кромешная, на расстоянии вытянутой руки мы друг друга не увидим, даже рук своих не увидим, и уж тем более моря или берега.
   - Купаться ночью будем?
   - Надо только не одним, а кого-нибудь ещё человек пять с собой взять.
   - Найдём, вон сколько народу!
   - С мужчинами желательно, спокойнее как-то.
   - Не беспокойся, это я быстро обстряпаю.
   Дело в том, что когда-то по молодости, захотела она ночью искупаться со своим ухажёром, и оба были поражены невиданным явлением -- их тела в воде, в этих кромешных потёмках, светились в буквальном смысле этого слова, свет исходил от микроорганизмов в морской воде. Очертания тел были настолько идеальными, что они визжали от восторга. Нигде в других местах, ни в Сочи, ни в Крыму она этого явления не встречала, хотя везде пробовала. Именно только в Имеретинской бухте была идеально чистая здоровая вода. Даже в Абхазии, даже в Пицунде такого не было. И когда в этот раз, собрав компанию, после кино отправились на берег, для всех это было настоящим сюрпризом, так как Валентина ничего им не говорила, мало ли что, вдруг морская вода за эти годы изменилась -- просто предложила искупаться голенькими. Море и на этот раз её не подвело, всем доставило удовольствие.
   Они объедались инжиром и виноградом. Загорали утром, потом купались, обмывались пресной водой из шлангов, днём спали, потом пили кофе, съедали большое блюдо салата, и снова до заката проводили на берегу. В середине сентября рассчитались с хозяйкой до конца сентября, так как уходить искать другого места не хотелось, и до конца отпуска они блаженствовали. Как-то сидели в прибрежной аллейке в качающейся беседке, смотрели, как солнце уходит спать за морской горизонт.
   - Смотри, вон тот мужчинка тоже, видно, совсем безденежный, сорвал кисточку винограда и моет под краном. Я уже не первый раз его замечаю, - обратила её внимание сестрица, - сейчас мимо нас пройдёт.
   Тот, съев свой виноград, уже подходил.
   - Здравствуйте, молодой человек, - произнесла Любаша.
   - Здравствуйте, барышни, - откликнулся он, - не такой уж я и молодой.
   - Да ведь и мы давно уже не барышни, - смеялась сестрица, - присаживайтесь с нами, посмотрим на солнышко. Хорошо ли отдыхается?
   - Слов нет, хорошо, - присел на корточки наискосок.
   - В частном секторе живёте?
   - В частном, - улыбался он.
   Валентина не хотела участвовать в никчёмной беседе, даже не смотрела в их сторону.
   - Надолго приехали?
   - На пару недель, половина уже пролетела.
   - Откуда?
   - Масквич.
   - Как там Масква поживает?
   - Трудновато стало.
   - Кому сейчас легко! Однако, нашли возможность на море съездить отдохнуть.
   - Когда-то каждый год отдыхать ездили, а сейчас за десять лет первый раз. А вы откуда?
   - А мы с Урала, из Свердловска.
   Незнакомец аж подпрыгнул, как кипятком ошпаренный.
   - Что с вами? - Ласково спросила сестрица.
   - Так это ваш Ельцин в Маскве командует! - Сверкал он своими глазами.
   - Да, Ельцин из Свердловска.
   - Осточертело смотреть на его выходки, так бы и задушил своими руками! - Незнакомец готов был наброситься на улыбающуюся Любашу.
   - Что? Чем он так плох? А нам, уральцам, нравится. - Язвительно засмеялась сестрица. - Нормально масквичей в чувства приводит, пора им жить, как всем в России.
   - Да мы... Да вашего Ельцина..., - прерывался голос озлобленного на весь свет мужчины. - Да мы его всё равно выбросим из Масквы!
   Валентина, не выдержав, вскочила со скамейки и, показав тому кукиш, таким же злобным тоном выпалила:
   - Да вам? Да нашего Ельцина? Да -- никогда! Кишка тонка!
   Мужчина повернулся и зашагал прочь, не оглянувшись.
   - Вот так поговорили с масквичом, - захихикала Любаша.
   - А ведь могли бы и подраться. Злобы-то у него сколько.
   - А мы-то при чём? Две бабы с Урала! Вот дурак мужик. Здорово ты его опечалила, даже ответить не смог.
   - Люба, шутки-то плохи.
   - Я ж не знала, что так разговор повернётся.
   - Язвила-то зачем?
   - Он первый начал Ельцина обижать.
   - Всё, пошли домой, пока не стемнело, а то поди ждёт где из-за куста с кирпичом.
   - Да его и след простыл. Давай поспорим, что он в следующие дни здесь даже не появится. Я даже за него испугалась, когда ты вскочила, - продолжала та хохотать.
   - Господи! Вечно мы в какие-нибудь истории с тобой вляпаемся.
   - Не говори. Не хотели ни с кем спорить, а опять само собой получилось.
   - Пойдём другой стороной, пониже.
   - Хозяйка спрашивала, когда варенье варить будем?
   - Зачем его варить? Ягоды сухие, удобней просто нарвать, дома сварим. Я тут ещё пару кустиков заприметила, завтра утром пораньше схожу, сколько достану, нарву. А ты попросись у хозяйки и с её кустарников нарви. Ладно?
   - Ладно. Может хоть инжиру сварим?
   - Люба, как повезём-то? Рук не хватит! Вина по пятилитровой бутыли, орехов по мешку, сумки свои, ещё сколько продуктов в дорогу надо.
   - Винограду в дорогу полный пакет нарвём, чтоб на три дня хватило. Валентина, давай сегодня курочку жареную купим, так мяса хочется.
   - Так и быть купим, слава Богу, денег хватило нам.
   - Да мы здесь меньше издержали, чем дома за такое время. Так не хочется уезжать.
   - Ещё у меня забота нерешённая осталась одна.
   - Какая?
   - Я давным-давно хочу кремний узнать, ещё лет десять назад спрашивала местных показать этот камушек, говорят, он здесь на Чёрном море есть -- так никто мне его и не показал.
   - Зачем он тебе?
   - Надо. Для пользы. Для здоровья его используют.
   - Ну-ка давай рассказывай о своём кремнии.
   - Среди химических элементов таблицы Менделеева на нашей планете тридцать процентов принадлежит кремнию, это второе место после кислорода. Он сохранился на Земле ещё с Мелового периода в первозданном виде. Знаю, что это чёрный камень, хрупкий, как стекло, говорят, вулканы подводные его извергают. Учёные говорят, что кремний -- хранитель формулы первозданной воды, в десятки раз ускоряет окислительно-восстановительные реакции в водных растворах нашего тела. В кремниевой воде нет места патогенным организмам, все чужеродные химические примеси вытесняются им и выпадают в осадок. В древности дно колодцев выкладывали из кремния -- придавалась структура талой воды, близкой к структуре крови. Бактерицидные свойства, как у серебра.
   - А что ты мне раньше не сказала? Я бы поспрашивала на берегу.
   - Так приезжие не знают, а местные на берег не ходят.
   - Не может быть, чтобы все не знали. Кто-нибудь да найдётся, кто знает. Даже не верится, что скоро надо будет опять каждый день на работу ходить, мёрзнуть зимой. Аж мурашки по коже, как подумаю.
   - Зато фотографии у нас теперь есть, всем можно показать, как мы отдыхали.
   - Да, уж этим-то я похвастаюсь. На будущий год сюда же поедем?
   - Дожить надо. Если получится, конечно сюда. Но хочется и в других городах побывать, Черноморское побережье большое.
   И ещё два дня они блаженствовали под ласковым солнцем. Болтали, лёжа в тихом прибое, накатывающемся на ноги.
   - А как ты думаешь, что такое любовь? Все по-разному толкуют, ты наверняка размышляла на эту тему?
   - Ну вот, на любовь её потянуло.
   - А что я, не живой человек что ли! Хорошо тебе, столько мужиков у тебя было, а я всю жизнь с одним Васенькой прожила.
   - Любаша, дорогая, в наши годы пора о душе подумать, а не на мужчин заглядываться, - смеялась Валентина.
   - Как не заглядываться-то! Куда ни глянь -- всюду они, все красавцы. Посмотри!
   - Не хочу на людей смотреть, я не за этим сюда приехала. Все одинаковые -- руки, ноги, голова.
   - Неужели все одинаковые? Ну соври что-нибудь. Ну поговори со мной. Про любовь.
   - Ну слушай мои нравоучения. Во всей нашей земной жизни у всего животного мира, в том числе и у человека, превалирует влечение полов, противоположностей, причём бессознательное, то есть заложенное кем-то в нашу программу существования -- совершенно безумно размножаемся, как кошки с собаками. С другой стороны человеку дано собственное сознание с духовной инструкцией, я имею ввиду религию, пусть даже они разные, где главное слово -- Бог, многие утверждают, что Бог -- это любовь. И как бы не исковеркало человечество и то, и другое, но вывод напрашивается сам собой, человек своей головой должен с рождения считать, что любовь -- это половое влечение, которое длится первую часть его жизни и способствует бессознательному размножению себе подобных.
   Все отклонения от этого в любые стороны ведут к развитию личности как таковой, в том числе посредством самовоспитания, целеустремлённости, отрешения одних от первого, других от второго. Наиболее разумным я считаю сочетание бессознательных инстинктов и установок с развитием, хотя это уже не любовь, а жизнь. Чем раньше человек поставит себе целью "жизнь", тем раньше он отбросит в сторону врождённое "любовь", тем он становится интересней, для меня по крайней мере. Отсюда появляются новые качества -- влечение умов, дружба, взаимопомощь, может быть однополые браки, многожёнство. Ведь до этого момента женщины царапались друг с дружкой, а мужчины воевали, убивали из-за юбки. Жаль, что человечество приходит к этому только годам к шестидесяти, когда радоваться уже не в силах. Хоть библейские источники и снабдили нас инструкцией, где основным постулатом является размножение себе подобных, но, видно, не подрассчитали боги немного, так как изобретательный человеческий мозг нашёл в жизни, а не в любви, гораздо больше радостей.
   - Правду говорят, что у тебя аналитический склад ума, - хохотала сестрица, - такую теорию развернула, я бы в жизнь не придумала. И не скучно тебе размышлениями-то заниматься?
   - А я сочетаю. Совмещаю, так сказать, приятное с полезным.
   - И давно?
   - Да после первой неудачной попытки подчинить себе жизнь.
   - И когда это было?
   - В прошлой жизни, - засмеялась Валентина.
   - Не хочешь рассказывать.
   - Не хочу про прошлое. Хочу про настоящее.
   - А про будущее?
   - Я не мечтательница. Кто-то хорошо сказал: "Мечта -- не цель. Мечта, как правило, пассивна".
   - А я, знаешь, всю жизнь мечтаю.
   - Не удивительно, это так просто. По статистике на планете Земля только пять процентов деловых людей, именно они двигают прогресс, а остальные -- иждивенцы-мечтатели.
   - Да ты что! Только пять процентов! Слава Богу, я отношусь к большинству. А ты деловая. Точно.
   - Нет.
   - А кто же тогда? Говоришь, и не мечтательница.
   - Я -- наблюдатель, за теми и за другими, - смеялась Валентина.
   - Не скучно только смотреть-то за всеми?
   - Нет. Скорее наоборот. День смотрю -- ночь смеюсь, ночь смотрю -- день хохочу. Мне нравится живой театр с моим соучастием.
   - Как ты ловко всегда выпутываешься, всегда-то последнее слово за тобой. Это под какой же ты звездой родилась?
   - Астрологам веришь? Это они вдолбили всем в головы, что каждый человек живёт под своей звездой. Смышлёный -- живёт под собственным девизом, который ведёт его к цели. Конечно, есть ещё далёкие от мира сего, те вообще свои головы такими внушениями не заполняют. Однако, и астрологи, и смышлёные, и далёкие от мира сего живут, копошатся, веселятся, последние даже активнее первых нередко.
   - А я с хозяином договорилась, он нас завтра на вокзал к поезду отвезёт. Приглашают нас оба на следующий год, очень мы им понравились.
   - Нам, Люба, если придётся ещё, надо всегда отсюда уезжать, Адлер -- конечная, и во второй половине сентября здесь дешёвое жильё, и полакомиться есть чем.
   - А ещё я узнала, что здесь есть кремниевый завод.
   - Да ты что! Где?
   - Он сказал, в Лоо.
   - Где это?
   - Не знаю, надо по карте посмотреть. Говорит, это посёлок так называется, тоже рядом с морем, остановка поезда там вроде есть.
   - Вот оттуда и начнём наше следующее путешествие.
   - Камней привезём! Вместо фруктов, - смеялась Любаша. - Что делать с ними будешь?
   - Продавать, - хохотала Валентина.
   - Кто же камни покупать будет? - Не относилась сестрица серьёзно к разговору.
   - А вот тут, смею тебя заверить, ты очень ошибаешься, дорогая Любаша. Один камушек кремния стоит дороже твоих сумок "Орифлейма", с которыми ты не один год уже таскаешься. Этот натуральный оздоравливающий камушек не чета орифлеймовским химикатам сомнительного производства. Я столько литературы о нём подобрала! Я уже и аннотацию к нему напечатала научно обоснованную. Поверь, каждая старушка в моём доме выложит, не жалея, определённую сумму за него, чтобы дожить до ста пятидесяти лет. Даже мои друзья медики им интересуются. Буду элиту Ревды и Дегтярска снабжать здоровым компонентом.
   - Я тоже наберу, тоже буду продавать.
   - Ради бога, сколько насобираешь -- все твои.
   - А аннотации свои дашь мне?
   - Продам, - смеялась Валентина.
   - За сколько?
   - За пятьдесят процентов стоимости камушков.
   - Ну, ты, сестра называешься! - Изумилась та.
   - Тогда без аннотаций продавай, - хихикала она.
   - А сколько камушек стоит?
   - В аптеке пятьдесят граммов стоят двести рублей, получается, что один килограмм -- четыре тысячи.
   - Так, если в сумку наберу десять килограммов, - прикидывала Любаша, смеясь, - это будет сорок тысяч рублей. Сорок тысяч? - Хохотала она. - Не верю!
   - Их ещё продать надо. Не сумками ведь продавать-то будешь. Пару небольших камушков, говорят, на триста лет действия хватает, так что дважды у тебя никто не купит.
   - Всё равно надо хорошенько обдумать этот вопрос. Интересно, сколько один камень весит?
   - А давай возьмём пару камней да и взвесим в магазине, - предложила Валентина.
   - Точно, один побольше, другой поменьше. Интересно, какого размера кремний?
   - Я не знаю.
  
  

х х х

  
   Прошла денежная реформа, обмен денег -- убрали три пустых, ничего не значащих, разряда. В компьютерах миллиарды стали миллионами, в графах появились свободные места. Заводы стояли. Поступления налоговых доходов, которыми занимался непосредственно её отдел, в бюджеты всех уровней был мизерным. Слово "безработица" на всех экранах стало актуальным. Народ паниковал, по всей стране шло массовое выбрасывание людей "на улицу".
   Слава Богу, у детей было пока всё нормально, в это трудное время оба тянули в одну сторону. Внук пошёл в садик, сноха работала медсестрой в спецпсихбольнице на приличной зарплате. Сын после окончания техникума учился заочно на юрфаке. Они поменяли свою однокомнатную квартиру на большую двухкомнатную в том же доме, купили участок под сад рядом со сватами.
   Матушка не могла нарадоваться своей квартирой в центре города, говорила: "Девчонки! Мне бы лет десять назад надо было переехать в квартиру-то. Тепло, чисто, туалет рядом, снег грести не надо. Одна, никто не мешает. Магазины под рукой. Красота! Никогда я так хорошо не жила!".
   В обиходе появился термин "олигарх", для которых, как говорили по всем программам, смутное время -- идеальная пора для обогащения. На телеэкранах шла явная информационная война олигархов с политиками. У первых в руках были все ресурсы, у вторых -- власть. Информационного киллера Доренко Валентине хотелось застрелить в упор. Перед новым годом молча слушали обращение Президента к народу -- он уходил в отставку. Это было впервые за всю историю Российского государства, чтобы верховный правитель сам добровольно уходил со своего поста. Последние два года он неустанно искал себе преемника, но народ не принял ни Кириенко, ни Примакова, ни Черномырдина, ни Степашина. В это время премьер-министром стал Путин. Валентина запомнила фразу Президента: "Этот вам точно понравится".
   - Валентина Александровна, - интересовались на работе её девчонки, - а вы за кого голосовать будете?
   Она долго отмалчивалась, не хотелось рассказывать о себе, но тема по выборам Президента РФ будоражила абсолютно всех. Она наблюдала, как Путин прекратил войну в Чечне, как будучи исполняющим обязанности президента молча, без лишних движений заткнул рты олигархам.
   - Неужели так силён этот невзрачный человек, что олигархи даже перестали ерепениться? - Думала она. - Или он с ними заодно, и их устраивает такой поворот событий?
   Дегтярск за эти годы превратился в город пенсионеров, которые кормили безработную часть населения, занимались разведением всевозможной живности, засаживали пустующие участки картошкой, на мизерные свои пенсии содержали и детей, и внуков. Всё работающее население уезжало на заработки в Ревду, в Первоуральск, в Екатеринбург, на нефтегазовый север. Но в последние два года и пенсии перестали выплачивать -- это уже было бедствием. Вместо товарно-денежных отношений возник бартер.
   И вдруг по указанию Путина и министра по социальной политике Медведева пенсии стали приносить во-время, перед пенсионерами погасили все долги, люди вздохнули.
   - Так за кого вы завтра голосовать будете, Валентина Александровна? - Настаивали девчонки на ответе.
   - Вы хотите знать мою точку зрения?
   - Да, будьте добры, - требовала провокационная Ленка.
   - Ладно. Выскажусь. Я в политических играх принципиально никогда не принимала участия, так как считаю оскорблением для всего нашего народа всю избирательную систему. На выборы сначала не ходила, потом, если и ходила, то голосовала "против всех", а когда эту строчку убрали из бюллетеней -- просто перечёркивала крестом весь бланк. Как я могла поставить "галочку", если я никого из них не знала? Это же бездушная насмешка над нами, дураками, попавшими, как стадо баранов, под телевизионный гипноз. Все законодательные акты по выборной системе -- это для власть имущих и олигархов, а не для простого народа, а народу только мизерными подачками рот затыкают, используя его многовековое терпение и миролюбие. Даже относительно хорошие руководители государства, региона, города никакого понятия не имеют, чем живёт простой человек. Они думают только о себе, о своём престиже, о собственной наживе, на нас с вами им наплевать.
   Приведу диалог с коренной москвичкой тридцати двух лет, знает четыре иностранных языка, преподаёт в ВУЗе и занимается переводами.
   - А вы откуда приехали? - Спрашивает она.
   - Из Свердловска.
   - А где такой город? Небольшой, наверное?
   - Нет. Это полутора миллионный город, промышленный центр Урала, красивый, светлый, среди сосновых холмов, со своими высшими учебными заведениями, со своим метро и так далее.
   - Ну да ладно, - говорит она, не стесняясь, - для москвичей Россия -- это до Волги, а остальное -- Сибирь.
   Вот вам пример полного безразличия столицы ко всему происходящему за её пределами. Москва сконцентрировала у себя все налоговые поступления всех субъектов, но уже более пятнадцати лет никак не хочет принять закон о разделении полномочий между центром и регионами, а последние по-холуйски только и ждут подачек из Кремля вместо того, чтобы полностью владеть своими ресурсами. Однако, это не помешало правительству России скинуть с себя все обязательства по пенсионному обеспечению, по ЖКХ, по социалке, по дорожному строительству, по лесному и сельскому хозяйству и так далее -- на плечи регионов, даже тюрьмы и проблемы преступности.
   Москва получает зарплату в долларах, а вся Россия живёт в "Сибири" и получает крохи в деревянных рублях, и покорно идёт с петлёй на шее голосовать на выборах очередного Президента. За эти годы явка на выборы скатилась до двадцати пяти процентов, то есть семьдесят пять процентов населения игнорирует политическую власть! Вот если бы не было этой болячки на нашей карте, было бы хорошо, а было бы здорово, если бы столица нашей необъятной Родины находилась бы в географическом её центре, не комплексовала бы на иностранной валюте, не клянчила бы о вступлении в ВТО, всемирную торговую организацию, чтоб за нефтью и газом к нам приезжали, да за наши рубли покупали. Но не нужно это нашим власть держащим. Они даже не знают, что масса людей в глубинке до сих пор понятия не имеет даже об электричестве, при том что по всем каналам день и ночь трезвонят о якобы всем доступном интернете. Что вся наша Сибирь залита нефтью, мазутом, погрязла в отходах от нефтедобычи -- им по фигу. Не удивительно, что вся тайга пылает год от года -- Москва этого не видит. Не хочет видеть! Обидно за отчизну.
   - А как вы думаете тогда, кого народ выберет?
   - Я хочу поделиться наблюдением, не моим, поверьте, просто к слову пришлось -- ещё со времён Романовых руководители нашего государства чередовались, как
"Лысые" -- "С волосами":
   Ленин лысый, Сталин с волосами,
   Хрущёв лысый, Брежнев с волосами,
   Горбачёв лысый, Ельцин с волосами,

   значит, Президентом РФ будет Путин, только он один из всех претендентов тяготеет к лысине, - смеялась Валентина.
   Как-то само собой первичные ячейки компартий развалились, а по приезду в Ревду она лично забрала свою карточку, но на партийный учёт не встала, поэтому она ничем не рисковала, откровенно высказавшись, да и четверо её девчонок не были продажными, она давно их изучила, они чувствовали её защиту во всех передрягах, уже не раз случавшихся в казначействе.
   - Вы ведь все грамотные, знаете, каков народ в стране, такова и власть. Давайте я вам анекдот расскажу.
   - На какую тему? Неужели про выборы?
   - Не про выборы, а про выбор. Старый анекдот, но очень мне нравится. Рассказать?
   - Мы все превратились в слух.
   - Разговаривают старый и молодой:
   - Папа! Я жениться хочу. Давай поговорим с тобой на эту тему.
   - Вот что, сынок, говорить буду я, а уж ты сам для себя сделай выбор.
   Во-первых, поедешь ты в ЗАГС, может на белой "Волге", а может на чёрной. Если на белой -- это хорошо,
   А вот если на чёрной..., то можешь попасть в аварию. Тут может быть как минимум два варианта, или останешься жив, или разобьёшься. Если останешься жив -- это хорошо,
   А если разобьёшься..., будут тебя хоронить. Здесь несколько вариантов. Гроб может быть цинковым, а может быть и деревянным. Если похоронят в цинковом -- это хорошо,
   А если похоронят в деревянном..., быстро сгниёт, прорастёт. Здесь опять варианты. Дерево может вырасти сильным, строевым, красивым, а может и маленьким, неказистым. Если строевым, пойдёт на пиломатериал -- это хорошо,
   А если корявым, никуда не годным..., пустят его на туалетную бумагу, у которой небольшой выбор. Можешь попасть в туалет мужской, а можешь и в женский. Если в мужской попадёшь -- это хорошо,
   А вот если в женский..., ты там такого насмотришься, что и жениться не захочешь!
   Вывод, девочки, такой -- у человека выбор есть всегда! Даже, как в этом случае со смертельным исходом.
   - Валентина Александровна, хватит про политику. Мне вот врач порекомендовал провести курс лечения пиявками. Вы ведь давно ими занимаетесь, расскажите про пиявки поподробнее.
   - Вот эта тема действительно более интересна. С пиявками мы переживём всех наших бездарных политиков. Я завтра привезу тебе, Марина, всю подборку литературы по этому вопросу, сделаешь для себя копии.
   - Они не страшные?
   - Нет, они красивые. Стоят в уголочке на кухонном столике в баночке с водой, как увидят, что я рядом подсела, прямо радуются, извиваются -- насмотреться друг на друга не можем. Во много раз приятнее, чем новости по телику смотреть.
   Есть докторское мнение, что женщины живут дольше мужчин в среднем лет на тридцать, потому что у них больше и чаще обновляется кровь, как раз за тридцать лет активной половой жизни, имеются ввиду менструации. Говорят, в сорок пять -- баба ягодка опять, а я уже два раза, как "баба ягодка опять". Привлекло в словах докторов то, что, оказывается, пиявки к здоровым местам не присасываются и чистую здоровую кровь не пьют. Заинтересовалась и решила поэкспериментировать, узнать, много ли у меня дурной крови, занялась подбором литературы, ознакомилась с противопоказаниями. Потом стала всех спрашивать, где их можно приобрести, откуда они берутся? Нельзя ли мне их самой выращивать? Было бы желание, как говорится -- видимо, для меня в региональной рекламе объявили, что в Екатеринбурге открылся ОАО "Гирудофарм" -- центр по выращиванию и реализации пиявок, там же проводились курсы по обучению всех желающих заниматься гирудотерапией. Я каждый свой сеанс взвешивала пиявок "до" и "после" процедур, записывала два с половиной года, высчитала, что сменила за это время четыре с половиной килограмма крови, а это почти половина. И теперь они у меня постоянно имеются в наличии.
   - Кто вам их ставит?
   - Сама себе ставлю.
   - Даже на спину?
   - Да на любое место. Я своими руками легко достаю любую точку своего тела. - Смеялась Валентина. - Обрати внимание, там есть одно противопоказание -- нельзя их использовать при пониженном давлении, а у меня всю жизнь оно именно такое, но мне ни разу хуже не стало, даже наоборот, я за этим слежу постоянно.
   - Что, приборчик купили?
   - Купила. Для себя почему не купить. Врачи пиявки после одного раза выбрасывают, а дома я каждую ставлю по несколько раз, если не отравится моей кровью после первого, - смеялась она.
   - А вы что, телик совсем не смотрите?
   - Смотрю. Ночью. "Секретные файлы", "ФБР", "Фантастику".
   - Расскажите что-нибудь новенькое.
   - Вчера узнала, что между двумя полушариями головного мозга есть крупинка в два миллиметра, которая не даёт им соприкасаться. Если её убрать, то открывается телепатическая связь, так называемый "третий глаз". Оказывается, его свойства уже вовсю используются в военной области в установках мгновенного реагирования "С-300" и "С-400", не нужны никакие радиолокаторы, в полном автоматическом режиме от обнаружения бомбы на высоте десяти километров до уничтожения цели -- за несколько секунд! Может и наземные цели, может и под водой. Работает с 1970-ых годов. Место дислокации -- Московская область. Аналогов в мире нет.
   Оказывается -- про крупинку -- при соприкосновении обоих полушарий происходит многократное увеличение информационного потока. Свойства крупинки зарождаются на втором месяце беременности. Если с детства крупинка с изъяном, говорят "Гений" родился, так как необычные для человека способности имеет, с возрастом крупинка стирается -- человек обретает "опыт", "интуицию", "предвидение".
   - Валентина Александровна, - смеялась Ленка, - у вас точно эта крупинка уже полностью стёрлась.
   - Лена, у меня, по-моему, та от рождения с дефектом, - тоже хохотала она. - Всё, девочки, обедать пора. Мне на почту успеть сбегать надо, посылку получить.
   - Что выписали на этот раз?
   - Скоро обанкрочусь с этими книгами. Всё, думаю, последний раз. Нет, опять выписала! Три книги Ден Брауна, "Никола Тесла", и девятьсот страниц рассекреченных материалов по уфологии.
   - Дадите почитать?
   - Сами приобретайте. Достаточно того, что я здесь вас просвещаю.
   Как всегда, легко поужинав, взялась читать "Никола Тесла", но после первых же минут прервал телефонный звонок.
   - Включай скорей местный канал, - кричала в трубку Любаша, - там сейчас будут Дегтярку показывать!
   Она нажала пульт. Шла реклама. Присела в кресло. Потом последовал минутный репортаж -- пикет собравшихся у здания администрации с плакатами, экологи выступают против захоронения в городе ядерных отходов. Всё. Она выключила телевизор.
   Валентина уже слышала эти разговоры от Аси, от медиков, с которыми продолжала общаться. Она своими глазами видела, что за один год на фоне полного безденежья заканчивалось строительство прямой автотрассы от Ревды до Дегтярска по всем стандартного федерального значения. Строительство финансировала Московская Академия наук, даже взлётно-посадочная полоса на ней была предусмотрена. Люди нарадоваться не могли, теперь вместо полутора часов до Ревды можно было добраться за двадцать минут, и автобусы списанные междугородние заменили на современные "Икарусы".
   - Так вот чем обернулась вторая сторона медали! Значит правда, что отработавшую свой срок шахту власти используют для захоронения ядерных отходов.
   Вообще, в мире пока не существует технологий для таких захоронений, одни эксперименты только ставят, и на этот раз используют исключительность того, что выработки медной руды находились в прочном монолитном каменном саркофаге. Все пустоты уже много лет заливали глиной, чтобы город не провалился, и в этом тоже принимала участие Академия наук, значит давным-давно это захоронение, хоть и экспериментальное, было запланировано. Что будет через десять-двадцать лет, никому из властей не нужно. Но ведь если радиация просочится в близлежащие водоёмы, отравится весь областной центр, так как именно туда несут воды все реки.
   - Как хорошо, что наш дом стоит на водоразделе, и его это бедствие не заденет. И ветра все с нашей стороны. Но всё равно перспектива не радужная.
   И ещё один раз показали по телевизору этот репортаж уже по российскому каналу. Даже сын позвонил с севера, поинтересовался:
   - Мам, правда, что у вас захоронение ядерных отходов сделали?
   - Да, сынок, правда.
  
  
  

х х х

  
  
   И в этот раз их южная поездка удалась. Две недели в Лоо они балдели на нудистском пляже, набрали по сумке кремниевых камушков, в местных санаториях поукрали множество литературы по их применению в быту, потом ещё две недели в Адлере нагулялись по набережным, съездили на экскурсии в Ново-Афонские пещеры и на "33 водопада", наелись фруктов, накупались.
   - Буду своим любовникам в сауне свой загар без полосок показывать, - хохотала Валентина.
   - А я уже покупателей на кремний много нашла, - веселилась сестрица.
   - Я тоже у многих на него аппетит разожгла.
   - Будем надеяться, что и эта, и следующая поездка на море у нас окупятся.
   - Дай-то бог.
   - А бодожки-то бамбуковые молодцы мы, что купили, и лёгкие, и прочные, и красивые. И нам на старости пригодятся, модничать будем, ни у кого таких нет, все с палками хромые ходят; и матушке нашей хороший подарок сделаем, ей понравится.
   Завтра уже на работу надо ехать, а она что-то никак не могла ещё собраться, и на ноги не могла придумать, что одеть, хотелось на высоком каблучке ещё побегать, а на улице лето-то кончилось, по дождю с юга добирались, по холодному дождю; блузку новую приготовила и долго раздумывала, с чем её накинуть, то ли с брючками, то ли с юбочкой. Так за вечер и не сумела выбрать себе наряд для первого после отпуска рабочего дня. Уже лёжа в постели, думала, что и в сумочку ничего не положила, ни деньги, ни пропуск, ни платок носовой, но подниматься не стала, задумалась о другом -- что вдруг за рассеянность овладела ею, так всегда бывало перед неприятностями. Неужели что-то в казначействе?
   - Мы морально готовы ко всем переменам, - говорила она вслух окружающим её предметам, мебели, стенам, уверенно говорила, пытаясь тем самым убедить в этом и себя. - Главное -- спокойствие, мы всё преодолеем. Казначейство работает вполне успешно, все структуры привыкли к его существованию. Зарплаты, правда, за пять лет ни на йоту не повысились, но хоть и копейки получаем, зато регулярно. А теперь -- спать! Утро вечера мудренее.
   - Здравствуйте, девочки! Рассказывайте сразу, что нового?
   - Валентина Александровна, у нас ЧП, - тихо промолвила Оксана.
   - Что случилось? - Насторожилась она.
   - В отделе расходов одна девица, Елена Ивановна, которой всё замечания делали за постоянные опоздания, настрочила на начальницу, что та не доплачивает всем, премии неправильно распределяет, деньги постоянно со всех собирает, даже пьёт на рабочем месте, что в гараже чужие машины за деньги разрешает ставить и так далее.
   - И что?
   - Начальница её тут же уволила за нарушение трудовой дисциплины. Та поехала с жалобой в Управление, записалась на приём по личному вопросу. Запись ей в трудовой исправили.
   - И?
   - А через неделю все девчата из их отдела враз подали заявления на увольнение.
   - Дружно девчата выступили, - но тут же прикусила свой язычок, так как не хотела высказывать вслух свою оценку произошедшему.
   Что начальница оборзела за последнее время, она видела. Та и тряпками торговала открыто, которые меркантильно развешивала на входе, и гнилыми семечками торговала за приличную цену, расположившись рядом с мешком около охраны, просроченными консервами и прочее, причём всех чуть ли не принуждала покупать никому ненужные вещи и продукты. Валентина ни разу не поддалась на эти уловки, ссылаясь на безденежье.
   - На юга-то всё время ездите, - пыталась завидовать та.
   - На юге я денег не трачу, живу там и ем бесплатно, даже оттуда домой привожу, - спокойно отвечала она. А сама думала, - я не собираюсь тебя кормить за свои деньги, хамка беспардонная.
   Валентина даже обедать со всеми вместе не стала, сославшись на избранные диеты, которые она проводит, постоянно меняя, сразу отказалась, как только заметила, что денежная складчина используется не по назначению.
   - Давно девчата уволились?
   - Третий день, как не работают.
   - Кто операции проводит, отчёты делает?
   - Главбуха заставили и новенькую девочку приняли, но они не справляются.
   - Девочки, если кто из вас хочет расширить свой кругозор, я не буду в обиде, идите, совершенствуйтесь, пока есть такая возможность. Я бы на месте начальницы приказным порядком кого-нибудь да перевела в отдел расходов, пока штаты не подобрали.
   - Говорят, из санэпидстанции кассира переманивают.
   - Хорошая, бойкая, умная девочка, но как минимум ещё двоих надо.
   - Ираида Павловна свою сноху хочет посадить.
   - Нет, эта работать не будет, с норовом девица, да и дома они, как кошка с собакой. У нас-то хоть в отделе отчёты нормальные?
   - Да, слава Богу, справились без вас. Всё нормально. Старались.
   - Дайте-ка я сяду посмотрю. Поуспокоится всё, тогда о моей поездке поговорим. А с этой минуты по коридорам не шастать! Никаких опозданий! За столами, сложа руки, не сидеть! Делаем вид, что перегружены работой. Поняли? Лена, почему у тебя до сих пор компьютер не включен? Уже двадцать минут, как начался рабочий день! И никаких посторонних разговоров! Поняли меня?
   Третьего октября из Управления Федерального казначейства по Свердловской области нагрянула комплексная ревизия, причём неожиданно, к восьми утра. А начальница, как всегда, задерживалась. А её товары, как всегда, занимали обе стороны от входа. Охраннику не дали поднять трубку телефона. Быстро осмотрели все закоулки здания, в том числе и гараж, и пустующие помещения -- там работал днями и ночами предприниматель, изготавливающий металлические решётки для окон, пользующиеся большим спросом у населения.
   Две недели ревизоры усердно работали, проверяли абсолютно всё, и доходную часть бюджета, и расходную, и бухгалтерию, и кадры. Работали молча, ни разу не сели за кухонное застолье, обедали только в столовой. Акт ревизии был очень подробный, замечаний была тьма-тьмущая. Слава Богу, по доходам было относительно нормально, Валентине ни одной объяснительной писать не пришлось. Да и две ревизорши в её кабинете, кроме как доходами, ничем не интересовались. Пожалуй, только эти двое позволяли себе пить по утрам чай в кабинете. Работать оставались допоздна, иногда Валентина приходила, засидевшись с ними, к Любаше к двенадцати часам ночи, но зато уехали они раньше всех.
   - Девочки, ура! У нас всё хорошо! Наши двое свою работу закончили, вчера я акт подписала. Спасибо всем за добросовестное отношение к работе. Гора с плеч!
   - Главбуха, говорят, очень ругают.
   - За что? Она чуть больше года работает только.
   - У ней образования соответствующего нет. Касса у нас не оборудована, как положено. Архива нет, и сейф со всеми документами и печатями в расходах находится, а должен быть у главбуха.
   - Правильные замечания, печать учреждения всегда должна находиться только у главбуха в руках, а наша не знает, с какой стороны за неё и взяться.
   - Ираида Павловна вчера с ревизорами голос повышала.
   - Вот это она зря, - заметила Валентина.
   - А по кадрам и спецчасти Вера Витальевна на всё отвечала. Ревизоры очень удивились, якобы этими вопросами должна заниматься непосредственно только начальница. И текучка у нас большая.
   Сам полный акт ревизии был подписан начальником Управления только в ноябре, но до всеобщего оглашения его не довели, хотя по разговорам, начальнице объявили выговор и полностью лишили премии по итогам года. И до нового года та ходила, как подбитая, только глазами на всех сверкала, даже сердечко её подвело, на больничном десять дней была.
   Сразу после новогодних праздников началась переаттестация всех работников казначейства, и это испытание Валентина со своими девочками выдержали. Не аттестовали только главного бухгалтера, которая вскоре уволилась. А Надя, бухгалтер по внутреннему учёту, которая работала с первого года основания казначейства, уволилась по собственному желанию, её пригласили главным бухгалтером в узел связи. У Валентины опять ойкнуло сердечко.
   - Столько кутерьмы пришлось за полгода пережить! Неужели это ещё не всё? Неужели опять всё кончится главбухом? Господи! Сделай так, чтобы мне не предложили перейти в бухгалтерию!
   Она каждое утро стояла на коленях перед своей иконкой и, не помолившись, не выходила из дому, пока не подобрали кадры бухгалтеров. Только к весне всё поуспокоилось. Восьмого марта впервые за истекшие полгода собрались за общим столом в актовом зале обновлённым коллективом, но осадок в глазах начальницы от пережитого всё ещё присутствовал. Она уже не торговала своим барахлом, и гараж казначейский опустел, и предприниматель уже не использовал помещение казначейства для сварки металла, и говорила начальница с оглядкой, не всё, что в голову взбредёт, и присматривалась ко всем, боясь подвоха со стороны подчинённых, и по-панибратски ни с кем не чокалась бокалами.
   В автобусе по дороге домой к ней подсела бывшая соседка.
   - Валя, приветик!
   - Привет, Ага.
   - Как хорошо, что ты мне попалась, на-ко вот дам тебе новость мою хорошую, - подала ей несколько листочков.
   - Что это за адрес?
   - Я квартиру свою продала, и дом мы продали. Уезжаю в Екатеринбург, - не могла та скрыть своей радости, - буду жить на одной лестничной площадке с дочерью, обе в двухкомнатных одинаковых квартирах в новом микрорайоне. На этой неделе она обещала меня перевезти. Вере передай тоже и ещё, кого увидишь, приезжайте ко мне в гости, всех рада видеть буду. Здесь напечатано и каким транспортом удобнее до нас добраться.
   - Поздравляю, Ага, ты всё правильно сделала. Работать там будешь?
   - Конечно, мне ещё до пенсии надо как-то держаться. Мне-то сюда, наверное, больше не выбраться, родных здесь никого у меня не осталось, разве только на могилки когда к своим загляну. Приезжай, Валя, посмотришь, как мы там устроимся. Я скучать буду по Дегтярочке.
   - Даже не знаю, как скоро это может случиться, разве только, когда на пенсию выйду, - смеялась Валентина, - раньше, пожалуй, не получится. Я рада за тебя.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 8

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Елена Ипполитовна ждала её в столовой в огромных чёрных очках.
   - Леночка, где ты пропадала, сто лет тебя не видела. Сдала годовой отчёт?
   - Сдала. - Она медленно сняла очки, изобразив жалкую улыбку -- огромный синяк с правой стороны лица.
   - Господи! Что с тобой случилось?
   - Валентин, даже не знаю, с чего и начать. Представляешь, влюбилась я.
   - Поздравляю, подружка. Это не каждому дано, - засмеялась Валентина. - Это любовник тебя так разукрасил или муж?
   - Бывший муж. Мы развелись. Я уже и четырёхкомнатную разменяла, перебралась в большую двухкомнатную сталинскую около банка, матушку к себе забрала, Машку у себя прописала, а Илью уговорила к отцу прописаться, тоже в двухкомнатной, там долевое участие на него оформила. Бывший-то только за счёт меня на работе держался, теперь полгода как не работает, надоел до смерти. Вот, неделю назад заявился ко мне на работу за очередной порцией денег.
   - Дала?
   - Нет, как видишь. Вызвала милицию. Медсправкой синяки свои оформила.
   - Дети как? Илья?
   - Так ведь только прописала его там, а живут-то со мной.
   - В кого влюбилась-то?
   - В Братанова.
   - Начальника инкассации!
   - Ага. До Нового года ещё всё у нас завертелось. До сих пор не могу остановиться.
   - У него ведь тоже двое ребятишек, парни оба.
   - Ага. Младший с Машкой моей в одном классе учится.
   - А жена у него кто?
   - Дома сидит, сроду никогда не рабатывала, всё, говорят, на здоровье жалуется.
   - Сам-то он как всё это себе представляет?
   - Любит меня без ума. Короче, оба совсем свихнулись.
   - Не быстро ли ты развелась?
   - Нет. Давно надо было. Ничуть не жалею. Братанов просто помог мне с этим определиться.
   - Он что, приходит к тебе?
   - Нет, он живёт с нами. Даже матушке нравится. Не знаю только, как сохранить эту ситуацию. Может посоветуешь что?
   - Главное, не дави на него. Люби и всё. Не насилуй его своими взглядами, принципами, требованиями. Вы сейчас оба совсем не контролируете себя, пусть всё само собой встанет на свои места. Не спеши. Семье помогает деньгами?
   - Конечно, я вообще не касаюсь к его деньгам, сама всех купить могу.
   - Лена, всё-таки мужчины очень быстро привыкают жить на чужие деньги, я бы посоветовала всё-таки чуть-чуть, совсем немного, но брать у него, иначе, если он разумный человек, то быстро поймёт, что ты его купила, или ему станет просто неудобно сидеть на твоей шее, а это может стать поводом для того, чтобы он встал и ушёл.
   - Я поняла. Спасибо. Ты права.
   - Мужик-то он нормальный, общительный, хозяйственный, ты обязательно привлекай его к делам по хозяйству, не на кухню, конечно, к мужским делам, проводку переделать, полочки сколотить, гардину прибить и так далее. Говорят, мы любим людей за то добро, которое сделали для них. Чем больше он труда в тебя вложит, тем крепче любить будет. Не забывай хвалить его иногда.
   - Да он ведь нас и перевозил, и дома всё сам расставлял, этим он занимается, даже говорить ничего не надо.
   - Заставляй ненавязчиво любить себя, не переставай его удивлять в постели.
   - Валентин, скажешь тоже!
   - Если упустишь этот контроль -- никогда не вернуть.
   - Ладно, поняла.
   - Вот уж я никак сегодня не ожидала таких весёлых новостей.
   - Я сама от себя не ожидала.
   - Мне пора, Лена.
   - Ну беги, а я ведь неделю ещё дома с синяком своим сидеть буду, мне торопиться некуда.
   - Давай держись, подруга.
   А время не стояло на месте, хотя, она это чувствовала, иногда замедляло свой ход, но иногда так стремительно летело, что только мелькали денёчки.
   - Валентина Александровна, вы столько времени на дорогу тратите. Почему в Ревду не переедите?
   - Да, на дорогу у меня уходит не только много времени, но и сил, и средств, но мне нравится моя Дегтярочка.
   - Какое будущее у вашей Дегтярки с ядерными-то захоронениями? - Вытягивала её на разговор веселушка Ленка.
   - Захоронений-то там с гулькин нос, экспериментальные, в случае проникновения на поверхность все уплывут в Екатеринбург, да и когда это будет, и будет ли. Я знаю всё подземное устройство города, за всё время работы рудников ни одного обвала не было, потому что все выработки заключены в монолитном каменном саркофаге природного происхождения.
   - А вы в шахте были когда-нибудь?
   - Да, я имела такую возможность, скажу вам, это незабываемое зрелище. Её ещё немцы пленные строили, как, впрочем, и всю Дегтярку, на совесть строили. Шахты наши образцовыми были, даже президент Америки Никсон удостоил их своим посещением.
   - Ага, я помню, об этом говорили.
   - А я была свидетелем этого события.
   - Да вы что! - Удивились девчонки. - Вы Никсона видели!
   - Тогда машин легковых мало ещё было, по пальцам можно было пересчитать, а тут -- по центральной нашей улице, по выложенным пленными камушкам целый эскорт автомобилей, некоторые с открытым верхом. Мы идём по цветущей аллее, яблони в цвету, запах черёмух, а они медленно проезжают мимо. Кто-то приветственно машет нам рукой. Мне бы надо было тогда сделать всего пять шагов, чтобы очутиться на сидении рядом с ним -- жила бы сейчас в Америке, - смеялась Валентина, - но мы лишь с улыбкой помахали неизвестным вслед. Это потом мы узнали, что он приезжал смотреть наши шахты, и что осматривал город с высоты птичьего полёта, и что именно Никсон произнёс фразу: "Дегтярск -- это маленькая Швейцария".
   - Но будущего-то там нет, - настаивала Ленка.
   - А моё будущее, моё личное будущее какое? Не успею оглянуться -- пенсия тут как тут, а лучшего места для пенсионерки не найти. Для активной пенсионерки, - смеялась Валентина, - стадион под боком, снег зимой белый, чистый, горы, леса грибные, ягодные, прямо за домами пруды, реки, озеро -- купайся, загорай.
   - По телику вон передают, у вас даже автобусы местные не ходят.
   - А пенсионерам, чтоб быть здоровыми, полезней ходьбой заниматься.
   - Всё понятно с вами, не поддаётесь на уговоры.
   Они опять отправлялись отдыхать на Черноморское побережье, на сей раз решили освоить места от Туапсе до Анапы, начать с Ольгинки, очень уж нахваливали этот посёлок в бухте меж пяти высоких гор с кварцевыми испарениями по утрам.
  
  

х х х

  
   Жизнь идёт своим чередом. Марина вышла замуж, собирается в декретный отпуск. Весёлая Ленка уехала в Испанию со старшей дочерью, окончившей институт, потом забрала туда и мужа, младшая её дочка осталась пока здесь с бабушкой.
   Матушка вела бойкий образ жизни, торговала около магазина всякой ерундой, по полдня делала ежедневно зарядку, накупила для себя всяких массажёров, аппаратов. Смотрела большой цветной телевизор, который они ей подарили когда-то на новоселье. Не было дня, чтобы она пропустила мытьё под душем, не переставала радоваться своей большой двухкомнатной квартире с балконом, одна беда -- болели руки, ноги, спина, но она не сдавалась. Сидела однажды на каком-то ящике рядом с соседками и, как ребёнок, раскачивалась во все стороны -- да и упала, головой стукнулась. То ли это повлияло, то ли просто старость давала о себе знать, но уже плохо стала ходить, мыться одна не могла, по магазинам боялась шастать, начала терять координацию. Жить нас к себе не пускала, сама ни к кому из нас не шла, а оставлять её одну мы тоже боялись, и только когда совсем слегла, сделали всем по ключу и по очереди жили с ней, пока не схоронили. На девятый день, сходив на могилку, собрали стол, пригласили соседок помянуть матушку хорошими словами. Когда все после обеда разошлись, сидели с сестрицей Любашей, болтали, вспоминая и рассматривая в своей памяти день за днём, прожитый рядом с родительским теплом и заботой, жизни.
   - Квартира-то хороша. Большая, тёплая.
   - Люба, у меня никак не выходит из головы высказывание Галинки нашей, - сказала Валентина озабоченно.
   - Давай выкладывай, что голову твою терзает, пора пришла освобождаться от ненужных файлов в головах наших.
   - Ты же знаешь, что пришлось именно мне обмывать покойного старшего зятя, Володю, потом Васеньку твоего. И вот и матушку. Галка, как и ты в своё время, только смотрела, а потом заявила: "Тебе бы в морге работать. Так наловчилась!".
   - Ты и правда, как робот, без всяких размышлений и чувств, без тени страха всё проделывала, будто всю жизнь только этим и занималась, а не цифры в своих бумагах считала. Я бы так сроду не смогла.
   - Но кто-то же из нас должен был это делать! Мне досталось, раз вы все спящими красавицами оказались. Хорошо, что Галина и холодильник, и диван, и сервант, и кровать с телевизором решила себе забрать. А то куда бы всё это девать?
   - Давно она дом-то купила?
   - Сказала, месяц назад. Она ж всю жизнь мечтала о собственном хозяйстве.
   - И где?
   - Да недалеко от квартиры. На угольной горе, прямо за прудом, около плотины.
   Заставили Олега, который так нигде и не хотел работать, сделать в матушкиной квартире косметический ремонт, за деньги, конечно, продали, разделили на четверых дочек. Половину она выслала детям, а на вторую половину сменила у себя все трубопроводы, газовую колонку, купила стиральную машину-автомат, выбросила все старые подушки, одеяло, покрывало, накидушки с дивана и кресел, купила всё новое. Шторки на окнах сменила, ситцу всякого набрала. Дублёнка у ней подистаскалась, прикупила пуховичок современный на тёплое зимнее время, пальто осеннее, плащ, сапожки и так далее. Нарядов у ней было достаточно. В течение жизни она раз в год покупала себе платье, или костюм, или блузку, или брючки, а так как размеры фигуры оставались неизменными, и каждый наряд одевала один раз в год на неделю -- они все оставались новенькими. Если учесть, что покупалось, как правило, в поездках по разным городам -- подобного ни у кого не было даже во всей области, к тому же каждые пять лет приходилось менять место работы, а то и жительства, то получалось -- всегда являлась только в эксклюзиве.
   Работа шла сама собой. Теперь Валентина работала вместе со своими подопечными в бывшем актовом зале казначейства, а её кабинет отдали программисту под серверы, так как в казначействе сделали свою локальную компьютерную сеть, здесь же стояла вся множительная техника. Отчёты передавались в Управление по модему, связь выделила для этого отдельную линию. В свободное время прочитала около десятка томов Лазарева, потом семь томов межпланетного контактёра Крайона. Их легенды о зарождении земной цивилизации очень разные, однако, показались ей забавными.
   - Мне ведь всё равно, каким путём идти, - анализировала она вслух свои новые знания, - была бы цель достигнута. Надо только со Всевышним согласовать, если он не имеет ничего против, то -- вперёд, с попутными радостями, не обращая внимания на преграды.
   - Валентина Александровна, вот почитайте свой гороскоп на следующий год, - предлагала Нина-казашка, которая работала рядом с ней с прошлого года.
   - Милая моя, - отвечала Валентина, не отрываясь от отчётов в компьютере, - проверь-ка лучше строки 114, 115 и 116 своего отчёта, какая-то карусель там у тебя. - И продолжала предложенную ей знакомую тему. - Я давным-давно изучила астрологию, лет пять занималась познанием звёзд, движением звёздного неба, истёрла работы Папюса, Глобы, выписывала все имеющиеся на эту тему газеты, журналы, проверяла и сопоставляла все публикуемые материалы по прогнозам, составила гороскопы на себя, на всех родственников, чуть не свихнулась умом. Даже размечталась тогда о собственной вилле под ясным звёздным небом. 174-ая и 175-ая строки не тащат у тебя. Проверяй! - Обращала она внимание на неверные данные в отчётах.
   - Как это вы всё видите? - Удивлялась казашка.
   - Читай инструкцию по проверке отчётов. Я не буду за тебя работать всё время, не надейся. Наказывать буду! - И снова вернулась к астрологии. - Да! Изучая звёзды, попадаешь из нашего трёхмерного пространства в несоизмеримо большее, чувствуешь себя неимоверно малюсенькой песчинкой, которая обязана подчиниться направленной энергетике не только далёких звёзд, но и собственной планеты.
   Быстро убедилась, что гороскопы -- многовековой ширпотреб. Если о влиянии определённого сочетания планет на характеристику человека в момент его рождения, только в момент рождения!, то ещё можно согласиться, но гороскоп -- это сплошной вымысел. К примеру, я родилась под влиянием созвездия Девы. В реальности его продолжительность равняется сорока дням в году, самая большая, а в гороскопе всем знакам Зодиака отведено одинаково -- по одному месяцу, в том числе и Деве. При этом звёздный гороскоп движется, причём надо знать, в какую сторону. Так что человек постоянно находится в этом круговороте, проходя не единожды, а сотни раз за свою жизнь все знаки Зодиака. Созвездие Змееносца, двенадцать дней декабря, совсем не включено в гороскоп, а ведь люди-то с его характеристиками рождаются!
   - Да вы что? Я ведь в декабре родилась! Какие это числа?
   - Вот и занимайся, изучай сама, в мои обязанности это не входит. Хватает ваши ошибки исправлять.
   - Наташа, - переключилась казашка на соседку, - а ты читала свой гороскоп на следующий год?
   - Некогда мне, я тут с домовым разбираюсь.
   - С домовым? Ты в них веришь!
   - Начитаешься, так и в чёрта поверить можно.
   - Валентина Александровна, а как вы к домовым относитесь? - Не отставала казашка с расспросами.
   - Всё, что касается мистики, никогда не оставалось без моего внимания. Читала много. Поразилась рассекреченными материалами уфологов, перечитала около тысячи документов, подтверждающих существование некой разумной субстанции, которая по своим технологическим возможностям на порядок превосходит уровень развития нашей человеческой цивилизации. Заинтересовалась исследованиями сознания. Не чуралась развивать экстрасенсорные способности и у себя. Как-то в рождественские праздники решила я поговорить со своим Домовым, узнать, есть ли он вообще. Ночь. Тишина. В многоквартирном доме все спят. На улице -- ни звука. Помолилась, как полагается. Поставила на себя защитку. Уселась на кухне за чистый стол и мягким голосом ласково задала вопрос: "Домовой мой, Домовой! Если ты здесь есть, ответь мне, пожалуйста, по-человечески так, чтобы я поняла!" И постучала чётко по столу три раза: "раз -- два -- три". В ответ с таким же промежутком раздались три удара со стороны, как мне показалось, балкона, словно космических размеров кувалдой. Стены дома затрещали, форточка распахнулась, меня волной сбросило с табуретки на пол. Я, сидя на полу, смогла лишь произнести заученную фразу: "Спасибо, поняла. Извини, что побеспокоила тебя". Это было невероятно, но факт. Онемевшая, я закуталась в одеяло с головой и долго не могла уснуть -- что просила, то и получила! Нина, домой сегодня не пойдёшь, пока не предоставишь мне правильный отчёт. Поняла?
  
  

х х х

  
   А дома она продолжала заниматься своим благоустройством. В ванной у ней была украшением голая женщина, фото на плитке, во весь рост, которая под струёй воды из душа смывала остатки пены с интимных мест. Пол в большой комнате белее десяти лет был покрыт жёлто-цветным материалом под лак, а прошлой зимой он начал трескаться, и ей пришлось эту красоту убрать, сейчас тоже с жёлто-зелёным рисунком, но на покраске. На дверных проёмах -- шторы самодельные из канцелярский скрепок, обёрнутых старыми лакированными открытками, когда она к ним прикасается -- слышит в ответ сотни поздравлений в свой адрес, сотни пожеланий здоровья, удачи, богатства, красоты. На всё это движение она с улыбкой шепчет в ответ: "спасибо", "спасибо", "спасибо". Подоконник в спальной комнате до низу оформлен рисунком, составленным из трубочек от рулонной бумаги для старых принтеров. Все стены на балконе сверху донизу отделаны цветными пробками от полиэтиленовых бутылок, уложенными на цементно-известковый раствор красивейшим геометрическим рисунком. И до сих пор, впервые пришедшие к ней восторгаются этим необыкновенным дизайном её жилища.
   - Ты живёшь, как королева, - постоянно говорит Любаша, - приезжаю к тебе глазами отдохнуть. Сижу вот в кресле и смотрю, и смотрю, и смотрю. А я у себя даже пол раз в неделю помыть ленюсь.
   - Нет, я не могу поесть за стол сесть, если у меня пыль на окне, или рыбки не покормлены, или постель не заправлена, или на балконе пол не вымыт. Надо уметь любить своих сожителей. Унынию не должно быть места в жизни. Всё ведь своими руками сделала. Ведь душа во всём, о чём подумал человек. Душа во всём, к чему прикоснулся человек. Душа во всём, что сделал человек! Я горжусь своей душой, которая носит отпечаток моего тела, моего жилища, моих вещей, моих мыслей, радостей, желаний. Я и моё жилище -- это одно целое.
   - Я вот кухонный гарнитур совсем недавно покупала, а он уж даже и не отмывается, а твой уже, наверное, лет двадцать стоит, а словно только что из магазина. И дверцы холодильника моего все облезли.
   - Брюхом-то своим не трись о столы и о холодильник, ручки ведь есть для открытия, нечего кухонными руками за створки-то хвататься.
   - Как же не тереться, полжизни на кухне!
   - А я, когда готовлю, животик подтягиваю, вместо зарядки очень хорошо.
   - Полжизни с подтянутым животом!
   - А как иначе-то фигуру сохранить, - смеялась Валентина.
   - Как там твоя подружка Ипполитовна поживает? Не зарегистрировались они ещё?
   - Сына родила. Нет, не зарегистрировались.
   - Родила ребёнка?
   - Ага. А как иначе мужчину привязать? Машину ему купила. Была у них недавно -- из декретного сразу на работу вышла, бабушка нянчится.
   - А старший-то не объявился?
   - Нет. Но тут не всё так просто. Она сначала скрывала от всех, в том числе и от меня. Он, оказывается после первого курса сказал ей, что не хочет в армии служить. Так что он специально в Америку-то сбежал, - смеялась Валентина, - а здесь все военкоматы с ног сбились, разыскивают его. Уже больше года прошло, она на все расспросы отвечает, что понятия не имеет, где он, даже своим родным ничего не говорит, артистично слёзки льёт, будто горюет, но в душе довольна, со мной только и поделилась.
   - Понятно. Интересно. Как-то додумался до Америки. Интересно.
   - Братанов мать схоронил, дачу теперь отстраивает. Она наложила мне в обе руки помидоров, огурцов, репы, гороху, луку, зелени. Они ж на первом этаже -- балкон ей во всю длины квартиры сделал, даже балконом-то и не назовёшь, целая веранда закрытая, два с половиной метра шириной и четырнадцать метров длиной.
   - А как его бывшая семья?
   - Сын старший в политехнический экзамены сдаёт. Жена на рынке торгует. Но без внимания Ипполитовну не оставляет.
   - Что, приходит?
   - Нет. Но встречаются иногда, намеренно вроде, по словам Ленки. Материт Ленку почём зря. Толстая, сварливая, неопрятная, говорит.
   - Надо нам, Валентина, загранпаспорта делать, есть ведь и у нас к кому в Америку в гости съездить. Заехали бы и к её сыночку, проведали, посмотрели бы, как он там живёт. Глядишь, на пенсии тоже махнули бы жить за границу, - фантазировала Любаша.
   - Мы ещё Россию не всю объехали.
   - А та, у вас которая работала, не вернулась?
   - Нет, осваивает Испанские территории. Они ведь поехали с дочкой на летний период клубнику собирать, но это был только повод, она там быстро закрепилась, возвращаться даже не собиралась. Быстрёхонько извлекла выгоды из капиталистического образа жизни -- полгода работает посудомойкой, потом провоцирует какую-нибудь лёгкую нештатную ситуацию, ей предлагают уволиться, получает полугодовое выходное пособие и вторые полгода -- в России, здесь же родные, мать, дочка младшая в институт поступила, квартира, а на следующий год повторяет полученный опыт. Так и веселится. Муж у ней там строительством занимается, говорит, что ценят его инженерные способности. Жильё съёмное, машина взята в аренду, тепло, светло, мухи не кусают, русских там полно. Анекдот специфический рассказала:
   "Разговаривают испанец с русским:
   - Вы когда в России начинаете клубнику есть?
   - В июле. А вы?
   - А мы в шесть часов утра!" Понятно? Каждый день, круглый год, в шесть утра у всех клубника на столах!
   - Вот, говорю тебе, надо нам загранпаспорта делать.
   - Люба, я вот о другом тут на днях задумалась.
   - О чём?
   - Ты ведь знаешь, что беженка новенькая из Казахстана рядом со мной работает?
   - Ну, видела, знаю, ты рассказывала. И что?
   - Она, оказывается, до приезда там мастером на стройке работала, а в прошлом месяце оформили с мужем в банке ипотечный кредит, считай, через полгода в новой квартире жить будут.
   - И?
   - А Ленка, что в Испанию уехала, тоже оба с мужем по образованию строители. То есть я хочу сказать, что коллеги мои, хоть и меняются, но они -- строители.
   Слова "строитель" и "строительство" сопровождают меня всю жизнь. Сейчас я думаю, что это связано с моим зарождением. Первый родительский дом был построен сразу после войны, в нём я родилась, а всё время его строительства мама была мной беременна. Вспоминаю её рассказы, как она сначала мечтала о собственном доме, о своём хозяйстве, об уюте в горнице, о полных закромах и амбарах, о больших запасах муки, мыла, спичек, мяса, сахара, сухарей, одежды. Как они потом рубили лес, возили, шкурили его, сушили, готовили сруб. Как собирали в лесу мох, делали паклю из липы для уплотнения и утепления пространства в стыках кладки. Она таскала эти брёвна наравне с мужчинами, пока ребёнок не зашевелился под сердцем. Она вкладывала всю свою любовь в каждое брёвнышко, в каждую доску, в каждую щепку. Она рассказывала, что все соседи без исключения только за слова благодарности помогали поднимать этот дом, те ведь и сами строились всей улицей. Думаю, что у отца в это время были схожие и мысли, и желания.
   Когда я начала работать, вся страна строила "хрущёвки", следом шло заселение целых микрорайонов в "брежневские" многоэтажки. В институте все годы нас, студентов, использовали, как бесплатную рабочую силу для строительства общежитий. После института -- молодёжная всесоюзная стройка. На машиностроительном заводе рядом была Елена Ипполитовна, которая писала свою дипломную работу по строительству, и её, конечно, сразу закрепили за заводскими строительными объектами. А я в это время непосредственно занималась строительством своего ЖСК-2 -- была его председателем, открывала финансирование, контролировала сроки и качество, подписывала акты скрытых работ и сдачу объекта в эксплуатацию.
   Позднее -- работа в Уралпромстройбанке, где я делила свой рабочий кабинет с инженером по строительству, осуществляющим контроль за всеми стройками промышленных объектов в городе. В казначействе мы строили собственное здание, в котором сейчас и работаем, и здесь рядом со мной была сначала Ленка, что сейчас в Испании, потом вот казашка её место заняла.
   Уже не в первый раз я замечаю, что ещё в зачаточном состоянии мысли, слова и дела родителей определяют даже связи и отношения в будущей жизни ребёнка, а не только влияют на формирование его генетики. Образно говоря, мысли, слова и поступки родителей, даже их окружение, как живых людей, так и всех предметов, являются своеобразными файлами в базе данных готовящегося программного продукта, в данном случае -- ребёнка! Файл -- носитель информации. Дословно -- запись.
   За рабочим столом казашка продолжала свои расспросы.
   - Валентина Александровна, вы опять куда-то едите?
   - Конечно.
   - И опять на полтора месяца?
   - Ага.
   - Не надоедает так долго отдыхать?
   - Ничуть.
   - Сейчас путёвки часто и на две недели, и на одну неделю есть. Я бы больше десяти дней, кажется, не выдержала.
   - Стоит ли тратить на дорогу времени и денег больше, чем на отдых? Мы не так богаты, чтобы ездить на одну неделю, к тому же только на акклиматизацию уходит как минимум три дня, зачем здоровье-то травмировать. Вчера вон с соседями разговаривала, ездили они на неделю, а попали на пять дней из семи в дождь не проходящий. Чего хорошего-то?
   - А мы ни разу на море не были.
   - А чем в отпусках-то тридцать шесть дней занимаетесь?
   - Ничем.
   - То и чахлые такие, хоть бы о ребёнке подумали.
   - Надо будет с мужем поговорить.
   - А я всю свою жизнь ни одного своего отпуска не сидела дома, и мужа за собой таскала, и ребёнок довольнёхонек, и вспомнить есть что. В студенческие годы так по два раза в год куда-нибудь да отправлялась, объехала всю Россию, все страны СНГ, и на поездах, и на самолётах, и пешим ходом, и на теплоходах, и автостопом. Последний десяток лет вместе с сестрицей каждую осень по полтора месяца продолжаем радоваться прелестям жизни. Так как она тяжеловесна и ноги болят, туристические маршруты не выбираем, только спокойный отдых по две-три недели в разных точках побережья Азовского и Чёрного морей. Надписи с названием моего города "Дегтярск" можно встретить на всех пляжах Кавказского побережья.
   - А почему не "Ревда"?
   - Как правило, краски не хватает, буквы-то метровые. - Смеялась Валентина. - Уже много лет сестрица настаивает, чтобы я оформила загранпаспорт, и мы бы отправились в поездку за границу, но, видимо, я всё-таки большая патриотка своей Родины, никак не хочу я толпиться в массовках Иерусалима, не для меня беспорядочное движение транспорта Египта, там до сих пор светофоров нет, не влечёт меня возня хитрецов-китайцев, к небоскрёбам Америки я равнодушна, хотя там есть даже родственники, музейная Европа -- это далёкое прошлое, сейчас там только делёжка финансов, власти и территорий. Не нужна мне такая энергетика. Есть, конечно, прекрасные места на Средиземном море, Полинезии, Майями, в северных широтах Канады, Финляндии или Южной Америки. Но для того, чтобы только посмотреть, просто неразумно тратить тысячи рублей за две недели. Я бы ещё согласилась пожить лет по пять в разных странах, даже английский начала учить, даже заброску в интернет приготовила. Вот, сейчас достану, прочитаю вам. Хотите?
   - Конечно!
  
- "Вот -- Любовь и Валентинка!
   Из Российской мы глубинки --
   край суровый и холодный,
   много требует затрат,
   а наш возраст пенсионный
   очень, очень не богат.
   Любава, слева что на фото --
   у ней зелёные глаза,
   лаской усыпит любого,
   деликатна и нежна.
   Валентинка -- та другая,
   носит карие глаза,
   весела и энергична,
   без дела не сидит и дня.
   И тем не менее мы -- сёстры,
   одна в отца, другая в мать.
   Решили мы отныне вместе
   радостью судьбу побаловать.
   Пусть мы не красавицы,
   и рост наш ниже среднего,
   зато как обаятельны!
   И славимся терпением!
   Ищем мы двоих мужчин,
   Бог даст, так в будущем мужей.
   Коль понравимся кому-то,
   пусть ответят поскорей.
   Пусть братья будут, иль двоих друзей,
   а лучше, чтоб соседи были. Смысл простой --
   хотим мы очень часто видеться с сестрой.
   Мы верим, что в огромном мире христианства
   найдётся тёплое красивое пространство,
   где в радость будут нам заботы,
   и где исчезло б слово "одиноки"!

   - Так давайте отправим ваше послание, - смеялись девчонки, - свадьбу с иностранцами вам заварганим, интересно ведь.
   - Вам бы только повеселиться, - хохотала она, - а что со мной потом будет, вам наплевать.
   - Что вас держит? Мы в гости к вам будем ездить.
   - Размечтались! Там ведь везде вкалывать надо, чтобы прожить, а здесь я только балдею каждый божий день. Россия необъятна, территории немерены, здесь лентяям, неимущим раздолье. Четыре времени года. Хочешь -- на юге бомжуй, хочешь -- по северу мужскому блядуй, хочешь в Сибири бичевать -- пожалуйста, никому до тебя нет дела, законов -- никаких, знай выбирай. А послание, хоть и готово, но пусть пока полежит. Успеется ещё, какие наши годы!
  
  

х х х

  
   - Видела сегодня мамку во сне, царство ей небесное, - начала Любаша с утра, - представляешь, мы с тобой заходим в сочинский автобус, вот как вчера на остановке, а она уже сидит сбоку на одиночном сидении, в шляпочке соломенной, в шортах, головой по сторонам вертит, налюбоваться окрестностями не может, деловая такая. Тоже отдыхать поехала. Нас не узнала -- ноль эмоций. Сама по себе. Я ещё сразу обратила внимание, что она сидит правой стороной ко входу, у ней же на мочке уха с правой стороны тёмная бородавка была. Помнишь? Так вот, я удивилась, что бородавка исчезла. "Как?", и про себя думаю: "Наверное, это после чистки печени". Светлая такая, сияющая, нога на ногу сидит.
   - Она же знает, что мы каждый сентябрь у неё в отпуск отпрашивались. Решила тоже попутешествовать, насладиться отдыхом. Она ж при жизни только мечтала об этом. Один раз только, говорила, из Дегтярки и выезжала-то, в Тавду, за престарелым отцом. Только надо говорить "Царствия ей небесного", а не "царство...", то есть это глагол, то есть " Царствования ей небесного".
   - Знать теперь буду. Как в твоей голове помещаются все эти тонкости? Не перестаю удивляться дотошности твоей.
   Они лежали на чёрном крупном песке, закрыв головы шляпами и опустив ноги в морскую воду.
   - А почему ты ни разу не упомянула о золотых приисках? Я знаю, что ты там работала, твой сын рассказывал.
   - О! Это был ещё один очередной вздох Всевышнего для меня.
   - Ну давай начинай, ври.
   - В списках по распределению в институте первым стоял прииск, главный бухгалтер, - начала рассказ Валентина, - я тогда обратила на это внимание, так как с него начинался список, но меня привлекло "главный бухгалтер" и оклад, он был самым многообещающим. Помню, улыбка сама наползла на моё лицо, и никак я не могла её ликвидировать, сколько ни пыталась. "Почему бы не начать свою интеллектуальную деятельность с главбуха?" подумала я, то есть познать все тонкости первичного учёта, но куратор нашей группы тогда сказала: "Зачем тебе это? Ты замечательный аналитик", но эмоции по этому поводу не оставляли меня все три недели до самого распределения. Я представляла себя вторым человеком в стране после Президента, у него в руках ядерный чемоданчик, а у меня -- всё золото страны. Но моя голова, как всегда, не дала мне расчувствоваться. Я понимала, что ничего не знаю ни о золоте, ни о рабочих на прииске, ни об учёте первичном, и ответственность меня отпугнула от этого выбора.
   Вторым по списку был экономист на Богучанской ГЭС, ты знаешь, что я выбрала именно эту молодёжную всесоюзную стройку. Мне по приезду сразу предложили вести курс лекций по этике на старших курсах института, по этому курсу не было ни зачётов, ни экзаменов, и я согласилась два полных дня в неделю, пятницу и субботу, этим делом заниматься.
   - Что такое этика?
   - Правила поведения руководителя и, вообще, грамотного человека в жизни, на производстве, в семье, например, каким должно быть общение директора с секретаршей, - засмеялась Валентина, - тон, одежда при приёме делегаций, в подчинении не должно быть родственников, в общем, всё от маникюра до флирта.
   - Понятно. Дальше давай.
   - Я уже работала старшим экономистом планового отдела. Вхожу в свой кабинет, сажусь за стол. Вдруг влетают менты. Я поднимаю глаза на них, те оглядывают кабинет, и боковым зрением отмечаю, что за отодвинутым шкафом стоит человек. Как он туда втиснулся, я не могла понять, в лепёшку прижатый к стенке. Оказывается, ищут хулиганов, и один из них оказался у меня в кабинете. "И долго ты так, прилипши, там стоять будешь?" спрашиваю после ухода ментов, не глядя в его сторону. Он только выдохнул медленно. Так и стоял полдня, почти до самого вечера. Потом: "Здравствуйте, Валентина Александровна" сказал, " Я не знал, что вы здесь работаете. Спасибо за приют". Я удивилась: "Ты меня знаешь?". "Вы у нас лекции читаете". Вот такое было знакомство.
   А когда строительство Богучанской ГЭС заморозили, я уже знала, что прииск совсем недалеко, недаром при распределении в списке они были рядом. Вспомнив это, я и направила именно туда свой взор, и опять улыбка накинулась на моё лицо, как тогда в институте. Судьбе иногда не надо сопротивляться, она лучше знает своё дело, "Видимо, мне суждено через это пройти" подумала я. Этот самый бывший хулиган был в приёмной, он узнал меня, работал главным инженером, его кабинет был напротив, он сам завёл меня к директору. Так я там и оказалась. Мы были квиты, я когда-то выручила его, сейчас -- он меня, сокращение-то на ГЭС огромное было.
   - А потом?
   - Ездить было далековато каждый день, и через три года я подыскала работу в своём посёлке около квартиры.
   - И что, никакой любви не было?
   - Любовь меня нигде и никогда не оставляла в покое, - смеялась Валентина.
   - А с этим? Хулиганом?
   - Он был моложе меня на пять лет. Жил почти рядом. Каждый день все три года ездили на работу и с работы вместе на его машине, а когда мужчина и женщина одни рядом, им очень трудно не любить по-земному. Если сама судьба делает подарок, надо принимать.
   - У него семья была?
   - Ты же знаешь, я холостых, как огня, боюсь.
   - И дальше?
   - Когда уезжала с тех краёв, он подарил на память золотую зажигалку.
   - Прямо золотую?
   - Золотую.
   - Уж не ту ли, что у тебя над секретером лежит?
   - Да, эту самую.
   - Я думала, это ширпотреб, - удивилась Любаша.
   - Нет, это настоящее золото.
   - Ей уже, наверное, десяток лет, а она всё ещё горит.
   - Так я её заправляю. И не десяток, а уж двадцать лет скоро, быстро время летит.
   - Чем заправляешь?
   - Три капли воды плюс спирт.
   - А вода-то зачем?
   - Оказывается, идеальный спирт без воды не горит.
   - Да ты что! И что, всем твоим кавалерам приходилось прикуривать от этой диковины, она ведь еле в руку входит?
   - Во-первых, не так уж много кавалеров у меня дома бывает -- я предпочитаю сама по гостям ходить или встречаться на нейтральной территории, а во-вторых -- она ведь для пиара и лежит на виду, почему не удивить друзей своих, - смеялась Валентина, - проверяю на любознательность.
   - И что, всем рассказываешь, что это кусок золота?
   - Ни один не спросил. Все только цветом огня интересовались.
   - Вот и Васенька мой удивлялся всё время, что в ней огонь необычный. И сколько туда спирта входит?
   - Сама всё время хочу узнать, но в самый неподходящий момент кончается, приходится быстро заправить, не получается измерить, но примерно, грамм восемьдесят.
   - Только цвет у ней очень уж какой-то замызганный. Не можешь почистить что ли?
   - Специально не чищу, не мою, чтобы лишних вопросов избежать. Золото всё-таки. Целый кусок.
   - Везёт тебе, столько мужиков повидала. А не случалось, чтобы ревновали или дрались меж собой ухажёры?
   - Только в детстве. Я ж как пострел была, с восьмого класса целовалась со всеми без исключения. Одного только одноклассника уважала, не целованным мной остался, - смеялась она, - он музыкой занимался, играл абсолютно на всех инструментах, с детства в кружках занимался, на танцплощадках играл. Вот, до окончания школы досыта нацеловалась, на всю жизнь хватило, а потом честнее меня дамы не было, общалась только с уважаемыми публичными людьми, которых лбами не сталкивала.
   - А я с одним Васенькой всю жизнь прожила. Только работа, одна постель всю жизнь, ссоры, одни и те же стены, всю жизнь первый этаж, детей Бог не дал, да ещё болезни всю жизнь -- больше вспомнить нечего.
   - Люба, мне было не так легко, как кажется. Каждая из вас, я имею в виду сестричек, окажись на моём месте, давно бы утонула в слезах, не выдержав, поэтому вам не дано. Чем больше испытаний, тем больше и радостей сверху посылается. Многие предпочитают жить спокойно, всю жизнь боятся перемен.
   Мне с малых лет пришлось научиться контролировать каждое своё движение, каждый свой взгляд, каждое своё слово, каждую свою мысль, любое чувство, чтобы не дай бог оно не стало причиной очередного разрушения. Если бы ты знала, как это трудно не нагрубить в ответ, не ответить на хамство, не заметить оскорбления, даже в мыслях не упрекнуть кого-то, каждый божий день носить улыбку на глазах и губах, ежесекундно предвидеть негативные последствия снятия этой маски не только с лица, но и с души, особенно, если рядом присутствующий так и лезет на рожон, так и просится напороться на остриё, а ты при этом не можешь позволить себе такой роскоши, как просто отмахнуться или отвернуться -- даже нейтральное равнодушие в этих случаях не спасает.
   - И что ты предпринимаешь тогда?
   - Конечно, я научилась ставить преграду от всех напастей, чтобы выжить среди этого.
   - Защитку?
   - Что ты имеешь ввиду?
   - Ну одеваешь на себя мысленно что-нибудь?
   - В "колпаке" или в "кольчуге" всю жизнь не проходишь. Нет. Я натренировала своё энергополе отражать ненужное, сейчас оно самостоятельно работает, я только иногда навожу его ревизию, причём даже научилась подпитываться через него от очень злобных, типа: "Силу я приму, а качество с улыбочкой верну". Злоба не может до меня добраться и, осмеянная, возвращается к хозяину, лишь слегка покусав его, так как силу я забрала, и при ответном ударе тот не падает без чувств.
   - А я никогда не сдерживаюсь, сразу всем отвечаю тем же, правда, иногда с насмешкой, тоже облегчает.
   - В таком случае происходит взаимообмен негативом, какая-то часть гасится, какая-то остаётся, а мне чужое говно ни к чему.
   - Ты счастлива?
   - Счастье -- это выдумка. Иллюзия. Даже в религиях нет такого слова, есть слова "радость", "блаженство". У тебя ведь есть среди книг Библия, ты в неё заглядывала когда-нибудь? Кто её написал?
   - Кто-то из человечества.
   - Нет. Это человечеству написали, азбуку подарили.
   - Кто?
   - Сама подумай.
   - Уж не хочешь ли ты сказать, что мы мелкие сошки в чьей-то большой игре? Ходят такие разговоры.
   - Конечно. Крутят, вертят нами, да ещё и посмеиваются, как в калейдоскопе, картинки из нас складывают, тасуют людей с событиями, с явлениями, полюбуются-полюбуются, как надоест картинка -- перетряхнут. Может даже и не догадываются, что из людей картинки складываются.
   - И как же человеку выбраться оттуда?
   - Никак. Разве только какая-то из несмышлёных сущностей нечаянно не раздавит игрушку, и из всех потёртых мелких стёклышков не обнаружит сияющий алмаз души человеческой, может подберёт да вложит в новый калейдоскоп.
   - Ты страшные слова говоришь.
   - Ничуть. Се-ля-ви.
   - Что же мы всю жизнь пытаемся лучше жить, работаем в три смены, жилища свои благоустраиваем?
   - Совсем не знаю. Наверное, только радоваться надо, а над остальным мы не властны. Не о чем беспокоиться, суета всё это, ладно, если суета эта приносит нам радость. А если нет?
   - Но ведь люди-то надеждами живут.
   - Обманываются. Всем отпущено одинаково, только одни это знают, а другие нет, одни проживают свою жизнь в детстве, другие -- в старости. Одни плачут по капле всю жизнь, другие -- градом в один раз. Если первую половину жизни ты сдерживаешь себя, то во вторую -- наслаждаешься своей распущенностью, если смолоду человек комплексует на чистоте, порядочности, безбожии, то наказанием за это в старости ему обеспечены и несусветная грязь, и подлости, и безвыходное смирение и так далее. Одни плачут, надеясь на Всевышнего, другие научились смеяться даже над собой, даже над неудачами, даже в безвыходной ситуации они хохочут, но не в истерике, а глядя на себя сверху, так как чувствует, что Бог любит весёлых, и непосильных испытаний для человека просто нет!
   Жизнь -- это театр, театр для Богов. А отношения между людьми -- это игра, мы исполняем задуманные кем-то роли. Хорошо играем -- нас поощряют, плохо -- с тобой не интересно, и тебя оставляют в депрессии. Если сможешь ещё что-то не стандартное отмочить -- "Давай, поглядим, повеселимся! Живи пока". Человека постоянно испытывают на стрессовые ситуации, и отказ или трусость не оставляет шансов на награду. В конце концов, оглянись по сторонам, сделай решительный шаг и выбери другую сцену, или подними глаза к небесам, чтобы увидеть перст указующий, или умри сегодня и проснись утром другим человеком, не таким, каким был до этого, прислушайся к внутреннему голосу. Боги ценят человека, когда он контактирует с ними.
   - Мы ведь крещёные. На Бога надеемся.
   - И не крещёные на Бога надеются. Религий много, мусульмане Аллаху молятся, у язычников несколько сотен Богов и каждому верят. Религия, словно манера одеваться, человек всегда тяготеет к чему-то, с чем вырос, но в любом случае мы всегда знаем, чувствуем, что в жизни есть какой-то скрытый смысл, пытаемся его разгадать, и если получается -- благодарны силе, нас создавшей. Это не мои мысли, не помню, чьи, но они мне нравятся.
   - Я знаю, что у тебя иконка есть. Значит, ты всё-таки веришь в Бога? Ад? Рай?
   - Икона -- это символ, предмет, который ты наделила душой для связи с высшими силами, если сила твоей веры велика, то ты почувствуешь, что тебе помогают. В нынешней публикации частенько встречаются слова "Божественные учения предназначены для спящих", я отчасти согласна с этим -- духовно спящих. Ад -- это не внешнее наказание, это дело рук наших собственных, человеческих. Однако, все стремятся попасть в Рай, только почему-то после жизни, а не при жизни, и не каждый день. Ад, это не какое-то место, а путь к нему, это дорога.
   - А грех? Почему мы все грешники?
   - Это голос совести. Грех -- только то, что ты сама считаешь грехом. Кстати, у нас в Дегтярке церковь совсем недавно открыли, с другой стороны от стадиона, священник молодой, красивый.
   - Ты в церковь ходила? Никак уж попа соблазнила?
   - Не богохульствуй, - смеялась Валентина, - лицо у него необыкновенное, глаза, как уголья, горят, вылитый Иисус Христос, правда, с тем я не была знакома.
   - Зачем ходила-то? Молиться?
   - Да я от нечего делать вышила бисером три иконки, Казанскую Деву Марию, Иисуса Христа и Николая Чудотворца, вот и ходила, думаю, если понравится священник, то позволю ему их освятить.
   - Освятила?
   - Конечно. Он как взял портрет Иисуса, так и засмеялся, мы оба заметили, что и священник, и портрет -- одно и то же лицо, весёлым священник оказался, может потому, что ранним утром мы только одни в церкви были. Так на чём мы остановились? На грехах? Как ты думаешь, какой самый большой грех Адама и Евы? За что Бог наказал их?
   - За что?
   - По писанию за то, что возлюбили друг друга больше, чем своего Создателя. С тех пор, если человек к чему-то привязывается очень сильно, забывая о прочих ценностях, в том числе и о Боге, - эта привязанность у нас отбирается. Я много раз замечала это, тебе и самой нетрудно проследить это явление. Я сделала вывод -- не надо ни на чём комплексовать, надо жить проще, нет привязанности -- нет разочарований, нет страданий. Остаются сплошные радости, я и мой Создатель.
   Верю ли я в Бога? Да! Я верю, что есть сила, которая руководит мной, направляет меня, помогает мне. Легко поверить, что она и создала меня. В последние десятилетия учёные всех отраслей констатируют, что на нашей планете давно обитают семь цивилизованных миров, а периодически посещают Землю более шестидесяти внеземных цивилизаций, я нисколько не сомневаюсь, что над нашим человечеством давно экспериментируют, смешивают, мутируют, более того, я даже рада быть участницей этого эксперимента, придерживаясь высказывания, что "желающих судьба ведёт, а не желающих -- тащит!". Может быть и во мне течёт кровь представителей других миров, так как я нахожу у себя их характерные признаки. Рассказать?
   - Давай, фантазируй.
   - Их физиология:
   пониженная температура тела, до 36-ти градусов,
   низкая частота сердечных сокращений, до 50-ти ударов,
   тёмные глаза, склонность видеть на расстоянии,
   пронизывающий взгляд,
   низкий хорошо поставленный голос,
   при эффективной иммунной системе -- склонность к частым
   недомоганиям.
   Модель поведения:
   краткая характеристика -- туристы-артисты-авантюристы,
   сверх аккуратны, талантливы, одарённые,
   быстрая адаптация в любой обстановке,
   склонность к наставничеству, теневому лидерству,
   тяга к животным, растениям, минералам, природе,
   постигают тайны иероглифов, карт, знаков,
   не любят стоять в очередях,
   избегают шумных многолюдных сборищ,
   любопытны в духовных поисках.
   Паранормальные способности:
   с детства имеют, невидимых для окружающих, друзей,
   используют энергетические приёмы,
   склонность к народной медицине,
   умеют угадывать мысли и желания,
   пользуются астральным каратэ,
   предчувствуют опасность,
   работают во время сна.
   К этому можно добавить, что я пользуюсь только своими собственными молитвами, своими собственными установками, лично мной изобретёнными символами и всякими приспособлениями для связи с Высшими силами. Заговоры на все случаи жизни -- тоже мной придуманы. Я имею собственные приметы, хотя не гнушаюсь и общепринятыми, ведь сила их энергетики накапливалась тысячелетиями. Всё это как бы само собой пришло мне в голову. Вот только кто, как не мой Создатель, напичкал мою головёнку необычными сведениями, которых не было ни у моих родителей, ни у моих бабушек и дедушек, ни у коллег, ни у друзей-подруг моих?
   В религиозных источниках недвусмысленно зафиксировано большое количество иноземных участников в зарождении и совершенствовании людей на Земле, именно этим объясняется огромное разнообразие человечества, политическая нестабильность и религиозная разобщённость. Значит, Создателей -- много. А я славлю своего! И активно поддерживаю связывающие нас отношения.
   Я постоянно чувствовала свою связь с чем-то свыше, с чем-то неведомым мне, что вело меня, понимало меня, или наоборот, я понимала это Великое, пока неизвестное, которое помогало мне. Всем известна фраза, что "человек создан по образу и подобию Божию". Когда познакомилась с компьютером, невольно обратила внимание, что человеку разрешили создать себе подобное. Сервер хранит огромное количество информации, доступ к которой возможен только через компьютер -- как через три процента рабочих мозговых клеток человека. Клавиатура и курсор -- способ передачи сигнала, точно как и слова или мысли человека, его язык. Сервер даёт возможность выхода во Всемирную паутину, а сознание человека -- к информационному пространству Вселенной. Всё взаимосвязано. Любая вещь реагирует на настроение, слова, мысли, я убедилась в этом очень быстро.
   Утром одна из моих девиц влетает разъярённая, всклокоченная -- муж проехал, видите ли, мимо и даже не заметил её -- садится за компьютер, и он не включается. Раз! Два не включается! Три! Она психует: "Что делать?". Я ей: "Выйди вон! Прости мужа! Зайди с улыбкой! С любовью коснись клавиш!". Она машинально всё выполняет, и компьютер с удовольствием ей отвечает, подмигивая экраном. То есть я хочу сказать, что человеку дали возможность создать компьютер -- себе подобное -- не просто так. Для чего? Может быть так человек быстрее поймёт своё собственное устройство и происхождение, что человека точно так же слепили. Все мы -- запрограммированные биороботы.
   Я всегда чувствовала приближающуюся агрессию, кстати, "агрессия" -- это противоположность понятию "любовь", это могло быть через сновидение, или просто внезапная до дрожи тревога, причём повторяющаяся, или встреча с "нехорошим" человеком, причём я его первый раз видела, но знала, что он именно "нехороший", или сильное желание возвратиться, а не продолжать путь и так далее. И успокаивалась, когда осознавала, в чём дело, уже готовая ответить и противостоять всему. Острый язычок и у меня частенько выскакивал, бывало, на хамство я, не задумываясь, отвечала тем же, только с насмешкой и нехорошими пожеланиями. Помню, как капризничая, мой восьмимесячный сыночек, сидя у меня на коленях, плюнул мне в лицо -- я тут же отхлестала его по губам, в дальнейшем подобные жизненные процедуры он производил только с отцом.
   Сплетни и интриги я актёрски разворачивала в сторону виновницы, и через неделю ей уже приходилось самой отбиваться от атак сослуживцев, и она бежала ко мне жаловаться, бежала ко мне за наказанием!, а я с наслаждением намекала, что "Бог видит, кого обидеть". За прямые оскорбления и незаслуженные обвинения, если не извинялись -- получали публично такое же наказание, только сверху, с другой стороны, не с моей!, и во много раз сильнее, а я была рядом и вместо жалости констатировала: "Как аукнется -- так и откликнется". Обидчикам прямо говорила: "Зря вы обижаете меня. Взаймы берёте. Отдавать придётся сторицей". Все завистники натыкались на мои преграды, так как имели обо мне лишь поверхностное мнение. Если начальница, заряженная с утра домашним психозом, влетала в мой кабинет выбросить свой адреналин, успокоения это ей никогда не приносило, так как я научилась противостоять её раздражённости и вампиризму и не могла доставить ей радости освободиться от них в моём присутствии -- после первого же громкого окрика она хрипела, голос её срывался и, хватаясь за своё горло, она только беззвучно хлопала губами. Понимая, что выглядит смешно, болезненно уходила. Не к себе, нет -- в другой кабинет. Даже если меня унижали физически, а я была слаба в этом отношении -- мой астральный натиск был сильнее физического многократно, наверное, потому, что натура моя была очень эмоциональна, я мысленно преследовала виновника, и он был всегда наказан именно физически, а встречая его в бинтах или на костылях, или с подбитым глазом, смеясь, признавалась, что полностью удовлетворена. Были и смертельные исходы, хотя я конкретно этого не просила, но, как говорится, Богу виднее. Когда поднимают тост "За любовь!", я мысленно повторяю про себя: "Создатель! Одари меня любовью своей!", и только после этого прикасаюсь к напитку.
   Если в молодости я молчала, всё в себе копила и терпела, а душа моя болела, то теперь в этом не было нужды, я просто давала сдачи при каждой неудаче, не в прямом смысле, а энергетически, и эта игра добра со злом, вернее борьба с человеческим негативом, мне нравилась, так как я всегда видела результаты. Более знающие люди, в том числе и подруги, упрекали меня в цинизме, в отсутствии чувств, призывали к жалости. Я не оправдывалась, я доказывала обратное: "Неправда! Я очень люблю людей, всех без исключения! Хочу, чтобы они тоже научились любить, понимать, уважать, ценить! Я вынуждена защищаться от невежества некоторых и лечить их их же методами, так как иначе они не понимают! В душе ни к кому из них зла я не питаю и всех прощаю, но лишь после того, как нанесу ответный удар, мне их болячки не нужны, пусть они их сами переваривают, если развели в себе эту заразу". Каждый должен нести ответственность за свои поступки, мысли, даже слова, это законы морали, и они не нами придуманы, но -- действуют! Надо только уметь ими пользоваться.
   Японцы, наивысший концентрат эксперимента над человеческой цивилизацией, чётко выразили взаимосвязь всего и вся: "Взмах крыльев бабочки на одном краю планеты может вызвать бурю с землетрясением на другом её конце", поэтому нельзя давать волю пагубным речам, идеям и поступкам, ибо это может привести к негативным последствиям всего существующего на планете. Вот посмотри, позамечай, стоит политикам какой-нибудь страны повыступать против общественного мнения, как сразу там -- стихийное бедствие, или землетрясение, или цунами. Почему в Америке, что ни сезон -- ураганы, да потому, что пора их политику давно сменить, ведь всему миру она не нравится. Церковь вот проповедует: "Если в городе есть хоть один истинно верующий -- городу нечего бояться конца света". А вот в России народ спокойный, терпеливый, поэтому и просторы у нас, и относительное спокойствие от катаклизмов природных, то есть за человечеством постоянно следят, поощряют или наказывают. Так и мои способы не позволяют негативу выбраться из замкнутого круга, перейти на другой уровень, так как нейтрализация его происходит внутри определённой общности, чаще внутри самого раздражителя, и он "съедает" самого себя, а не других.
   - Нам бы с тобой в паре целительством заниматься, - высказала предположение Любаша, - ты -- травки, минералы, настои, карты, компьютер, интернет, литература. Я -- заговоры, массажи, препараты, медтехника, патогенные зоны. Врать обе умеем.
   - Нет. Я уже не раз говорила тебе, не хочу работать с людьми, не хочу вмешиваться в их кармические болячки. Вот с инопланетянами я бы пообщалась.
  
  

х х х

  
   Пока рабочие программы совершенствовались, было интересно постоянно вмешиваться в ход процесса, но со временем усложнение достигло такой жёсткой степени, что вмешиваться стало опасно. Иногда, чтобы решить возникшую проблему, приходилось по два-три дня до тонкостей обдумывать цепочку для исправления ошибки. Девчонки снились ей ночи напролёт, состоящие из цифр, волосы -- троечки, платье -- из восьмёрочек, руки -- единички, ноги -- семёрочки перевёрнутые, лицо у некоторых -- сплошной ноль. Работники нет-нет да и менялись, их тоже надо было учить, это тоже интересный, конечно, процесс, но он не уменьшал ошибок в работе. И вот пришло указание о запрете входить в базу данных. Всё пошло автоматом. Ввод документа -- и больше ни о чём не думай, даже отчёты с миллиардами чисел не допускались к проверкам. Да, это прогресс в учёте, но стало неинтересно. Валентина не делилась ни с кем своими соображениями, но понимала, что аналитики здесь скоро не понадобятся, и просто отдыхала. Отдел расходов, в отличие от них, был перегружен, там постоянно оставались дежурные до семи вечера, так как передача информации в Управление шла после пяти вечера, хотя и в автоматическом режиме.
   - Нам надо во что бы то ни стало выработать пятнадцатилетний стаж на государственной службе для пенсии, - твердила она ежедневно очередную поставленную цель, думая о приближении ещё одной пятилетней грани её жизни. - Если мы её выдержим, если нам удастся поработать здесь ещё три года -- дальше пусть всё идёт, как Богу заблагорассудится.
   Предчувствия её не обманули. Областное Управление Федерального казначейства открыло ЕКС -- единый казначейский счёт -- у себя для всех предприятий и организаций области, куда те с нового календарного года должны будут перечислять все налоги, и местные, и областные, и федеральные, то есть просто закрываются все доходные счета во всех местных органах казначейства. Об этом было объявлено за месяц во всех видах печати. В отделении враз пять человек остались без работы, и все в её отделе. Сразу после нового года началась ликвидация небольших отделений, к которым относилось и Ревдинское. Начали с тех, кто плохо работает, допускает ошибки в отчётах. Всё происходило на фоне очередной переаттестации работников. Их от этой первой волны сокращений спасло то, что отделение имело своё собственное здание, многие другие не успели купить или построить себе помещения и работали в арендованных. Потом убрали из штатного завхоза, техничку, сократили две должности служащих, хорошо, что начальница к этому готовилась, и они оказались вакантными, изменили у всех наименования должностей, теперь Валентина называлась "старший специалист-эксперт".
   - Эксперт -- это человек, который не думает. Он -- знает! - Она внушала всем классическое определение нового понятия.
   Снизили зарплату во всём отделении, в процентном отношении сильно пострадали только начальница и главный бухгалтер, а у остальных уменьшать, как оказалось, итак было некуда. Ещё пару лет назад было указание Правительства РФ о переводе финансирования всех муниципалитетов через органы Федерального казначейства, Дегтярочка быстро исполнила указания верхов, а Ревда, как и многие другие города, не хотели добровольно на это пойти, так как уже сориентировались в государственной бесхозяйственности, насоздавали у себя коммерческих структур, за счёт которых получали хороший левак. Управление же казначейства грозило отделениям закрытием, если не ускорят это дело. Закончилось всё приказным порядком Правительства РФ. Кроме того, отделениям передали на обслуживание все имеющиеся в стране фонды -- пенсионный, соцстраха, занятости населения, дорожные, все внебюджетные и так далее. Пришлось изучать их нормативные материалы, уставы, проверять легативность их сметных назначений -- этим Валентина занималась следующие пять лет работы.
   - Валентин, надо срочно увидеться, давай в столовой сегодня, - звонила Ипполитовна.
   - Хорошо. Буду.
   Сообщила новость -- Уралпромстройбанк в размере области менял своё название, его купил ВТБ, Внешторгбанк. Она все эти годы продолжала получать хорошие дивиденды, но понимала, что проследить за ВТБ будет не в состоянии, так как головной банк, которому передавался реестр акционеров, находился вне её досягаемости, г. Сакнт-Перегбург. Всем желающим продать свои акции предлагалось в двухнедельный срок сделать это здесь, в Екатеринбурге. Она оформила документы, получила чуть не сто тысяч рублей и успокоилась -- теперь дополнительных доходов у ней не будет. А Ипполитовна озаботилась своим непредсказуемым будущим, но пока работала. Коля, сынишка её младший, учился уже в школе. Машка, дочка её, училась на четвёртом курсе института, влюбилась, правда, неудачно; в прошлом году съездила к брату, Илье, в Америку, за лето заработала кучу долларов, родители добавили -- купили ей комнату в Екатеринбурге.
   - Мы эти летом с Колей и Братановым к Илье собираемся съездить, - делилась она планами по телефону.
   - Молодец, Лена, хорошо придумала.
   А через три недели плачущим голосом по телефону:
   - Валентин, лежу в стельку целую неделю, плохо мне.
   - Что случилось?
   - Ездили всей семьёй в Кунгурские пещеры, там с его женой встретились, думаю, это не случайно произошло. Сглазила она меня. Колотит всю, температура, голова разламывается, глаза выскакивают, не знаю, что делать. Неужели в Америку поездку отменять придётся?
   - Стоп! Ничего больше не говори, - прервала её Валентина. - Я позвоню тебе часов в семь вечера. Поняла?
   Но не выдержала и позвонила Любаше на работу:
   - Люба, сможешь Ипполитовне сглаз снять?
   - Давно болеет?
   - Неделю.
   - Пусть придёт сегодня в восемь вечера, захватит три яйца.
   - Поняла. Она придёт.
   Тут же перезвонила подружке:
   - Ты знаешь мою сестрицу, знаешь, где она живёт, бывала не раз. Она ждёт тебя сегодня вечером в восемь часов. Она умеет снимать сглаз. Захвати три яйца с собой.
   - Спасибо, Валентин, я знала, что ты поможешь.
   - Если она не сможет справиться, то сразу скажет и посоветует, к кому обратиться. Поняла?
   - Да. Спасибо.
   - Лена, наверное, денег надо будет захватить.
   - Сколько?
   - Сколько сама предложишь.
   - Хорошо.
  
  

х х х

  
   Они расстилали свои покрывальца под теном, как всегда первые три денёчка, чтобы не обгореть под южным солнцем.
   - Ну давай, ври опять начинай. - Смеялась Любаша, раскрывая пакет со сладкими жёлтыми сливами, только что сорванными в бесхозном саду прямо у берега. - Нет! Надо же! Тебя даже здесь по голой жопе твоей вертлявой узнают!
   - Так это ж ревдинские.
   - Всё равно, сзади ведь кричали "Валентина Александровна".
   - Так это же муж с женой.
   - Я уверена, что жена тут совсем не причём.
   - Может и так, - смеялась Валентина, - он в суде работает, частенько вместе пировали. А с его женой я тоже прекрасно знакома, она в налоговой работает.
   - Нет, ты посмотри, - не унималась сестрица, - два дня назад её окликнул черномазый!
   - Так он водителем в Первоуральском казначействе работает.
   - Тоже по пьяне целовались?
   - Конечно. Загорай давай, хватит болтать.
   - Вот съем все сливы, тогда и загорать лягу. Ты поди пока рвала, наелась.
   - Конечно, я знаю, что тебе мешка мало. Могла бы и со мной хоть разок в сад забраться.
   - Я в дырку не пролезу.
   - Я обошла изгородь, нашла открытый проход с другой стороны, нынче груши там уже поспели, вся трава ими усыпана, сладкие попадаются.
   - А что не принесла?
   - Да как я могла не принести-то! Вон, в чёрном пакете, хватит нам объесться обеим, только мыть хорошо надо, пакет из мусорки вытащила. А в соседнем саду изгородь нарушена, там киви видимо-невидимо!
   - Здесь они поздно поспевают.
   - Перед самым отъездом можно нарвать, довезти удобно, я обязательно себе нарву большую сумку, до нового года есть хватит.
   - Нам с тобой сюда давно пора свою соковыжималку возить, хочешь -- грушевый сок, хочешь -- яблочный, хочешь -- сливовый, хочешь -- виноградный.
   - Подключать-то не к чему.
   - Механическую прессовую.
   - Прессовые тоже электрические, я смотрела, нет механических. Без соковыжималки хорошо питаемся. Мы хотели нынче в Сочи смотаться. Не забыла?
   - Вот появятся облачные денёчки и съездим. Что тебя туда так тянет?
   - Я всего один раз там была, давным-давно, ещё когда в институте училась. Там роща бамбуковая есть.
   - И что?
   - Вот думаю, не заняться ли нам с тобой изготовлением бодожков таких, какие мы тогда приобрели, это так просто. На один бодожок уходит один метр, обжечь чуть-чуть, лаком покрыть.
   - Внизу шпильку надо крепить.
   - Ты ведь на заводе работаешь. А если не хочешь в этой затее участвовать, сама всё продумала, есть у меня знакомые по железкам, гвоздиков-то и купить можно.
   - Сколько мы за один раз можем увезти?
   - Он лёгкий, в одной связке штук пятьдесят.
   - Кто нам даст его резать?
   - В том-то и дело, что он здесь везде растёт, мы в тот раз у санатория "Известия" были, прямо в центре, там прямо за домами участки под сады выделялись, там этот бамбук вырубали почём зря, сплошной стеной стоял.
   - Можно обдумать.
   - Надо заняться привезти, а думать потом можно хоть десять лет, ему ничего не сделается.
   - Допустим, по сто рублей пятьдесят штук, это пять тысяч -- маловато.
   - А если по двести рублей, то хорошо. Цены-то растут год от года. Что нам пустыми-то домой возвращаться, можно верхние полки в вагонах и полностью загрузить, каждый год ведь ездим.
   - Ладно, съездим в Сочи, посмотрю, потом решим. О чём с судьёй-то говорили так долго?
   - Да они тут у нашего общего друга остановились, тот когда-то работал начальником вневедомственной охраны в Дегтярске, а вскоре после того, как банк закрыли, с женой сюда, в Адлер, перебрались, а квартиру и гараж в Ревде, сами-то они ревдинские, на этого судью оставили, вот и ездят теперь каждый год к ним отдыхать. В гости приглашал, адрес написал, у рынка в самом центре, прямо на набережной.
   - Надо сходить обязательно, пригодиться может.
   - Я бы не хотела у знакомых квартировать, у чужих свободнее, но повидаться можно. Родители-то у них дегтярские, заводские, я очень хорошо их знаю, и Людмила наша их хорошо знает, привет от сыночка им передать можно.
   - Как там Людмила-то? Я перед отъездом-то её не видела.
   - Да всё также, грешит со своим. Подстригала его в этот раз -- опять слой перхоти в голове и за ушами пятна красные. Пиво тянет, опять Москву свою вспоминает, опять "все плохие, я один хороший".
   - Ничего не понимает человек, никаких выводов для себя не делает. Смотри, как распух за зиму, стыдоба, письку свою из-за брюха не видит. Сидит на материной пенсии, ни стыда, ни совести. Правду говорят, "Мудрец учится на ошибках других, умный учится на ошибках своих, и только глупец не делает ни того, ни другого".
   - Есть ещё одно высказывание на эту тему, оно мне больше нравится: "Одни учатся на ошибках, другие учатся на победах, кто-то на чужих, кто-то на своих".
   - Он ведь не дурак.
   - Олег у нас мудрец, который давно учится на победах, на своих победах, над нами-дураками. Мы ж его жалеем, он и рад стараться из своей болячки драму устраивать -- маскирует необходимость жить реальной жизнью. Привык, понравилось, даже чувствует себя вполне комфортно.
   - А мы всю жизнь пашем в три смены.
   - Но ведь нам это тоже нравится. Не так ли?
   - Точно! Я на работу хожу, всем так говорю, поесть, помыться и поматериться. Одно удовольствие! А дома, как неприкаянная, если не на работу -- лежу и сплю целыми днями.
   - Люба, у меня с этого года доходы в несколько раз уменьшаются. Если в отпуск ездить, придётся на сухарях сидеть.
   - А куда мамкины деньги успела деть? Опять вложила куда-нибудь прибыльно? Я тоже туда хочу вложиться. Скажи.
   - Завистливая ты всё-таки. Никогда больше так не говори. Если бы ты сделала так, как я -- ты бы навсегда их потеряла. О прибыли говорить нечего, я их сыну подарила, - врала Валентина.
   - Все?
   - Все до рубля. Решила поздравить его с окончанием института.
   - Могла бы хоть оставить на следующий отпуск.
   - Нет. Пусть будет, как есть. Бог дал -- Бог взял. Ведь всё, что нам даётся сверху, даже то, что мы просим у Всевышнего, приходится отдавать сторицей. Я не хочу быть ему должна ничего, кроме любви, которую он, надеюсь, вернёт мне сторицей.
   - Ты в самом деле не от мира сего. - Отвернулась сестрица. - Навесила мне опять лапши на уши.
   Валентина лежала на животе под солнцем, одну голову оставив под навесом, оберегая сон Любаши, которая посапывала рядом. Сквозь широкие поля капроновой шляпы просматривала рядом расположившихся, обратила внимание на молодого мужчинку, стоявшего у барьера набережной напротив, который не сводил с неё глаз, явно намечая её в жертву своей прихоти, посмеивалась про себя над его торчащим "прибором". Навеселившись вдоволь его нетерпением, приподняла шляпу и откровенно засмеялась -- он тут же покинул свой наблюдательный пункт. Не заметив больше подозрительных личностей, перевернулась на спину и, видимо, задремала.
   - Ты где была? - Услышала вопрос сестрицы.
   - То есть?
   - Я тут разговариваю с тобой, посмотрела -- а тебя нет! Потом смотрю -- опять рядом со мной лежишь!
   - Так я могу в любой момент в серенькую мышку превратиться. Надоедает ведь на людей смотреть.
   - Правда! - Смеялась Любаша. - Ладно, в следующий раз буду внимательней разглядывать. Поди, как в сказке про царя Гвидона, и в комара-кровососа превратиться можешь?
   - Нет, мне серенькие мышки больше нравятся, - смеялась Валентина.
  
  

х х х

  
   Она чувствовала, что болеет, и ждала проявления.
   - Это я позавчера промёрзла на леденящем ветру, ожидая автобус, - думала она.
   Валентина давно уже не хотела даже в зимнее время жить у сестрицы, неудобно там, да и расходы лишние на питание, поэтому ежедневно ездила на работу из Дегтярска, дома можно и на кашках с картошечкой перебиться иногда. С некоторых пор она не чувствовала боли, этого сигнала любой болячки, и долго не могла понять, почему. Размышления привели её к воспоминаниям о последнем случае -- удаление корней сгнившего зуба мудрости, тогда она сделала себе установку: "Мы больше никогда не испытаем боли!". Единственным рефлексом какой бы то ни было болячки в её теле стала склонность ко сну, так она теперь лечилась, могла спать сутки, двое, а если попадались праздники, то и больше. Вот и сегодня на работе весь день она боролась со сном, а вечером, добравшись до дома, не включая света в прихожей, едва раздевшись, бросилась в постель под пуховое одеяло. На табуретке рядом с утра стоял клюквенный сироп, мёд, градусник. Сон одолел прежде, чем голова коснулась подушки. Только через три дня её опасения подтвердились -- ангина. Ещё неделю усиленно боролась с её ликвидацией.
   - Слава Богу, мозги, кажется, не пострадали, - хихикнула она, осматривая своё горло. Измерила температуру -- нормальная. - Теперь у нас должно быть усиленное питание, - командовала она своим рукам, доставая из холодильника мороженые клубнику, облепиху, смородину, мясо, - а для начала выпьем горячего чаю с ромом.
   А через неделю она обедала у Любаши, рассказывая новости.
   - С этой Еленой Ипполитовной движение наших галактических орбит бок о бок идёт в одном направлении с давних пор до настоящего времени, наши карьеры постоянно перекликаются, и мы обе смогли по достоинству оценить результаты нашей дружбы и взаимовыручки, и обе благодарны Всевышнему за то, что он нам ума дал для этого.
   - Она ведь много моложе тебя.
   - На двенадцать лет. Ты знаешь, мы обе -- Девы. Только я очень редко поздравляла её с днём рождения, так как в это время мы с тобой всегда на юге пропадаем, а про мой она никогда не забывала.
   - Ты что хотела рассказать-то?
   - На прошлой неделе она ходила на опознание своего бывшего мужа.
   - Да ты что!
   - Да. Он последние годы по помойкам шастал, квартиру пропил.
   - Ты ж говорила, что у них долевое с Ильёй было?
   - Илья дал согласие -- отказ. Возраст призыва в армию кончился, Ипполитовна с военкоматом успокоились.
   - Понятно.
   - А ещё, Илья поступил учиться на медбрата.
   - На медбрата!
   - Там это престижно. Теперь у него там всё есть, и своя усадьба в Майями, и жена, и ребёнок.
   - Русские?
   - Русские. Тёща с ними. Сам захотел медициной заниматься. Ипполитовна довольнёхонька.
   - Машка как у ней?
   - Работает и живёт в Екатеринбурге, на своей "АУДИ" заруливает. В гражданском браке.
   - Братанов?
   - Кольку к хозяйству приучает на даче своей. А ещё интересно, они же с Ильёй по интернету болтают, спрашивает: "Илья, кризис ведь у вас там финансовый, трудно?", а он: "Мама, это у вас там кризис, а в Америке кризисов не бывало никогда" и смеётся.
   - Да, наши политики привыкли лапшу на уши вешать, лишь бы повод найти ещё раз поиметь и унизить свой народ, и правда, не хватает атомной бомбочки на Москву.
   - Любаша, ты под старость совсем злая стала, а должно быть наоборот.
   - Твоё воспитание, сама говорила "всем отпущено одинаково", я всю жизнь самой ласковой из семьи была, пришла пора уравновесить это злобой. Я ж не виновата, что из меня прёт во все стороны.
   - Учти, мне придётся защищаться от твоего негатива, всё, что ко мне направляется -- обратно отлетит, мне чужие болячки ни к чему, дай бог со своими справиться, так что будь добра при мне контролировать свою речь. Чем ты сегодня-то так недовольна? Не с той ноги встала?
   - По телевизору совсем нечего посмотреть! Только и трезвонять про доллары в час по десять раз да "Газпром -- народное достояние".
   - Да, и "Газпром -- народное достояние", и "доллар", и Путина российские телезрители и оплевали, и обматерили уже на все лады. Я видела, как старушки даже убирают звук, или переключают на другой канал, или просто отворачиваются от телевизора, чтобы не видеть и не слышать эти три объекта, изо всех сил пытающихся привлечь к себе внимание, мужики блевотину убегают стравить в унитаз от назойливой этой рекламы, соседка тут у меня два дня плакала, что муж у неё со психу пульт ногами растоптал, за руки, говорит, держала, чтобы телевизор не изуродовал. Вот такая у нас убийственная информационная война правительства с населением. На Земле правят мужчины, а мужчины это -- война, сила, трагизм хоть в политике, хоть в семье, хоть в экономике, и они этого даже не скрывают. Вот если бы миром правили женщины, то на планете царили бы мир, красота и богатство. Инопланетяне, наверное, сожалеют и плачут, что наша цивилизация родилась настолько умственно отсталой.
  
  
  
  
  
  
  
  

Глава 9

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Через год праздновали юбилей -- пятнадцатилетие работы органов Федерального казначейства. В отделении только три человека осталось с тех первых дней -- начальница, её секретарь и Валентина. Выделялись большие деньги на празднование, призы, подарки, награждения. Сначала по городам, потом по округам, потом в области, три зимних месяца казначейство, можно сказать, пировало. Первоуральск пригласил все близ лежащие награждённые кадры на интимную вечеринку, набралось более тридцати человек, в том числе и из Управления. Выступали все. Когда дошла очередь до Ревды, начальница пьяным голосом объявила:
   - У нас тост! Валентина Александровна, вам слово!
   Валентина отложила в сторону вилку, отодвинула подальше закуску, медленно поднималась, думая, как бы не опозориться, и перебирая в памяти всевозможные варианты словесных сочетаний.
   - Про коллектив! - Командовала начальница. - За казначейство!
   - Налили все по полной! - Заставила она своим низким голосом обратить на себя внимание всех собравшихся. - С усмешкой ВРЕМЯ крутит свой калейдоскоп. То -- любуется узором, то -- опять перетряхнёт! Нам из замкнутого круга никак не выбраться, друзья. Что же делать? Давайте будем друг для друга только радостью всегда! За коллектив, за его способности и умение держаться на плаву!
   Бокалы дружно зазвенели. Женщина из отдела кадров Управления обратилась к начальнице:
   - Ираида Павловна, у вас творческие кадры в отделении.
   - Плохих не держим, - мотнула та лохматой головой.
   - Валентина Александровна, - обратились девчата из Сысерти, сидящие напротив, - вы замечательные слова произнесли и очень правильно подметили, перетряхивает-то нас частенько, только двое у нас от истоков образования осталось -- не выдерживают.
   - У нас точно так же, - усмехнулась она, - зато мы стойкие. Давайте, девочки, за общие радости взаимные выпьем.
   Ни длительные празднования , ни весенняя капель не привносили оптимизма -- совершенствование структуры органов казначейства продолжалось. Начальница только вчера вернулась с совещания, все, конечно, сбежались с утра в приёмную, расспросить Веру Витальевну про новости.
   - Опять двенадцать отделений у нас ликвидировать собираются со второго квартала, и у нас сокращение будет, - вздохнула секретарь и, засмеявшись, сказала, - меня сокращать никак нельзя, я за троих работаю -- за себя, за начальницу, и за техничку.
   - Меня по закону сокращать нельзя, у меня двое малолетних, - рассуждала другая.
   - А мне надо госслужбу выработать, пара лет осталась, - заявила третья.
   - А я ещё года здесь не работаю. Зачем тогда принимали? - Забеспокоилась новенькая.
   - Девочки, - смеялась Валентина, - я хоть и пенсионерка давно, и госслужбу нынче выработаю, и не многодетная, и за троих не работаю, но меня не желательно сокращать, так как, если я уйду, после этого всё отделение исчезнет. Всю жизнь так. После окончания института его название даже из реестра высших учебных заведений убрали -- стал структурной единицей академии; Богучанскую ГЭС, всесоюзную стройку, заморозили через полгода после моего увольнения; золотой прииск прекратил свою работу через год после моего ухода по собственному желанию; Дегтярского филиала Химмаша -- как не бывало; Уралпромстройбанк в городе через год после моего перевода ликвидировали. Так что здесь я -- ваше спасение!
  
  

х х х

  
   - Наше коррумпированное правительство продолжает процветать, - иронизировала Любаша, - дружненько Медведев с Путиным в ногу шагают.
   - Нам до них нет никакого дела. Мы тоже с тобой в паре дружненько второй десяток лет отдыхаем по югам. У всех свои радости.
   - И, главное, на работе ведь как-то всё это время держимся. А сколько людей потеряли себя за эти годы!
   В этот раз для отдыха они выбрали Пицунду -- бывшие сталинские дачи. Съездили в Гагры, посмотрели на разрушенные войной пятиэтажки, на гниющую листву под ногами, на пустынные захламлённые пляжи некогда райского уголка.
   - Хорошо, что в Пицунде наши войска стоят, мы тут хоть и на чужой территории, но в безопасности.
   - А я хвоёй не могу надышаться, - балдела сестрица, - сроду никогда не видела таких реликтовых сосен на морском берегу.
   - А я довольна, что хозяева открыли нам свободный доступ в свои сады, с голоду не умрём.
   - Куда им урожай-то девать с сорока-то гектаров! Россия не пускает к себе их фрукты через границу. Непременно в следующем году сюда надо ещё раз наведаться, пока ситуация не изменилась. Они здесь даже деньги наши старые берут, обалдеть! Видно, не знают, что у нас реформа была.
   - На будущий год обязательно захвачу оставшиеся старые банкноты, - смеялась Валентина, - и размен у меня дореформенный где-то есть.
   - А усадьбы какие у всех, заметила?
   - И ведь никакого производства, в магазинах даже хлеба нет, пустые полки. Хорошо, что мы хлеб не едим во время отпуска.
   - Да, заморила ты меня совсем, - смеялась Любаша, - но я не расстраиваюсь, видно, так и должно быть в этот раз.
   - Зато есть море винограда, инжир, груши, яблоки, помидоры, позднее хурма подоспеет, лапши на худой конец купим.
   - Мяса хочется.
   - Ничего, ещё пару недель выдержим. Потом в Адлере шашлыков наедимся.
   - Слушай, как всё-таки мы с тобой это хорошо придумали каждый год на море ездить. Я потом целый год всем на работе сказки про отпуск рассказываю, фотографии показываю.
   - Я тоже.
  
  

х х х

  
   Главное Управление казначейства РФ инициировало переход на систему электронных платежей всех организаций, каким-либо образом связанных с федеральным бюджетом. Валентина понимала, что этот прогрессивный рывок в движении финансовых средств -- ещё одна ступенька, которая может служить очередным поводом для сокращения штатов, к тому же грядёт очередная аттестация. Она не стала испытывать судьбу и за неделю до нового года подала заявление на увольнение в связи с уходом на пенсию. Она не хотела больше здесь находиться. Ещё одна цель достигнута -- пора искать следующую.
   В отделе кадров Управления, где оформляла пенсию, как государственный служащий, спрашивали:
   - Чем теперь заниматься будете?
   - Собой! - Смеялась она.
   Впервые за последние пятнадцать лет встречала Новый год в своей квартире. Полутораметровая ёлочка красовалась на медленно крутящейся подставке, зажигая попеременно то одну, то другую гирлянду. Игрушки были оригинальными, кроме современных светящихся шаров были и позолоченный чайник, и обезьянка с очками на хвосте, и зелёный огурчик в пупырышках, и пингвинчик, и дельфинчики, и космонавт, и доллары, и старинные монеты, и воробей, и грибок. Кроме того, ёлочка на определённом этапе поворота раскланивалась во все стороны, бренча колокольчиками и разнообразными украшениями, и напевала песенку:
  
"Ну-ка, Валюш-ка, хлоп-ни в ладо-ши!
   Ну-ка, Валюш-ка, спой-ка со мной!
   Ну-ка, Валюш-ка, тряхни своей жо-пой!
   Дай мне услы-шать звук жиз-ни ту-пой!".

   Все её близкие друзья хохотали до потери пульса, когда слышали слова незатейливой песенки. Правда, давненько это было, да и было-то не больше трёх раз, когда она приглашала их именно в новогодние праздники. Она уже набросала на чистом листе свои пожелания, постепенно вычёркивая одно за другим, оставила только три, чтобы успеть произнести их за время боя курантов. Одна, с фруктами, ягодами, шоколадом, красным вином, перед зажжённой в секретере свечой, счастливая, встречала она долгожданный новый год, новый этап своей жизни, в новом платье, в новых туфельках на каблучке.
   - Жизнь прекрасна и удивительна! Всё ещё впереди! - Напевала она весь вечер, прихорашиваясь и обмениваясь взглядами со своими предметами обихода.
   На все поздравительные звонки с радостью сообщала новогоднее известие:
   - Я с первого января -- настоящая пенсионерка. Уволилась.
   Реагировали по-разному, "В нашем полку прибыло!", "Давно пора!", " С ума сошла, работала бы, пока не выгнали", "Лапу теперь сосать будешь, как все".
   - Вот так сюрприз. Не ожидала от тебя, - заявила Любаша, - можно было бы и ещё поработать, всё деньги-то не лишние.
   - Люба, я на дорогу, на питание в Ревде, на пьянки тамошние трачу весь свой заработок, не имеет мне смысла этим заниматься. Да и надоели мне все эти лица, и нервы пора поберечь, не интересно стало работать. Запасов себе наделала на три года вперёд, и сахар, и соль, и мёд, и консервов, и кофе, и чаёв, и сала натопила, и компотов, варений наварила, и мыла, и порошков стиральных, и шампуней. Вина ещё полные закрома. А за три года как-нибудь попривыкну жить на одну пенсию.
   - А на юг нынче поедем?
   - Обязательно, я это предусмотрела.
   - Всё равно ты меня очень удивила.
   - Значит, удивительным будет весь год, - смеялась Валентина.
   Всех остальных, с кем не переговорила в новогоднюю ночь, сама на следующий день поздравляла.
   - Валентин, видно и правда, мы с тобой обе Девы, - сообщила Ипполитовна, - я ведь тоже уволилась.
   - Да ты что! - Изумилась она. - Что-то случилось?
   - Случилось. Ты ведь знаешь, я говорила, что Ленинградское руководство всюду меняет кадры, своих ставят. Мою директрису уволили за излишнюю самостоятельность, ну и меня заодно принудили заявление написать. Спорить бесполезно.
   - Как теперь?
   - Она звонит во все колокола, вплоть до обкомов, её ведь все знают, как прекрасного руководителя. Сказала, что устроится и заберёт меня к себе.
   - Расстраиваешься?
   - Нет. Не даю себе волю расстраиваться, но неприятно как-то. Решила отдохнуть, всю жизнь ведь с утра до ночи на этой работе пропадала, пришла пора компенсировать эти трудозатраты. Посмотрю, что у директрисы моей получится.
   - Лена, так приезжай ко мне, поболтаем, я развеселю тебя.
   - Вот после новогодних каникул отправлю Кольку в школу, Серёжу на работу и обязательно повидаемся, делать-то больше нечего.
   - Хорошо, звони, жду. Только вечером, днём меня не бывает.
   - Ладно. А где ты днём?
   - На "работе", - смеялась Валентина, - прогулки ежедневные в любую погоду, походы по гостям, по подругам, по друзьям, ёлка-горки на стадионе, на родничок за водицей здоровой.
   - Молодец. Всё. Пока.
   На работу они устроились обе только в марте месяце в "ВЫСО", высотники -- пуско-наладочное управление. А Валентина наслаждалась спокойствием и тишиной. Вставала по привычке в шесть утра, пила кофе, готовила салат, завтракала. Немного почитав, готовила обед, потом после прогулки -- дневной сон.
   - Какое блаженство! Все работают-пыхтят, а я сплю!
   Под вечер опять намеченные свидания, ночью -- телевизор. За полгода она ни разу не вспомнила про работу, хотя девчонки звонили, приглашая на очередное застолье, она, смеясь, отказывалась: "Если только в ресторан". В конце апреля начала загорать. Как лето пролетело, не заметила.
   - Люба! Ты, случайно, сейчас НТВ не смотришь?
   - Нет. Поздно уже. Спать собираюсь, утром рано вставать.
   - Тогда слушай меня внимательно. Только что передали, если человек принимает лекарства, любые лекарства, даже простые, то нельзя употреблять грейпфрут -- он превращает их в яд и действует в двадцать пять раз сильнее. Многие от инфарктов и инсультов от этого умирают, у других аллергия появляется, головокружение, рвота, отравления, в зависимости от заболеваний и состояния иммунной системы, а врачи ставят только один диагноз -- передозировка лекарственных препаратов. Это какой-то иностранец исследование всех фруктов проводил, только один грейпфрут так себя ведёт.
   - Да ты что! Придётся раздарить свои грейпфруты.
   - Вот-вот, я знаю, что ты любительница и того, и другого, поэтому и звоню.
   - Ужас какой!
   - Даже водку за праздничным столом нельзя сочетать с грейпфрутом.
   - Людмиле нашей позвонить надо.
   - Я уже позвонила, она сама слушала передачу.
   Умный человек всё-таки изобрёл телефон, удачный, очень удобный, очень простой способ обмениваться информацией. На следующий день её побеспокоили по другому поводу:
   - Валентина Александровна, это из Госстатистики вас беспокоят, Нина Ивановна, мне очень нужно с вами поговорить. Не могли бы вы приехать?
   - Когда?
   - Сегодня-завтра.
   - Хорошо, Нина Ивановна, завтра после обеда буду у вас.
   Они познакомились с ней давно на одном из банкетов, та тогда была одна, и её подсадили рядом за столик. Как оказалось, они закончили один институт, один факультет, но в разное время. Сейчас она её не узнала -- серое больное лицо, за небольшие полгода очень постарела, собиралась на операцию по удалению желчного, работать ей ещё оставалось два года до пенсии. Спрашивала, чем на пенсии занимаюсь, не скучно ли без работы, а Валентина перечисляла ей свои радости. Короче, та попросила поработать время от времени внештатным сотрудником госстатистики по Дегтярску, так как её работникам ездить туда всё время было не с руки. Валентина согласилась. Проводила опросы населения, то по занятости, то по жалобам, то по ветеранам -- за десять дней до четырёх тысяч рублей, оплачивались все транспортные расходы, даже такси. Валентина мухлевала, как могла. Поездке на море это никак не помешало. А следующей весной статистика предложила ей организовать по Дегтярску перепись населения, сказала, что больше не на кого положиться, и что в накладе не останется, и опять Валентина согласилась. Проблема заключалась только в том, что она не знала, как сказать сестрице, что на море этой осенью она поехать не сможет. Предстояло создать комиссию из администрации, подыскать помещение для работы, в том числе десять стационарных участков оформить, поработать с БТИ по обновлению вывесок на домах, названия улиц, номера домов обновить, подыскать себе зама, набрать девять инспекторов с соответствующим образованием, более пятидесяти переписчиков, причём со свободным от работы временем на время переписи, обучиться на курсах самой и потом провести учёбу со своими подопечными, завезти сейфы, бланки переписных листов, портфели, спецодежду для всех. Отчётность предстояла ежедневная.
   Появилась возможность познакомиться с новым мэром города Дегтярска. Оформив свои полномочия удостоверением, зашла, представилась. Обговорив все вопросы по переписи населения, подсела с загадочной улыбкой совсем близко и сказала:
   - Валерий Евгеньевич, я знавала вашего отца. И ещё, вы знаете, мы с вами близкие родственники, ваша бабушка Мария и мой дедушка, по маме, Иван -- родные брат и сестра. Так что будем знакомы!
  
  

х х х

  
   - Привет, сестрёнка, - звонила Любаша, - у меня проблемы.
   - А по голосу, я бы так не сказала, улыбку твою до ушей через пространство вижу. Говори, слушаю.
   - Мой отпуск в сентябре нынче накрылся.
   - Ты говорила, что у тебя на декабрь поставлено в графике.
   - Так я же поменяться тут с одной договорилась, а её сокращают. Представляешь, четыреста человек до нового года сокращение объявили, якобы на реконструкцию завод останавливают.
   - А тебя не сокращают?
   - В том-то и дело, что нет. Если б сократили, я бы рада была.
   - Ну что ж, придётся нынче работать, успеем ещё наездиться, вся жизнь впереди.
   - Да, давай пропустим нынче поездку. Пока на работе держат, надо мне поработать, хотя бабы готовы сожрать меня "пенсионерка, а не сокращают!".
   - Ничего не говори, не огрызайся в ответ, знай помалкивай, и не улыбайся до ушей, как сейчас.
   - Я уж и так сдерживаюсь изо всех сил. Всё. Пока.
   - Господи, Боже! Спасибо тебе, помог мне разрулить ситуацию с сестрицей без собственных объяснений.
   Лето на Урале в этот год выдалось очень жарким, с апреля месяца стояла сорокаградусная жара до августа, ни одного дождичка, чуть не задохнулись совсем. А на юге тем временем в пяти курортных областях разразилась эпидемия нильской холеры, вакцины против неё не было, переносчика заразы найти не могли, десять лет назад им был обыкновенный комар, люди сотнями поступали в больницы с высокой температурой, несколько часов, и -- отёк мозга. За первые десять дней была уже масса смертей. Это передали и показали по новостному телевидению, в разгар курортного сезона!, но только один раз. Сколько Валентина не ждала повтора по всем каналам в течение следующих недель -- ничего! Видимо, запретили.
   - И правда, "Всё, что ни делается, всё к лучшему", - сказала сестрица, как только Валентина сообщила той известие о холере на черноморском побережье, - Бог нас отвёл от поездки в этом году.
  
  

х х х

  
   - Мысли о Всемирной паутине, WWW, что-то часто начали меня посещать, от скуки что ли? - Посмеивалась она над своими размышлениями, нежась в тёплой постели под пуховым одеялом по утрам. - Даже на стихи юмористические потянуло, может пригодятся для общения в сети:
  
"Азбука Морзе, древние коды
   теперь не в цене.
   Смайлики только резвятся на моде,
   корчат мне рожи в окне".

   Личное резюме в интернет подготовила:
  
"Активная, обаятельная, любознательная
   персона, обладающая глубинным сознанием,
   с чистой голограммой хронального поля,
   может обменяться энергетическими уровнями
   с Человеком не моложе ста пятидесяти лет
   для установления контакта и получения
   наивысшей радости.
   Просьба, имеющих разряжённые плазменные тела,
   не уверенных в себе, и вампиров -- понапрасну
   не беспокоить.
   Дев."

   Она хоть и была противницей сотовых телефонов, но перед началом переписи населения статистика снабдила её этим аппаратом для беспрерывной связи, потом он так и остался в её личном пользовании. А после подведения итогов в начале нового года она по вызову сидела напротив начальника Госстатистики по городу Ревда.
   - Нам для награждения, Валентина Александровна, выделили множество подарков, в основном бытовую технику, микроволновки, пару холодильников и прочее. Что бы вы хотели заиметь в своём хозяйстве?
   - Нина Ивановна, мне только компьютер нужен.
   - Компьютер? - Та вопросительно подняла брови. - Нам только один комплект на весь район дали, я намеревалась его разделить на несколько человек, кому принтер, кому веб-камеру, кому системный блок и так далее.
   - Мне больше ничего не надо, остальное всё у меня есть.
   - Даже не знаю, как быть, - раздумывала та, - хотя я его на склад не завезла, домой себе просила отвезти, даже никто об этом пока не знает, кроме главбуха.
   - Нина Ивановна, отдайте его мне, все уже компьютеры имеют, одна я, наверное, только без него скучаю.
   - Давай так сделаем. Забирай весь комплект, главбуху отдашь последние четыре тысячи зарплаты за перепись, что сейчас получила. Я поговорю с ней, чтобы молчала. Договорились?
   - Спасибо, Нина Ивановна.
   - Вы хорошо поработали. Будь по-вашему. Надеюсь, будете у нас внештатным сотрудником ещё не один год.
   - Конечно, о чём речь, - улыбалась Валентина.
   - На неделе раздам все подарки и позвоню вам, чтобы встретили. Говорите адрес и подробно, как доехать.
   - Так Анатолий Иванович знает, куда привезти, за время переписи он не один десяток раз меня возил до дому.
   - И то верно. Всё. Я сейчас главбуха к себе вызову, погуляйте пока.
   - Ладно, пойду в отдел, со своими поздороваюсь.
   Первое послание со своего нового компьютера она отправила Президенту РФ, высказав своё личное отношение по организации переписи:
  
стр. 78. Замечания и предложения.
   Мне скоро семьдесят. Я впервые участвовала во Всероссийской переписи населения. На сей раз судьба забросила меня в 16-ый век! Округлённые глаза мои двенадцать дней ни разу не моргнули от не отпускающего удивления убогости государственной процедуры.
   За то время, пока разрабатывались инструкции, работали
   печатные станки по размножению миллионных тиражей
   переписных листов, обучался персонал госстатистики,
   уполномоченные, заведующие, инструкторы, переписчики,
   один человек с крепкими ножками в современной экипировке с
   улыбкой на лице, с ноутбуком в руке с соответствующим
   программным обеспечением мог бы с лёгкостью опросить
   двадцать тысяч человек
   -в режиме реального времени,
   -без единой ошибки в переписных документах,
   -без единого листа бумаги,
   -без аренды каких-либо помещений,
   -и, главное, без испытания нервов всех штатных и внештатных работников статистики.
   Обидно за отчизну.
   С искренним сочувствием, заведующая переписным участком.
   Свердловская область, г. Дегтярск. 21-ый век.

   - Люба, хочешь новость? - Звонила она сестрице.
   - Хорошая или плохая?
   - Не знаю, вроде нейтральная.
   - Говори.
   - Казначейство собираются ликвидировать. Там все опять в панике.
   - Видела кого-то?
   - Вера Витальевна, секретарь, позвонила.
   - И как они? Переживают?
   - Хоть и готовили их, план, говорит, был ещё с начала года утверждён, но, конечно, переживают. У начальницы ещё сынишка младший школу не закончил, самой ей ещё пятьдесят только. А двое молодых сориентировались и в декретный ушли. Трое до пенсии доработали.
   - Да, дела. Хорошо, что ты ещё одного сокращения не дождалась.
  
  

х х х

  
   Ропа, солёная вода высокой концентрации, Кизилташского лимана охлаждала их тела на послеобеденном солнце. Лёжа животами на мягком грязевом песке, они со смехом наслаждались глазами десятком дынь перед изголовьем, не переставая поглощать мякоть нарезанных сладостных сочней. Раскрытый пакет с огромными кистями винограда "Лидия" приглашал вкусить крупные красно-коричневые виноградины, другой пакет лопнул от избытка свежего чернослива, но их руки и рты жадно тянулись к дыням.
   - Хорошее колхозное поле попалось нам на пути. - Смеялась Любаша. - А помнишь, как твой узбек поставил перед нами на середину стола красиво нарезанную квадратными кусками большущую дыню в собственной корочке, как в блюде? Я никогда такого раньше не видела, прямо украшение для стола!
   - Да. С тех пор я даже и арбузы только так на все столы подавала.
   - И я тоже так нарезала, если приходилось. Необычно. Откуда этот узбек тогда взялся?
   - Откуда, откуда. Что ты меня всё время пытаешься об интимных отношениях спрашивать?
   - Так интересно же, он же мусульманин. Как он с обрезанным-то? Ну расскажи, ну соври хоть что-нибудь. Сроду из тебя ничего не вытянешь.
   - Ну не могу я словами передать такое, да и забываются ведь давние чувства.
   - Ты его любила? Ты, вообще, когда-нибудь любила?
   - Опять ты про любовь земную!
   - Так мы же на Земле живём.
   - Это точно, - вздохнула Валентина, - я даже по гороскопу к стихии "Земля" принадлежу. Любовь... Чтобы любить, Любаша, надо очень уж много энергии тратить, а я же экономист по натуре своей, - засмеялась она, - а чтобы в балансе моём не было убытков, я переложила их на плечи своих сопутствующих мужчин. Истории любви абсолютно все, даже самые прекрасные, всегда создают сложности и множество проблем.
   - Но ведь иногда встречается идеальная любовь, безо всяких проблем, богатая любовь.
   - Смею оспорить -- если же история любви идеальна, у неё тоже есть проблема, причём одна единственная.
   - Какая?
   - Это -- ложь. Это я высказала сейчас не свою мысль, но я этому верю. Любила и люблю я только одного -- своего сына, а мужчин -- нет. Любили они, а я просто позволяла себя любить. Так было всегда. Влюблялась, конечно, особенно по молодости, но не любила, ни один из них не заинтересовал мою голову, не свёл её с ума. Даже в самых пылких экстазах многие готовы были прикончить меня на месте, когда на принудительное своё утверждение: "Ты -- моя!", я отвечала: "Нет, я -- сама своя!" - Смеялась Валентина. - Азарт любовной страсти сразу покидал их, с досады они обрушивались рядом, а я только смеялась, утешая: "Если "Я" буду не "Я", то кто же тебя любить будет? Давай лучше начнём сначала". К сожалению, мне не встретилась пока настоящая любовь, но я ищу, не покладая рук и ног.
   - Твои рассуждения меня всегда бесят, - сердилась сестрица, - раз не любила, можно и рассказать про узбека.
   - Вот привязалась. Ладно. Попробую вспомнить... Он был ментом, но форму почему-то не носил. Жил недалеко, около школы. Жена работала на швейной фабрике технологом по пошиву, старше его на семь лет, трое ребятишек у них один за другим. Я никогда его ни о чём не спрашивала, всё сам врал, что хотел. Я, конечно, не всему верила и проверяла.
   Я лущила горох на скамейке, когда он подошёл и присел рядом, мы тогда только-только вернулись в Дегтярск, поделился своей бедой -- корова пропала, неделю ходит ищет, всех расспрашивает, соседи сказали, что в доме около лесничества бомжи его корову съели якобы. Я уже весь горошник перебрала, уже солнце за гору ушло, а он всё горевал сидел рядом. Мне почему-то было смешно внутри, так как он показался мне артистом, любителем сцены, который играет роль страдальца и хочет, чтобы его все пожалели. На следующий вечер я удивилась, заметив из окна, что он опять сидит на нашей скамеечке и так далее. Все вечера рассказывал о себе несчастном. Я прекрасно знала теорию человеческих игр -- мужчина берёт женщину или жалостью, или силой. Насилие я в корне не признаю, а и к жалости я не привычная. Сделала вывод, что он таким образом привлекает к себе моё внимание. Вот, со своей усмешкой я и вступила в очередную игру. Я никогда не приглашала его в дом, это было не в моих правилах, хотя с наступлением холодных дождей он пытался трястись от холода, и к зиме приключение закончилось. А по весне всё снова да ладом. Обо мне он знал только, что я работаю на заводе, я не раскрывалась перед ним, переводя темы разговора на его личность, и он не стеснялся расписывать свои прелести.
   Через пару лет он вошёл во вкус, ему захотелось быть со мной в кругу других, так как я частенько поздновато возвращалась от своих подруг-друзей. После того, как он выразил желание сопровождать меня на одну из вечеринок, я сразу сказала: "Выбирай, или редкие встречи на вечеринках, где наши симпатии не останутся незамеченными -- знай, это начало конца, или ты -- прекрасный семьянин, и мы встречаемся гораздо чаще, но этого никто не знает". Он выбрал второе.
   Дальше -- больше. Он, видимо, увлёкся, даже импровизировал ревность. Что-то в ментовке у него работа не пошла, устроился на завод, уже не жаловался на судьбу, активно занялся покорением моих друзей-подруг, посещая общезаводские вечера в клубе, без приглашения заявлялся в наши тесные компании, а когда я стала работать главным бухгалтером, совсем обалдел и не скрывал своих ухаживаний. Я напомнила ему о первоначальном разговоре: "На твои откровенные ухаживания, дорогой, я вынуждена не отвечать. Побойся моих публичных насмешек. Я предупреждала, что это -- начало конца. Ты любишь сам себя, а не меня. Наши чувства не взаимны".
   - А он?
   - Он меня не только не слышал, он меня даже не слушал.
   - И что ты предприняла?
   - По мере возможности избегала вечеринок, или молча не замечала его потуги, или отвечала отказом, улыбаясь. Да и время-то было напряжённое, переехала жить к Людмиле, потом -- в новую квартиру, уволилась с завода. Короче, любовь закончилась, но, видимо, только для меня. Он с удивлением нашёл меня в банке, пытался встречать с работы, но я уезжала на машине. Расхвастался, видно, что его пассия теперь банкиром работает. Торгаши быстро смекнули, что его можно использовать -- пришёл кредит просить, чтобы пораньше шампанского закупить в очень большом количестве, а реализовывать собирались только через три месяца перед самым Новым годом.
   - И что, дала?
   - Люба, ну как я могла дать! Банк это же не частная лавочка! Он пришёл, как лицо, официально никак совсем не оформленное, я растолковывала ему целый час, что с физическими лицами работает Сбербанк, а наши клиенты -- это предприятия и организации. Он даже этого так и не понял. Он не предприниматель, и тем более не торгаш, я поняла, что его просто используют умные люди, сказала, что мне легче дать ему взаймы из своего кармана, но только карманы у меня совершенно пустые. Он ведь простая усмешка для всех, как и Жириновский из Думы для народа -- кроме хохмы никакой реакции не вызывает.
   Через полгода узнал, где я живу, вот тогда-то и заявился со своим дружком на день рождения, побоялся, что одного не впущу, но это был единственный раз, когда он ко мне попал. Ещё год пытался возобновить связь, и пьяный на ступеньках сидел ждал, но я поворачивалась от своих дверей и уходила к соседкам, и на работу являлся -- бесполезно. Я прилипал не уважаю, к тому же у меня уже появилась новая компания друзей-товарищей.
   Как-то около меня останавливается "УАЗик", дело было поздней осенью, грязь, слякоть. И мужички-то все знакомые: "Валентина Александровна, садитесь, до дома подбросим", я не стала с пьяными спорить у массы прохожих на виду, а он рядом на заднем сидении оказался. Осмотрела всех, расхохоталась: "Что, мальчики, балдеем!", мой смех оказался роковым, так как смеялась я не своим голосом, я сама это почувствовала, но остановиться или замолчать было уже поздно -- слова произнесены. Да, довезли до дома, подал мне руку при выходе из машины. Уехали. На рыбалку.
   В Новый год сидим у нашей зав кассой, главврач, хирург, его жена -- директриса швейной фабрики, ещё там пара весёлых, новости последние, истории всякие слушаем. Хирург рассказывает: "Недавно привезли четверых разбившихся, один прямо на столе сразу от травм скончался, за рулём "УАЗика" сидел, трое -- невменяемые были", стал перечислять фамилии. Я с ужасом поняла, когда это случилось -- сразу после того случая, когда они меня подвозили. "Двое до сих пор в больнице, но жить будут. А узбека по частям собирал", - продолжался рассказ, - "живого места не было, и голова разбита, вывих плеча, тазобедренный сустав раздроблен". В это время хозяйка подала на стол прямо из духовки противень с горячей курицей и жареной крупно нарезанной картошкой: "Давайте выпьем под горячее", все с удовольствием отвлеклись от разговора, только меня волновало состояние бывшего любовника. Опрокинув свой коньяк в рот, сразу обратилась к рассказчику: "Меня интересует состояние конкретного тазобедренного сустава...". "Да, былых радостей женщинам он теперь не доставит", - засмеялся хирург, - "но не это самое главное, что я хотел сказать. Интересно, что умер самый "трезвый", если можно так выразиться, а у узбека количество промилей в крови превышало смертельный уровень в два с половиной раза, ему даже наркоза не надо было, пока я вправлял ему кости да зашивал его. Видимо, только благодаря этому, протрезвев, ничего не помнил и выписался из больницы раньше всех". Потом жена хирурга, продолжая начатую тему, рассказала, как этого узбека женила на себе её работница и так далее.
   Я, конечно, много раз случайно виделась ещё с ним. Он после травм очень изменился, пополнел, вместо ширины его бёдер глаза мои неприятно фиксировали размеры его живота. Разговаривали. Он, как всегда, жаловался на свои неудачи, болячки. Я только улыбалась: "Знаю я о твоих приключениях. Меру знать надо". Вот так закончилась история с узбеком.
   - Не скучно тебе без работы одной?
   - Мне этот вопрос в жизни задавали около сотни раз. - Смеялась Валентина. - Когда скучать-то? Жить некогда! Я одна-то ещё и не бывала никогда, и если удавалась такая неделька, я просто счастлива была, к тому же даже в хороших компаниях я всегда со стороны смотрела на суету людскую, в которой моё тело принимало участие, и старалась казаться одной с ними поле-ягодой. Одиночество закаляет! Человеку нужно бывать одиноким иногда, чтобы оценить свои силы и возможности, соизмерить прошлое, настоящее и будущее, поставить точку над собственными минусами и ошибками, наконец, признаться в любви к себе самому. А насчёт одиночества души -- у моей души неизмеримое множество попутчиков, я чувствую себя с ними, как единое целое, и моей душе скучать тоже некогда.
  
  

х х х

  
   Валентина набирала текст:
  
"Мне 150. Душа летает!
   Радости по крохам собирает.
   Сегодня заглянула в интернет --
   пополнится копилка? Или нет?
   Здравствуй, внучек!"

   Отправила послание и неожиданно быстро получила ответ -- во весь экран цвела улыбка Кирилла:
   - Здравствуй, бабушка! Я узнал тебя!
   - Чем родители занимаются?
   - Сидят на диване, телик смотрят, обнимаются.
   - Как школу закончил?
   - Не беспокойся, нормально всё. А я шторки твои узнал. Сейчас маму с папой позову.
   - Мама, привет!
   - Здравствуй, сынок. Как дела?
   - Мама, поздравь своего сына, он майора получил!
   - Что это значит, Людмила? Растолкуй, я в званиях ничего не понимаю.
   - Старший комсостав теперь. Прибавка к зарплате.
   - Поздравляю всех.
   - Давно у тебя компьютер?
   - Так около года почти. За перепись населения подарок получила.
   - Как там тётя Люба, тётя Галя, тётя Люся, Олег?
   - Люба работает. Людмила с Олегом грешит. Галинка наша ногу сломала, месяц в гипсе, Светланка сына две недели назад родила, Сёмку.
   - Бабушка, а я с их Иринкой на связи теперь постоянно.
   - Молодец, Кирилл, вы ведь одногодки, так и должно быть. Как сваты мои поживают?
   - Работают оба...
   Проболтали полтора часа. Валентина до полночи не могла от радости заснуть. Компьютер она установила в секретере стенки, при закрытии которого облик её большой комнаты оставался прежним, но стоило ей открыть экран и дотронуться до "мышки", как душе её открывалось безбрежное пространство интернета. Конечно, соблюдая меру, она ограничила это занятие тремя ранними утренними часами.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Эпилог

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   Майское солнце щедро делилось теплом. Земля ещё была холодной, и они решили доразобрать деревянную крышу детской карусели.
   - Вот, на досочках-то хорошо будет.
   - Слушай, Валентин, сколько тебе лет?
   - Не знаю, наверное, скоро сто пятьдесят будет, - смеялась она.
   - Ну правда, сколько?
   - А может семьдесят... Может было... А может будет... Давно уже считать перестала.
   - Мы ведь уже более двадцати лет знакомы, а ты всё, как девочка. Наши-то друзья-подруги уже все на Загородной улице лежат.
   - Ты всё ещё работаешь?
   - Надоело уже. В этом году специалистов запросил, пора мне оставлять работу, отдохнуть хочется, отпуска всю жизнь только урывками. Квартиру сейчас свою древнюю меняю.
   - Куда переезжаешь?
   - В последний построенный.
   - Это что с электроплитами?
   - Ага.
   - У тебя ведь огромная была.
   - Она и сейчас хороша. Рядом с больничным корпусом.
   - Как делаешь, с доплатой?
   - Нет, наоборот. Выделяют молодым специалистам, решил этим воспользоваться, мне трёхкомнатной хватит. Пусть молодые рядом с работой живут, легче будет по вызовам бегать, ни днём, ни ночью ведь покоя не дают.
   - Не забудь на новоселье пригласить.
   - Так ведь я о том же.
   - Хозяйку бы тебе подыскать давно уж надо.
   - Так и я о том же.
   - Помочь что ли просишь? Сам-то что, уже не можешь?
   - Я ещё очень даже могу.
   - О чём это ты?
   - Валентин, может будем вместе жить. Очень прошу, подумай, не отказывай сразу.
   - Я же всю жизнь одна привыкла...
   - Я не надоедливый. Тоже больше десяти лет один веселюсь. Понимаю.
   - Я готовить не очень люблю...
   - Хорошо, не растолстеем.
   - Что, совсем у тебя выбора больше нет?
   - Мне ты нравишься.
   - Я старше тебя...
   - Ой! Смотри-ка, старше! Плюс-минус пять лет, когда обоим по сто пятьдесят -- да ни одна душа не заметит даже! Мы ведь не первый день близко знакомы. Соглашайся.
   - А дети твои что скажут?
   - Я с них расписки взял, они претендовать ни на что не будут.
   - Они ведь оба в Екатеринбурге?
   - Да. Всё у них есть, и квартиры, и дачи, и машины у всех внуков. Мешать нам не будут.
   - Надеюсь, ты мне ЗАГС не предлагаешь?
   - Как захочешь. А почему бы нет?
   - Видишь ли, ЗАГС подразумевает "и в радости, и в горе", только горевать я не умею, все горести сводятся у меня лишь к умению обмывать покойников, ни больше, ни меньше.
   - Так и я всю жизнь двери в двери с моргом проработал. Так как?
   - Вообще-то, предложение, вижу, обдуманное тобой. Деловое. И что, под ручку теперь парой ходить будем что ли? Старые ведь мы уже по общим меркам.
   - Пара нужна не для младости, а для старости. Так ведь говорится-то?
   - Да, давненько я замужем не бывала, - смеялась Валентина. - Да и для души интересно, всё разнообразие какое-то в жизни. Думаю, что я соглашусь при условии, что оставишь мне свободу выбора в хозяйственных делах и культурно-массовой программе.
   - Хорошо, мне тоже есть что по этому поводу предложить. Согласен -- выбор будет за тобой. Заключили договор?
   - Заключили договор взаимной радости. - Поправила она. - И какое же твоё предложение будет первым в нашей совместной радости?
   - Проведём соревнование -- кто дольше проживёт! - Хохотал он.
   - Согласна. Но с условием.
   - Каким?
   - С обещанием последующего сожжения проигравшего.
   - Договорились. Бог свидетель.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

Подготовлены к публикации:

  
  
  
  
  
   Книга шестая " НЕКОГДА ЛЮБИТЬ "
  
  
  
Гонит судьба, хлыстом погоняет,
   безжалостно время и место меняет.
   И остаётся несчастной душе
   лишь подчиниться в слезах суете.

  
  
  
  
  
   Книга седьмая " А Я НЕ ТОРОПЛЮСЬ "
  
  
  
От всех ускользнула, как Колобок,
   но не забыла из сказки урок.
   Пора и одуматься, чтоб не пропасть
   -- буду спокойнее жизнь продолжать.

  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  

297


  
  
  
  
  
<ххх8>  Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
Э.Бланк "Елка для принца" В.Медная "Принцесса в академии.Драконий клуб" Ю.Архарова "Без права на любовь" Е.Азарова "Институт неблагородных девиц.Глоток свободы" К.Полянская "Я стану твоим проклятием" Е.Никольская "Магическая академия.Достать василиска" Л.Каури "Золушки из трактира на площади" Е.Шепельский "Фаранг" М.Николаев "Закрытый сектор" Г.Гончарова "Азъ есмь Софья.Царевна" Д.Кузнецова "Слово императора" М.Эльденберт "Опасные иллюзии" Н.Жильцова "Глория.Пять сердец тьмы" Т.Богатырева, Е.Соловьева "Фейри с Арбата.Гамбит" О.Мигель "Принц на белом кальмаре" С.Бакшеев "Бумеранг мести" И.Эльба, Т.Осинская "Ежка против ректора" А.Джейн "Белые искры снега" И.Арьяр "Академия Тьмы и Теней.Телохранительница Его Темнейшества" А.Черчень, О.Кандела "Колечко взбалмошной богини.Прыжок в неизвестность" Е.Флат "Двойники ветра"

Как попасть в этoт список

Сайт - "Художники"
Доска об'явлений "Книги"

 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"