Лев ГУНИН

  

   CЛABA КПCC

  

Рано утром Федин шёл, насвистывая про себя разудалую песенку. Настроение его было весьма праздничным. И вот, внезапно, когда он уже собирался завернуть за угол, оно вдруг резко испортилось. Он увидел как-то неожиданно на краю площади - выведенное

красными буквами - изречение: "Слава КПСС!" Неизвестно, что его столь поразило, но надпись, обычно не пробуждавшая в нём никаких особых эмоций, вызвала у него отчего-то неприятное просасывание под ложечкой. Он поправил на голове свою зелёную потёртую шапочку и подумал с неудовольствием, что надпись эта очень мало гармонирует со всем строем площади и что красные огромные буквы не выглядят эстетично на фоне зелёных газонов.

Он был завхозом в здании театра и считал себя большим знатоком и ценителем. То, что сюда поместили эти большие красные буквы, не "заручившись" заранее его, Федина, согласием, не посчитавшись с его эстетическим вкусом, оскорбило его достоинство. Он воспринял произведённый здесь показ этих букв как бы сделанным назло ему, против его воли, против "художественного воззрения" таких, как он, Федин, ценителей красоты. Конечно, это было не его ума дело, но, как бы там ни было, эти красные буквы отравили его "доброе утро".

Двумя часами позже он увидел, входя в здание театра, вывешенный над ширмами лозунг "Слава КПСС!" Лозунг был начертан неизменно красными буквами и изображён куда менее тщательно, чем там, на площади.

Его чуть ли не передёрнуло от неудовольствия. Он, почему-то, вспомнил небрежное лицо директора театра и увидел в нём сходство с этими буквами. ''И что же это ты за человек, дурак экий ты, Моткин, - подумал он в тот момент. - Вздумал повесить это в самом неподходящем месте! - хотя ещё три минуты назад он безмерно уважал и боготворил нынешнего главного режиссёра, и, его же, директора театра. Он забыл, что ровно полгода назад сам же отдал приказ вывесить эту надпись и сам занимался процедурой её прибивания.

Его раздражение удвоилось когда он, войдя в зал, увидел такую же, начертанную крупными буквами, надпись.

Завхоз был буквально взбешён (он бы никогда не подумал о главрежиссёре так плохо). Он готов был бежать к директору, топать ногами, рвать и метать - но последнего, к счастью, не оказалось. Пыхтя и жуя свою маленькую и сморщенную, как и он сам, папироску, он бегал, меча дым и огонь (в прямом, и в переносном смысле) из одного зала в другой, и никогда его ещё не видели таким деятельным. Некоторые могли бы даже решить, что он спятил, если бы не его неизменное "а как вы думаете?", которое он всегда произносил самым что ни на есть прозаическим тоном.

Как метеор, он влетел, в одну из комнатушек театра и, обнаружив в ней кипу газет с красной надписью, открыл задом дверь и бросился к урне. Затем его видели пробирающимся через холл и осматривающим журналы, из которых он вырывал по две, а то и по три страницы. Всем оставалось только пожимать плечами. Кое-кто заподозрил было, что, может быть, власть переменилась, но ничего такого не произошло, и кто как сидел, так и будет сидеть на своём месте ещё чёрт знает сколько...

Наконец, попыхав ещё перед носом у присутствующих своей щелью рта с торчащей из неё сигареткой, Федин со скоростью света пробежал во двор. Больше его а театре не видели.

  

А он, между тем, уже нёсся домой, чтобы расправиться там с ещё не одной красной буквой.

Он заскочил в подъезд, пронёсся по лестнице, и, как торпеда, ворвался в свою квартиру.

"Жена, - крикнул он с порога, - где "Слава КПСС"? "Какой такой ещё Слава? - промычала та, видимо, одеваясь. Но он, не дожидаясь ответа жены, в грязных ботинках, уже ворвался в квартиру. На стене висел портрет его давнего друга, актёра Славы Никитина. Он подскочил к стене, сорвал портрет и бросил его на пол. Затем забежал в спальню, где его жена, ещё не покончив с одеванием, увидев его, испустила истошный крик, и принялся срывать со стены безобидную картинку с мальчуганом на первом плане и усатым стариком на втором, под которой было, почему-то, подписано: "Слава КПСС". Затем, бросив своё "вы думаете?" тоном, не допускающим возражений, он кинулся на кухню срывать наклейки со спичечных коробков, разламывать картонки наборов ножей и акварельных красок сына Володи, соскабливать бутылочные этикетки, на которых было что-то написано аршинными красными буквами. Затем он хотел было разобрать телевизор, когда приятный телеобозреватель с вежливой улыбкой произнёс: "Слава КПСС", - но, остановившись на полдороги, подбежал к радио и сшиб его со стены. Потом он принялся крушить банки с вареньем, бить посуду и жечь бумаги; даже зачем-то заглянул в туалет. После всех этих активных действий он вбежал в зал и в изнеможении опустился на пол, обхватив руками свою лысую голову.

Но вот он уже поднялся, - жажда деятельности гнала его вперёд. Он не мог ни минуты больше сидеть. Энергия закипела в нём. Он выскочил на балкон, - и вдруг остановился там как вкопанный. Внизу, сделанная цветами на клумбе, красная и заметная, прямо под ним красовалась надпись: "Слава К.П.С.С."

  

   Август, 1975. БОБРУЙСК.

   _______________________

   _____________

  

   =============================================

Copyright љ Lev Gunin