С того места, где я застряла - дорога уходила под уклон - прекрасно видна многочасовая - в три полосы пробка. По встречке, отделённой невысокой бетонной стеной, лишь изредка, подмигивая золотыми огнями фар, проносятся одинокие машины.
Вот незадача - где бы я ни была: у врача, на отдыхе, в магазине - весь народ обязательно там!!! Самое противное - ничего от тебя не зависит ...! Будешь и здесь сидеть среди тебе подобных белковых образований в металлической коробке, а у некоторых, и вовсе - пластмасса, заполненной горючей смесью... Со станции, передающей новости - какие новости в такой "пробке"?? - вот тронемся - тогда всё и узнаем, переключилась на музыку... "Вальс Маргариты" из оперы Шарля Гуно Фауст...
Чем бы заняться... О! Скоро праздник - обещала придумать сказку... Почему бы не воспользоваться этим временем - всё лучше, чем фантазировать о пожаре в такой "интересной ситуации". Ладно... Сказка - так сказка. Начнём, пожалуй, так...
... Жила - была... девочка. Нет, не совсем девочка - Эльфочка. Вернее - Эльфёнок ... Нет - это совсем не то - похоже на "слонёнок", а Эльфы - ну совсем на слонов не похожи. Правильнее будет сказать так ... Жила - была девочка - Эльф. Эльфы тоже бывают с начала маленькими, а потом - вырастают и становятся взрослыми. Эта девочка - эльф была очень весёлая. Любила всякие игры и приключения.
И вот, однажды, заигравшись, она совершила огромную глупость... Вы ведь знаете, что когда люди - мужчина и женщина занимаются любовью, то может получиться маленький человечек - ребёночек. В его тельце "поселяется" - не знаю, как это объяснить - душа другого, когда - то жившего, человека и начинает жить и взрослеть вместе с ним. Так вот, наша девочка - эльф со всего размаху - она очень, как всегда, торопилась - влетела в тельце маленькой будущей девочки. И это было плохо! Очень - очень плохо!
У детей эльфов есть такая игра - они "поселяются" в чьём - то "теле". Чаще всего, это какой - ни - будь цветок. Ведь выбраться из чужого "тела" можно только тогда, когда оно - это "тело" - умрёт. А у цветков век не долог - они быстро отцветают. Но, иногда, самые отчаянные "залетают" и в тельце какого - ни - будь мотылька, бабочки - однодневки. Старшие знают об этих играх, но ничего не могут поделать, не могут запретить. Ведь они сами когда-то были маленькими и точно так же " в тайне" от взрослых устраивали эти глупые развлечения.
И вот - наша девочка - эльф осознала себя в чужом, новом для себя тельце, посмотрела на незнакомый мир через маленькие глазки только что родившейся девочки и горько расплакалась...
Что же теперь делать?!!! Она не могла желать смерти этому ребёнку - родители - женщина и мужчина так любили свою новорожденную девочку... Кормили, одевали, ухаживали, приносили игрушки...
Девочка росла крепенькой, здоровенькой, хорошенькой... Нет... Ну как девочка - эльф могла желать такого... желать смерти... Но, чем старше девочка - человек становилась, тем больше возникало проблем. Проблем не с родителями - она, как - то так, не отдавая себе в этом отчёта, не осознавая, что это решает за неё кто-то "другой" - с ранних лет "берегла" своих родителей. У девочки плохо получалось "дружить" - общаться с детьми своего возраста. Почему -то не интересовали, были скучны ей девчоночьи забавы - дочки - матери, скакалочки... Она пыталась - очень пыталась - ей так хотелось не отличаться, быть такой - же, как все, но... так и выросла она без подружек, без шумной весёлой компании.
Время шло... Вот она уже в школе, вот и в институте... Но нигде и ни с кем не смог подружиться, найти общий язык этот, если повнимательнее приглядеться, немного странный человеческий детёныш. Она пыталась, ох как пыталась! быть " такой, как все", но что-то всегда мешало, что-то останавливало... Нет - просто она не знала, не понимала. Как и почему окружающих её людей интересуют определённые вещи, не могла, зачастую, найти "подходящую тему" для разговора, верный тон общения.
Тихая, спокойная, услужливая девочка - она и родителям не доставляла никаких хлопот - хорошо училась, была послушной и сговорчивой. Никто не знал, не мог догадаться, какие драмы разыгрываются внутри этой гладко - зачёсанной головки, какое отчаяние охватывает это стройное, красивое тело.
Как же здесь всё было не - по - ней! Не так! Непонятно! Ненужно! Пугающе незнакомо. И чем старше она становилась - тем было сложнее, тем больше удивляли её окружающие - своим поведением, образом мышления, жизненными приоритетами. В возрасте, когда все девушки обзаводятся поклонниками, кавалерами начались у неё новые "неприятности". Хоть и была она очень мила и грациозна, молодые люди не стремились поддерживать с ней знакомство - было в этой красавице что-то "странное" - непонятно волнующее и, в то же время, пугающее. Она была слишком "сложна" для этих ребят.
Единственного из них, того, кто, по какой-то причине, разглядел, скорее, интуитивно догадался, о её необычном происхождении ещё задолго до того, как она поняла это сама, девушка отвергла. Очень уж "мягким", слабым казался он рядом с ней. Но страх " отличаться" умножал её силы и она, боясь и не умея думать о причинах, прилагала все усилия, что бы стать "такой, как все". Так же, как сверстницы ходила на танцы, пыталась "заводить романы"... Вышла замуж, наконец... Не за того, за другого молодого человека... Слишком велико было влияние - давление среды. И, даже, родила детей. Потом - развелась... Развелась, поняв, что не может жить вместе, рядом с человеком, к которому не испытывает никаких чувств...
Жизнь проходила так быстро, так стремительно... Вот она уже и "бабушка", а живущая вместе с ней, в ней девочка - эльф всё ещё так молода. Это и не удивительно - ведь время у эльфов "течёт" совсем по-другому. Их год - это десять, а то и пятнадцать людских лет... Это - как смотреть...
... Ничего себе - "сказочка"!!! Это для детишек младшего школьного возраста? Или - чуть постарше!!! И как, интересно, закончится эта "история" - она жила долго и счастливо!!!
Да уж - подходящее местечко для эльфов!!! А, вообще - эльфы... Были ли они... А, если исчезли - почему? Куда? Обалдеть! Сидит взрослая тётка в современной машине и размышляет... О чём? Об эльфах!!! Ну и что в этом такого? Ничем не хуже, чем думать о работе, зарплате, постоянно растущих ценах... Конечно, гораздо интереснее и не напрягает - это точно!
В сумерках раннего вечера нежно- аметистовые, как прозрачные зёрнышки граната, сигнальные огни машин сверкают злорадной силой рубина - зарево "горящего" потока освещает низкие осенние звёзды... Мы медленно катимся в общем потоке как будто сгустившегося времени.
М. Равель.
"Болеро.
Отсюда - со дна колодца, странным образом сохранившем в невнятных шорохах полу - стёршиеся запахи бледной тени давно ушедшего лета - хорошо видны звёзды. Вот эта - яркая звёздочка, как будто зацепившаяся за край сруба - вот- вот свалится вниз... Всё высокое, ясное, морозное небо раннего вечера украшено россыпью звёзд... Эти - "стожары" - она не успела удивиться возникшему слову, как мозг услужливо подсказал, что и эта "любопытная" звёздочка - часть сверкающего на краю неба созвездия. Конечно, она знает, знает как "это" называется ... Никак не вспомнить...
Она знала, что у этих звёзд, у всего, что её окружает есть другие названия, другие обозначения, другие понятия описывают всё, что она чувствует, но они - эти " старые", привычные слова и звуки удерживались где - то на самом краю памяти и исчезали как только она, в тщетных попытках припомнить, "приближалась" слишком близко. Слова "чужого", она была в этом уверена! языка вытеснили, стёрли знакомые слова, понятия. Происходило что-то невозможное! Удалялись, растворялись прежние чувства, представления. Она пыталась "догнать", "ухватить" остатки чего- то, что растерявшийся в удаляющейся пелене воспоминаний пытался сохранить разум и ... не могла... С последней неудачной попыткой исчезло и тягучее безнадёжное чувство - желание самоидентификации... Она существовала только здесь и сейчас...
Ди-та, Ди-та маленькая птичка подпрыгивала на самом краю колодезного сруба. В косых лучах утреннего солнца она выглядела странно непропорционально... - Этого ещё не хватало! - Девушка окончательно проснулась - выплыла из невесомо - нежной грёзы, навеянной чуть сладковатым запахом начавшей подпревать слежавшейся листвы.
- Кыш! Кыш! - Совершенно не испугавшись, пичуга лишь наклонила вниз неправдоподобно большую голову.
- Ах, так! - Девушка легко - ясно, что не в первый раз - цепляясь сильными пальцами рук и отталкиваясь попеременно то одной, то другой ногой от противоположных стенок колодца, поднялась вверх.
- Ну, что скажешь теперь?! - Но птичка уже была высоко - на ветке ало - рубиновых гроздей - в каждой капельке- ягоде радостное отражение зари. Терпкая ледяная мякоть наполнила рот слюной, свело скулы... Девушка перевела дыхание - зато теперь и дышится, и думается...Где - то треснула ветка... Девушка насторожилась... В прошлый раз... В прошлый раз?
В прошлый раз, поглощённая, завороженная необыкновенно - сладко - хрустящим вкусом подмороженных ягод, она ни на что не обратила внимания...
Отсюда - из глубины заброшенного колодца даже на светлеющем, чуть отливающем перламутром утреннем небе хорошо видны звёзды. "Стожары" - услужливо всплыло странное название... Но, вместе с "проснувшимся" сознанием возникло и желание выбраться от сюда, из этой мягкой, чуть терпко - сладко пахнущей груды слежавшихся, начинающих преть листьев.
Как будто не в первый раз, легко - чуть подтягиваясь, цепляясь подушечками пальцев, попеременно отталкиваясь ногами от стенок колодца, девушка выбралась наверх и... зажмурилась, задохнулась и от яркого искрящегося света и от вольного, тоже как будто искрящегося , заполнившего её лёгкие воздуха... А потом, открыв глаза, первое, что увидела - яркую, капельки огня на прозрачно - оранжевом - голубовато - лиловом с тёмными "прожилками" нагих веток фоне, гроздь ягод.
Тогда - то ... ещё не видя, но ощущая неотвратимость его приближения - не убежать, не спрятаться - мгновенно оценив ситуацию, решительно сжав кулаки девушка обернулась ... Кто был больше поражён...
Незнакомые, странные: то - ли приятные, то - ли не очень, запахи, звуки чуждой но, на удивление, понятной речи, мягкое, нежное тепло...
Запахи, ощущения были незнакомыми, непривычными, но ... совсем - совсем не страшными. Не вызывали ни тревоги, ни беспокойства... Напротив - так, по- домашнему уютно, покойно...
Женский голос - Она отчитывает кого - то? Сердится? Нет - в интонациях, скорее, доброта, забота... О чём, с кем она говорит?
Девушка пошевелилась, прислушиваясь, приоткрыла глаза. И тот час над ней склонились двое - мужчина и женщина. Мужчину она вспомнила - последнее, что видела перед тем, как потеряла сознание - заросшее до самых глаз густой бородой лицо. Инстинктивно - захотелось как-то защититься, но.. совсем не страшными были его, похожие на кошачьи, глаза. Взгляд женщины, твёрдый, изучающий, совсем не вязался с тем милым грудным голосом.
- Как ты? - И, не дожидаясь ответа, обратилась к мужчине
- Вот и хорошо. Всё с ней в порядке.
- Да не совсем. Вот - видишь - кровь.
- Кровь? - Не отрывая взгляда своих бездонных непонятного цвета глаз от глаз девушки, женщина наклонилась над ней совсем - совсем низко... Их дыхания смешались... Что промелькнуло в глазах женщины? Недоверие? Недоумение? - Но она, видимо, заставила себя улыбнуться и, выпрямившись, повернулась к мужчине:
- Какая же это кровь? - Женщина бережно - один за другим разжала крепко сжатые, как будто сведённые судорогой, пальцы девушки. - Сок. - Сок раздавленных, размятых красно-алых ягод.
- Ну, и что же нам с тобой делать? Откуда ты? - Женщина помогла девушке подняться, усесться поудобнее. И, пока та, с нескрываемым любопытством рассматривала убранство небольшой невысокой комнаты, сама, со всё возрастающим вниманием и стараясь поверить в то, что видела, разглядывала её. От собранных высоко на макушке в небрежный пучок волос, до стройных ног в лёгких, почти невесомых сандалиях....
- Где, ты сказал, её нашёл?
- У заброшенного колодца. - Спокойно, как само - собой разумеющееся, ответил мужчина.
- Ну да, конечно. У заброшенного колодца, - Будто каждый день в их дом приносили таких ... непонятно каких ... девушек, кивнула головой женщина.
- Ты, наверно, голодна? Сначала - поешь, попей, потом поговорим.
Так началась её жизнь в этом, показавшемся ей, поначалу, странном, доме. Прошло совсем немного времени и, можно сказать, девушка привыкла и к чуть неловкой, странной одежде, и к пище - хозяйка, её звали Дита, оказалась прекрасной стряпухой, и то, что поначалу казалось невкусным, непривычным, постепенно приобрело "нормальный" вкус.
Труднее всего, как выяснилось, было "найти" своё имя. Она никак не могла припомнить, как её звали - исчезали, не давались ей манящие, невнятные звуки... И в один из таких, особенно печальных дней, видя как мучается, приходя от бессилия в отчаяние, девушка
- Ну, не можешь вспомнить, и не надо. Не кори себя, - посоветовала мудрая, всегда и всё понимающая Дита, насторожившая девушку в первые мгновения знакомства своей непривычной красотой, задумчиво-насмешливым отношением.
- Придумай!
- Придумать?!!!
- А что тут такого? Конечно!
- Хорошо. Но, что.. А можно... - девушка как будто что-то, отдалённо - отдалённо... вспомнила - можно будет "Имбаль"? Почему она выговорила эти звуки, как они слились в это слово? Но оно - слово - имя уже произнесено, уже не принадлежит ей!
- " Имбаль" ? Почему же нет! Очень красивое имя. И тебе подходит.
- Очень красиво - похвалил и немногословный "хозяин" - только так и называла подолгу не бывавшего дома мужа, Дита.
Так ненавязчиво, душевно - бережно заботилась об Имбаль Дита, таким немногословно - заинтересованным было отношение хозяина, что как - то само, девушка и не думала об этом - почему? она перестала вспоминать о своём, скрытом за флёром клубящегося тумана, прошлом, перестала мучить себя безнадёжными, безответными вопросами.
Ей было просто очень хорошо здесь - в этом, принявшем, ставшем для неё родным, доме. Имбаль - как быстро она привыкла к этому, показавшемуся ей немного странным, имени, теперь во всю знакомилась с домом - с местом где, по какой - то, непонятной, но, скорее всего - счастливой, случайности ей теперь надо жить.
Дита не очень загружала девушку работами по хозяйству, очень быстро поняв, что Имбаль почти ничего не знает и не умеет делать по дому, да и особого интереса, желания узнать, научиться - у неё нет. И, хоть девушка старалась выказать хоть какую-то заинтересованность, желание помочь у неё, конечно, было, Дита быстро оставила попытки научить чему-нибудь "леворукую" Имбаль. И у девушки было предостаточно свободного времени, что бы побродить по лесу, пробежаться, так, что захватывало дух от пьяняще - свежего с ледяными иголочками морозца воздуха по цепенеющему, звоном отзывающемуся под быстрыми ногами, полю.
Большой дом Диты и Хола - так звали "хозяина" - стоял, как бы, на границе широко раскинувшегося, закрывающего горизонт леса и бескрайнего в своей заиндевелой белизне, сливающегося с белёсым зимним небом, поля. На некотором расстоянии от дома была пасека. - " Такого мёда, как у Хола, ни у кого не найдёшь" - с гордостью объяснила Дита.
Некоторые из ульев были просто кусками дуплистых стволов отживших свой век деревьев и вместе с ещё десятком других - сделанных, скорее всего, руками Хола, толи будто выбегали в поле, опередив дом, толи защищали его "с тыла" от возможных незваных степных гостей.
Имбаль было интересно всё: и чутко - насторожённый, прикрывающий вечнозелёными лапами елей наготу, лес, и поле - манящее, дразнящее бесконечной далью, и пасека - загадочные в своём тихом молчании ульи - тщетно пыталась она уловить хоть намёк на движение - жизнь за наглухо закрытыми, залепленными на зиму небольшими отверстиями - летками.
Иногда у неё возникало чувство, вернее - намёк, ускользающее понимание того, что всё это, или подобное, она уже видела, знала. Зачастую же, и чем дальше, тем чаще, она просто радовалась каждому новому впечатлению, чувству. Обо всём этом, не скрывая ни удивления, ни восхищения, рассказывала Имбаль с одобрением слушавшей её Дите, всегда находившему, что добавить, уточнить и знавшему столько всего интересного, Холу.
В один из таких вечеров, когда все они собрались вокруг круглого, покрытого искусно- вышитой Дитой скатертью, стола - в кои-то веки Хол рано вернулся домой
- Нас пригласили к старостихе. - Сказала, как будто - бы, между прочим, ни к кому не обращаясь, Дита.
- Надо идти. - Непонятно - спрашивает или утверждает Хол... - Ох, надо... - Готовьтесь. - Поднялся из-за стола Хол.
Как-то нехорошо, смутно Имбаль не смогла бы объяснить, передать словами то беспокойное предчувствие, от которого противно, тоненько задрожало что-то внутри... Но это - не её боль, не её страхи... Хол - он не очень доволен, но... спокоен... Конечно - это Дита. Это её предстоящий визит так взволновал, это она - почему же? - не ждёт от него ничего хорошего. Спросить? Но о чём? Как?
- Придётся идти...- Имбаль знает, за полем, не так далеко - большое селение. Хол приносит оттуда необходимые в хозяйстве вещи, Дита время от времени тоже ходит в селение - относит сделанные на заказ вышивки. Вот уж в чём она непревзойдённая мастерица! Глаз не отвести!
Так что же плохого в том, что их пригласили, что они пойдут в селение? Имбаль, если честно, иногда, становилось немного грустно - ей хотелось бы поговорить, пообщаться не только с Дитой и Холом - как бы хорошо, по-доброму они к ней и не относились. Ей хотелось бы познакомиться со сверстниками...
Голос Диты, отвлёк девушку от радужных фантазий
... - всегда собираются женщины.
- Прости, что ты сказала?
- Сказала, что перед свадьбой принято помогать семье невесты готовить приданное. Вот мы и идём шить да вышивать. А ты что надумала? - Явное разочарование, отразившееся на лице Имбаль, как будто позабавило Диту, но не отвлекло от невесёлых мыслей...
- И вот ещё что... Мы не говорили об этом... Как - то так получилось... У нас заведено - все люди ходят в "фартучках".
- ???
- Это - такие... Идём, я тебе лучше покажу. - В спальне из большой берестяной шкатулки Дита достала странные вещицы.
- Это - мой. - Она ловко закрепила на затылке, под узлом тяжёлых кос тускло - блестящую металлическую полосу. На ней - плотно одна к другой прикреплены низки речного жемчуга, изредка перемежающиеся более тёмными, иногда почти чёрными камушками.
Эта "занавесочка" - (так Имбаль назвала для себя фартучек) тёмные камушки "складывались" в изображение летящей пчелы - прикрывала низ лица Диты, но позволяла ей свободно дышать и говорить.
- А это - Дита развернула большую по размеру "занавесочку", составленную из медвежьих клыков и когтей, - Хола. Мы их одеваем, когда идём в селение.
- ???
- У нас считают, что рот священен. Через него в человека входит воздух и пища, из него выходят слова - мысли человека. Из него же уйдёт и душа, когда человек умрёт. Нельзя, что бы кто-то чужой видел твой рот. Это может принести беду.
- Но вы же с Холом не носите...
- Да, мы не носим фартучки дома. И за это тоже нас осуждают.
- Осуждают? А за что ещё?
- Сыновья... Они не захотели здесь жить - прикрывать лицо, жениться не видя невесты...
- Как это...
- Да так... Я тебе рассказываю, что бы ты знала - вдруг кто-то там, у старостихи, вспомнит, спросит...
- А мне, что, надо обязательно идти? - перспектива знакомства с жителями селения уже не казалась Имбаль такой заманчивой.
- Конечно надо. Тебя видели. Народ здесь глазастый, поверь. Хол сказал им, что ты моя племянница - сирота... Надо... Надо идти, а то сплетен не оберёшься... Вот сделаем тебе фартучек...
- Мне? Зачем? Я не одену ТАКОЕ! - Дита так и не сняла свою зановесочку и в такт её дыханию "пчела", как будто, "летела".
- Только дети ходят без фартучков. Все же остальные...
- Но я же - не все!
- Конечно! Ты - лучше всех! И не захочешь причинить нам всем лишние, ненужные неприятности. Чем меньше о нас будут говорить - тем лучше. Я вот думаю - из чего сделать тебе фартучек. И времени - то особо не осталось...
Следующим вечером - за весь день Дита и Имбаль, не сговариваясь, ни разу не заговорили о фартучке - Хол положил на прибранный после ужина стол блестящий металлический полу - обруч, высыпал из котомки гроздья рябины
- Вот. Как ты просила.
- Спасибо. - Одной улыбкой, без слов поблагодарила Дита мужа, и объяснила, повернувшись к Имбаль:
- Я попросила Хола принести рябину. Подумала, раз уж он тебя с ней нашёл, почему - бы не сделать твой фартучек из неё. Как ты думаешь? Должно красиво получиться. Не обижайся, - не поняла Дита молчание Имбаль
- У нас сейчас нет времени на что-то более...
- Нет - нет... Всё замечательно, - опомнилась Имбаль (никак не могла она себя представить в фартучке), - я уверена - очень красиво получится. И ничего другого мне не надо. Правда.
И они все вместе, дружно принялись за работу. Женщины нанизывали ягоды на суровые, разной длины нити, Хол закреплял их в заранее выбитых отверстиях.
- Ну-ка ... посмотрим - Дита продела один в другой концы полу - обруча, соединив их на затылке Имбаль. Перед лицом девушки, закрывая рот и подбородок, заколыхалось ало - розовая (не вся рябина была одинакового цвета) непередаваемого аромата, лёгкая и, в то же время, надёжная в единстве живых ягод, защита.
- Очень красиво - Дита чуть отступила, оценивая новый облик Имбаль.
- Хорошо придумано. Подходяще. - Немногословно похвалил Хол.
- Походи сегодня в фартучке. Тебе надо привыкнуть. - Предложила на следующее утро за завтраком Дита.
Имбаль вспомнила, вернее - оно не покидало её всю ночь, то ощущение... Холодящее душу, раздвигающее стены, размывающее очертания людей и предметов чувство, наполнившее её, когда она надела рябиновую занавесочку. Ощущение, которое ни объяснить, ни пересказать - передать словами она не могла. Это было не страшно... но... как-то... И, не очень охотно, но, всё - таки, послушалась Диту. Ну, не могла она ослушаться...
Вскоре Имбаль поняла, что зря волновалась - не хотела, с опаской отнеслась к своей розово - радостной (при дневном освещении цвет ягод оказался совершенно ликующим) зановесочке. Она была достаточно лёгкой и удобной. Ловко закреплённый Дитой под перекрученными узлом мелкими, туго заплетёнными косичками - их каждое утро терпеливо плела Дита - Имбаль никак не могла овладеть этими навыками, фартучек совершенно не мешал разговаривать, есть и пить. Но какое - то смущение, неподвластное девушке беспокойство всё сильнее и сильнее с непреодолимой навязчивой настойчивостью тянуло Имбаль из дома.
- Пойди, погуляй. Ты устала. - Дита не могла не почувствовать того лихорадочного нетерпения, внутреннего беспокойства, которое всё больше и больше завладевало девушкой. - На воздухе, в лесу всегда легче.
- Спасибо. Я скоро. - Алой волной полыхнул за окном фартучек Имбаль...
А она сама... Никогда не была она здесь... В своих долгих прогулках никогда не забредала она сюда, никогда даже и не думала, не вспоминала о нём... И вот - как это получилось? Она здесь - у того самого заброшенного колодца. Интересно... Что там... Внутри... Имбаль наклонилась, всматриваясь в живую темноту, пытаясь рассмотреть... И всё поплыло, закружилось перед глазами... Упал, нежным ветерком погладив щёки, обвалакивая в сладостном аромате, впитавший в себя цвет вечерней зари, фартучек... растворился в напряжённой тревоге ожидания...
Вонючий, тёмный подъезд... обшарпанные стены, заваленные мусором сбитые ступеньки, ржавая, перекошенная дверь лифта... Заскрипела и хлопнула входная дверь... Неужели это за ней?
Девушка, внутренне содрогаясь от брезгливости, почти вжалась в осклизлую, разбитую стену. Вошедший мужчина совсем не был похож на того, на тех, кто гнались за ней. Поглощённый своими мыслями, он почти прошёл мимо, когда девушка, не раздумывая, повинуясь интуитивной решительности окликнула его:
- Простите... - Мужчина остановился, медленно поворачиваясь на заставший его врасплох голос и пытаясь достать что-то из кармана заношенной кожаной куртки.
- Если бы я хотела Вам навредить...
- Вы правы.
Теперь, когда они были совсем близко - лицом к лицу - даже в полутьме освещённого полуслепой лампочкой лестничного марша можно рассмотреть друг друга. Девушка более - не - менее успокоилась - что-то было в лице мужчины, в его глазах... Нет - он не враг... Мужчина... - он смотрел на окликнувшую его незнакомку с удивлением, не очень доверяя, видимо, тому, что видел.
- Что ты, простите, Вы здесь делаете?
- Там были люди... я, просто, испугалась...
- Понятно... Хотя... где Вы живёте?
- Я? Я... заблудилась... Не помню... - Несколькими пролётами ниже, взлетевший раскатами вверх, стук входной двери прервал, изменил их разговор.
- Идёмте - Сомнение в глазах, но решимость в голосе мужчины. - Быстрее. - Он пропустил вперёд, повиновавшуюся ему ни на миг не раздумывая девушку. Грубые голоса, тяжёлые шаги - они тоже поднимались по лестнице.
- Думаю - это не они. Но... поторопитесь... - девушка с трудом - почти ничего не было видно - пробиралась по узкому извилистому проходу между грудами мусора, поминутно опасаясь наступить на какую-нибудь непонятную гадость. Люди, судя по голосам, несколько мужчин - отстали, остановились на площадке второго этажа.
- Вот здесь - на третьем этаже мужчина, понизив до шепота голос, остановил спутницу перед дверью, перечёркнутой массивной полосой железа увенчанной большим навесным замком.
- Заходите - он, стараясь производить как можно меньше шума, откинул железную скобу и толкнул дверь.
- А Это?
- Осталось от прежних хозяев. Не закрываем. Кто захочет - и так сорвут... Проходите. Не очень шумите. Осторожней...
По длинному коридору, пошарив где-то там, у входа, мужчина нашёл и зажёг огарок свечи, они дошли до его комнаты. Девушка, почему-то, не боялась. И не потому, что не знала, что это такое "страх".
Эти жуткие чувства: страх, растерянность, собственное бессилие она испытала совсем - совсем недавно, когда на людной, хорошо освещённой улице ватага, вернее - стая - мужчин, она ещё успела удивиться - там были и совсем молоденькие мальчики, и взрослые, заросшие неопрятной щетиной мужчины, не напали на неё... Как уж ей удалось убежать от них, лавируя между совершенно равнодушными, шарахающимися от них прохожими! Ни одного звука! Ни одного сочувственного движения! Никто не вступился!!!
Никто.. Ничто...И быстро поняв, что на прямых улицах у неё нет совершенно никаких шансов спастись, девушка, юркнув сначала в одну подворотню, перебежав через проходной двор... и дальше.. дальше... петляя и запутывая преследователей, оказалась в этом подъезде, в этом доме, в этой квартире, в этом коридоре... а, теперь, и в этой комнате... Полупустая...- диван, стол, какая-то посуда на широком подоконнике, одежда - на вбитых в стену гвоздях и книги... Много книг. Стопками - на полу, на полках, параллелями перепоясывающих стены.
- Садитесь, - мужчина переложил с одного из стульев книги на пол, сам уселся на диван. Свет лампочки под абажуром из плотной, цвета слоновой кости - позже она рассмотрит проступающий на ней строгий почти аскетичный орнамент, бумаги придавал хозяину комнаты какое-то болезненно - отрешённое выражение.
- Вы ждёте, что я что-то объясню? - девушке становилось всё тяжелее выдерживать напряжённый, и, в то же время, будто бы отсутствующий взгляд мужчины.
- Было бы хорошо. - Он, видимо, решил оставить попытки что-то для себя самостоятельно уяснить...
- Ну вот - на меня напали люди... Не понимаю, не знаю почему - поспешила добавить девушка, предупреждая, как ей казалось, вопрос мужчины. Но, нет...
- Я знаю почему.
- ??? - Он указал на неё.
- ???
- Ваша одежда. То, как Вы выглядите.
- Что-то не так? - Во время этой бешенной гонки она, в общем-то, и не обращала внимания как, во что одеты люди на улице, подгоняемая единственной мыслью - целью - спастись. Девушка, в недоумении, начала рассматривать свою одежду.
- Всё так... просто...
- "Просто так "- здесь не одеваются, и - мужчина сделала над собой видимое усилие, что бы не сказать лишнего - "так" не причёсываются. Откуда Вы? - Она никогда, вроде бы, об этом не думала...
- Как попали в Город?
- Не знаю... - мужчина лишь пожал плечами
- Ваше право.
- Правда, не знаю. Поверьте.
- Верить-то мне и не хочется. Чего Вы от меня ждёте? Что, по-вашему, я должен для Вас сделать?
- Простите. Спасибо. Ничего. - Девушка вышла из комнаты. Конечно... Почему... Что - не так...
После загадочно - мягкого света комнаты тьма коридора оказалась нестерпимо - зловещей. Какие-то вещи, углы... Будто ожившее злобное животное, коридор награждал её тумаками и царапинами, не давал дышать в пыльной западне старых вещей. Отчаявшись, девушка толкнула первую попавшуюся на пути - ту, что нащупали потные от напряжения руки - дверь. Конечно - это не входная дверь. Что бы её открыть, надо было бы потянуть на - себя. Но... она уже внутри какого - то помещения. Дверь за ней закрылась. Невозможно снова отыскать её - руки тонут в тяжёлом, в бесконечных фалдах занавесе.
- Проходи. Не бойся. - Кто-то там, в глубине комнаты, услышал её возню - портьера, как будто, сама собой бесшумно раздвинулась. В колеблющемся лилово - розово - голубом свете, он разгорался и становился всё "устойчивее" по мере того, как девушка по совершенно гладкому, чуть скользкому полу, почему-то холодило ступни, приблизилась к огромному массивному креслу.
- Здравствуй!
Лицо... Первым делом девушка увидела лицо - большая плоская маска, мучнисто- белое лицо женщины. Небольшие впадины - глаза, прямой нос, чуть искривлённые, приподнятые в улыбке уголки тонких губ. Сходство с маской усиливали волосы - лёгкие, светло - русые, длинные, они обрамляли лицо, с двух сторон симметрично ниспадая вдоль низкого широкого лба. Чуть жутковатое, может быть, даже брезгливое, впечатление исчезло, как только женщина заговорила.
- Садись, пожалуйста, - журчал её голос... текли, сплетались в нежную мелодию слова. Девушка присела на низкую скамеечку против кресла. Сейчас она видела только устремлённые на неё, с сочувствием и пониманием, переливающиеся, меняющие свой цвет глаза.
- Кто ты? Как попала сюда?
- Не знаю... Не могу припомнить... Не могу...
- Тебя привёл Ларэт?
- ???
- Мой сосед.
- Такой, - девушка не знала, не могла подобрать верных слов, - такой мужчина?
- Ларэт не "такой". Ты потом поймёшь.
- А я? - У девушки возникло чувство, она была уверена, что эта женщина ЗНАЕТ.
- Ты? Ты носишь чужую одежду... Чужое имя... Пока... не знаю...- Возможно ли - лицо женщины ещё больше побелело - приобрело синеватый, как снятое молоко, оттенок.
- Ты голодна и устала. Вот... - девушка не заметила, как и откуда она взялась, женщина подала ей маленькую, почти игрушечную, хрупкую чашечку - выпей. Это поддержит твои силы.
Чуть кисленькая, с ароматом весенних трав жидкость никак не кончалась...
- Ну, хватит. Хватит. А сейчас - отдохни. - Глаза слипались, но девушка успела заметить, не оценить, потому что мгновенно провалилась в сладкую дрёму, выстланное, как будто нежнейшим мхом, ложе.
Люди разговаривали, нет, скорее - спорили. В голосе одного - мужчины, с трудом сдерживаемое раздражение. Женщина, хотя сейчас её голос и не переливался нежным звоном далёких колокольчиков - девушка мгновенно узнала её, говорила спокойно, размеренно, стараясь в чём-то убедить собеседника.
- Пора преодолеть свои страхи, Ларэт.
- Послушайте, Вайне, не надо, хватит. Вы ломитесь в открытую дверь. С чего Вы взяли, что я чего-то боюсь. Даже разуверять Вас не буду. Если это всё - я, пожалуй, пойду. У меня к Вам небольшая просьба...
- Это другое дело. Чем могу... Да вот же она! - К этому времени, не в силах сдержать любопытство, девушка вышла из-за лёгкой, скрывающей постель, ширмы.
- Вы????? - Оба явно не ожидали вновь увидеть друг друга.
- Я могу сделать вид, что не знаю, что вы знакомы. Но я знаю. Доброе утро. Отдохнула? Проходи. Садись. - Женщина - это её зовут Вайне - сообразила девушка, приветливо поздоровалась с ней, пригласила сесть поближе.
- Вы тоже присядьте - Вайне обратилась к мужчине. А он - Ларэт. Всё сходится. Это он привёл меня сюда. Они соседи...
- Я не очень верю в случайности - Через маленькие разноцветные стёклышки окна пробивался утренний свет. Девушка не могла отвести глаз от непрерывно меняющегося вспыхивающего яркими огоньками рисунка.
- Эту странницу в чужой одежде, - при этих словах подвижное лицо Ларэта как будто застыло - он явно не хотел выдать свои чувства, - называли и не её именем. - Ларэт пожал плечами.
- Конечно, есть люди, которые всё отдали бы, лишь бы забыть своё прошлое, а есть - и эта девушка одна из них, те, кто хотел бы вспомнить...
- Да! - девушка с мольбой и надеждой обратилась к Вайне, - мне так ... так... плохо... Как будто я и не жила. Но не может же так быть - вдруг очутиться в совершенно незнакомом месте!!! Это - ужасно. - Она прижала руки к груди, повернулась к Ларэту
-А Вы мне не верите! Почему?
- В подобные вещи трудно поверить...
-Вы хотели меня о чём-то попросить, Вайне?... Женщина, девушке казалось, что она привыкла к её лицу и оно уже не вызывает томительного чувства неприятия, как-то изменилась неуловимо - и внешне, и голос - покачала головой. Длинные лёгкие волосы, поднявшись волной, на миг скрыли лицо.
- Попросить... Да... Но... у Вас что-то случилось. Вы чем-то расстроены, Ларэт?
- Нет, всё нормально.
- Мне, почему-то кажется, что Вы даже боитесь...
- Почему Вы так думаете, Вайне? Чего мне, вдруг, бояться?
- Ну.. не знаю - такое впечатление...
- Пожалуйста, не ищите того, чего нет.
- Хорошо, хорошо. Оставим...
- Вы спрашивали...
- Нет... пожалуй, ничего... Надумаете поговорить - приходите. Мужчина - Ларэт - интересно, что значит его имя, попрощавшись, ушёл.
- Не думаю, что это его имя - сказала Вайне.
- Разве я спросила ...
- Нет, но некоторые вещи я слышу. Не все - некоторые. - Успокоила Вайне. - Идём, покажу, где привести себя в порядок. Поговорим потом.
В высоком, узком от захламляющих его вещей, коридоре было чуть светло. Толи от тусклой грязной лампочки, болтающейся где-то там, под потолком, толи от бледного света, выползающего из-под наглухо притворенных дверей.
- Вот здесь. - Белоснежное, пушистое полотенце, жемчужно - розовое мыло, которые Вайне подала девушке, совершенно не вязались, просто относились к другому миру - с обшарпанной, заставленной тазами, вёдрами, какими-то коробками когда-то просторной ванной комнатой. А сама ванна!
- Поторопись. С утра есть горячая вода. И не заблудись - моя дверь третья от ванны. Туалет - рядом.
Девушке, конечно, стало лучше после достаточно тёплой воды, ароматного, лёгкой переливающейся пеной ласкающего тело мыла. А полотенце... Какое наслаждение... Даже настроение улучшилось. Девушка не колеблясь постучала в третью от ванны дверь. Она бы и так "узнала" её - бледно-лилового цвета, дверь, странным инородным пятном притягивала к себе внимание в серо - землистой безликости бесконечного коридора.
В комнате пахло едой. Свежий хлеб, молоко, мёд... Эти запахи, этот вкус невозможно забыть. Было так вкусно... как будто...
-Как будто? - Вайне ждала, подталкивая девушку продолжить мысль, "протянуть" воспоминание... Вот- вот она что-то, хоть что-то вспомнит и Вайне подхватит это воспоминание, этот кончик тонюсенькой нити, поможет своей нежданной квартирантке... Но... нет. Девушка беспомощно развела руками
- Не могу. Как будто дразнит... ускользает... Кажется вот... и ... нет...
- Не отчаивайся. Возможно, всё не так уж и плохо.
Они позавтракали. Вайне ела совсем немного - корочку хлеба обмакнула в мёд, слизала с пальцев прилипшие крошки, пара глотков молока и устроилась у небольшого - как это она не заметила его раньше? - столика, притулившегося прямо под "разноцветным" окном.
- Вайне, можно я так буду Вас называть? -Пожалуйста - девушка, вся её душа, боль и растерянность, беспомощное одиночество загнанного существа были в устремлённых на женщину широко раскрытых, обжигающих лихорадочным блеском, глазах. - Помогите мне!
- Помочь!? - Бесстрастная маска мучнисто - белого лица покрылась лёгким румянцем
- Кто бы помог мне! - Чуть слышно прошептали ниточки - губы. Вайне усмехнулась
- Я вот стыдила Ларэта, упрекала за трусость. Не знаю. Не уверена. Я давно уже... Что ж... - женщина, как будто приняла решение.
- Сколько можно убегать от самой себя. - Её, видящие что-то своё, глаза сфокусировались, затвердели... - Если ты, и в самом деле, хочешь - давай, попробуем.
Девушка решительно, без тени сомнения, вложила свои руки в крупные, ледяно - холодные, нет - огненно - горячие ладони Вайне.
Окунувшись, утонув в зыбком небытии - там, уворачиваясь, содрогаясь от неведомых, окружающих её опасностей, чувствовала девушка мертвенный холод мгновенно сменяющийся леденящим, несущим беду жаром.
Лицо Вайне - как за запотевшим стеклом. Нет - это на алебастрово - холодном лбу, на опавших щеках, на заострившемся носу, даже на превратившихся в убогие сосульки волосах - капли пота.
- Что... Что с Вами? - заплетающийся, огромный язык - с болью выталкивает слова. На ватных ногах, с трудом удерживая равновесие, девушка с трудом добралась, до оказавшейся так далеко, Вайне. Женщина пыталась что-то сказать... Пальцы правой руки вцепились в расшитую разноцветными шелками скатерть - не разжать. Левая рука - Вайне указывает - указывает куда? Ах, если бы эти мутнеющие, стекленеющие глаза могли бы хоть на что-то указать...
Негромкий, неожиданный - прозвучавший набатом, стук в дверь. Звук, прозвучавший сигналом, отделивший, отодвинувший, то, что должно было бы произойти от сиюминутной жизни, "отрезвил" девушку. Путаясь в тяжёлых складках почему - то задёрнутой портьеры, она открыла дверь. И, даже не посмотрев на вошедшего, бросилась назад - к Вайне.
- Это тут. - Ларэт - это был он - сразу понял, что происходит что-то непоправимо - страшное и бросился к изящному поставцу - горке.
- Где-то здесь, я видел, у неё капли, - объяснял он, лихорадочно распахивая дверцы, выдвигая многочисленные ящички.
- А Вы возьмите её за руку, - не прерывая поиски, приказал девушке. Со страхом, нет - с ужасом смешанным с отвращением она взяла почти невесомую холодно - костенеющую руку Вайне в свои ладони. Ларэт, видимо, нашёл то, что искал - за спиной девушки послышалось бульканье воды, стук стекла о фарфор.
- Вот. Давайте попробуем её напоить. - Но жидкость, проливаясь из чашки, только стекала по подбородку, орошая нежно- лиловые цветы на, похожем на халат, асимметричном платье Вайне.
- Нет. Так дело не пойдёт. - Ларэт отставил чашку.
- Может быть ... - почему-то предложила девушка. Миниатюрный золотой флакончик брелком свисал с массивного костяного, занимавшего всю фалангу на мизинце Вайне, перстня. Когда девушка, повинуясь почти приказу Ларэта, приподняла почти невесомую - смертельно - тяжёлую руку, только флакончик лихорадочным трепетом отозвался на жизнь её руки.
- Попробуем! - Ларэт ловко отцепил брелок от кольца и, отвинтив маленькую крышечку, поднёс флакончик к губам Вайне. Несколько капель ярко - алой жидкости вытекли искрясь и, не оставив ни малейшего следа, скатились в щель полуоткрытого рта женщины.
Мгновение - всего лишь мгновение и глаза Вайне, устремлённые в какую - то, ей одной ведомую, даль ожили. Она увидела, и, конечно же, узнала Ларэта. Нетерпеливо, будто ища кого-то, перевела взгляд на девушку.
- Странница в чужом платье, названная чужим именем, я обещала помочь тебе. - Как будто осыпающиеся стёклышки калейдоскопа, шелестел голос Вайне... Они оба - девушка и Ларэт, боясь упустить хоть слово, наклонились и Вайне - "прочь" - жестом отодвинула, отдалила их. Видно было, как тяжело ей дышать, с каким трудом даётся каждое слово
- Когда взойдут Плеяды, ты отправишься туда... отправишься туда, где поменяла одежду. Там - твоё имя. Там...
Привлечённая каким - то шумом, - Ларэт и девушка то же с небольшим опозданием, проследив за взглядом Вайне, услышали его - женщина замолчала. Медленно, плавно осыпалось разноцветное окно. Сколько это длилось? Минуту, мгновение? тишины и пустоты.
Наконец они смогли оторваться от завораживающего шума, от ярко - голубого, в свободном проёме окна неба, и повернулись к Вайне. В безжалостном дневном свете, как под лучами софитов, в глубоком кресле сидела большая тряпичная кукла! Плоское лицо, обрамлённое с двух сторон паклей длинных бесцветных волос - ни глаз, ни рта - только два ярко намалёванных круга пунцово - коралловых щёк на бледном полотне...
Девушка открыла глаза - Мягкий, ласковый свет, запах... какие - то травки? - Незнакомый, резкий запах... Глаза сложили точки, мазки красок, линий в предметы. Телу было колко и неудобно на бугристом ложе под грубым домотканым пледом. Оглянулась...
- Вот и хорошо. - То же лицо. Мужчина - Ларэт - выскочило имя, склонился над ней.
- Что? Почему? - Вдруг поняла, что на ней нет её одежды. Что-то большое - явно не её размера, руки путаются - никак не выбраться из этих длинных широких рукавов.
- Почему?!!
- Ах, да. У Вас был жар. Я пригласил врача. Пришлось Вас раздеть.
- Раздеть?!!!
- Ну и что такого? Ничего интересного. Лучше выпейте вот это. - О - вот - эта жидкость с таким ужасным запахом.
- Что это?
- Микстура. Врач выписал. - Она должна знать кто это - "врач"?. Девушка оттолкнула ложку, наполненную густым, наверное, противным, сиропом.
- Я не буду это пить. - Выпуклые капли зацепились за ворс пледа.
- Что за фокусы. Вам надо поправиться!
- Я уже здорова. Отдайте мою одежду!
- Она никому не нужна. Вот здесь. - Ларэт кивнул на стоящий у дивана стул.
- Так Вы будете пить? - Он всё ещё держал навесу ложку с лекарством.
- Нет, "это" я не буду пить. - Почему она должна верить кому-то со странным именем "врач"? Разве от жидкости с таким запахом можно выздороветь? Да и не больна я вовсе... И тут девушка вспомнила... Непроизвольно задрожали руки, глаза наполнились слезами...
- Что? Что там случилось?
- Не знаю. Вы потеряли сознание.
- А Вайне?
- Я закрыл дверь. У Вайне не было родственников. Может быть, я просто не знал. Одевайтесь. Не буду Вам мешать.
Девушка быстро скинула мужскую рубашку, с облегчением поняла - нижнее бельё не тронуто - зря она так набросилась на Ларэта, он, наверняка, хотел ей добра, кое-как напялила одежду. Она сложила постель, присела на продавленный диван. Место своё уступил. Ларэт вернулся с плюющимся кипятком чайником в одной руке и связкой бубликов - в другой.
- А Вы где спали?
- Я? Сидел здесь, рядом. Компрессы надо было менять. Доктор сказал, уж очень сильный был жар.
- Извините меня. Спасибо.
- Не за что. Садитесь. Надо поесть. У меня, правда, ничего такого и нет. Надо пойти, купить.
- Я не хочу есть. Правда.
- Но попить... Вам обязательно надо пить. - У девушки от каждого движения всё ещё чуть кружилась голова, ноги были как ватные, но... это ничего...