Пространство  вертикального холста,
 где  с кисти  темно-синяя густа
шла краска,  и тосклив до бесконечности
казался непонятный мне обряд.
Подросток, понимала я  навряд,
что  оказалась в вечности.

Я босиком не мчалась по росе;
отец и  мать ходили не как все,
а все склонялись  каждый миг в поклонах.
Я научилась жестам королев;
империя, кого-то одолев,
маршировала с копьями в колоннах.

Меня учили среди стриженных алей,
что я должна рожать им королей,
что я для  них  едва ль не с неба манна.
И я рожала честно, как могла.
Империя себя надорвала,
и я скончалась слишком рано.


А холст остался: я гляжу с него,
чуть улыбаясь, может от того, 
что так нелепо положила  руки.
Порой посмотрит  кто-то  на меня,
но платья темно-синяя броня
теперь не  вызывает  прежней муки.