Аннотация: я даже не знаю, что именно натолкнуло меня на написание этой зарисовки. она весьма темная и вполне возможно, что не вписывается в общую веселую концепцию "Небесных хроник"
Каждый из нас помнит свой первый раз... в любом деле. И даже если потом именно это дело повторяется десятки и сотни раз, мы все равно помним то, что было...
Кровь кипит, стучит в висках, сердце готово выпрыгнуть из грудной клетки. Дыхание сбито: вторичный кислород вырывается из легких с диким шумом.
- Зачем. Ты. Это. Сделал?!! - Пауло в недоумении, и он так чеканит слова, чтобы не сорваться на крик, - Я тебя спрашиваю!
В ответ он получает только улыбку, полуобьятие и легкий поцелуй в щеку - немыслимые действия после произошедшего.
- Я не мог поступить иначе.
- Как мы теперь будем объясняться с родителями? - Пауло уже не сдерживается и орет на своего брата - благо, никто не услышит: мощная иллюзия братьев надежно прячет то, что посторонним видеть не положено.
- Не переживай, как-нибудь разберемся, - и улыбается, улыбается, улыбается, - Уж папа-то нас точно не осудит. Хммм, да, и мама, в принципе, тоже.
Музыкальный инструмент, принадлежавший Хосе, тускло поблескивал в неровном свете уличного фонаря. Он был чем-то заляпан, и жители близлежащих домов услышали бы несколькими минутами раньше совсем не приятные мелодии. Если бы они были способны чувствовать сквозь морок, конечно.
После недолгого молчания, любитель губной гармошки произносит:
- Флейту подними... и отмой ее хорошенько.
- Угу, обязательно.
С этими словами подросток начинает заботливо оттирать любимую "игрушку" от брызг не самой приятной из существующих жидкостей.
- Надо же, даже не погнулась...
***
- И что, по-другому никак нельзя было разобраться? - отец действительно не сказал им ничего в осуждение. Он просто заинтересовался всей ситуацией.
- Наверное, можно было, но на это не оставалось времени, - с ним Хосе всегда серьезен.
- Неужели все было так запущенно? - Мукуро только изогнул бровь.
- Да, пап. Запущенно. Я повторюсь, но еще чуть-чуть - и я бы не успел, - и тихо в сторону, - я никому не позволю его обидеть.
Флейтист сейчас объяснялся за двоих: Пауло слишком сильно досталось от тех тварей. Но это уже не важно - они очень сильно пожалели о том, что решили "поиграть" с симпатичным подростком в подворотне.
Когда Хосе выходил из магазинчика уже в неспокойном состоянии и не обнаружил брата на скамейке, он начал сильно беспокоиться. Когда же он обнаружил Пауло зажатым группой лиц с сомнительной внешностью в переулке, он пришел в ярость. Морок создался абсолютно непроизвольно, причем без участия флейты, но ей отлеживаться в футляре не дали. Те твари (а иначе Хосе их назвать не мог) не обратили сначала никакого внимания на нового участника событий, а зря... Удар флейтой по икрам одного - слышен хруст дробящихся костей и визг падающего, пинок под дых, чтоб не орал и не нервировал. Потом удар кулаком в челюсть другому, уже отпускающему жертву, ублюдку. Да, у пятнадцатилетнего паренька не так много силы, чтобы свалить одним ударом человека старше себя с ног. Но это у обычного подростка, а не сына одного из лучших иллюзионистов мира. Тем более, доведенного до крайности. Третий отшвырнул Пауло в стену, тот впечатался в нее лицом и сполз вниз. За столь небрежное отношение к брату Хосе последний из противников был очень сурово наказан...
Мальчики дружны с детства: они всегда могут друг друга успокоить, или наоборот - раззадорить, поддержать, подначить, прикрыть от родителей и любых других взрослых, да еще много всего. Вместе они являют собой генератор всяческих идей с неиссякаемой энергией. Почти всегда действуют, как единое целое, и готовы в прямом смысле порвать любого, кто причинит хотя бы малейший вред другому.
Для посторонних Пауло и Хосе абсолютно одинаковы, как внешне, так и по характеру: улыбчивые, веселые, шумные - настоящие итальянцы. А на самом деле Хосе более спокоен, рассеян и вдумчив, чем брат. Его даже можно назвать тихоней. Но, как известно, в тихом омуте... Рокудо так и говорил: "Я не удивлюсь, если именно он первым из них кого-нибудь убьет".
Так и случилось.
Каждый из нас помнит свой первый раз в любом деле. Конечно же, со временем, какие-то воспоминания об этом сотрутся, останутся только общее впечатление и часть эмоций, значительно приукрашенных. Но Хосе просто уверен, что он никогда не забудет этой едкой папиной улыбки, которую он еще ни разу не видел адресованной именно ему, и его фразы: "С почином тебя, сынок".