Аннотация: Последние годы жизни писателя в Швейцарии
Валентина Гутчина
Швейцария: последняя остановка
'Валентина Гутчина
Швейцария: последняя остановка
'Пятое, виртуальное измерение - то самое, где живут выдуманные литературные герои', - когда-то убеждала меня подруга, влюбленная в Мерлина и королеву Гвиневеру, в печального своей наивностью Пиноккио и прочих, прочих... А мой любимый герой, помогавший переносить одиночество и тоску, в трудные годы заряжавший меня верой в себя и собственные силы, это комиссар Мегрэ - немного грубоватый парижский полицейский, любитель вкусной еды и утреннего кофе, тихо и мирно живущий не один десяток лет с добродушной супругой на виртуальной улице Роше Ленуар виртуального Парижа, где ближе к Рождеству на улицах продают жареные каштаны, в парках старики играют в петанк, а на бульварах множество уютных кафе, по весне выставляющих столики на тротуары, так что дивный аромат кофе с круассанами становится неотъемлемой частью города, о котором я, начитавшись книг, страстно мечтала с самого детства.
Петанк, каштаны, кофе с круассанами, католические соборы с тонким ароматом свечей - все это, знакомое по романам Сименона, стало частью моего пятого измерения, виртуального мира комиссара Мегрэ. И вдруг - мечты сбываются! - виртуальный мир стал волшебно превращаться в реальный: я сажусь в поезд и приезжаю в швейцарский город Лозанна, где жил последние годы и умер Жорж Сименон, где я, как и он, начинаю бродить по реальным улицам, наблюдать за реальными стариками, играющими в петанк, ощущая вполне реальный аромат кофе множества кафешек, слышу реальный звон колоколов католических и протестантских соборов, покупаю реальные жареные каштаны и повсюду слышу реальную французскую речь. Есть от чего гулко забиться сердцу! Мой последний, самый волнующий шаг - приближение к реальному дому, где жил и умер реальный Жорж Сименон... Вот он, здесь - коснись рукой двери, загляни в пыльное оконце! Виртуальный мир рушится, оставляя место простой, реальной обыденности: Швейцария, Лозанна, четыре дома, где жил и творил Жорж Сименон, приехав после долгих скитаний по миру в страну банков, часов, шоколада и низких налогов...
Сименон осел в Швейцарии в 1957 году. Известный писатель с солидным счетом в банке, с супругой Денизой и четырьмя детьми, поначалу он приобрел, как и положено по рангу, роскошный старинный замок в двадцати километрах от Лозанны, в городке Эшандон, среди изумрудных склонов, покрытых виноградниками. Все было в лучшем виде: настоящий, с затертого XII века замок, в котором некогда хозяева ходили, гремя мечами, множество слуг и чудесных гостей, горячее внимание прессы... Да только вряд ли Сименон был счастлив в Эшандоне, вряд ли ощущал себя кем-то вроде графа в родовом поместье. Рожденный в скромном домике бельгийского городка Льеж, он с детства вставал затемно, чтобы поспеть на службу в церковь при лечебнице для бедных, где подрабатывал в хоре, прислуживая священнику, чтобы однажды - мечта мальчишек всего мира! - прикупить себе велосипед. Мать, которая в 90 лет умрет в той же самой лечебнице, где в церкви сын зарабатывал на велосипед, решительно отправляла назад все денежные и прочие подарки сына, ставшего вдруг известным и богатым. Жена, бывшая преданная секретарша Дениза, стала протестовать против жесткого диктата мужа, который ко всему прочему был еще и страстным любителем женщин, а потому запросто 'имел' всех служанок огромного замка. Начались семейные склоки, завершавшиеся пьянками обоих супругов. Дети молча наблюдали за родительскими разборками, откладывая в памяти первые грустные впечатления о жизни... Наверное, легче всего в таком случае во всем обвинить ненавистный дом и попросту переехать в другой. Вполне может быть. Именно так и поступил отец комиссара Мегрэ.
Разумеется, все было не так просто и быстро. Сначала Сименон обратился к своему итальянскому издателю с просьбой подыскать хорошую сиделку для спивающейся Денизы. Сиделка появилась - Тереза, миловидная итальянка, немедленно ставшая любовницей Сименона. Когда чуть позже Дениза попала в частную клинику для алкоголиков, именно Тереза стала негласной хозяйкой дома, отстроенного по личному проекту Сименона в пригороде Лозанны - Эпалинжесе. Переезд состоялся 19 декабря 1963 года, когда в Швейцарии идут неслышные дожди (словно вода наполняет сам воздух!), а в зеленой траве раскрываются друг за другом крошечные ромашки.
У Сименона, талантливого романиста, дара архитектора, скорей всего, не было. Двухэтажный дом буквой 'п', больше похожий на электрическую подстанцию, чем на человеческое жилье, среди прочих частных особняков Эпалинжеса и сегодня смотрится громадным уродцем. И, тем не менее, здесь он был вполне доволен жизнью: принимал гостей, в том числе и российского собрата по перу со столь похожим именем - Юлиана Семенова; в свободное время любил под руку с Терезой спуститься к конечной остановке троллейбуса номер 5 и на нем проехать до Лозанны, с любопытством глядя в окошко на людей и их повседневную жизнь, на дома, то карабкающиеся вверх, к кафедралу Нотр Дам, то сползающие вниз, к набережной Уши. Цветные ставни, яркие пышные одеяла, брошенные на подоконники открытых окон, чтобы проветриться за день, - все это была повседневная жизнь, дарившая ему как писателю новые неповторимые моменты вдохновения. Наверное, потому он все-таки решился покинуть свой второй дом в Швейцарии, чтобы на этот раз переселиться именно в Лозанну - в самый центр города, неподалеку от набережной Уши. В феврале 1972 года Сименон приобрел две квартиры на восьмом этаже многоэтажки по улице де ла Кур, 155. Вот откуда перед ним открывались воистину потрясающие виды. С одной стороны - на синее озеро Леман с великолепно обрывчатой линией Альп на другом берегу, на крыши старых и новых лозаннских домов, в том числе и на маленький домик у самого подножия многоэтажки, на улице Фиговых деревьев, где ему предстоит найти свой последний приют. С другой стороны - вид на городское кладбище, громадную площадь города мертвых, к которым наверняка уже тогда, поглядывая на огромные зеленые кедры и буки с могилами у их корней, Сименон не захотел присоединиться. Его могилы вы и сегодня не найдете ни на лозаннском, ни на каком другом кладбище мира...
Никто не знает своей судьбы. Пока мы живы, наша жизнь кажется нам бесконечной. О чем думал Сименон, глядя из своего окна на светлую Лозанну, на людей, спешащих по тротуарам или смакующих кофе в садиках личных домов? Мысли о смерти, безусловно, не раз приходили ему в голову. И, наверное, ему не хотелось, простившись с жизнью, стать одной из тысяч практически одинаковых могилок, к которым кто-то приносит (или забывает приносить) цветы на День поминовения. Глядя сверху вниз на маленький длинный домик с тремя входами на трех хозяев, он и сам не заметил, как начал мечтать о чудесной жизни в нем. Мечты стали настойчивее и сильнее после начала войны в Кувейте: с ужасом Сименон представлял себе сломанный лифт на свой восьмой этаж, отрезанную воду и прочие радости цивилизации. А сказать проще - все мы с годами мечтаем прочно стоять обеими ногами на земле, ощущая ее надежность и тепло. И Сименону повезло: освободилась одна из квартир, и он, столько раз с завистью наблюдавший за жизнью этого домика, смог в него переехать.
Последний в его жизни переезд - тридцать третий по счету - произошел в феврале 1974 года. Пожалуй, именно этот дом по рю де ла Фигье, 12, и был истинно его дом - дом Жоржа Сименона, писателя с мировым именем, повидавшего мир, отца комиссара Мегрэ. Небольшой, невысокий, отстроенный в далеком XVIII веке, с небольшим участком во внутренней части и громадным 250-летним кедром у входа. 'Наш маленький розовый домик', - с нежностью повторял Сименон при всяком удобном случае, как будто одно лишь это повторение волшебно согревало его душу. Здесь он много размышлял, наблюдал, мечтал. Вспоминал всю свою жизнь, записывая монологи-воспоминания на маленький портативный магнитофон, который сам себе подарил на собственное 70-летие. Наблюдал за шумной и звонкой жизнью птиц на своем 250-летнем кедре, чуть ли не каждую птаху зная в лицо. Мечтал... О чем он мечтал? Быть может, как и многие в его возрасте, о тихой и мирной кончине? Может, именно тогда пришла ему в голову идея найти последний приют в тени кедра, в нежном щебете птиц?.. В любом случае, если его мечта и сбылась, то в более жестком варианте: первой в сень кедра попала его дочь, 25-летняя Мари-Жо, отцовская любимица, которой с самого рождения он готов был подарить весь мир. Имея все, любой человек, наверное, перестает ценить простые радости жизни, мучительно ищет свое место в мире, а не найдя его, погружается в мучительную депрессию. Дочь Сименона не смогла найти ни своего призвания, ни своего любимого и единственного. Ощущая себя одинокой и никому не нужной, она пустила пулю в сердце, рикошетом нанеся мучительнейшую рану отцу. Рассыпав прах дочери под кедром, в тот вечер Сименон записал в своем дневнике: 'Ты навсегда в нашем саду, где однажды мы с тобой встретимся'.
Шел 1978 год. Жизнь продолжалась; быть может, в ней стало чуть меньше радости, и краски изрядно потускнели, а дни, наполненные печальными размышлениями, стали монотоннее, но она не завершалась, последний занавес не спешил опуститься. Сименон почти ничего не писал, в то время как его бывшая супруга Дениза со скандальной шумихой издала две книжки с интимными подробностями жизни Сименона: 'Птичка для кошки' и 'Золотой фаллос'.
Сименон никак не прореагировал на это; он словно замкнулся в молчании, слушая пение птиц в своем садике, на ветвях своего кедра, часами посасывая трубку в своем маленьком розовом домике. Здесь он пережил известие о смерти своей первой супруги Тижи, умершей в возрасте 85 лет на славном островке Поркироль, с любовью и ностальгией описанном Сименоном в романе 'Мой друг Мегрэ'; перенес операцию на сердце, а в 1987 году был почти полностью парализован, так что живыми оставались лишь его глаза - он продолжал наблюдать птичью жизнь на ветвях кедра, где, возможно, беспечно болтала ножками и улыбалась ему прозрачная и невесомая, вечно юная дочь Мари-Жо.
Все ближе к финалу катились дни, все ближе становилась та дверь, за которой - неизвестность и молчание. И покой. Финал наступил 4 сентября 1989 года. Солнце еще не взошло, и воздух только начинал неуловимо светлеть. В 03.30 Сименон взял руку Терезы, устало улыбнулся и выдохнул еле слышно: 'Наконец-то я усну...'
В маленьком розовом домике в возрасте 86 лет Жорж Сименон уснул вечным сном, словно в одно мгновение вернувшись в собственное детство, вновь став худеньким мальчишкой в коротких штанишках, с бледной кожей и дерзкими глазами. Он умер, словно просто уснув, с тихой улыбкой на устах, и его близкие, стоявшие вокруг постели, как будто бы вновь слышали его голос: 'Я умер, как и мечтал: старый и наконец-то успокоившийся, невинный, как дитя из церковного хора'.
Прах Сименона был рассыпан в тени кедра. Дом, который он завещал Терезе, она сразу же продала, со спокойным сердцем вернувшись в родную Италию. Спустя еще некоторое время городские власти Лозанны спилили кедр, поскольку он стал представлять опасность для пешеходов, проходящих по аллейке соседних многоэтажек. В марте 2007 года, когда я на пару с приятельницей, нарушая все возможные законы о частной собственности, проникла на территорию бывшего сада Сименона, то увидела, как под остатками кедра в густой зеленой траве грустно цвели два синих подснежника. Может быть, то были души Сименона и его дочери?
Мини-интервью с Джоном Сименоном
Дом в Эпалинжесе; попасть туда проще простого: на вокзале Лозанны садишься в троллейбус номер 5 и катишь до конечной остановки. Выйдя из троллейбуса, поворачиваешь направо, поднимаешься вверх, мимо чистеньких и красивых частных особняков, пока тебя не поразит, пожалуй, единственный здесь, огромный и безобразный дом с облупленной штукатуркой. Мертвый дом! Свободно и забыто распахнутые ворота, густая, сто лет не стриженная трава, голые окна без каких-либо ставней... Обойдешь дом и увидишь площадку с мертвым натюрмортом: деревянные лежаки, стол и стулья; один стул опрокинут, один лежак чуть сдвинут... Словно Сименон, покинув этот дом в далеком 1972 году, как вышел, опрокинув стул, так все тут и оставил - мертвое, как в музее восковых фигур мадам Тюсссо. Шли дни и месяцы, осенние монотонные дожди сменялись короткими снегопадами и вновь дождями, палящим солнцем, превращая дерево брошенных лежаков и стульев в нечто белесое и трухлявое, помнящее прежние счастливые дни...
- Мадам, вы находитесь на территории частной собственности Джона Сименона, вы не имеете права делать здесь фотографии!
Приятный голос милой девушки из открывшегося окна на втором этаже вырвал меня из моих размышлений над печальным натюрмортом перед домом Сименона. Я подняла голову.
- Извините, мадам, я - давняя поклонница Жоржа Сименона, специально приехала из России, чтобы...
- Из России? Подождите минутку!
Последняя фраза неожиданно прозвучала на русском. Оказалось, домработница Джона Сименона - русская девушка по имени Радика. Мы чудесно с ней пообщались, обсудив романы о комиссаре Мегрэ, которые она не слишком любит, отдавая предпочтение любовным опусам. Как и подобает прислуге в солидном доме, она сразу же оговорилась, что о нынешнем хозяине, сыне писателя Джоне, не скажет мне ни слова кроме того, что он нормальный, вполне лояльный хозяин. Да этого и не понадобилось - наш разговор с Джоном Сименоном состоялся чуть позже, и я сама задала ему все интересующие меня вопросы, хотя наша беседа завершилась внезапно, поскольку Джону позвонили из США - кинопродюсер, человек занятый, он имеет мало свободного времени и редко бывает в отцовском доме. Его дом -едва ли не весь мир.
- Знаете, Джон, я, во-первых, хочу признаться в любви к романам вашего отца о комиссаре Мегрэ. Это действительно прекрасные романы, в которые он вложил свою душу, вот почему многим людям они помогают, порой заменяя настоящего друга...
- Спасибо, это очень приятно слышать. Тем более, сейчас, когда все словно уходит в прошлое, и многие уже не знают, кто это - комиссар Мегрэ? А было время, когда его роль играли в кинофильмах лучшие актеры. Я сам с детства знал, что мой отец - это еще и отец комиссара Мегрэ. Помню, мы сестрой и братом даже позировали для журналистов с трубками во рту, как юные Мегрэ...
- А, знаете, что меня удивило, когда я впервые побывала в Лозанне, увидела дома, где жил Сименон? То, что в этом замечательном городе до сих пор нет музея Сименона. У нас в России такой музей обязательно появился бы, причем именно в доме, где он жил и умер. Представьте: остатки кедра, под которым его прах, а на нем - каменная чаша, куда все посетители ставили бы зажженные в память о вашем отце свечи...
- Красиво. Но, к сожалению, это невозможно. Дом отец завещал Терезе, а она немедленно его продала. Так что теперь дом, где жил и умер мой отец, - чужая частная собственность. Правда, в утешение могу сказать, что в этом доме живут очень милые люди.
- А вы знаете, что когда-то в этом доме жил Ленин? Ленин - это...
- Конечно, я знаю, кто такой Ленин! Это ваш великий преобразователь, который сделал из России Советский Союз. Про то, что он жил в том же доме, признаться, не знал. Да и отец тоже; думаю, это бы его позабавило!
И он жизнерадостно расхохотался.
- И все-таки жаль - это я по поводу невозможности музея...
- Единственно, что могу сказать, мой отец никогда не хотел никакого музея собственного имени, даже разговоров подобных не было. Лучший его музей - его книги. Читайте их!