Лабиринту коридоров мог позавидовать самый запутанный из уровней Doom'а. И несть ему конца и края, как говорится. Хорошо, что после стольких попыток я запомнила, где, что и как расположено. Опаньки! А вот и монстры, которых мне так сильно не хватало последние несколько минут - огромные обезъяноподобные и совсем недобродушные увальни в белых халатах. Санитары, так их перетак! Лица сосредоточенные, руки растопырены, не кричат, не матерятся - толку-то! Опыт за плечами под стать размерам самих выродков.
Коридоры широкие, места для маневра хватает, но один из мартышек-переростков умудрился-таки схватить меня за халат. Дурачье! У меня когда-то были коричневый пояс и первое место в полном контакте. Давно. В прошлой жизни... Разворачиваюсь и провожу очень тонкий и действенный удар в... э-э... паховую область, вот. В ответ - сдавленный и очень жалобный всхлип и мат сквозь зубы. Бегу дальше, за мной пыхтят еще двое громил. Вот она, заветная дверь на свободу. Времени отпирать ее нет, да и хлипкая она: раз пнешь - развалится. Почти не замедляясь, высаживаю последнюю преграду и несусь дальше.
И вот, едва я заношу ногу, чтобы переступить через порог, как мир вокруг меня размазывается и сминается, звуки меняются, и я вновь оказываюсь в четырех стенах душной палаты. Всё как всегда.
Ну не могу отсюда выбраться, хоть тресни! Каждый раз, стоит мне только выйти за пределы больницы, я просыпаюсь. Естественно на больничной койке. Проклял меня кто-то или еще что, понятия не имею, но вот уже два с небольшим года я гнию в этом гадюшнике. Среди мышек-зверушек, министров обороны СССР и прочих наполеонов. Психоневрологический диспансер - это не просто больница, а прямо-таки коллекция знаменитостей. Одна я здесь более-менее нормальная. Правда, родственнички и друзья-знакомые как-то посчитали иначе, и теперь я тут одна среди психов.
- Кошмары? - участливо спрашивает новенькая. Синеглазая блондинка неописуемой красоты. Единственный недостаток - такая же дура, как и все, кто сюда попал. Девочка считает себя эльфийской принцессой - мультиков насмотрелась, вот крышу и сорвало напрочь. Сегодня привезли. Очередная достопримечательность нашей палаты. Имя какое-то себе придумала зубодробильное.
- Как там тебя? - я, как всегда, само радушие. А чего их баловать-то, придурков?
- Тиндомиель Третья из Дома Спящей Воды, - ну дура дурой, я же говорила.
- Не, какие кошмары в этой обители душевного спокойствия, - поймет мою иронию или нет?
- А вы веселая, - искренне улыбается "принцесса". Значит, у девочки еще есть шансы.
- Еще бы. Как тут не веселиться? Просыпаешься, а Мыша уже на рыбалку отправилась, - я киваю в сторону клюющей носом старушки, тихо сидящей у окна и крепко сжимающей в измученных артритом руках воображаемой удочкой. Настоящая никому из нас не положена. Той же Мыше родные каким-то чудом протащили через охрану карандаши - так наша милая старушка и Божий одуванчик этим же вечером умудрилась выколоть девочке с соседней койки глаз.
Мышу тогда жутко избили санитары: на бабульке живого места не осталось - так постарались наши бугаи. Меня тогда только-только перевели, и в ситуевину я еще не всегда въезжала. Решила поиграть в борца за справедливость - меня наотмашь били по сердцу всхлипы и причитания старушки. Толку-то! Во-первых, бабулька была безумнее тысячи шляпников, во-вторых, из моих попыток спасти Мышу не вышло ровным счётом ни-че-го. Хорошего, я имею ввиду. Меня прикрутили к койке, изнасиловали, повернув мое лицо таким образом, чтобы я видела, как продолжают избивать бедолагу. Потом меня накололи чем-то успокаивающим, и я вырубилась.
После этого всю неделю я сидела на транквилизаторах, а пока с успехом изображала овощ, об меня тушили окурки развеселые санитары. А, ну и насиловали регулярно, естественно - я ведь тогда еще была еще очень даже ничего.
- Слушай, когда тебе придут колоть транки - не брыкайся, ладно, - мне становится немного жалко светловолосую дурочку. - Под транками ты хотя бы ничего не почувствуешь.
Девочка была умницей и послушалась меня.
Как-то к нам пришли с экскурсией студенты-психологи, за вождя был главврач. Некоторые смотрели на нас как на насекомых, для большинства же это всё было просто бесплатным цирком. Ничего, ребятки, сейчас мой выход.
- Детки, - когда я к ним обратилась, несколько человек вздрогнули, - а знаете, что общего между ботинком и гением?
После этого вопроса все без исключения студенты впали в ступор. Ответить никто не пытался - на их взгляд, я была дурой, и вопрос был дурацким, а на дурацкие вопросы хорошие мальчики и девочки не отвечают. Я выдержала театральную паузу, после чего выдала:
- И тот, и другой оставляют след.
Казалось, наступившую после этого тишину можно резать ножом. У главврача просто отпала челюсть. А я для пущего эффекта издала истошный и полный безумия вопль.
Знаете, что такое цепная реакция? Это когда психически неуравновешенному ... индивиду - язык не поворачивается назвать ЭТО человеком - становится страшно от раздавшегося рядом крика. Находясь в своем собственном мирке, наполненном мыльными пузырями, иероглифами, вселенскими заговорами или, допустим, теми же эльфами, безумец просто не способен воспринимать реальность адекватно. И тут он слышит крик. Крик жуткий и необъяснимый. Находясь где-то далеко, несчастный просто не может понять, откуда именно идет звук, и это его пугает. Пугает настолько сильно, что сам он начинает жутко выть в ответ.
В общем, психи в едином порыве затеяли своеобразную перекличку: пятеро из шести дурачков в каждой палате принимались истошно вопить, в ответ на вой, доносящийся из-за соседней стены.
Девочка-эльфийка подбежала к впавшим в ступор студентам и стала причитать и просить, чтобы кто-нибудь вытащил ее отсюда. Только Мыша флегматично сидела перед окном с выдуманной удочкой в крючковатых пальцах. Воспользовавшись моментом, я разбежалась и бросила свое тело в соседний стеклянный прямоугольник. Решеток на четвертом этаже нашей психушки отродясь не было, поэтому из преград на моем пути встал лишь хрупкий лед давно немытого стекла. Я почувствовала, как оно с треском ломается, взрезает мою бледную кожу острыми краями и осколками - я с удовольствием смаковала это ощущение, потому что, не знаю, почему, но мне оно показалось приятным. Неимоверным усилием поворачиваю голову в сторону оставшейся где-то справа палаты, чтобы рассмотреть, что там происходит, но вижу лишь скомканные и расплывающиеся лица - весь мир идет трещинами и раскалывается...
Я в холодном поту вскакиваю с постели. Укутавшись в ночную мглу, тишину и драные одеяла, на колченогих койках в тревожном/безмятежном/радужном/кошмарном сне закуклившимися бабочками скукожились пациенты.
- Что? - интересуется новенькая с зубодробильным именем. После транквилизаторов очень долго разговариваешь исключительно односложно. Бедная девочка.
- Опять летала во сне, - улыбаюсь я, подсев на краешек ее скрипучей кровати. Падающий свет луны подчеркивает бледность и красоту "принцессы". Красоту действительно нечеловеческую. Несмотря на фиолетовый синяк под левым глазом - кто-то из выродков перестарался.
- Я скоро уйду отсюда, - ни с того, ни с сего говорит девочка, и я отмечаю про себя, что ближайшее время надо за ней присматривать, чтобы бедняжка ничего с собой не сделала. Хотя, для нее так будет намного легче. Не будет издевательств, каждодневных изнасилований, запаха паленой кожи - твоей кожи, о которую тушат окурки разжиревшие садисты, не будет постоянно окружающих тебя идиотов, которые только что мирно пускали слюни и лопотали что-то на одним им понятном языке, а глядишь - и они уже втыкают тебе в глаз заныканный карандаш. Не со зла. Просто им кажется, что так надо...
Если сама не могу уйти, так хоть попробую отпустить девочку.
- Послушай, милая, - начинаю я. Импровизирую на ходу: - А ты красиво летаешь?
- Не знаю, - растерянно отвечает "принцесса".
- Неужели ты еще ни разу не пробовала? - Господи, какую же я несу чушь?
Она лишь отрицательно мотает светловолосой головкой.
- Все эльфийские принцессы умеют летать. Они просто превращаются в сказочно красивых белых бабочек и улетают далеко-далеко - туда, где им хорошо, где их никто и никогда не обижает.
- Правда? - недоверчиво спрашивает бедняжка. По блеску в глазах я вижу, что она уже все решила.
Девочка встает с кровати, шлепает босыми ногами к окну, резко его распахивает - я даже не пытаюсь ее остановить. Затем возвращается ко мне, обнимает и, прошептав: "Спасибо. Я очень-очень скоро приду за тобой. Я спасу тебя, верь мне", - запрыгивает на подоконник и шагает в темноту.
Зажмурившись, я жду противного чавкающего звука, когда тело разбивается об асфальт, но его все нет и нет. Подходить к окну и смотреть вниз на изломанное тело нет никакого желания, а потому я продолжаю сидеть на чужой кровати, тупо уставившись в едва-едва начинающее светлеть небо. Что-то щекочет подбородок. Дотронувшись до него, я ощущаю на пальцах влагу - оказывается, я уже давно сижу и плачу. Как дура! Подумав так, я начинаю смеяться. Сперва сдерживаясь, затем перехожу на дикий безудержный хохот, нисколько не заботясь, что очень скоро меня услышит какой-нибудь кретин-полуночник и в ответ разразится полными безумия криками. Смех раздирает грудь, кажется, я сама сейчас лопну от этих сотрясающих тело конвульсий.
В распахнутое настежь окно влетает большая бабочка с белыми крылышками и садится мне на указательный палец. Затем залетает еще одна. И еще. И еще. Сотни бабочек влетают в окно и, щекоча мою кожу нежными поцелуями своих крылышек, вновь улетают в светлеющее небо. Впервые в жизни я по-настоящему счастлива.