Девочку звали Гулялек. Было что-то птичье в ее облике и в этом туркменском имени. Объяснить, что оно означает, Гулялек не могла, потому что знала по-русски лишь несколько слов: ОЛЕГ, КУШАТЬ, ПИТЬ, ЛЮБИТЬ, а вникать в туркменский язык московскому банкиру было некогда, да и незачем. Медовый месяц, когда он нежно звал ее птичкой, набрасываясь на худенькое, смуглое тельце по пять раз на дню, давно миновал. Собачья привязанность маленькой дикарки стала раздражать, и теперь она все чаще спала, свернувшись калачиком в кресле или у него в ногах. Отчаянный взгляд огромных темно-карих глаз, провожавших его поутру на работу, стал пугать: что-то она выкинет, оставаясь одна до поздней ночи в его огромной квартире? Точно выкинет. Теперь он звал ее просто Гулей и, просыпаясь, думал о том, что этот бессмысленный "колониальный" роман надо как-то заканчивать.
*
Началось все с того, что известный уролог прописал ему секс: регулярный и не с проститутками. По мнению профессора, развитие аденомы могли отсрочить лишь полноценные оргазмы, возможные только в объятиях любимой женщины. И еще после секса надо обязательно вместе спать - это снимает стресс и оберегает от инфаркта. Иными словами, уролог рекомендовал преуспевающему банкиру Олегу Седлецкому жениться, или, по крайней мере, зажить гражданским браком с душевно избранной особой. Этого пятидесятилетний финансист позволить себе никак не мог. Во-первых, он окончательно вошел во вкус свалившейся на него 10 лет назад холостяцкой свободы; а во-вторых, Олег признавал только девушек не старше двадцати. Аденому, однако, надо было чем-то тормозить.
Гулю Седлецкому "выставил" Влад - вице-президент инвестиционной компании. Короткостриженные мускулистые инвесторы были партнерами Седлецкого и заявлялись в банк еженедельно. Надо же было Олегу пожаловаться, и на дежурный вопрос "как дела", вместо
"о,кей", рассказать о вчерашнем визите к урологу. Импозантный бычара хохотнул: " С этим никаких проблем, старина!", и наклонившись, прошептал то, от чего фирменный ежик на голове банкира стал еще более жестким. На вопрос "куда ж я ее потом дену, если что", инвестор заявил, что и с этим никаких проблем у господина Седлецкого не будет. За двенадцатилетнюю туркменскую рабыню Гулялек надо было заплатить всего три тысячи долларов.
Все было хорошо! Она старательно ласкала и массажировала его, купала в джакузи, танцевала у камина, старательно вихляя худеньким, укутанным в прозрачный тюль тельцем. Опьяняла покорность "птички", не свойственная славянским и еврейским девушкам, с которыми он привык иметь дело. С илистого дна души всплыло тайное желание быть Господином, чего в полной мере не могли обеспечить ни достаток, ни престижный банковский пост. Правда, ответные ласки, поцелуи и утренние кормления йогуртом Гулялек воспринимала с таким испугом, словно за каждой поднесенной ко рту ложечкой, могла последовать увесистая оплеуха.
*
Пресыщенность проступала исподволь, как чернила на промокашке. Жизнь Олега становилась еще более замкнутой, а секс с маленькой дикаркой все менее интересным.
- Какие проблемы? - ухмыльнулся инвестор Влад, - Если надоела, так и скажи. Есть люди, которые всё сделают за пятьсот баксов. Что сделают?! Утилизируют ее. Ну, так как?
В тот же вечер Олег не выдержал, изменив многолетним привычкам, он пригласил домой друга детства Никиту Бубенцова. С этим хроническим многодетным неудачником, работающим в каком-то колледже завхозом, банкира связывали тайные детские радости, клятва в дружбе до гроба на крови, а еще хотелось козырять перед ним своими возможностями, которыми нельзя было удивить людей своего круга - шикарной обстановкой, джипом, дорогими ресторанами и банями VIP. После восьмой рюмки Олег не выдержал и рассказал Никите о своей туркменской птичке.
- Да ну?! - отрыгнул завхоз, - А ну, покажь!
Раскрасневшийся Седлецкий вытащил перепуганную Гулю из кладовки, властным движением швырнул на ковер: "Танцуй!". Девчонка задергалась невпопад в истеричном страхе.
Завхоз засопел, потом задышал шумно и хрипло:
-Слышь, Олежа! А можно это... я ее... тоже. Ну, хоть раз? Или ты не можешь приказать?!
Глядя на ритмично дергающийся мясистый зад кореша, Олег распалился и подключился к оргии сам. За всё это время Гуля не издала ни звука, глядя в потолок широко раскрытыми глазами. Такими же глазами она смотрела сквозь Седлецкого еще несколько суток, не говоря ни слова, отказываясь от пищи и воды. Не помогли и ласки. Тогда он сильно ударил девочку по лицу, после чего они оба разрыдались: пятидесятилетний мужчина и двенадцатилетний ребенок. В квартире воцарился хрупкий мир и вскоре вновь обрушился. Он всего лишь хотел доказать, что она не имеет на него никаких прав, потому и привел домой девушку - высокую крупную блондинку, - полный антипод маленькой хрупкой азиатки. Запертая в кабинете Гуля исступленно выла всю ночь.
*
Седлецкий искренне не понимал, почему эта дикарка так себя ведет. Если бы речь шла о любой из его прежних знакомых, все было бы ясно. Но ведь у них там реальное многоженство и бабы веками терпят друг друга рядом с одним мужиком, это должно быть в крови! Может, он чего-то не знает?
Выслушав его, Влад почесал кулаком рыжую ладонь и досадливо скривился:
- Вообще-то мне говорили, что она немного с приветом. Но я был уверен, что ты этого даже не почувствуешь - они ж фактически глухонемые! К тому же она была самая красивая, а я заставил их скинуть. Они пять штук за нее просили... Да, видно у девочки совсем крышу сорвало. Ну, хочешь, я ее бесплатно оприходую?
В бизнесе Седлецкого бывало всякое, но брать на себя даже безнаказанную смерть этого маленького существа он не хотел. Да и зависимость от "инвесторов" в перспективе ничего хорошего не сулила. Хотя Олега давно уже не умиляло то, что Гуля ждет его - верно, по-собачьи, прижавшись носиком к стеклопакету, чувствуя шорох шин его "Ниссана" задолго до того, как он въедет во двор кондоминиума. Хорошо налаженный образ жизни дал трещину, которая - он это чувствовал - становилась все глубже.
- Ну так что там у тебя? - в очередной раз спрашивал Влад, - Звони, если что.
Изворотливый мозг лихорадочно искал возможности какого-то компромисса и не находил его; дела валились из рук. Однажды у него возникла сумасбродная мысль дать Гуле шанс - оставить ее, как кошку, в подмосковном лесу. Все равно никому не расскажет, а если не замерзнет, то подберут крестьяне или цыгане. Отогреют, накормят, дадут имя и новую жизнь. Он вывез Гулю из города под вечер, рискуя засветиться с ней во дворе и уж тем более привлечь к странному ребенку интерес ГАИ. С минского шоссе Седлецкий свернул на проселок, усадил дрожащую девчонку под елкой и строго приказал: "Жди!". Уже на въезде в Москву Олег спохватился: задыхаясь, разорвал ворот сорочки и погнал машину обратно с тайной надеждой, что Гули в лесу уже нет. Маленький темный комочек тихо скулил под той же елью.
*
Он стал все реже бывать дома, надеясь, что одиночество отрезвит ее и хоть как-то от него отдалит, но, возвращаясь, снова и снова видел в окне 5-го этажа впечатанное в стекло детское личико. Запрещать ей, подходить к окну было уже бесполезно. С ужасом он понял, что Гуля уже не сможет без него жить, и, поняв это, совершил свою последнюю ошибку.
В тот рождественский день за Седлецким заехала на своей "девятке" банковская референтка Жанна. Сценарий корпоративной вечеринки предполагал полный дринк-релакс, а потому, собственный руль был Олегу противопоказан. Паясничая, дородная девица повисла у начальника на шее, потом услужливо распахнула перед ним заднюю дверцу машины. Опускаясь на сидение, Олег машинально глянул вверх. Гулино личико в окне пятого этажа напоминало досадную голограмму...
Он вернулся домой в час пополуночи. Отпустив такси, прошел во двор и замер.
У подъезда собралась толпа незнакомых людей. Тускло мигали габариты "Скорой", а на утоптанном снегу что-то чернело. Глянув вверх, Седлецкий с ужасом увидел, что белая фрамуга одного из его стеклопакетов открыта. Мгновенно вспотев от страшной догадки, Олег застыл на тротуаре в нескольких шагах от толпы. Возникло непреодолимое желание развернуться и убежать отсюда, отоспаться в каком-нибудь отеле и, вернувшись утром, убедиться в том, что все это ему приснилось.
Злобная мегера, соседка по лестничной клетке, уже указывала на него двум мужчинам в штатском.