Аннотация: Неожиданный поворот в истории профессора Пятакова
Человек ниоткуда
В комнате было темно. Человек на ощупь пробрался к двери, он смутно помнил что справа от нее был выключатель. Пальцы заскользили по отошедшим от стены старым обоям, по пути обрывая клочья липкой паутины, и вскоре предмет поисков был обнаружен. Под низким потолком загорелась желтоватая неяркая лампочка, окруженная выцветшим бумажным абажуром, с которого свисали клочья все той же паутины.
Человек не торопясь оглядел комнату. Три железных кровати, стол, два стула. Стены украшены пожелтевшими фотографиями и картинками из журналов, в углу старинный сундук, рядом с ним этажерка. Все порыто толстым слоем пыли, кроме крышки сундука и нескольких лежащих на столе книжек, таких же ветхих, как и вся обстановка этой комнаты.
Человек подошел к окну, отодвинул бывшую когда-то пестрой старую ситцевую занавеску и вгляделся в густой осенний мрак. Мрак отразил худое, небритое, осунувшееся лицо, принадлежащее мужчине неопределенного возраста. Тяжелый взгляд, мешки под глазами и глубокая морщина поперек лба придавали этому лицу выражение трагической усталости. Человек отошел от окна, выбрал стул покрепче, осторожно присел за стол и провел пальцем по переплету одной из книг. Легкое покалывание пробежало по его руке, бесследно растаяв где-то в районе ключицы.
Человек никак не мог вспомнить, кто он такой. Однако это не означало, что он вообще ничего не помнил. Помнил, и очень даже хорошо, но только это была чужая память и чужие воспоминания. Перед его мысленным взором словно картинка из только что увиденного фильма стояла жизнь другого человека, он знал про эту жизнь почти все, помнил местами до мельчайших подробностей. Про себя же он не знал ничего, кроме того, что каким-то загадочным образом связан с этим другим человеком, ответственен за его судьбу. Другого человека звали Семен Сергеевич Пятаков, был он преподавателем математики Тверского университета, и находился сейчас этот Пятаков где-то совсем неподалеку. Возможно даже, что еще недавно он был здесь, в этой самой убогой комнатушке, но сейчас его тут уже не было, он постепенно отодвигался за плотную завесу тьмы, пытающейся отгородить эту комнату от остального мира. Все это человек чувствовал, даже не чувствовал, а просто знал, как будто речь шла о нем самом.
Внезапно человек запустил руку за ворот теплого шерстяного свитера и извлек из нагрудного кармана рубашки темно-красный прямоугольник. Паспорт. Молоткастый, серпастый советский паспорт. Человек открыл паспорт. На него глядело то же лицо, которое только что он видел в оконном отражении, однако выглядело оно значительно моложе, и не было ни мешков под глазами, ни трагических морщин в углах рта и на лбу. Это было его лицо, но это же было и лицо Семена Пятакова, человек прекрасно осознавал внешнюю тождественность этих двух лиц. На первой странице паспорта было написано имя его обладателя - Сергей Семенович Вепрев. "Так вот, значит, кто я такой", - удовлетворенно подумал человек, - "Сергей Вепрев. Ну что ж, Вепрев, так Вепрев, фамилия не хуже других". Он аккуратно убрал паспорт в карман, встал со стула и расправил плечи. Что-то подсказывало Вепреву, что в сложившейся ситуации он должен действовать без промедления.
* * *
Еще раз быстро осмотрев комнату, Сергей Вепрев надел висевшую около двери теплую кожаную куртку, натянул на уши вязаную шапочку и открыл дверь. Он шагнул уже было за порог, но затем резко остановился, быстро вернулся к столу, решительным движением положил лежащую там книгу в карман куртки и лишь после этого вышел из комнаты.
Он оказался на грязной почти не освещенной деревенской улице. Впрочем, не такой темной, как казалось из комнаты. Пара фонарей украшала эту улицу, да из окон расположенных неподалеку скособочившихся изб пробивался и неровными желтыми пятнами ложился на жидкую осеннюю грязь бледный свет электрических ламп. В чужой памяти, обладателем которой стал почему-то Сергей Вепрев, всплыло название этой деревни: Кресты. Несколько лет тому назад Пятаков приезжал сюда руководителем студенческого сельхозотряда. Где-то здесь неподалеку находился клуб, перед ним располагалась огромная лужа, а дальше, за клубом, начиналась дорога в сторону райцентра Сандово. Однако Сергей помнил далеко не все, связанное с теми славными временами. Во всяком случае вспомнить что-либо о только что покинутой им полуразвалившейся избушке он не смог.
Впрочем, в настоящий момент его мало волновало наличие пробелов в этих воспоминаниях пяти- или шестилетней давности, тем более воспоминаний чужих. В гораздо большей степени беспокоила неизвестно откуда взявшаяся уверенность, что он незамедлительно, невзирая на приближающуюся ночь, должен покинуть деревню Кресты. Что он будет делать дальше, Вепрев не имел ни малейшего представления, тем не менее он не стал медлить ни минуты и решительно зашагал в обход клуба к ведущей в райцентр дороге.
До Сандова было километров восемь. Деревенская проселочная дорога вскоре вывела на большак, где луж было гораздо меньше, а потому и идти стало легче. Получалась вроде бы милая вечерняя прогулочка, и если бы не кромешная тьма, поглотившая Вепрева, едва только он покинул деревню, то все происходящее выглядело бы достаточно буднично. Идет себе человек по дороге в райцентр, попуток нет, вот он и идет пешком. Может за водкой в магазин, а может еще зачем. А то, что в голове у этого человека чужая память, так это у него на лбу не написано. Да если бы и было написано, все равно в темноте не увидать.
Вскоре дорога спустилась в поросшую лесом низину и окружавший ее мрак стал еще непроглядней. Но даже и в нем, в этом непроглядном мраке, возникали время от времени слабые очертания предметов, в основном это были кусты, которые, казалось, пытались выбежать на дорогу и броситься под ноги одинокому путнику, чтобы напугать его, сбить с толку, увести за собой в непролазную чащу. Сергей, впрочем, не обращал на это никакого внимания. Он и к темноте привык довольно быстро, шел, почти не глядя под ноги, словно угадывая под собой ровное дорожное полотно.
Внезапно впереди возникли огни встречной машины. Мощные фары словно спицами насквозь протыкали плотную сырую мглу; лучи метались по обступившим дорогу деревьям и растворялись в низких осенних тучах, сочащихся мелкой дождевой пылью. Обыкновенный грузовик, но он мчался по дороге на запредельной скорости, с грохотом и лязгом, перекрывавшими надсадный рев мотора. Вепрев внезапно ясно ощутил угрозу, исходящую к нему от этого грузовика. Ни секунды не раздумывая, он бросился к лесу и притаился за толстой кряжистой осиной, привалясь одним плечом к влажному шершавому стволу.
А вскоре и грузовик поравнялся с тем местом, где прятался Сергей, и промчался мимо, судорожно подпрыгивая на ухабах и разбрызгивая черную осеннюю грязь. Вепрев едва успел разглядеть двух человек, сидящих в кабине. Шофер, молодой парень в телогрейке, был по всем признакам смертельно пьян. Каким чудом ему удавалось управлять грузовиком, со страшной скоростью несшимся по раздолбанной осенней дороге, оставалось загадкой. Рядом с водителем сидел средних лет коренастый мужчина плотного телосложения. Казалось, что его нисколько не волнует ни полуобморочное состояние шофера, ни ухабы, на которых несчастный грузовичок подбрасывало вверх как теннисный мячик. Мрачный взгляд мужчины буравил кромешную ночную тьму, и Вепрев со всей определенностью ощутил, что ему очень не хочется встречаться с этим взглядом, таящим в себе значительно большую угрозу, чем разбитая дорога и пьяный шофер за рулем несущегося с огромной скоростью грузовика.
* * *
Часа через полтора после встречи с грузовиком Сергей вошел в Сандово. На ночных улицах было безлюдно, однако поселок еще не спал. Откуда-то слева "Ласковый май" голосом Юры Шатунова безуспешно пытался конкурировать с разухабистым визгом гармошки, сопровождаемым нестройным пением, пьяным хохотом и громкими криками. Время от времени хлопали двери, лаяли собаки, плакали дети. Кто-то пытался завести мотоцикл, но после нескольких безуспешных попыток оставил эту затею, а на другом конце поселка в воздух запустили сигнальную ракету.
Сергей решил переночевать в гостинице. К счастью, в доставшихся ему от Пятакова воспоминаниях ее местоположение было обозначено достаточно четко. В свое время Семен Сергеевич, тогда еще молодой ассистент Калининского университета, неоднократно останавливался в этой гостинице во время своих командировок в Сандово. Целью этих командировок была проверка условий труда и быта студентов, многочисленные отряды которых были разбросаны по всему району, не исключая и самых глухих его уголков. Это был весьма впечатляющий трудовой десант в непрекращающейся битве за урожай.
Впрочем, если бы Сергей и не знал, где находится единственный сандовский отель, он без труда смог бы его обнаружить совсем неподалеку от здания железнодорожного вокзала, в том самом месте, где начиналась центральная улица поселка. Это был невзрачного вида двухэтажный деревянный дом, с трех сторон обнесенный высоким глухим забором. Вепрев уже поднялся было на крыльцо и поднес руку к звонку, как вдруг какое-то неясное ощущение заставило его двинуться дальше по улице и свернуть в начинающийся неподалеку темный переулок. Обойдя внушительных размеров лужу, больше напоминающую небольшое озеро, он уперся в двухэтажный панельный дом, уродливый продукт теории об устранении различий между городом и деревней в процессе строительства коммунизма.
Сергей не понимал, что привело его к этому дому. В воспоминаниях Пятакова он не обнаружил ничего такого, что могло бы подсказать ответ на этот вопрос. Оставалось предположить, что за пределами этих воспоминаний находилось некое знание, которым Вепрев мог пользоваться на подсознательном (или бессознательном) уровне.
Дом, к которому подошел наш герой, был полностью погружен во мрак, за исключением одного-единственного окна, расположенного на втором этаже в дальнем конце здания. Никаких сомнений, что именно здесь находится конечная точка его маршрута, у Сергея не было, а потому он уверенным шагом прошел в темный пахнущий помоями подъезд, на ощупь поднялся по крутой лестнице и нашарил справа от двери кнопку звонка.
Дверь открылась почти сразу. На пороге стояла молодая женщина в ситцевом халатике. И хотя лицо у нее было довольно заспанным, а вид слегка потрепанным, эту женщину без преувеличения можно было назвать весьма привлекательной. Прямой слегка удлиненный нос, небольшой четко очерченный рот, влажный взгляд миндалевидных глаз. Распахнутый ворот халата открывал хрупкую гладкую шею и тоненькие ленточки ключиц. Взгляд Вепрева машинально опустился ниже и скользнул по очертаниям тяжелой груди, с трудом помещавшейся под легким полупрозрачным ситцем. Сергей облизал языком внезапно пересохшие губы и с некоторым усилием поднял глаза. Женщина выглядела растерянной. Встретившись взглядом с Вепревым, она несколько раз удивленно моргнула, правой рукой поплотнее запахнула воротник халата и, не отнимая левой руки от дверной ручки, отступила на полшага назад, в глубину прихожей.
- Ой, Семен Сергеевич, вы как сюда попали? - Были первые произнесенные ей слова.
Ах да, ну конечно, женщина должна была знать Пятакова. И, по всей видимости, знать достаточно близко, поскольку в противном случае почти невозможно было бы объяснить, что привело к ней Вепрева в эту глухую осеннюю ночь. Но тогда и Сергей, отягченный пятаковской памятью, не мог не вспомнить своей собеседницы. И он ее вспомнил. Таня Проничева, выпускница математического факультета, лет шесть уже прошло с тех пор, как она защитила диплом и уехала по распределению в Сандово. Пятаков был Таниным научным руководителем. Он всегда относился к своей ученице с нескрываемой симпатией, да и она, пожалуй, была не прочь придать своим отношениям с молодым преподавателем менее формальный характер. Однако что-то там не заладилось, скорее всего Пятаков испугался что-либо менять в своей размеренной и на взгляд Вепрева довольно унылой жизни, а потому дальше взаимного интереса дело не продвинулось. Впрочем, года три назад во время последней поездки со студентами в Сандово Пятаков совершенно случайно встретил там свою бывшую студентку. Он вроде бы даже напросился к ней на чашку чая, и адрес записал где-то на спичечном коробке, но что-то опять сорвалось, и больше они ни разу не виделись.
И вот теперь Сергей Вепрев стоял перед Таней Проничевой, которая была уверена, что перед ней находится ее бывший преподаватель Семен Сергеевич Пятаков. И глупо было объяснять молодой женщине, что это совсем не так, в частности потому глупо, что именно пятаковская память и подсознательное пятаковское желание привели сюда Сергея в общем-то помимо его воли. И вдвойне глупо было бы пускаться сейчас в какие-либо объяснения еще и оттого, что стоящая перед ним в легком ситцевом халатике женщина сразу и безоговорочно понравилась Вепреву, который в глубине души уже принял решение сделать то, к чему преподаватель университета Пятаков давно бессознательно стремился. Ну, во всяком случае попытаться это сделать. Раз уж он оказался заложником памяти этого вечно рефлектирующего интеллигента, то строить свою жизнь он должен был, исходя из содержания этой памяти. Тем более что никакой другой у Вепрева в настоящий момент не было, и выбирать ему было не из чего. Впрочем, выбор был, и Сергей его сделал: он не захотел вести себя так, как повел бы Пятаков на его месте, а решил поступить так, как он бы поступил на месте Пятакова. На каковом месте он, собственно говоря, и находился.
- Вот видите, к вам приехал. Вы меня когда-то чаем напоить обещали, - наконец ответил Вепрев несколько охрипшим голосом. Он решительно переступил порог и оказался в прихожей, после чего Тане ничего не оставалось, кроме как закрыть дверь, оказавшись при этом на опасно близком к своему собеседнику расстоянии, так что кончики ее волос коснулись его лица и легкий запах женщины призывно пощекотал ноздри.
- Тот чаек уж давно остыл, Семен Сергеевич, - с грустной улыбкой ответила Проничева, - ну да вы проходите в комнату, раз пришли. Курточку вот сюда повесьте.
Вепрев вошел в комнату и уселся на диван. Ночная прогулка по Сандовскому району отзывалась гулом в ногах и жаром в обветрившихся щеках. Сергей отогнал внезапно подступившую к нему дремоту и принялся разглядывать комнату, впрочем, без особого энтузиазма. В это время вошла Таня, которая в одной руке несла початую бутылку кагора и две рюмки, а в другой вазочку с печеньем.
- Вот вам вместо чая, а то замерзли небось, - участливо сказала она, разливая вино по рюмкам. Затем протянула одну рюмку Сергею, присела на диван неподалеку от своего гостя и выжидающе на него посмотрела.
- За встречу, Танюша. И за вас. - Сергей чокнулся с хозяйкой и быстро выпил. Та свою рюмку выпила не торопясь, мелкими глоточками, медленно поставила ее на столик, затем все также молча отломила кусочек печенья и отправила его в рот. Наконец, видимо на что-то решившись, она подняла взгляд на собеседника и сказала:
- Не скрою, Семен Сергеевич, я рада вас видеть. С другой стороны, согласитесь, что время для визита вы выбрали не совсем подходящее. У нас тут деревня, знаете ли, все про всех все знают. Вот вы сейчас чайку попьете, поговорите и до свидания, а мне тут дальше жить. А у меня, между прочим, жених имеется. Какой никакой, а все-таки жених. Мужчина, так сказать, причем почти непьющий, по местным меркам, конечно. Ну и что мне делать, посоветуйте. Да не молчите вы, ответьте что-нибудь.
- А что я вам, Таня, отвечу? Я вот смотрю на вас и думаю: какой же я раньше дурак-то был, что к вам подойти не решался. А теперь, я знаю, вы можете меня прогнать. И совершенно правы будете, если прогоните. И я, ей-богу, даже не обижусь. Только знаете, мне очень хочется остаться, давно мне ничего так сильно не хотелось, как остаться сейчас с вами. - Вепрев придвинулся к женщине, на мгновение ощутив легкую дрожь, пробежавшую по ее телу, двумя руками взял за голову и крепко поцеловал в губы. Затем слегка откинулся назад и продолжил:
- Только если будете прогонять, сделайте это сейчас - потом меня никакими силами отсюда не вытащишь.
- Да не прогоню я вас. Раз уж сразу не прогнала, то и сейчас не прогоню, - ответила Таня, закрывая глаза и протягивая губы для нового поцелуя.
* * *
Почти весь следующий день Вепрев отсыпался. Танечка Проничева сначала куда-то уходила, потом вернулась, хлопотала по хозяйству. Часа в четыре она, растолкав Сергея, чуть не силой усадила его за стол и накормила сытным обедом. После этого начались любовные утехи, которые с небольшими перерывами продолжались до глубокой ночи. О своем женихе, появления которого Таня так опасалась поначалу, она больше не вспоминала. Впрочем, и жених этот как в воду канул и ничем о себе не напоминал, что в сложившейся ситуации было весьма кстати.
Под утро любовники, вдоволь измучив друг друга, уснули. Впрочем, Сергей спал недолго. На улице было еще темно, когда он внезапно проснулся, как будто кто-то сильно толкнул его в грудь. Голова была ясной, холодной и пустой, лишь где-то посередине этой ясной и пустой головы одиноким пульсаром располагалась одна-единственная мысль: из Сандова пора убираться восвояси. Куда и почему он должен убираться из Сандова, Вепрев не понимал. Его тело еще не насытилось любовью, к тому же свежие воспоминания последних суток, его собственные воспоминания, как-то естественно отодвинули на задний план все доставшееся Сергею по наследству от его предшественника Семена Пятакова. Однако Вепрев прекрасно понимал, что уехать ему все равно когда-нибудь придется, слишком уж неестественным было его нынешнее положение. К тому же в глубине души он смутно осознавал, что является носителем некой неясной пока миссии, и длительное пребывание в страстных объятиях любовницы никак не способствует ее осуществлению.
А потому Сергей без особых колебаний выскользнул из-под одеяла и начал одеваться. Он решил избежать ненужных объяснений и уйти не прощаясь, тем более что и объяснять-то было по сути нечего. Однако, пробираясь к двери через темную комнату, Вепрев задел стул, который с грохотом полетел на пол и разбудил безмятежно спавшую женщину. Татьяна проснулась, мгновенно выскочила из постели и, стремительно подойдя к Сергею, прижалась грудью к его спине.
- Уже уходишь?
- Да. Мне пора.
ќ- Задержись еще ненадолго, - руки женщины скользнули вниз по животу Сергея, - я хочу тебя, - и она торопливо начала стаскивать только что надетые им брюки.
Когда через полчаса Сергей Вепрев, уже полностью одетый, готов был шагнуть за порог, раздался телефонный звонок. Выходя из квартиры, Сергей слышал, как Татьяна взяла трубку. Он хотел уже закрыть за собой дверь, как вдруг услышал сдавленное рыдание женщины. Мгновение поколебавшись, Вепрев вернулся назад, осторожно взял ее за плечи и вопросительно заглянул в глаза.
- Коля разбился, мой жених. Еще прошлой ночью, как раз когда ты пришел. Недалеко от Крестов, ты это место должен знать, ты туда со студентами приезжал. Он был совершенно пьяный и ехал со скоростью больше ста километров.
- Прости, я не знал, - пробормотал Сергей. Он еще немного постоял в прихожей, время от времени поглаживая спину прижавшейся к нему всхлипывающей Татьяны. Затем аккуратно отстранил ее от себя и, вымученно улыбнувшись, добавил:
- Извини, но мне действительно пора. Я к тебе обязательно еще приеду, если, конечно, ты меня пустишь.
Тяжело вздохнув, Вепрев шагнул за порог и быстро сбежал с лестницы. На улице светлело, там занимался сырой октябрьский рассвет.