"...декабря 2002 года синхронизирующий блок установки вышел из строя. Причины отказа не установлены. Ведутся работы по устранению неисправностей и продолжению эксперимента. Связь с агентами Крыловым и Шульманом потеряна. Местоположение агентов в данный момент времени не..."
Из докладной записки НИИ Прикладного Машиностроения.
Киев. Декабрь 2002 года.
"...работы по восстановлению установки предписываю продолжать. Первоочередная задача - установление связи и возвращение агентов, внедренных в ходе эксперимента. Принять меры к расследованию возможности случаев передачи данных и образцов по проводимому эксперименту любым потенциально заинтересованным сторонам. О результатах внутреннего расследования докладывать..."
Генерал-майор Стайко П.В. Управление перспективных исследований при генштабе вооруженных сил Украины.
Киев. 24.12.2002 г.
Мюнден. Великое Герцогство Саксонское. Сороковой день зимы.
- Ты хозяин?
Немолодой, плотный человек с лицом, красным от жары и избытка крови, неторопливо отер руки о фартук и обернулся. Так же неспешно окинул взглядом незваного гостя, буркнул неприветливо:
- Ну?
Бартош не любил, когда его отвлекали от приготовления пищи, он вообще не любил чужаков. И взглянув на человека, задавшего вопрос, мнения своего он не переменил. Пришедший все еще стоял в проеме двери, почти касаясь головой притолоки. Высоченный, куда выше, чем пристало доброму слуге Божьему, сухой и жилистый, он все же не казался длинным, скорее прочие люди выглядели рядом с ним недорослями. Лицо гостя, подстать фигуре, было вытянутым, жестким. Резкие скулы, желваки, бугрящие кожу, тонкий нос с небольшой горбинкой, густые и темные брови, высокий лоб... Он был бы даже красив, если бы не намек на усмешку, постоянно кривившую губы, слишком коротко обрезанные черные волосы, да глаза. Глаза светло голубые, почти серые, безжалостные и такие льдистые, что, казалось, выстуживали душу того, кто слишком долго глядел в них.
Сделав шаг вперед, он повторил:
- Так ты хозяин?
Голос его, глубокий и низкий, заполнил помещение кухни. Бартошу почудилось даже, что поутих огонь под жаровнями и перестала шуметь похлебка, закипавшая в котле. Но только показалось, уверил себя трактирщик. Слишком долго прожил глава гильдии рестораторов Мюндена на свете, чтобы бояться чужого взора или голоса.
- Да, я Франц Бартош, здешний хозяин. Кто ты и чего тебе нужно?
- Имя мое Николас. И я пришел предложить тебе сделку.
- Сделку? - Рыжеватые брови сошлись на переносице Бартоша. Его не на шутку начал раздражать этот наглец. - Просто предложить сделку?! Ты?!..
И тут будто кто ударил Бартоша в объемистый живот. Воздух с сипением вышел из легких сквозь разом пересохшую гортань. Все встало на свое место - и незнакомый акцент Николаса, и его одежда - что-то из его платья перестали носить в здешних краях очень давно, часть была скроена по последней моде, а кое-что и вовсе было незнакомым - и его страшные слова. Он понял, КТО переступил порог его дома. Ноги перестали держать дородное тело Бартоша и он почти рухнул на тяжелую, скобленую скамью из дуба. Несмотря на жар, шедший от жаровен, холодная волна прошлась вдоль позвоночника и плеснула на щеки. Рука трактирщика взметнулась в крестном знамении и, забытая, продолжала безостановочно двигаться. Рот, несколько раз беззвучно распахнувшийся, наконец захватил порцию воздуха и Бартош почти сорвался на крик:
- Ахххаа... Прочь! Убирайся! Тебе нечего предложить за мою душу!!!
Пару мгновений Николас изумленно смотрел на хозяина, затем совершенно невежливо заржал, отчего черты его смягчились, лицо потеряло выражение, так смутившее Бартоша. Отчего-то только сейчас стало заметно, что Николас еще молод.
Отсмеявшись наконец, он смахнул набежавшие слезы и уставился на почти пришедшего в себя Бартоша. Креститься тот, во всяком случае, перестал.
- Так ты думаешь, что я пришел за твоей душой? Да на кой ляд она мне сдалась? За кого ты меня принял? За Сата...
- Не святотатствуй! - прервав, прикрикнул на него хозяин. - Знаешь ведь, что нельзя произносить такого вслух - беду накличешь! Так ты не?..
- О Господи! Нет, конечно. Я человек, хоть и пришел издалека. Ну хочешь - окропи меня святой водой, чтобы успокоиться!
- Не забывайся! Ты в моем доме! - Бартош пытался скрыть охватившее его смущение, наседая на пришлеца.
- Да ведь и ты, почтенный хозяин, не слишком-то хорошо принял меня. Слышал я, что ты суров со слугами и домочадцами, но такого отношения к гостю, признаюсь, не ждал. С порога окрестил меня не то слугой нечистого, не то самим врагом рода человеческого. А это очень обидно, знаешь ли!
- Ну... Э-э-э... Ты...
- Впрочем, отчасти я сам повинен в этом. Не объяснил толком, почему осмелился потревожить столь уважаемого в городе человека. Ладно, хозяин, давай попробуем начать заново. Видишь ли, у меня к тебе деловое предложение. Думаю, оно будет выгодно нам обоим. Позволишь мне присесть и рассказать о нем?
- Нет. Я занят. И я не веду дел с такими... Такими... - Трактирщик после пережитого страха закипал все больше.
- Наглецами? Невежами? Что ж, может ты и прав, почтенный Бартош, только у меня не так много времени, чтобы тратить его на церемонии. Я все же расскажу тебе, зачем пришел, а ты решишь, по нраву ли тебе то, что я предлагаю.
Сказав это, Николас в два шага пересек кухню и, нависнув на миг над Бартошем, опустился на скамью по другую сторону стола. Теплый плащ из добротного, британского по виду, сукна он пристроил рядом с собой. Пахнуло декабрьской стужей и еще чем-то незнакомым, но приятным, напомнившим о первых весенних оттепелях. Вел Николас себя настолько уверенно, что хозяин вновь смешался, так и не успев возмутиться подобной наглостью. Гость же тем временем продолжил:
- Так вот. Известно всем, что герцог наш, Карл Густав, да продлит Создатель его дни, неравнодушен к доброму пиву. Свита его, да и бургомистр Мюндена, говорят, не отстают от своего герцога в любви к этому благословенному напитку. Хвала Святому Дунстану! - непонятно к чему добавил вдруг Николас и ухмыльнулся. - Ты же, господин цеховой голова, по слухам, поставляешь немало снеди к столу многих знатных особ, да и к столу самого герцога тоже. Кому же, как не тебе, я должен предлагать лучшее на свете пиво и кто, как не ты, сумеешь извлечь из предложенного наибольшую выгоду?
- Выгоду? На моих пивоварнях и так готовят лучшее пиво в герцогстве. - Возразил хозяин. - К чему мне покупать пиво у невежи, который без спроса вломился в мой дом и мешает мне заниматься делами? Или ты скажешь, твое пиво лучше сваренного мной? Не верю! Сдается мне, что ты жулик. О чем мне говорить с жуликом? Для этого есть городская стража. И скоро ты свидишься с ней, обещаю!
Бартош совсем уже вознамерился позвать слугу, но следующие слова гостя заставили его повременить с этим.
- Ох хозяин, хозяин... То в бесы, то в мошенники перекрестить меня норовишь. Ну, Бог тебе за то судья. Только не спеши отправлять меня на встречу с капитаном стражи, успеешь. Отведай лучше моего пива, а потом суди сам насколько оно хорошо. - Порывшись в сумке, до тех пор прикрытой плащом, Николас выставил на стол три диковинных бутыли. - А чтобы ты не записал меня еще и в отравители, я отопью из любой указанной тобой бутылки. Так из какой?
Помявшись, Бартош нехотя ткнул коротким пальцем в одну из бутылей.
- Из этой? "Премиум". Ага. - Пара других бутылей тут же была сдвинута в сторону. Повертев головой, Николас высмотрел две глиняных кружки. - О! Отлично! - Кружки незамедлительно перекочевали на стол. С помощью какой-то хитрой железки Николас ловко сорвал жестянку, закупоривавшую горловину, подхватил бутыль и вскоре янтарная жидкость, шипя и пенясь, заполнила обе кружки.
Опустевшую бутыль гость пристроил у ножки стола, глянул на мрачного трактирщика и с видимым удовольствием осушил ближнюю к себе кружку. Затем выдохнул:
- Хоррошшшоо! А ты что же, хозяин?
Бартош покачал головой.
- Ну, неволить не буду, господин Бартош. И время твое занимать больше не буду, пора мне. А ты смотри, думай. Пива вон попробуй, ежели захочешь. Может, и надумаешь чего... За ответом вернусь дня через три, тогда и договорим. Хочешь, жди меня один, хочешь - со стражей, обиды на тебя за это держать не буду. Время нынче неспокойное, а я для тебя человек новый, мало ли чего... Да, вот еще что: моя цена - одна марка золотом за каждую бутыль. Хорошего дня тебе, добрый господин!
Взяв в руки плащ и сумку, Николас порывисто встал, коротко поклонился Бартошу и шагнул к выходу. Уже в дверях приостановился и, вполоборота, обронил напоследок:
- Подавайте пиво прохладным, герр Бартош. Выставьте пару бочонков на холод перед розливом - и от клиентов отбоя не будет. Только не заморозьте, убьете вкус.
Дверь, шаркнув о косяк, давно затворилась за странным гостем, а Бартош все сидел, ошеломленный случившимся. Францу и самому неясно было, что его больше поразило - странное ли предложение гостя, то, как он позволил незнакомцу разговаривать с собой, или цена, назначенная за бутыль. Марка золотом! И это когда кружка его лучшего пива идет за серебряный, обычному же пиву цена три медяка. А в дешевых забегаловках на медную полушку и вовсе дают пару кружек, да только пивом это назвать может лишь тот, кто ничего лучшего не пробовал. Нет, ну каков наглец!
Из ступора трактирщика вывело шипение. Это котел перестал вмещать белесую пену, рыхлой шапкой покрывающую готовящуюся похлебку, и теперь парил, исходя прогорклым дымом от свежих потеков на боках. Бартош встряхнулся и недоуменно посмотрел на глиняную кружку в своей руке. Не помнил цеховой старшина, когда и как та оказалась в его реке. И не помнил, когда успел он отпить половину. Прислушавшись к себе, Бартош ничего худого не почувствовал. Посидел немного, собираясь с мыслями, и сделал еще глоток. Посмаковал - пиво и впрямь было дивным. Затем крикнул, повернув голову к двери:
- Дитер! Дитер, песий сын, ты где?
Вскоре за дверью что-то загрохотало и в кухню ввалился детина с всклокоченными волосами цвета прелой соломы.
- Звал, отец?
- Выставь на мороз бочонок пива. Через полчаса принеси обратно и наливай посетителям из него, пока пиво не нагреется. И вылей эту гадость! - Кивнул Бартош на испорченную похлебку.
- Отец, но...
- Делай что сказано!
- Хорошо, отец.
Дитер, младший сын трактирщика, побежал исполнять приказ, а Бартош вернулся за стол. "Что ж, проверим слова этого... Николаса... о холодном пиве. - Подумал он. - Коли не соврал - заработаю пару лишних марок, а если он шутки задумал со мной шутить, знакомства с пыточной ему не миновать". Глотнул из кружки и улыбнулся. У него было еще две бутыли отменного пива и три дня на принятие решения.
Киев. Украина. 10 января.
Сооружение в сарае больше всего напоминало самодельную душевую кабинку на дачном участке. Не слишком ровная металлическая рама, обшивка из листового металла, веселенькая салатовая краска, крупными мазками нанесенная прямо на железо. Вот только внутри кабинки вместо душа был лишь обруч из толстенного медного прута на полу. Провода от обруча тянулись к мешанине из электронного хлама у боковой стенке кабинки. Выглядело это так, словно в мусорном контейнере со старыми приборами взорвалась граната, сделав беспорядок в нем абсолютным. Это электронное чудо - как вишенка торт - венчал компьютер, притулившийся на обшарпанном письменном столике. Он бесстыдно выставил напоказ свои внутренности - крышка системного блока давно пылилась в каком-то из углов сараюшки - и подслеповато таращился в мир стареньким монитором.
У монитора, уставившись в строки, ползущие по экрану, сидел рыжеволосый парень лет двадцати пяти - тридцати. Белесое свечение монитора отражалось в очках - "велосипедах" с розовыми стеклами, оседлавших его переносицу. Парень почесал проклевывающееся пивное брюшко под футболкой с изображением двух умиротворенных ангелочков, дегустировавших пиво. Над херувимами радугой через все рисованное небо шла надпись "Thanks heaven for the beer". Наконец на мониторе появилась долгожданная надпись "синхронизация завершена" и парень, шмыгнув носом, ткнул пальцем в клавиатуру.
Гул, идущий от установки, поднялся на тон выше. Огоньки светодиодов, мигнув, сложились в затейливый узор и погасли. Что-то резко щелкнуло, и гудение, достигшее своего максимума, быстро сошло на нет. Тишина продлилась пару мгновений, а затем...
...Дверь пустовавшей секундой раньше кабинки, распахнутая изнутри ударом ноги, крутанулась на пискнувших петлях, ударилась о стену сарая и остановилась, дребезжа.
...Высокий человек, шагнул - почти выпал - из тающего над медным обручем клуба сизоватого дыма и остановился, упершись ладонью о стену. Надсадный кашель согнул его чуть ли не пополам.
...Парень, сидевший у компьютера, вскочил с табуретки и бросился к появившемуся неведомо откуда пришельцу. В руке он держал стакан холодной воды.
- На! Пей! Да выпей воды, Колька, дурак! Полегчает!!! - Суетился он вокруг.
Кашель, залитый водой, утих. Тот, кого назвали Колькой, почти выпрямился и вытер слезящиеся глаза. Хрип от частого, неровного дыхания был слышен, казалось, и на улице. Чуть успокоив дыхание, Коля выдавил:
- Ну и сука же ты, Петюня! Знал ведь, что так хреново будет, водички вон приготовил... Предупредить не мог?
- Ага, предупредить! Я тебе расскажу, а ты пошлешь меня и смоешься. И так еле тебя уболтал! Ты лучше расскажи, как там?
- Как-как... Кверху каком! А Варьке твоей я вообще башку сверну!
- Варьке-то за что?
- За что? А ты пробовал по снегопаду ходить в таких вот сапогах? - Тут Николай ткнул на свои ноги, обутые в черные кожаные сапоги со здоровенными отворотами на голенищах. - Они снег собирают, как из пистолета! Через пять минут все ноги мокрые. Тоже мне, костюмер!
Он с остервенением стянул сапоги и стоял теперь босиком, отогревая ноги возле ТЭНа, который Петр добыл когда-то в вагоне электрички.
- А, думаешь, просто ей было из театра утащить все это? - Петр подергал за лацкан не то камзол, не то сюртук, в который был одет Николай. - Думаешь, просто, да? А за сапоги вообще спасибо скажи! На твой сорок пятый и в магазине-то обуви не найти! Да хрен с ними, с сапогами, ты лучше рассказывай, чего там видел.
- Нет, Петенька. Сначала ты мне расскажи, во что это я вляпался!
Петр похлопал глазами. Помолчал. Потом спросил осторожно:
- Коль, с головой у тебя как? Я ж рассказывал...
- Ты рассказывал до! А я делал вид, что тебя слушал. Параллельные миры, "машина для перемещений", средневековье... Полный бред! Потом ты пытаешься мне объяснить, что "там" все разговаривают по-немецки. Это уже не бред, это шиза! Я и согласился на этот карнавал только чтобы посмотреть, пора сдавать тебя в дурку или есть надежда, что полегчает. Не был бы ты моим другом, сейчас бы с санитарами "наполеонов" успокаивал! Так что, Петруха, начинай рассказ заново.
- Нууу...
- Ты не нукай, ты рассказывай! И давай-ка поподробней, с расстановочкой. Не люблю, когда меня используют втемную. Особенно друзья. Если будешь врать или недоговаривать, тебе придется искать другого полиглота, на меня можешь больше не рассчитывать.
Николай опустился в продавленное кресло, вытянул ноги и сделал приглашающий жест. Петр потоптался рядом, затем плюхнулся на скрипнувшую табуретку и начал:
- Коль, не заводись. Я б тебе все равно все рассказал. Ты же знаешь, как у меня с деньгами? А Варвару с Олеськой кормить и одевать надо...
- А ты бросай свою науку и работу найди нормальную. Умный же мужик! В программеры подайся или, вон, в менеджеры. Жена с малой дочерью на шее, а ты все в Энштейнов играешься!
- Да не могу я! Пробовал! И в менеджеры и в сисадмины... Не мое это, с души воротит! На второй день со скуки на стену лезть начинаю без своей лаборатории. Вот и приходится подрабатывать. В общем, устроился я тут в своем НИИ уборщиком на полставки. Прихожу на час раньше и получаю на полтинник баксов больше.
- Невелик навар!
- Какой уж есть. Курочка по зернышку, Колюнь. Так вот, мою как-то полы возле "Пятерки"...
- Пятерки?
- Ну, пятой лаборатории. Вдруг выходят трое. Небритые, здоровые, как банковские сейфы. На бандитов похожи. Или на ментов - сейчас не разберешь. Глаза у всех красные, будто ночь не спали, и тот, что постарше все от молодых отчетов требует. Меня заметили, зыркнули недобро, замолчали и ушли.
- И что тут такого?
- Тут? Ничего. - Петр порылся в ящике стола и достал монету. Бросил Николаю. - Золотая, я потом проверил. Выпала у одного из них. На мое счастье она на тряпку упала и не зазвенела. Иначе положили бы они меня прямо там же, чтобы "не допустить утечки информации".
- Марка. - Прочел на монете Николай. Перевернул. - Мужик какой-то. Иероним Франц Готлиб... Это еще кто?
- А леший его разберет. Нумизмат, которому я монету показал, аж затрясся. Монета старая, век четырнадцатый - пятнадцатый, судя по чеканке. Немецкая. Но он про Франца этого, который Готлиб, ни разу не слышал и в каталогах таких денежков не видел... Продать просил.
- Да? И за сколько?
- Пятьсот баксов.
- Меньше, чем за восемьсот не отда... ЗА СКОЛЬКО?!!!
- Вот и мне стало очень интересно, откуда такие монетки берутся. У нас про эту "Пятерку" в институте столько слухов ходит, но точно никто не знает, над чем там работают. В советские времена они, говорят, часто для КГБ разные исследования проводили, а как Союза не стало, их и вовсе засекретили. Во всем НИИ на две группы по одному компьютеру, а им оборудование фурами привозят. Я и раньше узнать хотел, что у них там творится, а как монету увидел, совсем покой потерял. Стал круги вокруг лаборатории нарезать...
- Ага! Просто Петро Бонденко! Супер, блин, шпион нашелся.
- Ну, супер не супер, а кое-что я выяснил. У нас ведь как повелось? Уборщик это что-то вроде мебели. При нем можно начальство поругать, а можно и работу обсудить, все равно ничего не поймет. Полтора месяца крутился без толку, а потом мне повезло.
- Еще монетку нашел? - Съязвил Николай.
- Да пошел ты! Издеваться будешь - вообще ничего не скажу.
- Ладно, не злись. Так как же тебе повезло?
- Я наткнулся на черновик отчета Савченко! - Гордо выдал Петр и приосанился.
- Ах, самого Савченко!.. Петь, ты хоть скажи кто это такой, а то мне размер удачи оценить трудно!
- Раньше бы его назвали завлабом. Старший по науке в пятой лаборатории, в общем. Странно, конечно, что он нарушил режим секретности. Савченко мужик серьезный, инструкцию соблюдает из принципа. Они там все на этом повернуты, даже в курилке о работе почти не говорят, а тут такой подарок! Убираюсь я, как обычно в кабинете Савченко...
- Эй! Что ж это за секретность, если каждый уборщик шастает по кабинету начальника лаборатории?!
- Да у него два кабинета! - Отмахнулся Петр. - Один на территории "Пятерки", а другой там, где я убираюсь. Вот я случайно отчет и увидел.
- Случайно, значит? Он, наверное, на столе лежал, да? С крупной надписью "Для Петра Нестерова".
- Коль, завязывай с шуточками! Не на столе, конечно. В сейфе. Там код простенький.
Николай только хмыкнул, услышав такое заявление.
- Я каждое утро в сейф к нему заглядываю. Обычно там хрень всякая или пусто совсем. Но как-то раз Тимофей Савельевич отчетец с собой захватили. Наверное, что-то подправить решил. Ну я прямо там же, в его кабинете Савченко, отчет и скопировал. До дома еле дотерпел, так прочитать хотелось. А как читать принялся, так чуть пищать от восторга не начал. Тимоха гений! До такого додуматься - золотая голова нужна!
Петр все больше воодушевлялся. Он вскочил, начал расхаживать по сараю, жестикулируя. Сыпал терминами и формулами, пересказывая суть открытия Савченко. Спотыкался, задевал на ходу мебель и вытянутые ноги Николая, садился, снова вставал - и говорил, говорил, говорил...
Николай, слушая его, мрачнел. Он безнадежно отставал от устного изложения теории множественности миров и ее математического обоснования. Наконец, не выдержав, прервал Петра:
- Короче, Склифосовский!
- А?
- Короче, говорю. В формулах я потом разберусь, над бумажкой. Ты мне суть объясни.
- Ну так я же и говорю!..
- Еще короче.
Петр снова сел.
- Понимаешь, Савченко не только доказал, что есть множество параллельных миров, он еще придумал, как между этими мирами перемещаться. Это как с колесом - все очень просто, надо только догадаться. Вот Тимофей и догадался. Главное, схема такая простая, что установку перемещения можно собрать чуть ли не из миксера, стиральной машины и телевизора!
Николай покосился в сторону агрегата, собранного Петром, хмыкнул еще раз, но промолчал. Петр продолжил:
- Единственная сложность - блок синхронизации. Вроде и в нем ничего хитрого, но не фурычит, гад! А без него установка не работает. Савченко их десятками собирал, только рабочим оказался всего один. И никто не знает почему.
- Шутишь? Ты-то блок "на раз" спаял. Рабочий - меня переместил и туда, и обратно. И Савченко ваш еще соберет, дай только время.
- Коль... Я это... Ну, я блок не сам собрал...- Упавшим голосом признался Петр. - Я его... Ну... Позаимствовал...
- Чего? Ты его что, спер?
-Спер. В лаборатории у Савченко и спер.
- Твою мать!.. Ну хоть какие-то мозги у тебя остаться должны была, а? Подслушивать - ладно. Почти не доказуемо. Сейф потрошить каждое утро - еще куда ни шло, хоть надолго не посадят. Но утащить часть секретной установки из охраняемой лаборатории в разгар рабочего дня!.. Петь, суда не будет! Тебя пришибут сразу же, как найдут, а найдут быстро Да еще шпионом объявят, лишь бы никто не узнал, что их обставил сошедший с катушек менеэс! И вообще, как ты в лабораторию-то попал?! Охрану вырубил?
- Не. Как грузчик. У них в лаборатории транспортер спалили как раз тогда, когда в "Пятерку" фура с оборудованием пришла. Картина была та еще: электрик в щите копается, экспедитор благим матом орет про задержку с разгрузкой, Савченко вопит, что оборудование надо в лабораторию перетаскивать. На улице оставлять нельзя, а на склад ставить некуда. Вот охрана и набрала десяток "добровольцев" из соседних отделов. Тех, кто ближе к двери в своих комнатах сидел и поздоровее выглядел. Подписку о неразглашении быстренько подписать заставили, халат с перчатками в зубы дали - и вперед. Помогать отчизне. Таскаем мы что Бог в "Пятерку" послал, экспедитору материться помогаем... Я на установку кошусь, как собрана приглядываюсь. И тут электрик учудил. Что он в шкафчике перемкнул, я не знаю, но коротнуло так, что полкорпуса три часа без тока сидело. Грех таким случаем не воспользоваться - когда еще в лабораторию попаду? Когда все на фейерверк, придуманный электриком, любовались, я блок и подменил. Не зря на установку любовался, разглядел, куда руки тянуть нужно.
- Чем? Чем подменил?!!
- Так я по схеме из отчета блок спаял. В кармане таскал. Установку не собрал к тому времени - пристроить некуда было. Вот на свой блок и поменял. А дальше все просто. Собрал установку из разной рухляди. Опробовал - вроде работает. Сам пару раз туда прыгал. Убедиться, что работает как надо. Посмотреть, что и как. Ну и посмотрел - все как в отчете. Средневековье, немецкий язык, время года, совпадающее с нашим... Про тебя вспомнил, про то, что мама твоя учительницей немецкого была. Вот и решил помощи у тебя попросить. Лучший друг, как-никак.
Николай молчал долго. Сидел, раскачиваясь, в кресле и глядел в переносицу Петру отсутствующим взглядом. Наконец встряхнулся, глаза приобрели осмысленное выражение. Сказал:
- И что мне с тобой теперь делать, Петруха? Морду бить уже поздно, не поумнеешь...
- А! Делай что хочешь! Только с тобой или без тебя я туда все равно полезу. Олеська за зиму уже три раза болела, потому что дома холодно, доктору платить нечем, теплой одежды ребенку купить не на что! Варька вполовину тоньше стала, на лице только глаза и осталась. Все за дочь переживает. Нет, мне отступать некуда, мне семью поднимать нужно.
- Ладно. Считай, что убедил. Помогу. Только когда нас посадят, передачи Варвара обоим носить будет.
После этих слов Петр расслабился, заулыбался. Напряжение отступало. Теперь рядом был Ник, куда более "практичный", как говорила про него мама Петра.
А Ник принялся рассуждать вслух:
- Итак, что у нас хорошего? Ты на свободе. Значит, никто не видел, как ты тиснул синхронизатор. И что камеры слежения от замыкания тоже вырубились. На этом сказка заканчивается и начинается жизнь. Сначала чекисты проверят всех, кто имел доступ к лаборатории. Особенно случайных гостей. Так что ты под колпаком, Петь. Монетку ты светил? Светил. Нумизмат расколется, к гадалке не ходить. Эта электронная лавка тоже не прибавит убедительности твоим оправданиям. Одному удивляюсь, почему крепкие ребята в форме до сих пор не навестили тебя здесь.
- Никто ж не знает, что я тут бываю. Это не мой сарай, а любовника моей бабушки.
Николай поперхнулся. Петр невозмутимо продолжил.
- Ну да! Был у нее лет пятнадцать тому страстный роман. Лет семь назад ба умерла, а я с Тапычем дружу до сих пор. Он мне вместо деда стал.
- С Тапычем? - Не понял Николай.
- Полностью Опанас Потапович. Я его в Тапыча перекрестил - так короче, а он не обижается. Мировой мужик! Сарай за ним числится, но кроме меня тут никого не бывает. Так что не скоро они про него дознаются. А нумизмат и вообще харьковский был.
- Харьковчанин? Его-то ты откуда выкопал?
- Тетку я в Харькове навещал. Заодно и монетку решил проверить подальше от дома. А то мало ли что...
- Предусмотрительный, чертяка. Что следы попутал, молодец... Только надолго ли этих путанок хватит... - Последние слова Николай пробормотал под нос и замолчал, задумавшись.
Петр выждал минуту - другую из вежливости и предложил гостю выпить чая. За распитием которого у Николаю будет время рассказать о том, что он видел "там". А, самое главное, на чем "там" можно заработать.
На чай Николай согласился. И начал рассказывать.
Мюнден. Великое Герцогство Саксонское. Сороковой день зимы.
Переход состоялся буднично. Только что Ник стоял в тесной кабинке, слушая гудение собранного Петрухой электронного монстра и вдруг - безо всякого перехода - безлюдный тупичок между ветшающим домишкой и крепостной стеной. Из ступора Ника вывел порыв холодного ветра, нырнувший под плащ. Ник встряхнулся - пора было осматриваться в новом мире. Он зашагал к выходу из тупика, брезгливо обходя кучки мерзлого дерьма. "Однако, здесь проблемы с сортирами", - подумал Ник, чуть не вляпавшись, - "зато людей хороших, похоже, хватает". Пару раз повернув, тупичок вывел Ника на улицу по соседству со старыми городскими воротами.
Город давно перерос крепостные стены, выплеснувшись за них подошедшим тестом из кадушки. У ворот было людно. Люди спешили по своим делам, здоровались и прощались, переругивались, шутили - жили своей обычной жизнью. А Ник стоял поодаль, смотрел на эту суету и старался отделаться от ощущения нереальности происходящего. Слушал голоса, привыкая к языку, так похожему на немецкий. Дышал чужим воздухом. Смотрел на чужое небо, такое же, как небо над зимним Киевом, но - чужое. И по капле впускал в себя "прекрасный новый мир".
Потом глянул на часы. На первый визит сюда они с Петром отвели пять часов. Прошло всего десять минут, но время не поворачивает обратно. Пора было приступать к знакомству с городом.
Сжавшись, словно перед прыжком в холодную воду, Николай сделал первый шаг на площадь перед воротами. Затем второй, третий. Никто не смотрел на него, не тыкал пальцами с криком: "Чужой! Чужой!". Людская карусель приняла его и сомкнулась вокруг. Он стал частью этой толпы, всего лишь одним из многих. Таким же, как все.
Ник заговаривал с людьми, узнавая дорогу. Ему отвечали. Кто вежливо, кто грубо - но отвечали. Принимая его акцент, не удивляясь костюму, отличающемуся от тех, что здесь были приняты.
Первым делом Ник захотел взглянуть на хозяев города. Дорогу к ратуше подсказал бойкий подмастерье в смешном колпаке. Путь не занял много времени и вскоре Ник стоял на заснеженной площади между ратушей и кирхой. Он поглядел на готические шпили храма, щекотавшие низкое зимнее небо и на приземистое, каждым камнем излучающее самодовольство, здание ратуши. Окинул взглядом дома вокруг площади, соревнующиеся в богатстве отделки, горожан, чинно расхаживающих по площади, и осознал, что ему пока не о чем говорить с местной знатью. Ему нечего предложить, нечем заинтересовать и не о чем просить их. И Ник решил навестить самое доступное из мест, где крутились деньги - рынок.
Солидный господин в отороченной мехом мантии указал направление к рыночной площади. И любезно предупредил, что большая часть лавок закрыта - близилась ночь.
Рынок и впрямь оказался почти пуст. Закрывались последние лавочки - почтенные бюргеры спешили домой, к женам и теплому ужину.
Печально взглянув на опустевший рынок, Ник поежился. Промозглые сумерки сменяли неяркий зимний день. Холодало. Что ж, время поговорить с торговцами будет и позже, а пока можно просто побродить по городу, рассудил Николай. Он шагал по центральным улицам, сворачивал в боковые проулки, попадал в тупики, возвращался. Шел туда, куда его несли ноги, не боясь заблудиться. Разве можно заблудиться, если все равно куда идти?
В одном из таких тупиков на него и напали.
Свернув за угол, Николай уткнулся в стену. В голове мелькнуло: "Занятная у них планировка. Какой это по счету тупик? Пятнадцатый? Двадцатый? А золотых гор все не видать..." Повернувшись, он пошел обратно и услышал смягченный рыхлым снегом топот. Зайдя за угол, Ник увидел пару коренастых мужиков, перегородивших проулок. К ним торопились еще трое, на бегу высвобождая из-под одежды короткие дубинки. "Ух ты! Вечер перестает быть томным", - всплыла в голове Николая цитата. Впятером налетчики почувствовали себя хозяевами положения и главарь, небритый рябой мужик с мясистым ноздреватым носом на отечном лице хрипло потребовал денег. Николай ответил честно - денег нет. И посоветовал, куда они могут спрятать свои дубинки. Пара фраз об их родителях и сексуальных пристрастиях, адрес, по которому им следует отправляться да мнение Николая об уровне интеллекта - вот и все, что потребовалось для того, чтобы парни, взревев, бросились в атаку.
Ник провоцировал драку вполне сознательно - не выносил он криминальную шушеру, а то, что налетчиков было пятеро, Ник не беспокоило. В исходе стычки он не сомневался.
Так уж сложилось, что с самого детства Ник занимался чем-нибудь "боевым". К семи годам он был длинным, тощим и слабым мальчишкой, идеальной мишенью для жестоких детских шуток. Его дразнила половина ребят из его класса и почти все из параллельных. Колька злился - его мучители радовались, убегал - его догоняли, лез в драку - его били. Он сжимал зубы и дрался опять. Так продолжалось почти половину первого года в школе: злые слезы, постоянный фингал под глазом и желание, чтобы его оставили в покое, а потом отец привел его в секцию бокса. Через год Николай сильно окреп и задевать его больше не рисковали: Николай, не раздумывая, бросался на обидчиков и дрался до тех пор, пока мог стоять. Ник стал получать удовольствие от спорта, одного бокса ему показалось маловато. Начались занятия дзюдо, каратэ, модным тогда у-шу и экзотическим айкидо. Он ходил в две-три секции одновременно и в каждой выкладывался. Мальчишеские обиды постепенно забылись, Ник сдружился почти со всеми одноклассниками, но заниматься единоборствами не бросил. Потом была армия. В морской пехоте Ник узнал много нового о рукопашном бое. Нынешним же, последним пока, увлечением Николая было боевое самбо.
Короче говоря, несмотря на численный перевес налетчиков, битва не затянулась. Уже через полторы минуты на ногах стоял только Николай, грабители же катались по снегу, хрипя от боли. То есть те, кто еще мог хрипеть, двоим это уже не грозило. Один из бандитов свернул шею, врезавшись головой в стену, другой - главарь - лежал на снегу, раскинувшись тряпичной куклой с собственным ножом, вбитым в голову по рукоять. Трое выживших застыли на снегу, с ужасом уставившись на Николая. А тот поглядел на них с высоты своего роста и приказал выворачивать карманы. Вскоре на плаще, брошенном на снег, образовалась небольшая груда вещей. Собрав все, что показалось ему ценным, Николай, не оглядываясь, пошел прочь от места схватки. В памяти мелькнул дурацкий стишок:
"Если в жизни твоей вдруг все стало не так,
Заболел, или мент отоварил в пятак,
Ты не траться на водку, забей на табак.
Глотни "Оболонь" и не парься, чувак!"
"В самом деле, глоток пива не помешает", - решил Николай. Он замерз и проголодался, к тому же сумка, всученная ему Петром в последний момент, все сильнее оттягивала плечо. "В тепле и посмотрю, что там" - подумал Николай, шагая по улице. Вскоре он увидел вывеску, скупо освещенную чадящими факелами. Надпись на вывеске - "Гарцующий пони" - была подкреплена изображением этого самого пони. Хотя, как показалось Нику, намалеванное животное куда больше напоминало вставшего на задние лапы пса.
"Гарцующий, значит?" - подумалось Николаю. - "Что ж, почему бы и нет? По крайней мере, название знакомое..."
В зале трактира Николай сел поближе к камину и блаженно вытянул ноги. Подошедшему подавальщику он заказал свинину с тушеной капустой и пару пива, что обошлось в половину монет, отобранных у грабителей. Устроившись поудобней, он заглянул в сумку. Сразу потянуло материться. В сумке оказались самые необходимые - по мнению Петрухи - в другом мире вещи: три бутылки пива и бутерброды. У Ника на счет необходимости подобной поклажи было свое мнение, но объяснить это Петру он сможет только по возвращению. Пока же стоило расслабиться и получить удовольствие от подоспевшей еды. Свинина оказалась вполне сносной, а вот с питьем не повезло. То, что здесь называлось пивом, на вкус оказалось похоже на горчащий водянистый квас и пил эту бурду Николай только из-за твердого решения поужинать местной пищей.
Утолив первый голод, Николай принялся прислушиваться к речам соседей по столу. Темы разговоров не отличались разнообразием. Либо хвалились собственными заслугами, либо перемывали кому-нибудь косточки. При этом доставалось и, скажем, дочке пекаря Гретхен, меняющей уже третьего ухажера, и молодому герцогу, поднявшему подати. Поминали и Бартоша, хозяина трактира. Этого ругали за то, что он отказывался кормить поиздержавшихся бюргеров в кредит.
За час, проведенный в трактире, Ник узнал о жизни Мюндена больше, чем рассчитывал выяснить в первый визит. Он был в курсе пристрастий герцога и грехов половины вдовушек. Знал цену репы в трех соседних городках и сколько пожертвовал Берштейн, самый богатый купец города, на строительство нового храма. Ник даже узнал, где живет ведьма, по слухам сводившая бородавки. Однако все эти разговоры так и не помогли ему понять, на чем в этом городишке можно было заработать.
Пустая болтовня захмелевших посетителей все больше раздражала Ника. Наконец, не в силах слушать одни и те же сплетни по пятому разу подряд, он направился к выходу. Стоило ему распахнуть дверь, как ветер швырнул ему в лицо жесткое снежное крошево - началась метель. От этой холодной пощечины зимы мысль, подспудно ворочавшаяся в его сознании, окончательно оформилась. "Почему бы и нет?" - решил Ник. Затворив входную дверь, он вернулся в зал. Пойманный за рукав подавальщик неопределенно махнул рукой вглубь зала в ответ на вопрос о том, где сейчас хозяин. Только встряхнув его за шкирку, Ник получил более точные указания. Отпустив тут же умчавшегося слугу, Николай прошел к коридору, ведущему вглубь здания, и поднялся по полутемной лестнице на второй этаж. Нужная ему комната была третьей по правую руку.
Толкнув потемневшую от времени дверь, Николай увидел человека лет пятидесяти, склонившегося над котлом с какой-то похлебкой. Одет он был просто: домашние мягкие туфли, теплые коричневые штаны, белая рубаха и подбитая мехом безрукавка, прикрытая фартуком.
Николай, стоя в дверях, спросил:
- Ты хозяин?
Киев. Украина. 10 января.
- Пиво? Ты решил продать ему пиво?! По марке за бутылку?!! Да ты с ума сошел!
- Петь, ты же сам просил посмотреть, как можно заработать. Чем плоха торговля пивом?
- Ничем, но... Не за такие же деньги!
- А почему нет? По сравнению с тем, что там пьют, "Оболонь" кажется нектаром. Так что можно считать наше пиво предметом роскоши, а предметы роскоши всегда стоили недешево. Кстати, какого черта ты всучил мне это пиво?
- Ну я думал, ты захочешь перекусить...
- Думал он... Ладно, проехали. Теперь лишь бы хозяин тоже не оказался мыслителем. Еще сдаст меня страже с перепугу. Он ведь меня принял чуть ли не за Мефистофеля.
- Это как раз не главное, вытащу. Главное, чтобы он пиво начал покупать.
- Поживем - увидим. - Сказал Николай, подливая себе заварки.
- Увидим, - невнятно согласился Петр, вгрызшийся в зачерствевший пряник.
"...проведенным оперативным мероприятиям число подозреваемых сократилось до пяти человек. Наиболее вероятными лицами, участвовавшими в проведении диверсии, являются руководитель лаборатории Љ 53/156 Савченко, руководитель службы безопасности подполковник Карсынгалиев, младший научный сотрудник лаборатории Љ 53/156 Лопахина..."
Из докладной записки следователя по особо важным делам подполковника Прохорова.
Служба собственной безопасности министерства обороны Украины.
Киев. 11.04.2003 г.
"...сосредоточить усилия на оперативной разработке указанных лиц. Провести повторную проверку всего персонала НИИПМ, имевшего доступ в лабораторию Љ 53/156 в период с..."
Генерал-майор Стайко П.В. Управление перспективных исследований при генштабе вооруженных сил Украины.
Киев. 13.04.2003 г.
Киев. Украина. 12 апреля.
Жизнь постепенно налаживалась. Идея с продажей пива в параллельный мир на удивление быстро начала приносить друзьям неплохие барыши.
Ровно через три дня Николай, вернувшись к Бартошу за ответом, застал того готовым к деловым переговорам. О страже и не вспоминали - на кону стояла возможность неплохо заработать, так что Бартошу были ни к чему лишние уши. К тому же подсказанная Николаем нехитрая мысль, что пиво неплохо бы охлаждать перед тем, как подавать клиентам, уже привлекла в его трактир немало новых посетителей, и старина Франц готов был рискнуть в новом для себя предприятии - торговле бутылочным пивом.
После взаимных приветствий началась долгая торговля из-за стоимости пива. В итоге победила молодость - Николай просто отказался снижать цену. Те доводы хозяина, на которые он не мог достойно ответить, Ник пропускал мимо ушей. Поупиравшись больше для вида, Бартош в конце концов с ценой согласился и новоявленные компаньоны принялись обсуждать детали торгового соглашения. Переговоры заняли не больше часа, по истечении которого Бартош с Николасом, ударив по рукам, расстались вполне довольные друг другом.
Идея, предложенная Ником трактирщику, была проста, если не сказать - примитивна. Понятно, что никто не бросится выкладывать бешенные по местным меркам деньги за пиво, насколько бы хорошим оно не было. Для того чтобы этот товар начали покупать, его требовалось сделать модным, что без хорошей рекламы потребовало бы слишком большого времени. В решении этой задачки Николаю с Петром помог Интернет, откуда они скачали ворох учебников по маркетингу и примеров удачных рекламных кампаний. Рекламный ход, придуманный в итоге друзьями, был беспроигрышным.
Перво-наперво Бартош должен был преподнеси в дар герцогу ящик пива. Так как "Оболонь" на голову превосходила любое пиво, сваренное местными пивоварами, герцог, известный своим пристрастием к этому напитку, должен был по крайней мере заинтересоваться им. Ну а коли пиво приглянется герцогу, придворные лизоблюды начнут его покупать, даже если оно будет стоить в десятки раз дороже обычного. Чтобы угодить своему сюзерену, подхалимы готовы были платить много больше запрошенного Бартошем.
Карлу Густаву фон Леувардену, великому герцогу Саксонскому, пиво пришлось по вкусу. Причем понравилось оно настолько, что герцог даровал Бартошу освобождение от податей сроком на пять лет и распорядился закупить сразу четыре дюжины бутылей "Оболони". "Напитка столь дивного и упоительного", - по словам впервые попробовавшего такое пиво герцога, - "что не стыдно было бы распить его и с любым из апостолов". Стабильная торговля наладилась уже через месяц. Спрос был не то, чтобы бешенным - Бартош просил за пиво полторы марки, и снижать цену не торопился - но постоянным, и к началу апреля Николай перетаскал "на неметчину" почти три сотни бутылок пива, выручив за это изрядное количество марок.
Торговое предприятие "Пиво, Петр и Николай" находилось в зените славы. Золото продавать друзья решили со всеми возможными предосторожностями, но даже десяти сбытых монет хватило им на то, чтобы прожить эти три месяца, не думая о том, где бы заработать на еду или одежду.
Петр даже задумался о том, не купить ли ему квартиру поближе к центру, куда можно перевезти жену с дочкой. И где зимой не отключают отопление.
Да, жизнь определенно налаживалась.
Дельменхорст. Монастырь святого Петра и Павла. Сорок пятый день весны.
Пара человек, сидевших друг напротив друга, показалась бы странной кому угодно. И впрямь, что делать Шико, любимому королевскому шуту в компании пастора Маннергейма, молодого, но уже известного своей непримиримой борьбой с ересью? Да еще так далеко от королевского двора?
Впрочем, в келье кроме этих двоих никого больше не было. Не кому было удивляться столь странной компании и выпытывать, что свело их вместе в это позднее время. Как и некому было нарушить тяжелое молчание, сгустившееся в келье и ставшее почти осязаемым.
Пастор, не отрываясь, смотрел на такую нелепую, неуместную здесь пустую бутыль из темного стекла, выставленную на стол. На уцелевших кусках этикетки можно было прочитать "...бо...нь". Шут, сидящий напротив, так же не отрываясь уставился в переносицу монаха. Наконец тот поднял взгляд на Шико и спросил, сглотнув комок, подступивший к горлу:
- Что это значит, Инквизитор?!
Шут в ответ скорчил рожу и постучал пальцем по виску. Голос его, впрочем, ничем не выдавал гримас, крививших лицо хозяина.
- Что именно, святой отец?
- Да успокойся ты, капитан. Некому нас подслушивать. Я здешних братьев давно от этого отучил.
- Уф... - перевел дыхание шут. - Я уж испугался, что ты на радостях башку потерял.
- Да на каких, твою мать, радостях? На каких?! Сидим в этом долбанном средневековье с тех пор, как потеряли связь с Землей. Никакой надежды на то, что нас найдут и вытащат. Никакой, понимаешь! Я поначалу здесь чуть не спился. Потом, когда настоятель запретил брату виночерпию пускать меня в винный погреб, я принялся за местную библиотеку. С ересью начал бороться, только бы с ума не сойти. Меня даже стали считать полублаженным, так я на грешников кидался. Двух ведьм, бля, изобличил. Ведьм, понимаешь? А вчера я вдруг понял, что мне не зачем здесь жить. Не зачем, пойми, не зачем! И вдруг приходишь ты, приносишь эту бутылку. Если ты мне нее скажешь сейчас, как нам вернуться, я удавлюсь на собственной рясе!
Пастор орал и брызгал слюной, вцепившись руками в пестрое одеяние Шико. Глаза его, больные, переполненные тоской, вряд ли отчетливо видели сейчас собеседника. Оскалившись по-волчьи, шут отвесил ему увесистую затрещину и рявкнул:
- Старший лейтенант Шульман! Прекратить истерику!!!
Голова пастора мотнулась от удара. Глаза начали становиться осмысленными. Он отпустил накидку Крылова и приложил руку к щеке, окрашенную оплеухой в красное.
- Так-то лучше. Устроил тут, филиал женской гимназии! Ты бы еще в обморок брякнулся, институтка!
Вторая щека Шульмана стремительно догоняла по красноте ту, по которой пришелся удар. Рефлексы, вбитые в Шульмана в разведшколе, выводили его сознание из той пропасти отчаяния, куда он сам себя загнал.
- Виноват он. Расстрелять бы тебя пару раз, чтобы в будущем не повадно было!
Нелепость сказанного окончательно вернула Шульмана к реальности. Он вопросительно воззрился на Крылова. Тот удовлетворенно кивнул.
- О! Очухался! Ну, совсем другое дело! Между прочим, у меня тоже жизнь не сахарная. Кривляюсь целыми днями перед придворными, а эти недоумки не видят разницы между мной и собаками. Хотя нет, видят - собакам они кидают куски мяса получше! Ну и хрен с ним. Чтобы задание выполнить, я еще и не такое стерплю. Но сейчас не об этом. В отличие от тебя, я с момента прекращения с центром, искал пути для возвращения.
Шульман дернулся было что-то сказать, но Крылов зыркнул на него зло, и тот осекся. "Шико" вытер повлажневший то жары лоб шутовским колпаком и продолжил:
- Не перебивай. Заткнись и слушай старших по званию. - О себе он почему-то начал говорить во множественном числе. - Я готов признать, что связь оборвалась. Готов даже поверить, что нас списали и никто искать нас не бросится. Но вот то, что установку починят, я не сомневался. Не такой у нас народ, чтобы забыть про ту кучу "доляров", которая вбухана в это железо. Наши генералы ученых наизнанку повыворачивают, а заставят наладить новый канал. Надо только его дождаться.
- Не томи, Инквизитор. Нашел?
- Нашел, Стас. Бутылочка-то наша, Украинская.
- Да вижу, капитан! Но может кто из наших притащил?
- Из наших? А то ты не помнишь, как нас шмонают перед отправкой сюда. Не то, что пиво, дерьма лишнего в заднице не пронесешь. Не наши это, точно! Да и появляться здесь это пиво стало не больше трех месяцев назад. Так что, думаю, либо кто-то другой до подобной установки дотумкал, либо у нашей хозяин сменился. По мне - так разницы никакой. Кто бы там не мельтешил, надо брать его за жабры и выкручивать до тех пор, пока не расколется, как нам обратно домой переместиться. Другого выхода не вижу.
- А где искать жаброносца? Зацепки есть?
- Зацепок нет, есть целый человек. Франц Бартош, глава гильдии трактирщиков Мюндена. Именно он продает это пиво. Только он, больше никто. Остальные это пиво только покупают. Когда это пиво у нас появилось, я чуть у короля бутылку из рук не вырвал. Хорошо, сдержался - не то всыпали бы мне двадцать плетей и четвертовали на следующий день. У короля с этим строго.
Крылов погладил бутылку по прохладному боку.
- Больших трудов мне стоило узнать, откуда ко двору попала эта бутылка. С шутом разговаривать мало кто хочет. Здесь ведь как: если шут, то либо полный идиот, либо шпион хозяина. Меня за дурака принимает только знать, слуг обмануть не выходит... Значит, шпион. А при шпионах язык не распускают, себе дороже встанет. Ну да ничего, все уже позади. Теперь я точно знаю, от кого по ступает каждая бутылка "Оболони" в нашем королевстве. Собирайся, Стас. Нам пора навестить этого Бартоша. До Мюндена всего три дня пути.
Спустя четверть часа спокойствие монастыря нарушила странная пара, пронесшаяся по коридорам. Невысокий, полноватый шут с чахлым венчиком серых волос, окружающих обширную лысину, да монах в развивавшейся рясе, выглядевший рядом с шутом еще более смазливым.
Еще через десяток минут они бешеным галопом проскакали через уснувший Дельменхорст, ведя в поводу по заводной лошади.
Они не обращали внимания на резкий, пронизывающий ветер и огромный, ясный месяц, предвещавший скорые весенние заморозки.
Они торопились домой.
Мюнден. Великое Герцогство Саксонское. Пятьдесят седьмой день весны.
Бартош забился в угол кухни и с ужасом смотрел на непрошенных гостей. Трактирщик не мог объяснить, что его так пугало в этих людях, сейчас он способен был только на то, чтобы завороженным кроликом замереть перед ними. Опять этот дикий, нездешний взгляд! Такой же, как был у Николаса в первую их встречу!
Посланцы ада!
По виду это были шут и монах. Странная, даже смешная пара. Сочетание, которое в любое другое время позабавило бы его. Но сейчас, когда эти два всклокоченных, загнанных долгой скачкой существа глядели на него воспаленными, красными глазами, он боялся их до судорог. А эти двое глядели молча, заставляя его дрожать и поминать всех святых, укрепляя Бартоша в мыслях о своей демонической сущности.
Потом шут достал из сумы бутыль и поставил ее на стол. На мгновение смежил покрасневшие веки и снова вперил в трактирщика полыхающий бесовским огнем взгляд.
- Нам нужен не ты. Когда он должен прийти?
Бартош в ответ только всхлипывал. Язык отказывался повиноваться почтенному трактирщику, ворочаясь во рту бесполезным куском мяса.