Он вставал на рассвете, он вертелся, как белка,
 его стегала, как плеть, минутная стрелка, 
он любил есть всмятку, считал до ста, 
человек, который тайно не верил в Христа.
Он мечтал свою изменить до предела,
 раздавать интервью, ублажать свое тело, 
но  ни разу не  выбил девяноста из ста,
 человек, который тайно не верил в Христа.
 Он подсчитывал риски при покупке обоев,
 он радовал близких и боялся сбоев 
в жизни, налаженной по частям, 
и мечтал все это послать к чертям.
Он считал, что где-то есть ключ к программе,
 в которой  - судьба. Может даже в храме,  
и научился пальцы складывать в щепоть,
 но ему почему-то не помог Господь.
Он считал что готика - лучший из стилей, 
он был похож на невротика.  И его простили, 
 пропустили на лучшие в жизни места,
 человека, который тайно  не верил в Христа.
Он привык  к охране,  в ресторане к  лоску, 
он мелькал на экране,   стал носить в полоску.  
Только истины изрекали  теперь  уста 
 человека, который  не верил в Христа.

За окном на стройке  до рассвета - глухо, 
на соседней койке дезертир Андрюха.
 Два бомжа готовят чифирь в жестяной
 кончилась зима, - время пахнет весной.
Он глаза откроет - потолка квадраты,
  кто-то  споро моет   пол его палаты. 
Весь сошел румянец,  кожа - береста
  у человека, который тайно не верил в Христа.