Аннотация: Собственно первая глава намечающейся грандиозной историко-философской повести.
Глава первая. Удар в тыл.
В последний день зимнего месяца Азера в двести сорок первый год эры Аршака в городе Гекатомпиле должен был собраться совет коренной знати и самых приближенных вельмож. Престарелому царю Фраату был не по душе кишащий заговорами Ктесифон, и он выбрал своей резиденцией старую, исконно парфянскую столицу. Кроме неприязни собственно к новому городу на Тигре царю претило то, что находилось по другую сторону великой реки - греческая колония Селевкия, которую Фраат, ставленник и оплот коренных парфян, ненавидел и которой он боялся. Каспар понимал выбор царя. Он и сам не очень-то жаловал этих переселенцев, хотя родился и прожил сорок лет в Ктесифоне, среди купцов и ростовщиков. В самом деле, затем ли предки его и царя царей из старейших родов Парфии шаг за шагом отвоевывали персидские и мидийские земли у македонцев, чтобы теперь эллины и евреи держали в своих руках не то что город - половину всего богатства страны - да еще и выпрашивали у ненадежных правителей независимость? Для того ли его, Каспара, отец и дед в пух и прах разбивали римские легионы в Армении, чтобы теперь его же зять перевозил из Маргианы в Антиохию совершенно ненужные нищему солдатскому народу китайские шелка и индийские благовония? Поэтому он в свое время вместе с семьей покинул Месопотамию и вернулся на родину предков - в Парфию. Поэтому, несмотря на временный разлад с царем и добровольный уход с государственной службы, глава рода Суренов и марзбан Гиркании Каспар шел на совет, даже испытывая подобие удовольствия. Ведь помимо встречи с царем Совет - прекрасный повод встретиться с не менее знатными и влиятельными знакомыми, из которых многие, как и он, после службы в войсках или во дворце ушли в частную жизнь и теперь по счастливой случайности, можно сказать, приехали к нему в гости.
Путь наместника Гиркании шел через базар, мимо шумных рядов богато уставленных лавок, мимо отдыхающих после долгой дороги верблюдов, привыкших не обращать внимания ни на холод, ни на дорожные тяготы, ни на ругательства своих жадных владельцев и скупых покупателей. Ночью выпал снег, и Сурен шагал по хрустящей белой корке мимо продавцов, чьи крики стали чуточку приглушеннее, а манеры спокойнее - из уважения к снегу и той кристальной прозрачности, что зависает зыбкой пеленой в воздухе в безветренный день после первого снега. Они, конечно, кричали о великолепии своих товаров, но через кристальную занавесь слова доходили до слуха с запозданием, в состоянии некой отчужденности от тех, кто эти слова произносил. Что же касается самих товаров, то Каспару давно уже не были нужны ни обшитые золотым орнаментом рубахи, ни тончайшего шелка туники, ни изысканные аравийские масла и мази. Во-первых, у него все это есть, и к тому же куда более высокого качества, ибо он покупал одежду и украшения в Ктесифоне, а не на этой перевалочной станции на пути из Китая в Вавилонию. Во-вторых, он давно понял: все значение человека не в украшениях, а в его поступках и знатности рода. Ведь выйди он на улицу в простой кожаной куртке и с коротко остриженными волосами, в нем все равно узнают его самого - Сурена Каспара, человека честного и почитаемого. Другое дело, что он не станет надевать сарматскую куртку и стричь волосы на бездарный римский манер - хотя бы потому, что он, к счастью, не кочевник и не римлянин. Так, Сурен Каспар, не нуждающийся ни в чем, кроме спокойной жизни и старости, шел по рынку, машинально приветствуя горожан. Мысли о бесполезности рынка для него лично были обычными мыслями Каспара, когда он проходил здесь. Еще, идя по площади, Каспар часто думал: закончится его жизнь, и жизнь его сыновей и внуков, закончится и великая династия Аршака, а эти торгаши наверняка останутся неизменными - все также будут нахваливать свой товар, собранный по всему лицу Земли, все также будут назначать первую цену в три раза больше подлинной и так же вести бесконечный торг со всем, встречающимся на их пути... Каспару было дозволено читать любые книги во всех городах от Евфрата до Окса, и в одной иудейской книге он прочитал то, что как нельзя лучше подходило к его размышлениям: "Что было, то и будет; и что делалось, то и будет делаться, и нет ничего нового под Солнцем. Бывает нечто, о чем говорят: "смотри, вот это новое"; но это уже было в веках, бывших прежде нас. Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после" . "И эти торговцы, - размышлял марзбан, - которые сейчас приветствуют меня, забудут и меня, и всех царей Парфии, а сами останутся до Последнего Спасителя!"
Наконец он пришел. Перед ним стоял стройный двухэтажный дворец со сводчатым входом, спереди украшенный терракотовыми статуями в полукруглых нишах и дорическими колоннами во всю высоту стены. Окон на главном фасаде не было.
Когда перед Каспаром отворилась массивная дверь красного дерева, он перешел через узкий обводной коридор и очутился в огромном прямоугольном зале с высоким потолком, из центра которого лился холодный зимний свет. От центрального входа вглубь зала тянулись два ряда огромных кирпичных, облицованных "под мрамор" колонн. В центре, прямо на уровне глаз стоял на небольшом постаменте весьма изящной работы слоновой кости трон. Его пышность и насыщенность различными цветами, растениями и эллинскими божками явно контрастировала с довольно скупым внутренним убранством парадного зала, где кроме мощных колонн, пилястров вдоль стен, живописных ковров на полу и нескольких скамей не было ничего.
На этих скамьях, расставленных вдоль стен, полулежали люди в ожидании царя царей. Конечно, это были далеко не простые смертные - здесь собрались лучшие из лучших, и многие из них были старыми друзьями или врагами Сурена (ибо кто из сильных мира сего не имеет врагов?) - во всяком случае знакомыми. Каспар прошел к ним и поприветствовал; но не успел он даже повести расспросы, кто как живет последнее время, как отворилась боковая дверь, ведущая во двор, и вошел царь - скромно, но достойно.
Не отводя много времени на церемонии, владыка Парфии приступил к делу:
- Старейшины и вельможи! Прошу извинить меня за то, что я собрал вас здесь, вдалеке от ваших родных домов и столицы, в местах, где многие из вас бывали не долее одной ночи. Но я сделал это не по своей воле. Вы сами хорошо знаете, что происходит сейчас в Ктесифоне и Селевкии: греки бунтуют, и им уже удалось привлечь на свою сторону местных управителей и даже знатных парфян. Как видите, ситуация весьма опасна, а царство мое и власть хрупки. В одиночку, своим личным войском мне не справиться - поэтому я прошу вашей помощи. Я понимаю, что не легко оторвать от домашнего очага тех, кто это заслужил... - здесь Царь царей задумался и решил прибегнуть к последнему, издавна решающему аргументу, - Но не забывайте, что за волнениями в Месопотамии стоят римские сенаторы! Кому, кроме Рима, нужна раздробленная Парфия?.. Мы многое прощали грекам, но уступить им сейчас - значит уступить Риму. Мы должны общими усилиями усмирить мятежников, - все эти слова, которые могут показаться резкими, были произнесены совершенно спокойно и уверенно, как Эвклидовы аксиомы, не требующие доказательств и известные каждому с детства. - Что вы на это скажете, лучшие из лучших?
Каспар, хотя и должен был говорить первым после Аршакида, не собирался откликаться и сидел, задумчиво рассматривая узор на ковре. Он надеялся, что царь припас для него задачу поинтереснее. Нет, затыкать дыры, усмирять эллинов и карать предателей - не его дело. Не за это его ценили при дворе. Не за это он был пятнадцать лет назад назначен главным советником царя царей Фраата, а пять лет назад получил в удел помимо гористого Сакастана спокойную и надежную Гирканию. Его козырь - дела долгосрочные, цель которых до поры до времени не ясна ни своим, ни врагам, только ему самому. Его интересовало не то, что может спасти ситуацию сейчас, а то, что могло принести плоды в будущем, возможно, очень далеком. На сегодняшний вопрос царя царей в этом зале найдется множество желающих ответить согласием, но помимо Сурена Каспара. Вот, пожалуйста, Карен Набопаласар, тезка допотопного царька, не заставил себя долго ждать и согласился вывести свое сагартийское войско на столичные улицы. Кажется, проблема исчерпана...
- Спасибо, почтенный Карен. Я знал, что твой род меня не подведет, - Царь царей знаком дал понять, что у него есть еще одна не менее серьезная проблема.
- Старейшины! Я прошу вашего внимания еще к одной беде для нашего царства. Это восстановившиеся после нашей победы кочевники на северо-востоке. Было время, когда мы жили в мире и согласии со степняками, помня о своих собственных корнях - но теперь все изменилось. На границах появились новые кочевники - кушане, и нам уже приходилось столкнуться с ними однажды. Теперь же, сторожевой отряд в Нисе захватил в плен небольшую кучку этих коневодов. Возможно, это были кушанские соглядатаи. Они... - старый царь на секунду задумался, подбирая слова, - с радостью рассказали нам все, что знали. Кочевники собирают орду, чтобы снова попытаться разорить наши города и земли... - тут Царь царей остановился в раздумье, стоит ли повторять фразу "Что вы на это скажете?" или многоуважаемые вазурги сами догадаются, что настало время предлагать свою помощь.
- Разреши мне говорить, Царь царей, - радостно воскликнул ямуга Михран Михридат, крепкий лысый старик в парике, опытнейший военачальник из ныне живущих, герой Фрааспы, с успехом защищавший Мерв во время прошлого набега кушан. Разумеется, царь не мог не разрешить. - Я думаю, нам надо использовать недостатки врага. Кочевники не умеют брать города - поэтому мы должны укрепить гарнизоны в крепостях и торговых городах, чтобы сделать их неприступными. Во-вторых, степной коннице нужен разбег, и мы постараемся завлечь ее в горы - в Гирканию или Маргиану.
Услышав про Гирканию, Каспар не мог не возразить:
- Великий Царь царей! Мысли ямуги как всегда точны, да и опыт его не сравнится ни с чьим из здесь сидящих, но в его замыслах есть одна очень важная неувязка. Помимо городов и крепостей в нашем царстве существуют и деревни, и их в разы больше, чем городов. Кроме того, существуют обширные плодородные земли, с которых все мы кормимся, и если мы запремся в городах, мы отдадим наши земли на разорение кочевникам. В остальном же я согласен с Михраном и более того, готов в случае ведения войны в Гиркании собрать войско из своих людей.
Теперь слово взял Испахпат Феаген - тридцатилетний сын старого друга Каспара, Испахпата Сиромихры, живущего в Эктабанах и второй год прикованного к постели. Каспар навещал его в прошлом году, и впечатления от этого визита остались не самые радужные. За один год с того момента как оба они покинули Ктесифон, Испахпат-старший превратился из бойкого, осанистого и плечистого пятидесятилетнего богача в дряхлого полумужчину-полустарика, не способного самостоятельно ни умыться, ни поесть, ни даже опорожниться. "Вот что значит военная служба и сон на камнях под открытым небом", - думал тогда Каспар. Сегодня вместо больного главы рода на собрании был его сын, по-видимому не менее активный, чем отец, коли собрался вступить в разговор с почтенными старцами.
- Я хочу высказать свое мнение, и мнение моего отца, приславшего меня, - начал Феаген. "Мог бы про отца и не врать", - заметил про себя Сурен. - Я понимаю, что мне еще рано равняться с такими почтенными людьми, как Сурен и ямуга Михран. Но я, так или иначе, не согласен ни с тем, ни с другим!
"Это становится интересно", - улыбнулся Каспар и добавил вслух:
- Говори же, милейший, ты ничем не хуже других.
- Благодарю тебя, достопочтенный марзбан. Великий Царь царей! Если мы будем закрываться в городах, кочевники разорят наши земли, как уже заметил Сурен. Но он не предложил другого выхода. Я же считаю, что нужно собрать все парфянское войско и двинуть его в степь. Нужно застать кушан врасплох, раздавить их раз и навсегда!
- Дорогой мой пылкий юноша Феаген! - укоризненным тоном перебил его наместник Гиркании, - То, что ты не стесняешься своего мнения, безусловно, нельзя не оценить. Но нужно трезво обдумать твою идею. Посуди сам: неужели мы успеем собрать войско раньше степняков, когда они уже готовы ворваться в наши пределы? К тому же, даже если войско собрано, как мы будем искать в бескрайней степи кочевников, которые каждую неделю живут на новом месте? И наконец, когда мы нападем-таки на их след, они станут убегать, а измотав, изрубят в куски заплутавшее войско! Кочевников нельзя победить в большой открытой битве. Вспомни, сын своего отца, за кого считали нас римляне? За варваров, дикарей, homo braccati ! И что же? Наши деды заставили их пехоту бродить по пустыням и нагорьям, а потом окружили и раздавили своей конницей. Теперь же кое-кто предлагает нам добровольно примерить шкуры легионеров, собирающихся раздавить варваров.
- Великий Царь царей! - почти закричал Испахпат-младший, - При всем моем почтении, этот человек не сказал ничего дельного! Он лишь отвергает чужие идеи и смущает честных старцев.
"Какое ребяческое невежество! - с отвращением подумал Сурен, - Кажется, он обиделся бы меньше, если бы его отстранили от разговора как недоростка... Я думал, что ты не считаешь себя ребенком, и говорил тебе как достойному взрослому - а ты, оказывается, еще раздражаешься, когда тебе в войнушку не дают поиграть. Хлебнул вина перед речью и уже разбуянился. Нечего сказать, хороша смена растет!" Пока Каспар думал, как бы проучить мóлодца, Царь царей приказал Феагену успокоиться. Сурен тоже взял себя в руки и продолжил:
- Итак, дорогой мой друг Феаген, ты говоришь, что я не предложил ничего полезного. Отчего же, я могу сказать свое мнение, и в моих словах не будет ничего нового. Во всех царствах мира против кочевников борятся одним способом: строят укрепления. Скажу тебе честно, мой зять, эллин-торговец, ездил однажды в страну серов, и вот что он мне рассказал: местные жители, чтобы уберечься от кочевников, построили стену до самого неба, так что теперь степняки даже не видят солнца. Это, конечно, фантазия, но стена есть. Даже римляне строят крепости на нашей границе! Это, пожалуй, единственное надежное и долговременное решение.
- Мы уже слышали о твоей идее, Сурен, - перебил его Царь царей. - Ты как всегда мыслишь на двадцать лет вперед, а нам нужно немедленное решение.
Каспар, при всем своем кажущемся хладнокровии, был сильно раздражен постоянными перебиваниями. Он хотел ответить царю: "Зачем же нам такое государство, что живет один год и не знает, будет ли жить следующие двадцать лет?" - но вовремя спохватился, развернулся и сел на скамью. После слегка затянувшегося молчания Царь царей вновь заговорил:
- Почтенные старейшины и вазурги! У меня есть к вам еще нечто, представляющее для меня немалый интерес. Мой дворцовый астроном эрбад Ариомард увидел великое знамение на небе. Пусть теперь он расскажет сам.
"Неужели это все? - недоумевал Каспар, - И ради сбора войск на подавление эллинов и отражение кочевников и какого-то непонятного знамения стоило созывать таких высоких господ? Мне повезло, что я живу в одном городе с царем царей; но многие приехали издалека: кто из Мидии, кто из Персиды, кто из бурлящей Месопотамии... Каково им сейчас сидеть и слушать этот бред, этого жреца?.. Определенно, старый царь верен себе: загадки, мнительность, скрытность..."
Из-за колонны вышел маг и повел свою увлекательную речь:
- Многоуважаемые мужи Парфии! На протяжении всего года я наблюдал одно явление на небе, полностью меня поглотившее своей необычностью; но я ждал до времени, чтобы еще раз проверить его. И в этом месяце, не так давно мои радостные ожидания подтвердились - поэтому я как мог быстро приехал сюда, чтобы поделиться своими знаниями. В этом году мы, маги Мидии, трижды наблюдали противостояние звезд Юпитера и Сатурна в доме Рыб. Сие великое и неповторимое знамение мы не могли истолковать иначе, как только: миру родился великий Спаситель - Саошиант!..
"Очень интересно! - издевательски думал Сурен, - Интересно, что он нас заставит делать ради этого "Спасителя"?" Когда маг рассказал о великих книгах Зерадушта и о том, как в них написано о приходе Саошианта, Каспар задал хитрый по его мнению вопрос:
- Позволь тебя спросить, почтеннейший эрбад, где же, по твоему мнению, должен родиться Спаситель?
Как и ожидал марзбан Гиркании, маг впал в непродолжительное замешательство, однако скромно ответил:
- Не я говорю, но древние книги говорят: в горах Иудеи.
Каспар был несколько удивлен. Действительно, разве может быть что-нибудь путное из Иудеи? Впрочем, главное в любом вопросе - как это повернуть... И тут он начал понимать. Как только он осознал, что есть Иудея, в его голове начал быстро вырисовываться совершенно гениальный план, сначала в виде предчувствия, смутных ощущений, приобретая затем устойчивую словесную форму. Мидянин продолжал говорить - о священных озерах и горах, об Авесте и иудейском Пятикнижии, но Каспар его уже не слушал... "Это будет удар в тыл!" - в таком виде идея застыла в его воображении... Теперь Сурен обдумывал, как донести свою мысль до царя царей, чтобы он это понял и дал согласие. И когда маг закончил говорить, а его собственные мысли выстроились в нужный порядок, Каспар встал и обратился непосредственно к Фраату:
- Царь царей! Разреши мне сказать пару слов об этом событии.
- Что ж, - Фраат был несколько удивлен, - раньше я не замечал за тобой тяги к мистическим знакам и предсказаниям.
- Имелось в виду немного другое. Я понимаю, что для мага это знамение и возможное рождение Спасителя носит, скорее всего, смысл исключительно религиозный, - начал объяснять марзбан, - Но из этого события можно извлечь и реальную, насущную выгоду. Суди сам: как заявляют эрбад и иудейские книги, Спаситель родился в Палестине. А кто сейчас правит Иудеей? Римляне! Август своими кагортами раздавил восстания и поставил своего жалкого приспешника - Ирода. Значит, если в Иерусалиме родился Спаситель, то прежде чем провести все человечество через огненные реки сначала ему придется спасти тот народ, в котором он родился. По-моему, это вполне закономерно. Теперь о нашей с вами роли в этом спасении. Нужно помнить, что Саошиант - это будет прежде всего человек, ему нужна поддержка! А кто может оказать поддержку пока еще слабому ребенку-иудею, как не Парфия? - во время своего выступления Каспар нервно ходил по залу, иногда прячась от взгляда старого царя царей за колоннами и поддерживая свои риторические вопросы резкими жестами. - В Иудее и сейчас неспокойно, при внешнем кажущемся мире, и если мы должным образом направим Спасителя на борьбу с Римом, то уже не только Палестина, но и Сирия, и Киликия, и Армения восстанут против легионеров. В конце концов, прежде, чем начать свой высший суд, Саошиант должен провести свою земную жизнь как великий деятель, и этот человек может нам пригодиться в будущем!
- И как же ты думаешь, достопочтенный марзбан, что мы должны делать с родившимся Спасителем? - с искренним интересом спросил маг.
- Нужно показать свою лояльность, вряд ли нужно что-то более. Что же до конкретных дел, то это мы можем обсудить после собрания, ведь достойные люди собрались здесь не затем, чтобы размышлять о столь далеких перспективах.
- Почтенный Сурен! - прервал беседу Царь царей, - Я, конечно, понимаю твое желание делать то, что сомнительно и длительно, но я попрошу тебя об услуге более насущной: не лучше ли тебе отправиться в северные пределы страны? Ты имеешь вес и среди горожан, и среди воинов, опытен и честен... - все это было высказано не в форме приказа и даже не как соизволение царя. Это предложение скорее напоминало дружеский совет, но Каспар, частый гость во дворце, отлично знал, что подобные советы не терпят возражений и что из-под оболочки мягких слов на него смотрел твердый и настойчивый взгляд прищуренных глаз Аршакида. Но на этот раз Сурен решил оспорить идею Царя царей:
- О лучший из лучших! Я служил тебе тридцать лет...
- Так неужели, - резко, но по-прежнему деликатно перебил Каспара Фраат, - ты не послужишь мне в этот раз, когда мое царство зыбко и ненадежно? Поверь мне, эта служба будет для тебя последней... И потом: я ведь мог направить тебя в Вавилонию подавлять мятежи, но я этого не сделал из уважения к тебе, твоему роду и твоей совести.
"Спасибо за услугу", - подумал Сурен, но ни малейшим движением лица не выдал своего недовольства.
Когда почти все вельможи разошлись, а Царь царей со свитой и слугами удалился во внутренний дом, марзбан и маг вышли во двор.
- Скажи мне, почтенный Сурен, - начал спрашивать Ариомард, ступая по свежему снегу, - что же побудило тебя так заинтересоваться моей речью? Я имею основания полагать, что причины другие, нежели ты сказал, - маг выжидающе посмотрел на Каспара. Наместник Гиркании не торопился отвечать.
- Ты мудрый человек, эрбад, и часто читаешь мысли человека раньше, чем он сам успеет подумать, но на этот раз ты не совсем прав. Все, что я сказал сейчас - это то, как я действительно думаю. Извини, но мне нет дела до религии и высоких материй. Я услышал в твоей речи то, что я мог услышать и что никто кроме меня не понял бы. Если в Иудее родился великий человек - из осторожности откинем смутное имя "Саошиант" - то нельзя не воспользоваться этим обстоятельством. Ведь подумай: кто, кроме меня, займется этим?.. Кстати, скажи мне, знаток древних книг, это будет последний Спаситель?
- Скорее всего, нет. От Пророка до скончания времени должно пройти три тысячи лет, а от сегодняшнего дня до Пророка нет и тысячи. К тому же, иудейские книги, предвещающие Спасителя, утверждают, что после него Мир будет жить еще долго.
- Значит, мои труды не будут напрасными. Останутся люди, останутся и царства... Но есть одна проблема, связанная с нашим путешествием: ты ее слышал из уст Царя царей. Мне придется ехать в Нису - вдохновлять гарнизон своим родовым именем, - с ухмылкой добавил Каспар.
- Я тоже не уверен в своей способности надолго уехать из Гекатомпила, бросить царя, дворец, свои наблюдения... Ведь я - всего лишь книжник и звездочет, мое дело - читать и объявлять волю Богов. Действовать - ваша задача, царская.
И они расстались. Главный маг царского дворца эрбад Ариомард вернулся в свою роскошную комнату и принялся за будничную работу, а марзбан Гиркании Сурен Каспар пришел в свой дом, также не знающий бедствий, крепко выспался, а наутро отправился в путь, навстречу Великой степи - с тем, чтобы вернуться и идти в великую пустыню, Землю обетованную.