Гвоздев Александр Валерьевич : другие произведения.

Черная Снежинка

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Крайняя, на сегодняшний день повесть. Лучше, читать её третьей, после "Белых Волков", дабы понять замысел (не буду говорить "смысл", т.к. для каждого он будет свой после прочтения). На мой взгляд, самая серьезная повесть из трех. Наиболее обдуманная. Как всегда трагичная. Не могу нормально читать свою писанину, сразу тянет закрыть, но эта самому по душе даже. Читайте. Судите.
[]
   "У войны взгляд Медузы Горгоны - кто однажды заглянул ей в лицо, тот уже не в силах отвести глаз".
  Дарья Асламова
  
  "Черная снежинка"
  
  От автора.
  Наверное, даже скорее всего, это последнее моё произведение на такую тему. Дальше буду писать о чем-то более близком всем, чем-то действительно интересном. Тема революции уже порядком заезжена в литературе, хоть я и постарался подать её иначе, совершенно с другой стороны. Эта книга о том, как люди ставят себя, и кем люди являются на самом деле.
  
  
  ***
  
  
  Дождь лил за окном. Промокшие и сердитые люди спешили куда-то вдоль серых стен. Каменный монстр заглатывал одних в длинные тоннели метро, а других выплевывал наружу. Вся эта раздраженная кишащая масса бежала сама от себя, постоянно посматривая на часы.
  Здесь же, время остановилось. Она сидела напротив. Такая милая и настоящая. Мы никуда не спешили и точно не наблюдали за часами.
  - Да да, я тоже... - отвечал я не в попад, смотря в её глаза
  - Осенью всегда хочется тепла, а летом - прохлады. Замкнутый круг, да?
  - Верно
  Она поднесла к своим губам горячую чашку и сделала глоток.
  Я снова глянул на улицу. За окнами кафе, люди все так же спешили и опаздывали куда-то.
  Но нам было не до них, ведь кофе в чашке еще не остыл...
  Когда в жизни все складывается ровно, как по нотам, или как книги на полке, то ты перестаешь обращать внимание на то, что происходит вокруг тебя, на разные вещи, не приносящие так много удовольствия, как горячий кофе.
  Пока мы с Ней разговаривали и наслаждались друг другом, где-то гибли люди, стреляли солдаты и тратились миллиарды на войны и убийства.
  Лязг затвора. Щелчок. Сбитое дыхание никак не выравнивается. В прицеле голова врага, стоящего примерно в пятиста метрах от меня. Видит ли он, что я целюсь в него и ощущает ли скорую смерть. Смерть через 3... Стараюсь выравнить дыхание...нужно меньше курить...чертова война!
  Через 2... Рядом прогремел взрыв. Не все их М777 еще отстреляли свое... Уши заложило...
  Через 1... Палец на спусковом крючке. Где-то ближе, справа еще разрыв. Шатнуло немного в сторону.
  Нажатие. Ударник накалывает капсюль на патроне, и пуля выходит из канала ствола со скоростью почти 900 метров в секунду. Маленькая свинцовая смерть летит точно туда, куда я послал её. В голову такому же, как и я человеку. Она быстро крутится в воздухе, и долетает до цели за доли секунды. Смерть.
  В его голове теперь раскаленный металл, а в моей мысли об этой никому не нужной войне. Разрыв. Темнота.
  Когда просыпаешься после наркоза, ты не можешь понять, что ты такое и где ты сейчас вообще находишься. Все вокруг в белесых оттенках.
  - Жить будет, не сильно досталось... - голос доносится от куда-то слева...или справа, не могу понять
  - Да, а еще бы часа два там пролежал и все, не факт, что сейчас был бы здесь, живой. Почему их оставили умирать там? - спрашивает другой голос, более молодой и тонкий
  Тот первый, старый, отвечает:
  - Не твоё это дело, и лучше вообще помалкивай об этом, понял?
  - Да...Так точно!
   Я дослушал разговор и попытался снова понять, где я. Палата. Значит больница. Довольно чисто вроде, или просто солнце так светит ярко...
  Надо привстать.
  Тут же я увидел перед собой лицо доктора. Старое, сморщенное, больше я ничего не смог разобрать.
  - Стойте, стойте! Вам нужно лежать! - подбежал он ко мне и начал укладывать обратно. Резкая боль в правом боку заставила лечь и не шевелиться.
  Я спросил шепотом:
  - Что случилось? Что со мной?... И где я вообще?
  Старый врач спокойно ответил:
  -Вы в госпитале N 43558. Во время атаки на рубеж, рядом с вами разорвался снаряд и осколок попал вам в правый бок, не задев органы. Вам очень повезло. Но вы потеряли много крови. Вам нужно больше отдыхать.
  - Всё будет хорошо, - добавил второй голос. И я увидел парня, еще более молодого чем я. Он был явно школьником, лет семнадцати. Я помню себя в его возрасте...
  Буйная, дикая молодость. Хоть сейчас мне и 21, но молодостью это уже не назовешь. Даже седые волосы на голове появляются. А вот тогда...
  Все эти тусовки, движения. Драки и потасовки. А футбол? Как много мы отдали ему, как много крови и сил, времени и здоровья. А эти лекции дома от родителей... Национализм. Мода и настоящая идея. Сколько всего... Сколько проблем, веселья, историй. А потом пришла Она. Я начал меняться и становится серьезнее, отходить, так сказать, от дел. Не то чтобы расти, но я стал другим. С ней хочется лишь теплого кофе, сидя в кафе.
  А потом, пришла она... Война. Всё к этому и шло. Конфликты в Украине и Сирии подвели черту под всеми спорами и косыми взглядами лидеров. Военное положение ввели быстро. Я даже ничего особо понять то не смог, как уже оказался в казарме. Все мои друзья тоже, кто-то даже рядом со мной. И нас отправили в расположение 2-ой дивизии, это на границе с Украиной... Леса, болота и трава по колено. Прямо из теплого кафе, из объятий любимой девушки, прямо из плена её ароматных волос... Сюда. Вот тебе оружие, вот хлеб, вот каша. К бою готов. В армии я не служил, но стянули всех под одну гребенку. Слишком много сил подошло к границе.
  И вот, однажды, спустя чуть больше месяца, мы уже в четвертый раз пошли в атаку. За это время я уже более менее овладел оружием и стал попадать по врагам. Когда убиваешь первый раз - это ужасное чувство. Тошнит, падаешь с ног. Но когда рядом с тобой убивают твоего друга - ты забываешь об этом чувстве. Это война.
   А на войне, как известно, все средства хороши. И крайне быстро адаптируешься, словно учишься заново жить. Жить по-новому. Страх словить пулю куда-то улетает со временем, и ты просто живешь, иногда стреляя и выполняя приказы командования.
  И вот, четвертая атака. Нас отправили на взятие рубежа, где развернулась батарея противника. У последнего на вооружении имелось около пяти гаубиц М777. В ходе ожестояенного боя, нам удалось вывести из строя несколько орудий. Но силы были на исходе, а приказа на отступление не было, нужно было идти дальше, атаковать, прямо на укрепленный рубеж.
  За время плотных артобстрелов, привык я и к разрывам рядом с собой, и к свисту летящего снаряда. Но этот взрыв отправил осколок прямо мне в бок, после чего я и оказался в госпитале.
  
  В палате вместе со мной лежали еще два парня: один примерно моего возраста, а другой старше, лет 40 на вид. Тот, который молодой все время говорил, и говорил очень много и не по делу.
  - Как там, на рубеже то было, а? Слышал, а, что говорят? Вас там оставили, вроде как, погибать всех? Не знаешь? А правда, что за вами обещали отправить технику, подкрепление? Ты там точно был? Чего же не знаешь то ничего?
  Я не особо с ним разговаривал, ограничиваяясь в основном ответами "да" или "нет". Но тут он изрядно меня напряг:
  - От куда узнал это всё? Что подмога не пришла, хотя обещали, и что технику к нам не выслали за ранеными?
  - Рассказали, уж все говорят про это. В столовке надо слушать, что говорят.
  - А я вот тут, я же как-то попал сюда? Значит, забрали нас. Верно?
  - Я же говорю, слушай по сторонам! - Костик, так звали назойливого болтуна, явно оживился, - После атаки, на рубеж зашли истребители и обстреляли его, просто этот маневр был невыгоден, в плане обеспечения, дорого, понимаешь? Жизни дешевле обходятся. Кризис ведь! Вот и решили сначала вас кинуть, как мясо пушечное. А там уже поняли, что атаку отбили они и давай бомбить, рубеж то важный, стратегический. Вас в живых осталось там всего ничего, семь чтоле, как-то так...
   Дальше я ничего уже не слышал... семь человек из трех взводов... А парни? Где друзья то мои сейчас? Живы???
  Дрож прошла по всему телу и сковала меня. Если с ними что-то случилось, я не переживу.
  Со мной во взводе на рубеж шли три моих друга: Миша, Дима и Егор. Я их еще со школы знаю. Еще одного, Пашу, убили. Погиб он рядом со мной, в самом начале этой мясорубки. Когда мы прибыли в расположение, на вторую ночь к нам подошли вражеские диверсанты. Подняли тревогу и Пашу убили во время перестрелки... Мы не смогли его спасти. После тревоги мы затащили его в медпункт, но ранение было смертельным. Так нас осталось четверо. А теперь, я один, тут, в госпитале.
  Паника. Второй раз за всё время службы у меня паника.
  - Костя! Как узнать, кто остался жив? Как?
  Костик опешил и задумался...
  - О, в 14 палате лежит ваш один, точно!
  Снова не слыша слов Костика, я вскочил и побрел до 14 палаты. Боль в боку давала о себе знать. Стиснув зубы и оперевшись на стенку, я дошел до палаты. Стучусь...
  Слышу шаги, приближающиеся к двери. Пластиковая ручка двинулась вниз и дверь открылась. Я еле устоял на своих двоих. Комок подступил к горлу.
  - Ди...Дима!
  В двери стоял Дима, один из трех моих друзей, которые были со мной на рубеже.
  Он сразу кинулся в обнимку, но я вскрикнул от пронзительной боли в боку, и он все понял.
  - Андрей, ты как??? Как тут оказался? Слава Богу, живой!.. - и Дима опустил глаза, поставив руку на дверной косяк.
  - Что с ними?
  Он даже не скрывал этих слёз.
  - Нету. Больше...
  
  ...
  
  Второй парень в комнате все время молчал. За время моего больничного, он не проронил ни слова. Знали мы лишь, что зовут его Иван, Костик глянул его имя в паспорте, лежащем на столе, пока он выходил. Самый, что ни на есть, русский Ваня. Высокий, большой мужик, с густой бородой и глубокими синими глазами.
  - Всё время молчит, прикинь. Вообще не базарит. Я у него в первый же день спросил: "Как звать то, братан?" - щебетал Костя
  - А он чего?
  - Ничего. Вообще. Только руку пожал и всё.
  - Да уж, дела.
  Мне было, откровенно, плевать. За два месяца я потерял троих лучших друзей... Друзей, которых я знал с детства.
  Дима мне всё рассказал. Когда мы потступали к рубежу, весь огонь направили на нас. Примерно, в то же время, когда меня поразило осколком, Дима, Егор и Миша лежали в окопе с другого фланга. Когда пошла команда "В БОЙ!", первым выбежал Миша. Прямиком на минное поле. От увиденного, друзья впали в ступор, после чего в сердце Егора прилетела пуля, заставившая Диму быстро придти в себя. Было поздно. Он остался там один. Пулеметные очереди начали косить бойцов одного за одним. Снова разрыв снаряда, и Диму завалило землей. Ему перебило ногу, когда при взрыве сломалась и упала деревянная перегородка. Так он и остался там лежать, между одним мертвым другом и тем, что осталось от Миши... До тех пор, пока в небе не загудели истребители и не ударили по рубежу. На этом, всё сразу затихло.
  
  Когда он рассказывал мне это, я еле сдерживал слезы, а он - нет.
  Сердце сжалось в комок от его слов и все еще не отошло.
  
  Костик снова вывел меня из своих мыслей:
  - Эй, ты чего?
  - А... Да всё нормально. Так, что говоришь, у него? Какая рана?
  - Да я вообще ни сном ни духом. Он иногда уходит, а куда - не знаю.
  - А чего не спросишь?
  - Да пытался я... Он словно один тут. Ничего не замечает.
  
  Эх, вот бы мне так же не замечать болтовни Костика. Хотя, иногда он бывает полезен, надо признать.
  У Костика, кстати, была простуда. Но он торчал тут уже поболее многих. Удалось ему это благодаря непонятно от куда взявшемуся актерскому мастерству и подвешенному языку.
  
  Время шло. Нас выписали из госпиталя и вернули на фронт. С Ней всё было хорошо, она часто писала мне, звонил, поддерживала. Я немного приободрился. Но потеря друзей детства сильно на меня сильно повлияла. Появился некий страх, страх снова лезть под пули и бросаться в гущу событий.
  Теперь нас осталось двое. Нужно было выживать.
  
  - Здравия желаем, товарищ полковник!...
  - Отставить... Здарова, парни, - седые брови полковника рассправились и он перестал казаться таким серьезным, как в первые секунды, когда мы вошли в его кабинет в штабе.
  Он пожал нам руки и продолжил, сделав более грубый и четкий голос:
  - Как настрой? Готовы нести службу?
  Мы с Димой переглянулись и ответили одновременно "Да!".
  Так, солдаты, значит сейчас бегом марш на склад, там вам все сообщит прапорщик. Скажите, что от меня. Орудие возьмете в оружейке, там знают. Номера тоже знают. Всё, бегом!
  Я прокашлялся и спросил:
  - Разрешите обратиться
  - Разрешаю
  - Правда ли, что на рубеже нас оставили и не хотели присылать подмогу?
  - Не понял...Что, что за разговоры в роте? А ну, бегом на склад! - он был сердит, но его брови говорили обратное. Полковник точно всё знал, и знал, что нас оставили там на верную смерть. Авось, прорвемся.
  - Есть!
  
  Что же было дальше? Дальше, всё как всегда. Суровые военные будни, обстрелы, атаки и отходы. У нас была главная боевая задача: взять высоту 88 и закрепиться на ней. В расположение роты стягивались все новые и новые силы.
  Страх внутри моей подкорки все больше овладевал мной.
  Это новое, страшное чувство. Диман все время был рядом. Теперь мы поддерживали друг друга как могли. Старались держаться только вместе. На этой войне у меня не было никого ближе, как и у него.
  Каша казалась еще более мерзкой, чем обычно. Снег жутко раздражал. Однополчане бесили и казались глупой биомассой. Я боялся умирать. Я не хотел лезть под обстрел за интересы вождя, до которых мне не было дело и на которого мне было класть. Страх. В каждой клетке.
  
  Утро, 23 декабря. Нас отправили на штурм прилегающих к высоте лесных массивов.
  Снова эта тяжесть в руках, но уже не от массы автомата, а от страха. Снова противник в прицеле. 3...2...1...Мимо. Снова жму, но все мимо. Всегда посматриваю на Диму. Друг рядом. Значит можно дальше идти в бой. За Вождя, будь они все прокляты, эти чертовы вожди. Все войны из-за власти и денег. Так, в сторону мысли. Зажимаю крючок. Превращаю в решето тело этого ублюдка. Получи тварь, ты уже никого не убьешь теперь! А вот я - да! Тебя. И вот тебя. Перезаряжаюсь, снова огонь. Превращаю голову врага в кровавое месиво... Красотааа. Артобстрел с нашей стороны закончился, значит мы в плотную подошли к врагу. Вот уже легко различимы нашивки и шевроны на их форме. Выродки, мрази. Я убью их всех!
  С ужасом понимаю, что мне нравится это. Даже...необходимо. Такого чувства у меня тоже не было. Словно мне нужна война и я хочу убивать. Убить каждого этого ублюдка, позарившегося на мою землю. Понял я это, практически вгрызаясь в шею вражескому солдату. Удар прикладом прямо ему в висок. Забиваю его до смерти, с каждым новым ударом издавая истошный крик. Ощущаю себя берсерком, крушащим все вокруг. Перед глазами ранние годы. Наши акции патриотизма, избиения приезжих и всякого быдла, типа гопников и бомжей. Но я не испытывал такого кайфа от насилия и борьбы за жизнь. Война словно взяла меня за самое сердце и сжала его так сильно, что мне уже некуда было деться. И я убивал. И у меня чертовски хорошо получалось. Хруст костей и брызги крови. Цензурой тут и не пахнет, а пахнет лишь смертью. Смотрю направо: Дима явно в шоке, видя то, что я сделал с солдатом, лежащим у меня в ногах. Вокруг уже утихла стрельба, а шум биения сердца у меня в ушах не давал мне услышать ничего, кроме него.
  
  Пока мы ехали в кузове камаза, друг не обронил ни слова. В этом бою я убил 11 человек. За всё время, сколько я на фронте, я убил примерно столько же, сколько сегодня. Руки опять налились свинцом. Ком подкатил к горлу.
  Придя в расположение части, я сразу упал в палатке на теплый прогретый пол. Глянул на руки, которые были все багровые от крови, достал нож и посмотрел в свое отражение. Лицо было ничуть не лучше. Захотелось срочно с себя всё это смыть, как можно быстрее. Я выбежал прочь и побежал к горячей воде. Там уже стояли наши ребята, усталые и грязные. Из толпы поднялась рука, и я узнал на ней знакомый крест, набитый на запястье. Дима стоял ближе к концу очереди, а это значило, что у нас будет время поговорить. Я протиснулся к нему и встал рядом.
  Дима смотрел на меня, как на приведение. Он даже немного нахмурился. На его арийском лице, коим я никогда похвастаться не мог, я разглядел все те-же шрамы, которые оставила ему веселая молодость и капли крови, тоже не его, явно.
  - Это что было вообще? - вдруг заговорил он
  - Что? О чем ты?
  - У тебя словно чердак совсес унесло, ты чуть не жрал их. А если тебя убьют самого, когда ты будешь так бросаться на них? Ты что, больной???
  Я искал, за чтобы ухватиться взглядом, но вокруг все были как один: зеленые, в грязи и крови.
  - Послушай, Дим, я не знаю, как-будто...
  - Как-будто что?
  - Как-будто мне нравится убивать...
  Взгляд друга снова изменился, стал непонятным: то-ли одобрительным, то-ли презрительным. Это был обычный взгляд Димы: никогда нельзя было понять, что за ним сейчас.
  Я продолжил:
  - Не именно воевать, а убивать. Мне прям нужно это.
  - Первобытный инстинкт и... - начал было он говорить зажованную фразу о мужском начале, но я перебил.
  - Нет. У меня проблемы реально по-ходу.
  Друг снова напрягся и нахмурил брови.
  Несколько секунд паузы и он сказал:
  - Да расслабься, это война, тебе просто тяжело, как и всем тут. Просто прими это, друг. Лады? Не заморачивайся так сильно.
  Я знал, что это не норма, но решил ответить "Хорошо".Кровь. Белый ты, азиат или негр - не важно. Она все равно красная. Тот, кто ниразу не проливал свою кровь или чужую - не знает жизни. Он не знает того, на что он способен. Вкус крови - это всегда вкус жизни. Это адреналин, риск и сила. К этому нас приучила улица, еще в детстве, когда нужно было доказывать всем и каждому свою правоту, и почти всегда кулаками.
  На войне, вкус крови - это вкус смерти. Смерть здесь царит повсюду. В каждой секунде, в каждом взгляде и жесте.
  Если на улице ты ощутил вкус крови - ты стал бойцом, ты стал победителем, ты начал жить.
  Если этот соленый вкус ты ощутил на войне - ты стал убийцей.
  
  Здесь, в этом месте, на подступе к высоте 88, все было заминированно. Каждый сантиметр был начинен взрывчаткой. Сверху, предположительно, находилось около десятка артиллерийских орудий, укрепленные башни с пулеметами и гранатометами. Подойти к высоте было невозможно. Но приказ был таков: "Взять 88 высоту любой ценой!".
  Цена оказалась высокой.
  
  Где-то в час дня загремели выстрелы. Затяжные очереди с обеих сторон, и ты знаешь, что каждая эта очередь обрывает чью-то жизнь. Во время боя забываешь обо всём бренном, что держит тебя, но только этот набитый на руке у моего друга крест давал мне знать, что мы все еще те самые, что мы - это мы.
  Мы с ним и с еще одним молодым парнишкой, лет 18-ти, заняли удобную позицию за холмом, от куда хорошо простреливалась высота, но нас не было видно. У меня, как всегда, в руках лежал АК-12, у Димы 74-ый, потому что двенашки на складе кончились, а у парня тоже 74 и РПГ за спиной. - Как звать, брат? - спросил у него Дима
  - Серегой, а вас?
  Очередь прострочила землю в паре метров от нас, возможно, нас уже засекли. В такие моменты необходимо разрядить обстановку.
  - Боишься?
  - Нет.
  - А зря. Страх даёт силы, - и с этими словами, Дима высунулся из под бугра и несколько раз нажал на спусковой крючок, - готов, - спокойно отрезал он.
  Очереди на этой стороне стихли, направление было свободно. Но только мы все решили выйти, как вдруг пулемет снова застрочил. Ясно, там есть, кому делать дело.
  Так мы сидели тут еще минуты 3, пока зеленый парнишка Серега не схватился за РПГ.
  Он отщелкнул прицельную планку и резко выставил орудие на башню с пулеметом. Резко засвистели пули, а через секунду раздался взрыв и нас заволокло облаком дыма.
  Когда оно рассеялось, мы увидели действительно страшную картину. Парнишка лежал ничком на земле, сжимая в руках отстрелянный РПГ, а в его теле было множество рваных ран...
  Я выглянул сбоку и увидел, как полыхает башня и из неё валит черный дым.
  Атака шла, что странно, стремительно. В этот раз командование выбрало отличную стратегию: точечно разбить оборону высоты в виде пулеметов и гранатометов, а затем, подобраться к подножья, где тяжелые орудя уже не смогут нас достать.
  Наши танки уже подъезжали к условленной линии, где должны были ждать приказа. Самоходки во всю пытались разбить вражеские орудия, но безуспешно: мы потеряли уже две самоходные гаубицы.
  Кононада вск больше и больше переходила в какое-то адское хоровое пение, а я все больше и больше начинал бояться. Страх снова разлился по всему телу.
  Рядом упал солдат, скошенный очередью, сбоку - другой, от точного выстрела в голову. Мы не могли подойти ближе, так как все было заминированно, и нужно было сначала обеспечить подход, с помощью сил саперного взвода.
  Ситуация осложнялась тем, что высоту начал окутывать туман...
  
  Война всегда зло. Ведь, черт возьми, можно же жить просто в мире. К черту оружие, к черту бомбы. Это никому не надо, кроме алчных ублюдков, сидящих в мягких кожаных креслах в огромных кабинетах, перебирающих в руках кровавые деньги войны.
  Раньше я всегда хотел воевать. За свою страну, за народ. Раньше мы даже вели эту войну, по-своему, но вели. Громили рынки и ставили на место южан. Но это мало к чему привело. Точнее, вообще ни к чему. А теперь, когда видишь весь ужас реальной войны, хочется лишь мирного неба и ничего более.
  
  Вот он я. Да, я все еще молод. Да, я хочу жить. Но у меня в руках оружие, и я на волоске от смерти. Раскаленная от пуль земля задыхалась от падающих тел и покареженого металла. Ствол двенашки дымился и казалось, скоро побелел бы.
  Дима оскалился и тоже давил на спуск. Патроны у нас у обоих кончались.
  - Нужно что-то делать, долго мы не протянем! - крикнул я.
  - Точно, нужно отойти по левому флангу, там осядем пока. Давай, бегом! - друг прижал автомат и мы побежали под пулями к скоплению наших сил слева от высоты 88.
  Взрыв. Как тогда, у рубежа. Очень близко. Я бегу дальше, но не вижу рядом Диму. Оборачиваюсь. Мой последний выживший друг лежит и держится за уши. Время словно остановилось, все вокруг поплыло. Я подбежал к нему и схватил за бронежилет.
  Он начал кричать и дергать ногами, но я так же бежал вперед, забыв обо всем. Снова разрыв. Плевать. Еще и еще. Не попадут.
  Спрыгиваю в окоп.
  Дима отключился, но пульс есть. Контузия.
  Нужно продолжать бой. Я обожаю свою страну. Но ненавижу это гнилое смердящее государство. Какой в задницу патриотизм? Нас снова бросили. В этот раз даже без самолетов и вообще без всякой поддержки.
  По-ошибке, поступил приказ танкам двигаться к высоте. Мины уничтожили почти все машины. Нам осталось закрепиться и отстреливаться, пути назад не было, если бы мы вышли - нас бы убили всех и сразу. Самоходки были выведены из строя, лишь некоторые еще могли стрелять.
  Дима все так же лежал без сознания.
  Близился вечер, и выстрелы стали редкими. То тут, то там раздавались взрывы. Нам не дадут выйти и отойти назад.
  
  Взять высоту любой ценой! Запомните вы, вы все. Государству плевать на вас. Вождям плевать на вас. У тебя есть любимая девушка? Им плевать, умри! У тебя есть родные, дом и цели в жизни? Сдохни за их деньги, это твой долг перед Родиной, парень! У тебя что-то есть и это тебе дорого? Умирай, ведь это уже оплачено. Твоя смерть включена в прейскурант.
  Война - это большой бизнес, стоящий на трупах.
  
  Утро. Ночь прошла, и мы её пережили. Не все, но всё же. Мы знали, что там, на горе, сил больше, чем у нас. Но кто же отдал приказ двинуться на мины? Ошибка ли это? Мысли роились в голове, как мухи возле дерьма.Короткие очереди. Редкие крики и ужас, наполняющий все пространство вокруг нас. Рядом лежал солдат с разорванной рукой. Наверное, бронебойный. Наверное, больно.
  Дима очнулся, но очень смутно понимал что-либо, а речь его была несвязная и скомканная.
  Нужно было ждать эту ночь и уходить, бежать, вариантов не было. За нами не приедут. Это было ясно, как день.
  Суть этой войны была в том, чтобы сэкономить более ценные ресурсы и кадры, отправляя солдат пачками, как пушечное мясо, и до конца обещая подкрепление.
  Я вспомнил того старого полковника. Его сердитые брови. И понял, что из штаба он обещает нам подмогу. И понял, что он тоже врет. Как и все.
  Ощущения притупились от жажды. Никто снова не летел и не ехал к нам. Нас снарядили на короткую операцию, но никто не хотел нам помогать, хотя штаб знал, что мы здесь, и силы на исходе. Изредка рация передавала сообщения: "Гюрза, Гюрза...Это штаб...Мы скоро отправим поддержку, попытайтесь пробитьсяНужно было бежать. С наступлением ночи, я привел в чувство Диму и мы осторожно вылезли из окопа и поползли в лес.
  - Стоять! Стоять!!! - закричал из окопа майор, -СТОЯТЬ! РАССТРЕЛЯЮ!
  Я обернулся и увидел, как он высунулся и направил на нас автомат. Одна вспышка и громкий хлопок. Его снял вражеский снайпер.
  Поняв, что либо сейчас, либо вообще никогда, мы вскочили и побежали прочь, натыкаяясь на ветки и ломая их. Я тянул изнеможденного друга за собой, а он то и дело, спотыкался. Сзади послышались выстрелы. Еще. И все вдруг стихло.
  Мы оказались на опушке, которую брали два дня назад. Быстро свернув направо, в сторону, противоположную стороне, в которой была наша часть, мы побежали по грунтовке, сбивая дыхание и не видя дороги под ногами.
  Дальше, в сторону, куда мы бежали, распологался кардон, примерно в 25 километрах, а рядом ручей. Там то мы и осядем, попьем воды и снова двинемся в путь, но нужно как-то обойти кардон...
  Через километра 3 мы сбавили шаг, поняв, что за нами никого и все утихло. Мы оба понимали, что теперь, если нас поймают - нас либо поставят к стенке, либо упекут на долгие года. В любом случае: жизни больше нам не было.
  Ночь полностью накрыла лес. Ветви деревьев причудливо сплетались и сростались в темноте. В свете луны, все время повсюду мерещились силуэты и фигуры, а иногда, из глубины леса слышались голоса. Казалось, что мы здесь не одни. Но никого не было, все остались в окопах перед высотой 88. А впереди был лишь кордон, за которым относительная свобода. Если пересекаешь кордон - попадаешь в чистое поле, где нас заметят с вышек, как только мы появимся на поле. И вот мы бредем, между нашей частью далеко позади, высотой 88, где остались наши ребята и кордоном, где нас сразу пристрелят. Убьют нас и там, и там, и тут тоже, но на кардоне сразу. Но как же манит эта свобода...
  За полем маленький населенный пункт, а дальше выход на автомагистраль. Там проблем уже не будет.
  - Дим, сколько у тебя осталось?
  - Полтора рожка, а у тебя? - друг словно говорил с пустотой, глаза были покрыты дымкой, какой-то пеленой
  - Два еще. Что делать будем?
  - Может ну его? А? Может давай сразу? Нас же все равно убьют! Ты меня сейчас, а потом сам...себя. Я тебя не смогу просто. Давай, а? Убьют же и так и...
  Я ударил его по лицу, чтобы привести в чувство, но он резко передернул затвор своего 74-го и направил мне в живот.
  - В упор пробьёт. Давай... Сделаем так и всё. Никак проблем, никакой войны,Андрюх. Щёлк!..И всё.
  -Заткнись, сукин сын! Ты чего? Совсем перебило чтоль тебя? - озверел я,- Я тебя сейчас реально убью, придурок!
  - Давай! - заорал Дим, и я пнул его в живот и повалил на землю. Автомат улетел в сторону, а свой я положил рядом. Я прижал его к земле и сказал, глядя в его затуманенные глаза:
  - А теперь, слушай меня сюда. Сейчас мы спокойно идем к кардону, подходим к КПП. Говорим, что к начальнику. Если спросят, зачем, ответим, срочное сообщение, прямо ему, лично. Остальная информация, мол, не для их ушей.
  - А если они...
  - Заткнись и слушай. Всё получится. У меня один кореш на этом кардоне служит. Вот его надо будет найти. Сообразим на месте.
  - Ну... это лучше, чем ничего...но...
  - Без но. Другого пути нет. И постарайся вести себя не как безмозглый идиот, ладно?
  - Да, всё...всё.До кардона оставалось около километра, и я уже четко различал все его огни и постройки.
  Вот КПП. Вон ворота. Помню, как нас всех через эти ворота везли сюда, пока еще все наши были живы.
  Подходим к КПП. Из будки выходит усталый солдатик, а я уже замечаю на каждой из четырех вышек по еще одному. Тут точно есть пулеметы и снайперские винтовки. Надо думать...думать.
  - Здравия желаю! - четко говорю я
  - Здоровее вас буду, че надо тут? - салага явно не знает знания слова "устав". Решаю, что проще будет пропустить мимо ушей. Дима явно напрягся и схватился за автомат, но сделал вид, что поправил его.
  - Срочное сообщение начальнику кардона. Лично.
  - Давайте от сюда, живее, никого не впускать и не выпускать без распоряжения начальника, - солдат мерзко жевал жвачку и переодически сплевывал на землю.
  - Слушай, тебе так хочется пот трибунал? Думаю нет...
  - А тебе так хочется пулю в лоб? - и он передернул затвор.
  Дима сделал тоже самое, и тогда дежурный направил на него ствол автомата.
  - Вы чего, суки, страх потеряли? Ах*ели? - заорал он. На крик тут же выбежал второй солдат, поправляя шапку и снимая с плеча оружие.
  Он размеренно спросил:
  - Так. В чем проблема тут? Кто такие?
  Я узнал в нем знакомого, с которым мы вместе одно время состояли в ячейке и акционировали на городских рынках. На шеи все так же красовался крест, такой же, как и у Димы на руке.
  Дима тоже узнал его, и поставив автомат на предохранитель, заорал:
  - Волк! Это же Волков! Вот тебе на! Сам фюррер тут! - и заливисто засмеялся.
  - Ну здарова, брат! -сказал я и улыбнулся.
  - Вот уж не ждал так не ждал. Борман и Череп. Вы чего тут? Какими судьбами?
  Первый дежурный опустил и убрал автомат, но не отошел ни на шаг.
  - Срочное сообщение начальнику вашему.
  - Понял понял, а где остальные ребята, как там они?
  - Вот про это можно и поговорить посидеть, если ты не против, конечно...
  - Естественно за! Давно вас не видел, комрады!
  
  ...
  
  Какая ирония. Сидят три "фошиста" в охранной будке, прямо на фронте, где они сражаются за Россию и за честь Родины, против других фашистов и пиндосских захватчиков. Такого еще не было в истории.
  
  Узнав всё, что я рассказал вам, читатели, Волк взялся за голову и сказал:
  - Нужно выпить за ребят. Вы еще как, за ЗОЖ двигаете, а, ребят?
  Мы с Черепом переглянулись и он ответил:
  - Да какой тут зож, друг, когда война вокруг. Наливай.
  - Вот, это по-нашему, комрады. Вы чего такие замученные, потрепанные, в грязи? Как-будто только что с боя. Ваши красноармейцы, говорят, вторые сутки 88 высоту берут, да? Вы там были чтоль, сообщение от туда?
  - Да, - коротко ответил я и поднял наполненный стакан.
  Мы чокнулись и выпили холодную водку, которая тут же согрела нас.
  За окном снова посыпал снег, и заукал филин.
  - Еще по одной? - улыбнулся Волк.
  - Да можно бы, - ответил я, но когда мы начали пить, я незаметно вылил содержимое стакана, попав прям на укутанного в бушлат спящего борзого дежурного.
  - Эээх, хороша! - расплылся в улыбке уже покрасневший Волков.
  Волк этот, до войны был негласным лидером нашей ячейки. Потом начал много запойно пить и спился до того, что совершенно забросил идею и все движи. Но все еще, как видно,ю
   при встрече делает вид, что он истиный наци.
  Скоро Дима и Волк осадили бутыль до дна.
  Начался пьяный базар и шум, и я понял, что пора действовать.
  - Так...Борман! Какое там у тебя сообщение то нашему? - Волков икнул и откинулся на спинку стула.
  - А вот такое, дружище, - я схватил со стола нож и воткнул его в левую сторону шеи своего бывшего комрада, лидера ячейки и уважаемого нациста.
  Волк захрипел и схватился за шею, из которой уже фонтаном лупила кровь. Всей тушей он свалился со стула на пол, а Дима вскочил и глянул на меня ошарашенными глазами, прошептав:
  - Ты фюррера грохнул!.. Нам теперь вдвойне п*здец, Дима! Нас все убить захотят! Ты нахрена вообще это сделал?
  - Потому что я хочу на свободу. А не умирать на этой чертовой войне за процветание демократии в нашем великом православном государстве!
  Дима стоял, как вкопанный и даже не шатался, словно сразу протрезвел.
  - Ты со мной? - спросил я
  - Ну не с Волком же. - ответил друг.
  Тут начал шевелиться наглый дежурный.
  - А с ним что? - спросил Дима
  - А с ним ты! - ответил я ему
  - Я?
  - Ну а кто?
  - Ну нож у тебя!
  - Чтоб честно. Я вообще Волка пришил, давай, теперь ты! У нас и так руки по локоть уже в крови.
  - Ты с ума сошел точно...
  - А ты вообще контуженный, и я тебе жизнь спас. Вали дежурного!
  Дима вздохнул и шагнул ко мне, протянув руку.
  - Прости, друган, но ты реально очень борзый был!
  Он поднес острие к шеи солдата и...
  Как же мы охренели, когда в комнату открылась дверь и зашел, отдав честь... Костик.
  Болтун больничный. Он остолбенел, увидев картину, от которой я, наверное, тоже бы впал в ступор.
  В охранной будке стоим мы. Я, с кем он лежал в одной палате, Дима, с кем он перебрасывался в карты в столовке. Руки у нас в крови, на полу лежит Волк в луже этой самой крови, а в руке у Димы нож, который приставлен к горлу дежурного.
  И чтобы вы сделали в этой ситуации, будь вы на месте Костика? Я бы не думая открыл огонь по нарушителям, то бишь, по нам. Но нет. Это же Костик.
  Он подбежал к нам, глянул на труп фюррера и замер, снова посмотрел на нас и начал тароторить:
  - Вы че блин, убили старшего караула? Да вам же все, трибунал!
  Я взял автомат со спинки стула и спокойно сказал:
  - Костик, ты дурак?
  Он оцепенел:
  - Что?.. Всмысле?
  -Вот ты чего забыл тут, Костя! У тебя же простуда! Зима на улице, ты же болеешь вечно.
  - Ну я, я.. Вы чего наделали, мужики?!
  Удар прикладом в лоб, и Костик рухнул поспать на минут 10. Как же хорошо, когда он молчит.
  Дима охреневал все больше:
  - Ты че всех убиваешь? Ты че творишь?!
  Костик захрапел.
  А дежурный зашевелился еще больше.
  Вдруг, он начал открывать глаза и стягивать с себя бушлат.
  Я увидел лишь его крысиные глазки, а первое, что увидел он после сна - дуло автомата.
  - Не шевелись! Убью.
  - Вы чего это, ребят, ну чего вы, в самом то деле ?!
  Через мгновение мой друг с размаху ударил его рукояткой ножа.
  Мы выбежали из будки, перепрыгнув через храпящего Костика. Когда он проснется, он точно удивится. Ну, еще раз: как говорится, на войне - все средства хороши.
  Мы аккуратно прошлись вдоль холодной стены и увидели за шлагбаумом припаркованный автомобиль, военный УАЗик.
  Нужно было лишь выждать момент между тем, как лучи прожекторов с вышек разойдутся от него в стороны.
  Но только мы ринулись к машине, как взвыла сирена. Кто-то что-то увидел или услышал и поднял тревогу. Но по нам еще не стреляли, значит, все было почти нормально, если не учитывать, что мы были ближе к смерти, чем во время боя.
  УАЗик был открыт, ключи в зажигании, а на панели лежал пропуск на имя Константина Николаевича Крюкова.
  Ну спасибо Костик, ты иногда реально полезен бываешь. Зажигание, педаль в пол.
  Мы мчим через короткий тоннель, прямо в закрытые ворота кардона. Я и мой контуженный друг. Будь это все не с нами, а сюжетом какой-нибудь книжки, я бы даже усмехнулся, но мы сейчас сидим в этом УАЗике и врезаемся в ворота с такой силой, что вышибаем створки и вылетаем в поле, сбив еще и шлагбаум на выезде. Из будки выбегают военные без оружия, которые явно спали. И это охрана границы между линией фронта и тем, что сейчас называют Мирной Зоной.
  Открывают огонь с вышек, слышатся выстрелы и первые пулеметные очереди. Кажется, что скоро нам конец. Я смотрю на Диму - он вцепился в ручку и панель, зажмурив глаза..
  Мы дезертиры. Сбежали. Не просто с армии, а прямо с войны. Мотор ревет, выстрелы грохочат где-то позади нас.
  Глухие звуки ударов, машину качнуло. Несколько пуль пробили багажник и по-ходу дела зацепили либо бензобак, либо систему подачи топлива.
  Двигатель начал рычать сильнее, стал тарахтеть, как трактор.
  Добавил газа, до упора.
  - Нам п*здец, братан! - заорал Дима
  - Ни хрена подобного, просто держись! - сказал я и вдавил педаль уже так сильно, что казалось, она скоро утонет в полу.
  Еще несколько выстрелов и попаданий, звуки лязгающего металла. Лишь бы не пробили колеса. Виляю, как могу, но чтобы не перевернуться. Выстрелы стихли. Мы были свободны. Впереди была дорога домой.
  
  ***
  
  Девочка устремила взгляд в небо. В голубых детских глазах отразились звезды и облака. Снежинки плавно приземлялись на щеки, облепляли ресницы. Девчушка протянула вперед розовые от мороза руки, и в них тот час стали падать снижинки. На ладонь, вдруг, приземлилась и осталась лежать черная, как дегть, снежинка. Черная снежинка совершенно не таяла.
  Девочка испугалась и стряхнула её с руки. Снег на земле сразу стала окутывать чернота, и скоро он весь стал черным. Это была далеко не грязь, а тревожный знак. Знак, который нужно понять и сделать выводы, как можно быстрее.
  
  ***
  
  Город не меняется. Тут всё, как прежде. Эти тихие улочки, этот шумный проспект и мост. Эти парочки сидят в кафе и пьют теплый кофе. У них все хорошо, всё по полочкам. Этих парней бы на фронт сейчас, в окоп, перед 88 высотой, пусть почувствуют всё то, что мы! Да о чем я вообще, мы же вообще сбежали от туда. Как последние трусы и негодяи! Ненавижу. Себя. И их всех.
  Мы сидели дома у Неё. Я и Дима. В поселке после кардона мы успели застирать форму, перекусить у наивной бабули, сказав, что мы солдаты с части, в увольнение пошли, кушать хотим. Бабуля накормила своих защитников.
  Ну вот мы и в городе, уже в чистой форме, как бравые вояки. С "калашами" наперевес, всё как надо. Типа, патруль. Пусть все так и думают.
  Она смотрит мне в глаза. Как я ждал, что смогу снова в них посмотреть, утонуть в них. Я трогаю её волосы, подношу их себе к лицу и вдыхаю этот аромат. Я так ждал.
  Кофе в кружке. Мои руки сжимают её. Они не выглядят так, словно они залиты кровью. Но это так. Я уже не тот, каким уезжал на войну.
  И Дима тоже. Он сидит рядом в кресле и смотрит в пол. Я даже знать сейчас не хочу, какие мысли бегают в его голове.
  Она сидит прямо передо мной, скрестив руки на груди и немного наклонив голову. Она точно не понимает и не догадывается, как мы здесь оказались. Пока Ей рано знать. Мы патруль, нас отправили в город в командировку. На месяц. Пусть так. Так будет лучше.
  Ночной город не спит. Ночью он обретает новую жизнь. Все эти клубы, тусовки и разврат. Знаете, как в кино. А ведь это всё здесь, прямо здесь. Наркотики, алкоголь, малолетние шлюхи. Кайф на любой вкус и цвет. Кайф для каждой прослойки общества. Большой город манит огнями и роскошью. А у нас не было с собой даже денег. Идти к родителям домой было нельзя: слишком много проблем и вопросов.
  Как говорится: чтобы что-то спрятать, нужно положить это на самое видное место.
   И мы, как подобает настоящему военному патрулю, с автоматами на плече, спокойно разгуливали по городу. Естественно, нас уже искали. И они знали о нас всё. Но у нас были еще примерно сутки, чтобы собраться с мыслями и понять, что делать дальше с этой "свободой".
  Луна освещала затянутое дымом зимнее небо. Тонкий слой снега чуть слышно скрипел под подошвой тяжелых армейских берц. Дима уже более менее пришел в себя, но я все еще замечал, как он иногда вздрагивает на пустом месте или вдруг хватается за голову и словно сжимает её. Ему нужно было в больницу, но дорога туда была нам закрыта.Вдруг он заговорил:
  - Слушай, только подумай. Вот мы с тобой, в нашем родном городе...
  Я сразу вспомнил все эти истории и случаи, произошедшие здесь. Даже, прям вот тут, на этом самом месте, а еще вон там, у стадиона, и вон там...
  Дима продолжил:
  - Мы с тобой сбежали прямиком с войны, убили уже кучу народа...
  - К чему ты это всё?
  - Да к тому, что наша жизнь уже никогда не будет прежней. Этот город - наш дом. Но делать нам тут уже нечего. Нужно оторваться от всего этого и принять новую жизнь, дружище.
  Я внимательно глянул на него и сказал с ухмылкой:
  - У тебя контузия, не забывай
  - Не смешно, - и он снова вздрогнул, словно ударенный током, - Нужно действовать, и как можно скорее, сечешь?
  Сёк ли я? Естественно сёк.
  Нужно было раздобыть денег, забрать с собой Её и сообщить родне, что с нами все хорошо. Однажды мы снова вернемся сюда, но позже. Гораздо позже.
  Мимо пронеслась дорогая белая ауди, сияя в свете фонарей и издавая рык.
  - И что ты предлогаешь? - спросил у него я, когда увидел его взгляд, упавший на дорогую тачку.
  - Терять нам нечего. Нужно брать банк! - и он улыбнулся. Улыбнулся! Сказав это так, словно говорил и делал это каждый день, он вдобавок еще и улыбнулся!
  В ушах застучала кровь, и рука плотно сжала цевье автомата. А как же Она? Впутывать Её никак нельзя.
  - Согласен. Наше государство нас морально раздавило. Пришло время раздавить его физически. Для властей мы всего лишь биомусор, но сейчас - все поменялось.
  
  Теперь мы - угроза. И это уже не игры в плохих фошистов, а настоящая угроза.
  Хочешь революцию? Покажи людям реальное лицо государства. Заберите у народа всё, и ему нечего будет больше терять. Это - свобода.
  Холодная сталь несущая внутри себя горячую смерть. Я так хотел покончить с этой войной и забыть об оружии, но пока не время. Мы всегда грезили об революции и восстаниях. Пора показать, чего стоят два озлобленные на собственное государство солдата, вооруженные этим же государством. Ну, хоть за это спасибо.
  Прочь все мысли.
  Как легко навести автомат на работницу банка, когда тебе уже плевать, ведь тебя и так ищут, а это лишь добавит пуль в твоем теле во время расстрела.
  А может и не добавит. Тогда тем более:
  - Деньги в сумку, тварь!
  Молодая девочка судорожно складывает деньги из сейфа. Сюда уже едут, мы знаем. Круглосуточное отделение охраняется, как кордон. Даже...лучше.
  - Давай живее!
  - Шевелись!
  Я заметил её искаженный ужасом взгляд и вспомнил про Неё. Было уже поздно что-либо менять. Мы по уши вляпались в свободу.
  - Всё, молодец. Живи!
  С этими словами мы покинули отделение и помчались прочь. Нужно было попасть в лес, за город. Там нас ждал наш угнанный транспорт. Куда потом? Решим.
  Дима спохватился набегу
  - А мы же маски не надели...
  - А тебе не плевать?
  
  Героизм у всех свой. И глупо говорить, что на стороне Третьего Рейха не было своих героев. Ведь сражались, как и сейчас, обычные люди. Как мы и они. Конфликт на уровне верхушки власти в 90% приведет к войне. Лишь разного масштаба.
  Там сражались такие же солдаты. Их точно так же отправили воевать и убивать, и далеко не все этого хотели. У многих остались родные, семья, дети. Многие не вернулись домой. Не понимаю людей, не думающих об этом, а думающих лишь о том, как выпить лишнюю бутыль на 9 мая.
  Деды, ведь, воевале!!! И только ты попробуй им сказать, что воевали то деды, а чего же тогда вы пьете? Или задать вопрос: а за что воевали деды? И не дай боженька спросить: почему ты считаешь это праздником?
  
  
  ***
  
  
  Тут все всегда будет так. Ничего не изменится. Двуглавый орел, на залитом кровью гербе, будет пожирать всё, что можно съесть. Он всегда будет неумолим и непреклонен. А еще - орел бессмертен. Ты можешь давить его, топтать и жечь. Тебе даже будет казаться, что у тебя что-то получается. Ты можешь кидать в него гранаты и бомбы, но он лишь повернется к тебе и сожрет, как и всех. Орел вездесущ. Куда бы ты не делся - две пары глаз найдут тебя везде. Ты можешь уехать или улететь, но орла тебе не обмануть. Ты можешь просто забыть о нем или выкинуть в помойку всё, что с ним связано - ему плевать на это, ты для него всего лишь еда.
  Но орел не сможет жить без еды. Вот в чем его слабость. Напрочь лиши эту птицу еды, и ей не выжить.
  
  
  ***
  
  
  9 мая. Прошло пять месяцев после тех событий.
  Мы с Димой сидели в ресторане на веранде, в Воронеже. Как мы сюда попали это отдельная утомительная история. Пришлось использовать старые проверенные связи. Но всё удалось так, как и задумывалось. Мы отложили все деньги, оставив в карманах по тысяч 20. В жизни нам и не снились такие деньжища.
  Вы даже представить не можете, как забавно смотрится белоснежная чашечка дорогого кофе в руке, на которой набита свастика, и которая недавно держала автомат и окровавленный нож.
  Солнечные очки хоть как-то скрывали наши лица, и мы были почти спокойны.
  - Дим... - начал я
  - Да? Что? - он отвел взгляд от проходящей мимо девушки с крайне аппетитной пятой точкой.
  - Тебе надо свести эту наколку, по ней нас могут вычислить.
  - Не сведу, слишком уж многое с ней связано.
  И правда. Он набил себе крест еще в 16 лет. Тогда его выгнали из дома, а потом со школы. Родители потом спохватились и вернули свое чадо домой, но в школе он так и не восстановился. С тех пор он, как проклятый вкалывал на складе со строй материалами. Эта тату стала символом его жизни и начала его восхождения в нашем мире. Хоть в движении Дима особо ничем и не блистал, но его знали все. Знали за то, что он человек слова.- Если мы хотим идти дальше, то нам нужно абсолютно не выделяться из толпы, сечешь?
  Где-то вдалеке послышались крики этой самой толпы. Биомасса орала "С ПОБЕДОЙ!"
  Каждый год одно и тоже, и когда ты ничего не понимаешь, то и живешь спокойно. Но когда тебя тошнит от осознавания всей никчемности этого действа и его направленности на удержание народа в узде, ты уже потенциально становишься опасным элементом общества. Ведь ты можешь пойти на то, на что хотим пойти мы.
  - Да, да, но от неё, я не избавлюсь точно, - ответил Дима
  - Лучше бы ты её себе на заднице набил, а то проблем не оберемся.
  - Проблем? А у нас мало проблем, а? - и он состроил какую-то нелепую гримасу.
  - Будет больше . Ладно, допиваем и поехали. В автобусе, как всегда стола духота, и было ужасно тесно. На стекле была приклеена оторванная на половину наклейка, изображающая имперский флаг и надпись на нем "Да воспрянет Русь!", а слева оскалился волк. Это было так смешно и забавно, видеть этот разорванный рисунок на стекле этого автобуса, набитого массой из модных парней, районных проституток, ватников, бабок и дедков, мамаш с выводком и сигаретой за ухом, а так же жирных вонючих мужиков. Все они должны воспрять, поднять Русь с колен!
  А где-то там остались лежать бойцы. Высота 88, кстати, была в итоге взята. В рапорте, скорее всего, написали, что потери минимальны и все шло по плану. А высота была взята уже после того, как многие из выживших солдат стали или пытаться сбежать или начали умирать от голода в промерзшем окопе.
  Тогда то и ввели дополнительные силы.
  Сражайся и умри на поле боя! Гордо умри за свою страну, за честь своего государства! Ага.
  - Передайте за проезд... - ко мне потянулась сухая худая рука старушки. Я невольно глянул в её глаза. В них была серая пустота. И голод. И усталость.
  Впереди кто-то захрипел сквозь алкогольный бред:
  - Деды воевали, помоги бабке, че встал?
  Тут я понял, что на время замер, а старушка всё еще тянула мне мелочь.
  - Передайте... - в который раз повторила она.
  - Да, давайте, конечно, - сказал я и спохватился передать деньги.
  - То-то же... Поколение... Поколение пошло...
  Я старался не подавать виду, что это существо уже начинало меня дико выводить. Нам нельзя было привлекать внимания и наводить шум.
  - Молчишь, щенок? Молчи! Не воспитали тебя, как положено! - патриот не умолкал, хоть и был изрядно пьян, - Тебя бы в армию! Слышал, что сейчас творится? Как наши гибнут? Вооот... А ты. Фу, как тебя земля нос...
  Я протиснулся через девку, заслонившую своей задницей весь проход и толстого мужика, прямо к источнику звука.
  Это оказался высокий, рослый мужик. Я присмотрелся к нему, обратив внимание на его черную бороду. Неужто...
  Да, однозначно. Это был тот Иван из госпиталя. Который вечно молчал. Наверное, алкоголь развязывал его язык.
  - Чего вылупился, молокосос? - заявил он мне прямо в лицо.
  Я заметил, как Дима вопросительно кивнул, мол помочь или нет. Я дал ему отрицательный ответ.
  - Извините, - сквозь зубы и непонятное сметение выдавил я и прошел дальше по салону.
  - Вот...все это от того, что...
  Иван продолжал что-то говорить мне вслед.
  Автобус заскрипел тормозами и нас с Димой вынесло потоком на остановку.
  Когда я повернул голову, то увидел, как сидящий у окна бородач плачет.
  Я понял, чем он болел.
  - Ну чего он тебе втирал сейчас? - спросил Дима
  - Да забудь, алкаш просто, - ответил я и поправил очки.
  Мимо пролетали машины с флагами и знаменами. Все вокруг чествовали великую победу, чтобы завтра забыть о ней и выкинуть в грязь ленточки.
  Тут все всегда будет так. Ничего не изменится. Двуглавый орел, на залитом кровью гербе, будет пожирать всё, что можно съесть. Он всегда будет неумолим и непреклонен. А еще - орел бессмертен. Ты можешь давить его, топтать и жечь. Тебе даже будет казаться, что у тебя что-то получается. Ты можешь кидать в него гранаты и бомбы, но он лишь повернется к тебе и сожрет, как и всех. Орел вездесущ. Куда бы ты не делся - две пары глаз найдут тебя везде. Ты можешь уехать или улететь, но орла тебе не обмануть. Ты можешь просто забыть о нем или выкинуть в помойку всё, что с ним связано - ему плевать на это, ты для него всего лишь еда.
  Но орел не сможет жить без еды. Вот в чем его слабость. Напрочь лиши эту птицу еды, и ей не выжить.
  Первым делом, нужно было достать оружие. Тех двух калашей, которые лежали у нас на съемной квартире, нам явно не хватит. Мало ли, что может случиться.
  Мы уже видели себя в криминальной сводке и знали, что давно в розыске. Нас называли "опасными преступниками", "дезертирами" и "предателями Родины". Наверное, они были правы. Но сейчас нам не оставалось другого выбора.
  В темном переходе скопились явно не самые толерантные ребята. Таких можно было легко отличить по внешнему виду. Как только мы поровнялись с ними, один из них присвистнул и закричал: "Эй, уважаемые!"
  Мы повернулись, и не долго думая, подошли к ним.
  Это оказались именно те, о ком я и подумал изначально. Короткие стрижки, присущая одежда и то самое выражение лиц.
  Это были мы года 4 назад. Молодые, веселые и злые.
  - Чего надо, пацаны? - спросил я у скинов.
  - Дяденьки, а вы с парада идете? - ехидно спросил самый коренастый и лысый из них, а остальные громко захохотали.
  Дима отодвинул меня и поднес прямо к лицу этого заводилы свою руку.
  Паренек явно понял, кто перед ним, изменился в лице и, снова свистнув, громко сказал:
  - Свои это!- Хаха, дааа... - мы уже пол часа разговаривали с молодежью о ситуации в районе и городе, о том, что тут и как вообще.
  Это были настоящие подростки - националисты, не просто модные парни в парках, а люди, способные поддержать диалог.
  - А мы то думали, во, опять вата лезет, ахаха..
  - Да, а друган твой такой - оп, и всё...
  - Сразу ясно стало, что не полосатые!
  Они громко смеялись, но при этом оставались как-то не по детски серьезно выглядеть.
  - Ребят, а где тут, кстати, можно достать оружие? - спросил Дима и немного вздрогнул.
  Хулиганы переглянулись и один из них ответил:
  - Ну...так сразу не скажешь, а вам зачем?
  Я сказал в ответ:
  - А тебе так сразу и скажи, - и улыбнулся, на что парень явно не выразил никакой дружелюбности и продолжил вопросительно смотреть мне в глаза.
  - Это же вы, да? - вдруг снова заговорил тот коренастый и лысый мальчишка.
  - Кто? О чем вы? - спросил я
  Он сделался еще более серьезным и насупился:
  - Хорош нам лапшу на уши вешать, вата!
  Другой подхватил его:
  - Да, вата! Намалевали себе свастонов и типа за наших, да?
  - Это же вы, которые сбежали с фронта!
  - Вас по всем каналам крутят! Мало того, что вы за ватных ублюдков оружие взяли в руки, так вы еще и убежали с поля боя!
  - И нас решили провести...
  Они все в один голос стали галдеть и выкрикиыать фразы такого рода.
  - А знаете, что бывает за такое? - сказал лысый скин, сжав зубы так, что его скулы затряслись.
  Мы с другом опешили и растерялись: бежать или драться с кучкой детей?
  Но... Вот скажите:
  Вас когда-нибудь избивали толпой подростки-хулиганы? Поздравляю, у вас скучная спокойная жизнь. Что? Да? Было дело? Значит ты поймешь нас.
  Это просто абсурд какой-то. Мы перебили столько народу, сбежали с фронта, чуть не погибли так много раз, а сейчас нас забивают ногами "надцатые" и кричат, какое мы говно. Где и что пошло не так?
  Удивительно, сколько мыслей всплывает в голове в такие вот моменты. Думаешь, от чего же эти дети так жестоки? Вроде на войне не бывали, от куда жестокость? Не бывали ведь на войне, на настоящей!
  А может...
  В 17 мы творили куда более плохие вещи, из ряда вон выходящие. Можно даже подумать, что парни за благое дело нас тут лупят.Слишком много совпадений, и того, о чем я раньше и подумать то не мог.
  Когда, лежа на сыром холодном бетоне, я пропустил очередной удар в лицо, то очень вовремя появились сотрудники полиции.
  - А ну отошли, шпана! - заорал мент и подбежал к хулиганам, которые уже разбегались в стороны, увидев блюстителей закона.
  - Нам помогли встать и я сразу понял, что они нас узнали. Куда еще хуже? Есть куда. Полицай схватил дубинку и вломил мне по шеи.
  Я увидел, как со вторым сотрудником уже борется Дима, прижав его к стене и стараясь отнять резиновую дубинку.
  - Вы задержаны! Не двигаться!
  Щелкнул предохранитель.
  Я вспомнил войну. Вспомнил выстрелы и страх. Страх сесть в тюрьму сейчас пересилил бы эти ощущения.
  Не знаю, от куда, но я нашел силы, чтобы попытаться вырвать руку из лап мента. Мне это как-то легко удалось и я проролз немного вперед, больно протащив свою щеку по бетону.
  Я развернулся и пнул его в живот, на что сразу последовал выстрел, но куда-то в бок. Вскочив на ноги, я подбежал к нему и ухватил за кисть руки, в которой он держал оружие. Глаза словно заплыли кровью, все чувства обострились, и в эту секунду мне было плевать на всё, видя это жирное, засаленное и дряблое лицо закона. Хотелось разбить его об этот холодный пол.
  Я с силой приложился ему лбом в голову и она глухо стукнула об стену.
  Ствол оказался у меня в руке, и я машинально направил его на второго полицейского.
  Дима лежал под ним на полу, а тот пытался заломать ему руку. Убивать двух ментов было краем. Сейчас нам ни за что нельзя было допустить этого.
  Внутри всё сжалось в ком, размером с мячик для бейсбола. В ушах шум, острое чувство паники. Что делать? Выпустить пулю в мента или поступить иначе? Судорожно я перевел мушку на ногу полицая, чуть выше ступни, на уровень икры. Нажав на крючок, я сразу услышал оглушительный выстрел и крик полицейского. Подбежав к другу, который пытался придти в себя, я дал ему руку и поднял на ноги. Приставив ствол к голове полицая, я сказал Диме:
  - Бери у него пушку и валим от сюда!
  - Вы сгниете в камере, ублюдки! - заорал мент и я стрельнул возле его головы.
  - Аааа! - снова начал орать он и я добавил ему ударом в бок.
  - Бежим, Дим!
  Ну, ладно. Оружие мы нашли.
  
  
  ***
  
  
  Природа расцвела, как один большой цветок. Мы расстворились в этом ярком и ароматом городе, пытаясь не думать о том, что теперь нам 100% крышка, ведь нас точно найдут и деваться нам некуда. УАЗик вместе с формой давно был спален в карьере, еще за 15 километров до Воронежа.
  Мной двигало желание жить, жить свободно. Что двигало Димой - я не знаю. Может быть, он все еще хотел, чтобы "воспряла Русь"...
  
  Сирены.
  - Мордой в пол! Вы имеете право на то, чтобы сгнить в камере!
  Так больно и трудно дышать.
  - Ааа...Отпустите!
  - Отпустить? Да мы тебя сейчас еще и к стене приставим, за то, что ты сделал! Вон, как твоего друга!
  Дима бездвижно лежал лицом к стене, по которой вниз стекала алая кровь.
  Я взгялнул в сторону и увидел это лицо...
  Ох, это была даже скорее морда, нежели лицо. Морда свиньи, от которой исходил дурный запах.
  - Не надо!..
  
  Проснулся я в холодном поту. Друг мирно спал на полу и лишь иногда вздрагивал. Нужно было продолжать то, что мы задумали.
  Настоящий революционер должен отвечать трем основым требованиям:
  - Смелость
  - Наличие цели
  - Готовность отдать всё, за эту самую цель.
  
  А еще, государство может просто предать своих солдат и они будут мстить, причем очень эффективно и без всякой цели.
  "А ты такой, красивый..." - музыкальный треш лился из колонок в такси.
  - Куда едем, брат? - спросил водитель, явно не славянской внешности, у Димы.
  Я увидел, как его изрядно передернуло и он резко повернул голову к нему. Дима оскалился и протянул:
  - К зданию суда, пожалуйста, БРАТ.
  - Будет сделано. А я стоимость то говорил?
  Я сказал:
  - А разве Вы не говорили, что оплата по счетчику?
  - Нэт, нэ говорил... Вы о чем вообще, ребят? Оплата вот, стандартная. Вот, вот! - таксист затыкал пальцем в желтую бумажку, приклееную к панели.
  - Питсот рублей, жи есть, да
  - Ты не при*уел ли?
  - Чего? - водила вдруг остановился, резко дав по тормозам, - Вы, русские свиньи, совсем уже страх потеряли, да? Вас ща проучу, да.
  - Ты идиот? Ты сам говорил, про счетчик какой-то, которого у тебя и нет даже, - повысил голос Дима.
  - Да я твою маму... - водила не договорил, как уже оказался зубами на руле, - Сюка! Найду вас! Сюки! - зашепелявил он, когда мы стали вылазить из машины.
  - Совсем уже одичали тут... - начал говорить Дима
  - Да не, наоборот. Живут так, как тут все живут, - ответил я.
  - Я тебя не узнаю последнее время, - где-то высоко на деревьях зачирикали воробьи, - не знаю, ты меняешься.
  - А это не нормально? Ты вот тоже меняешься, и что?
  - В какую
  сторону?
  - Не в лучшую.
  - Вот так, да? А это я Волка убил?
  - А ты не убивал никого, хочешь сказать?
  Дима вздрогнул и зло сщурил глаза:
  - Слышь. Вот ответь: кто виноват во всём?
  - Ты о чем, Дим?
  - Ну обо всём, вот об этом всём, - и он сделал жест руками.
  - Слушай, я не знаю, давай не сейчас. У нас дело важное, ага?
  - Вот и всё. Я же говорю: меняешься.
  Мы остановились прямо перед огромным белым зданием суда. Белым и чистым, как правосудие у нас в стране. Переглянувшись, мы зашли внутрь и сразу попали в тесный коридор, набитый людьми всех сортов и мастей.
  - Снаружи бело, внутри грязно, - проговорил Дима.
  - Ты какой-то человеконенавистный, друг
  Дима сделал огромные глаза и кашлянул, услышав от меня это слово.
  В сумке у него лежала дымовая слезоточивая шашка. Армия смогла научить нас хоть чему-то.
  - Пора? - спросил Дима, когда мы дошли до зала заседаний.
  - Пора.
  Дима резво скинул с плеч рюкзак, открыл его и достал шашку.
  - Всем на пол! А то рванем! - люди попадали вниз, начали орать и паниковать.
  - Заткнитесь! Всем тихо! - я достал пистолет и навел на них.
  Двери зала открылись и от туда появился человек в форме.
  - Давай! - закричал я другу, который тут же кинул устройство в зал.
  Охранник был так ошарашен, что не смог даже понять, что происходит.
  С диким смехом мы выбежали на улицу, зная, что сейчас будет в здании. Дышать там будет абсолютно нечем. А этим бюрократичным жертвам оборотов вообще дышать особо и не стоит.
  Мы слышали даже хлопок и снова крики людей внутри здания суда.
  Шалость. Только чуть серьезнее, чем в "надцать" лет.
  
  В эту минуту в зале суда шло заседание, по делу об краже на сумму аж в 8927 рублей из магазина "Домашний уют". 65-ти летний Николай Иванович украл от туда новый унитаз. Его бы засудили так, что он бы предпочел удавиться, а какую-нибудь напыльщеную стерву с ботексом в каждой точке своего на самом-то деле дряблого тела, укравшую миллиарды, отпустят за круглую сумму и она забудет об этом, как о неприятном сне.
  
  Говори мало. Говори тише. Работай и жди своей очереди. Выполняй приказы и указания. Делай то, что делали остальные тысячи лет до тебя. Будь, как все и только попробуй выделиться. Только посмей показать свой стержень. Закройся в бетонной коробке. Можешь еще создать иллюзию счастливой жизни, наполнив её каким-то, так же, навязанным смыслом. Существуй. Существуй не для себя.
  Если ты вдруг скажешь, что атеист или нетолерантен к геям - в тебя будут тыкать пальцами. Всем начхать, что религия не признает однополые связи. Если ты покажешь обществу свою позицию, и она будет отличаться от позиции подавляющей части этого общества - ты изгой. Таковы правила. Каково быть шестеренкой? И деться от сюда - некуда, да? А если варианты и есть, то ты не хочешь я их принять. Проще крутиться и вертеться внутри этого скрежетящего механизма.
  Вы верите в Бога? Верите ли вы, что есть существо, которое создало всё и всех, и всем управляет? Вы уверены, что оно слышит Ваши молитвы и помогает Вам? Промывка мозгов, идущая через тысячелетия, созданная для управления огромными массами людей. Хороший способ наживы и подчинения. Грубо? Зато так. Верите, что свечи и склонение перед иконами принесут плоды и Вам поможет Бог? Или если поцелуете кости одного из святых, Ваша жизнь наладится? Когда всё идет хорошо, Вы говорите: "Слава Богу!", а если плохо, то: "На всё воля Божья!". Самый легкий и универсальный способ объяснить всё. Идеальный способо превращения людей в рабов. В рабов Божьих.
  Какая же нелепость и абсурд. Люди не видят дальше своей руки из-за религиозной пелены. А фанатики, вроде ИГ, знатно расшатывают лодку. Это так плохо, как кажется на первый взгляд? Отнюдь.
  Мы решили расшатать лодку по-своему.
  
  Все люди делятся на несколько типов. И все крайне просто. Цинично, но зато просто.
  Есть низшие. Сюда мы отложим всю ту чернь, вроде бомжей, алкашей финальной стадии и прочего биомусора.
  Еще есть овощи. Эта вся та вата, которая не способна ни на что морально и духовно, а так же крайне умственно отстала. Ну и инвалиды физические, которые, как бы их ни было жаль, тоже мало на что способны.
  Есть фрики. Сюда же вкинем ботанов и задротов, которые лишь существуют, а не живут. И при всём при этом - они, в большинстве своем, довольны жизнью.
  Есть средняя каста. Это подавляющее большинство. Около 88%. Здесь все: рабочие, менты, белые воротнички и прочие прочие...
  Есть высшие. Богатеи и алигархи. Люди, наивно полагающие, что они - самая вершина этой пищевой цепочки. Что, далеко не так. Ведь...
  Наивысшие. Жидо-массоны. Рептилоиды под прикрытием. Путин и Обама. Люди, которые действительно управляют. Люди, которые делают деньги из войны и котоыре имеют реальную власть.
  А есть мы. Те, кто выбиваются из общей массы и контрастируют на её фоне.
  
  
  ***
  
  И все-таки, жизнь меняется. Быть может это не заметно на первый взгляд, но стоит лишь немного присмотреться, и всё становится ясно, видно, как на ладони...
  Все тут или пьют, или употребляют что-нибудь.
  Остальные сходят с ума от того, что ничем не заполняют пустоту.
  Все это мерзко и отвратно, ведь все вокруг уже не живут, а доживают своё. Люди погрязли в этом, как в чем-то должном и общепринятом. Все, а я чем хуже? Такие тут принципы.
  Вонючее и грохочащее нутро монстра глотает новую партию людей и снова выплевывает их наружу. Этот круговорот никогда не кончается.
  Убитые и сонные зомби бродят по улицам, а шакалы в трико с тремя полосками поджидают их во дворах.
  Шлюхи готовы опуститься на колени перед любым, кто поманит их хрустящими купюрами. Да можно даже и без этого. Малолетки уже вливаются в моду, пробуя дурь и алкоголь.
  Девочка теряет девственность в 14 лет, чтобы не было стыдно перед подругами.
  Город гниет и разлагается. Но видно это лишь ночью. Днем истиное лицо города скрыто от глаз обывателя.Кайф по оптовым ценам. Все, что захочешь. Это и предлагает нам молодой парнишка. Барыга нервно спрашивает:
  - Брать будете?
  - Будем.
  Через мгновение, после плотного удара в ухо, он присаживается на асфальт.
  - Понимаешь, что тебя ждет? - сказал Дима, достав шприц, у парня же из кармана.
  - Что? Что вы хотите? Я всё вам отдам!
  - Отдашь, еще как отдашь...
  - Ну правда же, я ведь не сам...
  Я держал парня и думал в эти секунды о том, виноват ли он в том, что сейчас сидит на бетоне и готовится к смерти, или может, это вовсе не его заслуга.
  - Нравится дурь? - прошептал Дима, вколов дозу барыге. Продавец смерти закатил глаза и откинул голову.
  Дима доставал шприц за шприцом и вкалывал их в паренька.
  - Всё, валим! - сказал я, и бросил обмякшее тело на холодный асфальт.
  Мимо замелькали обшарпаные стены, замазанные побелкой, старые бетонные коробки, называемые жильем. Мы свернули во дворы, и ночь укрыла нас в своей темноте...
  
  
  ***
  
  
  Мальчик в парке и шапке OBEY. Он такой модный и сильный. Рядом с ним одетые наподобие него девочки, в таких же куртках. На рукаве патч, а в карманах сигареты и зипа. Парень очень опасный. На мизинце правой руки со стороны безымянного пальца гордо набита свастика. В плеере долбят марши и популярный рэп за зож, пока в легкие снова затягивается едкий дым. Рука лежит на заднице у одной из девок, которую сразу видно из далека - арийка. Черные волосы, карие глаза, ну и нос слегка с горбинкой. На шестом айфоне наклейка с рунами. Ну, на удачу ведь. Вторая подруга уже явно перепила. В глазах троится, а ноги иногда подкашиваются, грозясь своей хозяйке оказаться на грязном асфальте. В руке банка пива, ведь это не разливуха какая-то.
  Мальчишка на подворотах, в новых ньюбэленсах. В глазах у модного бойца звериная сила и серьезность. Он сосредоточен и занят...общупыванием пятой точки своей правой подружки.
  Ребята явно не из робкого десятка. На них держится движ, ведь это видно по их внешнему виду и одежде. Парень, наверное, даже в основе. Слишком модные у него джинсы, не иначе. Тут троица останавливается перед спящим, свернувшимся в комок, бомжом.
  - Эй, падла, - кричит ему парнишка
  Тот не отзывается.
  - Че, ужрался, да? - вторит подруга
  - Вставай, кому говорим, - говорит вторая.
  Слегка пнув новеньким кроссовком бомжа в бок, парень гордо произносит:
  - Да и х*й с ним! Пойдем.
  - Да, биомусор, -
  И они уходят. Надежда всего общества. Опора страны.
  Бомж оказался упавшим мужчиной, которого поразил сердечный приступ, и он свалился в грязь, пролежав с минут 15 под мелким дождем. Мужчина шел с администрации, где он пытался решить вопрос со своей пенсией, ведь он воевал за этих ребят. В Чечне. И во время конфликта 2016 года.
  - Урод, тварь... - кричали трое лежащему в грязи мужчине.
  Черная густая борода слиплась от грязи.
  Иван умер от сердечного приступа. В пенсии ему отказали, сказав, что бюджета не хватает.
  - Скотина пьяная! - кричали дети.
  
  
  ***
  
  
  А бывает, идешь так по парку и видишь, что дети на площадке шумят, играют, что парочки по лавкам, что вот уже и Она спешит навстречу. И солнце в её глазах играет ярче, чем в самом чистом озере.
  Бывает?
  Было ли так?
  Сейчас уже не так важно, как раньше. Постепенно страх уходит. Ты принимаешь это, как должное. Мы - революционеры. Куда уж деваться. Именно так.
   Она уже точно и представить не может, где мы и как с нами связаться. Интересно, что она там сейчас делает... Может, домашние дела, или что-то по учебе. А может, она с кем - нибудь... другим? Нет, прочь эти мысли. Однажды, мы вернемся. Именно так.
  Родители уже давно в шоке, ведь наши фото крутят по центральным каналам. Как же они там...
  Они воспитали убийц. И предателей Родины. Последнее время, это словосочетание часто срывается у меня с языка и крутится в голове.
  "Предали Родину!" - звучит, как приговор. А предали ли мы её? Черт, как же все сложно.
  Плюс, за нами охотятся те, с кем раньше мы стояли плечом к плечу. И если они нас найдут - нам точно конец. Церемониться никто не будет. Теперь мы - главная опасность и главная цель. Мы одновременно охотники и жертвы. Именно так.
  А бывает, идешь по парку...
  А бывает, идешь по парку... а у тебя в руках штурмовая винтовка с двумя смотанными изолентой магазинами. Ствол уже раскалился, но ты продолжаешь вершить свой суд. К чертям это солнце, и её, бегущую навстречу, точно, была с другим... И парочки эти. Снова палец на крючке. Хаос. Хаос - это начало порядка. Чтобы что-то построить , сначала надо всё разрушить.От куда берется эта подростковая агрессия и жестокость? Вы скажите: "Из плохого воспитания" - и будете от части правы. Вы ответите: "От такого окружения" - и тоже окажитесь правы.
  Но - нет. Давайте прямо. Это желание, с которым сложно бороться, если ты действительно имеешь при себе пару яиц и Y хромосому. Желание, заложенное на подсознание, еще с древнейших времен. Все эти психологи, умные книжки по методике воспитания и нравоучения - попросту чушь.
  Почему мужчины, вырастая - становятся теми, кем становятся? Бизнесменами, водителями, докторами. военными или юристами. А? Просто это желание глушится, ведь когда ты подросток, ты не можешь с ним совладать.
  Сбитые кулаки, распухшие носы, первые драки стенка на стенку, хилаганство, штрафы, статьи...
  Это из-за воспитания? Сомневаюсь.
  А почему мы выросли, но стали теми, кем стали?
  Вы хотите больше экшена? Тогда ловите свой е*аный экшен!
  
  - Давай, ну!
  - Тише... Нас услышат...
  - Да давай, скорее, - вздрогнул он
  - Ага... Готово.
  Мы попали в огромную, крайне не уютную комнату, словно это была не квартира, а какой-то дворец.
  - Без надобности не шумим, понял? - прошептал я.
  - Да, да, все будет как надо, - ответил Дима.
  Аккуратно прошагав через всю комнату до двери, мы затаили дыхание и стали слушать.
  - Время 3:34, - сказал друг и добавил - Они точно спят.
  Подождав еще секунд 5, я положил руку на дверную ручку и опустил её. Дима зашел внутрь следующей комнаты, а заним прошел и я.
  Уставленая разными дорогими побрякушками квартира, скрывала в одной из комнат нашу цель. Это был чиновник городской думы, господин Парашин. Он мирно спал за этой дверью, громко храпя.
  - Жена, наверняка, тоже там.
  - Действуем по плану.
  Я снова октрыл дверь и мы проникли в спальную.
  Большая туша издавала самые странные звуки, а рядом спала его женушка, которая была с ним явно по-любви, будучи на 20 лет его младше.
  - Ты уверен?
  - Да.
  Я собрался с мыслями, нащупал рукой холодную сталь пистолета и вытащил его.
  Тоже самое сделал и Дима.
  - ПОДЪЕМ! Живо! - закричал он и скинул с тумбочки ночник, который звонко разбился об пол.
  Чиновник сразу подорвался с кровати, но удар пыром в грудь уложил его на место. Жена начала орать, как резанная, и даже в темноте было видно, как паника охватила её лицо.
  - Не ори, сучка! - приказал я ей, но девка не замолкала.
  - Заткнись, хуже будет! - и Дима дослал патрон в патронник.
  Она умолкла, но продолжала
  всхлипывать. Муж лежал рядом и стонал от боли.
  - А теперь слушайте внимательно, господа, - я старался говорить наигранно учтиво, не показывая, что сам боюсь не меньше этих двух, - Где сейф?
  Муж ответил сквозь стон:
  - Вы кто вообще...такие?
  - Это не ответ на мой вопрос. - сказал я.
  - Давай реще отвечай, ты, жертва Макдака! - вскрикнул друг
  - Вы кто? - чиновника охватил адский страх, он наверное уже намочил кровать, потому что не мог сказать ни слова, кроме как спрашивать "кто мы?".
  - Ты идиот, Парашин? Мы сейчас тебя и твою соску прям тут хлопнем, понял?
  - Слушайте, мой друг очень вспыльчев. Он может разнести ваши аристократичные головешки прямо сейчас. Где сейф? - повторил я.
  Жена начала рыдать и попыталась вскочить, но Дима легко уложил её обратно, наставив на неё дуло.
  - Считаю до трех. - отрезал я.
  Жена опять заныла и вцепилась в одеяло. Она точно не знала, где сейф. Знал это лишь жирный слизень, лежащий рядом с ней.
  Парашин, за время своей работы в думе, успел украсть в свой карман добрую треть бюджета.
  Этот хитрый и жадный человек, которого знали, боялись и хотели убить все вокруг, сейчас лежал передо мной, крихтел и всячески ныл.
  - Один.
  Парашин стиснул зубы. На мгновение я подумал, что он лучше умрет, чем отдаст свои честно сворованные деньги.
  - Два.
  Жена стала рыдать во весь голос, и чтобы её успокоить, Дима дал ей пощечину.
  - Замолчи! - сказал он и снова направил пистолет.
  Она посмотрела на мужа, который лежал, сжавшись в комок и уже хотел выдать место, где
  спрятан сейф.
  - В нише... - сказала она.
  Парашин повернул голову к жене и посмотрел на неё так, словно она ввела его в жуткий шок.
  - Стерва, ты воруешь мои деньги? - вдруг нормально заговорил чиновник.
  - Я...просто я...
  Дима улыбнулся и глянул на меня.
  Я сказал:
  - Умничка, а теперь скажи код.
  Девка снова уставилась на меня.
  В свете луны были едва различимы черты её лица. Это была девушка лет 20, даже младше нас. Она, видимо, как-то узнала код от сейфа, и частенько ныряла туда, чтобы прибрать к рукам денежки мужа. Она воровала у него награбленное. Благородно? Наврятли. Не в этой ситуации.
  Хотелось нажать на спуск и выпустить в эти жадные мерзкие головы по одной тяжелой горячей пули, навсегда лишив их всех этих алчных и низменных желаний и мыслей.
  - Код. - повторил я, нахмурив брови.
  - 2 5 7 9, - судорожно ответила госпожа Парашина.
  - Давай, туда. - сказал я, махнув головой в сторону ниши.
  Дима сразу побежал туда.
  - Ублюдки. Вас найдут и прикончат, - заговорил чиновник.
  - Нас этим уже не запугаешь... - ответил ему я.
  Жена обхватила голову и продолжила плакать.
  - И жена у тебя - тварь, - сказал я.
  Он промолчал, уставив глаза в пол. Я знаю, о чем он подумал в этот момент. Не о деньгах, не о том, что их скоро не будет, а о том, что все его друзья и даже жена, вместе с ним из-за его состояния.
  - Я ведь могу убить тебя прямо сейчас, - продолжал говорить я, - Знаешь, почему я этого не делаю?
  Он молчал.
  - Потому что живи со всем этим.
  Я убрал пистолет за пояс и пошел к выходу, спиной вперед.
  Дима уже бежал ко мне с полной сумкой денег.
  - Живи, - повторил я, и мы скрылись так же, как и появились.Мы все еще были на свободе. Нас искали все и вся, но пока им это не удалось. Мы часто меняли квартиры, снимая их у пожилых и немощных людей. Это был наш план, по восстановлению справедливости.
  Деньги Парашина хорошо улеглись рядом с деньгами из банка.
  Но нам рано было останавливаться.
  Дело революции не могло, не умело ждать. Мы не были точно уверены, что именно мы правы, но точно знали, что делаем шаги в нужную сторону. И следующим шагом должен стать подрыв этой докучной, надоевшей стройки.
  
  
  ***
  Путь. У каждого человека свой путь. Раз уж на нас велась охота по всем направлениям, то нужно было извлечь максимум пользы за минимум времени. Мы стали теми самыми неуловимыми мстителями.
  Классика школьной программы. Если смешать глицерин и марганец, причем в неплохом количестве и в замкнутом сосуде, то произойдет взрыв с большим выделением тепла.
  Да, тепла хватит, чтобы прожечь доску.
  А что будет, если добавить к этой смеси еще несколько простых компонентов, которые есть почти в каждом доме? Серебрянка + сурик.
  Если вы действительно неудачник, то вам, как минимум, отхватит ваши драгоценные кривые руки.
  Эта смесь еб*нет так сильно, что повредит бетон. А если смешать в большом объеме? Мы получаем действенную бомбу и становимся потенциально опасным для общества элементом.
  Когда взрывается перегородка, то взрывная волна, практически не потеряв силы, проходит дальше, если конечно взрыв мощный. Когда взрыв направлен на несущую стену, то он будет локальным и сжатым, но причинит намного больше урона.
  
  В воздухе пахло ночью и фиалкой.
  От мощного взрыва, стройка начала складываться, как карточный домик. Хруст и грохот. Через год, это должно было превратиться в новое здание отдела полиции.
  Подкинем работы спецслужбам. Теперь мы были в прицеле у каждого сотрудника полиции и "людей в черном".
  Государство само сделало из нас то, чем мы являемся. Оно само сделало себе карателей. Глаза у Димы горели как раньше, как в детстве. Он безумно хотел революции.
  Мы знали, что это финиш. После такого нас точно возьмут. Причем очень быстро. Резонанс будет невероятный.
  
  
  ***
  
  
  " Чтобы построить новое, нужно разрушить старое..." - прочитал вслух Дима строчку из какой-то книжки.
  Он посмотрел на меня и спросил:
  - А нам это все нужно? Может...
  - Что может?
  - Сдадимся...? Ну, отсидим... Хоть не убьют.
  Я уставился на него, и он сказал:
  - Да чушь сказал, знаю. Чушь... Андрей...
  - Да?
  - Чтобы построить новое, нужно разрушить старое.
  Сегодня мы спали в однушке, которую сняли у деда лет 90. Он не то, что не видит наших лиц, он знать то не знает, что вообще происходит дальше, чем его нос. Мы так думали.
  
  - Хэй, русский! - этот акцент гадко отзывался у меня в ушах, - Кто ты вообще такой? Ты понимаешь, что с тобой сделают? Русский! Русский!!!
  - Заткнись, обезьяна!
  Американский президент сидел привязанный к стулу и смешно дрыгал худыми ножками.
  - Отпусти, русский! - какой же мерзкий акцент! Это точно все из-за кучи гамбургеров и из-за колы, - Я дам тебе кусочек Ирака, русский!
  - Засунь его себе в сраку, горилла! Ты допрыгался, Барак!
  - Ааа, факин русский, факин щит, ноу! Рашн факин... - лишь за этот акцент можно уже снести голову с плеч.
  Я убью американского президента, и меня на родине все простят! Ведь все проблемы России из-за американцев! Все, абсолютно! И Путин тоже их рук дело! Я уверен в этом! Как я раньше мог так ошибаться?.. Меня все простят, за то, что я спас мир.
  - Ноооу, плиз, донт шот, плиз, русский!!! - запищал президент и запрыгал на стуле.
  - Пора отвечать, Барак!
  
  Когда я проснулся и протер глаза, я дико ах*ел: перед моим лицом было дуло ружья, а яркая люстра слепила и отсвечивала лицо деда, хозяина квартиры.
  - А ну, сучий сын, не двигайся! - сказал дед
  Я попытался залезть рукой под подушку, но дед ткнул ружьем мне в лоб.
  - Не рыпайся туда, я знаю всё.
  Пистолет был так близко, но двухстволка еще ближе.
  - Дед, ты чего? - спросил я
  Тут проснулся Дима, который уже был прикован к грядушке.
  - Василий Иванович...что это за херня?!
  Дед водил челюстью из стороны в сторону, руки его дрожали, густые седые брови полностью закрывали глаза.
  - Мы сейчас ментов вызовем, дед!
  Василий Иванович нахмурился еще сильнее и произнес:
  - Заткнитесь оба! Полиция уже едет... Пора отвечать, фашисты!
  Он переводил ружье то на меня, то на Диму, и мы совершенно не знали, что делать.
  - Придется вам...отве...чать.
  Дед с трудом выговорил это слово и снова нахмурил брови.
  За окном загудели сирены. Мы сразу поняли, кто это и за кем. И за что.
  - Дед! Чего нашло на тебя? Какие еще фашисты? - спросил Дима, но дед словно не слышал "фашиста".
  Сирены усилились, и я понял, что они уже стоят у подъезда.
  - Либо я вас сейчас пристрелю...либо...вас закроют..выбирайте!
  - Дед, ты из ума чтоле выжил? - сказал я и попытался встать, но он тут же ткнул в меня двустволкой.
  - СИДЕТЬ! КРЫСА! ПРЕДАТЕЛЬ РОДИНЫ! - осверепел старый боевой коммунист и, закашляясь, повалился назад, на стену.
  Я вскочил и ухватился за ружье, дед застонал и я вырвал оружие из его рук.
  - Сволочи, вам не жить..
  - Не стреляй, ты чего?! - закричал мне Дима, и я понял, что даже не заметил, как наставил ружье в лоб старику.
  - Уходим! - сказал друг и мы выбежали из комнаты.
  - Давай, быстрее.
  
  - Дом точно окружен, мы не сможем выйти... - повторял Дима и держался за пистолет, - старик то оказался не такой тупой, как мы думали, да?
  - Нашел время шутить? - спросил я
  - А что? Тебе есть, что терять?
  - Да.
  Дима замолчал и отвел взгляд.
  "Сдавайтесь, выходите с поднятыми руками!" - доносилось с улиц, сирены шумели со всех сторон.
  Дима заговорил:
  - Ну вот и всё...добегались. А могли бы ведь...
  - Замолчи... - перебил я его, - хватит, надо думать, что делать.
  - Я тогда зря влез во всё это, Андрюх... Движ, погромы, драки. Все эти книжки и статьи, куча ненужной информации. Мы себе так мозг забили, дружище... И вот, во что все вылилось теперь.
  Я молчал.
  Дима продолжил:
  - И да, мы действительно трусы. Мы бросили СВОИХ в бою. Пусть лучше нас вальнут сейчас тут, но я не сдамся им.
  - Постой, нужно...
  - Ты умный парень. Ты реально идейный. А я влез в кашу, просто влез. По молодости. Это одна большая ошибка. И тебе есть, что терять, я все понимаю. А у меня... а у меня ничего нет.
  - А родители твои, Диман, ты чего несешь?
  - Беги! Прощай, друг.
  С этими словами, Дима выхватил пистолет и высунулся в окно.
  Выстрел за выстрелом. Я сжал в руках ружье и присел рядом с другом.
  - Я сказал БЕГИ!
  - Я тебя тут не брошу.
  - Уходи...прошу.
  Высунув ружье, я наугад пальнул в машины полиции. Остался еще один патрон.
  - Андрей! Живо! Это конец, понимаешь?
  - Понимаю.
  Мы встретились взглядами. Как раз в тот момент, когда пуля пробила ему сердце насквозь. Дима упал на пол, по которому сразу растеклась кровь.
  Мое сердце точно тоже прострелили. В глазах потемнело и к горлу подкатил ком.
  Послышались тяжелые шаги по ступенькам.
  Еще один патрон.
  И вот на меня идут бойцы ОМОНа, которые держут мою голову на прицеле.
  - Лежать, мордой в пол!
  Один. Патрон.
  Хватаю ружье, и мне сразу стреляют в руку и ногу. Успеваю нажать на спуск и дробь разлетается по подъезду.
  Еще выстрел. И темнота. Как тогда, на рубеже.
  
  
  ***
  
  
  Когда в жизни все складывается ровно, как по нотам, или как книги на полке, то готовься к тому, что скоро это закончится.
  А потом были суды, один за одним. Этапы. Зона.
  
  Пишут кривые пальцы с кровью под грязными ногтями законы. Стучат они по клавишам, строчат чернилами. Улыбаются ехидные пасти, капают на бумагу слюни. И тот орел теперь на побегушках у них. Приносит им свежее мясо, сам есть почти перестал, зато тварей этих жадных кормит от пуза. Твари его унижают и не дают дышать, не дают орлу ничего. Приходится теперь ему воровать себе пищу, приходится падалью питаться или объедками всякими. Никто не думал, что так будет однажды. Что кто-то орла приручит и закует в кандалы.
   Но что есть, то есть, и не понятно теперь, что хуже.
  Властная грязная рука складывает гербарий из людей в могильные книжки. Эти книжки ставятся на полки, и скоро заполнят всё вокруг. Однажды, кладбища займут всю планету. А грязная рука так и будет незаметно, но крепко держать власть и складывать новые трупы. За каждый труп кому-то уже заплачено, отстегнуто, отпошлено.
  Это нужно понимать, надо осознавать, свои масштабы и свою роль в этой системе. Хочешь жить - умей вертеться. Это не значит, что ты вертишься, как белка в колесе, зарабатывая кэш. А значит это то, что ты - шестеренка, в этом огромном сложном механизме.
  
  
  ***
  
  Тюрьма кошмарна. Не передать словами, как здесь невыносимо. Стены душат тебя, они словно сдвигаются, так же как потолок и пол. Решетка постепенно въедается в руки. Одиночка. Грань сумасшествия. Я и так замечал, что со мной что-то не так последнее время: все эти приступы ярости, агрессия, пристрастие к насилию. Этого раньше не было во мне, но всё больше охватывало меня теперь.
  В тюрьме же, я еще больше ушел в себя и дал волю этой жуткой болезни или чтобы то ни было.
  Гибель друга была последней каплей. Теперь я был один. По крайней мере, я так думал, ведь Она давно, наверное, отвернулась и забыла, а родители думают, что их сын террорист.
  Всё слишком сложно. В тюрьме у меня было время на осознание того, во что я вляпался, и что натворил. Я был уже на волоске от смерти. Стены сдвигались всё сильнее, выдавливая из меня жизнь. Моё "я" гнило изнутри.
  Пропитанный кровью и потом пол, плесень в углах, этот мерзотный запах в воздухе. Да, тут и вправду созданы все условия для пребывания заключенных.
  Ежедневные побои со стороны органов закона, синяки от дубинок... Всё это закрутилось в бесконечном хороводе боли и унижения, который длился уже почти год.- Заключенный!
  -Подъем! На выход! Живее...
  Два борова-охранника стояли у двери в камеру одиночку и сжимали в руках дубинки. Один из них ехидно ухмылялся, а второй мерзко жевал жвачку, чавкая и открывая рот.
  - Чего уставился? Встать! - заорал тот, который был похож на жвачное животное.
  Я медленно поднялся и подошел к двери, привычно завел руки за спину, и на меня нацепили тугие наручники. На этот раз они сжимали руки просто невыносимо сильно.
  - Куда меня ведут? - спросил я, на что сразу получил неслабый тычок дубинкой в спину.
  - Заткнись и иди, - охранник сплюнул жвачку на пол и сильнее заломал мне руки.
  Спустя долгий путь по тюремному коридору, меня поставили к стене и ткнули лицом в сырую побелку.
  Щелкнул замок, и со скрипом открылась тяжелая дверь.
  - Привели? - раздался суровый и, одновременно, надменный голос.
  - Да, вот он. Мы за дверью, если что, мы...
  Голос прервал охранника:
  - Заводите, не беспокойтесь. Снимите с него наручники.
  - Но, он... Вы уверены? - замешкались увальни, на что человек снова твердо ответил:
  - Да, сделайте то, что я сказал. Не забывайте, кто я, и зачем я здесь.
  Меня швырнули в помещение, так, что я повалился на пол и сильно ударился коленом. Сзади громко захлопнулась дверь.
  -Как они с Вами грубо.
  Я поднял глаза и увидел человека лет 40, в черном строгом приталинном костюме, с тростью, и тлеющей в руке сигаретой.
  - Вы кто?
  Мужчина потушил сигарету об железный стол и встал, подав мне руку в перчатке.
  - Спасибо... - я поднялся, всё еще не понимая,с кем имею дело. В полумраке, его лицо выглядело очень худым, строгим и малодушным: еврейский нос выдавал в нем хитрость и расчетливость, а отсрые скулы говорили об его черствой натуре.
  Не знаю почему, но именно таким он представился мне при первом же взгляде.
  - И всё таки, кто Вы? - повторил я свой вопрос.
  - Я тот, кому Вы нужны.
  Какое-то очень неоднозначное заявление, и я не знал, что ответить.
  - Хах, - усмехнулся я, - а такие еще остались?
  Он был непоколебим.
  - Значит так. Слушаешь меня внимательно и делаешь выводы, понял?
  Не знаю, чтт на меня нашло, может быть снова приступ агрессии, но я повысил голос:
  - С какой стати? Я никому не верю! Тем более здесь!
  - Если будешь так со мной говорить, то останешься ЗДЕСЬ до конца жизни. Хочешь тут сгнить?
  - Я могу оставить здесь тебя, прямо сейчас! - и я сделал шаг к нему.
  - Я дам тебе свободу. За этим, я сюда и пришел.
  Эти слова заставили меня остановиться. Он продолжил:
  - Ты ведь хочешь увидеть родителей?
  - Да...хочу, - ответил я.
  - А Её? Хочешь снова обнять Её?
  - Да! Что я должен сделать?
  - Слушай. Меня.
  
  
  ***
  
  
  - Для начала, пойми одну вещь: ты - пешка. В этой игре, ты лишь частичка механизма. Ты хотел раскачать лодку? Хотел отомстить всем и за всё? Но ты - пешка. Думали, вы с дружком особые, борцы с системой? Нет. Вы - серая масса, просто немного повернутые на голову. Особенно, ты. Ты не замечал за собой странностей? Уверен, что да. Ты сбежал с фронта, убил стольких людей, ограбил банк и ворвался в дом к высокопоставленному чиновнику... И это лишь часть списка твоих выдающихся "подвигов". Радуйся, что ты всё еще жив. Но я, я могу дать тебе свободу. Полную свободу. Ты вернешься к нормальной жизни. При одном условии: ты будешь помогать нам и станешь фигурой масс-медиа, как человек, которого спас от пожизненного срока сам...президент. Я уставил взгляд в пол и вспомнил о Ней, о родителях...
  Он продолжил:
  - У тебя сейчас есть два варианта: умереть здесь, сдохнуть, как крыса или выбраться от сюда и жить дальше. Не каждому так везет. Что скажешь?
  Кофе...Её глаза...Дождь за окном...Прохожие...
  Революция...Кровь...Камера...Смерть...
  - Я согласен.
  Первый раз за всё это время, мужчина улыбнулся краем рта и снова протянул мне руку в черной перчатке.
  - Вот и славно.
  Я ощутил себя так, словно только что, в эту секунду, заключил договор с дьяволом.
  
  - Я советник президента. Больше Вам знать ничего не нужно. Ясно?
  - Да.
  - Ваша жизнь напрямую зависит от меня м моих решений. Если вы умрете, никто глазом и не могрнет, уж поверьте мне.
  Мне захотелось вгрызться в шею этому ублюдку, но я снова представил, как обнимаю Её за талию и вдыхаю аромат Её волос.
  - Ясно.
  - Вот и славно, - отрезал советник.
  - Что от меня конкретно требуется? - спросил я.
  - Ну... Во-первых, что стало происходить и имеет место быть до сих пор, когда Ваши действия и многочисленные сообщения в сети заметила общественность. В особенности, это касается молодежи. Люди с транспарантами, целая толпа, оккупировала территорию перед зданием правительства. Они требуют отставки прездинта и правительства. Прямой отставки. Просто ваши с товарищем действия здорово повлияли на общественность. Многие называют вас террористами, выродками и предателями, но нашлись и те, кто готовы вас поддержать.
  - Это...очень неожиданно.
  - Именно, - он достал пачку дорогих зарубежных сигарет, - По-этому, наша задача, сделать так, чтобы все бунты и митинги прекратились.
  - А...не угостите сигаретой?
  Советник презрительно на меня посмотрел и достал из пачки маленькую смерть.
  - Представляете, даже она стоит сейчас дороже, чем Ваша жизнь.
  Я стиснул зубы, сдерживая невыносисое желание размазать его по стене.
  Он добавил:
  -Но я могу вернуть Вам всё. Просто делайте то, что от Вас требуют. Мы дадим Вам всю необходимую информацию и...сценарий.
  
  
  ***
  
  
  Сколько лапши уже повисло у вас на ушах. Вы стадо? Если вы признаетесь себе в том, что вас где-то нае*али, то это уже не так. Жизнь ради эпитафии. Примерно так можно коротко описать существование здесь. Не жизнь, ради жизни, а ради того, чтобы унести с собой частичку чего-то. А ведь нужно оставить часть себя тут. Вы смотрите новости и всегда в курсе последних событий? Вы верите манерным ведущим с выразительной мимикой? Вас обманывают. Воу, воу, что за реакция? Сколько негодования и агрессии. Не признаете себя обманутыми... Лапша всё еще висит на ушах. Чувствуете? Нет? Это и немудрено. Ведь, есть два варианта существования: не замечать происходящего дерьма и всегда носить розовые очки, или много размышлять над всем этим, видеть суть проблемы и всегда быть на грани.
  Овощи. 75% точно овощи, которым эти самые очки напялили еще при рождении.
  "Вот, держи, так ты будешь счастливым!"
  Глупости? Вы считаете, что вас обманываю я? Возможно. Тогда идите дальше вкалывать на того, кто при любом удобном случае плюнет на вас и вышвырнет вон. И не забудьте свалить всё на загнивающий мерзкий запад, ведь дело в нём, а не в нашей стране. Зато, по телевизору всё хорошо. Поправьте очки, поправьте лапшу. Приятного существования.
  А революция? Революция - дело свободных. Но по-настоящему свободны те, у кого отняли всё, до последней капли. Лишь такие люди способны вершить революцию. Если тебя еще что-то держит тут, если у тебя есть груз любви, сострадания и целой кучи забот - ты не орудие революции. Ты лишь пешка, как и все. Признай это. И мы, мы тоже лишь пешки. Возомнили себя великими мстителями и революционерами, почувствовали свободу, но обознались.
  Сжигать и убивать может любой, но перевернуть мир - единицы.
  
  
  ***
  
  
  Накормите эту птицу. Если сейчас двуглавый орел умрет, то мир заполнит грязь и бесчеловечность. Да, есть зло, большее, чем огромная хищная птица. Это зло уже трогает каждого из нас своими холодными руками в перчатках и с дорогой сигаретой между пальцами.
  
  
  ***
  
  
  Толстый, похожий, скорее, на колобка, чем на военного, генерал сбежал, нет, скатился по ступенькам. Внизу его уже ждал черный мерседес. Из автомобиля вышел здоровенный детина охранник, который открыл дверь генералу и огляделся по стронам. Когда генерал сел в машину, охранник последовал за ним.
  Колобок достал из кармана платок и вытер пот со лба и шеи. Генерала везли к президенту.
  Мимо пролетали дорогие дома, не менее дорогие авто и красивые парки, скверы и бульвары.
  Мерседес завернул за угол и помчал по широкой дороге. Здесь всё пестрило изыском и роскошью, просыпалась ночная жизнь. Генерал не обращал внимания ни на что, лишь вытирал холодные капли с лица.
  Колеса шуршали по старым улицам и ровному свежему асфальту. Чтобы попасть в резиденцию президента, нужно было преодолеть путь примерно в 35 километров, который пролегал через добрую половину города. Генерал еще не знал, с чем связана такая спешка и неожиданность, и почему встреча назначена в резиденции.
  Мерседес въехал в среднестатистический район, и вдоль дороги сразу замелькали обшарпаные замазанные стены, серые фигуры бетонных коробок, однотипные здания и машины. Людей на улицах было мало, многие боялись выходить. Боялись или орудующих тут страшных бунтарей-убийц, которые едят детей на завтраки, или боялись произвола полиции.Генерал спросил:
  - Почему мы поехали здесь?
  - На главных улицах толпа, там не проедешь. Бунтуют... Протестуют, - ответил водитель.
  - Да?.. Когда же это закончится?
  - Да черт его знает. Не беспокойтесь, вы в безопасности, генерал.
  Мерседес продолжал движение по унылым и покинутым людьми улицам, то и дело попадая колесами в глубокие ямы.
  На фоне военного конфликта, люди бунтовали, требуя отстранить президента и действующее правительство. За почти два года война отняла у людей всё: родных, работу, еду, нормальную жизнь.
  Некоторые требовали освободить из под заключения "главного террориста и предателя родины", Андрея Звягинцева, ведь им казалось, что его посадили за то, что он отстаивал их права и свободы.
  В России назревало подобие Майдана. Но генерала везли к президенту далеко не по этому поводу...
  
  
  ***
  
  
  На зеленой траве лежали холодные капли росы. Золотистое солнце размеренно и медленно поднималось из-за горизонта, освещая остывшую за ночь землю. Его лучи поблескивали в росе и грели оживающих насекомых. Все пробуждалось, шевелилось, дышало. Где-то проскочил кузнечик, а где-то вспорхнула с высокого старого дерева маленькая птичка. Утро наступило, и по сырому полю, сломя голову, несется мальчишка лет двенадцати. Босые ноги чувствуют каждый камень и каждую травинку. Разбегаются в стороны напуганные ящерицы, ускакивают кузнечики. Мальчик бежит и расставляет в стороны руки. Солнце слепит его, он щурится и продолжает бежать по полю.
  Вдалеке виднеется черная башня, наверху у которой установлена большая антенна. Раньше, её тут и вовсе не было. А сейчас, башня отбрасывает зловещую тень на мирное сонное поле. Над головой пролетает один самолет, затем еще три. Мальчик повернул и побежал вслед за большими железными птицами. Оглушительный грохот и гул высоко в небе заставили мальчишку упасть на землю и закрыть голову руками. Далекие выстрелы и снова грохот. Второй огненный шар заполыхал на небе и стал падать вниз, оставляя в небе черно-багровый шлейф. Сквозь дрожащие пальцы мальчуган увидел, как горящий шар почти достиг земли, где-то в пятидесяти метрах от него. Взрыв. В ушах звон, он старается открыть глаза, но ничего не выходит, вокруг темнота.
  
  
  ***
  
  
  - Да, я уверен на все сто! Не в ваших интересах со мной спорить, генерал!
  Президент говорил громко, то и дело шагая от одной стороны просторной комнаты к другой.
  - Я...лишь думаю, что... - генерал нервно перебирал в руках мокрый платок.
  - Такие решения не принимаются за одну минуту. Завтра же собираем экстренное совещание. Только те, кто в списке, ясно?
  - Так точно...
  - Я надеюсь на вашу поддержку, генерал. Наших сил уже не хватает на всех фронтах, а держать людей в невидение мы сможем еще очень и очень недолго. Скоро они пересекут границу и уничтожат наши важнейшие стратегические объекты.
  - Но ведь там есть и наши бойцы, господин президент...
  - Я знаю. Я всё знаю.
  
  На следующий день, стало известно о публичном вступлении президента на площади.
  
  Он вышел на трибуну, в окружении четырех вооруженных до зубов охранников. На него смотрела толпа, среди которой были и те, кто готовы были молиться на него, и те, кто жаждили его убить. Президент заговорил:
  - Приветствую всех тех, кто сегодня собрались на этой площади. Сегодня Москва, и вся страна вцелом, притерпивают очень сложные и опасные перемены. Время для нас трудное, и я собрал всех здесь для того, чтобы расставить все точки над i, ведь только так мы сможем преодолеть кризис. Только вместе.
  Часть толпы начала гудеть и освистывать президента, но он продолжал:
  - Я хочу, чтобы вы знали о том, что сегодня пройдет экстренное совещание, на котором будут решаться вопросы, касающиеся налаживания...
  После этих слов, раздалось несколько выстрелов, и охранники закрыли собой президента.
  Кто-то в толпе упал, люди стали паниковать и разбегаться. Началась невероятная давка: кого-то затаптывали, кого-то прижимали к ограждениям. Крики и редкие выстрелы наполнили площадь. Это снайперы на крышах заметили в руках у нескольких из толпы оружие, которое тем удалось пронести на площадь. Люди бежали, стараясь покинуть площадь. Уже были сбиты с ног и затоптаны насмерть несколько сотрудников полиции, к площади сразу стянулись дополнительные силы.
  Трибуна уже давно опустела, а президент скрылся из вида.Депрессивные лозунги, убийства и мародерство. Город погряз в этом, но страшнее было то, что скоро это могло захлестнуть всю страну. Повторялась история соседней страны, которая только недавно крутилась по всем каналам.
  Война подошла как никогда близко. Еще бы немного, и начался бы захват территории. Никто не ожидал этого, ведь даже по новостям рассказывали, какая у нас сильная и непобедимая армия. Но...
  Президент сделал свой выбор, который поддержали на совещании. И теперь, дело шло на часы.Мне же вручили сценарий, который я быстро выучил. Одели меня в строгий и неудобный костюм.
  Пресс-конференция проходила в здании суда, того самого суда, где мы с Димой устроили диверсию.
  За год тут мало что изменилось. Разве что, теперь здесь слушалось не дело об ужасной бесприциндентной краже сантехники, а проводилась конференция, на которой все с нетерпением ждали рассказа "того самого террориста". Меня.Тысячи вспышек, направленные в меня микрофоны, камеры, объективы. Всем им нужно от меня одно: чтобы я сказал, какой президент молодец, как он спас меня и дал мне второй шанс. Потом, это пустят на экраны, в СМИ, в Интернет. Ох, как же это поднимет патриотический дух населения. Люди отвлекутся от всех несущих проблем, снова обратят внимание на запад, ведь станет ясно, что наш прездинет - герой, чуть ли не святой человек. Закончатся эти митинги и восстания. Бунтующие постепенно сдадут свои позиции перед зданием правительства. Какой очевидный тактический ход, если на Вас, конечно, не надеты розовые очки "made in china".
  Вспышки, толпящиеся журналисты, шум и неразборчивая речь.
  - Правда ли...президент...Вас...помиловал...Лично приезжал... Вашу камеру...как к Вам...относились...после того...вы совершили...снова свободны...сказать спасибо...
  - Тишину! Пожалуйста, тишину! - закричал в микрофон зализанный пресс-секретарь, - Все вопросы по очереди. Спасибо.
  Я всмотрелся в толпу и увидел в задних рядах советника президента. Он был одет также, как и тогда, когда говорил со мной в тюрьме. Он был суров и сдержан. Как и тогда. Советник не отрывал от меня взгляд.- Правда ли, что президент дал Вам второй шанс? - защебетала молоденькая журналистка.
  И вдруг, моё сердце дрогнуло и сжалось. В зале сидела Она. Точно Она. Я узнаю Её где угодно, среди любой толпы. Она смотрела на меня всё теми же влюбленными глазами. Я вспомнил тот кофе и дождь за окном. Когда в жизни всё...ну вы и сами всё знаете.
  В здании была заложена бомба. Это знали лишь я и моё агрессивное ультра-революционерское я. То самое, которое вгрызалось в глотки врагам, то самое, которое убило Волка на кардоне...
  Да, армия точно научила меня хоть чему-то. И это что-то, я делал очень хорошо.
  Тик-так. Я вцепился пальцами в трибуну. Переведя взгляд на советника, я заметил, что он как-то не так спокоен, как раньше. Он закусил губу и снял перчатку. Рукой он смахнул пот и вышел из зала. В голове, вдруг, всё само собой встало на места. Мотивы советника, президента, революционные идеи Димы и моя, взявшаяся из ни от куда, агрессия. Агрессия, которую я сам себе придумал, чтобы выделяться. Лишь выделяться. Даже мотивы того несчастного продавца наркотиков стали сейчас мне предельно ясны. всё встало на места, как детали пазла. Но было поздно, ведь я уже стоял тут, а таймер тикал. Тик-так.
  Я заметил, как ко мне стали двигаться люди в черных пиджаках.
  Она всё еще не отрывала от меня взгляд. Я взял микрофон и сказал лишь одну фразу:
  - Я люблю Тебя, прости!
  Тик-так. Раздался взрыв такой мощности, что всё живое внутри зала перестало существовать, а советника, который к этому времени уже вышел на крыльцо и достал свою дорогую сигарету, отбросило вниз, так, что он приземлился на проезжую часть. Здание суда охватило огнем, сразу же появилась толпа зевак, машины скорой, пожарной и полиции.
  Но знаете что? Всё это мелочи в масштабе этой огромной и сошедшей с ума планеты. Ведь тем временем...
  
  
  ***
  
  
  - Михаил Иванович, Вы готовы?
  - Да, готов, можно начинать.
  - "Оплот"..."Оплот", это "Маяк", разрешите начать операцию?
  - Разрешаю.
  - Вас понял.
  Холодные капли пота стекали по лицу молодого офицера. Рука дрожала, пока нащупывала в нагрудном кармане ключ No.1. В это время, человек в белом халате уже достал свой второй ключ и вставил в скважину.
  В голове у майора одна за одной пролетали мысли. Он знал, что делает, и знал, что последует за этим. Ничего уже не будет, как прежде.
  В комнате не было никого, кроме его и ученого.
  Табло горело синим, значит осталось вставить второй ключ и повернуть их одновременно. Пот капал уже на приборную панель, когда офицер достал ключ и вставил его в нужную скважину.
  Раздался сигнал, и табло изменило цвет на оранжевый.
  Он встретился взглядом с Михаилом Ивановичем, начальником отдела разработки и эксплуатации, и не увидел в этом взгляде ничего того, что переполняло сейчас самого офицера. Для ученого это лишь испытания его детища.
  Но парень понимает, что его рукой творится конец. И он вот вот произойдет.
  -Раз... - проговорил он, - Два...Три!
  Ключи повернулись по часовой стрелке, и раздался более громкий, тройной сигнал. Цвет табло сменился на белый. Это означало, что до конца света осталось лишь одно нажатие кнопки.
  Офицер вспомнил всё, что было ему так дорого: родителей, жену, сына, малышку дочь, берега Волги и бескрайние леса.
  - "Оплот", это "Маяк". Ракета в шахте и готова к запуску.
  - Начинайте обратный отсчет.
  - Есть!
  Майор нажал на маленькую кнопку рядом с большой красной и комната управления залилась красным светом.
  Динамики начали хрипло выдавать цифры:
  -Десять...девять...восемь...
  Волга, леса...Прохладный ветер и прогулки под дождем. Такая беззаботная юность...
  - Семь...шесть...пять...
  Её волосы, губы, глаза... Та бесконечная ночь...
  - Четыре...три...два...
  Мать...отец... Какао по утрам. Школа. Армия. Война.
  - Один...
  Кровь. Смерть. Хаос.
  -ПУСК!
  Рука ударила по красной кнопке и пол под ногами резко шатнулся. Глухой звук вылетающий ракеты доносился от куда-то спереди. Табло горело красным, ярко красным цветом.
  Многотонная смерть летела прямо в сердце врага.
  
  Волга...Юность...Дочь и сын...
  
  
  Что-то страшное надвигается на Землю. Это даже не война, как таковая, где людей разят горячие свинцовые ливни, а что-то еще более ужасное. Оно может съесть всё живое за мгновение. Этому плевать на хулиганов и забитых подростков, на деньги и оружие, на любовь и на то, что так волнует нас. Оно способно разрушить всё вокруг и отправить планету в небытие раз и навсегда. Оно подошло так близко, что казалось бы еще секунда и оно случится.
  Храмы рушатся, возводятся новые, но это бесполезно. Зажравшиеся сальные священники охают и вздыхают, пророчат беду, все как один, но на разных языках. Прохожие, внезапно, падают друг за другом и бьются в конвульсиях. Писатели роняют из на пол перья и ручки, хватаются за головы и кричат, вопят и стонут. Солдаты подносят стволы к головам и нажимают на спуск. Огонь окутывает леса и поля, небо и землю. Часы останавливают свой ход.
  О каких еще вещах может идти речь? Предательство властей. Народное восстание. Ополчение. Конфликты. Войны. Тюрьмы. Судьба обычного дезертира. Чушь, мелочи.
  Маленькая девочка смотрит в небо и ловит черные снежинки.
  Просто люди решили, что способны дотянуться до Бога и превзойти его. Но ведь люди глупы. Не понять им, что это невозможно, и если вовремя не остановиться, то последствия могут быть ужасающими. Как то, что сейчас вырывается из чрева Земли. Люди и все их мирские дела сразу теряют смысл и малейшую значимость. Оно раздавит всё и всех.
  Но...каким же вкусным был тот кофе. Как пахли Её волосы.
  
  
  ...............................................................................................................................
  
  
  Дописав это, я закрыл Word, вышел из паблика, в котором такие же, как и я, устраивали жестокую словесную перепалку в комментариях под записью про загнивающий запад и гей-европу. Вышел с форума, на котором читал про языки программирования, я ведь, как никак, окончил по этой специальности универ. Как и мой друг, офисный планктон, Дима. Моя девушка не пила кофе, да и сам я предпочитал исключительно черный чай.
  Накинув куртку, я вышел на улицу, минуя подъезд и лифт. Дождя не было, зато шел неслабый снег. Я увидел, как во дворе веселятся дети: брат и сетра, кидаются снегом и громко хохочат.
  Под ногами скрипел снег, а я то и дело подскальзывался. В наушниках во всю играла громкая музыка. Погода была не самая лучшая, для встречи с девушкой, но, тем не менее я уже садился в автобус.
  В запотевшее окно я увидел, как маленькая девочка, которая играла с братом в снежки, внезапно заплакала и побежала к маме.
  Я попытался рассмотреть, в чем дело, но не мог. Дикое, непонятно, от куда взявшиеся любопытство, заставило меня покинуть автобус и вернуться к подъезду. Я остановился, как вкопанный. С неба то и дело падали странные черные снежинки, оставляя на снегу грязные пятна.
  - Внимание! - раздался звук радио, из чего-то открытого окна...
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"