На завтрак герр Дедерикс позволил себе ломтик подрумяненного в тостере белого хлеба и чашку чёрного кофе. Развернув из золотой обёртки холодный брусочек ирландского масла, Дедерикс с наслаждением вдохнул его кисловато-молочный аромат. Понаблюдав, как лунного цвета стружки оплавляются на горячей поверхности хлеба, открыл баночку айвового желе и подцепил кончиком ножа похожий на янтарную бусину комочек. От приторно-фруктового духа защекотало во рту, но Дедерикс, как истинный густатус, никогда не спешил во время еды. Растягивая удовольствие, медленно намазал играющий на солнце желто-коричневый пласт желе на хлеб, полюбовался и только тогда откусил. Закрыв глаза, застыл и, млея, начал медленно жевать.
Дедерикс нарочно не стал плотно завтракать, чтобы благословенное чувство аппетита разгорелось к обеду ещё сильнее. Была суббота: день, когда он мог в полной мере насладиться едой в одиночестве. Разве можно хорошо поесть, если кто-то отвлекает тебя болтовней? Никакой возможности сконцентрироваться, прочувствовать вкус пищи. Приходится с набитым ртом отвечать, глотать быстро, не успев толком прожевать.
Чтобы избежать мучений совместной трапезы, Дедерикс даже сменил работу - он, инженер по образованию, пошёл работать простым почтальоном. В обеденный перерыв он мог уединиться в машине и съесть припасенный сэндвич. Да и ходьба шла на пользу - аппетит он нагуливал великолепный! Поначалу коллеги звали Дедерикса пообедать в Макдональдсе или выпить пива с жареными колбасками - он отказывался, ссылаясь всякий раз на аллергию. Но потом кто-то прознал о том, что Дедерикс - настоящий густатус, и от него отстали. Даже стали сторониться, как заразного.
Ещё накануне, поздним вечером, Дедерикс стал придумывать, что именно приготовит на обед в субботу. Долго фантазировать на этот раз не пришлось, ведь начинался сезон спаржи. В супермаркетах круглый год продавали испанскую или чёрт знает откуда привезённую спаржу - серую, волокнистую и безвкусную, как капроновый канат, но Дедерикс такую никогда не покупал. Разве может она сравниться с местной, северовестфальской, которую продают на городском рынке! Он представил упругие, цвета слоновой кости палочки юной спаржи, с капельками прозрачного, как слеза, сока на свежем срезе и нежными почками на заострённой макушке... Главное - не переварить, чтобы слегка хрустело, но и не было жёстким, а во рту таящим. Вытряхнуть на сито томно изогнувшиеся спаржины, насадить на вилку кусочек сливочного масла и потереть каждый стебель. Винца белого обязательно - лучше всего сухого мозельского рислинга, охлажденного...
И непременно филейчик лосося у голландцев купить! Выбрать свежайший, розово-оранжевый кусочек, посолив-поперчив, поджарить быстро в скворчащем масле, чтобы коричневатая корочка заблестела, а потом половинку лимона сдавить, обрызгать мутным соком, не боясь, что слишком кисло будет... Пожалуй, кстати и свежий салат с душистыми весенними огурчиками будет. Ну и картофеля - молодого, жесткого, два-три клубня... Поскрести ножиком тончайшую кожицу, отварить, на половинки порезать и укропчика или петрушки мелко-мелко нарезанных щепотку бросить. Дедерикс вздохнул и расслабленно улыбнулся.
А на десерт - клубники, тоже местной, душистой, и не со сливками, а с шариком ванильного итальянского пломбира, и...
Застрекотал телефон. Ту, которая внезапно вырвала Дедерикса из мира гастрономических грёз, звали Улла.
- Завтракаешь ещё? Перезвонить тебе попозже?
- Нет, уже нет, можешь говорить, - тяжело ворочая языком, как спросонья, ответил Дедерикс.
- Ах, тогда - доброе утро!
- Доброе утро. Ты насчет воскресного обеда хотела спросить?
- Да... Мне прийти? - почти шепотом спросила Улла.
- Ну, приходи... Знаешь уже, что будем делать?
- О, есть замечательный рецепт, тебе понравится. Картофельная запеканка с белыми грибами и бараньи фрикадельки под чесночным соусом!
- И во фрикадельки надо побольше лука положить, - теперь уже с заинтересованностью в голосе ответил Дедерикс.
- А как же, - подхватила Улла. - И салат из авокадо с кусочками омара под...
- Давай сейчас не будем, - раздраженно перебил её Дедерикс. - Ты меня сбиваешь! Я только что на обед настроился.
- Прости, прости, прости! - затараторила Улла. - До завтра!
Облегчённо вздохнув, Дедерикс повесил трубку. Не надо было к телефону подходить, подумал он. Может быть и вообще прекратить отношения с Уллой? Однажды она проболталась, что по шкале Тринсли у неё только шесть пунктов из семи. Это значит, что она ещё способна, в отличие от Дедерикса, иметь детей и испытывать чувственное влечение. Может быть, она вообще только прикидывается густатусом? Да скорее всего, так оно и есть - Улла слишком полная, где же это видано, чтобы настоящий Густатус нажирался так, чтобы округлиться, животик отрастить?
Дедерикс прошёлся по комнате, подошёл к зеркалу, повернулся боком, довольно ухмыляясь, подумал - вот, вот какой должен быть настоящий Густатус - поджарый, холёный, моложавый - разве даст ему кто сорок лет?
Бывали минуты, когда Дедерикса распирало от гордости, что он не такой, как все и наделён даром испытывать сильнейшее наслаждение, поглощая еду. И пусть природа, одарив в одном, забирает другое: ему не суждено продлить свой род, не знакомы радости секса. Но даже ребёнком он никогда не жалел, что родился густатусом. Да и слова-то раньше такого не было - оно появилось лет десять назад, после нашумевшей статьи профессора Тринсли: "Homo gustatus как тупиковая ветвь эволюции человечества". Латинское gustatus, что значит "вкушающий с удовольствием, сластолюбивый", укоренилось и началось деление людей на "нормальных" и "густатусов"...
Не нужно было к телефону подходить, в который раз подумал Дедерикс. Надо общаться с себе подобными, а не с такими, как Улла. Чем больше он её узнавал, тем сильнее были сомнения, что она тоже густатус. Впрочем, сама признаётся, что не стопроцентный. Хитра... К тому же артистична, напориста. И, что самое ужасное - иногда льстива, умеет похвалу ввернуть. Ведь понятно, что врёт, но после брезгливо-презрительных взглядов его коллег увидеть в карих глазах Уллы восхищение было очень даже приятно.
Разговор с Уллой вывел Дедерикса из равновесия. Когда на душе становилось неспокойно, или был нужен добрый совет, он вспоминал о Кроле. Герр Кроль был одним из немногих густатусов, с которым Дедериксу хотелось общаться. Исполненный светлой печалью взор, неспешная, с лёгким польским акцентом речь герра Кроля благотворно действовали на Дедерикса.
"Нам нельзя нервничать, - сказал однажды герр Кроль, - это преступление по отношении к себе, мы должны наслаждаться, а не злиться. Хотя... - добавил он задумчиво, - есть такой извращенный способ наслаждения - злость. Но это недостойно настоящего густутаса".
Однажды Кроль продарил несколько написанных от руки "Успокоительных текстов" и посоветовал читать их в минуты душевных невзгод.
Именно так Дедерикс и поступил.
"Я, истинный густатус, суть моя и желания мои - единственное, что есть, было и до скончания моего истинны есть, все же прочее - суета сует и ничтожество... Не растрачивай понапрасну желания твои, дай им окрепнуть и в силу войти, ибо...",
Лязгнула створка почтового ящика. Дедерикс вздрогнул и осёкся на полуслове. Вздохнув, поплелся в прихожую, собрал с пола несколько писем. Он ненавидел письма, даже боялся их, потому что приходили исключительно счета: из налоговой инспекции, от зубного врача, от коммунальных служб. Вчера только полтысячи заплатил за лакировку машины - опять какой-то идиот нацарапал на дверце огромными буквами "густатус" и неприличное словцо рядом. Почти вся зарплата уходила на оплату счетов. Дедерикс уже несколько лет тщетно пытался скопить денег на поездку в дальние страны. Как мечтал он побывать в Японии, попробовать настоящих, только с дерева снятых судачи, или ароматных, сладко-кислых кинкан...
Смысл письма, которое Дедерикс извлек из желтоватого конверта, дошел до него не сразу. Никогда еще ничего подобного ему читать не доводилось.
Глубокоуважаемый Герр Дедерикс,
Вам предлагается поучаствовать в испытании нового препарата "Антигустатин".
Действие препарата предполагает временное восстановление нарушенных у Homo gustatus функций адекватной реакции на вкусовые раздражители. Иными словами, во время приёма препарата Ваши ощущения будут соразмерны с таковыми у Homo sapiens. Препарат "Антигустатин" опробован на лабораторных животных, в том числе на человекообразных обезьянах, побочных эффектов и противопоказаний не обнаружено.
Тестирование препарата проводится в течении двух недель, после чего Вам будет выплачено денежное вознаграждение в сумме 5 000 евро.
Для дополнительной информации просьба обратиться к нам лично...
Далее шли номера телефонов и имена сотрудников института антропологии. Завершалось письмо угловатой подписью. Дедерикс ахнул, увидев автора подписи: профессор К. Тринсли.
Перечитав письмо три раза, Дедерикс выбросил его в корзину для бумаг.
Вожделенный обед с лососем и спаржей не состоялся - Дедерикс был так взволнован неожиданным предложением, что не смог настроиться на нужный лад. Он не пошел на рынок, на обед съел яичницу-глазунью с ломтиком твёрдого сыра и выпил чашку кофе со сливками. Трапеза возымела благотворное действие, особенно аромат свежепомолотого кофе и маленькая рюмка апельсинового ликера на дессерт, закушенная долькой горьковатого шоколада. Дедерикс откинулся в кресле, закрыв глаза. Со стороны казалось, что он дремлет или медитирует.
- Всего-то две недели! Да за такие деньги можно и подольше "подопытным кроликом", как ты изволил выразиться, побыть! - воскликнула Улла, всплеснув руками. - Зато потом поедешь в свою Монголию!
- Японию, - поправил её Дедерикс. - Хотя я бы и в Монголию поехал. Так хотелось бы попробовать хушуры - это такие пирожки, похожи на чебуреки, их жарят в кипящем масле. С холодным, пенистым айраном, наверняка, очень вкусно.
- Да таких денег и на Монголию, и на Японию хватит! А ты еще раздумываешь! Вот мне бы предложили...
Разговор происходил воскресным утром на кухне в доме Дедерикса; пришла Улла, они собрались заняться приготовлением бараньих фрикаделек. И тогда Дедерикс, ухмыляясь, рассказал Улле о предложении профессора Тринсли. И сразу пожалел об этом.
- Ты не понимашь, Улла! Да я в страшном сне представить не могу, как это можно - жевать, глотать пищу, не испытав наслаждения, все как-то... механически. О, я видел однажды, как человек откусил половину огромного гамбургера и сразу проглотил, а потом вторую... Мне дурно стало от такого зрелища...
- Не преувеличивай! Человеки, то бишь хомо сапиенсы, тоже могут получать, ох, еще как могут, удовольствие от пищи!
- Но не такое, как мы, густатусы! - взвизгнул Дедерикс. - Наши чувства утонченнее, глубже...
- Ты хочешь сказать - вы лучше сапиенсов?
Дедерик замялся - хотя в глубине души он считал себя лучше, но никогда не высказывался об этом вслух и поэтому произнес:
- Мы не лучше и не хуже, мы просто разные.
- Откуда ты знаешь? Ты такой ограниченный, примитивный! Сидишь все время один, только о еде и думаешь, ни на что другое не способен... Тупиковая ветвь эволюции, выродки!
Улла замолчала, испуганно закрыв ладонью рот. Дедерикс стремительно вышел, хлопнув дверью. Через пару секунд он вернулся, яростно размахивая листком бумаги. Это было письмо профессора Тринсли.
- Хорошо! Замечательно! - сказал Дедерикс, сверля Уллу взглядом. - Я соглашусь на так называемое тестирование. Я должен побыть в теле "человека разумного". Тупиковая ветвь, говоришь? Ну-ну... Тем более, за это еще и деньги дают.
"Ничего, две недели я как-нибудь продержусь", - подумал Дедерикс и проглотил первую таблетку "Антигустатина", запив её водой. Медленно допил всю воду в стакане: она показалась ему необычайно вкусной. "Наверное, мой бедный организм дарит на прощанье маленькое удовольствие", - решил он.
К вечеру появилось свербящее, почти болезненное ощущение в области желудка. Он не сразу догадался, что это есть проявление голода. Нашел в холодильнике холодную баранью котлетку, приготовленную Уллой накануне, и торопливо съел.
Как обычно после трапезы, Дедерикс попытался углубиться в себя, отдаться сладкой неге. Ничего такого не получилось. Единственным результатом странного ужина была усталость. Его стало неудержимо клонить ко сну. Он вспомнил, что надо сделать запись в дневнике о самочувствии.
"Первый день. Самочувствие... Какое? Не понял пока. А никакое. Боже, до чего спать хочется."
Протяжно зевнув, Дедерикс уковылял в спальню. Сбросил одежду, забрался под одеяло, с хрустом потянулся, раскинул руки в стороны, закрыл глаза. И тут стало происходить нечто очень странное. Дедерикс словно воспарил, завис в воздухе. Ощутил себя лёгким, невесомым, как облако. По телу разлилась неведомая доселе приятность, напоминающая опьянение первым глотком вина.
Проснувшись ранним утром, Дедерикс еще долго лежал, пытаясь вспомнить ночные грёзы. Никогда еще ему не снились такие прекрасные, светлые сны, никогда не доводилось так сладко нежиться на пограничьи сна и яви. Оказывается, засыпание тоже может доставлять неземное наслаждение, может даже сильнее, чем еда.. И просыпаться - медленно и неспешно, с будто бы обновившимся за ночь, помолодевшим телом - приятнейшее ощущение! Как прекрасна жизнь, думал он, проглатывая вторую таблетку "Антигустатина". В отличном настроении Дедерикс отправился на работу.
Вечером он сделал короткую запись в дневнике самочувствия: "Получил огромное удовольствие, погружаясь в сон, замечательно выспался, наверное оттого, что снилось хорошее. Аппетит плохой".
Дедерикс хотел бы написать подробнее про удовольствие, но оказалось, что выразить словами это чудесное состояние у него не получается. Зато вспомнил случай из детства, тогда ему было лет одиннадцать. Зима, раннее утро. Сквозь сон он слышит, как затренькал будильник. Дедерикс поздно заснул накануне. За окном темно, сыро, холодно и ветрено. Он знает, что пора вставать, отправляться в школу, но спать хочется невыносимо; он пытается приподнять голову - она тяжелая, будто свинцом налита, все вокруг несказанно мерзкое, мрачное... Вот заходит мать и говорит: спи, сынок, занятий в школе не будет. Штормовое предупреждение. Дедерикс, уткнувшись лицом в подушку - мягкую, шёлковую - предаётся сну. Засыпая, он понимает: нет ничего на свете слаще обыкновенного сна. Особенно, когда жутко хочется спать.
Дедерикс отправился в спальню. Распахнул окно - оно выходило в заброшенный сад, постелил свежие, душистые простыни. Потом принял ванну, накапав в тёплую воду немного сандалового масла. Вернулся в спальню, с наслаждением вдохнул аромат влажной осенней листвы. Он невольно улыбнулся в предвкушении удовольствия.
- Спокойной ночи, сладких снов! - сказал он себе, выключая свет.
Минула первая неделя, как Дедерикс сделался "подопытным кроликом". В предвкушении спокойного вечера он возвращался с работы, но заметив красный "фольксваген" Уллы, припаркованный у его дома, остановился. Он давно уже понял, что общение с Уллой и покой - две вещи несовместимые. Не размышляя долго, Дедерикс развернулся и отправился в парк, что неподалеку.
В старом парке - малолюдно, лишь на скамье у озера сидел в одиночестве седовласый господин, к подлокотнику была прислонена чёрная трость с янтарным набалдашником. Дедерикс узнал сначала трость, а потом и её хозяина: это был герр Кроль.
- Великолепный сегодня вечер, - вместо приветствия сказал Дедерикс.
Кроль вздрогнул слегка, будто его разбудили, заулыбался, щуря прозрачные голубые глаза.
- Истинно так, мой друг, красота вокруг потрясающая! Присаживайтесь, рад видеть вас! Ну, рассказывайте, что нового?
Дедерикс сел рядом, но не близко и руки не подал, как у густатусов принято было: не любят они друг к другу прикасаться. Он тоже был рад видеть старого знакомого, и сразу, без долгих предисловий, рассказал о тестировании, и о том, как странно подействовали таблетки профессора Тринсли.
- Как забавно мы, густатусы, устроены, герр Кроль! Если нас лишить возможности наслаждаться едой, то просыпается способность наслаждаться сном. Я то думал, что стану теперь обычным человеком, не способным к утонченным наслаждениям, ан нет - суть мою никакими таблетками не истребить!
- Совершенно верно! - отозвался Кроль. - Вы знаете, я ведь тоже сейчас тестирование прохожу. Не хотел поначалу, да всё же согласился: деньги нужны.
- О! Значит, вы теперь тоже витаете по ночам чудесных снах?
- Витаю, - Кроль лукаво усмехнулся. - Только не в чудесных снах... На меня препарат иначе действует.
- Как же?
Кроль ответил не сразу и как-то неопределённо:
- Немного вина. Или глоток коньяка. Да всё равно чего - пива, шампанского, текилы. Главное, чтобы присутствовал этанол. Хотя бы чуть-чуть. Даже лучше, когда именно чуть-чуть... Ощущения острее будут.
- Ах! Ведь это же опасно, а вдруг вы станете алкоголиком? - вплеснул руками Дедерикс. - А как насчет еды? Вкушаете?
- Еда меня больше не волнует. Ем, конечно, потому что надо, да и опьянеть быстро не хочу. Тогда можно потерять удовольствие.
Дедерикс занервничал. Почувствовав его настроение, Кроль произнес:
- Не волнуйтесь, герр Дедерикс, ещё неделя и всё вернётся на круги своя. Будем вкушать, как раньше, станем обычными густатусами. Знаете, я рад, что нам дали возможность понять - в недрах нашего сознания скрыто множество демонов... Демонов удовольствия и наслаждения. Хорошо, что они являются по одному. Нас, густатусов, какой-то остряк сравнил с примитивным радиоприёмником, настроенным на одну программу. И это прекрасно. Несчастен тот, кого раздирают многие желания одновременно.
- Не знаю, - ответил Дедерикс. - Меня никогда не раздирали даже два желания одновременно.
Они молча смотрели на серебряную гладь озера, утомившись слегка от беседы.
- Знаете, что мучает меня с недавних пор? -- с какой-то необычной хрипотцой в голосе спросил Кроль.
- Ну и что же? - насторожился Дедерикс.
- Мысли о смерти.
- Не стоит думать об этом...
- Я уже стар, - продолжал Кроль; он начал говорить немного нараспев. - Прекрасна была жизнь моя, но вот уж скоро, как это угасающее солнце, начну угасать и я... О, сколько раз пытался я представить смерть. Недавно, у камина в гостиной, мне так пригрезилось: я на полу, лежу, раскинув руки, и всё вокруг приходит во вращение. И потолок из белого стал чёрен, и множество горящих ярко точек явилось мне из этой черноты, я принял их за звезды, и ничуть не удивился их появлению. Меня покачивает, будто в лодке, иль в колыбели. Но то, что принял я за звёзды, вдруг стало лёгкими снежинками, танцующими в бездне. Одной из этих крошечных снежинок был я, и я летел, и кувыркался, смеясь от радости и счастья...
Кроль замолчал; в глазах его дрожали слёзы. Судорожно вздохнув, он произнес:
- Вот так умирает истинный густатус - в сладкой неге наслажденья.
Пораженный речью Кроля, Дедерикс не знал, что ответить. Он тоже вздохнул, и чувствительный нос уловил лёгкий аромат коньяка, исходивший от Кроля.
Дедерикс поднялся со скамьи и произнес:
- Ещё неделя - и мы увидимся, чтобы побеседовать о странностях жизни, не правда ли, герр Кроль?
Тот степенно кивнул, а Дедерикс лёгкой походкой заспешил домой. Казалось, он едва касается ногами дороги, устланной золотыми шуршащими листьями. Улла, наверняка, уже уехала. Никто не помешает этой дивной осенней ночью насладиться Дедериксу, истинному густатусу, сладким и глубоким сном.