- Мугу, - сонно собираюсь в кучку, сажусь. Глаза разлеплять не хочется. С самого утра гоняли как сидоровых, до койки удалось добраться лишь часа полтора назад, а времени на часах... э-э... четыре с небольшими минутами. - Что там, Танюша?
- Мерцалка. Женщина, - диспетчер потряхивает за плечо сладко сопящего на кургузом диванчике фельдшера. - Леша. Лешенька... просыпайся. У вас вызов.
- Говновызов, - не открывая глаз, поэтично отзывается Леха, молодой, но уже бывалый, шестой год утюжащий линию фельдшер. После чего, подумав и, видимо, не найдя в себе больше подходящих рифм, чтобы выразить переполняющие организм чувства, неохотно вылезает из-под одеяла, одевается и бредет за чемоданом. Всё это - не просыпаясь. Сказано же, бывалый. Зубр. Я люблю с ним работать.
Таня оставляет сигналку и беззвучным привидением уплывает в диспетчерскую.
Через минуту мы уже в машине. Говорим Андрюхе адрес, складываем руки на груди кренделями и, опустив забрала капюшонов, лепимся друг в друга. Еще три-четыре минутки можно спокойно и относительно комфортно поспать. Больше не получится, в ночи доедем быстро.
- Приехали, отцы, - докладывает водитель и, включив плафончик на потолке, тянет из бардачка газету. - Идите спасайте.
Похватав папку, чемоданы и пару пузырей с растворами (со стороны посмотреть - этакие провинциальные родственники, только что с вокзала, спешат обняться с близкими и согреться горячим чаем), шагаем к двери подъезда. Угу, закрыто. Домофон. Набираю номер квартиры, жму кнопку вызова. Посипев и попикав, домофон осторожно и вкрадчиво интересуется:
- Кто?
Просыпающийся Леха находит домофонское любопытство возмутительно бестактным, несвоевременным и неуместным. Высунув голову из-за моего плеча, он выражает свое недовольство молодецким рявком в самую дырочку:
- КОНЬ В ПАЛЬТО!
В аллейке через дорогу с дерева сваливается ворона, где-то в глубине двора срабатывает автомобильная сигнализация, из нашей машины беспокойно высовывается Андрюха с увесистой монтировкой в руке, а дверь подъезда с легким чмокающим цоком открывается. По-моему, домофон в таинстве её открытия поучаствовать не успел. Лехин рык её раньше распечатал.
Машу водителю рукой - мол, нормально всё, отдыхай пока, - и ползу к лифту. Запихнувшись вслед за Лехой в тесную кабинку, ворчу с укором: - Ну нафига ты так, Леха.... Давно жалоб не было?
- Да пошли они в писю, док! - не принимает упрёка напарник. - Кто к ним в четверть пятого утра, сразу после вызова, в дверь звонит? Настырный ухажёр младшей дочери, которой еще учиться, учиться и учиться?... Я чо, блин, должен голосом Чебурашки в каждый домофон паспорт с табуретки и с выражением зачитывать?
Ответить я не успеваю, мы приехали. На площадке нас уже встречает очень смущенный дядечка самого интеллигентного вида.
- Простите меня, пожалуйста, - виновато суетится он, помогая проносить наше имущество в двери. - Закрутился вокруг жены, подскочил к кнопке и на автомате брякнул...
- Ничего страшного, - с княжеским великодушием извиняет Леха. Видно, впрочем, что ему уже слегка неудобно за ночной крик раненного в задницу марала.
... Пациентка - под стать супругу, тоже очень вежливая, утонченная дама слегка за шестьдесят. Здороваясь со мной, смотрит испуганной птичкой. Мне страшно неловко. Мысленно грожу Лехе всеми мыслимыми и немыслимыми карами и старательно скрываю неловкость нарочитотой деловитостью. Опрашиваю (ишемическая болезнь сердца, атеросклеротический кардиосклероз, пароксизмальная форма мерцания предсердий более пяти лет, нечастые - три-четыре раза в год - пароксизмы, купирующиеся бла-бла-бла... лечилась бла-бла-бла... регулярно принимает бла-бла-бла... ощущение перебоев в работе сердца в течение последних полутора часов, общая слабость, дурнота... приняла бла-бла-бла-бла-бла...), осматриваю, тычу в уши фонендоскоп, измеряю давление, выслушиваю... Хм, пульс, сердцебиение ритмичные, давление в норме, губки, ногти, слизистые розовенькие...
Поворачиваюсь к Лехе. Тот, ловя взгляд, ответно изображает молниеносную, заметную только мне пантомиму, выражающую шквал сожаления, стыда и глубочайшего раскаяния.
- Сигизмунд Лазаревич, - прошу я. - Будьте добры ...
- Э-э... - теряется Леха лишь на мгновение. - Сию минуту, Елизарий Карлович. Сейчас всё сделаем, в лучшем виде.
И, заулыбавшись глазом, "Сигизмунд Лазаревич" начинает споро разматывать провода и накладывать электроды, что-то успокаивающе бурча пациентке. Спустя минутку протягивает мне кардиограмму: - Грудные снимать?
- Снимем, от греха, - говорю. И сравниваю стандартные отведения с пленкой полугодовалой давности из архива болезной.
Вскоре Леша подает мне пленку с грудными отведениями.
- Ну что, уважаемая Елена Сергеевна, особо придираться мне, слава богу, не к чему. Кардиограмма вполне приличная. Прошу простить за профессиональное хамство, кое-какие возрастные изменения присутствуют, но в общем и целом все очень неплохо. Сердце сейчас работает так, как надо; ритм, частота нормальные, давление тоже...
- Ну что Вы, Елизарий Карлович, какое хамство, - стрельнув быстрым взглядом на внезапно поперхнувшегося Леху, как-то очень повинно начинает частить леди, - Вы понимаете, у меня действительно были перебои. Я всё-всё приняла, как назначали. Мне, правда-правда, не помогло. Вот... и вызвали. А когда Ваш коллега (еще один испуганный взгляд в сторону Лехи) в домофон... эмм.. крикнул, у меня так - хоп! - и разом все прошло... Извините меня, пожалуйста.
- Господь с Вами, Елена Сергеевна, - смеюсь я. - За что же тут извиняться? (А про себя думаю: "Извиняться, кажется, кому-то другому впору. Погоди, погоди, Лешечка"...) Прекратился приступ, и замечательно. Я очень этому рад.
- Я бы знал, - улыбается муж, - сам бы на Елену Сергеевну прикрикнул как следует. Построже.
- Теперь знаете, - вздыхает Леха с видом человека, только что потерявшего эксклюзивный патент на ноу-хау. - Можете пользоваться.
Сначала тоненько хихикает Елена Сергеевна, следом прыскаю я. Спустя мгновение вместе с нами заразительно хохочет хозяин дома. Какое-то время Леха стойко сопротивляется, сворачивая провода и пытаясь солидно хмуриться, но, в конце концов, не выдерживает и он. Ржём как добрые лошадки; долго, до изнеможения, до слез.
До сих пор интересно, что тогда подумали соседи (если подумали). Сами прикиньте - время около пяти утра, а за стеной - внезапно! - крыловский хохотун-квартет на добрую сотню децибел. Действительно, какие-то - проказница-мартышка, осел, козел да косолапый мишка.