Дорога разветвлялась у подножия горы. Левая ее часть круто поднималась к вершине, на которой расположилась деревушка, а правая уходила в долину, к тихой и широкой реке, к зеленеющим полям, к большому городу, раскинувшемуся до горизонта. В городе Ерафиму довелось побывать только раз, да и то перед самым закатом. На фоне тонущего солнца центральные башни города поражали своей невесомостью. Их прозрачность играла в густые краски вечера, а ажурность отвлекала даже сердце, пропускающее каждый пятый удар. Отца-торговца провели тогда за внешнюю линию, а Ерафиму пришлось ждать снаружи, ухватывая бегающими глазками выпадающие за ворота крупинки внутреннего великолепия. Назад они с отцом отправились уже ночью - в городском ночлеге отказывали почти всем деревенским жителям. Уже взбираясь по осыпающемуся склону вслед за шумно дышащим отцом, он оглянулся на город в последний раз. Что-то таинственно сверкало среди его исчезнувшими за пологом ночного бархата зданиями, лилась неслышная музыка и разлитая в воздухе тоска коснулась маленькой груди по-настоящему. Его рыдания глохли в плотной лодочке ладоней, слезы щекотали низ его щек, но смеха не было. Были лишь стук камней под ногами, пыльный ветер и образ светлого города над скрывшимся солнцем. Мальчику до смерти хотелось пить, но воды он коснулся лишь на следующее утро, бичуя таким образом свое тело, мстя действительности, пошатнувшей его веру в детское счастье.
С тех пор он прошел этой дорогой сотни раз, лично углубив ее на волос, а расширив на целых три, работая и за себя и за отца. По малолетству торговый путь в город ему был заказан, лишь соседние деревни соглашались иметь дело с таким малышом. Но даже если бы ему посулили золотые горы, он не свернул бы на той развилке направо, зная, что еще одной разлуки с недоступным городом ему не пережить.
В тот день он вышел еще ночью, чтобы успеть до полудня вернуться домой и помочь матери в уборке двора и дома. Ему, как последнему ребенку в семье досталась нелегкая ноша работы с быстро слабеющими, и оттого вечно недовольными стариками-родителями. Все больше тяготеющий к браге отец не спешил одаривать своих отпрысков нежностью и любовью, той же дорожкой шла и мать, за исключением того, что брагу ей заменяли ежедневные перебранки с соседями, обмен новостями, по большей части высосанными из пальца приблудшими трепачами и постоянные стенания и проклятия в адрес окружающих. Лишь вне дома жилось Ерафиму вольготно, лишь под открытым небом пела его душа, лишь на дороге шаг его становился твердым и уверенным. Не на развилке, конечно, где правый рукав дороги постоянно зазывал и манил, приглашая в райские кущи, а левый сурово бил наотмашь незабываемой дланью пьяного отца. Не там. Но до развилки и после нее. Почти сразу же после нее. Так и шел Ерафим, поднимая облачка пыли, продираясь сквозь острый частокол солнечных спиц, уже почти бежал, как вдруг уперся в незнакомца. Многих довелось увидеть маленькому торговцу за свой жизненный отсверк, но не такого. В книгах, что проглатывал он втайне от всех, попадались иногда и изображения, но не такие. В мечтах и снах он часто видел совершенно фантастичекий рыцарский образ, но не такой. Этот стоял, как будто и не стоял вовсе. Будто висел в воздухе, а ногами земли лишь касался. В тяжеленных латах. Будто висел. Ерафим сглотнул и напрягся. Опасность определялась им по-звериному - обидит-не обидит, сильнее-слабее, агрессивен-разморен. Этот выглядел сильным, агрессивным и очень опасным. Но опасность была какой-то ненастоящей, словно углем дорисовали зубы доброй кукле - лицо свирепое, а глаз подмигивает. Незнакомец поглядел куда-то поверх головы Ерафима и вдруг улыбнулся.
- Ерафимом зовут? Хммм. Значимый, раз названный. То есть, с тобой и поговорить можно. Наконец-то! - Незнакомец улыбался уже вовсю. - Гуляю здесь уже целую вечность, а ничего стоящего так и не совершил пока. Меч не на ком притупить, понимаешь. -
Мальчик вновь дернулся, но уже не слишком пугаясь этого странно громоздкого человека, из-за спины которого торчала рукоять огромного меча, а по бокам висели, словно притороченные к лошади, два больших тюка.
- А скажи-ка ты мне, Ерафим, кузня у вас в деревне есть? Ты говорить-то умеешь или как те, что за горой живут, только шипишь, а потом в шею норовишь вцепиться? - говоривший прищурился, собираясь потянуть за рукоять меча, но Ерафим кивнул и хриплым от долгого молчания голосом быстро ответил.
- Кузница есть. Там Трэвиса спросить надо. Он научит тебя ковать и добывать руду. А за горой никого, кроме глеопатриков и нет. Там осторожнее надо, - слова лились сами собой, мальчик даже не вдумывался в их смысл.
- Глеопатриков своих в книге исчезнувших видов запишите. Меч у меня заговоренный, у Мертвого Ручья добытый, - подмигнул незнакомец. - А за Трэвиса спасибо. К нему и направлюсь. Кстати, меня Геной зовут. Те, что говорить умеют, естественно. -
Ерафим прошептал про себя это странное название, пропуская его через пересохшее горло, и вдруг крикнул вслед уходящему.
- Пить? -
Вопроса не получилось, это звучало, скорее, как просьба, и незнакомец обернулся, отчетливо звякнув чем-то в одном из тюков.
- Пить? - спросил он недоуменно. - Ты хочешь пить? А, я понял. Я могу тебе и золота отсыпать. Правда, не слишком много. -
Ерафим покачал головой.
- Ге На, я думал, что ТЫ хочешь пить. Сейчас жарко, а тебе с такими мечом и мешками... -
- Спасибо, мальчуган. Раз избранный путь добра, должен быть пройден хотя бы до середины. А там втягиваешься сам. Или как там говорил этот, который в самом начале? Так дать тебе золота? Мне немного опыта не помешало бы. -
- Золота? Я никогда не видел золота. -
- Тогда держи, надеюсь, эти три монеты вызовут достойный или хотя бы эквивалентный отклик с твоей стороны. -
Ерафим машинально ухватил три сияющих, как Гена, кругляша. Сам Гена при этом отрешился взором, словно развернув его в себя.
- Странно, - протянул меченосец. - Где же опыт? Зря только золота лишился? Ну да и черт с ним. Продам кое-какие подарочки глеопатриков в городе... -
- Ты идешь в город? - Громкий вскрик заставил Гену подскочить.
- Парнишка, не надо так....голосом. У меня же нервы. Я же и отреагировать... -
- Можно мне с тобой? -
- В город? С таким-то рупором? Будем надеяться, что не Иерихоном град сей зовется. Пойдем. Нет проблем. Только ты вроде на компаньона моего никак не тянешь. В общем, не те "статс". Ну, не та стать, дружище, - усмехнулся Гена, пытающийся заболтать свой внезапный испуг. - Ты смотри, какой Эй Ай нынче продвинутый стал, аж задом к нему повернуться боязно, - подытожил он.
Ерафим смотрел на него пристально, не шевелясь и не дыша. Он ждал ответа, СВОЕГО ответа, другого он бы не принял. Гене это стало понятно по открывшейся бездне в мальчишечьих глазах.
- Послушай, как тебя там. Меня ждут... -
- Откуда ты? - бесцеремонно прервал его Ерафим.
- То есть... Я... Иду от Прорвы на перевал Зеленого Озера. Последний раз я проходил через... -
Мальчик опустил глаза. Его голос вдруг изменился, речь стала рваться на куски.
- Я не об этом. Ты пришел в наш мир. Ты не отсюда. Там, где ты........где ты..... где ты живешь..... по-настоящему, там, где ты постоянно живешь.....там хорошо? Знаю, знаю, что хорошо. Там нет Прорвы, там нет Ночной Жатвы, там наверняка есть прекрасные города... -
- Я же согласился отвести тебя в город! - Гена-воин все еще барахтался в последней волне Безмятежности.
- Мне не в город. Мне.... с тобой! - Ерафим как-то сник. До заката было еще далеко, но в ветре вдруг ощутилось дыхание ночи. Он принесся, нетерпеливо овевая все вокруг, словно невидимое и быстрое опахало, а вместе с ним пришел далекий вой, в котором были голод и страдание. Воин в доспехах даже не повернул головы, стягивая металлическую перчатку.
- Так куда же ты хочешь идти со мной? - поинтересовался он, внутренне леденея. - Я живу слишком далеко, чтобы дойти туда. -
- Значит, ты можешь летать. Мне все равно как. Но хоть на день, хоть на миг. Я почувствовал в тебе правду, Ге На, правду, которой нет ни в одном городском жителе, да вообще ни в ком. Ты не отсюда. Тебя нет среди нас. Ты приходишь духом, оставляя плоть за звездной гранью... -
"Какого черта? Что за лирика?" Гена выхватил из бокового мешка зелье превращения и осушил его одним глотком.
- Что скажешь теперь, малыш? - язвительно поинтересовался перекинувшийся.
Ерафим разглядывал появившегося перед ним дракона без малейшего интереса.
- Ты - не он. Ты и не тот, прежний. Взяв.....себе другую.....личину, ты не изменишь своей......сути. Тебя нет здесь, ты..... ты можешь быть только там. Я читал об ипостасях в Книге Веры. Ты - Бог. Тот самый, Единственный, не раз пришедший к нам, но ни разу не оставшийся. Если ты Господь Всемогущий, то тебе вполне по силам взять меня с собой. Пусть я потеряю себя навсегда. Но это только здесь. Зато там, зато там..... Зато там я увижу себя настоящего. Я...я хочу стать НАСТОЯЩИМ. -
- Я не Бог, я ни в коем случае не Бог! -
- Бог умеет лгать, ибо Сатана появился позже и был обучен. Кто, как не Бог обучил его этой премудрости? Но умоляю тебя, не лги мне, Бог Ге На, мне не жить здесь после встречи с тобой. - Теперь слова Ерафима неслись безудержным потоком. - Мне не жить здесь. -
- Но я действительно обычный человек.... -
- Называй себя, как хочешь. Возможно ТАМ у тебя есть свой собственный Бог. Но это - ТАМ. А здесь......здесь ты - Единственный. Здесь, на этой тропинке. Только я и ты, Бог моего мира. Я не дам тебе уйти, не сейчас. Сделай меня снова, верни меня обратно, отдай мне меня!!!!!!! -
Геннадий вытер проступивший на лбу пот. Без трехмерных очков-адапторов картинка была жалкой. До неправдоподобия. Горы в снежных кепках правильной формы, сиреневое небо с десятком одинаковых облаков, аляповатый город у спокойной реки. И одинокий мальчик на правильно закругляющейся горной тропинке, посохом лупящий кого-то перед собой.
"Ээээ, да это он меня колошматит. Но такого просто не может быть. Неужели опять сбой?" Геннадий досадливо сморщился. Сбоев в пиратских версиях хватало, тем более, что они заботливо подкладывались в и-тянитолкай разработчиками игр под эгидой новых пэтчей. "Сэйв я сделал. Теперь, пожалуй, стоит снести эту версию напрочь. А не то крышу снесет от таких отступлений." Вынув диск из Crystall-плеера, он ввел необходимые команды и отправился за очередной баклажкой пива.
Обессиленный Ерафим лежал на тропинке, зарывшись лицом в пыль. Проклятый Бог оставил его с носом, исчезнув так внезапно. С Богами всегда так - для них существуют лишь те правила, которые придуманы ими самими, остальные пусть довольствуются тем, что есть или постоянно страдают. Нет, второе не для него. И видят Боги, он честно пытался выбрать первое, но ему мешала вера, Вера в Несбыточное. И не сказать, что это от лукавого. Настоящий мир действительно существовал. Где-то. Но не для него. Поэтому, когда солнце вдруг стало затухать, а небеса скомкались под могучими ударами извне, Ерафим лишь улыбнулся. И продолжал улыбаться, пока не исчезла Вселенная.