Аннотация: Очередной отрывок из нового романа, входящего в альтернативную сагу "Красным по белому".
ПРЕДВОЕННЫЕ ХРОНИКИ
19-декабрь-39
И ЖИЗНЬ, И СЛЁЗЫ, И ЛЮБОВЬ...
Если подруга прячет глаза, значит, какая-то гадость уже вертится у неё на языке, но вот так в лоб она её выговаривать не намерена, потому мямлит:
- Даже не знаю, как тебе сказать...
- Если тебе затруднительно произнести это по-русски, - пожала плечами Анна-Мария, - скажи по-английски или по-немецки, я пойму. На худой конец можешь изъясниться на французском...
"Теперь точно обидится и выложит всё разом", - подумала Анна-Мария и не ошиблась.
- Твой отец и Евгения подали заявление в загс.
- Откуда знаешь?!
- Неважно. Меня просили не говорить. Только это правда. Извини, мне пора...
Подруга, так и не подняв глаз, встала и ушла, а Анна-Мария осталась сидеть на скамейке переваривая услышанное. Первое, что пришло в голову: может, врёт? Но потом Анна-Мария вспомнила: подружка как-то обмолвилась, что её близкая родственница работает как раз в загсе. Значит, правда. Но тогда, получается, самый близкий на свете человек предал её? Папка ведь обещал, что в ближайший год никаких свадеб не будет, а сам не продержался и полугода. Может зареветь с досады? Она, верно, так бы и поступила, окажись рядом родное плечо. Упала бы в объятия мамы-Оли или мамы-Таты и ревела в своё удовольствие, пока не выплакала всё горе до последней слезинки. И тогда, наверно, поступила бы иначе, чем намерена поступить теперь, когда глаза остались сухими...
Молодой курсант с лётными петлицами нетерпеливо озирался по сторонам.
- Василий! - окликнула его Анна-Мария, которая только что вышла из вестибюля станции метро "Парк культуры"
Курсант поспешил ей навстречу. Улыбка на его лице выглядела вполне искренней, но нетерпение в глазах сохранилось.
- Привет, Анюта! - воскликнул он. - Я не очень понял по телефону... у тебя ко мне какое-то дело?
- Здравствуй Васенька! - проворковала Анна-Мария: - Как ты, однако, возмужал. И эта форма... Может, погуляем? - Девушка кивнула в сторону Крымского моста.
Улыбка сошла с лица курсанта.
- Извини, - стараясь быть тактичным, произнёс он, - в другой раз обязательно тебе подыграю. А сейчас я спешу. За мостом меня ждёт девушка, которой на самом деле хочется провести со мной время. Поэтому...
- Это ты меня извини, Вася, - испытывая неловкость, сказала Анна-Мария. - Мне действительно нужна твоя помощь. Устрой мне встречу с отцом.
- С отцом... - протянул удивлённый Василий. - Даже не знаю... - Но увидев в глазах Анны-Марии мольбу, поспешил девушку обнадёжить. - Но я попробую. Как скоро тебе это нужно?
- Чем быстрее, тем лучше.
- Ладно, жди звонка.
С этого дня Анна-Мария, когда находилась вблизи телефонного аппарата, вступала с ним в вымышленный диалог.
"Ну?" - "Что ну?" - "Когда зазвонишь-то?" - "Да я вроде только этим и занимаюсь" - "Но это всё не то" - "Ну, это уже не от меня зависит. Наберись терпения, глядишь и дождёшься нужного звонка".
На территорию правительственного квартала, который в народе ещё называли "золотым", вход без специальных пропусков был заказан, потому в гастрономе царило похвальное изобилие при полном отсутствии очередей.
Рассчитавшись за покупки, Анна-Мария направилась к выходу, вот тут-то её и окликнули. С женой Сталина до того они пересекались не раз и здесь и на улице, но всегда лишь вежливо раскланивались. Теперь Надежда Сергеевна манила её к себе.
- Я по поручению Иосифа Виссарионовича, - негромко сказала она. - Он готов вас выслушать, вот только время... Он не возвращается домой раньше девяти часов вечера.
- Меня это вполне устраивает, - заверила Анна-Мария.
- Да? Тогда приходите, завтра после девяти, адрес знаете?
- Да, спасибо, я обязательно приду!
Домой Анна-Мария не вошла - влетела, и первое, что сделала после того, как разделась, показала язык телефону.
- Ээ! Без тебя обошлись!
Телефон не ответил, видно, обиделся...
В домашнем Сталин был точь-в-точь добрый дядюшка из фильма киностудии "Кавказ", что в эти дни шёл в кинотеатре "Художественный". Несмотря на то что знала его с детства, Анна-Мария не решилась назвать его иначе как "Иосиф Виссарионович", на что Сталин улыбнулся в усы.
- Называй меня дядя Сосо, или ты забыла, как я качал тебя вот на этой ноге?
Это было правдой, как было правдой и то, что последние лет десять они общались крайне редко, а вот так, один на один, не общались вообще.
Преодолевая скованность, Анна-Мария приступила к изложению цели своего визита. Дядя Сосо слушал очень внимательно, в его рыжеватых с подпалинкой глазах она находила понимание и сочувствие - или ей только казалось, что она видит в них понимание и сочувствие? По любому ей стало легче, и к концу монолога скованность окончательно её покинула. Убедившись, что она выговорилась, Сталин заговорил сам.
- То, что Михаил Макарович решил узаконить свои отношения с Евгенией Владимировной - это очень правильное, я бы даже сказал, мудрое решение. Негоже чиновнику его ранга жить с женщиной в гражданском браке. Однако и тебя, Машенька, я тоже понимаю. Жить рядом с родным человеком и не понимать друг друга - тяжкое испытание.
Он назвал её "Машенька" и как будто по голове погладил. Кроме него её так никто не называл. Близкие люди звали Машаня, все остальные производными именами от первого имени Анна. А Сталин сразу стал называть её маминым именем. От нахлынувших чувств у девушки на глаза навернулись слёзы. Сталин это заметил, но истолковал по-своему.
- Не волнуйся, девочка, - сказал он. - Я не буду напоминать тебе о дочернем долге, в твоём возрасте делать это уже бессмысленно. Я только спрошу: ты твёрдо решила перебраться в Петроград?
- Да, дядя Сосо, - негромко, но твёрдо ответила Анна-Мария.
- Тогда спрошу ещё. Резонно ли менять место учёбы за полгода до окончания университета?
- Нерезонно, - признала Машаня, - но я так решила...
- Что ж, - вздохнул Сталин. - Если ты столь тверда в своём решении - я тебе помогу! Как я понимаю, речь идёт о том, чтобы, не тревожа отца, оформить твой перевод из Московского университета в Петроградский? Сделаю. Ну а жить ты собираешься в вашей старой квартире, так? Абрамовы ведь переезжают в Москву, и квартира остаётся свободной.
- Вообще-то, я рассчитывала на место в общежитии... - растерялась Анна-Мария.
- Глупости! - нахмурился Сталин. - Не займёшь квартиру сейчас - её займут другие, потом не выселишь. Такой ошибки я тебе совершить не позволю. Считай это моим обязательным условием, поняла?
- Да, дядя Сосо...
Проводив Анну-Марию, в комнату вошла Надежда. При разговоре она не присутствовала, но сидя в соседней комнате, слышала всё.
- Ты уверен, что поступаешь правильно? - спросила она у раскуривавшего трубку Сталина. - Есть ли резон ссориться с Жехорским ради блажи сопливой девчонки?
- Ты слышала слова, но не видела глаз, - ответил Сталин. - У этой далеко уже не сопливой девочки глаза матери. А Мария Спиридонова, если намечала цель, шла к ней, сметая на пути всех и вся. Если не помогу я, она найдёт другой способ и всё равно поступит по-своему. А поскольку у Маши нет жизненного опыта её матери, то и дров она может наломать неизмеримо больше, а этого я допустить не могу.
- А не проще ли обо всём рассказать её отцу, - не сдавалась Надежда. - В конце концов, это их семейное дело!
- Не проще! - ответ прозвучал резко, как удар бича, Надежда даже вздрогнула и с испугом посмотрела на мужа. - Не проще, - уже мягче повторил Сталин. - И давай больше не будем об этом...
Наиболее значимые события союзного масштаба за 1939 год по версии ТАСС.
После пуска второй очереди Туркестанской оросительной системы на первое место среди союзных ударных строек вышло строительство второй очереди Трансполярной транспортной магистрали. Строительство ведётся одновременно на нескольких участках между городами Салехард и Норильск. Начато возведение транспортного перехода через реку Обь в районе Салехарда, который свяжет между собой первую и вторую очереди ТТМ.
Из политических событий следует выделить референдум, прошедший в сентябре в Западно-Украинской республике Украинской Федерации. За отделение ЗУР от УФСР и выход из состава СССР отдали голоса менее четверти граждан республики, имеющих право голоса.
Новый год в просторной квартире Жехорских отмечали, когда все гости находились уже в приличном подпитии. Днём гуляли свадьбу Евгении и Михаила в ближнем к дому ресторане "Бородинское поле", там гостей было порядком. За новогодним же столом собрались самые близкие, и всё равно народу набралось прилично: Михаил, Евгения и Анна-Мария Жехорские; Глеб, Ольга и снова Глеб Абрамовы; Николай, Наталья и Маргарита Ежовы. (Три богатыря: Пётр, Николай и Александр Ежовы находились по месту службы, как и Кирилл Берсенев). Было шумно и весело. После курантов пошли гулять по новогодней Москве, разошлись только к утру.
"Молодой" супруг проснулся где-то около одиннадцати совершеннейше счастливым, стараясь не потревожить сон Евгении осторожно сел на кровати, поискал ногами тапки, не нашёл, плюнул и прошлёпал в ванную комнату босиком. Контрастный душ взбодрил, и на кухню Михаил зашёл уже не только счастливым, но и вполне адекватным человеком. У кухонного стола стояла Машаня и что-то творила с оставшейся от пиршества едой.
- Привет, дочь!
- Привет, папка! Чай будешь?
Что-то в голосе Машани Михаила насторожило. Был в нём какой-то напряг. Жехорский чуть сморщил лоб - душ душем, а соображалось всё-таки не очень.
- Чай? Буду! А ты почему так одета, собралась куда-то?
- Да, в Петроград, - нарочито бодро ответила Машаня.
- То есть... - не понял Михаил. - Надолго?
- Насовсем! - повернувшись к отцу лицом, с некоторым вызовом ответила Машаня. - Я переезжаю жить в Петроград!
- Но... нет, подожди! А как же университет?
- Доучусь в Петрограде, я уже оформила перевод. И вообще, папка, я уже всё решила. Не надо мучить меня и себя ненужными вопросами!
Она решила! Михаил тупо смотрел на поставленный перед ним стакан с чаем. Когда она успела это сделать? Видно, тогда, когда он усыплённый её покорностью - теперь-то понятно, то была лишь видимость! - полностью сосредоточился на предстоящей свадьбе. Но вот только молчать он не станет, дудки! Михаил поднял глаза и уже готовые слова застряли в горле. На него смотрела пламенная революционерка Мария Спиридонова, готовая теперь в теле дочери вновь пойти и на бой, и на каторгу! Такую было не остановить и не отговорить. Михаил разом сдулся, как проткнутый безжалостной иглой воздушный шарик.
- Давай я тебя хотя бы провожу, - каким-то не своим голосом предложил он. - Сейчас позвоню насчёт машины.
- Не надо ни того ни другого, - отклонила предложение Машня. - Проводит меня Глеб Абрамов, а поедем мы на такси. Я тут в дорогу возьму еды, ты не против?
- Что?.. Да, конечно, бери что хочешь...
В дверном проёме образовалось какое-то движение. Евгения в халате. Когда она успела там встать? Теперь уже жена может и хотела что-то сказать, но, встретившись с Михаилом глазами, молча повернулась и удалилась в комнату.
- Спасибо тебе за то, что проводил, и за билет тоже, хотя на мягкий вагон можно было и не тратиться. Ладно, - Машаня чмокнула Глеба в щёку, - иди, а то уедешь вместе со мной.
Глеб улыбался, но с полки не вставал.
- Что это значит? - нахмурилась Машаня.
- Просто я купил не один, а два билета, теперь купе всё наше, - пояснил Глеб. - Провожу тебя до Питера. У меня есть ещё два свободных дня. Надеюсь, ты не возражаешь?
- А если возражаю, ты сойдёшь?
Глеб решительно поднялся с полки.
- Стой, - ухватилась за полу шинели Машаня. - Оставайся. Я не против...
Любовь нечаянно нагрянет, когда её совсем не ждёшь. Эта песня не про них. Машаня и Глеб любили друг друга с раннего детства. Просто они очень долго были уверены, что это братско-сестринская любовь, впрочем, таковой она поначалу, видимо, и была...
**
- Что случилось? - долетел до ушей Михаила обеспокоенный голос Ольги.
Ежовы и Абрамовы пришли разом, и в просторной прихожей Жехорских сразу стало тесно. Встретившая их Евгения полушёпотом объяснила ситуацию и в зал гости вошли уже слегка подготовленными. Михаил, пересилив себя, встретил друзей возле накрытого стола, пожал руки Ершу и Васичу, поцеловал в щёки Ольгу и Наташу, однако сделал это с таким мрачным видом, что невольно вздохнули даже мужчины. Стоит ли удивляться, что застолье в первый день наступившего года как-то не клеилось. Гости старательно пытались завести хозяина, а тот лишь всё больше мрачнел. Всем было неловко. Ситуация изменилась после прихода нежданных гостей. Чету Сталиных никто не звал, но и гнать, понятно, тоже не стали. Иосиф сегодня был под стать принесённому им вину: когда хотел, он мог быть чертовски обаятельным грузином. В конце концов, на лице Михаила появилась скупая улыбка, и за столом облегчённо вздохнули.
Когда Сталин достал из кармана трубку и вопросительно посмотрел на хозяина дома, Михаил проводил его на лоджию. Балконы в элитных квартирах "золотого квартала" были застеклены и даже слегка отапливались, потому температура там была ближе к комнатной.
Стоя у приоткрытой створки, Сталин раскуривал трубку, а Жехорский теребил ум в поисках темы для разговора. Не понадобилось. Раскурив трубку, Иосиф сам предложил тему.
- Я должен повиниться перед тобой, Миша, - сказа он. - Это я помог Машеньке перевестись в Петербургский университет.
- Ты?! - так Михаил дано не удивлялся. - Но почему?!
Сталин смотрел в сторону, туда, где за оконным стеклом сверкала тысячами огней праздничная Москва.
- Когда она пришла ко мне со своей просьбой, я поначалу подыскивал слова, чтобы отговорить её или вежливо отказать. И ты знаешь, я уже было нашёл эти слова. Но когда взглянул твоей дочери в глаза, то понял: весь мой дар убеждения здесь не сработает. Ибо не обиженная девочка была передо мной, а взрослая, нечто крепко вбившая себе в голову женщина, притом с глазами Марии Спиридоновой. И я обещал, и сдержал слово, дабы не стало ещё хуже.
Потом Сталин курил, продолжая рассматривать что-то за стеклом, и Жехорский искал взглядом, видимо, то же самое, но только у себя под ногами. Слова так и не пришли. Когда трубка была докурена, мужчины просто обменялись крепким рукопожатием и вернулись в комнату. Вскоре Иосиф и Надежда ушли. Теперь Михаил мог предать друзьям слова Сталина.
- Вот упырь! - в сердцах воскликнула Ольга.
Вслух её не поддержал никто, а взглядом лишь Наташа. Евгения отвела глаза в сторону, а мужчины глянули скорее осуждающе.
- Ладно, - проворчала Ольга. Чуток переборщила, признаю. Но доча-то, доча хороша, знала ведь к кому обратиться!
Зазвонил телефон. Трубку взяла Евгения.
- Звонил Глеб, - сказала она по окончании разговора. - С вокзала. Велел передать, что проводит Машаню до Петрограда.
Наташа и Ольга тревожно переглянулись, а Ольга так ещё и стрельнула глазом на Михаила, но тот отнёсся к известию весьма спокойно.
**
Когда утром третьего января Ольга на звонок открыла дверь, то увидела Глеба.
- Ты как здесь? - удивилась она.
- Приехал, - лаконично ответил Глеб, проходя в квартиру. - Ты не рада?
- Что за глупости, рада, конечно. Просто у тебя увольнительная до завтра, вот мы и подумали...
Взгляд Глеба оборвал окончание фразы.
- Мы поругались, - сказал он и пошёл в свою комнату, а Ольга тяжело опустилась на тумбочку для обуви, горестно покачивая головой.
19-апрель-40
РАЗВЕДЁНКА (ИГРА РАЗВЕДОК)
Весна 1940 года заплутала меж Карпатских гор потому в остальную Украину пришла позднее обычного. И тут же, без обиняков, принялась за дело. По-хозяйски решительно раздвинула волглые шторы над всей территорией по обоим берегам Днепра, подставив города и веси под лучи уж совсем было обленившегося солнышка. Досталось (в хорошем смысле слова) и стольному граду Киеву. Изголодавшиеся по уличному теплу кияне каждую освобождённую от дел суетных минутку спешили под живительный свет его (солнышка) лучей. Потому и на Крещатике, и в парках на Днепровских кручах, и в других любимых горожанами местах отдыха в эти дни было людно. И, замете себе, подавляющему большинству из вышеупомянутых граждан было голубооко наплевать на то прискорбное обстоятельство, что на Подоле в эти дни кто-то там помер...
"Застрелился", - уточнил бы (предоставь я ему слово) следователь местной прокуратуры, благополучно списавший сей не столь уж сложный (как ему виделось) случай на суицид.
И всё бы ничего, если не одно "но" - вернее, два.
Первое "но" прозвучало на чистом немецком языке и не где ни будь, а в кабинете самого Вильгельма Канариса, главы небезызвестного абвера.
- Что это было, Курт? У Доктора действительно сдали нервы, или...
Оборвав фразу, Канарис выразительно посмотрел на сидящего по другую сторону стола неприметной внешности мужчину средних лет в форме полковника.
Курт Хартман, начальник отдела Абвер-Восток, легонько пожал плечами.
- Пока что точного ответа о причинах потери нашего резидента в Киеве я дать не могу, господин адмирал, будем разбираться. Но не это видится мне сейчас главным. Гораздо хуже то, что с уходом Доктора (по доброй ли воле, или с чьей-то помощью) оборвалась единственная ниточка, связывающая нас с агентом Флора. Я вам докладывал: вербовка Флоры целиком заслуга Доктора, и тот настоял на том, чтобы связь с ней поддерживалась только через него... Я докладывал... и вы это одобрили...
Под тяжелеющим взглядом адмирала поток красноречия Хартмана сошёл на нет, и тот умолк, не смея увести глаз из-под цепкого взгляда начальника. Канарис усмехнулся и ослабил хватку.
- Успокойтесь, Курт. На ваше счастье у меня прекрасная память. И я не забыл ни о той редкой удаче, которая выпала вашему отделу, - я имею в виду вербовку Флоры - ни о том, что лично одобрил представленный вами план работы с этим особоценным агентом. Однако хочу вам напомнить, Курт, - Канарис вновь придавил взглядом испытавшего было облегчение Хартмана, - что перед словом "особоценный" всё ещё присутствует слово "гипотетически", ибо никакой по-настоящему ценной информации Флора нам пока не передала. Согласен... - адмирал жестом остановил встрепенувшегося, было, полковника. - Согласен, что времени с момента вербовки прошло ещё слишком мало, чтобы делать какие-либо выводы о истиной ценности агента. И всё же... - адмирал взял со стола песочный часы и, перевернув, поставил перед Хартманом. - Ответьте мне, Курт, это вам о чём-нибудь говорит?
- Да, господин адмирал, - не отрывая взгляда от падающих на дно стеклянной колбы песчинок, ответил полковник: - Ваше терпение не безгранично.
Канарис от души рассмеялся.
- Право, Курт! Если бы речь шла исключительно о моём терпении, то поверьте, у вас в запасе было бы таких песчинок много больше. Но в том-то и дело, друг мой, что весть о вашем успехе ушла уже гораздо дальше моего кабинета, ярким доказательством чему являются новенькие полковничьи погоны на вашем мундире. Сам фюрер передал вам свою благодарность! Не советую вам разочаровывать его, Курт. Как можно скорее наладьте новый канал связи с агентом Флора. Да поможет вам Бог! Можете быть свободны.
Второе "но" прозвучало за многие сотни километров от кабинета Канариса...
Начальник Первого главного управления КГБ генерал-лейтенант Бокий закончил читать, закрыл папку и принялся барабанить пальцами по обложке, глядя при этом куда-то в угол, а не на сидящего по другую сторону стола начальника Второго главного управления КГБ генерал-майора Захарова.
"Старый барабанщик, старый барабанщик, старый барабанщик крепко спал..." выбивали пальцы главного разведчика СССР. Захаров никак не торопил старшего товарища, терпеливо дождавшись пока тот закончит "музицировать" и переведёт на него взгляд.
- Ты понимаешь, что это, - Бокий прихлопнул ладонью по папке, - бомба, Трифон Игнатьевич?
Захаров кивнул.
- А то, - продолжил Бокий, - что если содержимое этой папочки, не дай бог, станет известно не тому, кому следует, то рванёт так, такие осколки полетят, которые посекут многих и в первую голову тебя - это ты понимаешь?
Лицо Захарова враз посуровело.
- Это я понимаю, - кивнул он. - Не понимаю другого: за кого ты меня держишь? Почему вдруг сверхсекретная информация может оказаться не в тех руках?
- Но ко мне-то ты с этим пришёл? - усмехнулся Бокий. - Значит, можешь прийти ещё к кому-нибудь...
Лицо Захарова налилось кровью, вот только от ярости или от смущения?
- Зря ты так, Глеб Иванович, - с обидой в голосе произнёс контрразведчик. - Всем известно, что ты близкий к Ежову человек. И к кому, скажи мне, обращаться за советом, если не к тебе? Тем более что первые листочки в этой папке заполнены твоими ребятами.
- Вот видно, Трифон Игнатьевич, что человек ты в Конторе новый, - назидательно произнёс Бокий, - не научился ещё различать по каким вопросам стоит советоваться, а с какими сразу к Самому бежать. Пусть он потом разбирается: кого ещё в дело посвящать. Усёк?
Захаров вздохнул.
- Усёк, Глеб Иванович. Спасибо за науку.
- Не на чём, лишь бы впрок пошло. - Бокий хитро взглянул на Захарова. - А с этим делом... Коли так вышло... Коли ты таким трусом оказался, что побоялся в одиночку к Самому идти... Значит, пойдём на этот раз вместе! И нечего на меня глазом зыркать. Давай лучше звони наверх, будем на внеочередной приём записываться.
**
В приёмной председателя КГБ уже сидело несколько человек, но генералов адъютант Ежова пригласил пройти сразу в кабинет, сам вошёл следом. Кабинет был пуст, в углу был накрыт столик для чаепития. На вопросительный взгляд Бокия адъютант пояснил:
- Николай Иванович задерживается. Просил обождать его здесь. Столик накрыт специально для вас.
Ежов долго ждать себя не заставил. Ворвался в кабинет: энергичный, весёлый, с улыбкой на лице.
- Извините, товарищи, что заставил ждать, - пожимая генералам руки, произнёс Ежов, - но причина тому более чем уважительная. Присутствовал на госприёмке системы залпового огня "Град", ну и спрыснули сие грандиозное в деле укрепления обороны страны событие. - От маршала слегка пахло дорогим коньяком. - Давайте-ка, ребята, мы с вами тоже примем по грамульке за успех нашего далеко не безнадёжного дела!
К уже имеющейся на столике закуске добавилась початая бутылка коньяка и три маленькие рюмки. После первой Ежов налил генералам ещё по одной, себя на этот раз пропустив.
- Ну, что там у вас за срочность? - спросил он, когда рюмки вновь опустели.
Бокий молча протянул маршалу папку. Тот, видимо, что-то в его взгляде углядел, потому как сразу сделался сосредоточенным, пробурчал "Продолжайте...", а сам ушёл за стол и углубился в чтение.
Пока Ежов знакомился с содержимым папки, генералы выпили ещё по одной, потом Бокий решительно запечатал бутылку и отставил в сторону. Когда генеральские челюсти перемололи последний бутерброд, в кабинете установилась тишина, прерываемая лишь шелестом перекладываемых листов бумаги. Закончив читать, Ежов поднял на заместителей глаза. Вид у него был слегка ошарашенный.
- Это что же получается, братцы? - спросил он, конкретно ни к кому не обращаясь. - Особоценный германский агент, о котором нам сообщил источник в штабе Канариса, и Евгения Жехорская - одно и то же лицо?!
- Все имеющиеся улики исключительно косвенные, - осторожно заметил Бокий.
- А ты что скажешь? - перевёл Ежов взгляд на Захарова.
- А что тут скажешь? - вздохнул тот. - Косвенные то они косвенные, да уж больно весомые...
Дорогой читатель! Это последняя публикация на этом сайте отрывков из книги "Красным по белому (альтернативная сага), книга четвёртая "Звёзды против свастики", часть первая "Посеешь ветер...". Книга уже готова и до конца июня будет сдана в ЭИ "Аэлита", где вскоре и выйдет в полном объеме. После выхода книги её можно будет приобрести как в самом издательстве, так и на порталах Google Play или "ЛитРес". Там же вы можете уже сейчас приобрести первые книги саги.