|
|
||
Вся наша жизнь состоит из переплетающихся реальностей. Здесь я описала несколько своих, наиболее ощутимых и желанных на тот момент. Реальности видоизменяются, но не исчезают с течением времени. Они, как кокон, наматываются на наше сознание, образуя нечто похожее для кого-то - на стиль, а для кого-то - аж на смысл жизни. Главное - знать наверняка и не забывать, что жизнь прекрасна в каждой своей секунде. | ||
ВИККИ
Посвящается М.
Август был на исходе. Нельзя сказать, что лето в этом году пролетело быстро. Оно тянулось как карамель: долго, медленно, сладко. Но как-то незаметно. Никаких ярких событий не происходило. Да и все, что случалось казалось закономерным и обыденным (даже то, что в иные дни заставило бы удивиться и уж, как мининимум, воспринялось бы как нечто значимое). События как-будто вытекали одно из другого, step by step. Лето навевало дрему. А ведь это было последнее лето двадцатого века. 2000 год не обещал никаких перемен. Даже когда Майк предложил поехать в Рэдхилл, Викки восприняла это, как очередное колечко цепи закономерностей и без колебаний согласилась.
Неделя в Рэдхилле прошла просто сказочно! Вот то, что должен был принести уходящий век, - думала Викки. Они с Майком никогда не были так близки, как в эти дни в Рэдхилле. Кажется они поняли что-то важное про себя и про жизнь.
Викки и Майком встречались уже несколько лет, и все их общие друзья считали их прекрасной парой и подшучивали, что они, мол, медлят с помолвкой лишь потому, что не хотят тратиться на вечеринку. Майк работал в банке, поэтому шутки по поводу экономии считал уместными и даже подыгрывал.
Викки же недавно окончила медицинский колледж и ей казалось на сегодняшний день самым важным и первостепенным - получить место в хорошей клинике. Но мысли о карьере занимали ее ровно настолько, чтобы вытеснить другие... При всей своей оригинальности и самобытности, Викки была обычной женщиной. Обычной в той мере, чтобы позволить себе иметь простые земные желания. Викки никогда не скрывала их от Майка, и это делало ее желания более осязаемыми и понятными. Не то чтобы Майк не разделял их, но в его представлении они оставались лишь мечтами Викки, и он считал достаточным просто поддерживать эти мечты. Он позволял Викки быть обычной женщиной, за что Викки была ему благодарна.
А как обычной женщине, Викки, конечно, хотелось стать женой Майка, хотелось иметь детей, обустраивать домик где-нибудь в пригороде Лондона, готовить ужин, пока Майк будет листать свои финансовые журналы, вернувшись с работы. Младший Бэн в это время возился бы с собакой (флегматичным лабрадором по кличке Джинджер) на полу у камина, Викки иногда заглядывала бы в комнату и прикладывала бы палец к губам, подмигнув Бэну: Тише, - чтобы он не мешал Майку. А Майк, заметив это, откладывал бы журнал и кидался спасать собаку от маленького монстра: Кто это мучает животное?! И не дает папе читать?! И вот они уже втроем на полу. И старшая Кейт, бежит с кухни и тоже кидается в кучу-малу. Кейт в этом году пойдет в школу и считает это лето последним, когда можно поиграть вместе с маленьким Бэном, потом она будет уже школьницей, почти взрослой, и детские игры придется оставить малышам. Но пока можно, и Кейт с визгом бросается к Майку и виснет у него на шее. Одной помощницей на кухне меньше, - думает про себя Викки, и возвращается к ужину, который почти готов. Викки счастлива, когда Майк так играет с детьми, она и сама иногда не прочь к ним присоединиться. Но через несколько минут Майк, с маленьким Бэном подмышкой, заходит в кухню, целует Викки и шутит, что Джинджеру нужна неотложная помощь. Викки смотрит на сияющего Бэна и пытается изобразить строгий взгляд. Понимая, что строгий взгляд не получается, она строит сердитую гримассу, и Бэн заливается смехом.
Викки часто представляла себе такие картинки их будущей жизни, представляла со всеми подробностями. Она даже ощущала так любимый ею запах корицы на кухне, чувствовала волну теплого воздуха из камина, слышала, как чихает бедный Джинджер, когда Бэн хватает его за нос. Она переносилась в будущее, как в параллельную реальность, и жила там, когда ей становилось скучно или неуютно в настоящей. Майка она воспринимала, как единый образ из всех ее реальностей, и поэтому иногда удивляла его, когда как-то странно, по-особому, смотрела и целовала очень нежно, но уверенно, без кокетства и колебаний, так, будто они вместе провели уже не одну жизнь. В такие моменты Майку казалось, что Викки знает о нем больше, чем он сам.
Но Викки жила в своих реальностях, Майк, наверное, в своих, а объединяли их общие встречи, поездки, друзья. Майк не заводил всерьез разговора о помолвке, а Викки не хотела его торопить. К тому же она всегда доверяла ему, и считала, что у них есть все (по крайней мере на сегодняшний день), чтобы быть счастливыми. Она любила Майка и точно знала, что он любит ее, хотя они редко говорили об этом. Она научилась не скучать без него, тем более, что всегда могла перенестись туда, в домик на окраине Лондона. А Майк знал, что Викки понимает его, как никто другой, и поэтому был спокоен.
Но эта неделя в Рэдхилле стала решающей. То ли волшебная природа и непривычная для лондонцев тишина, то ли ощущение уходящего века, то ли еще что... но эти дни не прошли для Викки и Майка бесследно. Они поняли, что им невозможно будет расстаться по возвращении в Лондон, да и не нужно. Они хотят быть вместе, и этому нет никаких препятствий. Было решено назначить помолвку на пятницу следующей недели.
К полудню пятницы все было готово. Гостей собралось немного, только близкие друзья и родственники. Все действо носило характер фуршета (это была удачная идея миссис Свенсон, мамы Майка). Небольшой, уютный зал был наполнен дневным светом. Гости расхаживали с бокалами в руках, беседовали, и время от времени кто-то из них подходил к виновникам торжества, чтобы обнять их, поздравить и непременно отпустить какую-нибудь шуточку. Все желали долгой и счастливой жизни, говорили о том, как Майк и Викки идеально подходят друг другу, смеялись и шептали что-то на ухо то Викки, то Майку.
Викки вдруг почувствовала ужасную тоску, она накрыла ее, словно тень от самолета, холодная и гудящая. И куда бы не отправилась Викки в своих мыслях, тень неотступно преследовала ее. Решив, что ей просто наскучил этот коктейль из банальностей, пошлостей и суеты, она отправилась посмотреть, достаточно ли вина и закусок. Но миссис Свенсон уже кружила между столиками и подливала гостям шампанского:
- Викки, honey, все хорошо?!
Миссис Свенсон наполнила три бокала, один протянула Викки, а два других ловко удерживала между пальцами левой руки. Викки отметила про себя с каким изяществом миссис Свенсон управляется с хрупкими хрустальными цветками: она не расплескала ни капли даже, когда крутила головой, высматривая кого-то среди гостей, и махала свободной рукой, чтобы привлечь внимание Майка.
Викки не стала дожидаться Майка. Она поставила свой бокал и направилась к выходу. Викки не очень понимала куда она идет, не отдавала себе отчета. Как сомнамбула, она вышла из зала, оказалась на улице. Какой теплый сентябрь, - подумала Викки, - словно лето еще продолжается... а ведь сегодня первый день осени. Викки было легко, и мысли не задерживались в ее голове, скользили, словно капли шампанского по стенке бокала... и испарялись пузырьками. Она шла без цели, никуда, просто шла... шла... шла...
Двор показался ей знакомым. Ну, конечно, здесь она жила, когда только поступила к колледж. Снимала комнату. Во время учебы в колледже, можно было снять квартиру в центре, в приличном районе только вместе с подругами, чтобы делить арендную плату на двоих-троих. Викки предпочла комнату в захолустье, но чистую и с отдельным входом. Здесь она могла жить одна, что ее вполне устраивало. К тому же соседнюю комнату снимал чернокожий студент художественного колледжа, тоже ценящий одиночество превыше комфорта, и Викки могла поболтать с ним, когда было желание.
По вечерам он рисовал портреты на Пикадилли, и Викки частенько навещала его там. Иногда, когда под конец вечера он собирал достаточно денег, чтобы пригласить Викки поужинать, они сворачивали с Пикадилли в Китайский квартал и с удовольствием тратили всю его выручку на блюда из креветок и сладкую утку по-пекински. Викки очень нравились эти ужины, ей тогда было очень легко и весело, она смеялась без особого повода, как раззадорившийся подросток. Да она и была подростком, даже когда ей исполнилось двадцать, Викки всегда удивлялась, если к ней обращались мэм или леди. Теперь ей казалось это нормальным. Ей нравилось быть взрослой, нравилось чувствовать свою силу и ответственность, нравилось принимать решения, нравилось заботиться о ком-то и знать, что от нее что-то зависит. Пресловутое чувство долга, которое раньше так пугало Викки, теперь стало называться чувством собственной нужности и оказалось просто необходимым. Она почувствовала себя цельной, нужной, сильной, богатой и щедрой, когда встретила Майка. Она поняла, что значит любить и ценить жизнь, каждое ее мгновенье. Она поняла, как много можно получить от жизни, если жить с открытыми глазами и с открытым сердцем. Викки знала, что все хорошо и будет еще лучше, что нет в жизни ничего, чего стоило бы бояться! Что жизнь прекрасна, что бы в ней не происходило. Викки никогда не говорила об этом Майку, но почему-то была уверена, что он все знает.
Интересно, как он жил до меня? Когда он все понял? Догадывался ли он о моем существовании? Наверное, он тоже жил в какой-нибудь каморке, и тоже бывал на Пикадилли (возможно мой сосед даже писал когда-нибудь его портрет за пять фунтов... нет, вряд ли Майк позволял себе такие бессмысленные расходы). Наверное, он ел утку по-пекински с какой-нибудь молоденькой девушкой, которая смущалась, если к ней обращались мэм, и, быть может, так же смеялся без причины, просто от того, что ему было легко и чертовски хорошо! Часто ли он вспоминает эти времена? Странно, но с Майком они никогда не бывали в Китайском квартале, никогда не сидели на улице под бумажными фонарями, не удивлялись сладкому вкусу китайской пищи.
Викки задумалась, сколько же лет прошло с тех пор, как она переехала из этого района? Да не так уж и много. Невероятно, как она оказалась здесь так быстро. Это такая дыра. Викки помнила, что до Пикадили отсюда нужно было добираться очень долго, особенно, когда хотелось сэкономить на метро.
Викки подошла к двери комнаты, которую раньше снимала. Ничего не изменилось: те же обшарпанные стены дома с неприличными надписями, которые ее сосед периодически зарисовывал смешными или злобными рожами (в которых угадывались его преподаватели живописи и рисунка), та же дверная ручка из прозрачного пластика, тот же запах краски... Неужели, действительно, ничего не изменилось? Викки дернула дверь - заперто снаружи. Так никому и не сдали эту конуру? - удивилась Викки. К двери все еще прибита табличка с ее именем.
Пройдя несколько дворов, Викки обнаружила, что уже не ориентируется. Урбунистический пейзаж дешевого квартала резко сменился зарослями высокого кустарника. Перед Викки вилась аллея, обрамленная старыми кленами, низкими и широкими, как шатры. Несколько больших вязов смотрелись на их фоне башнями. Викки почему-то подумала о монгольских племенах, остановившихся на отдых. А вообще это очень похоже на Хэмпфри-Вилладж, - Викки сделала несколько шагов по аллее и окончательно убедилась, в том, где она находится. Это место она не могла не узнать. Она часто бывала здесь в детстве, да и потом, уже с Майком, они приезжали сюда несколько раз на уик-энд.
Викки была возле загородного дома своих родителей. Странно, как все заросло, - подумала она. Викки стояла во дворе перед домом. Ворот здесь никогда не было, прямо с шоссе шла тропинка к саду. Заходить в дом не хотелось. Викки медлила, осмаривалась, пытаясь понять или вспомнить, зачем она здесь. Шум приближающегося автомобиля прервал череду вопросов вспыхивающих в ее голове, словно рождественские лампочки. Рядом остановился старенький Фольксваген. Викки молча наблюдала, как из него выкатился черный скотч-терьер и побежал к дому. Той! Той! - позвала его мама Викки. Оливия, захвати пакет с заднего сиденья! Родители Викки поднялись на крыльцо и вошли в дом, не заметив ее. Они же продали Фолькс и уже не первый год радуются новой Хонде - но Викки не придала значения этой мелочи. Они снова завели скотча, и назвали так же. Как он похож на прежнего Тоя! Через несколько минут ей станет ясно, почему родители приехали на старой машине, и почему на них была одежда, которую они давно не носят, и почему этот пес так похож на Тоя, которого нет уже три года, и все, все, все...
Она помнила, что вышла на улицу. Вышла откуда? Мысли появлялись как запахи, из далека, и цеплялись друг за друга: Зал... шампанское... гости... миссис Свенсон зовет Майка... Помолвка! - Викки чуть не закричала, - Ну, конечно, помолвка!
Теперь мысли вертелись, как каллейдоскоп: Майк, гости, все остались в Рэдхилле. Меня, наверное, ищут! А я за сотню километров от Лондона. Как я здесь оказалась? Господи, что мне взбрело в голову? Неужели я испугалась? Ведь это всего лишь помолвка! К тому же я всегда мечтала об этом! Мы оба этого хотели. Бедный Майк, он, наверное, решил, что я просто-напросто сбежала! Черт с ними с гостями, но как я могла бросить там Майка! - Викки готова была расплакаться. Возможно, я не в себе? По крайней мере, это кое-что объясняет. Но Викки была уверена, что находится в здравом уме, и от этого все происходящее казалось еще страшнее и непонятнее. Она обогнула дом и вышла на проселочную дорогу. Здесь никогда раньше не было этой дороги - Викки поняла, что в очередной раз сменилась картинка. Она прежде не бывала здесь. Похоже на деревню. Тоненькая трель вывела ее из забытья. Телефон!!! - Викки выхватила из кармана маленькую трубку сотового:
Радость через секунду сменилась тревогой... как только Викки поняла, что ничего не сможет объяснить.
Викки огляделась. Она подняла глаза и увидела красочный плакат, зазывающий на ежегодный сентябрьский фестиваль. Да! Так будет просто понять, где она находится. Викки поспешила подойти ближе.
Викки прочла вслух название фестиваля и замолчала... Дальше стоял год... плакат приглашал на фестиваль 1996 года. Викки моментально все поняла, и осеклась на полуслове. Произнести это не решалась. Цифры расплывались у нее перед глазами, но сознание оставалось ясным. Викки почувствовала, как ее тело превращается в глыбу льда. Она не могла пошевелиться.
Викки не пришлось ничего объяснять. Все было очевидно.
Викки охватил ужас. Сдерживаться она больше не могла и расплакалась. Хотя она слышала голос Майка в трубке, но сам он был не просто далеко... он был недосягаем... их разделяло не только пространство, но и время!
Викки не спрашивала, что ей делать, не причитала, и ни о чем не думала. Она сжимала в холодной ладони трубку и только повторяла имя.
Майк говорил спокойно и уверенно. Поверить ему было просто. К тому же Викки очень хотелось ему верить. Она больше ничего не могла сказать, только плакала... плакала... плакала... сознание ее становилось все прозрачней... она засыпала...
На улице не было солнечно, но благодаря желтым занавескам на окнах, даже в пасмурную погоду комната казалась залитой солнечным светом. Камин не остыл за ночь и в доме было тепло и уютно. Викки открыла глаза. Майк спал. Викки прижалась к нему и подремала еще несколько минут.
Уже днем, когда они с Майком стояли на открытой терассе и смотрели на проселочную дорогу вдали, Викки вспомнила свой странный сон.
Викки ущипнула его и рассмеялась. Ей уже казались несерьезными ночные слезы. Глупости, конечно... Ерунда... Но если бы не Майк, кто знает, может, я бы так и застряла в девяносто шестом... - подумала Викки, а слух произнесла: Интересные все-таки сны здесь снятся, - и на всякий случай покрепче обняла Майка.
Майк поцеловал Викки и улыбнулся, как-будто что-то вспомнил.
Викки даже испугалась: Он знает все... - но тут же себя успокоила: Простое совпадение. Сегодня выходной, и почему бы не съездить в Лондон. Мы уже давно не выезжали на уик-энд всей семьей.
Майк кивнул в такт ее мыслям:
Майк и Викки какое-то время смотрели друг на друга и улыбались. Но очень-очень серьезно. Сейчас они как никогда ощущали, что жизнь прекрасна, что бы в ней не происходило.
12 сент. 2000 г.
|