Еще один самый обычный вечер подходил к концу. Он был скучен, однообразен и очень длинен. Я скучал. Скучал стул на котором я сидел, стол на котором лежали мои ноги, камин на который я смотрел и в котором вяло потрескивал огонь и от которого устало поднимался дым. Скучало все: комната, квартира, город, люди. Даже ночь и та взгрустнула от скуки. И только вечная луна веселым полнолунием в небе лихачески плевала на повседневную чепуху. Зачем ей скучать, если сегодня такая же ночь как вчера, а завтра все будет как сегодня. И даже хуже - завтра будет сегодня. Луна восхищалась размеренной жизнью без сюрпризов и происшествий. Она собственно и ввела такой распорядок на Земле, подкупив старикана Северную Звезду улыбкой своих пухленьких губок. Давно прошли те времена, когда ее легко втягивали в авантюры, тогда еще очень молоденькую, немного ветреную и очень романтическую девушку. Кроме этого она еще и прекрасна как ночь. Но можно ли ей было простить такую жизнь на Земле? Я не задал бы этот вопрос, если бы не знал короткого, верного ответа. Думать о ней было наслаждение, просто смотреть на нее было наслаждение, стоять и любоваться цветком, что еще час назад она держала в руке, можно было бы вечность. И это было бы истинным наслаждением, но еще радостнее было бы убить ее, нет, не убить — уничтожить, уничтожить решительно со всем, что с ней было связано. И мир ничего не потеряет, только ее, а сможет ли он что-то приобрести — надеюсь вопрос ко мне.
Но как это можно сделать, если сегодня будет тоже что и вчера, а ты отчетливо помнишь, что вчера она была жива. Ситуация аховая, хоть руки на себя накладывай — я задумываюсь о перспективе, внезапно она мне кажется лучшим выходом, но вчера ведь ты смог дожить до сегодня. Кажется выхода нет. Передо мной абсолютно безвыходная ситуация. Правда? Правда-правда. Почему бы и нет. Но менять-то что-то надо. И даже очень хочется. А невозможно — повод впасть в прострацию, подцепить уйму фобий, суицидальный синдром, наконец и наложить на себя руки. А потом любоваться тем, как ты остался жив. Понимая, возможно — напрасно. А если у тебя с утра зуб заболел - вот она, вечная зубная боль. Пока мои зубы здоровы, но кому-то ведь не повезло. От этого с ума сойти можно! Наверное, за эти века я и сошел с ума. Раза три наверное, но зато каждый раз излечивался (ну я в этом практически полностью уверен, у кого угодно спросите. А если найдется фраер, что мне не верит, (с нетерпеньем жду этого момента) - то одним фраером меньше). Правда, сейчас я нормален, в чем-то нормален, разве что несколько за гранью нервного срыва. Собственно поэтому и спокоен, могу планировать, взвешенно думать, принимать решения и что сейчас нужнее всего эффективно действовать - великая сила истерика. Через все твои поры за пределы тебя сочиться ненависть и злоба, они стекают с твоего тела и почти все покидают его кроме тех, что стекают по лицу (особенно глазам) и ладоням. От меня разит злобой, ненавистью и ко всему этому примешивается кислый запах истерики. А мне то что раз уже сорвался, то можно действовать как угодно. Успокаивает. Дает некоторую уверенность в себе, а уверенность в себе - это билет в завтрашний день. Тьфу-тьфу-тьфу, чтоб не сглазить.
И все это из-за одной девки, что захотела растянуть в вечность лучший день в своей жизни. Ну и что, что богиня, не повод это чтобы такое устраивать и повод для меня — пора действовать. Нельзя давать мне таких хороших поводов.
А может мне просто в тот день не повезло - за эти века я убедился, что встаю я только с левой ноги и с очень мерзким настроением. Я не могу предсказывать будущее, заниматься прорицаниями, но я знаю, что будет и меня здорово веселит будущее - богиня должна умереть из-за того, что некий человек встал с левой ноги и порезался когда брился.
Именно порез подарил мне нынешним утром то раздражение и ненависть, что позволила мне вопить, орать, биться в истерике. Не просто так — в поисках выхода.
Грустно ведь каждое утро резаться патентованной безопасной бритвой. И грусть заполняет собой мир, грусть, разбавленная жирными слоями меланхолии, точнее, приступами меланхолического экстремизма. Здорово, что время твое ничем не ограниченно, - можно думать, а можно втупую пробовать варианты... Хотя и то и другое — бесполезно. А меланхолический экстремизм получает все больший акцент на слове "экстремизм" и я начинаю вопить в пространство и время, пытаясь добиться четкости звуков и формулировок моих проклятий, что верю, Луна не в состоянии не услышать — ей не зажать уши прекрасными руками так, дабы проклятия перестали ее тревожить. Но затем в какой-то безумно далекий день из чреды сегодня, исчезает первое слово и внезапно след за ним растворяется и второе, а я становлюсь деятелен и удивляюсь — столетиями я в пустую изыскивал способы и вот она — идея, идея простая как все гениальное, что меняет лицо мира. Я сам нашел выход. И этот выход были знания. Позабытые и сгинувшие во тьме веков знания. Тень меланхолии хотела появиться в глазах моих, как стало понятно, что Луна обречена, но всю ее я уже растратил в веках и приговор красавице остался никем не оплаканным.
Дело в том, что, блуждая по сегодня, мне удалось обнаружить несколько мест вне этого мира, покинутых жизнью, забытых людьми, где застыло время и о которых даже нынешние боги не имели ни малейшего представления и боги что были до них.
Когда-то, во время очередной смены богов, старые боги почему-то не захотели гибнуть (странно, не правда ли) и теснимые напором новых богов успели отстроить себе цитадели за гранью времени, но опомнились и не стали там скрываться, а бросили вызов Урд, Верланде и Скульд. Понятно, что они погибли, но пали они как герои и вместо вечного прозябания и ожидания жалкого поколения богов, которому можно было бы пытаться бросить вызов предпочли битву с стократно превосходящими силами новых богов и более того — Рока. И почти победили. Да они пали все, но не думаю, что новые боги были так уж рады этому - слишком кровава победа, собой расписали снег красненьким, яркими, грубыми куклами рассыпались по холодным полям их трупы, а те, кто остались боялись с тех пор снега и ветра — слишком они ослабли, да и воспоминания не тускнели. Из зимы следующие боги вышли и тех втоптали в побуревший снег, не поняв — с богами столкнулись, не сохранив в памяти ни их имен, ни имен богов предыдущего поколения. Но помнить предыдущих — стоило. Может и не было в них силы, но доблесть, отвага и благородство были. Об этом стоит помнить вечно.
А их тайные убежища сохранились. Я наткнулся на них случайно. Я мог позволить себе действовать случайно, у меня было время. Не много. Чуть-чуть. Если мне ни чего не удастся, то всего лишь вечность. Не слишком долгий срок для исполнения задуманного.
Убежищ было немного, а может просто я не сумел найти их все. И то что я увидел там, не могло характеризовать своих создателей как добрых, милостивых или хотя бы благих. Нет, скорее всего, они даже не подозревали, того что есть такие слова, а если бы им о них сказали, то они бы честно смеялись над глупцом. Зато они были горды и справедливы, не ханжеской справедливостью, не всепрощением, а природной - Око за Око. Закон Когтя они установили на Земле. И они пали, а вместе с ними и все, что они создали, только несколько мрачных убежищ, впрочем, какие еще могут быть места, куда прячутся, лишившись всего, в спешке бросая крохи того, что еще удалось сохранить.
Убежища были страшно негостеприимны и ужасно заброшены. Мало кто согласился бы там обитать. Я обосновался в лучшем, что было всего лишь мрачно и угрюмо. Без растений, без света, только огромный мертвый ясень стоял там, устремившись вверх, бросая вызов небу, которого над ним не было. Над ним не было ничего, ни звезд, ни солнца, а снизу только небольшой клочок суши, нет не суши — пересохшей и мертвой земли, без цветов и зелени, но покрытый мертвой травой, пересохший родник да огромный, неуклюжий дом, похожий на громадный, старый крестьянский сарай где-нибудь в глубинке, построенный из громадных, необтесанных бревен. Стены его были грубо законопачены мхом. Внутри на земляном полу массивные необработанные скамьи, а посреди огромный очаг из дикого камня - все убранство дома. Нет, я едва не забыл про солому и солома была везде, как и огромные двери. Как-то я не поленился и уделил неделю пересчету дверей — ровно 540. Странная круглая цифра. И наверное, если набить дом, так как предполагали его создатели, то на последнюю битву из каждой двери пройдут плечом к плечу 800 бойцов.
Самая сложная часть плана — найти готовых к борьбе. Их было бесполезно искать среди зажравшихся и погрязших в достатке бюргеров, их не было среди политиков и тупых фермеров, гнилая и эстетствующая интеллигенция потеряла волю к борьбе. Почти не было таких, кто готов был сразиться с богами, но те, кто нашлись, им было из-за чего биться. Их было мало, и почти не было старше двадцати трех, четырнадцатилетние, шестнадцатилетние, двадцатилетние и редкие вкрапления зрелых людей, больше похожих на ожившие скалы и сохранившие пламя молодости, да уж совсем редкие старики, что еще помнили прошлое. Старики, что в душе остались задорными подростами, и глазах которых светится детство.
Я подбирал каждого годами, а затем извлекал с Земли человека за человеком, а боги с небес радовались, что пропадают те, кто был способен кинуть им вызов, вызов без шансов на успех, без надежды, но все же вызов. Они радовались, а я даже не смеялся, я злился - глупцы, они не видят того, как отковывается их смерть, и рады тому, что она приближается.
И из этих 540 дверей и из каждой выйдет на бой за меня восемь сотен, человек, нет что человек - люди пустяк, выйдут воины, бойцы и даже более того - победители. Их я отбирал веками, что было сегодня. И продолжу отбирать, века, что оно будет и только, когда я буду готов, я поведу их в бой. В бой не за идею, не за религию, не за гуманизм, за завтра. Какое бы оно ни было это завтра. Пусть грязное, нищее, убогое, но завтра. И победа будет за мной. А еще забыл я отметить — имя мне Гарм.