Несмотря на поздний час, в полицейском участке Грахама было не протолкнуться. Коридор, словно улей, возбужденно гудел десятками голосов. Пахло немытым человеческим телом и горящим маслом безбожно коптящих настенных ламп, сизый дым от которых разъедал глаза и щипал ноздри. Время от времени хлопали двери: полицейские разводили пойманных бандитов по камерам.
Единственная неосвещенная комнатка - пыльная, тесная, носящая гордое имя кладовой - находилась в самом конце коридора. Сразу за порогом тяжелая длинная лавка перегораживала проход. За ней, друг на друге, громоздились столы и полки: старые, ободранные, сохраненные ради толстых дубовых досок. Свет луны просочился под задернутой занавеской, и его серебристый луч коснулся растрепанной и явно давно не мытой девчонки, которая спала на лавке, казалось бы, мертвым сном. Но при звуке тяжелых шагов в коридоре она мгновенно открыла глаза. Через секунду дверь распахнулась под раздраженной ногой сержанта. В комнату хлынули свет и гомон.
Длинный худой паренек с короткими очень светлыми волосами неуверенно переступил через порог. Обернувшись, посмотрел на зашедшего следом полицейского. Тот ткнул пальцем в свободный конец скамейки:
- Жди здесь. Доктор скоро приедет.
Мальчик что-то пробормотал, но сержант уже перевел взгляд на девочку:
- Спи, Рита. Еще рано. Я разбужу, когда принесут еду.
Щурясь на коридорную лампу, она приподнялась, кивнула. Потом опустилась обратно, натянула повыше потертую шаль с бахромой и послушно замерла, напоминая серый неряшливо смотанный клубок.
Теперь пришел черед мальчишки, и голос сержанта в тот же момент утратил прежнюю доброжелательность: девчонка была пропащей душой, парень был идиотом.
- Ним, ты - идиот, - озвучил сержант свои мысли. - Покрасить коней пожарной команды? Такая дурь! И зачем?! И что, ты думал, тебя не увидят? - Он покачал головой. - Благодари богов, что я тебе не отец, а то бы на месте доктора давно прописал хорошую трепку.
Вообще-то, отсутствие родственных связей обычно не останавливало сержанта от применения этого чудодейственного народного средства. Но сегодня, увы, у него были другие, более срочные дела, и на этого малолетнего недоумка он уже потратил достаточно времени.
- Сиди здесь. Спи. - Сержант развернулся и, хлопнув дверью, выкатился из комнаты.
Ним устало осел на указанное место. Лавка слегка качнулась, и девочка передвинулась, что-то недовольно пробормотав во сне. Полицейский участок постепенно затих, и скоро ничего не стало слышно, кроме редкой далекой переклички часовых. Ним остался один на один с темнотой.
Его разбудили крики и нарастающий грохот. Рита вдруг сорвалась со скамьи и потащила его за руку. Ним пришел в себя только когда они втиснулись под один из дубовых столов, едва поместившись между ящиками и полками.
- Ты что, озве...?
Сухая ладонь проскользнула по лицу, и, найдя, заткнула ему рот:
Чьи-то шаги вдоль коридора, грохот дверей, драка, визг... Потом безмолвие. И опять - те же шаги, в одиночестве.
"Буум!!!" - дверь врезалась в стену будто взрыв. От коридорной лампы - черная тень на занавеске. Громыхание и скрежетание мебели: вошедший обыскивал комнату. Мужская громкая ругань. Пауза. Жуткий хлопок двери о косяк. И опять - темнота и шаги в коридоре.
Ним вдруг обнаружил, что рукав на запястье промок насквозь, но он почему-то не чувствовал боли. Рядом Рита резко втянула сквозь зубы воздух.
- Ремень? Остановить кровь? - выдавил шепотом Ним, дрожащими руками вытягивая, казалось бы, бесконечную ленту из кожи.
- Давай.
- Что случилось? Ты ранена? - Он услышал звон застегнутой Ритой пряжки.
- Тсс... Зацепилась за что-то, когда бежала. Не серьезно.
Ним попытался ответить, но его начало трясти, и получилось неразборчиво. Худая рука, тоже дрожа, обняла его за плечи, будто пыталась согреть. Это немного помогло успокоиться.
- Шшш, тихо.... - прошептала Рита над ухом. - Шшш. Все пройдет...
Голос сержанта отдавался басовым эхом в полупустом госпитальном коридоре:
- Бандитский налет, доктор... Чтобы освободить братков... Мы их немало их повязали, соре, редкий улов... - Сержант перевел дыхание. - Когда к нам, наконец, подоспела подмога, на первом этаже кроме детей в живых никого не осталось: бандюги били свидетелей. Обыскивали каждую комнату, каждый угол...
Он остановился, задумавшись.
- А что будет дальше с девочкой? - Доктор, высокий поджарый старик с совершенно седой бородой, первым прервал затянувшееся молчание.
- С Ритой? После госпиталя? - Сержант пожал плечами. - Приют для беспризорных, пока родители не найдут, соре. Мы подобрали ее на базаре: попрошайничала. Не воровка, просто решила попутешествовать, похоже. Она, правда, талдычит, что семья погибла, - но это все говорят, чтобы разжалобить. Обычно через месяц-другой выясняется, что ребенок просто удрал из дома.
- Можно она пока вместо приюта поживет у нас?
- Соре, вы серьезно?
- Конечно. Ты слышал, что Ним сказал: если бы не она... - Старик осекся, на мгновение приложил руку к глазам. Потом повернулся к сержанту: - Я перед ней в долгу. Поможешь?
Полицейский задумался. Наконец кивнул в ответ. И уже через неделю после этого разговора коляска, везущая Риту и доктора, остановилась на широкой деревенской улице, рядом с чугунной оградой двухэтажного особняка.
- Рита, это сора Вилис. Сора Вилис, это Рита, - представил доктор седую дородную женщину, открывшую дверь.
- Бедняжка, какая ты бледненькая, пойдем же скорее покушаем...
Провожая их глазами, доктор подумал, что Рита, послушно следовавшая за экономкой, выглядела еще более хрупкой и подавленной, чем обычно. Но вдруг будто солнечный луч озарил ее лицо. Девочка замерла, непроизвольно охнув:
- О боги, какая красота!
Рита робко шагнула вперед. Затем снова остановилась, неуверенно оглянувшись на доктора:
- Можно, соре?
- Конечно, Рита. И, пожалуйста, зови меня Люг, как договорились.
Рита торопливо закивала, пытаясь привыкнуть к необычно фамильярному обращению. В ее семье взрослых, даже родственников, никогда не называли просто по имени. Но она уже давно не была в своей семье. Пику об этом позаботились.
Медленно, будто подчиняясь скрытому ритму, девочка приблизилась к черному роялю, стоящему в центре просторной, щедро украшенной позолотой комнаты. Руки, уже начавшие подниматься к инструменту, внезапно остановились - были тщательно вытерты о подол шерстяного жакета - и только потом благоговейно двинулись к отполированной крышке. Пальцы осторожно коснулись клавиш. После чего промчались в гамме: вверх - вниз, вверх - вниз, чисто, гладко отчетливо.
Глядя на сияющее, счастливое лицо Риты доктор вдруг осознал, что впервые за все эти дни увидел, как она улыбается.
- Боги, какой удивительный звук! Докто... Э... Люг?
- Да, Рита?..
- Можно мне на нем иногда играть? Можно?
Доктор кивнул. То, что крестьянка с высокогорной фермы играла гаммы с безукоризненностью профессионального пианиста, уже не могло его удивить. После того, как сын выжил в кровавой бойне, все было возможно.
- Да, Рита. Конечно. Это теперь твой инструмент. Это твой дом.