Бисеренко София : другие произведения.

Тот, кто рядом 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Продолжение от 22 марта 2016 года. Вопросы и комментарии - в основной файл, пожалуйста.

  
  
  
  Делаю шаг из дома, собираясь взлетать. Мальчики сопят на руках. Так и не будил их за все это время.
  - Ты меня искал, так ведь?
  Оборачиваюсь на голос.
  Улыбается, прищурившись.
  - Я почти не опоздал, - Аугусто кивает на детей у меня на руках. - Извини, отлучался. Мелочевку разную с материка рабам принес - ножи там, кастрюли. Знаешь, как они их портят? Ух!..
  - Апрель! - зову, чуть повысив голос. Люди бы не услышали, но мой птенец - не человек.
  Выскакивает из дома мгновенно.
  Молча передаю ему детей, не отводя взгляда от Аугусто.
  - Ты чего? - Аугусто весело фыркает, но серьезнеет, ощущая мою силу.
  Делаю шаг вперед. Нарочито медленно.
  Делает шаг назад. Он в двенадцать раз младше меня.
  - Ты... чего?
  - Это мои люди, - произношу. - Ты посягнул на мое.
  - Твои?.. А... - старательно изображает замешательство.
  Для человека - достоверно.
  Не для меня.
  - Ты посягнул на мое, - повторяю.
  - Слушай, - выставляет ладони. - Давай разберемся. Погоди.
  Ослабляю силу.
  Выдыхает, проводит рукой по лбу, демонстративно смотрит на мокрую ладонь.
  Молчу.
  - Моей вины нет, - говорит, - я ничего не сделал твоей будущей слуге.
  - А вот это интересно, - отвечаю. - С чего ты взял, что она будет слугой?
  - А зачем еще?.. - в голосе - недоумение. И опять же - очень искусно изображенное.
  Я умею двигаться очень быстро.
  Мгновение, и Аугусто трепыхается в моем захвате, сдобренном порцией силы.
  - Не смей трогать моих людей!
  - Я понял, понял... - выдавливает. - Я не трону никого из тех, кого ты приветил!
  Захват не отпускаю.
  - Слушай... - сглатывает. - Признаю свою вину. Я не понял, что ты от них хочешь. Влез, куда не просят. Больше не буду. Клянусь!
  - Клянись кровью!
  Дергается. Клятва серьезная.
  Не отпускаю.
  - Я бы и так... - безуспешно дергается еще раз. - Хорошо, если ты хочешь... Клянусь кровью, что не трону никого из тех, кого ты мне притаскиваешь, без твоего на то явного дозволения! Хорошо, еще и тех, на кого ты глаз положил! Устраивает?!
  Вполне.
  - Вполне, - отпускаю захват.
  Демонстративно растирает руки, хмурится. Человеческий жест. Не allil.
  - Узнаю старину Шеша, - бурчит. - Что тебе с этих людей? У меня их восемь тысяч!
  - У тебя их восемь тысяч, - повторяю за Аугусто. - Не лезь к моим.
  - А бесхозных еще семь миллиардов. Тебе что, не хватает?
  - Я давал клятву заботиться об этих детях, - пристально смотрю на недовольного собрата.
  Кидает на меня короткий взгляд.
  - Так бы и сказал... Ладно, мы договорились?
  Интонации вопросительные совсем чуть-чуть.
  - Да, - соглашаюсь. - Договорились.
  Выдыхает с облегчением.
  
  Апрель выжидающе глядит на меня, когда я пинаю дверь с грохотом и вхожу в дом.
  - Я взял с него клятву, что он не тронет никого из моих людей, - говорю.
  - Из твоих слуг?
  - Вообще из всех, на кого, как он выразился, "я положил глаз", - прикрываю слегка пострадавшую дверь.
  - Слава Тьме, - облегченно улыбается. - А я тут весь изнервничался, чтобы люди не проснулись...
  - Не проснутся.
  - Ты заберешь их обратно?
  Задумываюсь.
  - Пока нет.
  ***
  Смотрю на спящих детей. Аня ворочается, тянет на себя одеяло. Рома сладко посапывает в ухо Вите. В профиль он - копия Алены.
  Кто эти дети для меня? Зачем я дал клятву? Зачем они мне? Что с ними делать?
  Прикасаюсь пальцем, провожу по гладкой щеке Ромы.
  Малыши. Человеческие детеныши, у которых впереди так мало времени. Когда они станут дряхлыми стариками, я буду все такой же - неизменный. Полный сил, имеющий впереди запас времени величиной в вечность.
  
  ...Тому - двенадцать. Сосредоточенно тычет куда-то перед собой деревянной палкой.
  - А вот тебе, вот тебе!
  Разворачивается и...
  Перехватываю летящее в меня "орудие убийства".
  - Ой... Простите, хозяин, я не заметил!
  - Хочешь уметь владеть оружием?
  Сглатывает. Испуг сходит, возвращая бледному лицу его естественный цвет.
  - Очень хочу...
  - Тогда научу.
  
  ...Тому - шестнадцать. Высокий, мускулы переливаются под кожей, но лицо еще сохраняет детские черты.
  - Не отвлекайся, - говорю слуге. - Еще раз выпад. Ногу ставь тверже.
  Вздыхает, переступает, как указано.
  Резко шагает...
  Скольжу в сторону, уворачиваясь от медленного для меня движения.
  - Хорошо.
  - Я вас даже не задел, - в голосе ничего, кроме разочарования.
  - Меня - нет, - улыбаюсь. - Человека - заденешь. И не просто заденешь, но и убьешь. Но все равно - давай еще раз.
  Стискивает зубы, перехватывает шпагу...
  
  ...Тому - двадцать пять. На висках вьются густым золотом локоны. Вытирает пот со лба грязной рукой, затем ее же о штаны.
  Во дворе ребятишки тычут друг в друга палками, изображая бой.
  - Никогда не думал, что учить кого-то - так тяжело. Они же неуклюжи, как... как... как те черно-белые с клювами, что живут дальше юга!
  - Мбаламези, - поправляю, вспоминая название, которым этих "неуклюж" называют местные жители.
  - Да, точно! Точно они! Баламезы!
  Улыбаюсь.
  - А... вам так же было тяжело, да? Когда меня учили, - задумчиво спрашивает.
  - Мне? - приподнимаю бровь. - Нет.
  - А давайте тренировочный бой? - в глазах блестит задор.
  - А давай! - соглашаюсь.
  Скрещиваем шпаги...
  
  ...Тому сорок один. Спит под столом, обнимая свиной окорок, обгрызенный с одной стороны.
  Вытаскиваю его за ногу.
  - А, что? - поднимает мутные глаза.
  - Просыпайся, дурень, - отпускаю конечность слуги. - У нас сегодня тренировка перед турниром.
  - Ох... моя голова! - протягивает руку в заученном жесте.
  Кошусь на рукав, вымазанный в вине, чьей-то слюне и рвотных массах.
  - Ой... - краснеет, как мальчишка. - Простите, хозяин. Я... да, я...
  
  ...Тому шестьдесят девять.
  - Ты убит, - обозначаю удар уколом в шею. - Давай еще раз.
  С хрипом втягивает в себя воздух, вытирает красное лицо.
  - Я вас когда-нибудь достану! Клянусь!
  - Пробуй, - отступаю на шаг.
  
  ...Тому сто два. На висках блестят серебром редкие завитки. Держит в руках шпагу. Кончик ходит ходуном.
  - Еще раз, еще! Я почти достал вас!
  Вдруг дергается, прижимает руку к груди. На лице - выражение обиды.
  Отбрасываю шпагу, подхватываю слугу, уже оседающего на пол.
  Укол силы... Изменить лицо... глоток крови...
  Вдыхает, выгибаясь, цепляясь за меня.
  - Тихо, малыш, - шепотом говорю ему в ухо. - Все хорошо. Я рядом.
  Успокаивается.
  Спустя некоторое время садится, с отвращением косится на шпагу рядом.
  - Старею.
  - Увы, - отворачиваюсь.
  
  ...Тому сто семьдесят восемь. Поправляет на голове теплый колпак, ищет ногами тапочки.
  - Аннет, Аннет! Куда ты пропала, дрянная девчонка! Дай мне тапочки!
  Подхожу.
  - Аннет? - Том поворачивает ко мне голову с остановившимися несколько лет назад глазами.
  - Это я, - говорю.
  - Ой... простите, я вас не узнал, - смущенно произносит. На щеках расцветает румянец.
  - Ничего, - наклоняюсь и натягиваю обувь на тощие ступни - сперва на одну, затем на вторую.
  - Хозяин, зачем же... - румянец становится гуще. - Тут где-то была Аннет...
  - Мне не трудно, - помогаю слуге встать с кровати.
  - Спасибо...
  На стене - потертая от времени шпага. И некоторый слой пыли на ней.
  
  ...Тому... уже нисколько. Укладываю его на дощатый помост, поправляю одежду.
  Схожу, беру факел из рук подбежавшего парня.
  Черный дым взмывает в воздух, оранжевые языки пламени пляшут в только им ведомом танце. Треск поленьев.
  Пусть Свет будет к тебе милостив...
  
  Просыпаются одновременно. Возятся, хлопают глазами.
  Встречаюсь взглядом с Аней. Мгновенно меняется в лице.
  - Тихо, девочка, - касаюсь головы рукой, вкладывая немного силы.
  Кивает, сглатывает.
  - А... Марк Витальевич! - Витя хлопает глазами, сонно потягивается. - А мы уже прилетели?
  - Да, - киваю. - Идем завтракать?
  - А что на завтрак?
  - Кокосы и бананы, - улыбаюсь.
  - Ух ты! - подскакивает. - Хочу!
  Помогаю Роме вылезти из кровати.
  - Но сперва умываться! - толкаю к двери.
  
  Жуют бананы. Рядом валяется недоеденный кокос.
  - А почему кокос как мыло? - интересуется Витя.
  - Такой вырос, - пожимаю плечами. - Они все такие.
  - А вы их любите?
  - Нет, - качаю головой. - Но тут есть еще молоко. Будете?
  - Фу, - Рома кривится. - С пенкой?
  - Нет, - отливаю из глиняного кувшина немного козьего молока в железную кружку. - Но оно козье.
  - Козье?
  - Да.
  - Из козы? Из настоящей?
  - С рогами, - подтверждаю. - И с бородой.
  - А где коза? - вертит головой Рома.
  - В деревне, - огорчаю мальчика. - Но молока она принесла.
  - Сама?
  - Нет, я попросил.
  - Как серый волк?
  - Ну, серому волку она молока не дала, а козлятам дала, так что я, скорее, как козленок был. Пейте давайте.
  Пьют по очереди. На губах - белые "усы".
  
  Резвятся в прибрежной пене, с хохотом обливают друг друга водой.
  - Марк Витальевич, смотрите, что я нашел! - подбегает довольный Витя. На руках - крохотный осьминог.
  - Осторожнее, он кусается, - предупреждаю мальчика.
  - Да? - пытается отбросить в сторону, но осьминог прилип намертво.
  - Стой, - перехватываю руку ребенка, уже начинающего паниковать, добавляю каплю силы, успокаивая. Замирает, напряженно смотрит, как я подношу палец к осьминогу, и тот тут же соскальзывает на песок.
  Осьминоги меня тоже боятся. Как и рыбы, впрочем.
  Подхватываю моллюска и кидаю в воду.
  Надеюсь, не умрет от страха.
  - Там еще крабы есть, - сообщает Витя.
  - Есть, - соглашаюсь.
  
  Оборачиваюсь на шуршание песка.
  По песку вышагивает Аугусто, не отрывая взгляда от плавающих детей.
  - Выгуливаешь? - спрашивает по-итальянски, оказавшись рядом.
  - Скорее, "выплавываю".
  - Тоже хорошее дело. Я что пришел. Пробудился еще один.
  - Поздравляю, - искренне говорю.
  - Назвал Камнем, - садится на песок, прищурившись, смотрит в небо. Вздыхает, поправляет шляпу. - Все-таки на Каменном острове восстал...
  - И остальных ты, получается, тоже Камнями обзовешь? - фыркаю.
  Хохочет.
  - Обязательно! Как я не подумал об этом! Ты даже не представляешь, как ты облегчил мне жизнь!
  - Всегда пожалуйста, - улыбаюсь.
  - Навестишь?
  - Ночью, - киваю.
  - А, когда эти спать будут, - всматривается в детей. - Слушай, а почему только у одного метка?
  - Потому что кое-кто поклялся кровью, что не тронет их, - пожимаю плечами. - Не напомнишь, кто?
  - Да был один, ты его чуть не придушил вроде. Ты не бойся, он помнит, - зачерпывает песок. - Близко не подойдет.
  - Надеюсь. Кстати, я у тебя в деревне еду людям регулярно буду брать. Не возражаешь?
  - Да ничуть, - ложится на песок, надвинув шляпу на лицо. - И себе бери.
  - Спасибо.
  
  Мальчики копаются на берегу, строя только им ведомые сооружения из песка. А вот Аня аккуратно плывет вдоль линии прибоя все дальше и дальше.
  Поднимаюсь на ноги.
  Догнать Аню - минутное дело. Приближаюсь и ощущаю запах страха.
  
  - Что случилось, маленькая? - спрашиваю у хмурой девочки.
  - Не хочу его видеть, - отворачивается Аня.
  - Ты про Аугусто?
  Закусывает губу, наклоняет голову.
  - Не бойся, - повторяю в который раз за последние сутки. - Пока я рядом - тебе никто не причинит вреда. Ни он, ни кто-то еще. Я поклялся, ребенок.
  Проводит ладошкой по поверхности воды, морщит лоб.
  - А расскажите... о вас.
  
  ...Боль. Вечный голод. Ненависть мироздания во время захода или восхода. Вкус крови, солоновато-сладкий, и терпкий глоток последнего вздоха. Безвкусие обычной еды, пустота воздуха в груди.
  Многие поколения одинаковых лиц вокруг.
  Притворство...
  
  "Нас мало..."
  Нет, не так.
  "Я умею летать..."
  Тоже не то.
  "Я убиваю..."
  Об этом я даже не заикнусь.
  
  - Когда-то я тоже был человеком, - нахожу наконец подходящие слова. - Таким же, как ты или любой другой в этом мире. Пока не встретил того, кто обратил меня. Это было очень давно. Настолько давно, что за все это время успели смениться целые эпохи. Цивилизации рождались и возникали. Египет, Греция, Рим. Учила в школе историю?
  - Да, - кивает. - У нас называется "История Древнего Мира".
  - Ну вот. Я родился в то время. Затем меня обратили, и дальше я уже существовал тем, кто я есть. Мы называем себя allil, что в переводе обозначает "Дитя Ночи". Название это вполне логично, учитывая, что выносить солнечный свет мы учимся целых двести лет. Кстати, именно поэтому Апрель... Антон Генрихович днем из дома не выходит.
  - Я заметила, - кивает.
  - А в целом... мы мало отличаемся от людей, - лгу, говоря правду.
  - Вы будете пить мою кровь?
  Allil сложно удивить, но Ане это удается. Недоумеваю доли секунды, но потом качаю головой.
  - Нет, Анют. Я не пью кровь друзей.
  Резкий запах неприязни разливается вокруг.
  Не понял.
  Протягиваю руку и касаюсь головы девочки. Она пытается отстраниться, но безуспешно.
  - В чем дело?
  - Ну, - поддается моей силе, - а мамину вы пили.
  Вот оно что. Она про Таиланд.
  - А, это, - улыбаюсь. - Это было нужно для того, чтобы найти твоего брата. Кровь родственников похожа. Знаешь, как собаки ищут след? Так и я. Только они могут понюхать какую-нибудь вещь, а потом искать, а мне для этого нужна кровь. Совсем немного, так, для вкуса. Зато потом я могу найти человека на очень большом расстоянии.
  Кивает, сосредоточившись.
  - А меня сможете найти?
  - И тебя смогу, - соглашаюсь.
  - И Рому?
  - И Рому.
  - И Витю?
  - И Витю.
  - А мы тут долго будем? - вдруг переводит разговор.
  - Тут - это на острове? - уточняю.
  - Да.
  - Недолго. Вам же в школу возвращаться надо.
  Запах разочарования.
  ***
  Ветер сидит в углу, поджав колени, уставившись перед собой только в ему ведомую точку.
  - Здравствуй, Младший, - говорю птенцу.
  Молчит.
  - Как у тебя дела?
  Нет ответа.
  Аугусто фыркает за плечом.
  - Он так постоянно. В себя приходит, когда я ему еду притаскиваю, - комментирует по-итальянски.
  - Это ненормально, - делаю шаг назад.
  - Ой, да ладно, что с ним будет!
  - Кем он был, когда жил?
  - Понятия не имею, - поправляет шляпу. - Я, в отличие от тебя, плохо знакомлюсь.
  Он обратил случайного?!
  - Ты обратил случайного? - разворачиваюсь. - Первого попавшегося?
  - Угу.
  Делаю шаг вперед.
  Сила колыхается волнами.
  - Ты забыл правило, Младший? - вкрадчиво интересуюсь.
  - Правило?! - Аугусто еле выдерживает давление, но взгляд не отводит. - К черту твои правила, Шеш!
  - К черту?!
  Волны густеют. Аугусто делает еще шаг назад. Черты его лица текут, изменяясь, не выдерживая.
  - Двадцать шесть за шесть тысяч лет, да? - едва разборчиво говорит. Измененное лицо плохо подходит для связной речи. - И сколько из них покинуло гнездо? Двадцать? Десять? Нет, я один! Так? Так, Старший?! Я не прав? Да, давай, отправь меня в Тень!
  Останавливаюсь, убирая силу.
  Ободряется.
  - Ты когда-нибудь спрашивал у своего Наставника, Шеш, а сколько у него было птенцов? И сколько покинуло гнездо? Нет, не отвечай. Я помню. Он тебе ведь так и не сказал, верно? А знаешь почему? Потому что у него ты тоже был один! Все его предыдущие птенцы встретили восход или же одичали. И что, ты считаешь это нормальным? - срывается на крик. - Сколько нас, Шеш? Двое, если считать взрослых allil, и пятеро вместе с птенцами, которые даже летать не умеют. За сколько, напомни мне, тысяч лет? А? И из них - трое обращены не тобой, мною!
  Молчу. Аугусто сглатывает, приводит в порядок голосовые связки.
  - Ты слишком человечен, Шеш. Ты живешь с людьми и живешь людьми. Ты слеп, не видишь, что их становится все больше, и скрываться приходится все усерднее. Раньше были только зеркала, сейчас же - видеокамеры и спутники. Раньше мы могли ходить без опасения в любой толпе, а сейчас... Сколько грима ты мажешь на свое лицо, прежде чем идешь в публичные места? Как часто тебе приходится убеждать встречных, что им почудилось, что ты не отражаешься в витрине, зеркале, полированной поверхности?
  - А сколько из тех, кого обратил ты, выжило? - интересуюсь вместо ответа, когда Аугусто замолкает.
  - Пока только Апрель и еще двое, - кивает на Ветра. - Но малыши не считаются.
  - А сколько ты обратил? - прищуриваюсь.
  - Какая разница?!
  - Нет, Младший, - выплескиваю силу, но уже контролируя. - Ты укорял меня тем, что у меня выжило мало птенцов. Так я задаю тебе этот же вопрос - сколько твоих? Сколько ты обратил?
  - Девяносто восемь, - недовольно говорит. - Но...
  - Девяносто восемь? Значит, пятьдесят семь ушли в Тень, так? И скольких из них убил ты, исполняя долг?
  - Я...
  - Сколько?!
  - Шестьдесят четыре.
  Смаргиваю, не понимая, почему подсчеты не сходятся.
  - Девяносто восемь без этих сорока двух, - поясняет. - То есть всего сто сорок. Ну, тридцать три ушли в Тень сами. Тридцать девять спят.
  - Сто сорок всего? - медленно переспрашиваю.
  - Да...
  Мгновение, и Аугусто корчится на каменном полу, прижатый моей рукой и силой.
  - Каждый, кого ты обратил - твой птенец, - цитирую слова Наставника. - Ты обязан его встретить после пробуждения. Ты обязан научить его всему, чтобы он выжил. Каждый, в ком твоя кровь - твой собрат. Ты обязан заботиться о нем больше, чем мать заботится о своем дитя. Ты отвечаешь за него. Его уход в Тень - твоя вина. И она не искупима ничем.
  - Думаешь, ты чище меня, потому что на тебе лишь двадцать пять ушедших? - умудряется спросить Аугусто, барахтаясь. - Да, давай. Отправь меня в Тень. А потом Апрель тебя туда же смахнет, потому что у него будет двадцать четыре, так, да?
  Отпускаю.
  - Ты не тем решил меряться, Шеш, - Аугусто демонстративно потирает шею. - У нас слишком маленький процент выживаемости, так что надо не по одному в четверть века обращать, а чаще и больше. Намного больше. Тогда хотя бы раз в двести лет и будет новый собрат.
  - Мало глотнуть нашей крови, - качаю головой, - если он слаб - кровь не поможет. Сделает хуже.
  - Ага, ты каждого так выбирал, да. А толку?
  - А ты брал случайных. Толку? - возвращаю ему его же фразу.
  - А это, дорогой мой Наставник, - слово "Наставник" выделяет интонацией, - жизнь покажет.
  - Весна покажет, кто где... - говорю присказку по-русски.
  - Именно! - широко улыбается Аугусто. На лице вновь безмятежность.
  
  Подхожу к Ветру, касаюсь силой. Дергается, поднимает на меня мутный взгляд, в котором плещется голод.
  - Когда ты его кормил? - спрашиваю Аугусто.
  - Позавчера. Девочку принес. Молоденькую такую, сладкую. Так пахла...
  Мне это не интересно. Аугусто всегда был неравнодушен... к женскому полу. И это сохранилось, только трансформировалось.
  - Хочешь есть? - интересуюсь на бенгали столетней давности.
  - Да, сахиб.
  - Не сахиб, - поправляю птенца. Я уже говорил ему об этом, но он, видимо, забыл. - Меня зовут Шеш. Для тебя я - Старший. Повтори.
  - Старший, - выговаривает с трудом. Черты лица плывут.
  - Ты сильнее голода, - говорю. - Повтори.
  - Я... сильнее... голода.
  - Повтори еще раз.
  - Я... сильнее голода.
  - Голод будет с тобой вечно. Не думай о нем. Как ты не думал о слепнях и оводах. Закрой глаза, - кладу руку на голову Ветра.
  Трудно.
  Аугусто с интересом вслушивается в мои слова.
  - Мне ты так не объяснял.
  - Потому что ты не был случайным, - недовольно отвечаю.
  Подчиняясь моей силе, Ветер расслабляется. Лицо вновь приобретает человеческие черты.
  Именно поэтому птенцов нельзя оставлять одних. Тень всегда рядом. И она ждет.
  Алена как-то спрашивала, что мы будем делать, если появится кто-то, кто питается нами.
  Но ждать - не надо. Он уже есть. Она. Тень. Тьма.
  
  Голод накатывает.
  Именно поэтому только сильный allil может заводить птенцов.
  
  Кажется, я просижу в убежище с малышами не час и не два.
  ***
  Тропический дождь - это очень много воды.
  Возвращаюсь в дом, вымокший до нитки. Отряхиваюсь, стоя у двери. На улице - сплошная завеса.
  - ...теперь еще раз считаем, - голос Апреля. - Один, два...
  - Три! - голос Ромы.
  - Молодец! Дальше?
  - Четыре! Пять!
  - Шесть, - недовольный голос Вити. - Семь, восемь, девять-десять-одиннадцать-двенадцать...
  - Так, Витя! - перебивает его мой птенец. - Это мы в курсе, ты считать умеешь. Ты задачку дорешал?
  - Нет, - бурчит Витя.
  - Вот, дорешай ее, а потом будешь Роме указывать. А то Марк Витальевич не принесет вам бананов.
  Поднимаюсь по лестнице.
  - Я супу хочу.
  - Тогда супу не принесет. Давай, не ленись. Лениться будешь, когда все знать будешь.
  - А вы все знаете?
  - Я? - в голосе - веселье. - Я - нет. А вот Марк Витальевич знает.
  - Все-все?
  - Да, все-все.
  - А он мне задачку решит?
  - Тогда и суп сам съест. Договорились?
  - Не-е-ет!
  Вхожу в комнату. Детишки сгрудились вокруг стола, на котором едва теплится огонек светильника.
  - Марк Витальевич! - радуется Витя. - А мне Антон Генрихович задачку задал, а я не могу решить! Помогите, пожалуйста!
  - Что за задачка? - заинтересованно смотрю на птенца.
  - Про лошадей!
  - Условие?
  - "Тройка лошадей бежала со скоростью 24 километра в час. Сколько километров в час бежала каждая лошадь?"
  - Хорошая задача, - перед глазами учебник математики за третий класс... восемьдесят девятого года. Тысяча девятьсот восемьдесят девятого. - А ты подумай.
  Насупливается.
  Вздыхаю.
  Придется объяснять. Но чуть позже.
  - ...девять, десять, - Апрель возвращается к устному счету с Ромой.
  Перевожу взгляд на Аню. Делает вид, что сосредоточена над тремя кучками фасоли.
  - А у тебя что, маленькая?
  - Недесятичные системы счисления, - отзывается за нее птенец. - Я ей объяснял восьмеричную.
  - Что тебя на математику потянуло? - фыркаю.
  - Ну... ты же меня математикой нагрузил, - пожимает плечами. - Что я, рыжий - один страдать?
  Вздыхаю еще раз.
  
  Из угла муркает кошка.
  Нашлась, гулена.
  ***
  Август. В средней полосе - хорошее теплое время. Продаются яблоки, груши, виноград, дыни, арбузы...
  В тропиках - сезон дождей.
  Хороших таких дождей. Не просто проливных - тропических. Этакого не душа - потока воды. Сплошного.
  В доме - сырость. Дверь разбухла, прилегает, только повинуясь силе allil. Готовить около дома нет никакой возможности, открытый очаг заливает водой - не предусмотрел Аугусто, что в доме будут жить люди, по крайней мере - дольше пары дней. Поэтому еду приходится носить из деревни, плотно упаковав и закрыв крышкой. Суп с дождем - не то, чем стоит питаться детям младшего школьного возраста.
  Кошка регулярно тоскует у двери, но с отвращением оглядывает улицу, когда я предлагаю ей выйти. С еще большей ненавистью воспринимает пластиковый поддон, выполняющий роль кошачьего лотка.
  Август. В сентябре детям - в школу.
  Маша улетит в Англию. С Машей - нет проблем.
  А вот дети Алены...
  
  Аня носит мою метку. Она - слуга. Пусть и не осознает это в полной мере, но ее жизнь теперь рядом со мной. В обычную школу ей идти нельзя.
  В прежнюю школу я не отправлю и Рому. Ему сейчас нужны нагрузки. Не просто нагрузки, а очень интенсивные, на пределе возможностей. Со слезами, со швырянием учебников в стену, с раскидыванием в стороны учебных пособий, наглядных материалов и прочего, чем пользуются педагоги и учителя. Он должен не просто восстановиться - он должен научиться пользоваться тем, что получил от меня.
  Витя? Гимназия или лицей вполне подойдут. Но та же проблема, что и в прошлом году у Маши. Сколько времени моя природа будет для него секретом? Интернат?
  "Я клянусь кровью, что буду заботиться о них, как о своих детях. Я дам им лучшее, что в моих силах..."
  Интернат - не лучшее.
  
  Пора возвращаться в Хабаровск.
  ***
  - Ты не думал о покупке самолета? - интересуется Аугусто, когда я возвращаюсь на остров в последний раз. Осталось забрать Апреля.
  - Зачем?
  - Ну, будешь таскать своих людей оптом, а не в розницу, - смеется. - Ты ж четвертый раз сейчас полетишь.
  - Какой самолет, Боинг? - прищуриваюсь.
  - Зачем Боинг? Возьми что-нибудь простенькое, типа Cessna. Хороший вариант - Cessna 525. Хватит на всех твоих людей, а дальность полета у нее - чуть меньше двух с половиной тысяч километров.
  - А у тебя есть ВВП? - фыркаю.
  - Ну, тогда возьми амфибию какую, - отвечает ничуть не смутившись. Grumman Mallard неплохой. Правда, там в экипаже двое, но ты один справишься, я полагаю.
  - Grumman Mallard сняли с производства, - морщусь. - Да не в этом дело. От самолета нет смысла, пока я живу в городе. Где мне приземляться? В аэропорту? Или около набережной на потеху зевакам?
  - Ну, сам смотри, - пожимает плечами. - Тебе таскать, о Великий Транспортник.
  - Апрель у меня получит, - улыбаюсь. - Выдумал.
  - А что, я не прав? - голос Апреля. - Полетели уже.
  - Полетели, - киваю.
  ***
  На календаре - двадцать шестое августа. Дети возятся во дворе, играют "в магазин".
  Пребывание на острове Аугусто пошло на пользу всем троим, поправились, загорели, хотя Ане пришлось несладко. По-прежнему называет меня "хозяин", хотя я и уточнил, что ей нет никакой необходимости это делать. Впрочем, настаивать не буду - я действительно ее хозяин.
  Главное, чтобы не проговорилась на людях.
  Хотя бы еще лет десять.
  
  Учителей для Ромы придется искать тщательно. Психологов, педагогов, дефектологов - пруд пруди, но мне нужны те, кто воспримет мои указания по обучению неукоснительно, без попыток утвердить свое "единственно верное" видение.
  Мой опыт все равно больше.
  Даже без учета выпитого.
  
  Смотрю, как дети обдирают растущий во дворе вяз, определяя его листья на "денежки". На земле - "товар" - камешки в обертках от конфет, горстка песка, какая-то солома и колоски овсюга.
  Маше и Вите игра интересна. Рома больше играет "за компанию", слабо понимая, что происходит. Аня играет, потому что больше играть не с кем.
  
  Витю придется тоже учить, но не так, как Рому. У него сформировались не очень хорошие черты характера - он ленив, пытается равняться на Рому. Это понятно, ведь Аня всегда была старшей, а значит - более умной и умелой. Да и внимание их матери было больше сосредоточено на Роме. Рома младше всех, вдобавок - умственно отсталый. Ему, в отличие от других детей, одно и то же надо объяснять не несколько раз, а несколько десятков раз.
  Поэтому Витя и привык лениться.
  
  Аня совершенно на них не похожа. Старательная, без вопросов выполняет требуемое. Внимательна к мелочам.
  Хорошая слуга.
  Будет выполнять все мои пожелания.
  Вопрос в том, что я хочу.
  
  У меня слишком много людей.
  Особенно детей.
  ***
  Агентств по подбору нянь и репетиторов - полный Интернет. Просматриваю анкеты, дипломы, сертификаты-аттестаты. Выбрать подходящих несложно даже на расстоянии. Но анкеты - еще не все.
  
  Личная встреча - важнее всего.
  К абстрактному ребенку можно относиться как угодно, и будущие воспитатели могут искренне верить, что будут относиться к Роме максимально хорошо, но личная встреча с будущим подопечным решит все.
  Поэтому Рома должен присутствовать на собеседовании.
  
  Отодвигаю ноутбук, придвигаю к себе лист бумаги, беру карандаш.
  Составлю план реабилитации Ромы.
  
  Человеческий мозг - сложная штука. Как и психика. Под давлением невозможно заставить выучить. Должен быть мотив. В детстве максимально эффективен положительный мотив - ребенок достигнет наибольших успехов лишь в том, что ему нравится. И только повзрослев, человек приучается действовать из отрицательных мотивов - "не будешь учить - поставят двойку, наругают... выгонят из института..."
  Рома - еще ребенок. Поэтому "заставлять учиться" бесполезно. Все должно быть в игровой форме... и максимально насыщенно, чтобы Роме было интересно.
  
  Спустя полтора часа лист исписан. Рома будет жить в приемной семье, каждый день посещать педагогов. С утра и до вечера. Но в семье исполняющая роль матери тоже не должна давать послабления ребенку - то, что он будет изучать с педагогами, нужно повторять и закреплять. Причем не в академической форме, а в игровой. Выучили счет - вечером "мама" заставляет считать ложки на столе. Выучили породы собак - "мама" включает кино про собак, побуждая Рому вспоминать, где какая порода...
  Чему и как его будут учить педагоги - на следующем листе.
  ***
  Просматриваю сайты кадетских школ в Москве.
  Кошка сидит на стуле, деловито облизывая белый бок, извернувшись немыслимым для человека образом.
  Апрель, демонстративно смотря в другую сторону и едва ли не посвистывая, аккуратно подводит руку откуда-то снизу и сбоку и тычет кошку в пушистую шерсть. Но кошка успевает раньше. Поднимает голову и смотрит недоуменно, при этом не забыв выпустить когти и уцепиться за сиденье.
  - Мр?
  - Блин, я надеялся, она не заметит и свалится, - огорченно вздыхает птенец и отходит в сторону.
  - Она оказалась умнее, - пожимаю плечами.
  - Так всегда, - выдвигает табурет, садится. - Что ты надумал делать с детьми?
  - Рому отправлю в приемную семью на год, - отвечаю. - Затем в интернат, но пока не решил, какой. Витю пока подержу рядом, но буду гонять, чтобы не ленился.
  - А Аню?
  - Аню буду учить сам.
  - А справишься?
  - Ну, должен, - отодвигаю ноутбук. - В конце концов, кто мне выучит слугу, ежели не я?
  - Это да, на слуг вампиров никогда не обучали, - фыркает.
  - Ну почему, - смотрю на птенца. - Когда-то в Америке была целая система при храме одного бога.
  - А сейчас где?
  - А сейчас это все отсутствует. Испанцы развалили, когда индейцев завоевывали. Это было полтысячи лет назад. Так, легенды какие остались.
  - Если бы сохранилось, было бы легче.
  - Если бы, да кабы... Мы имеем то, что имеем, - перевожу взгляд на кошку, старательно чешущую за ухом задней лапой.
  - Эт точно.
  ***
  Андрей просыпается раньше детей. Зевая, заходит в кухню.
  - Доброе утро, - говорю слуге.
  - Доброе утро, - отзывается.
  Мнется у холодильника, открывает его и закрывает.
  Спроси его, что там лежит - вряд ли запомнил.
  Запах напряжения и неуверенности.
  - Спрашивай уже.
  - А?
  - Ты же хочешь что-то спросить, - не отрываю взгляда от ноутбука, пролистывая страницы. - Так спрашивай. Не мучайся.
  - Почему Аня называет вас хозяином?
  - Потому что я принял ее служение, - отвечаю.
  - Это... как я, да?
  - Да, - киваю, наконец-то определившись с выбором подходящей кадетской школы. Закрываю ноутбук, перевожу взгляд на Андрея.
  Хмурится.
  - А что она попросила?
  - В смысле?
  - Ну... мне вы дочь вылечили... А ей?
  - Ей... Ей ничего, - нехотя признаюсь.
  Недоумение.
  - Аугусто заигрался, - хмуро говорю, совершенно не горя желанием рассказывать, но вопрос задан. Отвечать придется. - Если бы ей не поставил метку я, то это сделал бы Аугусто. Тогда мне пришлось бы отдать ее ему, а, как ты понимаешь, я не мог этого допустить.
  - Почему? В смысле - почему отдать?
  - Почему? - поднимаюсь из-за стола, подхожу к окну. Солнечные лучи пробиваются сквозь листву растущего у дома вяза, играют бликами на полу. - Метка свидетельствует, что никто не имеет права на человека, кроме хозяина. Никто из других вампиров. Слугу чисто технически невозможно украсть - хозяин всегда найдет его. Право хозяина - священно. Он волен делать все, что угодно, со своим слугой. А Аугусто... он не отличается любовью к своим слугам или рабам. Я не мог допустить, чтобы Аня осталась в одной из его деревень, а ее дети пошли бы на корм Аугусто.
  - А... эм... переставить метку?
  - Нельзя, - оборачиваюсь спиной к окну. На лице Андрея - напряженная работа мысли. - Технически не получится. Метка одна и на всю жизнь. Так что... сам понимаешь.
  - А у мальчиков?
  - А у мальчиков меток нет, - понимаю, что расспросов будет много. - Я сумел убедить Аугусто не трогать их. А с Аней не успел, - опережаю следующий вопрос. - Ты ведь сам помнишь, я их переносил не одновременно... Ну, и Аугусто успел влезть не в свое дело.
  Молчит.
  Смотрю на слугу.
  - И что теперь? - задает вопрос спустя минуту.
  - Теперь?
  - Ну... что вы будете делать с Аней?
  - То же, что и с тобой, - хмыкаю. - Кормить, поить, учить и всячески оберегать. Как от внешних опасностей, так и от собственных глупостей. От глупостей чаще, ибо они и случаются чаще.
  Краснеет.
  - И да, раз уж я не единственный allil, вам придется все-таки выучить этикет.
  - Какой?
  - Как правильно вести себя по отношению к allil, - поясняю и добавляю, глядя в хмурое лицо Андрея: - В том числе и к собственному хозяину.
  Недоволен.
  
  Кошка обследует пустую миску.
  ***
  На столе - ворох бумажек. Три постановления на передачу опеки Калининой Анны Васильевны, Калинина Виктора Васильевича и Калинина Романа Васильевича Крапивцу Андрею Викторовичу, три свидетельства о рождении вышеупомянутых детей и еще несколько сопутствующих бумажек. Подобное обычно делается долго.
  У меня - быстро.
  За окном - тридцатое августа.
  
  Еще распечатки пяти электронных билетов до Москвы.
  Рядом со столом - упакованная переноска для кошки.
  
  В службе такси принимают заказ на микроавтобус с семью посадочными местами.
  
  Самолет - в пять вечера.
  ***
  - Отправил? - интересуется Апрель, когда мы выходим после заката.
  - Да, - киваю.
  - Он не заблудится?
  - Не должен, - пожимаю плечами. - Заблудится - позвонит.
  - Детей не растеряет?
  - Надеюсь, что нет.
  Фыркает, кивает.
  
  Ставлю коттедж на охрану.
  
  Выходим на улицу.
  ***
  Приземляюсь на балконе. Апрель отцепляет руки, становясь на твердую поверхность.
  Дверь закрыта. В комнате темно.
  Стучу в стекло, но никто не реагирует.
  Из-за спины раздается понимающий хмык.
  
  Достаю телефон.
  - Андрей, открой дверь, - командую слуге, когда тот сонно отвечает.
  - Ага, сейчас...
  Шлепки босых ног по полу, звук отодвигаемой задвижки на входной двери.
  - Да не эту, - терпеливо объясняю. - Балконную.
  - Ой...
  Возвращается в комнату, подходит к окну, дергает за ручку, давая нам наконец проход в квартиру.
  - Пора бы запомнить, - смотрю на смущенного слугу.
  - Я запомню...
  - Надеюсь, - киваю. - Как вы тут? Места хватает? - оглядываю брошенное на ковер покрывало.
  - Ну... - чешет затылок. - Я мальчиков тут уложил, на диване, а девочек в комнате... А сам на полу...
  - Не холодно?
  Покрывало тонкое.
  - Немного...
  - Завтра купим матрас, - говорю.
  На полу спать можно с удобствами, но не под одним покрывалом.
  - Хорошо...
  
  ...спит, свернувшись калачиком, натянув на себя кафтан. Из ноздрей вырываются струйки пара.
  В плохо прикрытую дверь заметает снегом. В щели тоже.
  Ложусь рядом.
  Повысить температуру тела.
  Спустя десять минут перестает трястись, как осиновый лист...
  
  Воздух за окном потихоньку светлеет.
  ***
  Четверо детей в двухкомнатной квартире - многовато. Даже с учетом того, что они только проснулись. Рома капризничает, не желая умываться, Витя балуется с зубной пастой.
  - А што тут тахое? - интересуется, набив рот белой пеной и пытаясь перемазанной рукой открыть дверь в комнату ожидания.
  - Моя кладовка, - отвечаю мальчику. - Не лезь.
  - А пофему?
  - Потому что нельзя.
  - А фто там лефит?..
  Приподнимаю бровь.
  Надувается, возвращается в ванную, где Андрей безуспешно пытается умыть ревущего Рому.
  
  Кошка сидит под столом.
  ***
  После завтрака Андрей с Машей уезжают в аэропорт. Можно было бы подобрать рейс с минимальным промежутком, но вряд ли слуга справился бы с толпой, таская детей Алены за собой, провожая Машу.
  Искать приемную семью для Ромы в России очень сложно. За семьдесят лет Советского Союза люди разучились оказывать услуги должным образом. В четырех агентствах мне отказали сразу - у них нет подходящего мне персонала. И не задумались, сколько же денег они на этом теряют. Хотя нужно было чуть постараться.
  В двух же попытались "впарить" няню вместо семьи согласно своему видению. Уговорить, убедить.
  Еще в двух агентствах оказалось, что нянь у них нет, но я должен оставить заявку на подбор, заплатить сколько-то денег, и потом, когда няня возникнет на горизонте, они мне сообщат.
  Впрочем, русскоговорящие няни есть не только в России.
  
  Первое же британское агентство, куда я звоню, предлагает мне на выбор три семейные пары. Одна пара даже жила в Москве, и у них здесь остались родственники. Вопросов, согласны ли их сотрудники на переезд обратно в Россию на целый год, у работников агентства даже не возникает. Конечно, согласятся. Специальная программа обучения? Без проблем.
  Но собеседование придется проходить в Лондоне.
  
  Смотрю на Рому, увлеченно разбирающего на мелкие кусочки игрушечную машинку из пластика. Машинка поддается детским рукам без особого труда. Итог его деятельности - гора пластикового мусора, трудно идентифицируемого.
  Виза делается месяц.
  Это долго.
  Подложный паспорт - быстрее.
  
  Набираю номер.
  ***
  Андрей возвращается спустя три часа.
  - Через неделю тебе придется полететь в Лондон, - говорю слуге, когда он заходит в комнату.
  - Зачем?
  - Рому отвезти. Местные агентства по подбору нянь и гувернеров не смогли справиться со своей задачей.
  Кивает, задумывается.
  - Только у меня визы нет.
  - У Ромы тоже. По поддельным паспортам полетите.
  Давится, кашляет.
  - По... поддельным?
  - Да, - отвечаю. - Не бойся, они исключительного качества. Да и вам туда всего на неделю.
  - А... А Аня с Витей?
  - Круглосуточную няню найму.
  - Ясно... - хмурится. - А... а Рома там останется по поддельным документам?
  - Он вернется с тобой через неделю, - терпеливо говорю. - Мне он нужен, чтобы посмотреть реакцию будущей приемной семьи. На расстоянии все любить горазды. Сам понимаешь, будет нехорошо, если окажется, что он им не нравится, а контракт подписан, и они уже в России.
  Кивает.
  - И... съездите на экскурсию. Покажи детям Москву.
  - Эм... хорошо... - мнется.
  - Поедешь не один, - понимаю его затруднения. - Сопровождение тоже нанять можно.
  
  Услуги попроще, типа няни на несколько часов, заказать удается легко.
  ***
  Закрываю дверь за людьми.
  Я тоже хочу кое-куда съездить.
  Латекс булькает на дне бутылки.
  
  Париков всего два. Вот этот, каштановый, подойдет.
  А линзы возьму серые.
  
  Кстати, надо попросить Апреля нарисовать мой портрет. Надо ж мне знать, как выгляжу. А то последний раз художники-люди меня нарисовали так, что я долго не мог понять, где подбородок, а где лоб.
  ***
  Детский дом ?12 встречает меня казенным запахом.
  - Вы к кому? - тут же поднимается со стула охранник.
  - К директору, - отзываюсь. - Марина Сергеевна у себя?
  - Да, - кивает. - Вас проводить?
  - Не стоит. Просто скажите, куда идти.
  - Прямо, затем направо, там будет дверь, увидите.
  - Спасибо.
  
  Марина Сергеевна у себя.
  Мой интерес к воспитаннику Морозову Александру Игоревичу не встречает никаких подозрений. Капля силы - веский аргумент.
  Хороший мальчик, только трудный. Тяжело переживал разлуку с семьей. Один раз убежал, в самом начале, но вернулся через две недели. Учится... так себе. Много троек, хотя, возможно, из-за новой школы, ведь до его прежней целый час езды, поэтому перевели в ту, что поближе. Интересы? Ну, к учебе однозначно отсутствует. А, любит читать. В основном ужасы, но психолог с этим работает...
  Семья? Ну, как у многих здешних воспитанников. Мать пьет, отец тоже, потому и отправили сюда. Не работают, конечно.
  Пьют?
  
  Долго копается в бумагах, прежде чем сообщить адрес Морозовых.
  Две улицы от моей квартиры.
  
  Навещу их.
  
  Гляжу на наручные часы.
  Заход в 20:20.
  Успею.
  
  В киоске покупаю какой-то бланк и ручку.
  ***
  Шестнадцатиэтажка.
  Мне на десятый.
  
  Квартира Морозовых не похожа на квартиру пьющих людей. Тяжелая металлическая дверь, не обшарпанная. Видеоглазок.
  Но я в латексе.
  
  Нажимаю звонок.
  - Кто там? - женский голос из-за двери.
  - Здравствуйте, я из санэпидемстанции, - отвечаю скучным голосом. - Поступила заявка на обработку от тараканов.
  - У нас нет тараканов!
  - Знаю, - еще более скучно говорю. - Не от вас заявка, от ваших соседей. Но у вас тоже надо провести.
  - Ничего не надо!
  - Тогда распишитесь, что отказываетесь, - нудно продолжаю. - Мне отметить надо.
  - А зачем?
  - Мы так и будем сквозь дверь разговаривать? - добавляю в голос ядовитые нотки. - Нет, если хотите, объясню и так...
  Щелкает замок.
  
  Запах Саши Морозова я знаю. И его родственников определю без особого труда, особенно родителей.
  Родственный запах не скрыть ничем.
  Если иногда встречается, что муж матери не является отцом и не имеет родственного запаха, с самой матерью таких проблем нет.
  Эта женщина Саше Морозову - чужая. Полностью.
  Но полковник Феоктистов Саше - однозначно дед.
  - Надо, чтобы хозяин расписался, - прижимаю к себе бланк, в котором по дороге накарябал что-то про насекомых. - Вы хозяйка?
  - Да, - женщина переступает с ноги на ногу.
  - Так... квартира четыреста сорок, - бурчу, глядя в бланк. - Фамилия!
  - Морозова.
  - Инициалы!
  - Морозова А. А... Анна Александровна, - уточняет женщина.
  - Хорошо, - подсовываю женщине бумажку, подаю ручку. Мимоходом соприкасаюсь кожей. Даже сквозь тонкий слой латекса капля моей силы действует. Не обращая внимания на то, что бумажка по сути - "филькина грамота", женщина деловито подписывает указанную мной строчку.
  Киваю, прощаюсь.
  
  В квартире Морозовых - слабый запах настоящих хозяев. Очень слабый.
  Словно съехали несколько месяцев назад.
  
  Домой прихожу через полчаса.
  ***
  Двухкомнатная квартира - вполне достаточно для меня одного. Даже слегка многовато, но Рома останется в Москве. Ему и его будущей приемной семье нужна квартира побольше.
  
  Просматриваю сайты недвижимости.
  Останавливаю свой выбор на просторной четырехкомнатной квартире в районе Тушинской. Даже есть парковочное место.
  ***
  Возвращение детей и Андрея попадает аккурат в мое ожидание. Наше с Апрелем появление из комнаты ожидания вызывает некоторый ступор у мальчиков.
  - Ой, здравствуйте, Антон Генрихович, - говорит Витя, вытягивая шею и пытаясь заглянуть за дверь позади нас. - А вы тут? А что вы делали в кладовке?
  - Мышей ловил, - с серьезной миной говорит Апрель.
  - Мышей?
  - Да. Но ни одной не поймал.
  Хлопает глазами.
  
  Обходятся без ужина - успели поесть в городе. В половину десятого кое-как укладываются спать.
  Андрей разворачивает новенький матрас в зале.
  
  Достаю альбом и цветные карандаши.
  - Нарисуй меня, - говорю птенцу.
  Смотрит на карандаши, затем оценивающе на мою рожу.
  - Хм, тебе нужна иллюстрация к "ужастику"?
  - Так плохо выгляжу? - удивляюсь.
  - Нет, ну... в общем, я пытался пошутить. Ладно, садись. Только потом ты тоже нарисуешь меня. Мне любопытно.
  Сажусь за стол на кухне.
  
  - Свет г...но, - комментирует, водя карандашом по бумаге. - Лампу бы сюда.
  - Юпитер, ага, - фыркаю.
  - Ну... не юпитер, что-нибудь попроще... дневной свет был бы идеален... эх.
  - Что есть, - пожимаю плечами.
  Рисует, прикусив нижнюю губу.
  
  В кухню вваливается Андрей и замирает, увидев "процесс".
  - Похож? - интересуется птенец, показывая альбом Андрею.
  Слуга с интересом вглядывается в рисунок, затем кивает.
  - Один в один.
  - Ну, не совсем... свет г...но, - повторяет Апрель. - Не люблю рисовать в потемках.
  Андрей переводит взгляд на потолочную лампу. Лампа горит.
  - Да что эта лампа... - хмыкает птенец, возвращаясь к работе. - Толку от нее.
  За его спиной Андрей следит за движениями руки, забыв, зачем пришел.
  
  - Ну, как-то так, - спустя полтора часа передо мной ложится развернутый альбом. - Старался нарисовать максимально точно.
  С портрета на меня глядит слегка знакомый человек. Русые волосы, карие глаза. В позе настороженность и любопытство.
  - Спасибо, - говорю искренне.
  Буду знать.
  - Обращайся, - фыркает птенец и подвигает карандаши. - Теперь твоя очередь.
  Перелистываю альбом, находя чистый лист.
  - Садись, натура.
  Расправляет плечи, надувает щеки, изображая горделивый вид.
  - Таким ведь и нарисую, - примериваюсь к будущему портрету.
  - Не надо, - в голосе легкий испуг. Моментально делает нормальное лицо.
  Хитро прищуриваюсь.
  - Не надо, - снова просит. - Потом рисуй, каким хочешь, а первый раз не надо.
  Киваю.
  
  Андрей смаргивает, вспоминая, зачем пришел, подходит к холодильнику.
  - А... а можно, вы меня тоже нарисуете? - вдруг спрашивает.
  - Тебе зачем? - отзывается Апрель. - У тебя зеркало есть.
  - А... - краснеет.
  - Да почему нет, - пожимаю плечами, набрасывая очертания лица. - Можно. Могу даже полноценный портрет нарисовать, на холсте, красками. Только краски купить надо. И холст. И мольберт. И место найти, а то в этой квартире дети все перевернут.
  - А меня? - обиженно выпячивает губы птенец. - Я тоже хочу!
  - И тебя нарисую, - соглашаюсь. - Потом откроем портретную галерею.
  - Ну... а почему нет? - задумывается.
  - Угу, и билеты продавать.
  Хихикает.
  
  Откладываю простой карандаш, беру синий.
  ***
  Птенец напряженно вглядывается в собственный портрет.
  - Да, старушка-то изменилась за лето, - вздыхает. - Ладно, сойдет.
  - Лучше никто не нарисует, - огрызаюсь. - Только фотоаппарат, но ты его еще уговори.
  - Да нет, я не про качество, - кладет альбом на стол. - Я последний раз свою физиономию видел в тысяча девятьсот двадцатом. Тогда у меня щеки были покруглее и глаза поуже. Ну, и волосы другие. А сейчас выгляжу, как дрищ какой.
  - Ну, ежели хочешь рожу покруглее, заберись лет на десять в сибирскую деревню. Тогда у тебя и нос картошкой будет, и рожа круглая.
  Фыркает.
  
  Андрей делает вид, что понимает, о чем речь.
  ***
  Висим над городом в паре километров. Внизу - ночная Москва.
  - Сколько здесь живет? - интересуется Апрель за спиной.
  - Десять миллионов вместе с городами-спутниками, - говорю, приглядываясь к темным пятнам.
  - Почему ты не живешь здесь?
  - Иногда живу. Думаю, года через три переберусь сюда снова. Подыщу деревню, устроюсь.
  - Не боишься, что быстро раскусят? В деревне-то. Там все друг за другом очень следить любят.
  - Если в деревне два с половиной жителя - то нет. Лет пять-шесть можно пожить.
  - А чего ты сейчас не там?
  - Потому что я меняю места, - поясняю. - А только в деревнях сидеть смысла нет. В городе можно тоже жить.
  - С людьми знакомиться...
  - И это тоже, - отвечаю.
  Апрель хочет еще что-то спросить, но я уже нахожу подходящий район и устремляюсь туда.
  
  Висим над каким-то парком.
  Район не очень.
  
  Одиноких или хотя бы пар нет нигде.
  Шумная компания из пяти человек, трое пьяных, еще несколько непонятных личностей...
  - Давай ту троицу, - нетерпеливо говорит птенец.
  - Слишком много, - качаю головой. - Мне ж еще тела убирать. Поищем другое место.
  - Восход скоро.
  - Успеем.
  
  Но найти нам ничего лучше не удается.
  Возвращаюсь к выбранной Апрелем троице.
  Их трое, но нам нужны двое. Но это решаемо.
  
  Приземляемся рядом.
  -...а вот Серега... - вещает один из парней, но закончить фразу не успевает. Коротким уколом силы останавливаю его сердце.
  Падает на землю.
  Апрель уже впивается в шею второго.
  На мою долю достается третий, с кем беседовал "первый".
  Пить тоже приходится из шеи, поскольку нужно торопиться. Восход не отменить.
  Алкоголь придает крови противный привкус.
  
  Делаю последний глоток, отпускаю обмякшее тело.
  Сзади раздается подозрительная возня. Оборачиваюсь.
  Говорят, пьяным везет. История помнит много случаев, когда в одной и той же ситуации трезвый бы однозначно не выжил, а пьяный отряхнулся и пошел. Так и сейчас - я не убил лишнего, лишь оглушил.
  Апрель двигается очень быстро. Мгновение, и он перехватывает пытающегося встать человека и кусает прямо сквозь воротник.
  Второго подряд?
  "...двух подряд я уже могу не осилить..."
  - Апрель, нет! - командую, но птенец не слышит.
  Отбирать добычу не совсем вежливо, но сейчас это необходимо. Апрель - птенец. Я - его Наставник. Второго подряд он не перенесет.
  Я обязан отобрать.
  Только отобрать еще надо суметь.
  
  Апрель оскаливается, когда я делаю шаг в его сторону. Его лицо изменено, с клыков капает яд.
  Еще шаг. Волна силы.
  Апрель отрывается от жертвы и издает низкий горловой рык - еще один из способов напугать противника.
  Действие хищника. Инстинктивное.
  Протягиваю руку отобрать жертву, но Апрель ловко подхватывает обмякшее тело и, развернувшись, несется прочь.
  - %%%! - проносится единственная мысль.
  
  Все занимает доли секунды - это люди медлительны. Мы можем двигаться очень быстро. Для стороннего наблюдателя наши движения бы были похожи... да ни на что они не были бы похожи. Он бы просто ничего не заметил. Мгновение - мы тут, а еще мгновение - нас нет.
  Мчусь за Апрелем.
  Слова - лишние.
  Догоняю Апреля, когда он выбегает на какую-то улицу. По улице уже шагают прохожие.
  Небо - голубое с розоватым оттенком.
  
  Наношу удар, вкладывая силу. Апрель отлетает на дорогу, впечатавшись в бок припаркованной машины, оставляя на ней нехилую вмятину, но жертву держит цепко. Машина истошно взвизгивает и начинает верещать сигнализацией.
  Еще удар, но уже не по птенцу - по жертве.
  Сминаю голову в кровавую кашу. После такого не живут однозначно.
  Апрель рычит, рвет шею жертвы, но в ней уже нет жизни.
  Кровь темными плесками медленно разлетается в стороны.
  Отбрасывает тело, поворачивается ко мне.
  Оскаливается.
  
  Но он - птенец. Я - сильнее.
  Короткое движение, и Апрель уже зажат в крепком захвате.
  Взмываю в воздух.
  Двадцать метров. Двадцать пять. Пятьдесят. Сто пятьдесят.
  На высоте в сто пятьдесят метров восход наступает на три минуты раньше.
  Три минуты - не страшно.
  Хуже другое - что мне делать с сорвавшимся птенцом.
  
  Если бы я жил в квартире один - то проблем не было бы никаких. Но, во-первых, там люди. На Андрея и Аню Апрель вряд ли кинется, хотя этот вариант исключать нельзя, а вот на мальчиков - наверняка. Во-вторых, мне потом долго и противно придется людей успокаивать. Мы еще кровью и грязью уляпаны по самые уши.
  Наше появление вызовет бурную реакцию, и это будет не восторг.
  Двести пятьдесят метров. Выше только Останкинская телебашня. Минус четыре минуты.
  Оглядываюсь. Нужно убежище.
  
  До восхода - минут пятнадцать. Найти место без доступа солнечного света можно. Был бы я один - нашел бы без особых усилий.
  Но у меня в руках - сорвавшийся птенец.
  Первое, что надо сделать - утащить подальше от людей. Второе - спрятать в темном укромном месте. Можно даже не прохладном, он не картошка, не испортится.
  Оглядываю просыпающуюся Москву.
  В Москве - десять миллионов жителей.
  Придется действовать по старинке.
  
  Разворачиваюсь к реке.
  Всплеск получается громким.
  
  Когда восход вот-вот настигнет, то самый простой способ спрятаться от солнца - нырнуть поглубже. Если рядом нет моря - закопаться в землю. А лучше - нырнуть и закопаться.
  В реке Москве на дне куча всякого хлама. Но дно достаточно мягкое, и вода достаточно мутная.
  Дышать нам не надо.
  Закапываюсь под какой-то проржавевший кусок металла. То ли катер затонувший, то ли машина. То ли еще что-то, неважно.
  Тягучая и густая взвесь донной грязи.
  Копать с занятыми руками крайне неудобно, но у меня нет выбора.
  
  Апрель бьется в моих руках, но я удерживаю его. Силой и силой.
  И лишь когда сквозь восход на нас устремляет свой взгляд мироздание, птенец булькает и затихает, слабо трепыхнувшись.
  Стискиваю его сильнее.
  ***
  Почти шестнадцать часов на дне не самой чистой реки в не самом чистом иле - малоприятное времяпровождение.
  Выныриваем, когда над городом сгущаются навигационные сумерки.
  Апрель похож на утопленника. Я, полагаю, тоже.
  Выбираемся на берег.
  Лицо птенца уже приобрело человеческие черты, взгляд осмысленный. Смотрит на меня, сдавленно булькает, и его тут же выворачивает в рвотных спазмах. Грязь выходит из легких, желудка и прочих мест, куда он успел ее набрать.
  Отплевывается долго.
  - Я не умею плавать, - сообщает, когда его наконец-то отпускает. И добавляет: - Совсем.
  - Я тоже, - доверительным голосом отвечаю. - Совсем. Я только топить умею.
  - В грязи.
  - Ага, - киваю.
  Садится на траву.
  - Черт, меня ж едва...
  - Ага, - повторяю, сажусь рядом. - Теперь охота только на одного или двоих. И не здесь, будем летать куда-нибудь подальше.
  - Да, Наставник, - серьезно кивает. - Я... я признаю свою вину. Прошу прощения.
  Хмыкаю.
  
  ...кровь - изумительно вкусна. Нет ничего, кроме нее. Все остальное - не нужно. Не просто не нужно - оно отвратительно и мерзко.
  Кровь умеет петь. Ее песня похожа на голос самой прекрасной из богинь...
  Еще глоток...
  ...В песню вмешивается скрежещущий звук, и песня затихает.
  Отчаянье бьет по сердцу.
  Верните мне кровь. Дайте крови! Кто? Кто отобрал? Кто отобрал - враг. Врага уничтожить!..
  
  ...Тело сотрясается в судорогах.
  - Пришел в себя? - голос Наставника.
  - Да, - слабо киваю. Ощущение божественного вкуса на языке кажется полузабытой сказкой. А вот воспоминания о том, что этому сопутствовало...
  - Идиот, - Наставник пинает меня в бок. - Три месяца без выхода на поверхность. Попробуешь вылезти - закую в цепь и закопаю.
  - Что я натворил? - интересуюсь. Обрывки произошедшего летают в голове рваными листьями.
  - Что натворил?! Ты, коровий навоз! Выкидыш дохлой собаки! Ты еще и спрашиваешь?! Ты мне испортил добрую охоту в той местности на два дневных перехода! Я теперь туда сотню лет не рискну лезть! Я тебя едва отбил от сообразивших схватиться за осину людей!
  Молчу.
  - Три месяца без выхода на поверхность, - еще раз повторяет Наставник.
  - Да, Старший, - покорно говорю. За собственные промахи нужно уметь расплачиваться... или принимать наказание, если за них расплатился твой Наставник.
  
  - Вину признаю, - говорю. - Наказание придумаю позже.
  - Да, Наставник.
  С плащей в сторону реки стекает грязная вода.
  - Что я успел натворить? - срывает травинку, мнет в руках.
  - Ну, скорее, мы оба. Бросили два выпитых тела посреди парка, третье с мозгами наружу кинули посреди улицы, где было полно народу. Смяли в гармошку чью-то машину и утонули в речке, - киваю на водную рябь.
  - %%%!
  - Ага, - соглашаюсь. - Именно так.
  - И что теперь делать?
  - Тебе - ничего, - пожимаю плечами. - А мне - искать новую квартиру. Я ее хотел найти на неделе... но благодаря тебе придется поторопиться.
  - Думаешь, нас найдут?
  - Думаю, квартира давно под наблюдением, - нехотя признаюсь. - Я сегодня навещал родителей Саши Морозова. Женщина, которая представилась Морозовой Анной Александровной, Саше ни разу не родня. Даже не дальняя.
  Птенец на секунду замирает, складывая в голове мозаику фактов.
  - "Подстава". Тебя ловят, Старший. Обкладывают. Уже обложили.
  - Был бы человеком, да, - киваю и поднимаюсь на ноги. - Полетели домой. Помоемся хотя бы.
  ***
  При звуке открывающейся балконной двери Андрей мгновенно просыпается и, приподнявшись, смотрит на нас.
  - Слава богу, - облегченно выдыхает. - Это вы. Я думал, уже что-то случилось.
  - Случилось, - киваю.
  Вскакивает.
  - Лежи, - останавливаю его. - Не сейчас. Нам сейчас надо помыться.
  В темноте ему оценить, насколько мы грязные, сложно.
  - А...
  - После, - чтобы не шуметь шагами и не разбудить спящих мальчиков, к двери в коридор лечу в нескольких сантиметрах от пола. Апрель, помявшись, поступает так же.
  За нами следом - цепочка капель.
  Андрею предстоит мытье полов.
  ***
  Защелкиваю дверь ванной.
  За спиной Апрель включает душ.
  Скидываем одежду и влезаем под тугие горячие струи вдвоем. Так быстрее.
  Критически оглядываю черные потеки с наших тел.
  - Плащу хана, - замечает птенец, косясь в сторону грязной кучи. - Он же кожаный.
  - Не только ему, - фыркаю. - Всему.
  - И как я буду? - жмурится, подставляя лицо воде. - Ты же после восхода не сможешь выйти, когда я в комнате ожидания сидеть буду.
  - А ты думаешь, у меня один плащ? - хмыкаю. - У меня таких комплектов еще несколько. Кстати, надо будет еще пошить штук десять. На всякий случай.
  - А случаи бывают разные, - соглашается. - Не повезло.
  - Да нет, просто птенец у меня сыдиотничал, - пожимаю плечами, выливая в ладонь немного геля для душа.
  - Это да, - грустно вздыхает. - Прости, Старший. Не знаю, что на меня нашло.
  - Голод на тебя нашел, - отвечаю. - Тебе Аугусто объяснял, что такие приступы могут приключаться?
  - Объяснял... но они были в самом начале... лет до пятидесяти. Потом вроде прекратились.
  - А ты и расслабился, - заключаю. - Нет, Младший. Опасность сорваться есть всегда. И возраст этому не помеха.
  - Ну да? - недоверчиво косится. - Ты скажи, что у тебя такое бывает.
  - Последний раз был тридцать четыре года назад, - подтверждаю.
  - И... и как ты?..
  - Мне тогда повезло, - признаюсь. - Попалась мне группа геологов. Одного выпил, за второго принялся, а остальные, не будь дураками, рванули в разные стороны, побросав шмотки, и очень быстро. Пока пил - закат подкрался. Пока пережидал, мозги на место встали.
  Промывает мыльные волосы под душем.
  - Но если бы тебе было столько же, сколько мне...
  - Тогда, возможно, не повезло бы, - киваю. - Когда мне было сто пятьдесят, от одичания в такие моменты меня удерживал только мой Наставник. Так что в произошедшем и доля твоей вины. У меня долго не было птенцов. Я отвык. Признаю свою вину.
  Замирает от неожиданности, поворачивает голову ко мне. В глазах удивление.
  - На тебе нет вины, - медленно говорит. - Ты чего, Старший?
  - Ну, Наставники тоже регулярно косячат, - поднимаю ногу, стряхивая воду легким перенаправлением вектора. - Когда мы становимся взрослыми, Младший, это не делает совершенными.
  - Эх...
  Выбираюсь из ванны.
  - Слушай, а ты переодеться ничего не взял? - Апрель выключает воду, встряхивает мокрыми волосами.
  - Нет, - отодвигаю защелку. - Но есть в комнате.
  - Там у тебя девочка спит. Проснется, а ты причиндалами светишь.
  - Слугу пошлю.
  - Ну да, должна же быть от него хоть какая-то польза.
  
  Андрей обнаруживается на кухне. Мое появление в набедренной повязке из полотенца вызывает легкий ступор.
  - Принеси две футболки и двое штанов из шкафа в спальне, мне и Апрелю, - командую.
  - Ага... - подскакивает.
  
  Лучше бы я пошел сам. Слуга умудряется нашуметь так, что будит Аню. Слышу голоса. Один детский, интересуется, что происходит, второй мужской, Андрея. Объясняет, что это мы вернулись, он пошел нам за одеждой...
  Появляется в кухне спустя пару минут. Протягивает мне одежду.
  Выхватываю первые попавшиеся футболку и штаны.
  - Эти отнеси в ванную, Апрелю отдашь, - киваю на вторые.
  - Да, точно... - разворачивается.
  Апрель нетерпеливо выхватывает поданную одежду, натягивает.
  От двери ванной по коридору в сторону комнат тянутся следы накапавшей грязи.
  - Теперь возьми ведро с тряпкой и вытри за нами следы, - опять приказываю слуге.
  - Хорошо.
  - "Да, хозяин", - поправляет его Апрель, но тут же вскидывает руки. - Хотя я не лезу. Ваше дело.
  Андрей провожает птенца недовольным взглядом.
  Полы, однако, моет быстро.
  ***
  - Что с вами случилось? - интересуется, когда заканчивает уборку.
  - В речке сидели, - признаюсь. - Шестнадцать часов на дне реки. Там было несколько... грязновато.
  - А... зачем?
  Апрель смущенно смотрит в стену. Был бы человеком - покраснел бы до кончиков ушей.
  - Охота прошла несколько неудачно, - говорю слуге. - Иногда, когда мы пьем... то не можем удержаться, поглощая еще и еще жизни. Но чем больше пьем, тем сложнее сохранить свое сознание. Если не удержаться, то... то может случиться так, что мы сходим с ума. И в результате в нас не остается ничего разумного - только голая жажда и стремление убивать. Одичавший вампир - наихудший голливудский ужастик.
  Во взгляде слуги - настороженное напряжение.
  - Апрель едва не сорвался, - продолжаю. - Если бы я притащил его сюда, то тут было бы кровавое побоище. Тебя он вряд ли бы тронул, но тут ведь не только ты. Да и в тесной кладовке его было бы сложно удержать, а солнца он не выносит. Поэтому я выбрал старый проверенный способ - утопил его на дне реки, закопав в донную грязь. Вода мутная, свет не доходит. Там переждали восход и закат. Ну, а потом уже сюда.
  Ненавязчиво делает шаг в сторону от птенца.
  - Апреля уже попустило, не трусь, - фыркаю. - Мозги на место встали, он полностью в своем уме и адекватен.
  Апрель корчит умильную рожу.
  Слуга чешет в затылке, косится на птенца еще раз.
  - А если бы нет?
  - А если бы нет, то твой хозяин вытолкнул бы меня после восхода из реки на солнце, - пожимает плечами Апрель.
  - На солнце? Но как же... он же тогда бы... - непонимание.
  - Как раз для этого, - жестко говорит птенец. - Одичавших положено убивать. Это закон.
  - Зачем?
  - Потому что дикие ставят под угрозу безопасность остальных, - терпеливо поясняю. - Один одичавший способен за ночь убить несколько сотен человек, а в Москве с ее плотностью населения - и тысячу-полторы. Ты можешь себе представить, что будет твориться в городе все эти дни, а то и неделю, пока люди будут искать способ с ним справиться? Но это еще полбеды. В век информационных технологий о произошедшем узнают практически мгновенно по всем уголкам земного шара, и ближайшие лет сто-сто пятьдесят охота открылась бы на всех остальных allil. Это раньше мы в случае подобного ЧП могли перелететь из Европы в Китай, из Китая - в Африку, из Африки куда-нибудь в Северную Америку и успокоиться, а сейчас пришлось бы прятаться где-нибудь в Антарктиде, все это время перебиваясь на голодном пайке, и с превеликой осторожностью побираться на берегах Южной Америки, Африки и Австралии.
  - Ясно...
  - Это у вас, людей, буйнопомешанных изолируют, - добавляет Апрель. - У нас - нет. И это логично. У вас помешательство - заболевание, которое человек не контролирует. У нас же всегда одичание - следствие плохого самоконтроля. Так что все справедливо.
  - Ясно, - повторяет Андрей. - Буду знать.
  - Знай, - соглашаюсь. - В конце концов, не факт, что ты не встретишь еще кого-нибудь.
  - А... а что мне делать, если я встречу такого... одичавшего? - задает вопрос слуга.
  Переглядываемся с птенцом.
  - Ничего, - отвечаем хором.
  - Только помолиться перед смертью, - фыркает Апрель и добавляет оптимистично: - Если успеешь.
  Кривится.
  - Ну, если я буду рядом, то у тебя несколько больше шансов, - пытаюсь успокоить слугу. - Это однозначно.
  Закусывает губы.
  ***
  Квартира, которая мне приглянулась на сайте, выставлена только ради рекламы - на самом деле ее не существует. Риэлтор извиняется, уверяет, что я совсем немного не успел - ее продали буквально несколько дней назад, но для меня он найдет ничем не хуже. Или даже точно такую же.
  Запаха его по телефону я не чувствую, но интонации в голосе выдают ложь.
  Люди очень любят лгать.
  
  Я мог бы взять "элитную недвижимость" - с видеокамерами, консьержем, идеально чистыми подъездами и уютным охраняемым двориком, но то, что считается лучшим у людей, не считается лучшим у меня, даже при наличии денег.
  Мне нужна квартира класса "чуть выше среднего".
  Впрочем, квартир в Москве на продажу выставлено много.
  
  Еще одна квартира находится неподалеку. Комнат в ней три, но все раздельные и очень большие. Продает хозяин, минуя агентство.
  Договариваюсь о встрече.
  ***
  Кошка сидит на холодильнике, свесив белый хвост. На морде выражение презрения и превосходства.
  Достаю из холодильника консервы с тунцом. На этикетке - морда полосатого кота.
  Презрение тут же сменяется заинтересованностью. С мурчанием соскакивает с холодильника на стол, затем на пол, несется к миске.
  Открываю консервную банку, выкладываю в миску.
  Ест, подергивая кончиком хвоста.
  
  Кошкам надо очень мало.
  Провожу рукой по мягкой спинке.
  ***
  Квартира меня устраивает. Дом относительно новый - построен лет пять назад. Даже ремонт не так уж и необходим.
  - У вас ипотека? - интересуется продавец.
  - Нет, - качаю головой. - Наличные. Продал старую и, вот, хочу расшириться.
  - А, - понимающе кивает. - Детишкам надо больше пространства.
  - Это точно, - соглашаюсь.
  
  Но в этой квартире будет жить Рома и его приемная семья.
  Для себя и своего гнезда я выбрал трехкомнатную квартиру в Щелково. Пока в аренду.
  Переезд проходит быстро.
  Мебель я не беру - лишь необходимые вещи. А их не обязательно перевозить на машине. Шеститысячелетний вампир в качестве транспорта вполне подойдет.
  ***
  Разглядываю выложенные на стол документы.
  Паспорта на имя гражданина Латвии Валдиса Мелдериса и его сына Романса Мелдериса. Имя Роме я менять не рискнул. Это Андрей взрослый, а Рома может не понять, если к нему будут обращаться по другому имени.
  Иммиграционные карты, железнодорожные билеты сюда... Все, как положено. Латыши Мелдерисы въехали в Россию полторы недели назад. Теперь летят в Лондон. Вот и билеты на самолет.
  - Смотри, - показываю бумаги Андрею. - Тебя зовут Валдис Мелдерис. Рома - твой сын, Роман Мелдерис. Вы - граждане Латвии, поэтому виза в Британию не нужна. Ваш самолет улетает завтра, в шесть вечера. Прилетит в восемь по местному времени. Я вас там встречу.
  - А... а не раскроется, что я латвийский не знаю? - хмурится Андрей. - Да и в Латвии я никогда не был.
  - Латышский, - поправляю. - Зато ты знаешь русский. В Латвии треть русскоязычных живет. Кто с тобой будет по-латышски говорить в самолете-то? В крайнем случае скажи, что не повезло в жизни - мать русская, вырос с ней, от отца только имя и фамилия остались. А вообще, если будут приставать с разговорами, сделайся букой и не поддерживай беседу.
  - Понял, - кивает, бережно берет в руки новенький паспорт. - А это точно подделка?
  - Точно. Но очень хорошего качества. В аэропорту, на таможне вопросов не вызовет.
  Закрывает паспорт и еще аккуратнее кладет на стол.
  
  А у меня есть еще время, чтобы нанять няню.
  И поговорить с Аней.
  
  Аня лежит на кровати и читает книгу на ноутбуке - на том самом, что я когда-то приносил для Саши Морозова.
  - Привет, - говорю, входя в комнату.
  - Здравствуйте, хозяин, - откладывает ноутбук в сторону, встает.
  - Ты сиди, - останавливаю девочку.
  Из угла достаю стул, сажусь, повернув спинку перед собой. Аня настороженно глядит на меня.
  - Значит, все-таки решила звать меня хозяином, - смотрю на ребенка. - Твой выбор. Я говорил тебе, что это не обязательно.
  Молчит, опускает голову.
  - Впрочем, если хочешь, я даю тебе шанс передумать.
  Молчит.
  - Так да или нет?
  - Как хотите.
  Вздыхаю.
  - Анют, я могу хотеть все, что угодно, но мы сейчас не обо мне, о тебе - что ты хочешь. Нет, я не против - технически да, я твой хозяин, но по факту мы с тобой можем с этим не считаться. И на моем отношении к тебе это никак не скажется. У меня не может быть своих детей, но ты дочь женщины, которая для меня много значила. И значит до сих пор. Так что, ребенок?
  На пол медленно капает слезинка. Одна, вторая.
  Придвигаю стул на полметра ближе, оказываясь прямо перед стоящей девочкой.
  - Тс, кроха, - стираю влагу со щек. - Не надо. Я тебе не враг. И я - не Аугусто. Я никогда не обижаю тех, о ком поклялся заботиться.
  Сглатывает, судорожно вдыхает, пытаясь что-то сказать, но получается лишь всхлипнуть.
  Вытираю еще слезы, на этот раз добавляя немного силы.
  Хоть я и хотел поговорить без этого... но не получается.
  - Я... я поняла, хозяин.
  Медленно делаю вдох, затем выдох.
  - Твой выбор, - ровно говорю. - Но...
  Запах страха.
  - Я снова повторю, маленькая, - скрещиваю руки на спинке стула, смотря на девочку практически снизу вверх. - Пусть ты решила так, все равно я никогда не причиню тебе вреда. Я сделаю для тебя все, что смогу, и, может быть, даже больше. Я тебе не враг. И никогда не буду. Ну, разве что ты решишь, что я враг тебе, и будешь вредить, но я верю, что этого не случится... Так что не бойся.
  Хочет что-то сказать, но горло перехватывает. Может лишь только кивнуть.
  - Вот и ладно. Собственно, что я пришел. Нам четверым - мне, Апрелю и Андрею с Ромой надо уехать на несколько дней. Ты и Витя побудете пока тут. За вами будет следить круглосуточная няня.
  - А зачем няня?
  - На случай накормить вас, убраться, проследить, чтобы вы с балкона не выпали, - киваю в сторону окна. - Я знаю, что ты прекрасно с этим справишься, но... скажи честно, тебе так хочется этим заниматься? Готовить, убирать?.. За Витей следить - а он может не слушаться ведь?.. Не проще ли заняться чем-нибудь приятным?
  Пожимает плечами.
  - Не бойся, маленькая, - ободряюще прикасаюсь к плечу девочки. - Я найду хорошего человека.
  Кивает.
  - И да, надеюсь, ты помнишь, что о том, что я не человек, как и Апрель, который Антон Генрихович, рассказывать никому не нужно?
  - Помню, - отвечает.
  Слегка возмущенно.
  - Молодец, - хвалю.
  
  Стул ставлю на прежнее место.
  
  Няня приедет незадолго до отлета Андрея.
  ***
  - Не очень хорошая идея оставлять меня здесь одного, - бурчит Апрель, выходя из комнаты ожидания на старой квартире. - Сидел и гадал - войдет кто чужой или не войдет.
  - В той квартире кладовка требует доработки, - пожимаю плечами. - А тут что, хорошо, темно, уютно.
  - Тесно тут. Я уже устал читать и в видеоигры резаться.
  - Займись фрилансом, - пожимаю плечами. - Программирование, рисование, переводы...
  - ...взлом банков, подделка документов... - продолжает птенец, иронически вздергивая бровь.
  - Можно и этим, - соглашаюсь, не замечая иронии. - Но для этого у тебя знаний маловато. Специфических.
  - А где достать?
  - Выпить кого надо, - поясняю. - Но не факт, что ты удержишь в себе нужные сведения. Поэтому пока займись легальщиной. Переводами, например. Ты сколько языков знаешь?
  Задумывается.
  - Современных около сорока четырех. Из них девять на разговорном уровне - носители были неграмотными. Остальные явно не на уровне лингвиста.
  - Годится, - киваю. - Вот, зарегистрируйся на каком-нибудь сайте фрилансеров, напиши про себя побольше красоты, нарисуй в Пейнте или Фотошопе себе диплом, выложи, а потом принимай заказы. Банковскую карту для переводов тебе дам. Заработаешь себе на носки.
  - Какие носки?!
  - Такие мешочки из ткани, что на ступни люди надевают, - киваю на его ноги, - у тебя вроде такие надеты под сапогами.
  - Тьфу на тебя, - разочарованно отворачивается. - Все шутишь...
  - Угу, - соглашаюсь. - Так. У нас впереди Лондон. Лететь придется быстро, я Андрею обещал его встретить.
  - Угу, - повторяет.
  Выхожу на балкон, притворяю створки.
  Теперь квартиру осталось продать.
  Или так оставить? Лет через пятнадцать вернуться...
  
  Взмываю в небо. Апрель висит на спине.
  ***
  На этот раз Андрей не так растерян в незнакомой стране. Видит нас практически сразу, когда мы выходим из такси. Идет, таща за собой капризничающего Рому. Рома упирается из вредности.
  - Как долетел? - спрашиваю.
  - Извелся весь, - коротко отвечает. - Да Рома ныл еще всю дорогу.
  - Да, он может, - гляжу на надутого мальчика.
  Капля силы.
  С неба моросит противный дождь.
  - Дуйте в машину, - командую. - Нам ехать по пробкам.
  - А мы... туда же, где были в прошлый раз? - интересуется слуга, влезая в такси.
  - Да, - киваю. - К миссис Ричардс.
  ***
  - Мистер Майли! - миссис Ричардс ничуть не изменилась за прошедший год. - Вы снова на родине! Рада вас видеть! Как долетели? Вы снова с семьей! О, проходите, проходите! А где ваша милая киса? На этот раз вас больше! Добрый день, юный джентльмен...
  Ответов она не ждет.
  Под ее щебет шагаем к квартире сорок четыре.
  
  - Квартирка у тебя ничего так, - Апрель оглядывает комнаты. - И старушка прикольная.
  - Она тут следит, - говорю. - Домоправительницей служит.
  - Хорошая, хорошая... да...
  То ли о квартире, то ли о миссис Ричардс.
  
  Андрей укладывает в другой комнате уснувшего Рому.
  
  - Я последний раз был в Лондоне аккурат сто десять лет назад, - Апрель вглядывается в темное окно. - Тысяча девятисотый год. Городок изменился, что сказать.
  Понимающе хмыкаю.
  
  Щелкает выключатель.
  Оборачиваемся.
  Андрей вздрагивает, когда внезапно обнаруживает нас в комнате.
  - А, это вы... я думал... ну, тут свет не горит, вот и подумал, что вы не здесь, - оправдывается.
  - А мы здесь, - киваю. - Ты не устал?
  - Есть немного. Рома весь полет ныл. Намучился с ним.
  - Ну да, пять часов в воздухе, любой заноет, - соглашаюсь. - Так отдохни. Завтра у нас первое собеседование. Туда мы пойдем с Ромой вместе, а ты делай, что хочешь - можешь по городу погулять, можешь по магазинам пройтись... адрес напишу.
  - Хорошо... А можно я Машу навещу? - вдруг спрашивает.
  - Навести, - пожимаю плечами. - Но не завтра - надо предупредить администрацию школы, что ты приедешь.
  - А зачем?
  - Английские школы-пансионы не предусматривают неоговоренных визитов родственников, - поясняю, - разве что в исключительных случаях. Твоя, прости, увеселительная прогулка под эту категорию не попадает. Так что дня два тебе все равно придется самому себя развлекать.
  - Ясно, - чешет в затылке. - Спасибо. Ладно, я понял. Пойду спать.
  - Иди, - соглашаюсь. - Спокойной ночи.
  Свет после его ухода приходится выключать мне.
  
  Смотрю на птенца.
  Птенец с подозрением смотрит на меня.
  - Что ты задумал? - не выдерживает.
  - Сколько времени ты со мной? - задаю вопрос.
  - Почти два года, - осторожно отвечает. - Могу точнее сосчитать. Ты это к чему?
  - Да вот, думаю, что слишком я тебя разбаловал, - не отвожу взгляда.
  - В смысле? - спрашивает еще осторожнее.
  - В прямом, - усаживаюсь на диван. - Учить тебя надо, а я чего-то это дело забросил.
  - Так я книги читаю, - настороженность не исчезает. - Математика, физика, химия... все, что ты давал, я выучил.
  - Одно дело прочитать. Другое дело уметь применять. Ты должен уметь не только решать абстрактные задачи на вычисление абстрактных величин. Ты брался за астрономию?
  - Да, - кивает.
  - Хорошо. Как влияет высота подъема на время восхода в одной и той же точке местности?
  - Э...
  - Это раз. На какую минимальную глубину нужно погрузиться в океане, чтобы не попасть под солнечные лучи?
  - Э...
  - Это два. Дальше примеры приводить?
  - Нет, я понял...
  - Нифига ты не понял, - морщусь. - Ты - allil. Ты должен по звездам уметь определять место своего положения за пару секунд максимум. Ты должен уметь высчитывать текущее время и время предстоящего восхода без наручных часов практически мгновенно, глянув на небо. Ты должен посмотреть на пещеру и сказать: "Нет, эта пещера для схрона не годится, ибо через сто лет ее так завалит, что два собрата ее будут две недели откапывать и материться". Сечешь?
  - Да, - виновато отвечает.
  - Мало того. Ты должен уметь не только убивать, но и исцелять. Ты диагноз должен ставить по глотку крови. Родственные связи определять не только по крови, но и по запаху, покруче чем человеческие анализаторы ДНК и прочей гадости. При этом ты потерял семьдесят лет. Почти треть отведенного для обучения срока. Ты летаешь хуже, чем Аугусто в его сто пятьдесят, а вместо тренировок так и норовишь на моей спине прокатиться. И медитации забросил до такой степени, что едва не сорвался. Два года, по-моему, достаточный срок для отдыха.
  - И что мне делать? - вздыхает.
  - Учиться. И этим мы займемся очень и очень плотно.
  - Да, Наставник.
  ***
  Ненавижу латекс.
  В агентстве по найму персонала для дома - штук десять камер, если не больше.
  
  Первая семья мне не нравится сразу. Впрочем, я им тоже не нравлюсь - они рассчитывали на работу в Британии, и переезд обратно в Россию их не прельщает.
  Вторая семья готова работать, согласна на Москву, но мои условия сопровождаются совершенно нежелательными эмоциями - они уже обдумывают, как можно работать без напряжения, где и какие инструкции игнорировать.
  Третья семья честно признается, что на круглосуточную занятость они не рассчитывали, особенно на такую специфическую.
  Я полагаю, что больше мне ничего не предложат, но работники агентства, видимо, рассматривали и такой вариант, что никто не подойдет. Они успели созвониться с другими агентствами, и у них есть еще несколько семей на выбор.
  Договариваемся о встрече на понедельник.
  
  По пути заезжаю в магазин художественных принадлежностей.
  Кисти, холсты, мольберт, краски... листы для рисования, набор простых карандашей.
  Роме достаются цветные мелки, альбом, карандаши и деревянный брусок.
  Очень уж настойчиво просил брусок.
  ***
  Мое появление с покупками вызывает у миссис Ричардс одобрение.
  - О, вы художник, Джон! Это прекрасно! Я пришлю к вам Калеба, он поможет передвинуть мебель в гостиной.
  - Не стоит, миссис Ричардс, - улыбаюсь домоправительнице. - Мы справимся, спасибо!
  - Ну ладно, но если что, зовите меня, я пришлю Калеба! Это мой внук, старший...
  - Хорошо, - киваю.
  
  Распихиваю мебель и рояль по углам.
  Выставляю мольберт и задумываюсь.
  Каким изобразить Андрея?
  
  Я видел его разным. И в его глазах я видел разное.
  Безнадежность. Страх. Надежду. Радость. Отчаянье. Горе. Равнодушие.
  Холст девственно чист.
  Отворачиваюсь.
  
  Кидаю взгляд на часы. Скоро закат. Ладно, порисую ночью.
  В кухне переговариваются Андрей и Рома. Пахнет жареной картошкой.
  ***
  - Рисовать думаешь? - Апрель оглядывает мольберт и расставленные краски. - А что?
  - Андрей просил же, - пожимаю плечами.
  - А, - деловито подходит к холсту, проводит пальцами. - Все-таки решил в масле?
  - Ну да, я обещал.
  - А чего не начал?
  - Не знаю, каким его изобразить, - признаюсь. - Придумаю - начну.
  Кивает, отходит.
  
  Достаю чистый лист и карандаш.
  На бумаге появляются первые штрихи.
  
  - Это когда ты его на кладбище встретил? - интересуется Апрель.
  Смаргиваю.
  На листе - сгорбившаяся фигура у могилы.
  - Да, - сминаю лист и точным броском отправляю в угол комнаты.
  - Чего выкинул? Неплохо получилось, - птенец утягивает из папки еще один лист и берет карандаш себе. - Тоже порисую, что ли...
  - Я не это хотел изобразить, - хмурюсь, вытаскиваю очередной лист.
  - Ну, изобрази что хотел, - птенец сосредоточенно черкает на листе.
  
  Что я хотел?
  
  ...Светлые и мягкие волосы, словно пух. Ясная улыбка...
  
  Провожу карандашом первую черту...
  
  - Это не Андрей, - комментирует птенец.
  С рисунка улыбается худенький парнишка. Солнечные лучи просвечивают сквозь светлые кудри, делая их похожими на нимб.
  Сжимаю карандаш так, что он трескается в щепки.
  - Это не Андрей, - соглашаюсь.
  - Том, да? - Апрель вглядывается в мое лицо и хмыкает. - Том.
  - Да, - подтверждаю спустя некоторое время, хотя Апрель уже ответил.
  - Ясно, - поднимается со стула. - Я сейчас.
  
  Надо бы выкинуть испорченный лист.
  Пальцы разглаживают рисунок.
  
  -...иди-иди, - голос птенца из-за двери.
  - А...
  Впихивает в комнату слугу.
  - Так, сядь вон в то кресло.
  Андрей несмело делает шаг вперед, выставив руки перед собой.
  Щелкает выключатель.
  Слуга морщится, отгораживается рукой от лампы.
  - Вон в то кресло, - повторяет Апрель.
  - Ну и нахрена ты его приволок? - недовольно бурчу. - Разбудил среди ночи. Люди, в отличие от нас, ночью спят.
  - Потерпит, - безапелляционно заявляет, становится рядом с Андреем. - А теперь... смотри сюда.
  Смотрю на птенца.
  - Да не на меня! На него смотри, - командует.
  Перевожу взгляд на непонимающего слугу.
  - А вот теперь - рисуй! - довольным голосом подводит итог всем своим действиям птенец, скрещивая на груди руки.
  - Чего?!
  - А то, - садится на соседнее кресло. - Ты хотел его нарисовать? Рисуй. А чтобы не отвлекался - вот тебе натура. Собственной персоной.
  - Я помню, как он выглядит, - хмурюсь.
  - Ага-ага, - кивает. - Я в этом удостоверился.
  Молчу. Перевожу взгляд на лежащую перед собой папку. И на лист, лежащий рядом на диване.
  Испорченный лист надо выкинуть.
  
  - Он же просил, - говорит Апрель.
  "Он же просил..."
  Да. Он просил.
  
  Поднимаю голову.
  Андрей послушно сидит на кресле, сложив перед собой руки.
  Только я вижу его не сейчас.
  Поднимаюсь на ноги.
  - Иди спать, - говорю слуге.
  Встает, кивает.
  - Да, хозяин.
  Я уже не слышу.
  Я знаю, как изобразить его.
  Для него.***
  
  
  
  
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"