Гукай Залина Тимуровна : другие произведения.

Абрек

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Не судите строго....просто прочтите....

АБРЕК

  
  
  
   "...В культуре насилия, сложившейся в XIX-XX веках
   на Кавказе, главным героем становится Абрек- профессиональный бандит, за которым, как правило, утвердилась слава благородного и благочестивого разбойника вроде Робина Гуда..."
  
  
  
  

Многие примирились бы с Судьбой,

но Судьба тоже имеет кое-что сказать.

Станислав Ежи Лец

   Промерзшие холмы были залиты лунным светом, а дома крошечного арктического поселка завалены снегом по верхнюю кромку дверей. В окнах горел свет, на крышах поблескивали замороженные впрок оленьи ноги.
   Абрегов Муса припарковал свой снегоход перед домом. Было морозно, и дыхание превращалось в пар, пока он отвязывал поклажу с саней и вносил ее в дом.
   Рожденный в горах Кавказа, он впитал в себя мудрость людей, среди которых жил последние пять лет. Его научили управлять собачьей упряжкой, охотиться на белого медведя. А с помощью старого Питайтука довел до совершенства терпение: часами выжидал у лунки, ожидая момента, когда тюлень высунется из воды подышать, что бы потом загарпунить его.
   Он не знал раньше, что полосатый тюлень, в огромных количествах обитающий подо льдами арктического океана, был основным средством существования эскимосов. Подобно коровам и буйволам на Кавказе, он являлся основным продуктом питания и давал все необходимое для жизни. Лампа на тюленьем жире, освещавшая иглу, сапоги из тюленьей шкуры сохранявшие тепло. А во время охоты кусочек сырой тюленьей печени разогревал кровь.
   Муса догадывался, что его пребывание у гостеприимных эскимосов подошло к логическому концу. Прошло пять лет. Дед звал его обратно, он мог вернуться домой, так как опасность уже миновала. Но Абрегов не уезжал. Он не мог вот так просто бросить старого друга и учителя. Эскимос не раз спасал ему жизнь, научил охотиться. Муса часто говорил ему, что тот сделал их него настоящего мужчину.
   На душе у охотника было тяжело. Жена старого учителя Питайтука сказала, что тот почему-то помахал ей рукой перед тем, как пошел на охоту. Ведь раньше он этого никогда не делал. Муса кинулся вслед. Он разглядывал в оптический прицел своего ружья льдины. Как ни странно, сани учителя стояли почти рядом с его санями, всего в нескольких километрах...
   Учитель, так он называл старого эскимоса с первых дней, проявлял истинно кавказское гостеприимство. Три качества в этих краях ценились также высоко, как и на Кавказе: храбрость, красноречие и гостеприимство. Здесь гостеприимство, как и у адыгов, считается первейшей добродетелью. Много часов, когда охотиться было не то что бы невозможно, а не так необходимо, мужчины проводили за разговором. Муса рассказывал о традициях и обычаях своего народа, слушал эскимосские байки Питайтука, одна из которых воспевала могучего воина, пришедшего издалека, из страны высоких гор. Именно этот, якобы всесильный полубог, стал родоначальником рода старого эскимоса. Совершив множество подвигов, став настоящим охотником на тюленей, женившись на дочери местного шамана, воин не захотел возвращаться в свою страну. Но потом, много лун спустя, когда дети от прекрасной Инуки подросли, он ушел на охоту и не вернулся. Его шапку нашли в снегу, у самой лунки. Воин тосковал по своей далекой горной стране. В легенде говорилось, что однажды, воин вернется и попросит о помощи у детей своих детей. Так как силу и мудрость он оставил потомкам.
   Питайтук не говорил вслух, но, похоже, и в самом деле принимал Мусу за того самого воина, которому надо было спрятаться от злых людей, а также набраться силы и мудрости...
   Арктическое солнце светило всю ночь и растопило лед. Мужчина шел по следам снегохода Питайтука, пока не пришел к тому месту, где следы обрывались у большой черной проруби с неровными краями. При виде водоворота в центре, Муса вздрогнул. Затем что-то привлекло его внимание. Он выловил багром из проруби зеленую кепку учителя.
   А через месяц уехал.

1

Открылась бездна...Звезд полна.

Числа им нет, а бездне - дна.

   Я сидела в кафе и наблюдала за прохожими. Мороз вывел на стекле причудливые узоры, снег кружился в непонятном танце. Зима в этом году началась в ноябре.
   Вчера говорили с муллой о душе. Он пытался объяснить мне, что тело - это ничто. Главное - душа! А что такое душа? Сгусток энергии? А что именно надо эту сгустку, что бы существовать? Вот человеческое тело - белковая материя, нам необходимо питаться и, желательно, правильно, что бы поддерживать её биологическую жизнь. А чем надо питаться, что бы подпитывать душу? То, что душа может жить без тела, а тело без души никак не может, является логическим умозаключением. Тело болеет, стареет, умирает (и в этот момент, некая энергетическая субстанция покидает его, превращая в обычные белковые отходы). А что происходит с телом, когда умирает душа? И умирает ли она? Сложный вопрос.
   Бессмертная душа, помещенная в смертное тело - какая насмешка природы! Если тело без души - ничто, просто скафандр, то, получается, что все наши поступки, мысли катализируются некими импульсами из души, которые и заставляют нас думать и говорить. Вроде, пока правильно. Значит, все хорошее и плохое идет от души? Ведь, как пытаются доказать нам некоторые религиозные философы, оболочка (тело) и, даже серые клеточки (в которых якобы и зарождается мысль) сами по себе не могут "жить". Получается, что за все в ответе душа? Дергаем за веревочки - кукла двигается, прикрываемся ширмой - и кукла говорит. Значит, тело - это манекен, который сам по себе не может совершаться действия и поступки. Получается, что именно душа, или что-то еще регулярно управляет своей материальной оболочкой?! Если так рассуждать, то душа не всегда характеризуется исключительной положительностью?
   Мулла пытался мне объяснить, что душа состоит из двух половинок - чистой и не чистой. Когда я поинтересовалась о количественном составе этих половинок, он смутился, сказав, что не знает ответа на этот вопрос, но возможно, они не одинаковы, так как не равноценны. Ну, почему же не равноценны? Откуда бы мы знали, что белое - это белое, хорошее - это хорошее, если бы не было противоположностей? Я могу согласиться с тем, что в процентном соотношении эти половинки не равны, но готова поспорить об их равноценности. А почему у одного человека преобладает в душе чистая половинка, а не другая? И всегда ли, количество преобладает над качеством?
   Человек, хороший, добрый может как-нибудь сорваться и совершить поистине жестокий поступок, точно так же, как отъявленный негодяй, когда-нибудь искренне раскается. Так ведь?
   Мысли таракашки не давали мне сосредоточится. Предчувствие надвигающейся "грозы" не давало ходу "мыследвижениям".
  -- И это тоже пройдет, - прошептала я сама себе.
   Домой ехать не хотелось, поэтому я направилась в боулинг. Единственное место в столице нашей небольшой республики, где можно хоть немного отвлечься. Буквально несколько дней назад, в самом центре открыли новый клуб.
   Я позволила молодому инструктору объяснить принцип игры, сделав вид, что впервые в жизни решилась зайти в боулинг.
   Паренек, смущаясь под моим пристальным взглядом, рассказывал мне суть.
  -- Игра в боулинг по системе десяти кеглей состоит из десяти кадров. Вы посылаете по два шара в каждом из десяти кадров, пока не засчитывается столкновение. В десятом кадре вы посылаете три шара, если засчитывается "страйк" или "промах"...
  -- Не буду спрашивать у тебя что такое "страйк", - тихо сказала я, направляясь к шарам.
   Молодой человек покраснел. Новичок, решила я.
  -- Шар должен покинуть место и пересечь линию фола на игровой территории...
  -- Послушай, только не обижайся ладно, - улыбаясь, остановила я его, - если бы я была действительно профаном в этой игре, то поверь, ты не смог бы мне ничего объяснить. Не надо по научному, представь, что игрок - это твой друг, которого ты хочешь научить играть в боулинг...
   И вдруг я осеклась. А какое мое дело?! Зачем лезу к нему со своими претензиями, советами?! Мне это нужно?! Ему это нужно? Но остановиться было трудно.
  -- Ты мне расскажи еще историю боулинга, о том, что он когда-то был частью религиозной церемонии....
   За моей спиной послышался голос. Видимо, кто-то решил помочь пареньку.
  -- Девушка, не знаю, знает ли он, но я точно не имею представления об истории боулинга. - На меня смотрело дружелюбное мужское лицо. Веселые, почти черные, глаза оглядывали меня с ног до головы.
  -- Вы, как я посмотрю, приезжая...
  -- Какой догадливый, - съязвила я, тоже рассматривая его в свою очередь. Наверняка из семейства новых кабардинцев, но интеллектом не обделен, хотя и прикидывается простачком, мелькнуло в голове. Хочет считать меня приезжей - бога ради.
  -- Так может, вы мне расскажите? Просветите, так сказать? - Предложил он. - После игры предлагаю здесь же, поужинать, выпить коктейль...
   Вот после последних его слов я замерла. У нас не принято предлагать девушке коктейль. Под предложением поужинать само собой скрывается намерение откупорить вместе бутылочку вина или чего крепче. Значит не просто новый кабардинец, а образованный новый кабардинец, мысли завертелись. Учился наверняка в Москве или Питере, оттуда и предложение выпить коктейль. Честно говоря, я была рада полету мыслей вокруг незнакомца, потому что, отвлекаясь на ненужные мне детали, я забывала о своей боли.
  -- Нет, вряд ли это возможно, - отказалась я, - но скажу, что по тому, как человек сбивал кегли, судили о его характере, а на того, кто промахивался, налагали наказание, вот.
   Искреннее удивление на лице незнакомца поразило меня. Ведь наверняка, он владелец этого клуба, так почему он не знает об этой игре все?!
  -- Отчего вы так удивлены, как хозяин - вы должны знать о боулинге возможное и невозможное, - прищурившись, проговорила я.
  -- А откуда вы знаете, что я хозяин? - усмешка пробежала по его полным губам.
  -- Ну, это видно, вернее, я не правильно сказала, это чувствуется. У меня обостренной чутье...
  -- Так вы кинестетик? - Спросил он. Я замолчала. Этот новый кабардинец действительно интересный экземпляр.
   Выбирая самые яркие шары, я ответила:
  -- Что ж, вы угадали. Причем ярко выраженный кинестетик. Это вас смущает? Да ладно, это не важно, позвольте мне спокойно доиграть...
   Он отошел в сторону, не проронив больше ни слова. Это задело меня, но, прогнав нехорошие мысли, я с головой ушла в игру.
   "Самое надежное - осознанно жить в сегодняшнем дне... - пронеслось у меня в голове, - вместо того, чтобы иссушать себя бессмысленной надеждой, злобой, ненавистью надо стремительно жить сегодня..."
   Кто это сказал? Где я вычитала эти строки?
   Ярко оранжевый шар уютно лежал на моей ладони. "Не надо грызть себя, ты ничего не могла сделать, это должно было случиться".
   Я встряхнула головой и посмотрела на свою зеленую дорожку - там, вдалеке, белели кегли. Что ж, сказала я себе, надо в этот раз выбить десятку. Шар решительно покатился по самому центру.
   Урок. Надо вынести из той ужасной ситуации урок. Черт. Ну почему я не могу просто впасть в депрессию, замкнуться в себе, забиться в рыданиях. Почему? И тут же ответила на свой вопрос. Потому что не хочу быть слабой, не хочу, что бы меня жалели, не хочу видеть сочувствия в глазах посторонних.
   Шары один за другим катились вперед, разбрасывая кегли в разные стороны. Еще никогда мне не удавалось выбивать пять раз подряд по десятке.
   Прошло два года. Два года, а я до сих пор не поняла, было ли это вообще? Я вконец запуталась.
   Пройдя в небольшой кафе-бар, расположенный в соседней комнате, выбрала столик у самого окна и заказала сок. Что я здесь делаю? Зачем вернулась в этот паршивый городишко? Мысли свалились в кучу.
   Я потянулась к сигаретам. Мужчина, которого я окрестила новым кабардинцем, оказался тут как тут. Он предложил зажигалку, хотя моя лежала у пепельницы.
  -- И все же, - только и сказал он, удивляясь моему молчанию и садясь напротив.
   Я выпустила дым на покрытое замысловатыми морозными разводами стекло. Рисунок расплылся от сигаретного пятна. Красивые, секунду назад, лохматые веточки и цветочки превратились в гроздь капель. Нежелание знакомиться почему-то растворялось в той теплоте, которую он принес с собой.
  -- Мне нравятся эти три слова.
  -- Почему? - Мужчина прищурился.
   Диалог начинал завязываться. Я смотрела на него долгим, грустным взглядом, давая шанс уйти, не продолжив знакомства. А он сидел и не уходил, наблюдая, как тонкие струйки дыма скользят меж моих пальцев.
  -- Они применимы к любой ситуации, будь она грустной или радостной. Восходит солнце? И все же оно зайдет! Ночь полна тягостных раздумий? И все же она закончится! Любовь...она тоже пройдет...
  -- Ваши слова?
  -- Нет...
  -- А что такое любовь? - Незнакомец тоже закурил. Какая-то сила удерживала его за столиком.
   Я вздрогнула. Странный человек. Необычное знакомство. Прекрасно понимая, я приняла его правила игры.
  -- Она - всеобщая связующая нить жизни, пламя, которое согревает наши души, питает энергией наш разум и наполняет страстями наши души...
  -- И снова не ваши слова,
  -- Но я с ними полностью согласна...Любовь это потребность...самая сильная потребность человека...
  -- Муса, - неожиданно представился он.
  -- Марика,
  -- Красивое имя,
  -- Возможно,
   "Этот человек наверняка умеет молчать". - Почему-то мелькнуло в голове.
   Мужчина провел пальцем по стеклу, разрывая снежинки на равные половинки. С того краю, где прошёлся его палец, появился водянистый шрам, снежная рана, которая взывала о помощи, истекая маленькими жемчужинами.
  -- Вас подвести?
  -- Нет.
  -- Почему?
  -- А зачем?
  -- Просто так...вы, наверное, боитесь...хотя, я вас прекрасно понимаю.
  -- Нет, не боюсь...я далеко живу. И потом, я на машине...
  -- Даже так.
   Я закурила вторую сигарету. Мысли поплыли, голова пошла кругом. Где же я его видела? Давно. В детстве. В школе. Да, точно, в школе. Он был старше лет на пять и был вожатым нашего класса.
   - У меня такое чувство, что я вас где-то видел, - сказал он, все еще разрывая морозные снежинки теплым пальцем. "Я растопила снежинки дымом, а он руками" - мелькнуло в голове. Разрушаем, но по разному.
  -- В школе. Мне пора.
  -- И все же... телефон?
  -- А почему бы и нет?! - Я написала номер на салфетке.
  -- А может, вы задержитесь еще на полчасика? Сыграем на пару в боулинг?
   Решение было принято мгновенно. Какая-то недоговоренность, неудовлетворенность от общения с ним, маленькими крапивными укусами расползалась внутри. Эти укусы, как змеи скользили, задевая нервные окончания моего грешного тела.
  -- Хорошо,
  -- Кофе?
  -- Черный, без сахара, - только сейчас я решила рассмотреть его более внимательно. Виски с проседью, над бровью небольшой шрам. Тонкий нос с небольшой горбинкой. Непослушные волны темные волос. И глаза, глубоко посаженные, светло карие, в темную крапинку. Глаза, в которых прочно засела боль. И даже дружелюбная улыбка бывалого донжуана не могла скрыть, что его изнутри сжигает "вечный огонь". Не вспомнить его было невозможно.
   Что ж, я никогда бы не подумала, что познакомлюсь, и буду сидеть в кафе с тайной любовью своего детства, грозой всей школы.
  -- Почему вы на меня так смотрите? - улыбнулся Муса.
  -- Просто так...если вам не приятно - не буду,
  -- Вы сказали, что я вас видел в школе...
  -- Да, вы были нашим вожатым, четвертый "А" класс, Лейла Аслановна классрук...
  -- Стоп, стоп... вспоминаю... я совсем недавно был у нее. За чаем вспоминали мои проказы....
  -- Да, конечно, я тоже это помню. Хулиган из десятого "А".
   Муса весело засмеялся. Смех уверенного в себе мужчины, мелькнуло в голове.
  -- Вспомнил!!! Маленькая печальная девочка с косичками! - предположил он.
  -- Точно, - я тоже заразилась его весельем.
   Принесли кофе. Уже через час мы перестали "выкать" друг другу и окунулись в прошлое с головой. Он рассказал, что провел последние пять лет среди эскимосов, умолчав о причинах, почему он туда поехал и почему вернулся. Я же сообщила, что после университета вернулась в родную школу.
  -- Ты живешь с родителями?
  -- Нет, они погибли пять лет назад в авиакатастрофе...
  -- Прости,
  -- Ты же не знал... Они жили на севере, а меня воспитал дядька,
  -- А сейчас живешь у него?
  -- Нет, одна... Помню в детстве чувствовала себя своей среди чужих, чужой среди своих...помнишь, был такой фильм?
  -- Ну конечно помню,
   Мы не заметили, как прошел еще один час. Мне хотелось говорить с ним. Обо всем. О нем. О людях. О чувствах. О жизни. Он была так не похож на прежних знакомых. С ним я забыла о мыслях, терзавших меня изо дня в день.
   -...так я стал охотником на тюленей....
   Я внимательно слушала Мусу. Странно, меня переполняло такое чувство, что мы были знакомы всегда, что вот так же легко и просто они общались из года в год, доверяли друг другу тайны, секреты, рассуждали о жизни.
   Впервые я столкнулась с мужчиной, который не намекал на возможную связь, не навязывался и не приглашал к себе в гости. Это глубоко порадовало и огорчило одновременно. Значит, я ему не приглянулась как женщина?! Может, я не в его вкусе? Скорее всего, ему не нравятся рыжие и кареглазые. Для меня не секрет, что многие представители так называемой сильной половины общества, кавказского общества, не побоюсь этого уточнения, предпочитают голубоглазых блондинок, этаких "а ля Барби".
  -- И, все же, мне пора, приятно было познакомиться, Муса...
  -- Я позвоню?!
  -- Да...пока...
   Мой уход был похож на бегство. Правда я не могла понять от кого бежала или от чего.
  

*****

Нальчик, 1980г

   Стоял весенний день. Мари училась в шестом классе. В их ярко украшенной классной комнате над партами на веревках висели разноцветные гирлянды, серебристые дождики, на окнах белели снежинки из салфеток, а в углу стояла зеленая елка с яркой звездой на макушке.
   Перед классом стояла учительница, Лейла Аслановна. Ее черные волосы ниспадали на плечи, добрые карие глаза сияли. Но Мари не сводила глаз с ее сережек в виде больших золотых колец. Даже с задней парты Мари видела, как сережки играют в солнечных зимних лучах.
   Лейла Аслановна напомнила классу, что на этот день назначено полугодовое родительское собрание. Ученики вместе с родителями будут принимать участие в обсуждении итогов учебы. На доске висело расписание, согласно которому каждой семье в алфавитном порядке отводилось по 20 минут.
   Имя Мари стояло в конце списка. Но это было неважно. Мари знала, что, несмотря на письмо с напоминанием и несколько звонков учительницы, ее родители не придут. Отец и мать Мари работали на севере, поэтому она жила у дяди - родного брата отца. Дядька был вечно занят, а уж для Мари никогда не находил и минутки. Мари часто слышала сквозь тонкие стены невнятную речь отцова брата, рыдания его жены, хлопанье дверей, дребезжание картин на стене.
   Теперь она наблюдала, как каждого ее одноклассника провожали к двери, ведущей в коридор, как там родители здоровались со своими детьми: с гордыми улыбками, похлопывая сына или дочь по плечу, а порой и обнимая. Дверь закрывалась, и Мари пыталась сосредоточиться на домашнем задании.
   Когда, наконец, все имена из списка были названы, учительница открыла дверь и поманила Мари. Девочка проскользнула в класс и молча села на стул. Стол напротив был завален работами одноклассников. Мари с любопытством наблюдала, как Лейла Аслановна просматривала эти работы и улыбалась.
   Затем, сгорая от стыда, что ни дядька, ни тетка так и не пришли, девочка скрестила руки и уставилась в линолеум на полу. Пододвинувшись к униженной маленькой ученице, учительница приподняла ее подбородок и, заглянула ей в глаза. "Во-первых, - начала Лейла Аслановна, - я хочу, что бы ты знала, что я тебя очень люблю". Мари подняла глаза. На лице женщины она увидела то, что ей редко приходилось видеть: сочувствие, симпатию, нежность.
  -- Во-вторых, - продолжала она, - ты не виновата в том, что твои родители сейчас далеко.
   Мари снова посмотрела в лицо классной руководительницы. С тех пор как уехали родители, никто с ней так не говорил. Никто!
  -- В-третьих, - добавила женщина, - мы проведем наше полугодовое собрание независимо от того, придут твои родственники или нет. Ты заслужила услышать что я довольна тобой.
   Мари не поняла, когда это случилось, но в какой-то момент этого собрания услышала голос надежды в своем сердце. И началось преображение. Слезы наполнили глаза девочки, лицо учительницы стало туманным, нечетким - кроме ее сережек в виде больших золотых колец.
  

2

Всех ожидает одна и та же ночь.

Гораций.

   Я на ногах с шести утра. Ночь без сна только начитается. Очередная ночь. Бессонница. Я уже привыкла за два месяца к тому, что в объятия Морфея погружаюсь только на пару часов, поэтому и сегодня настроена оптимистично. Наглоталась крепкого, горького кофе-экспрессо. Глубоко в мозгу стучит молоточек: уже поздно, глупая, иди спать! Но бесполезно. Состояние сонливости наступает в течении дня дважды: около полудня и в два ночи. Лейла Аслановна пыталась убедить меня в том, что недосыпание вредно для здоровья и может отразиться на моей работе. В какой-то книжке я вычитала, что женщины больше всего страдают от усталости, вызванной недосыпанием, что оно вызывает болезни сердца. Но что я могла поделать со своим истощенным организмом. Да и работы по горло.
   Звонок. Странно, неужели в нашем городке есть еще полуночник, не сумевший заснуть. А, может, это Муса? Врядли. После нескольких встреч у бывшей классной руководительницы у меня создалось впечатление, что он не жаждет продолжить знакомство. Да и сплетни, наверняка дошли уже до его ушей. Почему-то стало неприятно гадливо оттого, что он, возможно, знает о моей ошибке. А ошибка ли это? Ведь я сама кинулась в омут с головой. Меня никто не принуждал, не навязывал и не тянул за язык, когда слова любви срывались с губ.
  -- Слушаю. О, Лейла Аслановна, вас тоже мучает бессонница... я заразила вас...- нервный смешок сорвался с моих губ, - да, конечно, могу приехать...нет, не поздно, для меня полночь - это совсем даже рано... пан Морфей придет за мной только под утро...еду, минут через двадцать буду у вас.
   Женщина поджидала меня у ворот. Наверняка что-то случилось. Бледная, растрепанная. Глаза красные от слез. Она кинулась ко мне, но не заплакала. Крепко сжимая мою руку, провела в дом, к себе в кабинет. Еще много лет назад она доказала своему уже покойному супругу, что учителю необходим отдельный кабинет, не спальня, а именно кабинет. Это было ее маленькой победой. Усевшись поудобнее на диване, я внимательно смотрела на почему-то постаревшую за одну ночь женщину.
  -- Мари, мне нужна твоя помощь...
  -- Конечно, я всегда готова, что случилось?
  -- Тебе лучше закурить. - Лейла Аслановна никогда не одобряла моей тяги к сигаретам, каждый раз, повторяя, что в Европе ежегодно умирает от одного до двух миллионов людей по причинам, спровоцированным курением. Я удивилась, но промолчала. - То, что я скажу ужасно...
   Я вздрогнула. Странно. Мне хотелось кинуться к ней, обнять, позволить ей заплакать. Но я этого не сделала, потому что в этом случае женщина расслабилась бы и не смогла рассказать о своем горе. Я уже поняла, что у нее не проблема, а настоящее горе. Порыскав в сумке, извлекла пачку сигарет. На учительском столе стояла пепельница. Мысль, мелькнувшую в голове, не успела обдумать: откуда пепельница у Лейлы Аслановны, которая никогда в жизни не курила?
  -- Что случилось?
   Женщина расправила плечи и начала свой рассказ.
  -- Сегодня вечером Боря поехал к друзьям, предупредил, что не будет ночевать дома. Ты же знаешь, какой он внимательный, мой сынок, мой единственный сынок...я не хотела его отпускать, знаешь...предчувствие, что вижу его в последний раз, не покидало меня... его убили...
   Сигарета выпала из холодных пальцев. Сердце бешено забилось. Все поплыло перед глазами.
  -- Вы ...это...не может быть...как? Когда?...- Сильнее прежнего я хотела обнять женщину, но не сделала этого. Лейла Аслановна специально соблюдала дистанцию. Не позволяла приблизиться, проявить сочувствие и жалость. Почему? Я удержала слезы, готовые сорваться из глаз.
  -- Два часа назад. Они играли в карты. Он и еще двое мужчин. Их расстреляли...ворвались в масках, деньги не взяли...мне сообщил брат, он работает в милиции, ты же знаешь...я не знаю что делать...я не могу плакать...
   Впервые в жизни я не знала что сказать. Эта женщина заменила мне мать, она относилась со школьных лет ко мне как к дочери, поддерживала, оберегала, наставляла на путь, помогла, когда я вернулась в родную школу. Когда весь коллектив ополчился против молодой директрисы, она единственная встала на мою сторону, сказав, что молодым должна быть дорога не на словах, а на деле. И вот теперь, я сижу, как истукан и не могу ничего сказать.
  -- Ты знаешь, кто это сделал?...Абрегов Алим, брат Мусы...
   Женщина впервые всхлипнула. Я отказывалась верить. Муса? Алим? Кто из двух? Ведь очень часто брат берет вину на себя. За что? Может, Боря погиб только из-за того, что был этой ночью там?
   Что можно сказать? Все слова будут избитыми, слезы - неуместными.
  -- Девочка моя, я хочу тебя попросить об одном...возьми на время к себе Мадиночку...она ничего не знает про отца...я не смогу при ней сдерживаться, к родственникам не хочу отправлять. А тебя она любит...и потом, я боюсь мести. Мы еще не знаем что к чему...
   Мадина была дочкой Бори. Очаровательная восьмилетняя девчушка.
  -- Конечно, Лейла Аслановна...
   Я ощущала собственную неуклюжесть, отупение, неприкаянность и смертельную усталость.
  -- Если вдруг что случится, защити ее...
  -- Что вы говорите!
  -- Не перебивай, я знаю что говорю! Боря наверняка набедокурил! Я ведь сколько раз ему говорила, что не стоит связываться с ...
  -- С кем?
  -- Нет, я не скажу...не буду подвергать тебя опасности, прошу только об одном, защити мою девочку...
  -- Вы так говорите, словно мы больше никогда не увидимся...
  -- Кто знает, я хочу подстраховаться... дай мне сигарету,
   Что ж, видимо это не первая в ее жизни сигарета. Раньше она не курила. И, даже несколько месяцев назад. Значит, последние недели нервно истощили ее. Как всякая сильная женщина, не желающая выносить сор из избы, показывать свою слабость на людях, она нашла лучшее решение, закурила. Моя бывшая классная руководительница сильно затянулась. Я наблюдала за ней. Напряжение немного спало. Лицо порозовело. Вот только глаза, серые льдинки, так и остались пустыми, ничего не выражающими.
  -- Я уже несколько месяцев ждала чего-то страшного. Меня мучила такая же бессонница, как и тебя. Я осознавала свою беспомощность, стала неповоротливой, плохо соображала и чувствовала себя несчастной...тебе не хотела ничего говорить, потому что видела, что и тебя сжигает изнутри какой-то огонь. Ты не делилась со мной своим горем, поэтому я не хотела нагружать на тебя еще и свои проблемы, - оправдывалась Лейла Аслановна.
   Погрузившись в самобичевание и уйдя с головой в работу, я не заметила перемены в самом близком для меня человеке, не увидела конце концов туч, сгустившихся над ее семьей! Какая же я эгоистка! Она потеряла несколько часов назад сына и находила в себе силы держаться, беспокоиться о внучке.
  -- Ты знаешь, я очень боюсь, как бы двоюродные братья Бори не начали мстить. Да, да, не смотри на меня так...я чувствую...Мы живем в страшное время. Молодые парни смотрят на ту бойню, которая идет в Чечне, и у них так и чешутся руки, что бы взять оружие в руки...Месть приведет к кровной войне. А война - это всегда несчастье. Всегда боль, кровь, страдания...
  -- Вы, преувеличиваете. Кровной мести, как таковой нет уже, в нашей республике, по крайней мере. Это слишком сильное чувство, которое долго не живет и, вспыхнув, потом все-таки угасает.
  -- Я буду рада, если ты окажешься права, девочка моя, - Лейла Аслановна еле сдерживала слезы.
  -- И потом, если мне не изменяет память, у адыгов можно было откупиться...вы не подумайте, что я оправдываю убийства или предлагаю принять от них деньги...простите, я совсем не то говорю...
   И снова гадливость заполнила меня, только гадливость к самой себе.
  
  
   На следующий день я забрала девочку. Был выходной, поэтому я, ближе к полудню приехала к Лейле Аслановне. Во дворе уже толпились родственники. Женщины в траурных платках выли в такт, мужчины в черных шляпах стояли у ворот. Я предусмотрительно подогнала машину к задним воротам, через которые обычно выгоняют скотину. Сумки с детскими вещами были собраны. Женщина была молчалива. Только лишь бесчисленное множество раз целовала и обнимала внучку. Мадина не понимала в чем дело, но была рада, что поживет некоторое время у самой директрисы. Ей, почему-то не рассказали о страшной потере.
   Городские голуби тысячами торчали на проводах, как прищепки. Их блестящие глазки-бусинки были прикованы к нашему авто. Мадина что-то говорила, но я не слышала. Меня раздражали голуби. Множество бусинок превратились в один большой глаз, который следил за нашим движением. Я чувствовала себя под наблюдением. Чувство дискомфорта заставляло меня ерзать на сидении.
  -- Самые глупые птицы, - проворчала я.
  -- Марика Арсеновна, почему вы так говорите, - спросила Мадина.
  -- Потому что они делают все, что бы убить себя. Налетают на оконные стекла, слишком низко летают и садятся на дорогу, не успевают иногда взлететь и погибают под колесами. И потом строят такие гнезда, которые не могут выдержать и ракушки, не говоря уже о яйце, - я никогда не приветствовала сюсюканье с детьми, поэтому и говорила с ними как с взрослыми людьми. Если им непонятны какие-либо слова, то поток вопросов не иссякнет, а это хорошо, это познание, это стремление все знать.
  -- Тогда, почему их так много?
   Я остановила машину. Привлеченные непонятно каким звуком, эти пугливые птицы в безумном порыве устремились почему-то на крышу нашей машины. Но минуту спустя, большинство рассеялось, испугавшись сигнала, который издал мой железный конь.
  -- Марика Арсеновна, посмотрите, один голубь упал на землю, он не может взлететь! - Девочка выскочила и побежала к птице. Мне пришлось последовать за ней. Голубь лежал на снегу. У него было повреждено крыло. Несчастная птица хлопала оставшимся крылом и крутилась, крутилась, пока, наконец, не замерла. "Слава Богу, - подумала я с облегчением, - умерла". Я подтолкнула ее носком сапога, и птица, перевернувшись на спинку, открыла свои бусинки. Глаза были дикими от боли, клювик раскрылся в немом крике.
  -- Она живая! - Закричала Мадишка, - Живая, Марика Арсеновна, живая!!!
   Я наклонилась, обернула крохотное существо в носовой платок и протянула ей. Лейла Аслановна рассказывала, что внучка любит ухаживать за щенками. Но это не щенки! И все же, судя по озабоченному личику девочки, мы не оставим искалеченную птицу на дороге.
   Люди проходили мимо. Кое-кто заглядывал мне через плечо, останавливался, пытаясь удовлетворить свое любопытство. Женщины величественно проплывали мимо, даже не пытаясь скрыть улыбок. Мальчишки, появившиеся ниоткуда, крутились вокруг Мадины.
  -- Мы возьмем ее с собой. Посадим в коробку и дадим ей воды и зерна, - строго сказала я.
   Может, это жест судьбы, подбросивший малышке голубя? А может, душа отца осталась на грешной земле, что бы оберегать свое чадо?
   Когда мы добрались домой, я отыскала коробку из-под обуви, у соседки взяла немного сена (у меня в хозяйстве не было крупного рогатого скота, да и вообще, не было ни кур, ни гусей). Поставили коробку у батареи, и пошли выбирать комнату Мадине. Так как я жила одна, то несколько комнат в большом доме, доставшемся мне от деда с бабкой, были всегда свободны.
  -- Как ты назовешь ее? - Поинтересовалась я, когда мы раскладывали вещи в шкаф на полки.
  -- Кара...- тихо ответила Мадина.
   Если бы меня ударила молния, то я, наверняка, не так бы удивилась. Кара! Да, конечно есть такое старое кабардинское имя, но ведь если рассматривать это слово не как имя...то получается...Я замотала головой. Кара! Наказание! Что же такое происходит?!
  -- Почему Кара? - Не показывая волнения, переспросила я.
  -- Не знаю...
   Бедное дитя! Нет, кто угодно, но только не я сообщу ей о тяжелой утрате. Я не смогу!
  -- Ну, хорошо, Кара, так Кара...пойдем, полечим ее немного.
   Мы помыли ранку на крыле раствором антибиотика. Мадина сидела тихо-тихо, поглаживая указательным пальчиком головку маленькой птицы, похожей на привидение. Я решила, что голубка не доживет до утра.
   Позвонила Лейла Аслановна и попросила не приезжать вечером. Сказала, что лучше нам увидеться на похоронах. Тем более что завтра с коллективом учителей мы пойдем к ней на соболезнование. Потом она попросила меня о странной вещи - никому не говорить, что Мадина у меня. Она позаботилась о справке, что бы девочка три предновогодние недели не ходила в школу. Там каникулы и, может, все утрясется.
   Мне пришлось согласиться. Я, конечно, была не согласна с таким решением, но ничего не оставалось делать.
   Бессонная ночь продолжалась. Несколько раз я заглядывала к девочке в комнату, прислушивалась к мирному сопению, поправляла одеяло и, даже не удержалась, поцеловав ее в теплый лобик. Заснула около четырех утра.
   Меня разбудил не звон будильника, а Мадина. Она принесла коробку ко мне в спальню. На розовом личике играла улыбка. Я услышала шуршание.
  -- Она выжила!
   Мне стало радостно. Словно это было знамение, что все будет хорошо. Я даже перед тем как уйти на работу отыскала в кладовой старую клетку, в которой раньше жили мои попугайчики. Мне тоже было восемь лет, когда родители в очередной приезд привезли в подарок пару волнистых попугайчиков.
   Мы осторожно поместили птицу в клетку, набросав туда сена и веточек, которые обломали в саду. Поилку наполнили кипяченой водой и насыпали в кормушку зерна (снова пришлось попросить у соседки). Потрясенная тем, что внезапно оказалась на свету и просторе, Кара почувствовала свободу и захлопала крылом, с силой ударив здоровым крылом о сетчатую стенку.
   Мадина визжала от радости. У нее появился маленький друг, и мне было спокойно, что в мое отсутствие она не будет скучать.
   Кара прекратила метаться и бродила по клетке, пошатываясь, словно половинка птицы. Время от времени она перебирала перышки, а перед самым моим уходом забилась в угол клетки. Она словно погрузилась в транс.
  -- Кара грустит, - жалобно заныла Мадишка, - но мы же сейчас не можем ее отпустить, она болеет?!
  -- Да, конечно, вот когда выздоровеет, тогда и отпустим, договорились?!

3

Горцы дики как сама природа,

окружающая их, и хищны как звери.

М. Магомед-Ханов

   Муса ждал брата всю ночь. Не дождавшись, поехал к отцу. Его не было дома. Мать ничего не знала, но передала, что тот велел его дожидаться и никуда не отлучаться. На все расспросы упрямо мотала головой и, еле сдерживая вот-вот готовые сорваться слезы, говорила, что абсолютно ничего не знает. Потом, не выдержав, выкрикнула, что отец сам, если захочет, все расскажет, если вернется. Если вернется.
   Муса решил не терзать мать. Действительно, вернется отец и все расскажет. Где Алим? Почему дед не отвечает на звонки? И что, в конце концов, происходит?! Не прошло и трех месяцев, как он вернулся на родину, а его до сих пор не ввели в курс дел. Попросив мать приготовить ему кофе, лег на диван. Он чувствовал себя как в дурмане. Бессонная ночь, ожидание брата, предчувствие беды. Он клевал носом. Стараясь не поддаться микроснам, длившимися по несколько секунд, прислушивался, не раздастся ли телефонный звонок или стук в ворота. Неожиданно пришло решение позвонить Марике. Он не видел ее давно. Последний раз они виделись у Лейлы Арсеновны. Ему показалось, что она была замкнута и не хотела с ним общаться. Сама же учительница была возбуждена, суетилась, бегала из комнаты в комнату, то и дело, меняя, чашки с чаем на кофе. На книжных полках он заметил пепельницу и очень удивился. Но потом, решив, что это оставил ее сын, Боря, успокоился.
   Он категорически не воспринимал курящих женщин. Вот и в боулинге, сам не понимал, почему подошел к Марике. Она не была похожа на доступную женщину, но курила. К любой другой девушке он отказался бы даже теоретически подойти, увидев сигарету в ее пальцах. Много лет назад, когда его, тогда еще живая жена, после очередного скандала закурила при нем, он не сдержался. Именно тогда, впервые в жизни он поднял на женщину руку. Стараясь не бить по лицу, что бы не испортить ее хорошенькое личико, он хорошенько отдубасил ее, оставив синюшные следы своей ненависти на хрупких женских плечах и спине. Она заливалась крокодильими слезами, просила прощения и клялась, что больше никогда в жизни не возьмет в рот сигарету. Ложь, которой супруга его регулярно опутывала, в конце концов вылезла наружу. Уж лучше бы она продолжала курить при нем. Потому что вслед за унизительным курением украдкой она пристрастилась к алкоголю. Дурман и расслабление, которые были неизменными спутниками табака и вина, привели ее к мысли, что женщина, как и мужчина, может "срывать плоды" любви, даже находясь в законном браке. Муса разозлился на себя.
   Но девушка с грустными глазами манила его. Вокруг нее был ореол печали, что-то сжигало ее изнутри, он это видел и почему-то хотел броситься именно в это пламя. Мужчина отчаянно замотал головой. Мать принесла кофе. Ему пришлось приподняться, что бы сделать большой глоток. Решительность, с которой он раньше продолжал общение с женщинами, куда-то улетучилась. Рядом с ней он хотел молчать, говорить обо всем и ни о чем одновременно, хотел провалиться в бездонную пропасть, которую чувствовал вокруг нее. И, в то же время, боялся. Странно, он, который бесстрашно охотился на белого медведя, испытывал страх перед молодой женщиной. Неожиданностью для него было и то, что она стала директрисой в родной школе. Как ему сказали, это был своеобразный эксперимент. Да и родственники в министерстве образования постарались.
   Да, надо позвонить. Не поздно ли? Нет, вряд ли, Лейла Аслановна говорила, что девушку мучает бессонница. Он посмотрел на часы: десять вечера.
  -- Слушаю, - бархатный, с хрипотцой голос раздался в трубке.
  -- Алло...Добрый вечер,
   Молчание. Почему всегда, когда он звонит, она несколько секунд молчит, словно не верит в то, что слышит его голос, а не чей другой.
  -- Добрый, - только и услышал он в ответ.
  -- Как дела? Может, увидимся?
  -- Нет, не могу,
  -- Почему?
  -- Я занята, и потом, ты разве не знаешь?
  -- Что?
  -- У Лейлы Аслановны большое горе...потеряла сына...
   Муса замер. Этого не может быть. Ведь дня два назад он общался с Борей, они даже хотели посидеть, отметить приезд Мусы. Что происходит?! Это не может быть правдой.
  -- Как? Когда? Где? - Поток вопросов обрушился на Марику.
   Держаться! У него было такое чувство, словно на него выплеснули ушат холодной воды. Он содрогнулся.
  -- Вчера...
  -- Я сейчас приеду,
  -- Нет.
   Муса отказывался понимать ее холодный тон, нежелание увидится, рассказать, что случилось, поехать с ним к учительнице.
  -- Хорошо, как хочешь,
  -- Это не мое дело, я не имею права, что-либо рассказывать, тем более, тебе, - выдохнула она. Он услышал в ее голосе борьбу. Видимо она разрывалась на части от желания поговорить, а может, даже увидеть его, тешил он себя.
  -- Ладно, как-нибудь позвоню, пока.
  -- Пока...
   Он чувствовал себя бельком - маленьким белым тюлененком на плавучей льдине. Новость убила его наповал. Можно сказать, полоснула, как ножом. В сердце закровоточила рана. Ему захотелось скрыться, убежать, назад, к друзьям, эскимосам. Запастись ружьем, патронами, бензином, чаем и снова скрыться подальше от людей.
   Муса молил небеса, чтобы его семья оказалась непричастной к убийству. Но как иначе объяснить отсутствие отца, брата, деда, слезы матери? Нет, его брат не мог совершить такую же ошибку, какую он совершил шесть лет назад! На одни и те же грабли не наступают дважды! Отец не мог допустить такого! Противный голосок нашептывал, что это все только начало, что события шестилетней давности всего лишь цветочки, что самое страшное впереди.
   Почему-то в памяти всплыл образ старого Питайтука. Когда тот приходил с охоты, он, первым делом, отправлялся в местный радиоузел и объявлял: Микигак1. Его жена сразу же освежевывала мясо, а в дом набивались люди. Сдержанно выражая благодарность лишь движением бровей, они присаживались около туши, и, кривыми ножами, отрезали куски мяса и уносили в сумках домой. Только Муса видел на месте убитого тюленя самого себя.
   Несколько лет назад ему пришлось убежать далеко-далеко, к эскимосам, что бы не сесть в тюрьму за убийство собственной жены...
   Он позвал мать и потребовал, что бы она объяснила, в чем дело. Та долго отпиралась, смахивала слезы платком, но, в конце концов, сдалась.
   Младший брат, Алим вчера ворвался в дом своих должников и застрелил их. Всего трое, но среди них был Охтов Боря, сын его учительницы - Лейлы Аслановны. Он оказался там случайно. Алим расстрелял всех!
   Муса молчал. Отправив мать на кухню, задумался. Вот оно. Не зря говорят, что все возвращается на истоки свои. Ему стало горько, обидно. Оказалось, что за годы, проведенные среди арктических снегов, он так ничего и не понял. Снова в омут с головой? Ну почему судьба так жестока! Но выхода нет. Старый эскимос часто говорил, что мужчина не мужчина, если он не может быть охотником, добытчиком. Доблесть в тех краях была самым ценным мерилом человеческого достоинства.
   Жизнь показалась ему сейчас безнадежной. Выход был один - стать на сторону родни, которая много лет назад стала на его сторону. Черт! Черт! Черт! Главное не поддаваться отчаянию.
   Отец позвонил лишь под утро. Сказав, что сегодня похороны Бори, и они с дедом, и еще несколькими старейшинами рода идут соболезновать, отмёл желание Мусы пойти с ними.
  -- Попытаемся откупиться...Ты должен быть дома, мало, кто еще знает о твоем приезде, надо подстраховаться. Алима надо будет переправить в Турцию, займешься этим, он сейчас там, где ты скрывался до отъезда на Север. Завтра поговорим.
   Но поговорить не пришлось ни завтра, ни послезавтра. Братья принесли ужасную весть. Когда делегация от их рода пришла на похороны Охтова выразить соболезнование, молодые парнишки, двоюродные братья Бори, выскочили из-за сараев и расстреляли из автоматной очереди всех. Отец и дед погибли первыми, так как стояли впереди.
   Это война, кровная война, мелькнуло в голове. И никуда от этого не деться. Истребление. Черт возьми, средневековье! Его охватило чувство, словно его забивают, как тюленя, палками на плавучей льдине. Ну, как сохранить доблесть?
   Мать выла на кухне. Родственники названивали и толпились во дворе. А ему захотелось испариться. Но некоторое время спустя стыд за свою трусость и слабость охватили его. Дед, отец...хочет он этого или не хочет, но кровь пролилась, и она взывает к мести. Око за око! Зуб за зуб! И тут он вспомнил о маленькой сильной женщине - Лейле Аслановне. Поздно. Колесо завертелось. Он не сможет его остановить.
   Оставшись наедине с собой, он потянулся к телефону. Набрал номер Марики. Не отвечает. Тогда сотовый.
  -- Что тебе, - хрипловатый голос разорвал гудки.
  -- Лейла Аслановна должна уехать, как можно дальше, пусть заберет дочку Бори и скроется. Она не должна быть в городе.
  -- Почему?
  -- Я все сказал. И все же...
  -- Нет, неуместное замечание, ЭТО не пройдет! Боль не пройдет! Не забудется!
  -- Я о том же, Мари,
  -- Не смей называть меня так!
  -- Мое дело - предупредить...Прошу тебя, заставь ее уехать из города.
   Он прекрасно понимал, что законы мести требуют крови, много крови. И не важно -мужчины, женщины, дети. Будут гибнуть все! Там, в далекой арктической деревушке борьба с безысходностью заканчивалась самоубийством. Но здесь не так. Здесь сразу же начинается охота, охота на людей.
   Уже ночью стали приходить сообщения, что двоюродные братья вырезали семьи тех мальчиков, которые расстреляли делегацию. Три семьи, пятнадцать трупов.
   Льдина его судьбы откололась от материка.
  
  
   Не смотря на растущую тревогу, Абрегов Артур задержался полюбоваться необъятным звездным покрывалом. Как никогда небо было необычайно красивым, он смог разглядеть Малую Медведицу и, даже проследил взглядом Млечный путь. Отчего раньше он не видел красоты ночного неба? Много дел? Нежелание проявлять женскую слабость - любование? Молодой паренек услышал у ног радостный лай пса. Роки, в меру доброжелательный, радостно виляя хвостом, бегал вокруг хозяина. Но минуту спустя, строго схватив его за штанину и, поскуливая сквозь сжатые зубы, потянул в дом. Артур присел на корточки у маленького друга и погладил лохматый вихор.
   - Что с тобой, Роки?! Ты чего-то боишься?...Да ну, брось, посмотри как сегодня красиво...
   В это время, его мать и супруга мерили шагами пустой дом, принимая звонки Мусы, который не мог дождаться их и сильно беспокоился. Он не мог понять, почему Артур до сих пор не привез их к нему. Род Охтовых поклялся отомстить за вырезанные семьи братьев Бориса.
   Женщины смотрели местное телевидение. Любопытные журналисты по-своему интерпретировали войну двух старейших кланов, не забыв вскользь упомянуть, что пролилось еще слишком мало крови, для того, что бы война, начавшаяся какую-то неделю назад, прекратилась. Жена Артура в окно увидела свет фар нескольких машин, двигавшихся в сторону их дома. Что происходит? Неужели началось? Она, не растерявшись, бросилась к телефону. Набрала сотовый мужа.
   Ответив взволнованной жене, Артур направился к дому, напряженно высматривая машины. Не знакомых нет, все машины соседей.
   Мать Артура догадалась позвонить соседке. Та, встревоженная паникой, прозвучавшей в голосе женщины, набрала 02 и бросилась к окну. Громко позвала собак. Но в круге света возле дома не появилась ни одна.
   Мужчина успел зайти в дом, обнять испуганную жену, успокоить мать, у которой поднялось давление. Старуха тихо ворчала, проклиная Алима. Что, мол, только из-за него началась эта путаница, серия убийств, что из-за него им приходится, как каким-то преступникам, убегать из собственного дома.
   Артур торопил женщин, напоминая, что он один из ближайших родственников Алима, и, что Муса ждет их. Молодая женщина, всхлипывая, натянула дубленку на худенькие плечи и, уже выходя со свекровью на двор, успела шепнуть мужу, что любит его. Пес, коротко взвыв, мягко шлепая лапами по мокрому снегу, бросился к ним.
   Последнее, что они видели, перед тем как автоматная очередь повалила их на ступеньки - огромное звездное небо...
   Черно-белая фигурка Роки лежала в ногах у бездыханного хозяина.
  
  
   Светало. Мальчишеское лицо Охтова Хусейна напряглось в сосредоточенном внимании. Он повел машину вниз с холма. Там, в паре километрах уже виднелось родное село. Он прекрасно понимал, что опасность грозит всему роду, но почему-то именно сейчас ему казалось, что она не сиюминутна. Хусейн был в Нальчике, по делам, когда младшие сестры позвонили и сказали, что боятся ночевать одни. Родителей у них не было. На плечи Охтова легла забота о проказницах пятнадцати и тринадцати лет. Он не смог выехать в ту же минуту, так как был на импровизированном сборе молодых парней рода. Освободился около пяти утра и сразу же рванул домой. Его терзали мысли, что если с сестрами что-либо случится, то он никогда не сможет себе этого простить.
   Хусейн глубоко вдавил педаль газа, авто издало пронзительный визг и тут, где-то вдалеке прогремел взрыв. Мужчина вздрогнул и затормозил. Машину занесло. Склон. Гололед... Пытаясь совладать с непослушным "железным конем", Хусейн старался не думать о том, в каком именно доме прогремел взрыв... Он видел, что его автомобиль понесло к озеру, расположенному у подножия холма...

4

Если бы желание убить и возможность убить

всегда совпадали,

то кто из нас избежал бы виселицы.

Марк Твен.

   Лейла Аслановна отказалась прятаться у родственников. И переселиться к Марике тоже не захотела. Она сказала, что не боится убийц, что ее совесть чиста перед Всевышним и, если ей все-таки суждено умереть, то хочет встретить смерть в своем доме. Марика звонила несколько раз на день, просила двоюродных сестер Бори переночевать у убитой горем женщины, приезжала проверить все ли в порядке. Две старые женщины, поселившиеся на время у матери Бори, постоянно недовольно ворчали и спрашивали про Мадину. Лейла Аслановна, не смотря на страх, поселившийся в городе, соблюдала положенные послепохоронные церемонии, часто звонила Марике и говорила, что душа Бори рядом с ней.
   По мере того, как число жертв с обеих сторон росло с каждым днем, а милиция не могла ничего сделать, беспокойство Марики тоже росло. Она понимала, что наверняка, какому-нибудь "умнику" придет в голову идея, что со смертью дочери Бориса, можно будет прекратить войну. Тогда кому-нибудь из Охтовых придет такая же шальная мысль убить сына Алима. Девушка упрекала себя за нелепые предположения, каждое утро просыпалась с желанием услышать, что все прекратилось, но тщетно. Внутренний голос настойчиво твердил, что она должна, во что бы то ни стало защитить малышку.
   Фатима Михайловна, учительница истории, пришла к Марике поздно ночью. Девочка давно спала, поэтому, молодые женщины могли спокойно поговорить. Расположившись на просторной кухне, заварив большую турку кофе, они мирно беседовали.
   - Сегодня на уроке дети попросили меня рассказать о кровной мести. Я не могла отказать, тем более, мне хотелось раскрыть им глаза. В связи с последними убийствами, этой глупой, нелепой войной, объявленной Абреговыми и Охтовыми, у детей сложилось искаженное представление о мести как таковой, - рассказывала Фатима.
   Марика внимательно слушала подругу.
   - Да, мол, говорю, конечно, важным элементом традиционной культуры насилия на Кавказе являлась кровная месть. В ответ на оскорбление женщины, захват земли, ранение или убийства горцы отвечали убийством обидчика. Тут меня прерывает Анзореев Асланбий и говорит, что кровная месть, распространяющаяся на весь род кровника, это дело чести...
   - Десятый "Б"? - уточнила Марика.
   - Да... Пришлось напомнить им, что в большинстве случаев развитие кровной мести сдерживалось так называемой системой композиций - натуральных или денежных штрафов по нормам обычного права. Привела в пример слова историка, что "...у адыгов кровоотмщение не есть необузданное, неудержимое чувство, вроде вендетты корсиканцев; это скорее обязанность, налагаемая честью, общественным мнением, требованием крови за кровь..."2...
   - И что класс?
   - Мнения разделились. Мальчишки говорили что-то вроде око за око, зуб за зуб, девочки возмущались и кричали на весь кабинет, что убийства всегда остаются убийствами, что никто не вправе брать на себя обязанности Бога на земле,
  -- Даже так,
  -- Я объяснила им, что раньше, что бы предотвратить истребление целых родов, обидчика высылали далеко за пределы страны, так знаешь, что мне ответил все тот же Анзореев? Что Абрегова Мусу уже высылали, пять лет назад. Он вернулся, мол, и все видят, что ни капельки не изменился, как был Абреком, так и остался. Значит, говорит Асланбий, высылка не способствует ни искуплению вины, ни признанию своих ошибок. Что-то есть в его словах, но Марика, это так страшно, когда в устах пятнадцатилетнего мальчугана!!!
   Девушка задумалась. Что ж, в словах Анзореева есть доля истины. Если человек намеренно совершил убийство, то вряд ли он когда-нибудь раскается. Преступление, совершенное под сиюминутным взрывом адреналина в крови еще можно объяснить, а может даже и оправдать. Но смертоубийство, обдуманное, прощитанное до самых мельчайших деталей трудно понять и принять.
   - Я спросила, кто из мальчиков или девочек смог бы пойти на убийство. Только не падай, подруга. Большинство ответили, что если бы потеряли родных, то без колебания объявили бы кровную месть обидчику. А как же милиция, прокуратура, спросила я, на что получила очередной ошеломляющий ответ, что надеяться на органы - себя не уважать. Откуда, скажи мне, откуда в подростках столько агрессии???
   - Как откуда?! Они живут в жестоком обществе, в жестоком мире, в конце концов. Не будем идти далеко. В соседней Чечне, который год идет война, южные и северные осетины регулярно сталкиваются, арабы готовятся в войне с Америкой, Корея продолжает разработки своей ядерной бомбы, по телевизору то и дело показывают боевики, убийства, поют песни, восхваляющие наемников...
   - Тогда я напомнила девочкам, что пять минут назад они возмущались против убийства, и попросила объяснить, как же тогда они признают кровную месть за смерть родственников. Они растерялись сначала, но потом одна девочка сказала, что они имели в виду маньяков и бандитов...
   Марика улыбнулась.
   - Вот видишь, они признают кровную месть, значит, оправдывают убийства. Поверь мне, что все зависит от ситуации, возможности. Любой из нас способен совершить преступление, да хотя бы в состоянии аффекта.
   - Нет, не согласна. Если в состоянии аффекта, то это значит, наше бессознательное вырывается наружу, а за это мы не отвечаем.
   - Бессознательное, говоришь? Если человек внутренне не готов к убийству, то даже состояние аффекта не подтолкнет его. Готовность находится на уровне бессознательного, я так думаю, по крайней мере... Если человек не маньяк, то с какого перепугу он вот так, просто, подойдет и убьет прохожего, который наступил ему на ногу? Если он его первый раз видит, не имеет к нему никаких претензий, ни точит на него зуб. Ты не задумывалась, что легче всего мы срываемся на тех людей, в которых нам что-либо не нравится, которые нас когда-то как-то задели. Пусть даже не значительно, но задели, словом, действием, взглядом. И это не посторонние, не простые обыватели, которых мы первый раз видим, а те, кто вписывается в наш круг общения. Я хочу сказать, что убийства в состоянии аффекта тоже можно причислить к преднамеренным, но с поправкой...
  -- Я так и не поняла, ты оправдываешь убийства?
  -- Мы не знаем, как бы мы поступили в такой ситуации...
   Фатима содрогнулась. Губы сжались в тонкую ниточку.
   Директриса же раздумывала над предложением педагогов отменить новогодний вечер в школе и, поэтому потеряла нить разговора.
   - Сколько у нас в школе Абреговых и Охтовых?
  -- Даже не знаю,
  -- Если этих детей родители отпускают в школу, то надо будет организовать импровизированную охрану. Двадцать шестого, как и объявляли ранее, устроим новогодний вечер. Я решила, что не стоит лишать школьников радости.
   Фатима удивленно заморгала пушистыми ресницами. Маленький розовый ротик округлился.
  -- Ведь родители тоже против. Все боятся...
  -- Чего, скажи мне, чего они боятся? Ведь война идет между двумя родами, до сих пор, за две недели, даже случайно не задели ни одного постороннего человека... - Марика запнулась. Что за чушь она несет! Но остановиться уже не могла. - Их заклинило, убивают только своих. Милиция - бездействует, хорошо хоть охрану Лейле Аслановне выделили... днем все спокойно, они бесчинствуют по ночам и только у домов будущих жертв...
  -- Это низко с твоей стороны...вспомни сколько погибших! Такое чувство, что тебя радуют смерти!
  -- Меня радует не то, что вокруг горы трупов, а то, что они хоть не сошли сума полностью, не стали убивать всех подряд. И это не безразличие с моей стороны, поверь. На самом деле, мне не страшно умереть, мне страшно, если погибнет хоть один ребенок...
  -- Среди жертв есть дети.
  -- Хорошо. Но скажи мне, почему из-за войнушки, которую устроили сумашедшие взрослые, должны страдать дети? Ведь они целый год ждали маскарада, готовились, шили костюмы...Я поговорю с начальником милиции, нам выделят охрану, встречусь с родителями, попрошу, что бы они встретили своих отпрысков...
   Подруга Марики не соглашалась. Схватив со стола сигареты, закуривая и выпуская неровные струйки дыма, она продолжала твердить:
  -- Это большой риск...
  -- В конце концов. Ты что же думаешь, что в школу ворвутся беснующиеся представители того или другого рода и начнут кровавую бойню?! Полно! Прекрати дрожать! Да они несколько одержимы...
  -- Несколько, говоришь. Ты им льстишь. Только сумашедшие могут направо и налево убивать невинных людей. Если они смогли убить женщин и детей кровника, то рано или поздно перейдут на окружающих. Они как звери, которые, попробовав один раз вкус крови, не смогут остановиться,
  -- Ты права, но давай рассмотрим все по порядку. Абрегов Алим убивает Охтова Борю случайно, только потому, что тот был вместе с его должниками в одной комнате. Так?...Братья Бори убивают деда, отца и еще трех старейшин рода на похоронах...так...Братья Бори имели право мстить, но не так, успокойся, я не имею в виду убийства. Тогда Муса, который, в принципе, не отвечает за брата, имеет такое же право мстить... Тут возникает вопрос, почему родственники тех двух погибших тоже не устроили вендетту?
  -- Потому что они испугались...
  -- Хорошо...а Охтовы не испугались, значит? Смерть ходит по пятам обоих родов. Не пойму одного. Да, по логике, Алим виноват, он заслуживает смерти. Но почему Охтовы даже не выслушали Абреговых, ведь ты сама, пять минут назад сказала, что у адыгов кровную месть можно было заменить денежным штрафом, так?
  -- Так, - Фатима начинала понимать, к чему клонит подруга, - ты хочешь сказать, что смерть Бори была всего лишь предлогом для того, что бы разжечь пламя???...Не надо...не отвечай...лучше не произноси вслух ничего такого, о чем можешь потом пожалеть!!!
  -- Игра в убийц и жертв, где роли постоянно меняются, была задумана задолго до смерти Бори...
  -- Я все равно ничего не слышу! - По-детски пискнула Фатима. Марика сморщилась от обиды.
  -- Что ж, как хочешь... На самом деле, мне глубоко безразлично все происходящее вокруг. Можешь обозвать меня бессердечной. Меня тревожит только судьба маленькой девочки.
  -- Ты противоречишь себе. Мадина такая же Охтова, как и те погибшие, значит, тебе должна быть не важна и ее смерть, - съехидничала историчка.
  -- Понимаю, что ты имеешь в виду, но я сказала то, что думаю.
   Молодые женщины замолчали.

5

Только женщина может

временно остановить время.

Юзеф Булатович.

   Она просто ведьма, думал Муса, наблюдая за ней. Но не такое злобное и озабоченное сексом создание, которое культивируется в литературе. Она похожа на мудрую ведунью, которая замкнулась в себе и никому не позволяет проникнуть в ее мирок. Она, наверняка полагает, что совершенно обыкновенный человек, не подверженный безрассудным поступкам или просто не подозревает о силе своего обаяния.
   Марика позвонила вечером и изъявила желание встретиться в Нальчике, в его боулинг-клубе, где они познакомились. Хотя Муса полагал, что они были знакомы всегда. После всех убийств, разрывавших маленький городок на части он и не предполагал, что она когда-нибудь согласится с ним еще раз встретится.
  -- Ну вот, мы снова вместе, - криво улыбнулся он.
   Марика закурила. Муса в очередной раз задумался над тем, что ни разу не упрекнул ее в этом. Видимо фраза неизвестного, по крайней мере, для него, философа про то, что мужчина ругающий всех женщин, на самом деле, ругает только одну, к нему не относится. Он не ругает их, но и не хвалит. Хотя, даже после неудачного, даже трагичного выбора супруги, он не разочаровался в женщинах. Но и старался не подпускать близко. Правда, с некоторых пор стал отдавать предпочтение не красоте, а шарму.
  -- Не правильная постановка. Я хотела поговорить с тобой. Спасибо что согласился встретиться.
  -- А у меня был выбор?! Я, так понимаю, ты решила обвинить меня во всех смертных грехах лично, а не по телефону?
  -- Обвинять - значит простить. А я тебя не обвиняю, я просто смирилась с тем, что в тебе живет зверь...
  -- Сильно сказано, а если я рассержусь и озверею в конец? - Усмехнулся мужчина.
  -- Нет, не озвереешь, пока, по крайней мере... Хотя, судя по тому, что на твоей совести то, что наш городок превратился в маленькую Сицилию, ты можешь выпустить наружу еще дремлющего внутри дэва.
  -- Ты об этом хотела поговорить? - Недовольно буркнул Муса.
  -- Нет. Это не мое дело, я не имею права ни обвинять тебя, ни упрекать, ни осуждать, ни оправдывать. Я хотела просто встать на защиту маленькой девочки, которую твои псы разыскивают по всему городу. Отдай ее мне, сохрани ей жизнь, - тихо прошептала она, что бы за соседним столиком ее не услышали.
   Абрегов сморщился. Жертвы были с обеих сторон, родственники Бори тоже не щадили женщин и детей, но с другой стороны, это его братья начали первыми истреблять женщин. Он не приветствовал убийств вообще, и вел переговоры, что бы прекратить все это. За три недели пролилось слишком много крови.
  -- Хорошо. Не буду оправдываться, но я, так полагаю, завтра послезавтра резня прекратится, надеюсь на это.
  -- Девочка почти не говорит...я сама чувствую себя большим ребенком, не знаю что делать, как ее успокаивать. Она постоянно зовет бабушку. - Глаза чайного цвета смотрели прямо на него. - Кто-то же должен быть мудрым, сколько можно? Страх поселился в городе, дети боятся ходить в школу, родители не выпускают их на улицу...
  -- Марика, поверь, я прекрасно все понимаю...и все же...это тоже пройдет...
  -- Ты так спокойно об этом говоришь,
  -- А ты хотела, что бы я размяк, начал слезно объяснять тебе, что лично сам не принимал участия ни в одном убийстве...
  -- Мужчины такие же люди, как и женщины, подвержены этой слабости. Наверняка они плачут не один раз в своей жизни...
  -- В душе каждый мужчина, настоящий мужчина может позволить себе такую роскошь, - согласился Муса, - но на людях, сама понимаешь - негоже.
  -- Это проклятое общественное мнение навязывает нам образ успешного мужчины - активного, бодрого, сильного и уверенного в себе. Все женщины мечтают повстречать такого на своем пути, такими стремятся стать многие мужчины, и становятся, загоняя внутрь свои переживания. Хотя тем самым, вы наносите себе непоправимый вред, вы с трудом переносите стресс, а, следовательно, не способны принимать трезвые решения.
  -- Ты так думаешь? - Темные глаза мужчины улыбались.
  -- Конечно. Запретив себе, раз и навсегда испытывать чувство сильного горя, вы постепенно превращаетесь в автоматы для добывания денег, поглощения пиши, занятий любовью и потребления развлечений.
   Муса с каждой минутой убеждался, что эта девушка - чистый источник, который надо беречь как зеницу ока. И желание быть с ней рядом всегда, росло и крепло в нем все сильнее.
  -- Скажу одну вещь, обещай сохранить в тайне, что именно я тебе сообщила об этом. - Марика побледнела. Пальцы задрожали.
  -- Конечно, Мари...- он поправился, - Марика,
  -- Спрячьте сына Алима...твои братья охотятся на Мадишку, а братья Бори начали охоту на Хасана...
   Охтов долго молчал. Некоторые вещи всегда были и будут. Магия - одна из них. А эта хрупкая девушка перед ним обладает ею на все сто процентов. Не смотря на то, что на ее плечи свалилось тяжелое бремя заботы, нет, даже охраны за девочкой, она умудряется оставаться сильной и бесстрашной. Ведь если кто узнает, что она сообщила ему, то война может перекинуться и охватить еще один род. Славное, милое создание!
  -- Я понял...постараюсь решить и эту проблему...а что будешь делать ты?
  -- Не знаю, пока не знаю...завтра 31 декабря...я думала, что хуже моих детских Новых годов, когда родители находились так далеко от меня, никогда не будет, да и не может быть... а теперь...встречать новый год в страхе, что тебя убьют, а девочку зарежут...нда, врагу не пожелаешь...
  -- Марика, ничего не бойся, вы будете под моей защитой, обещаю. Никто не посмеет причинить вам вред, ни девочке, ни тебе...- почему-то выдохнул на одном дыхании Муса, - я не прощу себе, если с тобой что-нибудь случится...
   Девушка улыбнулась. Этот большой мужчина, которого боится уже весь городок, каких-то пять месяцев назад был так далеко. С его приездом началась война. Вдалеке его сделали охотником на тюленей, как он рассказывал, а здесь ему пришлось стать охотником на людей. И неважно, охотится он сам, или отдает приказы, вина за все полностью лежит на его плечах.
   Она ему верила, не просто хотела верить, а искренне, по настоящему верила. Умом понимала, что у него не было выхода, что все началось неожиданно и от него не зависело. Но, сопоставляя его побег пятилетней давности, когда он убил жену и воспоминания, которые сохранила о нем с юности, как о бесшабашном ни с кем не считающемся человеке, признавала, что при случае он может быть жестоким и, даже, безжалостным.
  -- Я вас спрячу, сразу же после Нового года, тебя и Мадину...
  -- Нет уж, спасибо, как-нибудь сама, - слишком резко отказалась Марика. Он протянул руку ладонью вверх. Она поняла его немую просьбу и осторожно положила свою ладонь на него. Какая горячая! Значит сердце холодное, мелькнуло в голове.
  -- У тебя холодные пальцы, - тихо произнес он.
  -- Зато сердце горячее, а у тебя наоборот,
  -- В горячей кастрюле холодная вода не долго будет холодной..
  -- Хочешь сказать, что мое холодное тело-кастрюля не может нагреть без дополнительной помощи мою душу-воду?
  -- Нет, не это. Если душа вода горячая, то кастрюля тоже станет теплой, даже без постороннего вмешательства.
  -- Но потом они остынут...
  -- Это как сказать. - Очень тихо пробормотал мужчина.
   Сто вопросов, сто ответов повисли в воздухе. Они сидели, переплетая пальцы, заглядывая в глаза. Время от времени, Марика, смущаясь, отводила взгляд, каждый раз спрашивая, о чем он думает. Муса не отвечал. На самом деле он ни о чем не думал. Он просто окунался в водоворот молчания с головой и мечтал о продлении этих минут спокойствия.
  -- Если бы не ты...- начал он, но замолчал, испугавшись того, что может сказать.
  -- Что, если бы не я?
  -- Не было б меня...
   Марика отпрянула, но он удержал ее. Ну, конечно же, она наверняка боится его, и сидит здесь, превозмогая свой страх.
  -- Не бойся меня, прошу, никогда. Как бы все не повернулось, сколько бы крови еще не пролилось, что бы со мной не случилось, я никогда не причиню тебе боли. Наоборот, я готов убить всякого, кто тебя обидит...
  -- Не надо, со своими проблемами я сама справлюсь...
  -- Значит, есть такой человек, который слишком долго топчет эту землю? - догадался Муса.
   Девушка опустила голову. Так она и знала, сплетни уже дошли до него! Но это ее проблемы, ее месть, которую совершит сама, рано или поздно.
  -- Я сама убью этого человека, - спокойно произнесла она. Он удивился, не ожидая, что когда-нибудь услышит от нее такие слова.
  -- Вот видишь, ты тоже спокойно рассуждаешь о мести, об убийстве,
  -- Это в крови у любого жителя Кавказа...ты забыл?! Просто я придерживаюсь того, что месть должна быть обоснованной. Например, вы, играете в войнушку, как в далеком детстве.
  -- Алим убил Борю случайно. Братья Бори намеренно убили моих родственников, не выслушав...
  -- Потом твои родственники вырезали семьи тех бедных мальчишек, и пошло-поехало, кто больше, кто круче и более жестоко...это не месть...
  -- Я не хочу втягивать тебя в такой разговор, но если бы позволила мне разобраться с твоим обидчиком.
   Девушка громко засмеялась. Он первый раз слышал ее смех и был поражен. Такой заразительный, веселый, все с той же хрипотцой, звучащей в голосе.
  -- Что бы разразилась очередная война?... Ай, маладца!... Я, конечно, благодарна тебе за участие, желание помочь. Но все же, предоставь это мне...
  -- Может, поедем? Ты сегодня на машине?
  -- Нет, специально приехала на автобусе, что бы дать тебе возможность прокатить меня с ветерком, так как моя семерочка не позволяет мне сильно разогнаться...
  -- Серьезно? - удивился Абрегов.
  -- Нет, конечно, ты и готов поверить. Машина в ремонте, завтра должны пригнать обратно, - усмехнулась Марика.
   Мужчина промолчал. В машине ехали некоторое время молча. Было темно, гололед, да и снег, срывавшийся с серых небес то и дело покрывал лобовое стекло хрупкими снежинками, которые безжалостно смахивались дворниками.
  -- Знаешь, я любил наблюдать за белыми медведями... - он вопросительно посмотрел на нее, словно спрашивая, стоит ли продолжать. Марика повернулась боком к нему, что бы не просто слушать, но и наблюдать за выражением его лица. Муса скривился.
  -- Ты будешь смотреть на меня всю дорогу?
  -- А почему бы и нет?
  -- Ну, хорошо, как хочешь. Так вот, эскимосы, как я понял, испокон веков наблюдали за медведями и учились у них охотиться. Настоящий охотник может много часов выжидать у лунки, как и белый исполин, который плывет на огромной льдине, прикрывая нос лапой. Как заметит неосторожного тюленя или нерпу - сразу ныряет в воду, оглушает лапой и, поминай, как звали... старый Питайтук учил меня терпению, умению долго выжидать, а потом умело гарпунить...
  -- Ты скучаешь, - поняла девушка.
  -- Да, можно так сказать. Вполне возможно, что я не вернулся бы вообще. Мне нравился уклад жизни, люди, я чувствовал себя настоящим охотником, мужчиной, в конце концов! А здесь...
   Марика наблюдала за желваками, пробежавшими по его щекам. Брови нахмурились, на переносице появилась морщинка, а губы сжались в одну тонкую полоску.
  -- Расскажи мне про медвежат, какие они? - с детским любопытством попросила она. Расспросы наверняка отвлекут его от мрачных мыслей. Днем и так хватает проблем, что у него, что у нее. До города еще минут двадцать езды, почему бы на эти короткие минуты не забыть о резне, о мести.
  -- Ты очень хитрая женщина, - выдал он через минуту. Но все же его лицо просветлело, - хочешь убежать от реальности на некоторое время, что ж, я не против...медвежата появляются на свет слепыми и глухими. И кончик носа у них не черный, а розовый...
   Муса резко затормозил. Повернувшись к Марике, все еще смотревшей на него, он тихо прошептал:
  -- Но ведь есть другой способ убежать от действительности, вполне действенный...проверенный веками...
   Она не испугалась. Внутренне была готова, что рано или поздно он сведет разговор к этому. Не зная, что ответить, она молчала. Лгать не могла с самого детства, обычного женского кокетства природа-матушка лишила ее полностью, поэтому сказать ни "нет", ни "да", не могла. Разрываясь внутри на части, избегая смотреть на него, она лихорадочно размышляла, искала выход из создавшейся ситуации. С одной стороны, в самом начале, Муса ей понравился. А с другой, понимала, что он и только он сейчас ответственен за ситуацию в городе. Пусть не своими руками, но он посылает людей совершать казни. Да, конечно, его не посадят, потому что никто не решится выступить против их семьи с показаниями, милиция еще не скоро раздобудет улики, доказывающие его непосредственную причастность к свершившимся преступлениям. Она просто не имеет морального права общаться с таким человеком! Это компрометирует ее как директора школы и вообще, как любого порядочного человека.
  -- Не прячься от меня, пожалуйста, не закрывайся снова в свой противный кокон. Ведь сегодня ты впервые была сама собой... не отказывайся от любви, дружбы, общения, не уходи с головой в работу...- бормотал он, перебирая рыжие локоны в пальцах, касаясь кончиков ушей и чувствуя, как дрожь пронизывает ее с ног до головы. - И, самое главное, не бойся меня, я никогда не причиню тебе боли...
   Марика из-под ресниц наблюдала за ним, слушала мягкий полушёпот и проклинала себя за слабость. Она ничего не сказала, когда его пальцы ласково скользнули по щеке к шее, когда он мягко, ненавязчиво притянул ее к себе. Неужели ей так и суждено всю жизнь ошибаться?! Ведь она прекрасно понимает, что это не ее мужчина, что он причиняет ей боль уже только тем, что существует, что живет в родном городе, и что она видит его так редко. Он ведь убийца, последнее, что мелькнуло в голове перед тем, как его губы коснулись ее губ.
   Муса видел, как ресницы взлетели вверх, и окунулся в сияющий под светом фонарей, взгляд. Из темных глубин на него смотрела ее душа, так ему казалось, так ему хотелось. Ее губы были мягкими. Теплыми. До боли знакомыми. С легким привкусом кофе. Он отстранился, что бы посмотреть на притихшую рыжую голубку в своих объятиях. Он вновь накрыл губы Марики своими. Прикоснулся к одному уголку рта, потом к другому. Его пальцы запутались в густых шелковистых прядях, обласкали гладкую кожу шеи.
   Девушка внезапно напряглась как струна. Это невозможно! Что на нее нашло! Как она может общаться с этим человеком! Перед ее глазами появились маленькая девочка с протянутыми к небесам руками, голубка Кара, в глазах-бусинках которой было немое обвинение и тут же, расплывчатый образ Лейлы Аслановны, укоризненно качающей головой.
   Испугавшись, она, как дикий зверек начала вырываться из его объятий.
   Он же, прекрасно понимал ее испуг, но стремление погрузиться в мир желания именно с этой женщиной вот уже несколько недель сжигало его изнутри. Только не спугнуть ее. Ведь на самом деле он будет благодарен и легкому прикосновению, быстрому поцелую. Чувства, не красящие мужчину, который по идее должен брать все, что ему понравилось, заставили его покраснеть. Когда такое было, что бы он довольствовался одним только присутствием женщины! Любую другую он уже давно отвез бы к себе, или в гостиницу.
   Муса сильно прижал ее к груди, что бы почувствовать биение сердца. Да, признался он себе, он хочет эту женщину, отчаянно и безрассудно, но не посмеет оскорбить простым ничего не значащим сексом, тем более, если она этого не хочет.
  -- Не бойся, все в порядке, злой дядя убийца тебя не тронет и пальцем, - неудачно пошутил он.
   Марика прижухла у него на груди. Волосы растрепались по плечам. А, воспоминания тех мимолетных минут, когда она в естественном движении прижималась к нему и в порыве чувств позволила его губам исследовать ее рот, смутили. Ей стало стыдно за свое поведение. Еще директриса! Какой пример для учащихся! Таракашки-мысли копошились в голове.
  -- Я не боюсь...
  -- Нет, боишься, только не меня, а себя, так ведь?
  -- Может быть,
   Он осторожно оторвал ее от себя и, не выпуская из рук, заглянул в глаза. Не в силах противостоять упоительному безрассудству, Муса вновь прикоснулся к мягким, сладким устам.
   В город вернулись часа через два. Они так и просидели в машине. Следили за беспокойными снежинками, вспоминали школьные годы и просто молчали.
   Жестокая реальность осталась позади. Ничто не омрачало этих минут.
  

6

Мы уже не празднуем Новый Год,

мы празднуем, что выжили в старом.

N.N.

   Замужние женщины делятся на четыре типа.
   Первый, это те, которые попались на многовековую удочку любви. Полюбив раз и навсегда некоторый возвышенный, чистый образ, они стараются отождествлять его с реальным мужчиной, который волею десяти минут в ЗАГСе идет с ними по жизни. Бывает, что любовь, превратившаяся в привычку (а это бывает чаще всего) катализирует развод и, как говорится, девичью фамилию. На Кавказе, несмотря на шагающую семимильными шагами сексуальную революцию, все еще не приветствуется расторжение брака. Позор на весь род и дальнейшую судьбу детей часто заставляет женщину смириться с неизбежностью и утонуть в серых буднях. Ситуация, когда любовь живет и набирает из года в год силу, встречается довольно редко, но все-таки имеет место. В таких случаях говорят, что супруги - это две половинки одного целого.
   Второй тип - женщины, которые выходят замуж только ради того, что бы иметь семью. Неудовлетворенность от родной семьи и мечты о своей собственной, являются инициаторами ранних браков. Правда, такие супруги бывают самыми верными. Они похожи на наседок по отношению к детям - "никому и никогда не дам в обиду", "не дам споткнуться", "проконтролирую дальнейшую жизнь". А в семье они уподобляются избалованным комнатным собачкам - "это все мое, и никто не имеет никакого права на это покушаться". Семейно-озабоченные дамы редко оказываются у разбитого корыта, а если и происходит такой казус, то только лишь по вине загулявшего мужа, не сумевшего по достоинству оценить их рвение в создании крепкой и стабильной ячейки общества.
   Третий тип - женщины, попавшие в магнитное поле, которое излучают денежные купюры, золото и каменья. Такие "Соньки - золотые ручки" готовы на все, лишь бы окунуться разок-другой (а желательно утонуть) в "долларовый омут". Зеленоватый туман валюты и мерцающий блеск украшений разжигает в них жажду. И эта жажда бывает разной - жажда траты, жажда простого обладания, жажда накопительства, жажда бахвальства и.т.д. Многие такого типа женщины доживают до старости в полном одиночестве, не оставив после себя наследников, стараясь унести даже в тот самый, потусторонний мир накопленное за всю жизнь. Выйдя замуж только ради денег, они превращаются в кошелек. А кошельки, как мы знаем, бывают разные. Да и открываются, и наполняются они по-разному. Дамочка, достигшая предела своих мечтаний - богатого Буратино в качестве мужа и счет в банке на мелкие расходы, перестает ценить брак, забывая, что обладатель трех золотых монет, деревянный сын папочки Карло выбирал ее по принципу "что сейчас модно?". Возможно, что в скором времени, оставшись на берегу серого будничного моря, она одумается и, пересмотрит жизненные позиции. Мамзель, вышедшая замуж за деньги, достигнув видимого, декоративного благополучия рано или поздно начнет стремиться к благополучию душевному. Присмотревшись к нелюбимому мужу, она начнет желать простого, по ее мнению, человеческого счастья - жить в коммуналке с далеким студентом из прошлого на малюсенькую стипендию. Как и женщины второго типа, такие дамы тоже могут оказаться в центре бракоразводного процесса по вине супруга. И, если добропорядочная мать семейства, для которой семейный очаг и дети значат больше всего на свете, не пожелает впутываться в грязные разборки по поводу раздела общей накопленной, пусть и не вместе, собственности, то представительницы третьего типа не побрезгуют ничем.
   Четвертый тип - это женщины, вышедшие замуж случайно. Как так, возникает вопрос. А так: повинуясь воле родителей, забеременев от назойливого ухажера, с которым решили просто отдохнуть, что бы насолить подруге или другу, страх перед возможным одиночеством, внушенное предназначение, что якобы счастливая жизнь у них может быть только с этим, конкретным человеком и многие другие ситуации. Такие браки тоже бывают достаточно стабильными. Все зависит от мотивации, которой руководствовалась девушка, а также принадлежность к одному из вышеперечисленных типов.
   Представительницы третьего и четвертого типов наиболее опасны, потому что ради того, что бы избавиться от ненавистного супружника могут пойти в огонь, войти в воду и залезть в медные трубы.
  
   - Ты не можешь дать задний ход, Мая. Колесо завертелось, его не остановить. И, если ты начнешь пускать скупую, к тому же лживую слезу, я восприму это как нежелание отвечать за свои слова.
   Очень худой мужчина в черной шляпе сидел в большом кожаном кресле, буквально сливаясь с ним. Орлиный нос, маленькие серые глазки и тонкие, почти синие губы делали его похожим на хищника. В длинных ухоженных пальцах дымилась коричневая сигара, на журнальном столике стояла рюмка коньяка между пепельницей и пистолетом. В хрустальной вазе, как речные камешки, лежали патроны. Позади кресла стояли два бородатых парня, всем свои видом напоминавшие боевиков, так часто показываемых по телевизору.
   Женщина потупила взгляд. Она знала, на что идет, но почему-то в последнюю минуту передумала. Представив, что ждет ее в случае, если Муса узнает о предательстве, задрожала. Но и мужчина, сидевший в кресле напротив тоже внушал ей ужас.
   - Мая, даю тебе минуту на размышление. Если все в силе, то действуем, как договаривались. Ты получишь свои деньги уедешь как можно дальше, но если ты отказываешься, тогда...- в глазах черного мужчины блеснули недобрые искорки, - пойдешь домой, но в таком случае, я не могу гарантировать, что тебя не коснется карающая рука моих парней.
   Бородачи расправили плечи. В комнате воцарилась тишина. Женщина лихорадочно думала. Действительно, назад ходу нет. Она хотела отомстить мужу, избавиться от него как можно скорее. Хорошо, что их не связывают общие дети. Хасан сын Алима, а не ее.
   - Я сделаю все как, мы договаривались, Альбиян Лутович,
   - Вот и хорошо, вот и прекрасно. Абрек перегибает палку, ты же понимаешь, что количество людей, убитых им, превышает количество тех, кого убил я, образно выражаясь. - Злобно усмехнулся мужчина.
   - Он не любит, когда его называют Абрек,
   - Это меня не волнует. С юношеских лет он легко отзывался на это прозвище,
   - Он изменился, Альбиян Лутович, сильно изменился...
  -- Но остался таким же кровожадным, каким был пять лет назад, так ведь. Только не надо мне говорить, что он вынужден мстить, не поверю, не делай из него благородного убийцу, плачущего убийцу, - Охтов Альбиян был доволен своей шуткой.
   Абрегова Мая пыталась улыбнуться. Ее глаза бегали из стороны в сторону, пальцы нервно перебирали коричневый платок.
   - Что вы с ним сделаете?
   - С кем? С пацаном? Это уже не твое дело, женщина.
  -- А вы не боитесь, что Муса первым доберется до Мадины, дочки Бори, - насторожено спросила она.
  -- Нет. Да, он наверняка знает, да что там говорить, весь город знает, что девочка у директрисы. Марика отдаст девочку только через свой труп, а Муса, как я понимаю, не захочет убивать ее. Ха-ха! Перешагивает через трупы как через камни, а ее - щадит, это мне на руку... Все. Завтра мои люди тебе позвонят на сотовый... Мая, заглуши на сегодня свою совесть, что бы завтра вместо того, что бы забрать мальчишку, мои парни не убили тебя...
  
  
   Мобильник надрывно пищал. Пришлось ответить, тем более, что звонил двоюродный брат, Омар. Мы всегда находили с ним общий язык. В детстве он защищал меня от своего отца, когда тот в пьяном порыве пытался поднять на меня руку, ругая своего брата за такую обузу, как я. Ни тетя, ни сестра не могли перечить главе дома, только Омар, который был старше меня на пять лет, постоянно становился на мою защиту. С тетями с сестрами я потеряла связь. Мне не хотелось лишний раз встречаться с ними, делать вид, что мне интересно их, так сказать, житие и, с лживой улыбкой на губах желать им такого же счастья в дальнейшей жизни.
   - Да, Омарчик, слушаю...что?...Конечно, подъезжай...собрать вещи Мадины? Зачем? Что случилось?...
   Я побежала в комнату малышки. Стараясь не напугать ее, начала объяснять, что мы сейчас вместе куда-то поедем, например, на елку, в Нальчик. Девочка вяло пожала плечами. После того, как Лейла Аслановна рассказала ей, что отец умер, она ушла в себя. Лишь время от времени спрашивала, почему бабушка так долго ее не забирает. Девочка даже несколько охладела к голубке. Пришлось напомнить, что птица осталась одна в этом жестоком мире, и что она, Мадина, взяв ее к себе и, приручив, взяла на себя ответственность. Забота о серой голубке отвлекала ее от грустных мыслей. Веселый детский смех, осветивший мой одинокий дом за эти недели, исчез.
   Запихнув в спортивную сумку пестрые наряды Мадины, я помогла ей одеться. Омар сигналил под окнами, требуя, что бы мы поторопились. Усадив малышку в машину, я отвела брата в сторону, и потребовала, что бы он рассказал, в чем дело.
   - В чем дело, в чем дело!!! Да я сейчас подставляю весь наш род, ради этой сопливой девчонки, - Омар всегда грубо разговаривал, но сердце у него было мягкое и отзывчивое, - Не важно, откуда, но я узнал, что люди Охтова Альбияна похитили Хасана. Несколько часов назад. Муса в ярости. Боюсь, как бы его братья не заявились сюда... не надо лялякать, что он дал тебе слово, что на вас никто не поднимет руку, трепня все это!!! И вообще, давай, живо в машину, я отвезу вас в Нальчик, перекантуетесь там несколько дней...
   - Нет, - заупрямилась я, приняв быстро решение, - ты никуда не поедешь. Я возьму твою машину, а ты потусуйся по городу на моей "семерке", отвлеки их внимание. Или вообще поезжай в сторону Осетии. Я постараюсь как можно быстрее добраться до Нальчика, там есть, где спрятаться на некоторое время...
   - Ты сума сошла, мать! Сейчас Муса на все посты отправит своих людей! Ты не вырвешься сама из района!
   Было приятно, что брат готов был ввязаться не в свою драку. Но я не могла рисковать им. Тем более что я уже решила - теперь, это и моя война тоже!
   - Дура! - Выдохнул он, размахивая руками. - Ты даже не представляешь, во что это все может вылиться. Если с тобой что-либо случится, сто процентов гарантии, наш род будет втянут в эти грязные разборки, которые они называют местью! Я сам отвезу и спрячу вас.
   - Нет и еще раз нет, не спорь. Вот ключи от моей тачки, давай свои... ну, да не волнуйся, братишка, я прорвусь... хехе, как сквозь линию фронта. Где наша не пропадала?
   - Наша пропадала везде, - Омар докончил за меня фразу.
   - Нет времени, ты нас задерживаешь... как прорвусь через пост, позвоню. Только прошу тебя, не надо на моей же машине охранять нас, проверяя, как и что,
   - Не учи ученого, Мари. Ладно, вот ключи, дуй как можно скорее... Сделай одолжение, побереги себя, сестра...И еще, звони мне каждые десять минут, что бы я знал, что с вами все в порядке.
   Я крепко обняла брата. Он, наверняка почувствовал биение моего сердца.
   - Сообщи Лейле Аслановне, успокой. Скажи, что я сделаю все, что в моих силах.
   Омар скривился и подтолкнул меня к машине.
   - Дуй отсюда, тоже мне терминатор в юбке.
   Мадина обеспокоено спросила меня, почему мы размахивали с дядей руками, когда разговаривали. Пришлось объяснить, что это манера общения, но она ничего не поняла и снова ушла в себя с головой. Даже Кара, ворковавшая в клетке непонятные песни, не могла поднять настроение маленькой хозяйке.
   Из города выехали по объездной дороге. Пословица, что все дороги ведут в Рим, в нашем случае не оправдывалась. В Нальчик было всего два пути: короткий и длинный. Если будет преследование, они, наверняка предположат, что я, как женщина, выберу короткий, что бы быстрее добраться, да и избежать многочисленных постов ГАИ, которые усыпают длинный путь. Хотя, чем больше постов, тем лучше, меньше вероятность, что милиционеры там липовые. С другой стороны, они могут решить, что я, как законопослушная гражданка, доверяя милиции и, думая, что с ними мне никто не причинит вреда, последую по длинному пути. Что делать?
   Я выбрала короткий. Аргументировав тем, что там только один пост ГАИ, значит, если меня попробуют тормознуть в другом месте, я смело поеду дальше. В какой-то газете было написано, что останавливать можно только на постах. Человек с жезлом, выбежавший из-за кустов не имеет ни каких прав. Хотя, кого я обманываю, если судьбе будет угодно, то в нашей республике, которую сами же жители между собой прозвали "ментовской", меня остановят в любом месте, на любой дороге, за любым поворотом. Даже если у меня не будет превышения скорости, представитель дорожной милиции отыщет предлог; на его благо я женщина и подловить меня можно на незнании того или иного якобы нового указа. И все же, в случае чего, я могу заночевать у бывшей однокурсницы, которая живет в селе на пути следования.
   Кара встревожено забилась в клетке. Нехорошие предчувствия охватили меня. Стало неприятно оттого, что Муса, возможно, начнет теперь охоту на нас. А я так хотела ему верить.
  
  
   Трехкомнатная квартира уже много лет служила пристанищем для тех парнишек из Семьи, которые были не в ладах с законом. Если надо было переждать бурю, спрятаться от ментов, а то и просто исчезнуть на некоторое время, небольшая квартирка во Владикавказе всегда была наготове. Чаще всего в ее комнатах отвисали самые близкие родственники и друзья Абреговых. Самое интересное, что, не смотря на "бега", парни продолжали жить такой же интенсивной жизнью. Помимо пьянок и увеселительного времяпровождения в компании купленных, но все же очаровательных девушек, к ним привозили жен и детей. Конечно же, это делалось тайком, но ни для кого из Семьи не было секретом.
   Абрегов Алим с ненавистью смотрел на брата. Эта ненависть была направлена не на Мусу, а на весь мир в целом. Уже несколько недель он жил во Владикавказе и изнывал от скуки. Он первый раз попал в Семейное КПЗ - Квартиру Предварительного Заключения. Сначала, когда его окольными путями привезли в Осетию, ему даже понравилось одиночество. Но когда слухи о "кровавых подвигах" братьев стали доходить до него и по телевидению достаточно красноречиво рассказывали об этой "бойне", становясь на сторону Охтовых, его обуяла ярость. Какой-то кровожадный зверь внутри него требовал крови. И все же, младший брат немного побаивался сурового Мусу, который хоть и отсутствовал долгих пять лет, но все же излучал опасность. Уверенность, обычно присущая старшим братьям, наследникам, так сказать, "престола", плотным облаком обволакивала его. Мусе не приходилось прилагать усилий, что бы подчинить отвыкших от него родственников и других членов Семьи. Ведь то, что его слово рано или поздно будет законом, Дед внушал им уже много лет.
   Алим не выходил на улицу и не отвечал на телефонные звонки. Братья время от времени приезжали, привозили еду, курево и уезжали. Документы не были готовы, да и выехать за пределы России, пока не представлялось возможным. Муса говорил, что делает все, что в его силах, но он не верил ему. Он стал подозрительным, постоянно ругался, кричал, размахивал руками, требовал, что бы ему привезли жену и сына, хотя бы на час-два. Вину за содеянное, не испытывал.
   - Я тебе отвечаю, что не хотел убивать Борю!
   - Хотел, не хотел, теперь это уже не важно. Ты втянул нас в свои разборки, из-за твоей глупости погибли дед и отец, - спокойно ответил Муса. - Я пришел к выводу, что смерть Бори была лишь поводом, искрой, за которую Альбиян ухватился, что бы разжечь войну. Чего ради? Может, ты объяснишь?
   - Да я сам не пойму! Вроде, мы нигде не сталкивались, наши пути не пересекались,
   - Ты подумай... Меня не было здесь больше пяти лет, поэтому я не знаю всех нюансов. Может, отец или дед...
  -- Врядли... Как-то Альбиян приходил к отцу, хотел, что бы мы продали ему земли, которые арендуют несколько наших родственников. Те отказали, сказав, что без бати не могут принять решения.
  -- Что за земли?
  -- Обычная земля. Арендаторы выращивают там помидоры, клубнику. У одного несколько озер, он устроил рыб-хозяйство, разводит форель.
  -- Вряд ли им нужна земля под картошку или помидоры. Да и ради какой-то рыбы они не пошли бы на такое. Земли раньше принадлежали колхозу?
  -- Ну да,
  -- Вы не выяснили, почему Охтов интересуется именно этой землей?
  -- Отец не придал значения...
  -- Надо покопать глубже...Может, нефть? Я слышал, когда был маленький, что там возможно есть большие залежи, так как село достаточно большое, а строить завод не имело смысла, экологи съели бы живьем, решили забыть про это. Может, Альбиян нашел выход...
  -- Честно слово, брат, ничего не знаю.
  -- Ладно, выясним, есть свой человек в министерстве экологии, расспрошу его,
   Телефон прервал его. Муса посмотрел на определившийся номер. Звонил Мухамед, двоюродный брат. Муха, работая на Деда, в отсутствие Мусы, показал себя с лучшей стороны. Даже Алим не смог бы, в случае чего, заменить этого долговязого бородатого мужчину с добрыми, как ни странно, глазами.
  -- Да?
   Алим смотрел на внезапно посеревшее лицо брата. Постукивая пальцами по подоконнику, стал напевать старую кабардинскую песенку про "золотую бабушку".
  -- Ойра-ойра-ойри-ра....ойра-ойра-ойри-ра...
  -- Как такое могло случиться! Где в это время были вы?!...найдите Маю...
   Муса не принимал никаких оправданий. Он кричал в трубку, чего раньше за ним не наблюдалось. Обычно, сдержанный, спокойный, сейчас же, он просто рвал и метал.
  -- Да, еще, быстро поезжайте к Марике и заберите девчонку...нет, женщина мне не нужна, ее и пальцем не трогать, только девочку...Черт возьми, мне вас учить что ли, заберите и все тут! Не важно как!...Через три часа буду...
  -- Ойра-ойра-ойри-ра... Что?
   Абрегов даже не подозревал, что жизнь его сына сейчас в опасности. Или не хотел об этом думать.
  -- Что, что?! ТВОЯ жена, гадина, уехала с Хасаном и до сих пор не вернулась. Не отвечает на телефонные звонки. Звонил Альбиян, сказал, что ТВОЙ сын у него. От переговоров отказался, сказав, что перезвонит первого января.
   Сигарета выпала из рук Алима. Комната огласилась тяжелой бранью. Мусе стоило больших усилий удержать его. Тот бесновался, бегал из угла в угол, угрожал брату и клялся, что если с сыном что-нибудь случится, вырезать на корню род Охтовых.
   Старший брат оставил его в таком состоянии, а сам как можно быстрее поехал домой. Выхода нет, надо забрать Мадину у Марики.
  
  
   На посту, как ни странно, нас не остановили. Видимо, Муса еще не успел предупредить или направить своих шакалов за мной. А может, Омар отвлек их внимание? Главное, что бы Лейла Аслановна не проговорилась раньше времени, что я уехала. Было бы замечательно, если бы несколько часов они не подозревали, что нас нет в городе.
   Вот тебе и Новый Год. А я с детства ненавижу этот праздник. Мой "любимый" дядька уже в девять часов, тридцать первого декабря укладывал меня спать. Спать, естественно, не хотелось. Прислушиваясь к звону бокалов, веселому смеху, доносившимся из зала, я подбегала к окну, что бы успеть посмотреть на разноцветные огни фейерверка и вздрогнуть пару раз от шума петард. И только бабушка устраивала специально для меня, седьмого января, настоящий праздник. Румяный, зажаренный в духовке гусь и до неприличия вкусный торт "наполеон" ждали меня под вечер на столе. Но самое приятное было то, что под высокой зеленой елкой во дворе меня ждал небольшой кулек со сладостями. Я, конечно же, понимала, что это не является заслугой несуществующего деда Мороза, скорее всего, под его маской, или, если быть точной, бородой скрывался мой дедушка. Вот именно с тех самых пор я полюбила великий православный праздник Рождества Христова.
   Через час будут бить куранты, люди загадают желания, любуясь фейерверком, дети зажгут бенгальские огни. И, самое главное, будут уверены в светлом будущем. А что ждало нас с Мадиной? Неизвестность. Встреча Нового Года в пути, в лучшем случае, в пустой квартире. Квартире, квартире, вертелось в голове. Не надо туда ехать. Мусе не будет стоить труда узнать адрес. Тогда гостиница. Может, в "Россию"? Тоже не подойдет. Если нас не найдут в квартире, будут искать в гостинице. В какой отель поехала бы любая другая на моем месте? Конечно, в "Россию". Черт, мысленно выругалась я.
   Девочка заснула. Кара тоже притихла, словно понимала, в какую неприятность мы влипли.
   Гостиница, гостиница... "Альпинист" не подойдет, "Нальчик" еще не отреставрировали. Может, в гостиницу при университете? Там, наверняка нас примут, если увидят малышку. Нет, нельзя. Пусть через пару часов, но все равно найдут.
   На душе было противно. Так куда теперь ехать? Моя квартира по любому не подойдет. Не ночевать же, в конце концов, в машине. Что делать? Решение, как всегда, пришло неожиданно. Гадалка. На еврейской колонке живет давняя подруга моей матери. Когда я была студенткой, иногда жила у нее. Помогала по хозяйству и вообще, скрашивала женщине одиночество. Она, наверняка, не откажет.
   Мадина проснулась оттого, что машину прилично тряхнуло. Мы почти приехали. В окнах гадалки горел свет. Она сама стояла у ворот, словно поджидала кого-то. Увидев мою машину, стала открывать засовы. Распахнув ворота, жестом предложила заехать во двор. Я не удивлялась происходящему, так как знала, что подруга матери действительно обладает необычными способностями.
   Тетя Клава была женщиной лет пятидесяти. Большая, толстая, почти необъятная чародейка. Сама же, она называла себя "колдуньей местного разлива".
   Я вышла из машины. Не успела ничего сказать, так как она живо взяла ситуацию в свои руки.
  -- Где девочка?... Не спишь, мелкая? - Тетя Клава даже не поздоровалась со мной, кинувшись к машине. - Давай, вылазь из этой холодины. Противная девчонка Мари заставила тебя встретить Новый Год в дороге, я ей покажу... - она ворчала под нос, помогая девочке.
   Мне осталось только взять клетку с птицей. Послушно следуя за ней в дом, я чувствовала, как спокойствие заполняет меня. Слава богу! Как же я сразу не догадалась сюда приехать?!
   Гадалка крепко держала Мадину за руку, поглаживала другой по чернявой головке, шептала бессвязные слова, грозя то и дело кому-то невидимому кулаком. Оказавшись в теплой комнате, я размякла, позволив усталости взять вверх. Девочка интуитивно доверилась тете Клаве. Дети всегда чувствуют, злой человек или плохой. Пока тетя Клава возилась на кухне, она прижалась ко мне, спрятав голову на груди. Тоненькие ручки обхватили меня за талию. Она плакала.
   - Марика Арсеновна, случилось что-то плохое, да? Мы от кого-то убегаем? Вы меня не бросите?...
  -- Что ты такое говоришь, конечно, не брошу! Просто очень нехорошие дяди хотят тебя у меня украсть...
  -- Не смей засорять голову ребенка! - послышался голос гадалки.
  -- Она имеет такое же право все знать, или почти все, - начала, было, я, но грозный взгляд женщины заставил меня замолчать.
  -- Дяди, которые убили моего папу? - просто спросила Мадина вытирая слезы кулаком. Я погладила ее по щеке, поцеловала в лоб, волосы. Слезы готовы были сорваться и с моих глаз тоже.
  -- Мелкая, - решительно произнесла тетя Клава, - завтра мы тебе все расскажем, а сейчас, ужинать и спать. Смотри, что я принесла. В руках у Клавы был большой поднос со всякими вкусностями. - А ты, лентяйка, до сих пор не приготовила столик, - притворно ворчала она на меня.
   Превозмогая усталость, я заставила себя подняться. Минут через пять журнальный столик был сервирован. Мы с Мадиной буквально набросились на еду. Тетя Клава вырвала у меня затрещавший мобильник. Определился номер Омара. Она сказала, что сама поговорит с братом.
  -- Здравствуй, мой мальчик, узнал?... Да, я тоже рада тебя слышать...все в порядке, они добрались таки до меня, перезвони позже, Марика налегает на московский салат... мелкая тоже... отбой.
   Уложив Мадину в соседней комнате, я пообещала, что вернусь через полчаса, и буду спать эту ночь с ней. Пришлось оставить включенным светильник. Девочка боялась размытых теней на стене. Да и икона в углу комнаты привела ее в смятение.
  -- Солнышко, не бойся, я сейчас вернусь, поговорю с тетей Клавой, хорошо?
   Гадалка раскладывала карты, когда я вернулась в зал.
  -- Спасибо большое, тетя Клава
  -- Спасибо скажешь, когда все успокоится, а сейчас просто отдыхай...не смотри на меня как преданная собака. Да, я все знала. Вчера видела сон, как ты приехала ко мне с мелкой. Надо сказать, вокруг тебя все темно, ничего не видно. Карты ничего не хотят говорить... вот незадача... как пить дать, чувствую, что это еще далеко не все на сегодня...
   Мне так хотелось заплакать, но я не могла даже при тете Клаве позволить себе такую роскошь. Распустив волосы, собранные в конский хвост, села на диван и закурила.
  -- Вот, снова дымишь, как паровоз, видела бы твоя мать...
  -- Ну, что я могу сказать, грешна, мать настоятельница, каюсь, - я попыталась улыбнуться, - исповедуйте меня, что ли?!
  -- Ну, слава богу, дождалась, дочь моя, - розовые щеки женщины раздвинулись в улыбке, пухлые губы, покрытые красной помадой, обнажили белоснежные зубы. Окрашенные в сливовый цвет волосы растрепались в художественном беспорядке.

7

Судьба переменчива: плохие дни

чередуются очень плохими.

Лили Томлин

   Омара остановили, когда он пытался проехать через пост ГАИ. Парни в гражданском, но с автоматами в руках, стояли в стороне, пока милиционеры осматривали машину. Впервые в жизни Омара обыскивали. Забрав документы и, почему-то, мобильник, один милиционер скрылся в домике. Мужчина не смел, что-либо сказать. Как никогда на посту стояли незнакомые представители правопорядка.
  -- У тебя нет доверенности, - злорадно усмехаясь, произнес один.
  -- И что из этого? Это машина моей сестры...
  -- Вот-вот, твоей сестры, но не твоя, разницу чуешь?
   Пока Омар с ним препирался, Абрегов Мухамед просматривал на его мобильнике номера исходящих звонков. Переписав, последние пять, на листок, вернул его милиционеру.
  -- Отпустите его,
  -- Ты что, опух?! - возмутился тот.
  -- Ну, сдерите с него деньги и отпустите. Машину не забирайте, завтра послезавтра он наверняка вернет ее сестре. Вот когда за рулем будет женщина, смело тормозите и звоните мне, все понятно? - в хриплом, неприветливом голосе Мухамеда прозвучала угроза.
  -- Ого! Ты мне указываешь? - Милиционер напрашивался на ссору.
  -- Ты меня, кажется, не понял, мент продажный, - мужчина привстал. - Забыл, кем был, благодаря кому стоишь здесь и зашибаешь бабки?! Это живо можно исправить...
  -- Да по тебе тюрьма плачет, - буркнул человек в форме, направляясь к выходу.
  -- Что ты сказал? Повтори,
  -- Ладно, ладно, Муха, проехали...сделаем все, как надо, отпустим этого джигита, а девку тормознем, как увидим, - милиционер пошел на попятую. Ссориться с Абреговыми не хотелось.
  
  
   Муса терпеливо ждал новостей. Марика с девчонкой уехала из города. Наверняка, в Нальчик. У нее есть квартира. Туда она, явно не сунется. Гостиницы. Врядли, она слишком умная, что бы не догадаться, что ее и там найдут. Знакомые, друзья? Насколько он понял, директриса не такой общительный человек. Если и есть друзья, то к ним она тоже не поедет. Черт! Не успел, не предугадал!
   Мухамед стоял у окна, просматривая телефонный справочник Нальчика.
  -- Что ты там смотришь, что больше делать нечего? Людей послал в Нальчик? На всякий случай пусть проверят гостиницы, и ее хату тоже. - Кипел Абрегов.
  -- Уже. Мы тут Омара тормознули. Номерок есть один, нальчикский на его мобильнике. Как ты думаешь, кому он мог звонить полпервого ночи?... Вот и адрес, улица Козлова... надо бы самому туда съездить
  -- Позвони сначала,
   Муса раздваивался. По любому, девочку необходимо было найти до утра. Альбиян еще не звонил, не предъявлял никаких условий. Мая тоже бесследно исчезла. Голова шла кругом. Марику будет не легко оправдать в глазах братьев, когда те их найдут.
  -- А может, они спрятались в больнице? Любой, за дополнительную плату сможет переночевать в какой-нибудь палате. Если они в больнице, то наверняка, в Республиканской, что на пятачке, возле университета,
  -- Проверь и там. Найди мне их! Привези до утра, слышишь, до утра, обеих. И, самое главное, живых. Муха, не хочу повторяться, но скажи парням, что бы Марику и пальцем не трогали...сам разберусь, лично
  -- Как скажешь, брат. Только это не красит тебя, поверь. Женщины, это слабость. Скоро совет старейшин, знаешь ведь. Если до их ушей дойдет, что ты дал слабинку...
  -- Не каркай, Муха, к тому же, она не Охтова. Если с ней что-либо случится не миновать очередной кровной мести. С нас достаточно и одной, не находишь? А со старейшинами я разберусь. Ты, главное, найди девчонку.
  -- Брат, я сделаю все, что в моих силах.
   Братья пожали друг другу руки и разошлись. Мухамед поехал в Нальчик, проверить адрес, а Муса остался один.
   Мать не спала. После смерти мужа, она, казалось, переселилась в кухню. По ее словам, там спокойнее и нет возможности услышать то, чего не стоит слышать. С некоторых пор она стала бояться старшего сына. Хотела в глаза обозвать убийцей, показать, что у него руки по локоть в крови, но не решалась. Как никогда, ее материнское сердце молчало, не придумывало оправдательных доводов для сына.
   Абрегов пошел на кухню. Буркнув, что бы ему приготовили кофе, присел на стул и внимательно посмотрел на мать.
  -- Анэ3, скажи честно, ты меня боишься?
   Дальние родственницы, помогавшие женщине по хозяйству, варили кофе, заставляли стол салатами и мясными блюдами.
  -- Я сказал только кофе,
  -- Не кричи на них, - спокойно произнесла мать.
  -- Анэ, я же не кричу, я даже не повысил голоса...оставьте нас...что происходит, скажи мне? Я делаю что-то не так? Ты боишься меня?
   Мать Мусы ответила не сразу. Покачав головой, зашевелила губами, повторяя молитву и перебирая четки в руках. Некоторое время спустя, полушепотом, начала рассказывать.
  -- Ты был совсем маленький, когда детвора во дворе дала тебе прозвище Абрек. Сначала я смеялась, думала, что они просто переделали фамилию, Абрегов - Абрек. У кабардинцев часто так бывает. Но потом, стала замечать, что в любой компании, группе, классе, ты хотел чувствовать себя лидером. И ты становился им. Нет, ты был не примером для подражания. Тебя побаивались друзья, обходили стороной соседи...я и тогда не обращала внимания, тем более, что ничего на то время, предосудительного, ты не сделал. Когда до меня начали доходить слухи о твоем далеко не примерном поведении с девушками, сколько после тебя было "порченого товара", начала задумываться... там, в скором времени, ты женился, казалось вот уже и подрос мой сынок, сейчас остепенится, повзрослеет... где там, как был в детстве Абреком, так им и остался...
  -- Анэ, что ты говоришь, - Муса отчаянно боролся с собой. Вот ведь как. Услышать от матери такие слова. Нет, уж лучше бы он не возвращался на родину предков.
  -- Сам спросил, вот и слушай. Уже давно хотела высказать тебе...неужели ты думаешь, что отец одобрил мы эту проклятую месть? Он нашел бы другой способ... а ты, превратил все в ... слов нет, просто кошмар. Неужели ради этого я родила и воспитывала тебя, что бы ты одним своим именем внушал ужас людям? Если тебя окружают звери, это не значит, что ты должен тоже озвереть.
  -- Отец всегда говорил, что кровопролитие не должно быть не отмщенным, Анэ, разве не помнишь? Убийца должен пасть от руки кровных мстителей.
  -- Вот именно, что убийца! Не женщины, не дети! А именно что убийца! Сколько жертв на твоей совести?!
   Сын хотел крикнуть, что ни одной! Он не успел приказать отомстить за смерть отца, деда и трех старейшин. Двоюродные братья сами устроили жестокую расправу. Хотя, возможно позже, когда все немного успокоилось бы, он отомстил бы, но не так жестоко, а тихо, не афишируя, утверждая свое право мести.
  -- Вот теперь из-за твоей глупости, я могу потерять и внука...
  -- Не волнуйся, я сделаю все как надо, поверь. Хочешь, я докажу тебе...
  -- Ничего мне не надо доказывать, - она отмахнулась от него как от назойливой мухи, - ты реши для себя, осталось ли в тебе что-нибудь человеческое. Когда ты убил жену, я оправдывала тебя, вспоминая, как она тебе изменяла направо и налево. Как я радовалась, увидев тебя несколько месяцев назад, а сейчас...ты спросил, не боюсь ли я тебя. Отвечаю, да, боюсь.
  -- Анэ, да что, в конце концов, ты говоришь! Я же твой сын!
  -- Верни мне внука, прекрати бессмысленную войну. Только тогда я снова смогу считать тебя своим сыном, а до тех пор, не называй меня, Анэ! - женщина заплакала.
   Абрегов молча встал. Потянулся было к матери, но передумал.
  -- Хорошо, Анэ...Рита, как скажешь, твое слово - закон.
  
  
   Лейла Аслановна предложила Омару переночевать у нее. Она была благодарна ему, за хорошую весть, что внучка жива, здорова и находится в безопасном месте. Накормив парня и, приготовив ему комнату, она бросилась к телефону. Альбиян, младший брат покойного супруга уже насколько раз звонил ей, спрашивая, где Мадина. Он волновался и боялся, как бы чего не случилось. Узнав, что Марика увезла ее в неизвестном направлении, сначала рассердился, но потом, сказал, что это, возможно и к лучшему. Он настаивал, что как ближайший родственник, имеет право знать, где находится его внучатая племянница. Просил, что бы Лейла сообщила ему сразу же, как будет что-нибудь известно. Женщине ничего не оставалось делать, как пообещать.
  -- Алло, Альбиян, это Лейла...да, есть новости, хвала Всевышнему, с ней все в порядке. Марика успела увести ее из города и спрятать...
  -- Где? - Охтов не скрывал искренней радости.
  -- В Нальчике где-то. Завтра заберешь ее и спрячешь в более надежном месте, я боюсь, как бы с Марикой, что не случилось. Раньше не было так страшно, но сейчас, когда они начали охоту на беззащитную девочку,
  -- Да, понимаю. Надо было сразу отдать Мадину мне, но ты почему-то упрямилась.
  -- Сразу было опасно. Да и сейчас у тебя в доме не спокойно. На тебе лежит столько же вины, сколько и на Мусе, за весь этот беспорядок, бардак...
  -- Не начинай старую песню, Лейла. Мы мстили за твоего сына, а потом за наших сыновей, женщин и детей. Забыла, что Абрегов Алим убил Борю? - Это было жестоко с его стороны, напоминать ей о невосполнимой утрате.
  -- Ладно, не будем, - женщина поникла, - забери завтра мою девочку, и спрячь как можно лучше, хорошо?
  -- А если твоя дорогая Марика будет возникать? Если за что взялась, ни за что не отпустит.
  -- Я ей сейчас позвоню и скажу, что ты завтра заедешь за Мадиной. Она, конечно же, поймет, что так будет лучше.
  -- Прекрасно, говори, где они?
   Буквально на мгновение, Лейла Аслановна засомневалась, стоит ли давать адрес, но потом, вспомнив, какой опасности подвергает Марику, решилась. Да и сориться с Альбияном не хотела, прекрасно понимая, что сейчас только он может помочь им.
   Женщина еще не знала о похищении Хасана.
  -- Омар сказал где-то на еврейской колонке, по Козлова, у какой-то гадалки...
  -- Ааа, знаю такую, слышал. Землячка наша, родилась здесь...найдем, не бойся, спокойно ложись спать,
  

8

Кого лучше встретить в лесу:

доброго волка или злого зайца?

Антоний Ходоровский.

  
   Спать совершенно не хотелось. Впрочем, как всегда. Даже смертельная усталость не свалила меня с ног. Тетя Клава ушла к себе в "кабинет", поговорить, как она сказала, с Духами. Мадина спала мирным сном, даже не ворочалась. Я любила наблюдать за ней спящей. Между нами, как мне казалось, установилась некая связь. Не то, что бы судьба просто взяла и связала нас невидимыми нитями, а нечто большее. Я была не в состоянии объяснить это просто привязанностью. Возможно, я видела в ней ребенка, от которого пришлось отказаться, да что там говорить, избавиться. Не в моих правилах обвинять кого-либо в своих ошибках, но тогда, год назад, я действительно не могла поступить иначе. И не от того, что боялась людской молвы, нет... На самом деле, от меня ничего не зависело... Сон, больница, адская боль...
  
   Гадалка не успела приготовиться к приходу гостей. Карты отказывались открывать завесу тайны, окутавшую Марику и девочку. Пообщаться с духами не получалась. Настроение вконец испортилось. Поэтому, когда она услышала писк маленького звоночка, даже обрадовалась. Она уже давно не удивлялась, что клиенты приходили совершенно неожиданно, в любое время суток. Видимо, даже празднование Нового Года не остановило незадачливого человека, желающего знать правду о себе. Женщина не всегда раскрывала людям глаза. Ведь не каждому нужна она, правда. Быть с ними откровенной, не значило говорить правду.
   Когда Клавдия направилась к двери (вход в кабинет не был связан с большим домом), кошка Муся, обычно ленивая и неповоротливая, внезапно перебежала из одного угла комнаты в другой и громко, тревожно замяукала. Женщина на мгновение, задумалась. Может, Духи хотят сказать, что не стоит никого впускать в священную ночь?! Попугайчики в клетке беспокойно заворчали, а самый большой, Кеша, которого она долгое время тщетно пыталась научить говорить, хриплым, противным голосом произнес "Кара". Гадалка уже знала, что пернатую подружку Мадины зовут Кара, но откуда попугай мог это знать? Как никогда, женщина не придала этому никакого значения и, пошла открывать дверь. Звонок требовательно запищал второй раз. Она не сразу разглядела лицо посетителя, обратив сначала внимание на темную худощавую мужскую фигуру. Тот кашлянул. Тетя Клава поняла, что это конец. Не такой конец, под которым обычные люди подразумевают смерть, а конец ее способностям, или замедление их, что в принципе, одно и тоже. Как же она сразу не услышала в звонке похоронный марш, не увидела черный дым, проникавший в двери?
  -- Здравствуй, Клава. Тебя оказалось не так трудно найти. Полистал телефонный справочник, и я тут... вижу, ты не рада мне, то есть нам, - нервный смешок раздался в кабинете гадалки.
  

Май, 2002г

   Мари проснулась уже в больнице, когда ее везли в операционную. Толстые медсестры ехидно посмеивались, искоса поглядывая на ночную пациентку. Она не сразу поняла о чем, и о ком они говорят, но общий смысл был вполне ясен.
  -- А еще говорят, что мусульманочки не грешат... наших обзывают проститутками, а сами ничем не лучше... вон, посмотри на эту, нагулялась всласть, а теперь хочет избавиться от плода своего греха...
  -- Ага, ты глянь, на вид, сама неприступность... никогда бы не подумала, что такая может вообще кувыркаться в постели... О, она кажись, проснулась. Эй, девка, ты меня слышишь?
   Мари зашевелилась.
  -- Где я? Кто вы? Как я здесь оказалась?
  -- Люб глянь, еще прикидывается, типа не помнит где находится... Ха...- противный смех у самого уха, - милочка, ты в больнице. Твой мужчина не хочет от тебя ребятеночка-то. Мы сегодня твои добрые феи.
   Девушка попыталась встать. Этого не может быть. Она не согласна! Он же согласился, что это будет, ее и только ее ребенок!
  -- Не надо...отпустите меня сейчас же...
  -- Ишь, чего захотела. Он говорил, что ты будешь якобы отпираться, тоже мне умная... такие большие деньги...хватит прикидываться, десять минут, и ты снова будешь одна...ха, - медсестра видимо думала, что отменно пошутила.
   Мари замотала головой, попыталась закричать, но слишком сильные руки разок-другой ударили ее по щекам. Она заплакала. Нет, это не возможно! Только не с ней, только не с ее ребенком!...Боль разорвала ее напополам и разбежалась по всему телу маленькими дорожками. Крик вырвался из горла.
   Женщины вздрогнули, но на первый раз промолчали. Ну, забыли сделать наркоз, ну и что такого, она ведь женщина, пускай терпит.
   Боль превратилось в большое дерево: ветви тянулись вверх, к голове, а корень подрезали тупой пилой. Из каждой веточки этого страшного дерева выросли новые, из тех еще, и еще...Девушка огласила душераздирающим криком палату.
   - Мааамааа... мааамооочкааа...
  -- Если еще раз закричишь, имей в виду, мы остановимся, и отпустим тебя домой так, не дочищенной, поняла...- в их словах звучала угроза. Они не шутили.
   Она закрыла правой рукой глаза, а зубами вцепилась в ладонь левой. Кричать не могла, из горла вырывался только вой, простой животный вой...к локтю скатились длинные струйки крови из прокушенных ранок. Красная сетка очень быстро покрыла губы, подбородок...
  -- Люб, смотри, а срок-то большой был...джигит мог вырасти...
   Мир рушился. Лодка отчалила от берега, унося ее на незнакомый, дикий остров. Очнулась уже в кровати. Тишина. За окном глухая темнота. Внутри все та же необъятная боль.
  
   Я спала, но слышала, как с моих губ льется, да именно, льется вой. Сетка из полосок крови застилала глаза. Боль упала на меня большим тяжелым валуном. Я снова, как тогда, звала маму, но тщетно. Она никогда не приходила ко мне во сне
   Проснулась в поту. Кошмар преследовал меня целый год.
   Отрыв глаза, увидела перед собой бородатое мужское лицо. Оно улыбалось, а чужие руки гладили меня по голове, смахивали слезы с щек. Я испугалась, но не могла пошевелиться. Его взгляд гипнотизировал.
  -- Вот, моя хорошая, не надо плакать... - было странно слышать из уст бородача ласковые слова, - успокоилась, это был сон, всего лишь сон. Теперь скажи мне по-хорошему, где девочка?
   Я повернула голову на вторую половину кровати. Она была пуста. Мадины не было! Хотела встать, но мужчина вдавил мои плечи и еще раз тихо переспросил.
  -- Тсс, спокойно, не шевелись. Повторяю последний раз, где девочка?
  -- Не знаю,
  -- Не лги мне,
  -- Не знаю. Я бы сама хотела получить ответ на этот вопрос... - посмотрела на часы. Четверть пятого. Спала каких-то пятнадцать минут. Может, ее забрала тетя Клава, предчувствуя надвигающуюся беду?
  -- Если ты сейчас скажешь, что девочка с той теткой, которая лежит без сознания в комнате, будет очень глупо со своей стороны,
  -- Какой теткой? Тетей Клавой? Она без сознания? - в ужасе воскликнула я.
  -- Не имею понятия, как ее зовут...
   Мужчина наконец-таки отпустил меня, видимо поверив, что я ничего не знаю. В соседней комнате, где мы ужинали, были слышны мужские голоса. Я поднялась с кровати, стряхивая остатки сна и лихорадочно думая, что могло случиться за пятнадцать минут. Неужели Абреговы нашли их? А это кто? Охтов Альбиян должен был приехать только под утро, к шести. Что происходит?
  -- Кто вы? Охтовы? Абреговы?
  -- Ты не уследила за доверенным ребенком...- бородач начинал злиться.
  -- Я заснула всего-то на пятнадцать минут, - вина за случившееся разрывала меня на части. По всей видимости, это один из людей Альбияна.
   Совершенно неожиданно, острая пощечина обожгла меня. Из глаз посыпались искры. Я чуть не упала на кровать, еле сохранив равновесие. Попятилась. Мне всегда было интересно, что испытывает мужчина, когда бьет женщину? Какие эмоции переполняют его? Ведь известно, что любой способен на это. Рано или поздно, пьяный или трезвый, злой или добрый, но он дойдет до "нужной кондиции". Причин, надо полагать много: показать или доказать свою мужскую силу, получить удовольствие от вида поверженной женщины, испытать чувства на прочность или просто привязать ее к себе.
   Незнакомец, улыбаясь, приближался ко мне. Вот теперь, наверняка, не дождусь от него ласковых слов, мелькнуло в голове. Видимо, вид плачущей во сне женщины в первые минуты умилил его, но сейчас он снова в своей привычной маске сильного мужчины. Только вот испокон веков Настоящий Мужчина не мог поднять на женщину руку.
  -- Это только начало...если с девочкой что-нибудь случится, пеняй на себя, стерва...
   Град пощечин посыпался на меня. Я не успевала увернуться, но и не падала. Тогда одним сильным ударом он повалил меня на кровать. Из носа потекла кровь. Перед глазами засверкали разноцветные звезды. Оправдываться и кричать и плакать не имело смысла, так как это могло раззадорить его еще больше. И потом, мне казалось проявлением слабости, когда с уст срывается мольба о помощи. На все, как говорится, воля Всевышнего и мы должны достойно принять испытания, посланные им на нашу голову. Голова пошла кругом, когда волосатые кулаки стали оставлять следы на плечах, а холодные пальцы скользнули к шее. Я снова видела перед собой его бородатое лицо. И теперь оно не улыбалось.
  -- Слышал, что Муса и за тебя в любое время станет горой. Может, обменяем девочку на тебя? Как думаешь?
  -- Отвали, гад, - выдохнула я, умудрившись ударить его ногой в пах. Мужчина скорчился и повалился на бок.
   Меня никогда в жизни не били. Даже дядя, порывавшийся в детстве поднять руку, в последнюю минуту останавливался. Да и Омар всегда вставал на мою защиту. Ощущение было не из приятных. Я размазала рукой кровь, текущую из носа, по лицу. Больно было пошевелиться. Даже не сдерживая "ласковые" слова в его адрес, я бросилась к выходу.
   Бородач очень быстро пришел в себя. Я не успела выбежать из комнаты. Да и куда, если в доме его люди? Дверь распахнулась. На пороге стоял худой, почти двухметровый великан. Это был Абрегов Мухамед. Я знала его. Но что, в конце концов, происходит? Если Мадина у Абреговых, то, что он здесь делает?
  -- Интересные вещи говоришь, Асхад. Думаешь, Муса согласился бы на такой обмен? Вряд ли, - протягивая мне платок, сказал Мухамед. Я чувствовала себя зайцем меж двух волков. Кому верить?
   Бородач крутил в руках, неизвестно откуда взявшийся пистолет.
  -- Вот мы и встретились, Муха,
  -- Убери свою игрушку. Мои парни, кажется, убедили твоих людей, кто сейчас сильнее. Если, конечно, ты не хочешь остаться здесь навсегда,
   Асхад, ощерился как зверь. Мне показалось что вот-вот, с его губ сорвется рычание. Он переводил взгляд с меня на Абрегова. В маленьких черных глазках бегали злые огоньки.
  -- Теперь я понимаю, как им удалось забрать девочку. Ты выдала им ее! Считай что ты труп, Марика!
  -- Кто выдал? Девчонки здесь нет? - удивился Мухамед. - А где же она?
  -- Не прикидывайся дурачком, Муха. Я не понимаю одного, зачем ты вернулся после того, как украл нашу девочку. Ааа, наверное, за этой шлюхой, - шипел Асхад.
  -- Заткнись, никто никого нам не выдавал. Мы только подъехали. Девчонки у нас нет. Что происходит, Марика?
   Пол уходил из-под ног. Я не могла понять, что за спектакль передо мной разыгрывался. Если Мадину выкрали не Абреговы, тогда кто? Или это хитроумно продуманный план Мусы?
  -- Вы звери, настоящие звери.
  -- Что ты сказала? - Бородач кинулся было ко мне, но зияющее дуло пистолета, направленное на него, остановило его. Мухамед протянул мне руку.
  -- Тебе надо в больницу. Женщине тоже, у нее пулевое ранение. Там разберемся. Только вот не надо дрожать от страха, - он начинал терять терпение.
   Хотелось бы мне знать, что на самом деле творится в головах этих мужчин. Сначала я не так сильно испугалась за малышку, так как знала, что как бы ни повернулось, Муса не причинит ей вреда. Но если он не причастен, то кто? Бедная девочка, где она сейчас?
   Мухамед вывел меня из спальни. Трое мужчин, связанные, лежали на полу. Еще трое сидели на диване. Тети Клавы нигде не было видно. Асхад же говорил, что она лежит на полу именно в этой комнате!
  -- Не волнуйся, ее перенесли в машину, - прочитав мои мысли, ответил мужчина. Он закрыл дверь, оставляя бородача одного. Сказав парням, что бы связали Асхада и ехали за ним в больницу, вывел меня из дома.
  -- Так ты точно не знаешь где девочка?
  -- Нет. Я думала, что у вас. Проснулась, ее уже не было, только этот урод. Но, Мухамед, я знаю, что вы не причините ей вреда, скажи мне...Мадина у вас?
  -- Нет, я подъехал минут тридцать назад. Увидел машины Охтовых и решил броситься, как говорится, в атаку. Ты знаешь, что Хасан у них в руках?
  -- Да,
   Он на минуту остановился. Внимательно оглядел меня с ног до головы, щелкнул, как маленького ребенка по носу и, покачав головой, подтолкнул к большой черной иномарке.
  -- Поехали в больницу. Мой человек останется до утра, вам необходима охрана, пока твой брат не приедет. Тебе сейчас не безопасно. Альбиян не простит. Не буду пугать, но возможно...
  -- Да ладно, пуганые мы уже, - выдохнула я, - убьет так убьет. Ведь на самом деле, только на мне вина, что не уберегла девочку. Скажу тебе честно, я бы предпочла, что бы она была у вас.
  -- Ого! - Мужчина открыл мне переднюю дверь. Тетя Клава лежала на заднем сидении. Сердце облилось кровью при виде ее. - Даже так. Минуту назад ты и меня тоже обозвала зверем. Ладно, я понял тебя. Только маленькая просьба, подумай хорошо, кто после вас приезжал сюда, слышала ли ты звук, шум, разговор. Завтра расскажешь, а сейчас, едем к айболитам, если они еще не спят мордами в салатах.
  

9

С человеком происходит тоже,

что и с деревом. Чем больше стремится

он вверх, к свету, тем глубже уходят корни

его в землю, вниз, во мрак и глубину - к злу.

Фридрих Ницше

  
   Муса не постучал в ворота и сразу зашел во двор. Огромная кавказская овчарка, как ни странно, не кинулась на него. Весело виляя хвостом, громко гавкнула и села у самых ног. Он погладил ее по голове, почесал за ухом. Та, довольная, подставила другое ухо и несколько раз гавкнула. Бросилась к крыльцу, потом вернулась, словно приглашая войти в дом. В окнах горел свет. Значит, она дома, подумал он, поднимаясь по ступенькам. Собака преданно смотрела ему вслед.
   Дверь распахнулась. Марика стояла на пороге. В просторном велюровом халате она казалась такой беззащитной. Волосы собраны в конский хвост, как всегда, минимум косметики. А в глазах, пустота.
   Раньше он был поклонником внешней, яркой, декоративной красоты. Что было вполне объяснимо. Выпускные классы и первые три курса в университете характеризовались повышенной сексуальностью. Девушек он рассматривал только как объект простого животного влечения, удовлетворения юношеских потребностей. Каждый третий мальчишка на Кавказе "становится мужчиной" достаточно рано, лет в двенадцать-тринадцать. Муса не был исключением из этого правила. Как правило, женщина, открывавшая этот, неизвестный для них мир, была намного старше. И, естественно, Муса, хорохорившийся и гордившийся своим не по детски взрослым накачаным телом, не интересовался тем, что творилось в голове его "наставницы". Так и пошло дальше. Он просто брал тех девушек, которые ему нравились, ни разу не задав себе вопроса, о том, нравится ли им быть его "рабынями". Сжигая после себя мосты, Абрек уходил, не оглядываясь. Даже супругу он выбрал, отдавая дань моде, что бы была самая красивая и сексуальная. Тогда, много лет назад, сексуальность девушки он приравнивал к эффекту, который производил ее внешний вид и, самое главное лицо. Попадая в плен внешнего очарования, он не замечал шарма, который излучали другие, не такие эпатажные девушки. С годами Муса радикально изменил свое мнение. Красивая женщина, как он решил, должна быть красива и внутри. Если, когда он закрывал глаза, от нее не веяло неповторимым, ни чем необъяснимым очарованием, то начинать завоевание было бесполезно. Глаза и уши могут подвести, опытная "хищница" чаще всего хорошая актриса, но вот обмануть седьмое чувство практически не возможно.
   Девушка несколько минут смотрела на него, не приглашая войти. Он кашлянул, оглянулся и спросил овчарку.
  -- Как думаешь, твоя хозяйка меня не прогонит?
   Та беззлобно залаяла. Марика сурово посмотрела на собаку.
  -- Джек, на место.
   Муса провел рукой по волосам. Седина на висках переливалась под светом фонарей. Под глазами синяки, в глазах - усталость, у рта скорбная складка. По щекам пробежали желваки. Марика протянула руку ладонью вверх и улыбнулась. Слезы, которые она сдерживала целый день, медленно покатились из темных глаз. Мужчина шагнул вперед, взял протянутую ладонь в свою и прикоснулся губами. Они прошли в зал, так и держась за руки. Она взяла у него тяжелую куртку и на минуту скрылась в другой комнате
   Муса огляделся. Комната в восточном стиле: ковры на стенах и на полу, маленькие подушечки тут и там, неестественно длинный диван в центре, покрытый ярким пушистым покрывалом и, запах чего-то до боли знакомого. Он принюхался.
  -- Это благовония. Канабис. Они успокаивают... - хрипловатый голос раздался за спиной.
   Муса оглянулся. Она стояла совсем рядом. Стоило протянуть руку, всего лишь протянуть руку, и время остановилось бы.
  -- Канабис?
  -- Конопля. Не узнал?
   Желание обнять молодую женщину заполнило его и причиняло боль.
  -- Иди ко мне, - только и сказал он. Марика словно ждала этих слов. Уткнувшись носом ему в плечо, она попыталась спрятаться в его объятиях. И не важно, что скажут люди, не важно, что потом она будет винить себя за слабость, уже не важно, что про него говорят. Ей хотелось одного, забыть, забыться.
   Они сидели на диване. Мягкий полумрак, отбрасываемый бра, обволакивал, отбрасывая на коврах косые полутени. Сладковатый дурман благовоний действительно расслаблял. Муса забыл, за чем пришел сюда. Марика забыла, что решила не общаться с ним. Все проблемы отодвинулись на второй план. Перебирая рыжие локоны в пальцах, он думал о том, как несправедливо устроена жизнь.
  -- Я сам хотел тебя забрать из больницы, но не смог.
  -- Меня Омар привез.
  -- Как твоя родственница? - Имея в виду гадалку, спросил он.
  -- Врачи говорят, что выживет. Обморок от неожиданности, небольшая потеря крови, рана в плече...правда она потеряла, как говорится, дар речи. Доктор сказал, что это временно...
  -- А ты?
  -- Что я? Со мной все в порядке,
   Она положила голову ему на колени. Муса провел ладонями по ее щекам, очертил плавный изгиб бровей.
  -- Муха мне рассказал, что Асхад бил тебя,
  -- Ничего, все когда-нибудь случается в первый раз, - кривая улыбка скользнула по ее губам.
   Мужчина наклонился, и у самого уха прошептал.
  -- Он это делал последний раз в своей жизни, я прослежу за этим.
  -- Не стоит пачкаться...скажи мне честно, Мадина действительно, не у вас?
  -- Нет, Мухамед же говорил тебе, что не успел... давай не будем сейчас об этом. Поверь, у меня тоже куча вопросов к тебе...поговорим позже...позволь снова утонуть в тишине, которая тебя окружает... я так устал... мне не куда идти, даже мать отказалась от меня...
   Марика поднялась. Сев на колени, позволила большому мужчине спрятать голову у себя на груди. Крепко прижимаясь к хрупкому женскому телу, не задумываясь, что может причинить ей боль, Муса вздрогнул. Вот оно! Желание потерять свободу, отдать себя на растерзание чувствам, страсти. Все равно, что кинуться в омут с головой.
  -- Я разрываюсь на части, Мари. С одной стороны, необходимость выполнить сыновний долг, отомстить за предков. С другой - нежелание погружать руки по локоть в кровь. Если не отомщу, осудят. Мщу, тоже судят...что мне делать, Мари, - мужчина тяжело дышал, - ты мне так нужна, не отворачивайся от меня, не отталкивай...
  -- Даже если захочу, даже если от тебя откажется весь мир, Муса, посмотри на меня, - она заставила его посмотреть в глаза, - слышишь меня, никогда не откажусь...даже если ты сам...
  -- Нет, нет...не говори того, о чем можешь пожалеть. Оттолкнуть тебя, все равно, что засыпать единственный колодец...- слова слетали с его губ. - Как я могу лишить себя оазиса в огромной пустыне жизни...только, что я могу тебе предложить? Ничего! Разве что плыть со мной на льдине...- он не мог выразить свои чувства. Его растили в убеждении, что женщине нельзя говорить ласковые слова, признаваться ей в любви. А теперь хотел сказать, и не мог.
   Неуклюже поправляя растрепавшиеся рыжие волосы, то и дело, касаясь лбом ее лба, он бессвязно бормотал:
  -- Только не уходи... не бойся меня, прошу...мы выплывем, обещаю, обязательно выплывем... если только меня не забьют палками, как тюленя, не сдерут шкуру, как с белька... и все равно я буду с тобой, вот здесь, слышишь, вот здесь...- Муса сильно надавил ей на виски, - от этого не убежать...Мари, моя маленькая Мари...
   Марика прижалась к нему мокрым от слез лицом. Потом, неожиданно, даже для самой себя, крепко поцеловала. Соленые капли остались у него на губах.
  -- Ты мне нужен, как свет весны грозе, ты мне нужен, ты не такой как все...- слова старой попсовой песенки раздались в тишине, - ...свет потушен, вздыхает тишина, ты мне нужен, и я тебе нужна...
  -- Еще, спой еще, - попросил он.
  -- Отлюбила, отстрадала и в огонь пустоты, не ждала и не гадала, что придешь, однажды ты...
   Муса улыбнулся одними губами. Время пошло вспять. Все поплыло перед глазами.
   Демоны, толкавшие его в пучину отчаяния, на время отступили.

Прохладный, 1987г

   Старший сын чистил ружье. Муж руководил его работой, направляя и подсказывая, что и как. Клава работала в огороде, пересаживая клубнику с одной грядки на другую. Когда сынишка подошел и со словами "Мама, смотри, я могу стрелять", даже не предполагала, что он целится в нее. Не поднимая головы, она спросила:
  -- Отец уже научил что ли? А патроны, надеюсь, холостые?
  -- Конечно, ма, обижаешь...я стреляю...
  -- Ну, стреляй...
   Пуля прошла навылет сквозь плечо. Женщина не сразу поняла, что произошло, а когда увидела тоненькую струйку крови, потеряла сознание...
   Через месяц врач попытался объяснить ей те странные вещи, которые начали с ней происходить. Она слышала незнакомые посторонние голоса в комнате и на улице, когда вокруг никого не было, видела облака различной цветовой окраски над прохожими, почти каждую ночь страдала бессонницей, засыпая лишь под утро и, самое главное, начала гадать на картах, чего раньше никогда не делала.
   - Понимаете, Клавдия, это невозможно, в принципе, объяснить. Наука пока бессильна. Еще в прошлом столетии были замечены необычные явления, о которых побаиваются рассказывать даже хирурги, - неожиданные изменения чувств. Бывали случаи, что человек после полного выздоровления переставал осязать, или наоборот чувствовал такие вещи, которые обычному гражданину недоступны. Например, человеческое тепло, на любом расстоянии. Проводили с одним таким больным эксперимент. Так он с завязанными глазами не только определил, сколько человек в комнате, но и где они находятся и в каких позах! В вашем случае, позволю себе заметить, необычность вышла за пределы реального...
   Через полгода, старый колдун из дальнего села предупредил, что способности могут исчезнуть, если она вновь окажется в больнице с такой раной.
  
  
   Гадалка лежала в темной палате, вспоминая события пятнадцатилетней давности. Это причиняло ей боль, но ничего с собой поделать не могла. Надо все вспомнить. Пришлось притвориться, будто она потеряла дар речи. Ей нужно было время, что бы подумать и принять решение. Страх в виде огромного темного облака висел над нею. Старый колдун оказался прав!
  
  
  -- Мари, кто еще знал, что вы у Клавы?
  -- Омар, Лейла Аслановна и Альбиян Охтов. Он должен был приехать за Мадиной около шести утра.
  -- Почему именно в шесть?
  -- Не знаю, мое дело было передать девочку из рук в руки. Лейла Аслановна попросила. Как я понимаю, вы тоже знали...
  -- Нет, мы только предполагали. Муха поехал туда просто проверить адрес.
   Они лежали на толстом, ворсистом ковре, на полу, подложив под головы одну большую подушку. Их волосы спутались.
  -- Мне нужна эта девочка, Марика! Хасан у них в руках, они могут крутить нами как захотят...
  -- Муса, возможно Альбиян потребует прекращения войны? Может, это к лучшему?
  -- Ты не знаешь всего, Мари. Он звонил сегодня в обед. Плевался словами, говорил, что сотрет наш род в порошок и тому подобное. Но о мире - ни слова!
  -- А чего он хочет? - удивилась девушка, приподнимаясь на локте.
  -- Деньги, землю
  -- Землю? Какую землю?
  -- Я тоже сначала удивился. Но он хитрый мужик, честное слово, воспользоваться смертью племянника, что бы удовлетворить свои давние желания... Там нефть, не так много, что государство само занялось ее добычей, но не так мало, что бы запретить желающим вложить в это дело деньги, понимаешь? Дай сигарету. - Муса закурил. - Он готов убивать еще и еще, готов залить весь город кровью, лишь бы получить желаемое. Я, так понял, что его не интересует даже судьба Мадины. Да, он изрыгал проклятия, не верил мне, что девчонка не у нас, сказал что Асхад, его сын, жаждет моей и Мухи смерти, но, понимаешь в чем дело... Он ругался не как оскорбленный дядечка, у которого украли племянницу, а как... не могу объяснить...он совершенно не переживал...
  -- Тебе показалось, - неуверенно произнесла Марика.
  -- Нет, не показалось. Я уверен! Не удивлюсь, если я не пойду у него на поводу, он подбросит где-нибудь ее трупик и свалит всю вину на меня!
  -- Что ты говоришь! - закричала девушка, - Не может быть! Не верю! Ты хочешь сказать, что ее похитил Альбиян? Зачем?
  -- Как зачем? Мари, ты подумай. Мои люди не успели забрать девочку. Омару это сто лет не надо, Лейла Аслановна сидела дома, да и нереальна вообще ее причастность к похищению. Участие третьей стороны невозможно. А Альбиян знал, где вы... Только Клава может сказать нам, кого пустила в дом...
  -- Ты и ее подозреваешь?
  -- Нет, просто я думаю, что она оказалась обманутой. Впустила старого знакомого, а тот - пулю в плечо и кулаком по голове.
   Марика закурила. Выпуская неровные струйки дыма, чертила пальцем по узору на ковре. Мысли спутались в большой клубок, разобрать который пока не представлялось возможным. Логика в его словах была, но она отказывалась почему-то ее принимать.
  -- Я волнуюсь за Мадину. Она такая ранимая, а после смерти отца стала замкнутой. Хотя знаешь, возможно ты прав. Если бы ее крали, она наверняка, запищала бы или задергалась, что бы я проснулась, - рассуждала молодая женщина, - значит, она, увидев кого-то знакомого, который показал ей пальчиком молчать, не будить меня, сама ушла добровольно с ним... к тому же, как я не обратила внимания!
  -- На что?
  -- Кара! Наша голубка, которую мы подобрали! Ее не было у тети Клавы. Значит малышка забрала ее с собой. Какой похититель позволил бы маленькой заложнице диктовать условия? Только родственник!
  -- Умничка!
  -- И что теперь? Что ты будешь делать? Отдашь земли?
  -- Не знаю, не решил. Скоро Совет Старейшин, потом хотят устроить суд по шариату...эх, если бы Мадина была у нас...сейчас мы как без рук, Альбиян ощиплет нас как кур...- Муса вырвал у нее сигарету и затушил в пепельнице, - иди ко мне. Пока есть время, давай проведем его вместе,
  -- А если тебя снова вышлют за пределы страны? - Они лежали, прижавшись, друг к другу.
  -- Что ж, придется уехать, но теперь насовсем. Назад дороги не будет...
   Марика притихла. Зачем спрашивать, возьмет ли он ее с собой в том случае, все и так ясно: нет!
  -- Он дал трубку Хасану, после того как поговорил со мной, - продолжал Муса, - мальчик сказал, что его не обижают, что все в порядке. Это радует. Мать не простит, если с внуком что-нибудь случится.
  -- Все будет хорошо, я знаю, я чувствую,
  -- Мари, после Совета будет ясно суждено мне остаться в родном городе или нет.
  -- Больше не будет смертей?
  -- Думаю, нет. Альбиян получил, что хотел - преимущество и возможность диктовать нам условия. Но это все временно.
   Абрегов смотрел в белый потолок, на зеркальную люстру, в которой они отражались, на кривые полутени, скользившие по комнате.
  -- Не знаю когда теперь приду. Я на несколько дней уеду. Скажу Мухе и Омару, что бы присматривали за тобой...- он повернул голову, - обещай беречь себя. Охтов не посмеет тронуть тебя и пальцем, но все же, запугать может, это в его стиле. Да и Асхада избегай.
  -- Обещаю, но ты тоже постарайся, как бы это сказать...не зверствовать, хе,
  -- Ты все еще считаешь меня зверем? - улыбнулся он, потрепав ее щеке.
  -- Еще каким! До сих пор не могу понять, почему продолжаю с тобой общаться, - Марика ответила совершенно серьезно, без тени улыбки на лице.
  -- И не надо копаться. Завязнешь и застрянешь в этом болоте. Живи одним днем.
  -- Не могу, ты забываешь, что я еще и директор школы. Одним днем и только о себе, не могу. - Возразила она.
  -- Тогда молись Всевышнему, за всех нас. В течении недели все разрешится, я так думаю.
  
  
  
   1 Микигак - свежее тюленье мясо.
   2 Слова историка, большого ценителя адыгского быта Л.Я.Люлье
   3 Анэ (кабардинский) - мать
  
   1
  
  
   2
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"