.
Лев ГУНИН
ИЗГНАНИЕ
(азбука изгнания)
"...за
пределами стран и народов..."
Овидий
А
Знаешь ли ты
что такое
когда некуда позвонить
когда
пепел тоски
некуда сбросить
иди
куда хочешь
куда
смотрят глаза
не возвращайся назад
знаешь ли ты
азбуку эту?
постиг
ли
ты
предел
глубину
того
отчужденья
изгнанья
скомканных
лет
устрашающих
дней
уползание
в уползание?
B
Где тот предел
за которым
мерещится
справедливость?
Что его
материальная
часть?
Смерть...
Но нет справедливости в ней...
Одинаково
беспощадна она
к палачам
и казнённым.
Страшную весть
в равной мере несёт
и убийцам
и праведникам
Нет смысла и в этом...
C
Как на шесте
голова
качается
тёмная
сущность -
часы Времени
на башне
Несправедливости
не по солнцу -
по преступлениям
отмечают
свой ход
не по свету -
по тьме
правят
правительства
по
кровавому морю
плывет
их ладья
волчьи
стаи
они в ней перевозят
по дну моря
пешком
идут праведники
D
Как тяжело
идти
по костям
их колючие
впадины
сочленения
ранят ноги
подошвы
злоба
и
жажда мщения
выпирают
из каждой щелки
из каждой впадинки
хватают за ноги
колени обхватывают
Колкий песок пустыни
першит
в моем горле
затрудняя дыхание
E
Красные блики
на потолке
ванна полная
по края
только моя голова
выступает
из тёмной среды
из окрашенной
жидкости
которая кровь
Комната
пустая
как саркофаг
серые шторы
на окнах её
створчатых окнах
дающих
рассеянный
свет
Пусто и жутко
ни звука нигде
только
мраморный пол
эхо щитом
отражает
падают капли
кап... кап...
звук их
отрывистый и глухой
это
из
переполненной
ванны
Что я наделал?!
Пол весь в крови!
Чем её вытереть?
снова
падает
капля...
одна...
и другая
Что если
кто-то
войдет!
Вытереть!
Но
не подымаются
руки
свинец головы
неподъёмен
ноги
будто вросли
в эту
кровь
Мне страшно
Чьих-то
беззвучных шагов
тетива
затаенного стрелы...
мне никто не поможет
никто не войдет
не вытрет за мной
не поможет одеться
Тускло блестит темнота
ручки дверей
мерцают
эта усадьба
банкетный зал
или дворцовая зала
тайны свои
скрывает
свои - не мои
я тут тоже чужой
мне
не выйти
отсюда
За порогом
с другой стороны
что-то есть
быть иначе не может
в густой черноте
неразгаданно
дышит
присутствие
но страшно туда
даже в мыслях
будто тут
даже лучше
спокойней
живей
при всей
тишине
в изгнании....
F
Я забыл что такое
дом
что такое
логово своё
приятное
собственное
звериное
...у меня его нет
Даже дети мои
никогда её домом
не называют
квартиру...
съёмное
временное
жильё
как мыло
И страна
взятая
напрокат
до следующего
перекрестка
поворота
до следующего
изгнанья
Как Вергилий
с Понта
посланий
писать
не могу
мне их некуда
слать
меня бывшей родины
тоже лишили
кара
недоступная
даже
римским
извергам
Ощущая лопатками
холод казни
депортации
оскопления
лишения
последних
лохмотьев
запираюсь
в свою нищету
и ищу в её хладе
защиты
от внешнего мира
изгнания
G
Все они
что-то там делят
славу
богатство
место
в колоде тузов...
я не понимаю их жизни
По линиям городов
я передвигался
как по стрелкам
часов
по
канатной дороге
Знаки денежные
для меня
заменили
дорожные знаки
знаки увиденных
стран
постигнутых
мудростей
классических
жестов
нотные знаки
святых для меня
партитур
Знаки зимы
отчуждения
злобы
корысти
я обходил
пока
это было возможно
Теперь я пришёл
к окончанию
дорог
к перекрёстку
куда они разом
сходились
H
Хуже всего
наблюдать
как родные твои
покрываются
коркой
забот
Видеть лица
тебе дорогие
под морщинками
мелких
проблем
Словно патиной
их лики покрыты
расколовшейся
явью
рассыпающейся
действительностью
трещинками
обуз
Знать что это
награда
за преданность мне
за любовь
которой как соками
сердце моё
питают
чтоб
никчемность моя
невезучесть
проклятье
отравляли
их
жизнь
как мою
Ухмыляясь
разгуливают
изуверы
в чёрных костюмах...
галстуки
бабочки
запонки
золочёные
в ноздрях
"правильные"
проборы
одинаковые
улыбки
одинаковость
неживая
мертвецов
царствуют
благоденствуют
а мы умираем
I
Три страны спорят
из-за меня
соревнуются:
какая больнее
уколет
(...)
J
Три эти
"главные"
спихнуть меня
одна другой
норовящие
может быть
есть другая
реальность
другая
земля
другая
галактика
но в этой
стоящей
на несправедливости
власть её - это
её защита
её логово
её дипломатия
отборный корпус
цепных псов
рвущихся
выгрызать
почки
невинным
лакомиться
беззащитными
(...)
K
Мало кто может
похвастать
заслугами
вызывать
огонь
на себя...
мало кто может
показать
столько ран
от злобы
шакалов
На пути их
стою я
и те
что
меня спасают
Я итак уже
превратился
в точку
в точку
почти невидимую
на стекле
совершаемого
Вместе с нуждой
приходят болезни
немощи
вместе
с гоненьями -
одиночество
и печали
Все покидают
покинутых
и к твоему
основному
изгнанию
прибавляется
бремя
хандры
бремя
второго изгнания...
L
Смерть правит
в залитых кровью
заляпанных грязью
наводнённых ложью
царствах человеческих
смертью наполнен
весь смысл
крепостей:
оружье
несущее смерть
всегда украшают
с любовью
рождение новой
жизни
стыдливо
гонят...
- с глаз долой...
С рождения
окружает человека
несправедливость
с первого крика
его
тёмная масса
страданья
дана
в наследство
самим
происхожденьем
человеческим
беспредельна
жестокость -
пароль для
вхождения
в жизнь
на земле
Кто смог
дожить
хотя бы
до
тридцати
сдал экзамен
на безжалостность
на вживаемость
в мерзкое тело
зла
Все мы
одинаковы
нет среди нас
невинных
нет
исключительных
все мы
родственники
по шлейфу
злодеяний...
вины...
Так устроены
наши глаза
что не увидим
собственных
преступлений
не услышим стонов
нами
задушенных
отчаянья
нами
обманутых
досады
оставшихся
без поддержки
помогших
нам
Просто
ступая
по земле
мы уже
давим
братьев
своих
меньших
существ
которых
не видим
Не задумываясь
вонзаем
зубы
в мясо
бывшее когда-то
существом
с задумчивыми
большими
глазами
с грустным
взглядом
телёнка
сосавшего
вымя
...как мы...
Получая знаки
Зла
из рук
грабителей
паразитов
забываем
о тех
на чьём месте
стоим...
кто умирает...
Смертью других
питается наше
сознание
бытие
наше
стоит
на крови
Так было
так будет
пока будут
люди...
M
За пределами
нашего
взора
за печатью
необузданной
черни
есть страна
невозможная
на острове
конца
света
страна
свободы
Ведёт к ней
тропа
умирания
пока живём
нет нам
воли
нет дороги
в неё
зависимы
от всего
от еды
от одежд
от потребностей
[в нас вмонтированных]
Если б даже
не было их
если бы мы не
нуждались -
были бы мы
зависимы
всё равно
от того
что не можем
познать
Поступенно
снимали с меня
чешую рыбью
шкуру звериную
кожу лягушачью
панцирь черепаший
руки с когтями
поросшие
бородавками
руки бурого
отвратительно-бурого
цвета
сильные
как смерч
как землетрясение
как цунами
Освобождали меня
от покровов земных
от обязанностей
от завершения
дел намеченных
от наследства
от земли предков
от кладбища
где родные мои
покоятся
от скарба
городов
стран
от п р и н а д л е ж н о с т и
от расизма
(разве не всё равно
какого будут цвета
мои потомки) (...)
+ порою мне
кажется
что я уже и не говорю
а только мысли мои
каким-то образом
на кончик моего
языка переносятся +
освобождён
от потребностей
сна
от мечты
от надежд
Никому больше я
не принадлежу
нет у меня родины
нет гражданства
нет памяти
Последние лоскуты
зависимости
падают
на холодную землю
сворачиваются
как от огня
исчезают совсем
улетучиваются
Нет у меня больше
прошлого
нет у меня
будущего
нет настоящего
Зависть моя
злоба
зубы и когти -
инстинктивные
не глубинные -
нет их ВО мне
из всех смертных
единственный
я до смерти
стал уже
вольноотпущенным
от тиранов-
желаний
избавленный
не фетишизмом
отшельничества
но печатью
изгнания
N
Нет на мне ничего
все покровы мои
с меня стянуты
но свободен ли я
окончательно?
(...)
Да
Это
кожа моя
человеческая
ещё с меня
не снятая
остающаяся
Это
моя
любовь
жалость
со / страдание
ещё
теплящиеся
в живом
Нет свободы
до смерти
и в смерти нет
тогда
не нужна больше
она
не надобно
больше
освобождение
Нет смысла
ни в чем
O
Жмёт мне
последняя
моя оболочка
последнее
пристанище
земного
кожа моя
человеческая
Но и её
лишусь
когда заплачу
P
Медленно
медленно
передвигаются стрелки
стрелки иллюзий
и шалостей
наслаждений
привыканий
стрелки
поворачивания
действительности
стрелки
любви и ненависти
Наступает момент
когда
сходятся
застывают
прилипают
друг к дружке
мир останавливается
Выползают
гиганты-сокрушители
жуки величиной с быка
глазастые амфоры
на телах зенки
открываются
губы-веки охватывают
глазное яблоко
выдавливают уста
вместе с паром
звуки странные
кристальные
серебром покрытые
и мясистые:
Gli occhi lor
ch'eran pria
pur dentro molli
Gocciar su
per le
labbra
На них
паутина
времени
лак
дистанции
флер
тяжеловесности
Извлекает мозг
из детских
образов
совсем забытое
неимоверно
далекое
из шкатулки
в голове запрятанной
закрытой
замочком
с червячком-
ключиком
Benozzo Gozzoli...
(пар тает в утренних переулках...)
Benozzo Gozzoli...
(Эхо - и тишина...)
(...)
В глыбах прозрачных
розоватого цвета
мёртвые лица
отца и брата
окружённые
вечностью
хрустальной
прозрачностью
я между ними
времени прессом
раздавленный
меж двумя
поколениями -
тисками
оттого
так
тяжко мне
дыханье моё
прерывисто
дым идёт
из ноздрей
огнь изо рта
тяжело мне
задавленному
стиснутому
до запредельной
сжатости
давление
мозги мои
разрывает
память моя
рассыпается
под его грузом
и ночь наступает
как армия
чуждой державы
недружественной:
крепости мои
рушить
города крушить
в плен
уводить
моих
подданных
Q
Просыпаюсь
дома
на родине
разумом
избранной
последней
и окончательной
спасшей меня
бескорыстно
без
пошлины
это мой мир
моя новая
жизненная история
не помню
ничего
что было
раньше
т у т я родился
в теперешнем облике
заговорил
по-французски
перечитывал
Сартра
получал
Devoir
пел
в
Notre-Dame
в
St-Josef
аккомпанировал
в университете
Concordia
...
это не я
это тень
моя
на улицах
Парижа
Берлина
Варшавы
на мостовых
Минска
Вильнюса
и Бобруйска
это в каком-то
сне
белые ночи
Санкт-Петербурга
ЗАГС
Петроградского
райисполкома
сорванная
властями
женитьба
это
было в кино
черепичные
крыши
Амстердама
библиотеки
Каунаса
Пярно
Риги
поезда
автобусы
самолеты
моря
озеро Ритца
фуникулер
Тбилиси
проспекты
Ваша Пшавела
Шота Руставели
оперный театр
в Одессе
оперный театр
в Вене
Милан
via Massarenti
via Scancia
бельгийские
замки
швейцарские
Альпы
Краков
воспетый
Сенкевичем
остался
один
Монреаль
вместивший
всё
без остатка
самодостаточный
самодовлеющий
кусок
Европы
в торгашеской
бесстыдной
Америке
лоскут
платья
с тонким запахом
парижских
красавиц
всё заместил
родил меня
в себе
заново
наполнив
воспоминаниями
моей-
не моей
действительности
Помню как
в "детстве"
моего последнего
"Я"
мне встречались
другие улицы
между метро
Sauvé
и
Henry-Bourassa
магазины -
прокатные
пункты -
колонки
микрофоны
усилители
ничего своего
всё
напрокат
рестораны
Мариотты
Хилтоны
Холидэй Ины
Дельта
клубы
дома престарелых...
делёж
скудных
грошей
репетиции
до седьмого
пота
Обрыв наступил
внезапно
отрезвление
после
угарной
ночи
ДЛЯ ИММИГРАЦИИ
НАДО
РАБОТАТЬ
МУЗЫКА - НЕ РАБОТА
МУЗЫКА - ЭТО ТАК
ОБРЫВ...
а мы живём...
Лица мелькают
в комическом танце
лица других
остаются
волшебными фонарями
промытые
мигель ламиэль
рон раш
питер кучер
дэйвид тивлюк
парвин альмазуки
одан
исчез
в British Columbia
рон раш
удалился
туда же
мигель
покрасил волосы
чёрным
постригся
развёлся
снял
бюргерскую
квартиру
питера съели
конкуренты
акулы
с восточными
глазами
забрали его
миллионы
дом
город
выжили из
Монреаля
растоптали
довели
до инфаркта
почему
там
где
я
всегда
остаётся
пустыня?
Даже тут
в своей
собственной
жизни
в своём
городе
в новом "лице"
с биографией -
белым листом -
я теряю друзей
к а к т а м
всё повторяется
будто
та же
жизнь
тот же
город
те же
люди
и так
без конца
всё повторяется
на пластинке
реальности
в моих
десяти рождениях
всё так
и было
в прошлых
жизнях
до одной
бессмертны
лишения
бессмертна
временность
бытия
бессмертна
моя безпаспортность
моя должность
апатрида
неистребима
бессмертно
моё
лицо
на кончике
пламени
свечи
в тумане
непроницаемом
знаки
магические
судьбоносные
нестираемые
рукой (...)
R
Одеваюсь
спускаюсь в лифте
выхожу
во временный
город
преходящие
мутные
лица
в окнах
и за стеной
временно
на углах
клошары
свои временные
протягивают
руки
временные
рестораны
открыли
двери
на час
в них сидят
временно-сидящие
люди
временными глазами
читают
La Presse
Devoir
Voir
временные собаки
на поводках
очень длинных
временные витрины
манекенов временных
сторожат
временный дождь
слезами
падает
с неба
на город
слизывает
лица
людей
светофоры
тротуары
автомобили
прозрачную
крышу
Patinoire
как морожено -
лижет
свечки
небоскребов
затемнённые
стёкла
банков
гору
Мont-Royal
здания
университета
McGill
временный мой
статус
временное
очерчивает
время
шаловливым
пальчиком
водит
меж
смертью
и
нищетой
меж
грозным
голосом
Бога
безжалостным
солнцем пустыни
берегом тёплого
моря
как единственным
маяком
криками
восточного базара
запредельной
злобой
торговцев
пошлостью
разговоров
наглым бесстыдством
ворюг
откровенностью
лжи
ненавистью
острее бритвы
людьми с обрывками
ошейников
вокруг
горла
как у висельников
на холке
храмами
где собираются
негодяи -
и теперешней
временностью
временности
бутылкой
с узким горлышком
куда
определили
меня
осудили
бросили
под колёса
бронированной
гусеницы
с
крашеным
животом
но это
всё-таки
не
пустыня
вижу
за стенами
фляги
проходят люди
крашеные
блондинки
подносят
зеркальца
к глазам
панки
кучками
стягиваются
к метро
это
лучше
песочного
хлеба
песочных часов
где ты всегда
в нижней
воронке
лучше
пламени
тесноты
близкой
неизбежной
смерти
от рук
мальчишки -
патриота
лучше
савланута
хумуса
хацилина
хамсина
вечной
вражды
так
на родине своей
последней
я живу
в прозрачной
бутылке
либме
утробе
изгнанья
как и везде
тут - не тут
пахнут
одуряюще
отказы
на вид
на жительство
вкрадчиво -
как
автоматов -
звучит
чиновников
речь
разделённая
на фразы
слова
и буквы
она
означает
просто
что
нет
никаких
порук
прав
человека
хартий
конвенций
гарантий
законов
непреложных
для всех...
есть рабы
и вассалы
есть цари
и царицы
и те
что над ними
стоят
нас собственностью
назвали
восточного
государства
и по этой причине
влепили отказ
дали совет
смириться
от взглядов-убеждений
освободиться
культуры своей
лишиться
забыть о своём
языке
от
своих
отказаться
традиций
религии
чужой
подчиниться
забыть
о привычках
о жестах -
и тогда будет
всё
хорошо
так что
можем
вернуться
туда
куда взяли нас
силой
избивали
но ведь не убили
а не хотите
так сидите
в своей
бутылке
без документов
без статуса
и глазами
бедных
лягушек
глядите
сквозь
крашеное
стекло
тысячи
убийц
и бандитов
пляшут
вкруг нашей
бутылки
выплясывают
глумливый свой
танец
кривляются
и поют:
А у нас есть бумажка,
А у нас есть бумажка,
тру-лю-лю
тру-лю-лю
А нас взяли
Нас взяли - приласкали
Мы - желанные
дорогие
обласканные
мы воровали
убивали
грабили
и получили
в награду
в Канаду
пропуск-билет
за городом
за горизонтом
в Оттаве
им
подпевают
стаей
дикие
волки...
S
C резью
последней
в глазах
я лежу на спине
глазницы
полные звезд
небо
пепельной
черноты
каменный диск
земной
расколотый
пополам
с памятниками детей
превратившихся
в сны
мы тиной стоим
в заводи без берегов
будущем
без времен
прошлом
без теплоты
мы травой растём
под гигантской
стопой
муравьями
ползём
под булыжником
пустоты
мы все тиглем
одним
остывшим
безречевым
в печи без
потолка
вечности без
часов
глыбе
времени
до конца
мы без опор
без дна
без планеты Земля
ни ум
ни деньги
ни власть
не способны
защитить
нас и наших
детей
и тех
что были до нас
Приближается
диск
расколотый
пополам
из роковой
черноты
из-за предела
времён
и у каждого
за спиной
крылья
его
пустоты...
T
ПЕСНЯ ГОЛОДНЫХ ДЕТЕЙ
Нас раздавит
луна
солнце
и небосвод
и с высоты
сна
небо на нас
упадет
следят
за нами
из темноты
чьи-то
большие
глаза
сверху
из пустоты
от них убежать
нельзя
холодом
неземным
веет
на нас
от них
страхом
и чем-то
иным
что мы
не знаем
о них
нас немало
во мгле
но нам
одиноко
всем
мы о добре
и зле
не знаем
совсем
мы о том
что тут
что там
не знаем
молчим
нам наши
туфли
жмут
мы кушать
хотим
мы хотим
на свет
мы наружу
хотим
но света
нет
и потому мы
молчим
нет
земли
луны
солнца
и звезд
даже мы
не видны
нас спрятал
мороз
нам зябко
здесь
в пустоши
ледяной
нам хочется
есть
наш
редеет
строй
вокруг
яблоки
с дом
бананы
как башни -
и мы
поём совсем
не о том
на пороге
зимы
мы умираем...
слабей
наши ножки
бегут
и вокруг
ни людей
ни зверей
ни минут
всё застыло
в одном
замороженном
сне
не на земле
... луне
не в океане
не...
U
Сколько
непройденных
букв
этого словаря
азбуки изгнания
впереди
сколько
чудес
не
сбылось
сколько
обрублено
рук
не перелиставших
страниц
ног
не прошагавших
путей
сколько
замарано
чистоты
убито
надежд...
и летят
журавли
в
исчезнувший
край
на середину
воды
где острова
уже нет
и упадут
с высоты
упадут
в пучину
морей
не останется
от них
ничего
ни перышка
ни следа
как не останется
ничего
от нас
даже
сломанного
пера...
Декабрь, 1995
Монреаль
Copyright љ Lev Gunin