Золотой теленок 5
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Остап Бендер... Золотой теленок... Я знаю о 4 продолжения, потому это будет пятое. Итак... Он опять с нами! Но это не тот Остап, это - современный Остап. И он немного романтик, немного бизнесмен, немного поэт... читайте!
|
Гудман Сергей.
Остап Бендер. Не внук.
(Золотой теленок-5).
Часть первая.
Экипаж "Антилопы".
Глава I.
Остап - не внук Остапа.
Автомобиль не роскошь и не средство передвижение! Автомобиль - это... автомобиль! Только по нему можно сказать хоть что-то о человеке - хороший он или плохой, умный, чем увлекается, как живет...
Можно жить в сарае, шалаше, у черта на куличиках в съемной квартире, но автомобиль у человека должен быть! Как говорил один начальник, одного отдела, одной компании, покупая перед выходом на пенсию на честно заработанные деньги "Фольксваген Пассат": "Что же я - зря жизнь прожил? Хоть машину нормальную куплю". И этим он поставил жирный восклицательный знак своей карьеры! Этим он всем показал - жил не зря; звезд с неба не хватал, был честен, взяток не брал, а то бы... ездил на другой машине. Но и "Фольксваген Пассат" - автомобиль! Да и вообще - сидящий за рулем его - человек...
Это раньше, для того что бы доказать другим, и прежде всего самому себе - работал не зря, необходимо было просто купить машину - не важно какую, хоть "Запорожец"... Но теперь... "Запорожцев" не выпускают, "Москвичи" - канули в никуда. Одни "Жигули" выжили с тех времен, но как доказательство незрячностипрожитойжизни - ни как не котируются. Потому доказать всем и себе свою человеческую значимость становиться все сложнее и сложнее.
Даже над могилой, когда перечисляются заслуги покойного перед человечеством, самый близкий друг, смахнет с глаз набежавшую слезу, и что бы всем стало понятно - кого они потеряли, тихо произнесет: " А ездил он на "Вольво Икс Це 90 Эксклюзив"...". И всем все станет ясно. Хорошим человеком был покойный: семьянин; любитель природы; о себе и о людях заботился...
После поминок, выпив за упокой души, встанут мужички в кружок, и долго-долго будут рассуждать о достоинствах автомобиля, что у покойника был. Не забудут про цену, мощность, скорость...
- Салон белой кожи... Вентилируемые сиденья... Восемнадцать динамиков... - Вспомнит кто-то.
- Красного цвета! - Проскользнет зависть в голосе у второго.
- На заказ делали! И купил он ее не в кредит! - Напомнит лучший друг.
Вздохнут, да и примут за горькую истину - жил как человек и умер не как собака. Да и правду сказать - и крыша над головой, и награды, даже правительственные, и родословная - это и у собаки может быть. Но автомобиль... Это уж извините. Этого - только человек достоин. Это только и отличает человека от собаки...
В общем, автомобиль стал мерилом смысла человеческого существования.
Где-то работали рабочие, геологи кормили комаров в тайге, офисные служащие перекладывали бумаги и составляли отчеты - и все лишь для того, что бы какой-нибудь владелец завода мог позволить себе роскошный "Кадиллак".
В принципе он мог бы позволить себе и другую машину... но - автомобиль ему был необходим не как средство передвижения. Нет, конечно он не стоял в гараже, как какой-нибудь "Феррари". Есть и такие, которые купят себе машину, в гараж ее поставят, да еще механиков держат, что бы те масло в двигателе меняли. "Кадиллак" трудился всеми своими трестами двадцатью лошадиными силами. Просто для его владельца автомобиль был воплощением мечты - далекой, высокой мечты молодости.
Давным-давно, когда и машин то на улицах было не много, да и те больше напоминали средство передвижения, Вася Панов, поддавшись на вражескую пропаганду (как потом говорили на комсомольском собрании), решил стать свободным человеком. Отрастил волосы, самолично ушил брюки, купил остроносые ботинки на высоком каблуке... Но, кроме неприятностей от этого ни чего не получил.
- Это все атрибутика. - Объяснял ему старший товарищ и сын уважаемого партийного журналиста Вадим Мищяриков. - Свобода она внутри должна быть. - И сложив три пальца для молитвы, мелким крестом перекрестил картон комсомольского билета, который находился всегда с ним, в кармане около сердца.
Правду сказать, Вася поддался не на вражескую пропаганду, а на идущее изнутри желание понравиться Олечке Куролесовой, и на не достойный пример, которым и был старший товарищ - Вадим. Вообще-то сын уважаемого журналиста в институт ходил в костюме, стриженный...
Но однажды, это было в начале учебного года, числа третьего или четвертого сентября, в учебное учреждение зашел... зашло... зашел хиппи. Ну или почти хиппи - в джинсах, нейлоновой рубашке, вязанной жилетке, с удлиненными больше приличия волосами, в темных очках, и с бородкой. На груди висел мешочек - "ксивник" - догадался один из студентов и громко сообщил об этом остальным. Если бы хиппи был без очков и бороды, то все бы признали в нем своего товарища, честного комсомольца - Вадима Мищярикова. Но очки и ленинская бородка...
Однако не все были близорукими. Стоявший в холе, сын простого рабочего, сам пришедший на студенческую скамью с рабфака, член комитета комсомола факультета Иван Кузнецов быстрым шагом подошел к существу из другого мира; протянул, мозолистую от работы в стройотряде, руку и во всеуслышание поздоровался: "Здравствуй Мищяриков! Как дела? Почему не с первого числа на занятиях? Не мог бы ты зайти после лекций в комитет?".
По-ударному работал, с напором учился, так же общался с товарищами Иван Кузнецов. Ответить отказом ему было не просто. После лекций Вадим зашел в комитет комсомола.
В небольшой комнате, за столом крытым красной скатертью, собрались товарищи. Их лица были печальны, взгляды суровы, лбы вспаханы.
- Что же ты, Вадим? - Чуть не плача, спросила его председатель факультетской коморганизации Варя Коровкина, будто не общественную организации, а ее лично обманул товарищ Вадим, не по-товарищески воспользовавшись товарищем Варей. Старший товарищ Петракин - секретарь парторганизации, советовал обратить внимание на молодого комсомольца Мищярикова, выдвинуть его на общественную работу, а тут... Что ей теперь ответить старшему товарищу?
Мищяриков пришел с подготовленной речью о своем облике. Он не ожидал женских нот в голосе Коровкиной и стал вспоминать - когда и что у него с ней могло быть. Не вспомнил. Решил - кто их баб знает, и ответствовал сообразно своей подготовленности.
- Я товарищи, - на слове товарищи он сделал сильное, чувственное для всех, ударение, - я товарищи летом был на Западе. В самом Лондоне был! - Сказано было с чувством. С чувством личного достоинства - за себя, и за страну. И замолчал. Паузу решил выдержать.
- Ну и что? - Гневно спросил Кузнецов Иван. Иван ни в каком Лондоне не был и быть не хотел.
Пауза не удалась... А как бы хорошо получилось!
- Так вот. Насмотрелся я на этих хиппи, и всем решил показать - что это такое! Что бы все смогли в натуральном виде увидеть их истинный облик. Увидеть и осудить, как сегодня меня осудили все мои товарищи - комсомольцы!
Повисла пауза. Товарищи соображали. Каждый по-своему.
В институте комсомольцами были все поголовно. Был один не комсомолец, но он как-то быстро не сдал первую же сессию... Так вот, среди комсомольцев были такие, которые Вадима не осудили, а даже наоборот... К примеру, косивший под "битла", Артем Троеков, в присутствии большого числа комсомольцев пожал Мищярикову руку и при этом отметил: "Да ты прям Джон Леннон!". Ни кто из большого числа комсомольцев, присутствовавших при этом, ни одним словом осуждения не высказал. Угар социализма... Стояли и улыбались. И в улыбках была зависть... Но честно признать это... Это признать это!
Потому все, кроме Кузнецова Ивана, решили - "Хорошо придумал! Голова!". Однако высказать вслух такого не могли и ждали - кто же решиться первым поддержать...
Первым не выдержал Иван Кузнецов:
- Как же ты там оказался? - Задал он всех мучавший вопрос.
- Отец заболел... Был в Лондоне в командировке и с сердцем... Там такое! У каждого с сердцем проблемы будут. Думали умрет... Не транспортабелен... Вот меня, по его просьбе, к нему и вызвали... Проститься старик хотел... - Искренне вздыхал Вадим. И правда - у отца случился инфаркт. Отказать заслуженному работнику печати не могли. Так Мищяриков-младший оказался в Лондоне.
- Ну и что с папой? - Варя хоть и была главной комсомолкой на факультете, но все же относилась к женскому полу, со всеми атрибутами этого пола.
- Ни чего. Поправился. Сейчас в Москве. - Ответствовал Вадим. Неловкость в атмосфере растаяла. Товарищи заулыбались. В душе все, кроме Кузнецова Ивана, его простили. Чем ответить старшим товарищам - знали и...
Первым не выдержал заведующий культсектором Илья Барабанов:
- Ты там "Битлов" видел?
- Нет. Но записи привез. - Не стал утаивать Вадим культурного богатства. Посмотрел на Кулакова и продолжил, - Заходи Илья. Послушаем. Ты человек грамотный - сможешь найти все недостатки в их, так сказать, музыке и просветить остальных. А то сам знаешь...
На прослушивание напросились все. Даже Кузнецов Иван к музыке и английскому языку питавший стойкое отвращение. Вадим товарищам отказать не мог. В субботу всех пригласил на дачу.
Приехали с вином, шашлыком и Артемом Троековым. Прослушали записи не только "Билз", но и других... Записей было так много, что просто сидеть, слушать и осуждать, было тяжело - потому под эти записи танцевали. После того как выпили. Все. Кроме Кузнецова Ивана. Он сидел грустный, разбитый и понимал - секретарем комсомольской организации ему не быть - комсомолец пошел не тот... Совсем не тот!
С тех пор Вадима стали уважать в институте все. И даже те, кто раньше его не уважал, а именно - друзья Артема Троекова, среди которых часто видели Олечку Куролесову.
Вадим же, ни чего не знавший о планах Василия Панова - попасть в закрытое для него общество и постричься, думал иначе:
- Ты по кому тащишься? - Поинтересовался он у Василия.
Смысл сказанного до того дошел не сразу - слово "тащить" в его голове ассоциировалось с поклажей.
- По "Роллингам"... - Подсказал товарищ. Ему почему-то казалось, что выходцы из рабочего класса должны тащиться именно от "Роллингов", в музыке и текстах которых был протест против капиталистического общежития. Сам он, с детства приобщенный к джазу и классике, увлекался блюзовыми композициями.
Вася кивнул. Кивнул неуверенно. Уверенно кивнуть ему мешало не знание предмета. Однако Вадим уточнять, что конкретно из творчества неизвестных "Роллингов" нравиться Василию больше всего не стал. Отечески похлопал того по плечу и снисходительно обрадовал:
- Я тебе пленку с "Роллингами" дам... И с "Битлами". Из Лондона недавно привез...
- Да у меня магнитофона нет. - Развел руками Василий.
- А... - Только и протянул "друг", в очередной раз убедившийся в правоте учения Маркса - правящие классы (к которым он относил себя), живут за счет других классов (к последним он отнес Василия), даже тогда, когда классов, как таковых, не существует.
Вадим вообразил себе, как Василий, ночами, под толстым одеялом (что бы не могли услышать соседи и родители), пытается настроить на "БиБиСи" старенький "ФЭВ", собранный литовскими товарищами. И хотя продукция литовских товарищей хорошо работала на коротких волнах, самарские товарищи очень качественно глушили вражеские передачи с помощью оборудования собранного новосибирскими товарищами.
- Ладно... Летом поедем в стройотряд, денег подзаработаешь... А это, - он указал на Васины остроносые ботинки, - сними. - И продемонстрировал свой образцовый комсомольский костюм, пошитый немецкими товарищами.
- Да... - Извиняясь, добавил "друг". - Сходи в комитет... Покайся.
Василий совету последовал, чем огорчил соседа по коммуналке, дядю Ашота. Дядя Ашот работал на фабрике "Красный скороход" и вечерами, из неликвидов родной фабрики, шил модную обувь по собственным лекалам, имевшую хождение среди не формальной молодежи.
Постриженный, в отцовских полуботинках, пошитых дядей Ашотом в рабочее время и проданных им же во внерабочее, с комсомольским значком на лацкане типового пиджака фабрики "Большевичка", Василий явился в комитет (не госбезопасности) виниться. Руководство институтского комсомола обрадовалось. Что бы Вася с пути не сошел и им очередную отчетность не испортил - вручили ему путевку стройотрядовскую (пришлось даже одним активистом пожертвовать) на БАМ. Вручил сам Иван Кузнецов.
С БАМа вернулся Василий не с пустыми руками. На немецкий магнитофон и пленки с записями хватило (Вадим уговорил отца журналиста-международника, стоящего на переднем крае идеологической борьбы, и большую часть времени живущим за этим краем, продать это старье и купить, наконец, сидишник). И стал Вася слушать джаз, блюз (журналист по джазу и блюзу тащился - Васе не оставалось ни чего другого)... Не чурался рока и рок-н-ролла (пленки продал Вадим от себя). Стал дышать свободой... Не только дома. С таким аппаратом в лучшие дома звали. Тогда о человеке и по магнитофону многое понимали.
Только вот Олечка Куролесова этого не оценила. От неформального кружка отбилась. И ни куда-нибудь, а прямо в объятия Кузнецова Ивана. И не на время, а на долгое время - через ЗАГС отношения оформили.
Василий первое время горевал, даже магнитофон продать хотел... Но Лена Кукушкина, его успокоила. И без всякого ЗАГСа. Из чисто дружеского отношения, любви к музыке и... Пьяная была. После Лены была - Зина, затем Катя... Олечка была вычеркнута из сердца навсегда.
Василий волос больше не отращивал, комсомольского значка не снимал - как и многие в его новой компании владельцев магнитофонов и любителей рока. В стройотряды ездил исправно, каждый год. Джинсы, не осуждаемые комсомолом, стоили не мало, а еще на пленку, записи, кроссовки, часы, батнички... К пятому курсу, он был назначен комиссаром своего отряда - не без помощи, конечно, председателя их институтского комитета (Вадим пошел в гору)... В общем - любовь к музыке, сделала из мальчика - мужчину; из обычного паренька - человека трудолюбивого, уважаемого и целеустремленного.
До того целеустремленного, что решил Василий в джазмены податься - научиться играть на каком-нибудь инструменте. Долго мучился, откровенно старался, но... Оказалось - слуха нет. "Как же он музыку тогда любит?" - задавал Вася справедливый вопрос учителям. Те только плечами пожимали - мол, всякое бывает.
Стал Василий о кумирах информацию собирать - что бы хоть чем-то на них походить. И надо же такому случиться, что все джазмены от "Кадиллаков" тащились. Все без исключения. Это и понятно - "Кадиллак" истинное воплощение свободы и демократии.
Возьмите, к примеру, "Мерседес" (Эс-класс конечно, в другой уважаемого человека не посадишь) или "Роллс-ройс" какой - и шику больше, и качества, и ходовая. Да купишь - уже не прибавить, не отнять ни чего не возможно. Уже не тот автомобиль получиться - не "Мерседес", не "Роллс-ройс"...
"Кадиллак" совсем другое дело. С завода выходит вполне приличный, и не такой уж дорогой автомобиль, который и Элвис Пресли может себе позволить и любой парень от его песен балдеющий (если конечно очень захочет - купить-продать два кило героина в Нью-Йорке, да еще будучи чернокожим, всегда можно).
А вот потом, что хочешь с ним, с этим автомобилем, то и делай. Хочешь золотой бампер - пожалуйста, хоть платиновый с бриллиантами по сто карат; хочешь бассейн в машину - без проблем, поставят и бассейн; пулемет на крышу - можно и пулемет. И все это будет - "Кадиллак". Вот это и есть демократия и равноправие. Это и есть свобода.
Потому решил Василий приобрести именно "Кадиллак". После института на БАМ собрался. Надолго. Собрать денег на автомобиль - достойный свободного человека.
Только сколько не копи, сколько не зарабатывай, а даже если найдешь деньжат - все равно "Кадиллак" не купишь. Не было их в стране советов, не было... "Мерседесы" были, "Вольво", "Ситроены", но "Кадиллак"... Оно и понятно - демократию боялись, и символ ее - "Кадиллак" - в страну не пускали.
И вместо БАМа ударился Вася в политику (по совету "друга" Вадима). Стал с этим строем, что "Кадиллаки" не допускает, бороться. Вовремя ударился - строй сам распадаться начал. Когда совсем распался - Панову, как борцу, многое позволили - в смысле свобод и прочего... И стал Вася маленьким олигархом (в отличие от "друга" Вадима, который стал олигархом большим).
Найдя однажды в своих карманах деньги на автомобиль, он не задумываясь потратил их на роскошный "Кадиллак" - мечту всех джазменов, блюзменов и рок-н-ролльщиков. Пусть не совсем так, как хотелось, но он достиг того, о чем мечтал. Он приобщился к их славному племени. Он стал свободным...
Конечно, если бы все эти певцы, композиторы и музыканты ходили пешком, не стал бы главный акционер держать столько народа, может быть и акционером бы ни каким не был. Не стал бороться с советским строем, не ездил бы стоить железную дорогу в далекой Сибири...
Но добившиеся признания творческие личности, непременно хотели крутую тачку. Потому человек занялся делами, бросил все свои философствования, и купил, в конце концов, автомобиль мечты, реализовал себя как личность, взошел на вершину мира - стал человеком! Человеком - ездящим на "Кадиллаке"!
Есть и такие, которые передвигаются только в "Майбахах", "Бентли" или "Роллс-ройсах" - это уважаемые и солидные господа. Эти за капитализм боролись не из-за дудок и гитар. Эти с детства мечтали Онассисами стать, Фордами и Рокфеллерами. Это они Васям Пановым продавали магнитофоны, пластинки, плакаты и прочие атрибуты свободы. Да еще не за рубли, а за демократические деньги - за доллары продавали. За такие дела тогда надолго можно было отправиться помогать комсомольцам не только БАМ достраивать... Многие из этих борцов, для таких как Вася, рубили в тайге просеки, что бы он мог проложить шпалы и рельсы, а по возвращении через месяц, два - купить немецкий магнитофон... Эти в борьбе и пострадали больше Василия, но и получили, после победы, по полной...
Не менее солидные, но предпочитающие "Мерседесы", "БМВ" и "Ауди" люди так же уважаемые... в определенных кругах. Однако отнести их к одному типу практически нельзя. Среди них много бандитов, конечно бывших; артистов разговорного жанра; певцов; топ-менеджеров крупных компаний, многие из которых могли бы позволить себе и "Майбахи", но тогда их не возможно было бы отличить от владельцев компаний, а это не правильно... В общем - это все те, кто не последнего десятка, но в первую сотню не влазит - харизма не та.
Колесящие по просторам мегаполисов владельцы "Вольво", "Фольксвагенов", "Тойот", "Мазд" и других не менее уважаемых марок - добились своего места в своем автомобиле умом и трудом. Это что называется средний класс - основа стабильности любого общества, фундамент благополучия любой компании. Эти в свое время и ВАЗ построили, и в Нижневартовске нефть добывать помогали, и не за призрачную свободу, а из чистого интереса... денежного конечно. Эти и в нынешнее время не сидят просто так... Себе и другим жить помогают.
Ниже них, на социальной лестнице, расположились владельцы не дорогих корейских авто. Эти работы не чураются, но особо из кожи вон не лезут. Это тоже люди не плохие, хотя и себе на уме...
Есть еще те, кто предпочитает автомобили отечественного производства. Кто они? Сразу и не ответишь...
Взять "Жигули". Машина не плохая, после доработки естественно... Бывает и очень, очень уважаемые люди за руль садятся...
Подъезжает "семерка" (не БМВ) к клубу закрытому и из нее выходит... А его не пускали - думали лох! А он - раз-з-з и вышел... В толпе смех, улыбки, настроение поднимается... Охрану уволили... У владельцев корейских авто, от этой новости, глаза засияли (их тоже не пускали).
Это конечно, если уважаемый человек, не директор АвтоВАЗа... Тогда и охрану не уволят, и улыбаться особо не станут... По нужде человек на "Жигулях" передвигается... Даже пожалеют.
Кроме веселых олигархов, в "Жигулях" ездят жадные бизнесмены средней руки - это те, которые деньги больше себя любят. Сами посудите - у человека имеются средства на "Мерседес", прикалываться не перед кем. Купи и езди, как человек... Так нет - подсчитает - сколько на страховку, сколько на то, сколько на се... Да и ездит на "Жигулях". Мучается. Ну и поделом...
Есть еще "Волга", "УАЗ", "Ока" и "Запорожец"... Это - тоже машины...
Но, даже запорожевладелец - человек. Человек в машине! Прогресс наложил свою руку на его душу, вдохнув в нее новые чувства - чувства чувствования машины. Этими своими новыми органами он понимает - когда надо разгоняться, переключать передачи, тормозить и грязно материться на соседей по потоку, даже если эти соседи сидят не в "Запорожце" или "Жигулях", а в "БМВ" с буквой М на крыле. Ведь существует целая каста совсем пропащих личностей - каста неприкасаемых, тех, кто автомобиля не имеет. Хуже того - не хочет его иметь!
Это люди, которые зря коптят воздух. Бездельники и враги всякого прогресса. В попытке оправдать свою никчемность они пытаются ездить на велосипедах, выходят с плакатами на улицы, что бы защитить вымирающих крокодилов в далекой Африке и даже совершают кругосветные путешествия пешком. Вот уж эти ни когда, ни чего не строили и всегда со всем боролись. Этих хоть чем корми, хоть на чем вози - все будут не довольны... О них я говорить не буду. Не стоят они того... Не стоят! Хорошо, что их мало осталось.
Впрочем, среди них попадаются личности, своего автомобиля не имеющие по независящим от них причинам. Остап Ибрагимович Бендер (не путать с Остап-Сулейман-Берта-Мария Бендер-беем) автомобиля не имел, но автомобили он любил и документы, для того что бы в любой момент сесть за руль, имел. В водительском удостоверении, купленном по случаю на рынке в Лужниках (во времена, когда для рынка права делали в ГАИ), были отметки о его праве управлять всеми видами транспорта. В виде презента, продавец вручил ему еще и корочки тракториста... Трактор хоть и не автомобиль, но все же средство передвижения...
Итак... Остап Ибрагимович Бендер родился в тысяча девятьсот семьдесят четвертом году в городе Старгороде. Бендером он стал по собственной воле, когда паспорт получал, вместо утерянного. В утерянном была другая фамилия... Фамилия была не простая - Вертер и досталась она не от мамы и не от папы. Папа вообще, только в зачатии и участвовал. Мама та еще и родила. Родила и оставила в роддоме, даже об имени не подумала...
Об имени подумала доктор Зуева, роды принимавшая. Она очень любила артиста Миронова, а тут как раз показывали "Двенадцать стульев". Конечно - Андрей Александрович звучит хорошо... Вдруг догадаются? И стал Остап - Остапом. Отчество уже само собой приклеилось. А фамилия? Кажется, кто-то книгу Гете забыл...
Хотя и говорят - не фамилия красит человека, а человек фамилию - во многих случаях наоборот. Особенно - если фамилия редкая.
Будь ты Иванов - ни кто и не спросит - "не родственник, вам, случаем такой-то министр (или писатель, или певец)?". А если родственник, и ты начнешь всем хвастаться, о своем родстве - не поверят и засмеют. Потому как Ивановых много.
А вот если фамилия не столь широко распространена... Услышат только фамилию - и готово: "дядя?". И можно смело кивать и поддакивать - поверят и доказательств не потребуют. А уж если и имя совпадет, и отчество...готово - "это я книгу написал! (или песню сочинил)". За автографами выстроиться очередь, девицы будут караулить у подъезда, отцы семейств - приглашать выпить за здоровье...
А то придумает писатель персонаж какой (а бывает, что эти лиходеи из телефонных справочников фамилии и имена выписывают). Даст ему и имя твое, и отчество, и фамилию - и все, пропал человек. Будут думать о тебе, как о прототипе, в крайнем случае. И будь ты хоть кристально честным человеком, а напишут - бандит, и всю жизнь отмываться будешь, не отмоешься.
А уж если классик какой пропишет - пиши пропало. Это не учебник истории, такое каждый год не переписывают и редактируют однажды. Такое на века - на весь род проклятье.
Остап, сразу после рождения, попал в местный детский дом. Фамилия оказалась нарицательная, после выхода на экраны фильма об Алисе Селезневой. Дразнить его стали: "Алиса! Миелофон под кроватью... А-а-а ...". Ну это детство... В детстве все друг друга дразнят. И робот - не самая плохая дразнилка. Бывает и хуже.
Учительница литературы в школе где учился Остап, литературу любила. Хуже того - любовь эту прививала своим ученикам и ученицам. Многие ученицы после этого заболевали, хотя многие и прививались - на всю оставшуюся жизнь.
Вертер оказался мальчиком ослабленным и прививки не перенес. Стал читателем. И прочитал о своем тезке, замечательно описанном великим Гете. Не только он прочитал. Этот роман еще многие девочки прочитали...
Так проникся Остап произведением, что стал замечать в себе черты, мешающие человеку быть богатым, здоровым и счастливым.
И хотя в библиотеке имелась и другая литература, не такая печальная, она почему-то спросом не пользовалась.
Кроме фамилии у Остапа было еще и имя к которому прилагалось отчество. И то, и другое также имели нарицательный смысл, однако Бендером его ни кто не называл. Да правду сказать он и сам ни когда об этом не задумывался - его и звали если не по фамилии, то Осей. А Ося - почти Ася... В общем - один сплошной романтизм, во всех своих извращенных формах.
Детство кончилось. Получил Остап паспорт, прочел первую страницу и всерьез задумался о себе, как о человеке не только романтичном. Нашел в библиотеке книги Ильфа и Петрова. Проштудировал, и решил стать великим комбинатором!
Школу закончил с хорошими оценками.
Хотел Остап в артисты податься - романтизм бродил в крови. Но педагогический коллектив и местком текстильной фабрики решили иначе и направили его в город-герой Москву - учиться в институте легкой промышленности.
Может быть, ему было суждено стать крупным хозяйственником в родном городе; может быть, он стал бы даже директором местного текстильного комбината; но тут вдруг, в одночасье, социализм кончился. Вместе с социализмом кончилась: и текстильная фабрика, и дополнительная стипендия, и тяга получения знаний. Хорошо стали жить только бандиты, идти в которые Остап не пожелал - сказывалось долгое время, проведенное в шкуре романтического героя.
Ибрагимович это понимал и паспорт обменял... Кроме паспорта изменил и фамилию. Стал Бендером.
Вертер против Бендера - все равно, что социализм против капитализма. Бендер Вертера победил. Быстро. Время такое настало.
В институте студенты учится почти перестали. На переменах, в курилках, по окончании лекций в столовой, во время занятий, заключали крупные контракты и деловые соглашения. Все что-то продавали и покупали. Оплот знаний превратился в филиал товарно-сырьевой биржи.
Остап решил примкнуть к большинству - стал брокером. Денег у него не было, как и у всех студентов, которые, тем не менее, закупали на миллионы, тогда еще рублей. А миллион - был миллионом. Правда не долго... Скоро перешли на расчеты в другой валюте...
Деньги были у директоров заводов и фабрик. За долгие годы плодотворной работы, на ниве социалистического хозяйствования, им удалось скопить огромные капиталы. Только вот купить на эти капиталы что-либо было сложно - в стране был дефицит всего. Куда все девалось и на чем эти самые капиталы были сделаны, теперь уже Бендер не думал. Он думал, как часть этого богатства переложить в свой карман.
Желая заработать много и сразу, размениваться по пустякам не стал- взял несколько торговых подрядов. Конечно не для собственных нужд... На продажу. Точнее перепродажу. В его портфеле были предложения по реализации крупной партии конфет "Радость пионера", несколько грузовых самолетов "Руслан", подшипники к тракторам и один ракетоноситель "Союз".
Конфеты хотя и со скрипом, реализовать удалось быстро - на одном заводе, к юбилею, пайки для трудящихся готовили. Партия конфет и ушла. Все остальное повисло в воздухе. Нет, и самолеты и подшипники, были нужны многим. Только все это директора заводов могли купить не у бойкого паренька с улицы, а у своих любимых детей, которые в институты ходили не просто так, не ради диплома... Да что уж говорить - они в учебные заведения ходили деньги делать.
Бендер это прочувствовал, самолеты и подшипники из портфеля вытащил... У него ведь был целый ракетоноситель! Однако в китайское посольство его не пустили. Не пустили свои... Посольство охраняли ребята из органов и на всех входящих смотрели внимательно, да еще документы проверяли. Хорошо хоть демократия была... Из института, за сотрудничество с ближайшем союзником, Остапа не выгнали.
Поняв, что продукция заводов тяжелого машиностроения из его рук расходиться плохо, он решил посвятить себя продуктам питания, но... Ушлые владельцы частных магазинов, сами стали приходить в институт за товаром. В другой институт. В институт пищевой промышленности, тот располагался поблизости и учились там те, кто к пищевым комбинатам имел вполне определенное, хотя и косвенное отношение... До поры...
В его Альма-Матер бизнесмены наведывались за другими товарами. К Остапу не обращались. Он был сиротой. Сиротой круглым.
Бизнес не пошел. Бендер во всем винил партократов, взяточников, маменькиных и папенькиных сынков... В общем всех, кто не давал бизнесу быть чистым и прозрачным. Его целью стало - скопить как можно больше денежных знаков и оставить Родину. Ему вдруг захотелось уехать далеко-далеко... За океан... Где пальмы и вечное лето, где дела делают честно и быстро... Куда капитализм пришел давно и на долго. Туда, где свобода и ямайский ром, где джаз и ламбада...
После тщательного знакомства с мировой экономикой и географией, выбор Остапа пал на солнечную Бразилию. Сказалось долгое изучение "Золотого теленка"... Правда в мечтах, он больше думал не о фирме по торговле бананами, а о роскошном пляже Пакабана, знойных мулатках и самбе... Но и о бизнесе мысли иногда приходили.
Бендер долго искал - где же эти самые деньги найти, что бы осуществить не только свое желание, но и воплотить в жизнь мечту Остапа-литературного , который из иностранных государств, посетил только Румынию, да и то с краткосрочным визитом. Однажды судьба ему улыбнулась.
Один из его преподавателей (учебу Бендер не оставил, считал - образование может пригодиться), попал под влияние новых веяний. На работу ходил не только знаниями делиться. Будучи стесненным в средствах, и не имея других возможностей для пополнения своего счета в коммерческом банке, стал брать взятки со студентов. За оценки. За что еще? Дабы не быть пойманным за руку в стенах родного института (к которому питал, почти сыновни чувства), назначал им переэкзаменовки на дому - в квартире, доставшейся в наследство от папы академика. Квартира была хорошая, располагалась в очень престижном доме, на набережной Москва реки и всеми своими окнами смотрела на Кремль.
Придя в гости к профессору, Остап жилплощадь оценил. Оценил по достоинству - решил, квартиру можно продать не просто за деньги. Ее можно продать за очень большие деньги и даже во времена, когда очень большие деньги есть у очень небольшого количества граждан. О том, что все, в том числе и жилплощадь, принадлежит государству, как-то не думалось. О государстве тогда вообще думали мало. Да с государством и договориться можно...
Бендер стал очень часто захаживать к профессору. Каждый раз сознательно проваливая экзамен на сообразительность - все не мог понять - сколько с него причитается. Даже старожилы-соседи, подслеповатые дети отцов революции, стали видеть в нем участливого родственника их одинокого соседа. Остап не спешил их в этом переубеждать, живо интересуясь здоровьем своего "дяди".
Неожиданно преподавателя пригласили почитать лекции в далекой заморской стране. Тот думал не долго. Приглашением воспользовался и в спешке покинул родные пенаты. Студент остался без нужной отметки в зачетке, но с ключами от приглянувшейся жилплощади.
Остап быстро переехал в квартиру профессора, своим присутствием скрашивая жизнь престарелых соседей. Скоро соседи звали его вымышленным именем (повинуясь внутреннему голосу, Остап Остапом представляться не стал). На новое имя отзывался с охотой - ходил в аптеку за лекарствами, в магазин за продуктами; встречал кареты скорой помощи; сопровождал стариков в присутственные места. В ответ старики и старушки интересовались жизнью на земле обетованной, и выслушивали жалобы добровольного помощника на не достаток средств, необходимых на содержание роскошной квартиры, и на его решение ехать на малую родину.
Сердобольные соседки живо приняли участие в его судьбе и посоветовали квартиру продать. Он их благодарил, добавляя, что это было бы просто замечательно. Ведь тогда бы у него появились бы деньги, которыми он смог бы вернуть долг родному детскому дому, который в этих деньгах, в это непростое время, очень нуждался. Только вот квартира то не его - государственная квартира.
Люди в доме жили не только сердобольные и участливые. Они еще были и со связями. Попадались и деловые. Даже очень деловые. Один такой деловой, вызвался помочь бедному студенту. Остап преданно заглядывал ему в глаза и часто-часто повторял: "Помогите, дядечко. Век благодарить буду". Дядечко был человеком честным, в рабство Остапа брать не хотел. Согласился на единовременную благодарность в виде процентов от сделки. Процент запросил не маленький... Но ведь и квартира Бендеру не принадлежала. Консенсус нашли быстро. Конечно не на столько быстро, что бы возникли сомнения - а может ли этот сирота вообще жилплощадью распоряжаться.
Покупателя нашел тот же дядя, что и с государством договориться обещал. Коля по кличке Бык, был человеком простым и богатым. В юридические вопросы по передаче жилплощади не вникал, считая, что если "бабло остлюнявил" - дело сделано. Бедного студента попросил очень быстро с этой жилплощади свалить. Остап просьбу выполнил. Получил за сообразительность сто тысяч долларов - сумму для него просто фантастическую. Быстро и без проблем приобрел билет на авиалайнер и улетел нежиться на золотых песках всемирно известного пляжа в далекой Бразилии.
Полученные Бендером деньги, были взяты Николаем Быковым под большие проценты у братков. Те его от покупки отговаривали. Намекали, на ходившие слухи о жителях дома - мол не живут они долго, не живут. Но тот друзей не послушал.
Пока Остап наслаждался жизнью в городе мечты Остапа-литературного, Коля Бык испытал на себе всю правдивость слухов о злополучном доме. Когда подошел срок отдавать суду, в его карманах денег не было. Деньги сразу прекратили задерживаться у него надолго, только он переступил порог окаянной квартиры.
Убили его не сразу. Четыре раза Николай получал отсрочку по платежам, но вместо того, что бы браться за ум и идти грабить на большую дорогу, от квартиры отходил не далеко - до ближайшего ларька, купить чего-нибудь выпить. По слухам, именно от пьянства многие жители дома умерли в расцвете лет... из тех, кто не попал в лагеря и не застрелился. Вот и молодой и перспективный работник криминального бизнеса был втянут домовыми в круговорот пьянства. В тюрьму его не забирали, а стреляться - мода прошла, да и совести у Быка не было. Перед возвращением из заграничной командировки профессора - хозяина квартиры, молодого бандита бандиты же и грохнули. Совсем.
Ни чего не подозревавший профессор, войдя в свое жилище, был сильно удивлен ее видом. Обои на стенах были ободраны, мебель поломана, в золоченых рамах отсутствовали полотна передвижников. Не оказалось ни семейного серебра, ни орденов родителя, не старинного немецкого фарфора... Даже тяжелая хрустальная люстра, изготовленная итальянскими мастерами, исчезла не понятно как.
Зато иранский ковер ручной работы остался на месте. На нем разместился сильно упитанный, голый молодой человек. Молодой человек не дышал, да еще от него плохо пахло.
Профессор вызвал милицию и скорую помощь. Скорая так и не появилась. Милиция приехала не скоро - профессор успел выпить, закусить, еще выпить и впасть в нервную горячку.
Старший милиционер, представившийся майором Быстровым, профессору не понравился, хотя дело разъяснил сразу - только переступив порог квартиры.
- Вот до чего водка доводит. - Предупредил он непьющего профессора, и указал на большое количество пустой тары, среди которой водочных бутылок замечено не было.
Надо сказать, что если много вещей исчезло, то много и появилось - это были все однотипные и не имеющие художественной ценности вещи. Кругом стояли пустые бутылки из-под дорогого французского коньяка, выдержанного шотландского виски, ликеров польского производства и алюминиевые банки, в которых когда-то было немецкое пиво.
- Вы думаете, он сам умер? - Догадался сообразительный доктор наук, имея ввиду лежащий на ковре труп.
- Конечно. Как же иначе? - Майор был дальновидным человеком.
- А как же раны... И синяки? - Решил показать знакомство с дедукцией служитель мирной науки.
- Сам порезался, когда падал. Вот и нож рядом лежит. - Быстров случайно задел, лежащий у его ног нож, от чего тот отлетел на несколько метров и замер около умершего. - А синяки? Да это не синяки. Это трупные пятна. Уж синяки я на своем веку повидал... - Недобро заметил майор и отчего-то почесал свой правый кулак, глядя в овечьи глаза частного следователя. После чего, продолжать специализированную беседу с не специалистом не стал, занявшись своими прямыми обязанностями.
Через час, профессор узнал о себе много нового.
- Ну вот - все и разъяснилось. - Обрадовал майор хозяина квартиры. - По показаниям соседей, умерший от беспробудного пьянства гражданин - ваш племянник.
- Я его первый раз вижу! Это не мой племянник! У меня и племянников ни когда не было! - Решил помочь следствию преподаватель вуза.
- Значит - сдавали... - расстроился майор. - Так не хотел ни какого дела заводить... Хоть и не по нашей части... Налоговая будет вас проверять. - Пообещал он, плохо соображающему, профессору, который не мог найти правильный выход из создавшейся ситуации.
- Но позвольте...
Честный милиционер преступнику позволить не мог... Не важно чего. Он стукнул кулаком по столу, и подражая кумиру детства, майору Жеглову разъяснил свое жизненное кредо:
- Вор должен сидеть в тюрьме, и он будет сидеть! Я сказал! - Кого он считал вором пояснять не стал. Судя по честному, прямому взгляду, буравившему тихого профессора, вором он считал его. Почему вором - в доме же был труп? Научный работник так и не понял. Однако наводящих вопросов не задал. За убийство давали больший срок.
Видя понимание момента с его стороны, майор продолжил более миролюбиво:
- Вот показания свидетелей, ваших соседей. - С этими словами он протянул листок подозреваемому.
На странице было всего две строчки. "После отъезда на постоянное место жительство в Израиль, жильца квартиры номер двадцать пять - Малышевича Якова Эдуардовича, в квартире проживал его племянник". Всю остальную площадь листа занимали подписи. Подписей было много.
- Что за чушь? Я был в Йельском университете. Читал курс лекций... Какой Израиль? - не понимающе полепетал Яков Эдуардович.
- Значит секретами Родины торгуем? - Глаза майора стали отливать стальным блеском. - Ну ни чего, в ФСБ ребята грамотные - разберутся.
- В чем разберутся? - не смотря на докторскую степень, по глубокому убеждению майора Быстрова - Малышевич получил ее за взятку, профессор был глупым и не дальновидным существом.
Следователь оказался добрым и помог советом:
- Ты хочешь, что бы я делу дал иной ход? Это я быстро могу! Но тогда будет не несчастный случай, а убийство! И ты - главный подозреваемый! А ребята в ФСБ, пусть разбираются - какие секреты, вы гражданин Малышевич, хотели передать в Пентагон и как вы убили вашего племянника, который оказался патриотом и хотел предупредить органы безопасности о вашем шпионаже в пользу потенциального противника. - На местоимениях "ты" и "вы" он делал особые ударения.
- Как же так? Что же делать? - лепетал скромный работник мирной науки.
- Ладно. Вижу ты наш... Не шпион. Это в ФСБ, тебя бы того... В шпионы записали. Пиши. - Майор подал профессору бумагу и ручку.
От общения с представителем власти, сообразительность доктора наук достигла своего апогея. Он приготовился внимательно слушать, писать и свои соображения не высказывать.
- Значит так, - Быстров не стал заставлять себя ждать, - Я, Малышевич Яков Эдуардович, уезжая на постоянное место жительство на историческую Родину - в Израиль, прописал на своей жилплощади своего племянника... - Майор открыл советский паспорт, - Быкова Николая Петровича. Когда я понял, что моя Родина... - диктант прервался лишь на мгновение, столько понадобилось служителю закона, что бы вспомнить какой Родине он служит, - Российская Федерация, решил вернуться домой, в Москву. Приехав, нашел своего племянника - Быкова Николая Петровича, находящимся в бессознательном состоянии. Когда он пришел в себя, то сообщил мне, что выпил т... четыре бутылки водки. После этого заснул глубоким сном. Утром я обнаружил его умершим и сразу вызвал милицию и скорую помощь.
Выражаю признательность всему следственному коллективу отделения номер сто двадцать шесть и лично майору Быстрову, за хорошо и быстро проведенное следствие.
Число, подпись.
Когда в диктанте была поставлена точка, майор положил исписанный листок в тонкую папку и обрадовал профессора последней новостью:
- Своего племянника сможете забрать завтра. Я думаю, вы его похороните с почестями, которых тот заслуживает.
Пожав на прощание мокрую профессорскую руку, старший оперуполномоченный удалился расследовать другие, более сложные и запутанные преступления.
Уже у входной двери, вспомнив какую-то важную деталь, приказал своему помощнику:
- Тихонев, захвати четыре пустые бутылки из-под водки. Надо в лабораторию будет сдать... Бюрократы чертовы...
Лейтенант, носящий фамилию Тихонев, отозвался быстро:
- Товарищ майор, здесь водочных нет.
Следователь не растерялся:
- Заедешь к Карповне, у нее возьмешь. Ведь какую гадость пить стали... И таких количествах. - Посетовал он от всего сердца. Немного пораскинув мозгами, задание отменил. - Нет. К Карповне не надо... Еще заставят выяснять - откуда паленая водка. Лучше в ресторане возьми. Эй, профессор...
Хозяин квартиры отозвался быстро:
- Что?
- Может человек от четырех бутылок водки, нормальной водки, помереть?
Малышевич был не пьющим. Он бы и от одной помер. Но вдаваться в подробности личной жизни не стал, вытащил калькулятор и принялся подсчитывать промилле в крови, после употребления двух литров сорокаградусного напитка. Вывод, сделанный ученым, следователя порадовал:
- Для летального исхода достаточно двух бутылок...
- Это у вас, в Израиле, достаточно. У нас все с запасом делают... - С гордостью в голосе, заявил Быстров. Думал он в это время о самолетах, тракторах и конечно людях...
Но не только в России в те годы можно было найти преступников. Можно их было найти и в Бразилии. Чаще они находили честных граждан.
Бендера нашли.
Бойкий паренек, только Остап ступил на бразильскую землю, радостно улыбаясь, показывая руками и головой на стоящую невдалеке иномарку, лопотал не понятные слова, среди которых русский турист услышал знакомое - "хотель". Он быстро сообразил, кто перед ним и чего хочет и милостиво указал на большой кожаный чемодан, стоящий подле него.
Таксист не только подвозил туристов до гостиницы. Он еще продавал кокаин, оружие, фальшивые доллары и знакомил гостей города с местными жителями - людьми добрыми и отзывчивыми.
Скоро у Остапа и друзей, и подруг было много.
Они его полюбили сразу и от всего сердца. Из гостиницы не выпускали. Да и зачем? Здесь было все. Непрерывный карнавал, любовь и искренность друзей, предупредительность обслуживающего персонала.
Нет, в океане ему удалось искупаться. Но память это событие запечатлела плохо - все было в тумане.
Однажды праздник кончился. Проснувшись по утру, Бендер друзей около себя не нашел. Вместе с друзьями испарились деньги.
На последние крузейро он сделал звонок другу, от которого узнал, очень показавшуюся смешной товарищу, историю возвращения профессора-стяжателя из-за границы. Еще Остап узнал - из института за неуспеваемость, его отчислили и что теперь возвращаться в Москву ему в принципе не зачем. На вопрос: "Ты где?", Бендер солгал, что находиться на малой родине, в городе Старгород. Крузейро кончились, разговор оборвался...
Недолго думая, российский гражданин Бендер, отправился в российское посольство. Здесь он поведал страшную историю своего похищения местной преступной группировкой, почерпнутой им из отечественного сериала о нелегкой судьбе бандитов на Родине. Советник посольства только покачал головой - надо же и сюда дошло... Особо разбираться не стал, когда еще кто назад запроситься, а так галочка в отчет. Использовал свой дипломатический статус, что бы помочь Остапу вернуться - посадил туриста на возвращающийся в родной порт Новороссийск сухогруз, и помахал ручкой при отплытие судна.
Остап был молод, Остап верил людям. Капитан сухогруза сказал - "надо работать, а то за борт выкину", и Остап работал - много и руками... Прибыв в пункт назначения, и сойдя на берег, Бендер знал - физический труд не для него, не смотря на то, что за работу ему дали денег. Денег настоящих - долларов.
Доллар тогда еще был "его величеством". Морякам платили хорошо, по большей части именно долларами. Жили они не плохо, но Остап хотел жить еще лучше, и с гораздо меньшими затратами энергии. Потому на уговоры капитана сухогруза не поддался, в дальнее плаванье не пошел, а пошел на птичий рынок. За дипломом. Он уже знал - кем хочет быть.
Среди объявлений бесплатной газеты, раздела "требуются", его привлек высокопарный текст со многими не понятными словами: "тр. ПиЭр-менеджер на ст. супервайзера, выс. обр., оп. раб., до 30. Зрп. дост.". Если бы написали - заработная плата большая, он бы может быть усомнился в честности рекламодателя. Или если бы он знал - кто такой ПиР-менеджер, или кто такой - супервайзер... Но...
Торговля дипломами шла бойко. Среди толстых теток и бойких пареньков с табличками на груди: "дипломы оптом", Остап выделил для себя плохо одетого мужчину с интеллигентным лицом (в очках и шляпе), и обратился за помощью к нему:
- По чем дипломы?
- Вам местный или Московский?
- У вас и московские имеются?
- Всякие есть. Какая специальность?
- ПиЭр-менеджер! - Бендер выдержал паузу.
- МГУ или ВШЭ?
Остап думал не долго. МГУ - было на слуху у многих, но ВШЭ, считал Бендер - вызовет большее уважение...
- Пятьсот. - Продавец назвал цену.
Будущий менеджер глупых вопросов не задавал. Отсчитал доллары и через час стал дипломированным специалистом. В строке профессия значилось: "менеджер по рекламе".
На работу его с таким дипломом взяли сразу. Оказалось, работать надо было не головой, и не творчески. В обязанности Остапа входило наблюдение за бандой малолетних предпринимателей, расклеивающих по городу объявления рекламного характера и распространяющих бесплатные газеты. Мальцы работать не хотели. Бендер их понимал. Сам он так же заработную плату хотел получать по старинке - за просто так. Не получилось. За супервайзером следил заместитель директора.
Остапа поругали. Он было решил возмутиться - мол не для того учился... Директор, в доверительной беседе, ему сообщил, что фирма не только объявления печатает, она еще и дипломы продает.
Бендера снабдили служебным транспортом и он стал работать ногами. Это не было так тяжело, как работа руками, но менее прибыльно.
Покрутив педали несколько месяцев, Бендер пошел на сговор с директором и половину заработной платы получил новым дипломом. Диплом был самым настоящим. Правда выданным на другую фамилию - на некоего Куницына.
На побережье гостиницы и просто дома росли как грибы. Газеты пестрели объявлениями. Быть архитектором, прорабом или инженером, Остап побоялся. Ландшафтным дизайном - нет. Они так же требовались. Их было мало. Платили им больше, чем обычным строителям.
Под его руководством, садовники и просто землекопы, вырыли огромную яму, которую он обозвал водоемом. Яма находилась в непосредственной близости ко входу в помещение, где квартировал заказчик - маленький, юркий толстячек, желавший иметь что-то оригинальное.
Задумка Остапа и впрямь вышла самобытной. В яму попадали не только воры и захватчики, но и гости оригинала, и он сам. Часто в темное время суток, и в не трезвом виде. Бендера хотели даже побить. Искали через органы внутренних дел. Оказалось, ландшафтный дизайнер Куницын - умер. Не от старости. Толстячек решил - другие оригиналы убили, и поиски прекратил.
За короткий срок Бендер поменял несколько городов, примерил на себя множество профессий, купил не один диплом... Его даже перестали выгонять с работы. Однако или денег платили мало, или не вовремя, или вообще не платили...
И понял Остап - заработать можно, только работая на себя.
Вспомнил молодость, занялся обыкновенным бизнесом, то есть куплей-продажей. Тут выяснилось - времена меняются, а дела все одно держаться на знакомствах и родственных связях, как когда-то. У сироты-бизнесмена родственников не было, а знакомые оказывались людьми не добропорядочными и в самый ответственный момент Остапа кидали, что называется, на бабки...
Побыв хозяином, становиться наемным работником ему уже не хотелось. Пришлось менять сферу применения своих сил - заняться производством, уйти так сказать от чистой торговли. Для этого необходимо было какое-то ноу-хау. Бендер, прочувствовав интерес граждан к духам и приведениям, занялся производством амулетов, оберегов и талисманов, но не для живых (с ними обычно были проблемы), а для ставших уже духами и приведениями - эти жалобы не пишут.
В далекой сибирской деревне, по его заказу из натурального кедра пилорама производила небольшие палочки немного толще карандаша. Из этих палочек, уже в европейской части России, простые инвалиды (Остап проявил заботу об одном доме инвалидов и все его обитатели работали на него) - слепые, глухие и не ходячие, изготавливали висюльки, которые были умершим просто необходимы, что бы оградить последнее пристанище от коварных и не добрых сил.
Но висюлька - висюлька и есть, пока на ней не будет написано волшебное заклинание, что от этих не добрых сил сбережет. На каком языке заклинания пишут? Конечно на китайском! Сразу и уважение вызывает, и прочитать не так-то просто.
Дела пошли в гору. Продукция расходилась, налогов с инвалидов почти не брали. Только уж так устроен мир - если у кого-то что-то в гору пошло, у кого-то это самое под гору покатилось.
Ведунья и волшебница в десятом поколении Виолетта, была монополистом на рынке кладбищенских оберегов, пока не появился Остап со своими инвалидами. Перехватив партию бендеровских висюлек, она подвергла их всестороннему не научному обследованию и выяснила, что хотя они и изготовлены из натуральных материалов, но надпись на себе несут вовсе не магическую.
Китаец, который эту надпись придумал, оказался вовсе не китайцем. Он оказался японцем, был взят в плен советскими войсками еще во времена боев на озере Хасан. В плену стал убежденным марксистом. Возвращаться на родину не захотел.
Когда его попросили написать охранную грамоту для кладбищенских покоев на родном языке, он не смог придумать ни чего лучше чем, по его понятиям вполне логичное - "Здесь не туалет для кошек". Материалист...
Надпись вышла в тираж. Но ее тираж был несравним с тиражом столичной газеты, специализирующейся на мистических суждениях мистических светил. Одно такое светило, не просто так конечно - Виолетта помогла, осмеяло смешную японскую надпись. Мало того - наложило проклятие на очень доходное предприятие. Проклятие сработало. С бизнесом, поставленным на широкую ногу, Остапу пришлось завязать.
Однако, есть и пить Бендеру хотелось. И еще хотелось иметь большой и длинный "Мерседес". Только где его взять, если весь твой бизнес проклят на веки вечные? Естественно - в политику идти. Остап и пошел.
Выбрал для себя городок - не мал, не высок. Приехал в него аккурат перед выборами мэра. Зашел в администрацию. Представился родственником - понятно кого, его народ в кресло градоначальника и посадил. Не без помощи конечно - помогли бывшие соратники действующего главы города - из тех, что в родственных связях с этим главой замечен не был.
Нет бы Остапу о городе подумать... А он стал про "Мерседес" соображать. Конечно не для себя - для главного городского лица. Просто так совпало, что этим лицом он оказался. Скоро муниципальный гараж пополнился новой машиной.
Автомобиль приобрели хороший, можно сказать даже очень хороший. Но жителям он почему-то не понравился. Стали они по его поводу возмущение высказывать - мол дороги в городе плохие, на хорошей машине и не поездишь... Почему-то о безработице заговорили... Да и про нового мэра вспомнили - кто такой, заинтересовались.
Был бы Бендер человек с большим политическим опытом - взял бы да сам о себе все и рассказал. А он стал к себе замов вызывать, у них интересоваться - почему дороги плохие, и от чего в городе работы нет. Кому понравиться, когда ему вопросы странные задавать начинают?
Замам вопросы не понравились. Решили они вместо этого, последнюю народную загадку разгадать - кто такой собственно их нынешний начальник? Действительно ли родственник самого? Разгадали быстро. Отгадку Бендеру и преподнесли.
Пришлось Остапу и с политикой завязать. Понял - без команды, политик не политик.
Хотел к партии какой прибиться, что бы соратников набрать... Только его натура проникаться чужими идеями не хотела. Она хотела идеи производить...
И однажды одну такую идею-фикс и произвела...
И для осуществления этой идеи пришлось ему стать частным следователем и искателем человека. Человека не простого...
И пришлось ему путешествовать.
Глава 2.
О том, как повстречался Остап Бендер и Шура Балабанов.
Город Кумовск славен нефтяными залежами.
Не смотря на радужное настоящее, город в число жемчужин России занесен не был. Скорые поезда, хотя и останавливались около старого, построенного еще при Николае Втором, здании вокзала, делали это быстро, не хотя и как бы стесняясь... Однако такой короткой остановки хватило молодому человеку в белом костюме, что бы не спеша, с достоинством извлечь свое тело из вагона СВ и поставить его на плохой, давно не обновлявшийся асфальт перрона.
По пассажиру было видно, что он вообще любил белый цвет - белый костюм дополняли: белая шелковая рубашка, белая шляпа, белые ботинки, белый галстук. Кожаный чемодан был того же белого цвета. Даже перекинутая через плечо сумка, в которой обычно лежат ноутбуки, была белая. Надо отметить, что в ней находился именно ноутбук, сами понимаете эксклюзивной, белой расцветки. На указательном пальце правой руки, вызывающе блестел средних размеров бриллиант, упакованный в оправу из белого золота.
Остап Бендер, а это был именно он, с интересом осмотрел старое, давно не видевшее ремонта здание вокзала и ни к кому не обращаясь, произнес в пустоту:
- Нет, это не Рио-де-Жанейро.
По интонации, с которой была произнесена тирада, можно было догадаться - о Рио он знал не понаслышке.
После того, как Остап подался в искатели и путешественники, он часто останавливался вот в таких не больших, но славных городках. Именно здесь люди были честны, доверчивы и пребывали в довольстве. Ради довольства Бендер такие городки и посещал... Когда у него деньги кончались.
Для этого в его чемодане было много бумаг - по большей части удостоверений, дипломов, постановлений и так далее, и т.п.; в его ноутбуке - много информации, в основном из интернета.
Не заходя в здание вокзала, он прямиком направился к ближайшему такси и попросил отвести его в местную библиотеку, чем сильно удивил таксиста. По данному адресу тот еще ни кого не подвозил. Долго блуждали по городу.
В библиотеке, обаяв персонал, Остап долго изучал подшивки местных газет, делая для себя заметки в блокнот. Особо его заинтересовало издание местных нефтяников - "Нефтяник Кумовска". Покинув здание местной культуры, не спеша прошелся до местного узла связи, который находился поблизости. Здесь около часа выуживал информацию из интернета.
После чего, пообедал в ресторане, и отправился в офис местного отделения крупного нефтяного концерна.
Здание нефтедобывающего управления было новым. Оно состояло из стекла и бетона, нависало над городом, говорило ему - "я есть основа и все для тебя". В Остапе раболепных чувств не вызвало (и не такие видел), однако всегдашней своей поговорки относительно города на берегу Атлантического океана, он не процитировал.
По хозяйски войдя внутрь здания, небрежно протянул визитку из роскошного портмоне, сидящему около вертящегося турникета охраннику и высокомерно произнес:
- Я к Нефтеноеву.
Работник частного охранного предприятия, будучи не знаком с личностью посетителя и посчитавший, что любой, пусть и роскошно одетый, человек с улицы, просто так к начальнику нефтедобывающего управления зайти не может, поинтересовался: