Темной, темной ночью, в темной, темной комнате, на черной, черной кровати, покрытой черным, черным бельем спал Саша Ложкин. Вдруг, чья то холодная, холодная рука коснулась его лица. Саша открыл глаза и увидел, что в осветившейся тусклым лампадным светом комнате, сидит абсолютно голая, лет двадцати пяти от роду Смерть.
- Привет! Вот одеться забыла, - веселенько так посокрушалась Смерть, - Ничего? Переживешь? А то я мигом...
Глядя на округлившиеся глаза и дрожащие губы Ложкина, Смерть запанибрата потрепала его по плечу:
- Да не беспокойся ты, это я шучу так, каламбурю, можно сказать. Знаю же, что не переживешь.
- Ну как же, ты ведь сам, давеча меня звал. Вот, даже письмо написал. Ему... - Смерть закатила глаза к потолку, - а теперь значит не помнишь?
- Я не это... не того... - извинился Ложкин, завороженно уставившись на руки страшной гостьи, в которых невесть каким способом оказался конверт и даже в приглушенном свете спальни на нем отчетливо красовался огромный штемпель "Почта России".
- А, ну тогда ладно, - успокоилась Смерть, - Как умирать будем? Можно мучительно и долго, а можно сразу и навсегда. Шестьсот шестьдесят шесть способов, как в аптеке, вот прейскурант.
Смерть встала и подала Саше конверт, который тут же удивительным образом преобразовался в прейскурант с надписью "Меню".
- Тетенька, а может не надо, а? Я передумал, - простонал Ложкин.
Смерть с возмущением посмотрела на Ложкина и сварливо произнесла:
- За ложный вызов двойная ставка.
- Согласен!
- Хорошо, я подумаю, - сказала Смерть и пошла к выходу.
Но, не дойдя пары шагов до двери, развернулась:
- Ну вот и все, подумала, - произнесла она и снесла, на фиг, Саше голову косой.
Но Ложкин не умер. Лучшие в мире российские врачи пришили ему голову. После той ночи Саша перестал принимать наркотики, устроился почтальоном в местное отделение, стал ухаживать за бездомными животными и вступил в Гринпис.