Гутковский Владимир Матвеевич : другие произведения.

Пока ещё можно вернуться

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  Пока еще можно вернуться...
  (мистический трагифарс)
  
  
   Почему это повествование так называется, читатель поймет, когда дойдет до его конца.
  Для этого потребуется некоторое время. Но это время нужно и автору.
  Вполне вероятно, что позже у него появится возможность сообщить еще и дополнительную информацию, которая пока в этом тексте не содержится.
  
  Не лишним будет предупредить читателя и о том, что все описанные далее события происходили на самом деле. Или произойдут.
  
  Те же фактические неточности, которые, не исключено, удастся обнаружить, введены в текст умышленно, чтобы отвлечь внимание читателя от вещей, являющихся для автора действительно важными.
  
  Точно также все действующие лица этой истории имеют реальных прототипов. Вернее, эти прототипы и являются ее реальными персонажами.
  
  Автору остается только принести им свои извинения, если его исчерпывающая осведомленность (или ее полное отсутствие) по части некоторых деталей случившегося может в дальнейшем причинить кому-то из них какие-либо неприятности.
  
  
  
  
  
  
  
  Часть первая
  
  "Про Владимира Владимировича
  и Владимира Матвеевича"
  
  О Владимире Владимировиче мы еще поговорим. Когда читатель немного освоится в пространстве нашего рассказа. А пока начнем с Владимира Матвеевича. От первого лица.
  
  
  Глава первая
  Предыстория
  
  1. Интродукция
  (время действия - осень 2007 года; место действия - киевские больницы)
  
  То, что плохо начинается, хорошо заканчивается. (Иногда). Так мне кажется.
  Вскоре после возвращения с волошинского фестиваля и аккурат в день открытия фестиваля "Каштановый дом" приключилась со мной болезненная неприятность. В смысле - болезнь сердца. Не подумайте чего хорошего - исключительно в физиологическом смысле.
  Но при всех недостатках, бедности и ограниченности ресурсов лечение инфарктов современная медицина поставила на поток.
  Вначале, естественно, была реанимация. Там в первый день мне давали 20%. Через сутки, правда, уже 50%. Я тогда, конечно, об этом ничего не знал - потом рассказали. А знал бы, взял бы и двадцать, и пятьдесят - с этим у меня просто, без предрассудков.
  Короче, поскитавшись по больницам и пройдя все установленные ступени врачевания (реанимация, инфарктное отделение, реабилитация), я наконец-то для полного восстановления поступил в соответствующий санаторий.
  Там-то все и началось.
  
  2. Не ищи женщину - она сама тебя найдет
  (время действия - поздняя осень, зима 2007 года; место действия - пригород Киева Конча-Заспа, санаторий "Жовтень")
  
  Санаторий расположен в живописнейшем месте, старый парк, прекрасные прогулки, близкие речные протоки. Можно бродить по лесу, ходить по терренкурам, ловить на нехитрую снасть рыбку. Все это в полном объеме летом, конечно. Зимой ситуация поунылее, но в солнечную погоду тоже можно неплохо прогуляться.
  Само здание в стиле сталинского ампира снаружи выглядит довольно помпезно. А внутри - и бедновато, и не слишком комфортно.
  Контингент соответствующий, "собесный". Ветераны труда, мелкие предприниматели, некоторая интеллигенция. Богатые люди лечатся, где побогаче. А здесь все по минимуму, хотя и при хорошем расположении.
  Но первое впечатление сглаживается. Проявляются лица и индивидуальности. Каждый со своей историей, и каждый по-своему интересен. Как и я сам, впрочем.
  Погода не задалась. Ассортимент библиотеки удручал, телевизор надоел быстро и сразу. Оставалось, улучив проплешину в низкой облачности, ловить редкое солнышко на легких променадах.
  Во время одной из таких проходок (с рекомендованной скоростью 2,5 км в час) нагнала меня без особых усилий дама, которую я и раньше приметил. В общем, меня предупреждали, что есть тут такая непонятная женщина, которая пристает с умными разговорами к прогуливающимся больным.
  Как выяснилось в результате расследования, проведенного от скуки и с использованием детского опыта игры в разведчиков, она не принадлежала ни к постоянному персоналу, ни к пациентам. В санатории появлялась два раза в неделю на несколько часов.
  Был у нее и свой кабинет, на дверях которого красовалась надпись "Внештатный консультант-психолог. Часы приема ...". Часы приема определены не были, да и в кабинете она не засиживалась, позже я понял почему, а предпочитала слоняться по территории и по ей одной известным приметам выбирать очередную жертву и приставать к ней с разговорами. Душеспасительными, очевидно.
  Так это выглядело со стороны. Поэтому, когда на прогулке я увидел, что ко мне стремительно приближается эта фигура со вполне угадываемыми намерениями, я испытал сложную гамму чувств. (Или, как я люблю выражаться, гамму спектра).
  Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. Я не испугался.
  Было ли мне любопытно? Да, было.
  Догадывался ли я о том, что мне сулит этот на первый взгляд заурядный контакт? Не-а.
  Не знаю, как она цепляла других пациентов, но в разговор со мной она вошла нестандартно и довольно заковыристо.
  - Молодой еще человек! - обратилась она, надежно преградив мне дорогу, - Вы позволите врачу-психологу задать Вам несколько вопросов, чтобы убедиться в справедливости такого заключения.
  Как я понял потом, это был тест на реакцию. Конечно, найти подходящий ответ было бы непросто, тем более что быстротой реакции я от природы не отличаюсь. Но дело в том, что в порядке развлечения я постоянно проигрываю сам с собой варианты различных диалогов. И накапливаю соответствующую базу реплик. К счастью, удачная оборотка нашлась в самом начале этого перечня, что позволило мне не слишком задержаться с ответом.
  И вот что я выдал, не торопясь и растягивая паузы:
  
  "Когда бы искушенный в жизни мозг
  Мог корректировать наивный взгляд,
  То был бы путь наш заунывно прост,
  Все время возвращая нас назад".
  
  - Это что, цитата? - подняла бровь дама.
  - Да нет, - сказал я. - Экспромт! На скорую руку слаженный, так что не взыщите.
  - А Вы что... - начала дама.
  - Вот именно - перебил я ее. - А насчет экспромта соврал, конечно. Старая заготовка, лежавшая без надобности. Вот теперь слегка подправил, и пришлась к месту.
  - Потому и запинались? - спросила дама.
  - Запинался, чтобы выдать за экспромт.
  Мы понравились и представились друг другу, завязалась непринужденная беседа. В этот день я был в ударе, и легко высекаемые искры моего остроумия приятно разнообразили разговор. Моя попутчица искренно и заинтересовано смеялась.
  Самое время заняться ее описанием. Ранее я наблюдал ее только издалека, теперь вблизи. Но впечатления совпадали. Еще довольно пропорциональный и подвижный силуэт. Летящая походка, широкие развевающиеся одежды. Основная цветовая палитра - золотисто-коричневая. Со вставками, вкраплениями и фрагментами, для описания которых нужно быть знатоком женской моды. В общем облике что-то явственно прибалтийское. Может, не совсем Лайма Вайкуле, но Илана Эссе точно. И едва заметный соответствующий акцент. Хотя, возможно, и какой-то другой.
  Кстати, назвалась она Елизаветой Андреевной. И фамилия у нее была вполне приемлемая, но ничего не проясняющая - Вирчис.
  Возраст - вот с этим, как всегда у женщин, сложнее.
  Переменчивый, неуловимый. То поздние сорок, то ранние пятьдесят промелькнут. То еще плюс двадцать - покажутся. А то с ехидной ухмылочкой совсем невероятные триста выглянут.
  Так с тех пор и повелось, что прогуливались мы с ней довольно часто. Она спрашивала, я отвечал. Темы затрагивали самые разные. Как я понимаю, по существу это были какие-то тесты. А мне то что. Тесты - так тесты. Бояться мне было нечего. Говорил, что слюна на язык принесет, иногда выходило довольно удачно. И хвост распускал, не скрою. Свой тщеславный потрепанный павлиний хвост. Чем-то я был ей интересен. До поры до времени не догадывался, чем. Считал, что как обычно: дамы за пятьдесят - мой контингент. Оказалось, что все намного сложнее.
  А тесты проводились и настоящие. У нее в кабинете. Таких я раньше никогда не видал. Какие-то абстрактные картинки, странные символы, руны и ведические знаки. Нужно было интуитивно и ничего не объясняя складывать из них комбинации и фигуры. Елизавета Андреевна (Лиз, как я ее про себя называл, сначала - про себя) перерисовывала их к себе в блокнот, а на мои ленивые вопросы отделывалась шуточками.
  Погода совсем испортилась, и мы попробовали вести наши беседы в кабинете, но скоро от этого отказались. Дело в том, что располагался он рядом с кабинетом герудотерапии, постоянно закрытым. В нашу незапертую дверь то и дело совались заинтересованные личности с вопросами, когда тот откроется и когда завезут свежих пиявок.
  А вот сплетни, которые после таких визитов сразу же поползли о нас по санаторию, я категорически отвергаю. Ввиду их полной необоснованности.
  
  3. Выход на тему
  Очень своевременно на территории открылась вполне приемлемая кафешка, где пару раз мы и угощались слабеньким кофе. Я на всякий случай с молоком, она без.
  Там и состоялся решающий разговор.
  Перескажу, как понял.
  Лиз заявила, что представляет некоторую структуру, в задачи которой входит обнаружение у человека заложенных в нем от природы, но ранее не проявлявшихся способностей, исследование условий их проявления и возможностей использования.
  Якобы проведенные тесты показали, что я отношусь именно к таким особям, и мне предлагается дальнейшее сотрудничество.
  Я вначале ничего не подумал. То есть, подумал: - Мало ли есть сумасшедших исследователей. И не менее экстравагантных грантодателей (на самом деле, разумеется, американских шпиёнов). И объяснение правдоподобное подвернулось: шляется эта братия по богоугодным, в том числе, заведениям, возможно предполагая, что в пограничных ситуациях у человека открывается третий глаз. Лично за собой я ничего такого не заметил. Что было, то и осталось.
  Не встревожился я и тогда, когда Лиз заверила, что при желании у меня будут стимулированы некоторые дополнительные способности отчасти сверхъестественного плана.
  Поэтому следующий вопрос я задал в шутку, может быть, по наитию:
  - Скажите, Елизавета Андреевна, а не приходилось ли Вам по ходу Вашей деятельности сталкиваться с Николаем Ивановичем?
  Так как она явно не понимала вопроса, я пояснил: - О нем еще идет речь в моем рассказе "Две недели в раю". Неужели не читали
  Ответила она довольно резко: - Нет, не читала, мы ведем тестирование с чистого листа. (И еще мне показалось, что при упоминании рая ее слегка передернуло).
  Я вкратце пересказал сюжет рассказа и причины моей заинтересованности.
  - Ну, вопрос не ко мне - сказала она с явным облегчением. - Это по части Параллельной Системы.
  - Хотя, - решила она проявить любезность, - я могла бы навести справки. У меня есть знакомцы в департаменте "Утилизация отходов". Правда, такие контакты очень не поощряются, но для Вас в надежде на дальнейшее сотрудничество...
  
  - Не надо, не надо, - легко отказался я, что-то уже заподозрив.
  Все решил ее следующий вопрос: - Так что, принимаете мое предложение? Подписывать ничего не надо.
  - Тем более кровью, - опасливо подумал я.
  - Поймите меня правильно, дорогой друг, - она поспешила развеять мои сомнения, очевидно, прочитав эти мысли. Я представляю чисто научное направление. И ничего больше. У нас тоже непростое положение, многие нас недолюбливают. Еще хорошо, что Самый Главный нас поддерживает. Он понимает: с наукой не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Но большую перспективу может дать только она. Хотя как всегда - жалует царь... А вот среднее звено, регуляторы, смотрят косо. С финансированием поджимают. Поэтому для нас важна любая удача...
  
  ///// Она говорила, а мне...
  Мне захотелось закрыть глаза.
  ...Я летел. Внизу плыли облака. До земли было далеко. Она появлялась в просветах и снова пропадала. Облака шли слоями, они были какими-то неестественными, слишком аккуратными, совсем не лохматыми. Казалось, что их пласты движутся с разной скоростью и под разными углами. Потом просветы стали более частыми, внизу проглядывался один и тот же участок поверхности. Нельзя было понять это земля или какой-то странно окрашенный облачный слой. Он казался идеально гладким, но в центре его все время что-то вспучивалось и снова опадало. Это зрелище завораживало. Оно то исчезало, то возникало опять. То же самое и чуть-чуть иное. Создавалось впечатление движущейся урывками киноленты. Было тревожно, но совсем не страшно...
  Я открыл глаза...////
  
  ...А Вы - удача. Не скажу что уникальная, но на твердую четверку по проявлению скрытых способностей тянете.
  - И что же Вы у меня обнаружили? - еще не придя в себя, поинтересовался я.
  - Вас это может удивить, - услышал я в ответ, - бизнес, коммерция.
  - Действительно, удивили. Всю жизнь считал себя простоватым, наивным, неудачливым и слабовольным.
  - А вот тесты такое мнение опровергают. Стопроцентно.
  - И на какой же срок мы заключим этот договор? - спросил я.
  - С нашей стороны срок неограничен, - пояснила Елизавета. - А Вы можете разорвать его в любой момент. Но в Вашем вопросе, - добавила она, - послышался и некий иной оттенок. Мне показалось, что Вы хотели спросить и о "земном" сроке. Я права?
  - Правы, конечно, - не стал я отпираться.
  - Повторю еще раз для полной ясности. Этими вопросами занимается Параллельная Система. Там, кстати, сейчас ваш Николай Иванович и обретается. Другое дело, что работа с нами даст Вам такие положительные личные качества, которые позволяют этот срок, в принципе, продлить. Но здесь все будет зависеть только от Вас, Вашей целеустремленности, организованности и т. п. Со своей стороны, мы тоже в этом в определенной степени заинтересованы. А я, как Ваш куратор, буду постоянно находиться с Вами на связи. Есть, правда, одно легкое неудобство, о котором я должна упомянуть для чистоты эксперимента. Вы не будете видеть снов. До тех пор, пока наш договор остается в силе. Но об этом мы еще успеем поговорить. А с отсутствием ночных видений, думаю, довольно просто смириться. В том, что суррогаты не хуже Вы уже только что убедились... Так что, решаетесь, милый друг?
  - Решиться-то я решусь, - не раздумывая, ответил я. - Но вот немного повыпендриваться - в удовольствии себе не откажу. А вот скажите мне, любезнейшая Елизавета Андреевна, для Вас в этом какая корысть? Или это чистая филантропия?
  - Вы задаете совершено резонный вопрос. И я Вам на него, конечно, отвечу. В свое время. Когда мы немного поработаем вместе. Притремся, получше узнаем друг друга. А пока... Пока я Вам просто скажу, что сроки поджимают. Конец года, а фонды списания не израсходованы. Тут на что угодно пойдешь, тем более, что предлог вполне благообразный.
  - То есть, рояль на овощной базе? - стандартно отреагировал я.
  - У Вас явно заниженная самооценка. Из тестов это тоже ясно видно, - начала откровенно подлизываться Лиз. - Какой же Вы рояль? Вы полноценный симфонический оркестр. Ну что, согласны?
  Теперь кое-что стало проясняться.
  И я рассеянно согласился.
  
  
  Глава вторая
  Труды и дни
  
  (время действия - 2008 - 2010 г.г.; место действия - Киев, Украина)
  
  1. Первые шаги
  Так дело понемногу и пошло. Елизавета Андреевна туго накрутив для меня стартовую пружину, подобрала команду, оснастила некоторыми дополнительными возможностями и бросила в мутное море бизнеса.
   Оно оказалось действительно мутным, но мои внезапно прорезавшиеся способности позволяли прекрасно в нем ориентироваться. Причем никакой новой остроты ума я за собой не замечал, но мои консультанты одобрительно переглядывались, когда я оглашал им свои очередные решения или проекты. И вносили только легкие штрихи в генеральную идею.
   Ну, да! Кризис, дефицит финансовых ресурсов, спад производства и обвал потребления. Именно в таких условиях, действуя жестко, решительно и при этом обдуманно, можно было очень даже неплохо преуспеть.
  Это на первый взгляд кажется, что все вокруг схвачено. Если посмотреть свежим взглядом, то в окружающей действительности, несмотря на все обостряющуюся конкуренцию, еще полно зазоров и прорех, устроившись в которых можно перспективно и практически беспредельно расширяться. Подробности я, конечно, здесь излагать не стану, но общие принципы очень быстро стали для меня очевидны и получили реальное и весомое воплощение.
  Чем можно заняться? Приведу перечень сфер деятельности, который и вам без труда придет в голову. Это совсем не значит, что я думал так же (легкая конспирация не помешает).
  Ну, например, - разнообразная торговая деятельность, продукты питания, фармация, диагностика, ресторации, гостиницы, перевозки, заправки, строительные материалы, бумага и полиграфия, страхование, банковский бизнес, сеть автосервиса, фирмы, оказывающие разные эксклюзивные или прикольные услуги, организация квестов, хорошо пошли в кризис коворкинг-центры и т.д., и т.п.
  Я не говорю, что только этим. Я говорю, что и этим тоже.
  Единственно от чего меня предостерегала Елизавета Андреевна: - "Только не лезь в нефть и газ. Пока. А в политику - в особенности".
  Тактика и стратегия были достаточно простые.
  Убыточные начинания перекупались за устраивающую хозяев сумму. И при помощи менеджмента, носящего отчасти потусторонний характер, превращались в прибыльные.
  С эффективными - удавалось большей частью договориться о дополнительных инвестициях и расширении дела. А затем по истечению некоторого времени отделяться. Или же продолжать совместную деятельность.
  Теперь самое время сказать несколько слов о дополнительном оснащении. В общем, ничего особенно экстремального по этой части не наблюдалось. Просто имели место значительно обострившиеся интуиция и проницательность. Что позволяло уверенно ориентироваться в намерениях и планах партнеров. И, при случае демонстрируя им это, подчинять их своей воле и гарантировать лояльность.
  И еще - точное чувство опасности. А опасности и конфликты, конечно, были. Но опять же, действуя на опережение и впечатляя тем самым не слишком надежных партнеров, эксцессов практически удавалось избегать. Хотя соответствующие силовые структуры всегда были наготове.
  Чувство опасности имело и материальное воплощение. Речь идет о так называемой "Зеленой линии". Она постоянно проецировалась на внутреннюю поверхность век. То есть по настоящему зеленой она была только при полном штиле. А в случае опасности ее цвет, интенсивность и пульсация изменялись, в зависимости от степени и характера угрозы. Что опять же воспринималось на подсознательном уровне и позволяло оперативно реагировать на возможные неприятности.
  Кроме того, у меня существовала и внутренняя связь с Лиз, по которой можно было получить необходимые разъяснения и инструкции. Но она автоматически активизировалась, только если возникшая проблема оказывалась действительно серьезной. В прочем полагалось обходиться собственными силами.
  Вообще на команду Л. А. не поскупилась. Укомплектована она была основательно.
   С точки зрения бизнеса наиболее важным в команде был "Отдел управления". В его состав входило пять менеджеров (что это значит я не знаю, но так говорят), руководил которыми некий Валерий Петрович (о нем ниже). Каждый из них возглавлял свое направление. Только они были прикомандированными. Остальной персонал набирался по мере необходимости из вольнонаемных землян.
  
  2. Отдельные детали
  Первый год прошел в неустанных трудах, налаживании связей, завоевании положения, обозначении имени. Получалось не сразу, но к концу года пошла рябь, затем легкие волны, чуткие СМИ что-то почуяли.
  В свое время возникли разногласия и противоречивые мнения насчет необходимости пиара, но в конце возобладала мысль о полезности его дозированного использования. В качестве самого эффективного я выбрал покупку на различных благотворительных аукционах дорогих лотов. Стульев из дворца, размалеванных коровок и свинок, любительского фото важных персон и прочих арт-проектов. Ну, и действительно стоящих (и хорошо стоящих) произведений искусства.
  Все наши действия - тайные и явные - не могли остаться незамеченными, и пресса все чаще стала задаваться вопросом: "Кто он собственно такой и откуда выскочил?"
  Тут я счел тактически правильным временно пойти в глухую несознанку, и, если припирали к стенке, говорил: "Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы еще подумал, что вам отвечать. А так как я и сам не знаю, то и сказать мне нечего".
  На том пока и сошлись. Но очень скоро и совсем незаметно СМИ достаточно оказались достаточно прикормленными. Информация шла, как правило, краткая и невразумительная, но неизменно доброжелательная.
  А когда в начале 2009-го я запустил свой самый успешный проект - "Чехов", пришла настоящая слава.
  Дело дошло до того, что одно глянцевое издание умудрилось для рубрики "Новые лица", несмотря на всю мою нефотогеничность, изготовить настолько удачное фотоизображение, что мне самому понравилось. Что там говорить - оно даже превосходило канонический "Портрет с Машей Михайловой".
  При таких обстоятельствах отбиваться от прессы стало совсем тяжело. И я выбрал меньшее из зол. Дал эксклюзивное интервью давнему приятелю-журналисту для издания "Люстерко тыжня". Исключительно по дружбе. И скрепя сердце. Потому что своему предыдущему интервью с мной он дал заголовок, от которого многие (и в первую очередь я сам) упали в обморок. Звучало оно следующим образом: "Как сказал Гутковский...". Но ничего поделать было нельзя - газета уже вышла!
  Поэтому к нашему новому контакту я подошел с большой осторожностью. Окончательный вариант получившегося интервью вы можете разыскать в упомянутом еженедельнике. А здесь я привожу оказавшие под рукой фрагменты черновой записи. Так сказать, болтовню на диктофон.
  Из которых впоследствии был скомпонован текст, соответствующий размашистому и бойкому стилю интервьюера. Порой приходилось обуздывать полет его фантазии и буквально держать за руки. Но, пожалуй, единственное, чего мне удалось реально добиться, так это заставить его отказаться от настойчиво проталкиваемого названия "Как сказал Гутковский - два".).
  
  Далее "В - вопрос"; "О - ответ".
  .......................
  В. - Прежде всего, позволь тебя поздравить, прекрасно выглядишь!
  О. - Ну, так медицинское сопровождение соответствующее.
  .......................
  В. - Ничего ты мне толком сказать не хочешь. Поделись по дружбе: как это тебе удалось всего за полтора года?
  О. - Видно, звезды расположились в благоприятной позиции. Иначе объяснить не могу.
  ......................
  В. - Хорошо, покончим с этой частью. Но хоть о "Чехове" что-то поведаешь?
  О. - О любимом детище как не поговорить, с удовольствием!
  В. - Шикарных ресторанов полным-полно. Но теперь, когда все пояски затягивают, как тебе удается процветать? Я в нем не был, не по карману. Но слухи доносятся фантастические. Должен же он от прочих чем-то отличаться, чтобы народ в него валил и очередь на несколько месяцев вперед была расписана?
  О. - Разумеется. Основной принцип известен издревле: "Хлеба и зрелищ". И еще один - за очень большие деньги. Грубо говоря, человек среднего достатка должен год работать, чтобы иметь возможность туда попасть. А когда попадет, должен уйти под таким впечатлением, чтобы сразу же начать зарабатывать на следующее посещение. Конечно, про год работы - это условно.
  В. - Да, интересно было бы побывать. А может...?
  О. - На приглашение не напрашивайся. Вот получишь гонорар за интервью, тогда и приходи. Если хватит.
  В. - Говорят, что там всякое происходит... Расскажи сам, чтобы я не переврал. И про концепцию этого самого дела.
  О. - Прежде о пространственной организации клуба. В цилиндрическом помещении находятся три зала, расположенные на разной высоте и различные по статусу. Они могут быть и отделены друг от друга, и объединены в одно целое. В зависимости от разыгрывающегося действа, которое происходит на спиральной сценической площадке, расположенной на центральной оси. И над всем возвышается так называемый "капитанский мостик". Это место для найважнейших гостей.
  На всех продуманных излишествах декора я не останавливаюсь. Во-первых, и так понятно, во-вторых, - словами не опишешь, надо видеть. Кстати, фотографирование и съемка - запрещены.
  Обобщенную концепцию происходящего я бы сформулировал очень просто: "демократический эстетизм и элитарная эклектика". Потому у нас интересно всем.
  О двух составляющих: кухне и зрелищах. Посетитель должен: вкушая - испытывать блаженство, взирая ќ- потрясение. А чувство, которое при переходе из одного состояния в другое им непрерывно владеет, можно охарактеризовать простым русским словом "катарсис"!
  (К кухне я отношения вообще не имел. Ею занимались специально подобранные повара. Подозреваю, что неземной вкус яствам придавали некоторые специфические добавки от Лиз).
  В. - А правда, что к вам зачастили знаменитые парижские ресторанные критики?
  О. - Чистая правда. Хотя это хорошая реклама, но их посещения приходится уже ограничивать.
  Так я продолжу.
  Зрелища у нас бывают парадные и повседневные. Парадные бывают по выходным. И чего только по выходным ни бывает.
  И вариации на тему Мулен-Руж. И водные феерии. Огненные шоу. Гладиаторские бои. Что-то типа "Гарлем глоботерс". Скалолазание. Эксклюзивный цирк. Благородная классическая музыка. Поэтические дуэли. И многое другое.
  В. - Твои впечатления от Лас-Вегаса как-то использованы при этом?
  О. - Я не так уж много там видел по этой части. Да и потом мы, как всегда, в соответствии с главной концепцией стремимся к полному вовлечению и растворению зрителя в происходящем.
  В. - А по будням?
  О. - В будни программа чуть скромнее по размаху, но не менее захватывающая.
  И хочу подчеркнуть одно: развлекательная компонента несомненно во всем присутствует, но то, что я скромно обозначил как благородная классика, всегда весомее и важнее. Уточнять не буду - приходите, убедитесь сами.
  В. - А почему собственно "Чехов"?
  О. - Некоторые ассоциации присутствуют. И потом, разве Антон Павлович не сказал: "В человеке все должно быть"?
  В. - Ходят слухи, что по этой линии ты и к проекту "Колизей" можешь руки приложить? Но ведь он вроде не прошел?
  О. - Просто он мне нравился больше других. И по инерции, и в знак протеста продолжаю так называть и ту сомнительную концепцию, которую сейчас воплощают. Не уверен, что его к сроку построят, В любом случае ВИПов мы всегда так накормим, что они и о футболе забудут.
  /////
  Продолжая отвечать, я куда-то выпал из разговора. Тот же полет.
  Слой внизу сформировался и принял вид зеленой лужайки. Посреди нее формировался и вырастал выпуклый нарост, постепенно приобретавший форму правильного куба. Его стенки все еще дрожали и струились. Но с каждым мгновением становились все четче и определенней. Цвет менялся от светло серого до матово черного и опять возвращался к начальному варианту.
  Я планировал как парашютист в свободном падении, двигаясь плавными рывками. Меня несли воздушные потоки. Несли и притягивали к верхней грани куба. В центре ее пульсировало что-то вроде глаза. Вот он оказался прямо подо мною. Мягкий толчок - и я понимаю, что сейчас он меня поглотит.
  Резкий вибрирующий голос интервьюера. Он возвращает меня к реальности. (Реальности?).
  /////
  ...................
  В. - Перейдем теперь к вопросам литературным, не возражаешь? Что-то написал за это время, что-то пишешь?
  О. - Практически ничего - времени не хватает. Как знаешь, издал небольшую книжечку стихов. "Фонограф" называется. В планах свести в одну книгу все заслуживающее внимания из написанного. И на этом свое участие в литпроцессе закончить. В такой форме.
  В. - А в других?
  О. - В других - видно будет.
  В. - Сейчас все фестивали организуют. Ты не собираешься?
  О. - Не собираюсь. И так их больше чем достаточно. Помогать существующим - помогаю. Ты же знаешь. А множить новые на том же поле необходимости не вижу.
  В. - И еще все издают журналы, газеты, альманахи...
  О. - Один серьезный проект я замыслил. Но он требует тщательной подготовки, привлечения академической науки. Причем во всех областях искусства. Так что о первых конкретных результатах можно будет говорить не раньше чем через два года.
  В. - И чего это будет?
  О. - Это будет журнал - большой, разнообразный, прекрасный. А о содержании будет говорить его название. Пока рабочее - "Каталог эстетических эпох".
  В. - Мудрено...
  О. - Ото ж.
  В. - Я что-то слышал о том, что ты и премию литературную собираешься учредить?
  О. - Собираюсь. Могу сказать по секрету - уже учредил. Через месяц об этом будет объявлено официально. Премия весьма солидная. Состав Большого Жюри практически согласован - очень представительный и авторитетный.
  В. - А как будет называться?
  О. - Это еще окончательно не решено. Рассматриваются варианты. Если предложишь удачный - так и быть, приглашу в "Чехов".
  В. - Надо подумать. Но какая это будет премия - литературная, поэтическая? И для какого языка?
  О. - Премия пока будет сугубо поэтическая. И пока только для русской поэзии. Это вполне естественно. Так сложилось, что я человек русской культуры (как товарищ Сталин). И совсем не русофоб. У меня много друзей-приятелей среди русских. Вполне приличные ребята. Вот ты, например. Правда, теперь довольно сложно встретить чистокровного русака. Впрочем, как и еврея. Такие времена.
  В. - Но это все для авторов с Украины?
  О. - Вовсе нет. Один из вариантов названия "Европейская Россия - Русская Европа". То есть от Урала до Рейкьявика.
  В. - А Сибирь, Дальний Восток? Не обидятся?
  О. - Вот еще, может, и китайцы тоже? Понимаешь, это от Украины такой сигнал будет: мы с вами, русские братья, но мы и с Европой тоже! И без американосов.
  В. - А здешние не съедят?
  О. - Подавятся!
  В. - Кстати, как у тебя отношения со Спилкой?
  О. - Руководство подкатывалось на предмет взаимодействия. Пришлось дать отлуп. Помогать конкретным людям - это нормально. Но руководству... Оно само себе неплохо помогает.
  В. - Да, в Израиле тоже много русских поэтов.
  О. - Никаких проблем. В футбол Израиль в европейских кубках бегает? Значит, Европа!
   В. - Продолжай, пожалуйста. Извини, что перебил...
  О. - Премия будет присуждаться в трех возрастных категориях, которые будут соответственно называться "Проявление", "Становление", "Утверждение". Расшифровывать не стану - и так все понятно.
  Денежная их величина будет возрастать от молодняка до ветеранов-классиков, но и первым она понравится.
  Должен тебя строго предупредить, что по премии все, что я говорил ранее и что скажу сейчас - не для печати!
  В. - Могила!
  О. - Правильно понимаешь! Так вот: по ряду причин, о которых говорить не буду, мне важно, чтобы премия вела свой отсчет с этого года. Жюри в полной готовности, но с авторами не успеваем так, как хотелось бы. А собирать их впопыхах при дефиците времени - значит, с самого начала дискредитировать премию.
  В таких сложных условиях я нашел, как мне кажется, логичное и элегантное решение. И Большое Жюри меня полностью поддержало.
  Итак, первая Премия будет присуждена мне. И не за стишки, упаси Боже!
  А примерно с такой формулировкой: "За вклад в развитие русской поэзии, выразившийся в учреждении премии "За вклад в развитие русской поэзии""
  ..........................
  Много о чем мы с ним говорили. Через две недели интервью было опубликовано и произвело. Оцененный по достоинству труд позволил журналисту на полученный гонорар (повышенный) сходить в "Чехов".
  Ободренная этим успехом пресса стала еще активнее меня домогаться.
  А когда в 2009 году я с большой помпой презентовал сверхамбициозный проекта "Май - 2011", то иногда, чтобы появиться на людях, приходилось использовать очки, парики, бородки и усики.
  Наконец, мне все это надоело, и я понял, что пора переходить в подполье, переждать очередную волну эпидемии, да и передохнуть заодно.
  И укатил в Москву.
  
  
  Глава третья
  В Москву, в Москву!
  
  (время действия - поздняя осень 2010 года; место действия - поезд Киев-Москва)
  
  1. Моя команда
  В Москву я давно собирался и вот решил вырваться дней на пять. В планах было следующее: повидаться с родственниками пока не поздно, решить кое-какие деловые вопросы и, пожалуй, главное - встретиться с давними поэтическими друзьями.
  Выехать поездом в четверг и вернуться обратно во вторник-среду. На субботу в Москве был запланирован большой вечер в подвале у Лукшта.
  Прогноз на этот вояж был благоприятным, и согласно ему никаких неприятных неожиданностей, а тем более неприятностей не предвиделось. Следовательно, команда наша отправлялась в минимальном составе.
  Самое время описать поподробнее моих попутчиков.
  Без сомнения главным из них для меня была Светлана Анатольевна, личный врач и ответственная за медицинское сопровождение моего организма. Благодаря ее неусыпным в прямом смысле заботам я мог особенно не комплексовать по поводу своего будущего на ближайшие сутки. А с более серьезными проблемами мы пока, слава Богу, не сталкивались.
  Валерий Петрович - первый заместитель и финансовый гений. По сути Валерий представлял собой некий мой клон. Лет на тридцать моложе и внешне отчасти на меня смахивавший. Несведущие, случалось, принимали его за моего отпрыска. Отличался феноменальными умственными и деловыми качествами. Но мои потуги к самостоятельности не ограничивал. И только в самых критических обстоятельствах транслировал мне правильные решения.
  И, наконец, Санек, бодигард. Единственный из сопровождающей меня компании реальный человек. Простой парень, фанатически преданный своему призванию. Которое для него счастливо совпадало с обязанностями. Санек владел практически всеми видами боевых телодвижений, стрелял и прикрывал, вырубал и уклонялся. И все на уровне врожденных инстинктов. Когда возникла мысль подключить и его к "зеленой линии", Лиз была против. Дескать, его звериное чутье ничуть не уступает потусторонним способностям, поскольку сродни им. С большим трудом удалось ее уломать, аргументируя такую необходимость унификацией и однообразием. Но для Санька это практически было простой формальностью. Он действительно все ощущал кожей.
  Особой работы в поездке для него не предвиделось. При общем благоприятном прогнозе ему предстояла роль скорее носильщика, чем охранника.
  По стандарту задействование "зеленой линии" предусматривало и возможность телепатического обмена информацией. Но для Санька Елизавета Андреевна категорически не разрешила включать такую функцию. Может быть, и правильно. Ведь даже отдавая ему голосовой приказ, приходилось тщательно и отчетливо артикулировать, чтобы он все правильно понял.
  Поскольку всякие "босс", "шеф", "хозяин" не прижились, то при связи мой позывной был просто "первый". Далее: "двоечка" была у Светланы; "третий" - у начальника Санька (ответственного за силовое поле); "четвертый" - у Валерия Петровича. Вообще номерной штат был не большой, в пределах десяти персон. Все остальные - вольнонаемные, без номеров, но зато с именами и фамилиями.
  
  
  2. Путь-дорога
  Вагон у нас был СВ. Бронировать его целиком (в смысле брать только для нас) не стали, он и так, ввиду последнего повышения цен на билеты, был практически пуст, но некоторые стандартные меры предосторожности все-таки предприняли. Крайнее купе у нерабочего тамбура (сам тамбур был закрыт и опечатан "зеленой линией") занимал Валера. Купе через одно, ближайшее к центру вагона, занимал Санек. А в среднем располагались мы со Светланой. Которая, согласно инструкции, не имела права покидать меня более чем на десять минут ни днем, ни ночью.
  В этой связи должен заметить, что напрашивавшиеся предположения, будто она помимо своих профессиональных обязанностей оказывала мне и услуги интимного плана, лишены всяких оснований. Я в этом отношении человек, видите ли, старомодный. По мне лучше резиновая кукла, чем биоробот.
  (Может показаться, что это типичная для меня шутка. Это не так. Это соответствует действительности и сказано совершенно серьезно. Если бы я хотел пошутить, то продолжил бы фразу так "... которым по существу является любая ...". Стоп! Не могу и хочу обижать женщин. Слишком рискованно.).
  Под вечер собрались поужинать в нашем купе. Собственно, ужинали только мы с Саньком. Валере это было без надобности, и он остался в коридоре приглядывать. Светлана тоже присутствовала чисто формально. Санек, хотя и смущался - не часто ему приходилось попадать в такую высокую компанию - на аппетит не жаловался - и никто его ни в чем не ограничивал. А вот мне Светлана как главный диетолог, к тому же помешанная на здоровом образе жизни, запрещала практически все. А когда я плевал на ее запреты, тайком плакала, переживала и ябедничала Лизавете. Правда, без особых последствий. Странная, излишне чувствительная и совершенно нелепая конструкция эта Светлана Анатольевна. Но я к ней привык и даже полюбил.
  Мне же в этот вечер есть, вообще не хотелось. Даже "Нечто" не соблазнило меня.
  Как, разве я вам еще не рассказывал про "Нечто"? Упущение. Грубо говоря, "Нечто" это фирменный торт "Чехова".
  А, если говорить тонко... Вы про "Киевский торт", конечно, слышали? Символ города, сногсшибательный сувенир и в свое время самый желанный подарок. По нему киевлян отличали (и привечали) в других местах. Так вот он по сравнению с "Нечто" - просто манная каша (и даже не на молоке, а на воде). Про "Нечто" уже все знают, но мало кто его пробовал. Слишком оно ценно, драгоценно и дорого стоит. Его коробочка-пирамидка вмещает всего 200 грамм продукта. (И, кстати, стоит практически как и весь остальной "стол" в "Чехове", включая коллекционные вина).
  А по вкусу - нектар, амброзия, харч богов.
  С собой в Москву мы везли пять упаковок. Две - на вечер у Лукшта, две - деловым партнерам и одну - про запас.
  После ужина, когда Санек (сытый и довольный, но нисколько не утративший сторожевых качеств) ушел на свое место, настало время очень ответственной ежедневной процедуры. Всестороннего медицинского контроля состояния организма. Я разделся и улегся на диванчик. Обнаженная Светлана нависла надо мной. Датчики у нее вмонтированы всюду, в том числе и во многих интересных местах. Так что, если бы кто-то видел это все со стороны, то для него оно сильно смахивало бы на сеанс тайского массажа (отсюда и сплетни). Закончив манипуляции, она поднялась несколько озабоченная: "Сегодня не блестяще. По V4, V5 и V6. Примете двойную дозу лекарства на всякий случай".
  - Но "зеленка" молчит же, - возразил я. - Ладно, приму лекарство и будем спать.
  - Спокойной ночи, - сказала Светлана Анатольевна.
  Ночью мне приснился сон. Во сне меня почему-то звали Сергеем. У меня была любовь. Мы с ней скитались по мирам, ускользали от опасностей.
  Пока не оказались на прекрасной планете, очень похожей на Землю. Здесь были теплые моря и высокие горы, тропические леса, населенные диковинными зверями и птицами. Здесь всегда веял ласковый ветерок. А на полюсах сходились зеленые силовые линии. По ним можно было скользить во все стороны Вселенной, в прошлое и будущее.
  - Давай останемся здесь навсегда, - сказала она.
  - Давай, - согласился я. - Но хотя бы один разок через полюс сходим на Землю. Просто посмотрим как там теперь.
  Она молчала, долго молчала.
  - Поздно. Уже поздно. Этой ночью Земля утонула во времени.
  - Жаль, как жаль, - ответил я. И проснулся.
  Напротив, добросовестно закрыв глаза, лежала Светлана Анатольевна. Зеленая линия пульсировала спокойно и ритмично. "Значит, все показатели в норме", - подумал я.
  Я видел сон в первый раз за все это время. И сразу вспомнил тот давнишний разговор с Л. А.
  "Только Вы не будете видеть снов, - кажется, так сказала она тогда. - До тех пор, пока...".
  Вагон плавно покачивало. Сквозь шторки просачивались невнятные тени.
  Я понял. "Жаль. Как жаль. Так быстро. Всего два года".
  Страха не было. Было ощущение невесомости и полного спокойствия. Я закрыл глаза: " Ну, значит так...".
  Что я ошибся, я понял, когда проснулся на следующее утро. За окошком проплывали пригороды Москвы.
  Обычный прижелезнодорожный пейзаж. Окраинные небоскребы отличались от киевских только навершиями.
  В дверь постучался Валерий. "Сообщили, что выход для нас будет отдельный, через ближайший тамбур на внешнюю сторону", - сказал он. Мы собрались и вышли в коридор.
  Поезд не втягивался под крышу вокзала, а пошел куда-то в сторону по последней колее. С этой стороны и платформы не было. Откос, покрытый побуревшей травкой. У ограды красовались три внушительных джипа, небольшая группка людей. Промелькнула знакомая кепка, поднятая в приветствии.
  "Итить-колотить!" - удивился Валера, большой поклонник украинского дубляжа. - "Глядите, кто нас встречает!".
  
  Глава четвертая
  По верхам.
  
  (время действия - поздняя осень-предзимье 2010 года; место действия - Москва)
  
  И действительно, встречал нас сам Лужков.
  Когда мы в установленном порядке (впереди Валерий, следом я, за плечом Светлана и в конце навьюченный общей поклажей Санек) стали по вагонным ступенькам затрудненно спускаться на необорудованный для этих целей откос, то подскочивший Юрий Михайлович тянул навстречу одну ручку, продолжая приветственно размахивать другой, с зажатой в ней кепкой.
  За прошедшие годы он почти не изменился, не потерял живости характера и колоритности выражений, несмотря на свой новый статус. Разве что, еще больше заплешивел, если так можно выразиться о человеке, который побрит наголо.
  Здесь я вынужден сделать небольшое внутриполитическое отступление о структуре государственной власти Российской Федерации на тот момент. Подробно развивать тему не буду. Те, кто дотянет до конца 2010 года (плюс-минус полгода), все увидят собственными глазами. Скажу только, что в структуре этой мало кто чего понимал. Но почти все были довольны. Путин-то фактически оставался главным.
  Хотя по моим сведениям что-то уже назревало. И весьма серьезное.
  А вот Юрий Михайлович мэром уже не был. Но в ознаменование заслуг и достижений удостоился статуса Государственного Уполномоченного по столичному округу. Должность с неопределенными функциями, скорее церемониальная, но дававшая должный выход остаткам его неуемной энергии.
   - Добро пожаловать в Москву! - силе его рукопожатия можно было позавидовать.
  - Благодарю! - несколько отстранено произнес я. - Встреча с Вами для всех нас большая честь. И, не скрою, не меньшая неожиданность.
  - А ничего удивительного, - живости Юрия Михайловича не было предела. - Теперь, когда официальных обязанностей у меня не так уж много, главным для меня становится человеческий фактор, знакомство с новыми и интересными людьми.
  "Зеленая" на все эти речи и ситуацию в целом никак не реагировала. Значит, и мне не нужно было это брать в голову.
  - Давайте тогда знакомиться, - сказал я.
   - Давайте, давайте, - опять взбурлил Юрий Михайлович. - Я о вас наслышан и наслышан.
  - И у меня есть предложение, дорогой мой, - Юрий Михайлович сделал какой-то неожиданный для своего образа витиеватый жест. - Знаю, что вас "Рэдиссон" ожидает, но хочу проявить личное гостеприимство. Гостевой особнячок. Недалеко, в центре города, места будет достаточно для всей вашей команды. Любые виды связи, две машины в распоряжении, охраняемая территория. Да и нам там удобнее переговорить на разные интересные темы. Поедемте, не пожалеете!
  Поехали.
  В первой машине расположились Валерий и Светлана .
  В последней - Санек с поклажей.
  А в средней - с Юрием Михайловичем. Пошептаться, как он выразился.
  Кортеж тронулся и с ходу слегка растянулся.
  - Эй, эй! - вынужден был я сразу вмешаться. - Мой врач не имеет права находиться от меня на расстоянии больше чем пятьдесят метров. Иначе автоматика может сработать.
  - А врач у Вас ничего себе штучка! - зафамильярничал Юрий Михайлович.
  Но я его мужского оживления не поддержал, и он тут же увял.
  Машины сблизились.
  - Я не случайно Вас встретил, - начал новый заход Юрий Михайлович. - Не исключено, что Вас примут на еще более высоком уровне, - он энергично помотал головой в направлении крыши салона. - Так что будьте готовы. Но у меня и личный интерес есть. Давно хочу на вашу территорию пробраться. И проекты перспективные имеются. Но не любят меня у вас. Все старое простить не могут. Не поспособствуете ли, уважаемый Владимир Матвеевич? Не посоветуете ли чего?
  - Не преувеличиваю свои возможности, но посмотрю, что можно сделать, - осторожно ответил я. - Кто старое помянет... Было бы дело стоящее.
  - А когда мы можем поговорить конкретнее? - устало спросил он. Сразу стало заметно, какой это немолодой человек.
  - Давайте сделаем так, - взял я инициативу в свои руки. - Вечером, если это возможно, Ваши представители подвезут все необходимые бумаги с предложениями и расчетами моему эксперту Валерию Петровичу. Он их изучит, доложит мне, а потом мы уже договоримся о встрече. За два дня, думаю, со всем управимся.
  На том и порешили.
  - Да, чуть не забыл, - встрепенулся Юрий Михайлович. - Позвольте вручить Вам мою последнюю книгу. Вы же в этом деле специалист!
  И он вытянул откуда-то довольно увесистый томик с золотым тиснением на обложке "Поэмы". Витиеватый росчерк на память и я стал обладателем этого сокровища.
  А тем временем мы приехали. Как я понял, на Воробьевы горы. Действительно, недалеко.
  
  Ажурная ограда, довольно обширный участок. В глубине за деревьями просматривался трехэтажный домик.
  Дежурный на входе открыл ворота, и машины, нырнув вовнутрь, мягко покатили по укатанной грунтовой дорожке. Вокруг была природа.
  Прочие условия соответствовали заявленным, но с некоторыми оговорками. В общем, смесь еще советского шика с торопливым евроремонтом. Люди мы, конечно, не гордые, но вистов себе Юрий Михайлович таким поселением не добавил. Хотя на связь и транспортное обслуживание жаловаться не приходилось.
  
  Разместившись и немного передохнув, пошли по программе.
  День выдался насыщенным, в пять часов уложились два выезда и один прием. Всего - три деловые встречи, результаты которых можно было считать позитивными.
  Притомившись, спать легли рано. За исключением Валерия Петровича, которому еще долго пришлось корпеть над бумагами, присланными Лужковым. И я все-таки пролистнул "Поэмы".
  Утром Светлана подала мне все эти бумаги с приложенным резюме "Полная лажа. Разве что Љ 3 ("Лавка чудес"), да и то в порядке благотворительности". - Понял, - сказал я в пространство.
  Вечером планировался вечер в подвале у Игоря Лукшта, скульптора и поэта, где должна была состояться парадная встреча с московскими друзьями и знакомцами, авторами одного поэтического сайта.
  Но до вечера было еще далеко, и следующие часы были посвящены трем поколениям родичей, близких и дальних, с которыми можно было встретиться в светлое время суток. Остальные были оставлены на последующие дни.
  Итак, к 18.00, как и было намечено, мы втроем прибыли по указанному адресу. Только Валерий остался на базе переваривать итоги вчерашних деловых переговоров. Светлана сопровождала меня по протоколу, а Санек продолжал исполнять функции носильщика. Хотя груз был небольшой - три комплекта "Нечто" и десяток бутылок различных горячительных напитков.
  Конечно, для встречи можно было снять любую, самую роскошную площадку, но легендарная атмосфера легендарного подвала была вне конкуренции и стоила того, чтобы прочувствовалась ее лично.
  Санек остался в машине, а мы со Светланой явились пред светлы очи уже собравшейся компании. Поскольку я предполагал, что рояля в подвале нет, то Светлану представили как молодую и талантливую пианистку. Это, конечно, было излишним - можно было обойтись и без представления. Фурор (у мужчин) она вызвала изрядный, я как-то на ее фоне затерялся, да я и не стремлюсь на первый план.
  Вечеринка шла своим чередом: с тостами, возлияниями, музицированием и чтением стихов. Я лично перезнакомился с теми из друзей, кого знал только по интернету. Осмотрел мастерскую со всеми ее скульптурами и другими предметами художественной обстановки. Хозяин пожаловался мне на некоторые проблемы с помещением.
  Стол тоже в грязь лицом не ударил. Ни по части ассортимента, ни по части сервировки. Тамадировал сам Игорь. Все было возвышенно, душевно и поэтично.
  Я тоже репутацию свою не уронил. Блеснул остроумием, глубокомыслием, тостами (ко всему обществу) и не повторяющимися комплиментами (к каждой из дам). Поскольку не все из присутствующих были осведомлены о моем теперешнем статусе, то все проявления симпатии и расположения, которыми я был в результате удостоен, я предпочел отнести на счет своих личных качеств.
  Часа через два градус общения был поднят на надлежащую высоту. Во многом благодаря тому, что, невзирая на неодобрительные взоры Светланы Анатольевны, я впервые себе позволил. В самую меру. Чуть-чуть.
  Не знаю, по этой ли причине, но...
  
  ////
  Куб поглотил меня. Некоторое время я медленно планировал сквозь его вязкую оболочку, устремляясь во внутреннюю полость. И, наконец, проникнув в нее, довольно увесисто шлепнулся на пол.
  Это был широкий, бесконечно длинный коридор. Поколебавшись какое-то мгновение, я избрал направление. Стены и потолок переливались неуловимым серым цветом. Бесчисленные двери угадывались с обеих сторон. Они слегка отличались цветовыми оттенками. Но дверные проемы не стояли на месте, они скользили вдоль стен, возвращались на прежнее место и вновь начинали смещаться, рывками и безо всякой системы. Я шел вперед. Я знал, что там, в торце здания, находится та дверь, в которую я должен войти. Она тоже не стояла на месте, но это казалось не важным. Я сделал последний шаг...
  /////
  
  И тут совсем некстати в кармане завибрировал телефон. Высветился Лужков.
   - Слушаю, Юрий Михайлович, - сказал я, приходя в себя, отходя в сторону и по обеим причинам внятно чертыхаясь.
  - Дорогой, я здесь, у входа! Выйдите на минутку, очень Вас прошу!
  Делать было нечего. Я изобразил успокаивающий жест и направился к выходу. Конечно, ни на меня, ни на мой жест уже никто не обратил внимания. Собственно, и предназначался он только для Светланы, которая было встрепенулась в кружке поклонников, но, уловив нюансы, осталась на месте - в полной боевой готовности, естественно.
  На улице я увидел то, что и ожидал: очередной, хотя и небольшой караван машин, нервно расхаживающий Лужков и чуткий Санек поодаль, но и рядом.
  - Дорогой! - Юрий Михайлович был настроен решительно. - Вас примут. Сейчас девять. Через час тридцать я Вас верну. Времени для разговоров нет, поехали!
  Расклад был мне не совсем понятен, но любопытство возобладало. В дверях появилась Светлана в сопровождении хозяина.
  - Игорь! - сказал я. - Мы на час отлетим. Вы же еще не разойдетесь, нас дождетесь?
   - Конечно, конечно, - понимающе ответил Лукшт. - А, может, Светочка останется?
  - Она не останется, - разочаровал я его. И тут же успокоил. - Она вернется!
  Мы вдвоем и Лужков уселись в одну машину. Санек сел в нашу и присоединился к эскорту. С места дернули резко и понеслись с ветерком.
  Со временем все, очевидно, было в допуске, поскольку Ю. М., не потративший, как он опасался, лишних минут на уговоры, заметно расслабился.
  - Как там наши дела? - почти благодушно спросил он.
  - Наиболее проработанным считаем третий проект, - ответил я. - С него и начнем. В течение недели к Вам будут направлены наши замечания и предложения. Дальше рутинная работа. В случае необходимости наши эксперты будут к Вам подъезжать. Если все пойдет хорошо, думаю, месяца через три можно будет приступать к практической реализации.
  - Отлично, отлично! - засветился Юрий Михайлович. - Ну, мы еще с Вами поговорим подробнее. А сейчас мы почти приехали.
  - Но, пока не приехали, еще один вопрос, Юрий Михайлович. Вы видели хозяина мастерской, в которой мы сегодня собрались? Это замечательный и заслуженный скульптор. Сейчас у него какие-то проблемы с местными властями по поводу продления аренды помещения. Я надеюсь, что Вашего влияния будет достаточно, чтобы снять все вопросы? Тем более что и Вы сами неравнодушны к монументальному искусству.
  - Конечно, конечно, - засуетился Лужков. - Можете считать, что все уже в порядке. Вы дайте ему мой телефон, пусть позвонит и сошлется на Вас. Все порешаем.
  - А вот сейчас - он подтянулся и посерьезнел, - мы действительно приехали.
  И с невыносимой многозначительностью провинциального трагика, провозглашавшего "Твой час настал!" или "Кушать подано!", веско обронил четыре слова - Вас примет Владимир Владимирович.
  
  
  Глава пятая
  Один на один
  
  (время действия - поздняя осень-предзимье 2010 года; место действия - Москва)
  
   С Москвой я знаком не очень хорошо, но мне показалось, что привезли нас в район Старой площади.
   (Кстати, то ли так получалось, то ли перед Лужковым по старой памяти дорогу чистили, но с ним я никогда в пробках не мучился. Это в Киеве от них приходилось "потерпати". С геликоптерами вопрос там еще решен не был. А с "нуль-Т" у меня тоже как-то не сложилось. Потом голова долго была как не родная, все тело ломило, и запоры мучили. Так что приходилось обходиться без "нуль-Т" и часами загорать в заторах).
  Машина медленно катилась вдоль длинного здания с многочисленными парадными и плавно остановилась у одного из них. Когда мы вышли из машины, дверь его синхронно распахнулась. На пороге показался очень крепкий и довольно молодой человек внешности одновременно неопределенной и внушительной.
   - Прошу Вас, - произнес он, отстраняясь.
   - Я здесь подожду, на свежем воздухе, - заторопился Юрий Михайлович.
   Мы со Светланой пошли вслед за провожатым по длинному коридору. Освещение было приглушено, и окружающие детали плохо просматривались.
  
  ////
  Дверь вернулась на свое место, оказавшись точно передо мной. Но не распахнулась. Я прошел сквозь нее. Помещение, в котором я оказался, было явно великовато для меня одного. Стены и потолок терялись где-то вдалеке в серой дымке. Я продолжал двигаться вперед, пока не достиг центра. Это заняло довольно много времени. Огромная черная столешница парила в воздухе над полом. На вид она была толстенной, тяжеленной и мраморной. Ее причудливая форма напоминала гигантское лекало. И как все здесь, ни на мгновение не оставалась постоянной. Я шел прямо на нее и откуда-то знал, что останавливаться мне не следует. И действительно, ее твердый камень податливо расступился передо мной, образуя комфортный вырез. Плавно и точно подставилось сиденье. Прямо напротив меня с другой стороны стола стала образовываться большая лунка. Я понимал, что там должен кто-то появиться...
  ////
  
  Наконец, анфилада помещений оказалась преодоленной, сопровождающий открыл дверь и пропустил нас в так ярко освещенный зал, что мы поначалу зажмурились. Пауза затянулась ненадолго.
  Противоположная дверь открылась, и в зал вошел сам. Владимир Владимирович Путин. Выглядел он хмуро и сосредоточенно.
  Я двинулся навстречу. Встреча произошла как раз на середине комнаты.
  - Здравствуйте! - не аффектированно произнес Путин и протянул руку.
  Его рукопожатие оказалось цепким. И не очень комфортным как для человека в моем физическом состоянии. Я слегка разозлился.
  - Добрый вечер, Владимир Владимирович, - все же нейтрально ответил и я. И решил для пробы немного созорничать.
  - Позвольте Вам представить - Светлана Анатольевна, моя переводчик с украинского.
  Светлана, сделав грациозный шаг в сторону, выпорхнула из-за моего плеча. Как мимолетное видение. Брови Владимира Владимировича изумленно поползли вверх.
  Должен заметить (а вы, наверное, и сами давно поняли), что внешне Светлана сногсшибательно красивая баба. Не существовало в природе ни одного мужика, который, увидев ее, не застывал на месте хотя бы на минуту, плотоядно разглядывая ее подробности. Этого времени мне хватало, чтобы, просканировав его сознание, уяснить все относительно его планов, намерений и общего уровня.
  Не избежал ее чар и совершенно асексуальный Путин. Но не более чем на десять секунд. Сознание его в это время оставалось для меня почти непроницаемым. Только где-то в уголке и на заднем плане просматривались какая-то смутная тень чего-то подсознательного. Вроде - насчет роли личности в истории.
  Брови Владимира Владимирович начали возвращаться на место.
  Я продолжал безответственно хулиганить: "Она и с немецкого может! И вообще со всех языков".
  Но Владимир Владимирович уже полностью овладел ситуацией.
  - Я полагаю, что мы будем говорить все-таки по-русски. А обворожительную, - это слово он произнес с некоторым внутренним затруднением, - Светлану Анатольевну попросим обождать в соседней комнате.
  Светка в сопровождении внезапно потерявшего свою невозмутимость провожатого гордо удалилась.
  - Прошу, - Владимир Владимирович скупым жестом проиллюстрировал, куда он меня просит.
  У стены располагался сакраментальный столик на гнутых ножках - типа, который хорошо известен по телетрансляциям. И два не слишком убедительных кресельца.
  Мы с известным усилием взгромоздились на эти не очень удобные насесты.
  - Владимир Матвеевич! - Путин впервые обозначил, что знает, с кем имеет дело. - Я хотел обсудить с Вами один деликатный вопрос.
  - Владимир Владимирович! - я был совершенно искренен. - Прекрасно понимаю, что, если кто и станет упоминать об этой встрече в своих мемуарах, то именно я.
  - Знакомы мы заочно, - продолжил Путин. - Я имею в виду, что Вы обо мне знаете много, хотя бы по прессе. А о Вас мне аналитики подготовили досье. Посмотрел я его. Из давнего - какие-то детали любопытны, но не принципиальны. Например, то, что Вы когда-то куда-то во второй тур выходили. Или творчество Ваше - не обижайтесь. Ознакомился бегло. Ну, о Петре мне понравилось, хотя у меня на него другой взгляд.
  То, что относится к основной деятельности, более содержательно. Вот "Чехов" Ваш знаменитый. Виктор Степанович все в отставку просился, но, как там побывал, и заикаться об этом перестал. Хвастался, что три раза на каком-то "Капитанском мостике" был.
  - О "Чехове", Владимир Владимирович, - счел уместным вступить я. - Позвольте Вам оставить в подарок лучшее из его репертуара - "Нечто"! Даже если сами не решитесь отведать, то Ваши помощники оценят по достоинству.
  - Спасибо, спасибо! - сказал Путин. - Может, и решусь. А дело это, кстати, расширять не собираетесь? До Москвы.
  - Доберемся и до Москвы, Владимир Владимирович! А у нас вскорости откроются два еще более креативных заведения - "Моцарт" и "Уитмен".
  Моцарта Владимир Владимирович проглотил безболезненно, но при упоминании Уитмена на чело его набежало легкое облачко. Набежало и тут же рассеялось. Ему то, в конце концов, какое дело до этого!
  - И "Май-2011" - продолжил Путин. - Михалкова хотите переплюнуть?
  - С первого раза трудно, - сказал я. - Но постараемся все сделать очень достойно. Приглашаем и Вас на открытие, если будете у нас в это время.
  - Все-то Вы знаете, - сказал Путин. - Визит на это время у меня предварительно намечен, но кто знает, что через два года будет.
  - Итак, - закруглил он светское отступление в беседе. - Вернемся к Вашему досье. В целом, резюме следующее: дело ясное, что дело темное. Собственно поэтому я Вас и пригласил. Вы когда отбывать собираетесь?
  - Собирался во вторник, - сказал я. - Но тут меня Юрий Михайлович немного напрягает со своими проектами. И книгу поэм подарил. Чувствуется, что пишет сам, без посторонней помощи. И, Вы знаете, - прогрессирует, несмотря на возраст!
  - Вот неугомонный старик, - отмахнулся Владимир Владимирович. - Вы на него особого внимания не обращайте. И в Москве без острой необходимости тоже не задерживайтесь.
  - Дело в том, - сказал он, отвечая на мой немой вопрос, - что, как известно, завтра ранним утром я улетаю в Шанхай. Дней на десять, если не больше. Здесь все в порядке, в стране полное спокойствие, баланс соблюден и ранжир выстроен. Но есть некоторые нюансы. Кризис, то да се. Подробно об этом говорить я, сами понимаете, не буду. И при таких обстоятельствах очень не хотелось бы, чтобы любая, самая несуразная мелочь могла дать толчок к нарушению сложившегося равновесия. Очень не хотелось бы. Поэтому и принимаются все меры предосторожности.
  Он сделал паузу, отпил минеральной водички (Боржоми!) и продолжил: "В этой связи я Вас убедительно прошу, очень прошу, чтобы в оставшиеся дни пребывания в Москве с Вашей стороны не было никаких нелепых действий. Ну, как бы понятнее пояснить? Скажем так, - чтобы не было никаких сеансов черной магии. С разоблачениями ли, без...".
  - Эка хватил! - пронеслось у меня в голове. - Видно, тут не все чисто! Преувеличивают они, преувеличивают мои возможности - у страха глаза велики!
  Но раз такое дело - почему бы мне щеки не пораздувать? Похлестаковствовать маненько?
  - Побойтесь Бога, Владимир Владимирович! - с дозированным надрывом в голосе сказал я. - И в мыслях ничего такого не было! Хотя... Право слово, напрасно Вы этот разговор завели. Раньше-то и в мыслях не было, а после Ваших слов кто его знает, что в голове забродит. Но нет - торжественно обещаю, что с моей стороны никаких действий, способных способствовать нарушению стабильности и спокойствия, предпринято не будет (так витиевато я изъяснялся для прикола). Даю честное слово!
  - Честное, благородное? - усмехнулся Путин, обнаруживая знание азов отечественной либеральной литературы.
  - Просто честное. Этого достаточно?
  - Достаточно, достаточно, - он явно закруглял разговор. - Я Вам верю. А еще больше верю в то, - это было сказано с легким нажимом, - что любые недружественные акции будут нами успешно пресечены.
  - Не буду спорить, Владимир Владимирович, - не стал я обострять (зеленая линия слегка затрепыхалась), но и не желая терять лица. - Очевидно, Вы правы. А если вместе с недружественными впопыхах будут пресечены и дружественные, тоже беда небольшая.
  - Вот и хорошо, - он на глазах терял ко мне интерес (или умело изображал это - опытный переговорщик!). - Хорошо, что мы поняли друг друга. И желаю Вам всяческих успехов.
  - И Вам всего доброго, Владимир Владимирович! - чего точно не было в моем голосе, так это подобострастности. - Удачной поездки! Впрочем, я и так уверен, что она будет удачной.
  Мы обменялись рукопожатиями. На этот раз не таким сильным с его стороны.
  - Вам сюда, - он указал на одну из дверей и, не дожидаясь моей реакции, сам повернул к противоположному выходу.
  Я не удержался от тщеславного, бессмысленного и совершенно излишнего желания оставить последнее слово за собой.
  - Владимир Владимирович! - окликнул я его, когда мы оба были уже в дверях. Он обернулся вполоборота. Даже в таком ракурсе было заметно, что мысли его витают уже где-то очень далеко.
  - Владимир Владимирович! - продолжал упорствовать я. - Один совет напоследок, - он начал отворачиваться, и я чуть поспешнее, чем стоило бы, произнес ему почти в спину. - По люстрам палить не надо! Вот и будет тогда все спокойно.
  Вроде бы он тоже хотел что-то сказать, но теперь я успел закрыть за собой дверь.
  В соседней комнате Светлану развлекали комплиментами уже трое. Молодых людей.
  Мы вышли на крыльцо. Я посмотрел на часы, прошло всего двадцать минут. Лужков, сейчас с трудом выбиравшийся из машины, не соврал. Пока он справлялся со своими затруднениями, я успел кликнуть Санька, чтобы тот передал сопровождающему (уже другому) "Нечто" для Путина.
  И подумать... Подумать, что в прошедшей беседе я мог бы выглядеть и получше.
  
  
  Глава шестая
  Возвращение
  
  (время действия - предзимье 2010 года; место действия - Москва, поезд Москва-Киев)
  
  Рассевшись по машинам в прежнем порядке, двинулись в обратный путь. Юрий Михайлович ерзал от любопытства, но до поры сдерживался. Наконец он не выдержал и, опустив перегородку, отделявшую салон от водителя, приступив к расспросам.
  - Ну, как поговорили? - он сделал ударение на "как".
  Я же, отвечая, предпочел другой акцент и простонародное оканье.
  - Поговорили, поговорили. ДобрО поговорили!
  О чем поговорили, он спрашивать не решался, и продолжил издалека и, как ему казалось, нейтрально.
  - И как Вам Владимир Владимирович? Я-то его давно не видел, - продолжил он даже не обижено.
  - В хорошей форме, - ответил я. И, решив немного позабавиться и возведя очи горе, спросил зловещим шепотом: - Здесь слушают?
  - Да черт его знает! - вроде бы искренно перепугался Юрий Михайлович.
  Отпускать его резона не было.
  - Видите ли, дорогой мой, - доверительно продолжил я. - Обо всех нас, чего греха таить, многое и самое разное пишут. И общественное, никогда не ошибающееся, мнение складывается. Вот и о Вас чего только не говорят!
  - Напрасно, напрасно, совершенно напрасно! - заволновался Юрий Михайлович.
  - Не в этом дело! - остановил его я. - И у меня, скрывать не буду, тем более, известно мне достаточно, определенное предубеждение против Вас имелось. Но познакомились мы лично, и стали Вы мне даже в чем-то симпатичны. Живой человек, как никак!
  Юрий Михайлович невольно расслабился, и в этот момент я нанес решающий удар. - А вот Владимир Владимирович!... - рот у моего собеседника начал изумленно приоткрываться, но я безжалостно закончил. - Искусственный он какой-то, ненатуральный!
  Челюсть у Лужкова отвисла, рот раскрылся на максимальный размах, продержался некоторое время в таком состоянии, а потом резко захлопнулся. И продолжал оставаться закрытым на всем протяжении пути.
  Когда мы подъехали к подвалу, торжество, судя по всему, было в самом разгаре и даже слегка гремело наружу. Но теперь, имея гарантии Лужкова, этим можно было не озабочиваться.
  Правда, свой пик праздник уже преодолел и шел на спад. Ведь наше появление (о себе не говорю, за Светочку обидно!) вызвало не такой уж бурный восторг.
  Впрочем, мы успели еще выпить: и по-украински - на коня! и по-русски - на посошок!
  Зацепился языками со многими и по разным вопросам.
  И даже с моим бородатым другом, неизменным партнером по интеллектуальным спорам на религиозные темы, слегка скрестили рапиры.
  На его случайную реплику "Это все от лукавого!" я стал привычно задираться, и выдал следующую сентенцию.
  - Напрасно ты так о Лукавом отзываешься. Я по своему опыту общения - конечно, не лично с ним, персональной аудиенции еще не удостоен, с его представителями, - могу сказать, что он очень ответственен, честен и данное слово держит. Людям всегда открыт и идет навстречу. В отличие от своего Антипода, который так воспарил в небесных высях, что о простом человеке напрочь забыл и даже не думает, воспринимает ли тот Его вообще и как воспринимает.
  Но тут я сообразил, что, будучи в состоянии среднего подпития, могу наболтать лишнего, и наступил на горло собственному языку.
  Расходились мы долго, пока совсем не разошлись.
  Следующие три дня прошли в запланированных хлопотах и на фоне общего недомогания.
  Говорить об этом не так уж интересно, потому подробности и опускаю. Единственное, что с Юрием Михайлович пришлось еще на всякий случай пообщаться. Несмотря ни на что, не такой уж он бесполезный человек.
  Тем более что внимание он оценил, и даже, пусть и с некоторой опаской, во вторник вечером на поезд провожал нас лично. Пожимал руки и ручки, кепкой на прощанье долго махал. А я пообещал написать благожелательную рецензию на его книгу.
  Назад возвращались тем же способом. Разве что вагон был почти заполнен, и Саньку приходилось держать ухо востро и не допускать хождения пассажиров мимо наших апартаментов.
  Валера в своем купе подбивал итоги и напряженно работал над документами. Чтобы оправдать мое безоговорочное доверие и хорошее отношение. Светлана время от времени отлучалась к нему, очевидно, для психологической поддержки.
  Напряжение спало, и мой организм тоже, видимо, позволил себе демобилизоваться. Ночью меня крепко прихватило.
  Возник небольшой переполох. Светлане пришлось даже распечатывать пакет с лекарствами НЧС ("На чрезвычайный случай"), которые она хранила, сами понимаете, где.
  Принятые меры позволили ситуацию стабилизировать, и остаток ночи прошел спокойно.
  А наутро все прошло, как не бывало.
  Морозный рассвет за окном, мелькающие перелески.
  Вагонное радио транслировало московские новости. И вдруг в его размеренное бубнение ворвалась резкая нота.
  - Внимание! Внимание! Чрезвычайное происшествие! Неслыханный акт вандализма! С набережной Москва-реки в эту ночь бесследно исчез памятник Петру Первому. Наш корреспондент ведет репортаж с места событий...
  Я так и сел: "Я же обещал Владимир Владимировичу! Ему еще про Петра понравилось".
  Светлана пошла пятнами: "Если это сделавала Елизавета Андреевна..."
  - Дура! - рявкнул я на нее, давая выход раздражению. - Переводчик со всех языков! Сделавала! Предохранители поплавились? Скажи еще раз как положено!
  - Если это сделала Елизавета Андреевна, - Светлана немного успокоилась, - я...
  - Хватит, хватит, Светочка, - я почувствовал неловкость от своей вспышки. - Сейчас во всем разберемся. Извини, погорячился.
  Начать разбираться мы не успели.
  Динамик опять ожил: "Последние сообщения. Корреспонденту "Радио "Три-четыре" FM" удалось побеседовать с прибывшим на место происшествия Зурабом Церетели. Маэстро рассказал, что ситуация полностью под контролем. Ввиду внезапной коррозии неизвестного происхождения, поразившей лицо Петра, памятник по его указанию был срочно демонтирован и направлен на реставрацию. Повреждение оказалось не столь значительным, как представлялось. Скульптор сообщил, что через несколько дней работы будут закончены и полюбившееся москвичам изображение императора займет свое законное место".
  - Фу! - выдохнул я.
  Валера и Светлана под шумок обнимались.
  Санек так ничего и не понял.
  И тут мысль, сидевшая все это время как заноза, но заглушаемая суматохой последних дней, больно уколола в сердце.
  Я лихорадочно стал вызывать Елизавету.
  "Чего тебе? - раздражено откликнулась она. - "Завтра памятник вернут. Это была небольшая шутка. Ты же любишь такие!".
  "Да хрен с ним, с памятником, - я старался говорить ровно. - Лиз, я сон видел".
  Ответная пауза затянулась: "Это не ко мне, милый друг. Я такими вопросами не занимаюсь. Скажи еще спасибо, что сон был хороший".
  Поезд втягивался в Киев.
  Сердце опять заныло. Все сильнее.
  
  
  (Продолжение следует)Пока еще можно вернуться...
  (мистический трагифарс)
  
  
   Почему это повествование так называется, читатель поймет, когда дойдет до его конца.
  Для этого потребуется некоторое время. Но это время нужно и автору.
  Вполне вероятно, что позже у него появится возможность сообщить еще и дополнительную информацию, которая пока в этом тексте не содержится.
  
  Не лишним будет предупредить читателя и о том, что все описанные далее события происходили на самом деле. Или произойдут.
  
  Те же фактические неточности, которые, не исключено, удастся обнаружить, введены в текст умышленно, чтобы отвлечь внимание читателя от вещей, являющихся для автора действительно важными.
  
  Точно также все действующие лица этой истории имеют реальных прототипов. Вернее, эти прототипы и являются ее реальными персонажами.
  
  Автору остается только принести им свои извинения, если его исчерпывающая осведомленность (или ее полное отсутствие) по части некоторых деталей случившегося может в дальнейшем причинить кому-то из них какие-либо неприятности.
  
  
  
  
  
  
  
  Часть первая
  
  "Про Владимира Владимировича
  и Владимира Матвеевича"
  
  О Владимире Владимировиче мы еще поговорим. Когда читатель немного освоится в пространстве нашего рассказа. А пока начнем с Владимира Матвеевича. От первого лица.
  
  
  Глава первая
  Предыстория
  
  1. Интродукция
  (время действия - осень 2007 года; место действия - киевские больницы)
  
  То, что плохо начинается, хорошо заканчивается. (Иногда). Так мне кажется.
  Вскоре после возвращения с волошинского фестиваля и аккурат в день открытия фестиваля "Каштановый дом" приключилась со мной болезненная неприятность. В смысле - болезнь сердца. Не подумайте чего хорошего - исключительно в физиологическом смысле.
  Но при всех недостатках, бедности и ограниченности ресурсов лечение инфарктов современная медицина поставила на поток.
  Вначале, естественно, была реанимация. Там в первый день мне давали 20%. Через сутки, правда, уже 50%. Я тогда, конечно, об этом ничего не знал - потом рассказали. А знал бы, взял бы и двадцать, и пятьдесят - с этим у меня просто, без предрассудков.
  Короче, поскитавшись по больницам и пройдя все установленные ступени врачевания (реанимация, инфарктное отделение, реабилитация), я наконец-то для полного восстановления поступил в соответствующий санаторий.
  Там-то все и началось.
  
  2. Не ищи женщину - она сама тебя найдет
  (время действия - поздняя осень, зима 2007 года; место действия - пригород Киева Конча-Заспа, санаторий "Жовтень")
  
  Санаторий расположен в живописнейшем месте, старый парк, прекрасные прогулки, близкие речные протоки. Можно бродить по лесу, ходить по терренкурам, ловить на нехитрую снасть рыбку. Все это в полном объеме летом, конечно. Зимой ситуация поунылее, но в солнечную погоду тоже можно неплохо прогуляться.
  Само здание в стиле сталинского ампира снаружи выглядит довольно помпезно. А внутри - и бедновато, и не слишком комфортно.
  Контингент соответствующий, "собесный". Ветераны труда, мелкие предприниматели, некоторая интеллигенция. Богатые люди лечатся, где побогаче. А здесь все по минимуму, хотя и при хорошем расположении.
  Но первое впечатление сглаживается. Проявляются лица и индивидуальности. Каждый со своей историей, и каждый по-своему интересен. Как и я сам, впрочем.
  Погода не задалась. Ассортимент библиотеки удручал, телевизор надоел быстро и сразу. Оставалось, улучив проплешину в низкой облачности, ловить редкое солнышко на легких променадах.
  Во время одной из таких проходок (с рекомендованной скоростью 2,5 км в час) нагнала меня без особых усилий дама, которую я и раньше приметил. В общем, меня предупреждали, что есть тут такая непонятная женщина, которая пристает с умными разговорами к прогуливающимся больным.
  Как выяснилось в результате расследования, проведенного от скуки и с использованием детского опыта игры в разведчиков, она не принадлежала ни к постоянному персоналу, ни к пациентам. В санатории появлялась два раза в неделю на несколько часов.
  Был у нее и свой кабинет, на дверях которого красовалась надпись "Внештатный консультант-психолог. Часы приема ...". Часы приема определены не были, да и в кабинете она не засиживалась, позже я понял почему, а предпочитала слоняться по территории и по ей одной известным приметам выбирать очередную жертву и приставать к ней с разговорами. Душеспасительными, очевидно.
  Так это выглядело со стороны. Поэтому, когда на прогулке я увидел, что ко мне стремительно приближается эта фигура со вполне угадываемыми намерениями, я испытал сложную гамму чувств. (Или, как я люблю выражаться, гамму спектра).
  Сказать, что я испугался, значит, ничего не сказать. Я не испугался.
  Было ли мне любопытно? Да, было.
  Догадывался ли я о том, что мне сулит этот на первый взгляд заурядный контакт? Не-а.
  Не знаю, как она цепляла других пациентов, но в разговор со мной она вошла нестандартно и довольно заковыристо.
  - Молодой еще человек! - обратилась она, надежно преградив мне дорогу, - Вы позволите врачу-психологу задать Вам несколько вопросов, чтобы убедиться в справедливости такого заключения.
  Как я понял потом, это был тест на реакцию. Конечно, найти подходящий ответ было бы непросто, тем более что быстротой реакции я от природы не отличаюсь. Но дело в том, что в порядке развлечения я постоянно проигрываю сам с собой варианты различных диалогов. И накапливаю соответствующую базу реплик. К счастью, удачная оборотка нашлась в самом начале этого перечня, что позволило мне не слишком задержаться с ответом.
  И вот что я выдал, не торопясь и растягивая паузы:
  
  "Когда бы искушенный в жизни мозг
  Мог корректировать наивный взгляд,
  То был бы путь наш заунывно прост,
  Все время возвращая нас назад".
  
  - Это что, цитата? - подняла бровь дама.
  - Да нет, - сказал я. - Экспромт! На скорую руку слаженный, так что не взыщите.
  - А Вы что... - начала дама.
  - Вот именно - перебил я ее. - А насчет экспромта соврал, конечно. Старая заготовка, лежавшая без надобности. Вот теперь слегка подправил, и пришлась к месту.
  - Потому и запинались? - спросила дама.
  - Запинался, чтобы выдать за экспромт.
  Мы понравились и представились друг другу, завязалась непринужденная беседа. В этот день я был в ударе, и легко высекаемые искры моего остроумия приятно разнообразили разговор. Моя попутчица искренно и заинтересовано смеялась.
  Самое время заняться ее описанием. Ранее я наблюдал ее только издалека, теперь вблизи. Но впечатления совпадали. Еще довольно пропорциональный и подвижный силуэт. Летящая походка, широкие развевающиеся одежды. Основная цветовая палитра - золотисто-коричневая. Со вставками, вкраплениями и фрагментами, для описания которых нужно быть знатоком женской моды. В общем облике что-то явственно прибалтийское. Может, не совсем Лайма Вайкуле, но Илана Эссе точно. И едва заметный соответствующий акцент. Хотя, возможно, и какой-то другой.
  Кстати, назвалась она Елизаветой Андреевной. И фамилия у нее была вполне приемлемая, но ничего не проясняющая - Вирчис.
  Возраст - вот с этим, как всегда у женщин, сложнее.
  Переменчивый, неуловимый. То поздние сорок, то ранние пятьдесят промелькнут. То еще плюс двадцать - покажутся. А то с ехидной ухмылочкой совсем невероятные триста выглянут.
  Так с тех пор и повелось, что прогуливались мы с ней довольно часто. Она спрашивала, я отвечал. Темы затрагивали самые разные. Как я понимаю, по существу это были какие-то тесты. А мне то что. Тесты - так тесты. Бояться мне было нечего. Говорил, что слюна на язык принесет, иногда выходило довольно удачно. И хвост распускал, не скрою. Свой тщеславный потрепанный павлиний хвост. Чем-то я был ей интересен. До поры до времени не догадывался, чем. Считал, что как обычно: дамы за пятьдесят - мой контингент. Оказалось, что все намного сложнее.
  А тесты проводились и настоящие. У нее в кабинете. Таких я раньше никогда не видал. Какие-то абстрактные картинки, странные символы, руны и ведические знаки. Нужно было интуитивно и ничего не объясняя складывать из них комбинации и фигуры. Елизавета Андреевна (Лиз, как я ее про себя называл, сначала - про себя) перерисовывала их к себе в блокнот, а на мои ленивые вопросы отделывалась шуточками.
  Погода совсем испортилась, и мы попробовали вести наши беседы в кабинете, но скоро от этого отказались. Дело в том, что располагался он рядом с кабинетом герудотерапии, постоянно закрытым. В нашу незапертую дверь то и дело совались заинтересованные личности с вопросами, когда тот откроется и когда завезут свежих пиявок.
  А вот сплетни, которые после таких визитов сразу же поползли о нас по санаторию, я категорически отвергаю. Ввиду их полной необоснованности.
  
  3. Выход на тему
  Очень своевременно на территории открылась вполне приемлемая кафешка, где пару раз мы и угощались слабеньким кофе. Я на всякий случай с молоком, она без.
  Там и состоялся решающий разговор.
  Перескажу, как понял.
  Лиз заявила, что представляет некоторую структуру, в задачи которой входит обнаружение у человека заложенных в нем от природы, но ранее не проявлявшихся способностей, исследование условий их проявления и возможностей использования.
  Якобы проведенные тесты показали, что я отношусь именно к таким особям, и мне предлагается дальнейшее сотрудничество.
  Я вначале ничего не подумал. То есть, подумал: - Мало ли есть сумасшедших исследователей. И не менее экстравагантных грантодателей (на самом деле, разумеется, американских шпиёнов). И объяснение правдоподобное подвернулось: шляется эта братия по богоугодным, в том числе, заведениям, возможно предполагая, что в пограничных ситуациях у человека открывается третий глаз. Лично за собой я ничего такого не заметил. Что было, то и осталось.
  Не встревожился я и тогда, когда Лиз заверила, что при желании у меня будут стимулированы некоторые дополнительные способности отчасти сверхъестественного плана.
  Поэтому следующий вопрос я задал в шутку, может быть, по наитию:
  - Скажите, Елизавета Андреевна, а не приходилось ли Вам по ходу Вашей деятельности сталкиваться с Николаем Ивановичем?
  Так как она явно не понимала вопроса, я пояснил: - О нем еще идет речь в моем рассказе "Две недели в раю". Неужели не читали
  Ответила она довольно резко: - Нет, не читала, мы ведем тестирование с чистого листа. (И еще мне показалось, что при упоминании рая ее слегка передернуло).
  Я вкратце пересказал сюжет рассказа и причины моей заинтересованности.
  - Ну, вопрос не ко мне - сказала она с явным облегчением. - Это по части Параллельной Системы.
  - Хотя, - решила она проявить любезность, - я могла бы навести справки. У меня есть знакомцы в департаменте "Утилизация отходов". Правда, такие контакты очень не поощряются, но для Вас в надежде на дальнейшее сотрудничество...
  
  - Не надо, не надо, - легко отказался я, что-то уже заподозрив.
  Все решил ее следующий вопрос: - Так что, принимаете мое предложение? Подписывать ничего не надо.
  - Тем более кровью, - опасливо подумал я.
  - Поймите меня правильно, дорогой друг, - она поспешила развеять мои сомнения, очевидно, прочитав эти мысли. Я представляю чисто научное направление. И ничего больше. У нас тоже непростое положение, многие нас недолюбливают. Еще хорошо, что Самый Главный нас поддерживает. Он понимает: с наукой не знаешь, где найдешь, где потеряешь. Но большую перспективу может дать только она. Хотя как всегда - жалует царь... А вот среднее звено, регуляторы, смотрят косо. С финансированием поджимают. Поэтому для нас важна любая удача...
  
  ///// Она говорила, а мне...
  Мне захотелось закрыть глаза.
  ...Я летел. Внизу плыли облака. До земли было далеко. Она появлялась в просветах и снова пропадала. Облака шли слоями, они были какими-то неестественными, слишком аккуратными, совсем не лохматыми. Казалось, что их пласты движутся с разной скоростью и под разными углами. Потом просветы стали более частыми, внизу проглядывался один и тот же участок поверхности. Нельзя было понять это земля или какой-то странно окрашенный облачный слой. Он казался идеально гладким, но в центре его все время что-то вспучивалось и снова опадало. Это зрелище завораживало. Оно то исчезало, то возникало опять. То же самое и чуть-чуть иное. Создавалось впечатление движущейся урывками киноленты. Было тревожно, но совсем не страшно...
  Я открыл глаза...////
  
  ...А Вы - удача. Не скажу что уникальная, но на твердую четверку по проявлению скрытых способностей тянете.
  - И что же Вы у меня обнаружили? - еще не придя в себя, поинтересовался я.
  - Вас это может удивить, - услышал я в ответ, - бизнес, коммерция.
  - Действительно, удивили. Всю жизнь считал себя простоватым, наивным, неудачливым и слабовольным.
  - А вот тесты такое мнение опровергают. Стопроцентно.
  - И на какой же срок мы заключим этот договор? - спросил я.
  - С нашей стороны срок неограничен, - пояснила Елизавета. - А Вы можете разорвать его в любой момент. Но в Вашем вопросе, - добавила она, - послышался и некий иной оттенок. Мне показалось, что Вы хотели спросить и о "земном" сроке. Я права?
  - Правы, конечно, - не стал я отпираться.
  - Повторю еще раз для полной ясности. Этими вопросами занимается Параллельная Система. Там, кстати, сейчас ваш Николай Иванович и обретается. Другое дело, что работа с нами даст Вам такие положительные личные качества, которые позволяют этот срок, в принципе, продлить. Но здесь все будет зависеть только от Вас, Вашей целеустремленности, организованности и т. п. Со своей стороны, мы тоже в этом в определенной степени заинтересованы. А я, как Ваш куратор, буду постоянно находиться с Вами на связи. Есть, правда, одно легкое неудобство, о котором я должна упомянуть для чистоты эксперимента. Вы не будете видеть снов. До тех пор, пока наш договор остается в силе. Но об этом мы еще успеем поговорить. А с отсутствием ночных видений, думаю, довольно просто смириться. В том, что суррогаты не хуже Вы уже только что убедились... Так что, решаетесь, милый друг?
  - Решиться-то я решусь, - не раздумывая, ответил я. - Но вот немного повыпендриваться - в удовольствии себе не откажу. А вот скажите мне, любезнейшая Елизавета Андреевна, для Вас в этом какая корысть? Или это чистая филантропия?
  - Вы задаете совершено резонный вопрос. И я Вам на него, конечно, отвечу. В свое время. Когда мы немного поработаем вместе. Притремся, получше узнаем друг друга. А пока... Пока я Вам просто скажу, что сроки поджимают. Конец года, а фонды списания не израсходованы. Тут на что угодно пойдешь, тем более, что предлог вполне благообразный.
  - То есть, рояль на овощной базе? - стандартно отреагировал я.
  - У Вас явно заниженная самооценка. Из тестов это тоже ясно видно, - начала откровенно подлизываться Лиз. - Какой же Вы рояль? Вы полноценный симфонический оркестр. Ну что, согласны?
  Теперь кое-что стало проясняться.
  И я рассеянно согласился.
  
  
  Глава вторая
  Труды и дни
  
  (время действия - 2008 - 2010 г.г.; место действия - Киев, Украина)
  
  1. Первые шаги
  Так дело понемногу и пошло. Елизавета Андреевна туго накрутив для меня стартовую пружину, подобрала команду, оснастила некоторыми дополнительными возможностями и бросила в мутное море бизнеса.
   Оно оказалось действительно мутным, но мои внезапно прорезавшиеся способности позволяли прекрасно в нем ориентироваться. Причем никакой новой остроты ума я за собой не замечал, но мои консультанты одобрительно переглядывались, когда я оглашал им свои очередные решения или проекты. И вносили только легкие штрихи в генеральную идею.
   Ну, да! Кризис, дефицит финансовых ресурсов, спад производства и обвал потребления. Именно в таких условиях, действуя жестко, решительно и при этом обдуманно, можно было очень даже неплохо преуспеть.
  Это на первый взгляд кажется, что все вокруг схвачено. Если посмотреть свежим взглядом, то в окружающей действительности, несмотря на все обостряющуюся конкуренцию, еще полно зазоров и прорех, устроившись в которых можно перспективно и практически беспредельно расширяться. Подробности я, конечно, здесь излагать не стану, но общие принципы очень быстро стали для меня очевидны и получили реальное и весомое воплощение.
  Чем можно заняться? Приведу перечень сфер деятельности, который и вам без труда придет в голову. Это совсем не значит, что я думал так же (легкая конспирация не помешает).
  Ну, например, - разнообразная торговая деятельность, продукты питания, фармация, диагностика, ресторации, гостиницы, перевозки, заправки, строительные материалы, бумага и полиграфия, страхование, банковский бизнес, сеть автосервиса, фирмы, оказывающие разные эксклюзивные или прикольные услуги, организация квестов, хорошо пошли в кризис коворкинг-центры и т.д., и т.п.
  Я не говорю, что только этим. Я говорю, что и этим тоже.
  Единственно от чего меня предостерегала Елизавета Андреевна: - "Только не лезь в нефть и газ. Пока. А в политику - в особенности".
  Тактика и стратегия были достаточно простые.
  Убыточные начинания перекупались за устраивающую хозяев сумму. И при помощи менеджмента, носящего отчасти потусторонний характер, превращались в прибыльные.
  С эффективными - удавалось большей частью договориться о дополнительных инвестициях и расширении дела. А затем по истечению некоторого времени отделяться. Или же продолжать совместную деятельность.
  Теперь самое время сказать несколько слов о дополнительном оснащении. В общем, ничего особенно экстремального по этой части не наблюдалось. Просто имели место значительно обострившиеся интуиция и проницательность. Что позволяло уверенно ориентироваться в намерениях и планах партнеров. И, при случае демонстрируя им это, подчинять их своей воле и гарантировать лояльность.
  И еще - точное чувство опасности. А опасности и конфликты, конечно, были. Но опять же, действуя на опережение и впечатляя тем самым не слишком надежных партнеров, эксцессов практически удавалось избегать. Хотя соответствующие силовые структуры всегда были наготове.
  Чувство опасности имело и материальное воплощение. Речь идет о так называемой "Зеленой линии". Она постоянно проецировалась на внутреннюю поверхность век. То есть по настоящему зеленой она была только при полном штиле. А в случае опасности ее цвет, интенсивность и пульсация изменялись, в зависимости от степени и характера угрозы. Что опять же воспринималось на подсознательном уровне и позволяло оперативно реагировать на возможные неприятности.
  Кроме того, у меня существовала и внутренняя связь с Лиз, по которой можно было получить необходимые разъяснения и инструкции. Но она автоматически активизировалась, только если возникшая проблема оказывалась действительно серьезной. В прочем полагалось обходиться собственными силами.
  Вообще на команду Л. А. не поскупилась. Укомплектована она была основательно.
   С точки зрения бизнеса наиболее важным в команде был "Отдел управления". В его состав входило пять менеджеров (что это значит я не знаю, но так говорят), руководил которыми некий Валерий Петрович (о нем ниже). Каждый из них возглавлял свое направление. Только они были прикомандированными. Остальной персонал набирался по мере необходимости из вольнонаемных землян.
  
  2. Отдельные детали
  Первый год прошел в неустанных трудах, налаживании связей, завоевании положения, обозначении имени. Получалось не сразу, но к концу года пошла рябь, затем легкие волны, чуткие СМИ что-то почуяли.
  В свое время возникли разногласия и противоречивые мнения насчет необходимости пиара, но в конце возобладала мысль о полезности его дозированного использования. В качестве самого эффективного я выбрал покупку на различных благотворительных аукционах дорогих лотов. Стульев из дворца, размалеванных коровок и свинок, любительского фото важных персон и прочих арт-проектов. Ну, и действительно стоящих (и хорошо стоящих) произведений искусства.
  Все наши действия - тайные и явные - не могли остаться незамеченными, и пресса все чаще стала задаваться вопросом: "Кто он собственно такой и откуда выскочил?"
  Тут я счел тактически правильным временно пойти в глухую несознанку, и, если припирали к стенке, говорил: "Если бы я знал ответ на этот вопрос, я бы еще подумал, что вам отвечать. А так как я и сам не знаю, то и сказать мне нечего".
  На том пока и сошлись. Но очень скоро и совсем незаметно СМИ достаточно оказались достаточно прикормленными. Информация шла, как правило, краткая и невразумительная, но неизменно доброжелательная.
  А когда в начале 2009-го я запустил свой самый успешный проект - "Чехов", пришла настоящая слава.
  Дело дошло до того, что одно глянцевое издание умудрилось для рубрики "Новые лица", несмотря на всю мою нефотогеничность, изготовить настолько удачное фотоизображение, что мне самому понравилось. Что там говорить - оно даже превосходило канонический "Портрет с Машей Михайловой".
  При таких обстоятельствах отбиваться от прессы стало совсем тяжело. И я выбрал меньшее из зол. Дал эксклюзивное интервью давнему приятелю-журналисту для издания "Люстерко тыжня". Исключительно по дружбе. И скрепя сердце. Потому что своему предыдущему интервью с мной он дал заголовок, от которого многие (и в первую очередь я сам) упали в обморок. Звучало оно следующим образом: "Как сказал Гутковский...". Но ничего поделать было нельзя - газета уже вышла!
  Поэтому к нашему новому контакту я подошел с большой осторожностью. Окончательный вариант получившегося интервью вы можете разыскать в упомянутом еженедельнике. А здесь я привожу оказавшие под рукой фрагменты черновой записи. Так сказать, болтовню на диктофон.
  Из которых впоследствии был скомпонован текст, соответствующий размашистому и бойкому стилю интервьюера. Порой приходилось обуздывать полет его фантазии и буквально держать за руки. Но, пожалуй, единственное, чего мне удалось реально добиться, так это заставить его отказаться от настойчиво проталкиваемого названия "Как сказал Гутковский - два".).
  
  Далее "В - вопрос"; "О - ответ".
  .......................
  В. - Прежде всего, позволь тебя поздравить, прекрасно выглядишь!
  О. - Ну, так медицинское сопровождение соответствующее.
  .......................
  В. - Ничего ты мне толком сказать не хочешь. Поделись по дружбе: как это тебе удалось всего за полтора года?
  О. - Видно, звезды расположились в благоприятной позиции. Иначе объяснить не могу.
  ......................
  В. - Хорошо, покончим с этой частью. Но хоть о "Чехове" что-то поведаешь?
  О. - О любимом детище как не поговорить, с удовольствием!
  В. - Шикарных ресторанов полным-полно. Но теперь, когда все пояски затягивают, как тебе удается процветать? Я в нем не был, не по карману. Но слухи доносятся фантастические. Должен же он от прочих чем-то отличаться, чтобы народ в него валил и очередь на несколько месяцев вперед была расписана?
  О. - Разумеется. Основной принцип известен издревле: "Хлеба и зрелищ". И еще один - за очень большие деньги. Грубо говоря, человек среднего достатка должен год работать, чтобы иметь возможность туда попасть. А когда попадет, должен уйти под таким впечатлением, чтобы сразу же начать зарабатывать на следующее посещение. Конечно, про год работы - это условно.
  В. - Да, интересно было бы побывать. А может...?
  О. - На приглашение не напрашивайся. Вот получишь гонорар за интервью, тогда и приходи. Если хватит.
  В. - Говорят, что там всякое происходит... Расскажи сам, чтобы я не переврал. И про концепцию этого самого дела.
  О. - Прежде о пространственной организации клуба. В цилиндрическом помещении находятся три зала, расположенные на разной высоте и различные по статусу. Они могут быть и отделены друг от друга, и объединены в одно целое. В зависимости от разыгрывающегося действа, которое происходит на спиральной сценической площадке, расположенной на центральной оси. И над всем возвышается так называемый "капитанский мостик". Это место для найважнейших гостей.
  На всех продуманных излишествах декора я не останавливаюсь. Во-первых, и так понятно, во-вторых, - словами не опишешь, надо видеть. Кстати, фотографирование и съемка - запрещены.
  Обобщенную концепцию происходящего я бы сформулировал очень просто: "демократический эстетизм и элитарная эклектика". Потому у нас интересно всем.
  О двух составляющих: кухне и зрелищах. Посетитель должен: вкушая - испытывать блаженство, взирая ќ- потрясение. А чувство, которое при переходе из одного состояния в другое им непрерывно владеет, можно охарактеризовать простым русским словом "катарсис"!
  (К кухне я отношения вообще не имел. Ею занимались специально подобранные повара. Подозреваю, что неземной вкус яствам придавали некоторые специфические добавки от Лиз).
  В. - А правда, что к вам зачастили знаменитые парижские ресторанные критики?
  О. - Чистая правда. Хотя это хорошая реклама, но их посещения приходится уже ограничивать.
  Так я продолжу.
  Зрелища у нас бывают парадные и повседневные. Парадные бывают по выходным. И чего только по выходным ни бывает.
  И вариации на тему Мулен-Руж. И водные феерии. Огненные шоу. Гладиаторские бои. Что-то типа "Гарлем глоботерс". Скалолазание. Эксклюзивный цирк. Благородная классическая музыка. Поэтические дуэли. И многое другое.
  В. - Твои впечатления от Лас-Вегаса как-то использованы при этом?
  О. - Я не так уж много там видел по этой части. Да и потом мы, как всегда, в соответствии с главной концепцией стремимся к полному вовлечению и растворению зрителя в происходящем.
  В. - А по будням?
  О. - В будни программа чуть скромнее по размаху, но не менее захватывающая.
  И хочу подчеркнуть одно: развлекательная компонента несомненно во всем присутствует, но то, что я скромно обозначил как благородная классика, всегда весомее и важнее. Уточнять не буду - приходите, убедитесь сами.
  В. - А почему собственно "Чехов"?
  О. - Некоторые ассоциации присутствуют. И потом, разве Антон Павлович не сказал: "В человеке все должно быть"?
  В. - Ходят слухи, что по этой линии ты и к проекту "Колизей" можешь руки приложить? Но ведь он вроде не прошел?
  О. - Просто он мне нравился больше других. И по инерции, и в знак протеста продолжаю так называть и ту сомнительную концепцию, которую сейчас воплощают. Не уверен, что его к сроку построят, В любом случае ВИПов мы всегда так накормим, что они и о футболе забудут.
  /////
  Продолжая отвечать, я куда-то выпал из разговора. Тот же полет.
  Слой внизу сформировался и принял вид зеленой лужайки. Посреди нее формировался и вырастал выпуклый нарост, постепенно приобретавший форму правильного куба. Его стенки все еще дрожали и струились. Но с каждым мгновением становились все четче и определенней. Цвет менялся от светло серого до матово черного и опять возвращался к начальному варианту.
  Я планировал как парашютист в свободном падении, двигаясь плавными рывками. Меня несли воздушные потоки. Несли и притягивали к верхней грани куба. В центре ее пульсировало что-то вроде глаза. Вот он оказался прямо подо мною. Мягкий толчок - и я понимаю, что сейчас он меня поглотит.
  Резкий вибрирующий голос интервьюера. Он возвращает меня к реальности. (Реальности?).
  /////
  ...................
  В. - Перейдем теперь к вопросам литературным, не возражаешь? Что-то написал за это время, что-то пишешь?
  О. - Практически ничего - времени не хватает. Как знаешь, издал небольшую книжечку стихов. "Фонограф" называется. В планах свести в одну книгу все заслуживающее внимания из написанного. И на этом свое участие в литпроцессе закончить. В такой форме.
  В. - А в других?
  О. - В других - видно будет.
  В. - Сейчас все фестивали организуют. Ты не собираешься?
  О. - Не собираюсь. И так их больше чем достаточно. Помогать существующим - помогаю. Ты же знаешь. А множить новые на том же поле необходимости не вижу.
  В. - И еще все издают журналы, газеты, альманахи...
  О. - Один серьезный проект я замыслил. Но он требует тщательной подготовки, привлечения академической науки. Причем во всех областях искусства. Так что о первых конкретных результатах можно будет говорить не раньше чем через два года.
  В. - И чего это будет?
  О. - Это будет журнал - большой, разнообразный, прекрасный. А о содержании будет говорить его название. Пока рабочее - "Каталог эстетических эпох".
  В. - Мудрено...
  О. - Ото ж.
  В. - Я что-то слышал о том, что ты и премию литературную собираешься учредить?
  О. - Собираюсь. Могу сказать по секрету - уже учредил. Через месяц об этом будет объявлено официально. Премия весьма солидная. Состав Большого Жюри практически согласован - очень представительный и авторитетный.
  В. - А как будет называться?
  О. - Это еще окончательно не решено. Рассматриваются варианты. Если предложишь удачный - так и быть, приглашу в "Чехов".
  В. - Надо подумать. Но какая это будет премия - литературная, поэтическая? И для какого языка?
  О. - Премия пока будет сугубо поэтическая. И пока только для русской поэзии. Это вполне естественно. Так сложилось, что я человек русской культуры (как товарищ Сталин). И совсем не русофоб. У меня много друзей-приятелей среди русских. Вполне приличные ребята. Вот ты, например. Правда, теперь довольно сложно встретить чистокровного русака. Впрочем, как и еврея. Такие времена.
  В. - Но это все для авторов с Украины?
  О. - Вовсе нет. Один из вариантов названия "Европейская Россия - Русская Европа". То есть от Урала до Рейкьявика.
  В. - А Сибирь, Дальний Восток? Не обидятся?
  О. - Вот еще, может, и китайцы тоже? Понимаешь, это от Украины такой сигнал будет: мы с вами, русские братья, но мы и с Европой тоже! И без американосов.
  В. - А здешние не съедят?
  О. - Подавятся!
  В. - Кстати, как у тебя отношения со Спилкой?
  О. - Руководство подкатывалось на предмет взаимодействия. Пришлось дать отлуп. Помогать конкретным людям - это нормально. Но руководству... Оно само себе неплохо помогает.
  В. - Да, в Израиле тоже много русских поэтов.
  О. - Никаких проблем. В футбол Израиль в европейских кубках бегает? Значит, Европа!
   В. - Продолжай, пожалуйста. Извини, что перебил...
  О. - Премия будет присуждаться в трех возрастных категориях, которые будут соответственно называться "Проявление", "Становление", "Утверждение". Расшифровывать не стану - и так все понятно.
  Денежная их величина будет возрастать от молодняка до ветеранов-классиков, но и первым она понравится.
  Должен тебя строго предупредить, что по премии все, что я говорил ранее и что скажу сейчас - не для печати!
  В. - Могила!
  О. - Правильно понимаешь! Так вот: по ряду причин, о которых говорить не буду, мне важно, чтобы премия вела свой отсчет с этого года. Жюри в полной готовности, но с авторами не успеваем так, как хотелось бы. А собирать их впопыхах при дефиците времени - значит, с самого начала дискредитировать премию.
  В таких сложных условиях я нашел, как мне кажется, логичное и элегантное решение. И Большое Жюри меня полностью поддержало.
  Итак, первая Премия будет присуждена мне. И не за стишки, упаси Боже!
  А примерно с такой формулировкой: "За вклад в развитие русской поэзии, выразившийся в учреждении премии "За вклад в развитие русской поэзии""
  ..........................
  Много о чем мы с ним говорили. Через две недели интервью было опубликовано и произвело. Оцененный по достоинству труд позволил журналисту на полученный гонорар (повышенный) сходить в "Чехов".
  Ободренная этим успехом пресса стала еще активнее меня домогаться.
  А когда в 2009 году я с большой помпой презентовал сверхамбициозный проекта "Май - 2011", то иногда, чтобы появиться на людях, приходилось использовать очки, парики, бородки и усики.
  Наконец, мне все это надоело, и я понял, что пора переходить в подполье, переждать очередную волну эпидемии, да и передохнуть заодно.
  И укатил в Москву.
  
  
  Глава третья
  В Москву, в Москву!
  
  (время действия - поздняя осень 2010 года; место действия - поезд Киев-Москва)
  
  1. Моя команда
  В Москву я давно собирался и вот решил вырваться дней на пять. В планах было следующее: повидаться с родственниками пока не поздно, решить кое-какие деловые вопросы и, пожалуй, главное - встретиться с давними поэтическими друзьями.
  Выехать поездом в четверг и вернуться обратно во вторник-среду. На субботу в Москве был запланирован большой вечер в подвале у Лукшта.
  Прогноз на этот вояж был благоприятным, и согласно ему никаких неприятных неожиданностей, а тем более неприятностей не предвиделось. Следовательно, команда наша отправлялась в минимальном составе.
  Самое время описать поподробнее моих попутчиков.
  Без сомнения главным из них для меня была Светлана Анатольевна, личный врач и ответственная за медицинское сопровождение моего организма. Благодаря ее неусыпным в прямом смысле заботам я мог особенно не комплексовать по поводу своего будущего на ближайшие сутки. А с более серьезными проблемами мы пока, слава Богу, не сталкивались.
  Валерий Петрович - первый заместитель и финансовый гений. По сути Валерий представлял собой некий мой клон. Лет на тридцать моложе и внешне отчасти на меня смахивавший. Несведущие, случалось, принимали его за моего отпрыска. Отличался феноменальными умственными и деловыми качествами. Но мои потуги к самостоятельности не ограничивал. И только в самых критических обстоятельствах транслировал мне правильные решения.
  И, наконец, Санек, бодигард. Единственный из сопровождающей меня компании реальный человек. Простой парень, фанатически преданный своему призванию. Которое для него счастливо совпадало с обязанностями. Санек владел практически всеми видами боевых телодвижений, стрелял и прикрывал, вырубал и уклонялся. И все на уровне врожденных инстинктов. Когда возникла мысль подключить и его к "зеленой линии", Лиз была против. Дескать, его звериное чутье ничуть не уступает потусторонним способностям, поскольку сродни им. С большим трудом удалось ее уломать, аргументируя такую необходимость унификацией и однообразием. Но для Санька это практически было простой формальностью. Он действительно все ощущал кожей.
  Особой работы в поездке для него не предвиделось. При общем благоприятном прогнозе ему предстояла роль скорее носильщика, чем охранника.
  По стандарту задействование "зеленой линии" предусматривало и возможность телепатического обмена информацией. Но для Санька Елизавета Андреевна категорически не разрешила включать такую функцию. Может быть, и правильно. Ведь даже отдавая ему голосовой приказ, приходилось тщательно и отчетливо артикулировать, чтобы он все правильно понял.
  Поскольку всякие "босс", "шеф", "хозяин" не прижились, то при связи мой позывной был просто "первый". Далее: "двоечка" была у Светланы; "третий" - у начальника Санька (ответственного за силовое поле); "четвертый" - у Валерия Петровича. Вообще номерной штат был не большой, в пределах десяти персон. Все остальные - вольнонаемные, без номеров, но зато с именами и фамилиями.
  
  
  2. Путь-дорога
  Вагон у нас был СВ. Бронировать его целиком (в смысле брать только для нас) не стали, он и так, ввиду последнего повышения цен на билеты, был практически пуст, но некоторые стандартные меры предосторожности все-таки предприняли. Крайнее купе у нерабочего тамбура (сам тамбур был закрыт и опечатан "зеленой линией") занимал Валера. Купе через одно, ближайшее к центру вагона, занимал Санек. А в среднем располагались мы со Светланой. Которая, согласно инструкции, не имела права покидать меня более чем на десять минут ни днем, ни ночью.
  В этой связи должен заметить, что напрашивавшиеся предположения, будто она помимо своих профессиональных обязанностей оказывала мне и услуги интимного плана, лишены всяких оснований. Я в этом отношении человек, видите ли, старомодный. По мне лучше резиновая кукла, чем биоробот.
  (Может показаться, что это типичная для меня шутка. Это не так. Это соответствует действительности и сказано совершенно серьезно. Если бы я хотел пошутить, то продолжил бы фразу так "... которым по существу является любая ...". Стоп! Не могу и хочу обижать женщин. Слишком рискованно.).
  Под вечер собрались поужинать в нашем купе. Собственно, ужинали только мы с Саньком. Валере это было без надобности, и он остался в коридоре приглядывать. Светлана тоже присутствовала чисто формально. Санек, хотя и смущался - не часто ему приходилось попадать в такую высокую компанию - на аппетит не жаловался - и никто его ни в чем не ограничивал. А вот мне Светлана как главный диетолог, к тому же помешанная на здоровом образе жизни, запрещала практически все. А когда я плевал на ее запреты, тайком плакала, переживала и ябедничала Лизавете. Правда, без особых последствий. Странная, излишне чувствительная и совершенно нелепая конструкция эта Светлана Анатольевна. Но я к ней привык и даже полюбил.
  Мне же в этот вечер есть, вообще не хотелось. Даже "Нечто" не соблазнило меня.
  Как, разве я вам еще не рассказывал про "Нечто"? Упущение. Грубо говоря, "Нечто" это фирменный торт "Чехова".
  А, если говорить тонко... Вы про "Киевский торт", конечно, слышали? Символ города, сногсшибательный сувенир и в свое время самый желанный подарок. По нему киевлян отличали (и привечали) в других местах. Так вот он по сравнению с "Нечто" - просто манная каша (и даже не на молоке, а на воде). Про "Нечто" уже все знают, но мало кто его пробовал. Слишком оно ценно, драгоценно и дорого стоит. Его коробочка-пирамидка вмещает всего 200 грамм продукта. (И, кстати, стоит практически как и весь остальной "стол" в "Чехове", включая коллекционные вина).
  А по вкусу - нектар, амброзия, харч богов.
  С собой в Москву мы везли пять упаковок. Две - на вечер у Лукшта, две - деловым партнерам и одну - про запас.
  После ужина, когда Санек (сытый и довольный, но нисколько не утративший сторожевых качеств) ушел на свое место, настало время очень ответственной ежедневной процедуры. Всестороннего медицинского контроля состояния организма. Я разделся и улегся на диванчик. Обнаженная Светлана нависла надо мной. Датчики у нее вмонтированы всюду, в том числе и во многих интересных местах. Так что, если бы кто-то видел это все со стороны, то для него оно сильно смахивало бы на сеанс тайского массажа (отсюда и сплетни). Закончив манипуляции, она поднялась несколько озабоченная: "Сегодня не блестяще. По V4, V5 и V6. Примете двойную дозу лекарства на всякий случай".
  - Но "зеленка" молчит же, - возразил я. - Ладно, приму лекарство и будем спать.
  - Спокойной ночи, - сказала Светлана Анатольевна.
  Ночью мне приснился сон. Во сне меня почему-то звали Сергеем. У меня была любовь. Мы с ней скитались по мирам, ускользали от опасностей.
  Пока не оказались на прекрасной планете, очень похожей на Землю. Здесь были теплые моря и высокие горы, тропические леса, населенные диковинными зверями и птицами. Здесь всегда веял ласковый ветерок. А на полюсах сходились зеленые силовые линии. По ним можно было скользить во все стороны Вселенной, в прошлое и будущее.
  - Давай останемся здесь навсегда, - сказала она.
  - Давай, - согласился я. - Но хотя бы один разок через полюс сходим на Землю. Просто посмотрим как там теперь.
  Она молчала, долго молчала.
  - Поздно. Уже поздно. Этой ночью Земля утонула во времени.
  - Жаль, как жаль, - ответил я. И проснулся.
  Напротив, добросовестно закрыв глаза, лежала Светлана Анатольевна. Зеленая линия пульсировала спокойно и ритмично. "Значит, все показатели в норме", - подумал я.
  Я видел сон в первый раз за все это время. И сразу вспомнил тот давнишний разговор с Л. А.
  "Только Вы не будете видеть снов, - кажется, так сказала она тогда. - До тех пор, пока...".
  Вагон плавно покачивало. Сквозь шторки просачивались невнятные тени.
  Я понял. "Жаль. Как жаль. Так быстро. Всего два года".
  Страха не было. Было ощущение невесомости и полного спокойствия. Я закрыл глаза: " Ну, значит так...".
  Что я ошибся, я понял, когда проснулся на следующее утро. За окошком проплывали пригороды Москвы.
  Обычный прижелезнодорожный пейзаж. Окраинные небоскребы отличались от киевских только навершиями.
  В дверь постучался Валерий. "Сообщили, что выход для нас будет отдельный, через ближайший тамбур на внешнюю сторону", - сказал он. Мы собрались и вышли в коридор.
  Поезд не втягивался под крышу вокзала, а пошел куда-то в сторону по последней колее. С этой стороны и платформы не было. Откос, покрытый побуревшей травкой. У ограды красовались три внушительных джипа, небольшая группка людей. Промелькнула знакомая кепка, поднятая в приветствии.
  "Итить-колотить!" - удивился Валера, большой поклонник украинского дубляжа. - "Глядите, кто нас встречает!".
  
  Глава четвертая
  По верхам.
  
  (время действия - поздняя осень-предзимье 2010 года; место действия - Москва)
  
  И действительно, встречал нас сам Лужков.
  Когда мы в установленном порядке (впереди Валерий, следом я, за плечом Светлана и в конце навьюченный общей поклажей Санек) стали по вагонным ступенькам затрудненно спускаться на необорудованный для этих целей откос, то подскочивший Юрий Михайлович тянул навстречу одну ручку, продолжая приветственно размахивать другой, с зажатой в ней кепкой.
  За прошедшие годы он почти не изменился, не потерял живости характера и колоритности выражений, несмотря на свой новый статус. Разве что, еще больше заплешивел, если так можно выразиться о человеке, который побрит наголо.
  Здесь я вынужден сделать небольшое внутриполитическое отступление о структуре государственной власти Российской Федерации на тот момент. Подробно развивать тему не буду. Те, кто дотянет до конца 2010 года (плюс-минус полгода), все увидят собственными глазами. Скажу только, что в структуре этой мало кто чего понимал. Но почти все были довольны. Путин-то фактически оставался главным.
  Хотя по моим сведениям что-то уже назревало. И весьма серьезное.
  А вот Юрий Михайлович мэром уже не был. Но в ознаменование заслуг и достижений удостоился статуса Государственного Уполномоченного по столичному округу. Должность с неопределенными функциями, скорее церемониальная, но дававшая должный выход остаткам его неуемной энергии.
   - Добро пожаловать в Москву! - силе его рукопожатия можно было позавидовать.
  - Благодарю! - несколько отстранено произнес я. - Встреча с Вами для всех нас большая честь. И, не скрою, не меньшая неожиданность.
  - А ничего удивительного, - живости Юрия Михайловича не было предела. - Теперь, когда официальных обязанностей у меня не так уж много, главным для меня становится человеческий фактор, знакомство с новыми и интересными людьми.
  "Зеленая" на все эти речи и ситуацию в целом никак не реагировала. Значит, и мне не нужно было это брать в голову.
  - Давайте тогда знакомиться, - сказал я.
   - Давайте, давайте, - опять взбурлил Юрий Михайлович. - Я о вас наслышан и наслышан.
  - И у меня есть предложение, дорогой мой, - Юрий Михайлович сделал какой-то неожиданный для своего образа витиеватый жест. - Знаю, что вас "Рэдиссон" ожидает, но хочу проявить личное гостеприимство. Гостевой особнячок. Недалеко, в центре города, места будет достаточно для всей вашей команды. Любые виды связи, две машины в распоряжении, охраняемая территория. Да и нам там удобнее переговорить на разные интересные темы. Поедемте, не пожалеете!
  Поехали.
  В первой машине расположились Валерий и Светлана .
  В последней - Санек с поклажей.
  А в средней - с Юрием Михайловичем. Пошептаться, как он выразился.
  Кортеж тронулся и с ходу слегка растянулся.
  - Эй, эй! - вынужден был я сразу вмешаться. - Мой врач не имеет права находиться от меня на расстоянии больше чем пятьдесят метров. Иначе автоматика может сработать.
  - А врач у Вас ничего себе штучка! - зафамильярничал Юрий Михайлович.
  Но я его мужского оживления не поддержал, и он тут же увял.
  Машины сблизились.
  - Я не случайно Вас встретил, - начал новый заход Юрий Михайлович. - Не исключено, что Вас примут на еще более высоком уровне, - он энергично помотал головой в направлении крыши салона. - Так что будьте готовы. Но у меня и личный интерес есть. Давно хочу на вашу территорию пробраться. И проекты перспективные имеются. Но не любят меня у вас. Все старое простить не могут. Не поспособствуете ли, уважаемый Владимир Матвеевич? Не посоветуете ли чего?
  - Не преувеличиваю свои возможности, но посмотрю, что можно сделать, - осторожно ответил я. - Кто старое помянет... Было бы дело стоящее.
  - А когда мы можем поговорить конкретнее? - устало спросил он. Сразу стало заметно, какой это немолодой человек.
  - Давайте сделаем так, - взял я инициативу в свои руки. - Вечером, если это возможно, Ваши представители подвезут все необходимые бумаги с предложениями и расчетами моему эксперту Валерию Петровичу. Он их изучит, доложит мне, а потом мы уже договоримся о встрече. За два дня, думаю, со всем управимся.
  На том и порешили.
  - Да, чуть не забыл, - встрепенулся Юрий Михайлович. - Позвольте вручить Вам мою последнюю книгу. Вы же в этом деле специалист!
  И он вытянул откуда-то довольно увесистый томик с золотым тиснением на обложке "Поэмы". Витиеватый росчерк на память и я стал обладателем этого сокровища.
  А тем временем мы приехали. Как я понял, на Воробьевы горы. Действительно, недалеко.
  
  Ажурная ограда, довольно обширный участок. В глубине за деревьями просматривался трехэтажный домик.
  Дежурный на входе открыл ворота, и машины, нырнув вовнутрь, мягко покатили по укатанной грунтовой дорожке. Вокруг была природа.
  Прочие условия соответствовали заявленным, но с некоторыми оговорками. В общем, смесь еще советского шика с торопливым евроремонтом. Люди мы, конечно, не гордые, но вистов себе Юрий Михайлович таким поселением не добавил. Хотя на связь и транспортное обслуживание жаловаться не приходилось.
  
  Разместившись и немного передохнув, пошли по программе.
  День выдался насыщенным, в пять часов уложились два выезда и один прием. Всего - три деловые встречи, результаты которых можно было считать позитивными.
  Притомившись, спать легли рано. За исключением Валерия Петровича, которому еще долго пришлось корпеть над бумагами, присланными Лужковым. И я все-таки пролистнул "Поэмы".
  Утром Светлана подала мне все эти бумаги с приложенным резюме "Полная лажа. Разве что Љ 3 ("Лавка чудес"), да и то в порядке благотворительности". - Понял, - сказал я в пространство.
  Вечером планировался вечер в подвале у Игоря Лукшта, скульптора и поэта, где должна была состояться парадная встреча с московскими друзьями и знакомцами, авторами одного поэтического сайта.
  Но до вечера было еще далеко, и следующие часы были посвящены трем поколениям родичей, близких и дальних, с которыми можно было встретиться в светлое время суток. Остальные были оставлены на последующие дни.
  Итак, к 18.00, как и было намечено, мы втроем прибыли по указанному адресу. Только Валерий остался на базе переваривать итоги вчерашних деловых переговоров. Светлана сопровождала меня по протоколу, а Санек продолжал исполнять функции носильщика. Хотя груз был небольшой - три комплекта "Нечто" и десяток бутылок различных горячительных напитков.
  Конечно, для встречи можно было снять любую, самую роскошную площадку, но легендарная атмосфера легендарного подвала была вне конкуренции и стоила того, чтобы прочувствовалась ее лично.
  Санек остался в машине, а мы со Светланой явились пред светлы очи уже собравшейся компании. Поскольку я предполагал, что рояля в подвале нет, то Светлану представили как молодую и талантливую пианистку. Это, конечно, было излишним - можно было обойтись и без представления. Фурор (у мужчин) она вызвала изрядный, я как-то на ее фоне затерялся, да я и не стремлюсь на первый план.
  Вечеринка шла своим чередом: с тостами, возлияниями, музицированием и чтением стихов. Я лично перезнакомился с теми из друзей, кого знал только по интернету. Осмотрел мастерскую со всеми ее скульптурами и другими предметами художественной обстановки. Хозяин пожаловался мне на некоторые проблемы с помещением.
  Стол тоже в грязь лицом не ударил. Ни по части ассортимента, ни по части сервировки. Тамадировал сам Игорь. Все было возвышенно, душевно и поэтично.
  Я тоже репутацию свою не уронил. Блеснул остроумием, глубокомыслием, тостами (ко всему обществу) и не повторяющимися комплиментами (к каждой из дам). Поскольку не все из присутствующих были осведомлены о моем теперешнем статусе, то все проявления симпатии и расположения, которыми я был в результате удостоен, я предпочел отнести на счет своих личных качеств.
  Часа через два градус общения был поднят на надлежащую высоту. Во многом благодаря тому, что, невзирая на неодобрительные взоры Светланы Анатольевны, я впервые себе позволил. В самую меру. Чуть-чуть.
  Не знаю, по этой ли причине, но...
  
  ////
  Куб поглотил меня. Некоторое время я медленно планировал сквозь его вязкую оболочку, устремляясь во внутреннюю полость. И, наконец, проникнув в нее, довольно увесисто шлепнулся на пол.
  Это был широкий, бесконечно длинный коридор. Поколебавшись какое-то мгновение, я избрал направление. Стены и потолок переливались неуловимым серым цветом. Бесчисленные двери угадывались с обеих сторон. Они слегка отличались цветовыми оттенками. Но дверные проемы не стояли на месте, они скользили вдоль стен, возвращались на прежнее место и вновь начинали смещаться, рывками и безо всякой системы. Я шел вперед. Я знал, что там, в торце здания, находится та дверь, в которую я должен войти. Она тоже не стояла на месте, но это казалось не важным. Я сделал последний шаг...
  /////
  
  И тут совсем некстати в кармане завибрировал телефон. Высветился Лужков.
   - Слушаю, Юрий Михайлович, - сказал я, приходя в себя, отходя в сторону и по обеим причинам внятно чертыхаясь.
  - Дорогой, я здесь, у входа! Выйдите на минутку, очень Вас прошу!
  Делать было нечего. Я изобразил успокаивающий жест и направился к выходу. Конечно, ни на меня, ни на мой жест уже никто не обратил внимания. Собственно, и предназначался он только для Светланы, которая было встрепенулась в кружке поклонников, но, уловив нюансы, осталась на месте - в полной боевой готовности, естественно.
  На улице я увидел то, что и ожидал: очередной, хотя и небольшой караван машин, нервно расхаживающий Лужков и чуткий Санек поодаль, но и рядом.
  - Дорогой! - Юрий Михайлович был настроен решительно. - Вас примут. Сейчас девять. Через час тридцать я Вас верну. Времени для разговоров нет, поехали!
  Расклад был мне не совсем понятен, но любопытство возобладало. В дверях появилась Светлана в сопровождении хозяина.
  - Игорь! - сказал я. - Мы на час отлетим. Вы же еще не разойдетесь, нас дождетесь?
   - Конечно, конечно, - понимающе ответил Лукшт. - А, может, Светочка останется?
  - Она не останется, - разочаровал я его. И тут же успокоил. - Она вернется!
  Мы вдвоем и Лужков уселись в одну машину. Санек сел в нашу и присоединился к эскорту. С места дернули резко и понеслись с ветерком.
  Со временем все, очевидно, было в допуске, поскольку Ю. М., не потративший, как он опасался, лишних минут на уговоры, заметно расслабился.
  - Как там наши дела? - почти благодушно спросил он.
  - Наиболее проработанным считаем третий проект, - ответил я. - С него и начнем. В течение недели к Вам будут направлены наши замечания и предложения. Дальше рутинная работа. В случае необходимости наши эксперты будут к Вам подъезжать. Если все пойдет хорошо, думаю, месяца через три можно будет приступать к практической реализации.
  - Отлично, отлично! - засветился Юрий Михайлович. - Ну, мы еще с Вами поговорим подробнее. А сейчас мы почти приехали.
  - Но, пока не приехали, еще один вопрос, Юрий Михайлович. Вы видели хозяина мастерской, в которой мы сегодня собрались? Это замечательный и заслуженный скульптор. Сейчас у него какие-то проблемы с местными властями по поводу продления аренды помещения. Я надеюсь, что Вашего влияния будет достаточно, чтобы снять все вопросы? Тем более что и Вы сами неравнодушны к монументальному искусству.
  - Конечно, конечно, - засуетился Лужков. - Можете считать, что все уже в порядке. Вы дайте ему мой телефон, пусть позвонит и сошлется на Вас. Все порешаем.
  - А вот сейчас - он подтянулся и посерьезнел, - мы действительно приехали.
  И с невыносимой многозначительностью провинциального трагика, провозглашавшего "Твой час настал!" или "Кушать подано!", веско обронил четыре слова - Вас примет Владимир Владимирович.
  
  
  Глава пятая
  Один на один
  
  (время действия - поздняя осень-предзимье 2010 года; место действия - Москва)
  
   С Москвой я знаком не очень хорошо, но мне показалось, что привезли нас в район Старой площади.
   (Кстати, то ли так получалось, то ли перед Лужковым по старой памяти дорогу чистили, но с ним я никогда в пробках не мучился. Это в Киеве от них приходилось "потерпати". С геликоптерами вопрос там еще решен не был. А с "нуль-Т" у меня тоже как-то не сложилось. Потом голова долго была как не родная, все тело ломило, и запоры мучили. Так что приходилось обходиться без "нуль-Т" и часами загорать в заторах).
  Машина медленно катилась вдоль длинного здания с многочисленными парадными и плавно остановилась у одного из них. Когда мы вышли из машины, дверь его синхронно распахнулась. На пороге показался очень крепкий и довольно молодой человек внешности одновременно неопределенной и внушительной.
   - Прошу Вас, - произнес он, отстраняясь.
   - Я здесь подожду, на свежем воздухе, - заторопился Юрий Михайлович.
   Мы со Светланой пошли вслед за провожатым по длинному коридору. Освещение было приглушено, и окружающие детали плохо просматривались.
  
  ////
  Дверь вернулась на свое место, оказавшись точно передо мной. Но не распахнулась. Я прошел сквозь нее. Помещение, в котором я оказался, было явно великовато для меня одного. Стены и потолок терялись где-то вдалеке в серой дымке. Я продолжал двигаться вперед, пока не достиг центра. Это заняло довольно много времени. Огромная черная столешница парила в воздухе над полом. На вид она была толстенной, тяжеленной и мраморной. Ее причудливая форма напоминала гигантское лекало. И как все здесь, ни на мгновение не оставалась постоянной. Я шел прямо на нее и откуда-то знал, что останавливаться мне не следует. И действительно, ее твердый камень податливо расступился передо мной, образуя комфортный вырез. Плавно и точно подставилось сиденье. Прямо напротив меня с другой стороны стола стала образовываться большая лунка. Я понимал, что там должен кто-то появиться...
  ////
  
  Наконец, анфилада помещений оказалась преодоленной, сопровождающий открыл дверь и пропустил нас в так ярко освещенный зал, что мы поначалу зажмурились. Пауза затянулась ненадолго.
  Противоположная дверь открылась, и в зал вошел сам. Владимир Владимирович Путин. Выглядел он хмуро и сосредоточенно.
  Я двинулся навстречу. Встреча произошла как раз на середине комнаты.
  - Здравствуйте! - не аффектированно произнес Путин и протянул руку.
  Его рукопожатие оказалось цепким. И не очень комфортным как для человека в моем физическом состоянии. Я слегка разозлился.
  - Добрый вечер, Владимир Владимирович, - все же нейтрально ответил и я. И решил для пробы немного созорничать.
  - Позвольте Вам представить - Светлана Анатольевна, моя переводчик с украинского.
  Светлана, сделав грациозный шаг в сторону, выпорхнула из-за моего плеча. Как мимолетное видение. Брови Владимира Владимировича изумленно поползли вверх.
  Должен заметить (а вы, наверное, и сами давно поняли), что внешне Светлана сногсшибательно красивая баба. Не существовало в природе ни одного мужика, который, увидев ее, не застывал на месте хотя бы на минуту, плотоядно разглядывая ее подробности. Этого времени мне хватало, чтобы, просканировав его сознание, уяснить все относительно его планов, намерений и общего уровня.
  Не избежал ее чар и совершенно асексуальный Путин. Но не более чем на десять секунд. Сознание его в это время оставалось для меня почти непроницаемым. Только где-то в уголке и на заднем плане просматривались какая-то смутная тень чего-то подсознательного. Вроде - насчет роли личности в истории.
  Брови Владимира Владимирович начали возвращаться на место.
  Я продолжал безответственно хулиганить: "Она и с немецкого может! И вообще со всех языков".
  Но Владимир Владимирович уже полностью овладел ситуацией.
  - Я полагаю, что мы будем говорить все-таки по-русски. А обворожительную, - это слово он произнес с некоторым внутренним затруднением, - Светлану Анатольевну попросим обождать в соседней комнате.
  Светка в сопровождении внезапно потерявшего свою невозмутимость провожатого гордо удалилась.
  - Прошу, - Владимир Владимирович скупым жестом проиллюстрировал, куда он меня просит.
  У стены располагался сакраментальный столик на гнутых ножках - типа, который хорошо известен по телетрансляциям. И два не слишком убедительных кресельца.
  Мы с известным усилием взгромоздились на эти не очень удобные насесты.
  - Владимир Матвеевич! - Путин впервые обозначил, что знает, с кем имеет дело. - Я хотел обсудить с Вами один деликатный вопрос.
  - Владимир Владимирович! - я был совершенно искренен. - Прекрасно понимаю, что, если кто и станет упоминать об этой встрече в своих мемуарах, то именно я.
  - Знакомы мы заочно, - продолжил Путин. - Я имею в виду, что Вы обо мне знаете много, хотя бы по прессе. А о Вас мне аналитики подготовили досье. Посмотрел я его. Из давнего - какие-то детали любопытны, но не принципиальны. Например, то, что Вы когда-то куда-то во второй тур выходили. Или творчество Ваше - не обижайтесь. Ознакомился бегло. Ну, о Петре мне понравилось, хотя у меня на него другой взгляд.
  То, что относится к основной деятельности, более содержательно. Вот "Чехов" Ваш знаменитый. Виктор Степанович все в отставку просился, но, как там побывал, и заикаться об этом перестал. Хвастался, что три раза на каком-то "Капитанском мостике" был.
  - О "Чехове", Владимир Владимирович, - счел уместным вступить я. - Позвольте Вам оставить в подарок лучшее из его репертуара - "Нечто"! Даже если сами не решитесь отведать, то Ваши помощники оценят по достоинству.
  - Спасибо, спасибо! - сказал Путин. - Может, и решусь. А дело это, кстати, расширять не собираетесь? До Москвы.
  - Доберемся и до Москвы, Владимир Владимирович! А у нас вскорости откроются два еще более креативных заведения - "Моцарт" и "Уитмен".
  Моцарта Владимир Владимирович проглотил безболезненно, но при упоминании Уитмена на чело его набежало легкое облачко. Набежало и тут же рассеялось. Ему то, в конце концов, какое дело до этого!
  - И "Май-2011" - продолжил Путин. - Михалкова хотите переплюнуть?
  - С первого раза трудно, - сказал я. - Но постараемся все сделать очень достойно. Приглашаем и Вас на открытие, если будете у нас в это время.
  - Все-то Вы знаете, - сказал Путин. - Визит на это время у меня предварительно намечен, но кто знает, что через два года будет.
  - Итак, - закруглил он светское отступление в беседе. - Вернемся к Вашему досье. В целом, резюме следующее: дело ясное, что дело темное. Собственно поэтому я Вас и пригласил. Вы когда отбывать собираетесь?
  - Собирался во вторник, - сказал я. - Но тут меня Юрий Михайлович немного напрягает со своими проектами. И книгу поэм подарил. Чувствуется, что пишет сам, без посторонней помощи. И, Вы знаете, - прогрессирует, несмотря на возраст!
  - Вот неугомонный старик, - отмахнулся Владимир Владимирович. - Вы на него особого внимания не обращайте. И в Москве без острой необходимости тоже не задерживайтесь.
  - Дело в том, - сказал он, отвечая на мой немой вопрос, - что, как известно, завтра ранним утром я улетаю в Шанхай. Дней на десять, если не больше. Здесь все в порядке, в стране полное спокойствие, баланс соблюден и ранжир выстроен. Но есть некоторые нюансы. Кризис, то да се. Подробно об этом говорить я, сами понимаете, не буду. И при таких обстоятельствах очень не хотелось бы, чтобы любая, самая несуразная мелочь могла дать толчок к нарушению сложившегося равновесия. Очень не хотелось бы. Поэтому и принимаются все меры предосторожности.
  Он сделал паузу, отпил минеральной водички (Боржоми!) и продолжил: "В этой связи я Вас убедительно прошу, очень прошу, чтобы в оставшиеся дни пребывания в Москве с Вашей стороны не было никаких нелепых действий. Ну, как бы понятнее пояснить? Скажем так, - чтобы не было никаких сеансов черной магии. С разоблачениями ли, без...".
  - Эка хватил! - пронеслось у меня в голове. - Видно, тут не все чисто! Преувеличивают они, преувеличивают мои возможности - у страха глаза велики!
  Но раз такое дело - почему бы мне щеки не пораздувать? Похлестаковствовать маненько?
  - Побойтесь Бога, Владимир Владимирович! - с дозированным надрывом в голосе сказал я. - И в мыслях ничего такого не было! Хотя... Право слово, напрасно Вы этот разговор завели. Раньше-то и в мыслях не было, а после Ваших слов кто его знает, что в голове забродит. Но нет - торжественно обещаю, что с моей стороны никаких действий, способных способствовать нарушению стабильности и спокойствия, предпринято не будет (так витиевато я изъяснялся для прикола). Даю честное слово!
  - Честное, благородное? - усмехнулся Путин, обнаруживая знание азов отечественной либеральной литературы.
  - Просто честное. Этого достаточно?
  - Достаточно, достаточно, - он явно закруглял разговор. - Я Вам верю. А еще больше верю в то, - это было сказано с легким нажимом, - что любые недружественные акции будут нами успешно пресечены.
  - Не буду спорить, Владимир Владимирович, - не стал я обострять (зеленая линия слегка затрепыхалась), но и не желая терять лица. - Очевидно, Вы правы. А если вместе с недружественными впопыхах будут пресечены и дружественные, тоже беда небольшая.
  - Вот и хорошо, - он на глазах терял ко мне интерес (или умело изображал это - опытный переговорщик!). - Хорошо, что мы поняли друг друга. И желаю Вам всяческих успехов.
  - И Вам всего доброго, Владимир Владимирович! - чего точно не было в моем голосе, так это подобострастности. - Удачной поездки! Впрочем, я и так уверен, что она будет удачной.
  Мы обменялись рукопожатиями. На этот раз не таким сильным с его стороны.
  - Вам сюда, - он указал на одну из дверей и, не дожидаясь моей реакции, сам повернул к противоположному выходу.
  Я не удержался от тщеславного, бессмысленного и совершенно излишнего желания оставить последнее слово за собой.
  - Владимир Владимирович! - окликнул я его, когда мы оба были уже в дверях. Он обернулся вполоборота. Даже в таком ракурсе было заметно, что мысли его витают уже где-то очень далеко.
  - Владимир Владимирович! - продолжал упорствовать я. - Один совет напоследок, - он начал отворачиваться, и я чуть поспешнее, чем стоило бы, произнес ему почти в спину. - По люстрам палить не надо! Вот и будет тогда все спокойно.
  Вроде бы он тоже хотел что-то сказать, но теперь я успел закрыть за собой дверь.
  В соседней комнате Светлану развлекали комплиментами уже трое. Молодых людей.
  Мы вышли на крыльцо. Я посмотрел на часы, прошло всего двадцать минут. Лужков, сейчас с трудом выбиравшийся из машины, не соврал. Пока он справлялся со своими затруднениями, я успел кликнуть Санька, чтобы тот передал сопровождающему (уже другому) "Нечто" для Путина.
  И подумать... Подумать, что в прошедшей беседе я мог бы выглядеть и получше.
  
  
  Глава шестая
  Возвращение
  
  (время действия - предзимье 2010 года; место действия - Москва, поезд Москва-Киев)
  
  Рассевшись по машинам в прежнем порядке, двинулись в обратный путь. Юрий Михайлович ерзал от любопытства, но до поры сдерживался. Наконец он не выдержал и, опустив перегородку, отделявшую салон от водителя, приступив к расспросам.
  - Ну, как поговорили? - он сделал ударение на "как".
  Я же, отвечая, предпочел другой акцент и простонародное оканье.
  - Поговорили, поговорили. ДобрО поговорили!
  О чем поговорили, он спрашивать не решался, и продолжил издалека и, как ему казалось, нейтрально.
  - И как Вам Владимир Владимирович? Я-то его давно не видел, - продолжил он даже не обижено.
  - В хорошей форме, - ответил я. И, решив немного позабавиться и возведя очи горе, спросил зловещим шепотом: - Здесь слушают?
  - Да черт его знает! - вроде бы искренно перепугался Юрий Михайлович.
  Отпускать его резона не было.
  - Видите ли, дорогой мой, - доверительно продолжил я. - Обо всех нас, чего греха таить, многое и самое разное пишут. И общественное, никогда не ошибающееся, мнение складывается. Вот и о Вас чего только не говорят!
  - Напрасно, напрасно, совершенно напрасно! - заволновался Юрий Михайлович.
  - Не в этом дело! - остановил его я. - И у меня, скрывать не буду, тем более, известно мне достаточно, определенное предубеждение против Вас имелось. Но познакомились мы лично, и стали Вы мне даже в чем-то симпатичны. Живой человек, как никак!
  Юрий Михайлович невольно расслабился, и в этот момент я нанес решающий удар. - А вот Владимир Владимирович!... - рот у моего собеседника начал изумленно приоткрываться, но я безжалостно закончил. - Искусственный он какой-то, ненатуральный!
  Челюсть у Лужкова отвисла, рот раскрылся на максимальный размах, продержался некоторое время в таком состоянии, а потом резко захлопнулся. И продолжал оставаться закрытым на всем протяжении пути.
  Когда мы подъехали к подвалу, торжество, судя по всему, было в самом разгаре и даже слегка гремело наружу. Но теперь, имея гарантии Лужкова, этим можно было не озабочиваться.
  Правда, свой пик праздник уже преодолел и шел на спад. Ведь наше появление (о себе не говорю, за Светочку обидно!) вызвало не такой уж бурный восторг.
  Впрочем, мы успели еще выпить: и по-украински - на коня! и по-русски - на посошок!
  Зацепился языками со многими и по разным вопросам.
  И даже с моим бородатым другом, неизменным партнером по интеллектуальным спорам на религиозные темы, слегка скрестили рапиры.
  На его случайную реплику "Это все от лукавого!" я стал привычно задираться, и выдал следующую сентенцию.
  - Напрасно ты так о Лукавом отзываешься. Я по своему опыту общения - конечно, не лично с ним, персональной аудиенции еще не удостоен, с его представителями, - могу сказать, что он очень ответственен, честен и данное слово держит. Людям всегда открыт и идет навстречу. В отличие от своего Антипода, который так воспарил в небесных высях, что о простом человеке напрочь забыл и даже не думает, воспринимает ли тот Его вообще и как воспринимает.
  Но тут я сообразил, что, будучи в состоянии среднего подпития, могу наболтать лишнего, и наступил на горло собственному языку.
  Расходились мы долго, пока совсем не разошлись.
  Следующие три дня прошли в запланированных хлопотах и на фоне общего недомогания.
  Говорить об этом не так уж интересно, потому подробности и опускаю. Единственное, что с Юрием Михайлович пришлось еще на всякий случай пообщаться. Несмотря ни на что, не такой уж он бесполезный человек.
  Тем более что внимание он оценил, и даже, пусть и с некоторой опаской, во вторник вечером на поезд провожал нас лично. Пожимал руки и ручки, кепкой на прощанье долго махал. А я пообещал написать благожелательную рецензию на его книгу.
  Назад возвращались тем же способом. Разве что вагон был почти заполнен, и Саньку приходилось держать ухо востро и не допускать хождения пассажиров мимо наших апартаментов.
  Валера в своем купе подбивал итоги и напряженно работал над документами. Чтобы оправдать мое безоговорочное доверие и хорошее отношение. Светлана время от времени отлучалась к нему, очевидно, для психологической поддержки.
  Напряжение спало, и мой организм тоже, видимо, позволил себе демобилизоваться. Ночью меня крепко прихватило.
  Возник небольшой переполох. Светлане пришлось даже распечатывать пакет с лекарствами НЧС ("На чрезвычайный случай"), которые она хранила, сами понимаете, где.
  Принятые меры позволили ситуацию стабилизировать, и остаток ночи прошел спокойно.
  А наутро все прошло, как не бывало.
  Морозный рассвет за окном, мелькающие перелески.
  Вагонное радио транслировало московские новости. И вдруг в его размеренное бубнение ворвалась резкая нота.
  - Внимание! Внимание! Чрезвычайное происшествие! Неслыханный акт вандализма! С набережной Москва-реки в эту ночь бесследно исчез памятник Петру Первому. Наш корреспондент ведет репортаж с места событий...
  Я так и сел: "Я же обещал Владимир Владимировичу! Ему еще про Петра понравилось".
  Светлана пошла пятнами: "Если это сделавала Елизавета Андреевна..."
  - Дура! - рявкнул я на нее, давая выход раздражению. - Переводчик со всех языков! Сделавала! Предохранители поплавились? Скажи еще раз как положено!
  - Если это сделала Елизавета Андреевна, - Светлана немного успокоилась, - я...
  - Хватит, хватит, Светочка, - я почувствовал неловкость от своей вспышки. - Сейчас во всем разберемся. Извини, погорячился.
  Начать разбираться мы не успели.
  Динамик опять ожил: "Последние сообщения. Корреспонденту "Радио "Три-четыре" FM" удалось побеседовать с прибывшим на место происшествия Зурабом Церетели. Маэстро рассказал, что ситуация полностью под контролем. Ввиду внезапной коррозии неизвестного происхождения, поразившей лицо Петра, памятник по его указанию был срочно демонтирован и направлен на реставрацию. Повреждение оказалось не столь значительным, как представлялось. Скульптор сообщил, что через несколько дней работы будут закончены и полюбившееся москвичам изображение императора займет свое законное место".
  - Фу! - выдохнул я.
  Валера и Светлана под шумок обнимались.
  Санек так ничего и не понял.
  И тут мысль, сидевшая все это время как заноза, но заглушаемая суматохой последних дней, больно уколола в сердце.
  Я лихорадочно стал вызывать Елизавету.
  "Чего тебе? - раздражено откликнулась она. - "Завтра памятник вернут. Это была небольшая шутка. Ты же любишь такие!".
  "Да хрен с ним, с памятником, - я старался говорить ровно. - Лиз, я сон видел".
  Ответная пауза затянулась: "Это не ко мне, милый друг. Я такими вопросами не занимаюсь. Скажи еще спасибо, что сон был хороший".
  Поезд втягивался в Киев.
  Сердце опять заныло. Все сильнее.
  
   (Продолжение следует)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"