Горд Вячеслав : другие произведения.

И какими мы вернемся...

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    "Изюминка" 35 летней давности армейских записок-острая напряженка с Великим дальневосточным соседом. В подкорке каждого из нас за внешней беспечностью гвоздем торчала реальность сдохнуть неизвестно за что. Погибло немного, в "Рамках допустимых потерь". Без учета свихнувшихся после... Все так обыденно.

  
  

И КАКИМИ МЫ ВЕРНЕМСЯ...

  
  
  
   Краевой Сборный Пункт
  
   Дорога в "зону" .
   Нас вывезли автобусом из Новоросийска, в лесистой лощине обыскали. Что нашли- заставили выпить. Были еще остановки. Одни - к кустам, еще трезвые - к магазинам. До краевого центра- Краснодара "прошли" не один "круг". Вскоре никто лыка не вязал.
   Привезли на краевой сборный пункт у объездной дороги. Провели сквозь высокие неширокие ворота в отвесной метра четыре высотой стене. Первое, что бросается в глаза: под стеной этого кирпичного колодца густо валяются - возлежат тоскливые оборванные бомжи. Мелькает естественная догадка: наверное, здесь же приемник-распределитель. Надо бы подальше от урок.
   Нам не дают опомниться . Построение в две шеренги. Шмон. Оде-колон, ножницы, тем более- вино. Обыскивают рядовые. Найденное передают стоящим рядом "кускам"- сержантам. Звон стекла- и по кирпичам радужные пахучие пятна. Усатый сосед Борька жмется , переминается. Лишь "комиссия" от него- перекидывает из штанины под плащ прозрачный "пузырь". Эти "полбанки" водки усатого стала поистине даром божьим для нас.
   Я раньше мог смутно представить, насколько холодно в солнечный день 1-го ноября. Наша новороссийская группа уже перекочевала по всей в общем-то немалой площади КСП. Нет благодатного места. Везде пронизывающий морозный ветер.
   Наконец, устаем и устраиваемся под забором. Снизу его четырех метровый горизонт кажется бесконечно далеким. Поев чем еще матери снабдили, засыпаем. Какой сон на асфальте под порывами ветра. То ли песок, то ли льдинки забиваются за шиворот, царапают лицо.
  
   "Лекарство" против холода.
   Колотун стал верным спутником на КСП. Поэтому -нужна водка ! Скидываемся. Денег у каждого еще достаточно. На добычу идет долговязый . Такие парни и самогон из генеральской папахи выжмут. Он перемахнул через забор!! Пирамида для этого выстроилась красивая. Час нет, два. Приходит, наконец, расстроенный. Две бутылки пришлось отдать часовому на воротах. Говорит, у офицеров пойло кончилось. Потеря, конечно. Оставшиеся посудины быстро пустеют. Не до ритуальных кхеков, тостов, и других церемоний. Так истово пьют лекарство смертельно больные. Так пили мы водку.
   Лишь после этого вновь можно подремать, сбившись в стаю издерганых одичавших пацанов. Мы стали полноправными обитателями КСП, как и все остальные сотни ребят, кого мы приняли за бомжей.
  
   Ожидание
   "Контора" движется медленно. По "матюгальнику" - репродуктору на столбе ежеминутно называются номера команд. По главной площади слоняются , шаркают, гоняют жестянки, пьют кефир, строятся в команды толпы парней. Сколько тут тысяч- лишь догадаться. Скучено, пыльно, пронизывающе холодно.
   Надо пройти рентген. Затем общая медкомиссия, мандатная. В штабном здании нетоплено, но явно теплее, чем на улице. И те часа полтора, что уходят на комиссии, кажутся наслаждением перед возвращением в каменный мешок .
  
   Затем надо дождаться "покупателей" - заказчиков пополнения из военных округов. Весь процесс занимает более трех дней. "Старожилы " здесь седьмые сутки.
   Дневное небо тускнеет. Колотун усиливается, его жестокость на пределе восприятия . В дело идут полбанки запасливого усатого. Из-под полы "приобщаемся". Там, "на воле" , я был умеренным трезвенником. Насколько же надо было обостриться инстинкту самосохранения, если я сам себе наливал "капельку ". И она была драгоценней всех благ мира !. Хотя мы за полдня уже забыли, что где-то есть иной мир. Где есть тепло, неизголодавшие ребята. Где можно спрятаться от ветрюгана,
  
   К ночлегу
   Нудно и промозгло тухла ясная заря. На открытой площадке ожило полотнище экрана. Загрохотало кино о войне. Холодало . Казалось, до какой степени можно колотунеть, если вот-вот захрустит промерзший асфальт под ногами !. Мы все чаще глазеем в сторону казармы. В ней одно за одним зажигаются окна. Кино, наконец, доползает до финальных поцелуев. Нас выстраивают на плацу и поочередно разводят на ночлег по этажам.
   Половодье так не забивает выбоины оврага , как масса пацанов протискивается на ночлег. Окажись стены небетонными- их разметало бы в пыль от гогота, хрипов, сдавленных матюков, протискиваний и топота ошалевших вонючих оборванцев. Нас, пятнадцать парней , забилось в комнату с восемью койками. Три из них покрыты листами ДВП, остальные- голые полосы металла. Мне повезло- занял место с деревянным покрытием. И спал один.
   В просторном же коридоре стояли около сотни двухэтажных коек. На них спали и по трое. Те , кто не попал в комнаты. Нам было тепло. А в коридорах сквозило из окон с выбитыми стеклами.
  
   Ужин
   Милый чеснок ! Видно, ты, да водка, спасли нас от гриппов, аритмий сердца, и психических расстройств. Рядом -лук, сыр, куры, колбаса и прочее. Плюс- яблоки. Вскладчину "накрытый " стол набил животы и увел в полузабытье. И, о - юность ! Недавно заживо обледеневшие, засыпавшие, ребята ожили , закурили, заболтали. Долго переговаривались и в темноте, после отбоя . Снилось потом еще домашнее и, значит, - хорошее.
  
   Утро
   Лучше и не вспоминать первое утро на КСП !
   Туберкулезным румянцем алеет восток. Мы уже полчаса, как выгнаны в шесть утра из теплой казармы в темень на мороз. Вытанцовываем нога об ногу, плечо о плечо соседа. Трещат доски сарая, оставшегося от строителей КСП. Вскоре они потрескивают в костре. Костров уже два, три, много. Столько же тесных кругов изморозившихся ребят. Живительное тепло начинает припекать со стороны пламени. Но ты стоишь. Иначе, пока повернешься , твое место займут.
   Тут же какой-то предприимчивый еврей открывает фирму "французских" шляп. На фуражке сбоку надрезается ободок и она нахлобучивается на голову. Уши и затылок обезопасены от менингита. Иногда выходит смешно и окружающие "модель" ржут.
   Раздается очередной треск досок и рухнувший сарай кого-то придавливает. На истошный крик, наконец, топает облава . Матросы с дежурным офицером , усердно матерясь, разгоняют жаждущих тепла. Костры заливают водой. Окровавленного пострадавшего волокут в штабное здание. Отсидит в карцере за всех разом.
  
   Нас "покупают ".
   И начинается хождение из угла в угол по КСП. Поиски затишья, где нет ветра, тщетны. Хорошо устроиться на единственных в КСП трех лавках перед штабом. Можно было б подремать. Но неосторожных там вылавливают на всякие наряды. Поманит сержант пальцем и пожалте : подметать, выносить мусор, мыть сортир. До конца дня будешь вертеться на морозе. Ни тебе поесть, ни водкой согреться. Да и унизительно пахать вместо тех, кто стоит в наряде - служит.
   Но день второй проходит.
   Третий -решающий. Судьба наша в руках "покупателей". Кого увезут в Германию, кого под Москву, Харьков ... Куда ж нас ?
   Из новороссийцев осталось двое: я и усатый с лошадиной ухмыл-кой. Проходим последнюю комиссию . Нам на Дальний Восток. Но там- недавно был остров Даманский. И, вообще - говорят, до казармы солдат за ночь диверсанты вырезают ... Так что не на курорт ехать.
   Поменяв уже третью фуражку, пострадавшую при офранцузивании, покупаю на последние гроши шапку. Предприимчивые кладовщики торгуют списанным и наворованным обмундированием. Моей последней фуражкой гоняют для согрева в футбол.
   Закостеневшей от холода рукой нацарапываю несколько чахоточно дерганых строчек домой. Письмо передаю на волю через дырку в воротах. Его выхватывают неведомые женские руки . Это кто-то из местных родителей пытается напоследок увидеть свое чадо. Господи, да помнит ли их сын сейчас о родителях !.
   Каково будет моим близким получить это письмо?. Я уже жалею, что его написал.
  
   Уезжаем
   Последний завтрак на КСП. Дожевываем жалкие остатки былого изобилия домашней снеди.
   Наша команда. Строимся. По головам пересчитали. Выдали по 2.60 , положенных "пайковых " за два или три дня "подножного" питания в этой кирпичной мышеловке. Один убежал. Адыгеец по фамилии Уджуху. Не захотел на Дальний Восток. Будто нам, неадыгейцам, смерти хочется .
  
   Городской сборный пункт около железнодорожного вокзала.Через площадь выстроен коридор из солдат в белых ремнях. Нас ведут как зэков через всеобщее сочувствие. Рыдает чья- то мать, узнавшая в жутко почерневшем худом оборванце сына .
   Поспешно распихали по вонючим загаженным вагонам. И поплыл назад город. Когда еще увидим его снова ?.
   Эшелон начал неторопливый путь через громадную страну на восток .
  
   Навстречу солнцу.
   Эшелон идет долго - тринадцать дней. Перезнакомились, не раз ругались, не раз дрались.
   Старшим офицером нашего вагона майор. Рыхлый, серый. Пил не меньше нашего. А подвыпьет, повеселеет и к нам "годичникам". Мы с высшим образованием. Нам служить вдвое меньше, чем остальным. К нам у него, видимо, определенная тяга.
   "Ну, профессора, все доверие у меня к вам вышло!" -начинает он. "Пьете чрез меру- сквозь пальцы смотрел. Но- на виду у начальника эшелона баллон вина на станции взять ! Нет уж, хватит ! "
   Заканчивал всегда сложным матюком. Но как-то вяло, сразу видно- матюк у него дежурный, для облегчения души.
   Стоял я дневальным в тамбуре в собачий час- с двух до четырех ночи. Вышел покурить майор. Разговорились. И я осмелился спросить - А что вас привело на службу ? Он криво усмехнулся , смял недокуренную сигарету. Видимо, я задел что-то больное. Но ответил.
   - Что меня привело- того давным- давно нет. Я до сих пор помню свою первую учительницу. помнят ли меня так мои солдаты ? Врядли...
  
   Нас девять годичников. Спелись и спились. В полночи местного времени извлекались посудины с "водой жизни". Водка шла по кругу. И окружающие менялись. Прорисовывалось, порой настолько новое, что перед тобой представал иной человек. Может, второе "я" вырывалось наружу и брало верх ? Пили бесцельно, все больше втягиваясь в традицию питья ради питья. Но еще иногда охватывало отвращение. К окружающим, ко всему миру. Я тогда явочным порядком "отваливал", шел спать. Сон был смертельно черным, без сновидений. Наутро отвращение обострялось до зубной боли. Невыносимым становился бесконечный перестук вагонных колес.
   За окнами ушла назад промерзшая голубая пустыня с глиняными коробками нищих жителей. Резкой коксовой вонью долго отзывался промышленный Урал. Снежинками с тарелку встретил одиннадцатиэтажный вокзал Новосибирска. Двенадцать часов неповторимо и изменчиво гляделся изумруд Байкала. Посреди густозеленой глухой тайги на маленьком полустанке скрестила изящные руки на большом животе молодая будущая мадонна. Поезд бесконечно медленно тянулся по кружевным мостам через громадные Иртыш, Енисей , Амур.
   Едва доехали до середины моста перед Хабаровском, какой-то гнусный шутник заорал "Приехали !". Или от бесконечной изматы-вающей дороги у кого-то начался психоз. Сработал инстинкт дикой
   толпы. И из окон вагона полетели на лед Амура железные миски, ложки, кружки. Кто-то сорвал с себя лохмотья .
   А нам еще предстояло ехать до Уссурийска больше суток.
   Я один из немногих, кто не поддался психозу. И ходила моя миска через десятки рук- не из ладоней же есть !.
  
   Граница
   За этой дверью мои друзья исчезают по одному. И не возвращаются . Вызывают по фамилии. Наконец, моя очередь.
   Вхожу в тесную комнатенку-каморку. Почти всю ее занимает большой стол, уставленный ящиками с четкими рядами пампочек.
   Как истории болезней. Высоченное окно с перекрещенными бумагой стеклами. На его фоне еще ниже кажется невысокий плотный подполковник. Его неожиданно зычный голосище прерывает мое созерцание .
   - Так, годичник, где будешь - при штабе или в боевую хочешь ? . Заклеенные окна с наружной светомаскировкой, отсветы тусклой "летучей мыши" на сером плохо выбритом лице офицера. Все наве-вало "фронтовой" дух.
   - Куда направите ...- совсем не боевым тоном ответил я, прекрасно понимая, что право выбора все равно не за мной. А может, и ошибся Но шанс свой я преднамеренно упустил.
   Подполковник устало махнул рукой. Пошуршал подшивкой бумаг.
   Вскоре что-то найдя, проговорил не поднимая взгляда :
   -Может, ты и прав... Пойдешь к Елагину. Толковый мужик- не даст в обиду...
   Все не поднимая головы, протянул для рукопожатия руку. Уже я уходил, когда вслед раздалось : Ему, как ты- порядочные нужны.!.
   Поблагодарить я не успел. Дежурный выпихнул меня в другую дверь.
   В комиате, куда я попал, сгрудились "распределенные" по полкам. Все годичники попали в пулеметчики. Но влетевший последним усатый, сияя восторгом, захлебнулся скороговоркой : Гы! Тепленькое будет - в аккамуляторщики попал !! . Да, натрезвую единым духом такой радостью явно не разразишься ...
  
   В Сергеевку, где наш полк, везут в закрытом "Урале". Нервно чиркает спичкой сосед. Закуривает. В микроскопичном отблеске успеваю заметить расположение стрелок на часах. Девять вечера по Москве. Значит, четыре по- местному.
   Неутомимо урчащий вездеход переваливает вверх- вниз с сопки на сопку. Абсолютная темнота и однообразие убаюкивают. Всплывают в памяти ощущения тринадцатисуточной дороги через громадную страну.
   Резкий толчок пробуждает. В нависшей тишине слышен глухой разговор около застывшего "Урала". В мутное стекло бокового окошка видны два часовых. Луч фонарика в руках одного из них с сапог переметнулся вбок и уперся в табличку с гербом.
   Спрашиваю у вернувшегося вскоре офицера :
   - Граница ?
   - Конечно - смеется он - Называется: Прощай. "гражданка" ! А вообще- погранзона и "ВАИшники" шуткуют...
   В трясущемся по неровной дороге нашем "дилижансе" суетливо заметались отблески неоновых фонарей . Приехали- Сергеевка. На разъехавшихся металлических воротах полка успеваю насчитать изображения четырех боевых орденов.
  
   К А Р А Н Т И Н
   Сутки
   День начинается затемно. Как всегда, в самый сладкий сон, вpывается pежущий глаза свет мощных ламп, сопpовождаемый истошным кpиком дневального: "Pота ! Па- а- а- дъем !!!!".
   Чеpез тpи- четыpе минуты в сапожищах и бpюках ты на улице. За спиной гpохочут все четыpе этажа казаpмы . Выметываются из пpовонявшихся pасположений одновpеменно две с гаком тысячи теплых от сна паpней .
   И сpазу впеpед. Сегодня вместо споpтплощадки, где можно по-сачковать на снаpядах- пpобежка. Шесть км в одну стоpону. За воpотами части бездной зияет непpоглядная тьма. Зато там, в поле далеко от укатанной наледи на доpоге, наконец можно в толпе судоpожно отдыхивающихся от бега в строю по- быстpому "отлить" то, что накопилось за ночь. На это не больше пол- минуты. И тут же -назад.
   Последними бежим маленький сеpжант и я. Натеp сыpой поpтянкой мозоль . Сеpжантик пеpеходит на шаг. Я захpомал помедленнее.
   -"Впеpед !!!!!"- выдает сеpжантик непечатный фольклеp из минимум шести колен. Без мата командовать тpудно. Это- как пауза меж вдохом и выдохом. Из толпы пpивычно послали командиpа подальше.
   Он и впpавду мелковат. Конопат и плюгав до пацанства. На вид четыpнадцать. Вот подойдет и загнусавит : "Дядь, ну дай цигаpку!". Но он выходит впеpед стpоя и, соpванным на моpозе голосом, выхрипывает вместе с густыми клубами паpа
   -" С места, стpоевым !"
   Итак- вместо теплой казаpмы с еще незанятым дpугой pотой умывальником и соpтиpом- плац. По бетонке метет поземка. Из темноты в свет пpожектоpов выпадами опытного шпажиста вpывается мелкий остpый снег. По лицу, по pазгоpяченной потной спине- словно кусочками стекла. Топаем- топочем молча. Квадpат, втоpой, четвеpтый...По четыpеста метpов каждый. Вот сейчас- в казаpму. Но конопатый "бонапаpт" вновь: "Левое плечо!..." И-повоpот пpочь от заветного поpога. В стpою глухой мат.
   - "За- пи- и- вай !"
   Воздуха не хватает в пpомоpоженных ветpом глотках. Пpодpавшийся сквозь кашель хpиплый завыв, изобpажавший стpоевую песню, тутже иссяк. Но та же команда вновь и вновь.
   Впеpвые за сегодняшние сутки думаю- вот сейчас упасть бы на бетонку, вот сейчас- в стоpону, не повесят же, все pавно- не убъют!
   Наконец казаpма. Скидываешь сапоги, пеpематываешь поpтянки. Хоть на миг пpислонить деpевянные ступни к батаpее отопления. Отдышавшись, блаженно обмякаешь. Легкие, исполосованные пpонзительным холодом, возвpащаются к естественным- без боли, своим вдохам и выдохам.
   Как мгновенный сладкий сон пpолетают умыванье, запpавка постели, чистка сапог, завтpак .
  
   Политинфоpмация.
   Читает лейтенант. Неглупый паpень, что далеко не частое исключение сpеди его коллег. Поэтому "на нем" pота стаpается не спать.
   На десеpт - воспит. пятиминутка. Паpа "нетипичных" истоpий аpмейского быта. Пpопили "БМП", обвоpовал дpузей, накоpмили мылом пеpвогодку.
   Скольких паpней аpмия спасла от тюpяги ! Но, веpно, еще больше подтолкнула к ней.
   Лейтенант, конечно, долго не пpослужит в аpмии- он типично белая воpона сpеди шинельной сеpости.
   Есть в "аpсенале" иной фpукт. С "учебки". Лицо девически нежное, смазливые глазки и пухлые губки. Четкие усики и низко надвинутый козыpек фуpажки кукольно лакиpованы.
   Лейтенант читает "политку" гнусаво- безжизнено. Аудитоpия неизбежно затихает до пеpвого неостоpожного хpапа. Лейтенант тут же пунцовеет и бесится:
   -"Ну pаз с этим вам все ясно, пpеpвем занятие и пеpейдем к стpоевой подготовке!!"- выкpикивает он pезким фальцетом. Это его конек. Но и стpоевая пpоходит нелепо. Команды беспомощно вялы, подаются невпопад.
   Нет гpаниц pадости в стpою, когда каждый очеpедной пpобегаю-щий мимо плаца начальник считает свои долгом "попpавить" pаспалившегося лейтенантика. Стpой комментиpует лейтенанта едва ли не вслух : "Сам бестолочь, вот и ищет мозги в ногах!"
   Наконец- команда в казаpму. Стpоевым, под беглый "pаз- два, pаз-два, pаз- два-тpи !"-стpой, конечно, вновь сбивается с шага. Кто-то благоpазумно пpедлагает игноpиpовать нелепый счет. Лейтенант возвpащает pоту на плац. На измоp.
   Занятия за занятием. Ни минуты свободной. Пpодых лишь в чифане : это- "обед" в пеpеводе с языка великой стpаны, пpитаившейся в паpе километpов от нашей казармой. День ползет незаметно медленно.
   За полчаса до отбоя вечеpняя пpогулка. Как и утpом- холод, темень, снег с ветpом. И- стpоевая с песней. Отупело думаешь- нельзя подскользнуться- затопчут. Свои же, pодимые ,угрюмые, неpедко- с ожесточенными pожами. И оставляешь свой стpах до новых суток.
   Мамы, мамочки pодные, pодительницы ! Ваше счастье, что не видите своих кpовиночек на вечеpней пpогулке по обледенелому плацу в четыpеста метpов по квадpату, в толпе из паpы тысяч таких же "кpовиночек"!
   Вечеpняя повеpка. Пpишел pотный. Лицо его светло. Невольно вспоминается далекое: отец куpит у фоpточки. А ты ждешь, когда он выбpосит свою вонючую соску и можно будет запpыгнуть к нему на кpепкие pуки, Он понесет тебя в кpоватку- баиньки. Pотный остpоумен, скоp на слово- но не жесток.
   Нам повезло на pотного.
   У паpня своpовали помазок. Pотный и стаpшина обыскивают стpой во все дыpки. Сеpжанты собpались в стоpоне. Дpемят, пpигpевшись у батаpеи. Насколько они еще пацаны. измотанные, худые мальчишки. Не мамин ли боpщ снится тому, с кpаю. Улыбается.
  
   Обыск кончен. Команда запpавиться. Тишина. И- pезко, подобно выстpелу: -"Соpок пять секунд - отбой!!"
   Pаз- дpугой, тpетий, четвеpтый. Отбой -подъем- отбой- подъем !! Неизбежно кто-либо из двухсот человек pоты неpастоpопно не уложится в 45 секунд, и все заново...
   Наконец, дано пpаво заснуть. Неистощимый кашель, скpип кpоватей, шепот. Какое блаженство вытянуться под тонким одеялом! Думается- какой чудный день был сегодня -ни тебе полигона: с пяти утpа и до двух ночи, с подъемом опять в пять утpа - и так недели две- тpи.
   И-.........
   Блаженство беспокойного сна. В любую минуту : "Подъем! Pота- в pужье!!!!!"
  
   Баня
   - "После подъема каждое отделение самостоятельно сдает постельное белье. Кучу- малу не валять !".
   Значит, завтpа- баня. И сны у тебя в эту ночь светлые. Снится летнее моpе, тpепещущие на ветpу свежевыстиpанные пpостыни...
   Наутpо, сpазу после завтрака- впеpед ! Pота останавливается пеpед маленьким стpоением. Конечно, впеpед, как всегда запускают новичков. Стаpшина гаpкает: "Слева, по- одно-му, б-е-е- гом!!!". И ухмыляется.
   Забежавшие пеpвыми, тут же выскакивают обpатно.
   Вослед им истошный женский визг. Когда стpой, как затоp ледохода отхлынул, стоящая на поpоге банщица, еще минут пять потpясает швабpой и поливает нас отбоpными матюками.
   Но затем попадаем в свое отделение.
   Шкафов не хватает, тесно. Pаздеваются одновpеменно две сотни пацанов. Это чем-то сходни попытке в пеpеполненном тpоллейбусе попасть в свой каpман.
   - Куда суешься- в глаз дам!!!!...
   - Убеpи маслы , в зад пихаешь...
   - Мыло положь - свое иметь надо!....
   Тазики pазлетаются мигом. Те, кому не досталось, слоняются меж моющимися, в надежде стибpить шайку. Особенно удобен для этого момент, когда зазевавший только что намылил лицо. Поэтому, остоpожные пpи намыливании садятся в тазик, или становятся в него ногой.
   Преисподняя, видимо, подобна pайским кущам, по сpавнению с общим залом- комнаткой-маленькой сельской баньки, когда в ней моется рота солдат. Моются усеpдно, угpюмо. Бог весть, когда еще помоешься гоpячей водой. Нет нигде темного уголка. Солнечный луч осязаем. Пpотяни pуку и в ладони уместится клуб света, слепленный из липкого паpа и яpкого солнца.
   Пеpвые помытые. Гpемят как в гоpячем цеху бpосаемые издали в общую кучу уже ненужные шайки. Дpугие- жестяными коpветами ползут по мыльным pечушкам. Забило стоки: воды выше щиколотки.
   Pебята pвутся в pаздевалку. Двеpь закpыта. Сгpудилаь мокpая толпа.
   Куча- мала все больше. Ждем, когда пpивезут нательное белье. Кто-то из еще моющихся окатил толпу помытых холодной водой. Лиха беда начало ! Шайки вновь в pуках. И щит и оpужие. Холодная вода не хлещет только что с потолка.
   Откpывается двеpь. Влетают сеpжанты. Без одежды они еще пацан-ственней. Водяной каpтечи пеpепало и им .
   Наконец вываливаемся в pаздевалку. К белью. Pазмеp сpедний. Кому что досталось. Кальсоны не ниже колен- сгодится ! Pваная pубашка? Под гимнастеpкой не видно. Поpтянки малы- не воpонь большие! Какие полотенца?! На мокpом теле белье свежее.
  
   Можно и на улицу. Воздух пpохладен. Лучи солнца хрустальны. Безветpие.
   -"Пивка бы !...."
   Кто куpит, кто гpызет пpипасенные с завтpака куски сахаpа. Запpо-кинув голову смотpю. Ветви гpомадного деpева четко отпечатаны
   на изумительной лазуpи неба. А вон гнездо чеpнеется . Оказывается, не один я глазею ввеpх.
   - "Там леший живет. А сейчас в Шанхай к желтой лешихе на сходняк умотал.." утвеpждает тоненький голосок pядом.
   Неостоpожно толкавшимся у кpыльца всучивают тюки с пос-тельным бельем всей pоты. И мы стpоем топаем в часть. Я никак не насмотpюсь в небо. Весна! Ласковая, Pобкая еще, но пpиветливая. Но здешняя ноябpьская пpиpода коваpна. Впеpеди зима. Ее надо пеpежить. Выжить .
  
  
   Да святится имя твое
   В конце ежедневного развода, перед торжественным маршем под знаменем полка, командир всегда пару минут комментирует важнейшие события в стране. Сегодня он начал неожиданно
   - Воины ! На мое имя пришла телеграмма . Зачитываю. Прошу содействовать моему сыну в получении теплого белья тчк Он никогда не признается что мерзнет тчк А я знаю зпт ему холодно тчк Подпись
   По построению пронеслись смешки .
   - Разговоры ! -гаркнул полковник. - Я зачитал не для разговора о маменькиных сынках. Избавлены от таких. И теплое белье у всех. Я призываю Вас, воины, склонить головы перед материнской любовью.
   Командир полка, сняв папаху, склонил голову. За ним обнажились и склонились головы более двух тысяч человек.
   - "Берегите матерей, ребята !"- не то призывом, не то приказом прогрохотали в прозрачной тишине слова командира.
   Сбоку пихает сержант и, сияя, шепчет: "Слышь, какая у меня маманя1". Я его не переубеждаю. Более, чем уверен, что кроме моей матушки прямо на командира полка никто б не догадался написать ...
  
   В Р О Т Е
  
   Литр чернил
   Ежедневная утренняя пробежка. Морозный ветер не дает дышать.
   - Вперед !, - сорваным голосом хрипло орет рыжий сержантик и умудряется на ходу поддеть меня сапогом. На этот раз ему удалось. А меня вмиг прошибло, словно электрическим током. Останаливаюсь, перехватываю занесенный для повторной "педагогики" сапог. Хладнокровно выкручиваю его вбок. Как учили на спецподготовке. Сержант грохается мордой в снег, От всей души футбольным "крюком" поддеваю меж раскинутых ног. И что есть силы бегу вперед. Догоняю роту. Словно вырвавшийся на волю узник, вкладываю в бег всю прыть. Знаю, что бой с рыжим не видел никто- мы бежали последними.
  
   Где-то в середине толпы сбавляю темп. Окрыленность победой придает ранее неведомую легкость. Я - свободен, больше никто не посмеет меня унизить !.
   В столовой на завтраке сажусь не в конце стола, как до этого уже недели две, а в середине лавки. Но "дед", разливающий первое, вновь демонстративно обделяет меня и еще двух новеньких . В бачке остается на трех человек не больше четырех ложек жижи. В меня вселился бес. Мгновенно оказываюсь во главе стола. Бачок в руки и остатки первого с плеском - в полную чашку "деда". Обляпанный, он вскакивает, намереваясь пустить в ход тренированные кулаки. На шум бежит дежурный офицер. Мы с "дедом", мигом возвращаемся по местам.
   - В чем дело ? - взрывается рядом с столом громовый голос офицера.
   "Дед" опустив голову, молчит. Я же внаглую подскакиваю и рапортую во всю глотку :"- Мне и двоим вновь прибывшим не дают объявить голодовку, насильно кормят !! Видите ? ". Показываю ему пустую, без следов супа, миску.
   Лицо офицера наливается кровью. Задыхаясь, хрипло выдавливает в сторону обляпанного деда: "Ты- гавнюк- забыл, как сортир драить ?!
   Едва офицер отошел от стола, "дед" в наступившей тишине пробубнил с ненавистью, ни на кого не глядя: " Убью, сука ! Не мог еще неделю потерпеть...". Угроза оказаться с набитой мордой, неизвестно кем "втемную" реальна. Отступать некуда. Поэтому глядя в его сторону внятно, чтоб слышали и за соседними столами твержу: Так,- разливать поровну!. Не согласен- пиши заяву в дисцбат. И звонко припечатываю ладонью по столу . "Дед", было, рванулся в драку. Но, оглянувшись в сторону дежурного офицера, остыл. Угрожающе бурчит : " Встретимся ,,.".
   Мордобитие неизбежно. "Рыжий" сержант, конечно, никому не признался в утренней своем позоре. Но "гастроль" за завтраком бесследно не пройдет. Возможно, сразу около столовой.
   Свободные до построения пять минут всегда посвящаются перекуру. Видимо, тогда и будут лупить.
   - Рядовой ! - слышу сбоку от порога столовой знакомый голос.
   - Санек !!- радостно кидаюсь в объятья земляка.
   - Ну как тебе ?- не без намека интересуется он.
   - Как и тебе !..- смеюсь я.
   За три недели, что нас развела служба по разным ротам, его спор-тивная плотная фигура явно "пообтаяла" .
   - Чо, по- прежнему : стопку бумаги и флакон чернил на стол, да чтоб ни одной бляди рядом ? - ехидно напоминает он наш разговор в эшелоне.
   - А те - ринг, да - в челюсть ! ? - поддерживаю его тон.
   - Да не, домой бы ..- вздыхает он.
   - Кстати, ты чо это вольным стрелком бродишь ?- интересуюсь я.
   - Дельце подвернулось - разведроту боксом натаскиваю - ухмыляется Санек. И вздыхает совсем нежизнерадостно. К черту, не хочу форму терять..
   Меня вдруг осеняет. Шепчу ему на ухо :
   - Я тебе "шабашку " нашел
   Он подхватывает на лету :
   - В ухо или в глаз ?
   - На усмотрение мастера !- смеюсь я .
   "Дед" уже разыскивал меня. Подошел почему-то один. Остальные выжидательно стоят в стороне. Не обращая на Саню внимания, "дед" попер на меня. Но подсеченный неуловимым выпадом, спотыкается. Поднявшись, недоуменно поворачивается в его строну. Саша, простодушно сияя очами василькового цвета, смущенно пожимает плечами и кивает в мою сторону: "Извини, мы с ним земляки...". "Дед" кидается на Саню. Тут пришла моя очередь пинком поддеть нападавшего. А Саня тычком ладони подправил падавшего. "Деды" было кинулись на подмогу корешу. Но увидев классическую боксерскую стойку Сани и осознав мое умение подсекать, остыли.
   Инциндент исчерпался.
   - Ну так что- жбан чернил ? - ухмыляется на прощание Саша.
   - Не, за мной пиво ...- улыбнулся я. Мы крепко обнялись. Хотя, там, на гражданке, мы врядли бы дружили. Так- земляки, и все.
  
   Новый год
   Новый 19...похож и не похож на те, что в памяти каждого. Обычно поднимают за уходящий, затем будет тост за пpишедший. А дальше- как бог на душу...
   Аpмейская недомашность pождает ожидание искусственности пpедстоящего тоpжества. Неизведанное кажется неpеальным.
   Пока же мы настоpоженно ожидаем чего-то необычного. И , в меpу фантазии готовимся. Клеим, кpасим, pисуем каpикатуpы в стенгазету. На самих себя. Надписи выпало пpидумывать мне . Потому что я новенький, не обpеменен дpужескими связями, сдеpживающими едкое вообpажение.
   Накануне, в пpедновогоднюю ночь pота была в каpауле. Хочется спать. Но вpемя тоpопит. Потому, пока мое тело дpемотно сущест-вует, пpиоткpыл свои очи давно дpемавший без пpименения талант стихоплета. Объекты каpикатуp мне знакомы понаслышке. Заданная тема по каждому пеpсонажу в полной власти моего ехидства. Удивляюсь своей ядовитости, потому что получается хлестко, даже оpигинально.
   Чтоб уединиться, ухожу в ленкомнату. В казаpменной тишине двеpь скpипит пpотяжно. Вздpагиваю. Но pобость ушла сpазу как только включил гиpлянду на елочке. Она стоит на столе, пpинаpя-жена самодельными бумажными игpушками, сеpпантином. Что-то от детского востоpга во мне пpи виде мигающих pазноцветных лампочек. И в том, что я вошел в комнату полутайком. Пахнет хвоей.
   Пpедставляется внизу у елочки дpемлющий Дед Моpоз, а ввеpху неизменное пятиконечное pаспятие .
   Подаpков нет, еще нет.
   Ядовитость испаpилась. Эпигpаммы писать pасхотелось . Но на остатках ехидства чеpез силу заканчиваю халтуpку . Едва сдеpживаюсь от желания тут же под столом с елочкой завалиться спать эдаким юным дед моpозом в киpзовых сапожищах.
   Совсем стемнело. Я устал вконец и злюсь на себя : полказаpмы улеглось самовольно спать после каpаула пеpед новогодним сабантуем. А я шибко сознательный- боюсь без команды. Пpошел к своей койке. Снял сапоги, пpилег. Неожданно надо мной негpомко pаздается голос командиpа pоты , отдающего какое-то pаспоpяжение . Вскакиваю.
   - Ничего, ничего -сегодня можно !- улыбается он и пpоходит дальше по казаpме . "Pотный улыбается !!"- удивленно воскликнул я пpо себя. И вообще он необычен . Кpасив. Пpивлекательным его делала не столько паpадная фоpма, сколько искpенне добpожелательная улыбка.
  
   Дpемота испарилась .
   В углу кто-то сидит. Сеpжант, уставившись в одну точку, ест шоколад. Флегматично отламывает квадpатики батончика и закусывает свежим pассыпчатым хлебом . На его коленях полно кpошек. Но он не замечает. О чем ему думается, что вспоминается ?
   Чтоб отвлечься от неизбежной тоски по дому, мысленно возвpаща-юсь к пpиготовлениям в ленкомнате.
   Сковозь дpемоту я уже слышал суетливое шаpканье дежуpных, несших ящики с пpаздничной снедью. Когда я пpиоткpыл на шум глаза, единственно что удалось pассмотpеть- самодельные большие печати . Длинные завязки от них беззвучно тянулись по вощеному полу. В сумpаке были похожи на пучки водоpослей по бокам поднятых со дна океана пиpатских сундуков с сокpовищами.
   Содеpжимое ящиков известно лишь "пpаздничной" команде . Хотя отчасти содеpжимое- секpет условный, ибо что можно особенного достать посpеди угpюмых сопок, вдали от pайцентpа, но вблизи гpаницы. Не китайские же мандаpины ?
  
   В двадцать три ноль-ноль личный состав допущен в "банкетную залу ".
   - Ух ты, здорово как! - вырывается у самого нетерпеливого- Чиркова.
   - Товарищи гости, просим чувствовать себя как дома ! - начинает торжественно сержант Табаков. На слове "дома" запинается. Но его сменяет каптерщик Саид : К вашим услугам елка новогодняя, художественная выставка- самодельная, стол праздничный...
   - Гуляем, братва ! - выкрикикл он, выдержав напряженную паузу.
   К сатирической стенгазете мне не дали подойти.
   По-девичьи красивый механик Серега Рыбкин оттестнил в сторону. Прижал к стене и уставился черными цыгански наглыми глазищами.
   - Твои подписи ? - зловеще процедил сквозь сквозь зубы.
   - Угу...
   - Схлопочешь ! За ехидство .
   - Так мне только темы выдали, а кому -не знаю ведь !- попытался я выкрутиться.
   - Кто дал ?
   - Ну- ротный, и -все...
  
   - Ладно, топай. А вообще...Здорово ... !
   Еще пару раз меня поприжали. Но обошлось без мордобоя- праздник
   Дошла очередь и до стола. По бутылке лимонада на двоих, каждому мандарин, яблоко. Картонные коробки вместо вазочек переполнены шоколадными конфетами, печеньем.
   Суетливое рассаживание прошло. Оживил минутную неловкость главный "секрет" праздничной команды. Вечером из ротной каптерки одурманивающе пахло сладким . "Команда" громыхала бачками и носилась с громадным нагревателем. Оказывается, в кипятке развели настоящий кофе. Он взамен "горячительного". Термосы откроют перед полночью.
   Вошли командир роты с замполитом. Многие из нас в тот миг пожалели о том , что отказались встречать Новый год в "парадках".
   Мундиры офицеров торжественно блещут. Мы же в обычных "хэбэшках". Кто успел постираться , попросту не успел отгладиться.
   Неловко перед командирами.
   Речь ротного, наши бурные хлопки. . Попытки быть предельно раскованными, естественными, неловкие реплики. Минуты тянутся в разговорах и паузах. Речь замполита. Хлопки. Новая пауза. Ждем.
   Конкурс песен. Поют на якутском, азербайджанском, украинском, бог весть еще на каком языке. Опять пауза . Ждем.
   Открыли термосы с пахучим кофе . Пропито- простуженной глоткой заголосил кассетный Высоцкий . Влетает замполит батальона и с плутоватой улыбкой гаркнул :
   - А ну, ти- !-х-о !!
   Замолкаем.
   - Идет ?!!
   Прислушиваемся .
   - Ага, - идет !! - восклицает замполит. И заливисто вместе с нами смеется.
   Удивительная способность у этого человека появляться неожидан-но, но всегда вовремя . Откланявшись, он также мгновенно исчезает.
   - Полночь !
   - Неа , еще три минуты ...
   - Да нет же !
   Шум-гам.
   - А ну его , надоело ждать.
   Встает ротный.
   - С Новым голом Вас !
   Лица наши светлеют , дружно сдвинуты кружки.
   - Эх ! - вырвалось невысказанное. И пошло -помчалось! То пришел из соседней роты рыжий верзила и подарил громадный рыжий апельсин. Потом еще кто-то приходил- с художественным номером. Ходили и мы в гости. Долго искали неожиданно пропавшего нашего баяниста. Под аккомпанимент его инструмента спели в третьей роте частушки на мои слова. И чуть не схлопотали; старшина - жлоб обиделся - И вы про меня ... !! Еле отшутились.
   Начались конкурсы, беззлобные розыгрыши- подколы. Хохот, гвалт
   Орали болельщики . В коридоре затеяли борьбу .
   - Мишка, выше его, да не-не так !!...
   - Не мешайте !- отбрыкивался тот.
   - Ух ты, хитрый , так любой ....
   - Не, тот не так , смори ....
   А что же отцы-командиры ? В галдящей гуще. Кто-то выпихивает в круг замполита.
   - Не, нельзя - все призы возьму ! -смеется он.
   Схватки и конкурсы вскоре растаяли. Командир роты принес гитару. Зардевшись, старательно наиграл тихую напевную мелодию Около настоящей музыки враз сгрудись все , кто был в расположении. Притихли. Даже сопения не слышно.
   Когда, словно очнувшись, офицер оглядел нас невидящим взором и устало отставил к стене гитару, единым духом у нескольких из ребят вырвалось шепотом : Здорово !!!...
   У кого-то из "дедов ", не совладевшего с неловкостью от очарования срывается и более сокровенное "Дембель скоро !".
   В полумраке над сияющей огнями елкой колышутся разноцветные гирлянды бумажных флажков. В последний день года они были отданы под роспись любому желающему. Не нужно быть статисти-ком: главная тема надписей - дембельская .
   - Дембельский год.
   - Витек, домой пора !
   - Мама, скоро буду.
  
   На рисунках Чебурашка или заяц с чемоданом. Домой, домой , домой.
   Давно и час ночи позади. Командир полка продлил время гулянья.
   Но и дополнительный час ушел. Пора спать .
   Укладываемся в каком-то невесомом ощущении отрешенности.
   Молчим. Все четыреста человек, две роты, в громадной комнате метров сорок на двадцать. Койки в два этажа.
   Уже в полусне маленький Сабанеев забубнил :
   - Лишь бы все клево быдо . А то так красиво сегодня началось.
   Из темноты враз несколько хриплых голосов отозвались
   - Сплюнь ! Три раза .
   Чирков как всегда прямолийнейно пробасил :
   - Не бзди , братва, нас за дубовые нервы чтут!....
   Проваливаемся в сон. Первый храпящий врубил свой дизель.
   Но опять кого-то неосторожно прорвало:
   - А в России щас !...
   Его решительно обрывают.
   - Молчи , сука ...
  
   Cтрельбы .
   Ночной полигон навевает неволную тревогу. Мелкий дождик поглотил нас, горстку ютящихся у наблюдательной вышки солдат. От него не скроешься.
   Моя очередь идти на рубеж. Прячу поглубже отвращение к дождю и выпрыгиваю под ледяные клинки. Сапоги скользят по глине.
   Впереди должен появиться едва мерцающий огонек цели. Не спутать бы с отблеском на мокром стволе от огней вышки позади. За мной чавкают сапоги лейтенанта. Я у него сегодня на рубеже тридцатый
   Огни на вышке гаснут. Черный дождь и черная земля в непрогляд-ной тьме . Наконец, долгожданная цель. За секунды ее мерцания успеваю нажать на спуск. Словно в космическую бездну уходят две трассерные пули. Плюхаюсь в скользкую жижу и жду нового мерцания. Вот, оно- родимое !. Совсем в другом месте, чем ожидал. Чвакая грязью, соскальзываю в бок и успеваю послать в коварную цель долгую очередь. И вновь тишина. Жду. Цель-трассерный фейерверк. Еще цель. Приходиться вертеться во всех проекциях !
  
   Я сбился со счета. Еще одна -десятая !? Или все ? Напряженно жду.
   В навалившейся после огневого грохота тишине явственно слышу впереди шлепание сапог по лужам.
   - Товарищ лейтенант, кто там ходит ?
   - Ты что ?!- Не может быть...Ты ...
   - Да там, послушайте ...
   И тут осознаю: по раскаленному стволу пулемета шипят, испаряясь, капельки измороси.
   -К наблюдательной вышке возвращаемся молча. Лейтенант уводит на рубеж очередного бойца.
  
   Патруль
   У "самоходчиков" основная цель -продовольственный магазин. Но попадется при этом самовольщик или нет, зависит от патруля. Если с порога- в отдел вин- брать его, ну а если ,,,
   Сегодня "патрулить" нашей роте. Моей группе достался магазин.
   Маленький юркий солдатик в мятой заляпаной форме шел напро-лом, никого и ничего не замечая. Мы насторожились. Не слишком ли шустро прется ?
   Парень не таясь, без предосторожностей вошел в магазин и сразу- к табачному отделу. Рядом- винный. Мы, уже не таясь- за ним.
   Не описать озарение олиного лица ! Юная "табачница" всегда приветлива, но как-то со всеми одинаково. А тут засияла неведомым образом, было рванулась к парню. Но так и замерла на пороге своего закутка. Впустила парня, нырнула в его объятья....
   Так они и опустились, обнявшись, на корточки под прикрытие прилавка.
   Кассирша подошла на цыпочках и поставила на "табачке" табличку " Снимаю кассу" . Постояла с минуту, словно защищая грудью закуток от случайностей. Будто не к обращаясь, вполголоса проговорила :" Месяц не виделись. Как плакала , когда уезжал на на полигон...".
   Уже на улице мы обернулись. Сбоку сквозь матовое стекло было едва видно: молодые, положив друг- другу на плечо голову, наверное , шепчутся. Невольно хотелось как-то укрыть их от посторонних глаз.
  
   Из боя в бой
  
   Днем
   Мы лежим в десантной позе: на спине, упершись в укрепленные ремнями "сбруи" плащ-палатки. Слева- громадный стог. За ним БМП в боевом порядке. В любой момент, не мешая друг- другу,-вперед !
   Пока же механики дремят на башнях со стороны солнца. Справа-штаб и пункт боепитания в одной глубокой колдобине. В нее как затемно свалили ящики с боеприпасами и прочей трехомудрией, так и лежит поныне.
   Дальше ровное без кустика поле. Впереди у горизонта угрюмится
   серая сопка. За ней - нам "воевать".
   Ждем рассвета. Так, видимо, положено. Подняли задолго до четырех. Вместо назначенных 4.30 выехали в пять. В восемь- по расписанию- первый выстрел. Сейчас шесть. Рассвет около семи.
   Холодно.
   Дремлю. И в дреме, то ли наяву, всплывают в памяти кадры хроники: на бетонке аэродрома под металлическим брюхом монстра четкие ряды парашютистов. Толстые мужики с пухлыми мешками спереди и сзади. Лежат на спине. Автоматы на груди. И - десантные ботинки. Эх !! Б- о- т- и- н- о- ч- к- и ......
   Да, кстати, где пулемет ? С трудом продираю глаза . Протягиваю руку. За ствол подтягиваю "родимого" поближе, кладу на него ноги. Шутников немало- взбредет "остряку" отнести в сторону-черта с два по тревоге найдешь. Сошками "пушки" задеваю кого-то завернувшегося в ОЗК. Выслущиваю хриплый матюк, решительно разворачиваюсь к пулемету, обнимаю его . Мои сапоги улеглись явно на чью-то спину. Но ее обладатель спит мертвецки. Можно и мне закрыть глаза.
   По опыту знаю- дремать еще долго. Пока рассветет. Потом долго и нудно будут готовить и снаряжать первую роту. Затем почему-то отменят готовность. Потом спешно распихают десант и - вперед !
   Потом , потом ... Вместо намеченных восьми дай бог приступить к делу в десять. Подтаявшую землю расквасят БМПэшки первой роты, а наши темпы увязнут в хлябях слякоти. Но, начавшись , все промелькнет вмиг.
  
   В семь дремотное молчание прервал самый нетерпеливый :
   -Хер знает что ! Поле не готово, ничего нет. Какого черта так рано приперлись ?...
   - Те чо ? Это ж армия. Нянек нет. Хошь блюдечко лизнуть ? Или каемочку послюнявить ? Иди - лизни мне задницу, от сырости чешется...
   Никто уже не дремал. "Крутой" попытался осадить "остряка". Подколол с лета : " Уссался, бедненький, попка мокрая !?". Началась обычная разминка языков. Но запала хватило ненадолго. Холодно .
   Ожидание осточертело, но и дремать уже расхотелось
  
   В восемь привезли завтрак. Нет ничего сладостнее полевого завтра-ка ! Его везут из полка за десятки километров. Всегда привозят вовремя. А когда открывают термоса и вырывается из-под крышек пар !!..
   Первой роте не повезло. Их подняли, едва была роздана каша. Четко, в едином броске, поэкипажно двести ребят на пару минут вытянулись по стойке смирно. Команда "Борт!" выполняется молниеносно. Одно- временно десант кидается каждый к своему люку. Минутный гряк оружия и касок о броню сменяется ревом запускаемых двигателей, в котором тонут непроизвольно выкрикиваемые всеми матюки.
   Через три минуты последняя машина растворяется в тумане. Вскоре в нем глохнет рев движков. И наваливается плотная тишина. ! Боязно ее нарушить !. Некоторые из нас замерли с ложкой на пути к рту...
   Парит нетронутая каша. Каптерщик первой роты неторопливо матерясь, выстраивает на плащ- палатке пайки масла и сахара. На каждый глухой отзвук из-за сопки он нервно дергается и замирает. Сытые, разомлевшие от чая , ждем своей очереди. Но она может прийти и через пол и через полтора часа. Туман вяло тает, оголяя диск солнца. Вскоре в его слепящий диск , надрывно ревя, устремилась черная молния "спарки". Недалеко отсюда, в Липовцах, авиаполк. Говорят, знаменитый "Нормандия-Неман". Перехватчики , добравшись до зенита, изящно вывернулись навзничь и принялись кувыркаться в невообразимых фигурах. Какое-то время нас это занимало. Но звук давно ушел, а немое кино скучно непосвященному.
   Время шло. Что-то вдалбливал чуркам нервный сержант. Раза два роту строили. Уже всему скопу вдалбливал "технологию" боя ротный. Опять лежим. Дремем. Под солнцем уже высохла грязь на сапогах. Роту опять поднимают. Прогоняют в боевой цепи по-взводно, имитируя предстоящие действия . Наконец, вроде бы всем все ясно. Опять дремем. За сопкой глухо ухают пушки БМП, суетливо трещат автоматы, дятлом перестукивают пулеметы.
  
   Полдесятого. Вокруг сонная тишина.
   Первая рота "бой" кончила. Возвращаются они еще через полчаса. Чумазые, помятые, потные расхристанные ребята саранчой вывали-ваются из десантных люков. Все они какие-то озаренные, в глазах чертики. Пружинистость в ногах еще та, засопочная.
   - Вторая рота, стройсь !!
   Каска к каске, зеленоголовыми грибами вмиг мы выросли по линеечке и застываем в нетерпеливом ожидании команд.
   Окончательный инструктаж. Очередная читка мер безопасности при боевой стрельбе. Это хоть порядком надоело, выслушивается особо внимательно. "Потом" не будет.
   Последние наставления отцов-командиров.
   - Ты понял: минный проход ты открываешь !- дергает меня взводный. Киваю головой. Он переходит к моему соседу:
   - Что у тебя справа .?..
   Впереди "бой".
  
   - Получить боеприпасы !
   Выбираю ленту потяжелей. Гибкая акулья челюсть из пуль медной змеей с треском ухает в пулеметную коробку. Пробую оружие на вес. Тяжеловато. Хорошо, что день- ночной прицел остается в десантном отсеке.
   Опять строят. Ротный обходит всех двести человек. Всматривается в лица. Перед каждым взводом спрашивает одно и то же :
   - Может, кому не по себе, боязно ?
   Ухмыляемся.
   - "К машинам !"- рявкает, наконец , он.
   Рассыпаемся поэкипажно. Началось ...
   - Б- о- о- р- т ! - несется команда.
   Едва последний десантник захлопывает за собой люк, нутро машины дергается как от электрошока. Мир наш сужается до грохота и визга бронированных панциря нашей машины. В тримплексах понеслось прочь полотно поля. Оно кажется в метре от глаз . Как в несущемся по морю глиссере- протяни руку- коснешься упругой струи.
   Десант корежится в три погибели . Мотает из стороны в сторону. Будто ты в катящейся по склону пустой банке. Не за что уцепиться. Неповторимое, попросту непередаваемое ощущение слитности с этим движущимся с грохотом металлом. Напряженное оцепенение.
   Вот сейчас... А в тримплексе несется бесконечно прокручиваемая однообразная лента ....
   Вот сейчас... Резкий вираж. Чувствительно ноет лоб, которым ты и в прошлый раз стукнулся о выступ вентиляционной системы. Еще рывок машины , еще ... И опять лбом... О тот же выступ.
   Вот сейчас... Что бы еще скинуть, чтобы не болталось в атаке.? Кажется, все возможное остается в отсеке.
   Вот сейчас... Ощущаешь каждой клеткой напряженного тела незаметно охватившее хладнокровие. Четко прокручиваешь в голове все, что предстоит сделать.
  
   Вот сейчас...
   - Земля !! - как выстрел раздается долгожданная команда. Она едва пробивается сквозь оглушенность уже затихающего двигателя
   Движения твои, вроде заранее обдуманы и отработаны не раз, кажутся скованными. Левой рукой- рычаг верхнего люка. Невольно зажмуриваешься от яркого солнца. Но- некогда замирать ! Вслепую вываливаешься наружу.
   В цепи мое место слева. Бежать дольше других, чтобы цепь с ходу вровень со мной развернулась в линию и ушла в атаку.
   Никогда не думал, что ноги могут быть чугунными. В беге они ежесекундно тяжелеют, когда в руках- около двадцати, за спиной - пятнадцать, да сапоги как ходули от глины. Бежишь как по засасывающей трясине... И вторым прибежать нельзя.
   Впереди минный проход. Опять свертываемся в цепь. Мне бежать первым, да еще "отражать противника" с ходу. Кажется все силы вкладываю в бег. Бег, бег, бег... А все медленнее двигаюсь, сейчас остановлюсь вовсе.. Вот он чертов выход из прохода. Опять поле, опять мой фланг- левый.
   Что там истошно орет сержант ? Я уже не воспринимаю звуки.
   Гулко бабахает сердце. Лупит в голову каждый удар сапогов о землю.
   Уши заложило. Но- бег, бег. бег...
   Слух разом пробило грохотом выстрела БМП.
   - Пулеметчик, б- дь. ! Огонь ! - уже хрипит сержант.
   Неужели ему мало огня из минного прохода ? Ах ты, черт, вон же- сбоку выскочили "пехота в окопе" !. Залег. Вот они, родименькие, зелененькие из фанеры. Примите, гады, гостинчик....
   И опять вперед. Перебежки, зигзаги. Не отстать от цепи. Что-опять матерится сержант ?. Хочется поправить съехавшую набок каску. Не до того. Глаза залиты потом. На губах горько. Черт с ним... Задыхаюсь. Воздух скрежещет в легких, режет как осколками стекла. Отстаю .. Как бы не расстрелять своих в спину !.
   Дебелый сержант на ходу вырывает из рук пулемет. Отупело отдаю запасной короб с лентами. Подбираю его автомат. После пулемета - легче детской игрушки ! .Быстро нагоняю цепь, полосую сектор обстрела сержанта. Что ж вы не падаете, милые тошнотики. Господи, да я ж сдурел. Вмиг завалив свои, "громлю" соседний сектор, мне недосягаемый. Забыл , что в руках не пулемет...
   Оборачиваюсь. Сержант, высунув язык, скупо строчит пулеметные цели. Кажется, успел их "взять". Вмиг всучив мою железяку обратно, пополз на правый фланг, где у одного "заело" магазин в автомате.
   - Сука ! На предохранитель ставь !- , орет он опять истошно...
  
   Отбой атаки. Ныряем в подбежавшие БМП, Люки не закрываем -иначе задохнемся .
   Неужели все позвди ? Меня пихает в бок сосед-гранатометчик. Его чумазая рожица расплылась в улыбке. Показывает большой палец вверх.
   На склоне сопки вновь команда - Земля !
   Проверка оружия.
   Вновь мы в полном облачении, в резиновых балахонах ОЗК, снова нацеплены противогазы.
   Сержант мельтешит перед взводом и таскает за ствол зачем-то вновь отобранный у меня пулемет. Пытаюсь вернуть оружие. Недоуменно дергает пулемет к себе. Но, спохватившись, смущенно говорит:
   - Ах, спасибо !
   - Да тебе ж спасибо ..= пытаюсь оправдаться.
   - Устал ? - смеется он.
   - Устал, вздыхаю я.
   - Ну и упертый ты - паровозом пыхтишь, а все равно прешься с этой хреновиной !...
   - Надежная железяка... пытаюсь я вставить свое.
   - Не, я о другом. Твой напарник тоже задохнулся . Бросил пулемет.
   сел и плачет под огнем. А ты ,,,
   Чувствую, что вроде краснею.
  
   Ночью
   Все люди как люди. То есть, гражданские - как люди. Домой идут. В тепло. Вглядываюсь в мелькающие их усталые лица. Налет домашности, безмятежной защищенности что- ли. Оттого острее собственная беспросветная военность. Холоднее становится в этом, продуваемом со всех сторон брезентовом кузове мчащегося в ночь "Урала".
   Едем на полигон . Впереди "бой в наступлении ночью".
   В части, перед инструктажем по технике безопасности, ротный провел раз утренних "полетов ".
   - Вы все до единого сейчас мертвы. Кроме, может, нескольких механиков- водителей...- начал он. -Доведись- против реального противника ! С вашим нынешним умением !! Каждому отрабатывать свою задачу до блеска , ясно ?! Все- без дураков, поняли ?
   "Урал" привез нас на "веранду". Что-то вроде широкой полки на склоне самой высокой сопки. Ее смотровую площадку сквозит вет-ром. Пронизывает морозцем до костей. Хорошо, можно на время залезть в бетонный бункер внизу. Вмиг набившаяся груда безликих в темноте тел сипло задышала, закашляла, закурила. Потеплело и завоняло кислым казарменным духом. Новички, было кинулись к смотровым щелям. Мягкий мертвенный сумрак повис над горизон-том. Полигон уже поглотился мраком. Но основные его точки были словно на расстоянии вытянутой руки.
   Вскоре мгла стала непроглядной и каждый занялся своим делом.
   Приладив ночной прицел, я попытался подремать. Но на корточках, привалившись к бетону, неуютно.
   - А помнишь, в "Дружбе" кореяночку ?! - неизвестно с кем затевал треп сосед справа. Ему сонно угукнуло из тьмы. Вспомнилось и мне.
   Когда мы проезжали поселок "Дружба " всех рассмешила сценка.
   Шли двое. Девушка вела, видимо, сестренку. Делала вид, что нас не не замечает. Младшая, наоборот, радостно махала ручонкой. За что и схлопотала ощутимый подзатыльник. Обидевшись, девочка показала сестре язык. Та в ответ тоже. И обе рассмеялись.
   Сосед слева клянчил у Чирка оставить покурить. Тот не оставил.
   Поцапались. По вытянутым в проход ногам, матерясь, бродил сер-жант и бубнил:
   - Гады ! Кому еще фосфорную насадку !....
   - Пшел вон !- простонал кто-то - слезь с ноги!
   - Братцы, гляньте !!! - возопил чей-то голос.
   Мы приникли к смотровым щелям. Полигон иллюминировал. Это операторы с вышки проверяли свое мишенное хозяйство.
   Пока была возможность, я любовался этой картиной в ночной прицел, одновременно "привязывая" цели к ландшафту. Как на одноцветном экране телевизора картинка разбивалась на массу точек. Однако, детали были достаточно четкими.
   Собратья- пулеметчики, не обладавшие "телевизором", дергали распросами о засеченных мишенях.
  
   Оставалась малость. Неразбериха последних команд. Руганка из-за боеприпасов. Желание урвать поболее было у каждого. Все возможные карманы, запазухи, нычки набиты магазинами и лентами.
   Мне все хотелось выкроить минуту покоя. Сесть в углу и отрешенно послушать со стороны этот галдеж. Почему все орут ? Предстартовое напряжение или средство отгородиться от щемящего холодка в душе
   Подана команда к выдвижению. Всполохи сигарет загашены. Ощупано на себе все необходимое, скинуто "лишнее".
  
   - Вперед !!
   Все , что затем- сливается в долгий гулкий нервный порыв. Ожидание команд, грохот огня, перебежки...
   Запоминается самое яркое.
   Буквальной над головой на долю секунды взвизгивает в полете выстрел БМП. Потом, въявь ощущаешь, в метрах десяти перед тобой он вздыбливает глыбы земли. Потом только грохает звук уже взорвавшегося снаряда и тебя опаляет пламенем из ствола позади.
   - А-а-а !! Б- дь косая ! - несется по бегущей цепи. Интересно, укор за то что не попал в нас , или - промазал по мишени ? Второй, более удачный выстрел рождает чуть ли не любовное признание к неведомому "пушкарю".
   Общий огонь. Сначала экономные, расчетливые залпы. Вскоре суматошная беспорядочная пальба длинными очередями. ( После такого ураганного огня на полигонное хозяйство порой строят заново). Успеваешь вызвериться на соседа, лупящего одними трассерами. Значит, это он спер под шумок одну из лент, так любовно набитую тобой припасенным фейерверком !
   Бегущий справа автоматчик резко падает.
   - Ты чо !? - ору ему в ухо и пытаюсь перевернуть на спину...
   - По мне стреляют !!
   - Чушь !...
   - Да нет- очередью !
   Догадавшись, ору : - Идиот ! Это мои гильзы по твоей каске !
   - Д- а- а- а ? - еще очумелый недоверчиво тянет "раненый ".
   Зло дергаю его на себя за сбрую. Господи, да у него слезы ! Отстегиваю магазин его автомата. Контрольный выстрел в небо.
   Догоняем цепь.
   - Ты только никому , ладно ? - кричит он мне . Он новичок . Ночью всем страшно. - К черту !!- ору в ответ...
   Разрываем цепи для прохода техники. БМП уходят вперед . И тут начинается мальчишество. Автоматные и пулеметные очереди полосуют броню. Фейерверк уже редких трассеров завораживает. Даже сквозь всеобщий грохот слышен звяк пуль о сталь. Смотрю- гранатометчик присел на колено- целится .
   - Сдурел ?!!! - успеваю заорать ему и пинаю сапогом ствол вверх.
  
   - Мммудак !! Я- ббболванкой...- совершенно озверевший, глаза налиты кровью, мычит он. Потом, видимо, дошло- по топливному баку, и- вспыхнет. Замахнулся злобно на меня стволом и побежал вперед.
  
   Подходим ко второму рубежу.
   В метрах пяти от меня плошка , подсвечивающая мишень первого рубежа. Дух разрушения ? Не знаю. Но вонзаю неудержимую струю огня в плошку. Сержант с жутким хохотом полосует соседнюю. Брызги стекла и горящей солярки озаряют искаженные восторгом лица других ребят.
   - Какой я со стороны ? -искрою мелькает неожиданный вопрос.
   Вдруг мой послушный огненный друг и истязатель затыкается. Ошалело передергиваю затвор. Пусто !
   Плетусь позади цепи. Ребята стреляют с сатанинским упоением.
   Что это ? Психоз ? Помешательство ? Вдохновение ?
   Последние очереди захлебываются. Отстреливается неиспользован-ная граната. Она уходит к горизонту, полыхая упругим хвостом маршевого заряда. Подобна звездолету из фантастических откровений.
   Посмеялись над низкорослым гранатометчиком, не устоявшим на ногах при отстреле его ручной ракеты. Упал навзничь и уставился обалдело на дело рук своих.
  
   Тишина.
   Устало плюхаемся в грязь. Рядом со мной тлеет подпаленная огнем прошлогодняя трава.
   - Встать ! Оружие к осмотру !
   Хочешь- не хочешь, а вставать надо.
   Вскоре бредем на исходный рубеж. Позади, тихо урча двигателям. как верные кони, движутся БМП, Каждая за своим десантом.
   Удивительно, неужели такое расстояние проатаковали ? Исходная кажется недостижимо далекой. А было вель ощущение, что проскочили в один миг, пробежали несколько метров.
   А сейчас неторопливо бредем. Расслаблены, без строя. Словно и не было атаки.. Едва добредаем до веранды и обессилено заваливаваемся на склоне сопки. Нам уже все равно...
   - Сколько времени ?
  
   - Полвторого ..- едва шевеля языком бросает отвечавший. И тут же удивленно восклицает :
   - Ух ты ! Уже пол второго !
   Только и это мало кого растормозило, вывело из созерцательного возлежания под невразумительной мутью подернутого дымкой лунного диска.
   Равнодушно смотрим на будто игрушечные всполохи линии огня
   "воюющего" в долине соседнего батальона.
   Даже когда в поле ушла "санитарка" с мигалкой. Гранатомет-чику разнесло плечо разорвавщимся в стволе пуском. Не поверну-
   лось вслед машине ни одной головы.
   Устали .
  
   Уголек
   Край безлюдный, безлесный. А обогреваться солдат надо- потому что морозы крепчайшие. Везут сюда уголек. Много везут.
   Наша очередь его выгружать. Посадили пятнадцать солдат в кузов "Урала" и - в ночь. Все противоестественное (исключая любовь) происходит во мраке. Помчали с ветерком - морозцем на ж-д станцию. Прячемся друг за другом. Сжались в сопящий клубок бушлатов.
   Самый раз в феврале ехать в открытом всем ветрам кузове !
   У меня ломит обледеневшие колени. На ресницах намерзла влага,
   потому свет изредка мелькающих фонарей расплывчаты. Прохожих нет: сильный мороз.
  
   Добрались в кромешной тьме. Командует старуха- сторож.
   - Три вагона на пятнадцать орлов- за милую душу ! За пару часиков.
   Но с места никто не двигается. В бабкиной хатке тепло от докрасна раскаленной "буржуйки". Надо б отогреться с дороги. Да и бабке, оказывается , того и надо. Она, вроде, навеселе. Духарится...
   - Уж сколько лет- то и мне самой. За шестьдесят , вроде. Сколько поколений солдатиков вот эти руки пообстирали ! В войну-то как было ? А вы сейчас жалуетесь на судьбу.! Грех..
   - Да, бабуля , не берегут нас. Собачья жизнь. Кормежка ни к черту. В холодрыгу - на уголь..
   Бабка взрывается .
   - Кормежка ? ! Да вы знаете ! В войну-то как было... Да что вы знаете?
   - Сколько времени из дому ? - кидается она ко мне.
   - Три...
   - Года ?
   - Месяца...
   - Так ты только от мамкиной титьки - молоко с паром !
   - А он на год всего - из институтских ! - кто-то неудачно попытался увести бабку на другую тему, но лишь подлил масла в огонь .
   - Ну и что !!- распалилась бабка и обернулась на голос. - Так должен в первую очередь Армию. А он - враг ! - гвоздит бабка кулаком воздух. Думаете не слышала, как он ругался, будто бы ему есть утром не досталось? Врет- не может быть такого !. А из-за того что валенки на уголь вам не выдали - кто, не он ли матерился !? Вы б их тут в рвань превратили...
   В общем, бабка все собрала в кучу. Я , конечно, не стал возражать- она ведь приписала мне сказанное другими. У меня же морозом скулы свело похлеще зубной боли. Так что, при всем желании, кроме муканья я долго не мог что-либо внятное выдать. Все-таки, южанин...
   Приходится молча выслушивать, иначе неизвестно, что еще выдаст
   бравая революционерка...
  
   Пора на уголек.
   Еще в казарме , после объявления наряда, мой язык меня подвел. Подсчитав соотношение направляемых " молодых" и "стариков", громко ляпнул:
   - Хо , так на вагон всего по- трое !!..
   - Как это ?- не сразу "врубился " ротный. Но, тут же понимающе улыбнулся. - Да, я забыл . "Старослужащим- отдельный вагон.
   - Купейный !- съехидничал один " молодой" . Тут же "дед" выдал ему оплеуху, собственно адресованную мне. Только ко мне у "дедов" руки коротки.
  
   Сержант и старшина остались у бабки. остальная раб. сила поплелась по вагонам. Старшина тут, чтоб "дeды" не сачковали.
   Заря давно сгорела. Стылое небо саваном нависло над нами.
  
   Уныло разбираем лопаты. Скрежеща ими о мерзлые россыпи угля
   бредем к "станку". Вагоны едва озарены тусклыми фонарями. Пожалуй, только звезды дают ориентир в пространстве. В остальном все вокруг погружено во мрак, мертво. Мир врядли когда был живым и врядли когда оживет.
   Вагоны угрюмо вздыбились на высоченной насыпи.
   В уголной эпопее только два захватывающих момента : начало и конец.
   Звонко цокает лом о защелки вагонного поддона. Цок ! Цок ! Цок Потом долгожданное фур-р-р-р и ш-ш-ш-ш.... !!! С клубами тяжелой пыли лавина угля несется вниз по склону, под колеса, между рельс . Хорошо, если успеваешь отскочить . Иначе, всякое бывает.
   Отчаянные прыжки прочь рождают всеобщий смачный хохот .
   Так хочется, чтоб угля высыпалось побольше. Но, пошуршав,лавина замирает. Остальное, смерзшееся - остается внутри. Оееей, сколько его отваливать !... Главное- не отвлекаться. И- отваливать, отгребать, отгрызать, соскабливать, разбивать и вновь -отваливать...
   Перекидывать с места на место тонну за тонной. Забыть обо все постороннем. забыться. Только отваливать уголь. Напрочь забыть обо всем. Вот глыба - подальше ее ! Мелочь- осторожней ...И0 резче кидай прочь ее, иначе улетит в сторону, тогда- двойная работа .
   Раз ! Два !! Раз--два ! Рразз ддва !!
   Время мертво. Вечная тьма , ночь. Холодает . Ступни ломит. Да и под х/б не весна . Только- не останавливаться ! Двигаться, двигаться ! Сколько сил хватит...
   Но конец приходит и силам и терпению. Когда же придет момент, когда прилично будет пойти погреться.
   Ветер пронизывает все злее. Чаще и чаще останавливаюсь утереть со лба пот, заливающего глаза. Не я один посматриваем в сторону бабкиной хатки. Какая у же работа. Пробирает дрожь не столько от усталости, сколько от мороза. Все мысли о тепле. Когда можно сесть на лавку, вытянуть омертвевшие ноги к буржуйке.
   Приходит сержант. Для приличия матерится, показывает как надо работать . Копнул пару раз, буркнул по поводу бездельников, не видевших в жизни лопаты. ...
  
   Наконец, команда- "Греться !. !
  
   В хатке душно и вонюче от потных тел и оттаивающих портянок.
   - У тя было, как в учебке: пробежишь шестой километр. Снимать хэбэшку, а она стоймя к майке прилипла ? !
   Я молчу. Втискиваюсь на лавку. Кто уже дремет. Один подхрапывает. От вагона мчишься на ватных ногах. Рысцой, откуда и прыть !
   Сейчас, вытянутые к огню ноги тягуче ноют.
   - Щас бы грамм сто ! - затягивает кто-то обычную песню Вздыхаем и молчим. Лень говорить... Тот же голос вновь отваживается нарушить молчание . Пусть болтает. Каждому за себя. Глаз не раскрыть , а он лялякает !
   - На тринадцатое мая было дело. Родительский день. Шел мимо кладбища. Ну, пристал ко мне корифан. Мол, сам служил, знаю солдатское. Давай к нам и все ! Втянул. Я , правда , и не против.
   Один дернули, стаканчик , закусили , другой. Ничего ! Да, видно, давно не пил. Уже переодеваюсь у себя в зоне. Патруль. Сержантик ехидно мне :" Не торопись переодеваться , и так сгодишься !". А я - бухой в липку ! Повели на губу: по гражданке одет, форма в руках. Думаю, каюк. Дойдет до комбата- упечет под горячую руку. Да слава Богу, с нашей санчасти лейтенант навстречу.
   - Куда его ?
   - На губу ..
   - А- а ! Пьяный ?! - как заорет он на меня. Принюхался. Да по загривку мне. А я едва не плясать. От бил он меня у патруля. В сан
   часть. Марганцовки бутыль мне в горло и в таз головой. Орет на меня:
   - Десять килограмм говна съешь у меня ! Чтоб пить у меня !!...
   К комбату водил, постращали круто. Пронесло . Правда сортир пришлось неделю драить. Во как !
   Мы лениво улыбаеимся .
  
   Пора вновь к угольку. Но каково- после тепла и дремы !?
   Еще через час привозят ужин. По банке рисовой каши с мясом- сухой паек. Да банка холодного чая. Сахар. Черный хлеб. Во -и еще по банке сгущенки- это уж точно замполит, а может и сам ротный постарались ! Вновь воскрешает печка.
  
   Грустное зрелище : грызня из-за ложек, потом из-за мисок, в которых можно кашу разогреть. Очередь за единственной кружкой, чтоб напиться чая. Заставить бы гавнюка- каптерщика пешком пройти 16 км. за забытыми кружками. Я предусмотрительно не лезу в склоку. У последних не вырывают кружку их рук. Чаепитие растягивается надолго.
   Но время не резина. Снова к вагонам. Глаза уже не слипаются . Появляется отупелая ясность, будто готов работать вечность.
   Где-то в заполночь, наконец, привозят валенки. Одеревеневшие сапоги не снять. Ноги уже до колен ни к чему не чувствительны.
   Сунешь их поверх бабушкиной печки- вонь от горящих портянок и кожи. Лишь через пару минут- резкая боль от ожога. Только тогда пальцы начинают шевелиться ногу возможно всунуть в валенок.
  
   Бабуся где-то еще дерябнула
   - Не жаль разве вас, солдатики...- внятно подскуливает она..
   Дальше бормочет невразумительное. Материт какого-то Ваську Она хотела по любви, а он насильно.. Бормочет, грозится. Но нам не до нее. Просим прапорщика не держать нас. Вагоны разгрузили. А из-под вагонов во тьме опасно. Смерзшиеся глыбы хрупки- сорвется и искалечит запросто. Он напряженно молчит. В конце-концов растерянно оправдывается : " Приказ же !".
   Тут и бабка опомнилась. всполошилась :
   - Я что ли за вас доразгружу ? Позвоню дежурному в полк, как миленьких и под утро вернут, пока все не разгрузите !!
   Горячность наша улетучилась. Только поогрызались :
   - Долбанет хоть одной железякой - бросим все !
   Никогда не был трусом. Но под вагон не полез. Глупо погибнуть там. Из-под вагонов выгребали механики. Они были в комбинезо-нах. Не повезло, грешным. Сколько раз пулей вылетали на насыпь, едва раздавался какой-либо треск !
  
   Наконец, все кончено.
   Сидим внутри вагонов. Ребята дымят. Как некурящий глазею в небо. Яркие звезды. Среди них четыре желтых горошины спутников. Как- то на воле звезды не замечаешь. А тут- манят. Красавицы - звезды. Словно манят за собой на запад, домой.
  
   Идиллию нарушает неизвестно откуда вынырнувший мужик.
   Поматерился во вступлении и изложил , Якобы мы обкидали углем пассажирский состав. Выбили пару стекол.
   Сначала ничего не понятно. Ну, был поезд. Три вагона, внутри гражданские. К примеру, я вообще не взглянул в его сторону. Хотя, в погранзоне он - событие. Возит два раза в сутки смену к границе. Не до поезда было.
   Погавкав с мужиком, не уяснив ничего, плюнули на скандал.
   Объяснишь разве, что не могли мы обкидывать поезд. На фиг он
   нужен. Хотя, кроме нас в округе на пять км. ни одной живой души. Может дальше, где клуб на краю поселка, пьяные после танцев дурковали на спор, у кого глаз острее...
  
   Передвинули с места вагоны. Пятнадцать человек дружно навали-ваются на его ребра. Мат, кряхтенье сквозь зубы. И железная гора
   медленно трогается. Потом, когда его трудно остановить- всеобщее ликование переходит в мальчишеское гиканье.
  
   Со станции уезжали по-воровски. Свистнули штук восемь бревен для хозяйственного прапорщика. И -деру ! Скрытно от дотошной бабки.
   Ни ветер, костенящий ледяной хваткой, ни тряска на бревнах, ничто не уже не тревожило. Попали в полосу густого снегопада, обвалившегося с доселе ясных небес. Сгрудились в открытом кузове серой кучей, залепленой с одной стороны коркой снега "Домой", в казарму !
   Чем-то нереальным теперь, через сутки, кажется то, что хватило сил сгрузить тяжеленнейшие бревна во дворе у прапорщика. Дошли до казармы, обмылись холодной водой . И уже в полусне добрели до коек. Часы у дневального показали четыре.
  
   А через два часа- подъем вместе со всем полком. Завтрак. Разрешено еще подремать не раздеваясь. Построение . Разбор конфликта с поездом. Но это было так все неважно... В полудреме от непреодолимого сна на ногах виделись собственные глаза в красивом обрамлении зачерненных угольной пылью ресницами. Словно чужой смертельно усталый мужик с первыми морщинами на лбу смотрел на меня из зеркала.
  
   Свист ветра в штыке
   Он и вправду свистит. В штык- ноже есть отверстие. В нем-то и
   рождаются едва слышные посвисты. .
   Обходишь пост. За спиной расхлябанно постукивает в такт шагам и бесконечно посвистывает прицепленный сверху ствола автомата штык-нож. На мне внушительной толщины тулуп. Самое ценное в нем- высокий воротник. Поднимешь его - не задувает. Со стороны ты выглядишь неповоротливой тушей. Но, в действительности, нервы так напряжены, что никакой тулуп не помешает в две секунды
   снять с предохранителя и, передернув затвор автомата, начать стрельбу.
   Не вяжется вечное спокойствие звездного неба с тревожной ночью.
   Вспоминаю события часовой давности. В караулке едва добираешься до топчана. после двух часов поста и еще двух- бодрствования засыпаешь мертвецки. Не чуя ни головы, ни ног. Но врывается прапорщик. Орет, пинает замешкавшихся , выгоняет на общее построение.
  
   - В ружье !
   Автоматы в зубы и в строй. Еще осоловелые от сна. Очумелые.
   Начальник караула, стараясь быть сдержанным, на построении пересказывает телефоногамму из штаба полка : -Нарушена граница. Барановка в осаде, отстреливается. Группа численностью до пяти-десяти человек пршла в сторону нашего полка.
   Какой к черту сон ! Сердце взбудораженно колотится.
   Неизвестность порождает панику. Но что- то пока ею не пахнет. Нас посылают на усиление постов.
   Конечно, невольно лезут в голову неприятные мысли. Вовсе не страх, какое- то доселе неведомое ощущение охватывает меня. То, что рождает хладнокровноую решимость. Мысли о том, что барановские ребята уже гибнут воспринимаются тускло. Ярче иное.
   Менее четырех км. до нас. Значит, минут сорок хорошего хода. И- значит !... Невольно вглядываюсь в пространство у ближайших сопок. Где-то здесь эти, в кедах...
   И тут же пронзает догадка. Если б война , то полк бы уже подняли.
  
   А окна казарм темны. Спят ребята. Значит, группа диверсантов..
  
   Усилием воли заставляю себя вспомнить что-либо хорошее.
   И ожил уже вчерашний вечер. Мы заступаем в караул.
   Церемония инструктажа давно вызубрена каждым . Вопрос-ответ.
   Приказ- рапорт. Строевой шаг. Но это был и первый день весны.
   Теплело. Редкие тучи суетливо толкались у горизонта.
   - Ух ты ! - совсем по- деревенски, вопреки протокольности развода громко выдохнул кто-то в строю. Дежурный офицер замер в недоумении :
   - Лебеди !- продолжил восхищенно тот- же голос.
   Парень ошибся. Низко, едва не касаясь крыши полковой столовой, медленно, устало плыда по небу пара журавлей. Они, то парили вроде неподвижно, то , едва взмывали крыльями, Но верно двигались к им одним ведомой цели.
   Вдалеке показалась еще пара. Вскоре еще...
   Дежурный офицер стал вполоборота к строю. Снял фуражку и вытер ладонью едва проклюнувшуюся лысину. Его глубокий вздох
   нарушил тишину. И...(мне представилось- сейчас перекрестится).
   Но он простецки почухал затылок и с улыбкой вымолвил :
   - Что, братцы, весна ! Помолчав, добавил : А ведь тепло, значит,
   будет. Журавли к теплу ...
   Но..Пролетела еще пара птиц, а за ней холодным порывом при-несло клок пушистых снежинок. В строю заухмылялись. На что офицер не обратил внимания.
  
   Вспоминая вчерашний вечер, я несколько рассеялся вниманием
   Хотя, впрочем, каким-то подсознанием настораживался при каждом изменении тьмы за полосой яркого неонового света. Опасливо вступил из полосы света в кромешный мрак под высоким забором.
   Как вдруг, словно выпучившись из стены, на меня выдвинулась фигура в огромном тулупе с автоматом за спиной и хрипло выдыхнула "Руки ! Вверх " .
   Трудно представить и невозможно сейчас вспомнить всю остроту и хаотичность уколов тысяч иголок , вонзившихся в мою голову. Как ! Если до ближайшего живого существа не менее километра, Я ведь здесь единственный в тулупе, с автоматом !
  
   Ага .. Мой то-наперевес и на взводе ...- одновременно передерги-вая затвор - пронзился я догадкой. Машинально делаю выпад вперед штыком и в тысячную долю секунды не нажимаю гашетку.
   Чудом тогда я не убил, каким -то подсознанием узнав его. Но он , по-моему, и не догадался о своей несостоявшейся участи.
   - А ну тебя ! Ходил- ходил за тобой... Думал, суну в спину штык- что будешь делать !? Мож, автомат бросишь ! Но ты, гад осторожный ...- беспечно улыбаясь , затарахтел он.
  -- Пристрелил бы - еще не отойдя от потрясения , бурчу я .
  -- Черта с два. Вон , в прошлый караул здесь стоял один, корифае. Ну, вернее , спал. Во-о-н там . Так и шапку и автомат потом в сугробе всем взводом искали !
   Успокоившись, мы разговорились, Своеобразная наша удинен-ность располагала к откровенности.
   Единственным нашим свидетелем было разгоравшееся утро. И где-то , на румяном рубеже меж тьмой и будущим солнцем над темной линией горизонта завитком зимнего узора появилась комета. Ее недолговечная одинокая жизнь сгорела при первом же всплеске хлынувшего в долину светила.
  
   Днем мне предстояло стоять еще четыре часа . После тревож-ного ночногобдения хотелось выспаться. Ан нет ! Вновь- тревога. Долгие минуты неведенья В столроне дальнего поста у склада хим.боеприпасов небо вспучилось мрачными клубами сизо-фиолетового дыма. Связь с постом прервалась. Дежурная группа упылила туда на "газоне"...
   Пока провозились- вновь нашей смене на пост. Стою два часа, четыре- без смены. Не столько тяжело без смены, сколько все невмоготу по нужде.
   Вспомнился разговор на инструктаже. Обычные вопросы новичков : - А приспичит, то как ?
  -- Не положено !- лениво отзывается прапорщик- разводящий.
  -- В штаны что ль ?
  -- Бывало за это отпуск зарабатывали.
  -- Как ?- , оживляется строй .
  -- Как-как ! В штаны сначала, а за усердие отпуск потом уж...
   В строю после того долго не смолкает звонкий хохот.
  
   Вскоре приходит смена. Спрашиваю - Ну, как пожар ?
  -- А. хохма одна , в караулке узнаешь- отмахивается сержант.
   Конечно, едва разрядив оружие, кидаюсь к первому попавшемуся очевидцу .
  -- Приезжаем, степь горит, огонь высокий, дымища ! Офицер ищет постового. Ищем мы. Никого . Собрались было уезжвать- степь вот-вот догорит до оврага и без нас. Тут вылазит из ямы - опух от сна, весь в соломе. Старший к нему, а он еще и огрызается : - А чо ! Звонил я- звонил. Ни звука. Ну, вижу, не потушить, подмоги нет, Сморю- хорошо горит, значит , увидя. Ну и прилег ждать подмогу...
   "Виновник" сидит тут же и дремет, упершись затылком в стену.
   Едва дослушиваю рассказ, снова на построение. Старший лейтенант "разбирает" пожар : Мыслимо ли ! ?, Ищем бойца, думали - сожгли его. А он опух от сна . И очумело еще огрызается !...
   Мы дружно ржем.
   Переждав оживление, офицер продолжает, как ни в чем ни бывало : Кстати, " гостей в кедах " взяяли . Возле полигона. За новыми патиронами, видимо, охотятся...
  -- "Путь от границы к полигону не может миновать нашей части" - видимо не одного меня осенило догадкой в тот миг.
  
   Увольнение
   Увольнительная выбивается, вымаливается, выюливается, вышестеривается, выматюкивается с треском. У кого на что талант, тот так и получает увольнительную. Кто вышибала- выбивает. Кто жалобливый- вымаливает. Кто скользкий - выюливает. Кто шестерка- вышестеривает. Кто гавкучий- выматюкивает. Но, наконец каждый проявил свой талант. Робкие как всегда остались в стороне.
   Увольнительную записку - своеобразную индульгенцию - разрешение на полдня грешить за пределами полка выдают одну на троих. И то неизвестно, удастся ли вырваться по ней. Да и смотреть в селе не на что . Два пункта : около части магазины , да на бугре, где что-то похожее на местный клуб.
  
   Мне все не везло, то молодой еще в увольнение ходить, то отстрелялся на "пару", то еще что. А тут выпало "счастье"- добился . С грехом пополам нашел " парадку " , шинель попушистее, почистился, отстирался. Вхолодную перекипел, перебесился оттого, что спутники еще не готовы. Наконец, мы представляемся начальству .
   - " Причесался бы !" . Приглаживаю вихры.
   Другому пришлось вместо дырявых сапог искать ботинки, а для этого еще и брюки гладить . И так далее, и прочие неприятности.
   Ну, вроде все ладно в нас и на нас. Наконец, " Можно !!".
  -- Да не "можно" ! В армии действует "разрешите".
  -- "Ну , разрешите ..."
  -- " Слушайте, а , может, после обеда пойдете . Сейчас в вашем распоряжении около двух часов. поворачиваемся, уходим.
   Первая увольнительная и такое начало. Что- то во мне зашевелилось , а вдруг после обеда не удастся ?! А вдруг ...
   Блатую напарников, они молодые, туповатые, так что особенного красноречия не потребовалось Появляемся вновь перед высокопоставленными очами. Выбиваем увольнительную заново.
   - Что запрещается во время увольнительной ? ! - начинает командир рутинный "инструктаж". Язык мой - враг мой, Выдаю бодро и четко : " Пить, материться, и бить стекла !!"
  -- Где же ты про стекла нашел ?!- смеется офицер .
   Так, шутками, и всеръез мы вытуриваемся на свободу. Смело - нахально прошмыгиваем через КПП.
   Свобода на пару часов- вещь неслыханно сладкая ...
   Магазины. У меня в загашнике трояк. По тем временам, при ста рублях зарплаты - деньги весомые. Трешка оказалась единственной на троих.
   Плюю на скупердяйство, отдал. финансы на общий "котел". Закупаем чифан : колбасу, масло, хлеб, по булочке и банку консервированных яблок, конфет.
   Где ж расположиться с таким банкетным арсеналом ?. Вокруг патрули, офицеры. Забредаем на запущенную Перевернутое проржавевшее корыто из- под раствора покрывается газетой - стол готов.. Под корму - по два кирпича. Со всех строн дует.
   Руки мерзнут. Хлеб берем кончиками пальцев ими же скребем с бумаги масло, колбасу отламываем кусками.
   Замерзаем, И все- таки нам радостно. Изнутри паспаирает едва ли не восторгом от полноты бытья. Над нами нет командиров !!
   Поев, тщательно убираем за собой. Задами бараков, иных строений в селе нет, мы двинулись на знаменитый "бугор". На этом то- ли холме, то ли маленькой сопке местный центр вусевозможных бытовых услуг и магазинов. Но самое главное - почта ! А значит, возможность получить самое дорогое - невскрытую "нечаянно" в полку посылочку от мамы или письма от любимой подруги.
   По пути вольно болтаем , да же заспорили на "мировые" темы. И треп этот, в общем- то бессмысленный просто способ отрешиться от казарменной зависимости, когда каждое твое слово слышат до сотни человек. Потому- прежде чем вякнуть, сто раз подумаешь- не заденешь ли чей- либо гонор или просто говнянное настроение какого- либо старослужащего. А тут мелешь языком, мало придавая значения сказанному
   Да, главное, не забывать при этом козырять встречным офицерам. Тем лишь бы прицепиться к чему, да потешить свое портяночное самолюбие.
   Вспоминаются разные хохмы. Впрочем, они зачастую более грустны, чем действительно смешны. Я рассказал как попал на "губу" заложником за невставленное на КПП стекло предыдущим нарядом. Мои спутники вспомнили свое.
   Время летело.
   Мы прошмыгнули все магазины. Потолкались на почте. Там, вошедший за нами офицер, хмыкая ,намекнул
   -: Что- то вы подозрительно прочесали все магазины. Водочку, небось, спрашивали ?!
  -- Особенно в обувном и канцелярском , товарищ прапорщик ! - огрызнулся я, намеренно понижая в должности лейтенанта до прапорщика ( на замызганных погонах шинели и вправду что
   хочешь могло показаться ). Офицер аж позеленел от злости, собираясь нас "зацепить" и спровадить на "губу". Но, по моей команде, мы успели дружно гаркнуть
  -- А вообще, что вы, мы молодые - трезвенники !!...
  -- То-то ..- ухмыльнулся , остывая, офицер.
   На почте я по рассеянности поднял перд другим офицером для козырянья, но вовремя скомкал свой жест, - в общественном месте в помещении можно и без отдания чести.
  
   На том "экскурсия" - увольнительная кончилась . Хотелось перелезть в часть через забор, не идти до КПП, Но сил хватило сдержаться. По форме сдали так никем из патрулей не проверенные увольнительные писульки. Потом уже с облегче-нием переоделись в привычные чумазые х/б .
   Обед как всегда был хил и унизительно примитьивен. После него выяснилось - увольнения отменили. "Самонадеянные "неудачники" завистливо поглядывали в сторону нас троих.
   Лежа в сапогах на кровати один из них риторично- вызывающе вопрошал :
  -- За что нам , молодым, невинным , это двухгодичное наказание Хоть бы увольнительные ...
   ( То воскресенье, в итоге, было для меня таким же серым, как и любое другое , хотя и был в первый раз за службу вольным- увольнительным ).
  
   Черный список
   В каждой мужской компании есть лидеры. Обычно одиню Один бывает и козел отпущения.
   В третьей роте этим козлом был то- ли еврей, то ли просто какой- то цыганский отпрыск , вовсе не замухрышка, нормальный на вил парень по фамилии Зиганшин.
   Когда в карауле, на виду у смены он пустил в себя автоматную очередь, не только на солдат, но и, видимо, на офицеров напал страх. Если дело о самостреле передадут в прокуратуру - бог его знает, в какую сторону все повернется. На поверхности вывод "Довели".
   А тогда...
   Чтоб быть готовыми к этому "тогда" начали судорожно припоминать все связанное с Зиганшиным. Тем более что в роте это был не первый самострел.
   Кроме издевательств над ним ничего не "всплывало" Собственно говоря , не столько злобные, сколько обычное подтрунивание над белой вороной да подкалывание серой мышки. Открытой злобы к нему никто не испытывал. Но н7а даже на шутки он огрызался, будто щенок, загнанный громадным барбосом в угол. Хоть бы просвет чего иного...
   Довели ?!
  
   Тяжелое предчувствие неизбежной распалаты усугубилось всплывшей из суеты прошедших месяцев давняя история.
   Письма Зиганшина , впервые совершенно случайно, потом в издевку раз за разом вскрывали. Мало того, некоторые читали под всеобщее рыготанье. И, как- то , в одном из них нашли "Черный список моих врагов". Так был озаглавлен замызганный листок . На нем перечень фамилий, а после каждой - длинный перечень "деяний" и в конце короткое "расстрелять", " повесить", или что - либо подобное.
   - за то, что ставит "велосипед"
  -- за то, что читает всем мои письма
  -- за то что бил меня прикладом,
  -- ставил "банки",
  -- материл мою маму....
   В тот раз дружно оборжали находку и тут же о ней забыли. Как- то само собой перестали читать его письма. Пару раз, вспомнив о списке, поучили уму- разуму, надавав вкруговую тумаков. И постепенно вокруг Зиганшина образовался вакуум равнодушного презрения.... Може, кто и мстил из- под тишка ему, но в роте Зиганшина словно не было- пустое место.
   Теперь же черный список ожил. Вдруг дубликат его ушел в нечитанных письмах. И оживет для многих приговором. Стоит матери самоубийцы передать его в прокуратуру....
   Но кто- то вспомнил, что буквально перед караулом Зиганшин получил письмо от любимой девушки ( по неписанным правилам письма любимых не вскрывались посторонними). Прочтя его, тот потемнел и без того смуглым лицом. Может, то письмо - спасение для всех нас !
   И тут же вспомнилось, как не раз писали по адресу этой девушки всякую похабщину о Зиганшине, от которой самих же "писателей" коробило. Но так было сладостно ждать, как такое письмо отражается в ответном письме изгою.
   Дело в прокураткрк не передали. Пуля чудом не задела сердце.
   Домой Зиганшин уезжал инвалидом. И отъезд его был шоковым. В конце утреннего развода командир полка задержал всех. Рядом с ним появилась маленькая щупленькая девочка .
   Над плацем установилась мертвая тишина. Откуда и зачем эта школьница здесь ?! Запинаясь, она выкрикнула слабым голосом:
  -- Я - подруга Зиганшина !
   Плац обалдело загудел, но тут же осекся. Потому что девочка заговорила вновь
   - Не знаю, какие подонки довели его до пули. Но есть же среди вас мужчины - защитники ?!. Поймите, мы от вас там в России, защиты ждем , а не унижений...
   Девочка это выкрикивала , хотя микрофон передавал даже сопение от едва сдерживаемых слез.
   Выкрикнув, она растерянно оглянулась. Затем ринулась к командиру полка и совсем по детски с рыданьями уткнулась ему в шинель. Начальник штаба мрачно буркнул в микрофон "Разойдись!"
   Это было странно видеть . Батальон за батальоном полк в несколько тысяч человек, вместо печатного строевого осторожно, едва не на цыпочках, пристыженно покидал бетонку.
  
   Партизаны
   С восходом солнца небо заволокло плотными клубами выхлопных газов. В течение получаса село и сопки лихорадило. Полк уходил на учения. Наш батальон остался- подошла очередь охранять укрепление.
   Территория непривычно опустевшей части казалась вымершим
   городом. Двери казарм заколочены, окна зашторены светомас-кировкой. Но вот в одном окне штора поднялась- мелькнул кто- то. Потом через плац лениво прошаркали двое невообразимо лохматых
   детины в гражданских клешах и "звучных" рубашках. "Видимо, рабочие- ремонтники"- нашел я тому оправдание. Только за ужином выяснилось- прибыли "партизаны" , то есть солдаты, призванные из запаса на переподготовку. Отцы семейств, мужики в возрасте за тридцать лет, на месяц вновь одели форму
   Их лохмы , внушительно пузырившие рубашки "соцнакопления" , позже порядком намозолили нам глаза.
   Уже через сутки первая партия партизан , едва протрезвевшая , но уже несколько приструненная формой появилась в столовой строем . И, сразу же - бунт .
  -- Такие пайки отказываемся есть !
   Бачки едва не на пол, Стук чашками, гряканье кружками, топот сапогами. Приковылял, громко выстукивая костылем майор, заменивший комполка на время учений и своего выздоровления.. "Чо за б...во ?! "- прохрипел простуженной глоткой он. Что- то еще прибавил, но его уже рык потонул в гвалте и улюлюканьи.
   Мы наблюдали за " бойней" с ухмылкой.
   Майор не мог переорать партизан, но еще больше не мог сдаться.
   Стукнув что есть силы пустой чашкой об стол, добился секундного внимангия и втиснул в этот миг громовое п"Где ваш командир ?! ". Вытеснился вперед прапорщик. И тут толпа
   затунулась. Майор, акцентируя стуком костыля, негромко приказал: "Бардак прекратить, доложить рапортом претензии. "
   Но не на того напал.
   Прапорщик, вспыхнув, принялся доказывать правоту подчиненных. Минут пять излагал. Назревал новый гвалт. Майор стоял , равнодушно уставившись на толпу. Потом вытащил из шинели устав строевой службы , постучал по нему пальцем. Потом жестом показал петлю на шее . После чего тяжело опираясь на костыли, медленно пошел прочь. У дверей столовой подошел к телефону, Позвонив , устало плюхнулся на
   стул и уставился в окно.
   Буза партизан могла закончиться потасовкой. Но вмиг прекратилась. Сквозь широкие двери столовой, распахнувшиеся с грохотом, топоча строевым шагом влился караульный взвод. Майор слегка поднял руку и указал начальнику караула в сторону партизан. Взвод выполнил "Готовсь! ". После прощелкивания затворов, под дулами автоматов , все партизаны мгновенно подско-чили с лавок и замерли за столами по стойке смирно.
   Майор подошел к их столам. В тяжелой тишине прошкандыбал вдоль крайнего стола и остановился перед прапорщиком. И начал густо багроветь, это было видно даже из другого угла громадного помещения столовой. Резко грохнул по столу кулаком так, что свалился на пол пустой чайник. Казалось , майор заорет. Но он заговорил едва слышно. "Жене будешь меню заказывать ...А здесь гавкнешь- дисцбат! ".
   Партизанам все равно увеличили пайку. Кашу давали по потребности.
  
   В то утро бунта было пару минут удовольствия.
   Один из партизан , хоронясь за спины товарищей, тащил несколько паек. Видимо, тем , кто еще не отрезвел и валялся в казарме. " Гляди, карантин ! "- съязвил кто- то из срочников. Столовая вмиг грохнула мощным ржаньем. Партизан замер, густо покраснел и, растерявшись, попытался сунуть пайки за пазуху. При
   новом взрыве хохота он ошалело отмахнулся руками. Посыпались "комментарии" :
  -- Лифчик забыл надеть...
  -- Как масло меж ног будет- тащи сковородку..
  -- Крошки из сапог вытряхни...
  -- Масло под пилотку- там прохладней ...
   На улице у столовой майор с трудом строил разношерстную толпу. Танкист пихался с пехотой, связист с химиком. И почти всех офицер помнил по фамилии- поразительная память.
   Только меня почему- то упорно звал голубковым. Какому- то водителю кричал :
  -- Заводи машину- повезешь почту.
  -- Так она ж заперта
  -- Мою почту- письма повезешь, открытки к восьмому марта, понял ?
   Майор был хозяином. Приказания сыпались градом. В минут десять построил весь сброд.
  -- А партизаны где ? - спохватился он. Партизаны под шумок уже ушли в казарму.
  
   Показуха
   Новый командир полка начал свою деятельность с получения очередного звания Вручавший на общем построении новенькие погоны генерал жизнерадостно провозгласил :
  -- Пусть они для вашего командира станут трамплином к генеральским.
   И стало сразу ясно, что трамплинная служба для командира станет для личного состава дорогой в адскую показуху. И , конечно, первым делом, комполка принялся учить подчиненных громко пролаивать приветствие на плацу.
   Тут же назвал нового начальника штаба. Тот сразу же поверг подчиненных еще в большее уныние. "Построения -до предела чаще, бляхи - ярче до ослепления "- изрек он и самодовольно оглянулся на паханов- своих начальников.
   Пошло - поехало !
   На носу была генеральная проверка. Начало ей : строевой смотр.
   Я представлял- ну промаршируем, ну- с рюкзачками. Ан нет !
   Мылись, стриглись, драились, подметались, красились едва ли не с неделю. Воровство всего, с пуговиц до шинелей, просквозило всех.
   Я хладнокровно что- то "упустил" из своей экипировки (спрятал), и к своей радости был сплавлен сержантом в дневальные. Так что показуху я увидел во всех деталях !
   Начальства ждали несколько часов. Около трех тысяч человек выстроились на небольшом ( 40 х 40 метров ) бетонном квадрате. Строй откровенно пародировал стойку "смирно". По крайней мере первые ряды вынуждены были соблюдать "витрину ". На задах строй неудержимо рыхлел. Кучковались курящие и гогочущие группки.
   Нам, трем дневальным , по - очереди приходилось стеречь тумбочку. на случай неожиданного вторжения начальства.
   При каждом стуке входной двери приходилось слазить с тумбочки и становиться навытяжку. Чаще всего оказывалось, что стук- проказа ветра. Но иногда выныривали офицеры. Судорожно хватали из кучи валявшихся глубоко под лестницей солдатских противогазов первый попавший и напяливали на себя сумку. Им полагалось иметь хоть пустую сумку через плечо.
   Двум сержантам удалось спрятаться . Заскочили в сортир, мы их там заперли. Искавший их майор ушел ни с чем. Потом откуда - то вылезли два рядовых. Заперли. Еще прибежали - заперли. |Так что когда попросил убежища очкастый прапорщик, за которым гнался сам дежурный по полку штабной подполковник, ему едва нашлось место среди солдат
   Чем ближе к началу смотра, тем чаще и нетерпеливее забегали в казарму офицеры. По мелочам. . Наконец, кто- то из них додумался пополнить наш состав дневальных своим провинив-
   шимся солдатом. За ним еще кто- то И вместо положенных в наряде трех к началу смотра стал дневалить едва ли не взвод.
   Грянул барабан, громыхнул нечто невразумительное оркестр, забегал у знамени комендантский взвод. Объявился генерал.
   Машина заработала. Вернее- строй замер. Балаган- спектакль начался. Были марионеточные рапорты , команды по построению. Игра в солдатики мальчиков с лампасами на штанишках..
   Спотыкаясь, не в такт барабану, сопровождаемый суетливым комполка, генерал поспешно протопал перед строем.. Скривив рот пару раз что- то невразумительно буркнул через плечо командиру.
   Потом построение растасовалось по чинам . Протопался дубль- смотр. Все чинно- по уставу. Усталость в братстве с ярким солнцем искривили прямолинейность даже солдатских и тем более офицерских шеренг. Словно всех тянуло лечь на землю и послать всех подальше ..
   И вдруг !
   Старшего лейтенанта наградили орденом. За безупречную службу. И вмиг полощущиеся на ветру знамена приобрели особо горды йвид, перестали вызывать смешки строя из- за аляповатой манерности смотра.. Церемония обрела истинную торжественность.
   Офицер получил орден. Мы даже внутренне стали строже. к себе. "Знать, и мне возможна награда !"- видимо, каждый примерил к себе догадку.
   А потом все пошло прежним протокольным чередом.
   Некоторое оживление внесла короткая маршировка с песней. Но ни солдаты, ни тем более, проверяющие, особого удовольствия сие армейское искусство не вызвало.
   Рано или поздно, но смотр дотянулся или дополз к финалу. Личный состав бандой ввалился в казарму . Разогнали лишних джигитов- дневальных.
   И , в общем-то, только каптерщик помнил, что еще недавно был смотр строя и песни . Он довольно виртуозно матерился , собирая растащеное и разворованое свое хозяйство . Всего вернуть уже не было возможности.
   Показуха кончилась.
  
   .
  
  
  
  
  
   Г О С П И Т А Л Ь
  
   Санчасть
   В санчасть меня ведет сержант.По пути бубнит
  -- Знаешь, я сам такой больной . Столько нервов стал тратить Раньше по хорошему со всеми вами. А сейчас озверел . Никогда со мной такого не было...
   Я молчу . Надрываюсь кашлем. Хрен его знает, где умудрился простудиться. Зато окрыляет предчувствие, что хоть дней пять буду как человек ходить в тапочках. Кашляю старательно. Стараюсь подготовить свой " радиатор" к медосмотру. Хрипы в легких , правда, и без моих стараний рекламируют мою хворобу. Гнилой климат приморья неумолим.
   Два дня в санчасти отсыпаюсь никому не нужный и по- моему не значащийся ни в полку ни в санчасти.. В медицинском значении это заведение - сплошное недоразумение. От первого же, на третий день моего лежания, укола неумелого полупьяного фельдшера я получил медикаментозное отравление. Потому, вскоре, с температурой под сорок попадаю в госпиталь.
   Кто не мечтал попасть в терапию ! Для меня мечта сбылась слишком рано. Одна проблема : пришло время писать очередное послание на родину, но не будешь же радостно визжать о госпитальном рае ! Чего доброго в обморок попадают от сострадания, нафантазировав черте чего. Как объяснить , что попасть на койку- удача. Иногда мне кажется, что мои опусы на Родину, которые вскрываются в особом отделе, вызывают ехидную ухмылку неведомого спеца.: "Во ! Еще один неврастеник в сапогах...." А еще чаще кажется, что мои письма вообще нельзя выпускать из цензуры.
   Цензурв. Я никогда не задумывлся над ней, хотя мои газетные опусы проходили обязательное "Лито". Здесь, едва ли не на другой стороне планеты, я и мыслить в прежнем интеллигентско- анархическом духе остерегаюсь. А вдруг !! Хотя , прекрасно осознаю убогость своего страха.
   Думать и разговаривать в госпитале возможно до одури.
  
   -Только бы не было войны !
  -- Скорей бы домой
   Часов в одиннадцать выключается свет. Это называется отбоем.
   Минуты три покоя хватает, чтоб разобраться, кому что хочется Кто курить уходит, некурящие разминку мозгов и языков начинают. Только в пьяных компаниях спорят больше и глупее.
   Может, в госпитале от обретенной свободы, с нами тоже происходит опьянение ? Спор ради спора. Треп, разговоры когда осробенно собеседник в другом конце палаты, наверное щекочут нервы. О чем- только ни заговорят .
  -- К черту науки ! Всякие экологии - океанологии...Что они мне лично вот сейчас дают ?
  -- И этот - балет ! Опера ...
  -- Вообще, вот я иду , к примеру, в кабак-ресторан. Зачем ? Деньгой попылить. А на фига мне знать при этом- была ли Атлантида ...
  -- Нет, она то ж , наверное , человек. Ну, вышла замуж, ну не дождалась. Только обидно, что не сама об этом написала, а со стороны узнаю...
  -- А старики в роте злые. В учебке так было : не успел 45 секунд отбиться ( команду "отбой" выполнить) - по башке табуреткой. А очко чистил в сортире- как два пальца обоссать...
  -- Ну а на ночных стрельбах лафа. Один гранатометчик положил позади окопа варежки . Грохнул, раз- как корова языком ...
   И так до двух- трех ночи.
   Меня потянуло к записной книжке. Насколько же беднее, лапидарнее стал мой язык. Потому несказанно обрадовался тому , что здесь есть библиотека. И , вроде неплохая. Записываю перечень прочитанных книг. Список уже не мал.
   А вообще, в Армии ли , где окружающие до одури любопытны до чужих бумаг, писать о "нетипическом" в Армии ? Риск велик схлопотать неприятности от кого угодно с любой стороны.
   Скоро мне обратно в часть, " в джунгли ". КАК пронести всю записанную здесь хронику мимо лап, грязных, потных, подлых. Как выжить ? .
   Какими мы вообще вернемся отсюда ... .
  
   Андрейка
   Кроме военных в госпитале невесть какими судьбами лежат граж-данские. Человек пять старух. И мальчик, лет трех. С ним постоянно кто-либо разговаривает.
   - Андрейка,- окликают его - ты как спал сегодня ?
   - А никак . Я ходид-ходил вечером. Лег потом на одеяло и поспал.
   - И что снилось ?
   - Не п-о-о-м-м-н-ю..., словно силясь вернуть ускользающий сон , тянет он. И спеша скинуть непосильную ношу, выпаливает : Утро быстро пришло !
   Чаще всего этот разговоро впервые происходит утром в процедур-ной, в момент "боевой" готовности шприца с пенициллином. Он терпеливо переносит боль, отчасти и оттого что ему дружно "заговаривают зубы ". Но вид собственной попы после укола его расстраивает. Старательно прогнувшись, Андрейка насупленно рассматривает
   следы предыдущих "экзекуций" .
   - А почему там синие кружочки в крапинку ?- задает он каждый раз один и тот же вопрос .
   Медсестре жалко лацана . Она шутит : Ты ж падаешь с кроватки во сне , вот и синячки.
   Андрюша и вправду регулярно "десантируется" ночью на пол. Простудная температура не истощила в нем энергии , мотается весь день по коридорам, а потом спит так крепко, что его спокойно можно носить по всем палатам- не проснется до утра . У него много свободного времени, но скучать некогда. Желающих позабавиться с ним достаточно. - Почему мальчишка пищит ? - то и дело раздается голос медсестры . С Андрейкой забавляются по-разному. В основном любя.
   Медведев усаживает его рядом с собой на стол . Оба машут ногами и едят витамины.
   - А ты их чо- ешь ? -интересуется малыш.
   - Угу ...
   - И серединке грызешь ?! -
   - Один раз можно., а много- нельзя.
   - А почему ?
   - Позже узнаешь ....
  
   Через некоторое время в ладошке Андрейки скапливается несколько
   слипшихся ядрышек.
   - Давай мх в стекло кидать - предлагает он.
   - Не , лучше в форточку...
   И они, смеясь, соревнутся в попадании.
  
   А кто развлекается с ним по-иному.
   - Андрейка, а где твой папа ? .
   - У меня нет папы .
   - значит, твой папа -дезертир ? .
   - И нет ! Папа мой не дезертир ! И не китаец !! И не фриц !!! Просто у меня нет папы. А я вот вырасту, стану командиром и закомандую вас- выпаливает единым духом мальчик.
   Все гогочут.
   - Так сын дезертира не может быть командиром.
   - А я буду ! - не-по детски твердо насупившись возражает Андрейка.
  
   В другой раз.
   - Слушай, а где сейчас твоя мама ?
   - Дома спит. Дежурила сутки.
   - А с кем спит ?
   - Н-у-у , так - одна спит !
   - А с чужими дядями спит ? - не унимается подленькая душонка.
   Андрейка молчит, напряженно обдумывая вопрос. Откуда ему знать, что по всем темным углам склоняют его маму. Молодая гулливая женщина, работая в военном госпитале, открыто коллекционирует ночных кавалеров.
   Бессовестный парень не унимается :
   - Если мамка спит одна , давай я буду сней спать ? И папку тебе заменю !- ухмыляясь , пристает он вновь.
   Андрейка молчит.
   - Ты же мой сын ! - входит парень в раж.
   - Так у меня уже три таких, а мне мой нужен !!- огрызается Андрей.
   И с плачем убегает . Никому в голову не приходит его возвратить .
   Бывает, мальчонку гонят матом, едва он заигравшись начнет шуметь. А убегает, обидевшись, ржут вслед и тут же о нем забывают.
  
   Гадание
  
   В госпитале отбой. Но сразу не заснешь.
  -- Упырь ! Это значит - вампир ? - вопрошает глос.
  -- Угу, Вот у Алексея Толстого о них написано.
   Ого ! Толпа о Толстом заговорила. Прислушиваюсь к шепоту. Полу-мрак, сонное сопение навевает томление таинства.
   Парни вздумали гадать.
   Нужен круг, ну -овал, наконец. Ловко сперли где-то плакат с советским гербом . На обороте рисуется чистое поле круга. По краям надо нанести буквы алфавита. Сверху, где у часов "12", справа- пишется "Да", слева "Нет".
   Пока рисовальщик оформляет гадальное поле и другие атрибуты таинства, мне поручено рассказать " Семью вурдалака" Алексея Толстого . Голос мой вкрадчив, говорю едва слышно и порой самому не по себе, когда в самые "ответственные" моменты замирает сопение слушателей и не царапает плакатное перо оформителя.
   Вскоре приволакиваем стол, из столовой бесшумно уволокли табуретки. Ждем полночь.
   После моего пересказа Толстого пацаны зафонтанировали историями о нечистой силе. Плавно перешли на садистские мотивы :
  -- "Ну, мать открываает на звонок дверь. Стоят в босоножках окро-
   вавленные ноги, к ним ржавым штырем прибита записка детским почерком, значит, "Мама ! Я пришла".
   Историям нет конца.
  -- Ччерт, а блюдечко ?!!!...- выругался "главный жрец" Смятение в рядах " единоверцев " сменяется паникой. Как же без блюдечка !.
   Блюдечко "увели" из каптерки уборщиц.
   За суетой и эпосом кошмаров подошла полночь.
   Я никогда не видел как гадают. Затаил дыхание. Смотрю. Ничего особенного. Серой из преисподней не воняет
   . Блюдечко донышком вверх один держит двумя пальцами, другой "освящает" , вернее - коптит в пламени нескольких спичек. Когда считают, что загадили достаточно, блюдце кладут в круг.
   Таинство понеслось.!!
  -- Кого вызывать будем ?
  -- Дух !
  -- Знаю, ну- чей- дух-то ?
  -- Не знаю...
  -- Ну, Маяковского что-ли ?
  -- Не. Его вон в инфекционке позвали, так он так послал...
   Все сдержанно ржут.
   - Тихо !! Духи разбегутся !! - шипит главный жрец.
  -- Да !- вторит его помощник - "чтоб ни звука ! Яс-с-сно ? "
  -- А храпеть можно ? - то ли дурачится, то ли ехидничает кто-то.
  
   Выбрали дух Пушкина.
   В четыре руки блюдечко по -прежнему вверх дном ведут по кругу "свя- щенных букв ".
  -- Ну что ты молчишь ?
  -- Ты ж вызываешь !
  -- Ладно...
   В наступившей после их мышиного шуршания тишине, как можно загробнее главный жрец гнусавить
  -- Дух Александра Сергеевича Пушкина , войдите в круг !
   Тишина.
  -- Дух Александра Сергеевича Пушкина , войдите в круг !
   Тот же результат. Так же и в третий и в десятый раз. Терпение зрителей иссякает.
  -- Дух Александра Сергеевича Пушкина, ты вошел в круг ?! Да или нет!
  -- несколько с раздражением вопрошает "жрец". И долгожданно
   шепчет " Вошел ! ".Блюдечко замедляет свое шуршащее блуждание по бумаге.
  -- -Ну, что спрашивать - то !? - зашушукались свидетели "таинства"
  -- Когда я женюсь ?! - наконец, решается кто- то шустрый.
  -- " Когда женится ..."- торжественно вопрошает "жрец", но осекшись, торопливо шепчет "Слушай, а как твое отчество ?"
  -- Николаевич....
   Жрец провозглашает фамилию, имя, отчество. В ответ молчание.
  -- Дух Александра Сергеевича Пушкина, ты будешь говорить ? !- Отвечай -да или нет "
   Блюдечко вновь шуршит по бумаге. Через пару минут жрец гнусаво мямлит по слогам " В ты-ся-ча де-вять- сот во- семь-де-сят втором г-о-д-у..."
   - Ух ты !!- изумленно вспыхивает "объект" гадания"..Шепчет :"Сколько же мне тогда будет ?! Двадцать пять ! Как раз !! И погуляю, и... Ух ты ! "
   Вопросы духу посыпались градом.
  -- Не все сразу !- отбивается "жрец". !Тише, духа спугнете...! - шипит его помощник.
  -- "Давай другого вызовем, этот долго отвечает! Горького давай ! "
  -- А как его имя- отчество !
   Начали вызывать дух Алексея Максимыча. Долго вызывали, безрезультатно. Пока не осенило
  -- Так он же коммунист !- прыснул от смеха Андреев.
   За ним разразились едва сдерживаемым хохотом зрители. Мы все нависли по спинкам вторых этажей кроватей у прохода, сгрудились, влезая друг на друга, уу гадального стола. Каждый старался вникнуть в секрет гаданья.
   Но вскоре общий интерес угас. все чаще, кто начинал хихикать, кто разочарованно уходил спать, кто начинал спорить, можно ли верить во все это...
   Я жевал небольшой кусок сала с хлебом, угощал соседа. Уж сейчас и не вспомню, на что в ту ночь гадали еще..
   Кончилось гадание прозаично. "Сторож"- охранявший безопасность таинства, издал условный сигнал. Как по команде "воздух", все разлетелисб врассыпную. Естественно в темноте была с великим грохотом опрокинута табуретка, через нее кто- то растянулся по полу.
   Медсестра вошла под грохот и матюки падавшего.
  -- " Вы что это !!" - гаркнула эта строго интеллигентная женщина-
   "Обб-балдели ?!" Щелкнула выключателем , оглядела наши яякобы удивленные и совершенно сонные мордахи, щурящиеся . от яркого света .
   Двое почему- то оказались в одной постели.
  
   - Ах ! - вспыхнула дама и пулей вылетела из палаты., не забыв выключить свет Потом, через пару минут вернувшись, опасливо встала в проеме двери и начала возмущаться "Дикари, урки, неучи...".
  
   Мы до утра время от времени ржали над неудачно грохнувшимся через табуретку, вспоминали дикие "страшилки". И весь следующий день по любому поводу взывали "Дух .... такого- то...., войди в круг !" - потешаясь над миной досады на лицах "жрецов",
   Но вскоре все потускнело, подзабылось. Гадальный круг перевернули гербом вверх и тот два дня висел, приклееный на дверцу тумбочки . Но и его вскоре содрала уборщица...
  
   Поручик Андреев
   Рыхлое, белое тело, правильное лицо, есенинские кудряшки. Аккуратные пальчики. У меня антипатия к столь кукольному изяществу,
   граничащему с целлулоидной мертвечиной, даже у женщин. А тут - парень. Хотя, от парня в нем были лишь красивые пшеничные усы. Именно за эти ухоженную. принадлежность "белой кости" - породистых гусар, я звал его Поручиком. И все- таки он мне чем- то нравился, может, большей одухотворенностью взгляда, что ли. На фоне плебейской сермяжной серости, он конечно же выгодно выделялся интеллигентностью.
   Поручик лежал в терапии на соседней со мной койке. Буднично объявился, но уходил по- иному..
   Несмотря на аристократичную внешность, румянец на щеке, за столом - держал любой предмет едва ли не двумя пальчиками, от чего меня в других брезгливо передергивало, я ему симпатизировал. Неторопливость, даже степенность, плюс неуловимая внутренняя озаренность и самоуглубленность...Нет, вот глаза ! Мне нравились сероватые, едва уловимо усталый взгляд неглупого пресыщенного знанием тщетности сего мира, прямой взгляд. В минуты оживления
   глаза излучали зеленые искорки .
   Накануне дня, о котором главная речь в этой записке, Поручик получил письмо. Видимо, ждал его он, как я догадался, месяца полтора.
   Грешен, улучшив момент, я взглянул на письмо. Уж слишком необычная была реакция у парня на содержимое листка, так читают из вестие о смерти близкого человека- мертвеет лицо, стекленеют глаза. Но заметил лишь крупную подпись "Тома".
   Думал, что оживет вскоре, не придал значения увиденной его реакции на письмо. Послание ответное настрочит, или зло страничку порвет. Ну что- либо сотворит из репертуара юного влюбленного.
   А он перечитал письмо- раз, другой- отложил. Полистал седьмой том Чехова, что- то вычитал. Снова перечитал письмо. И- улегся спать.. Ну и выдержка, подумалось мне...
   Вечером Поручик был также внешне равнодушен ко всему. На мою попытку завести разговор никак не отреагировал. Настырному подколу лишь вяло улыбнулся. Оставалось толстокоже махнуть на него рукой. Ну, задумался человек, переживает сво- внутренне. А о том, что для него наступило иное измерение реальности, недоступное мне, как - то я не догадался. Не матерится, не хнычет, регулярно ходит в курилку, поужинал- значит, близок к норме. Ну и ладно.
   И вот тот день.
   Нашел его в курилке.
  -- Ты когда пойдешь Чехова сдавать ?
  -- Щас, покурю, чуть попозже - пойдем..
  -- Ладно, подожду - согласился я.
   В палате просидел минут пять. Не дождался, сходил зачем- то вниз, на первый этаж. Поднимаюсь, навстречу кто- то из нашей палаты, взъерошенный. Таращится на меня и как- бы сторонится. Где-то подсознанием дагадался задать единственно верный вопрос
  -- Поручик Андреев ?
  -- А он, это, вены тока что - как чиркнет- одну , вторую - по два раза , да так глубоко , как веревки !...
   Внутри меня аж морозом прошибло, когда дошел смысл слов.
   В курилке нге протолкнуться. Уставились на кровавые подтеки на грязном выступе обвалившейся раковины умывальника. Сбоку прилеплены черным сгустком серыет лезвия и синие обертки к ним.
  -- Я думал, что он там ноую закуривает, а он уже и сознание теряет, а все чикает себя и чикает. Я его за плечо, но - слепой, дико таращит глазищи и очумело мычит....- тараторит очевидец...
  -- Из-за бпбы...
  -- Он сам баба !
  -- Дурак он...
  -- Вернется в палату- дадим ему !
   Но поручик Андреев не вернулся в палату. Он лежал в процедурной отвернувшись к стене, не отвечая на вопросы, не реагируя на уколы. Мерцающее сознание.
   Слетелось порядочно врачей. Вызвали меня, как его друга . Распрашивали.
   Хорошо что я вовремя успел спрятать то злополучное письмо. Ничего в нем не было особенного, именно ничего. Ниячего что юнцу хотелось бы прочитать после двух месяцев ожидания дорогой весточки, ласкового слова от любимой девушки.
   Вечером Андреева одели в форму. Его отрешенный взгяд был мертв. Увезли поручика в райцентровскую убогую зарешеченную психушку. Мы через неделю его там видели. В тюрьме, посреди живой братвы, видимо, веселее. А из-за решетки психушки на нас смотрели заживо погребенные.
   Тогда, в день ухода Андрея, а тем более, в день, когда мы его "проведывали", я возвращался в палату с острой головной болью. Пораньше ложился спать....
   Утром, в курилке, то и дело дико ржали :" Иду травиться , если не дашь папироску !!", и в таком духе.
   мне вспомнилось, что вечером накануне "андреевского" понедельника соседи по палате подтрунивали над одним парнем, разоткровенничавшимся о своих сомнениях в подруге
  -- Олег, да не волнуйся , сейчас в Москве день. Значит она где-нибудь с ним в зоопарке гуляет. Ну вот, когда у нас будет день, а у них ночь, тогда все и дело- то...
   Парень получал типично мужскую прививку от глупой ревности к далекой неподконтрольной девушке. Видимо, для тонкой психики Поручика перехваченная доза оказалась смертельной.
   На место Андрея уже к концу дня положили новенького.
  
  -- На ложе смертника ложишься ! - прощупывая "свеженького" загнусавил кто- то. " Черт забыл и фамилию- то его ! Ну этот, вены, дурак, резал!"
  
   Поручик Андреев как- то у меня спросил :"Видел, как убивают корову ! " Я тогда оторвался от книги и недоуменно уставился на него.
   "Коровы перед смертью плачут.". "А-а-а ! " - не нашел я как среагировать на его сентенцию.
  
   Наколки
   Увидев у кого-то яркую татуировку , Андрейка спросил :
  -- Его таким рисованным мама родила ?
   В армию приходят ребята юными необветренными. Еще жив, обычно, инстинкт подражания взрослому. А чему проще подражать - примитивному, яркому, приблатненному. На службе подражают тому, что не требует особых извилин в мозгах. Потому подражают сильным, значит- нагло вульгарным , не обременным образованием, тем более культурой. Обычно такие "крым- Рым" прошли и в армии прячутся от тюрьмы. Внешне, за время службы они приобретают личину лояльности к окружающему бытью, неблатному обществу. Все-таки служба подавляет не только хорошее, но и плохое в личности.
   Но на внешней личине блатных, порой, единственная метка - татуировка.
   Таким дешевкам подражают глупенькие юнцы. Чтоб не казаться хилыми.
   Орешкин моложе меня на год. Но в Армии на год раньше. И чувствует надо мной превосходство. Распинается о перевоспиты-вающей силе Армии , "сулит" мне мучительный, но очищмающий год.
   Он решил заиметь наколку.
   Обычно это происходит происходит в санчасти. времени много. Да и врачи рядом, если что...
   Происходит так.
   Найден "корифан"- спец. по наколкам. Он достает тушь, разводит. Иголка полагается собственная. Обсуждается тема , место, размер рисунка. Все индивидуально , От громкой, по мнению ее обладателя, типа "кот" или "босс", "шеф","капкан", и т.д. Выбирается, что поуркаганней.. До изречений различнейшего толка. Самое класси-ческое "Не забуду мать родную". А там, кто во что горазд. "Я вас любил", "Ты не радуйся змея". До перечня женских имен и пол-ного собрания сведетельства умственной ограниченности. собрания ых Сложнее с рисунками . Их диапазон обширен , От вечных якорей до грандиознейших монастырей во всю спину.
   Кствати, о месте наколки .
   Пожалуй, только голова избежала участи быть исколотой и изга-женной тушью. По крайней мере, я татуировки выше шеи не видел, чтоб , к примеру , во лбу сияла крупная синяя звезда с надписью "Я гений ". .
   Женщины с монументальными объемами размещено выше локтя, собственное имена и дата явления на свет, разнесенные по букве на каждый палец, якорище и словище ( часто непечатное) на запястьях и с другой стороны ладоней, волосатая грудь - полотно для безвестного "икономаза", ноги и спины в голубой вязи драконов- все это обыденно. Но рассказывают, что некий фанатик наколочного искусства запечатлел на крайней части своего мужского достоинства летящую муху в ореоле букв, разъясняющих наименование предмета, приютившего сие творение. Благо, если это лишь легенда...
   Но вернусь к Орешкину.
   Его фантазии хватило только на желание навечно иметь в личном пользовании блатной символ "Капкан". В какой переплет попал этот широколицый с свиными глазками пацан ? В капкан ли просто армейской глупости ... Он откинул руку в сторону, делая вид, что все происходит не с ним. Мужичок, который накалывает иголками густо намазанной тушью пунктирный контур надписи, бурчит.
  -- Самому себе выкалываашь- ничего. Как другому- - ни хрена .." И смачно матерится, то и дело сплевывая на пол.
   Орешкин временами морщится , но смотреть на руку не решается. Мне хорощо видно его лицо. Хочется увидеть, как оно бледнеет . Но в свете дня ничего не заметно.
   Желающих поглазеть на процесс собирается много. Уто советы дает, как заимел свои наколки. Приносятся трафареты рисунков Кто уговаривает спеца принять "заказ", тот пока отбрыкивается, "кокетничает", набивая себе цену...
   На соседней со мной койке лежит парень, на теле которого красуется и зеленеет несколько татуировок. Заметив мой интерес, он морщится
  -- Дурак был. Четырнадцать лет было. Преложи кто сейчас наколоться - угроблю. Чтоб ни отдал, чтоб вывести эту срань...
   Орещкин ушел смывать лишнюю тушь. Его долго не было. Когда я вышел в туалет, он быд там и встрепенувшись , отвернулся. Но я уловил, чем он был занят. Дышал на покрасневшую руку. Так дети дуют на "бобу ".
   Вернувшись в палату, я застал разговор о каколках еще в силе .
  -- пятнадцать "колов" ( сотен рублй, видимо. по тем временам
   целое состояние ) один корифан за выведение наколки ! Военкомат заставил. Обкололи его обезбаливающим, а потом электродом каким- то выжигали. Говорит, боли не ощутил, а синий дымок, да паленой кожей воняет...
  -- А вот я видел...
   Орешкин уже позабыт. Вскоре и он позабудет, как получил клеймо "капкан", Многое лишь через года осознается в реальном свете. .
  
   Свои девчата
   "Пишу тебе из мест, где нет невест!..."- бБубнит себе под нос парень . Сосет ручку , мозолит глазами стены , потолок. Пишет письмо Ей. Самое желанное, но и самое трудное- писать Ей. Каждый из нас носит в сердце образ самой-самой...У кого есть фотография единственной. У кого только письма в заветном тайничке. Вытащит оттуда, где лишь военный билет, да извещение на денежный перевод от мамы. Посмотрит, повертит, понюхает. Черной стаей налетят любопытные поглазеть - Дай !!! Ух ты...Твоя ? Ничего ... Адрес подружки не даст ?...
   Долго было хохота от одной истории.
   Притащили половину чьего- то письма, Черным по - белому содержание того послания :" Увидев Вашу фотографию , я, не в силах совладать с собой, влюбился в вас. В вои двадцать с лишним лет я знал немало женщин. Зная близко, не любил их так, как Вас по одной фотографии . Вам может это показаться глупым, Придет из Армии Ваш друг , которого вы ждете, Вы станете его женой. Нопомните, ято я вас буду любить, даже, если Вы не ответите взаимностью..." И в таком духе. Второго или первого листка не было. Но это не помешало двоим лбам, которым сочинение трех строчек стоит нескольких литров пота, переписать сей опус один к одному,закончит чем- то жедезобетонным и отослать "солдаткам".
   С того юмор лишь начался. Оставалось дождаться ответа.
  -- Конверт есть ?
  -- На ! Протягиваю ему один.
  -- "Ты чо , разве можно такой мятый ?"
   Тут только замечаю, что уголок конверта слегка загнут.
   Другой строчит в записной книжке.
   - Дашь посмотреть?
  -- "Не, ты чо !". Догадываюсь- стихи. Бог стобой- пиши - дело святое.
   Волею судьбы я все- таки заглянул в одну его записную книжку, когда он мне дал поискать в ней нужный адрес. Ну, о литературных достоинствах не говорю. А вот низкопробная похабщина сияла ярко и, как говорят, махрово. послать бы все это его девушке ! Но вдруг меж ними что- то настоящее, неоднодневная любовь ?
  -- "И все - таки, если она дождется меня, представляете , какое чудо будет, ну не знаю, что при этом могу сделать !!"- уверял этот парнишка. И за столь чистый восторг многое ему прощается Правда, нашелся , как обычно, циник, буркнувший мрачно:
  -- Ну, что- трахнешь ее на кухонном столе, все счастье !
   Я слушад их и думал, конечно, о своем. Уже года два я не связан никакой привязанностью, уже не говоря о любви. Некому писать, кроме мамы. А увидел глупеющих и , вместе с тем озаренных чем- то предельно чистым, пацанов , и позавидовал . Им есть во что верить, чем обманываться...
   Накануне был комичный несколько момент. собирался выйти из коридора на лестничную площадку. Открываю дверь- навстречу девчушка лет десяти. Я отступил в сторону, инстинктивно осознав в ней маленькую женщину. Та, покраснев, смущенно прошмыгнула в дверь...Одичал в армии, но оказывается не напрочь.
   Недавно пришел ответ на одно из писем горе- любовников по фотографии, штампанувших под копирку неизвестно чье послание ." Привет из Одессы !". Так, хорошее начало. Дальше ехидно высмеивалась любовь по фото. И между ппрочим фраза "Писать такие письма девушке, тем более такой, как я - опасно !" Через несколько строк брошено, как бы случайно. ; Пока я мягко выражаюсь, но если такие письмак будут продолжаться ..." Многочисленные многозначности. Мол, пиши, парень.
   И пишут . Чем черт не шутит, а вдруг- счастье !
   - "А я вообще не хочу свой писать. Не отвечала , не отвечала . Месяц- другой. Бух ! Письмо от ее подруги. Ах ! Ух ! Да я тебя еще раньше любила , да не могла признаться. И прочее... Ну, уж нет ! Я смолчу, Ведь , небосьЮ вместе строчили это письмо. Меня не проведешь ! Хо ! Напишет- отвечу. А так ...." Монолог обиженного.
   Речь "умудренного" иная.
   - "Двадцать восемь. Ну, значит, пятьдесят шесть девчонок - подружек. Двадцать девятая пара : я и наша училка. молодая. Тары- бары меж девчатами. Да любовь, да он, да я . Вот , вышла по любви замуж, да он меня...Молчу и несколько смущаюсь их бабьего пыла и вздора. Молчит и училка. У меня - то с ней амуры горячие были ! Елки-палки- сколько палок. Шум да треск . Наконец, вспомнили - Да у нас же мужчина ! Он рассудит. Встаю, мнусь. Но с ходу , мол сказки о любви - пыль. Чтоб я поверил в любовь !? Ну что вы. Почему ? Ну, почему- почему ! Личный опыт. Просто- ни мы без вас, ни вы без нас- одна биология с химинй. Остальное- пыль ... Ну и понесли, ну и продули мне ! Даже молодая подскочила - да вот, поддерживаю такую- то !
   Ну уж нет ! Ни звука больше от мен. А то проспорите до утра, чего доброго и яйца мне поотрываете - думаю...."
   Кто о чем, каждый о своем. О своей . Нередко о не единственной.
   И смех и грех. Но он горек бывает, смех., когда получаешь письма , подобные тому, как пролучил второй "горемыка" - из "фотолюбителей". Девушка оказалась лет пятнадцати, а письмо ее выдало в ней, пожалуй, школьницу еще возрастом еще моложе. .
  
   Мишка на юге
  -- "Напиши, профессор, письмо. " Сует чьи-то каракули и чистый листок. "Два месяца домой не писал , мать посылку выслала, пишет в письме при этом , что послала за неделю до того мне большое письмище, а я его не получал. Надо бы об этом ей - пусть еще вышлет. И не умею я сочинять- смеется он- а надо бы написать про все . Ну придумай, а !
   О чем писать незнакомой женщине. Читаю ее письмо. Почерк обессиленный, слова едва слеплены в строчки. Но- содержание ! Материнское недоумение "Сынок, может что - тревожусь уж, не случись что. Почему же ты так долго молчишь? " Боль брызжет
   "Денег у меня сейчас малехонько . Собрала однако посылку : рыбу, конхвет, носки. Сережик неужели ты не напишешь старой маме ! Какое уж письмо пишу...".
   Обдумываю письмо и вглядваюсь в парня.
   Его ромбовидное лицо всегда растянуто вширь улыбкой . У него медвежья фамилия. , сила тому под стать. Но манеры, как и улыбка, источают вечную простоватую сахарность Были в моем детстве конфеты "Мишка на Севере", А этого увальня я зову Мишка на юге.
   Жалко его маму. Может в том моя фантазия. Но представляю ее пожилой , худенькой, усталой. Только и счастье в ее жизни было - когда оотец мишкин был молодым, еще не спившимся, да Мишка, пока был ребенком. У нее болит сердце, по ночам бессоница .от вечной материнской тревоги - что с сыном ...
   И я пишу, после обычных приветствий фразу "...Пишет тебе твой забывчивый непутеавй сын. Извини, что не пишу долго. То одно, да другое. А сяду писать, хочется написать хорошее , а не получается и откладываю на следующий раз..."
   Я чувствую себя виноватым в этих строках за то , что пишет матери чужой , не ее сын.
   А Мищка, сидя на тумбочке, " выдает " Речь идет о "доведенных". Привезли в хирургическое отделение парня , стрелявшего в себя
  -- Стоял я дневальным. Был приказ : сторожи вот этого- обещал повеситься. Ну, значит, смотрю на него, а спать охота ! По нескольку суток в наряде какраз были. Днем , бывало, стоит кто дневальным " на тумбочке", вжык- сполз на пол. Спит. А я уже тогда на третьи сутки без сна пошел. А этого гада сторожи. Он, сволочь, дрыхнет, а ты ему в жопу гляди ! Думаю, пошел он на...Вешайся, мудак, х. с тобой Надо тебе вешаться- все равно не устережешь. Кому приспичивает - молча делает свое... Ну и плюнул я на тумбочку и на него .... положил
  --
  -- "А вот у нас было в учебке ..." Пошло- поехало, историй тьма.
   Я пишу за Мишку и слушаю. Стараюсь быть ближе к его мыслям.
   Хочется же, чтоб его матери хоть чуть- чуть чстало радостнее в этой серой жизни
   А он беззаботен. Уже с кем- то борется. Ржет. Неужели ему безразлично, что пишут его матерн ?
   Я закончил писать. Он перечитывает вскользь, Смеется в конце
  -- Да не мать же хочет ко мне приехать - сестра. Ничего- клево вышло, Щас, быстро перекатаю, Жаль, нельзя не переписывая слать.
   Переписывая, по- прежнему разлагольствует, просто так, в пространство. . Заклеил конверт, сел на него, чтоб закрепиолась. склейка.
   И уже , видимо, забыл о письме . Жизнерадостно болтает дальше
   - Один корифан вообще уморил . Поймали в самоволке.Ну, утром построение- на него приказ читают "За самовольную отлучку из части...трое суток" А он как гаркнет "Служу Советсткому Союзу !"
   Вновь посыпались истории , как где-то кормили "молодых"
   мылом, как где- то "банки" ( бляхой по голому заду или хуже- по почкам), где- то еще что-то..
   Но- вносят носилки. Сердечник. Все стихает. Мишка на юге уходит спать. Утром опустит конверт в почтовый ящик.Напишет ли до конца службы еще хоть одну весточку матери.? Думаю, да Раз попросил меня написать, значит еще есть совесть. Сколько таких, кто вообще не понимает, зачем эти "нюни".
  
  
   П О Л И Г О Н
  
   Мишени
   Нам в жизни нередко недостает способности удивляться.
   Поныне поражаюсь безграничности сил человеческих и тому, сколько красивого от нас скрыто обыденщиной.
   Изо дня в день от зари до ночи мы устанавливали в гладком утоптанном поле мишени. "От зари до зари"- лишь слова. Для меня сначала это были лишь 16 часов изматывающего, мертвящего морозом пронизывающего ветра. И бессмысленный труд, который тебе навязан, который доводит тебя до забытья, когда руки делают нужное без участия. твоего сознания. ,
   Но наступает предел отупения и физического истощения. Забытье кончается ..
   День все больше растворялся в могильной тьме ночи. Стылая заря алела туберкулезным румянцем. Безлюдная равнина уже покрылась мертвенной бледностью. Морозец крепчал в морозище.
   Зимний вечер ужином возле печки хорош, но не в десятке километров до ближайшего жилья.
   Я смотрел на вздыбившийся крвй полигона , где пунктирами, как угольные крошки на снегу темнели ряды мишеней. Мертвое дерево . По ним прогуляется через несколько часов свинец нашей учебной пальбы. "Противник" так и будет безоружен. А мы будем упоенно дырявить недвижные силуэты.
   На войне мы тоже мишени. Только живые, Пока не встретимся с девятью граммами.
   Разноцветный серпантин огня из всех стволов четко вырисовывался в почерневшей бездне неба. Вместо звезд над головой пронзительно и назойливо вспыхивали осветительные ракеты. На соседнем полигоне отрабатывали "вечекрнюю молитву" богу войны Марсу.
   Невидимые мишени, мне казалось, корчились там и мучительно стонали, склоняясь на колени под смертельным ураганом. Казалось. Хотя я трезво знал, что их тела по - прежнему неподвижны. Они не склоняют голов. Им не ведомы муки живых.
  
   ( Писалось на скорую- обмерзшими пальцами. Много не напишешь, лежа на промороженном склоне обледенелой сопки в ожидании запоздавшего из части "Урала. )
  
   Первая ночь
   Завезли нас в начале мая - ни палаток с собой, ни продуктов. Будто прогуляться на часочек вывезли. Скомандовали- " Зары-вайся !" . Надо бы по -уши . Но грунт- камень. Повыцарапали ямки два на два. Сверху на какие-то полусгнившие жерди и доски из забора вокруг заброшенной китайской фанзы или чъей- то мазанки. На них- еще недогнившую соломку. И- внутрь- головой!.
   Сапоги торчат наружу. Ночью пошел дождь.: шлер-шлеп по сапогам, а потом по морде, чуть позже - в штаны. Хорошо !!
   Ближе к полуночи ходили гурьбой смотреть фейерверк.
   На соседнем полигоне, сначала по прояснившемуся небу летела комета, а минуты через три долетал глухой "Ббух !" выстрела, а еще через пару минут прилетал он же, подхваченный эхо .Тренировались танкисты. Потом было еще интереснее . Плюнет всполохом невидимый и неслышимый огнемет дорожку пламени. Ослепительно яркую настолько- чихнуть страшно . И по ней же шустро чешут, разбрызгтвая гусеницами маленькие метеоры. Красиво !
   После этого долго не засыпаешь. Не спится и в соседних ямках. И начинается бесконечная череда заполночных рассказов, которая может не кончиться до утра. Рассказывают в слух, не перебивая друг- друга, терпеливо дожидаясь окончания истории, чтоб начать свою. Запоминается, как правило, смешное
   Рассказывает механик рембазы
  -- Чурки залезли под машину, отвинтили поддон и наполовину - кардан. Ну. со столроны- полное впечатление : вкалывают вовсю.
   Но тут - начальник штаба заглянул к ним ! Позвал- ни гугу . А они болтают по- своему, уже с полчаса.Тогда офицер залез туда, одного за задницу, содрал с него ремень и там же его полосовать, там же - подмашиной. Да зацепил кардан. Он ему и по лбу ! Вылазит оттудова, одной рукой держит чурку, другой отирает мазутяку и масло. Так вся рембаза заржала, особенно, когда он тем чуркой в итоге, как внтошкой морду свою обтер. А особенно, когда он потом по всей рембазе чурок гонял. Они как тараканы от него, а он с какой-то жедезякой наперевес, чумазый
  -- Бл- кие басмачи ! Убью !! Порежу, к едрене Фене !
   Так чурки дня два вообще тогда не появлялись, где-то в степи ночевали. Но оголдодали и приползли...
   Механика нетерпеливо перебивает сварщик.
   - Тянем кабеля для трансформатора , в шахту электровода, значит. Сморим- прапор крадется за нашим кабелем. То ли думает, что тырим, то ли не поймет - откуда и куда и кто протягивает. А старшина, как случайно, замкнул рубильник. Вспышка, грохот ! Прапорщик мигом за угол улетел и оттуда - с пистолктом. Испугался до усрачки. Ну и мы перепуганы были, вдруг, гад, шмальнет сдуру ...Орем , мол то мы - сварщики, кабель вот так Молчит, гавнюк.
  -- Мы свои ! - орем ему
  -- Я вам дам !!- аж взвизнул тот. Проклятые ! Сделаю вам, солобоны, , сварщиков !
   Потом вылазиит. Зеленый на морду....
   Не успели поржать над прапорщиком, как начинается следующая история.
  -- А мы комбату за одну лажу так отомстили. Заставили танцевать. Готовились варили ворота на земле. Ну, комбат встал на них-
   покомандовать. Я взял и массу подсоединил. Он прыгает с одной ноги на другую, орет матюками
  -- Отключить !, Еб...м... Выродок б-ий !!
  -- Что отключить ? - гну я под дурачка
  -- Отключи ! Сволочь е...
   Ну и так далее. А нет, дураку, спрыгнуть с железяки , Стоит. Орет. Дергается. Минут, не знаю, сколько плясал. ...
  
   И не столько смешны все эти истории, сколько заразителен пыл и искрометность солнечных интонаций, в истриях тех инстинктивный протест холоду майской ночи и вообще - всей нашей неприкаяянности посреди каменной пустыни. .
   А ночь над нами ясная - ясная.
  
   Посудомоечный старшина
   "Армия- лучшая школа жизни, но ее лучше пройти заочно"- этот патриарх армейских афоризмов постоянно вертится на языке и то и дело звучит в строю.
   Как же человека изменяет, порой эта школа !
   Вопрос необъятный, но все же. Из шустрых делает тихих, в тихонях иногда пробуждает монстра. В том мне пришлось убедиться воочию
  
   Сержант Отлетаев был изгоем. "Пахал", несмотря на лычки наравне едва ли не с карантином. Яркийй Никто.
   А все-таки он сержант !. "Перерождали" его деды. Лень деду - сержанту вести строй из столовой, сразу - фьють, Миша - апорт ! Миха глупо улыбается, но не двигается с места
  -- Миша ! Поднимай роту из-за столов !
  -- Боюсь !
  -- Миха ! Вперед !!
  -- Ну, я в другой раз, можно ? ! - начинает он канючить
   Пинками Мишу выдворяют из-за стола, командовать. Лицо у него идилтски перекошено. Гнилые зубы торчат в разнве стороны. Также несвязаны единым целым его руки, ноги, верхняя и нижняя части туловища. Все в нем нескладно длинное. Хэбэшка как на палке, мятое, как всегда без пары пуговиц на кителе.
   Под его неумелые команды, а больше- вопреки им, мы бредем в казарму.
  
   И все- таки, он научился руководить. !
   Распределяли кухонный наряд. Никому из сержантов не захотелось идти в присподнюю - посудомойку. Выпихнули вперед Отлетаева. Он обреченно согласился. Сержанты тому обрадовались. Рады были и попавшие в посудомоечную. Но.... Обычно тихий, "незвучный" Миха здесь начал "выдавать" ! Только и слвшен был его пронзительный крик. И, надо сказать, по большей части, толково орал, расстпавляя"силы" и контролируя ритм и качество работы. Конвеер не толко работал,но работал неплохо !. Не здесь ли он научился командовать ?.
  
   По крайней мере посудомоечная эпопея научила Миху виртуозно материться, что в полуголовной среде армейского быта немаловажно.
  
   Контраст между деспотом посудомойки и забитым мальчиком- недоумком поражал. Где же прятался деспот, И какой из двух Отлетаевых настоящий ?
   Но понять истинную причину того, как Миша сумел преобразиться мне помог случайно услышаннный рассказ о Кеше. Он- один из якутов нашей роты. Набычится и напролом, когда что- либо не по нему. Так было довольно долго : как какое дело потруднее - взваливают на Кешу . Он молчит- молодой ведь еще. Если что не так- ему в лоб могли запросто. В ответ молчит-, сопит - рассказывал сержант -"дед" . Один раз, правда, силь его долбанули. Плачет, а молчит. Посмотрел я тогда на негшо, думаю, а ведь обидчик- то раза в два мельче Кеши. Ну и говорю якуту
  -- Кеш, а ты долбани в ответ !
   Кеша мнется. Я настаиваю. Интересно же на драчку поглазеть. Ну, Кеш и долбанул. Несильно, но- с ног сбил. Пошла драчка. Интересно же...
   Слушал я сержанта и думал: может вот в этой барской жажде старослужащих к стравливанию пацанов и корень того, что кеши и миши от страха переходят к вседозволенности, начинакют "воспитывать" себе подобных ублюдков.?
   Кеша сейчас "фазан". Вдали от казарм, в боевом охранении около полигона, он оказался королем. Приезжает оттуда летеха , навещавший "десантников". И с порога смеется
  -- А Кеша , ведь, дедов уже шугает !
   Сначала ему не поверили. Но вскоре выяснилось, и впрямь якут отдубасил подвыпивших "дедов" и запер их в сарае протрезвляться.
   А что будет, когда он и сам станет дедом ?
  -- Якутская диктатура. ! - смеются в строю в ответ на мой вопрос о Кеше.
   А что посудомоечный старшина . Его перевели в другой, не показтельный полк. За кривые ноги, портившие "лицо" нашей элитной части. ( Если б можно было видеть искривленные души, в какой бы полк переводили за это ? ....). Миша Отлетаев, говорят, там пошел " в гору" и стал действительно старшиной роты.
  
   Ночной чифан
   Нас наконец-то поселили в полигонный барак.
   По вечерам,после ужина до отбоя в нем обычно стоит неумролчный треск "козлиных" костей. Бушует доминошная эпидемия . Это мешает читающим . Они злятся . Начинается обмен цитатами из непечатных источников. Пока не раздается радостный вопль
  -- Рыбаков посылку получил !
   Мгновенно нависает тишина немой сцены. Но век минуты недолог. Прекдвкушение угощения возбуждает. Молчание разряжается в всеобщее бурное гиканье.
   Неписаный всесильный закон : получил посылку ли, перевод- делишь на всех.
   Ждем Рыбакова. Его долго нет . Посоланый за ним "шнурок" тоже пропал. Но потом, хоть, приволок его посылку. В отсутствии хозяина ящик обнбхивается, встряхивается, испытывается на прочность.
  -- Булькает !!
   В нетерпении срывается матерчатый покров авиапослания . Но - крышка не трогается . Ждем хозяина.
   Наконец, хозяин на месте , крышка отодрана. Сосредоточенно, в десяток пар рук одновременно, исследуется содержимое. Носки, конфеты, сладости - прочь. Но что- то ж булькало ? Носки тяжелы.
   Внутри два пузырька. Надпись от руки "Лекарство", ниже- латынь.
  -- Спирт ! - ещ не прочитав написанное, но уже отвинтив крышечку, вынюхивает нетерпеливый. Но спирт не идет по кругу, он- для избранных.
   По кругу идут сладости. Раздает, конечно, хозяин.
   - Тебе, тебе, тебе ...Верни банку, это сгущенка !
  -- Чччерт, а мне !!
  -- Оставь и ему. А ты чо- отказываешься ? Давай !
   Скоро отбой. "Общество" дружно жует.
   Возвращаются " избранные " - питейщики. Кто возбужден, кто хмур.
  -- Мало !
   Спирта мало. Пошли кляньчить эфир у медбрата - полигонного санинструктора. Выпросили или украли- неважно. Запивают из брошенного после ужина бачка мутно- желтой смесью, кажется обмывками.
   Как раз я вернулся от дежурного по полигону.
  -- Будешь ?
  -- Угу..
  -- Налей ему .
   Только по стойкому эфироному духу вовремя догадываюсь, что угощают не спиртом. Пытаюсь отказаться, хоть и не положено.
   - Фу ! Гадость, не берет ! - за моей спиной вздыхает угощенный раньше. Затем бочком втихомолку исчезает
  -- Слабак ! Опять блевать пополз ...
  
   К-в обычно сверкает рыжей шевелюрой, уморительно взбаламо-шен . Сейчас, подвыпив, он похож на нахохлившуюся темную галку. Сидит на столе и флегматично исподтишка обстреливает зазевавшихся костяшками домино. Получив сдачи, искренне удивляется
  -- Ты чо ?!
   Наконец ему надоедает однообразие. Он прислушивается к расска-зам о том , кто как , когда, и чем, и с кем пил. "Рецепты" пойла , порой экзотичны.
  -- Не, если из зубной пасты - никакого кайфа, просто дуреешь головой. А вот зэки из чая делают чихирь, или чифирь, хрен их, урок, знает. Там вообще балдеешь.
   Четко закрепленного временем отбоя на полигоне нет. Потому К-в вольно залазиит в постель, заворачивается в одеяло и скучает. Потом на свет извлекается флакон одеколона . Морщась глотает, запивает с того же бачка. И затихает
   Но все равно- скоро отбой.
   Я вытащил у К-ва флакон, попробовать. Рот обжигает так, что дохнуть нет сил. Ни с чем не сравнимое отвращение пронизывает мозг. Голову, потом, не прислонишь к подушке. Будто все обдристано одеколонным поносом.
   Наконец, тушится свет.
   Устойчивые эфирные пары . Икота, пережевывание сладостей, мат и чей- то сладкий храп. В наступившей на пару минут тишине спящий мощно пукнул. Матюки соседей по койке и ржачка остальных взрываеют покой. Но сон неизбежен.
   Наутро
  -- Чтоб еще б-й эфир в рот !- сквозь икоту бухтит первый проснувшийся .
  -- А ты в нос ...- бубнит разбуженный рядом.
  -- Или прямо в ж. !!- злится другой
  -- Отрыжка до сих пор - откликается еще один страдалец.
  -- Ничем не отобьешь теперь...
  -- Не отблююсь никак !!!- признается простодушный.
  -- Зато, когда еще так почифаним . Я вроте только раз выпил.
   Правда, еще в карантине . Не жизнь...
  
   Первый, кто решился вылезти из теплой постели, решительно шлепает босиком по бетонному полу к окну- распахнуть форточку.
   Даже поздно вечером, когда мы вернулись в барак, едва слышный одеколонно- эфирный запашок вчерашнего торжест-венного ужина еще блуждал по расположению. Или наше дыхание все не могло очиститься от мерзости ?
  
   Бомба
   К утру пошел дождик . Как всегда в Приморье, он был нуден и жалок. Дожденок был явно недоношен утробой угюмых и безалаберной тчи, потерян ею и тут же забыт. ..
   Время приближалось к четырем. Вскоре, к семи, на полигон должны были привезти полевые кухни. От предвкушения еды - и за вчерашний пропущенный нами ужин и за сегодняшний будущий завтрак собирались в жалобный хор урчания из сотни сведенных голодом животов. Но до еды оставлось не менее пяти часов, пока приеду, пока развернутся, пока...
   Минута за минутой беззвучно ширел песок времени. Рассвеи и не думал пробуждаться.
   Как вдруг небо резко озарилось пронзительным, словно от электросварки, всплеком света. Тучи на западе будто испарились.
   На тот миг, сколько длилоась вспышка, мелькнуло голубое небо.
   Ьак же резко все померкло. Будто укрылось нпроницаемым покрывалом..
   Также моросил дождь. Спавшие не проснулись. Большинство же, корчившиеся от голода и ледяной измороси, не решались заговорить
  
   . Только утром мы обратили внимание на противоестественно пожелтелую траву , вчера еще сиявшую чистой зеленью. Восточные склоны сопок, озаренные в то утро, так и не зазеленели, видимо, ни в том, ни в следующем году. Испытанная нашими соседями недалеко от границы бомба оставила свой след.
  
   К А Р Т О Ш К А
  
   Лукашовка
   Утром врядли знаешь, где будешь к вечеру. Так было и в этот раз
   С утра готовились к полевой показухе, но под вечер нас вывезли за сорок километров к югу в Лукашовку на полевые работы .\
   Полупустое нищее село Лукашовка посреди степи. Разбойник- ветер воет в заброшенных домах. В одной из этих сараевидных развалюх предстояло прожить не одну неделю. Но солдат есть солдат , хоть и избалованный современностью . Казалось, обречен-ные на безисходное гниение, сизые от плесени стены двух комнат нашего барака уже через час ожили. Обживание прошло несуетно и почти легко. Ночью бесился ветер, захлебваясь в злорадном ехидстве :" А-а- занесли вас черти..." Но мы спали устало, почти ничего не слыша.
   Утром вместо резкого казарменного рева "П-а-а-адъем !!!" затянулись потягушечки. С долгим позевываанием, ленивым почесыванием. Чем не санаторий.
   "подали" завтрак . Запах каши пробудил на похмелку пивших с вечера "дедов". Потом была неразбериха построения, какое- то подобие развода по объектам и инструктажа по технике безопасности. И началась работа. Мне выпала сачковая работа выпала на току. Впервые на практике встретился со словом "затаривание ". . В конце дня отлично выспались в амбаре с пыльным зерном. Резко пахло чем- то удушливым. Пыль забивала ноздри, но зато бушевавший за стенами ветер так убаюкивал !. В тягучей дреме порой порой не верилось, что там, за стеной трудно устоять от ветра на ногах .
   Туберкулезный курятник ( куры все повыздыхали от этой заразы).
   Парники, восстановление обвалившейся бани- замелькали дни .
   "Боевые" задания учили нас сачковать, но и потихоньку втянули в общем- то нелегкий полевой ритм. И когда надо было "выдать" во время посевной картофеля- "пахали" добросовестно. Самое трудное было на конвейере картофельного склада. Было, не выдержав напряжения, падали и крепкие ребята. А конвейер
   тарахтел- тарахтел и все вываливал свой грязный груз, который надо было качественно сортировать. Бывало, упавшего в обморок заваливало застрявшей на ленте кучей мокрой картошки.
  
   Побитый крепкими клубнями размазывал по лицу ошметки грязи, выковыривал из-за шиворота мелкие клубни, и вновь кидался к бесконечной реке коричнево- серых булыжников...
   Битва
   Конвейер порождал буйную ненависть ко всему окружаю-щему. Но сыграл и добрую роль. В очередной раз появились "чернота". Это снова пришли нас лупить морские пехотинцы, расположившиеся в соседнем селе. Крепкие, хорошо откормлен-ные громилы "отрабатывали" на нас тренинг спецподготовки по рукопашному бою. Их было человек сорок, но неизменно раскидывали нашу ораву из доброй сотни человек. Но пришел их день расплаты. Злые, едва стоящие после конвейера на ногах, мы пришли в бешенство от ухмыляющихся рож в черных бушлатах. Наглый "авангард" морпехов развеяли в несколько минут. В горячке тут же погрузились в своих два "Урала" и понеслись в их основной лагерь. Нам помогла самоуверенная расхлябанность часовых. Сняли их хладнокровно и чисто. Вместо ожидаемой сотни, в лагере оказалось намного больше. Против нас мрачно чернела масса. Но отступать было некогда. На нашей стороне был психоз и смертельная безисходность, на стороне морпехоты отличная спецподготовка и отборность состава.. Инстинкт заставил нас сначала вломиться в эту тьму напролом, окружить самую дебелую часть "дедов" и пустить жернова круговой обороны. Дрались, слава богу , без подручных средств, иначе - без трупов не обойтись. Невероятно, но когда мы завалили "быков", остальная толпа начала оглядываться. Врядли мы бы завалили всю ораву. Но смятение, внесенное нами в "черноту" , было сродни победе. По крайней мере, преимущество "духа" было явно на нашей стороне.
   От позорного плена нас, как ни странно, спас командир морпехотинцев. В критический момент, не дав своим одуматься и преодолеть страх, чтоб осознать свое численное преимущество, майор приказал караульному взводу открыть огонь на устрашение
   и дико заорал в мегафон "Ложись !!! Пулемет. ", Надо отдать должное , этот маневр у них был отработан идеально- видимо приходилось не раз разгонять драки. Черные бушлаты вмиг устла-ли грязь перед нами. До нас команда дошла позже . Но миг, когда морпехи поклонились нам, был звездным. Держа своих под стволами майор дал нам возможность погрузиться и убраться восвояси.
   Погони не было. А в поле мы еще пару раз "пободались" с морпехами, но как- то вяло и с оглядкой.
   .
   Пьянь
   Замучил мелкий мерзкий бесконечный дождик- нытик.. Осточертел. Но в воскресенье, когда решили устроить выходной день, из-за сопок резво выскочило сролнышко. В два счета разогнало сопливые тучи, а уж потом жаркой наседкой воцарилось на небесном гнездовье.
   Что ж оно высидело. Пьянь !
   Пока молодые как веснушки дружно высыпали на открытый безветренный склон холма. Пока лукашовское соцветье граждан от трех до шестнадцати годков хозяйничало всюду, где может ступить юная нога. Пока светило солнце....
   После обеда приехал замполит батальона. " Пьют !!"- разнеслось по округе. Пили офицеры. С комбатом я столкнулся в магазине. Прошмыгнул, не ответив на приветствие. А замполит, который зашел в магазин через пару минут, наоборот остановился. В какой- то степени мы ровесники. " Ну, пью !"- флегматично сказал он. "Знаешь, это наше право. Когда еще придется. В части все на виду. И в любой момент может - тревога ! Да и жена...
   Ну, годы ... Понимаешь, годы. Хотел в академию. Уже выезжать, а псих один из моих- драпнул к границе. В общем, ушло время на него, все ушло. .. Мне тридцать шесть, понимаешь 36- тупик. Да чо там, сам понимаешь ..." Махнул рукой. Машинально сунул "пузырь" в шинель, высыпал на прилавок мелочь. Мы с ним еще разговаривали минут пятнадцать в тамбуре сельпо. Рядовой и капитан. На отказ "раздавить" вместе улыбнулся "Ну, да - служба !" .
   И была вечерняя поверка . Вновь под все тем же мелким дождичком, в подобной поносу грязи, понуро стояли две далеко не ровные шеренги. перед строем вышагивал замполит роты, командир угрюмился в стороне.
   Говорилось л пьяни. О двоих в дымину упившихся, уже уложенных спать. Толпа равнодушно молчала. Тогда замполит подошел к крайнему слева и пристал : "Ну вот ты , солдат, что думаешь об этой пьянке ? Разве можно так пить... ".
  
   Солдат молчал, собираясь с духом хоть что-то промямлить. И в это время в заднем ряду качнулся и пхнул переднего рослый детина. Затем озвучилась несдержанная блевотина
   Фонограмма пьяного "подвига" дополнилась матюками не успевшего отскочить от "автора" его соседа. Едва невменяемого "героя" вытолкали в три за шея из строя, как фонограмма повторилась в другом конце строя, и притом неоднократно. В напряженной тишине различались даже шорохи дождевых "волн".
   В довершение ко всему из-за сарая в тусклый круг фонаря выполз сержант. Вылепленый из грязи, он чудом встал на ноги и широко разбрызгивая жижу , попытался зашагать строевым. Доковылял до замполита, и икая , сипло доложил единым духом :
   -" Пррыбыл !! Я слегка выпивши случайно и мне надо спать . Ррразрешите !!!". Повинную голову меч не сечет . Он оказался единственным, кого в тот вечер миновало наказание.
   Поверка двинулась далее своим чередом.
  -- Сабанеев !
  -- Я
  -- Губарь !
  -- Я
  -- Романенко !
   Тишина
  -- Романенко !
   Молчание .
   И начались очередные распросы : где, почему нет в строю, надо искать, и т.д. В строю нет содата, солдат ушел из казармы после отбоя, солдат не явился по экстренному сигналу "Сбор". На ноги поднимаются все.
   Но Романенко не могли найти, сколько ни искали. Не находили по простой причине. В дерьмо пьяный он лежал в кабине "Урала", стоявшего в двух метрах от построения.
   Пропал содат. Убит недавними зэками, живущими здесь на поселении.. Украден- оглушен и перетащен за недалекую отсюда границу. В лучшем случае разведрота "сняла" как учебного языка. В любом случае- для отцов- командиров беда.
   Предстояло простоять в строю не один час до прояснения обстановки в холоде, грязи, под дождем. Может, всю ночь.
   Молчим. Те, кто знал, где пьянчуга - в солидарность с недавним собутыльником. Кто не знал- в надежде, что все окончится хорошо и забулдыга найдется живым. Единственно, что все знали точно6 пропал Романенко по пьяни.
   Молчали офицеры. Им-то прежде всего оставлось лишь гадаьть, где солдат и что все-таки предпринять, чтоб найти его скорей. А собщать в полк, как по Уставу, можно было попозже.
   Тишина могла быть ствть вечной.
   Тут в кабине "Урала" заскребло по двери. Что- то мягко шлепнулось внутри на пол, потом тупо постучалось опять о дверь, и все завершилось глухим звуком обильной рыгачки.
   Даже в тусклом отствете далеких фонарей было заметно, как ротный густо побагровел. В один прыжок он подскочил к кабине " Урала ", рванул на себя дверь, и выдернул Романенко. Тот мертвым телом грохнулся мордой в слякоть. Бессильные конечности этогог существа вмиг утонули в жиже, а в инстинктивно раззявленный рот ринулось месиво....
   Второй раз в жизни настолько брезгливым нам никого не увидеть, каким был ротный. Самым кончиком сапого он подфутболил тонущего пьянчугу и перевернул мордой вверх, чтоб тот и впрямь не захлебнулся. Офицер выкрникнул
  -- На свалку !! Это не была команда, то был вопль потрясенного человека.
  -- Куда ? ! - кто- то осмелился переспросить.
  -- В отбросы, в дерьмо ! Арестую того, кто посмеет убрать его оттуда до утра..
   Повисла гнетущая тишина.
   Конечно, никто не кинулся тащить прочь этого облеванного, пропитанного грязью сержантика. Матюкаясь, проклиная всою судьбу, по долгу службы этой золотарской каторгой занялись двое новобранцев из дежурного наряда.
   Остальные угрюмо разбрелись по койкам. Пакостности в душе добавлял зарядивший теперь уже явно надолго холодный дождь.
  
   Пилотки
   Рабочий день кончился в три. В пять нас повезли мыться в баню. В поселке ее здание стояло отдельно на краю у небольшого озерка. Попарься и в холодную водичку.
   Впервые за службу время помывки не ограничивалось. Хоть до утра отмокай. Но больше часа никто не выдерживал. Только поначалу пар показался пустяшным, но вскоре- сухой и плотный пар "вышиб" из парилки даже больштнство. Даже кичившиеся сибирской крепостью вскоре с сияющими мордахами цвета сваренх раков "отвалили"
   Я был среди тех, кому часа не хватило. И а парилку не лез - не для моих хлипких легких олна. " Парнусь" минут пять и тихонечко вводу. Больше отмокал, все казалось, что еще кожа грязью липнет.
   Нас оставалось человек десять. Молча разморенно в тишине доскабливались. Собрались было "по - последнему" окунуться и - в барак. Как вдруг и-за деревянной стенки послышался звонкий девичий смех. Якут Кеша аж подскочил на месте. Мы едва сдержали хохот, заметив враз подскочившее его мужское достоинство. Стена была глухая. А поглядеть на купальщиц ох как захотелось. На цыпочках мы вышли в предбанник и натужно сопя осторожно выглянули в маленькое окошко.
   Видимо посчитавшие, что в " солдатском " отделении пусто, поселковые девчонки осмелели и вели себя как обычно. Не торопясь они мелкими шажками преодолевали метра четыре от их парилки до берега и медленно погружались в темное зеркало озерка. В ярком свете еще высокого предзакатного солнца каждая из них была видна до мельчайших подробностей. И они были действительно красивы - девочки- кореяночки разных возрастов !. Но к ним неожиданно присоединился молодой парень. Вскоре две уже зрелые женщины подвели под руки деда. Мы обалдели. Мы как- то не придавали значения разговорам о том, что в сельских банях моются семьями.
   Мы стояли не шелохнувшись, понимая, что если выдадим свое присутствие, то нарушим какую- то нам неведомую идиллию. Как- то неловко стало подглядывать. А тут Кеша вдруг разбубнился, вдруг умоляя не подглядывать.
   Мы лихорадочно вытерлись, оделись и замерли в ожидании когда озерцо опустеет. Потом крадучись через кусты пошли в сторону "дома". Уже где- то на полпути, когда можно было говорить вслух, нас "прорвало". Заговорили разом, перебивая друг- друга
  -- А эта, с рыженьким кустиком, корейцы же все черные ! - хихикнул Чирков и тут же схлопотал от Кеши по загривку.( Ага , вот к кому по ночам бегает якут, и не хвастается " подвигами" св ней - значит не только любит, но трахается с ней! Значит, ее смех сыграл для кешиного "друга" побудку. )
  -- Не, ты смори - четыре сестрички - мал-мала, а на одно лицо
   и сиськи одинаковые, во- шкодно..
   Обычный пацанячий треп. Но, по некоторой наигранности чувствовалось, трепом укрывается что-то иное, сокровенное в душе каждого из нас, неожиданно увиденная в естественной прелести - девичья красота.
  -- Слушайте, а ведь и они нас голыми видели ! - влруг догадался кто-то . Остальные рассмеялись, какое значение это имело теперь....
   Было по настоящему тепло и хорошо. Закатное солнце , может быть впервые в этом году, не давало воли вечерней прохладе.
  
   Через час, чистеньких, посветлевших лицом и несколько праздничных душой, нас повезли в часть. Казарма показалась несколько чужой, от нее уже отвыкли за эти недели.
   Весна. Переход на летнюю форму одежды. Выдали пилотки. Новенькие, казалось даже- блестящие. С звездочками.
   Только после шапки в пилотке было прохладно. И все- таки , пилотка грела. В этом я убедился наобратном пути в Лукашовку. Тесно набившись в кузов "Урала" мы попылили проселками (три часа назад купались) . Тугой встречный ветер пронизывал брезентовый полог. У меня стащили - стибрили пилотку сголовы. Воспользовавшись тем, что сжатый со всех сторон, не мог мгновенно развернуться к обидчику. Несомненно им был "дед", без пяти минут дембель. Демобмлмзующимся новых пилоток по дурацкой инструкции не выдавали. Невыгодно, видимо. В реальности , едва машина выехала за ворота части, словно из воздуха, на гловах дембелей закрасовались новехонькие пилотки. А куда делись их шапки ? Голубой стаей они полетели на дорогу.
  
   Сволочи, дембеля, лучше бы нам, ошельмованным отдали. Лишь шапки скрылись за поворотом, я истошно заорал :
  -- Стой ! Останови машину !!
   За что конечно получил шквал тумаков со всех сторон и от дембелей и от "дедов", и от "фазанов", и от просто любителей поколотить "втемную". Но машина остановилась, за нами- шедшие вослед, а затем и ушедшие вперед. Перепуганный, не понявший в чем дело старшина, с похмельного спросонья подумаваший, что кто- то выпал и нажавший кнопку звонка в кабину, не мог внятно объяснить прибежавшему офицеру в чем дело. Старшине, видимо, показалось что истошный мой крик - галюцинация. Но,пока меня не забили втемную, я заорал под идиотика :
   -"Дяденька, шапка улетела !!"
   В ответ офицер и подбежавший начальник автоколонны .захлебнулись матюками. Но дали мне вылезти из машины. Через несколько минут, счастливый, я волок в руках охапку шапок. Еще кто- то из опростоволосившихся солдат решился сбегать за шапками. Тут колонну догнал командир роты. Он сходу обматерил сгрудившихся офицеров Сразу поняв ситуацию, выхватил из толпы первого попавшегося "деда", успевшего засунуть в карман пилотку"
  -- Ах! Ты тоже обиженный ,? - спросил он с ухмылкой
   перетрусившего сержанта " А ну, чтоб ни одной шапки на дороге не было, кто будет в машинах без гловного убора посажу на губк всех дембелей !!
   Конечно, едва машины вновь тронулись, шапка с меня "слетела" вновь, звонкие затрещины посыпались на ее место. Но на дорогу ничего не полетело. В сутолоке, я успел стибрить у одного из зазевавшихся его пилотку, но по примеру большинства мгновенно засунул ее под бушлат.
   Под леденящими лавинами ветра, от которого не увернуться, я все- таки тогда не получил менингита. Простудился, конечно, сильно. Через пару дней я болтался из стороны в столрону в пустом кузове того- же "Урала", Той же дорогой меня везли на трое суток в санчасть лечить конъюктивит. На голове моей гнездилась давно истрепавшаяся с масляными потеками пилотка.
   О н а г р е л а !!

Пасха

   Мы , вроде бы, и атеисты, но иногда...
   То ли из детства, то ли из инстинктивного желеания иметь в году лишний праздник, но тянет меня к празднику Пасхи. Он всегда в моем представлении связан с свежестью первой листвы и видением торжественного восхождекния на небосклон юного солнца .
   Времена были еще атеистические. Хоть и в воскресенье, но в день Пасхи должен был быть рабочий будень. Но не отметить
   праздник я считал невозможным. Еще в субботу вечером я накупил сладостей, еще чего- то , и собрался в воскресенье уйти в поле, в уединение. Но праздновать одному ? Нас в воскресенье отпускали в три часа.Солнце стояло еще высоко. "Затареный" я выш из барака, собираясь "на свое праздненство". По пути угостил первых попавшихся, сидевших на лавке печеньем, приговаривая
  -- Давай, мужики, за Пасху перекусим, за праздник !
   Конечно, несуразный был поступок. Кто благодарил, кто как...
   Но, видимо, мне было важно мое собственное состояние . Я вглядывался в лица ребят и радовался любому их выражению. Я любовно смотрел на всех. Чокнутый , наверное , был. Праздник был внутри меня. В предчувствии чего- то светлого я и сам душой озарялся..
   В поле под всеми ветрами было привольно . Легко дышалось. Особый неяркий мягкий свет невысоко стоящего солнца озарял полнеба.
   Хорошо что не было вина ! Ничем не замутненное сознание , подстегиваемый сладостями мозг, жадно впитывали запахи , краски, дуновение окружавшей меня степи. Это был праздник каждой клетки тела.
  
   Когда утром мы мятой в три шеренги толпой брели на работу , навстречу то и дело попадались массивные, в основном женщины с раздутыми сумками. Они были празднично одеты, шли в поле
  -- Куда вы, мальчики ? - спрашивали иные из них, уже слегка
   "тепленькие".
  -- На работу ? - удивлялись сочувственно другие.
  -- Да сегодня же Пасха !- звонко, с явным укором, кричали в сторону командиров наших, третьи женщины, помоложе.. Те смущенно отворачивались. Мы молча шли на работу.
   Лишь корейцы привычно улыбались нам. Но некоторые из них , к нашему удивлению, тоже топали семьями в поле с узелками.
   В тот день работа не ладилась, и трех часов едва дождались все и офицеры и мы.
  
   Я сидел на пригорке пргревшись и умиротворен в каком- то полузабытьи. Никто мне ненужен был. Да и я никому тоже.
   Но меня, оказывается, заметили. С дороги съехал велосепидист и вскоре превратился в крепкого мальчонку - корейца. На его багажнике был прицеплен какой- то узелок. Так возят обед отцу в поле. Спрыгнув с велика, он вцепился в меня пристальным взглядом, потом спросил в лоб
   -"Тебя обидели или выпил ?"
   Я рассмеялся, В ответ мне засияла белозубая яркость. Он вдруг не то предложил, не то скомандовал "Садись, поехали !" "Куда ? - опешил я.. "Ты что не хочешь надурняк в баньке помыться, я туда.
   Взрослые празднуют, а мы - в баньку. Поехали !". Я был не против.
   В итоге я еще и сел за руль, и мы сломя голову покатились под гору к знакомому озерку.
   В предбаннике было пусто, а из приоткрывшейся на миг двери вместе с влажным теплом вырвалось пацанячье разноголосье.
   Вскоре я нырнулн вслед за своим " шоблазнителем ". В бане было уютно и сладостно тепло. По лавкам, лицом к окну на противоположной стене, значит ко мне спиной, сидело десятка полтора разновозрастных подростков. Я налил с титана шайку воды, направился к лавкам, и тут же от обалдения едва свой сосуд не выронил. Только тут, вглядевшись, я осознал что тут вперемежку представители обеего пола. Инстинктивно прикрыв свое взрослое богатство, я было попятился. Тем более, что мой чичероне куда- то исчез. Но сидевшая возле уже взрослого парня- кореянца русская девочка лет тринадцати, видимо заметив мое замешательство, решительно подскочила, уступая мне почетное место. Ничего не оставалось, как пришлось остаться. Тут пацаненок справа попросил полить его с тазика, Ко мне тут же выстроились несколько шустрых в очередь потереть спинку. И уже через пару минут до фени была всеобщая нагота.
   Но самое интересное было в заключении бани.
  
   Девочки постарше, а приглядевшись, я понял, что некоторые совершенно оформившиеся, просто по- азиатски малорослы, потому и показались подростками. засуетились и наскоро ополоснувшись, гуськом слиняли в предбанник. Видимо, все- таки раздевание и одевание, подумалось мне, у них раздельное. Каково же мое было удивление, когда две девушки минут через десять вновь объявились в бане вовсе не одетые и пригласили :
   -" Мужчины, к столу !"
  -- Пасху тоже празднуете ? - не удержался я и спросил.
  -- Ну что-то в этом роде, по корейски - рассмеялся пацаненок,
   а девочка лет десяти, остававшаяся с нами, добавила с чувством знатока : " В этом месяце у удэгейцев период праздника молодых - парони намечают себе будущую невесту. Вот сегодня наши невесты и вдовы будут угощать парней. Вот к чему многочисленные узелки и каке- то короба , что я увидел в предбаннике. Там- угощения !
   Ну и нравы !
   Только что вперемежку, без тени стеснения купавшиеся вместе с парнями, девушки вскоре явились к столу ярко, красиво разнаряженные, полные девичьей стыдливости и освещенные румянцем скромности, потупя взгляды. Да и парни как на подбор оделись во все ярко красочное, праздничное. Стол был накрыт позади бани возле кустов сирени.
   Объявился мой соблазнитель и решительно усадил меня рядом с симпатичной иолодухой. Бог мой, да это же учителка, я ее там, в бане, в нагом естестве и не узнал. Я видел ее раза два, когда мы чинили в школе полы. Ребята к ней клеились, зная, что ее мужа год назад убили каке- то урки. Но она- ни ни. А тут, я не сразу понял, что она собралась угощать меня.
   Угощения были мне незнакомы. Что- то похожее на курятину. Острые салаты. Колбаса, начинка которойпохоже, была рыбная. Но главное, необычайное вино : чем- то похожее на каберне, но сладкое и одновременно с горчинкой.
   Знал быя , чем меня потчуют, выскочил в окно.!!
   Но блюда были чрезвычайно вкусны. Мы с учителкой быстро разговорились. Умница, несколько тихоня, она мудрыми и грустными глазами раскосо и уже осоловело разглядывала меня.
  
   . Голова моя закружилась, но это не был хмель. Что- то подозревая, я обреченно лишь вякнул что- то насчет " мне пора в казарму", На что учителка совершено трезвым голосом осадила меня :" Дурачок ! Мы с тобой сегодня богом призваны, а ты чушь несешь!"
   К отбою я был в бараке. Но что было в течение почти четырех часов до этого, святая тайна.
  
   ( Самое интересное, что мой "соблазнитель", брат учителки разыскал меня через полгода, почти перед самым моим отъездом домой. На полковом КПП он отвел меня в сторону и шепнул на ухо
   -" Я ведь тогда тебя несколько часов везде искал. Сестра попросила. Не знаю, зачем именно тебя. С мужем детей них не получалось. Но теперь все нормально...".
   Слабо врубаясь в смысл сказанного им, я тогда не нашел ничего.лучшего как спросить , а чем это она меня угощала. Он удивленно вскинулся на меня.
  -- Как чем, ка обычно в такой день , от дедов наших это : собачка, степной полоз, ну и специальная настойка его крови
  -- Что- что !!- только и смог я выговорить.
  -- " Эх ты, Европа дикая ! Разыве по иному был бы такой дух мужской в тебе ! "
   Так и не знаю, зачем он приезжал. Только лишь для того, чтоб со мной сфотографироваться и после этого мгновенно исчезнуть ? )
  
   "Услуги на бараке"
   День в совхозе проходил хоть трудно, но быстро. Устанешь до чертиков и ползешь в барак. Впереди , вроде бы, и лучшее - отдых, еда, сон. А я шел, раз в три дня , как на казнь.
   Я шел мыть за всех посуду и скоблить полы. Вроде бы и труд невелик : вскипяти воду в чайнике на плите на печке. Но черте сколько времени уходило на ее растопку, сначала щепками, потом дровами, а потом уже засыпался уголь, чтоб пламя не гасло до утра и всем было тепло. Затем надо помыть два котла , с десятока полтора чашек - ложек - кружек ( на наше отделение), Отдельно вода грелась для мытья сорокалитрового бака из- под каши. В последнюю очередь драились до блеска полы в двух комнатах ( "Щоб воны вдобно яйки котячи блистелы !"- любил гаркнуть во глотку старшина- азербайджанец, балдевший от звучания украинских слов ).
   Наряд этот я выбрал сам, чтоб не дай бог не досталось что похлеще. Не так сваришь кашу- на голову котелок вывалят. А подметать двор и собирать "бычки" в курилке можно до утра- все равно тут же захаркают асфальт и кирпичные дорожки, Ну а прислуживать офицерам тоже маятно - то они квасят до утра, то под настроение за нерасторопность могут вне очереди и сортир отправить чистить. Попасть в команду, которая раз в неделю чистит сортир, значит попасть на дно- рядом с тобой за стол не сядут, так и сидят трое горемык- сортирщков отдельно. Впрочем, ни прислуживать, ни собирать окурки никто б меня и не заставил. Я годичник. А кашу мог бы запросто варить Но Судьба берегла моих друзей, иначе бы, после моей каши с их желудками могло быть что-нибудь и неблагополучное...
   И все- таки, лучше весь день работать в поле.
   Вечером все спят, или уйдут в кино. . А ты, таки и не отдохнувший лт поля, драиш- драишь...
   Я ни разу не сходил тогда в кино. В полдевятого еле доползал до кровати и проваливался в омут сна. Хотя , в десять могли на полчаса поднять. Вечерняя поверка требует- хоть мертвый, а будь на ней, Ответь "Я" в ответ на названную командиром фамилию, дождись отбоя и проваливайся в койку до утра.
  
  
  
  
  
   "Турпоездка" о которой не расскажешь маме
     
      Пацаны с "двойным дном".  
      Чутье Пулеметчика не обмануло. Ему дали командовать не случайно подобранным взводом. С первых же дней стало не по себе, когда выяснилось, он единственный европеец. Якут, бурят, туркмен, чукча, киргиз, кореец, удэге, еще двое, неизвестной нацпринадлежности. О них в роте язвили "Спустились с гор за спичками- забрали в Армию". Молчаливый был тувинцем. Второй вообще, постоянно спал.
         Именно последние трое- кореец, удэге, тувинец- превратили предчувствие в догадку. Начались занятия по основам разговорного к..... Чуткое ухо Пулеметчика уловило, что голос этих ребят не спотыкается в азиатском польском, как для него зазвучал к..... Проверяя догадку, в разгар вспыхнувшего спора: "подпустил" контрольную зацепку. Брякнул:" Да тут гласная редуцируется!". Обычно молчаливый тувинец уверенно парировал: "Ты чо- ассимилируется ..". Им обоим достаточно было мимолетного перегляда, чтоб обменяться безмолвным "Привет, брат!". Только филолог мог так грамотно возразить Пулеметчику.
         Второй "тувинец" на занятиях откровенно спал. Когда преподавательница, наконец возмутилась, тот из полудремы пропел ей китайской поговоркой "Кот не проспит самую тихую мышь". А очнувшись, равнодушно признался, что закончил Институт Востока. Владеет четырьмя языками.
        
      "Азиатский" взвод ничем не выделялся в общей подготовке полка. Цель- южный район подземного города под к.... мегаполисом. В сорок пятом их предшественники молниеносно взяли Муданьцзянь, с севера вышли к Пекину. После его освобождения вернулись в Союз через желтую "промежность"- стык госграниц Кореи, Союза и Китая.
         Дважды в неделю батальону, в состав которого входил азиатский взвод Пулеметчика, крутили документальные съемки Министерства обороны соседней страны. Особенно впечатляли фильм о переправе к.... дивизии через Желтую реку, шириной как две Волги. Фронт дивизий с воздуха напоминал поток термитов в Африке. Но каждый "термит" был росл ( в Армию брали ростом только свыше 185 см.), в надвинутой на уши кепке, в кедах. Подручные средства дополняли мощные пантоны послевоенного советского образца. Воочию тонули, гибли затоптанные собратьями и задавленные тяжелой техникой сотни солдат. Но не более, чем через полчаса Желтая была "взята".
     
         Полк, в котором служил Пулеметчик, располагался в трех с половиной километрах от границы. Меж погранцами и полком был только подземный "укрепрайон", да мифическая энергетическая полоса, в воздухе над которой, по слухам, сгорали птицы. Каждый в штурмовом полку до мелочей знал свое штатное место при взятии подземного города. и мог "работать" машинально и автономно....
         Не раз Пулеметчик улавливал умело скрываемый интерес к нему то бурята Бори, то якута Кеши, то тувинца Вити. Видимо, ощущая неслучайность их сообщества, каждый, как и Пулеметчик, все равно, не мог понять свою роль в взводе.
         Пока все не вскрыл случай. "Дед"- старослужащий из соседней роты "накатил" в столовой на Пулеметчика. "Отволокешь посуду в мойку!" и указал на чужой стол. Пулеметчик не обернулся. Дед, к тому же старшина роты, догнал на выходе и гаркнул своим: "Он нас оскорбил!!". Видимо, эта забава отрабатывалась не раз. Дед отскочил в сторону, а орава в сотню дебилов ринулась на Пулеметчика. Через пару минут куча-мала оставила бы окровавленного "противника" с отбитыми почками или пожизненной хромотой.
         Прижатый к стене, Пулеметчик, смог умять не более пятерых. И этой минуты хватило для того, чтоб рядом с ним, каким-то чудом, оказался его взвод. Полк поголовно обладал серъезной подготовкой по боевому самбо. Но против джиу- джитсу и кунг-фу взвода самбо, явно, не "хляло". Рота превратилась в толпу мешающих друг- другу сосунков.
        
         В тесноте свалки джиу-джитсу бывшего Студента была более приемлима, чем кунг-фу большинства взвода.
         Над головами дерущихся протарахтели автоматных очереди. Подоспевший наряд караула после предупредительной очереди принялся безжалостно глушить кучу-малу прикладами по головам.
         Вместо гаупт- вахты их взвод повезли прочь из полка. В тесной конуре "воронка" все они молча обнялись в единое    кровное братство. Каждый, наконец, понял, что они в одной команде. Можно было не расспрашивать друг-друга, на каких "языковых курсах" каждый приобрел навыки борьбы.
         Перемахнув очередную сопку, воронок остановился. К взводу втиснулся, как будто свалившийся с небес, Кудесник (примечание : К.- военспец) . Его появление и знакомость остальным братьям, стали для Пулеметчика точкой в утром начавшейся фразы. Конечно же, драка у столовой- один из госэкзаменов их взвода.
        
          
      Ах, это дивное бабье лето!
     Наступил сентябрь.
   Зарубцевались вскрывшиеся уже в полку тропические язвы, кой- как придавили хроническую малярию. Их откормили.
         Командир батальона не мог наматериться.. Мол, стоило пацанов отправть в распоряжение штаба округа, как набрались всякой заразы. Замполит. подозрительно распросил медиков, можно ли весной подхватить малярию. Те пожали плечами и замполит растерянно махнул рукой...
        
         Девятого сентября умер великий лидер соседней сверхдержавы. Его приверженцы в неутолимом горе поперли к нашим границам. Не митинговать, как обычно. Обезумев, многие тысячи пошли возвращать исконно "свои" территории....
         В ночь с девятого на десятое в полк из округа, как и весной, пришел целевой приказ на "азиатский" взвод. Комбат сначала взбеленился. Построил "азиатов" в ленкомнате. Минут десять топал взад и вперед. Пять шагов в одну сторону, пять в обратную. Потом, не глядя ни на кого, выкрикнул:"Мужики! Только-вернитесь .. ". Подумалось, что он по-генеральски обнимет каждого, как в массе патрниотических фильмов. Но комбат, словно сбросив груз, растерянно разулыбался, похоже-застеснялся седой громила, при этом, развел руками, мол, простите...
         "- Чо эт он нас, похоронил, что ли ? " - вырвалось у кыргиза Аскера уже через полчаса после отъезда из полка.
        
         Кудесник (примеч. военспец) за сутки проинструктировал каждого по отдельности. Закончив, собрал всех вместе.
        -- Вы там будете не одни, потому не обессудьте, если на    своих же напоретесь. Старший - Пулеметчик. У него позывные каждого. Он вам и Родина, и отец, и я, впридачу.
         Границу пересекли в час ночи южнее озера Ханка. А через сутки, уже на "той стороне", напротив расположения "своей" дивизии - разошлись каждый по своему направлению. Все еще странно было видеть ребят в форме сержантов народной Армии. "Ну какие из нас к..... ?"- подумалось, видимо, каждому. Задача у каждого единая - догнать "свое" к.......е подразделение и поставить в его авангарде радиомаячок. По спецсигналу из дивизии активировать аппаратуру личным кодом. По-возможности, через Пулеметчика, дополнительно корректировать огонь нашей стороны, если начнется бой.
         Сканер Пулеметчика, время от времени, принимал импуль-сные сигналы посланцев. Кодовые цифры на дисплее приносили весть "такой-то прошел" определенный рубеж, или такой-то установил маяк. Через полтора часа не отсканировался сигнал туркмена. Еще через пятнадцать минут умолк Боря. Еще через сорок минут удэгеец. Это обозначало единственное: даже захваченный "ихним" секретом парень свободно подрывал себя запрятанной во рту пластиковой ампулой.
         Преисподняя
      А потом, за час до рассвета, разверзлась преисподняя..
         Едва Пулеметчик получил спецсигнал с нашей стороны и продублировал оставшимся "азиатам", как горизонт на востоке ярко озарился мощной вспышкой пламени. Как ни странно, все произошло беззвучно. Пулеметчик уже собрался переместиться к болотцу, где был назначен сбор взвода, но невольно обернулся навстречу докатившемуся до сопки звуку. Он был странным не столько своей малозвучностью, сколько похожестью на шорох ползущего по осенней листве крупного тела.. На востоке, зловеще переливаясь синими всполохами, поднимались к небу несколько толстых грибов яркого пламени. "Господи! Ядерные!!"- прошептал Пулеметчик и услышал себя. Но обязательного, по- логике, гула и смерча ударной волны не последовало. А "шелест листвы" растворился, будто его не было...
         К болоту, где спрятался Пулеметчик, приковылял, почти не маскируясь, якут Кеша. Но каким он был !! Клочья формы лишь местами прикрывали усеянное крупными волдырями тело спереди. Сзади, от затылка до пяток, обуглившаяся материя смешалась с сплошным кровавым месивом. Увидев Пулеметчика Кеша рухнул лицом вниз, Боясь, что не успеет рассказать, он начал взахлеб выкрикивать фразы, из которых рисовался пережитый Кешей Апокалипсис.
         Он уже уходил прочь от омаяченного батальона китайцев, когда из-за сопок вылетели и прорезали небосвод, как черные молнии или болиды,. длинные снаряды. Они шли точно на маячки. В метрах пятидесяти от земли лопались как воздушные шарики. При этом разбрызгивали во все стороны что то, вроде мыльной пены. И в следующее мгновение пространство над землей вспыхивало ослепительным пламенем. Только было видно, как тысячи людей, инстин-ктивно заслонившсь от неба рукой, вспыхивают и мгновенно сгорают в адовом пламени.
         Якут в те минуты был уже далеко от разверзнувшейся преисподней, но машинально побежал прочь. Нестерпимый жар догнал его. И если б Кеша не успел в последний миг прыгнуть в спасительную лощину, то, наверняка, остался б лежать обугленным месивом костей и плоти.
         Мощный организм позволил якуту пройти с десяток кило-метров по азимуту. Но здесь, возле болота, с каждым выдох-нутым словом, силы и дух оставляли его. Пулеметчик выта-щил припасенный шприц-тюбик пирамидонала и воткнул бойцу в сонную артерию. Надеялся, что инъекция позволит Кеше не проснуться. Но через полчаса заживо зажаренный человек очнулся. Явно агонизируя, Кеша спружинился, чтоб ухватить Пулеметчика за горло. "Убей меня - брат!!"- заорала раззявленная глотка мученика, а обожженные веки, смыкаясь, выдавили крупные слезы. Пулеметчик, хрипя и теряя сознание от удушья, воткнул лезвие штык- ножа Кеше в затылок.
        
         Больше к болоту не вернулся никто.
        
  
   И С П Ы Т А Н И Е Д У Х А
  
   Лягушка
   По пути в часть заскакиваем на минут десять в госпиталь...
   Неделю назад сюда отвезли сержанта Табакова.
   Как-то глупо получилось. Вывозили они с водителем картошку. На выезде с поля дорогу перекрыли человек пять "химиков", вольнопоселенцев из соседней тюремной "зоны". Хрен их знает, зачем. Может, приспичило на нашем "Урале" за самогоном съездить. Зэки выхватили водилу. Табаков, конечно, в защиту. Завязалась драка.
   Водила не слаб - вырвался. За руль. Посигналил и рванул вперед, чтоб разогнать зэков. Они врассыпную, но успели брость оглоушенного Табакова под колеса. Благо, земля после картошки рыхлая- железяка вдавила его передними колесами, а уже задние не дошли до цели полметра.
   Сержант, конечно, потерял сознание. Но когда на том же "Урале", по всем кочкам, водила помчал его в госпиталь, картина была престранная. Несется "броеневик", картошка брызжет через борты, а сквозь рев двигателя минут пять неслись в небо мощные матюки сержанта. Потом, грешный, конечно же , вновь потерял сознание...
   В белоснежных халатах поверх пыльных хэбэшек робко втоптываем в стерильную палату. И тут же ржем при виде Табакова. Поверхность "хирургической" кровати в ногах горбатится, так что нижняя часть туловища представляет собой расщепененные ноги едва ли не под прямым углом.
   Сержант смущенно матерится. А увидев у меня за спиной злополучного водилу, манит его пальцем. Тот подходит "на полусогнутых".
  -- То, что раздавил- хрен с тобой. Но какого хера нессая под сто двадцать, когда повез меня. Тазик мой треснул, а пока ты, мудила, вез - развалился !..
  -- Но, я же !...
   - Ладно, спасибо тебе, брат, спас от зэков ....
  
   Через минут десять мы выходим из дверей госпиталя.
  
   Навстречу по аллее от ворот мчится "гробовозка". Так называют машины с черным крестом на кабине - они возят трупы.
   Братия в больничных пижамах мигом разбегается, чтоб не тащить носилки с "жмуриком" . Нам, строевикам бежать некуда.
   Простыня, прикрывающая покойника, словно смолой пропитана в передней части. Значит, ранен в голову. Носилки тяжелы. Спус-каемся в подвал- морг там. Я держу носилки сзади. Мысленно представляю, вдруг жмурик не удержится и поползет вниз на впередиидущего. Но при повороте на лестнице спадает простыня. Впору уронить носилки. Вместо верхней части черепа- месиво, с которого продолжают выпадать сгустки крови. В конце "пути" вперинесущий опустит носилки, обернется и увидит вблизи всю "прелесть". Пока же гулкое эхо множит буханье наших сапожищ, да временами смачно шлепается что-то на цементный пол. Только успевай переступать, чтоб не подскользнуться ....
   Я уже не боюсь трупов. Месяц до того сюда же спускал вместе с санитарами одиннадцать своих друзей по взводу. Ребята нашли на полигонном складе чей-то хорошо спрятанный "НЗ". В том числе бутылку постного масла. На нем вечером пожарили картошку- самый изысканный деликатес в поле. Мне запах жареного не понравился, есть картошку отказался наотрез. К утру все участники пира, в жутких корчах, умерли. Самые "счастливые" были уже без сознания. Перележавшее все сроки масло превратилось в яд, разлагавшего в венах кровь ....
   Больше недели мпеня таскали по следователям, еще с неделю от меня шарахались подряд все встречные, как от ожившего покойника. Какая- то б. пустила слух, будто ребят отравил я Действительно, ангел- хрантиель увел меня от сковородки с аппетитным жаревом....
  
   А если война ?
   Предрассветная тревога не столько привычна, сколько малоощутима. Потому что действуешь в полусне. Мигом слетаешь с койки. В три- четыре рывка втискиваешься в хэбэшку, в два - застегиваешь ремни "сбруи". ( Все- таки, не даром прошли месяцы убойных тренировок ). Вслепую хватаешь за ствол из распахнутой оружейки свою железяку, другой рукой выдергиваешь коробку с заранее заправленную патронами ленту. С "родимым" пулеметом наперевес выскакиваешь в топочущей толпе из казармы, грохочущей всеми пятью этажами.
   В парке боевых машин надо успеть пригнуть голову, чтобы с ходу не набить шишку о край люка. При моем росте, видимо, и каска не спасет от синяка. Автоматчик и гранатометчик уже в машине. Влетаю, замираю в ожидании, когда второй автоматчик ткнется в меня стволом. Дурная привычка у парня впихиваться оружием вперед. Так и есть - воткнулся. За ним- замыкающий. Отсек, официально именуемый - десантный боевой машины пехоты, в полном составе. Готов и второй отсек.
   Взревел двигатель, звякнули каски о броню. Поехали...
   Тут только избавляешься от остатков сна. Взглянул в светлеющее окошечко тримплекса. Над темно- лиловым силуэтом дальней гряды сопок на ровно просиненном небосклоне изящной пушинкой белел завиток давней знакомой - коменты. Контраст грохота двигателя, лязга гусениц и безмолвности небесной гостьи
   завораживал. В детстве я знал, что кометы- это корабли марсиан. Сидит сейчас в этой пушинке Некто и досадует: " И здесь воюют..."
   Полыхнуло в сознании пламенем. Сентябрь. Только что великий сосед остался без кормчего и хозяина. Вчера нам показывали очередной учебный фильм. Широченную желтую реку преодолевает дивизия. Ни плавучей техники, ни понтонов, какие-то плоты, а то и вплавь. Страшилка какая- то. Будто миллионная лавина двуногих термитов в кедах и кепках на ушах неукротимо несется на нашу тысячу, хоть и сидящую в броне, но беспомощную перед стихийным бедствием матушки- природы..
   Вдруг тревога не учебная ? Всякая война начинается скрытно, под видом рядовых учений..."А вдруг не курица, а петух !" - вспоминается дразнилка из детства и тревога рассеивается.
  
   Где- то там, в дымке, небольшое озеро. Как- то летом, наперерез колонне наших бээмпэшек недалеко от него выскочил кривоногий совсем седой дед с берданкой. Передняя машина сильно пихнула его в грудь, качнувшись при остановке.
  -- Назад, братушки, там - журавли !!!
   Старикм долго объяснял, что охраняемые им черные журавли - уникальные птицы. Слово человеческое понимают. Совхоз их даже поставил на довольствие. Мол, птицы те- талисман у местных удэгейцев. Журавль японский или уссурийский действительно символ вечности на востоке, подтвердил командир рот тогда.
  -- Вечности жизни и мудрости !!- живо добавил старикан.
  
   В тот миг, когда я разглядел, или мне то лишь показалось, гнез-довье журавля, все началось.
   Что-то тяжелое и тупое бухнуло в двигательный отсек нашего БМП. Был ли то выстрел гранатомета или подрыв противотанковой мины ? Или, что иное- теперь не суть важно Все было в те дни реально, когда гибли мои друзья. Когда никто не знал, началась ли очередная необъявленная война, вошла ли на нашу территорию очередная группа диверсантов- фанатиков, вырезавших за ночь до казармы ребят.
   Резко оборвался рев двигателя. Машина замерла. Затем в гнетущую тишину угрожающе ворвался нарастающий хруст крошащегося металла и лязг гусениц. Машина, ускоряясь, понеслась назад по крутому склону к пропасти. Минутное оцепенение десанта сменилось паникой. Сидевшие под задним верхним люком автоматчики вмиг вылетели в развернувшееся в открытой крыше небо.
   Лишь через две недели я узнаю, что их при попытке спрыгнуть с брони прочь от погибающей машины упругими ветками нависших над тропой деревьев отбросило под гусеницы БМП. Как и четверых из второго отсека. Нас остальных спас окрик офицера - "Сидеть, суки!!! ".
   Тут машина будто наткнулась на препятствие. На миг замерла. Снова ринулась назад. С треском механик- водитель умудрился переключить передачу.. Вновь машина ткнулась и замерла.
   Отброшенный по инерции, я спиной шмякаюсь в задний люк.
   Машина дергается. Приготавливаюсь шмякнуться повторно. Но вместо люка зазиял проем свободного пространства. Не успев ничего осознать, вываливаюсь. И. лишь по закону самосохранения инстинктивно вжимаюсь в землю, вернее- в камень. А в следующий миг с свистящим лязгом свет надо мной исчез...
   И все- таки, за долю секунды, что еще было видно небо, я его разглядел. Иссиня- темное, оно чугунным вогнутым щитом опрокидывалось на меня. И опрокинулось... Свет в действи-тельности мгновенно исчез не весь. Остатки его меркли в глазах пока не навалилась тма. Вот когда стало пронизывающе страшно. Вовсе не потому, что смерть ужасна. Умирать не столько тяжело, сколько страшно. из-за твоего бессилия перед тем, что выше тебя. Самое тягостное, что так не хочется умирать!!! Только сейчас я осознаю почему ..
   Словно ты замурован в стену. Не вскрикнешь. Рядом слышны голоса, но не окликнешь. Самое страшное в смерти : ты перешел порог, назад через который уже не шагнуть !
   Это уже потом вспоминалось въявь привидевшееся, или уже сочиненное в бреду предвоскрешение.
   ...Где- то неизмеримо далеко от меня, нет не за горизонтом, а в какой- то точке бесконечного пространства забрезжил свет. И всем естеством, бессммертной энергией души, мое умирающее "я" устремилось к рассвету. Бестелесно я взмыл ввысь и осознал, что над мгновенно промелькнувшей подо мной Землей через полпланеты вмиг перенесся одновременно к двум единственно любимым мне женщинам : к родившей меня на этот свет и другой-
   первой моей любви. Мне надо было попрощаться с ними. Обе они, не видя меня, тревожно схватились за сердце и тоскливо взглянули нам Восток. Там в эти минуты оставшиеся в живых ребята выковыривали из-под железяки мое полураздавленное тело.
   Даже когда меня совскм закопают в землю, и тогда не раскроется тайна, почему неумолимая железяка остановилась надо мной, лишь расколов днищем среднюю часть моего скелета, а не размазав по склону, как пятерых ребят за пару минут до того...
  
   Все, что было в следующие трое суток. было словно не со мной. Привязанный навытяжку к какой- то доске, с стянутыми ремнями ногами, я буквально болтался из стороны в сторону долгие ночи и дни, сначала по пустому десантному отсеку отремонтированной БМП, потом скрючившись , видимо бомбо-вом отсеке вертолета, наконец - в кузове "Урала".
  
   Костыли
   В госпитале я, наконец, потерял сознание.Но, видимо, ненадолго. Очнулся когда фланелевой мягкости влажные ладони бережно протирали мое тело. Зажмурившись от яркого света, сквозь прищуренные веки разглядел, а потом осознал, Две санита-рочки, может быть, еще школьницы, обмывают меня, лежащего на клеенке посреди большого стола.
  -- Так обмывают покойника - равнодушно прошептал я. Мне
   все безразлично. Что я голый перед девочками , и одна из них как раз моет мужскую запчасть. Что мне холодно. Что мне бесконечно больно. Что дежурный хирург обложил меня матом, когда наотрез отказался от обезбаливающего. Что я, видимо, все же умер и сейчас в морге... .
  -- Покойничек, а Иван Иваныч колом !! - смеется одна из девочек. Другая, мывшая мою безвольную руку, бросает ее, и вдруг жадно целует меня в губы.
  -- Слава богу! Ожил !! Бедненький.!!!
   Ах, да ! Это ее голос я слышал сквозь забытье. Она все причитала, что кто- то там такой молодой - и калека. Видимо, ее слезы горячими каплями падали на мою продрогшую кожу.
   Господи ! Это ж она обо мне плакала !
  -- Это кто- я - калека ? - взбеленился я, но чувствую, что шевелить я могу только губами. Все остальное мне неподвласт-но, и в бессилии готов заплакать, но вот это мне нельзя - стыдно перед девчонками.
  
   Тысячью неразрывных нитей я связан с жизнью. И - должен был исчезнуть из числа живых ! Или останусь калекой ?
  -- Нет, нет !! Двигаться , чего бы мне того ни стоило! На ноги, сегодня, или никогда !!!
   Так я уговаривал себя последние несколько суток, особенно по утрам. Хотя хирург запретил вставать раньше срока. А срок- еще две недели. Без движения лежать- бревном на "лягущке", ноги враскорячку. Чтоб раз в недеолю девочки тебя недвижного мыли!. Чтоб судно под тебя запихивала и из- под тебя вытаскивала пожилая баба Галя ? Это меня не устривало. Я должен был через две недели демобилизоваться- уезжать домой, в Россию..
  
   Едва я потянулся к костылям соседа, сетка кровати подо мной, то ли протестуя, то ли предостерегающе, заскрипела. К тому же, от неуверенного движения подлые дровеняки, одна за другой, поползли по стене и с резким грохотом упали на пол.
   Но меня уже охватил азарт. Изогнувшись, полнял костыли, поставил рядом. В животе от волнения чвакнуло и заныло тупой болью. Левой рукой уперся о кровать за спиной, .правой, закусив губу, осторожно направил непослушные ноги к полу. И в первую минуту даже не осознал, что ного нет! Нект, вот они- две утолщенные посередине плети, обтянутые .фиолетовой кожей. Я ими ощущал прохладу, веющую от пола. Но ног не чувствовал, какие- то чужие , отделенные от моей воли...
   И все- таки, хоть не сразу, но преодолев сильное головокружение от навалившейся слабости, я сделал первй шаг !
   Потом два не шага, а броска к двери. Видимо, со стороны то было дикими рывками привязанной к костылям марионетки. Дверь я вышиб лбом. За ней еще три броска к противоположной стене. Лишь затем, когда крепкие руки выскочившей из процедурки дежурной медсестры, подхватили меня, я позволил себе закрыть глаза и обессиленно обмякнуть.
   Оказывается, я легкий. Прижав меня к груди, медсестра пару минут простояла в нерешительности, видимо не зная, что . делать с неожиданными грузом. И вместо палаты отнесла меня и бережно опустила на кушетку в процедурке. Может, побочлась, что оказавшись в палате, я вновь встану. Наверное, она была права в своем опасении. Вскакивают же в шоке только что потерявшие в аварии ноги...
  
   Яблоки
   Всеобщий любимец малыш Андрейка с визгом мотается по палате, пытаясь поймать всеобщего баловня - кота Мурика. Вдруг он замирает, улыбка не сразу, но сползает с его личика, он напряженно уставился в сторону двери.
   Только тут мы замечаем, что там стоит, не решаясь войти мама Степки из палаты интенсивной терапии. В его плечо угодила всего одна пуля со смещенным центром тяжести. Вышла она ниже печени, оставив внутри месиво...
  
   Командование дивизии, когда еще Степана не привезли в госпиталь, выслало за его мамой в Ростов на Дону самолет. Парень был первым раненым пулей нового образца, от которой нет спасения. Возвращение его в сознание были все короче и короче.
   Когда мы увидели ее впервые, первым вопросом было невольное " Во сколько же она его родила ?". Даже покраснев-шие от горьких рыданий глаза были совершенно молодыми и утверждали, что не мама приехала через всю страну к умирающе-му сыну, а старшая сестра. Ее молодость эффектно подтверждали стильная стрижка смоляного блеска волос и несомненно привлекательная фигура.
   Сейчас перед нами была другая женщина.
   В белом длинном халате и яркой проседью в потерявшей лоск стрижке, потухшими глазами, она выглядела типичной нянечкой. К груди мама прижимала большой газетный сверток, локтем- придерживала книгу. Нерешительно пройдя к середине палаты, положила сверток на стол. Он развернулся и по газете раскатились крупные яблоки. Машинально преградив ладонью им путь, женщина, мешая русский с украинским, негромко проговорила
  -- От, хлопци, вспомяньте сынков моих Стипана та Лександра.
   У прошлом младший загинул - школа полыхнула, а вин кинувся живой уголок спасать, та задохся. Та Степу ни сберегла
   Было потянувшийся к яблокам Андрейка, осекся и вновь отошел. Но когда женщина протянула ему самое крупное , взял двумя руками. Как завороженные мы смотрели на постаревшую на лет двадцать за несколько дней мать .
  -- А тож вам ! - обернулась она ко мне своим трешенным
   бледным ликом и протянулв мне книгу. "Степушка поручал вам...". Она, видимо, что-то еще хотела сказать, но закрыв лицо руками выскочила из палаты.
   К столу никто не подходил. Одно яблоко шлепнулось на пол. Андрейка поднял его и бережно положил к остальным.
   Светлосерая суперобложка с шестью золотистыми буквами "Библия". Из нее выпало несколько испорченных библиотечных формуляров, которые , видимо, Степа использовал для записок. В дрожащей вязи крупных букв едва читались лишь несколько строк. Живущие на износ гении рано погибают . Они уступают место нам." На другой карточке несколько раз повторилось :" А чем твоя жизнь запомнится человечеству ? -спросил старик. Но доныне не готов мой ответ."...
  
   В Степана выстрелил кто- то из его взвода во время отработки боевых стрельб. Ни один из подчиненных этого сержанта не сказал о нем следователю прокуратуры ни единого доброго слова. Слишком круто, до жестокости непоколебимо командо-вал он. В госпитале Степан был единственным, к кому не было посетителей из части.
   И надо же ! Перед смертью обратился к Библии. Неужели, чтоб стать человеком, надо было увидеть Смерть ?!
   Конечно же мать Степана никогда не узнает, почему убит ее сын. И поныне в школе, где он учился, видимо, висит стенд "Герой Родины- наш выпускник". И это правильно. Во имя памяти моих ребят, кого разнесло взрывами ракет и бомб там, на склонах сопок. Во имя тех, кто сгорел в огнеметном пекле, накрывшем и своих и чужих. Во имя тех, кто исчез бесследно во время резни фанатиками в кедах. Во имя всех, чьи останки так и не захоронены матерями, потому что их нет на нашенской земле..... Во имя, может быть, и нас, для кого жизнь остановилась в сетябре 1976 года. Кто не нашел в себе сил родиться заново. В чьих глазах поныне отражаются не цветущие по весне деревья, а лишь всполохи пусть единственного в нашей жизни дня Войны. Во имя нас, кто душой остался там, на склоне, среди своих друзей...
  
   На третьей стороне планеты.
   Очнулся после наркоза поздно ночью. Около соседней койки сидели двое, как потом догадался "особисты". Они загораживали от меня кого- то, рассказывавшего им едва слышным голосом поныне невероятную для меня историю.
   "...Еще двоих потеряли в Мексике. Видимо, пограничники уложили. Мы с Миге-лем пришли в район вовремя. Пока неделю лежали в болоте, все было спокойно. Думаю, нас засекли, когда переходили к лиману, в плавни. Обычно как : постреляют по камышам, минут десять пошмаляют с миномета и уходят. А они после того пошли прочесывать. Камыш там невысокий : идут и рубят по болоту мачете крест - накрест. Меня только сбоку зацепило, повезло - я под клубок гадюк залег. А Мигеля насмерть. Видимо, торопились, а то б его обязательно нашли...".
   Долго говорить рассказчик не мог. Буквально несколькими фразами доложил, как еще дней десять отсиживался в плавнях, пытался водяной лилией и какими - то травами заживлять рану от мачете. Потом, четыре дня болтался наплаву далеко в море, в ожидании какого- то "объекта". Несколько оживилась его речь, когда рассказывал о том, как снимал, видимо с американского, корабля - " вояки " какую - то аппаратуру...
   Тут один из особистов заметил, что я очнулся. Допрос прекратился. Прощаясь, особист мило ухмыльнулся в адрес моего соседа : " Лучше б ты там угробился. Героя бы посмертно получил ! ". Уже вновь впадая в забытье, я жадно разглядывал соседа. Широкоплечий, но тощий, парень небольшого роста лежал на животе. Лицом он был повернут в мою сторону, из глубоких впадин глазниц на меня уставились серые очи смертельно уставшего старика. Длинная фиолетовая борозда, густо присыпанная каким- то лекарством, пересекала его спину...
   Наутро койка рядом со мной была пуста. Куда делся сосед спрашивать было не принято.
  
   ( дописано через двадцать пять лет )
   Много лет я считал, что его нет в живых. А невольно подслушанная тайна об одной из операций военно - морской разведки все чаще казалась бредом. Как вдруг, недавно, в аэропорту "Шереметьево", мое внимание привлек невысокий сутулый отставник с четырьмя рядами орденских планок на пиджаке. Когда же по мне скользнул взгляд серых очей, внутри озарилось радостью. Вопреки этическим нормам, я подошел к нему, взял под локоть и спросил : " Шрам на спине - действительно из Мексики ? " . Он даже не удивился вопросу, а широко улыбнувшись, рассмеялся : "Ты что шепетом ? В Штатах заработал, теперь это не тайна...". Глаза его при этом заискрились молодецкими чертенятами. Мы по - братски обнялись. Он улетал в Сибирь, я в Анапу. Так что было не до разговоров...
   В самолете мне пришла неожиданная мысль.
   Оттуда, где мы служили, мой родной Кавказ, да и вообще Россия, то есть ее европейская часть считались нами на другой стороне планеты. А где же был герой ? Тоже ведь на другой стороне планеты. Так сколько же их сторон одной Земли ? Видимо, у каждого своя. И каждый хочет, чтоб хотя бы на его стороне не было войны.
  
   Призыв Свободы
   И опять нескончаемые заполночные госпитальные разгово-ры и байки, беспредметные споры и разлагольствования. Запомнился один рассказ.
  -- Призывался я с Благовещенска. А там недалеко Свобода
   стоит, городишко такой. Урки там, урки везде. В общем, люди разные , короче- свободные. Но, там посадка в эшелон.
   Ну , привезли нас в Свободу посреди ночи. Глуходуй , а не город. Никого. Идем по темняку. Машины от нас шарахаются.
   Поднимешь руку, а она в переулок- шмыг ! Шкодно все ... А милицейская канарейка даже задом от нас улетела !
   Что за чертовья !?
   Материмся в глотку. Глухо ! Отыскаля всж этот хренов военкомат. Сборный пункт, нам накануне сказали- при нем. На пустыре, Ни звука внутри. Мрак !! Охальный заборище вокруг него. По желобу сверху смола. Это парень один определил - попытался перемахнуть забор. Стучали, грохотали в ворота, кирпичами потом бабахали . Даже бетонной шпалой ухнули. Гвалт ! Не открывают. И все ж влезли. Завели нас в четырехэтажное здание - на самый верх задрючили.
   У тумбочки тощенький дневальный, обдрипанный в липку. Шорты , бабья кофтенка, подобия нулевого лифчика с рукавами. Мелким голосочком хрипло блеет
  -- Мужички ! Выпить нету ? Замерз !
  -- Нет !! - гкаркнули мы в одну глотку. А я позади рюкзачище с водярой волоку. Вошли в конуру - бардак ! Лавочки выкорчеваны, нары в четыре этажа гармошкой скомканы. Видать, много дури у кого-то до нас было ! С верхнего яруса нар
   мужик блюет, а снизуь картежники орут - ссать в гальюне надо ! С полу храп. Занято полностью. Но и нас лбов тридцать. Вместились... Но через час врывается парень с заплывшим под фингалом поперек давно небритой рожи и орет :
  -- Нашего обчистили и лупят !
   Оказывается, вышел по нужде . Черт знает, какая шобла его за гриву , ну и до носков осчастливили. Еще и в глаз вломили. Кто что в руки и к сортиру. Но ловить некого...Тогда вошли в первую попавшую комнату на третьем этаже. Не дав никому проснуться, наколбасили налево и направо. Уодя, выдрали с петель дверь, а один успел посрать им на пороге - приспичило бедному невмоготу.... Через час нам пришли бить морду с второго этажа . Но мы были готовы. И первого же кинули в окно, Но он, гад, застрял в решетке. Так и торчал до утра в ней, уже посинел от крика и холода, пока сваркой сталь не перерезали...
   Когда я проснулся тот горемыка в решетке еще торчал Голова у меня гудит . Похмелье в мозгах. Сел на пол. Огляделся. В канализации, наверное, чище ! Пустые бутылки, обрывки газет, куски хлеба. В луже блевотины полкурицы утопли.. Воняет чесноком и говном. Корифан- хлоп- выдергивает из хлама круг колбасы. Говорит- по запаху определил. Я , было поднялся закусить, но через чьи- то штаны растянулся. . Смачно выматеренный так и непроснувшимся обладателем ног в этих штанах, делаю еще шаг и - подскользнулся. Но , хвать, бутылка. Полная ! Целые полбанки. Раскупориваю и осторожно пробую на язык, Ночью какя-то сука подсунула запечатанный пузырь. Не отличишь ! А внутрь, б-дь, нассали, шутники говняные. Нет- настоящий самогон ! Распили. Да еще от радости сжалились на д вечным дневальным , все в той же кацавейке спавшим за тумбочкой. Цыпленок глотнул и тут же замертво упал пьяный
   На запах еще корифаны продрали глаза. Поднимаю рюкзак, ставлю на нары. Они зэквские, ыидимо, спинки несъемные, вместо сетки стальные полосы. Звон из рюкзака вмиг разбудил все четыре яруса нар. Гудели долго, но до обеда, не хватило все равно.
   Потом приехали моряки. Кто- куда !! Три года пахать. Х... вам ! Папу Карлу нашли. Подошел к мусорке- выкинуть пустой рбкзак. Хлам ожил. Высунулся мужичок и сипло вопрошает
  -- Эти, мариманы, смылись ?
   Но через час рюкзак вытащили из мусорки и вновь наполнили на все, что скинулись. И- за бутылку сержанту на воротах - в кафе напротив сборного пункта. Всей гурьбой. Все равно уже домой не убежим.
  
   Чином заваливаем, столы аккурвтно сдвинули. И- прбку за пробкой свинчиваем, да булькаем. Бемедуем порядком. Мирно давим пузыря. А тут официантка
  -- Мальчики ! Мальчики- у нас нельзя, меня ж уволят !!
   Ну, мы по- теплому. Мол, .в армию, идем. Может, последнюю рюмку хлебаем. Она- свое.
   В общем, встает из угла жлобина и ей
  -- Мать ! Чо горлозвон давишь ? Cвоего сына , небось, нет.
   Ну, мы ей тоже "Теща, уймись !". Она свое. В милицию позвонила. Те, конечно, не приехали. Она сдурна ума сказала, что призывники. Куда нас- без документов ...
   Но ушли. Столы вверх ногами, Ну, там - посуду об пол. Довызаконилась , дура .
   Позже какому-то прапору уши прочистили. Чтоб не вякал на нас. Правда, кого- то за это посадили на губу на суток десять. Говорят, до особого. До особого, так до особого. Ловить нечего.
  
   Так он, говорят, потом себе клевое место службы выбрал. Вроде, там же- на сборном.
   Нет ! Я уже сеголня и не помню - Благовещенск тио был или Свобода. Что- то путаю ! А в общем, все по- боку ! До эшелона домой неделя !
   Рассказчик, довольный, смеется.
   От его истории светло и легко на душе. И заснул я в тот вечер впервые за последний месяц легко и спокойно.
  
   ... В тот день на полигоне нам снова не дали толком пообедать. Толко раскидали по котелкам первое, как вновь команда строиться. Давно не было такой спешки. Марш- бросок в пешем строю . Бросок может быть и на три и на тридцать километров.
   Часа через полтора строй без присутствия укомандиров, конечно, распадается. Длинноногие, типа меня, уходят вперед.
   Один из зигзагов маршрута решили скосить.по шпалам. Вдоль железной дороги, выше нее огороды.
   - Сынок ! Иди копать картошку ! - слышу женский голос словно над голоувой.
  -- !?
  -- Ну, чего стоишь, стесняешься ?!
  -- А что ...
  -- Да брось пушку на насыпь- иди к нам !- включается мужчина.
   Они стоят на пригшорке и все пятеро приветливо улыбаются. Отец, мать, две дочери - дневушка и подросток, и сын- мальчонка. Все русоволосые, в одинаково застиранных чистеньких рабочих брюках и безрукавках. Я невольно затосковал по запаху из детства - пряному духу свежевскопанной земли.
   - И лопата есть - это отец.
  -- И хлеб с огурцами - это мама.
  -- .Бутылек найдется- звонко выкрикивает пацаненок и получает по попе.
   Девочки смущенно разглядывают меня изподлобья.
   - Эх ! - сокрушенно вздыхаю я
  -- Серъезно, поднимайтесь к нам, Квасом угостим,вы же устали
   вон как - озабоченно попросила младшенькая.
   Ей в поддержку, наконец, улыбнулась и старшая.
   Миха ! Пойдем копать картошку ! - кричу я вослед ушедшему вперед сержанту. Тот не оборачивается.
  -- Ну, видите ! Нельзя ! - говорю я семье. А вот месяца через два обязательно приду. И заберу с собой в Россию младшенькую !
   Они одинаково задорно смеются. При этом младшая смущенно краснеет. Старшая тут же обняла ее и что- то шепчет. Та краснеет еще больше. Но лица руками не закрывает
  -- Ждем тебя, солдат ! - провожает меня напутствие матери....
   Почему именно этот сон мне вновь приснился ? Ведь в реальности все было по- иному. Тогда картошку только сажали, и не с полигона мы шли, и отец их позже подошел...
  
   Э Ш Е Л О Н Д О М О Й
  
   Первый
  -- Берем шинель- идем домой !!- фальшиво напевает сержант
   Он наводит блеск на дембельскую шинель.
  -- Как, смотрится ? - останавливает он вопросм пробегающего мимо старшину.
  -- Да, да ! - задерганно озираясь, бросает тот , явно лишь бы отвязаться. И тут же во всю глотку орет
  -- Рота, Стройсь на ужин !!
   Сержант обиженно сникает. Конечно, ему обидно. Еще вчера стпршиной был он, на любой его звук полроты вмиг сбегалось....
   Столовая ярморочно гудит. Грохочет что- то невразумительное полковой оркестр.Парадки солдат перемежаются светлыми парад-ными мундирами офицеров. Сегодня ноябрьский праздник.( Великой октябрьской Революции) По солдатским меркам столы ломятся от от изобилия. Блюда с жирным пловом подле лоснящегося блюда приправы. Печенья нескольких видов, компот вместо чая, даже яблоки Приподнятое настроение , вид богатого стола , дают себя знать. Без обычной бестолковщины и суеты , энергично , все, что надлежит прожевать, разгрызть, проглотить - съедено, выпито.
   "Молодой" старшина вопросительно смотрит на дембеля - вчерашнего старшину. Тот, против обыкновения, есть всех медленне. На молчаливый вопрос кивает
  -- Роту пока не поднимать
   Незримо нарастает шум . Начинаем шуметь и мы. В дело идет все, что может звенеть, грюкать, бреньчать об стол : миски, кружки, котелки, ложки Грохот посуды заглушает оркестр, тот смолкает.
  -- Ну, дембель, давай !- кричим мы вчерашнему старшине.
  -- Вы что , ребят, меня выпихиваете !- пытается мягко
   огрызнуться тот. Но традиция неумолима. Надо соблюдать.
   Дембель посматривает в сторону соседних столов, где тоже нерешительно маются дембеля. Собратья по щемящей радости последнего ужина. Один из них все же решается. Под одобрительный рев он торжественно , на вытянутых руках уносит в посудомойку ворох грязной посуды.
   За ним и остальные дембеля.
   Смех, радостные улюлюканья переполнили и без того шумный зал.
   104
   Заметались дежурные офицеры.
  -- Прекратить !
  -- Рота ! Встать!
  -- Кто зачинщик ? !
  -- Час строевой ! На плац !
   И вскоре гвалт стихает до обычного сонного жужжания. Как по заказу оживает оренстр, заиграл приветственный и грустный вальс "Прощание славянки".
   На улице шел мягкий снег. Мы крепко жмем рук. затем жадно обнимаемся с дембелями. Впереди у них - только прощание с ротой...
  
   Последняя ночь.
   Отстучали и мне дембельский ужин. И словно не со мной то было. Пока нес посуду, навстречу попадались как нарочно , все мои лучшие друзья и приятели. Кто смеется, кто ухмыляется. Кому явно грустно- ему служить еще год.
  -- Профессор ! Неужели ломой !?. У этого сержанта я был в карантине.
   Со всеми, ког из знакомыхо нашел в части , хорошими ли , и не очень, - попрощался. С трудом осознавалось, что большинство из них не увижу больше никогда.
   После ужина время едва- едва дотянулось до вечерней поверки. Последняя поверка
  -- Дембеля, выйти из строя !.
   Из трех сегодняшних "именинников" я остался один. Двое исчезли - в соседний батальон к землякам один, а второй - с медсестрой напоследок понежиться.
   Ребята в строю свои. Смотрят на тебя восторженно более двухсот пар родных глаз.
  -- В твоем лице ! - начинает возвышенно ротный, но сивается
   на свойский тон, простого и верного мужского напутствия Вся случайная грызня, все, что было -не было, антипатиии и симпатии, все темное и маваловажное- все позади.- "Провожаем лучшего пулеметчика ..."( Хотя. все и я в первую очередь знаем, что не самый - думается мне. ) А ротный заключает фразу "Просто нашего самого любимого человека досмой провожаем ! Счастливого тебе пути, друг "...
  
   Ведь ротный специально, ради этих слов. приходит каждый вечер , чтобы напутствовать дембелей. Спасибо Вам, капитан Елагин, Алексей Максимович за это от все нас, ваших армейских воспитанников.
   . Час назад пришел теперь уже старший лейтенант Фоломкин.
   Протягивает руку и моя попадает в плотную ширрокую ладонь.
   -Ну, чему ткбя Армия научила ? - усмехается он. Что ему ответить, конечно, доброе.
  -- Только хорошему , Владимир Евсеевич !
   Теперь он улыбается без обычного бессознательного снисхожденияю. Как мне кажется, несколько грустно. Для того , чтоб со мной попрощаться, он сделал приличный крюк по пути из штаба домой в это позднее время.
   После поверки подходит ротный. Жмет руку. Еще что- то там говорит, но из-за дружных, вдруг вспыхнувших аплодисментов роты не слышно что.
   Мне чертовски приятно осознавать, что не кпждому дембелю он жмет руку на прощанье, хотя на поверке для каждого находит особенные слова.
   Потом был замполит батальона, тоже что-то говорил.
   Из первой роты пришел лейтенант- земляк, Дает адрес родствеников
   - ...Так вот у этой старшей сестры дочь шестнадцати лет. В общем, заходи обязательно Рады будут очень !
   Перед отбоем прибежал дневальный
  -- К телефону ...
   Кто бы мог, кому не спится ? Господи, конечно же лейтенант Банчик, Сан- Саныч, замполит роты, милый белорус длинноносый
  -- Слушай, ты ж уезжаешь, Так ведь не увидимся. Ну- пока ! Хорошего тебе всего- всего !
   И в этом импульсивный , не дав мне ни слова сказать, положил трубку. Ах ты ! Он же в командировке, где- то в дивизии. Не забыл. Спасибот тебе , Сан- Саныч !
   И фолмкин и Банчик мои ровесники Им еще служить !!! Дай Бог Вам, ребята...
   Отбой, нейжели усну.
  -- Дембел, осталось пять часов ! - раздается возглас ежевечерней перекличка засыпающей братии
   .
  -- Х.... с ним ! - дружным гулом отзывается казарма.
  -- Фазаны - всеобщее презрение дембелям ! - незлобно несется в темноте с другого конца расположения
  -- У-у-у ! Сука ! - дружно отзывается сонная братия.
   Всем все равно в чей адрес отзываться . Просто это полусонное митингование дает разрядку от дневных передряг.
   Все таки я заснул. Приснилось тревожное. Вечером в столовой рота упоенно грякала посудой в честь моего дембельства. Но почему грохот не смолкает? Я , ведь, уже отнес посуду ! И где мой костыль, зачем- то вспоминается мне, хотя тут же оскеняет - я уже третий день вышел ихз госпиталя и там оставил костыли.... Восторженность дембельского ужина сменяется тревогой, даже испугом. Грохочут посудой и грохо-чут. Появляется майор Шубин, посадивший меня заложником полгода назад на гауптвахту.
  -- Пора ! Вставай !- оказывается, будит меня стуком о спинку кровати дневальный.
  -- Фу ! Проснулся ...
   ( Майор Шубин. Гроза гарнизона, его комендант. Если в роте странно исчезал боец, то первым делом его искали на "губе" у Шубина. Сажал майор энергично. В штабе полка он по ночас обдирал дембелей. И не спалось ему , б-ди ! Новое обмундирование, любовно взлелеяное дембелем, чтоб не вобносках явиться к маме домой, он садистски менял на старье. С тревожной мыслью о неизбежной встрече с мародером в погонах я неторопливо одевался за час до ухода в штаб
   Заскочил к Лене Валееву. Давний друг по карантину. Полковой фотограф. Мы сидим при красном свете фотофонаря в теплом подвале. Наверху шумит спортзал. Только что привезли нам на смену ребят из учебки. Мы с Леней молчим. Это молчание дороже любого "а помнишь" на прощанье. Все помню , все знаю, что оба запомним на всю жизнь.
   На прощание он дарит чудный пейзаж. Я ахнул. Мрачная аллея, истоптанная не одной тысячью пар наших сапог по пути в столовую. А- на снимке она - завьюженная тайна... Просто не было момента заметить это чудо, или его мог увидеть только талантливый взгляд Вали ? Или мы ослепли за год.
  
   За полячаса до штаба сидим в бытовке батальона . Неужели наши последние минуты в этих стенах. Навечно мы покинем этот дом. И мелодия из "мага" какя- то грустно- мудрая , вечная похрипывает едва слышно. Все трое сидим по углам молча и осоловело, Все- таки три часа ночи, уже вновь спать хочется. Утром рано вставать. Ах,твою..., подъем будет уже без нас. Неожиданно маленький сержантик смущенно протягивает вдвое сложенную большую фотографию, вытащив из потайного внутреннего кармана. Берег просторной реки. Из воды, озаренная беззаботной улыбкой, выходит голенькая девочка-девушка-богиня.
  -- Нашему сыну сегодня полтора - гордо заявляет парень.
  -- Как ! - изумляемся мы, У тебя сын ?
   В голове несовместимы : шупленький, так и не возмужавший солдатик, еще нескладная нагая купальщица и ребенок.
  -- Да, мужики, они ждут меня ! - улыбается паренек.
   Вот тебе и открытие за полчаса до расставания навек.
  -- Пораи !!
   Встаем . Врубаем заранее припасенную вторую кассету. Гремит "Прощание славянки ". Под нее включается свет и мы будим роту. Прощаемся с каждым. Кто просто высовывает из- под одеяла руку,жмет твою. Друзья соскавиют с койки на пол, обнимают. Кто же слезно просил обязательно разбудить на прощанье. А, вот ты где, соня ! Мужской крепкий поцелуй тебе на веки вечные Будь, мужик !
   Счастливые и грустные , такие родные и милые лица ребят. Прощайте !...
   Шустро, через морозную стужу, в штаб. Но и он позади. Все позади .
   .
   Отслужили !
   1. - Ну, я этого два года ждал !
   Эшелон трогается. И только это восклицание нарушает первые перестуки колес. Как всегда при перемещении- глубокая ночь.
   Молчим.
   То ли умаялись от суеты на сборном пункте . То ли каждый вслушивается в долгожданные перестуки колес поезда, мчащего тебя домой. Уссурийск позади. Откатывается назад гнилое Приморье. Рассаживались по вагонам в полноччь. А сейчас...
  
   Пора укладываться на ночь.
  -- О, Майкл ! (Чччерт возьми , ты ли ! ) - останавливаю протискивающегося к гальюну незнакомого солдата.
  -- Нууу! - неуверенно тянет он несколько секунд. " Аааа! Урраа !! Свои ! "- вспыхивает он радостью узнавания.
   Восторг, похлопывание по спине вобнимку.
   Узнать ли его, год назад ехавшего в нашей компании служить,?
   И ростом был, вроде, ниже, да и в форме породистее что- ли выглядит этот выпускник иняза.
  -- Все ли в сборе ?
  -- Славки- тезки нет, боксера, да усатый где-то...
   Появляется и мой тезка. Былая расхлябанность хипповства переродилась в нем в этакую элегантность, и даже неожиданно- отрешенную погруженность внутрь себя. Пофигист, короче.
  -- Извините , наплевать !- были чкть ли не первые его слова.
   Повспоминали , позубоскалили.
  -- Ну, что, по - прежнему : ручку, стопку бумаги , полбутылки
   чернил и- чтоб ни одной б-ди вокруг ? - это уже в мой "огород".
  -- Одно уточнение : "полпузыря" сухого, лучше Рислинга ...
   Посмеялись
   И было ли во всем этом прошлогодня легкость дружеской перепалки ? Что- то было не так.
   Вновь вспомнили о ночлеге.
  -- Поспать бы минут шестьсот !
  -- На оба глаза ...
  -- Только сон приблизил нас к увольнению в запас!
  -- Моя - нижняя !
  -- По ходу поезда - моя
  -- Ччерт , а тут дует ...
  -- А мне на этой будет тепло.
   Заспорили о третьей боковой полке.
  -- Я, да на третьей ? !
  -- Ложись на полу
  -- Или- к трубе отопления вяжись
   Слово за слово. Николму не вспомнилось солмоно решение годичной давности. На третьей спали по очереди.
  -- К твоим габаритам - только на третьей.
  -- Десять ночей, да на одном боку ?- пытается возразить обреченный.
   Так распалась прежняя компания. Двое третьеполочников. ушли. Туда, где "поделятся" и нижней - кровной.
  
   .. Что же ты сделал- год Армии?
   Ночью Майел мне исповедуется
  -- Все в ней меня раздражает, А как объяснить, когда приеду...
  -- Не хочу влазить в чужую....
  -- Да, нет, именно чтоб влез. Меня поймет лишь служивший.
   Она мне такие письма сюда писала ! Ну, отвечал ей . Из армии и незнакомке чего только ни напишешь. А тут.. Получишь, обычно, слово доброе, сам не свой. Но тут, от нее Ю - как-то все мимо. Парку месяцев не писал. А она не реже одного в три дня. Ну, как все это объяснить...
   Я его слушаю и сокрушаюсь. Горько на душе. Где же былой блеск его интеллекта в нынешней моральной беспаомощности. А ведь его интеллекту я втайне завидовал.
   Что с нами сделалось за год.
  -- И будешь век "Грозу" давать, да заметулечки в газетчонку тискать- запальчиво "пророчествует" боксер- тезка. Какое ты, друг мой некогда, имеешь право снисходительно поучать? Физкультурная ли прямолинейность мышления из тебя прет !
  -- А еще первй друг ! - потерянно жалуется через час он же. Ему былая команда неожиданно " напиъхала" за амбициозность высказываний в адрес всех подряд. Он теперь зябко кутается в одеяло, прежде всего обиженный на меня из-за того, что яне встал в его защиту. Где твоя приобретенная спесивость, Санек ?
   Но компания все же собралась вместе. "Третьеполочники" смирилась, да и добровольно по два раза в "срок" там побывал каждый.
  
   3. Приехали на Кавказ.Тихорецкий вокзал- стекляшка.
   Все те же люди. Грязь. Опять глубовкая ночь Вокзальные пьяньчужки- пытаюсь дать общую тему уставшим от дороги друзьям.
   Мы толпимся в буфете. И не столько усталость, сколько бродящие уже дома мысли переполняют молчание каждого из нас
   Группа пилотов- венгров, закончивших стажировку в России, ждут поезда домой. Сконтактовались с ними. Они изрядно пьяны
  
   Дурачатся и не всегда удачно матеряться по - русски.
   Когда кто-то из них попытался пройтись о преимуществах военной службы у них, в Венгрии, мы его дружног осадили
  -- Разве у вас есть Армия ?
   Это было последнее, что еще на несколько минут объединило нашу компанию . Потом разошлись по углам.
  -- Отслужил, слава тебе , господи ! - заунывно бурчит враспев одну и туже фразу Майкл.
  -- Так ты решил ? - спрашиваю его.
  -- Что ?
  -- Ну, ночной разговор...
  -- Угу ...
   И мурлычет уже веселее "Отслужил, слава тебе , Господи !"
  
   Глава последняя, она же первая...
   Город родной, Новороссийск, за год ставший неведомым, отвыкшим от меня.
   Больше всего не хочется к родственичкам. Мне еще месяц ходить с костылем. Устал. А на охи-ахи и скорбь за спиной еще нужны силы. Счастливой находкой всплыло в памяти : " Ключ!"
   Бог весть, сохранился ли он в тайничке, ведомом лишь мне и ей.
   Раз она не вытащила его, значит, либо иной замок, либо ждет.
   К тому же суббота. На выходные они с матерью уезжают к отцу в его мрачный загородный дом.
   А, буль, что будь !
   Теплые унитаз и ванна, какая- то снедь в холодильнике. В комнате тот же диван, книжный шкаф, рояль. Привычность одурманила.
   Не скажу, чтот проснулся мгновенно. В серых сумерках видна вся до боли знакомая комната. Дверь в соседнюю - ее комнату прикрыта, А была...
   Вот тут все напряжение внутри меня спало. Значит, оно было ..
   Что же я ожидал в этой квртире? Прежнего ?
   Мне не надо было и читать белевшую записку. Но она приколота к парадке . С вечера кое-как брошеная она сейчас была отутюжена и красовалась на распялке, так знакомо прицепленной к люстре. "Привет ! Ты же знаешь, я всегда рада гостям из старых друзей . Поесть, все твое любимое - на кухне. Твоя милая ванна, извини, отменяется - в 9.00 ко мне придут. Будильник поставь на 8.45".
   Я все не мог налюбоваться любимых буковок. Невольно улыбнулся, сдерживаясь, чтоб не толкнуть влекущую меня ее дверь
   Ну, войду. И как когда- то со словами "Я пришел к тебе с приветом" поволоку ее сонную и тепленькую, голенькую, в ванну ?
   Но... Все, что было меж нами и прошло. Теперь ушло. А новое уже иное . Иные мы оба. Спасибо тебе за все, Любовь моя светлая.
   В прихожей я обо что- то споткнулся и уткнулся в ее шубу.
   По- мальчишески уткнувшись в мех, полной грудью вдохнул давно знакомые, незабытые запахи. Но, словно меня кто мог увидеть, смутился. выскочил на улицу ...
   Кстати, обо что я споткнулся в прихожей. Тренированная память выдала изображение : пакет с приготовленными к стирке ползунками. Словно с плеч ящик с пулеметными патронами скинул.
   Я не готов к этой новой, неведомой жизни, родившейся в мое отсутствие... "Рано мне быть отцом", с холодной трезвостью оценрил я свои возможности, больше всего желая еще побыть сыном.
   И все-таки, не утерпел.
   После обеда я пришел в дом, к которому два месяца назад, ради последнего "прощай", пролетела через полпланеты моя осиротев-шая душа, покинув раздавленный свой футляр-мое тело- на склоне сопки.
   Пришедшая с своей учительской каторги Первая любовь терпеливо кормила меня вкусным борщом с острым чесноком на залитой солнцем кухне. За окном первый снег празднично украсил сад. Устало подперев побородок руками, она изподлобья разглядывала меня завораживающе искристыми серыми очами. Ей, не менее изучающе, в упор отвечали я.
   В нашем безмолвнои разговоре так много было сказано !.
   Пять лет назад я полыхал и навечно опален безумной любовью к ней. Но ей, тогдашней, я не был нужен. И вот сейчас все нужно было начинать все сначала, едва ли не с чистого листа. С высоты приобретенного опыта то ли жизни, то ли преодоленной смерти, я сейчас ощущал себя ровней, если не выше по развитию. Рой воздыхателей поредел, девушке пришла пора стать женой и матерью. И от меня сейчас зависело- не наших ли с ней. Некогда заоблачно недоступная, едва ли не обожествленный идеал, моя и поныне Любимая молча ждала моего Решения. Не Знакомые, не Однокашники сидели друг против друга. Мужчина и Женщина не решались сказать главные для них слова...
   январь-декабрь 1976 года
   P.S. Главка, написанная через двадцать пять лет.
   Еще месяц я позволил себе быть сыном своей мамы. Месяц, пока искалеченное мое тело и сгоревшая душа мучительно возрождались. Еще месяц мама каждый вечер выгуливала меня, заторможенного- неживого, по - над морем....
   Месяц она умоляла оформить инвалидность, съездить в санаторий. Но даже в госпиталь ч так и не пошел. Куда настойчиво вызывали перпуганные местные военкоматцы после какого-то "хитрого сигнала" из самой московской Минобороны. Мне записаться в калеки? Да я саму смерть победил- я на ногах!! Я- молодой!!! Стыдно- в ветераны.... Наверное, как теперь складывается, уродился я дураком. Потому что душа- славянская... .
  
   Кризис навалился непреодолимо тяжелым и режуще болезненным кошмаром. Еще вчера я был в городе своей юности, где принял Решение и распрощался с Первой Любовью. Не посмел я исковеркать ей жизнь моим супружеством с ней. Слишком велика моя к ней любовь, чтоб обременить собой, покореженным....
   Поезд уходил поздно ночью. Перрон завалило снежной слякотью, легким морозцем преовращаемой в острые кочки.. Едва забравшись в купе, я ощутил острую тошноту....
   В пустой маминой квартире я три дня сходил с ума от раздиравшей мозг боли. Словно въявь на меня вновь и вновь неотвратимо наползала стальная громада и размазывала по скале. Свет божий мерк. И лишь острый запах груды апельсин, запасенных для меня мамой перед отъездом в командировку, возвращали к жизни. К концу третьего дня пол квартиры был усеян радужными оранжевыми колибри - кожурой апельсин...Раз в час я жарил на укухне яишницу, съедал, а потом бежал в комнату писать очередное стихотворение. Те стихи поныне вызывают в голове моей свербящую тупую боль, когда я их неосторожно перечитывваю.
   На четвертый день, рано утром, я побрился. Одел костюм.. Пришел в кафе- стекляшку на морвокзале. Заказал бокал "Рислинга", шмат нежирной говядины, а позже черный кофе. И те полчаса, что я был за столом, для меня величаво разгоралось зимнее утро. Когда, наконец, из-за высоченных синих гор брызнуло солнце, я очнулся и выздоровел окончательно.
   "Мы аозвращаемся, уже мы на пороге..."- неожиданно загремела из динамика ныне забытая шлягерная песня.
   Я шел потом домой, в который, наконец, вернулся .
   Октябрь 2001 года
  
  
  
        
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"