- Да вы с ума сошли, Виктор Александрович! - комендант был не просто удивлен, он был шокирован.
- С проводником, - с нажимом сказал собеседник. Немного подождав, старик добавил: - Таков мой выбор.
Несколько секунд комендант колебался: с одной стороны, он не мог нарушить закон и отказать старику в последнем желании, с другой - проводник из рейда наверх точно не вернется, а разбрасываться людьми комендант не привык.
В итоге, он все-таки пришел к компромиссу - маленькие глазки хитро прищурились, полные губы искривились в ухмылке, пальцы отпустили карандаш.
- Будет вам проводник, - с довольным видом комендант откинулся на спинку кресла, то жалобно застонало под грузным телом.
Виктор Александрович не сказал слов благодарности, не кивнул, констатируя факт - он просто встал и вышел из кабинета.
Бредя сухими и пыльными коридорами к своей комнате, старик думал о километрах камня, скрывавших подземный городок от злобных тварей, царивших на поверхности. Здесь, под землей, творились совсем другие зверства... По поводу того, что минуту назад он подписал смертный приговор бедолаге, которого комендант пошлет с ним в качестве проводника, Виктор Александрович не сожалел ни капли - старик просто не умел этого делать. Ему не впервой было посылать людей на смерть. Ветеран не жалел ни себя, ни других. К тому же, когда на карту поставлено так много... Целое небо...
Леха досматривал свой восьмой сон, когда в дверь его постучали настолько деликатно, что она чуть с петель не слетела.
- Совсем охренел? - буркнул Леха в радостно скалящуюся физию коменданта. Настоящее имя этого человека почти никто уже и не помнил.
- Да-да, доброе утро, - одним движением плеча отодвинув хозяина со своего пути, начальник городка небрежно кивнул и прошел в убого обставленную комнатушку, брезгливо глянул в сторону грязной мятой постели, с трудом разместил себя на табуретке.
- Не слишком нагло, товарищ майор? - сморщился Леха. В принципе, ему было плевать на то, что комендант ведет себя, как хозяин, но он же должен был хоть как-то выказать недовольство. Таковы правила.
- В самый раз. У меня к тебе важное поручение, Алексей.
- Ты же знаешь, мне плевать вообще на все, что связано с твоим несчастным городишком, - комендант знал. - Если ты опять будешь просить меня о контрабанде бумаги, солярки или запчастей, мой ответ "нет". Я завязал.
- Я в курсе. Ты каждый раз так говоришь. И каждый раз мне удается тебя уговорить, - комендант рассмеялся. Лучше б он этого не делал - вы когда-нибудь встречали смеющегося бульдога?
- На этот раз даже не надейся, - отрезал Леха. Контрабандист очень хотел, чтобы его ответ звучал уверенно. Вслушиваясь в собственный голос, он остался доволен собой.
- Это приказ, Алексей! - рявкнул комендант.
Настойчивость коменданта была Алексею вполне понятна - видимо его совсем приперло, - а потому Леха решил не спорить, а просто пошел заварить себе чаю. Впрочем, с настоящим чаем данный напиток объединяло лишь название. Сплошной обман. Как и все в его жизни. Со вздохом, полным жалости к собственной судьбе, парень сел напротив коменданта. Всё-таки ему придется выслушать этого жирного и самоуверенного борова в выцветшем кителе.
- На этот раз я не собираюсь плясать под твою дудку, - почти беспомощно возразил контрабандист. Он понимал, что тот в любом случае найдет способ заставить Леху сделать то, что ему нужно.
- Знаешь, у тебя очень красивая дочка... - лицо коменданта мгновенно приобрело отталкивающее выражение. Безусловно, этот человек обладал состраданием и отзывчивостью бульдозера. Он, не мигая, смотрел на собеседника до тех пор, пока чашка в руках контрабандиста не разлетелась на десятки осколков. Не говоря ни слова, с каменным выражением лица, Леха стряхнул на пол капельки чая и крови. Поднялся с табуретки. Прошелся по комнате.
- Это последний раз, Афанасий Степанович, - хрипло сказал он, наконец. - Что надо сделать?
По лицу коменданта вновь расплылась довольная улыбка.
- Я обещаю, это действительно будет последний раз, Алексей.
Виктор Александрович брел по коридорам подземного города, мимо мастерских, угрюмых спекулянтов, дружинников... Все они инвалиды... Все без исключения жители этого проклятого городишки... Только одни осознают собственную ущербность, а другие об этом даже не подозревают...
За годы слепоты Виктор Александрович наловчился избегать столкновений с другими прохожими, улавливать самые тихие шорохи, самый сокровенный шепот, самый сдерживаемый смех, самые страшные секреты и тайны... Со стенами, воротами, перегородками и прочей архитектурой было сложнее. Они неживые, хоть и им тоже всегда есть что скрывать. Мертвым всегда есть, что скрывать.
В пределах города старик еще как-то мог ориентироваться, но когда убогое царство человеческих страхов и безысходности сменят холод и сухость подземных ходов, Виктор Александрович станет совершенно беспомощен. Именно поэтому он разговаривал с комендантом. Право на последнее желание старик заработал. Ему нужен был проводник. Ему нужно было небо...
Загибая пальцы, словно школьник, старик отсчитывал повороты направо и налево, боясь сбиться с маршрута.
Леха уже собирался укладываться спать после такого нервного дня, когда в дверь его вновь постучали. На сей раз, стук был действительно деликатным. Впрочем, исходя из представленных комендантом описаний, контрабандист вполне представлял, кто стоит за дверью. Сделав глубокий вдох, он открыл.
За порогом его ждал яростно сжимавший зубы и обозленный на весь свет лысый, как колено, старикан. Шрамы на изуродованном лице сплетались в затейливый узор, коверкая его и собирая в отталкивающего вида мозаику. Создавалось впечатление, что это какой-то жуткий калейдоскоп.
- Собирайся, - вместо приветствия сказал старик.
- Нет, - отрезал Леха. - Мы выйдем завтра.
Он ведь не пойдет на поводу у калеки. Мужик он или нет, в конце-то концов?!
- Все твои завтра начинаются здесь и сейчас, - отчеканил старик. Контрабандист попытался заглянуть в единственный глаз этого неприятного визитера, но тут же понял, что собеседник слеп - под затемненным стеклом очков пустая глазница давно уже обнимала саму бесконечность...
Поддерживая в тысячный раз споткнувшегося старика, Леха в тысячный раз спросил себя, почему он, здоровый и дееспособный мужик с огромным жизненным опытом, пошел на поводу у этой слепой и немощной развалины. Вечно у него так - все всегда добиваются от него того, что хотят, не считаясь с его, Лехиными, собственными желаниями. Уж больно он мягкотелый. Как вообще с таким характером выжил в мясорубке семидесятых, когда ни с того, ни с сего, мертвые из-под земли полезли? Как сумел приспособиться и устроиться в катакомбах, где живущие под землей люди зачастую были опаснее бушующей снаружи нечисти? Задай ему кто-нибудь один из этих вопросов, и Леха вряд ли нашелся бы с ответом.
Сжалившись над Виктором Александровичем, Леха объявил привал. Посмотрев на прислонившийся к камню скелет, проводник пожалел, что старик слеп. Впервые наткнувшись на эту местную достопримечательность, Леха, помнится, перепугался до смерти. Насаженный на кол череп, злобно скалясь, смотрел на прохожих черными провалами глазниц из-под толстого слоя пыли и прислонившись к камню с которым, казалось, составлял неразрывное целое. Кости скелета, переплетенные между собой в страшное подобие косы, уродливые, искореженные, местами расщепленные, походили на индейский тотем, на знак предостережения, указывающий, что дальше идти нельзя, если тебе хоть немного дорога собственная жизнь.
Леха усмехнулся - такие мертвые ему не мешают. А других поблизости не наблюдалось совершенно определенно - мертвяков в первую очередь с головой выдавала жуткая вонь. Принюхавшись, Леха удовлетворенно хмыкнул - сладковатого запаха разлагающейся плоти не было и в помине, а значит, пока вполне можно расслабиться.
Никто не знал, как обстоят дела за бугром, но что Украинскую ССР полностью оккупировали мертвяки, Леха не сомневался: до укрывшегося в катакомбах городка временами добирались счастливчики из Одессы и близлежащих городов. Кто-то был изранен и счастлив, что выжил, кто-то мрачен и целеустремлен, кто-то вообще рассматривал катакомбы лишь как перевалочный пункт. Информация от этих людей поступала самая разнообразная и порой противоречивая.
Если сложить все слухи воедино, получалось, что люди, скрывшиеся на кораблях в море, периодически осуществляют набеги на город, но кроме как пиратством, это назвать нельзя. Ни о каком возвращении города людям речи не велось, - чтобы оспаривать превосходство поднявшихся из могил, живых в регионе осталось слишком мало. Продвинутся вглубь СССР у зомби не получилось, но и отбить у нежити юг страны было делом совсем непростым. Кроме того, все чаще говорилось о том, что ожившие мертвецы - это результат работы американских военных лабораторий. Были и такие, кто говорил, что американцы к мертвякам отношения не имеют, а вот наши, советские яйцеголовые - очень даже при чем. Правда, распускавших такие слухи комендант очень быстро вычислял - благо, стукачи на Руси никогда не переведутся, - и смутьяны просто тихо-мирно исчезали. Уж в чем-чем, а в устранении несогласных у Афанасия Степановича опыт был просто колоссальный.
- Зачем мы идем наверх? - Леха протянул Виктору Александровичу вскрытую консервную банку. Делиться таким драгоценным в городе провиантом проводнику жалко не было: консервами и водой его снабдил комендант.
- За мечтой, - коротко ответил старик, принимая банку из рук контрабандиста. Леха выждал паузу, ожидая продолжения, но Виктор Александрович разговор уже закончил. Хмыкнув, Леха тоже уткнулся в еду. Он старался не обращать внимания на вонь: естественно, срок годности "угощения" давно истек - разве можно ждать от коменданта чего-то стоящего, да еще и на халяву?
- Послушайте, Виктор Александрович, я ради вас буду жизнью рисковать! Причем не раз, - Леха изобразил праведный гнев. - Мне надо знать, ради чего.
- Небо, - старик жевал консервы, даже не морщась и совершенно игнорируя вонь и отвратительный вкус стухшей рыбы.
- Не понял, - сощурился Леха, лишь потом сообразив, что Виктор Александрович все равно его не видит.
- Ты еще помнишь, как выглядит небо, сынок? - Леху аж передернуло, когда он услышал это обращение.
Виктор Александрович растолковал молчание проводника по-своему. Нет, душу изливать он не собирался, как и не собирался учить контрабандиста уму-разуму. Он просто делился своими соображениями.
- Оно всегда разное, сынок, - Леха никогда не был романтиком, потому замечание ветерана ничуть его не задело. Сейчас люди вообще редко отрывают взгляд от земли. - Всегда отражает твое настроение: то нежное, то неистовое, то скучно-серое, то расцвеченное радугой... А радугу ты помнишь?
В словах старика мелькнула одержимость. Нисколько не заботясь о чувствах старика, проводник смачно сплюнул. Он сделал это намерено громко, чтобы Виктор Александрович наверняка услышал. Виктор Александрович услышал... Ветеран оборвал себя на полуслове, вновь уткнулся в дурнопахнувшие консервы и до конца привала не проронил ни слова.
Леха же скрежетал зубами от злости, но вернуться не мог - он знал, что, в случае чего, Милке точно не поздоровится, а защитить девочку от коменданта он не мог, даже умерев за нее.
Они встретились три года назад, когда он возвращался из очередного рейда за запчастями. Леха просто запнулся о вжавшуюся в камень и едва дышавшую от дикого ужаса девочку. На вид, малышке было лет пять. Она была вся перепачкана чужой кровью, дрожала, захлебывалась запутавшимися в диких затравленных взглядах кошмарами, всхлипывала и молчала... Вновь заговорить она так и не смогла. Леха привел ее в город и отвел к врачам, которые определили Милку в пансионат - так они назвали тот отстойник, где обитали сумасшедшие. В том, что девочка не в себе, не сомневался даже Леха. Контрабандист навещал ее несколько раз в неделю, время от времени выполнял поручения врачей, в обмен на их обещания лучше присматривать за "дочкой".
Участи настоящих родителей Милки он точно не знал, но был уверен, что те встретили смерть в клыках зомби.
- Это была последняя спокойная остановка, - сообщил Леха, поднимаясь. -Так что, Виктор Александрович, с этого момента думать вы перестаете - теперь вы беспрекословно мне подчиняетесь, если хотите... - он хотел сказать "увидеть небо", но, взглянув на слепого, как крот, старика, слегка растерялся. - Дойти до своей мечты. Это вам ясно?
Куда уж яснее. Инвалид прекрасно понимал, что полностью зависит от проводника, что парень идет на смерть ради осуществления его, отставного летчика, отдавшего небу лучшие свои годы, мечты. Правда, о том, что он тоже идет умирать, проводник не подозревал - он был уверен, что просто рискует. Просто очень сильно рискует...
Для того, чтобы стать к небу хоть чуть-чуть ближе, Виктор Александрович готов был рискнуть. Жизнью. И не только своей.
Обычные патроны были против зомби бесполезны. Мертвяков брали только разрывные, да крупнокалиберные, и то лишь в том случае, если попадаешь в голову. Гранаты и взрывчатка были в борьбе с чудовищами просто незаменимы. В ближнем бою ничто не могло сравниться со старым добрым ломом.
Первая нежить полезла на них, едва они вышли за пределы патрулируемых городскими дружинниками территорий. Сперва это были сплошь одиночки, и Леха не тратил боеприпасов, убегая от неповоротливой нежити, но по мере продвижения, зомби становилось все больше, встречались они все чаще и почти всегда большими группами, да и Виктор Александрович сильно замедлял путешествие по катакомбам. В такой ситуации убежать получалось далеко не всегда, да и ломом отмахаться без ущерба для собственного здоровья проводник мог все реже и реже.
Подобный переход вообще был для Лехи в диковинку. Нет, он часто выходил за пределы города и даже дальше, чем сейчас, но он либо путешествовал в одиночестве, рассчитывая только на себя и отвечая исключительно за собственную шкуру, либо отправлялся в лабиринт необжитых катакомб как один из охранников каравана. Переход по оккупированным зомби территориям в компании одержимого слепого старика не мог присниться Лехе даже в самом чудовищном кошмарном сне. Реальность порой бывает ужаснее любых фантазий...
Чем дальше они заходили на территории зомби, тем более жутким и явственным становилось желание нежити подражать людям. Да, чудеса сообразительности эти твари продемонстрировать вряд ли смогли бы, но, увидев пытающихся держать строй мертвяков с разбитыми и искореженными автоматами в одеревеневших руках, Леха просто впал в ступор.
В чувство его привел рык, очень похожий на медвежий - это детина в изодранной робе вперил взгляд в двух чужаков, посмевших уйти так далеко от своих неуютных, но более-менее безопасных пещерок.
Словно по сигналу, все гноящиеся и покрытые трупными пятнами морды повернулись в их сторону. И вот это было очень плохо - чего хорошего можно ожидать от двух дюжин мертвяков, крайне серьезно настроенных и жаждущих разорвать тебя на части?
- Представляешь себе, что в городах творится? - пустился Леха в рассуждения на следующем привале. - Если здесь они маршировать пытаются, то там они могут уже ходить на работу, приспосабливать изобретения и открытия людей для собственного развития... Они... Они пытаются жить... Понимаешь?
- Они никогда не научатся жить, - отрезал Виктор Александрович. - Для того, чтобы жить, надо научиться любить, а им этого просто не дано. Всё, что они делают - это лишь память об их прошлой, настоящей жизни и попытки подражать людям. Только и всего.
Леха был готов поспорить с инвалидом, но тут на них накатила очередная волна мертвяков.
Каждый раз, когда разрывалась граната, у Лехи перед глазами всё буквально замирало. В замкнутом пространстве грохот стоял такой, что казалось, будто весь мир разрывается на лоскуты и потом дробится, словно в калейдоскопе - Леха принес один такой для Милки, но девочка не обратила внимания на ярко раскрашенную трубку. Да и зачем в катакомбах калейдоскоп - ведь под землей нет солнца...
Выпотрошенные взрывом тела расплескиваются по всему свободному пространству, камням и стенкам, на лету теряя внутренности и расцветая алыми каплями. Странно, сколько бы мертвяк ни гнил, кровь все равно остается такой же красной, как у живых людей...
Потом, после забивавшего ватной глухотой шума накатывали пыль, дым, гарь и каменная крошка - облака, как живые существа, тянули свои щупальца к Лехе и Виктору Александровичу, и проводник отходил подальше. Ему казалось, что свившиеся в жгуты пылевые щупальца вот-вот обовьются вокруг его ног и утащат в свое смрадное чрево.
Естественно, до Лехи и Виктора Александровича зомби не добрались, но взрывчатки было жаль, а ведь еще надо как-то возвращаться в город...
Совсем худо стало у самого выхода, когда Леха с усталой отстраненностью подумал, что напоминает самому себе механизм: сунул руку за спину, вытащил взрывчатку, выждал, пока в зону поражения попадет как можно больше нежити, размахнулся, бросил, спрятался, вернулся за стариком... Повторить... Повторить... Повторить...
Сбой! Рука беспомощно шарит по пустому рюкзаку, в тщетной надежде найти гранату. Хотя бы одну.
Когда до него дошло, что именно произошло, Леха готов был зарычать почище детины в робе. А проклятый инвалид понятия не имел, что теперь им точно не выбраться - Виктор Александрович, так ничего и не заметив, продолжал слепо подчиняться командам проводника.
Снеся голову последнему в зоне видимости зомби, контрабандист развернулся и со всего маху ударил старика в лицо. Виктор Александрович не стал подниматься с земли, а, нашарив за спиной стенку, прислонился к ней.
- Ты всё понял, - сказал он. Заложенные уши проводника едва-едва различили слова отставного военного.
Вначале Леха хотел убить слепого. Да так, чтобы тот завидовал тем, кто не успел дожить до этого дня. Потом он решил просто бросить инвалида и попытаться-таки вернуться в город. Да, у него ничего бы не вышло, но он, по крайней мере, мог попытаться...
Когда бешенство отпустило его, проводник просто молча плюхнулся рядом с Виктором Александровичем и достал свое единственное сокровище - последнюю сигарету. "Прима". В городе за нее можно было купить все, что угодно. Впрочем, его это уже не касается...
- Да, я знал, что ты тоже идешь умирать, - в голосе Виктора Александровича не чувствовалось и тени раскаяния. - Понятия не имею, чем ты так насолил майору, что он решил от тебя избавиться, да мне это и не интересно совсем. Мне просто нужен был проводник, который вывел бы меня из катакомб. Поближе к небу. Вот и все, сынок. Тебе просто не повезло.
- Давай, старик, шевелись! - заорал Леха Виктору Александровичу в самое ухо. - Мы почти дошли! Слышишь, меня? Нет? Дошли, говорю, почти! Ходу-ходу!
Последний рывок дался им нечеловеческими усилиями: левая рука контрабандиста висела плетью - нежить приложилась по предплечью каким-то обрезком трубы, на правой не хватает двух пальцев, но боли Леха в адреналиновом угаре пока почти не чувствует, но злится, потому что лом держать почти невозможно, кровь - своя и чужая - уже начала подсыхать и трескалась. Виктор Александрович ничем проводнику помочь не мог, а потому чуть с ума не сходил от собственной немощности и бессилия: старик вымотался настолько, что едва ноги переставлял. Время от времени Леха дергался и проверял, всё ли в порядке с пистолетом. Просто нервы. С пистолетом был полный порядок: два последних патрона он приберег совсем не для зомби. Пилюли милосердия. Принимать внутрь.
- Да!!! Да!!! Мы дошли, старик! Мы!!! Дошли!!! - Леха захлебывался собственной радостью.
- И какое оно, Алексей? - проводник не был уверен, прошептал это Виктор Александрович или ему просто показалось - старик стоял, как вкопанный у раскрытой пасти катакомб и с жалким видом озирался по сторонам.
Леха прищурился. Клочья растерзанных облаков где-то у самого горизонта были словно пришпилены к небесам цвета синяка трехдневной свежести. Набухшие свинцом тяжелые и выпуклые тучи прямо над городом, казалось, вот-вот выльют на землю свое содержимое. Корявые молнии упрямо колотились в землю. Цветовая гамма окружающего мира колебалась от бледно-серого до желто-помойного. Раскаты грома пытались перекричать утробный рык мертвяков, взявших живых в плотное кольцо.
Небо было жалким и убогим.
- Оно прекрасно, старик, - растрескавшимися губами прошептал Леха. - Просто сказка. Оно прекрасно. Ради этого стоит умереть.