Он сидел на самом краю плоской крыши, осторожно выглядывая вниз. Скоро, очень скоро, они пройдут прямо под ним, и тогда...
Позицию он выбрал удачную. Правда, здесь нещадно пекло солнце, рубашка и штаны пропотели насквозь, но зато внизу была тень. В жару никто не смотрит вверх, в раскаленное добела небо. Но даже если кто-нибудь поднимет голову и увидит его, то все равно не разглядит лица - один только темный силуэт.
Бомбы лежали рядом, у парапета. Четыре круглые самодельные бомбы. За прозрачными цветными стенками колыхалась жидкость, которой предстояло стать оружием возмездия.
Он все просчитал заранее. Крышу старого четырехэтажного общежития ремонтировали уже вторую неделю, поэтому замок с люка временно сняли. Доступ на крышу был свободным. Но даже рабочие уходили отсюда днем, потому что в городе больше месяца стояла убийственная жара. Термометры в тени зашкаливали за сорок, и было даже страшно подумать, какая температура царит под открытым солнцем.
И все-таки он мужественно терпел и ждал.
Пути отступления тоже были готовы. Когда все случится, он пробежит по крыше к соседнему подъезду, спустится в подвал и вылезет через маленькое подвальное окошко наружу. Окошко скрыто кустарником, поэтому никто его не увидит. Оттуда одним стремительным броском рвануть в сквер, а уж за сквером, если придется - автобусная остановка, и автобусы каждые пять минут. Сел на любой маршрут, и ищи ветра в поле!
И все-таки жара была ужасной! Защищаясь от солнца, он надел на голову легкую белую панаму. Теперь же он то и дело снимал ее, обтирал мокрое лицо, выкручивал и надевал снова.
"Только бы не солнечный удар, - думал он. - Лишь бы не это!"
Ближе к полудню его начал одолевать страх: что, если все напрасно? Вдруг они не пойдут сегодня? Или выберут другой путь, другую дорогу?
Он уже начал ощутимо нервничать, когда наконец заметил их.
Они шли по тротуару, веселые и беззаботные и даже не догадывались о страшной опасности, нависшей над их головами. Они смеялись, шутили, оживленно размахивали руками, с каждым шагом приближаясь к роковой точке, которую он для них наметил.
Он осторожно взял бомбу в руки и выпрямился. Бомба была горячей и мягкой на ощупь.
"Сейчас, - неслышно, одними губами, прошептал он. - Еще чуть-чуть..."
И когда они пересекли невидимую линию, он размахнулся и швырнул бомбу с высоты четвертого этажа - прямо им под ноги! Затем вторую, третью!
Последняя взорвалась у него в руках...
Олечка испуганно завизжала, когда невесть откуда прилетевший шарик, раздувшийся от воды, шмякнулся прямо перед ней на асфальт и взорвался брызгами, окатив ошалевшую компанию. Мальчишки отпрянули, кто-то заругался. А с высоты уже летел другой шарик, следом за ним - третий!
В одно мгновение белоснежная майка и шорты Олечки промокли насквозь. Не лучше дела обстояли и у мальчишек.
- Какая падла кидается?! - оскорбленно завопил Санек, в ярости тряся кулаками. А Сережка тут же сообразил:
- На крыше. Давай за мной!
И дунул к подъезду. Пацаны кинулись за ним.
- Стойте! - кричала им вслед Олечка. - Куда вы? Зачем? Подождите!
Но мальчишки уже скрылись.
Девочка с ужасом осмотрела свой испорченный наряд. Она хотела заплакать, но передумала. Только всхлипнула и сердито сказала:
- Ну, сходили в кино, блин!
Мальчишки еще выбирались через открытый люк на крышу, а Ленька уже протискивался сквозь подвальное окошко. Он был весь мокрый - от пота и от лопнувшего в руках шарика, - но даже это не могло испортить Леньке торжества. Выбравшись наружу, он быстро огляделся и побежал через сквер к своему дому, приговаривая на ходу:
- Вот так, Олечка! Будешь знать, как с Сережкой в кино ходить!