Хайлис Лилия Мойшевна : другие произведения.

Ну и Лукоморье!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Нестандартный взгляд на Лукоморье. 1. Огромная мечта русалки влезть на ветви. 2. Русалка родила, как могла. 3. Что увидела русалка в хрустальном черепе.
  
   Смех той, кого нет в природе
  
   ...Русалка на ветвях сидит...
  
   А.С. Пушкин
  
  О чем же еще, как не о ветвях высого дуба, должна мечтать уважающая себя русалка?
  Но честные признания Илариапы о своем сокровенном желании немедленно провоцировали у любого из ее окружения вопрос "А зачем тебе это дерево?". Такая реакция со временем стала вгонять бедняжку в ступор. Ладно, спросили, хорошо, поделилась, к чему еще дальше-то пытать? Мало ли, по каким причинам молодежь интересуется флорой? Что в нем плохого-то, в личном увлечении прелестницы? Пусть и вертихвостка, и насмешница, и мечтательница, - в юности должны одолевать страсти. Почему бы и не тяга к наземной растительности?
  Но Ляп внес дополнительную нотку, и предмет обсуждения сделался оскорбительным. Прозвучало обвинение в явной дури. А русалик всего-то несколько перефразировал задачу: "Да на кой фонтан тебе сдался щетинистый сухой ствол?", Илариапа обиделась и взъелась на друга. В самом деле, куда прикажешь взобраться, чтобы осуществить самое заветное и самое давнишнее желание поглазеть на звезды поближе, если ты не привыкла просто лялякать своим языком?
  Звезды манили. Илариапа любила разглядывать их брызги на темных разводах неба, лежа на спине и качаясь в волнах. Иногда она даже сочиняла песенки, лениво подшлепывая ритм ладошками и хвостом. В другое время с ленцой раскидывалась, пропуская струйки соленой воды сквозь пальчики и представляя, будто это звездные лучики играют свои мелодии.
  Ляп оказывался рядом, чаще всего невпопад. Всякий раз водяной бесенок находил верный способ довести подружку до взрыва, после чего к прочему вдобавок упрекал в злобе.
  Илариапа вильнула хвостом, устремляясь в любимую лагуну. Она и сама не понимала, чем он так ей приглянулся, именно этот остров с огромным дубом на взморье.
  Воможно, привлекал сам берег полным отсутствием песка, необычной зеленой лужайкой и лесом прямо в волны. Где еще увидишь подобный пейзаж? Такого больше не встречала русалка ни на одной земле.
  Везде, наоборот, были пустые пляжи, покрытые песком, на котором валялись крикливые двуногие существа, оставлявшие после себя груды мусора. Создания немного походили на водяных внешне, но вызывали неприязнь до отвращения. Дышали они только на воздухе, чересчур шумели, плавали плохо, природу изводили, все живое вылавливали из воды и сжирали, предварительно подвергая жутким страданиям на ножах, в огне, в кипятке. Илариапа навиделась всяких ужасов, наблюдая собственными глазами монстров, гордо называвших себя людьми. После каждого такого просмотра бедняжка долго не могла уснуть.
  Зато тридцать три балбеса, с виду гибель русалкам, плечи - во, талии - во, а командовал ими старший, явно с придурью, но все же чуть-чуть умнее своих подчиненных, раз они все его слушались, прекрасно себе жили и на дне, и на воздухе.
  Про число "тридцать три" спорили долго и с ссорами, едва не до драки.
  - С чего это ты взяла тридцать три? - Выступил Ляп и тут же пошел дразнить: - Тлисять тли, тлисять тли, себе носик подотли.
  Илариапа ничего не поняла, но на всякий случай обиделась: - Сперва счету научись, а потом тогда дразнись.
  Каждый стишок по волне ритма можно повторять до бесконечности, вот и пошло: он то, она сё.
  Наконец, Ляп, крутанув своей мелкой попочкой, с обалдуями не сравнить, плюнул на рифмы: - Это ты, дура, считать не умеешь. Их тридцать шесть, вот тебе!
  Илариапа, недолго думая, заявила, тоже предварительно послав поэзию: - Сам дурак! Это у тебя в глазах двоится.
  - На что ты намекаешь? - Он встал в позу.
  - Ладно, без намеков. - Она уперла руки в бока. - Налопался нехороших водорослей?
  Ребята взвились друг перед другом на хвосты, меряя каждого в упор и сверху вниз тяжелыми борцовскими взглядами. Очень скоро сообразили броситься пересчитывать богатырей вдвоем.
  Сложная работенка оказалась. Только Илариапа сосредоточится и дойдет, скажем, до двадцати, непоседливый Ляп раз - и скакнет в сторону, и собьет со счету. В другой раз снова, два десятка перевалили, глядь - а тот же великан попал вдруг под руку дважды.
  - Да не тот это вовсе, - ржет товарищ, - разные же совершенно.
  - Как же не похож-то, смотри, они же все на одно лицо.
  И опять промахнулись. Давай тогда по камешку коготком на каждую кольчугу, и снова здорово, на пятнадцатой откуда-то посторонний стук занесла нелегкая, и что же? За милую душу лишнего насчитали. Как наколдовал кто.
  В какой-то из разов рыбешка некстати подвернулась под руку, и та теперь случайно попала в перечень, ну что тут делать-то будешь. И так без конца, пока не надоело.
  - Тридцать три, - уперлась русалка - И точка.
  - Да и леший с тобой, - согласился русалик. Устал спорить потому что.
  Глядя на компанию олухов, Илариапа с Ляпом одинаково покатывались со смеху, когда тридцать четыре сапога в воде в одну и ту же секунду впечатывали шаг в мутную жижу болотистого дна, тридцать три одинаковых шлема поворачивались направо или налево по команде тридцать четвертого, тридцать три глотки булькали в воде слова приветствия, изо всех сил изображая слаженность.
  Оба насмешника выступали единым фронтом. Подплывали к командиру сбоку, когда он выкрикивал свое что-то вроде "Гав-гав-гав-гав", а что именно - понять могли только тридцать три балбеса, потому что неизменно громко с готовностью орали в ответ слог в слог: "ря-ря-ря-ря" или "слу-слу-слу-слу". Илариапа и Ляп в такт аккомпанировали плашмя хвостами. После этого приветствия все оставались довольны.
  Ляп делал самое глупое из всех своих простодушных лиц и, пружиня на высокую заднюю скорость, звал: - Дядя, а дядя...
  Сам непременно косил на Илариапу, с невинным видом ошивавшуюся сбоку.
  - Ну, чаго? - Подмигивал военный, спрашивая дружелюбно, хотя мог бы уже и догадаться, какого беспокоят, за столько раз-то, и рассердиться давно полагалось.
  - Дяденька, вы дебилы? - выпаливал Ляп, уже на плаву, отруливая хвостом назад.
  - Одно слово, мальки бесштановые, - с непонятной усмешкой вздыхал вдогонку командир, хотя слов вообще-то было целых четыре, а не одно.
  Время от времени в легких туфельках по волнам проносилась со звонким смехом роскошная задавака в воздушном шарфе и шляпе - Илариапа никогда не видала подобных одежд. Уловив хоть сзади, хоть сбоку, услышав даже откуда-то издалека или каким-то непонятным нюхом учуяв в обозримом просторе прекрасную незнакомку, Ляп мгновенно преображался: из просто вертлявого делался чересчур взбудораженным, толкался, шутил, как настоящий идиот, а то еще и полез обниматься. Обнимашек Илариапа не вытерпела и как даст сдачи! Мало ли, вдруг приспичит, может целоваться попрет, кто их знает, мальчишек-то!
  Тут-то и застучала друзей разряженная цаца, в момент почти что драки, правда, как бы, не совсем настоящей, но близко к тому.
  - Бросьте вы, рыбки мои, - рассыпчато хохоча, попрекнула расфуфыренная фря на бегу через плечо. - Перестаньте. Вам же еще детей рожать, - и унеслась дальше, так и не перестав заливаться, ни дать ни взять, смешинка одолела.
  Илариапа так и прыгнула в сторону. Что-о-о-о! Еще чего не хватало, думала русалка, глядя на присмиревшего Ляпа. Только от него-то мне детей не доставало... с его коротеньким... - она критически осмотрела вздернутый носик друга.
  Вот тридцать три дебила - те да, те красавцы на подбор, плечи - во, талии - во, хоть куда, один в одного, правда, слишком уж все одинаковые, так она и не определила, в кого из них влюбиться. Да и зачем в кого-то влюбляться? Не-е-е-т. Звезды! Ее мечта - звездное небо, а если спесивица такая умная, пусть сама с Ляпом целуется... Ишь ты, детей ему, вот пускай сама и рожает.
  Мальчишка начал заикаться, услышав пожелание подруги: - Да я! Да ты! Да на фига мне дети! Да я вообще еще не нагулялся!
  Ну и гуляй!
  На оболтусов великанов не насмотришься, это уж точно. Всем взяли богатыри, плечи - во, талии - во, - куда ни кинешь взор, не оторвешься, русоволосые, ясноглазые, это какое ж потомство будет - прикинуть страшно, но сначала звезды.
  Илариапа сама не заметила, как подплыла к излюбленному дубу, улеглась неподалеку животиком на прохладную мокрую травку и задумалась, жмурясь под солнцем, игравшим с листьями своими зайчиками. От других русалок доносились время от времени легенды о волшебных превращениях хвоста в ноги на суше, стоит только высохнуть. Конечно, если это правда, то обладая ногами, на дерево взобраться, вероятно и не трудно вовсе...
  Можно ли верить сказкам?
  - Ни за что! - Убежденно утверждает тот же Ляп. - Доползешь до своего дурацкого дуба и задохнешься, как рыба.
  - А ты пробовал?
  - Тебе надо, ты и пробуй!
  Пошли было в поиске решения по проторенному пути:
   Под волной ли, на волне ли,
  Мы на солнышке сидели,
  Нас считал девятый вал,
  Я русалка, ты русал.
  Вроде все по-честному, но Ляп со своими указательными перстами встрял и тут: - Нет! Ты русалка! Я русал!
  Тьфу! Как будто, с Этим можно по справедливости. Так и оставили затею. Заржал друг любимый напоследок, да и уплыл куда подальше. Брызгал он, видите ли фонтаном на какое-то там трухлявое дерево.
  Звякнула цепь, потянуло неприятным духом... Амбре усилилось... Из-за поворота показался огроменный котяра. Неторопливо покачиваясь, животное мягко приближалось. Выражение его не предвещало ничего хорошего.
  Илариапу передернуло при виде одной здоровенной черной башки.
  - Ты кто? - Бесцеремонно осведомилась зверюга басом.
  - Илариапа, - представилась русалка.
  - Вижу, что не Василиса, - съязвил котище. - Вон какой носище вымахал, плюс горбик на нем... Баюн я. Так что тебе, милая моя, полагается сидеть на ветвях, а не валяться в грязи, как какой-нибудь лягушке.
  Илариапа испуганно икнула. Она слыхала раньше громыхание цепи, да не знала, чья... никогда раньше не замечала здесь кота. Вообще не имела понятия о существовании вонючих кошек, к тому же разговорчивых.
  Животное разверзло пасть, и легкий бриз донес едкий смрад: - Хочешь, сказочку наболтаю? Про любоф-ф-ф?
  А вот этого не надо, слыхивали.
  - Н-н-нет, - неуверенно отказалась русалка.
  - А ну брысь, кошак недовешанный! Ты пошто к девке присобачился? - Шугануло непонятным предметом прямо с неба новое лицо и шваркнулось оземь.
  Котище шарахнулся с немужским высоким мявом, смачно тьфукнул, да и поковылял себе в обход дуба дальше, бряцая цепью.
  - Вот не было тогда моды кастрировать вздорных ловеласов, - отплевываясь от попавшей в рот травы, посетовала старушка из круглого открытого летательного предмета, явно неопознанного. - И годы его не берут. Тут ревматизма скрутила, запоры задолбали вконец, а ентот все про любовь язычишшем бает. Ишь ты, не надоело ему!
  Опираясь на палку вроде весла, только не плоскую, а толстенную, летчица выбралась из своего боинга. Она осмотрела пострадавший от соприкосновения с мокрой землей бок, для чего-то пнула его ногой, а потом, взвыв от боли, пригрозила палкой в спину мирно удалявшемуся Баюну. Даже сделала два шага за ним. Обнаружилась хромота старушенции.
  - Издалека напакостит, - прошипела она. - Ишшо сглазил, языкотрещатель мегафоновый.
  Наконец, слишком резво для инвалида докостыляв до Илариапы, бабуля представилась: - Я Агариметрималимола Оксивалиматримакроновна.
  - Ой, - русалка перепугалась не на шутку. Икотка совсем одолела ее.
  К счастью, подоспел отряд. Бабуля развернулась обратно к своему средству передвижения.
  Главный дуралей, скомандовав вольную, плашмя повалился на лужайку.
  Красавцы рассыпались, кто куда, лишь один, скинув шлем, заулыбался русалке во всю физиономию, отчего показался еще привлекательнее.
  Дубина-то он, конечно, и есть дубина, только и облик с весов не скинешь. Когда плечи - во, талия - во, белые зубы, синие очи...
  Русалка закатила глаза, издавая серию глубоких восхищенных вздохов. Кому вообще нужны его мозги? Лишь бы слушался.
  - Сама-то бабка, зачем ругаешься? - С добродушной улыбкой поинтересовался командир. - Смотри, совсем запугала девчонку.
  - Я-то? - Старушенция с непроизносимым именем на ходу покачала головой. - Да что ты, девочка, называй меня просто, Яга. Меня все тут так зовут. Хочешь - баба-Яга, я не против. Я же не кошачьей породы, для меня год за два, - и пригорюнилась, опершись спиной к борту своего космического корабля.
  - Вот, - удовлетворенно кивнул начальник. - А то заладила на весь периметр, мне - и то не повторить.
  Его безымянный подчиненный заулыбался еще больше и незаметно пододвинулся поближе к Илариапе, неожиданно оказавшись от нее на расстоянии ладони. Остро и зазывно пахнуло терпким мужским притяжением. Это тебе не Ляп со своими чешуйками. Русалка оттолкнулась от греха подальше, да куда на хвосте-то уползешь, в воде поиграли бы, конечно, а тут...
  - Тебя как зовут? - спросила она парня.
  - Игорь-34-эксперименталь-земно-морско-военная-защитник-отечества, - все с той же очаровательной улыбкой отчеканил тот, - Можно просто Куся. Люблю, когда ласково. А тебя?
  - Илариапа, - жалобно сказала русалка.
  Она заметила, что он уже снова чересчур близко.
  - Шустрый ты однако, - подтвердила Яга. - Не в меру, прямо скажем.
  - Эй, Куся, - одернул и командир. - Остынь молодняк клеить.
  - Дык я-то чаго? - Парень посерьезнел.
  - Ты что же хочешь, - бабка рассудительно покачала головой, - чтоб все население морских глубин шло за тобой косяком и от мала до велика звало папой?
  Командир пригрозил: - Накажу аморальщика!
  Парень покраснел: - Дык я-то что? Я ничего. - После этого он еще чуть-чуть боком придвинулся к Илариапе.
  Та снова оттолкнулась, сколь хвост дозволял.
  - Слышь, ты? Меня вообще все это баловство не интересует, - строго сообщила она новому знакомцу. Его запах звал обо всем забыть и тут же немедленно умереть с дурнем от счастья.
  Парень с улыбкой взял ее за руку: - А ты расскажи мне, что тебя интересует, - прошептал Куся, прикрыв глазки и поднеся ладошку Илариапы к губам. - А я пока поцелую твои па-а-альчики... - и тут же, не откладывая, принялся приводить план в действие. Реснички аж пушились от удовольствия.
  Русалка, конечно, сразу, было, и сомлела, но баба-Яга опять пришла на помощь.
  - Ах ты, хахалишше охренительное, котишше обаянное, а ну брысь отсель, нечего тут девке голову морочить!
  Старший поддержал зычным окриком, а потом сам вздохнул: - Да ладно тебе, бабка, а то не понимаешь, нет его вины в том, каким создан: потешился творец небось, покуражился на этом Игоряше последнем.
  - Знаю, - отвечала старушка, успокаиваясь. - Да как тут не одернуть охальника.
  Из лесу выскочила и цаца со смехом, а за ней оболтусы кодлой, тоже гогочут, но больше ничего не смеют, лапы при себе держат, на бегунью-хохотушку облизываются со стороны.
  - Вон Игорь-14, он Гора, Игорь-12, он Ганя, Игорь-25 он Котя, Игорь-5, он Гога, Игорь-17, он Горе, от этого держись подальше, несчастье приносит... - знакомит Куся, а сам снова руку схватил и уже с пальчиками закончил, теперь запястье смакует, подбирается к локтю.
  Млеет русалка под горячими губами, будто паралич ее хватил.
  - Ну я тебя! - Грозит баба палкой.
  - Дык что я-то, - молвит Куся.
  - А дама-то кто? - воспользовалась передышкой Илариапа, с трудом отряхиваясь от дрожи и трепета во всем теле.
  - Какая дама? - Встревожился Игорь-34, даже от плечика русалкиного на миг оторвался.
  - Ну вон же она, та, вся из себя, выдра заморская, холеная, не видишь разве, со шарфом своим заигрывает, фу ты ну ты, ножки гнуты...
  - Не вижу никакой холеной выдры, - оторопело отвечает парень. - Где? - И глазками так и снует в поиске, так вокруг и шныряет.
  - Ты ослеп, что ли? Вот же, краса писаная!
  - Где? Ослепила ты меня, одну только тебя и зрю здесь, прелесть моя, - лукаво улыбается Куся. - И нет другой. - А сам уже под подбородком губами шелестит. - Ну какая же у тебя шейка сладкая, второй такой и не сыщешь. И ушко махонькое... Так и хочется... Так и съел бы тебя...
  По телу русалки пошли уже не рябь с истомой, а сладкие судороги до кончиков хвоста.
  - Щас я тебе дам шейку, кобелина ненасытная! - завопила бабка, хватая парня за шиворот. - А на тебя что же, столбняк нашел, дуреха бесстыжая? Ты чего ж это под него тут сходу среди бела дня подкладываешься у всех на виду! А потом к Яге в слезах? А мне что? Он отряхнется и дальше пойдет девок брюхатить, а ты? Войско хвостатое рожать?
  - Дык я...
  - Да нет...
  - Аборты нынче запрещены!
  - Дык...
  - А мне что? Против закона не пойду!
  Короче, растащили, едва ли не по кускам.
  Вновь марширует войско, котяра цепью бренчит, Яга кое-как обратно в небо поднялась в своем горшке и улетела, дирижируя палкой. А Илариапа прикрыла глазки, не понимая, отчего ей так тоскливо, так муторно. Мучило русалку странное чувство, будто она предала кого-то, не то мечту, не то любовь. Сколько ни думала бедняжка о том о сем, не шла ясность в ее мысли, сон не шел тоже. Одно во всем находилось положительное - Ляп куда-то подевался. Может, спал. Или обиделся. Да и Нев с ним, царь морской.
  - Рано тебе, рыбуля моя, в депрессию нырять, - заметила цаца со смешком, побрызгивая как-то на волне каблучком туфельки. - Втюрилась, что ли?
  - И ничего подобного, - фыркнула Илариапа. - Еще не хватало!
  - А вот это правильно, - одобрила незнакомка. - Хотя, с другой стороны, романтика тоже, знаешь... А ты песни поешь?
  Русалка застеснялась и стала пожимать плечами.
  - А-а-а, - кивнула фря, - так ты не сирена, наверно? Парней не топишь?
  - Это еще зачем?
  - Не знаю... Ладно, я тороплюсь, увидимся...
  И красавица понеслась дальше со своим звонким хохотом. И снова не познакомились. И опять не успела русалка узнать, куда торопится разряженная дама. Ишь, чего удумала, парней топить... Хотя, с другой стороны, может, и дельная идея, если бы кое-кто из них способен был потопнуть...
  Соскучилась Илариапа по Кусиной улыбке да по его терпкому запаху, дальше некуда. Да только неправильно это все. Не так что-то, и звезды опять же...
  Тут почуяла русалка зов корабля. Не того круглого, на коем баба-Яга по небу мельтешит, а длинного, что не летает, не плавает, а зарыт носом в глубине океана от глаз далеко. На бортах надписи разные, да кто ж их прочтет... Рисунки тоже есть, Солнышко, и песок, а через него к морю идут люди в коротких юбках, прямо на судно, видать, это самое.
  Илариапа не знала, ни что за люди то были, ни куда девались. А судно - то давно опустело, ни души. Иногда заплывали туда с Ляпом посмотреть рисунки, поболтать о судьбах исчезнувших хозяев, поражаясь тишине и мрачности. Почему ей показалось, будто она услыхала мановение, словно кто-то живой именно оттуда выкрикивал ее имя, русалка понятия не имела, но отправилась туда немедленно.
  Как только она подплыла ближе, запах беды просочился беззвучно, Илариапа направилась на этот запах.
  Ляп с закрытыми глазами, морской спрут, среднего размера акула и небольшой дельфин не то плавали, не то спали, каждый в подходившем по размерам закрытом прозрачном ящике, заполненном водой. Ящики все держались вместе, как склеенные, хоть и неясно, какие силы связывали их между собой.
  Русалка бросилась к Ляпу и стала биться в прозрачную массу перед его лицом, пытаясь вызволить друга. Через какое-то время она заметалась по судну в поисках острого камня. Ничего такого не находилось, Ляп даже и не думал просыпаться. Живы однако были, а смерти не чувствовалось.
  Илариапа вынырнула на поверхность, вдруг хоть цаца пробежит. Смех той, как назло, нигде не слышался. Тогда русалка, развивая максимальную скорость, поплыла к острову.
  Только бы успеть, - проносилось у нее в голове, а больше она ни о чем не думала, ни как разбудить Ляпа от страшного сна, ни каким образом отворить гибельные саркофаги, ни тем более, зачем и кто запихнул туда живые существа.
  Илариапа летела так быстро, как только могла, но все равно понимала, что долго, а время идет и мощный враг, сумевший создать жуткое устройство, да еще и победить проворного и сильного русалика, тысячу раз успеет и убить друга, и переправить его в другое место, где уже никто никогда не отыщет бедного Ляпа.
  - Ты куда это устремилась, ставридка моя? - вдруг послышался знакомый смех сверху.
  Русалка вынырнула, Больше всего ей сейчас хотелось заплакать, да вот незадача, плакать-то как раз и не умела. Поэтому она сбивчиво рассказала красотке о пленении друга.
  - Ах вон оно что, - проронила цаца. - Попал, значит, в ловушку, бедолага... Ну хотя бы не на гарпун, а это...
  - Вы можете помочь? - пролепетала Илариапа, не веря в чудеса, но отчаянно желая чуда всей своей русалочьей душой.
  Царевна рассеянно улыбнулась, молвив как бы про себя: - А мы тут для чего и бегаем, лососинка моя, - и очертила рукой перед собой круг. В круге вспыхнуло, треснуло, а потом из ничего возникла противная бородатая рожа. Перво-наперво образина закашлялась.
  - Костюша, - жалобно сказала фря. - Капкан сработал. Мальчишку подловил, русалика.
  - Опять, - поморщилась рожа, хотя и без того была достаточно сморщенная и отвратительная на редкость. - М-да, с сего момента выйдет мифом больше. Где?
  - Где, ты говоришь, видела своего дружочка? - Спросила Илариапу краля.
  Русалка долго объясняла про корабль и рисунки на нем.
  - Похоже, это тот самый, древний Египтский...
  - Предки этрусков?
  - Ну вроде... Был там леопард? - Мерзкая рожа повернулась к Илариапе. - Среди рисунков.
  - Лео... Что?
  - Зверь такой, на кота походит, только большой и...
  - Да то самое судно, - забеспокоившись, перебила цаца. - Капкан же рядом один и оставался, давно пора убрать, все руки твои не доходили, вот теперь двойная работа тебе... Даже хуже, там еще и дельфинчик, и спрутик, портим экологию помаленьку...
  - Без нас расстарались, - кисло отмахнулась образина и снова закашлялась. - Ладно, Леда, благодарю, пошел выручать.
  В круге треснуло и погасло, сам он исчез вместе с бородой, как не бывало.
  - Ну вот, - улыбнулась дама. - И не стоило волноваться.
  А это еще поглядеть придется, стоило или нет.
  - Так вас Ледой величают? - Отважилась поинтересоваться, не все же, фря да цаца.
  - А кто как, - наконец, расхохоталась та. - Многие называют "Фата-Моргана", Кощей вот Лебедью кличет, кто и Моревной зовет, а один писатель, так тот вообще Фрези нарек, по сказочному.
  - Красиво, - позавидовала русалка. - А меня вот просто, Илариапа.
  - Зато ты есть, - снова-здорово засмеялась Леда. - А меня-то ведь, рыбонька моя, в природе и не существует вовсе. Видишь?
  Раздался треск, и красавица испарилась. Русалка так и взвилась на хвосте, вертясь вокруг собственной оси. Леды нигде не было. Иларапа стала бить вокруг руками - пустота.
  Наконец, далеко на волне блеснула вспышка, а следом раздался удалявшийся рассыпчатый смех: - Скоро увидимся, уточка моя, не скучай! Я бегу, тороплюсь!
  С Ляпом столкнулись от корабля недалече. Русалик был вполне себе жив-здоров, жевал иодистые водоросли, явно проголодался, а так ничего, даже не побледнел.
  - Выспался?
  - Да так, вздремнул чуток.
  - Ну и горазд же ты врать. А где Костюша?
  - Какой еще Костюша?
  - Ну этот, как его... Кощей... С бородой, который ящик открыл.
  - Какая борода? Какой ящик? Сама врешь.
  - Ты в ящике спал...
  - Это ты с дерева рухнула. Я просто вздремнул.
  - А бородатый тот прозрачный ящик открыл и тебя от плена спас.
  - Не было никаких бородатых!
  - Спорим, был!
  - Спорим, не было!
  - Не докажешь!
  - А вот и докажу! Айда Леду искать!
  - Кого?
  - Фату... эту... - Илариапа забыла остальные имена несуществующей красавицы, а потом вспомнила: - Лебедь! Фрези! Моревну!!!
  - Точно, с дуба рухнула, - покачал головой Ляп и уплыл в другую сторону, виляя раздвоенным хвостом. Вот благодарность!
  Если бы умела плакать русалка, взвыла бы от обиды. Делать нечего. Она поплыла к острову смотреть тренировки гвардейцев.
  Прилегла Илариапа на зеленую травку, а Баюн тут как тут.
  - Привет, - говорит, - красна девица.
  - Привет, - отвечает, смутившись. - только разве я красная? Глаза зеленые, волосы тоже вроде...
  - Да это так, - мявкает кот. - Для красного словца.
  Все у него красное. Да и ладно бы с ним, только русалку осенило. Раз уж ученый-то зверь, вдруг наболевшие задачи и разрешит... Правда, начать решилась не с самых важных.
  - Спросить хочу, - нерешительно молвила Илариапа.
  - Спрашивайте - отвечаем! - Вякнул котище. Прогремел цепью для внушительности и добавил: - Любой вопрос за ваши деньги.
  - Деньги! Это еще что?
  - Да так, ерунда, присказка такая, - прыснуло животное. - Чего хотела-то?
  - Кто такие этруски? - Выпалила девчонка. - Знаешь?
  - Еще бы, мне ли не знать, - протянул кот. - Я же у них главный.
  - Как? - Изумилась русалка. - А разве не этот, не ле...ле...
  - А он-то кто! - Картинно возмутился котяра. - Твой ле-ле-ле? Не моей ли породы? Не я его, между прочим! Он моей! Так-то, Федя.
  - Я не Федя, - прошептав это, бедная девочка почуяла надвигавшийся приступ икотки.
  - Ну так и я не Шехерезада Омар-Хайямовна, - сообщил зверь торжественно.
  - К-к-к-то?
  - Нашла тоже, кому вопросы задавать, - укоризненно сказал командный Игорь, бухаясь на лужайку.
  Оказывается, у богатырей начался перерыв, вот и Куся подскочил ластиться.
  - У Моревны спроси, - посоветовал старший. - Сама не скажет, так хоть Кощея свого поспрошает.
  - Так она же говорит, ее в природе не бывает, - робко заявила Илариапа.
  - Ответить-то могет, хоть и привидение, - бодро рапортовал командир.
  - Сам ты привидение! - Заорал Баюн, обдавая окрестности зловонием.
  - Ну призрак, - не сдавался Игорь. - На себя глянь!
  - Сам ты призрак! - Зверь завопил еще сильнее и в поддержку загремел цепью.
  Командир смутился. Куся, наладившийся было к пальчикам русалки, тоже заметно примялся.
  - Все мы тут вообще-то призраки, - на лужайку в своем вертолете спикировала баба-Яга. - Если покумекать, как следует.
  - Призрак бродит по... - начал было декламировать котище, но летчица его перебила: - Тьфу на тебя!
  Затем, маленько помолчав в размышлениях, старушенция покачала головой: - Хотя, на самом деле, этот тридцать четвертый не походит на остальных чуток.
  - Ну да, - вдумчиво согласился главный, - его же последним творили. - По всем правилам плоти, можно сказать.
  - И с фер-р-рамонами, - раззявил пасть котяра. Ужас, как смердело!
  - А ты не встревай, когда цари природы общаются!
  - Ну что ж, в таком случае, вернемся к этрускам, - дипломатично ухмыльнулся Баюн. - Этруски - это одно из потерянных колен Израилевых.
  - Чаго? - Дружно возмутились Игори хором, один в одного. - Ты охренел, кошара! Чего наплел!
  - А шоб я так жил! - Горячо заверил зверюга. Этого ему показалось недостаточно, поскольку вдобавок поклялся на одном дыхании. Зато остальным хоть вовсе не дыши: - Век воли не видать!
  - Вот зараза цепная, - в сердцах заругался один из Игорей, не то Ганя, не то Горе, толком и не разберешь в запале.
  - Гад, лишь бы в душу наплевать, - вскричала бабка.
  - Кому? - уточнила Илариапа.
  - А хоть кому, все едино, - сетовала Яга. - Взять и такое сочинить.
  - А я тебе хто? - Вопрошал кот. Шерсть на нем встала дыбом. - Сказитель народный и есть.
  - А ну пшел вон, болтун, со своими мансами! Тоже, отыскал братьев исторических, где колени, а где этруски!
  - Не братьев, так товарищей.
  - А Тамбовского волка не хочешь?
  - Дай пальчик поцелую, - вернулся, наконец, в себя Куся.
  И опять не узнала русалка главного: превратится ли хвост в ноги, когда обсохнет, или так и не суждено ей побывать на верхотуре дерева. Да что там, даже про этрусков ничего не поняла, только вопросов прибавилось, колени какие-то, привидения, призраки.
  Спала в ту ночь плохо. Волны не укачивали, а как будто кололись. Во сне приходил Куся, улыбался, лез с поцелуями, но едва теряла сопротивление, прекрасное лицо покрывалось мерзкими морщинами и на нем отрастала отвратная косматая бородища. Кощей кашлял и голосом котяры ужасно вопил: - Призрак бродит по Тамбову! Призрак бродит по Тамбову! Потерянное колено этрусков! Дай пальчики, укатаю в саркофаг!
  Утречком, как заиграло цветными искрами по водным слоям шутливое солнышко, пробудил Илариапу знакомый рассыпчатый смех.
  - Как там дела у дружочка твоего? - Рассеянно расспрашивала Леда, забавляясь на ветру под резными лучами шалым шарфиком. - Все в порядке, стерлядка моя?
  - Да, только он позабыл все, - пожаловалась русалка. - Ну все, как было, меня в обмане попрекает!
  - А это самца знать надо, не бросать свои принципы к его ногам, - расхохоталась Моревна. - Чтоб слезы не лить. Главное свойство самца принцип: вон из жизни, долой из памяти. Побочное свойство самца утверждать: виновата сама самка, которая всегда и по любому случаю обманывает. Пусть самец, скажем, живой, любой породы, либо, допустим, искусственный интеллект, или возьмем даже голограмму... Не говоря уж о много-мерной временно-пространственной акаши-ре-про-визо-трансляции, типа меня...
  - Го-го-го-ре... Что? - Илариапа икнула.
  - Да, это не для тебя, пожалуй, извини... - Леда, хихикая, покачала головой. - Ой, тороплюсь, бегу, рыбуля моя. Еще напомню напоследок, не всяк из них простой самец...
  Русалка с тоской наблюдала, как прекрасная дева исчезает в тысячекратном отражении на ритмичных волнах солнечных бликов.
  - Ну дай пальчики, па-а-ацелую, - зашептал любвеобильный Куся, шустро оказавшись в опасной близости, перво-наперво обдав для охмурения сумасшедшим ароматом греховных сладостей.
  Илариапа слабо сопротивлялась, держась за стремление к звездам чисто из спортивного интереса, отстаивая собственные принципы, чтоб после слезы не лить. Она не очень хорошо понимала связь между поцелуями пальчиков, звездами и плачем, но почему-то поверила и Леде, и Яге, тем более, что нечто общее в их речах проглядывалось. Нечто общее чувствовалось и в поведении Куси с Ляпом, несмотря на всю огромную разницу между двумя существами.
  - Самцы - чего ж еще! - С легким пренебрежением заливисто закатывалась Лебедь.
  - Кобелины разгульные, - хмыкала старушенция из своего летательного средства. - Не верь!
  А потому кокетливо отмахнулась от приставаний: - Вечно у тебя одни поцелуи на уме. - Русалка отвела плечо. - Нет бы спросить, к примеру, чего мне хочется.
  - Конечно, - недолго думая, пообещал Игорь-34. - Любое твое повеление, краса моя. Хошь - Луну с неба достану и поднесу, - исполнив, как показалось, долг, опять сунулся целоваться.
  - Сдалась мне твоя Луна, - Илариапа капризно отдернулась. - Не-е-ет, я совсем другого желаю.
  - Жениха небось? - С готовностью улыбнулся Куся. Запах его сделался еще сильнее, чем был.
  - Ого! - Она застеснялась да призадумалась, отвернулась, пожимая плечами, но кося на красавца-богатыря. - Хм... Замуж пожалуй, но сначала мечту... свою.. давнюю...
  - Да ладно, - взгляд Игоря посерьезнел. - Не ожидал. Я думал, все девки лишь замуж рвутся.
  - А я только о том размышляю, как бы вон на то дерево влезть.
  Илариапа посмотрела на богатыря, предполагая "любимый" вопрос. Но Куся оказался первым, кто отреагировал против ожиданий. Он не спросил, зачем ей это дерево.
  - Ух ты! - С восторгом воскликнул Игорь-34. - Вот это да, молодец! Я с тобой! А там поцелуешь?
  - Да не целоваться я туда лезу, - вот дуреха, а она почти обрадовалась.
  - А на что тогда?
  - Звезды смотреть!
  - Красиво должно быть! Да целоваться-то во сто раз приятнее... Только как же тебя затащить-то туда?
  Стали рассуждать.
  - Слыхивала я, что хвост, обсохнув, превращается в ноги, но не знаю, правда ли, и долго ли продержится, - объяснила русалка.
  - Дык я тебя враз обратно домчу, - развеселился Игоряша. - Пробуем?
  - До дуба дотащишь?
  - А то!
  - И назад, если что?
  - А то!
  Ради мечты Илариапа решила рискнуть. Едва дождались вечернего отдыха. Да с приливом волна чуть ли не под самыми ветвями плещется.
  Схватил Куся на руки русалку, хвост тяжеленный, правда, скользит, мешает, да что здоровенному обалдую такой вес, когда в объятьях добыча желанная, - вот и несет с гиком.
  - Ты куда это навострилась, марлинка моя? - Раздался под ухом знакомый смех.
  А следом и кошачий дух с мявом: - Никак на ветви собралась?
  - Надо ж попытаться.
  - А вот это правильно, - одобрил Баюн. - Давно пора. Русалкам полагается на ветвях сидеть.
  - Классика классикой, а кричи, если что, сразу, - советовала Моревна. - чтоб Кощея не медля на помощь звать.
  - Да ладно, - отмахнулся Игорек. - Что нам сделается.
  - Тебе ничего, - согласилась Леда, хихикнув. - Да толку-то от от вас всех, - и, не будь собой, расхохоталась.
  Ну и баба-Яга тут как тут: - Уболтал все-таки, окаянный. Ну не богатырь, а чисто цыган натуральный. Чуть что, умыкнуть девку да на дуб, на самый верх. Только не конь же. А этот, - она кивнула на кота, - ведь все в своей болтовне переврет опосля, перевернет наизнанку. И нарисуется когда-нибудь в веках совсем другая поэма: сплошное баловство обернется свадьбой, этот придурок Куся предстанет, может, и дураком, но Иваном-Царевичем, простушка русалка Илариапа обернется Василисой Премудрой, Кощей из спасателя превратится в ворога, криминал же преобразуется в результате из вора и подлеца в благородного героя... Про себя с Ледой и подумать страшно, кем изобразит... И-эх! - Наставление однако дать спохватилась: - Не забывайся там.
   - Иначе неинтересно, - зверюга загремел цепью на поучительном заявлении. - Историю надо переписывать.
  - Зачем? - Недоуменно подумала русалка, хватаясь за ветку обеими руками.
  Снизу до нее донеслось в ответ дуэтом, словно подслушали мысли:
  - Во благо народу!
  - Чтоб слезы горькие не проливать.
  Наконец, свежее дуновение откуда-то с восточного направления навеяло и третью, слегка запоздалую версию командного Игоря, почему-то добавив странной шепелявости: - Чтоб не было мучительно стыдно за-а-а-а...
  Куся подсадил ее легко, будто и не весила ничего, подтянулся сам, - и подъем начался. Несколько Игорей подскочили с подмогой. Богатыри перебрасывали русалку с ветки на ветку, сами же карабкались, как воздушные акробаты.
  Илариапа однажды подсмотрела группу таких на пляже во время карнавала. Выступление циркачей и танцовщиков, музыка, огни, ароматы шоколадных сластей, азарт любовных страстей, костры на ночном берегу, - все это произвело сильное впечатление даже на Ляпа. Ух, как русалкам хотелсь попробовать мороженого, да вот слямзить так и не удалось. Подобрать не получалось тоже: оно не сдавалось морским и почему-то в их руках как-то сразу убегало. Зато пару раз находили вкусные сладкие бруски, шоколад с чем-то тягучим или хрустким внутри, тут уж лакомились, так лакомились. А на кораблях и вовсе отыскивали бутылки со всякой вкуснятиной, от которой могло и в жар бросить, а то и с ума свести на время.
  Очень скоро всей компанией устроились почти на самой верхотуре. Взбираться дальше было бы неосмотрительно: слишком уж тонкими да ломкими казались верхние ветви.
  Игорь-34 обнял девушку, она устроилась у него в руках помягче да поудобнее. Наконец-то стало возможным поднять голову.
  Наяву мечта стоила всей жизни.
  Небесный океан начинался тут же над листвой, уходил ввысь и отличался от домашнего тем, что не имел дна; во всю необозримую бездонную темно-синюю до черноты глубь теснились звезды. Желтые, зеленые, белые, красные, покрупнее, помельче, поярче или тусклее, ближе друг к другу, дальше, иногда похожие на самоцветы, иногда - на искры, их брызги образовывали разные рисунки, наплывали на другие, просматривались до бесконечности, а где казалось, что все и уже финал, самые последние, но стоило присмотреться получше и выяснялось, что вовсе нет: там вырисовывались еще целые мириады новых бесконечных звезд, - сосчитать их не представлялось никакой вероятности.
  Русалка задохнулась от восторга. Счастье, хлынувшее от этой тихой и какой-то незыблемой вышины, захлестнуло всю ее.
  Стояла тишина. Богатыри затерялись по веткам и звуков не издавали. Игорь-34 молчал, занятый... Через вечность Илариапа с ужасом сообразила, чем занимался спутник, захваченный отнюдь не зрелищем. А именно тем же, чем и самые страшные чудища земные, гордо называвшие себя людьми, которых до сих пор на этом острове не водилось, как полагала русалка ошибочно. Открытие бесповоротно убедило бедняжку в правоте наставниц по поводу самцов. До нее частично дошла горькая правда жизни.
  Коварный Куся меньше всего интересовался небосводом со всеми его светилами. Мощный корпус, плечи-во, талия-во, крепко прижимался к беспомощной спинке русалочки. Мягкие теплые губы, причмокивая, шлепали по ее шейке. Язык с вожделением уже начал облизывать.
  - Ах же ты, сволочь, - посетила девчонку запоздалая, но от того не менее ужасная догадка: - так он меня живьем жрать будет... Еще и с остальными поделится... Потому и затихли там... Ждут, каннибалы... сладкого кусочка...
  Она вспомнила, как подлый русалкоед называл ее шейку сладкой. Тогда и снял пробу, а она не сообразила, в чем дело, дуреха такая. Ведь он в тот раз прямо и признал, что съесть ее хочет, а она не придала значения, как-то не услышала правильно... Теперь понятно, зачем они ее сюда уперли, чтоб дружно умять с хрустом... Заживо. Что же делать?
  Загребущие лапы, если не держали, шарили не просто всюду, куда придется, а уже с точным прицелом. По всему выходило, скоро начнет потрошить. Причем ножа не приметила, значит, голыми когтями, как зверь какой... Больно же будет - страсть. Может, действительно лучше сигануть хвостом вниз? Чтоб сразу... А вдруг не сразу? А вдруг еще больнее? Да ветви чешуйки пообдерут?
  Из-за страха пошевелиться и еще грохнуться в лепешку ограничилась толчками локтей, куда попадет. Да и врезать на такой высоте слишком сильно побоялась разозлить крепче, получилось скорее нежно: не пихнула, а погладила разве, не понять, куда пришлось вообще.
  С другой стороны, а кромсать живое тело молодыми зубами? С ума она сошла вот так поддаваться? Нет, да не изверги же они все-таки... Видать, сперва отравят ядовитой слюной, как некоторые животные... Не зря же он шею мусолит... Точно, наркоз такой...
  Мужские губы тем временем увлеченно продолжали свою работу. Лапы тоже не спешили останавливаться.
  - Ах ты, подлец! Ты что ж творишь? - Не выдержала Илариапа.
  - Ты чего такая зла-а-а-я... - Не отрывая губ, не говоря уже о руках, шептал Куся. - Ты же не баба-Яга, не будь такая зла-а-ая...
  Русалка в смятении обернула к нему головку. Ощерившись во весь белозубый рот, к носу приблизилась круглая, красивая и ужас, какая глупая мордуленция Игоря-34. В глазах светилось лукавое обещание вечного счастья. Лишь где-то на донышке разгоралась та самая подлость самца, за которой предполагалось дружное съедение бедной девочки веселой компанией богатырей: то бишь предвкушение мужской победы и послевкусия. Не давая опомниться, каннибал разверз пасть похлеще котяры, только что не смердело и ядовитая слюна не капала.
  - Значит, не отравит, - укусила последняя страшная догадка. - Значит, будет очень больно. До последнего вздоха страдание. Изверг. Лютый.
  - Обманщик! - Напоследок горько упрекнула злодея бедная жертва. - Звезды обещал... Целоваться убалтывал, а сам!
  - Дык, а я-то... - неимоверно удивился подлец. После чего хмыкнул, ржанул, словно был вообще не богатырь, а его конь. Растворенная совсем широко пасть накрыла ее рот.
  - Зубы для начала хочет мои обезвредить, что ли, так ведь я не акула? - И лишилась чувств и способностей к сопротивлению.
  Илариапу накрыла густая волна. Потерявшая от ужаса сознание русалка не то взмыла в недосягаемую блаженную высь, не то ухнула в искрометную звездную бездну.
  Ласковое море баюкало, укачивая беглянку из сонного мира в теплых волнах, явь, наоборот, будила чужим, пусть и чуток знакомым усталым голосом.
  - Ну так что же, - спрашивал Костюша, - любезнейшая Агариметрималимола Оксивалиматримакроновна, как насчет капелюшечки Калуа с кремом? Раздобыл как-то по случаю на знойных Гавайских островах... Привлекательнейшее местечко для современных туристов, доложу я вам, милейшая моя гостья.
  - Кто ж от твоих разносолов-то откажется, драгоценнейший? - Ворковала баба-Яга. - Да ведь мы договаривались коротко, на ты, что ж ты снова мне выкаешь, как не родной?
  - Ох, прости меня, подруга дорогая, дурные привычки... Конечно, Агамала. Разумеется, ты.
  - Да уж сколько эпох тут кукуем вдвоем... Дурных привычек не оберешься, безусловно...
  - Это точно... - Вздохнул Кощей.
  - Ну и вкуснятина, - призналась бабка.
  - Очень похожий напиток готовили тольтеки по рецептам беженцев атлантов, - вспомнил Костюша. - Где те атланты?
  - А лемуры где?
  - А наши-то? Гипербореи?
  Оба помолчали. Повздыхали. В наступившей тишине звякнула посуда.
  - Похоже, опять к тому идет, - печально нарушила безмолвие Яга.
  - Видимо, так, - горестно согласился Кощей. - И снова "Здравствуй, племя, младое, незнакомое".
  - Чего уж там незнакомого, - вздохнула бабка. - Каждый раз одно и то же. Не успеваешь оглянуться, и - трах-бах, и все сначала, новые осколки древних цивилизаций, новые смотрители заповедников, вроде нас с тобой... Сколько еще таких на этой Земле и осталось?
  - Глядишь, на сей раз и мы благополучно сгинем. Свидимся с Ледой, Лебедушкой моей, наконец.
  - У тебя здесь хоть такая память, - позавидовала бабка. - А я-то и вовсе...
  - Не уберег я жену, - возразил Кощей и натужно закашлялся.
  - Да кто ж виноват-то!
  - Спросить все одно уж не с кого.
  - Может, мы зря паникуем?
  - Что ты хочешь сказать? Надеешься, на этот раз пронесет?
  - Кто знает? А вдруг все не так страшно, как кажется?
  - И всегда кто-то ошибочно уповает: авось не наступит последний момент, авось проскочим, авось не найдется тот кретин, не решится отдать команду, за которой уже ничего.
  - У слова "ошибка" синонимов несколько: оплошность, упущение, промах, заблуждение, неправильность, просчет... Но можно и прегрешение, и даже грех... Которое предпочтительно?
  - Знаешь, Костюша, прерву нашу непринужденную беседу: у меня почему-то впечатление, что русалочка слыхала наши упаднические речи... Ну или какие-то урывки...
  - Не думаю, что запомнит хотя бы часть, даже если и поняла чего-нибудь из нашего трепа... Вряд ли есть смысл беспокоиться, тем паче, существуют гораздо более важные проблемы... - Голос Кощея сделался тихим, задушевным, размеренным, как будто пел колыбельную. - А она сейчас закроет глазки и все позабудет, все-все-все...
  Когда Илариапа проснулась, солнце вовсю играло по волнам. Красавица Леда хохотала, на бегу приветствуя русалку: - Что ж ты спишь-то так долго, рыбуля моя, твой дружок уже океан исколошматил!
  Оказывается, это неугомонный Ляп в ожидании подружки метался неподалеку, нетерпеливо хлюпая по воде своим раздвоенным на кончике хвостом.
  
  
   Часть 2
  
   Кашель того, кого не должно быть в природе
  
  
   Лукоморья больше нет...
  
   В.С. Высоцкий
  
   - У-тю-тю, мое солнышко! - Баба-Яга вся растворилась в своей улыбке. - Ах ты, моя красавица! - Надрывалась старушка, вытянув губы. Она буквально светилась от восторга и удовольствия.
  Илариапа недоверчиво взглянула на крошечное уродливое существо с синим лицом, на котором глазки были закрыты в щелочки из-за мощного рёва, рвавшегося из несоизмеримо огромного квадрата разверстой пасти. Хвост нелепого создания бился в одной руке Кощея, вторая же шлепала новорожденную сзади. Сам Кощей, морщась от солнечного света, с гордостью улыбался и хрипел своим противным простуженным фальцетом: - Вот это да! В нашем маленьком обществе новый гражданин! - Костюша, видимо во избежание ошибки, блеснул очками куда-то под хвост новорожденной. - Точнее, гражданка. Поздравляю всех!
  Ляп гордо молчал. Только, построив хвост торчком, шлепнул им по воде, а, в заключение, скорчил презрительно-удивленную мину. Баюн, наоборот, выразил свое отношение к произошедшему без никаких рож, зато завопив дурным мявом: - Это что! Вот у меня был первенец!
  Баба-Яга одновременно с Кощеем зашикали на него с двух сторон, но котяра, ринувшись советовать, не унимался, лишь настойчиво требовал от молодой матери: - А ты облизывай, облизывай, лучше будет.
  - Что там облизывать, - недоуменно думала русалка.
  - Младенцев положено облизывать, - кот гнул свое, обдавая вся и всех жуткой вонью.
  - Зачем Это облизывать? - Мелькнуло было в голове у Илариапы, но тут с хохотом рядом возникла и Моревна, вереща: - Ой, какие красивые губки! Смотрите, смотрите, какой чудный носик! А имя уже дали?
  Русалка глянула на хвостатый комок, а квадратный рот с высунутым мокрым язычком, без устали суетившимся в каком-то бешеном ритме, так и орал без остановки.
  - Неужели этому нелепому крикливому существу еще полагается имя?
  Мысли перебил ветер, подсунув несколько волн и имя само собой.
  - Шушаваяша, - вот как надо звать новую жительницу морских глубин!
  - Вот так имечко, - отозвался Куся, до сих пор хранивший ошеломленное молчанье.
  - Ну что, папаша, - прокашлял Кощей, протягивая богатырю младенца. - На, знакомься!
  - Я??? Папаша? - Возмутился Игорь-34.
  - А кто! Я? - Поднял голос командир. - Или, может, они? - Командный Игорь обвел взглядом полк притихших богатырей: - Тоже мне, ДНК квест.
  Илариапа застращалась. Ей почудилось, как кто-то из них вот-вот схватит маленькую русалочку, а она вывернется и выскользнет из неуклюжих лап прямо на песок. Сердце молодой мамы тревожно сжалось и заныло.
  Но Куся осторожно и неожиданно твердо взял крошечку и ласково прижал к себе, обладело поглядывая то на дочку, то на товарищей. В его руках Шушаваяша почему-то сразу успокоилась, замолчала... Квадратная пасть захлопнулась, втянув беспокойный язычок... Новорожденная зачмокала губками и немедленно похорошела.
  - А она действительно красивая, - умиленно подумала Илариапа.
  - Да ты облизывай, облизывай! - Изо всех сил орал, благоухая, Баюн.
  - Тоже мне, петушок на палочке, - пробасил командный Игорь.
  - Дык... - бедный папочка так и застыл высунутым языком наружу, не зная, кого слушать.
  - Ты что там выставил! - еще громче проорал котяра. - Это что по-твоему? Бревно?
  На него зашикали.
  Куся, наконец, пришел в себя, стряхнул паралич, наклонился и поцеловал крошечный лобик.
  - Языком, языком, дурак! - Настаивал котище, вывалив собственный и обводя им пространство для наглядности.
  - Это тебе не котенок, - огрызнулся было папаня, но снова наклонил голову к теплому комочку и мгновенно подобрел.
  Русалка опять испугалась, что уронит или защекочет. Она протянула к дочери руки. Баба-Яга кивнула: - Правильно. Пора кормить!
  Старушка сделала движение к Кусе, намереваясь выхватить ребенка, чтоб передать матери, но Игорь-34, загородив дочурку плечом, сам протянул ее Илариапе, отчего малышка задвигалась, недовольно вереща.
  - Надо же, чувствует папулю, - расхохоталась Леда-Моревна. - Или это он на всех женщин так действует?
  Мама забрала теплое скользкое тельце и прижала к груди.
  - Не так, - умиленно прошептал Кощей. - Вложи сосок ей в ротик.
  Русалка инстинктивно почувствовала, как надо. Руки сами сделали все необходимое. Шушаваяша сразу же догадалась, что от нее требовалось, и зачмокала, уже с силой.
  Илариапа смотрела, как сосет ребенок, ощущала тепло. Груди было особенно приятно отдавать переполнявшее ее молоко. Быстро возникло сознание того, что любовь к этому существу прочно угнездилась в материнском сердце.
  Когда раздался грохот, русалка даже не вздрогнула, а продолжала смотреть в круглые зеленые глазенки дочери, поглаживая и на всякий случай успокаивая девочку, даже не шелохнувшуюся. Никто и не догадался, что внутренне Илариапа вся собралась, готовясь отразить любую напасть.
  Грохот продолжался. Вода вокруг лаборатории вздымалась вместе со вздыбившейся землей, в которую, полыхая огнем, откуда-то сверху ворвалось огромное чудище.
  - Здрасьте, - взвыл Баюн. - Приехали. Явился, старый подлец... Не запылился, гад.
  Чудище еще разок выдохнуло дымный клубок, вздрогнуло с ревом, от которого водяные холмы вокруг взвились, разросшись втрое, а потом разом просели, с силой разбиваясь на мелкие брызги.
  Моревна погасла, исчезнув, чтобы через секунду возникнуть над головой чудища. Кощей с улыбкой кивнул богатырям. Те мгновенно испарились, всем полком окружая новоприбывшего.
  - Давненько не появлялся, однако, - пригорюнилась Баба-Яга,
  - А девственницы-то тю-тю, - мерзко ощерился кот. - Где тут девственниц наберешь?
  Шушаваяша чмокнула самый сильный заключительный разок, втягивая финальную каплю молока. Затем, поворочавшись напоследок, закрыла глазки и заснула, пристроившись на материнской груди поудобнее.
  Мерзкое животное наладилось обводить взглядом местное население, всем составом ошивавшееся в пределах видимости. Наконец, шкодливый кошачий взор уткнулся в русалку.
  - Вот она, единственная, - вперившись в младенца, ухмыльнулся кот.
  Илариапа покрепче прижала дочь к себе.
  - Успокойся, - приказал Баюну Кощей.
  - А мне-то что? - ухмыльнулся кот. - Или я по-вашему похож на девственницу?
  - Вот зверь неугомонный, - Агамала покачала головой. Затем обратилась к Кощею: - Как ты думаешь, что ему через столько лет здесь понадобилось?
  - А Баал его знает, - спокойно прохрипел Костюша. - Сообщат, небось. В любом случае, он хоть отщепенец, хоть изгой, а все-таки наш...
  - Тише, тише, - встревожилась Баба-Яга, перебивая. - Хотя бы по имени не называй. Авось, и поспит подольше.
  Но огромная треугольная пасть чудища со скрипом стала открываться. Нижняя челюсть выдвинулась вперед, а потом поехала еще и вниз, потихоньку сползая на илистое дно.
  - Ну-ка, ну-ка... - возопил Баюн. - Что-то он не похож на нашего.
  Рядом треснуло, взвизгнуло. Наконец, раздался хохот Моревны и ее сообщение не замедлило: - Костюша, а это не наш Змей Горыныч! Я вообще не пойму, что это.
   Мягкий, неопределенного серо-бурого цвета, язык чудища, почему-то бугристый, даже какой-то ступенчатый, вывалился следом за челюстью и шмякнулся в ил, откуда, вместе с брызгами воды и водоросли, вспорхнула целая стайка встревоженных каракатиц, медуз, морских звездочек и еще чего помельче.
   Не успела у Илариапы, как следует, завязаться икотка, по чудоюдному языку скользко и стремительно стали спускаться двуногие фигуры, отдаленно похожие на богатырей, но в странной одежде.
   Змей же, который не Горыныч, изрыгнув и выплюнув группу двуногих, втянул язык и захлопнул пасть, будто выполнил основную задачу, а теперь решился на заслуженный отдых.
   - По алфавиту! - скомандовала одна из фигур, и началось представление.
   - Бронислава!
   - Владислава!
   - Вячеслава!
   - Изяслава!
   - Мирослава!
   - Мстислава!
   - Ростислава!
   - Станислава!
   - Ярослава!
   - Святослава приняла! - отрывисто пролаяла первaя и снова скомандовала: - На сушу! - Вслед за приказом прозвучал призыв: - Гипербореи, вперед!
   - А вот и девственницы! - даже шумнее, чем обычно, обрадовался кот. - Только я чего-то не допонимаю: он их лопает или, наоборот, выблевывает? Или они еще к тому же и не девственницы?
   - Тоже мне, рвотный порошок, - недоуменно хохотнул командир богатырей.
   - Интересненько, - процедил Баюн.
   - Что за бабский легион? - Размышлял вслух главный Игорь. - И с какой стати они гипербореи, когда гипербореи - это мы?
   - Сейчас начнут вводить новый порядок, - глумливо пообещал котяра.
   - Чаго? - протянул Куся и стал сокрушаться: - Вот не успел я рассмотреть, они хоть красавицы или...
   - Кому что, - понимающе высказалась Агамала.
   - Перво-наперво затребуют, кто чистокровный гиперборей, а кто... - издавая тяжкую арому, промявкал сказитель.
   - Мало что они затребуют, - наивно перебила Яга. - Так мы и сознались.
   - Тоже мне, уравнение с неизвестными, - хмыкнул главный витязь.
   - На свой нос посмотри! - Баюн гаркнул, перекрикивая воина. - Кому нужны твои признания!
   - Небось сами вычислят, - не стал спорить командный Игорь, но все же скорчил презрительную мину: - Кто гипербореее.
   Бедная Агамала заметно скисла, как скисала всякий раз при любом упоминании о носе.
   - Причем тут... - наконец, подал кашель Кощей.
   - Кровь-то ни причем, - рассудительно согласился Баюн, - да только все именно с породы и начинают. Я имею в виду, Хомо Сапиенс... Неандертальцы, к примеру, до этнических корней не дошли, не осилили даже квадратных. Так что, - кот саркастически заржал, как будто был не котом, а лошадью: - Гиперборей гиперборею рознь! Или же - а я вам тогда кто!
   - Тоже мне, гиперборей, - хмыкнул главный богатырь. - Без кошачьих разберемся.
   Баба же Яга опять пригорюнилась, вспомнив милых и ласковых палеоантропов, какими правдолюбивыми и покладистыми, невзирая на чьи бы то ни было носы, являлись мужчины до того, как на планете воцарились злющие, хитрющие, коварные и чересчур агрессивные Сапиенс.
   - Так ведь их истребили, - встряла Леда, молчавшая до сих пор, даже без обычной своей смешинки.
   - А я тебе о чем! - Баюн разошелся не на шутку и отвратная вонь из открытой пасти сделалась еще сильнее и еще ядренее.
   - Вы как хотите, а я в разведку, - сообщил Ляп, после чего, вильнув хвостом, исчез в глубинах океана.
   - Диспозиции не понял, - протянул командный Игорь. - Если эти направляются на сушу, то какая разведка там. - Игорь кивнул куда-то в стихию и прибавил. - Тоже мне, дрон-беспилотник.
   - А я с другой стороны зайду, - издалека вывернулся трусливый Ляп.
   - Так. - Костюша как будто принял решение. - Ты, - он обратился к русалке, - бери младенца и - туда, в волны... - Агамала, садись в ступу и полетай над этими... девицами... - Кощей надолго закашлялся.
   - А вот я пробегусь по бережку, лесом подышу, - расхохоталась Моревна, будто на самом деле втянула в себя воздух. - Пусть меня увидят, пусть за мной побегают... И от бабы-Яги отвлеку внимание...
   - Ну, а Игори останутся на военный совет, - заключил ученый.
   - А я что же? - недовольно молвил Куся. - Я что, уже не папа?
  - А мне? Снова на цепь и в обход дуба, чтоб на гробы не вырубили? - проорал Баюн.
   Илариапа поняла, что прятаться в волнах ей вовсе не хочется. Но Шушаваяша зачмокала на груди и русалка, прижав дитя покрепче, одобрительно улыбнулась Кусе. Тот мгновенно выпятил кольчугу колесом и заверил: - Подумаешь, Славы. За дочку любую девственницу уделаю! Похлеще Горыныча вашего... Да и вообще всех баб победю!
   - Стоп! - Баюн заорал, будто его осенила новая идея. - А кто-нибудь, кроме меня, вообще заметил, что мы их понимаем?
   - Это и смущает, - медленно произнес Кощей, размышляя о чем-то своем.
   Все молча ожидали, пока он соберется с мыслями.
   Наконец, ученый противно заперхал. После долгой прочистки дыхания, когда никто уже и не надеялся услыхать от него что-либо путное, он молвил, обводя взором внимавших соотечественников: - Они говорят на нашем языке, поэтому... - Костюша еще натужнее закашлялся, шаря глазами по притихшим согражданам, и наконец неуверенно предложил: - А знаешь, Агамала, ты ступу свою попридержи, останешься на совет,,, - Фальцет Кощея дал петуха, превратившись в меццосопрано: - А в разведку пускай лучше Гамаюн слетает... Да Сирин подшумит... Им-то этих... подруг... и понять проще будет.
   Илариапа инстиктивно почуяла, что происходит нечто, чего она уразуметь не в состоянии. Она потеснее прижала к сердцу Шушаваяшу и стала внимательно обозревать Игорей. Те как-то странно переглядывались и еще чуднее хмыкали.
   - Моревна, - указательный палец Кощея уперся в удалявшийся лучик.
   Тот немедленно погас и вспыхнул совсем рядом, в миг превратившись в обычную ряженую цацу, рассыпчатый хохот которой заполнил пространство.
   - Ты пока сама проскочи между этими... Славами... Как-нибудь незаметно... - Ученый призадумался: - А, пожалуй, подключи вместо себя Леху со всем его гаремом. Пусть кикиморы пощекочут их, как следует, а Леший поводит кругами... Глядишь, - и расколются... Или хоть повыматываются...
   Лебедь вызывающе рассмеялась и резво испарилась, предварительно превратившись обратно в лучик.
   - Илариапа, - тяжело позвал Кощей русалку.
   Та принялась испуганно икать и поводить плечами.
   - Тебе, милая, придется...
   - Ты что, с дуба рухнул? - Грозно изрек Куся. - Она же грудью кормит!
   - Не волнуйся, - ответил Кощей. - Ничего страшного, если приблизится к... - он запнулся, но продолжал: - Ну, к Чуде-Юде. Пусть посидит там в волне да тихонько наблюдает, кого тот еще выплюнет...
   Илариапа было рванула, но ученый догнал предостережением: - Ты гляди там, из воды не высовывайся!
   - А как же тогда наблюдать? - сконфуженно подумала русалка, но метнулась по-направлению к Змею Горынычу.
   Едва приблизившись к Чуде-Юде, Илариапа обнаружила луч света, выскользнувший из запертой пасти. Луч был похож на тот, который обычно превращался в Леду, но этот превратился не в Моревну, а в молодого мужчину, который на кого-то сильно смахивал ликом, да только русалка никак не могла сообразить, кого именно напомнил ей мужской вариант Лебеды.
   Человек обвел пальцем круг, совсем, как делала все та же Моревна, когда хотела вызвать Кощея. Круг, однако, высветил не образину ученого, а портрет пожилой, видавшей виды тетки. Та просветленно улыбнулась. Мужчина, который вместо Леды, покашлял и ужасно знакомым голосом, сообщил: - Ну что, Солнышко, пробегусь и я, гляну, что там да где...
   Тетка с необычным именем снова улыбнулась и проворковала не то, чтоб неразборчиво, но как-то приглушенно. Голосок же ее тоже, между прочим, сильно походил на чей-то, очень родной, только грудной и пониже тоном: - Давай, папусь, жду весточки.
   Солнечный лик опять же знакомо хохотнул, треснул и погас, а "папусь" скользнул по волне к берегу острова.
   Неожиданно рядом плеснул хвостом Ляп: - Пламя видела?
   - Какое еще пламя? - шарахнулась Илариапа.
   - А вот такое, - на мордашке Ляпа залоснились веснушки. - Как будто большая чайка из сплошного огня, вылетела - и сиганула прямиком в лес.
   - Как бы остров не спалила, - затревожилась русалка.
   - Ну и что нам с того острова, - осклабился Ляп и с кривой усмешкой напомнил: - На дубе ты уже вон побывала, - он кивнул на крошечку, сладко зачмокавшую в ответ.
   - Надо Кощею сообщить, - предложила Илариапа, не пожелав повестись на провокацию.
   - Да я донес уже, - заржал Ляп. - Как ты-то пропустила? А он как-будто не среагировал, между прочим, только пламя то Жар-птицей обозвал, говорит, все ясно.
   - Что ему ясно, - подумала русалка. - Что тут может быть ясно...
   Пока Илариапа мучительно размышляла над тем, о чем легко догадался Кощей, из головы Змея Горыныча взметнулся и устремился прямо вверх черный вихрь. Молодая мама, испугавшись больше всего за ребенка, нырнула в подоспевшую волну. Ляп с исказившимся от ужаса лицом рванул следом.
   Когда они осторожно высунули наружу носы, смерча уже не было, но вместо рассеявшегося тумана вокруг затылка чудища набирало обороты нечто, весьма похожее на ступу Бабы-Яги. Вверх, загребая толстенной оглоблей, торчал крепкий торс чернобородого мужика. Прямо перед ним разрядом молнии и вовсе без круга возникла уже знакомая физиономия Солнышка.
   - Не боись, Варвара, все путем, - сообщил мужчина.
   - Давай, Черномор! - улыбнулась в ответ тетка с двумя теперь именами. - Успеха тебе!
   Ступа с чернобородым рванула к берегу.
   - Что за... - ругнулся Ляп.
   * * *
   Жар-птица влетела в лес. Деревья росли густо и высоко, отгоняя солнце мощными ветвями обратно к небу, чтобы не подпустить зной к упругой высоченной траве, не отдать тем самым ни капли живительной влаги.
   Леший Леха цыкнул, призывая грымз к тишине. Те зачмокали росой. Не умели мохнатые бабенки таиться в лесу бесшумно. То перешептывались придушенными гнусавыми голосами, то вдруг находили в самых неожиданных местах нечто смешное и заходились жутким хохотом, от которого у несчастного многоженца начинались рези в башке, то ни с того ни с сего обижались, всегда некстати, а ведь обиды заставляют цепенеть и громко фыркать.
   Когда яркий свет залетной гостьи пронзил темную зелень до самой сырой низины, началось все сразу: и оцепенение, и смех с икоткой от страха, и испуганный шепот. Леха снова цыкнул, но порядочно соскучившиеся по хоть каким-нибудь событиям шишиморки уже не смогли замолкнуть, обсуждая невиданное светило.
   Леший сунулся было в чистый и ровный бор справа, но тут впереди, прямо в сцепившихся кустах репейника что-то подозрительно шумнуло. Леха двинулся на странные звуки. Он раздвинул колючки и уперся взором в...
   Не-е-е-т, это были не ягодицы. Это была огромная мечта кикиморы. Белая, упругая, сочная, - обнаженная задница притягивала к себе, манила до дрожи в коленках. Леха сглотнул, крякнул и, не помня себя от восторга, протянул лапу к восхитительному пейзажу.
   Но вместо вожделенной плоти мохнатые пальцы цапнули пустоту, что-то сверкнуло, треснуло, - и великолепный натюрморт рассыпался на мелкие кусочки, которые тут же растаяли и слились с издевательски отблеснувшей травой. Однако, видения на том не закончились. Послышалось перханье, в котором неуловимо сквозило что-то очень ведомое, и взявшийся буквально из ниоткуда хиленький дядька укоризненно прокашлял: - Ты чего?
   - А ты чего? - недолго думая, просипел леший и приготовился к бою.
   Паршивки, в момент сформировав тесную группу поддержки, заверещали сзади. Леха ткнул кулаком в брюхо ворога, но тот неожиданно испарился, правда, лишь для того, чтобы снова образоваться, только с другой стороны.
   Леший надулся. Мало ему было облома? Еще и собственной дурью под дых?
   - Погоди, - неожиданно миролюбиво протянул гость. - Тут и так какая-то чушь с настройкой... Не то лес сбивает сигналы, не то этот извращенец снова крутит, да еще транслирует свою эротику...
   - К-х-к-то? - тупо переспросил хозяин чащи, обалдело хлопая глазами.
   - Да кретин этот, - прояснил ситуацию дядька. - Черномор у нас есть такой... На сексе вконец свихнулся. - После тяжкой гримасы, прибавил для пущего докумека: - Вся борода давно седая, а только глянь на этого долбо... - Говоривший ухватился за собственную бороду, мотнул головой и смолк.
   Леха ничего не понял, но на всякий случай сбавив обороты, промямлил: - Ты это... Того.. На лес-то не греши... Лес у нас знатный. - Он шумно потянул носом, почесал бородку и представился.
   - Очень, очень приятно, - обрадовался дядька. - А я Кося. Варька так нарекла, этакое производное от Кощея, так и приклеилось. Кося да Кося.
   - Ага, - глубокомысленно заявил леший. - Оно как прицепится, будто репей вон... - И Леха кивнул на кусты, с которых и началось знакомство. Затем некстати и, сам не понимая, с какой целью, проинформировал: - А у нас тут Куся имеется.
   - Эка на, - заулыбался новый знакомец. - Тоже производное от Кощея?
   - Зачем? - Леший обалдело вперился в одну точку, пытаясь соображать. - А сам-то Кощей тогда на что?
   - Так. - По виду Коси, пытался соображать и он. Правда, получалось чуть лучше, чем у Лехи. - То есть, ты хочешь сказать... - Кося призадумался. - Ты намекаешь, что здесь существует настоящий живой Кощей?
   - Чо намекаю, чо намекаю, чо сразу браниться... - Леха почти был готов надуться, но все-таки, дрожа от обиды, закончил речь: - Не намекал я.
   - Ну да, извини, - дядька явно встревожился. К тому же, кашель опять донимал его.
   - Вернемся к Кощею, - миролюбиво предложил Кося.
   Леший ощутил огонь протеста в своей щуплой груди. В том смысле, что там разгорался и толкал на подвиги уже целый пожар, вроде того пламени, которое зависло точно над головой, угрожая ни в чем не повинным деревьям. Ни к какому Кощею, хоть и главный, возвращаться не задавалось. Наоборот, тянуло вопить, крушить, куражиться и одолевала лихая молодецкая удаль, каковой не проявлялось со времени угарного веселья с предпоследней, самой блажной кикиморкой.
   Тут и Кося сообразил или почуял неладное. Он фыркнул, треснул и погас. Сияние над лесом исчезло следом.
   С криком "Кудыть, твою мать!" Леха завертелся вокруг своей оси, высматривая обидчика. Подруги сконфуженно заверещали и не к месту пошли морочить вопросами. Оставалось только цыкать.
   Леший долго чесал затылок, вымещая на своей же, без того уже всклоченной гриве, грязной пятерней полную опустошенность и несостоятельность. В конце концов, бедняга ругнулся и сделал единственное то, чем обычно и занимался в подобных случаях, поскольку не подводило. Он послал передовой отряд кикимор тягать туда-сюда зловредную неподъемную каменюку, да подальше от постылого перекрестка, да так, чтобы ни одно из трех известных направлений не совпадало с указателем.
   * * *
  Ступа снова подвела и, как всегда, совершенно не вовремя сверзилась вниз. Агамале стало не до шпионства. Старушка схватилась за рулевую палку, стараясь хоть чуть-чуть тормознуть падение.
  Тут же совсем рядом начал плавно съезжать похожий агрегат, видимо, исправный. Крепкий, хотя и тоже давно не первой молодости, мужик подмогнул, поддерживая собственным веслом, тут же и сел рядышком. Агамала с интересом рассматривала спасителя. Тот бодро перепрыгнул бортик и озабоченно сощурился на зловредную кастрюлю спасенной, потом усмехнулся и тяжело уставился на летчицу.
  - Не ступа, а порченая инвалидная коляска, - в сердцах воскликнула потерпевшая.
  Мужик ухмыльнулся: - Главное, не название, а содержимое.
  Баба-Яга взглянула подозрительно, но ни в прищуре, ни в улыбке, ни во всем облике незнакомого пилота не уловила издевки.
  - А когда изнутри выглядывает красивая женщина...
  Яга озадачилась, по возможности незаметно для престарелого ловеласа, скосить оба глаза на собственный нос, с детства отравлявший ей жизнь, и мысленно стала уговаривать себя не поддаваться лести.
  - Черномор, - приятно улыбаясь, поклонился человек.
  - Агамала, - представилась внезапно охрипшая Баба-Яга, не заморачиваясь на полном имени-отчестве. Про себя же подумала, сколько ей осталось в той жизни приключений.
  - Очень, очень, очень приятно, - проникновенно сознался мужчина. - Ежели желаете, у меня в ступе всегда найдется место для прекрасной дамы...
  Баба-Яга недоверчиво хмыкнула. На уме у нее вертелось желание гульнуть, возможно, в последний раз. Сама же напоминала себе о пакостной природе самца, но собственная природа уговаривала плевать на стереотипы и пуститься во все тяжкие, пока еще зовут.
  - А ежели торопиться не изволите, - продолжал Черномор с видом отпетого дамского угодника, - то могу попытаться разобраться, так сказать, в причине поломки... Починить... - Он весь изогнулся в своей изысканной вежливости.
  - На свалку пора этому катафалку, - буркнула старуха в поиске какого-то скрытого подвоха. - Да и мне туда же... Так что, спешить не изволю... На тот свет разве что... Так всегда успею.
  - Ну что вы, - буквально лаская Бабу-Ягу взором, отвергавшим всякие мысли об уродстве, старости и смерти, произнес Черномор. - Я все не могу решиться пригласить Вас на свидание...
  - Свидание! - вскричала Агамала, разом отбросив въедливые сомнения.
  - Я, видите ли, только что вернулся на эту планету, - изощрялся новый поклонник. - Из дальних странствий, так сказать... Еще ничего здесь не знаю... Время-то прошло, и не пойму, сколько тут веков отскользило...
  Яга вздернула бровь.
  - Вот и подумал, может, проведете со мной экскурсию... - продолжал Черномор. - по историческим местам, так сказать...
  - Да какие уж тут места, - с новой хрипотцей в голосе, вслух раздумывала Агамала, неуверенно делая шажок навстречу неведомому. - Лес сплошной... Болота...
  Черномор, тем временем, потеснился, втягивая Ягу в свою ступу, и как бы ненароком обвивал талию свободной от руля рукой, легонько прижимаясь боком.
  Старушка окончательно отбросила показавшийся теперь ненужным цинизм. Ступа с увлеченной друг другом парочкой плавно взмыла вверх и поплыла над деревьями, на гравитационном буксире таща следом неисправную.
   * * *
  Через наблюдения Леды Кощей и командный Игорь рассматривали девиц, рассыпавшихся по острову.
  - Как раз то, чего моим воинам до сих пор здесь не доставало, - мрачно поделился соображениями Игорь.
  Кощей усмехнулся. Впервые с той поры, как в пределе досягаемости объявилось Чудо-Юдо, на изможденном лице ученого показалось подобие улыбки. Бедного Костюшу замучили тягостные размышления о жизни вообще и своей неприкаянной, в частности. В голове сначала боролись невеселые думы обо всем желаемом, чего не свершилось. Но тут же и пошли всплывать еще более печальные воспоминания о неприятностях, которых зато на его долю довелось с избытком. Память подсовывала события эпохальной давности, которые сознание тщетно старалось забыть. Безуспешными оказались потуги забросить прошлое туда, откуда оно теперь напирало обвинительным валом. А убийственные сомнения терзали душу, как телесные пытки тогда, в Теотчитлане.
  С Инквизицией Кощей познакомился, путешествуя по Южному материку, давно потерянному и заново покоряемому в то страшное время. Сунулся в логово неприятеля чисто для сбора информации. Когда повязали несчастного Монтесуму, еле унес ноги и навсегда запретил себе высовываться из лаборатории, невзирая на хитроумные заскоки и взбрыки мирового развития.
  Закадычные подруги сработали на славу. Леда отвлекала и морочила проклятых иезуитов, Агамала сносила стены, а особо упертым монахам и головы, пока не нашла-таки, запихнула бесчувственного и уже простившегося со своим бессмертием Кощея в ступу, а затем взмыла вверх и унеслась на глазах обомлевших свидетелей, причем Лебедь ярким лучом с видимыми очертаниями женщины устремилась следом. Тогда же, кстати, какой-то придурок не растерялся и повредил средство передвижения, швырнув вдогонку, прямо в дно, боевой топор.
  Как ни странно, холодное оружие попало и в днище, конечно, застряло надолго. Вытащить острие не было никакой возможности даже тогда, когда тянули всем скопом: - Игорь-ноль за рукоять топора, Игорь-один за Игоря-ноль, второй за первого - и так полным составом острова, вплоть до последней кикиморы. Топор еще долго носился над континентами, сопутствуя Агамале во множестве ее путешествий, иногда рождал легенды и мифы. Время от времени топорище шумно бумкалось о края ступы, угрожая обрушиться с высоты на первую попавшуюся голову первой попавшейся королевы.
  Наконец, в один знаменательный день, старушка едва не потеряла управление, пролетая над высокой яблоней. Ступа чуть не задела макушку, рукоять топора зацепилась за мощную ветку... Отдыхавший в тени дерева молодой физик до конца своих дней благодарил небо за то, что получил по лбу всего-навсего рикошетом, да и то лишь вкусным яблоком. Сам же топор с грохотом и свистом умыкнул в сторону, да и сгинул с той поры навсегда, приземлившись, неведомо куда.
  Яга после и убедила Костюшу сделать заповедник невидимым для стороннего взора. Только Моревна время от времени пробегала на глазах у потерявших надежду моряков, да еще редкие поэты и романтики непонятным образом вдруг прозревали и замечали остров, казавшийся им сказочным. А вокруг распространялись слухи о смешливых привидениях и неопознанных летательных объектах.
  - Да я-то чего, - продолжал Игорь. - Понятно, мы мужчины, в разы могучее... Сделаем смазливых бабенок... Даже, если и покажут кой-чего...
  - Не, не, не, - включился Кощей, отвлекшись, наконец, от тягостных размышлений. - Девиц не трогать, ни в коем случае.
  - Почто?! - Игорь, уже возмечтавший о громкой победе над возомнившим и на том зарвавшимся слабым полом, взбеленился.
  - Это наши женщины, - мирно объяснил Костюша.
  - То есть?
  - А то и есть. - Взгляды схлестнулись. - Их, кстати, и творили после вас... - счел нужным поставить командира в известность Кощей. - Стало быть, они более совершенные... Проворнее непременно.
  - Ну знаешь, - богатырь покраснел в гневе. - Тоже мне, Ниндзюхи прописные... Может, скажешь, еще и сильнее?
  Костюша неопределенно мотнул головой. - Надо бы прежде пронюхать, с чем назад
  пожаловали... После стольких лет... Но они определенно наши павы. По-любому, лучше с ними подружиться... Или хотя бы попробовать.
  Игорь недоверчиво глядел на Кощея во все глаза, тот же как будто вдруг застеснялся их выражения. Будто старику было отчего-то не по себе да не хотелось выдавать на обозрение какую-то историю, каковую и хранить в секрете казалось уже невмочь. В результате, после некоторой заминки, ученый захрипел и надсадно закашлялся.
  Богатырь, однако, являлся товарищем военным, а потому прямым, посему к рассусоливаниям не склонялся. Он в упор глядел на муки Костюши и ждал продолжения. Кощей же, вволю проперхавшись, прохрипел: - Так что, пошли своих... Кусю там, других витязей... Только того, кто Горе, придержи пока... Пусть сначала везучие сведут знакомство... Девиц пообаяют... Разузнают поболе о начальстве... А тогда решим, что дальше. Может, пир горой,,, да на весь наш мирок закатим... Давно сообща не веселились...
  * * *
  Илариапа не рисковала высоваться на бережок, покрытый травкой, кто их знает, этих залетных красоток. Зато Ляп горел желанием поглазеть на богатырш поближе. Он так и извивался, все норовил подтолкнуть русалку к любимому дубу, вокруг которого шустрые павы затеяли хоровод. Баюн метался, звякая цепью, во все стороны.
  Понятно, вертлявый водяной негодник доманипулировался до того, что случайно задел хвостом Шушаваяшу. Та, даром что крошечка, будто едва дождавшись момента, пробудилась и завопила в голос, даже волны вздрогнули.
  - А что это за слезки у нас, да такие горькие? - Леда мгновенно сформировалась рядом, но плакать, хоть и сюсюкая, и в шутку, у нее все равно не выходило, а хочешь не хочешь, получался все тот же задорный рассыпчатый смех.
  Как ни странно, малышка шмыгнула носиком и почти успокоилась. Рядом, с другой стороны в ту же секунду образовался...
  - Папусик? - Илариапа робко обратилась к незнакомцу, вспомнив, как величала его та тётя, с похожим на чье-то лицом, не то Солнышко, не то Варвара.
  Папусик подавился собственным перханьем: - Нев, князь морской, тебе папусик.
  - А вот и нет, - встрял Ляп и уже пустился было в путаные объяснения о том, кто кого родил, но хохотом разразившись, перебила Леда.
  Сам же недоверчиво улыбнулся: - Кося я.
  Моревна еще пуще засмеялась, а Кося, снова очень знакомо, зашелся кашлем.
  - А вот мой муж тоже... Куся, - пролепетала русалка, то в одну, то в другую сторону поводя плечами.
  - Муж поперся в душ, - прокомментировал Ляп и хряпнул по волне хвостом, отчего вода взлетела и разбилась в мелкий град, расшвыряв во все стороны с брызгами медузу и ватагу мелких креветок.
  - Кося - производное от Кощея, - проперхал мужчина.
  Моревна издала короткий смешок, неотчетливо представилась и очертила круг.
  Кося кашлянул напоследок и похожим движением руки обрисовал точно такой же.
  - Это неправда! - Завидев бороду в сфере Леды, закричала из своего пространства голова Солнышка-Варвары. Чуть тише, но по-прежнему запальчиво объявила: - Так не бывает!
  Морщинистое лицо ученого из круга Моревны потрясенно молчало, стараясь приглушить кашель.
  - Тебя не существует, - уже медленно, но вполне уверенно произнесла женщина. - Лишь голограмма... - Вопросительный взгляд в упор. - Тебя не должно быть в природе, - продолжала она в шоке, качая головой. - Можешь даже не кашлять, я все равно не поверю.
   * * *
  Командир решил не терять времени зря, ухлестывая за кем попало. Тем более, первой же встреченной павой оказалась главная из Слав, как ее там, Святослава, что ли. Игорь под самым наиважнейшим нулевым номером крякнул и ринулся в атаку.
  - Здравия желаю, красна девица, - начал он.
  - Благодарю, и тебе не хворать, - вежливо улыбнулась та и дерзко хмыкнула: - Какая я тебе девица! Богатырши мы, или как?
  - Отчего же... - командир, пусть и сбавив тон, продолжал: - Слыхал я, вас всех Славами величают...
  - Вовсе нет, - запальчиво возражала девушка. - Всех по-разному кличут. Меня вот Святославой, остальных - кого как.
  - А мы все Игори, - представился богатырь.
  - Вы все? Сколько ж вас, Игорей-то?
  - Тридцать четыре, отрапортовал командир. - Защитников родины. А вас?
  - Да я не считала, - Святослава кокетливо вильнула всем телом.
  - Вот я и говорю, - согласился защитник родины. - Самое имечко для витязей, а добрая Слава как раз воину подруга, жена, если можно так выразиться.
  Игорь уже почти приготовился поведать новой знакомой свое мировоззрение о назначении сильного и слабого полов, но Святослава перебила его потуги презрительным хохотком: - Да ты никак выражаешься! Между прочим, и я могу загнуть, даже ничуть не хуже некоторых! Можем и силенками помериться, ежели какие сомнения... У нас эмансипация!
  Услышав последнее слово, командир понял, что знакомство принимает новый оборот, и презрительно брякнул: - Чтоб я бабу бил? Да ни в жизнь!
  - Еще неизвестно, кто кого побьет, - возразила Слава. - Вы, защитники, или мы, покорители...
  - Кто к нам с мечом... - начал было Игорь.
  - А где ты мечи-то видел? - Святослава лукаво обвела взглядом лесную полянку, где и происходил мирный переговор. - Сроду у нас только лазеры... Ну можем еще и ядерным покидаться... Знаешь хоть, что это такое?
  О ядерном оружии Игорь был наслышан. Пугал им Кощей, сколько памяти хватало, сказывал о гибели цивилизации, справившей ужасный конец всему живому.
  - Погодь, не бухти, - предостерег он собеседницу. - Не силами тягаться явился к тебе.
  - Ну вот и нечего, - миролюбиво пошла та на попятную.
  - Той войной чуть всю планету не угробили, - бухнул Игорь. - Только наш заповедник и выжил.
  - Ну да, - поддержала Слава. - А мы тогда улетели прочь... Покорять другие миры...
  - Тоже мне, Стар-эксплоры... - Игорь усмехнулся: - И много навоевали?
  - А дома, как по пространствам ни летай, все лучше, - уклончиво заявила девица. Поглядев по сторонам, прибавила: - Очень красиво... И кислороду... Дышать не передышать...
  - Вот видишь, - назидательно пробасил витязь. - Нам с вами не драться надо, женихаться пора. Да и не лучше ли... - он сам хохотнул своим мыслям. - Не лучше ли детей зачинать, чем уничтожать друг друга...
  - Ах ты! - Слава почему-то возмутилась. - Не выгорело силой, так ты за сексуальное оскорбление взялся!
  На полянку высыпали и другие богатырши, а с ними и Куся тут как тут, затесался промеж со своим духом, охмуряет, как может.
  - Эй! - Командир, надменно проигнорировав последний выпад женщины, отчего та вообще взбесилась, присвистнул.
  Только тогда Игорь-34 заметил начальство и встрепенулся, будто стал оклемываться от долгого сна.
  - Ты что ж творишь!
  - Дык я чаго? - Куся завел обычную шарманку: - Я ничаго.
  - Забыл, что женат? - Прикрикнул командный Игорь и пригрозил:- Тут на холостяков невест не хватит. Дык я тебе напомню. Папаша.
  Славы завозмущались коварным обманом.
  - Дык не врал я, - затянул Куся. - Просто не болтал всего, вы ж не интересовались моим семейным положением.
  - Нам-то откуда знать? Мы же здесь новенькие.
  - А если честно, мы вообще с ней разные люди, - продолжал несчастный супруг на публику свою горькую правду.
  - Тоже мне люди, - вставил нулевой Игорь.
  Святослава подозрительно вздернула бровь.
  - Она вон вечно плавает... Направо-налево... И Ляп при ней опять же... - сокрушался Куся. - А мне-то чаго?
  - Да вы не смущайтесь, девочки, - успокоила своих Святослава. - Их тут целая армия, Игорей этих. По батальону на каждую. - Она обернулась к командиру: - И что же, все такие красавцы, как... - богатырша кивнула на Кусю.
  - Да гораздо краше этого балабола... с его пахучестью...
  Когда примаршировали остальные Игори, тут-то и завелось общее знакомство. Один только Куся надулся, ссутулился, даже растерял свои фимиамы, а потом со скучной миной побрел к жене.
   * * *
  Кощей и Солнышко внимательно всматривались, изучая друг друга, из высвеченных Косей и Моревной прозрачных сфер.
  Наконец, Костюша нарушил тяжелое молчание: - Леда. - молвил он. - Лебедушка моя. Неужели это ты?
  - Совсем память, что ль, отшибло? - Упрек вышел желчным. Прорывалась в нем давняя обида. - Дочка я. - Возразила женщина. - Мама умерла. - Варвара хлюпнула носом. - Стало быть, ты мой отец? - И снова твердила: - Так не бывает. Тебя не должно... - Лицо ее сморщилось, очень похоже на Кощея. По щекам катились слезы.
  - Я не имел представления о твоем существовании, - убито признался тот. - Я даже не знал, что Леда успела улететь с... Надеяться, что жива, и то боялся. Что это за корабль?
  - Все они так говорят, - одновременно донесся с берега крик незаметно появившегося кота. - Вон еще один такой... Папаша...
  - Это что же, Баюн? - с восторженным замиранием в голосе, словно не веря собственной догадке, протянула женщина. - Самый настоящий говорящий кот? И он сказки сказывает?
  - Ишо и песни пою! - с готовностью выступить, проорал зверь. И незамедлительно взвыл, не дожидаясь аплодисментов: - Во саду ли... - Он вдруг перебил сам себя: - Да что там сказки! Анекдот продать? - Удивляясь тому, что ему пока еще не заткнули пасть, котище зачастил: - Раз выскакивает гиперборей в гиперпространство...
  - Не надо, - Варвара, наконец-то, сбросила оторопь.
  Илариапа увидела направлявшегося к ним Кусю и метнулась навстречу.
  - Папа, - не обращая более внимания на мявы, признала Варвара.
  - Ты невероятно похожа на Леду... - Кощеев голос заметно дрогнул. - Лебедушку мою... - Ученый захлебнулся в кашле. Когда к нему вернулась способность дышать, он переспросил: - Так чей это корабль? Черномора?
  - Изначала, - кивнула Варвара. - но потом, - ее губа сардонически искривилась, - в результате его сексизма и дискриминации по половому признаку, произошла революция. В те страшные дни и погибла мама. Я была уже взрослая. Управляющей избрали меня.
  - Видали мы бунты с мятежниками, - снова издалека вмешался кот. - Сам Робеспьер с ладони кормил... А еще меня зверюгой обзывают! - Баюн слегка поумерил пыл, но продолжал тянуть на себя: - Едва сдержался, но ведь все же не обгрыз ему пальцы...
  Со стороны дуба чуть слышно донеслось и дополнение: - Загребущие...
  - Ого! Целая-таки революция? - Кощей казался потрясенным. - Как? Что случилось?
  - Долго сказывать, - усмехнулась новоприобретенная дочь. - Как-нибудь потом. Представляешь, Черномор, этот бабник, начал подкатывать и ко мне... Пользуясь недобором мужчин... Но мы уже примирились. Не желаю об этом.
  - Жаль, до теперешних не добрался, - бесновался котяра, нервно забавляясь с цепью. - Они же все кошек гладили, да меня достать не удалось, а то я бы...
  Шушаваяша радостно поприветствовала папу Кусю свежим ревом, Илариапе так и не удалось услышать продолжение кошачьих связей с революционерами: пора было кормить дочку. Русалка рассеянно глядела в круг с тетей Солнышком, как мысленно стала звать женщину, созданную лучом Коси, но тут бок о бок прилетели две ступы, принеся с собой сиявшую счастьем Бабу-Ягу и излучавшего сытость Черномора.
  - О! - обрадовалась Варвара. - Нашел-таки пассию себе подстать.
  Тем временем, Кощей перевел взгляд на Косю. Тот заперхал.
  - Моя копия в молодости? - Кощей кивнул на двойника. - Неужели?
  - Ну да! - Варвара засмеялась. - А как бы иначе я тебя узнала? - Она снова рассмеялась знакомым рассыпчатым колокольчиком, разглядывая Леду. - А это, надо полагать, женская версия папусика? - восхищалась Варвара. - Вылитая мама.
  - Одна технология, - прокашлял Костюша, указывая на свою копию: - Этот тоже похож... - Он улыбнулся: - Трудно поверить, что я таким был когда-то.
  Кося заперхал в поддержку, и это заставило Илариапу, наконец, сообразить, с кем в ее воображении ассоциировался папусик, а после еще совсем коротких размышлений, русалка узнала в Моревне черты и смех тети Солнышка.
  - Да, - вспомнил вдруг Кося.
  - Эка невидаль! - Баюн снова вставил свою копейку, но никто его уже не слушал.
  - Варька, тут в лесу водится настоящий леший, - сообщил Кощеев дупликат. - Потешиться хочешь?
  - На что он мне сдался? - Недоумевала та.
  - Хорошо бы и тебе выйти, размяться, чистого воздуха глотнуть.
  - С лешим, что ль, знакомиться? Только такому еще не сватали.
  - Не, не, не, - испугался Кощей, - Там своих кикимор не пере... - Он осекся, кашлянул и закончил: - Хватает, короче...
  Илариапа подумала, что никогда еще не замечала столько улыбок на серьезном лице ученого.
  * * *
  Сказитель-песенник суетился, вонял еще сильнее обычного и вел себя так, будто ему больше всех надо. Когда же позволяли размеры, самого и цепи, паршивец использовал любую ситуацию, чтобы неожиданно и резко шарахнуться под ноги кому-нибудь, зазевавшемуся во всеобщей суете. Чаще всего, от него отбрыкивались, но, в случаях попадания, окрестности оглашались пронзительными кошачьими визгами.
  - Мэбл, мэбл, ме-бе-ль! - вопило мерзкое животное. - Вы куда столы уперли! Меня ж столь далече цепь не допустит! Или я уже не гражданин! Тем более, здесь хоть тень есть, а у воды вовсе сгорите! Или тогда хоть крем от солнца тащите, что ли. Что загар! Интересная бледность всегда в моде... Эй, ну хоть краюшек лавки поближе!
  Под этим непрерывным руководством, богатыри устанавливали длиннющие столы с лавками, чтобы всем хватило места на предстоявшем пиру.
  Русалка с ребеночком на руках наблюдали за приготовлениями. Ляп пристроился рядом, на слегка укрытой водой травке, даром что не любил слишком высовываться из волны и старался держаться от суши подальше. И его пробрало.
  На тот момент Илариапе даже не показалось предчувствие беды. Да только взор Черномора нечаянно упал на бедняжку. Лицо известного женолюба подтянулось и напряглось с суровым выражением человека, каждым мускулом спружинившего к бою.
  Когда богатыри стали выкатывать бочки с медом, Баюн совсем озверел.
  - Эй, вы, - надрывалась зверюга. - Самое главное не забудьте!
  - Что он имеет в виду? - неосторожно спросила одна из Слав.
  - Питье для артиста! - Во всю глотку выпалил кот. А после этого объяснения проскандировал: - Вал-л-лерь-р-р- янку! Валерьянку!! Валерьянку!!!
  - Тоже мне, артист, - ухмыльнулся командный богатырь.
  Игорь-34 взметнул жену на лавку и невесело примостился рядом, взяв на руки дочурку. С другой стороны, с краю у самой кромки один из витязей бухнул Ляпа, подняв его с травы за подмышки. Водный бесенок всем своим видом выражал недовольство таким обращением и местом, удаленным от девиц, но пока неприязненно молчал, поскольку воинов боялся. За Кусей устроился Горе, а присоседиться к нему отважился только леший Леха с хвостом из всех своих жен. Леха недоверчиво поглядывал на Косю, который вместе с Ледой то носился вокруг столов, то исчезал, то в миг возникал. Кашель его каждый раз слышался из другой точки, время от времени перебивая хрип Кощея, а иногда сливаясь с рассыпчатым смехом Моревны, которая тоже находилась то там, то сям, везде внося разнообразие в гомон пира.
  Варвара бок о бок с отцом возглавляли стол. Баба-Яга с Черномором, Игори и Славы, - те из них, кто успел перезнакомиться накоротко, разбились по парам, остальные присматривались к одиночкам. Витязи чинно ухаживали за богатыршами. Командный Игорь собственноручно лил мед в кубок Святославы и уже бросал на нее плотоядные взоры. Девица, вероятно, отвечала на ухаживания с благосклонностью.
  Валерьянку для кота разбавили квасом, хоть неугомонный Баюн требовал еще и меду впридачу. Шло громкое, щедрое, отвязное гиперборейское застолье.
  Русалкам было неудобно сидеть на хвостах. Ляп, вдобавок, бесился: ни одна невеста не проявила к нему интереса, все хотели замуж за военных.
  - И это их эмансипация, - злобно шипел парнишка, выхватывая чуть ли не из рук Илариапы приглянувшиеся блюда. - Настоящая дискриминация жителей морских глубин! Ты хотя бы заметь, как вон та сволочь жрет тебя глазами!
  Русалка давно почувствовала на себе тяжелый остановившийся зырк запылавших очей Черномора. Бедняжка страшилась прямо посмотреть в сторону мужчины, откуда веяло чем-то жутким, если не роковым. Она все порывалась спрятаться за плечом ушедшего в себя Куси, а главное, хоть как, хоть своими длинными зелеными волосами прикрыть Шушаваяшу.
  Перед ничего не подозревавшей Агамалой, закормившей подлеца пирогами с грибами да ягодой, было очень стыдно, хоть и не знала Илариапа за собой никакой вины. Разве молодость, так не русалка же заради собственного здравия, в конце концов, состарила Бабу-Ягу. Главное, Куся все занят какими-то черными думами и не замечает напряжения от грозного дядьки... Девчонка поежилась и сообразила, что давно мечтает броситься обратно в волну с неудобной твердой лавки, да неловко было с младенцем на руках. Русалка вся передернулась, делая вид, что не замечает бешеного внимания опасного мужика, вокруг которого хлопотала Агамала.
  До старушки не сразу дошло, что друг любезный потерял к ней интерес. Она проследила взглядом застывший взор Черномора. По всему выходило, что кавалер воспылал новой страстью, предметом которой оказалась сопливая русалочка, давно ставшая на острове своей, родной и домашней. Яга вспоминала, как раньше опекала да наставляла глупую девчонку, как радовалась рождению ее дочери, которую назвала своей внучечкой, - и вот, пожалуйста. Вот благодарность.
  Баба-Яга уже и позабыла сама всю свою науку о предателях самцах. Теперь ей чудилось, что это Илариапа напропалую кокетничала и завлекала своими плечиками, чтобы отобрать ее мужчину.
  - Медом у нее намазано, что ли, - раздраженно думала старушка, забив в голову все, кроме здравого смысла.
  - Не обращай внимания, - шепнула подоспевшая Моревна, причем даже не улыбнувшись.
  Вероятно, все уже заметили позор престарелой дурынды.
  - Бабник есть бабник. Тем более, это же Черномор, - старалась успокоить раздосадованную подругу Леда. - Сама же легенды сказывала. Ну, поразвлек тебя напоследок...
  Агамала рассердилась, позабыв в пылу все, что внушала остальным и сама себе.
  - За своей бы проследил, - сорвала она раздражение на легкомысленном Кусе.
  - Я те прослежу, - огрызнулся тот, но на всякий случай двинул подзатыльник ни в чем не повинному Ляпу.
  - Ты идиот? - Взвился, махая руками, тот. - Нашел безответного? - Неловкая пятерня чуть не смахнула со стола плошку с зеленью. - Ровню лупи. Я-то тут при чем?
  Поблизости был немедля расслезившийся от зеленого лука Горе. - Ах ты, супостат хвостатый! - Обида замучила: почему-то, как всегда, лихо досталось именно ему. Да только не Ляп ведь, не в том настроении пребывал обойденный Славами воин, не стал разговоры хороводить - дал сдачу.
  Глядишь и богатырши развеселились, вовсю пошли наяривать кулаками. Игори тем более рады стараться. Наконец, и до их командира дошел кураж. Как заедет разгневанный витязь в глаз Черномору - обрадовались дружно и Яга, и русалка. Ну и Шушаваяша не замедлила внести свою лепту - диким ревом. Русалка с перепугу исхитрилась все же соскользнуть со своего насеста - и прямиком в море, Ляп сиганул за ней, только хвост сверкнул.
  Кощей мотал бородой и брызгал во все стороны, пытаясь унять всеобщее побоище. Варвара, наоборот, радовалась развлечению да подначивала участников драки. Баюн вовсе перепугался и суетливо полез по дубу куда-то вверх, даже воздержавшись от комментариев. Леда хохотала под аккомпанимент Косиного перханья. Короче, гиперборейское пиршество перетекло в новую решительную фазу.
  Леший Леха приглядывался, как бы поудобнее внедриться в события, а кикиморы хохотали и все норовили пощекотать то Черномора, то кого из Игорей, а то и красных девиц, чтоб не чувствовали себя обделенными вниманием.
  Гамаюн и Сирин тоже разделили момент: завели сверху свою душещипательную музыку. Под их рулады Жар-птица вспыхнула от нахлынувшей кручины. Яркие всполохи развернутых крыльев отчетливо высвечивали Леху, которого разобрало веселье. Он вскочил, распрямил хилую грудь и перво-наперво поддал ногой под чей-то, оказавшийся в соблазнительной близости, зад. Тот, даром что мягкое место, вышел на поверку чересчур крепким.
  У одуревшего от меда да коварства чужих ягодиц агрессора от удара свело ногу. Надо было срочно лечиться, и Леха сделал единственное то, что на сей момент представлялось посильным. С ухарством и бранью долгожданной расправы, несмотря на судороги, хмельной леший пошел крушить да валять по траве несчастных кикимор, и тем в кои веки стало не до сплетен со щекотками.
  - Знай наших! - Баба-Яга решилась схватиться за неизменную палку, да как накостыляет под шумок онемевшему от такого пира Черномору - от души, чтоб одним фингалом от Игоря не удумал отделаться.
  Ведь заслужил, разве нет?
  Взобравшись на высоту, где почувствовал себя в безопасности, котяра выгнул хвост дугой, фыркнул, взвыл и вознамерился донимать растерявшегося Кощея перекрывшим галдеж матерком с указаниями: - Кубком о кубок бей, да позвонче! Авось опомнятся.
  - Ну и Лукоморье, - прошептала изумленная Илариапа.
  - Забудь, - приказал Ляп. - Считай, Лукоморья больше нет!
  Шушаваша, досыта наевшаяся молока, потянулась и заснула. А с небес сладко полились голосистые трели встрепенувшегося Алконоса.
  
   Часть 3
  
   Воспоминания тех, кого никогда не существовало в природе
  
   И я там был...
   А.С. Пушкин
  
   Шушаваяша тоскливо и долго всматривалась в ту сторону, в которую настраивать плавники или даже бросать взоры ей категорически не разрешалось. Зато, когда не наблюдали взрослые, девчонка все вглядывалась и вглядывалась туда, где смутно вырисовывались очертания дивного берега с зеленой травой и высоченным деревом... Казалось, до корабля, на палубу которого, в полхвоста покрытую водой, забиралась юная русалка, доносился даже шум листьев, так и трепетавших в далеком приветствии.
   Вообще-то мама у нее была очень хорошая, хотя и не без странностей. Одной из причуд Илариапы являлась необъяснимая резкая неприязнь именно к тому берегу, который как раз и привлекал Шушу сильнее других земель. Русалочка усердно ни разу в том направлении не плавала, ведь слушать мать положено. Но по мере того, как росло тело, крепло и желание ломать запреты... Особенно этот... Тяга к недосягаемой земле буквально изводила все существо девчонки. Никаких причин к этому непонятному мятежу не находилось, просто так: бунтовалось - и все. Словно что-то изнутри толкало поступать супротив, не по материнскому слову, а по своему собственному моторчику, который всякий раз подзуживал откуда-то из начала хвоста.
   - Ляп, а почему мне туда нельзя? - Шушаваяша, повзрослев, все же дошла до того, что однажды осмелилась напрямую спросить папашу лучшей подружки, поскольку не рисковала открыто выражать сомнения в лицо маме, у той от одного ветра с недозволенной стороны начиналась истерическая икотка.
   Отец курносенькой Люлявелы трижды покачал головой, а для верности еще показал большое табу указательным пальцем: - Даже не думай. - Потом сделал губами бр-р-р и прибавил: - Нечего тебе там делать.
   - Да что ж там такого страшного? - Точно, как мама, передернув плечиками, воскликнула Шушаваяша.
   - Все там такое страшное, - отрезал Ляп. - Ведро по небу плывет, на суше богатыри с богатыршами бьются... - Ляп внушительно посмотрел на девчонок и продолжил: - В небе Яга с Черномором друг друга лупят... Чайка, мало того, что сама огнем горит, так еще и флору... с фауной... лес, короче, норовит подпалить... Делать ей больше нечего... Кошаки опять же басни орут и еще воняют... - На этом рассказчик весь содрогнулся. - Тетки пернатые поют и плачут, рыдают да снова поют... С завываниями... А энтих в природе не существует, а они - одна смеется, второй кашляет... Ну, Леду-то ты знаешь, так при ней еще один нарисовался, похожий, а его вообще на свете быть не должно... И ни минутки спокойной: тут хохот, тут скреб по нервам, - Ляпа, пережившего все поведанное, так и передернуло от вихра на макушке до последней чешуйки. - А дерутся-то как - на ровном месте, ни с того ни с сего! Причем даже Славы машут своими кулачками взад-вперед... Вроде тихо сидели, ели-пили - и вдруг! - Беднягу снова передернуло. - Групповое смертоубийство! Ужас! Мы с твоей мамой еле-еле хвосты унесли, а то и до нас бы добрались эти террористы.
   Девчонка мало что поняла из всего монолога, особенно, последнее новомодное словцо явно из лексикона Моревны, да только после этого разбора ее почему-то еще сильнее потянуло нарушить запрет матери, так и подмывало, так и волокло, куда не следовало. Особенно хотелось взглянуть на женские кулачные бои.
  Однажды малышка все-таки отважилась спросить Илариапу, что такое лес. Та дико и отчаянно воззрилась на дочку и, не проронив ни слова, зашлась икоткой.
  - Айда на корабль! - Люлявела частенько подавала идеи.
  Шушаваяша задумалась.
  - Ты чего? - недоумевала приятельница.
  - Да скучно... Что там делать на том корабле? - поделилась русалочка соображениями. - Рисунки все уже наизусть выучили, в прятки играть - так и места давно открыты... Новенького бы чего... - Шушаваяша с тоской взглянула в недозволенную сторону.
  Люлявела капризно шлепнула хвостом и уставилась туда же. Насмотревшись, она повернула головку к спутнице: - А там-то чего?
  - Не знаю... - Шушаваяша почему-то перешла на шепот. - Вот тянет меня туда, а почто, не ведаю.
  - Мой предок сказывал, там еще дурные русалкоеды обитают, - тоже сниженным тоном поведала Люлявела и, кажется, даже слегка побледнела от торжественности, смешанной со страхом.
  Русалочки подавленно помолчали.
  - А вдруг они нас съедят?
  Да неужто это Люля оцепенела от ужаса?
  - А если мы издалека только глянем - и тут же назад? - Сама взбудораженная и перепуганная новыми возможностями возразила Шушаваяша.
  - А вдруг догонят и все-таки сожрут?
  Девчонки переглянулись с плохо скрываемым ужасом.
  На этом в их сомнения ворвалась тревожная волна, по своему гребню тащившая к берегу что-то вроде бурого бревна... Правда, удлиненное овальное тело не подчинялось гнавшему его буруну бессильно, как неживое, наоборот, ускоряло движение, перекатывая упругие мышцы да подгребая четырьмя... Возможности разглядеть плавники, не было. Зато вверх вдруг взметнулась ушастая голова со страшной зубастой пастью, фыркнула, вдохнула и нырнула обратно, а прикрепленное к спине бревна прозрачное нечто отчетливо искрилось, переливаясь на свету разными красками.
  Русалочки обомлели, даже не пытаясь угадать, что это было.
  Водяной вал с мощными брызгами разбился о сушу, вышвырнув на зеленый берег странный предмет, а тот, вместо тупого повиновения, вскочил на четыре лапы, пока не утянуло обратно. Затем, крепко упершись в землю, отряхнулся, отфыркнулся и резво понесся подальше от моря, подкидывая в такт бегу необычный искрометный груз.
  Девчонки снова переглянулись и дружно беззвучно рванули прочь от непонятного берега. Навстречу из волн вздымался строй одинаковых дядь, за ними по воде скользили красивая смешливая тетя Леда и еще один дядя. Тот ни красотой, ни весельем не отличался, наоборот: натужно кашлял, отчего лицо его противно кривилось. Моревна была подругой мамы, поэтому сначала было кинулись к ней, но увидев выражение ее лица да еще чужака вдобавок, затормозили и снова дали было деру со страху, да все же из любопытства подсматривали.
  Сверху опять же налетело ведро, видимо, то самое, о котором предупреждал Ляп. Наружу торчали только плечи и голова страшенной носатой бабули с воплями: - Волчара возвернулся! Видать, нашел, наконец!
  Ведро просвистело над головами и сигануло дальше, за всеми остальными.
  Догоняли крикливую бабку по небу огненная чайка и умопомрачительная не то птица, не то тетка с протяжной тоскливой песней. По всему выходило, не врал Ляп.
  Последнего явления русалочки не вынесли. Нырнули и на повышенной скорости ухлестнули чем подальше.
  Игорь-34, шагавший последним в строю, вдруг приостановился, внимательно вглядываясь, в ту даль, откуда белела морская пена, взвинченная русалочьими хвостами.
  Почудилось, что ли, - подумал Куся, но сам себе отрицательно покачал головой.
  - Крепко, видать, ты свою обидел, - подметил не отличавшийся тактом командир.
  - Не она это, - возразил Куся.
  - Неужто узрел, - недоверчиво ухмыльнулся нулевой Игорь. - В корень. - и добавил: - Тоже мне, вострый глаз.
  - Нюхом почуял, - угрюмо уточнил Игорь-34.
  Увидала бы муженька Илариапа сегодня - куда только подевалась улыбка, освещавшая, было же времечко, все лицо богатыря! Даже знаменитая арома завлечения женщин, и та притупилась.
  - Мы же с тобой оба-два, баб пахучестью берем! - надрывался, в друзья набиваясь, Баюн. Мерзкое животное, по обыкновению, испускало из пасти злую, одному ему свойственную вонь. - Да вот один я остался, - котище разевал морду в отвратной улыбке, так и насыщая все вокруг едким трухлявым духом.
  Богатырь поморщил некогда прекрасную физию, но в споры бросаться не стал.
  Бедный Куся, он и обещание вечного счастья, освещавшее раньше улыбкой все лицо, порастерял. Поистерлось даже известное обаяние, неизменно возникавшее при виде слабого пола.
  - Подумать только! - Леда более других удивлялась метаморфозе известного соблазнителя. - Это он так русалочку свою забыть не может? Неужто полюбил?
  - Ага, ентот полюбит! - Почему-то с угрозой отвечала неугомонная Агамала. - Уж так полюбит - прям отторопь шибает.
  - А с чего ж он тогда! - хохотала Моревна.
  
  Зверюга вдруг затормозил свою кошачью поступь: прямо перед ним внезапно сгустилось пространство. По листьям дуба пошла рябь, потом ветви зашумели, а еще потом из ветерка да этакой легкой поволоки соткался сидевший, задумчиво прислонясь к стволу, курчавый черный человечек. Леда неуверенно улыбнулась, а все до одного Игори остолбенели, с одинаково раскрытыми богатырскими ртами взирая на внедрившееся откуда-то существо, образовавшееся вдруг, ни с того, ни с сего, где только что вовсе никого и не наблюдалось.
  - А, Сашка! - разорался Баюн, радостно приветствуя новое лицо. - Здор-р-р-ово, сукин сын!
  Дерево успокоилось. Ветви улеглись, стихли и листья, снова пропуская солнечные блики через небесную голубизну.
  Баба-Яга, едва дотянувшись через борт своего дирижабля, легонько пнула кота веслом, а потом слегка поклонилась пришельцу: - Александр Сергеевич, давненько вы к нам не наведывались!
  Тут и Моревна узнала посетителя и стала хохоча виться вокруг человечка. Тот же заулыбался каждому, по-хозяйски рассматривая обитателей острова.
  - Да уж... Долгонько меня сюда не заносило, - и народ сразу уразумел, как приятно гостю оказаться на спрятанной от сторонних земле. - Рад вас всех видеть в добром здравии, - мужчина поднялся на ноги в полный рост. Не таким уж он и маленьким оказался. - Много же воды утекло с тех пор, как здесь с вами мед-пиво пил.
  - Явно не впрок тебе тот мед вышел. - Буркнул невпопад командный Игорь, но объяснять сей негативизм не стал.
  - Слыхивала я, - вкрадчиво поддержала соплеменника старушка. - Вывел ты меня в своих стихах перед миром мерзкой ведьмачкой...
  - Простите, друзья, - покаялся поэт. - Нужда, можно сказать, заставила.
  - Почто? - Яга, разволновавшись, выдала наболевший вопрос. - С каких это пор мой крепкий фундамент обернулся курьими ножками? Хороша основа для дома - нешто цыпленок табака, благодарствую, хоть не жабьи! Ишшо избу какую-то сочинил... Зодчий непризнанный
  - Тоже мне. архитектор Гауди, - нашелся и нулевой Игорь.
  Гость неуверенно улыбнулся.
  - А Кощей! - Яга перешла на нервный крик. - Разве милейший Костюша когда жадничал? Да над каким-таким златом чахнет ученый, главный смотритель нашего заповедника? Как же так можно все оболгать? - Агамала взвилась да вовсе вошла в раж, предъявляя основную претензию: - Главное, нос! Нет бы хоть в сказке укоротить, так не-е-е-т! Наоборот, каждую мелочь увеличил, каждое безобразие выпятил, изобразил, можно сказать, во всю красу! - Яга замотала головой, уже задыхаясь и с трудом подыскивая правильные выражения. - По самому больному бедную женщину, а еще классик.
  - А я? А меня? - внес свою лепту и нулевой Игорь. - Взял - и дядькой обозвал! Какой я тебе дядька? Тоже мне, дядька.. Я армейский командир! Генерал нашей армии!
  - Так не эпос - ведь сказки сочинял, - неловко оправдывался человек. - Где ты видала фантэзи без колдуньи со скупцом?
  - А хошь, я тебе тоже сейчас каку-никаку каку нафантазирую! - Пообещала старуха с едкой угрозой в голосе. - Всю правду угадаю.
  - Ну попробуй, - улыбнулся поэт снисходительно.
  - Быть тебе под xранцузом... - Начала Агамала.
  - А вот и нет, - протянул поэт со все той же улыбочкой. - Разве что красотка француженка... Выиграли мы войну.
  - Что война! - Усмехнулся Игорь. - Дантеса знаешь?
  - Вроде слышал такое имя, - вспомнил Пушкин не без труда. - Бретер, болван, повеса...
  - Бди! - Скомандовал котяра.
  - Стрелок отменный, - вроде бы и похвалил богатырь, но с оттенком угрозы.
  Яга однако продолжала свое: - Ямбы твои на х-х-хореи пустят...
  Пушкин хохотнул.
  - А Нобелевку так и не получишь! - Злорадно сообщила гадалка с ускорением. - Не видать тебе деньжат!
  - Да так и хрен с ними, - беспечно ухмыльнулся человек. - Поэту рублики только мешают... Ты лучше скажи, чего там Бурый приволок?
  - Ага, теперь понятно, какого ты сюда вдруг приперся! - завопил Баюн. - Небось, новостей захотелось! Хрустальный звон унюхамши?
  - Да просто соскучился...
  - Правую ногу отыскал волчище! - не сдержалась Агамала, радуясь, будто сама получила новехонькую конечность вместо больной. И не медля успокоилась.
  - Это находка, - согласился поэт. - Ты имеешь в виду, хрустального человека, правильно?
  - Его, родимого, - пригорюнилась старушка. - А как всего по свету соберут, тут-то...
  Леда подняла правую руку. Из связной сферы, шустро очерченной Моревной, заперхал Кощей: - Ты бы не высовывалась пока, пусть весь соберется сначала...
  Поэт поприветствовал ученого.
  Кощей недовольно прокашлялся, кивая: - Тем более, Пушкин! На всю историю раструбит, снова русское ружжо расхвалит! А им никак не положено знать раньше времени: ведь непременно приспособят супротив. Весь мир сапогами в грязь впечатают... А сверху портянками нестиранными закидают...
  - Тоже мне, нимб на заднице, - поддержал генерал.
  - Много еще частей тела осталось? - Взвыл Баюн.
  - Да нет, - качнула головой Яга. - Зато главного, черепа не хватает! А так все раскопали... Даже с копчиком... У прынцессы в башне и хранится...
  - Речь идет о той самой принцессе, которой Бурый верно служит? - Уточнил гость.
  - Можно подумать, у нас на острове сто принцесс, - ввернул командный Игорь.
  - Никаких "служит"! - отрезала старушенция.
  - У нас никаких крепостных прав, - резко напомнил и Костюша.
  - А там, значится, до сих пор... - недоверчиво мявкнул Баюн.
  - Миллион раз отменяли... - едко добавила всезнайка Яга. - вместе с тиранами... И каждый раз обратно, тут как тут...
  - Право? - Ухмыльнулся командный Игорь. - Или тираны?
  - И то, и другое! - гаркнул Кощей и отключился.
  Леда, роняя руку, державшую круг, где уже испарилось лицо ученого, саркастически расхохоталась.
  - Да уж... Две беды в России, - признал Пушкин.
  - Дороги и дурни! - с пониманием дела подхватила Агамала.
  - Нет, почему же... - вслух размышлял поэт. - Я совсем не то имел в виду... Впрочем... - Пушкин призадумался.
  - Ревизоры! - Обрадовался Баюн.
  - А что? - горячо согласился поэт. - Это идея... Не моя тема, жаль. Сатирику впору... - Пушкин улыбнулся чему-то своему, но лицо его быстро нахмурилось. - Я пытался донести, что две главные российские беды - это барство и холопство.
  Все разом замолкли, раскидывая мозгами.
  - Самодержавие виной всему! - пылко заявил, наконец, поэт.
  - Много ты знаешь! - влез котяра. Вонь из его пасти сделалась уже просто невыносимой. - А татарское иго? Америка опять же виноватая... Ну и самое главное: происки мирового сионизма, конечно, Израильская военщина...
  - Правильно, - одобрил Пушкин. - А чего мужика спаивают?
  - Тоже мне, Оона, - ввернул командный Игорь.
  - А ты не мявкай тут... Богдановец... - прошипела Агамала.
  - Сама носатая, - огрызнулся зверь.
  - Бандюга голосистая, - Яга, как всегда, за словом в карман не полезла. - Да только он таких шуточек не понимает, все примет буквально. Вон Кощей прошлый раз про российскую душу неосторожно брякнул, а ентот... - Старушка подбородком указала на гостя. - В загадку обернул... Целый шовинизм зачал... Ишшо патриотизьмой объявил.
  Чтоб не ввязываться с бабой-Ягой, дружно зацыкали на кота.
  Пушкин сперва сделал робкую попытку возражения "только причем тут Америка", потом "с каких это пор патриотизм - шовинизм", но, вдруг сообразив, с кем ведется дискуссия, и тоже чуток старухиной ступы, еще пуще ее весла опасаясь, вслед за остальными отмахнулся от всех своих попранных героев: - Ничего... Мои погибшие друзья разбудят мстителей... - И горячо заверил: - Надо же как-то поднять родину с колен!
  - Ага! - как-то чересчур громко и въедливо поддержало неугомонное животное, следом тут же едко осведомилось: - А зачем? Уж не для того ли, чтоб поставить ра... - Кот осекся, ухмыльнулся и поправил сам себя: - пардон, стойка нецензурная.
  Поэт безмолвствовал.
  - Ой-ей-ей... - Яга не на шутку испугалась. - Лучше не надо... Спит народ - и пусть спит себе. Сказано же, нельзя там никого будить! - от избытка чувств Агамала стукнула веслом о бок своей летающей тарелки. - Сам же возглашал по поводу бессмысленного русского бунта... Мол ничего страшнее нет... Бойтесь...
  - Я так говорил? - Пушкин не на шутку удивился. - Даже в мыслях не было, - озадаченно прибавил поэт. - А о чем это я?
  - Все еще впереди, - встрепенулся Баюн. - И тебя клюнет жареный петух... Еще не то отпишешь.
  - Прям сон в студеную ночь, - хмыкнул нулевой Игорь.
  - Не понял... - медленно протянул поэт.
  - Тоже мне, теория относительности, - не замедлил с оценкой богатырь.
  - Самое главное, - вдруг вспомнил Баюн. - Не унижай Дантеса! По морде ни-ни!
  Пушкин вздернул бровь: - Да что вы все привязались к этому типу?
  - Надо сохранить ему лицо, - назидательно настаивал котище.
  - Тоже мне лицо, - буркнул себе под нос командный Игорь.
  Пушкин недоуменно пожал плечами: - Ему-то оно зачем?
  - Обозлится - еще стрельнуть могёт! - Торжественно предостерег Баюн.
  - Так их мир сплошные Дантесы и есть, - Агамала сочувственно покачала головой.
  Поэта передернуло, когда Яга еще вдогонку сплюнула: - Полный мир Дантесов там и выживший из ума кот тут! Не жизнь, а сказка. - Напоследок баба-Яга сочувственно вздохнула: - Куда деваться бедному поэту?
  
   * * *
  
  Шушаваяша с Люлявелой ничего этого не слыхали, Пушкина не видали.
  Молоденькие русалочки неслись по волне, то обгоняя друг дружку, то ныряя поглубже, то высовываясь к лучам теплого солнышка. Наконец, девчонки достигли корабля, в котором любили прятаться от водного мира, делиться тайнами, обсуждать наболевшее.
  - Не могу забыть одного из этих... - Начала Шушаваяша. - Самый красивый из всего строя... И так на меня глазел, так глазел, - прям мурашки по телу. Едва башку не свернул.
  - Влюбились! - в ту же секунду поставила диагноз Люлявела. - Втюрились, втюрились!
  Ляп подплыл незаметно и немедленно ввязался в беседу, даром что взрослый: - Кто там у вас в кого втюрился?
  - Ну пап, - протянула Люлявела и пошла канючить. - Ну что ты влезаешь... Ну мы уже сами не дети... Ну дай нам поболтать.
  - Не наболтались? - Ляп был серьезен и хмур. - Тут, я заметил, строем армия шагала... Это о них речь?
  - Что такое армия?
  - А ну не заговаривать мне зубы! - приказал Ляп. - От этих красавцев держитесь подальше, не то...
  - Что? В угол засунешь? - огрызнулась Люлявела.
  - Мамке донесете? - в унисон ощучилась Шушаваяша.
  - И донесу! - взвился Ляп. - Если надо будет, еще и не туда засуну.
  Русалки переглянулись. Не видали они раньше таким лучшего друга Илариапы.
  - Зря она тебе, думаешь, запрещает...
  - Да, зря! - перебила Шушаваяша. - Нельзя ребенку возбранять, тогда и не захочется. Вот возьму и дерну туда... И с красавцами познакомлюсь поближе!
  - Шуша! - Ляп, уже не на шутку рассерженный, заорал во всю мощь своего голоса.
  - Что Шуша, что Шуша, чуть что - сразу Шуша! А я уже большая! Может, у меня свои ценности! Маме туда не надо, а мне хочется!
  Уже давно никто никого не слушал, только друг друга перекрикивали.
  Наконец, Ляп плюнул и бормоча: - Что за порода! То та дуреха на ветви рвалась, то теперь эта глупышка туда же, - уплыл чем подальше от непокорных соплюх.
  
   * * *
  
  Илариапа загорала на спокойной воде, предаваясь каким-то своим туманным мечтам, когда торопливая Моревна разыскала подружку. Леда была единственным существом с суши, с кем русалка поддерживала хорошие отношения и от кого не пряталась, а даже наоборот: с удовольствием болтала о том, о сем. От Лебеди не только доносились новости со сплетнями об обитателях острова, с ней можно было пофилософствовать, поделиться своими мыслями и горестями, даже порассуждать о воспитании Шушаваяши.
  От Леды же стало известно, чем закончилось нашествие Слав. А ничем, как выяснилось, и не закончилось. Богатырши переженились с богатырями и нарожали много маленьких богатырят, уже не Игорей, а Егорок, Глебушков да Никиток (затесался меж ними еще какой-то Жидимир, от такого имени можно было только вздрагивать с ужасом), а девчонок называли Ладами, Людмилами, Забавами... И ни одной Илариапы!
  Больше всего русалке нравилось имя Любава: струилась в нем любовь и раскидывался простор, как на море... А вот имя Ждана, по разъяснением Моревны, вроде означало нечто хорошее, да угадывались в нем и какие-то превратные ощущения, не то скреб, не то ждыр (оба словца придумала Шушаваяша, когда училась болтать, хотя и не знала русалка точно, о чем он, этот скреб, тем более, ждыр, но отталкивало само звучание), не то и вовсе плохое предчувствие. Самым же приятным показалось коротенькое, но почему-то родное имечко: Леля. Именно об этой Леле Лебедь рассказывала, что девчонка огонь и оторви да выбрось. Удивительное слышалось в смехе Леды восхищение, вызывавшее сильное желание увидеть девочку и понять, что именно "огонь и оторви да выбрось" выражало.
  Подруге в сей час было явно не до Лели и всяких рассусоливаний по поводу звучания имен.
  - Все. - Моревна даже не улыбнулась. - Они встретились.
  Илариапа мгновенно поняла, о чем речь. Сердце русалки тревожно заныло. Она молча разглядывала прибежавшую по волнам, напряженно ожидая продолжения.
  Наконец, Леда издала неуверенный смешок: - И он ее, скорее всего, тут же узнал... Почуял родную кровь...
  - А она? - Илариапа сама почувствовала, как предательски дрогнул голос. Она вспоминала Кусю с его родным прекрасным запахом и до нее только сейчас начало доходить, как сильно соскучилась по любимому.
  - А она, скорее всего, поняла неправильно, - Моревна, наконец, расхохоталась в полную силу, словно не в состоянии оказалась более сдерживать напор смешинок. - Да там еще подружка подначивает...
  - Что ж делать-то? - пролепетала Илариапа. - Теперь-то что? Получается, бедная девочка будет страдать по собственному отцу?
  - А я предупреждала, - с ноткой трагизма прыснула Лебедь. - Говорила ведь, негоже ребенка от родного папки прятать!
  Русалка горестно обхватила руками головку и простонала: - Не желаю, чтоб моя дочь мучилась... Всегда же хотела, как лучше...
  - Может, Кощея вызвать? - Предложила Леда. - Да и баба-Яга домчится шустро... Хоть присоветуют чего... А то ведь твое "как лучше" так заведет, что и вовсе не исправишь...
  - Я же мама... - бедная Илариапа никак не могла сообразить, на ком остановиться.
  - Ну да, - по тому, как Леда покачала головой, выходило как раз наоборот, но спорить не имело смысла.
  - Может, еще не влюбится, - с надеждой предположила Илариапа. - Вдруг, пронесет?
  - Хорошо, подождем, - беспечно согласилась Моревна. - Хотя я все же намекнула бы Шушке на правду об отце, об острове опять же, почему ей туда табу вышло...
  - И что я скажу? - русалка неожиданно обозлилась. - Что дракой спугнули? Что Черномор... - Илариапа вся содрогнулась и смолкла.
  - А про Черномора обязательно, - твердо заявила Леда. - А то ведь и в море застигнуть может. Игорь-34 своего ребенка все одно узнает, а Черномору-то без разницы, чья она дочь, налетит без разбору, спасай девчонку потом.
  - Доколе ж этот подлец будет наших девушек калечить! - воскликнула русалка.
  - Так он же бессмертный, - простодушно успокоила Моревна. - Вроде Кощея.
  
   * * *
  
  Шушаваяша и Люлявела молча лежали на нижней палубе затонувшего корабля, слушая глубинное течение и хлюпая в такт хвостами. Русалочки находили особую музыку в игре воды, чувствуя в ее напоре глубинную мощь, отчаянную удаль, непонятную отвагу, даже с оттенком какого-то безумства.
  Шуше очень хотелось побеседовать о том из компании дядек, который так долго глядел ей вслед. Русалочка почувствовала нечто, ударившее в грудь, как сильная волна, но она не понимала, что бы это значило, а расспрашивать подружку выходило себе же дороже...
  - Это что там такое? - вдруг встрепенулась самая из обеих прозорливая Люлявела. - Смотри! Смотри! Это не Лебедь!
  - Может, Кося один носится?
  - А кашель где?
  С бегущей по воде парочкой обе сталкивались прежде и знали, что кашель Коси не всегда слышался оттуда же, откуда смеялась Моревна. Но это, влекомое водой существо, спешило как-то слишком плавно, совершенно не издавая звуков, не сверкая чешуей и даже не перебирая плавниками.
  - Это ни на что не похоже, - прошептала Шушаваяша.
  Существо стремительно приближалось в брызгах и грозило с маху врезаться в борт корабля. Когда оно обнаружило наблюдателей, раздался свист, а потом крик: - С дороги!
  Русалки переглянулись. Никакой дороги они не заметили и крика не поняли. Но тут нечто страшное и очень сильное вырвалось из-под пришельца прямо на них. Девчонки отпрыгнули в разные стороны. Нечто пронеслось между ними и со скрежетом стукнулось о задний бортик палубы, а существо, несколько раз кувыркнувшись, наконец, шмякнулось на пол, проскользило тем же путем и упокоилось, зацепившись о какую-то колонну непонятного назначения.
  Когда все затихло, Люлявела подползла к странному гостю, вытянула руку и с опаской дотронулась до поверженного пришельца. Ни хвоста, ни плавников на нем не оказалось, зато вытянулись две худющие ноги с огромными ступнями, намного длиннее и грубее, чем у Моревны.
  - Оно живое, - прошептала Вела.
  Шушаваяшу как раз гораздо сильнее заинтересовало то, что проскочило через всю палубу. Русалка со страхом прикоснулась к предмету, чуть осмелев, пощупала твердое и холодное, затем, окончательно справившись с испугом, схватила обеими руками и не без торжества подняла над головой.
  - А это нет, просто доска, - объявила она подруге. - Смотри, овальная и толстая, гладкая, но все же просто доска.
  Люлявела взглянула в направлении вытянутых рук подруги. Лично у нее предмет интереса не вызвал, поэтому Вела быстро вернулась к собственной находке. Шушаваяша, отшвырнув доску обратно, снова ощутила мощный толчок в грудь. Она снова не уяснила, что это было, но на всякий случай метнулась к безжизненно распростертому пареньку. Какое-то короткое время девчонки рассматривали прибывшего. Лицо его было бледным, глаза оставались закрытыми. Русалочки стали тормошить потерпевшего крушение. Они как-то видели, как на проплывавшем мимо корабле матросы оживляли упавшего за борт человека. Люля втихаря давно мечтала тот способ на ком-нибудь опробовать. Вот и ей выпало жалаемое. Первым долгом, паренька, не жалея сил, оттрескали по щекам. Не помогло. Получалось, теперь самое время наклониться личиком поближе к его губам и дотрагиваться до чужого, к тому же мальчишеского рта своими ротиками.
  - Не буду я с ним целоваться, - заартачилась Шушаваяша.
  - А я буду, - обрадовалась Люлявела. - Давно хотела попробовать, что за поцелуи такие.
  Шушаваяша поняла, что поступила опрометчиво и пошла на попятную: - Ладно, тогда и я тоже, только ты первая.
  Она смотрела, как подружка, улыбаясь, перебрасывает кудряшками от одного плеча к другому, а затем, игриво облизнув губку, приближает к мальчишке голову. Что-то, уже не мощное, а острое кольнуло русалочку в груди. Шуша невольно определила, что, вероятно, это чувство была зависть.
  Люлявела тем временем не спешила оторваться, возила и возила своим приятным личиком (а смотреть на это крупным планом Шуша постеснялась) по бледной рожице... Стало понятно, что занятие ей нравилось. Гостя, однако, это ничуть не оживило.
  - Эй, эй, не увлекайся! - Шушаваяша дернула прядь волос, слишком откровенно упавшую на плечо мальчишки. - Ты что там, сама уже влюбилась?
   Люлявела даже не стала отмахиваться, тем более, отрываться от захватившего ее упражнения. Она-то сразу определила, что жертва аварии, давно пришедши в себя, нарочно не подает признаков жизни, продлевая прикрытыми ресницами завлекательный метод спасения утопающих.
  Шушаваяша вернулась к доске, пытаясь не думать о поцелуях, которыми так позорно сама себя же обделила.
  - Подумаешь, мальчишка, - бормотала русалка. - Эта штуковина гораздо интереснее, - она недоуменно повертела доску в руках, рассматривая и снова ощупывая. - Только непонятно, для чего она... И кто такую сделал...
  Последний вопрос Шуша, сама того не заметив, произнесла громче.
  - Что тут непонятного, - недовольно произнес решивший все-таки очнуться утопленник. Он уже понял, что поцелуев от второй девчонки не дождется, и только косил раскрывшимися глазами в ее сторону.
  Наконец, резко отмахнувшись от Люлявелы, что немножко подбодрило ее подругу, мальчишка резво поднялся на локтях и признался: - Я и сделал. И изобрел тоже я.
  - Ожил! Ожил! - обрадовалась Люлявела. - Я его оживила!
  - Ничего подобного, - возразил паренек. - С чего бы мне тонуть... - Он смутился и добавил: - То есть, благодарю, конечно...
  - Еще как ты утоп, - запальчиво отозвалась Люлявела. - То есть, не за что, обращайся.
  - Да нет, - досадливо парировал гость. - Я спокойно живу и в воде, и на воздухе... У меня папа - морской витязь из Игорей, а мама - богатырша из Слав.
  - А чего ж тогда?
  - Да просто башкой приложился... Слегка... Знаете, какая скорость у серфинга? - Пришелец улыбнулся. Лицо его преображалось с каждым взмахом длинных изогнутых ресниц, а улыбка осветила особенной теплотой. Шушаваяша отметила еще темный цвет огромных бархатных очей. - Ужас, а не скорость! - Гость улыбнулся еще шире. Стало понятно, что один из зубов со щербинкой, но парнишку это почему-то не портило, а даже напротив, придавало ему особый шарм. - Я и помыслить не мог, что так увлечет... - Он помотал головой. - Впрочем, я рад, что познакомился... А то эта Лелька так уже обрыдла со своей агрессией... А где это я? Вы мне не снитесь? - Он стал обводить девчонок взглядом и вздрогнул, отметив хвосты. - А вы кто? Русалки? - Юноша пораженно воскликнул: - Лампочки разноцветные! - Он во все глаза рассматривал Шушу. - Самые настоящие русалки? - Голос изобретателя изломился в восторге. - Не может быть!
  - Как так - не может быть? - возмутились девочки. - Это тебя не может быть! А мы есть! Самые настоящие. Чего это нас не может быть?
  - Ой, извините, - гость тут же взял назад. - Я не хотел вас обидеть, просто никогда не видел живых русалок.
  - А каких видел? Мертвых?
  - Да вообще никаких не видел... Думал, только в сказках встречаются.
  Наконец, парнишка вспомнил представиться: - Меня зовут Жидимир.
  Обе в голос прыснули: - Что еще за имечко?
  - Не знаю, - голос мальчишки снова сломался, только на сей раз совсем от других эмоций. - Но столько уже из-за нестандартного имени натерпелся - опять же Лелька- гадюка всех против меня настраивает - специально доску изобрел, чтоб свалить чем подальше с недружественного острова...
  - Да ладно тебе, - смягчилась Шушаваяша, а Люлявела подхватила: - Мало ли имен чудных... Лелька тоже какое-то глупое.
  - Чего это имя глупое? - Как будто обиделся новый знакомец. - Это сама она дура! А вас как зовут?
  Шуша, придав своему голоску максимум безразличия, небрежно поинтересовалась, проигнорировав вопрос: - Красивая?
  - Кто? - удивился парень. - Лелька-то? Ну уж нет! - Он как будто призадумался, а потом, словно нехотя, выдавил: - А может, и есть в ней что-то такое...
  Девчонка снова почувствовала было укол ревности, но гость прибавил: - Да ну ее к ляду! Было бы, на кого время тратить... Так вас как зовут?
  Русалки, наконец, представились, а после поинтересовались, куда же он теперь. Обеих непонятно взволновало, кто он такой, этот ляд, но спросить почему-то постеснялись.
  Жидимир пожал плечами: - Понятия не имею. Может, еще и вернусь... Ерунда это все. Я вообще на руки мастер, вот еще дудку сочинил. - Он молниеносно выхватил откуда-то из-под подмышки маленький предмет и сунул себе в рот.
  Раздалась мелодия, переливами похожая на воду. Девчонки слушали, очарованно вздыхая и в такт помахивая хвостами. Шушаваяша про себя уже проклинала тот момент, когда отказалась оживлять гостя поцелуями, в отличие от счастливицы Люлявелы. Та же ревниво отмечала каждый взгляд парнишки, упавший вроде бы ненароком на подружку.
  - Это же я его оживила, - мысленно упрекала она неблагодарного пришельца. - Ну, я ему покажу!
  Русалочка изогнула талию в танце. Вторая последовала ее примеру. Жидимир ухмыльнулся в свою трубку и стал ускорять темп, подрыгивая худосочными мужскими бедрами. Когда веселье достигло апогея, мальчишка топнул ногой и заглох, торжествующе задрав вверх музыкальный инструмент. Девчонки так и повалились животиками на пол. Устали.
  - А я перед побегом человека одного видал под дубом, - как ни в чем ни бывало, похвастался музыкант.
  - Подумаешь, невидаль, - отозвались русалки.
  - Сам по себе факт, конечно, ничего особенного не представляет, - согласился Жидимир, - Да только человек этот возник под дубом из ничего. Вот, представляете? Не было там никого, и вдруг он сидит.
  Девчонки переглянулись, пожимая плечиками.
  - Весь черный! - С торжеством преподносимого сюрприза сообщил Жидимир. - Не только волосы, но и все лицо, и руки, - вот черный, почти, как моя доска для серфинга.
  Русалочки снова переглянулись, и снова выразили свои эмоции плечиками, но на этот раз Вела сочла нужным поведать: - Подумаешь, черный человек! Мы вон каких только не видывали. На разных землях и люди выглядят по-разному. При этом не только всяких цветов, но и разного роста, есть худющие, есть вот такущие, - она широко раскинула руки. - И одежды у них разные, есть и вовсе голые, почти как мы, только мы одеты в свои волосы да ожерелья из ракушек, а они, бесстыжие, - в одни ожерелья, да и то, непонятно из чего.
  - Да ну? - Не поверил Жидимир.
  - Вот тебе и ну, - отозвалась Шушаваяша. - И черных видели. Ну, белых, конечно, а еще коричневых, а бывают даже вот такие, - она приложила ручки к вискам, натягивая пальчиками кожу: - У которых вместо глаз щелочки, а глаза все одно оттуда поблескивают.
  - Серьезно? - Жидимир удивился. - Интересно... Вот лампочки разноцветные! - Он надолго задумался. - Почему это так? - Тон его сделался странным, видно, загадка поразила гостя, дальше он заговорил чуть ли не шепотом: - Это природа сделала или какой творец постарался? Зачем? Есть в том великий замысел или само так произошло?
  - Понятия не имею, - сказала Люля. - Как-то так получилось, значится, зависит от острова.
  - А на одном из них, - добавила Шуша, пропустив философию сквозь локоны, - людей самих не застали, зато по всему берегу торчат разбросанные мертвяки, огромные, страшные, головы квадратные!
  - Показать можете?
  - Ладно.
  - Далеко это? - Парнишка замолчал, что-то мысленно прикидывая. - Впрочем, доска скорее всего, домчит... Только надо к ней придумать... - Размышлял он, впрочем, недолго. - Понял! Надо пришлепать такой черный ящичек, а в нем двигатель... с моторчиком... - изобретатель принял загадочный вид. - чтобы всех троих... С гиком... - Жидимир печально улыбнулся: - Все же, почему люди такие разные? И каким образом их внешние различия зависят от мест обитания? Я теперь спать не смогу, пока не разберусь.
  Русалки, переглянувшись, дружно прыснули, настолько чудной показалась им эта изобретательская речь.
  - Чего ржете? - Придумщик сначала удивился, а потом фыркнул за компанию. - Думаете, никакой корреляции?
  Все трое, переглянувшись, дружно расхохотались. Парень, отсмеявшись, счел нужным пояснить: - Вот наших пап, Игорей, сотворили очень похожими, почти не различить, считая, вероятно, что красота однотипна. Все, один в одного, крепкие, большие, атлеты, волосы русы, глаза голубые... Наших мам, Слав, тоже творили как-то одинаково: ростом поменьше Игорей, фигурами повыпуклее, но все равно всех крепких, говорливых, большеглазых, тоже светлых ликами да косами... Варвара, Кощеева дочь, лицом и вовсе другая... - Он призадумался прежде, чем добавить: - А у меня кудри темные... Глаза коричневые... Но кожа почти светлая... А у вас лица вообще разные... - Жидимир внимательно осмотрел обеих, да только Шуше показалось почему-то, что взглядом на ней мальчишка задержался дольше.
  
   * * *
  
  Куся, попросив чуток вольной, отстал от строя. Русалочьи хвосты, превратившись в самое настоящее наваждение, не давали ему покоя. То чудилась беззаботная улыбка Илариапы, превращавшаяся в тоску, а затем в упрек. То застила глаза горькая обида. Богатырь чувствовал усталось, вызывавшую хандру и странные размышления по поводу напрасно прожитой жизни. Лезть к друзьям, тем более, к Славам, Кощею или Яге, со своими тягостными вопросами о причинах и смысле существования, бедняга не отваживался, только корил себя за бесцельно умыкнувшее время. Он методически прочесывал морское пространство в поисках исчезнувшей жены и полузабытой дочери, но шальные русалки, пожалуй, от богатыря прятались.
  Однажды отчаявшийся Игорь-34 даже попробовал увязаться за Ледой, каковую не без оснований подозревал в связи со "своими девочками"- так он теперь называл обеих.
  Но неугомонная Моревна, как будто распознав слежку, с треском сгинула, чтобы возникнуть в недосягаемом для шпионов расстоянии. Только смех Лебеди он и слышал, а угнаться за ней, как ни старался, не вышло.
  Сунулся было с проблемами к Игорю-0; и, разумеется, тот, великий генерал, в ответ, не задумываясь, напомнил: - А я не предупреждал? Приказывал даже девчонку не трогать.
  Чем возразишь? Куся промолчал, да Игорь, который Горе, откуда-то ввязался со своими мрачными шуточками, не поймешь, смеяться над ними или как-раз наоборот, сесть, куда попало, да зарыдать.
  Оставалось одно: обвинять во всем Илариапу. И то верно, с чего она тогда взяла и смылась, причем бесследно, причем потомство с собой умыкнула. А мужу что? Еще Горе проклятый все вокруг ошивается, все укалывает, все как-то больно, как-то по особому изощренно... Как будто легче ему становится от того, что ранит товарища.
  Наконец, подрались с подлецом. Леда с Косей разнимали вспышками, еще Леха леший на лихо приперся со своей кикиморской командой. Те давай хохотать, потом щекотать и всячески разжигать, короче, вызвал к себе богатырей в лабораторию сам Кощей. Леший же надавал женам зуботычин, да и удалился восвояси, в дикую непроходимую чащу, сопровождаемый побитым гаремом.
  Перво-наперво Костюша отчитал Горе, пригрозил суровым наказанием, если еще раз спровоцирует на драку. Тот надулся, начал оправдываться, в смысле, не провоцировал он, а потом, ничтоже сумняшеся, затянул любимую песню, почему это несчастный горемыка, за все в ответе, да с чего его каждый норовит обидеть, что он, хуже всех, что ли, в самом деле. Кощей совсем взгрустнул и смягчился: - Знаю я твое лихо, Игорек, видно такая твоя судьба. Да только, коль другому зло принесешь, отвечать еще и за новое зло придется. Оставь это дело, тебе же облегчение выйдет.
  Бедняга, отмеченный вредной судьбиной, понял одно: все против него, а тогда надулся еще сильнее, правда, от Куси пообещал отстать.
  Кощей отпустил его с Невом, владыкой морским, а Игоря-34 стал расспрашивать, отчего таким смурным заделался, невесел, груб, обаяние свое растерял...
  - Как бросила меня моя... Еще дитё с собой умыкнула... - Пожаловался Куся.
  - Да, - согласился Костюша. - Нехорошо вышло. Но ты должен понимать: баба от хорошего не сбежит, даже самая су... э... суровая. А ты все же подумай, вдруг и ты сыграл в событиях какую-то роль.
  - Что же получается, один я во всем виноват? - С обидой спросил воин.
  - Самая беда приходит, знаешь когда? - Отвечал вопросом ученый.
  - Когда Игори со Славами дерутся? - Брякнул Куся.
  Кощей усмехнулся: - И это тоже, конечно. Негоже мужчине бабу бить...
  Куся совсем скис: - Дык я-то что? Я ничего...
  - Самое плохое начинается, когда вместо "Что делать!" вопрошают "Кто виноват?", назидательно сообщил Кощей. - Не стоит тратить время и силы на поиск виновников своих печалей, лучше не медля решать проблемы. - Ученый, скорее всего, забыл, кого поучает. Старика явно понесло. - Иди и подумай хорошенько, что ты сделал не так, как должно, и что необходимо сделать лично тебе, чтобы выйти на правильную развязку ситуации.
  - Чаво? - коротко переспросил Игорь-34, обалдевший от длиннющего предложения.
  Ученый только рукой махнул: - Думай, как прощение вымолить...
  - За что! - Не вытерпел Куся.
  - Да хоть за то, что раньше жену с дочкой не нашел... А еще раньше не остановил, когда сгинули...
  - Так я же их отыскать не умею... - С горечью признался Игорь-34.
  - Ладно, с этим помогу, - обещал Кощей.
  
   * * *
  
  Илариапу терзали сомнения, которые время от времени переходили не то в страх, не то в странный душевный трепет. Дочка запропастилась, неизвестно куда. Бывало, конечно, так и раньше, Шуша и Люля вдруг срывались и уплывали к далеким островам, которых охраняли от чужих громадные каменные страшила... Или прятались в корабле, где со времен чудесного спасения Ляпа живым не угрожали больше никакие ловушки... Или просто носились по волнам в поисках приключений, вроде подводного города, в котором никто не жил, только шныряли взад-вперед шустрые рыбки да неповоротливые каракатицы, Прежде никаких беспокойств за девчонок у родителей не возникало.
  Теперь же Ляп, стоило русалочкам скрыться из виду, возникал перед Илариапой с немым укором в глазах, чего ему казалось недостаточно, и он еще начинал покачивать головой с явным отрицанием. Русалку пугало поведение друга, она заплыла как-то в мелкий пролив, скрытый водорослями от внешнего обзора, и теперь большую часть времени пряталась от Ляпа в небольшой лагуне за шумливым водопадиком. Там ее и обнаружила Леда по просьбе Кощея, да и навела на тихое местечко Агамалу.
  Только раскинулась Илариапа в теплой водичке, подставляя ладошки под брызги, как сверху обрушился летательный аппарат Бабы-Яги.
  Ведро спикировало на плоский камень, а рядом уже вовсю хохотала Моревна.
  Русалка вся сжалась при одном воспоминании от злобного взгляда ревнивой старухи, но та, тяжко вздохнув, немедленно покаялась: - Ты зла на меня не держи, да и не гневаться я к тебе пришла. А тогда дурь в башку ударила, - Агамала снова тяжко вздохнула. - Ведала же самцам не верить, подальше от них держаться... И все-таки уболтал, подлец. Вечно они встревают между нами.
  Илариапа испуганно посмотрела на Бабу-Ягу и почувствовала сильнейший приступ икотки.
  - Да ладно вам, - рассмеялась Леда, - сколько можно... Подумаешь, Черномор.
  - В том-то и дело, - поддержала подругу Яга и осторожно погладила русалку по головке, затем рука ее скользнула на плечи.
  Русалка, наконец, почувствовала живое тепло. Икотка сначала превратилась в горле в комок холодных водорослей, а потом от горячей Ягийной ладони комок распался на песчинки, растаял и стал выливаться слезами из круглых зеленых глаз. - Я же не умею плакать, - удивилась Илариапа.
  - Вот теперь уже умеешь, - ласково возразила старушка. - И поплачь, поплачь, все горе с соленой водичкой уйдет.
  Моревна даже хохотать на минутку перестала, правда, хватило ее ненадолго и она сходу взялась за свое.
  - Кто-нибудь видел плачущую русалку? - Хмыкнула Леда, но быстро поправилась: - Нет, плачущего русалика, еще лучше.
  Заметив, что подруги шуток не разделяют, Лебедь молвила серьезно: - Хлюпая носом, беды не избежишь. Смех - вот от всех бед лучшее лекарство. Тебе худо, а ты смейся - и поглядишь, что будет.
  Русалка всхлипнула последний разок и неуверенно растянула губы в улыбке. Агамала ласково кивнула, тогда Илариапа подумала: - Действительно, а с чего это я реву.
  Слезы мгновенно испарились. Яга хмыкнула и, повыше задрав голову, подставила злополучный нос под струи воды, между которыми уже резвились солнечные зайчики. Забавная картинка лучика, отскочившего от капельки, клюнувшей Агамалу прямо в ненавистную горбинку, заставила русалку прыснуть. Илариапа снова почувствовала себя молоденькой, беззаботной, безалаберной девчонкой, влюбившей в себя красавца Кусю. Она подставила ярким брызгам лобик, и щечки, и все свое личико, и тогда заметила, что уже не только Моревна, а все трое заливаются звонким смехом.
  - Ой, не могу, - простонала Баба-Яга. - Это ж надо, из-за какого-то Куси так страдать...
  - А из-за Черномора? - С таким же точно стоном прохохотала русалка.
  - Я же говорю, со смехом все несчастья уходят, - довольно подытожила Лебедь. - А вот теперь можно и поразмыслить, что делать с этим придурком, Игорем-34.
  - А чего с ним, - ухмыльнулась Агамала. - Пусть себе пахнет своим духом. Да и помиритесь, наконец. Шушку ему свою покажешь - радости-то сколько!
  - Ой, - только и молвила бедная мама. Смех как рукой.
  - А ты не боись, - поучала старуха. - Он-то сам Кощея просил посодействовать. Мол так мол и так, дочку мечтаю к сердцу прижать, а жену...
  Моревна ее перебила, будто по воде рассыпались бубенчики: - И жену к сердцу! И жену к сердцу!
  - Как бы не так, - хмыкнула старушенция. - Уж отыщет, куда ее...
  - Фу! - со смехом возразила Леда. - К чему мне такие подробности.
  Все трое беспорядочно веселились, перебивая друг друга.
  
   * * *
  
  Троица сделалась неразлучной. Жидимир проводил на корабле сутки напролет, мастеря нечто невообразимое. Девчонки даже побаивались неожиданных звуков, будто кто-то скреб когтями по днищу или громко-прегромко жужжало огромное насекомое, или звонко трещал кусачий спрут.
  Начал было парень трудиться на острове, в сокрытой от посторонних березовой роще, но ради сближения с лукавыми русалочками решил перенести мастерскую на корабль.
  Люля первая сообразила предложить помощь для переброски обструганных досок, из которых юноша планировал сбить свой агрегат. Шуша никак не могла взять в толк, для чего плот им, водным жителям. Поняла это гораздо позже, увидев сооружение в действии. Пока же молча кусала губы от обиды, что не ей первой пришла в головку эта мысль, да и повод все-таки побывать на острове. Пока Жидимир удалился куда-то в чащу за всем, нужным ему для работы, девчонки ждали, рассматривая берег.
  А богатыри тут как тут.
  - О! А вот и жених, - Люлявела легонько толкнула подругу в бок, кивая на одного из них, уже готовая на дразнилки.
  Шушаваяша немедленно узнала того красавца, который когда-то тоскливо глядел ей вслед, и почувствовала тревогу, а больше ничего.
   Куся одним рывком возник перед русалками и безошибочно воззрился на Шушу. Все молчали, только Вела нервно поводила плечиками, раздумывая, что бы такое сотворить, чтобы тоже стать видимой, а то и вовсе худо, может, стоит уплыть, что ли... Хотя в глубине души уже начала осознавать: а ведь ее присутствие или исчезновение так и проигнорируют, даже если вниз головой визжать станет. Зато подружку вон как все отмечают, - ревниво подумала Люля и осталась, на том же месте.
  Наконец, Игорь-34 спросил Шушу в лоб: - Тебя как зовут?
  Бедная девочка размышляла, как бы ответить так, чтобы вроде как шутнуть, но и отвязаться. Ничего в ее головку не приходило, а на поляну, не пойми откуда, выскочила вдруг веснусчатая рыжуха и проорала, прыгая на одной ножке: - А я тебя знаю! А я тебя знаю! Ты Жидимирова невеста!
  - Уймись, Лелька, - приказал Куся. - Не то отцу расскажу, что сама за изобретателем бегаешь.
  Мелькая всеми своими веснушками так, что пританцовывали рыжие космы, крепкая девчонка задиралась: - А вот и не бегаю, а вот и не бегаю. Невеста! Невеста! Невеста!
  Люлявела мрачно показала ей кулак, но Лелька, явно нарываясь, продолжала свое.
  - Имечко назови, - снова попросил Игорь-34, сделавшись немного помягче.
  - Тебе к чему? - Строго спросила Шуша.
  - Надо, раз спрашиваю, - почему-то шепотом ответил Куся, обдавая всех вокруг своим обычным, неожиданно вернувшимся сумасшедшим ароматом.
  Ворвавшееся в знакомство бряцание цепи взбудоражило Велу, а Шуша была так увлечена интригой с заинтересованным в ее имени красивым дядькой, что услыхала только громкий кошачий мяв, из которого вырисовалось целое восклицание:
  - Эй вы там, у воды, кажись, диверсант летит!
  Все дружно задрали головы. Раздался смех Моревны и сама Леда образовалась рядом, а по небу в своей ступе, торопливо руля веслом, приближалась грозная Агамала. Одновременно баба-Яга вовсю честила норовившую обогнать птичку.
  - Не бойтесь, девчонки, - прохохотала Лебедь и тут же походя присоветовала: - Главное, держитесь от него подальше, ни за что не доверяйте.
  Чем ближе подлетала птичка, тем увеличивалась в размерах, а оказавшись над местом действия, выросла в огромадного глазастого сокола. Сокол притормозил, скребя крылами о невидимую преграду, а затем, оказавшись точно над мордой котяры, ни с того, ни с сего стал падать, как будто в нем неожиданно что-то сломалось. Девчонки зажмурились от страха, что вот-вот на виду у всех расшибется в прах, да еще сметет и зверюгу. Шуша осмотрелась сквозь ресницы, но никакого беспокойства или обыкновенного желания помочь ближнему у зрителей не отметила. Все равнодушно наблюдали летную аварию, только котище шарахнулся и вжался в ствол с воплем "Ну ты, десант воздушный, смотри, куда прешь", вдобавок отчаянно пугая цепью. Прямо с земли, с того самого места, куда с грохотом брякнулась птица, поднимался, отряхиваясь и отплевываясь от земли да травы, здоровенный детина: румяные, как нарисованные, щеки, пышная желто-белая грива, четко очерченные к вискам черные брови да яркий алый рот.
  - Ни дать, ни взять, сынуля Черноморовский, - мрачно проинформировала Агамала, пикируя сбоку. Парню она пригрозила толстой круглой палкой. - Девчонок хоть энтих не трогай!
  - Каких? - Уточнил картинный молодец, с заметным интересом зыркая вокруг огромными синими очами. Крякнув, он внезапно единым махом развернулся, во всю прыть помчался куда-то в сторону , а там, шуганув случайную кикимору, безмолвной тенью метнувшуюся прочь, нетерпеливо остановился спиной к свидетелям и широко расставил ноги. Потом дернулся всем телом и тогда уж в несколько прыжков вернулся со вздохом: - Ух, хорошо быть птахой! На кого хошь, опорожняйся. В какую хочешь горницу девичью, залетай.
  - Говорю же, диверсант! - не по-кошачьи осклабился Баюн.
  - Да ты и здесь не промах, морда бесстыжая, - хмыкнул командный Игорь.
  - Что ж сюда через весь окиян нес-то? - Проворчала Яга.
  - Вольготно здесь - страсть, как домой рвался, - серьезно ответил молодец.
  - Ты что-нибудь понимаешь? - Шепнула подружке Шуша.
  - Это в него превратилась птица небесная? - спросила Люлявела вместо ответа. Она вся осветилась восторгом при виде новоприбывшего.
  Лелька слегка замедлила прыть и чуток приумолкла, но быстро возобновила прыжки с новой силой, и с новым словцом: - Жених! Жених! Жених!
  - А вот и не твой, - отмахнулся новенький и усмехнулся, обнажая крепкие белые зубы.
  - Финька! - Взвыл котяра, отлипнув от своего дуба. - Айда сюда! Выпьем да поведаешь о своих похождениях, да за чем летал так долго.
  - Ага, ща! - Пообещал сокол и снова ухмыльнулся. Да уж, цену себе он знал, и немалую. - Может, меня прынцесса в своей башне дожидается.
  - Так она тебя сколько уж веков дожидается! - Отвечал котище. - Подождет еще... А я тут от любопытства лопаюсь.
  - Авось, цел останешься, - пробурчал Финька. - Волчара прискакал небось?
  - Давеча приплыл, - сообщил кот. - Черепушки теперь только и не хватает.
  - Ну да, - согласился беловолосый. - Ничего, глядишь - и череп отыщем.
  - Можно подумать, после этого летать на свои подвиги прекратишь, - насмешливо заметил командный Игорь.
  - Прямо так тебе энта зараза тут и останется, - усомнилась баба-Яга.
  - Бедная принцесса, - вздохнула Леда и немедленно расхохоталась. - Нет, подумать только, что творит этот Финист, - обращаясь ни к кому и ко всем сразу, Лебедь заливалась одобрительным смехом..
  - Самец! Сам играю - сам пою, - тут же поддержала подругу Агамала. - Девиц невинных сам соблазняет, потом сам прокурорствует, обвиняет во всех смертных, и сам же судит. И каждой выносит один и тот же приговор: - Бродяжничество в железных башмаках, пока девять пар не износит. - Баба-Яга задохнулась в гневе, - Даже Черномор до такого не додумался.
  - Так сами виноваты! Дурой набитой не будь, - немедленно нашелся Финист. - И нечего каждому доверять, будь он хоть даже красавец, как я... Вот и учу их уму-разуму.
  - Тоже мне, Эпикур, - вставил нулевой Игорь.
  - А Василису тоже учишь? - Агамала с громким стуком швырнула весло об пол своего летательного средства, руки в боки да давай причитать: - Бедную прынцессу до того довел, что в лягушачьей шкурке из башни, куда глаза глядят, ускакала, и что же? На краю света разыскал. Вернул в тюрьму, а шкурку спалил: так, мол и сиди тут, раз такая умная, дожидайся, пока нагуляюсь. А до той поры никому другому ни-ни! Ни в какую не доставайся. Говорю же, самец... Сам не гам и другому не дам!
  - Тоже мне, Отелла, - ухмыльнулся командир.
  А баба-Яга плюнула с остервенением, да и подытожила: - У, сволочь загуленная! Так бы и прокляла, да Василису Премудрую жалко потом за импотента отдавать. Хотя, - она призадумалась: - чем этакий сексогольный подлюга с дурными привычками да бесконечными упреками, может, одной оно и лучше...
  - Не обращай внимания, - тихонько сказал Куся только Шуше. - Это она всех мужчин ненавидит. За то и жену мою от меня увела. А ты вот мне дочь мою, Шушечку, напоминаешь. Так как говоришь, нарекли тебя? Отца свого знаешь?
  - Шушаваяша я, - тоскливо призналась русалочка. - Отца никогда не видала.
  - Значит, я не ошибся, точно почуял, - с гордостью прошептал Игорь-34 и, неожиданно для самого себя, засюсюкал, запричитал по-бабски. - Доченька моя любимая, наконец, нашел тебя, кровинку мою.
  Агамала прервала семейную идиллию, первым долгом выставив по фиге в каждой руке, а в завершение, выплюхнув целую серию громких плевков, чтобы не сглазить, и при этом все-таки выразить свое отношение.
   Шуша никак не могла сообразить, радоваться обороту событий или печалиться, что ослушалась матери. Глянула было на подружку, но та взволнованно поедала Финиста глазами и ни до кого другого ей больше дела не было.
  Сокол же, опять-таки не замечая Люлявелу, с интересом рассматривал Шушаваяшу.
  - Даже думать не моги! - прошипела вездесущая баба-Яга.
  А Люля вдруг почувствовала глухую обиду. В головке русалочки прочно угнездился неприятный вопрос: - И чего это они все в ней находят? Чем я хуже?
  Но только не успела девчонка озвучить сомнения вслух. Подружка не выдержала такого внимания. Вдруг, обалдело мотнув головкой, Шушка ринулась в волны.
  Вела сначала было двинулась за ней, а потом подумала: - Ну и пусть. А зато я Жидимира дождусь.
  А еще потом ее запоздало кольнуло: - Точь-в-точь, как та прынцесса... Нетушки... Чуть повременю и забуду... Подумаешь, изобретатель на руки мастер.
  Люлявела еще разок окинула долгим, но уже без особого восторга взглядом залетного Финиста: - Ну и красавчик... Ну и сокол... А как втюришься, как та несчастная прынцесса, так не только в лягушачью шкурку - акуле в зубы нырнешь... Не-е-е-т уж, мне такое счастье не нужно... Вот пусть сама, - она злорадно глянула вслед Шуше, - сама пускай и отдувается... - она даже не заметила, как последние слова все-таки пробормотала вслух.
  Куся бесцеремонно вторгся в ее размышления странным вопросом: - А ты-то чья?
  Люля покраснела: - Тебе какое дело?
  - А если вдруг тоже моя? - Куся явно взволновался. - Отец твой кто?
  - Л-ляп, - юная русалочка даже вздрогнула от такого напора.
  - Так это что же получается? - Бедный Куся растревожился еще больше. - Женился на моей все-таки? С дочкой взял, гад морской? - Куся кивнул в ту сторону, куда удалилась Шушаваяша. - Сестра твоя, выходит?
  - Ничего не выходит, - Вела даже обиделась от такого необычного внимания. - И никакая не сестра... Я сама по себе, Шушка сама по себе.
  - Шушечка моя, - порадовался Игорь-34. - Нашлась, девочка. А мама ейная одна? Или... - Куся весь содрогнулся от мысли, что Илариапа могла сблизиться с другим. - Шибко скучаю по любови моей.
  - Не пойму я, чего хотите, дяденька, - плаксивым басом сообщила Люля.
  - Дурень! - ругнулась так и не вылезшая из своего ведра баба-Яга. - Нет бы, разыскать свою, броситься в ножки... в хвост... тьфу! повиниться, в общем, так он снова к молодой девке пристал.
  - Да не нужна мне эта девка! Я же не знал, вдруг тоже моя... Да где же мне жену искать-то! - так и вышел из себя Куся. - Когда она от меня хоронится! Намекнула бы лучше, куда бросаться хоть, в какую сторону.
  - Ладно, провожу, - звонко рассмеялась Леда.
  Люлявела тоскливо поглядела в ту сторону, куда похожими на взлеты прыжками устремился красавчик сокол Финист, затем ринулась в волны. В хорошенькой головке русалочки прочно засела обида на всех мужчин в мире, не оценивших ни ее, Велькиной красоты, ни стараний не быть невидимкой. А в сердце бушевали страшные эмоции к этой... подлой разлучнице, отнявшей все мужское внимание...
  - А еще лучшая подружка, называется, - на плаву бурчала себе под нос оскорбленная в лучших чувствах русалочка... - И ничего я никому не завидую, - мысленно уговаривала сама себя. - Я же вообще не завистливая... - вздыхала девчонка, разглядывая свое отражение в воде. - Вон какие у меня красивые пышные кудри... И милый вздернутый носик... И сочные тугие губки... И смышленые глазки... Совсем не то, что у проклятой Шушки... - Люля сама себе улыбнулась и пришла, наконец, к выводам, что подружка знает какой-то тайный метод завлекать обманом, а все эти... Жидимиры... Финисты... Да они просто дураки, не понимают своего настоящего счастья и ну их к кикиморам, или кто там еще водится у них дикой чаще... Ей на них на всех брызгать фонтаном, вот! Вон сколько русаликов плавает в океане! И ничуть не хуже всех этих Игорей... А зато... - Вела победно усмехнулась. - А зато у меня будут чистокровные русалки, а не какие-нибудь полукровки! Вот вам всем!
  
   * * *
  Тем временем, Илариапа, вняв советам подруг ("Пора все рассказать, по-матерински, ласково" - Моревна, "пока эта зараза Баюн не доложил" - Агамала), решилась.
  Но Шушаваяша снова нигде не отыскивалась, ни поблизости, ни даже на излюбленном корабле... И встревоженная мать отважилась направиться к острову.
  По мере приближения к зеленой травке и любимому дубу, русалка чувствовала, как теплеет душа, которую покидают дурные мысли.
  И, конечно, первым, кто выстроился перед ней со своим благоуханием и широкой белозубой улыбкой, оказался Игорь-34.
  - Айда на дерево? - Влюбленно предложил Куся, словно и не было долгой разлуки.
  Илариапа стала поводить плечиками, не в силах сдержать ответной улыбки, пока он, пружиня от нетерпения, ожидал согласия.
  - Так не до глупостей, - чинно заявила, наконец, русалка.
  - Чаго? - Витязь одной ногой уже был на берегу, а жену, притягивал к себе, крепко вцепившись в ее руку левой рукой, правой же незаметно ухватился за талию, подминая к себе поближе.
  - Шушаваяша уплыла куда-то, не знаю, куда.
  - Да с Жидимиром она, - успокоил Куся. - Чего теперь-то...
  - С ке-ем?
  - Изобретатель наш, - хохотнул беспечный папаша. - Этот из любой волны сухим выскочит.
  А тут и Леда подоспела с хохотом: - Ну, наконец-то!
  - Ага! - торжествующе провозгласил Баюн. - Вернулась! Вот и правильно. А дочка-то твоя тю-тю!
  Илариапа икнула.
  - Дело молодое! - орал котяра. - Я и сам когда-то исчезал, только ищи... Молодец, наш Жидимир, по моим стопам...
  - Тьфу на тебя, - из своей ступы замахивалась веслом баба-Яга.
  Русалка поняла, что вернулась домой. Но не успела она, как следует, порадоваться, как вдруг услыхала отдаленное громыхание и испугалась, потому что Жидимир Жидимиром, но плыви знай, что там так страшно грохочет, и не с Шушей ли беда.
  Моревна напряглась, вслушиваясь.
  - Да нет, - Агамала пригорюнилась. - Это всего лишь потомки... Бахчисарай берут... В миллион две тыщи сто сорок седьмой раз, поди... Фонтан им тамошний приглянулся... Спрашивается, зачем им тот фонтан? Портки стирать? Так они сроду только мозоли свои стирают... А фонтан позарез, видите ли, понадобился... Лишь бы своими ржавыми шеломами чужой водицы хлебнуть...
  - Или помочиться, - расхохоталась Леда.
  - В смысле, загадить? - уточнила баба-Яга.
  - В смысле, покупаться...
  Яга с сомнением поджала губы и еще головой покачала.
  - Ну, террористы бестолковые! - заливалась Моревна, - Сказано же, не про вас фонтан.
  - На русские штыки! - Проорал Баюн, тоже, наконец, услыхавший грохот. - За царя-батюшку!
  - Тьфу на тебя, - как всегда, отплевалась баба-Яга.
  - Чаго? - Богатырь, похоже, забеспокоился. - Призывают?
  - А ты не высовывайся, - посоветовал командир, как раз собравший свой полк для серьезной беседы. - Пока этот мир до нас не добрался.
  - У нас и без их мира кошара смердит, - проворчала Агамала.
  - А то отметелим, - встрепенулся Куся. - Я готов.
  - Всегда готов! - Баюн рвался в бой, полный решимости. - Цепь только снимите!
  - Погодите, - попросила Моревна. - Кощею доложу. - Лебедь коротким движением очертила свою сферу связи.
  Кощей знакомо захрипел: - Да и пусть их... А откуда терроризм? - Отметив Илариапу, ученый удовлетворительно кивнул: - Вот и молодец. Вот и правильно. - А ты, Леда, главное, за детьми следи.
  - Откуда, откуда, - шипела Яга. - А оттуда же... Все поэт этот ваш... Где шовинизьма, там патриотизьма, ну и терроризьма мировая тут как тут, а как же... Сперва Бахчисарай, после окна в мир с видом на море, а там уж и "вся земля у нас под ногами"...
  - Космополитка безродная, - беззлобно прокомментировал котяра.
  - Чаго? - Переспросил раздосадованный Куся. Не так он представлял себе свидание с женушкой. Все грезился ему русалочий хвост на ветвях зеленого дуба.
  - Как, кстати, ребята? - Осведомился Кощей.
  - Плывут, - загадочно ответила Моревна. - Ищут.
  - Ну да, молодцы, - прокашлял ученый. - Ну и мозги у нашего Жидимира! Обзавидуешься. Да и у вас, - он выразительно глянул на Игоря-34, прилипшего к Илариапе, дите что надо получилось, сам такого не ожидал.
  
  
   * * *
  
  Бывало, юные русалки гоняли наперегонки, резвились на скорость, но такое?!
  Прежде всех на палубу взбежал волчара, на спине которого Жидимир укрепил короб с непонятными предметами на крыше. Внутри этого короба тоже что-то лязгало и скрежетало, только посвящать кого-то в детали никто не счел нужным. Отряхнувшись после заплыва от берега до корабля, Бурый фыркал и всем своим видом показывал необходимость своего участия в деле. Волк с хозяйским выражением морды внимательно осмотрел место действия, кивнул и лег, пока изобретатель разгружал его ношу. Все, находившееся на крыше короба, мгновенно образовало маленький завал поблизости от... непонятно чего. Бурый терпеливо дождался момента освобождения своей спины и тут же брякнулся на все сразу, ухитрившись как-то еще уложить на самую верхотуру завала мохнатую голову,
  Шушаваяша спервоначалу забоялась даже влезать на несуразное сооружение целиком, только облокачивалась, пробуя возможности. Тем более, Вела пропала и не хотела отыскиваться. Шуша искала, звала, допытывалась у Ляпа, пока, наконец, не нашла подружку в уединении с Плюхлюпом, юным смешным русаликом, которого раньше чурались... А теперь вот Люля фыркнула, откинув за плечи волосы, метнулась подальше от Шуши да только искры из хвоста сверкнули и исчезли. Стало ясно, что дружба врозь... И всего-навсего из-за каких-то противных мальчишек... Больно кому-то, кроме Вельки, нужен дурацкий Плюхлюп...
  А вот, когда Жидимир торжественно крутанул непонятно-что в непонятно-чем, а сверху еще странным образом крутилось колесо на краюшке, да еще как штуковина та вдруг взвыла, хорошенько тряхнув всю конструкцию, а потом перешла на равномерное жужжание, тут-то русалочка так и села на хвост - и в воду, а вся махина, вместе с юношей, скакнула, шустро сорвалась с места и умыкнула наездников. Шуша изумленно завертелась на месте, да так и кружилась, пока не услыхала жужжание снова. Потом раздался волчий лай, ознаменовавший возвращение плота, на коем с широкой улыбкой приплясывал от восторга изобретатель, призывая подружку разделить восхищение.
  Русалочка решилась, и никогда позднее о том не пожалела, а заодно вняла в толк, зачем им, водным, особенно самой жительнице морских глубин, плавательное средство.
  Жидимир назвал свою придумку, все это непонятно-что, двигателем, который преображал какую-то там энергию от солнца в силы какой-то там механики, а вот эта-то мощь и несла плот с сумасшедшей скоростью. Увлеченный юноша мог еще долго объяснять про какую-то там инерцию и Нев князь морской знает что, но девчонка вся втянулась в гонку и решила, что до сих пор ее никогда ничего не захватывало так, как вот эта сумасшедшая поездка с аккомпанементом волчьего то лая, то фырканья.
  Русалка уже видела всю дорогу прежде, но с Люлей ее не охватывал такой восторг, такое счастье, такая любовь ко всему в море, такая сумасшедшая бесшабашность, - все, что она испытывала сейчас с Жидимиром. Девчонка заглядывалась в его глаза, охваченные теми же чувствами, которые переполнили всю ее суть. Даже во время недолгих остановок, когда немного отдыхали эмоции, Шуша и Мир, как сама же его и прозвала покороче, абсолютно разделяли впечатления и мнения друг друга. И причем тут какая-то глупая кинетика-генетика.
  Еще на полпути наткнулись на чуднУю круглую деревянную махину, стянутую по ширине железными обручами. Верх был плоским, с малюсенькими, едва заметными дырочками. Громадина не плавала, а просто болталась на поверхности, куда понесет. И явно норовила перевернуться дырочками в воду. Изнутри рвался наружу уже не плач, а рев младенца. Ласковый женский голос пытался его успокоить.
  - Ой, - сказала Шушаваяша.
  Мир остановил свой корабль и повернул бочку, чтобы дырочки ближе к небу.
  - Тише, тише, пожалуйста, - попросил женский голос. - Маленький Гвидон плачет.
  - Ой, - повторила русалка. - А это у вас такой плот?
  - Плот, - горько повторил женский голос. - Муж мой на деле проявил свою большую любовь ко мне... Впихнул с новорожденным в бочку - и катись по ветру...
  - Сейчас, сейчас, - пообещал Жидимир. - У меня тут на всякий пожарный флюгерок имеется... Не брать же вас на буксир...
  - И какой-такой пожар в воде? - Недоумевала Шуша, но про себя, а вслух только удивленно и взглянула на друга.
  - Нет-нет, пожалуйста, не надо на буксир, - молвила незнакомка измученно. - Устали мы на волнах качаться. На солнышко бы, да на травку зеленую... Водички бы родниковой... Холодненькой... - заключенная всхлипнула. - Вот она, любовь царя Салтана!- Тон бедняжки изменился, копируя, видимо, того самого царя: - Роди мне мальчика, роди мне девочку... - В голосе говорившей сквозила горечь: - A как родила первенца, так и не глянул на моего красавца, своего же наследника. - Она чуть помолчала, будто бы собираясь с силами для продолжения сказа: - Сам обещал, словно Елисей-царевич из легенды, даже в хрустальном гробу целовать, чтоб с того света вернуть, и сам же страшной смертью умерщвляет... - Несчастная женщина всплакнула. - Отговаривала маменька над сказками красивыми вздыхать, мол не верь властелинам, освой себе нужную профессию, да поварихой хотя бы... или рукодельницей... на сестриц хоть погляди... - Тон рассказчицы сменился на полупрезрительный. - Ага! Вечно мне их в пример ставили! Всегда они мастерицы, я недотепа. - Она сильно хлюпнула носом и продолжала, явно передразнивая мать. - Найди себе хорошего хозяйственного парня, чтоб не пил и не бил, а все остальное само подойдет... Не витай в облаках... Ага! Не-е-ет, не послушала, мол, нечего советовать, сама взрослая, сама разберусь, начиталась про Елисея, - девичий голос сорвался на истерический смех: - не сообразила, дуреха, что раз человек с ветром общается да с месяцем, а после долго долбится башкой об гроб, то спрашивается: кому потом нужен такой придурок, еще ударенный на всю голову... А я дуреха, позарилась на пустую сказочную романтику да легкую красивую жизнь... Рожать удумала... Получай же благодарность! Вот она, царская привязанность!
  - Какой ужас, - прошептала Шушаваяша.
  Мир, наконец, выгреб из охраняемых Бурым завалов очередное не-пойми-чего с красненьким флажком на верхушке и торжественно задрал было в вытянутой руке с чуднЫм возгласом "Эврика!". Нахваставшись всласть, парень прикрепил флажок на плоскость с дырочками.
  - Я установил электронный флюгер, - сообщил изобретатель. Волк одобрительно тявкнул. - Он вас быстренько доставит к нашему берегу. - Мир с гордостью оглядел новшество на бочке. (Бурый гавкнул в том же направлении, перевел взор в сторону берега и фыркнул.) - Когда ощутите твердую землю, кричите в оба голоса. Кто-то непременно заметит и освободит вас. У нас там как раз именно князя-то и не достает.
  - Благодарю вас, милый человек, - сказала бочка, качнувшись флажком в сторону Лукоморья.
  
   * * *
  
  Дальше уже без происшествий домчали до гигантских мертвяков... А, по мнению путешественников, даже чересчур проворно, ведь не успели, как следует, насладиться быстрой ездой. Слишком уж мало времени прошло, а далеко впереди уже возникли черные точки, которые, по мере приближения, стремительно увеличивались в размерах, пока, наконец, не превратились в окаменевших истуканов.
  На берегу, то возникая из ниоткуда, то исчезая в никуда, нетерпеливо дожидался Кося. Завидев путешественников, он прокашлялся: - Ну, наконец-то! Где это вы подзадержались? Долгонько вас высматриваю, только подглядывать не хотел.
  Бурый, сломя голову, понесся на сушу. Вокруг мертвяков, наконец-то, порезвился, у каждого сделав короткую остановку, чтобы задрать лапу. Отметив таким образом всех, волк вернулся и снова сел на короб, внимательно наблюдая за действием, чтобы случайно ничего не пропустить.
  Шушаваяша поняла, что у нее начинается икотка... ну точь-в-точь, вроде маминой.
  - Моаи! - Кося кивнул в сторону хозяев острова. Те зловеще бычились, по пояс окопавшись в земле, и каждый из них был страшнее другого. - Добро пожаловать на Рапа-Нуи. Черепушку-то я давно отследил, да ведь сам ухватить не способен... Волчаре туда не пролезть (Бурый фыркнул, не то соглашаясь, не то протестуя). Финисту, если и долетит, с хрусталем оттуда не выбраться, не ровен час птичьи лапки выронят, вот и пришлось Кощею решиться на комбинацию с вашим участием. Особенно на этих несчастных остатках великой цивилизации Му делать нечего, разве лишь раздобыть несчастный череп со дна потухшего вулкана.
  - Погоди, - пробормотал Мир. - Выходит, это Кощей нас сюда за черепом и наладил? А я-то думал, сам отважился на приключения... Ну не дурак ли...
  - Какой же ты дурак? - возразил Кося. - Раз сам Кощей тебе доверился? Кто еще из наших мог бы соорудить такой крейсер! Увидишь, тебе еще и остальные поручат искать.
  - Какие остальные? - удивился парнишка. - Разве хрустальных человеков больше одного?
  - Да нет, - прокашлял Кося. - Весь человек один, но черепов к нему прилагается всего тринадцать. Каждый несет какие-то детали, а вот все вместе...
  - Какие детали? - Жидимир не на шутку оживился. - Получается, черепа это просто внешний вид, а на самом деле, - хранилища информации? По временным периодам? Или по разным точкам пространства? А для чего тогда все остальное? Вроде твердой памяти?
  - Видишь, а говоришь, дурак... Не знаю, для чего черепов столько и как все вместе работает. По всей вероятности, в каждом что-то свое... А точно ничего неизвестно, - ответил Кося. - Возможно, и дублируют друг друга, мало ли чего за миллионы лет произойдет... Тогда и хардов больше одного... Как соберем вместе - все и прояснится.
  Глаза юноши разгорелись, сам он затих в размышлениях.
  - Их надо по очереди насаживать на шею, тогда и разговорятся, - сообщила копия Кощея. - Сперва поглядим, что в этом, а там дальше отыщем и остальные.
  - Допустим, - задумчиво рассуждал Мир. - А как же, в таком случае, ты и Леда? Я всегда полагал, что вы и есть хранилища информации.
  - Частично, - сказал Кося. - Мы с Моревной способны только считывать информацию из Акаши, и то, далеко не все каналы можем поймать. Цивилизация гипербореев на момент нашего создания до абсолютного знания еще не дошла.
  - А с чего вы взяли, что те дошли?
  - С того лишь, что они Творцы всей нашей, да и не только нашей галактик, супер-расы, создававшие все из ничего, творили миллиарды лет назад; нибируаны, изменявшие генетику обезьян собственной кровью - миллионы, мы же научились на основе генной инженерии скрещивать людей с животными, но через десяток тысячелетий, как ты знаешь из расширенной истории Гипербореи, сами себя угробили - сделали ядерное оружие победить Лемурию, те в долгу не остались, вот мы друг друга и победили... А тут еще мятеж в Атлантиде, мировая революция... Результат налицо: - Кося кивнул в сторону каменных страшил. - Все, что от Лемурии осталось. Атлантида вообще утонула. Гиперборея покрылась льдом, один наш заповедник и выжил...
  - Да, я понимаю, вернемся лучше к теории Творения... - Мир обвел пространство глазами. - Но есть ведь и другие гипотезы.
  - Плюнь и разотри, - веско сообщил Кося. - Кощей хочет извлечь все, что хранят в себе хрустальные черепа. Потом подумаем. - Кося хорошенько прокашлялся. - Понимаешь, на нашей планете... или Юниверсии... с самого начала что-то пошло не так...
  - В смысле? - Черные очи Жидимира разгорелись с новой силой.
  - В прямом... В смысле развития от звероподобного состояния к гуманизму... - Кося закашлялся не на шутку прежде, чем продолжать. - Стоило одному или группе индивидуумов подняться до высот человечности, непременно находились идиоты или группы таковых, которые прикладывали все усилия для того, чтобы сбить и опустить вознесшихся (а по мнению звероподобных, - "зарвавшихся") в скотское состояние. Так было всегда и со всеми на нашей планете. - Кося закашлялся. - В чем ошибка? Кто допустил? Возможно, черепа расскажут.
  - А ошибка ли это? - протянул Мир. - А вдруг так и было задумано?
  - Зачем? - Если бы Кося был живым человеком, его реакция на вопросы юноши казалась бы возмущением.
  - Понятия не имею, - признался Мир. - Может, без конфликтов просто скучно? И личная свобода выбора человека срабатывет только с огромным допуском вероятности?
  У Шуши разболелась головка, так сильно старалась сообразить, о чем речь.
  Послышался свист крыльев. Прямо на них торопился Финист.
  - Ну что ж, - сказал Кося, когда сокол плюхнулся и превратился в свою человеческую ипостась. - Все в сборе.
  Синеглазый красавчик так и подскочил к русалке поближе, пугая бедняжку чересчур дружелюбными взглядами. Она молча стала отталкиваться, а волк злобно тявкнул, всем своим видом выражая неприязнь к неверным пернатым вообще и к необходимости работать в компании с конкретно этим, в частности.
  - Да ладно тебе, - заржал Финька, трепля косматую ушастую башку и не обращая внимание на волчьи гавки, зато не сводя глаз с Шуши. - И ты здесь, вот здорово!
  - Эй, эй, - запротестовал Мир. - И я здесь, я тоже здесь, так что не очень-то.
  Сокол с насмешливым любопытством взглянул на выявившегося соперника: - Ну и чего? Морду мне набьешь? Так я и сам не дурак подраться.
  - Потому я и не ты, - миролюбиво объяснил Жидимир. - Предпочитаю решения дипломатические, - он улыбнулся. - Впрочем, если кому-то приспичит помериться силой, то и я могу. Только у меня не кулачная мощь, а...
  - Чего? - Перебил его Финист, моргая ресницами.
  - Тебе не понять, - съязвил Мир и усмехнулся. - В заключение, все же добавил: - Приемы знаю.
  - Эй, вы оба, - воззвал Кося. - А ну хорош задираться. Нашли время, в самом деле. - Он поднял вверх указательный палец, обращаясь на этот раз к одному Жидимиру: - Как раз иллюстрация по теме. В решающий, можно сказать, час.
  Юноша подозрительно посмотрел на сокола. Вид того никакой дипломатии не внушал.
  - Только попробуй нагадить на голову, - и паренек понял, что не ошибся в прогнозе.
  - Гы, - радостно отозвался Финька и заржал.
  Теперь даже русалке стало ясно, что именно таковое и намечалось. Волк яростно заворчал.
  - А ты не тявкай тут, - огрызнулся Финист на Бурого и повернулся к Жидимиру. - А то что?
  В голосе красавца прозвучала замаскированная угроза. - Обратно нагадишь, рожденный ползать? В небо-то?
  Мир показушно осмотрел короб с завалами и твердо ответил: - А вот это точно не по мне. Только тебе не помешало бы узнать, что рогатку я уже сделал. Сама наводится и сама же стреляет, если что, точно в глаз. Кстати, как в небо душа позовет, тоже взлечу, уж придумаю летательный аппарат... - Юноша осекся, его явно осенило: - Лампочки разноцветные! Так ковер же можно оснастить двигателем... - Жидимир задумался, глаза его загорелись, охваченные новой затеей. - Да ты гений, - вдруг заявил он, глядя на Финьку. - Идея, что надо.
  Финист с новым рвением захлопал ресницами.
  Волк выразил готовность помочь юноше.
  - А на этого можно? - Неожиданно деловито осведомился сокол, проигнорировав все остальное... Или, что вероятнее всего, просто решил не поддаваться на провокацию.
  - Ни на кого нельзя, - отрезал изобретатель. - Нельзя одному человеку унижать другого.
  - Так он же зверюга, - напомнил Финька. - До полного месяца, когда станет человеком, еще ого-го. - И снова заржал.
  Кося, наконец, счел нужным вмешаться: - Уйметесь вы когда-нибудь? У меня вообще-то, если кто не знал, средний палец лазером лупит. - Кощеева копия выставила средний палец. Как пламя из свечки, показался, острый луч. Убедившись, что все увидели огонь, Кося его притушил.
  Очи Жидимира зажглись новым пламенем. Русалка поняла, что за таким взором готова даже в небо на его ковре, который несомненно взлетит.
  Сокол зато содрогнулся и перешел на плаксивый тон: - Так он же сам на меня. То нельзя, сё нельзя... А я всего-то на его девку попялился разок. Нужна она мне! Я ее, наоборот, защитить хотел, а она... А он угрожает... - Финька хрюкнул, шумно всасывая в себя воздух. - Да волчише еще натравливает... Подумаешь, боюсь я его стрелялки... Сам стрельнуть могу. - Он не постеснялся отставить зад, чтобы уточнить, каким именно образом выстрелит. - Обидно только... Я ж от чистого сердца... - Всем стало ясно, что он и сам верит в то, что плетет. - А так... Сдалась она мне... Да и где взять тот железный башмак, что на ейный хвост налезет... Подумаешь, Золушка нашлась... - Финист выпятил грудь колесом: - Да у меня сколько хочешь баб, пальцем помани - и любая прибежит... Причем, в разношенных железяках. А она сама со мной флиртовала...
  Шуша испугалась, что прямо сейчас пойдет по второму кругу, вот только соплю из носа пустит; и это сподвигло ее обратиться к Миру на манер бывшей лучшей подружки: - Да пусть и пялился бы, жалко что ли...
  Волк презрительно облаял Финьку.
  - Ну что? - Кося обвел взглядом всю компанию. - Готовы?
  Кашель его оборвался, будто и не бывало, а сам исчез, чтобы материализоваться далеко впереди. Там взметнул руку кверху, а в руке вовсю горел вдруг образовавшийся из ниоткуда факел.
  Финька, недолго думая, бухнулся, взмыл соколом и рванул следом - на огонь. Мир завел жужжалку, Шуша взвалила рядом свой хвост, поудобнее пристраивась между изобретателем и волком. Плот двинулся за Финистом.
  На этот раз шли, не ускоряясь, возможно, чтобы не испугать истуканов. Те медленно вели каменными взорами за исследовательской группой. Русалка всем телом чувствовала их тяжелые взгляды, долго преследовавшие путешественников. Но вот великаны стали уменьшаться, а вулкан, наоборот, расти в размерах, пока Кося с факелом снова не возник уже у подножия такой же каменной, как хозяева острова, высоченной пирамиды с усеченным конусом. Что именно означало это выражение, лично ей, Шуше, было не понять. Для нее сравнение ассоциировалось с бутылкой, у которой кто-то напрочь срезал верхушку. Но так заявил Жидимир, а в его мнении девчонка уже не сомневалась. Конус так конус. Жерло так жерло... И оттуда не вырывалось даже легкого дымка. Сокол полетел к самой вершине, завис, что-то высматривая, и внезапно исчез.
  - Ну что там? Отыскал? - Проперхал Кося.
  - А как же! - Ответствовал Финька. - Я и не найду? Только нет никакого пешего пути наружу. Запертый колодец. Высохший. На дне вижу птичьи какашки, - удовлетворенно сообщил сокол. - Мно-о-го.
  - Кто о чем, - отозвался изобретатель.
  - Погоди. - Кося исчез, кашляя уже изнутри.
  - Ну так что? Взорвем? - Спросил Мир, осматриваясь. Наконец, он отрапортовал: - Похоже на хвосты лавы, только остывшей. Может, Шуша поищет какой-нибудь проход на глубине? - Юноша вопросительно взглянул на русалочку. - Хочешь, вместе нырнем?
  Оба соскользнули в воду. На небольшой глубине запахло дурительными водорослями и какой-то странной тяжелой мертвечиной.
  - Опасно! - Крикнула русалка. - Здесь нельзя.
  Она схватила друга за руку и потянула наверх. Ребята вынырнули.
  - Да что там такого-то? - Мир очень удивился.
  - Жизни нет, - коротко объяснила Шушаваяша. - Подальше надо.
  Бурый гавкнул несколько раз, заявляя свое согласие.
  Жидимир сделал движение рукой и плот снова двинулся вперед.
  Сокол взмыл из жерла и рухнул точно между русалкой и волком, ухитрившись при превращении как-то оттеснить соперника. Бурый буркнул, но особенно настаивать ни на чем не стал. Мир презрительно помолчал, только обнял Шушу, притягивая ее к себе поближе. Та не сопротивлялась: объятия изобретателя ей явно понравились, впрочем, как и все, что он делал и говорил, даже тогда, когда она была не в силах уяснить его речи.
  - Вот зараза! - сообщил обернувшийся в синеглазого красавца Финька. - Пыхтел, пыхтел, но подняться с ним так и не удалось. - Он покачал головой. - Так и сверкает, гад... Так и лыбится, подлюга...
  - Что ты скажешь насчет этого местечка? - шепнул паренек. - Здесь безопасно?
  Русалка подумала и потянула носиком.
  - Мелковато, - подоспел Кося.
  - Ладно, пойдем дальше, - покладисто улыбнулся Жидимир.
  Ему тоже нравилось обнимать Шушу. Он повозил рукой по ее плечикам, стараясь приладиться поудобней.
  - Хотя бы людей постеснялись, - покачал головой Финист.
  Волк гавкнул, мол "да пошел ты".
  Плот обогнул еще один выступ. Русалка снова стала водить глазками по сторонам. На спокойной воде мирно сидели две чайки, лениво что-то выклевывая. Вроде ниоткуда не смердело. Шуша снова скользнула в воду, не без труда высвободив талию из-под руки изобретателя. Тот немедленно ринулся следом за девчонкой.
  Не успели оглядеться, как впереди слабо блеснул огонек и в ту же секунду стал улепетывать на невероятно высокой скорости.
  - Смотри, смотри! - восторженно закричал Жидимир. - Лампочки разноцветные! Это же золотая рыбка! Стой, рыбуля, дай хоть разок на тебя глянуть.
  Ребята бросились за огоньком. Усталая от бега рыбка трепетала, забившись в крошечную пещерку в стене. Увидев преследователей, бедняжка заплакала: - Я знаю, это ненасытная старуха снова чего-то требует... Уж не самим ли Невом князем морским ей теперь обернуться приспичило? Есть где-нибудь предел ее жадности?
  - Не бойся, Голдичка, - ласково позвала Шуша. - Это же я, твоя подруженька, маленькая русалочка, нам от тебя ничего не нужно. А это мой друг, Мир, он только рассмотреть тебя хочет.
  Девчонка обеспокоенно переспросила изобретателя: - Ты ведь не сделаешь Голди ничего плохого? Она же такая маленькая...
  Паренек обиделся: - По-твоему, я похож на живодера? Я способен ранить живое существо? Хорошо же ты обо мне подумала.
  Золотая рыбка посмотрела на юношу с прищуром и трепетать прекратила.
  - Честно, нам ничего от тебя не надо, - сказал Жидимир. - Просто мне все интересно.
  - Ладно, вижу, - Голди окончательно успокоилась и стала переводить взгляд с Мира на Шушу, а потом обратно.
  - Ну что, все в порядке? - улыбнулась русалка.
  - Да уж, - миролюбиво ответила рыбка. - Я ведь как две ноги узрела, так и перепугалась чуть ли не до инфаркта. Думала, и здесь меня нашли старик со своею старухой... Шушунюшка, а ведь я и взаправду тебя не признала... Совсем взрослая... А чего ж вы сюда забрели, если вам от меня ничего не нужно? Здесь никто не гуляет.
  - Да не на пустую прогулку, золотко, - объяснила Шушаваяша. - Потухший вулкан знаешь? Вот мы вход туда и ищем. На суше внутрь не пробиться.
  - Ясно, - золотая рыбка покачала головой. - Здесь же и вход, только непроходимый он, - Она кивнула куда-то в сторону. - Видишь? Да и мне в ту дырочку не пролезть.
  Мир посмотрел туда, куда показывала Голди. Он давно отметил, что вода в этом местечке была тепловатой, особенно чистой и голубенькой.
  - Уйду я лучше, - решила золотая рыбка. - От греха подальше. Я себе везде условия создам... А вы ищите, ищите, может, чего поболе и найдется.
  - Погоди, погоди, - горячо попросил Жидимир. - Один вопрос, очень тебя прошу.
  Голди саркастически расхохоталась: - Ага, видимо, чтой-то все же надо...
  - Нет-нет, - перебил изобретатель. - Я только спросить хотел. Как получается у тебя исполнять чужие желания?
  - А, - кивнула рыбка. - А это, братец ты мой, учиться надо... Много... Иначе все равно не поймешь.
  - Ну хоть схематически...
  - Перво-наперво идея, - начала Голди.
  - Точно не материя? - удивился парнишка.
  - Материя вторична, - строго заявила неожиданная собеседница. - И чему вас только в школе учат? - В выпученных рыбьих глазках выявилась укоризна. - А как прояснится идея, тогда-а-а... - Золотая рыбка взглянула на юношу с сомнением. - Да ты хотя бы знаешь, что такое четыре-дэ-принтер?
  - А что это? - Шуша опять увидела, как загорелись глаза Жидимира.
  - Дэ - это, надо полагать, дименсии? - Голос юноши сделался изумленным, словно сам не верил своему счастью.
  - Ну да, что ж еще-то? - отрезала виновница этой перемены.
  - А четвертая дименсия - неужто время?
  - А как же, - усмехнулась Голди, - Оно, родимое, - и золотая рыбка пустилась в объяснения. - Такое электронное устройство, которое воплощает замысел в жизнь. Ты ему все детально изобразишь, а оно себе печатает. Хочешь - пирамиды со сфинксами, хочешь - Большой адронный коллайдер... Можно и эго... Или жизнь... Или смерть... Для идеи-то много места не нужно, спокойно все уместится, скажем, на острие тонюсенькой иголочки... А иголочку ту, к примеру, в яичечко куриное... или, скажем, перепелиное зафигачить... После яйцо сжать до точки и пусть себе ждет своего часа... пока не жахнет, а тут-то все и зачнется... Да хоть что угодно отпринтает, главное, правильная концепсия.
  - Лампочки разноцветные! - прошептал паренек, посмотрев на Голди с уважением.
  - Учись, братец, учись, - напутствовала золотая рыбка на будущее. - Кощей в любой науке силен. Хоть программирование возьми, хоть квантовую механику... Не говоря уже о биологии, химии, математике...
  Русалка видела, как не хочет друг отпускать Голдичку, но та сделала напоследок что-то вроде водного поцелуя и была такова.
  Простившись с ней, ребята нырнули поглубже и почти сразу заметили расщелину.
  Кося уже снова подал голос изнутри.
  - Нашли, только здесь узковато, - раздумывал вслух парнишка. - Вот, благодарность рыбуле... - В голове его уже прочно засели мысли о квантовой механике.
  В голубой дали что-то сверкнуло и счезло вовсе, только водичка передала странные звуки, как будто кто-то чмокнул в щечку.
  - По-моему, взрывчаткой здесь опасно... - продолжал размышлять вслух изобретатель. -Может осесть... А череп сам по себе прочный? Взрывов не испугается?
  - Не надо никакой взрывчатки, - немедленно отозвался Кося уже снаружи и совсем рядом. - Я лазером... - Кося поперхал и как бы невзначай заметил: - Чего ему бояться? Даже если бы когда-то и был такой... такая личность, теперь-то чего? Да только череп не животного происхождения, головы такой вовсе никогда не существовало в природе... Никаких чувств, сплошная память.
  - Это-то понятно, - пробормотал юноша. - Я думал, не повредит ли взрыв... самому черепу... или воспоминаниям, которые в нем хранятся...
  Шушаваяша ничего не понимала. Она вынырнула, Мир вслед за ней взобрался на плот. Бурый видимо о чем-то догадывался. Косматая волчья башка ткнулась под руку русалки, будто пыталась ее успокоить.
  - Пожалуй, - изобретатель покачал головой. - Лазером так лазером. Конечно, и тише, и аккуратнее.
  - Ты полагаешь, лучше изнутри? - Кося уже опять образовался на плоту. - Вероятно, можно и отсюда вглубь...
  Все тот же средний палец направился в одному ему известную точку и оттуда по диагонали вниз прямо в воду прорезался луч, вычерчивая овал.
  Кося кивнул Шуше. - Ну-ка, попробуй теперь.
  Та двинулась туда, где только что работал луч. Расщелина, сделавшись круглее и шире, легко впустила русалку в гору. Череп злорадно скалился издалека, но отделяла его от девчонки не вода, а суша, и Шуше до этого странного останка того, кого в природе не существовало, было не дотянуться и уж тем более не доползти. Она стала было взором обводить дно вулкана, но тут рядом с черепом шмякнулся сокол. Шушаваяша даже не успела испугаться, что раздавит, как мОлодец, шустро схватив искрометную нижнюю челюсть, ринулся с хрустальной вещицей прямо к девушке. Он осторожно передал находку Шуше, стараясь прикоснуться к ее руке левой, отдававшей рукой, а правой, свободной - облапить подольше, покрепче и подетальнее. Бедная русалка терпела, поскольку опасалась за целость хрупкого хрусталя. Правда, извивалась всем низом туловища, чтобы все-таки оттолкнуть нахала. Под горячую мужскую пятерню попались первые чешуйки.
  - Что ж ты мне, стерлядь, подсовываешь, - вскрикнул Финист, нащупав рыбий хвост. - Я мягенькое люблю, тепленькое... А у тебя что?
  Шуша даже не снизошла до возражений, хотя прекрасно знала, что русалка не стерлядь, она просто тихо радовалась освобождению от бесцеремонной лапы.
  Но вот череп сверкнул у нее в ладонях. Девчонка всматривалась своими живыми зелеными глазами в пустые страшные глазницы. Надбровья, лоб, виски, - все сначала казалось гладким, холодным и равнодушным, точнее, неживым. Шушаваяша приласкала пальчиком висок того, кого никогда не существовало в природе. По лбу от одного виска до другого неожиданно понеслись веселые звездочки, которые быстро меняли цвета, то желтенькие, то беленькие, то зелененькие... То какие-то красноватые... - Так это и есть лампочки разноцветные, - еще мелькнуло в головке, - или Мир не о том?
  Огоньки пустились в странный пляс. Ладошки и пальчики русалки потеплели, даже в груди сделалось жарче, как будто она прикоснулась к солнечным бликам.
  Шуша улыбнулась, и ей показалось, что челюсти уже не просто скалились, а приветливо улыбались ей в ответ. Она ощутила тепло и легкость во всем теле. Поняв, что за сохранность воспоминаний того, кого не было в природе, опасаться уже не стоило, девчонка со счастливым видом вернулась на плот и протянула находку другу. Было заметно, как радовался тот и как предавался хлынувшем на него эмоциям, которые только что уже окутали ее с головы до кончика хвоста. Череп признал обоих.
  
   * * *
  
  Бурные приветствия кота огласили вонью весь берег.
  - Ну что там Йорик Первый? - орал зверь, перекрикивая шум волн. - Все тайны разболтал?
  - Сам ты Йорик! - гыкнул Финька.
  - Нет, я не Йорик, - громко заржал котяра. - Я другой!
  - Гад ты черный... в полоску, - отвечал сокол.
  - А ты не боишься, что я тебя птицей подкараулю и шею сверну? - застращал котище.
  - А ты не боишься, что я и сам тебя молодцем подкараулю да еще первее чего-нибудь сверну? - парировал Финист.
  
  Хрустальный скелет с ногами и руками уже ждал в лаборатории Кощея, где собралось все население острова.
  Леший Леха бурчал своим кикиморам что-то свое. Он никак не мог разобрать, к чему весь этот сыр-бор вокруг какой-то там хрустальной мертвечины.
  Черномор зыркал на Илариапу, но приблизиться к ней, строго-настрого предупрежденный Кощеем и Варварой, не смел.
  Леда хохотала над младенцем из бочки, показывала ему козу рогатую и успокаивала молодую мамашу. Маленький Гвидон радостно заливался смехом, пуская слюни на козу. Моревна ему понравилась с момента знакомства. Он то показывал на нее пальчиком, то громко хлопал ладушки, не забывая повторять каждую веселую нотку ее голоса.
  Баба-Яга и Кощей тихонько переговаривались и переглядывались с Варварой.
  Илариапа чувствовала, что попала туда, где уже бывала, но как ни силилась, не могла вспомнить, где видала эти стеклянные бассейны, светившиеся фонарики, серебряные полумесяцы, золотые хлопушки, яркие звездочки и всякое нечто, чего не понимала и не помнила.
  Шушаваяша резво подплыла к матери, чему больше всех возрадовался Игорь-34, не отрывавшийся от вернувшейся жены.
  - Дружная семейка в сборе! - прокомментировал Баюн. - С чем вас всех и поздравляю!
  Но вот закашлялся Кося, в место действия вальяжно ввалился Финист и тут же нахально уставился на красавицу с младенцем. Лелька почти пустилась в пляску на одной ножке, но была усмирена родителями.
  Жидимир торжественно подошел к Кощею, высоко поднимая хрустальный череп, да только Кощей сам брать находку в руку не стал, лишь скромно попросил изобретателя оказать всем эту честь и...
  И тогда Мир приблизился к русалкам, не отрывая взоров от Шуши, а потом протянул череп ей. Он молчал, но юная русалочка без слов поняла и приняла приглашение. Тоже ничего не говоря, она взяла в обе руки драгоценную ношу.
  - О! К дочери еще и зятек нарисовался, - взбудоражился было Куся. Уж что-что, а выражение глаз влюбленных богатырь разбирал очень хорошо. Он и развеселился было, но быстро осекся, осознав неуместность шуточки, благодаря сильному толчку локтем в бок от любимой женушки.
  Шушаваяша всмотрелась в глазные впадины, затем погладила пальчиками прозрачные виски, хрянившие воспоминания тех, кого никогда...
  Горячая волна пронзила все ее тело. Череп, как будто узнав Шушу, заискрился, разноцветные огоньки побежали по нему во все стороны, так и подталкивая ее к нужному движению. Русалка наклонилась вперед, к хрустальному туловищу, которое тоже заискрилось в ожидании. И тогда она подтолкнула череп к шее. Шушаваяша удивилась тому, как легко весь хрустальный человек собрался. Над ним ярко высветилась окружность, похожая на сферу Леды, только гораздо общирнее. Все вокруг потемнело, лишь в белом озарении круга возникли очертания нескольких человек.
  Их было несколько, в разных, но одинаково засиявших в каком-то невиданном, неземном свете одеждах. Все участники этого собрания походили друг на друга и в то же время каждый чем-то отличался от других.
  Первый, на кого падал взгляд, был очень высоким и черным, в оранжевой тунике, с курчавыми короткими волосами, удлиненным затылком, огромными бархатными глазами и выпуклым чувственным ртом. Весь его величественный облик, казалось, успокаивал и подавал надежду на лучшее.
  Второй по кругу, в серебряной тоге, улыбался. Кожа его, светлая, чуть золотистая, голубые глаза и роскошные золотые кудри источали доброту и милосердие.
  Третий, ростом поменьше и телом покрепче других, с неестественно прямой спиной, жесткой черной гривой, стянутой высоко на затылке, казался воинственным. Кожа его отсвечивала красным, а рубашка так и искрила золотом. Резко очерченные губы и ноздри, чуть скошенные к вискам карие глаза, крупные черты лица, сильные мужские руки, - все в нем внушало стойкость и твердость характера.
  Четвертый, в зеленом с голубыми разводами плаще, похожий на второго, только кожа чуть темнее, не белая, а розовато-кремовая, волосы темно-русые или даже каштановые, а глаза серые, казался приветливым, доброжелательным, при этом чувствовалось, что за обиду непременно ответит.
  Пятый, щуплее и ростом меньше остальных, производил впечатление странной для этой компании незаметностью, тем не менее, взор неумолимо задерживался на раскосых, похожих на щелочки, черных живых глазах, желтоватом плоском скуластом лице и пышных ярко-фиолетовых шароварах, стянутых зеленым кушаком. Здесь во всем чувствовалась хитрость, точность и легкость.
  Шестой: темно-коричневого цвета, прямой, подтянутый, глаза черные, кругловатые, крутой лоб обрамлялся черными же локонами. Настроение дополняли желтые шаровары и прямой бежевый кафтан, расшитый серебром, золотом и разноцветными драгоценными камнями, а в центре груди всеми мыслимыми и немыслимыми оттенками от изумрудно-зеленого до солнечного переливался огромный бриллиант. Первое, что приходило на ум при виде шестого, было чувство гармонии, почему-то представлявшееся во всей этой сцене немного странным.
  Наконец, седьмой, весь затянутый в алое, украшенное крупными белыми цветами кимоно, с черной длинной косичкой на спине, был бы чертами похож на пятого, если бы не округленные щеки и подбородок, да и глаза, хоть и раскосые, казались круглее и чувственнее. Весь образ не говорил, а просто-таки кричал о воинственной романтике одновременно с дисциплиной... и еще чудилась в нем какая-то насмешка, что ли...
  И только через некоторое время как-то случайно отмечалось присутствие еще одного существа, которое неловко жалось вне общего круга, даже как-то поодаль, незаметным чужаком. Восьмой, явно лишний, весь какой-то серый и несуразный, в черной хламиде, с красными кружочками вместо глаз, язвительной клыкастой пастью, рожками на пористом лобике и странными звероподобными конечностями, скорее всего, сам отдавал себе отчет в собственной неприглядности и ненужности, казался навязанным и неприкаянным. Он старался держаться особняком, подальше от остальных, они тоже явно не стремились с ним сблизиться. Шуша даже заметила несколько косых взглядов, словно его чурались, он явно и считался, и ощущал себя посторонним на форуме... похоже, внушал остальным отвращение.
  Несмотря на то, что речь велась на незнакомом языке, ясный перевод каждого слова отчетливо поступал прямо в мозг. Все присутствовавшие в лаборатории легко понимали разговор, даже леший Леха напряженно заглох в углу вместе со своими кикиморами.
  Сначала шли взаимные приветствия, Восьмой озирался молча, только чему-то усмехался сам про себя.
  Вдруг возникло легкое движение, члены собрания расступились, в круге открылось место для девятого, который тут же и образовался в проеме. Одетый в простую белую робу, чернобородый, но рыжеволосый, разрезом зелеными глазищ походил на Жидимира, а крючковатым носом на Агамалу, кожа его была загорелой, движения - смущенными.
  - Приветствую вас, Творцы, прошу простить опоздание, - сказал девятый. - У нас, как всегда, если можно так выразиться, все решается в последний момент. А уж когда мы осознали, что нашей расе отводится необходимая для прогресса, но уж очень, прямо-таки нестерпимо тяжкая роль вечного изгоя... На самой отдаленной от звезды планете... Да еще и, если позволите выразиться, э-э-э блуждающей... Согласитесь, на такое самоотречение, даже подвиг, решиться не просто. Мы, конечно, понимаем, что далеко не каждый способен на подобные испытания ради самого участия в общем проекте... Если, опять-таки можно так выразиться... Тем не менее, я все-таки здесь.
  - Ничего, уважаемый Творец, вы, пожалуйста, не стесняйтесь, выражайтесь, раз уж в этом возникла необходимость.
  Участники круга закивали. Только красные глазки восьмого загорелись не то угрозой, не то тщательно скрываемой яростью.
  Новенький вдруг заметил этого восьмого и на некоторое время даже прищурился, словно хотел убедиться в его присутствии. Наконец, недоверчиво кивнул в сторону, где тот криво скалил пасть: - А он здесь зачем? Мало мы его гнали из нашего мира, так он сюда влез? Зачем?
  Все зашумели в том смысле, что тоже хотели бы это знать.
  Только второй примирительно улыбнулся: - Но мы же все согласились дать каждой из супер-рас возможность поучаствовать, тем более, это проект, в котором каждой расе отведены специальные место и роль. К тому же, мы ведь не были уверены в согласии... - он кивнул на девятого.
  - Ага, - саркастически рассмеялся седьмой: - Его в дверь выставляют, так он в окно со своей серной аромой. Выходит, и ему отведено место, роль, да? Может, в таком случае, нам отказаться?
  - Ну зачем же кипятиться, - примирительно сказал шестой.
  - Только ты, единственный, можешь в такой момент оставаться спокойным.
  - Довожу до всеобщего сведенья, все записывается не только в Акашу, но и в частную память первой из тринадцати глобальных баз данных.
  - Это еще зачем, когда все и так документируется в Акаше?
  - Черепа, а на самом деле, воспроизводители даты, помогут потомкам считывать определенные участки данных из общей памяти, да и сами смогут хранить частичные сведенья о нас и о проекте. Кто знает, когда человечество вообще найдет эти устройства, удивится необычному внешнему виду и еще сообразит, для чего они.
  - Как кто знает? - Удивился третий. - А мы? Ведь мы тщательно планируем события заранее, затем создаем программы за длительное время до явлений. Или все же мы даем допуск на непредвиденные взбрыки будущих цивилизаций?
  - Кроме того, - инициативу перехватил первый, - в нашем общем мире каждая раса создаст среду, удобную для своего обитания...
  - Извини, - вмешался девятый. - Я ничего не знал про собственную среду... Если можно так выразиться...
  - У вас же блуждающая, - напомнил первый. - Вам уготована роль не только жертвы, но и разносчика идей... Если можно так вы... - Он осекся. - Тьфу ты...
  - М-да, - сказал пятый. - Интересно, а этому, - он как-то неловко указал на красноглазого. - Ему тоже полагается место в новом мире?
  И тут этот всеми отвергаемый восьмой не выдержал. Он страшно ощерился на остальных, Казалось, вот-вот из пасти потечет ядовитая пена. Клыкастый страстно заговорил: - В таком случае, и я, наконец, сочту для себя возможным прекратить сдерживать эмоции. А вот как вы все, такие благостные, представляете себе общее развитие без меня? Много ли вы до сих пор сами по себе напрогрессировали? Посмотрите на ваши однобокие миры, плюнуть - и то смешно.
  Он сделал глубокий вдох. Остальные смешались, как будто в воду опущенные, и ни один не находил возражений.
  Восьмой выдохнул и разразился пламенной речью: - Для правильного развития требуется борьба, нужны конфликты, желателен чистый секс, если хотите... и с одним идиотом, предложившим собственное самопожертвование, раз уж вы вдруг решили, что для общего движения необходимы виноватые изгои, и только, - обещаю: ничего без меня не случится. Его, - красноглазый выразительно посмотрел в сторону девятого, - в худшем случае, примут, как должное, а в лучшем, - проигнорируют, но козлом отпущения не сделают. А зачем вообще всем, таким положительным, кого-то в чем-то упрекать? Без меня ни виноватые, ни отверженные никому не понадобятся. Как любое самоотречение всего-навсего пустой жест. Для настоящего прогресса принципиально необходимо зло, то есть, я... Иначе все ваше творчество кварка расщепленного не стоит. А место в мире, как бы он ни выглядел, чтоб вам всем было удобно... Разбирайте свои просторы, творцы, не стесняйтесь. Мы и в недрах любой планеты прекрасно устроимся. Вы все дружно водите хоровод в своем первозданном раю, а нам и ад с трудами вполне подойдет... Но настоящего совершенствования, кроме моей супер-расы, вам не обеспечит никто, потому что без стремления победить меня всем будет наплевать на эволюцию... Кто сумеет оценить благоухание рая, если его не проймет едкое зловоние адской серы? А без болезней кто познает радость возвращения к жизни? Без страданий откуда возьмется блаженство? Только тот, кто хорошенько прочувствовал горе, способен понять, что такое счастье. Без дикого, животного испуга не бывает бешеной удали с безумством отваги, а реальная храбрость ценится только на фоне подлой трусости. Войны приносят победы, переустройства общества и столь необходимые для обучения переоценки ценностей. Талант и гениальность выявляются только на фоне серости бездарностей. Кто в состоянии постичь правду, не будь вокруг нее наворочена ложь? Да, а не испытав отчаянного труда, разве возможно по-настоящему насладиться отдыхом? Наконец, ваша хваленая мудрость и любовь - да куда годятся все мудрецы скопом, если не отыщется на них хотя бы одного дурака с тем самым вопросом, и какому такому сердцу нужна любовь, когда оно не отведало ненависти! Кстати, раз уж я пошел на этот диспут, еще неизвестно, что правильнее: эволюция или революция. Изгоните меня - и все блага всех миров никчемная болтовня! Только со мной возможно все! Только я - движущая сила миропорядка!
  Куда подевалась вся первоначальная скомканность оратора? Плечи его развернулись, спина выпрямилась, мелкие глазки увеличились в размерах: теперь на коварной клыкастой морде сверкали два огня, причем один оставался красным, другой сделался белым, а за всем обликом этого ужасного существа маячил жуткий мрак бездонного безмолвного омута, в котором смутно угадывался необъяснимый ледяной кошмар.
  Творцы подавленно молчали, опустив глаза. Лишь через некоторое время круг зашевелился...
  - Если исходить из этого... этих... этой теории... - Медленно произнес девятый. - То получается, что все последующие поколения нового мира четко поделятся на две крайности... Если, конечно, можно так вы...
  Второй перебил его серией размеренных кивков. Первый же, наоборот, стал отрицательно качать головой, приговаривая: - Только не так... так нельзя.
  - И что же, в таком случае, можно? - Запальчиво поинтересовался девятый. - Постепенное переползание из ада в рай и наоборот? Без четкого определения границ между... То есть, смысл эволюции будет в том, чтобы брести, не знаю куда, не знаю зачем, не знаю как? Тогда лично я за революции... Или все же... Как судить? Какими должны быть критерии? Да и кто посмеет что-то решать?
  Все остальные переглянулись и тогда до девятого дошло: - Вы хотите сказать, что все снова ляжет на наши плечи?
  - Не стоит так кардинально, - промямлил второй.
  Первый перехватил инициативу: - Вы ведь значительно моложе остальных, как раса, то есть, более гибкие, склонные к авантюрам, экспериментам... - Он поджал губы.
  - Продолжайте же, - девятый явно проявлял нетерпеливость.
  - Хорошо, - вздохнул первый. - Ваш народ на каждом этапе, начиная буквально с первого поколения рожденных, будет делиться на две неравные части. Меньшая по количеству с первой беременности первой матери отберет для себя лучшие гены... Ну, а большая... - оратор развел руки: - Только не сердитесь... Вот такая естественная селекция. Пока, в конце концов, через множество поколений не сложится множество разных народов. Элита: гении, изобретатели, артисты, музыканты, лекари, искусные ремесленники, путешественники, земледельцы, отважные воины... Середняков смешанных выйдет много больше. Ну а гены остаточные... мусор, проще говоря, все плохое достанется выродкам: бездельникам, убийцам, палачам, насильникам, диктаторам, тиранам, лизоблюдам, рабам и поработителям. Из них-то и станут сформированы основные злодеи человечества...
  - Стоп, - сказал второй. - По-моему, все это уже не только блуждающие...
  - Правильно, - согласился первый. - Не зря же мы определили их, - он кивнул на девятого, - вас на роль жертвы и разносчика идей. Кстати, не только разносчика, но и автора идей... Гениев, первопроходцев...
  Пошли опровержения и споры. Все участники круга заговорили разом и на повышенных тонах, а зрители подавленно отстранились от хрустального человека, окончательно перестав что-либо понимать.
  Кощей молча кашлял, а Кося перханием ему как бы поддакивал. Финист зловеще распрямлял плечи, Куся обнимал жавшуюся к нему Илариапу... Леший Леха крякнул с твердым намерением исчезнуть и напиться с горя. Даже его кикиморы не отваживались на свой обычный стрекот и шум. Богатыри строились с богатыршами по стойкие "смирно".
  Шушаваяша не могла понять, о чем это все. Зато она твердо знала, что хочет жить без зла, что ей отвратителен красноглазый, что мир без него с его револ... непонятно чем, был бы значительно лучше, и зачем ей такая движущая сила миропорядка, где надо бояться Черномора, где красивый парень способен осудить влюбленную в него девушку на девять лет бродяжничества в железных башмаках за одно единственное преступление: желание всегда быть рядом с любимым... Она не представляла себе, что это такое, железные башмаки, но чувствовала, что нечто совсем мерзкое, ужаснее даже той невыносимой рожи. И она не хотела ни болезней, ни болей, ни страданий, ни войн, ни тем паче, ненависти. Она хотела только наслаждений, любви и счастья. И ей было нестерпимо жаль несчастный череп, вынужденный до бесконечности долго хранить такую противную тайну...
  Жидимир обнял свою подружку и погладил по пышным зеленым волосам. Шуша положила головку на его плечо и постепенно начала успокаиваться. Он утешал, а она верила, что рядом с ним можно не бояться красноглазого со всеми его обещаниями, потому что Мир ведь такой умный, он непременно изобретет что-нибудь такое, что победит не только Финиста с Черномором, но и всех обидчиков, и любую боль на свете.
  Шушаваяша глубоко вздохнула, вспомнила Голдичку с ее теплой чистейшей голубой водичкой, потом взглянула на прильнувших друг к другу родителей... Взор русалки упал на Леду, для которой сдерживать смех было чистейшим мучением, на стихшего кота Баюна, серьезного Кощея, качавшую головой Бабу-Ягу - и, неожиданно для себя, Шуша радостно улыбнулась.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"