И вот один, совсем один, стоял он посреди улицы. Дым, вопреки физическим законам, окутывал ему лицо, то ли закрывая глаза от видения почивших родителей, то ли напоминая, что будущее его теперь весьма туманно. Он перебежал через дорогу и крикнул: "Папа!". Не было ответа. Он бросился в другую сторону с возгласом: "Мама!". Ответа было не.
Резкий порыв ветра вдруг открыл перед героем, утратившим магические силы, длинную пустынную дорогу. За его спиной пролетело перекати-поле, не угадавшее с ракурсом. Окна домов, расположенных по краям, надежно заколачивались соседями, непрозрачно намекая, что нигде химика-экспериментатора с распростертыми объятиями не ждут. И только эта пустынная дорога в неизвестное открыта перед ним, и всю жизнь идти ему по ней, играя в одиночестве на губной гармошке песню бродяги.
"У меня же нет губной гармошки! - задрожала губа героя. - Нужно было загадать губную гармошку. Я всегда хотел губную гармошку!.."
Деймон почувствовал, что уже скучал по той старой, сумасшедшей сиротской жизни и что эта тропа без родителей ему никак не улыбалась. Он корил себя за надетые подаренные матерью шерстяные носки, которые так не любил отец, но которыми было столь забавно сидеть и шоркать за столом, впрочем, едва ли хоть какая-то доля его вины имелась в случившемся. Все эти дурацкие совпадения, будь они прокляты... или этот автор-садист, в топку его!
Ветер стих, и дым вновь ринулся в направлении героя, словно нарочно желая напустить пыль на последние работы исследователей дисперсных систем и всячески мешая перекати-поле выйти на рабочую позицию.
"Или ватно-марлевую повязку. Я всегда хотел ватно-марлевую повязку!" - продолжал возвращаться в прошлое Деймон, но впереди нас только будущее, и пусть бросит в меня камень тот, кто ночами кропочет над машиной времени.
"Ну больно же!" - вскрикнул герой, встретив новый порыв ветра, которому на этот раз сопутствовала залежавшаяся без дела галька.
"Больно, но не так уж!" - поймал себя на мысли Деймон, словив также и булыжник, не сломивший, впрочем, его духа. Ведь он не кричал "папа", когда чуть не разнес дом в клочья, заварить чай пытаясь, и он не кричал "мама", когда связанный страдал от обезвоживания и дури. Если уж чему научил его отец, так это жить без матери, и если уж чему и научила его мать, так это жить без отца.
С новыми чувствами смотрел теперь на дорогу девятилетний Деймон, и новый свежий воздух свободы наполнял его кашлявшие легкие.
"Эта дорога приведет меня туда, куда я только захочу!" - вдруг осознал герой, не особо знакомый с географией родного города. С пением утренних птиц сделал он свой первый шаг в будущее, полному приключений и, что немаловажно, лишенному прошлого. Но тут-то его кто-то и потрепал за плечо со спины, заставив развернуться.
На фоне дымки стояла тетка героя, загородив несчастное перекати-поле.
Недолго наслаждался сиротской жизнью Деймон. Судьба-добрячка не оставила его без призора, и героя приютила у себя тетка по материнской линии, прекрасно знавшая исторически сложившуюся теткину роль.
"Непристойно богатая для женщины, но слишком уж, и я хочу сказать действительно слишком уж, некрасивая для ведьмы: солнце выставляло ее не в лучшем свете, и носить паранджу ей посоветовал бы любой истинно христианский стилист" тем не менее, свой заказ на партию восточной косметики отменившая, она из-за эстетического вкуса эволюции собственными детьми не обзавелась, потому и не умела с ними должным образом обращаться. Их, в отличие от денег, нельзя просто взять и запереть в банке, оставив расти там десятки лет. Они ваш банк вместе с вашим банковским счетом с ног на голову перевернут. Ну или задохнутся - одно из двух.
Расчетливая и властная, даже больше своей сестры, зарабатывавшая тем, что отправляла груженые корабли из Европы в Индию, а затем из Америки в Европу, чтобы цену накинуть повыше, она всячески пыталась приспособить к своему хозяйству существо, величавшее себя "ребенок".
Первый день в доме тетки начался гробовым молчанием. И это было не то молчание, за которое впору поднимать бокалы в баре. Нет, такое молчание скорее подходило для поминок. Деймон сидел на высоком стуле из дорогого дерева, такого, что не растет на дороге, повиснув на подлокотниках. Напротив него, за отделявшим массивным столом, в чужестранном, расписанном индейскими письменами кресле развалилась массивная тетка, такая, что явно не на дороге кормилась.
Кто-нибудь что-нибудь должен был да сказать, и первым заговорил урчащий желудок героя. Его тетка, уловившая невербальный зов Деймон, почувствовав родственность с "ребенком", движением руки подтолкнула ему наполненный ароматными маковыми кексами поднос, покоившийся доселе на столе. Однако героя гораздо больше заинтересовало содержимое подноса все еще неподвижного, с которым желание делиться тетка не выказала. Усеянного диковинными фруктами, дико сиявшими под лучами солнца.
Не в силах сдержаться, нуждавшийся в отборных витаминах организм изо всех сил потянулся через протяженный стол, пытаясь ухватиться за географически отдаленные плоды, тогда как тетка не напрягла и мышцы. Провалившись и грохнувшись кубарем на пол, Деймон, отряхнувшись, предпринял вторую попытку с тем же концом и с тем же теткиным лицом. Тогда он, вместе с пылью сбросив и всяческие приличия, вскочил ногами на стол и затрусил к труднодоступному подносу. Не встретив сопротивления от каменной физиономии тетки, Деймон схватил деревянный на ощупь банан и радостно приступил к дегустации.
Пока он непродуктивно пытался пропитаться покрытой лаком бутафорией, тетка намочила о кончик языка письменное перо, последовавшее затем в чернильницу и нацарапавшее на листке бумаги текст следующего содержания:
"Наблюдение первое. Существо, величающее себя "ребенок", имеет характерные мелким вредителям повадки, в частности любит грызть деревянную меблировку, впрочем, без особого преуспевания. Для столярных работ непригодно, пролонгировать поиски практического применения".
Деймон, не замечавший возросшей активности по ту сторону, увлеченно продолжал выбивать лечение у стоматолога, тогда как тетка записывала дальше:
"Наблюдение второе. Застольные манеры "ребенка" буквально ниже плинтуса. Изучаемый объект не способен отличить стол от пола".
Тетка отложила перо в сторону и с лицом, не выражавшим никаких эмоций, вернулась к своему молчаливому наблюдению. В этот раз Деймон оказался более внимательным, и в его голове на не самой благодатной почве стали созревать какие-то подозрения, главной уликой для которых стал взявшийся откуда ни возьмись исписанный листок бумаги.
Деревянный банан, переставший интересовать героя, недоеденным полетел обратно на поднос. Теперь интригой вовсю плодоносило содержание записки нуждавшемуся в отборных знаниях организму. Деймон предпринял заранее обреченную попытку заглянуть в листок, выхватив тот из-под теткиного носа, дабы утолить голод хотя бы информационный.
Заранее обреченную по двум причинам. Во-первых, Деймон по-прежнему не умел читать, что существенно осложняло задачу. Но что усложняло задачу даже больше, это, во-вторых, теткин нюх на подобные рейдерские выходки. Сохранявшая внешнюю невозмутимость она широкой рукой прикрыла исследование, боясь, что наблюдаемый объект, прознав о наблюдении, вести дела с ней не захочет.
Тогда Деймон прорычал, поддержанный желудком, и, расчетливо спрыгнув со стола с максимально возможным для тела его массы грохотом, потопал на выход. Перепугавшаяся за ход проекта тетка даже моргнула, прежде чем обронить вслед хлопавшему дверью герою неосторожную фразу: "Чувствуй себя как дома".
Месяц прошел совместного проживания героя и тетки, которая серьезно продвинулась в деле изучения "ребенка" в его естественных условиях обитания. По-прежнему сидя все в том же кресле, что, как казалось герою, тетка никогда и не покидала, она пробегалась глазами по результатам собственных наблюдений, прикидывая, в чем же собственно хозяйственная ценность так называемого "ребенка":
"Наблюдение четвертое. Дрова колоть "ребенок" не может, так как воображает, будто является потомком по крови вождя неизвестного энциклопедиям племени и обращается с топором, словно с томагавком, кидая инструмент куда попало, только не в полено.
Наблюдение восьмое. Хозяйских кур кормить "ребенок" не может, поскольку имеет свое собственное представление о рационе их питания, нежелательно сказывающееся на самочувствии доверчивой новым веяньям диетологии птицы.
Наблюдение пятнадцатое. Постель заправляет "ребенок" "потом". Уроки делает "ребенок" "потом". В комнате "ребенок" убирается "когда в четверг рак на горе, присвистывая, исполнит танец дождя". На основании серии лингвистических и логических умозаключений можно смело утверждать, что слово "потом" "ребенок" использует в значении "никогда". Смысл же идиомы все еще выясняется в натуралистических наблюдениях за ракообразными".
Тетка недовольно покачала головой. В процессе сего несложного упражнения ею не только была выполнена физкультурная программа на неделю, но и были замечены искусные фамильные счеты. Подсчет доходов успокаивал ее лучше любого роликового массажера.
"Именно это мне сейчас и нужно", - решила тетя, решительно схватившаяся за них. Она потянула палец к костяшкам, как заметила, что они находились не на своем вчерашнем положении. Шестнадцатый пункт тут же всплыл у нее в памяти:
"Наблюдение шестнадцатое. Ни в коем случае нельзя подпускать "ребенка" к счетам. Объект находит развлекательным дислоцировать костяшки туда-сюда, сбивая тем самым калькуляции, что велись до него годами, чем способен вызвать экономический кризис в отдельно взятой хозяйственной единице".
От нервов у тетки задрожала левая рука. Такое случалось и раньше, конечно, не до заселения Деймона, но уже достаточно часто, чтобы была разработана действенная терапия на дрожжевой основе. Здоровой здоровенной рукой тетка сгребла с подноса кучку маковых кексов, которые она так любила посмаковать и которые быстро утихомиривали конечность, принимавшую все слишком близко к сердцу. Но только не на этот раз. Схватив предмет услад своих и после укуса оставив от него кусочек, тетка вместе с ее вкусовыми рецепторами сильно в ожиданиях обманулись. "Пункт двадцать три!" - со злостью сжав булочку, фыркнула тетя.
"Наблюдение двадцать третье. Как подноситель яств "ребенок" не оправдывает возлагаемых надежд. Загруженный прогибающимся от еды подносом на точке отбытия, "ребенок" прибывал к установленному месту назначения в лучшем случае с куцыми комочками теста, из которых тщательно были извлечены наиболее дорогие добавки, такие как изюм и даже мак. Технология извлечения остается загадкой и по сей день".
- Ну хоть какой-то должен же быть от тебя прок?! - вдруг выругалась тетка вслух.
Привыкшая искать во всем выгоду она никак не могла разуметь, к чему было производить на свет этого "ребенка"? Зачем было тратить столько сил и времени, если на выходе от него одни расходы? Почему детям строятся все новые и новые игровые площадки, а они продолжают гонять в мяч во дворе, разбивая все новые и новые окна? Какой же должна быть выручка, чтобы сдержать столь крупные издержки?
Эти вопросы, вместе с галдевшим Деймоном не давали тетке спать по ночам. Ей совсем не хотелось оказаться за бортом истории, проглядев живорастущую золотую жилу. Поэтому-то она, только прослышав о смерти сестренки, с которой вечно мерилась числами, тут же соскочила с места (фигурально выражаясь, вообще-то она на стуле оставалась) и помчалась (вообще-то тетку примчал на спине слуга) забрать ее главную, но еще не ограненную драгоценность расти и приумножаться к себе. Поэтому-то она и занялась изучением Деймона.
Изучением Деймона... может в этом и крылась проблема? Может, ей просто попался бракованный экземпляр, а нормальные, блестящие дети днем и ночью в стахановцев на рудниках играют? Нет, не может, ее же сестра как-то сводила смету к плюсу и уж точно была не дурой, чтобы держать расточителя под брюхом. Деймон где-то прятал за душой прииски, и ей нужно было лишь отыскать их, пока было не слишком поздно.
Тетка посмотрела на часы - было слишком поздно. Тогда она принялась вынюхивать кофе, которым так любила покайфовать по ночам, равно как и по дням и утрам и который просто пила все оставшееся время. Приноровившийся нос привел свою плотно подсевшую хозяйку к уже опустошенной чашке, что могло означать лишь одно: ей попалась не неупиваемая чаша. Благо у нее под рукой оказался артефакт не меньшей магической силы. Она позвонила в колокольчик, и хорошо обученный слуга, как по учебнику, явился в ту же секунду:
- Чего изволите, мадемуазель? - спросил он методично.
Предвкушать пришлось ей долго. "Ребенок" на кухне час с лишним провозился, все экспериментируя с ингредиентами. Терпение тетки начинало уже истекать, когда в кабинет вплыл начинающий кофевар. Вплыл вольным стилем, заставив ее понервничать из-за плескания в чашке, однако довольное лицо героя, исполненное уверенностью окулиста акул, заставило тетку отопреть.
- Ваш эспрессо. - сказал Деймон, причалившись у стола в улыбке.
"Неужто он сподобился сделать что-то, как подобает?" - с подобными мыслями она подбиралась губами к напитку. И, сделав любительский дегустационный глоток на полчашки, тетка осознала всю поспешность собственных выводов.
Ее ротовая полость красноречиво отказалась принимать внутрь сваренный героем кофе, сговорившись со всеми близлежащими мышцами, выдворить тошнотворный напиток наружу. Чуть не вскочив с кресла, тетка извергла пепельно-черный кофе на стол, похоронив под излившейся лавой многочисленные документы, испачкав магматической кляксой и лист с незавершенным наблюдением.
Красное лицо тетки, покрытое толстым слоем белил, вполне могло бы служить в разведке, если бы не дергавшийся левый глаз. Синхронизированная с ним левая рука, схватившая с третьей попытки перо, попыталась закончить предложение точкой.
"Для варщика кофе "ребенок" оказался... - прочла она, едва сдержавшись от многократного зачеркивания ошибки - "ребенка" - прежде чем собралась с мыслями и продолжила: - Слишком... слишком гадким и слишком вредным, невыносимо противным и годным лишь на то, чтобы быть отправленным в войсковое училище, уж там его научат^^^^"
Тетка, поставившая лучшую точку, на какую только была способна, и не заметила, как сорвалась на крик, и все "написанное" услышал и герой, что вытянувшись заглядывал в листок, так, приличия ради, и больше не улыбался.
Чтобы как-то сгладить неловкий момент, тетка, нервно хихикая, без всякой задней мысли, а чисто от потребленного за многие годы кофе с маком, импульсивно бросила недопитую чашку в черепушку героя. Деймон, смекнувший к чему все идет, схватил фамильные счеты, отведя ими удар керамического оружия, и бросился уже сам - наутек, слыша за спиной лишь истеричный смех да звон колокольчика.
Шум и гам поднялся в доме, и не тот шум, которому должно петь молебен. Нет, тот, в котором совершаются убийства. Расти в доме с такой отрицательной энергетикой, к тому же без натуральных фруктов, ребенок просто не может. Ему нужно живое пространство, и у Деймона имелось такое на примете.
Дорога, вот где жизнь бьет ключом, а города лишь связывают их между собой узелком на карте. Потому он тут же собрал собственные вещи, немного вольно подойдя к понятиям собственности, прихватив также мешок с кофе, который ему так полюбилось варить, а тетка все равно не ценила, и фамильные счеты, с которыми, правда, не знал, что и делать будет. И побежал на встречу с дорогой, которая привела бы его туда, куда он бы только захотел, а не туда, где гремит посуда, и не туда, где гремят пушки.
Бежал так, приличия ради, ведь медленным, размеренным шагом сбегать из дома как-то непринято. Разумеется, тетка не намеревалась расставаться с высокомерным капиталовложением и отправила в погоню своего верного слугу, но вот только дипломированный специалист, преданный лишь профессиональному кодексу, даже помог герою уйти, и сейчас отстукивал ладонями на коленках сцену из вестерна перед кабинетом нанимателя.
Такова уж работа слуги при злой хозяйке. Да и тетка, по сути, тоже лишь несла свою теткину службу. И с рабочей обстановкой ей повезло меньше, чем, скажем, мачехе Золушки, праздно жившей и гулявшей по балам. Хотя тетку и не сильно тянуло танцевать, да и, честно говоря, гулять тоже, но за Золушкой, к сожалению для некоторых, нельзя было записать следующих наблюдений:
"Наблюдение третье. "Ребенок" не пригоден для приема высоких гостей. Бегающий голышом объект способен вывести из себя даже шестидесятилетней выдержки графа.
Наблюдение двадцать четвертое. "Ребенок" принимает активное участие в бартерной экономике, выменивая мак и изюм на серу с селитрой. Остается лишь догадываться, чего ради.
Наблюдение двадцать пятое. "Ребенок" - самая настоящая неконтролируемая бомба, устраивающая всамделишные взрывы по всей жилплощади, не принимая во внимание материальные и духовные ценности предметов внутри".
Принять такого "ребенка" как родного в свою ячейку общества могла только ячейка террористическая. Вот и тетка не приняла, потреблявшая успокоительное пачками, что не самая оптимальная дозировка, если вы хотите успокоиться...
Тетка моргнула, а когда она раскрыла глаза, перед ней в темноте появился Деймон, кисточкой раскрашивавший фигурки из слоновой кости. Тетка моргнула еще раз и увидела второго "ребенка", нечаянно разбивавшего хрустальные вазы, играя в жонглера. Впредь тетка решила не моргать, дабы не предоставить антагонисту излишнее численное преимущество. Закрыть глаза на происходящее она тоже никак не могла, и потому, озирая стеклянным взором двух шалящих Деймонов, попыталась вызволить свою тушку из объятий кресла. Но любвеобильное седалище, привезенное из Южной Америки, привыкшее к формам тетки и не думало разлучаться. Не тронутая шелковой обивкой тетка хотела было настоять на расставании, однако ее спутник жизни готовил свадебное контрпредложение.
Тетка не стушевалась, а перешла от действий к словам: "Кыш! Кыш!" - крикнула она каждому Деймону персонально. Отчего те совсем ошалели и, развернув головы на сто восемьдесят градусов, стали играть с теткой в гляделки. Она приняла вызов и глядела в оба, то есть на обоих, но те обладали бестелесным перевесом, и полная капитуляция толстушки была лишь вопросом времени. Сонливые веки тетки ниспали перед победителями.
Ниспали и не собирались подниматься, пока голос "ребенка" не произнес: "Ваш эспрессо". Тетка вздрогнула и, раскрыв глаза, увидела Деймонов числом сорок два, полностью забивших комнату так, что и артист цирка не протиснулся бы. Не успела она ухватить одного, царапавшего гравюры на столе, как пространство стало расширяться до таких пределов, что Деймону ядрометателю было бы где развернуться, швыряя арбузы в беззащитную стену.
Беззащитную и голую ведь в следующую секунду испарились обои, и мебель, и за компанию дверь. Только бесновавшиеся Деймоны с безосновательно парившими в воздухе листами наблюдений да абсолютно безопасный тлевший камин напротив окружали тетку в полумраке.
Она, выбравшаяся из плена, радостная и смрадная зарядила всей своей массой по ненавистным героям, стараясь охватить зоной поражения как можно больше, но те увернулись исказившись. Тетка, переведя силы, переводила дух, наблюдая, как из-за ее спины вылетали потревоженные физической активностью листки бумаги. Извиваясь, они летели навстречу абсолютно безопасному камину, который встретил их объятиями вспыхнувшего пламени.
Огнем загорелись и глаза тетки. Она развернулась и заметила, как с испарившимся листом ее наблюдений исчез и соответствующий Деймон. Снова захихикавшая тетка носилась по комнате, вылавливая в воздухе пергаменты наживкой жирных рук, скармливая их все разраставшемуся камину, пока не остался самый последний листок.
- Ваш эспрессо. - раздалось у нее за спиной.
- Нет, твой экспресс. - начала тетка, и, схватив наблюдение номер сорок два, закончила: - Прямо в ад!
Она уже подносила лист к огню, как заметила, что тот дьявольским образом пристал к ее руке. Суперстойкий суперклей для кожи с бумагой оказался секретным ингредиентом Деймона, попавшим кляксой на бумагу.
- Нет, ваш. - произнес улыбнувшийся Деймон.
Эхо подхватила его слова, а стены, посчитавшие, что для одной женщины с ребенком комнатного пространства слишком уж много, стали быстро сжиматься, к радости еще голодного и, может, не такого уж и безопасного камина. И второй раз за день загорелись огнем теткины глаза. Вместе со всем ее телом.
Ритуальным самосожжением объяснили смерть тетки судмедэксперты. Но все же мир наш она покинула не бесследно. Часть теткиного труда каким-то образом выдержала испытание огнем, в частности наблюдение номер три: "ребенок" привязывает себя к печи, вероятно, любит быть наказанным", вошедший затем в укороченном виде во все пособия по воспитанию детей того времени.