Никаких джунглей нет, но там, в их глубине, возможно всё.
Истина в том, чтобы, взяв с собой лишь только самое необходимое, попытаться обрести Настоящее - полное, чудесное и наверняка неожиданное. Ощущение поиска увлекает, захватывает, ты становишься новым - и это первая, отправная крупица.
В 1518 году немецкий естествоиспытатель Иоганн фон Ратхе был искусан собаками на одной из зловонных улочек Рабата на северо-западе Африканского континента. Это была его первая поездка в Марокко, мало того, это была его первая поездка вообще. Надо заметить, что случай этот имел удивительную предысторию.
Осенью 1504 года португалец Рихард Лахтак, испанец Марсель Кроазарес и выходец из правобережной Украины Степан Лебеда волею судьбы оказались на территории современного Марокко, напились пьяными и вели себя по североафриканским меркам неприлично, за что после непродолжительного разбирательства португалец был заживо похоронен в селении Лебо, тремя годами позднее вымершем от неизвестной эпидемии; Марсель Кроазарес, сброшенный со скалы в волны морские, продержался на воде более трёх часов и был спасён рыбаками, потерявшимися в путине истории. Степан же, самый удалой из этой троицы, был брошен к голодным псам, но легко нашёл с ними общий язык и, спустя неделю, бежал.
Брат Степана Матвей Лебеда, дважды бывавший в Германии, во время второй своей поездки в 1517 году встретился с сестрой Иоганна фон Ратхе Изольдой, которая, узнав о случае со Степаном, пересказала его своему брату.
В марте 1518 года Иоганн фон Ратхе, получив диплом Кёниигсберского Университета, впервые покинул Помиранию и вместе с немногочисленной экспедицией отправился в Касабланку.
Кусали в Рабате и других европейцев. История хранит имена многих из них. И всегда это событие становилось роковым для покусанных.
Вы, вероятно, догадываетесь, что редкая собака за Гибралтаром не страдает водобоязнью, а в шестнадцатом столетии положение было куда более серьёзным. Но ведь бешенство - ещё не всё. И уж если Вас укусила африканская собака, Вы заболеете - чем-нибудь, но неизбежно заболеете и умрёте. Пусть через тридцать лет, пусть от выстрела маньяка в чудовищном Нью-Йорке - будет казаться Вам, но Вы думаете, откуда возьмётся в вашей жизни этот маньяк со своим выстрелом?
Случилось что-то и с Ратхе. Он вдруг помешался на Африке. Стоило ему где-то услышать "А", и воспалённый болезнью мозг его тут же добавлял "фрика". Ему снился Нил в бескрайних песках, грохочущие тамтамы, чёрные женщины с неприкрытой грудью, крохотные глиняные города, сбор бананов, полосатые лошади, ежедневный экваториальный ливень, босые дети-зверёныши с нечеловечески проницательными глазами, движения жирафа в брачном танце, циновка в хижине вождя людоедов, обезьяний лепет. Дикие крики в джунглях. Он просыпался и хотел в Африку, к жирафам и мраку неприкрытых сосков.
Ему препятствовали, ему по-товарищески не советовали и просто запрещали. Он продал дом на главной улице Кёнигсберга и уплыл В АФРИКУ. А знаете ли Вы, что значил в шестнадцатом веке дом на главной улице Кёнигсберга?
А в Африке тепло и сыро. Или холодно и ни капли влаги до самого горизонта. Всё, что угодно, но всегда - слишком. И если Вы - европеец, то оставаться два дня на одном месте будет не в Ваших силах.
Иоганну фон Ратхе случилось оказаться на территории современного северного Зимбабве. Четырнадцать суток слушал он невероятно крупных птиц южноафриканских джунглей. И были ночи темны и Южный Крест в коварном небе. Принятый за одного из многочисленных богов, на пятнадцатый день Ратхе был приглашен вождями сокровных племён Мнбутху и Крмнбутху на ритуальное жертвоприношение по случаю праздника Семнадцатой Грозы. Суть церемонии, если исключить все кровавые и второстепенные подробности, сводилась к зажжению семнадцати кольев высушенного бамбука огнём, разожжённым молнией, пойманной с помощью хора девственниц, молитвы старцев и длинного железного штыря неизвестного происхождения. Импульсивный по природе своей Ратхе уронил доверенный ему железный штырь, и церемония превратилась в кромешный ад.
Говорят, зарево пожара наблюдали жители Копенгагена. Москвы и Казани. Все церкви Европы гремели всей своей бронзой, все монастыри мира молились не переставая, англичане курили втрое больше против обычного - всё тщетно. Африка сгорела за пятьдесят часов вся за исключением крохотного островка зелени на юго-востоке Сомали, разросшемся позже от океана до океана, вернув континенту прежние краски, и лишь огромная плантация сахарного тростника в самой широкой части материка навсегда стала историей.
Пепел клубился над миром ещё двадцать лет, напоминая белым, красным и жёлтым о трагедии чёрных. Десять племён спаслись во время пожара. Это те, кто догадался закопаться в землю и лежать так, дышать, обжигая лёгкие, сквозь тонкий бамбук, торчащий одним концом над землёй.
На родине Иоганна фон Ратхе, на доме, сохранившемся чудом во время Второй мировой войны, всё ещё можно увидеть мемориальную доску, на которой на фоне чёрных контуров Африки золотом высечено "НИКАКИХ ДЖУНГЛЕЙ НЕТ. НО ТАМ, В ИХ ГЛУБИНЕ, ВОЗМОЖНО ВСЁ".