Из цикла

ГИБРИДЫ

    цикл (сборник) стихотворений

/Скорее сборник, чем цикл, но название его
определяет некоторые общие черты всех
в него входящих стиґхов/

ЛАКОВАЯ

МИНИАТЮРА

НА ДЕРЕВЕ

Расцветёт на лаковом кусте
обнажённо-хрупкая пастушка,
и двухдолье - времени игрушка -
отрезвеет в этой наготе.
Скрипнет дверь. За слоем твёрдой краски
отворится мир и чья-то мука,
и поверх сапфиром вспыхнут маски,
засверкал пращурски для внука.
И пойдут своим путём к лохани,
спрятанной в глуби дощечки узкой,
человечки, розовые лани
и, сквозь дырочки, на мраморе этруски.
На стене, что сделана из этих
кирпичей, что глаз моих моложе,
вспыхнет солнце  и х   эпох, и светит,
и твердит, что мир всего дороже.

     Август, 1982. Бобруйск.

  ГИБРИД-1

     Август, 1982. Бобруйск.

          *        *        *

       Сентябрь, 1982.

       *     *     *

плачет сердца конопля:
бля, бля, бля, бля.
отцепитесь от меля...
бля....
 
расторопный человек...
сёма, сеня, бай и бек....
скукотища тут на век...
абрек...
 
суковатая кровать.
тут придётся ночевать.
блядь.
даже некого
барать.
 
на четвёртом этаже
есть жужу,
или жеже.
как попасть туда, скажи,
так охота мне жижи.
 
как невидимым мне стать,
чтоб сквозь стены проникать.
я бы лёг тогда в кровать.
спать.
 
и ответили мне, гады:
с мандовошкой нету сладу,
зарогочешь до упаду.
 
и покоя нету взгляду.
третий день.
четвёртый кряду.
 
сяду.

   Сентябрь, 1982.

   *        *         *

     Сентябрь, 1982.

     *       *       *

  Август, 1982. Бобруйск.



ЧЕТЫРЕ СТИХОТВОРЕНИЯ

                                                       Леночке Барановой 


     (отрывок)


      *      *      *

Неужели знакомое проще,
а слоистое - зримей руки?
Мы знакомую суть прополощем
в тёмном озере тайной тоски.

Может быть, это руки и губы;
может быть, это пламенный взгляд,
а, быть может, литавры и трубы,
что за нами в отверстность гремят.

Но останется то, что придётся
нам без времени в нас разделить -
а иначе - сплошное сорвётся,
а иначе нам славным не быть...
            ....................

        *     *     *

            Сентябрь, 1982.
     _________________
         ____________



ВОСЕМЬ СТИХОТВОРЕНИЙ 


1.
у тебя на груди переносица
ветер с мусором с вечера носится
всё сплошная чересполосица

всё бессмертное влито в гранёное
а квартиры считают балконами
все четыре наполнены стонами

сполоснём эту чертополосицу
заодно б не опростоволосится
на язык не язычное просится

и сияют обличья фингалами
после двух запивают пиалами
размышленья усеяны шпалами
и опять заедаемы салом мы...


2.
заботится заботами Забот
и охры охренелый хрен напился
рабу работы вновь невпроворот
да и она пошла тут на тротил вся

пошёл туда куда послали бес
обидчика затуркав ворожбою
и небо обгорело без небес
накрыв наш город снежной пеленою

поэтому так холодно вставать
и холодно по вечеру ложиться
виной всему уж точно буква ять
не зря ей по ночам опять не спится

её ночной и очень древний труд
вознаграждён не привозной Зубровкой
и просыпаясь в ванную идут
и там полощут зубы марганцовкой


3.
химичит химик на химах
в плену у фимы
и одноглазый повиах
давно погиб бы

но повиахиха спасёт
от верной смерти
она - и шлюха и сексот
уж мне поверьте

словил карп карпа на словах
не будет рыбы
стучат костяшки на досках
кем бы он ни был

блестят отточенные дни
карандашами
и мы по-прежнему одни
что значит: сами


4.
возникает за первой литровой
камердинер в ливрее окна
и в стакане полощется слово
убегая от взора до дна

убегает и слава и деньги
от того кто нуждается в них
и всегда за хорошее дело
будешь ты и обруган и бит

у подонков набиты карманы
оттопыренные как у шлюх
и считалось бы искренне странным
то же у работяг и пьянчуг

и хиреют любители правды
и роскошествуют дворцы
и пируют в отелях завсклады
и завмаги и завы-льстецы


5.
пробито небо шляпкой от гвоздя
и в рану эту льётся кровь заката
на облаках кузнечики сидят

спускается весомость крыши скатом
опять пойти куда-либо нельзя
поехать разве... только самокатом...
а петька снова... проглотил ферзя...

стоит опять... водонапорной башней...
и некого... и негде... и тоска...
и день как вечность бесконечным страшен
он - кажется - переживёт века

куда бежать от неба и от быта?
исхожен город... загнаны такси...
и допоздна напротив дверь открыта
но ближе стены и окна настил...

6.
для фармацевтов пир чума
а для ментов преступность
страшат строителей дома
которые доступны

для президентов наш покой
подобен катастрофе
и бредит генерал больной
о Гриба чёрном кофе

баранов волки сторожат
и до глубокой ночи
костями съеденных хрустят
заклеив окна скотчем

куда идти куда бежать?
на Солнце тоже пятна
а истина - она как знать -
себе самой и кратна

и гасит воздух голубой
о смерти покрывало
некратный ничему собой
который был сначала

7.
за рубеж за черту
за изнанку всех чувств
за немую плиту
за предел я хочу

я не в теле своём
я не в доме своём
не один не вдвоём
я не ночью - не днём

и покоя мне нет
и не виден мне след
и не виден мне свет
из безвременных лет...

8.
слышится шаг сарабандой
глухо молчит тишина
свёрнутый лист олеандра
тычет в перину окна

что-то за тем горизонтом
зреет предела мистраль
и наливается соком
чёрной ундины печаль

уханье сов за ушами
тёмные розы в стекле
и перерезан шагами
храм на иглистой горе

падают листья сухие
скорбен их шествия ритм
и валуны разредили
эха шагов метоним

тени на бледном граните
ни огонька впереди
до окончанья придите
раз уж таков их вердикт

Сентябрь-октябрь, 1982.



          *       *       *

немые огоньки в прореженном квартале
дождь пахнет кровью крыши как стекло
простенки влагой мёртвой напитались
их капители источают зло

подъездный свет подёрнут кривизною
и на дверях невидима печать
и треснуло стекло как под рукою
и дрогнул блик как в лезвии меча

ни звука ни шагов по всем пределам
как будто город вымер до конца
и чудится на струях занемелых
присутствие прозрачного лица

и чудится - по контуру обведен
нагого торса ледяной кристалл
и будто бы блеснувший в тусклом свете
немого сердца неживой металл...

лишь я несу огонь в груди горячей
под тканью тоже смоченной дождём
и если вдруг от горя я заплачу
то все погибнут в городе моём

и веки раздирает соль расплаты
и грудь мою рыдания теснят
и горечь неминуемой утраты
бездонной чернотой в моих глазах
         Ноябрь, 1982.