Ханжина Альвина Викторовна : другие произведения.

Не умирай, пока живёшь

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    С тех пор, как любимая женщина Мила Волошина сбежала от него со своим односельчанином в Москву, бизнесмен Ильин занимался только работой, наращивая свои капиталы. Он выработал свой стиль жизни, и в этой жизни уже не было места для любви, но через 26 лет они вновь случайно встретились в Питере у общих знакомых. Ильин узнает тайну Милы,и это изменило всю его жизнь
  Г о р о д с к о й р о м а н.
  
  
  
  
  Альвина Ханжина.
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Не умирай, пока живёшь
  
  
  
  
  
  
   .
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  
  Саратов 2009
  Что отдал - то твоё.
  Шота Руставели.
  
  Позвонили в дверь. " Господи, наконец-то!"- радостно подумала я и пулей вылетела в прихожую. Мгновенно повернула ключ в замке, не спрашивая, кто, распахнула дверь и обу-явшая меня радость тут же захлебнулась, сменившись удивлением: на пороге стоял незнако-мый, элегантно одетый мужчина. От него пахло дорогим парфюмом. Он был очень высокий, так что я смотрела на него снизу вверх. Мне показалось, что мы с ним уже где - то встреча-лись. " Кто это? Кто? Кто?"-молнией пронеслось в моей голове. Мне знаком этот напряжён-ный взгляд оливковых зелёных глаз, почти сросшиеся на переносице густые чёрные брови, высокий лоб. Наверное, он мой ровесник: в его густых чуточку волнистых тёмно- русых во-лосах нерастаявшими снежинками пробивалась седина. Зачем - то промелькнула мысль: "Стрижётся в дорогой парикмахерской." Он весь был внутренне напряжён. Это напряжение передалось мне. Я вышла на площадку. От волнения у него подрагивали крылья прямого правильного носа- и это мне тоже до боли знакомо.
   - Здравствуйте,- улыбнулся он, и на его упругих щеках появились ямочки, делая его су-ровое лицо чертовски обаятельным. Ямочки...В груди всё затекло, занемело, как отсиженная нога, какие-то обрывки мыслей мурашками пронеслись в голове, стягивая волосы к затылку- так всегда было в минуты сильной тревоги. Я вжалась спиной в дверь.
   - Евгения Леонидовна?
   -...?
   - Рогозинская?
   - Здравствуйте. Слушаю вас.
   - Очень рад с вами познакомиться. Ильин Андрей Александрович.
  " Не знакомы! Не знакомы!"- молнией пронеслось в голове, в груди что-то отпустило, заты-лок перестал стягивать волосы. Померещится всякая чепуха. Я разозлилась: в кои веки по-лучила отгулы за месячную работу без выходных- и на тебе! Какому-то Ильину понадоби-лась врач Рогозинская. Узнаю, кто дал адрес- убью!
   - Может, вы пригласите меня в дом? Нам надо поговорить.
  И правда, не на площадке же с ним разговаривать. Спиной толкнула дверь, приглашая его в прихожую. В прихожей мой незваный гость на секунду замешкался, глядя на свои дорогу-щие цвета топлёного молока туфли.
   - Не снимайте обувь, проходите в гостиную,- сказала я.
  Пружинистой походкой он прошёл в самую большую нашу комнату и сразу занял половину её пространства. Ильин был широкоплечий, с хорошо тренированными мышцами, высокий и весь какой-то упругий. По нему видно - привык быть хозяином положения. Он был напори-стый, стремительный, но, войдя в гостиную, сразу стушевался, не знал, с чего начать разго-вор. А я и не помогала - пусть помучится. Нечего было домой в выходной приходить, мог бы и в поликлинику прийти.
   - А книг у вас - море, - произнёс гость, подходя к стеллажам.
  Помолчали. Не буду же я ему рассказывать, что мы с Серёжей эту библиотеку собирали всю нашу с ним жизнь. Где бы мы ни жили, ото всюду везли книги, наша библиотека исколесила большую часть Советского Союза.
  Не дождавшись от меня никаких комментариев, Ильин весело продолжил:
   - И любят в этом доме классику, фантастику и детективы. Цветаева, Ахматова, Блок,- провёл он пальцем по корешкам книг.
   - Дочь любит Достоевского, сын- фантастику, а я - Чехова,- ответила с улыбкой я. Про-сто невозможно было не поддаться его обаянию.
   - Чехов грустный писатель,- задумчиво сказал Андрей Александрович.
   - Надеюсь, вы пришли ко мне не русскую классику обсуждать,- насмешливо заметила я.
   - Нет, конечно. Я пришёл поговорить совсем о другом,- как-то медленно ответил он и, не дожидаясь приглашения, опустился в кресло. В Серёжино кресло. Никто не садился в него уже пять лет, с того самого чёрного дня в моей жизни, когда мне позвонили из его кабинета и сказали, чтобы я как можно быстрее приехала. Помню, как я летела в своей девяточке, об-гоняя пробки, мчалась дворами, вслед мне неслись ругательства, а я неслась, неслась, боясь опоздать. Опоздала навсегда. Он умер за своим рабочим столом, потому что его сердце оста-новилось. Сначала не могла поверить в случившееся. Иногда ночью мне казалось, что я слышу его дыхание. Я замирала, боясь пошевелиться. Но опять наваливалась тяжёлая тиши-на. Я подходила к окну, смотрела в ночное небо, молила, просила, но молчала звёздная чер-нота, никто оттуда не отзывался. Чудо не свершалось. Хотелось плакать, но слёз не было. Они сгорали внутри, как вода на раскалённом камне. Без него всё потеряло смысл: всё поту-скнело, потухло, потеряло вкус Наверное нельзя так любить друг друга, как любили мы, нельзя быть такими счастливыми, какими были мы. За это и наказаны. А теперь какой-то хо-лёный индюк расселся в Серёжином кресле!
   - Встаньте!- резко сказала я. Он вскочил, как ужаленный.- И пересядьте вот сюда,- про-говорила уже спокойнее, указав ему на другое кресло. Ильин быстренько пересел в другое кресло, не спрашивая, чем вызвано моё раздражение, а я не стала объяснять.
  Моя нелюбезность привела гостя в полное замешательство. Мне кажется, он уже не рад был, что пришёл.
   - Ну и на что вы жалуетесь? Или помощь нужна вашей жене? А, может, тёще?- язвитель-но спросила я.
   - Ни на что я не жалуюсь. И жены у меня нет, тем более тёщи,- смущённо ответил Иль-ин, и при этом губы у него дрогнули, как у обиженного ребёнка. Да где же я его видела, чёрт возьми!
   - Я пришёл к вам совсем по другому поводу. Это длинный разговор, я просто не знаю, как его начать.
   - Ну начните с самого начала,- моё терпение иссякло, этот беспредметный разговор меня стал раздражать.
   - И ещё я очень боюсь вас обидеть.
   - Час от часу не легче! Да говорите уже, зачем вы пришли! Меня не так просто обидеть. Ну, смелее!
   - Дело всё в том, что я совершенно случайно узнал, нет, мне сказали,- потянул он.
  Щёлкнул замок входной двери. Сердце забилось быстро-быстро. Господи, наконец-то!
   - Мамуль, ты дома?- раздался голос сына. Повозился в прихожей, - переобувался.- При-вет!- Увидел гостя, смутился.- Здравствуйте.
  Андрей Александрович пружинисто встал, весь напрягся, протянул руку:
   -Ильин Андрей Александрович,- его низкий голос прозвучал как-то надтреснуто.
   - Алексей,- вовсю улыбаясь, пожал протянутую руку мой сын.
   - Рад с вами познакомиться,- заметно волнуясь, проговорил мой гость, пристально глядя на Алёшу.
   - Я тоже,- ответил застенчиво Алексей и покраснел.
   - Итак, знакомство состоялось, но поговорить не успели,- бодро сказал Ильин.- Мы это сделаем в следующий раз. Я и так у вас отнял кучу времени, Евгения Леонидовна, за что приношу тысячу извинений.
  Мне кажется, он вздохнул с облегчением из-за того, что наш разговор не состоялся. Вон как прытко помчался в прихожую! Я тоже обрадовалась его уходу - как будто камень с души свалился. Уже стоя на площадке, Ильин поцеловал мою руку и сказал:
   - Спасибо вам. И до встречи,- тихо так сказал, и у меня опять волосы стали стягиваться к затылку.
   - Всего доброго,- ответила я, а сама подумала, что никакой встречи с ним не будет - уж я постараюсь.
  Андрей Александрович не стал вызывать лифт и быстро спустился по лестнице. И зачем приходил,- подумала я, захлопывая дверь,- если обрадовался, что разговор не состоялся и убежал. Просто удрал. Ненормальный какой-то. Зачем он всё-таки приходил? - терялась я в догадках, направляясь на кухню. Там Алёшка лихо справлялся с бутербродами с сыром и колбасой, запивая их холодным чаем.
   - Алёша, ты где был?- как можно строже спросила я.- Я чуть с ума не сошла, всю ночь у окна простояла. Все больницы, морги обзвонила.
   - Да мы у Кирилла провозились с компьютером до ночи, а ночью добираться домой не-охота было. Кирилл предложил остаться, я и остался.
   - А позвонить нельзя было?
   - Так у меня деньги кончились.
   - А у Кирилла?
   - У него тоже на счету ни копейки,- быстро нашёлся Алёшка. Соврал, конечно, по глазам вижу.
   - Ка-а-кое совпадение,- съязвила я.- Перестань сейчас же есть всухомятку, я тебе завтрак приготовлю,- уже совсем мирно сказала я. Ругать его мне расхотелось. Главное, он живой, невредимый, стоя жует бутерброды, наверное, опять куда-то торопится.- Сделать тебе яич-ницу с колбасой?
   - Нет, мам, я тороплюсь. Мы с Юлей на пляж собрались. Ты не знаешь, где мои плавки?
  Найти в Алёшином шкафу плавки проблематично. Вывалила на кровать все его носки, тру-сы, футболки, отыскала в этой куче плавки, в ванной взяла большое полотенце с головой ти-гра, все сложила в пакет, вернулась на кухню.
   - А крутая тачка у твоего гостя,- ни с того ни с сего проговорил Алёша.
   - Ты откуда знаешь, какая у него тачка?
   - В окно видел, как он в неё садился. Мам, а кто это?
   - Наверное, знакомый каких-нибудь моих знакомых. Может, консультация ему нужна.
   - Мамуль, Анютка когда приедет?- спросил сын, направляясь в прихожую.
   - Через два дня,- ответила я, выходя за ним следом.
  Алеша быстро переобулся, взял у меня пакет, сказал спасибо, чмокнул меня в щёку - и был таков.
  Аккуратно раскладывая по полочкам носки, трусы, футболки в Алёшкином шкафу, я никак не могла отделаться от мысли о своём незваном госте: кто он, зачем приходил, кто дал ему мой адрес и откуда я его знаю. А что я его раньше где-то видела - сомнений не было. Может, пациент? Не помню такого. И кто прислал? Стоп! Светка! Точно - она! Последние два года она одержима идеей выдать меня замуж. Ну точно! И как я сразу не догадалась! Сколько по-пыток она предпринимала! То в гости меня позовёт, и к ней в это же время приятель дома заявится, то в кафе меня затащит, и тут как будто неожиданно к нашему столику её знако-мый подвалит:
   - Светочка, дорогая, какая встреча!
   - Ой, Аркадий Петрович, рада, рада вас видеть. А это моя подруга Женя, знакомьтесь.
  Точно, это её происки. Чёртова сватья баба - бабариха! Я ей устрою! Тоже мне- смотрины ей подавай. Сейчас позвоню - мало не покажется!
   - Алло,- раздался в трубке красивый бархатный голос Светланы.
   - Свет, привет!- быстро сказала я, потому что кипела и торопилась выдать ей по первое число.
   - Женька, солнце моё, наконец-то! Ты где пропадала? Тысячу лет тебя не слышала!
   - Сейчас услышишь,- ледяным тоном ответила я, остужая бурную Светкину радость.
   - А что случилось?- тревожно спросила Светлана.
   - А то ты не знаешь. Ну и зачем ты прислала ко мне этого Ильина? Свет, я тебе уже ты-сячу раз говорила, что замуж не собираюсь.
   - Подожди, Жень, какой Ильин? Я ничего не понимаю.
   - Какой, какой! Андрей Александрович, вот какой!
   - Ты что, с дуба рухнула, никакого Ильина Андрея Александровича я не знаю.
   - Как не знаешь? А кто же его ко мне прислал?
   - Понятия не имею. И что он хотел? Зачем приходил?
   - Не знаю, он не сказал,- совсем расстроилась я. Всё-таки если б Светлана его прислала, всё бы было понятно.
   - Как это ничего не сказал? Пришёл, посмотрел на тебя и ушёл?- продолжала допрос Светка.
   - Да нет, он хотел сказать, но тут Алёша пришёл домой, Ильин не захотел при нём про-должать разговор и ушёл. Обещал прийти. Только знаешь, Свет, мы с ним где-то встреча-лись.
   - Где?
   - Не помню, но где-то наши пути пересеклись.
   - Почему ты так думаешь?
   - Потому что мне он знаком.
   - Может, это твой давний пациент?
   - Нет, Света. Я бы запомнила. Он весь такой колоритный, мощный, я бы сразу его вспомнила. А тут в голове что-то витает, какие-то обрывки, мне знакомо его лицо, улыбка, а где видела- не вспомню.
   - Женя, ты можешь сейчас прийти ко мне?
   - Нет, Свет. Через два дня Анютка приедет, мне убрать квартиру надо, продукты купить, хочу что - нибудь вкусненькое приготовить к её приезду.
   - Квартиру твою мы вдвоём уберём в два счёта и стол для Анютки организуем что надо, а сейчас бросай все домашние дела и приезжай ко мне,- категорично сказала Светлана.
  Особенно уговаривать меня не пришлось, и я, быстро сменив халатик на лёгкий брючный костюм, помчалась к Светлане.
  Она живёт на другом конце города в спальном районе. Но я быстро доехала, - дороги в суб-боту свободны, пробок нет, горожане в знойные июльские дни стараются спрятаться на да-чах, на природе. Припарковала свою старенькую девяточку рядом с шикарными иномарками около Светкиного дома, зашла в подъезд, поздоровалась с секьюрити, мы с ним давно знако-мы, вошла в лифт, и он плавно понёс меня на шестнадцатый этаж. Вот что значит элитный дом. В доме, где живу я, лифт либо не работает, либо так тарахтит, что того и гляди сорвётся и полетит вниз. А сколько раз мы в нём застревали - и не счесть. Этот же бережно поднял меня наверх, бесшумно раздвинул свои двери,- и я уже на шестнадцатом этаже перед дверью моей подруги. Светлана уже ждала меня:
   - Женька, похудела, побледнела, да что с тобой?- пристально разглядывая моё лицо, то-ропливо и тревожно говорила Света.- Давай мой руки - и за стол. Умираю есть хочу. Даже чай не пила, тебя ждала.
  Я вымыла руки в туалетной комнате для гостей и вошла в кухню-столовую. Она отделялась от гостиной прямой стеной и с двух сторон этой стены можно войти из кухни в гостиную. Это огромная комната, в которой может встретиться сразу человек пятьдесят, не толкаясь и не мешая друг другу. Из больших окон открывался потрясный вид на Волгу. Сколько лет смотрю на эту красоту и не могу насмотреться. Свою квартиру я тоже очень люблю. Я люб-лю всё светлое, а она у меня целый день в солнце купается: утром солнечные столбы зали-вают мою спальню и Анюткину комнату, а после обеда они перемещаются в гостиную, кух-ню и Алёшину комнату. Я люблю смотреть, как миллионы разноцветных пылинок играют в солнечных лучах. Искрятся белые обои - люблю всё белое, светлое. В гостиной у меня две картины: на одной берёзовая роща осенью. Стволы белые, листья светло-жёлтые и светлый просвет между деревьями. Когда мне хорошо, я смотрю на эту картину. Если мне грустно, глаза сами останавливаются на другой. Луна, лунная дорожка на реке, деревья, едва замет-ные кусты - всё в таинственной мгле, что-то мистическое чудится в чёрно-сине-сиреневой дали. Не картину вижу, а какую-то таинственную глубину, взгляд погружается всё глубже, куда-то дальше картины и уже кажется, что в ней соединены Жизнь и Непознаваемое. Мне уютно в своей квартире, а Светкину квартиру я уважаю.
  Вся Светланина квартира состоит из прямых линий. И любит она только чёрный и белый цвета. У неё в гостиной два огромных белых дивана и четыре чёрных кресла, чёрный стол, чёрные стулья, низкий длинный белый комод, на нём домашний кинотеатр, а рядом с комо-дом белая дверь, которая ведёт в комнаты Димы, Юли и в спальню Светы. Там же гардероб-ная, туалетная комната с душем для детей и персональная ванная комната Светланы, - от этой комнаты я просто тащусь: там огромное окно, джакузи, душ, туалет, бидэ, большущее зеркало над красивой раковиной, на полке дорогущая косметика и завершает всю эту красоту огромная зелёная пальма у окна. Ещё больших размеров пальма в гостиной и такая же в кух-не-столовой. Я очень люблю Светкину кухню. Прежде чем приступить к еде, я сто раз про-кручусь на вертящемся стуле, пока Светка не скажет:
   - Ну, хватит вертеться, давай уже есть.
  На столе всё выглядело очень аппетитно. Света умеет накрыть стол красиво. А ещё она очень вкусно готовит.
   - Пришёл Алёша, предложила им с Юлей позавтракать - так куда там! Жарко, быстрее на пляж. Алеша, может, и поел бы, но Юлька моя одни йогурты ест и думает, что другие то-же есть не хотят. Потащила парня без завтрака.
   - Да он дома перекусил.
   - А я голодная - ужас! Ты позвонила - вот и хожу облизываюсь, глядя на стол. Ты что будешь, чай или кофе?
   - Чай и зелёный.
  Мы со Светкой быстро разрушили красивую и такую аппетитную композицию: ели зажарен-ное в гриле мясо с помидорами, огурцами и с листьями салата, сыр, пили чай с моими лю-бимыми маленькими пирожными " Птичье молоко".
   - Так что за гость у тебя был спозаранку? - спросила Света, откусывая пирожное.
   - Не знаю, Свет. Я думала, что это твои свахинские происки.
   - Ну ты даёшь, Жень! В крайнем случае я бы тебя к себе пригласила или в кафе органи-зовала бы встречу.
   - А клялась, что те встречи были случайными. Не усердствуй больше, Светочка, я замуж не собираюсь.
   - Поживём - увидим,- улыбнулась Светлана,- ты лучше подробней расскажи о своём гос-те.
   - Да нечего рассказывать. Пришёл, сказал, что хочет со мной поговорить, а тут Алёшка домой, наконец, явился. Ильин даже обрадовался, что разговор переносится на неопределён-ное время, и убежал.
   - И что ты об этом думаешь, Женя?
   - Уже ничего не думаю. А в первые секунды знакомства очень разволновалась, только и вспоминала, где я его видела.
   -Так ты думаешь, что всё-таки с ним когда-то встречалась?
   -Ну да. Он мне весь знаком: лицо, фигура. Ему лет пятьдесят, но он весь подтянутый, упругий. спортивный, как тридцатилетний. А ещё, Свет, руки,- ладони широкие, наверное, сильные, а пальцы длинные, - такие у музыкантов бывают.
   -Ты что, и руки его успела рассмотреть?- улыбнулась Светлана, а в её серо-синих глази-щах с длинными пушистыми ресницами так и запрыгали чёртики.
   - Да ну тебя, Свет. Я серьёзно, а ты всё об одном и том же.
   - Ладно, Жень, не злись, я же шучу. а всё-таки, зачем он к тебе приходил?.
   -Сказал, что придёт ещё. Вот придёт и узнаем. " Хотя мне с ним встречаться не хочет-ся",- подумала я, но вслух этого не сказала.
  Проболтали мы со Светкой часа три - время и не заметили. Потом я помчалась по магазинам, накупила продуктов и поехала домой - готовиться встречать мою Дюймовочку Анютку.
  
  2
  Алексей и Кирилл поехали на вокзал встречать Анютку. Кирилл купил розовые розы. А я ос-талась дома накрывать на стол. В духовке ещё допекался мой фирменный пирог.
  Поезд пришёл вовремя. Анютка выпрыгнула из вагона самая первая, радостно повисла на Алёшкиной шее, а он закружился вместе с ней.
   - Ну хватит, хватит, я тоже хочу заглянуть в Анютины глазки,- ворчливо проговорил Ки-рилл, протягивая Анютке букет.
   - Какие розы! А запах! Обалдеть!- восклицала Анюта, вдыхая аромат цветов.
  Приехали домой они быстро - редкий случай, но пробок не было. Прижала Анютку к себе, заглянула в её глаза - глаза радостно светились густой синевой, один сплошной весёлый рот, и пахло от неё морем. Посвежела, загорела и, кажется, даже подросла моя Дюймовочка в Анапе.
  Пока мыли руки, пока Анютка здоровалась со своими мишками, куклами, я закончила серви-ровку стола.
   - Дети, обед вас ждёт,- позвала ребят.
  Все трое хором хвалили мой пирог, а я сидела спокойная и счастливая.
  - Слушайте, какую я вам новость скажу! Маринка Жукова сына родила и его фотографию мне на мобильник прислала - это чудо-малыш!- восторженно сообщила Анютка.
  Кирилл набрал полную грудь воздуха и брякнул:
   - Выходи за меня замуж, и у нас будут чудо-малыши.
  Кажется, моё сердце провалилось вниз - в груди стало пусто, а в животе что-то завороча-лось.
   - Какой замуж, Кирилл! Мне ещё год в университете учиться,- засмеялась Анютка.
   - Одно другому не помеха,- заявил Кирилл.
   - Пусть сначала образование получит, а там видно будет,- хитро подмигнул Алёша Анютке.
   - Ладно, сдаюсь! Вас двое, я в меньшинстве. Но через год, Анют, я приду со своим пред-ложением и никаких отговорок не приму,- сказал Кирилл.
  Уже несколько лет они дружат вчетвером, но таких разговоров не было. Появившуюся не-ловкость разрядил звонок в дверь. Алёша побежал открывать, Анютка за ним, в прихожей шум, гам и громче всех Светлана:
   - Приехала Дюймовочка наша! Дай я на тебя посмотрю!
   Рядом с высокой стройной Светланой моя Анютка и правда выглядела Дюймовочкой: тоненькая, как тростинка, невысокая, светло-русые волосы рассыпались по её хрупким пле-чам. Она смотрела на Светлану, не скрывая радости от встречи. А потом её обнимали Димка, Юля - и все что-то говорили, смеялись, спрашивали и, не дожидаясь ответа, опять что-то спрашивали, говорили. Светлана стала вынимать из пакетов фрукты, сухое красное и белое вино, разные пирожные - ну не стол получился, а сказка. Пили, ели, потом Алёша с Анюткой играли в четыре руки на фортепьяно, потом пели под гитару - Алёша хорошо играет на гита-ре,- потом играли в карты. И мы со Светланой не чувствовали себя мамами, мы были подру-гами нашим детям. " А это дорогого стоит, Женя",- задумчиво сказала Света, когда мы оста-лись вдвоём, пока Алёша что-то обсуждал с Юлей, Кирилл что-то доказывал Анютке, а Димка пытался тренькать на гитаре. Ну до чего счастливый был день!
  
  3
  
   - Ну ё-моё,- простонала я, зарываясь головой в развал подушек.- У меня отпуск!
  Но телефону наплевать на мой отпуск - звонит как оглашенный. Вчера Светлана с детьми ушла очень поздно, ещё позже ушёл Кирилл, а мы втроём долго убирали за гостями. Втроём - это сильно сказано. Алеша принёс несколько тарелок на кухню, потом сказал, что нас много и мы мешаем друг другу и убежал в свою комнату играть в дурацкие компьютерные игры. А мы с Анюткой, не спеша, перемыли посуду, Анютка протёрла полы, потом дочура делилась свои-ми впечатлениями от поездки - спать совсем не хотелось. Рано вставать не надо - с завтрашне-го дня у меня отпуск. И вот на тебе! Какая зараза в такую рань звонит? Я разлепила ресницы - господи, ещё и восьми нет! Чтоб тебе провалиться! Чтоб тебя ночью комары искусали! Чтоб тебе...
   - Я слушаю вас, - в голосе последняя стадия раздражения.
   - Евгения Леонидовна, извините, ради бога, что разбудила вас,- запела сладким голосом главврач Зарянова Нина Николаевна. Она умела петь, если ей что-то надо. Ничего хорошего ни в звонке, ни в пении Нины Николаевны не было. Что-то произошло, и мой отпуск пролетит, как фанера над Парижем.
   - Ничего, Нина Николаевна, я уже давно не спала,- ответила я, разглядывая в зеркале трю-мо свою заспанную физиономию. Ну и видок! Коротко стриженные светло-русые волосы тор-чали дыбом, брови растопорщились, синие глаза хоть и были синими, но из-за припухших век казались тусклыми и невыразительными, ненакрашенные губы, которые моя покойная мама называла бантиком, выглядели совсем бледно. И вообще сморчок, а не женщина Чучело ка-кое-то.
   - Евгения Леонидовна, очень вас прошу, выйдите сегодня на смену с одиннадцати часов.
   - У меня же отпуск,- сказала я как можно решительнее, - и потом это смена Самохваловой.
   - Всё правильно, но Самохвалова вчера позвонила и сказала, что у неё путёвка в Турцию и об этой поездке она узнала только в субботу. Я уж вчера не стала вам звонить, не хотела пор-тить воскресный день.
  Надо же! Да с каких это пор наша гром-Нинель стала думать о моём настроении? Что-то но-венькое.
   - Если я не могу поехать в Турцию, это не означает, что мой отпуск можно прервать вот так за здорово живёшь,- резко ответила я, подчёркнуто не замечая её сладкой интонации. - И потом, вы же знаете, что я больше месяца работала и в поликлинике, и в дневном стационаре без выходных. Я устала, наконец!
   - Ну я вас очень прошу. Выручите нас ещё раз. Всего на один день, Евгения Леонидовна. А я верну вам этот день в тройном размере,- задушевным голосом продолжала уговаривать меня наша начальница.
  Ага, вернёшь, как же! Держи карман шире! У меня этих отгулов на год вперёд, и что-то ты не торопишься их отдавать.
   - Ладно, буду,- нехотя согласилась я.
   - Ну спасибо, ждём вас,- облегчённо вздохнула Нина Николаевна и первая положила труб-ку.
  Поминая самыми недобрыми словами и Самохвалову - чтоб ей пол-отпуска остаться без но-мера в гостинице ( на весь отпуск злости не хватило - не зверь же я ), - и главврача Нинель, потащилась в ванную. Долго плескалась в душе, пока окончательно не пропал сон. Просуши-ла волосы феном, слегка попудрилась-покрасилась, выпила крепкий чай с молоком и с пирож-ным - остатки вчерашнего пира - написала спящим детям записку, чтобы обязательно позав-тракали, надела свой любимый брючный костюм бежевого цвета - и вот я уже в трамвае. Час-пик прошёл, народу в вагоне совсем мало, никто не наступает тебе на ноги, не ставит локти на плечи, не дышит чесноком, мест полно. Села на теневую сторону, но июльские лучи солнца заливали весь вагон. " Была жара, жара плыла"- это о таком июле рассказывал Маяковский. Голова от жары звенела, как пустое ведро, в котором горохом отлетала болтовня пассажиров:
   - Все огурцы и помидоры градом побило, не будет в этом году огурцов и помидоров, нет, не будет.
   - Картошка тоже помёрзла - мыслимое дело: мороз в июне! Никогда у нас такого не было.
   - Много чего у нас не было. Раньше, бывало, возьмёшь колбасу, так она мясом пахнет. А сейчас! Инженерия у них в колбасе генная заместо мяса,- громко возмущался дед.
   - А ты, дед, раньше в каком магазине колбасу видел?- насмешливо спросил молодой па-рень.
   - В магазине, может, не видел, а в холодильнике всегда битком было и мясо, и колбаса. И молоко было из-под коровы, а не из порошка.
   - Теперь молочко коровье да колбасу из мяса богатые будут есть, а нам, дай Бог, на инже-нерию ихнюю денег бы хватило. А то у меня квартплата больше, чем пенсия,- горько прого-ворила старушка.
   - А всё Ельцын проклятый!
   - Не, всё с Горбачёва началось. Плевать ему на народ. Радовался аплодисментам капитали-стов. Нобелевскую премию зарабатывал, гад.
   - А я бы эту бестию рыжую Чубайса и Гайдара на Шпицберген отправил розы разводить и картошку выращивать за их ваучеры.
   - И Гаврилку Попова впридачу.
   - Остап Бендер рядом с ними телок.
   - Слава Богу, Путин умный мужик.
   - Ну и чем тебе Путин помог? Кучка богатых с жиру бесится, ошейники бриллиантовые собачкам покупают, а народ нищетой замордован.
  Вспомнили, что раньше люди были добрее. Теперь доброта пропала, осталась в прошлом, когда колбаса стоила два рубля двадцать копеек, а пирожок с повидлом пять копеек. Мечтали о светлом будущем и не поняли, что жили в нём, что оно стало светлым прошлым. Теперь ни во что и никому не верим, стали злыми, озверели, завидуем, боремся за место под солнцем.
   - Куда бежим, зачем расталкиваем друг друга? Конец всё равно один - клочок земли на кладбище,- встряла в общий разговор пожилая женщина в чёрном платочке на голове.
   - Теперь товара полно, а денег нет. Всё разворовали нынешние хозяева жизни,- продолжал гнуть своё щупленький мужик.
   - Ничего, придёт их час, Путин прищучит их, помяни моё слово,- громко убеждал дед своих слушателей.
   - Да что там твой Путин сделает! Все они - рука руку моет.
   - Не скажи, Путин всю страну до кучи собрал и Россию с колен поднял.
  Моя остановка. Скорее в поликлинику - там кондиционер, а то мозги совсем расплавятся. В поликлинике было прохладно, народу мало, около моего кабинета вообще никого.
   - Евгения Леонидовна, здравствуйте, как вы хорошо сегодня выглядите!- с радостной улыбкой поднялась мне навстречу медсестра Верочка, с которой я работаю лет десять.
   - Здравствуй, Верочка. Ну и чему ты радуешься? Тому, что мне отпуск прервали?
  Верочка похлопала светлыми пушистыми ресницами, сдула чёлку со лба, опять растянула полные губы в улыбке:
   - Я радуюсь, что мне с Самохваловой не придётся работать. Вы же знаете её барские за-машки.
   - Знаю, знаю,- сказала я, надевая халат.- А это откуда?- на моём столе стояли роскошные чайные розы и было их штук тридцать, нет, двадцать пять, я потом посчитала.
   - Нина Николаевна принесла и сказала, что эти розы лично вам.
   - Нинель? Ничего себе! Что с нею случилось? Может, заболела, или меня с кем-то перепу-тала?
  Никогда она мне цветов не дарила, только на 8 Марта и в День медика по красной традицион-ной гвоздичке.
   - Здравствуйте, Евгения Леонидовна,- входя в кабинет, задушевно пропела Нина Никола-евна. Как-то подозрительно часто она мне сегодня поёт. - Простите моё любопытство, но очень хочется узнать, кто вам такие цветы присылает?
   - Это я у вас хотела спросить,- удивилась я.
   - Молодой мужчина принёс их мне утром и лично проследил, как я их отнесла в ваш каби-нет.
  Принимая больных, я всё думала, кто бы это мог быть. Хоть бы записку оставил. Если моло-дой, то пациент. Но столько роз! Наверное, я ему здорово помогла.
  
  
  
  4
  
  Работать не получалось. Не помогала ему работа и всё. Это двадцать шесть лет назад он при-нял решение, что в его жизни есть только работа - и больше ничего. Мечты о том, как он после командировок будет возвращаться в свой уютный дом, где его с радостным визгом встретят дети, а жена обнимет своими тонкими руками, от которых пахло травами и яблоками,- он и сейчас ощутил этот пьянящий запах, - были разрушены Милой легко, без сожалений.
  . -Какими мы были молодыми и наивными романтиками!- подумал Андрей. Сидят у ко-стра, уху варят, Андрей на гитаре играет. Он и сейчас помнит эту песню:
  .
  Серый дым создаёт уют,
  Искры тлеют и гаснут сами,
  Пять ребят о любви поют
  Чуть охрипшими голосами.
  
  Пять молодых геологов после работы возвращались в Ольховку, где их расквартировали ме-стные сельсоветчики. И повариху им выделили, Милу. Такой красавицы Андрей и не встре-чал. Одни косы чего стоили: толщиной с кулак каждая аж до колен - таких кос ни у одной знакомой Андрея не было, стрижки у всех. А глазища - ну чисто колдунья. Глаза чёрного шоколада на белом лице казались ещё темнее. Стройная девятнадцатилетняя красавица-сибирячка так привязала к себе Андрея, что он уже не представлял свою жизнь без Милы. В свободные от работы часы они гуляли у речки Устюжки, целовались, мечтали, как их группа закончит работу, и Андрей вместе с Милой уедут в Иркутск. О сексе не говорили, тогда о нём не принято было говорить, но все знали, что дети родятся не от жарких речей, а от жар-ких объятий. О детях пока не думали, но целовались и обнимались жарко. Маме Милы Вар-варе Ивановне объявили, что в Иркутск уедут вместе и там поженятся.
   - А из Иркутска мы переедем в Москву,- говорила Мила.
   - Зачем в Москву?- удивлялся Андрей.- У меня в Иркутске замечательная квартира, нам будет хорошо.
   - Ты не понимаешь, я читала, что самая красивая жизнь может быть только в Москве..
   - Глупенькая моя,- ласково обнимал её Андрей,- зачем нам Москва? Ломоносов говорил, что Сибирь когда-то станет центром цивилизации.
   - Вот когда станет, тогда и вернёмся.
  Андрей улыбался, хватал Милу на руки, кружил и вдыхал в себя запах трав и яблок - всё не мог надышаться.
  В середине июля его вызвали в Иркутск по неотложным делам как руководителя группы. Обещал Миле через неделю вернуться, но приехал в Ольховку только в конце августа. Душа пела, рвалась на простор от счастья, когда он широкими и быстрыми шагами подходил к до-му Милы. Варвара Ивановна увидела входящего со счастливой улыбкой Андрея, опустилась на стул и сложила на колени свои натруженные с узловатыми суставами пальцев руки. В об-речённой позе этих рук Андрей почувствовал беду. Сердце замерло, превращаясь в кусочек льда, а потом сильно и быстро заухало.
   - Всё в Москву хотела. А тут соседский Ромка приехал, в Москве живёт. Они с неделю только и погуляли, потом вместе и укатили,- горестно поведала Варвара Ивановна. Она уже привыкла к Андрею, считала, что счастье само в руки к Миле пришло, и лучшего мужа ей не желала. А оно вон как повернулось. Ей было жалко Андрея и стыдно перед ним за свою бес-стыдницу дочь, которая его так обманула.
   - Ничего, Варвара Ивановна, будем жить,- сказал он осипшим чужим голосом, выложил на большой круглый стол гостинцы для Милы и Варвары Ивановны и, тяжело ступая, вышел из дома.
   - Подожди, может, щей,- тихо предложила Варвара Ивановна, но он уже её не слушал. Ребята обрадовались его приезду, он привёз им заработанные деньги и письма от родных. Все заметили, что Ильин изменился, стал угрюмым, никто не слышал его анекдотов, он пе-рестал играть на гитаре и только остервенело работал. Друзья знали причину его замкнуто-сти и никто не лез с утешениями, за что Андрей был им благодарен.
  
  Шли годы. Ильин работал, как одержимый. Смысл своей жизни он видел только в работе. Андрей был замечательным специалистом в геологоразведке и ему хорошо пла-тили. В лихие девяностые он создал свой капитал, вложив деньги в акции, ценные бумаги. Сначала он вкладывал деньги в развитие информационных технологий и преуспел. Купил себе дом, посещал фитнес-клуб, занимался плаванием, зимой катался на лыжах - и работал, работал, работал. Он не был монахом. Периодически у него появлялась то одна, то другая женщина, но он не позволял отношениям с ними глубоко увязнуть, щедро одаривал их и расставался. Иногда ему хотелось проехать в Ольховку, навестить Варвару Ивановну, но он запрещал себе думать об этом. Милу он тоже старался забыть. Это у него плохо получа-лось, он скрипел зубами, злился на себя и всё больше уплотнял свой график работы, остав-ляя совсем мало времени на сон. Он выработал свой стиль жизни, и в этой жизни уже не было места для любви.
  Его друг Вадим, с кем он начинал работать, вернувшись из Афганистана, убедил его, что в Москве больше возможностей для развития бизнеса, и Андрей уехал в Москву. С подачи Вадима Ильин стал работать над проектом по переработке естественных углеводо-родов. "Нельзя жить только за счёт перекачивания нефти и газа. Богатая страна, а люди нищие. Ну разве это нормально? Свою экономику надо развивать", - горячо убеждал друга Вадим. Ильина не надо было убеждать, он безоговорочно соглашался с другом и направил всю свою энергию на новый проект. Сеть его фирм росла, он обзавёлся нужными связями, часто выезжал за границу, но старался быстрее вернуться в Москву - Россию он любил и не понимал, как можно русскому человеку жить в какой-то другой стране.
  
  А в мае этого года Ильин уехал в Питер по делам фирмы На вокзале его встре-тили, проводили в гостиницу и в назначенное время он со своим помощником уже был в офисе давнего партнёра по бизнесу Якова Борисовича Шмелёва. Подписание договора не отняло много времени, потому что все детали были давно оговорены, выгодную сделку тут же взбрызнули коньяком, закусывая лимоном, поговорили об общих знакомых москвичах и питерцах, а потом Яков предложил Андрею с некоторыми из них встретиться сегодня у не-го на вечеринке по случаю дня рождения его жены. Андрей планировал вернуться в Моск-ву уже сегодня, но отказать Якову, с которым его связывали многие годы совместной и на-пряжённой работы, он тоже не мог да и жену его Галю давно не видел. То, что Галя не-обыкновенная женщина и совсем не походила на светскую львицу, а была мягкой, доброй, такой домашней женщиной, знали все друзья Якова. Многие доверяли ей свои личные тай-ны, зная, что она никому и никогда их не расскажет. Яков безумно любил свою невысокую, худенькую, с коротко стрижеными каштановыми волосами Галчонка, ото всюду возил ей какие-то необыкновенные подарки, может, не столь дорогие, сколь оригинальные и всегда стремился домой. Волевой, энергичный, властный, жёсткий, рядом со своей хрупкой женой этот здоровенный, как шкаф, мужик становился добрым малым, похожим на Топтыгина. С этой парой Андрея когда-то познакомил Вадим в Неаполе, где они все вместе отдыхали. С тех пор завязались сначала деловые, а потом и дружеские связи. Конечно, Андрей отло-жил свой отъезд в Москву до завтра, пообещав Якову вечером быть у них.
  Ровно в восемь с огромным букетом белых роз Андрей вошёл в дом Шмелёвых.
   - Как я рада тебя видеть, Андрей! Яша сказал, что ты будешь, а я не поверила, думала, разыгрывает,- принимая букет, весело говорила Галя. Среди собравшихся были знакомые, которых Андрей тепло приветствовал, а с незнакомыми Яков и Галя его быстро познако-мили. Кого-то ждали, и потому не садились за стол. Андрей разговаривал с Пашей, его он не видел сто лет, когда Яков подвёл к ним вновь прибывшего гостя и предложил Андрею с ним познакомиться.
   - Лев Ефимович Давидович,- весело сверкая жёлто-коричневыми глазами и растягивая в улыбке полные губы, сказал новый гость и протянул Андрею руку.
   - Андрей Александрович Ильин,- ответил Андрей и пожал пухлую ладонь Давидови-ча.
  Давидович был на голову ниже Андрея. С круглым животом, круглой головой на короткой шее, круглой лысиной, он был похож на колобка.
   - А теперь к столу, потом поговорите, - объявил Яков, подхватывая под руку Льва Ефимовича и уводя его в гостиную, а за ними из холла потянулись остальные гости.
   - Андрей,- задержала его Галя, подходя к нему с незнакомой женщиной,- познакомься, это жена Льва Ефимовича.
   - Людмила,- сказала женщина и протянула ему тонкую руку. Она улыбнулась одними губами. Улыбка была какая-то приклеенная как бы сама по себе, не зависимая от глаз. Гла-за смотрели холодно, даже тень улыбки отсутствовала в них. Вдруг её красиво очерченные брови чуть дрогнули, в глазах мелькнула растерянность, в Её колдовских глазах цвета чёрного шоколада. - Андрей?- не то спрашивая, не то утверждая, тихо произнесла Людми-ла.
   - Андрей,- бережно пожимая её тонкие пальцы, изумлённо повторил за нею он своё имя. - Вот не ожидал тебя здесь встретить, Мила!
   - А где ты ожидал меня встретить? - усмехнулась она.
   - В Москве скорее всего,- с долей сарказма ответил он.
   - Да вы знакомы!- ахнула Галя.
   - К столу! Женщины, к столу! Именинница, ждём тебя! - громко позвал их Яков.
   - Потом поговорим, - сказала Мила, направляясь в гостиную.
  Галя потащила остолбеневшего Андрея к гостям, усадила его рядом с собой. С другой сто-роны сел Яков.
   - Внимание, - призывая к тишине, громко произнёс Яков.- Я поднимаю этот бокал и прошу вас, друзья мои, выпить вместе со мной за здоровье самой прекрасной женщины в моей жизни, без которой я никогда бы не стал тем, кто я есть сейчас, за мою любимую же-ну Галю!
  Все зашевелились, заговорили, зазвенели бокалы, застучали вилки и ножи - началось за-столье. Один за другим произносились тосты, потом полилась музыка, Галя предложила всем танцевать. Гости встали из-за стола, приглашённые официанты быстро и неслышно меняли блюда, все говорили, не слушая и перебивая друг друга, Пашка что-то доказывал Льву Ефимовичу, тот согласно кивал своей круглой головой, Яков с Галей и ещё четыре пары танцевали. Мила подошла к мужу, что-то сказала ему, он, извиняясь, кивнул Паше, обнял за талию жену и повёл её в танце. Хотя Лев Ефимович был толстенький, танцевал он грациозно.
  Андрей сел в кресло у камина и, медленно потягивая из высокого стакана минеральную воду, наблюдал за танцующими. Нет, это со стороны казалось так. На самом деле он не сводил глаз с Милы. Сейчас он сознался сам себе, что и в Москву переехал не из-за бизне-са, с бизнесом у него все было хорошо и в Иркутске, а в надежде когда-нибудь там её встретить. Вот и встретились. Сколько ей сейчас? Сорок пять? Годы сделали её ещё краси-вее. Строгое чёрное платье изящно облегало красивые формы её тела. За двадцать шесть лет она не располнела, но когда-то остренькие плечики стали округлыми, и вся она выгля-дела женственной, плавной, потрясающе сексуальной. Танцевала она красиво, но в красоте её движений было что-то кошачье, и это неприятно поразило Андрея. Неожиданно их взгляды встретились, они пристально смотрели друг на друга, потом Мила отвела взгляд, что-то сказала мужу, а Андрей резко встал и вышел на террасу. Резкий, пронизывающий ветер наотмашь хлестнул по его разгорячённому лицу, продолжая угрожающе гудеть в вершинах сосен. Май в Питере был холодный. Андрей глубоко вдыхал влажный воздух, пытаясь успокоиться. Следом вышла Мила.
   - Не помешаю?- спросила она улыбаясь. Андрей отметил её вкус: тонкая нитка жемчу-га вокруг шеи, маленькие серёжки в ушах с ярко блестящими от падающего электриче-ского света крошечными бриллиантами, обручальное кольцо, тоже с маленьким брилли-антиком, красиво уложенные короткие волосы - ничего лишнего.
   - Рад тебя видеть,- ничем не выдавая своего волнения, ответил Андрей.
  Оба чувствовали неловкость и не знали, о чём говорить, хотя за все эти годы Андрею мно-гое хотелось спросить у Милы и ещё больше сказать. Первой заговорила Мила:
   - Давай закурим,- предложила она.
   - Я не курю.
   - А я закурю,- сказала она, достала из маленькой сумочки сигареты, зажигалку и при-вычно затянулась дымом. Сигареты были длинные, дамские и, наверное, не крепкие.
   - Андрей, я рада нашей встрече, хотя ты в это вряд ли поверишь.
   - В это действительно трудно поверить.
   - Тем не менее это так. Нам надо о многом поговорить.
   - Нам не о чём говорить, Мила.
   - Нам есть о чём говорить, - делая ударение на слово "есть", твёрдо сказала Мила.
   - Тогда я тебя очень внимательно слушаю.
   - Не здесь и не сейчас.
   - Завтра я уезжаю в Москву.
   - Ты живёшь в Москве? А как же Сибирь - центр цивилизации?- одновременно на-смешливо и горько спросила она.
   - Так получилось,- ответил Андрей, пожимая плечами. Не говорить же ей, что он пере-ехал в Москву с твёрдой уверенностью когда-то её там встретить.
   - Задержись, Андрей. Я прошу тебя. Это очень важно.
   - Хорошо, где и когда мы встретимся?
   - Завтра у меня дома. Муж уедет к себе в офис, прислугу я отпущу, так что нам никто не помешает поговорить.
   - Скажи мне свой адрес и во сколько подъехать.
   - Мы живём на одной улице со Шмелёвыми, номер дома двенадцать. Приезжай к деся-ти. Я буду ждать.
   - А, вот вы где. Пойдём быстрее в гостиную, все садятся за стол. Не стоит, чтобы Лев Ефимович заметил ваше отсутствие,- сказала Галя и потащила Андрея за рукав к гостям. Потом вошла Мила. Никто ничего не заметил, кроме Гали. От выпитых горячительных на-питков всем было весело, радостно, в гостиной полный мажор, все говорили со всеми, и никто никого не слушал. На следующее утро ровно в десять Андрей нажимал кнопку до-мофона дома номер двенадцать по улице Тимирязева. Калитка медленно открылась, и он направился к широкому подъезду по широкой аллее, вдоль которой стояли на невысоких металлических столбах круглые фонари. Дверь открыла пожилая женщина, доброжела-тельно поздоровалась с Андреем, предложила ему снять плащ, затем пригласила его в холл, сообщила, что Людмила Васильевна сейчас спустится, и удалилась на кухню.
  Интерьер холла был выдержан в строгом стиле, что говорило как о хорошем вкусе хозяев, так и о немалой сумме потраченных на эту изысканность долларов. Андрей не любил та-кие дома. Здесь из каждого угла на человека высокомерно взирала вычурная роскошь, а души хозяина совсем не видно. В таких домах ему всегда было холодно. " Зачем я здесь? На что это похоже? Она всё так же красива. Но что ещё можно сказать о женщине, которую я любил и которую так нелепо потерял? Как перепрыгнуть через двадцать шесть лет?"
  По лестнице, ведущей на второй этаж, медленно спускалась Мила. Белые брюки и черная, облегающая талию лёгкая кофточка делали её ещё стройнее. Её глаза цвета горького шоко-лада в обрамлении длинных густых ресниц нисколько не потускнели. Полноватые губы были такими же сочными, как и двадцать шесть лет тому. Её овальное лицо, которое он ви-дел почти каждую ночь во сне, в кошмарах, в бреду, было таким же прекрасным. Но это была чужая женщина. Такая же прекрасная, но чужая. В её эффектном появлении было что-то вызывающее, позёрское, будто на сцену вышла. "Я самодостаточна, я добилась все-го, чего хотела, и ты должен оценить это",- говорил её высокомерный взгляд. Она была красива той холодной красотой, которая притягивает взгляд, но отталкивает душу. "Часть интерьера", - подумал Андрей. Мила спустилась вниз, подошла к Андрею, с приятной улыбкой поздоровалась, протягивая ему холёную руку. Андрей не поцеловал её руку, а лишь слегка сжал тонкие пальцы. От Милы пахло дорогими духами, а не яблоками с тра-вами, и вместо кос на голове красиво уложенные короткие волосы. В душе Андрея стало пусто, хотелось уйти.
   - Пойдём на кухню, Андрей. Там уютнее. И позавтракаем заодно.
   - Спасибо, я уже завтракал.
   - Ну кофе выпьем или чай.
   - От чая не откажусь,- улыбнулся Андрей
  На кухне орудовала прислуга, встретившая Андрея.
   - Надежда Владимировна,- обратилась к ней Людмила,- я даю вам выходной до завтра. Так что вы можете навестить свою внучку.
   - А как же ужин? - спросила явно обрадованная Надежда Владимировна.- Лев Ефимо-вич вечером придёт, его кормить надо,- и с любопытством чиркнула взглядом на гостя.
   - Я всё сделаю сама,- успокоила её Людмила
  Та быстро собралась, попрощалась с Людмилой и Андреем, и они остались вдвоём.
  Мила накрыла стол, оценивающим взглядом посмотрела на дело рук своих и подняла глаза на всё ещё стоящего Андрея. Это были всё те же огромные глаза цвета чёрного шоко-лада на белом лице. Андрей совсем не собирался делать то, что он сделал в следующую се-кунду. Своими большими сильными руками он прижал к себе эту чужую и самую родную женщину.
   - Мила,- не сказал, а выдохнул он её имя.
  Кольцом своих тонких рук она обняла его шею и стала торопливо целовать его щёки, глаза, брови, лоб. Он подхватил её на руки и понёс в гостиную.
   - Не сейчас, потом, Андрей,- шептала она ему в ухо.
   - Сейчас, сейчас,- тоже шёпотом отвечал он, бережно опуская её на диван.
  Потом они долго лежали, тесно прижавшись друг к другу. Потом Мила предложила при-нять душ, и они поднялись на третий этаж в Милину спальню. Потом была широкая Ми-лина кровать, где им вдвоём было тесно. Темперамент Милы удивлял и возбуждал Андрея, он старался доставить ей удовольствие своей нежностью и предупредительностью. Ещё дважды они принимали душ.
   - А ты всё такая же красивая,- Андрей провёл рукой от её плеча вниз по спине, ощущая пальцами её упругую кожу.
   - Заметил,- потёрлась она щекой по его волосатой груди.- Красота много денег требу-ет,- хихикнула Мила.
   - При чём тут деньги?- удивился он.
   - Андрей, ты женат?- спросила Мила, приподнимаясь на локте и заглядывая ему в гла-за.
   - Нет, не женат.
   - А почему?
   - Потому что ты замужем.
   - Нет, правда, почему?
   - Мила, ты любишь своего мужа?- не отвечая на её вопрос, спросил он.
   - Это длинная история.
   - Значит, не любишь. Тогда разведись с ним и выходи за меня замуж.
   - Это невозможно.
   - Почему? Ты же не любишь его.
   - Во-первых, у нас дочь. Ей девятнадцать лет. Во-вторых, я живу так, как я хочу. Эти условия мне создал Лев, и я ничего не хочу менять. И в-третьих, у меня есть ещё причина, по которой мы никогда не сможем быть вместе.
   - И что это за причина?
   - Слушай, давай примем душ, поедим, я ужасно проголодалась, и потом закончим наш разговор.
  За обедом Андрей выяснил, что Мила нигде не работает, занимается дочерью, собой, до-мом. Однако с помощью Льва Ефимовича она окончила Ленинградский университет и приобрела специальность химика. Но работать не стала. И так занята выше крыши, все дни расписаны: магазины, фитнес-центр, тусовки и всякая другая светская белиберда - так оп-ределил Андрей образ Милиной жизни. Когда пили кофе, Мила сказала ему и третью при-чину, по которой они никогда не смогут быть вместе. Ошарашенный Андрей не верил сво-им ушам. С каждой новой фразой Милы лицо его темнело, по нему пробегала какая-то се-рая рябь, губы плотно сжались, тёмно-зелёные глаза стали почти чёрными.
   - И Варвара Ивановна знала об этом?- глухо спросил он.
   - Нет, мама умерла, так ничего и не узнав.
  Андрей медленно поднялся со стула, опёрся кулаками на стол, нависая над Милой. Она ис-пуганно смотрела на него, ей казалось, что он убьёт её сейчас, а он, подавляя острое жела-ние схватить её тонкую шею и раздавить двумя пальцами, как гадину, спокойно сказал:
   - Как ты могла? Такие, как ты, не должны жить. Как я мог любить такое чудовище все эти годы?- он не спрашивал, а спокойно рассуждал сам с собой.
  От этого спокойного голоса у неё по телу побежали мурашки. Ей стало страшно. Но пока-зать, что она испугалась, Миле совсем не хотелось. Усмехнувшись, она горько сказала:
   - Небо уже наказало меня, Андрей
   - Ну и как оно тебя наказало?
   - Моя дочь, Андрей... , моя Лера курит марихуану. Иногда мне кажется, что не только это,- дрогнувшим голосом закончила она.
   - Так лечите её.
   - Мы с мужем и в Англии её лечили, и в Москве, да что толку. Чуть подержится и опять.
  На Андрея навалилась усталость от всей этой информации. Гнев, из-за которого минуту на-зад он готов был убить эту женщину, погас.
   - Ладно, Мил. Бог тебе судья, а не я.
  Больше говорить было не о чём, и Андрей вышел в гостиную, поднял пиджак, валяющийся около дивана, прошёл в прихожую, надел свой плащ и через несколько секунд шёл по ши-рокой аллее назад от дома к воротам, где стояла взятая им напрокат машина. Теперь за ру-лём сидел другой человек. Рана по имени Мила исчезла и на её месте появилась пустота, но Андрей уже не замечал этого. Теперь в его жизни появилась цель, и это была не только работа.
  Вечерним рейсом Ильин со своим помощником Юрой вылетел в Москву, где их встретил Николай, шофёр, работающий у Андрея вот уже лет пять.
  Николай привёз шефа к дому на Остоженке, где Андрей купил себе квартиру четыре года тому назад, а потом довёз до дома Юру.
  Андрей долго сидел в гостиной на диване, не раздеваясь и не включая свет. От уличных фонарей в комнате было светло, причудливые тени лежали на полу, все окружающие предметы приняли нереальные формы, как нереальным казалось всё услышанное им в Пи-тере от Милы. "Проснусь утром, и всё окажется сном",- пришла в голову дурацкая мысль. Он и сам знал, что мысль дурацкая. Встал, прошёл в прихожую, включил свет, аккуратно повесил плащ и пошёл в ванную. Он долго стоял под острыми струями холодного душа, потом долго растирался жёстким полотенцем, надел белый махровый халат, приготовил себе крепкий кофе и стал обдумывать свои дальнейшие действия. Потом позвонил Вадиму.
   - Ты на часы посмотри,- недовольно проворчал Вадим.
   - Можешь сейчас приехать?- не обращая внимания на его ворчание, спросил Андрей.
   - Так срочно?- тревожно спросил Вадим.
   - Очень.
   - Кто звонил?- спросила проснувшаяся Катя.
   - Андрей. Что-то у него случилось.
   - Ты куда собираешься?
   - Да говорю же, у Андрея что-то случилось.
  
  
   - А до утра это не потерпит? Ты на время посмотри.
   - Не потерпит. Спи, Катюш, не волнуйся. Я скоро.
  Поцеловав жену, Вадим быстро оделся, спустился в гараж и на своей "Вольво" быстро домчался до дома Андрея.
  Проговорили до утра. Хотя в основном говорил Андрей, а потрясённый Вадим иногда за-давал вопросы. Проводя привычным движением по широкому затылку, он повторил пару раз: "Ай да Мила! Такой скелет столько лет продержала в шкафу!"
  Утром Вадим ушёл на работу, не заходя домой; Андрей заказал билет на самолёт и вече-ром вылетел в Иркутск. Из Иркутска он вернулся через три дня. За это время Вадим провёл большую поисковую работу, используя свои связи.
  И вот Андрей в Солнцегорске. Более темного и грязного города он не встречал, но днём солнца в нём было очень много, и стоял он на горах. К приезду Андрея Юра приобрёл себе квартиру в спальном районе, а шефу дом на берегу Волги. В доме поселились Андрей, его друг и компаньон Геннадий, повар Лидия Петровна и два телохранителя. По поручению Ильина Юра арендовал помещение под офис в центре города. Работы было много, но со-средоточиться на ней Андрей никак не мог. Не шла работа и всё. Хорошо, что заместители у него толковые. Они совсем разные. Геннадий ровесник Ильина, Юра на пятнадцать лет моложе, но они работали так спаянно, что возрастная грань совсем стёрлась. Геннадий сильный, ловкий, напористый, хорошо соображающий мужик. Никогда ничего не забывал, всегда всё делал к сроку, ничего не упускал из виду. Юра владел тремя языками: англий-ским, французским, испанским. Он участвовал во всех переговорах Ильина по бизнесу. Иностранцам такой переговорщик нравился. Он никогда не раздражался, вёл переговоры ровно, спокойно, не повышая тона. С коллегами по работе и с друзьями он тоже был всегда сдержан. Никто не знал, что таится в глубине его тёмно-коричневых глаз. Только Ильин и Геннадий понимали, что спорить с Юрой бесполезно, если его тонкие розовые губы вытя-гивались в одну узкую линию, а глаза чуть прищуривались, от чего собирались морщинки и стрелками разлетались к вискам. При этом он сдвигал брови, и высокий лоб прорезала неглубокая морщинка. Вся его тонкая высокая фигура пружинилась, будто он готовился к прыжку.
   - Юра, зайди ко мне,- позвал он помощника.
  Через минуту Юра был в кабинете Ильина.
   - Цветы отправили в больницу?
   - Отправили, Андрей Александрович.
   - Кто отправлял?
   - Сам лично отвёз и проследил, чтобы заведующая в кабинет Рогозинской поставила.
  
  5
  
   - Ты так и не узнала, кто тебе розы подарил?- допытывалась Света, когда я везла её ве-чером в аэропорт.
   - Я и не узнавала. Пациент, наверное.
   - Жень, ты присмотри за Димой, ладно.
   - Конечно, присмотрю. Не волнуйся, глаз с него не спущу.
   - И Юлю, как на грех, в командировку в Питер посылают. С мамой договариваться не стала, не хочется выслушивать в очередной раз, какая я плохая мать.
   - Да не волнуйся ты, отдыхай спокойно, всё будет хорошо.
   - Зря ты, Женя, отказалась ехать со мной в Испанию. Мне ничего не стоит оплатить твою поездку.
   - Давай прекратим этот разговор. Может быть, придёт время, и я смогу поехать с тобой в Испанию. Вот заработаю денег - и мы с тобой рванём в Германию в парк Сан-Суси. Я покажу тебе там графские развалины.
   - А чем интересны эти развалины?
   - Это такая романтическая история любви немецкого принца к его молодой жене итальянке. Молодожёнов поселили в одном из дворцов парка Сан-Суси. Юная жена посто-янно грустила, и её муж настойчиво пытался узнать причину её грусти. Наконец, она при-зналась принцу, что очень тоскует по дому, по родным местам. Там, на родине, в Италии, из окна её комнаты она каждый день видела развалины старого графского дворца. Юная принцесса со своей служанкой часто гуляла среди этих развалин, мечтая о принце. А те-перь ей очень грустно, что она так далеко от этих развалин, свидетелей её счастливых грёз.
  Принц пригласил архитектора и вместе с ним немедленно отправился в Италию. Возвра-тившись в Германию, он приказал построить точно такие развалины перед окнами дворца, в котором жила его юная жена. Так эти развалины стоят и по сей день.
   - Ну какие мужики были, а, Жень! Не то, что сейчас, алкаши проклятые,- с горечью за-метила Светлана. Для этого у неё были все основания. Её муж Тищенко Михаил Петрович, профессор, зав.кафедрой военного училища, полковник, спивается на глазах, и ничем мы не можем ему помочь. Искренний и бесхитростный в трезвом состоянии, в дни запоя Миша обводил нас вокруг пальца, добывая спиртное, умело прятал его - нам и в голову не прихо-дило, что бутылка лежит в стиральной машинке среди грязного белья. Несловоохотливый от природы, приняв рюмку, он проявлял все признаки алкоголика: болтливость, возбужде-ние, хвастовство. Добрый, отзывчивый, он превращался в страшного эгоиста, коварного хитреца. Несколько лет Светка пыталась вытащить его из этой ямы, но так ничего не смог-ла сделать. Теперь они живут в разных квартирах, но это доставляет Светлане только больше хлопот. Она готовит ему обеды, стирает, раз в неделю вымывает до блеска его трёхкомнатную квартиру, раз в полгода она вытаскивает его из очередного запоя и каждый раз при этом клятвенно обещает, что это в последний раз, что они официально в разводе, и она плевать на него хотела, пусть живёт как хочет. Но Михаил приходил из больницы по-худевший, осунувшийся, клялся, что больше никогда в рот не возьмёт спиртное, и всё опять начиналось сначала. Получается, что Светка вроде бы и разведена, а с другой сторо-ны вроде бы и замужем.
   - А помнишь, Свет, как мы в Иркутске ждали с учений Серёжу и Мишу, ты делала ман-ты и следила, чтобы я не съела половину до их приезда.
   - Ну,- засмеялась Света.- А Серёжа в День медика принёс мне с полигона ржавый пин-цет, он его в поле нашёл. Помнишь, как мы смеялись! Я тогда госэкзамены сдавала.
   - И испытывала при этом моё терпение, рассказывая мне каждый билет. А я добросове-стно всё слушала.
   - Как же мы хорошо жили тогда!
   - Тогда мы были уверены в завтрашнем дне, чего не скажешь теперь.
   - Теперь у меня две аптеки, постоянная тревога за будущее моих детей и муж-алкаш, ко-торый забыл, когда в последний раз приносил мне цветы.
   - Меняется время - меняются люди.- Мне хотелось отвлечь Свету от её грустных мыс-лей. - Ты думаешь, что одна такая? Из столетия к столетию менялось отношение мужчин к женщине. В семнадцатом веке он готов был отдать жизнь за взгляд, в восемнадцатом пол-жизни за поцелуй, в девятнадцатом состояние за обладание, в двадцатом - ладно, Мань, ставь бутылку, может и приду.
   - А что будет в двадцать первом?- улыбнувшись, спросила Светлана.
   - Не знаю. Пока на экранах современные мужики дерутся, пьют и слёзы льют.
  Подъехали к аэропорту. Я припарковала машину, и мы со Светой вошли в зал как раз в тот момент, когда объявляли регистрацию билетов на её рейс.
  Проводила Светлану, позвонила Диме, сказала, что на обратном пути заеду за ним и заберу его к себе. Он отнекивался, но потом согласился. Вместе мы приехали к нам. Дома Анютка была одна. Втроём поужинали, Алёшу ждать не стали, кто его знает, когда он придёт. Дима сел за компьютер, Анютка занялась редактированием своих репортажей, а я только начала мыть посуду, как раздался телефонный звонок. Звонила Марина Владимировна, мама Свет-ланы.
   - Женя!- заверещала она в трубку.- Ты знаешь, что эта идиотка улетела отдыхать?
   - Какая идиотка?- как можно спокойнее спросила я.
   - Не прикидывайся, ты знаешь, о ком я говорю,- сбавляя тон, продолжала она.- Эта дура оставила сына и умчалась в Испанию. Она что, не понимает, что делает? Разве можно остав-лять этого лоботряса, этого бездельника одного?! За ним глаз да глаз нужен. А меня он не слушает и на мои звонки не отвечает. Вот где он сейчас шляется?
   - Нигде не шляется, у меня ночевать будет. Мы со Светланой обо всём договорились,- стараясь утихомирить эМВэ- так мы называли Марину Владимировну- как можно спокойнее отвечала я.
   - Женя, ну почему они обе со мной так поступают?- начала плакать Марина Владими-ровна. Это был второй номер её программы, а потому я спокойно слушала уже сто раз услы-шанное продолжение.- Ничего мне не рассказывают, Иринка звонит редко, ну ладно, она в Москве, а эта сволочь Светка принесёт продукты, которые мне не нужны, и уходит.
   - Ну почему же продукты не нужны? Очень даже нужны. Вот бы мне кто их приносил,- миролюбиво ответила я.
   - Всё равно они обе жадные. Я живу на мною заработанные деньги и от своих дочерей ничего не имею.
   - Марина Владимировна, вы ежегодно летаете в Иркутск, Киев, Воронеж, путешествуете по всей России, ездите на курорты - и всё это на маленькую пенсию учителя? Не гневите Бо-га, у вас заботливые, замечательные дочери.
   - Да? А почему они мне ни разу путёвку заграницу не купили?
   - Так вы же ездили в Чехию. Или в Словакию?
   - Ну и что. Можно и ещё куда-нибудь съездить.
  Сколько знаю Марину Владимировну, она всегда с кем-то воевала, кому-то говорила гадости в лицо и считала себя очень искренней, потому что всем говорила правду. .Её правда никому не была нужна, потому что в ней все оказывались дерьмом, а эМВэ была белой и пушистой. Она любила чувствовать себя хозяйкой положения, продолжала контролировать каждый шаг Светланы и её детей. Все дружно сопротивлялись такому насилию, её деспотизму, призыва-ли к толерантности, но она категорично заявляла: "Командовать парадом буду я!" - и мы все ничего с этим не могли поделать.
   Чаще всего её гнев обрушивался на Светлану - Светлана всегда пасовала, пыталась уладить всё миром, чем ещё больше распаляла мать. Ирина жёстче - она могла поставить на место Марину Владимировну, и та даже побаивалась с нею связываться. Признаться в этом даже себе не могла, а потому спесиво поджимала губы и гундела себе что-то под нос.
   - Женя, только с тобой и могу поговорить. Да ещё с Юлей. Мне так одиноко,- продолжа-ла плакать эМВэ,- лучше бы я не уезжала из Иркутска. Ну ладно, Женя, я завтра позвоню.
  У-ух, слава Богу, сегодня обошлось без истеричных визгов.
  Только закончила говорить с эМВэ, позвонили в дверь. Пришёл Кирилл.
   - Алёши нет,- сообщила ему я, приглашая его сразу на кухню.
   - Я в основном к Анютке.
   - Анюта, к тебе пришли,- прокричала я.- Садись, Кирилл, поужинай. С работы, наверное.
   - Ага,- обрадовался Кирилл,- такой день был тяжёлый, тёть Жень,- пожаловался он, уст-раиваясь на стуле. Курносым носом он потянул воздух, его круглая физиономия засияла: - Вкусно пахнет,- протянул , растягивая твёрдо очерченные губы в улыбке, от чего выражение лица стало почти детским. Глядя на его торчащие в разные стороны светло-русые вихры, любуясь детской улыбкой, мне трудно представить его жёстким, деловым следователем. В работе Кирилл неутомим. Он сам выезжает на место преступления, хотя это дело оператив-ников.
   Боится, что коллеги упустят какую-то мелочь, какую-то деталь.
   - Привет!- весело поздоровалась Анюта.
   - Привет,- его тёмно-серые глаза заполыхали тёплым светом , усталость куда-то исчезла, он был счастлив от того, что видит Анюту, и не скрывал этого.
   - Хорошо, что ты пришёл, Кирилл. Ты ешь, а потом прочитаешь мой репортаж и вне-сёшь свои коррективы. Материал касается твоей работы.
   - А что там?
   - Прочитаешь и узнаешь.
   - Угу, - ответил Кирилл набитым ртом. Ел с удовольствием как сильно проголодавшийся человек. Выпил компот, с сожалением посмотрел на пустой стакан.
   - Налить ещё?
   - Нет, больше не могу, некуда.
   - Тогда пойдём ко мне в комнату читать репортаж.
   - Погоди, Анют, я по делу к тебе зашёл.
   - Ну да, без дела ты уже не приходишь, - насмешливо проговорила Анюта.
   - Почему же, и без дела прихожу. Да ладно, Анютка, не цепляйся к словам. Мне действи-тельно нужна кое-какая информация. Ты Станислава Ковалёва хорошо знаешь?
   - Ну как тебе сказать, учимся вместе в одной группе. А зачем он тебе?
   - Что он за человек?- не замечая её вопроса, спросил Кирилл.
   - Парень как парень. Пошловатый только. Шуточки у него часто, знаешь, такие гряз-ненькие.
   - Пошловатый говоришь,- задумчиво проговорил Кирилл.
   - Да что случилось?- нетерпеливо спросила Анюта.
   - Под следствием ваш Станислав.
   - А что он натворил?
   - Девочку изнасиловал, а потом задушил.
   - Как!- ахнула я, чуть не выронив стакан.
   - Какую девочку?- вытаращив глаза, воскликнула Анюта. - Ты что несёшь? Это же про-сто Стас!
  Невозможно поверить, что такие страшные преступления могут совершать люди, которых хорошо знаешь. Каждый день где-то убивают, насилуют, но это где-то далеко, это соверша-ют чужие нам люди, которых мы не знаем, это всё происходит не с нами. А тут преступление совершено человеком, с которым четыре года сидели в одной аудитории, вместе ходили в походы, катались на лыжах, отмечали дни рождения у него на даче, выручали его шпаргал-ками на экзаменах! Правда, близкими друзьями они никогда не были, но всё равно их связы-вала университетская жизнь.
   - Это же просто Стас,- опять повторила Анютка.
   - Всем привет!- широко улыбаясь, сказал Дима.- А что это с вами?
   - Здравствуй, Дима. А что с нами?- спросил Кирилл.
   - Какие-то вы не такие, как потерянные что ли.
   - Садись за стол, Дима. Компот будешь?- спросила я
   - Да я за этим и пришёл.
   - Садись, садись. Пей и булку бери.
   - А что всё-таки произошло у вас?- опять поинтересовался Дима, откусывая кусок булки.
   - Кирилл, ты можешь рассказать, как это произошло?- спросила Анютка
  . Ковалевы и Звягинцевы были соседями по даче. Весной они приезжали в свои загород-ные дома, радостно приветствовали друг друга, приводили в порядок ожившие после зимней спячки дачные участки, по вечерам играли в карты на веранде у Звягицевых, у Ковалёвых пили чай из настоящего самовара, который разжигали щепками, допоздна вели беседы. Час-то Ковалёв и Звягинцев спускались к Волге порыбачить. Сначала рыбачили вдвоём, потом стали брать с собой подросшего Стаса. Стаса Звягинцевы любили. Своих детей у них не бы-ло, а потому окружили своей нерастраченной родительской любовью Ковалёва младшего. Когда Стасу исполнилось одиннадцать лет, у Звягинцевых родилась долгожданная дочь На-стенька. Стас охотно забавлял Настю игрушками, приносил ей первые ягоды клубники со своего огорода, оставался с нею, если Антонина Фёдоровна ненадолго отлучалась из дома. Потом Настенька пошла в школу, Стас поступил в университет на журналистский факультет, Звягицевы уезжали на два года заграницу по работе, Николай Петрович нефтяник, Антонина Фёдоровна физик, так что два последних лета они не виделись. А в это лето они, наконец, встретились, изумлялись, как подросла Настенька, возмужал Стас, пили чай всё из того же самовара, играли в карты и философствовали о том, как быстро бежит время: вот уж и На-стенька перешла в пятый класс, а Стас совсем взрослый, ещё один год, и он закончит уни-верситет.
  В то утро к Ковалёвым приехал брат Ковалёва- старшего со своим сыном Василием. Рабочая неделя закончилась, братья договорились вместе порыбачить, отдохнуть на даче пару дней. Василий был старше Стаса на два года, закончил с грехом пополам политехнический инсти-тут, но пока нигде не работал. Стас всегда хотел быть лидером. Но в университете у него это не получалось. Его плоские шутки, пошлые анекдоты однокурсников раздражали, и многие от него дистанцировались. А вот в обществе глуповатого Василия он чувствовал своё пре-восходство, которое тут же решил закрепить. Стас воодушевлённо рассказывал о своих не-существующих победах среди однокурсниц, а потом, воровски оглядываясь, предложил Ва-силию покурить травку. Они ушли в сад, несколько раз затянулись марихуаной, а потом спустились к Волге искупаться. Там уже плескалась Настенька. Сад Звягинцевых подходил почти к реке, над деревьями возвышалась крыша их дома, поэтому девочку родители спо-койно отпускали на реку, тем более она хорошо плавала.
   - Настя, плыви к нам,- позвал её Стас.
   - Сейчас!- обрадовалась девочка, увидев Стаса.
   - Это мой двоюродный брат, Настя, Василий. Ну что, поплыли!
   - Поплыли! - и они втроём плавали, плескали брызгами друг другу в лицо, Настенька забиралась на плечи Стаса и с его плеч прыгала в воду. Стас схватил её на руки и пошёл на берег .
   - Отпусти, я сама!- смеялась девочка.
  За ними шёл к берегу и Василий. Смеясь вышли из воды. Стас поставил Настеньку на песок и оглянулся на Василия. У того на лице блуждала грязная ухмылка, взгляд как будто заво-локло серой дымкой.
   - Я домой, мама сказала, чтобы я быстро вернулась, мы сегодня в город едем..
   - Сейчас пойдёшь, Настя, я тебе только что-то покажу, - ответил Стас и повёл её за руку к кустам.
   - Ну показывай быстрее, да я домой пойду.
  Стас сел на песок в кустах и потянул за руку Настю.
   - Ты что?- успела испуганно вскрикнуть Настя, но в следующую секунду Стас навалился на неё, одной рукой зажимая ей рот, а другой пытался стащить с неё купальник. Настя испу-ганно смотрела на Стаса, мычала, извивалась, свободной рукой царапала ему бок.
   - Подержи ей руки,- сказал Стас подошедшему Василию. Одну тоненькую ручку Насти Василий придавил коленом, другую левой рукой, а правой зажал ей рот. Стас быстро ста-щил с неё купальник, снял свои плавки и стремительно ввёл свой член во влагалище девоч-ки. Она смотрела на него глазами, полными ужаса. Страшная боль пронзила всё её маленькое тело, ударила в мозг, и Настя потеряла сознание. После Стаса её уже бесчувственное тело терзал и насиловал Василий. Удовлетворив свою звериную похоть, они сидели рядом с ней и не знали, что делать дальше. Пощупали пульс - он едва пробивался. Жива. "Значит, всё рас-скажет тёте Тоне и дяде Коле",- с ужасом подумал Стас.
   - Надо её задушить,- будто подслушав его мысли, предложил Василий.
  Стас сдавил её шейку лямочками от её купальника. Мёртвое тело отнесли в камыши и бро-сили там.
  Антонина Фёдоровна спустилась к реке позвать Настеньку обедать. Девочки не было. Она зашла к Ковалёвым - там её тоже не было. Стас вызвался её поискать. Но никто из соседей девочку не видел. Звягинцевы забили тревогу - Настя не могла уйти к кому-то, не предупре-див родителей.
  Старший следователь по уголовным делам Кирилл Кузнецов с оперативной группой и соба-кой по кличке Таграй выехали в дачный посёлок Солнечный рано утром.
  Солнечные зайчики проскакивали сквозь листву и бежали рядом с машиной. Утро было та-ким тёплым, таким солнечным и жизнеутверждающим, что ни о чём плохом не хотелось ду-мать. Но тревожные мысли всё время лезли в голову. " Куда могла исчезнуть девочка? По-хищение? Несчастный случай? А может, она к подружке ушла?"- думал Кирилл, но что-то подсказывало ему: ничем хорошим внезапное исчезновение Насти Звягинцевой не закончит-ся.
  Интуиция не подвела Кирилла и на этот раз. Оперативники дали Таграю понюхать Настин тапочек, и собака сразу взяла след. Сначала она привела их к реке, потом увела к кустам, где милиционеры увидели следы запёкшейся крови и брошенный Настин купальник, потом по-тащила их к камышам. Там и нашли мёртвую Настю. Вызвали труповозку и на ней увезли Настю в морг. Вместе с нею уехали обезумевшие от ужаса её родители. Ковалев-старший предложил их сопровождать, но Николай Петрович сказал, что они с Тоней хотят побыть на-едине с дочерью.
  Прежде всего Кирилл поговорил с Ковалёвыми. Ни братья Ковалёвы- старшие, ни Алла Петровна Ковалёва в тот день не видели Настеньку. Двоюродные братья Стас и Василий то-же клятвенно заверяли, что девочку не видели. " Но кто-то же должен был её видеть на реке в такой жаркий день",- думал Кузнецов. Оперативники спустились к реке через сад Ковалё-вых. В саду подобрали две недокуренные сигареты, такие же два окурка нашли на песке у воды. В поисках улик они пошли вдоль берега, а Кирилл решил поговорить с соседями. Дачи Ковалёвых и Звягинцевых были чуть удалены от общего дачного массива, потому что строи-ли их дома самые первые и лесные деревья старались сохранить, вырубая их только по необ-ходимости. Потом в девяностые годы всё шло под топор, лес не жалели, оголённую террито-рию плотно застраивали двухэтажными и трёхэтажными дворцами с бассейнами, волейболь-ными площадками, и это уже были не дачи, а загородный посёлок с коттеджами в три улицы. В одном из таких коттеджей семилетний Данилка сказал Кириллу, что видел Настю, как она купалась в реке вместе со Стасом и ещё с каким-то молодым дядькой. А потом его позвали домой, и он больше ничего не видел.
   - И на том спасибо, друг Данила,- поблагодарил его Кирилл и быстро пошёл к Ковалё-вым. Оперативники поджидали его около милицейской машины.
   - Тут нашли окурки с марихуаной в саду у Ковалёвых и на песке у реки,- сказал молодой оперативник Лёня.
   - Так, пойдём в дом к Ковалёвым.
  Стас был во дворе. Увидев входящих милиционеров, он побежал в сарай, где хранили дрова для камина, и закрылся там. Леонид бросился за ним, а Кирилл с другим оперативником во-шли в дом.
  Ковалевы-старшие были подавлены свалившимся на них горем. Настенька была для них любимым ребёнком, рождению которой они радовались вместе со Звягинцевыми, считая их уже не соседями, а почти родными. И Кирилл понял это. Как можно мягче он спросил:
   - Мы можем увидеть Василия?
   - Конечно, он наверху. Василий, спустись!- позвал его отец Стаса.
   - Сейчас пройду этот коридор,- крикнул Василий сверху. Наверное, на компьютере иг-рал.
   - Спустись, кому говорят!- прикрикнул на него его отец.
  Василий нехотя спускался по лестнице со второго этажа. Увидев милиционеров, Василий побледнел. Это не ускользнуло от внимания Кирилла.
   - Поговорить надо, Василий,- хмуро сказал он ему.
   - Это не я, это всё Стас!- закричал Василий и метнулся назад по лестнице. Напарник Ки-рилла Александр успел догнать его и, подталкивая в спину, вернул в гостиную.
   - Что Стас?- удивлённо и испуганно спросила Алла Петровна.
  Леонид в это время пытался уговорить Стаса выйти из сарая.
   - Нет,- кричал тот,- я лучше себя подожгу!
   - Выходи,- глухо сказал подошедший Ковалёв-старший. Повисла тишина. Стас не от-крывал.- Выходи!- заорал отец.- Или я сам подожгу тебя!
  Засов скрипнул, медленно открылась дверь, и на пороге появился бледный Стас. Отец под-нял кулаки, потом обхватил голову руками и со стоном присел на корточки.
  Преступникам надели наручники, посадили в машину и отвезли в отделение милиции Ки-ровского района.
   - И что странно,- заканчивая свой рассказ, сказал Кирилл,- мать Стаса не плакала, а выла, когда мы уводили этих гадов, а мать Насти даже слезу не уронила.
   - Это у неё шок,- пояснила я.
   - Ну и дела,- протянул Дима.
   - Как он мог! Он же страшный трус,- негодовала Анюта.- Этой весной мы на его даче отмечали Люсин День рождения. Стас начал приставать к Наташке, потащил её в спальню родителей. Наташка закричала. Влетевший Игорь так ему врезал, что у Стаса навсегда отпа-ла охота лезть к нашим девчонкам. Он же трус, Кирилл,- опять повторила Анютка. - Пальцы веером, а душонка заячья. Просто в голове не укладывается.
   - Такие как раз и пытаются реализовать комплекс неполноценности своим превосходст-вом над слабыми и беззащитными. Стас подтвердил это правило.- Кирилл глянул на часы.- Ладно, Анютка, показывай свой репортаж, посмотрим, и я побегу. Мне ещё на работу надо заскочить.
   - Какой там репортаж, Кирилл! Я теперь думать ни о чём не могу.
   - Ну тогда я пошёл,- сказал поднимаясь Кирилл.- Алешке привет.
   - Ты его не подождёшь?- спросила я.
   - Кто его знает, когда он придёт, тёть Жень. А мне ещё на работу надо.
  Анютка проводила Кирилла и ушла в свою комнату. Дима вернулся к компьютеру, а я мыла посуду и думала о родителях Насти. Как они? Как пережить этот кошмар? Как не сойти с ума, представляя мучения, выпавшие на долю их маленькой Настеньки! А родители Стаса? Бедные! Что они сейчас переживают! О Станиславе не хотелось думать. Он преступник и жалеть его не надо. Но всё равно думала и о нём. Представляла его в камере в обществе та-ких же преступников, как и он, наедине со своими мыслями о содеянном. Нет, надо как-то отвлечься от этих мыслей. Где там мой Чехов и его " Три сестры"? Надоела я, наверное, Че-хову, но пусть он меня простит, я не могу обойтись без него. С ним мне легче переживать тревогу за Алёшу, не покидающую меня всю прошлую зиму, весну и середину лета. Вот где он сейчас находится? Уже Светлана отзвонилась, что долетела и её в Москве встретила Ири-на, наконец, уснула Анютка, закончил свои компьютерные стрелялки и спит без задних ног Дима, а Алексея всё нет. Подошла к окну - это мой пост номер один. Сколько поздних вече-ров и ночей я простояла у этого окна, сначала ожидая с работы Серёжу, потом с дискотек Алёшу, подросшую Анютку, теперь опять Алёшку, только не знаю, откуда. В полтретьего ночи клацнул открывающийся замок. Наконец-то! - облегчённо вздохнула я и решила учи-нить разборки пополам с головомойкой завтра утром. Нет, уже сегодня. Не буду ничего от-кладывать. Вышла в прихожую - Алёша уже снял туфли и нетвёрдой походкой направился в сторону кухни.
   - Ты где был?- громким шёпотом спросила я.
   - Тс-с-с,- приложив указательный палец к губам, ответил Алёша.- Мам, да-а-ай чего-нибудь поесть.
  Он всегда растягивал гласные, если был пьян.
   - Едят вовремя, а не в три часа ночи,- сердито сказала я, доставая из холодильника котле-ты и включая чайник.
   - Я сегодня с такой девчонкой познакомился, просто класс! Хотел тебе рассказать, а те-перь не буду.
   - С какой девчонкой?- моё любопытство было таким сильным, что гнев сразу поостыл.
   - С Дашей Голубевой,- с блаженной улыбкой ответил сын.
   - Она учится или работает?- продолжала любопытствовать я.
   - Мам, ну что ты за человек! Тебе сразу всю биографию подавай. А она просто замеча-тельная красавица и умница.
   - А как же Юля?
   - А что Юля? Юля - хороший друг, товарищ и брат.
   - Ну ладно, так где же всё-таки учится или работает твоя красавица?
   - В МГУ. На последнем курсе. А в Солнцегорск приехала к бабушке на каникулы. В Мо-скве она живёт,- откусывая холодную котлету и запивая её горячим чаем, ответил Алёша.- Ты, мам, разбуди меня в девять. Я схожу в одну фирму насчёт работы, а в четыре мы с Да-шей договорились встретиться на пляже.
   - Разбужу, ложись уже.
  В девять разбудила. Пока он умывался, я продумывала обличительную речь. Из ванной Алёша вышел свежий, бодрый, улыбающийся, но улыбка была такая виноватая, что
  обличать его мне совсем расхотелось. Но поговорить с ним всё-таки надо.
   - Кофе будешь?
   - Только с молоком. Мамуль, прости за вчерашнее.
   - Алёша, так дальше жить нельзя.
   - Знаю, знаю, и не начинай.
   - Осенью будет год, как ты уволился из армии. И что? Ради чего было огород городить? Ты так нигде и не работаешь.
   - А где работать?!- взорвался Алексей.- Бывший губернатор Дацков весь город разбаза-рил, с доброго согласия этого иуды почти все заводы обанкротили, теперь в огромных цехах
  рынки, где орудуют одни черномазые. Нашим бабулькам со своими яблоками, помидорами близко к рынку подойти нельзя - враз раскидают их урожай и прогонят старух. В городе од-ни магазины, игровые залы, кафешки, рестораны, ночные клубы - одна торговля. Ну что мне торговать что ли идти!
   - Не надо было из армии увольняться. Папа считал, что офицер - самая достойная про-фессия для мужчины.
   - Ага, только умер папа почти в нищете, хотя и полковником был. Ценят в нашей стране военную профессию, нечего сказать.
   - Не ценят. Но папа звание офицера ни на какую другую профессию не поменял бы.
   - Ты ещё напомни папину любимую фразу: " Есть такая профессия - защищать свою Ро-дину". Кого защищать, мам? Две-три сотни мерзавцев, так цинично ограбивших страну под крылышком Ельцина?
   - Ельцыны приходят и уходят, а Родина остаётся.
   - Угу. Это в ваше время - прежде думай о Родине, а потом о себе. А нам надели пионер-ские галстуки - я, знаешь, как гордился! - а их потом с нас сняли и сказали, что всё это брехня. А вся правда заключается в долларе.
   - Алёша, таких, как ты, целое поколение. Но не все ищут утешение в бутылке. Они про-сто работают. Как Кирилл, например.
   - То-то, я смотрю, работу Кирилла и его коллег-товарищей правительство оценило! Так оценило, что они друг у друга пару сотен перед получкой стреляют.
   - Это беспредметный разговор, Алёша. Ты должен сам зарабатывать на жизнь. В два-дцать пять лет жить за счёт родителей стыдно.
  В кухню вошла растрепанная со сна в пижаме Анютка.
   - И чего вы разорались? Спать не даёте.
   - Да это мама всё.
   - Анют, пора вставать,- сказала я.
   - Доброе утро всем!- радостно сказал Дима, входя в кухню.
  И правда, утро было прекрасным. Солнечные лучи щедро заливали комнаты, за открытым окном пели, чирикали, свистели на все лады счастливые птицы, куда-то торопились люди, кричали, смеялись, бегали, строили в песочнице песчаные дома дети - это и есть жизнь. И такая волна любви захлестнула мою душу, что я захотела скорее прижать к груди эти три юные головы, приласкать их, взвалить на себя их проблемы - как трудно им выжить в этом сложном мире!
   - Всем умываться и завтракать!
  Мелодично зазвонил телефон.
   - Где трубка? Ну почему вы никогда не кладёте её на место!
   - Мам, да ты последняя вчера говорила по телефону,- крикнула из ванной Анютка.
   - А, ну да,.- и я помчалась в свою спальню.
   - Слушаю вас.
   - Это квартира Рогозинских?
   - Да.
   - Алексея Сергеевича Рогозинского можно пригласить к телефону?
   - Да, конечно,- в душе заворочалась тревога - так при мне Алёшу ещё никто не называл. И тон такой официальный.
   - Алёша, это тебе,- сказала я, входя на кухню и протягивая ему трубку.
   - Да, я слушаю. Да. Ищу. Да, владею. Когда? Могу. Обязательно. Ну вот, а ты волнова-лась,- сказал Алёша, кладя трубку. - Мне предлагают работу в филиале московской фирмы.
   - Какая это фирма? Чем она занимается? Какое у неё направление? - засыпала я его во-просами.
   - Что-то с переработкой естественных углеводородов связано. Полностью название ак-ционерного общества не запомнил - вернусь и всё подробно тебе доложу.
   - Что тебе предлагают?
   - Что-то с компьютером связано.
   - И когда ты идёшь?
   - Сейчас кофе выпью и помчусь
   - А где офис этой фирмы?
   - В центре на Московской.
  Сейчас буду наводить порядок в доме. Всё на работе, на работе, на работе... Так хочется хоть изредка не спеша порыться в шкафах, переложить вещи, стереть пыль с застоявшейся в стенке сервизной посуды - словом, домашняя работа тоже иногда в радость.
  Затьохкал соловьём дверной звонок.
   - Я открою!- крикнул Алёша. И через несколько секунд: - Мам, тут к тебе цветы пришли!
  В прихожей стоял мужчина лет сорока.
   - Это вам,- протянул мне огромный букет мраморных роз.
   - Спасибо, проходите,- пригласила я.- Я что-то вас не вспомню.
   - А мы не знакомы. Меня попросили передать вам эти цветы. Спасибо за приглашение, но мне надо бежать.
   - Скажите хоть, кто прислал мне цветы?
   - Один благодарный вам человек,- выходя из прихожей, ответил посетитель.
   - А имя у этого благодарного человека есть?- уже вдогонку крикнула я.
   - Всего доброго!- ответил незнакомец, спускаясь по лестнице.
   - Вот это класс! Почти таланты и поклонники. Мамуль, ты у нас как знаменитая артист-ка,- восхитился Алёша.
   - А то!- ответила я , ставя цветы в вазу и лихорадочно перебирая в памяти всех тяжело-больных, кого я лечила.
   - Ой, сколько роз!- воскликнула Анютка, выходя из ванной.- Кто принёс?
   - Когда бы знать.
   - Ой, сколько роз! Кто принёс?- вышел из комнаты Алёши, где он спал, Дима.
   - Таинственный мамин поклонник,- с улыбкой сообщил Алёша.
   - Я посчитаю, сколько их,- придвигая к себе вазу, сказала Анютка.
   - Не считай, я и так знаю.
  Все трое вопросительно посмотрели на меня.
   - Сколько?- спросил Алёша.
   - Двадцать пять.
   - Сейчас пересчитаем.
  Пересчитали.
   - И правда двадцать пять. Как ты узнала?- удивилась Анютка.
   - Знаю и всё. Так, все за дело. Дима - умываться и завтракать, Анюта - завтракать и до-водить до ума свои Анапские репортажи, Алёша, бери документы и дуй в ту фирму, куда те-бя сегодня пригласили.
   - Уже ушёл,- направился к выходу Алексей.
  Мелодично зазвонил телефон. Звонила Марина Владимировна. Как всегда пожаловалась на жизнь, на дочерей, на одиночество, а потом позвала к телефону "лоботряса" Диму и приказ-ным тоном велела ему немедленно идти к ней.
  Анютка тоже убежала в редакцию договариваться о публикации своих репортажей.
  Я осталась одна. Редкие часы ничегонеделанья. Пью чай и несусь к ярким воспоминаниям тех дней, когда мы с Серёжей, счастливые до неприличия, гуляли в парке Сан-Суси, ели мо-роженое, любовались красными, чёрными, золотистыми рыбками в пруду и смеялись по любому поводу да и без повода тоже. Почему я живу, когда тебя нет?! Нет, не надо дать вос-поминаниям захватить меня. " И сердце то уже не отзовётся на голос мой, ликуя и скор-бя...". Я восстаю против себя самой. Начинается новый день. Он уже никогда не принесёт мне такой беззаботной радости. Но надо жить. Помнишь, в минуты нашего отчаяния, когда умерла наша девочка, наш первенец, наша Алёнушка, ты прижал меня к себе и тихо сказал: " Не умирай, пока живёшь"? Я уже почти научилась жить без тебя. Выжить мне помогли наши дети. У нас с тобой замечательные дети, Серёжа.
  В раскрытые окна доносились все голоса лета: среди громкого чириканья разных птиц выде-лялся голос кукушки, шуршали по асфальту шины летящих мимо дома машин, стучал трам-вай, смеялись, кричали, плакали дети, о чём-то спорили мужики. Взгляд наткнулся на вазу с розами. Не пойму, почему их ровно двадцать пять. Кто же их присылает? А, ладно, этот мис-тер Икс когда-нибудь объявится. Сейчас надо привести себя в порядок, сходить на рынок, купить продукты и приготовить детям нормальный обед. Надо их откормить, пока я в отпус-ке. Дежурные сосиски и пельмени уже всем нам надоели.
  
  6
  
  Десять дней отпуска как не бывало - пролетели мгновенно! Алешка взахлёб делился своими впечатлениями о новой работе. Он даже познакомил нас со своим руководителем отдела Олегом, приводил к нам домой на обед - скромный, хорошо воспитанный молодой человек, сейчас не часто таких встретишь. Очкарик и зануда - так окрестила его наша Анюта. Но Алёша ценил его профессионализм и дружеское расположение к себе. Если бы не Олег, он чувствовал бы себя неуютно в новом коллективе, но Олег быстро ввёл Алексея в курс дела, помог ему освоиться и даже брал с собой в командировку в Москву на два дня. Алеша по-знакомил Олега с Дашей. " Классная девчонка",- оценил её Олег.
   - Она очень похожа на мою сестру Анютку, а моя сестра самая классная из всех извест-ных мне девчонок,- поделился с ним Алёша.
  С Анюткой что-то произошло. Уже три дня она вся светится изнутри. Не ходит - летает. Не только не раздражается, когда Алёшка не убирает за собой грязную посуду, но даже не заме-чает этого. А вчера вечером застала её с томиком Тушновой. Ну да, всё три дня тому и нача-лось. Вечером к нам зашёл Кирилл и привёл своего друга. Познакомил нас с Максммом, со-общил, что тот приехал к нему в отпуск, а Кирилл, как назло, занят по горло и попросил Анюту взять шефство над его гостем. Анюта охотно согласилась. Алеша тоже вызвался быть экскурсоводом по городу в свободное от работы время. Все сведения о нём они тут же из не-го выпотрошили, а когда Алёшка узнал, что Максим уже старший лейтенант и служит в во-инской части в Подмосковье, сразу засыпал его вопросами об армии. И тут я поняла, что мой сын тоскует по погонам, по всей этой военной жизни, хотя даже себе не хочет в этом при-знаться. Потом они вчетвером гуляли по набережной Солнцегорска. Слава богу, при свете фонарей не так заметны грязь и разрушение этого некогда самого ухоженного излюбленного места горожан. Утром Максим зашёл за Анюткой, и они помчались на пляж. С пляжа - в ка-фе. Вот уже три вечера Анютка возвращается поздно. Алёша возмущается:
   - Вот где они сейчас, мам?
   - Гуляют где-то.
   - Уже поздно. Где можно гулять до этих пор?
   - Я же не интересуюсь, где вы с Дашей гуляете до поздней ночи.
   - Я мужик и со мной ничего не случится, а она девчонка.
   - Она не одна, а с другом Кирилла.
   - Вот именно, с другом,- с сарказмом прокомментировал Алёша.
  Анюта с Максимом возвращались домой с прогулки на речном трамвайчике.
   - А правда, жутковато становится, когда долго смотришь в Волгу,- сказала Анютка.
   - Ну. Я думал, что только у меня такое чувство.
   - И хочется смотреть в эту тёмную воду, и страшно становится. Как будто манит тебя к себе глубина и в то же время отталкивает.
   - Говорят, вода несёт информацию с Земли в Космос,- сказал Максим и обнял её за пле-чи. Мимо них проходила толпа людей, с которыми они плавали по Волге, кто-то ел мороже-ное, кто-то пил пиво, компания молоденьких девчонок с ребятами о чём-то громко говорили, кто-то горланил знакомую песню, мимо неслись машины, даже не притормаживая перед пе-шеходной дорожкой. Взявшись за руки, они со смехом перебежали улицу на перекрёстке и сразу очутились перед церковью.
   - Давай обвенчаемся,- предложил Максим.
   - Давай,- очень серьёзно ответила Анюта. Они хотели закрепить свой договор поцелуем, но в тот момент, когда Максим обнял за плечи девушку и потянулся к её губам, что-то хо-лодное и мокрое ткнулось в ногу Анютки.
   - Ой,- вскрикнула Анюта и быстро оглянулась. Сзади стоял щенок и просительно улы-бался, повиливая хвостиком.
   - Ах ты маленький,- погладила его Анютка. Щенок лизнул её руку. - Смотри, какие у не-го толстые лапы,- обратилась она к Максиму.
   - Откуда ты взялся, малыш?- спросил Максим и подхватил щенка на руки. Тот тут же облизал лицо Максима и лизнул ему ухо.
   - Хватит,хватит,- смеялся Максим. Ему было щекотно.- Откуда ты?- опять повторил он. Из переулка выбежала стая собак. Большой чёрный пёс бежал впереди и вёл за собой осталь-ных. Они направились вниз к Волге на набережную. Вдруг одна из них остановилась, покру-тила головой во все стороны, принюхиваясь, а потом потрусила догонять свою стаю. Это была крупная овчарка с чёрной спиной и рыжим брюхом. Таким же был и щенок. И мордоч-ка у него была такая же рыжая. Видимо, это была его мать. Только у неё уши торчали вверх, а у малыша они висели, как два лопушка.
   - И что нам теперь с тобой делать?- спросила Анюта, почёсывая у щенка за ухом. Щенок весело смотрел на неё чёрными глазками- пуговками и пытался лизнуть её щёку.
   - А давай его домой возьмём,- предложил Максим.
   - Мама ни за что не согласиться. Она считает, что собака должна жить в будке, а не в квартире,- вздохнула Анютка.
   - Тогда отнесём его к Кириллу. Уж он точно возражать не станет.
   - Думаешь?
   - Уверен,- совсем неуверенно ответил Максим.
  В автобусе щенок вертел головой во все стороны и испуганно прижимался к Максиму.
  Кирилл был дома. Он только вымыл полы и расположился на кухне поужинать, как раздался звонок в дверь.
   - А вот и мы! Принимай, Кирилл, пополнение,- преувеличенно радостно заговорила Анютка. Нет, конечно, она ни в чём не виновата перед Кириллом, она это точно знала. Но что-то свербило в душе, и это что-то заставляло её виновато улыбаться Кириллу, заполнять многословием неожиданные паузы.
   - Где вы приобрели такое сокровище?- подхватывая тон Анютки, спросил он, забирая из рук Максима щенка. Кирилл уже всё понял по виновато-счастливым лицам ребят и не знал, что делать с этим пониманием и с неожиданно пронзившей сердце болью.
   - Представляешь,- затараторила Анютка,- мы только хотели поцеловаться возле церкви, а он,- и тут же замолчала, будто споткнулась, поняла, что сказала лишнее, что это надо было сказать как-то по-другому.
   - Так и не поцеловались?- вяло спросил Кирилл, почёсывая за ухом у щенка, который тут же признал его своим хозяином и пытался облизать ему всё лицо.
   - Мы хотим пожениться, Кирилл,- сказал Максим, глядя прямо в глаза другу.- Так полу-чилось. Прости.
   - Дать бы тебе...Ладно, я уже давно догадался.
   - Правда догадался?- облегчённо спросила Анютка.
   - Ну. Вчера ещё.
   - Тогда пошли на кухню. У тебя есть что поесть? Мы пиво принесли, орешки,- обрадо-вался Максим.
   - Сейчас сварганим яичницу с колбасой,- засуетился Кирилл.
   - Сначала давайте покормим щенка. У тебя есть молоко?- спросила Анютка.
  Пока Кирилл занимался ужином для щенка, Анютка накрыла стол. Сытый щенок быстро ус-нул прямо под столом - устал от впечатлений. Кирилл решил отвезти его завтра в
  Анновку к своей бабушке - в частном доме ему будет вольготно, а здесь, сказал Кирилл, он не сможет его регулярно выгуливать - порою приходится на работе даже ночевать.
   - Свадьба когда?- грызя орешки и потягивая пиво, спросил Кирилл.
   - Завтра подаём заявление,- ответил Максим.
   - Уже завтра?- ахнула Анютка.
   - А что тянуть. У меня отпуск скоро кончится. Надо успеть.
   - И то правда.
   - А как же университет?- глядя на Анютку синими глазами с золотистой крапинкой в ка-ждом , грустно спросил Кирилл.
   - Так одно другому не мешает,- улыбнулась она.
   - Учтите, свидетелем буду я.
   - А кто же ещё?- удивился Максим.
  
  7
  
  С утра мы с Димой готовились встречать Светлану и Юлю. Юля приехала в Москву из Пите-ра чуть раньше, остановилась у Ирины и ждала возвращения Светланы из Испании. Сегодня они обе утренним рейсом вылетают в Солнцегорск. С Димой мы навели порядок в квартире, я приготовила обед - пусть знают, что мы их очень ждём. По дороге в аэропорт купили цве-ты. Конечно, можно было взять букет у меня - теперь розы в моей квартире стоят в каждой комнате. Кто их присылает - тайна, покрытая мраком. А вчера вообще был прикол. Возвра-щаюсь из магазина, а у меня под дверью охапка, стянутая в огромный букет, васильков. Мистика какая-то. Откуда этот мистер Икс узнал, что это мои любимые цветы? Сережа при-носил мне их каждое лето. Он наслаждался моим восторгом, находил самые крупные и ста-вил их в отдельную вазу. Но Серёжи нет. Выглянула соседка. Наверное, подглядывала в гла-зок, когда я вернусь.
   - Кто это вам цветы носит почти каждый день?
   - Почему почти? Каждый,- ответила я, заходя в свою квартиру и закрывая побыстрее дверь. А то долго не отвяжешься. Дарёные цветы я брать не стала, и мы с Димой выбрали на рынке букет дивных лилий.
  Самолёт приземлился вовремя. Мать и дочь выглядели прекрасно. Светлана чуть похудела, загорела - сразу видно отдохнувшего человека. А в Юле что-то изменилось. Вот только не пойму, что. Когда первые восторги радости прошли, мы сели в мою выручалочку девяточку и помчались домой. Светка периодически прижимала к своей груди голову Димы, чмокала его макушку, а он, смущаясь, приговаривал:
   - Ну ладно, мам, ну хватит.
  Юля сидела рядом со мной, ни на что не реагируя, погружённая в свои мысли, далёкая от всего окружающего.
   - Юля, у тебя что-то случилось?
   - Случилось,- ответила она и улыбнулась. От этой улыбки её тонкое продолговатое лицо преобразилось, стало нежнее нежного, большие серые глаза - Светкины глаза - всплесну-лись спокойной радостью. - Я замуж выхожу.
   - Ничего себе новость! И кто же твой избранник?
   - Его Романом зовут.
   - Роман значит. А как вы познакомились?
   - На семинаре в Питере.
   - А где он живёт?
   - В Москве.
   - И когда мы его увидим?
   - Я с ним уже познакомилась,- вмешалась Светлана.
   - Ну и какое впечатление он на тебя произвёл?
   - Очень хорошее. Такой, знаешь, интеллигентный, хорошо образованный молодой чело-век. Красивый. Лицо тонкое и глаза такие добрые. Вообще деликатный такой.
   - Ясно. Тебе он понравился. Но мы-то когда его увидим? И когда свадьба?
   - Свадьба в сентябре, тёть Жень.
   - Ну ты даёшь, Юль! Вот это темпы!- прокомментировал Дима.
   - Значит, ваша дружная четвёрка потихоньку распадается. Вот и ты выходишь замуж.
   - А кто ещё?- спросила Юля.
   - Да, кто?- поддержала её интерес Светлана.
   - Анютка наша,- вздохнула я.
   - Да ты что!- проорала Светка.
   - Они с Кириллом женятся, наконец? И когда свадьба?- засыпала меня вопросами Юля.
   - Свадьба через две недели. Только выходит она не за Кирилла.
   - Да ты что!- опять заорала Света, и я в зеркало над передним сидением увидела, как её и без того огромные глазища стали ещё больше - того и гляди выпрыгнут за пределы длинных пушистых ресниц.
   - А за кого она выходит?- как будто даже не удивилась Юля.
   - За друга Кирилла, Максима.
   - Я слышала о нём от Кирилла . Это его друг детства. Они жили где-то в Сибири, кажет-ся.
   - На Дальнем Востоке они жили.
  И тут я чуть не расплакалась. Со мной такое случается крайне редко - наверное, сказались волнения последних дней, а может, и последних лет.
   - Вы только подумайте! Всего три дня как познакомились - и сразу в ЗАГС!
   - А разве для этого надо знать друг друга три года?- улыбнулась Юля.
   - Правда, Женя, вспомни, как вы с Серёжей поженились. Чуть ли не после первой встре-чи,- поддержала Светлана Юлю.
   - Так это же был Серёжа! И потом, тогда было совсем другое время.
   - При чём тут время? Сколько живут на Земле люди, столько властвуют над ними такие понятия как любовь, верность, преданность, предательство, зависть, добро, зло,- философ-ски заметила Светлана.- Так было до Шекспира, так было после него, так будет после нас.
   - Всё-таки девчонки - коварный народ,- вставил свой комментарий Димка.- Анютка об-манула ожидания Кирилла. А ты, Юль, что скажешь Алёше?
   - Скажу, что Алёша мой самый лучший друг, товарищ и брат.
   - Вот-вот, и он так говорит,- проворчала я.
   - А по какому поводу он так сказал?- спросила Юля.
   - С Дашей познакомился. Вот и прокомментировал мне свои с тобой отношения.
   - А я всё гадала, как сообщить Алёше о Романе. Само провидение помогло разрешить эту проблему,- сказала Юля. Грустно как-то сказала. Или мне показалось? Кто их разберёт.
  
  8
  
  Алёша стоял у края воды. Мокрый песок проползал между пальцами ног, река периодически плевала ему на ноги. Он поджал одну ногу и ногтем большого пальца почесал другую.
   - Алёша, плыви к нам!- кричала Даша.
   - Алёш, давай к нам!- махала ему обеими руками Анютка. Она залезла на плечи Максима и с визгом прыгнула в воду.
   - Плыви скорее к нам,- звал его Максим,- а то девчонки меня утопят!
  Алеша помахал им рукой, не решаясь прыгнуть в воду. Солнце палило нещадно, песок, там, куда не доставала вода, был горячий, а потому вода в реке казалась холодноватой.
   - Помогите!- вдруг услышали все на берегу.
  Алексей увидел далеко от берега чью-то голову. Голова то исчезала под водой, то вновь по-являлась. Человек беспорядочно махал руками, пытаясь удержаться на поверхности воды. Не раздумывая, Алёша бросился в воду и резкими бросками поплыл к тонущей женщине. За ним поплыл Максим и ещё двое парней. Алексей успел подхватить уже уходящую под воду женщину за волосы и поволок её за собой. Подоспевший Максим помог Алексею, и они вдвоём вытащили на берег обезумевшую от страха женщину. Сначала её рвало, потом рвота сменилась рыданиями, сквозь которые она пыталась проговорить слова благодарности за своё спасение. Оказывается, плавает она хорошо и заплыла подальше от людей - там вода чистая и прозрачная. Но вдруг свело ноги судорогой, и женщина от боли не смогла плыть. Анюта с Дашей напоили её чаем из термоса и успокаивали как могли. Наконец, женщина пришла в себя, нашла свои вещи и опять вернулась к ребятам.
   - Как вас зовут?- спросила она Алёшу.
   - Алексей,- ответил тот.
   - Я не могу сейчас вас ничем отблагодарить за своё спасение, но при первом же удобном случае сделаю это. Вот вам моя визитная карточка, обращайтесь в любое время. И вам тоже спасибо,- обратилась она к Максиму.
   - Ну что вы говорите,- смутился Алёша.- Что здесь особенного? Ничего особенного мы не сделали.
   - Вы мне жизнь спасли - вот и всё. Так что спасибо за жизнь,- взмахнула рукой, повер-нулась и пошла с пляжа, утопая ногами в песке.
   - Нам тоже пора собираться,- сказала Анютка.- Сегодня тётя Света и Юля приезжают. Мама с Димой, наверное, давно их встретили. - Ребята побросали свои вещи в сумку и пошли к автобусной остановке.
  С той минуты, как Алёша резкими рывками плыл к тонущей женщине, у Даши исчезли вся-кие сомнения. Ёй нравился Алексей. Высокий, широкоплечий, с хорошо тренированной мус-кулатурой. В школе и военном училище он участвовал во многих спортивных соревновани-ях: бег, теннис, лыжи. Особенно баскетбол любил. И, как правило, получал призовые места.
  Но всё было в его жизни каким-то незаконченным. Ему надоела военная дисциплина, надое-ло жить, оглядываясь: это можно, а это нельзя. Скука такой жизни разъедала его душу. Хоте-лось простора, свободы. Он любил песню с ключевыми словами "Я свободен" и часто пел её сам, думая, что я в другой комнате ничего не слышу. Сидящий в нём ребёнок легко мог сломать ему жизнь.
  Даша чётко знала, чего хочет достичь, и упорно шла к своей цели. Университет, занятия в секции " каратэ", чтение книг, театр - она старалась попасть на все нашумевшие спектакли - всё это не оставляло ей ни минуты свободного времени, не давало расслабляться. Ей трудно было понять Алексея, с горечью бичевавшего себя, своё неумение найти место в этой жизни. Рядом с собой она хотела видеть умного, сильного парня, за спиной которого можно чувст-вовать себя, как за крепостью. А где сейчас такого найдёшь? Алеша, конечно, умный, краси-вый, но пацан ещё. А Даше совсем не хотелось быть ему жилеткой: вдруг детство затянется, и он всегда будет нуждаться в утешении? Она уже подумывала расстаться с ним, но его улыбка с ямочками на щеках, делавшая его лицо таким обаятельным, тёплым.... и ещё тём-но-зелёный свет его оливковых глаз. А если он брал в руки гитару и пел песни группы " Лю-бэ" ничуть не хуже Расторгуева - всё, ни о каком расставании уже не думалось. " Кажется, влюбилась"- думала она, сердясь и радуясь одновременно. Сейчас она любила и восхища-лась им.
   - Ты молодец, не растерялся,- восхищённо сказала она.
  Анютка тоже восторженно смотрела на него.
   - Ничего тут особенного нет,- деланно равнодушно ответил он. Он и не думал о том, как оценят его поступок. Услышал крик и бросился на помощь. Но сейчас все были возбуждены, и он тоже разволновался, под восхищёнными взглядами двух самых классных девчонок на свете ему хотелось совершить действительно что-то героическое, ну хотя бы с моста прыг-нуть высотой с десятиэтажный дом.
   - Не сдрейфил, не раздумывал, уважаю,- проникновенно сказал Максим. Военный чело-век, он оценил смелость и быстроту реакции Алексея. Сам Максим тоже не робкого десятка. Он был признанным вожаком среди мальчишек в маленьком местечке на берегу океана Юж-но-Сахалинского острова. Он был мастер на всякие выдумки. Мог заплывать дальше всех, а в стрельбе дротиками его рука не знала промаха. Глаза его метали молнии, если сталкивался с подлостью. Справедливости среди сверстников он часто добивался кулаками, за что его чуть не отчислили из суворовского училища. Но он отлично учился, и это спасло его. В училище связи он оставался лидером, но был более сдержан и далёк от рукоприкладства. А смелость и решительность умел оценить по достоинству.
   - Спас самое дорогое - жизнь человека,- добавил Максим.
   - Я бы не справился без тебя. Ты помог мне её вытащить,- великодушно поделился с Максимом своим триумфом Алексей.
   - Это что,- с плохо скрываемой гордостью за брата сообщила Анютка.- В прошлом году на женщину стая собак набросилась, так он их разогнал. Столько прохожих вокруг было, и никто не помог. Собаки могли загрызть её, но Алёша спас женщину от их клыков.
   - Тоже мне, вспомнила,- смутился Алёша.
   - Спасатель ты наш,- ласково и почти по-матерински провела Даша рукой по его коротко стриженному затылку.
  Она любила его и знала, что никогда не расстанется с ним. Пусть Алёшка мечется, ищет се-бя. Он просто заплутался в этой жизни. Но у него есть хребет. Это не позволяет ему ползать ужом. У него есть принципы. А это всё, что надо настоящему мужику.
  
  9
  
  Я не верила своим ушам. Ещё десять дней тому назад никто и не помышлял об этом.
   - Как в Москву, Свет?
   - Мы будем жить в Москве, мам? Нештя-а-к!
   - Подожди, Дима. Давай подумаем, Света. Тебе не двадцать лет, чтоб сломя голову ле-теть на новое место в никуда.
   - Ну почему в никуда, тёть Жень? В сентябре я выхожу замуж и переезжаю в Москву к Роману. Туда переедут мама с Димой.
   - К Роману?
   - Нет, конечно. У них будет своя квартира.
   - Как замуж?- изумлённо воскликнула до сих пор молчавшая Марина Владимировна.
   - Я ещё не успела тебе сказать. В сентябре мы с Романом поженимся.
   - Ну и кто он, этот Роман? Где работает?- начала допрос эМВэ.
   - Он работает в банке, а меня уже ждут в крупном рекламном бюро.
   - Надеюсь, он не женат?- с металлом в голосе почти утвердительно спросила Марина Владимировна.
   - Он был женат, но полгода тому развёлся с женой.
   - Ты что, Юля! Ты разве не знаешь, что на чужом горе счастье себе не построишь!- брови её взлетели, а маленькие серые глазки максимально расширились - того и гляди выскочат.
   - Ба, и не начинай даже. Антон тоже был разведён, когда наша Ирина выходила за него замуж. И счастливы.
   - А ты мне не напоминай об этом. Знаешь, сколько я пережила из-за её замужества!
   - Да помним, сколько ты им крови попортила,- с ласковой и снисходительной улыбкой проговорила Юля. Крови дочери и зятю эМВэ попортила ужас сколько! Пыталась их разлу-чить. На работу руководству Антона писала о нём всякие гадости. Не разлучила. Но борозду в сердце Ирины оставила.
   - Надеюсь, детей у него нет?- холодно спросила Марина Владимировна, оставив без внимания замечание внучки.
   - Есть. Сын, и Роман платит ему алименты.
  Брови эМВэ взлетели почти до волос, маленький рот округлился - она собиралась выразить крайнюю степень своего возмущения, но Юля опередила её:
   - Ба, я же сказала: и не начинай. Уже всё решено. - Говорила Юля всегда тихо, но так властно, что редко кто решался с нею спорить. Марина Владимировна поджала тубы и де-монстративно отвернулась к окну.
   - Ну и как ты планируешь приобрести квартиру?- спросила я Светлану.
   - Продам здесь свою, а там куплю.
   - Думаешь, тебе хватит денег? А Михаил как?
   - С нами уедет.
   - Думаешь, он согласится?
   - А куда он денется.
   - Подождите, а как же я?- возмутилась Марина Владимировна.
   - Мама, мы продадим твою и мою квартиры и купим в Москве одну хорошую, большую.
   - Я не согласна,- сказала эМВэ и хлопнула ладонью по столу, тем самым подтверждая неизменность своего решения. - В одной квартире с вами я жить не буду.
   - Тебе не придётся жить с нами в одной квартире. Ирина и Антон купили тебе прекрас-ную двухкомнатную квартиру в районе метро " Октябрьское поле".
   - Посмотрим,- заколебалась Марина Владимировна.
   - А где Миша будет жить?- спросила я.
   - Продадим его квартиру, добавим денег и купим ему в Москве. Антон ему уже работу подыскал. Будет преподавать в университете на кафедре права.
   - Что думаешь делать со своим бизнесом?
   - Пока аптеки продавать не буду. Оставлю рулить Раису Николаевну, а там видно будет.
   - Слушайте, а как же Дима? - спросила Марина Владимировна.- Ему учиться надо. Ос-тавлять этого лоботряса без присмотра никак нельзя. Сразу университет бросит.
  Дима и вправду сложный парень. Мотыльком порхает с цветка на цветок. Ничем серьёзным заниматься не хочет. Его мир - безумные вечеринки, бессмысленное прожигание жизни. На такую жизнь надо много денег, которые он с успехом выпрашивает у Светланы или подво-ровывает из её кошелька. У девчонок от него кружится голова. Ещё бы: нарцисс! Он и сам влюблён в свои русые кудри, в свои светло-голубые глаза, в свою фигуру, высокий рост. Учиться он не любит, с трудом сдал сессию за первый курс. Бабкина резкая критика ему со-всем не нравится.
   - Ба, ну почему сразу лоботряс,- обиделся Дима.
   - А его никто и не оставит. Придумаешь, мам, такое. Мы переведём его в МГУ.
  Тут подал голос мой мобильный телефон. Ну как же без него.
  
  
  10
  
  Ребята разделились. Алеша с Дашей поехали к Светлане, а Максим с Анюткой направились к Кириллу, чтобы вместе заявиться к Тищенко. Алешу с Дашей встретили радостными возгла-сами, а выбежавшая из своей комнаты Юля с визгом повисла на его шее. Познакомились с Дашей - всем она очень понравилась, особенно Марине Владимировне. После первого фу-жера сухого красного вина на смуглых щеках девушки появился румянец. В эту минуту она выглядела просто красавицей. Гладко зачёсанные чёрные, как воронье крыло, волосы туго стянуты узлом на затылке. Было в ней что-то южное, жгучее. Возможно, предки её были гре-ки. Она улыбалась застенчивой, но не робкой улыбкой, чуть-чуть приподнимая при этом ши-рокие дуги бровей. Сердце Марины Владимировны было совсем покорено, когда она узнала, что папа Даши полковник в отставке и преуспевает в бизнесе, мама работает в школе заву-чем, а сама Даша, их единственная дочь, учится в МГУ.
  Пока Светлана и Марина Владимировна занимали Дашу разговорами, Алёша ловко орудо-вал ножом и вилкой в своей тарелке с тушёным мясом и круглой картошкой, не забывая вил-кой наведаться в свой любимый салат оливье. При этом он успевал рассказывать Юле о сво-ей новой работе, посмеиваясь над приколами, которые случались иногда у них в офисе. Вдруг Юля толкнула его под столом ногой и едва заметным кивком показала на дверь, веду-щую в спальни.
   - Извините, мы сейчас вернёмся,- вытирая рот салфеткой, сказал Алексей, и они быстро скрылись за дверью.
   - Алёша, я замуж выхожу,- сообщила Юля, внимательно следя, какое впечатление произ-ведёт на Алёшу это сообщение.
   - Да ты что! Вы сговорились с Анюткой, что ли! А за кого ты выходишь? Я его знаю?
  " Не очень-то он огорчился. Скорее, удивлён",- с досадой подумала она.
   - Нет, ты его не знаешь. Хочешь, фотографии покажу?
   - Ещё бы. Конечно!
  Они долго рассматривали на компьютере фотографии, что не прошло незамеченным для си-дящих за обеденным столом. Даша посмотрела на часы и стала прощаться.
  
   - Извините, я завтра уезжаю. Надо ещё собраться, да и бабушка уже волнуется.- Светлане было неудобно за Юлю и Алексея. Понятно, Даша обижена. " Я бы тоже обиделась",- поду-мала она.
   - Дима, пойди, позови Алёшу и Юлю.
   - Не надо. Пусть пообщаются. Они давно не виделись. Скажите Алёше, что я завтра уез-жаю поездом,- Даша сдерживалась, чтобы не заплакать, а потому говорила подчёркнуто спо-койно. Только крылья греческого носа чуть подрагивали.
  " Много чести - плакать!"- думала она, глотая закипавшие слёзы и быстро сбегая по лестни-це с шестнадцатого этажа - даже лифт не стала вызывать, чтоб не стоять на площадке перед дверью, за которой оставался Алексей.
  Проводив Дашу до двери, Марина Владимировна фурией влетела в комнату Юли:
   - Вы что, с ума сошли!- почти прошипела она. - Совсем стыд потеряли!
   - Не понял,- Алёшка растерянно хлопал ресницами.
   - Не понял он! Пока вы тут шепчетесь, Даша домой ушла.
   - Не шепчемся мы вовсе. Мы фотографии смотрели,- оправдывалась Юля.
   - Как домой?- воскликнул Алёша.
   - Вот так, домой,- мстительно ответила Марина Владимировна.- И просила тебе пере-дать, что завтра уезжает в Москву поездом.
  Алексей пулей вылетел в прихожую, открыл дверь, пронёсся мимо Анютки, Максима и Ки-рилла, которые только что вышли из лифта и хотели нажать на кнопку звонка, запрыгнул в лифт и поехал вниз.
   - Куда это он как наскипидаренный?- спросил Кирилл вышедшую в прихожую следом за Алексеем Юлю.
   - Дашу догонять,- с каплей горечи в голосе сказала Юля.
   - А что, Даша ушла?- удивилась Анютка.
   - Ушла. Проходите, други мои,- с приятной улыбкой пригласила ребят Юля.
  Стали шумно здороваться, знакомиться с Максимом. Гостеприимная Светлана усадила сразу всех за стол, Марина Владимировна поставила перед гостями приборы, а гости не заставили себя уговаривать.
   - А где мама?- спросила Анютка.
   - Маму на работу вызвали,- сообщила Марина Владимировна.
   - Так у неё же отпуск ещё шестнадцать дней.
   - Нина Николаевна выдернула её из отпуска, как морковку на грядке,- с улыбкой сказала Светлана, разливая по бокалам красное сухое вино. Выпили за встречу, за знакомство. Быст-ро орудуя ножом и вилкой в своей тарелке, Кирилл успевал расспросить Юлю о её команди-ровке в Питере. Максим ножом не пользовался, он успешно расправлялся с мясом вилкой. Это не прошло не замеченным. Анютка перехватила взгляд Светланы и Юли, которым те обменялись. Настроение у неё было испорчено бесповоротно.
   - Рассказывай, Юль, что хорошего было в Питере кроме семинара?- весело спрашивал Кирилл. Взгляды, брошенные исподтишка, он не замечал, радовался общению с друзьями, с которыми редко встречался из-за работы, отнимавшей у него до двадцати часов в сутки, а иногда ему приходилось урывать часы для отдыха прямо в кабинете и не приходить домой по двое, трое суток.
   - В Питере было много хорошего. Там на гастролях Большой был в это время. Оперу " Евгений Онегин" слушала. Такое удовольствие получила!
   - А я не люблю смотреть оперу,- заметил Максим.
   - Оперу не смотрят, а слушают,- с нескрываемой иронией сказала Юля. И опять много-значительно быстро брошенные взгляды Светланы и Юли.
   - Ну слушают. Какая разница. Слушаешь их пение и не понимаешь, о чём они там поют? Можно по-человечески сказать: " Я вас люблю, чего же боле...". Я как-то " Иоланту" в Большом смотрел. А, да, не смотрел, а слушал. Иоланта, я так понимаю, юная, почти девоч-ка, а на сцену вышла певица лет под пятьдесят, толстая, в корсет так затянута, что уж и не знаю, как она там дышала, но пела. И шея в складках жирных. С тех пор я ни смотреть, ни слушать оперу не хочу. Лучше почитать книгу.
   - А какие ты книги читаешь?- спросила Светлана, еле сдерживая рвущуюся наружу на-смешку.
   - Я люблю боевики. Особенно Бориса Акунина.
  Опять быстро брошенные взгляды. " Какой примитив!"- сказали глаза Юли. " Согласна",- ответил ей взгляд Светланы.
   - А я люблю детективы Воронина и Незнанского,- сказал не замечающий никаких взгля-дов Кирилл. Анютка сидела, как на иголках. Ей хотелось поскорее уйти.
   - А я оперу тоже не люблю,- поддержала Максима Марина Владимировна. Анютка бла-годарно взглянула на неё.
   - Зато ты сериалы идиотские смотришь, от телевизора тебя в это время не оторвать,- на-смешливо заметил до сих пор молчавший Дима.
   - Почему идиотские? В сериалах иногда тоже что-то интересное увидишь,- спокойно па-рировала Марина Владимировна.
   - Ой, нам пора. Засиделись, а у нас дел полно,- стала подниматься Анютка.
   - Ты куда?- заволновалась Светлана.- Мы ещё ничего не рассказали друг другу.
   - Пусть первыми Анютка с Максимом начинают,- предложила Юля.
   - Мама вам уже всё сказала?- спросила Анютка.
   - Сказала,- улыбнулась Светлана.- Теперь от вас хотим услышать.
   - У нас с Максимом свадьба четырнадцатого августа, и мы вас всех приглашаем. К дяде Мише зайдём позже, пригласим тоже. " Молодец,- подумала Марина Владимировна,- не за-была Михаила". Все посмотрели на Кирилла, невозмутимо пьющего кофе и проглатывающе-го одно за другим пирожные " Птичье молоко".
   - А я у них буду свидетелем со стороны жениха.
  " Вот это выдержка!"- подумала Светлана, и они опять переглянулись с Юлей.
   - Короче, теперь твоя очередь колоться, Юля,- опять вмешался Дима. Все, кроме Светла-ны и Марины Владимировны, с удивлением посмотрели на Юлю, Кирилл даже есть пере-стал.
   - Я тоже выхожу замуж, и мы с Романом приглашаем вас на нашу свадьбу двадцать седь-мого сентября,- объявила Юля и покраснела. На секунду над столом повисла тишина.
   - Та-а-ак,- прерывая тишину, протянул Кирилл,- и кто он такой, этот загадочный Роман?
   - Роман живёт в Москве, работает в банке и познакомилась я с ним в Питере,- предупре-ждая все вопросы, объявила Юля.
   - Ну вы, девчонки, даёте,- протянул Кирилл.- как это скоро у вас у обеих всё сладилось. Я три года ухлёстывал за одной красавицей, не буду называть по имени, а мой друг увёл её за три дня. Ты, Юля, уехала на две недели в Питер - и сразу невестой стала. Нет, я не в оби-де, просто интересно, чем эти два прынца вас завлекли.
   - Придёт твоё время, сам не заметишь, как тебя завлечёт какая-нибудь зазноба,- засмеял-ся Максим. Стали обсуждать предстоящие свадьбы, Юля объявила, что её свадьба будет в Москве, и всем придётся туда ехать и что для всех будут заказаны номера в гостинице. Анютка и Максим ещё не определились, как организуют своё бракосочетание. Потом Ки-рилл заторопился, за ним встали из-за стола и стали прощаться Анютка с Максимом, следом поспешила к себе домой Марина Владимировна, Дима помчался к своим друзьям. Мать и дочь остались вдвоём.
   - Ты любишь Романа?- спросила Светлана враз погрустневшую дочь.
   - Достаточно того, что я позволяю ему меня любить.
   - Ты считаешь, этого достаточно?
   - Для меня да,- ответила Юля и , чтобы прекратить этот разговор, ушла к себе в комнату.
  " Она любит Алексея,- догадалась Светлана.- Ну какой из него муж,- продолжала она раз-мышлять.- Совсем ещё мальчишка и неизвестно, когда повзрослеет. Бедная моя девочка!". Светлана налила в фужер вино, щёлкнула зажигалкой, прикуривая сигарету, подошла к окну. Она задумчиво наблюдала, как дым от сигареты растекался по стеклу сизой пеленой. Потя-гивая из фужера терпкое сухое вино, она смотрела на раскинувшуюся внизу Волгу, на кры-ши домов, окутанные летними сумерками - и вдруг унеслась воспоминаниями вот в такой же тихий летний вечер в Иркутске. Никогда ей не забыть того ощущения беззаботной радости, свободы и безудержного веселья, когда они сдали последний экзамен в мединституте и пе-решли на четвёртый курс. Отмечали это радостное событие у Лены - её родители уехали на дачу. Пили сухое болгарское вино " Рислинг", курили, слушали магнитофонные записи пе-сен Высоцкого, сами орали песни, громко говорили, перебивая друг друга, строили планы - впереди целая жизнь. У юности, как правило, короткое прошлое, зато будущее - о-го-го, долгое и прекрасное. Светлана сразу не заметила, как он вошёл в квартиру, со всеми поздо-ровался, и тут она повернула голову. Их взгляды встретились - будто молния сверкнула. Нисколько не смущаясь, он подошёл к ней и сразу познакомился:
   - Владимир.
  Она назвала себя. И всё закружилось в вихре новых, ранее неведомых впечатлений. Сверкая морскими глазами, он целовал её , называл единственной, крепко сжимал в объятьях её гиб-кое тело, вдыхая запах упругой атласной кожи, гладил её тёмно-русые прямые волосы - ка-залось, они задохнутся от счастья. В каждой её клеточке дрожала любовь. Она плохо спала, плохо ела, торопила день, немела при мысли, что вечером они опять увидятся. Вечером он приходил на условленное место, издали улыбаясь ей своей детской улыбкой, один-единственный на всём белом свете. Он стал для неё и воздухом, и небом; она не переставала удивляться, как раньше могла жить без него? Теперь от счастья её душа бегала босиком по звёздам.
  Лето промчалось, и наступили холодные осенние вечера. Всё чаше Володя отменял встречи, ссылаясь на занятость. Чёрные предчувствия терзали Светлану, но она гнала их и убеждала себя, что он действительно занят. Владимир был старше Светланы на пять лет и уже работал хирургом в первой городской больнице. " Приди, приди, приди!"- заклинала она по ночам, зарываясь лицом в подушку и горько плача. Но редкие встречи уже не приносили им счастья. Володя был хмур, немногословен, губы почти не улыбались детской улыбкой, а были плотно сжаты, отчего его красивое лицо становилось суровым.
  Владимир знал, как сильно любит его Светлана. В ту первую ночь, когда они оба замерли в объятьях, Володя с восторгом и удивлением понял, что до него у Светланы никого не было, что он её первый мужчина. Теперь ему было мучительно больно от мысли, что является причиной страданий этой юной и такой беззащитной в её горе девушки.
   - Я виноват перед тобой,- говорил он в их последнюю встречу.- Я должен был сразу пре-дупредить тебя, что женат. Прости меня, если сможешь.- Она сидела на стуле в Ленкиной комнате. Ему остро захотелось провести рукой по её гладко зачёсанным назад волосам, но он не решился: с такой пронзительной тоской глянули её глаза.
   - Уходи,- прошелестели её губы.
  Всё рухнуло. Всё вокруг стало немым и бездыханным. Она больше не плакала. Как будто душу стужа сковала. Часто ходила по тем улицам, где они бывали вместе. Вспоминала их первую ночь. Иногда ей чудилось, что слышит его нежные, грешные, ласковые слова. Ей хо-телось, чтобы он пришёл. Пусть даже ещё раз попрощаться. Пусть из чужих объятий. Уви-деть хотя бы ещё раз!
  Неизвестно, как бы она пережила этот разрыв, если бы в её жизни не появились Сергей и Женя. Их познакомил Михаил, который часто захаживал в гости к Светлане. Марина Влади-мировна видела в нём потенциального жениха для своей старшей дочери и всячески способ-ствовала их сближению. Мать вообще неровно дышала в отношении военных, а Михаил к тому времени окончил военное училище и молодым лейтенантом приехал в часть, которая располагалась за чертой города. Встретились они со Светланой на одном из вечеров, органи-зованном администрацией мединститута. Михаил проводил девушку до дома, познакомился с её мамой и сестрой, а потом каждый выходной навещал их. К нему привыкли, считали уже своим и ждали на выходные. Ждали все, кроме Светланы. Михаил это понимал, события не торопил и чувствовал, что всё равно завоюет девушку. Он любил её так сильно, что готов был ждать вечность.
  В часть, где он служил, и перевели из ГДР старшего лейтенанта Сергея Рогозинского. В ма-леньком военном городке слухи распространялись мгновенно, и вскоре все знали, что жену Сергея зовут Евгения Леонидовна и что она врач. Михаил решил, что Светлане, будущему врачу, будет интересно познакомиться с Женей. И не ошибся.
  Рогозинские стали своими в доме Марины Владимировны сразу и безоговорочно. Женя ми-гом внесла в их большую неуютную и почти пустую трёхкомнатную квартиру столько не-угомонной радости, столько света, что обе сестры ежедневно с нетерпением ждали её прихо-да, а Марина Владимировна вообще считала её почти дочерью. Светлана часто пропадала в доме Рогозинских. Иногда к ним приходила Ирина. И хоть у неё с Женей была большая раз-ница в возрасте, это не мешало их дружбе. Ирина поклялась себе, что , закончив школу и ин-ститут, она уедет в Москву, получит там квартиру, сделает её такой же уютной, как у Жени, и у неё под потолком будут плавать такие же разноцветные рыбки - ни у кого из знакомых она такой красоты не видела. Светлана почувствовала в Жене родственную душу. До встречи с ней она ни с кем не заговаривала о Владимире. Застыла. Ходила в институт на лекции, об-суждала с подругами институтские новости, ни на чём особенно не заостряя внимания. Гово-рить с мамой о своей боли она не могла. Мать заботилась о них, старалась, чтобы они полу-чили высшее образование, заставила окончить музыкальную школу, строго следила, чтобы они, не дай Бог, не совершили безнравственный поступок. С мужем она рассталась давно. Она много работала, чтобы поднять девочек, а потому не считала нужным вести с дочерьми доверительные беседы. Властная и категоричная, она требовала от них беспрекословного по-слушания. Девчонки боялись её, как огня, и Светлана даже представить в страшном сне не могла, что было бы, если бы Марина Владимировна узнала всё об отношениях с Владими-ром. Да ещё он и женат! Теперь впервые после разрыва с любимым человеком Светлана за-говорила о Владимире. Она рассказывала и рассказывала Жене о своей любви, заново пере-живая и первую встречу, и часы счастья с ним, и минуты разрыва. Выговорившись, она по-чувствовала облегчение и пустоту. Женя не стала её утешать, не говорила банальности типа " всё пройдёт и время лечит", понимая, что с этой минуты застывшая в ледяной тоске, ог-лохшая от кромешной боли душа Светы начинает медленно оттаивать. Ничто не длится веч-но, и эта боль пройдёт тоже - Женя знала это не понаслышке.
   - Слушай, а давай поедим,- предложила она.
   - Давай,- согласилась Светлана.
  Они уплетали за обе щёки яичницу с майонезом, и Светлана говорила, что она никогда не ела яичницу с майонезом и что это, оказывается, очень вкусно. А Женя говорила, что у неё просто нет другой еды, что она не успела ничего приготовить. Потом они пили чай с конфе-тами " Маска". Потом Светлана решила накрутить волосы на бигуди, а Женя предложила ей свой фен, который привезла из Германии. И они потом долго смеялись, потому что корпус фена на Светкиной голове начал плавиться.
  Женя оказалась права. Постепенно январская стужа в душе Светланы сменилась майской от-тепелью. Ей остро захотелось такого же семейного благополучия, как у Рогозинских, а глав-ное избавиться от деспотического давления матери. Ещё хотелось, чтобы было много денег, и она смогла бы покупать всё, что захочет. Может, даже и в ГДР удастся съездить. И она да-ла согласие Михаилу выйти за него замуж, чем несказанно обрадовала Марину Владимиров-ну.
  На свадьбе пока гости кричали "горько", горланили песни, невеста глотала слёзы, а потом убежала в другую комнату и, прижимая к себе Иришку, горько рыдала. Она терпеливо пере-жила первую брачную ночь, но как пережить последующие ночи, она не знала. В постели ей хотелось оттолкнуть Михаила, ударить по пухлой щеке, уклониться от противных губ, но ничего этого Светлана не сделала. В одну из таких ночей она зажмурилась и представила себе вместо Михаила Володю. Эта ночь принесла им обоим счастливое удовлетворение.
  В середине лета Рогозинские вместе с Михаилом и Светланой выехали за город на шашлы-ки. Светлана побрела по реке к огромному камню, который был похож на маленькую скалу, разрезающую быструю горную речку. Она влезла на её гладкую поверхность, поджала ноги, обхватила руками колени, запрокинула голову и долго смотрела в синюю глубину неба. И такое одиночество сквозило в её позе на камне, что Женю уколола острая жалость. Едва удерживаясь на ногах из-за быстрого течения, Женя побежала к Светлане, влезла на камень, обняла Свету, прижимая её голову к своей груди. -Не умирай пока живёшь - так всегда Се-рёжа говорит, кода совсем невмоготу, слышишь!
   - Я хочу ребёнка, Женя. Не от мужа, а от любимого человека. Встречу и скажу ему это. А там хоть трава не расти. Оставлю живую память на всю жизнь.
  Им суждено было встретиться ещё раз в конце лета.
   - Меня терзает чувство вины перед тобой, Света.
   - Не терзайся,- насмешливо ответила она. Холодно взглянула, холодно протянула руку для прощания, рука тоже была холодной.- У меня прекрасный муж, и я счастлива,- сказала холодно и ушла, едва сдерживая горячие слёзы. Они с Михаилом уже ждали Юлю.
  Вскоре Рогозинские уехали в Москву - Сергей поступил в академию. Через два года Тищен-ко тоже приехали в Москву. Их было уже трое. Михаил поступил в академию, а Сергей её уже заканчивал. Проездив после академии полсвета, Рогозинские получили назначение в Солнцегорск, где уже жили после академии Михаил со Светланой. Так и догоняли друг дру-га, как нитка с иголкой, делая их дружбу всё крепче. Они стали почти родственниками, а может, даже ближе.
  Желания Светланы сбылись. Свои амбиции она удовлетворила, хотя не оправдала надежды преподавателей мединститута: те считали, что с её недюжинными способностями она добь-ётся больших успехов в медицине. Успехов она добилась в бизнесе, по совету Антона и при его помощи купив две аптеки. Теперь она могла позволить себе отдыхать два-три раза в год либо в Испании, либо в Египте, либо ещё где-то; покупать дорогие вещи, дарить Михаилу шёлковые галстуки от " Живании" и " Кристиан Диор", иметь дорогую машину, а главное, дать своим детям то, чего не имела сама и о чём мечтала в детстве. Иногда запросы у неё бы-ли больше возможностей, и тогда практичный Михаил призывал её жить по средствам. Но она не обращала внимания на его призывы, вкалывала, как ломовая лошадь, зарабатывала деньги, чтобы оплатить эти самые запросы. Бизнес требовал много сил и времени, отноше-ния с Михаилом были всё хуже, он не разделял её стремления к блеску богатства. Ему было достаточно того, что они уже имели. Он и сам неплохо зарабатывал, смог оплатить поступ-ление Юли в университет, оплачивал поездки Димы в лагерь в Англию, старался изо всех сил, но запросы Светланы росли, и ей этих денег не хватало. Они ссорились, Михаил всё чаще прикладывался к бутылке, отчуждение росло, и в новую квартиру в элитном доме, по-строенном в спальном районе города, Светлана его не взяла. Кажется, теперь в доме всё есть, нажит достаток, удачно складывается жизнь детей, но Светлану в последнее время всё чаще охватывает чувство одиночества, живёт как бы в предчувствии дождя, а по ночам ей особен-но зябко.
  " Были же у нас с ним хорошие, радостные дни",- подумала она, наблюдая через окно, как в погустевших сумерках зажигаются рекламные огни, сливаясь с тусклыми огнями фонарей. Она вспомнила, с какой гордостью он вёл за руку Юлю в первый класс. В тот день они все трое были по-настоящему счастливы. Светлана смяла недокуренную сигарету в пепельнице и пошла в комнату Юли.
   - Ты не хочешь поехать со мной к папе?
   - Нет, не хочу,- ответила Юля, не поднимая головы: она разглядывала фотографии, сде-ланные в Питере.
   - Расскажешь ему о свадьбе, - продолжала настаивать Светлана.
   - В другой раз, мам.
   - Ну как знаешь,- вышла из комнаты дочери, позвонила мужу:
   - Ты что делаешь, Миш?
   - Работаю над статьёй. На кафедре торопят.
   - Я хочу приехать к тебе сейчас.
   - Приезжай. Ты же знаешь, я всегда рад тебе,- тепло сказал он.
  Светлана спустилась в подземный гараж, села в свой "Форд" и, стараясь не попасть колесом в выдолбленные дорожные воронки, помчалась по вечернему центру Солнцегорска к Ми-хаилу. Он ждал её. Никогда и никто не любил её так, как он. Она знала это. И становилось теплей.
  
  11
  
  Телефонный звонок Верочки прервал наш разговор на самом интересном месте.
   - Евгения Леонидовна, здравствуйте! Вас Нина Николаевна просит прийти в поликлини-ку.
   - Я в отпуске, Верочка! Скажи ей, что не нашла меня, не дозвонилась.
   - Евгения Леонидовна, срочно приезжайте в поликлинику. Я жду,- вместо Верочки отве-тила мне в телефон Нина Николаевна и отключила трубку. Если в её голосе звучат вот такие металлические нотки, лучше не связываться. Себе дороже. А потому, злясь, чертыхаясь и не-годуя, я простилась со Светланиным семейством и помчалась на своей девяточке в поликли-нику.
  Нина Николаевна встретила меня своей дозированной улыбкой. Ширина её улыбки зависела от социального положения собеседника, его должности и других факторов. Сейчас она улы-балась радушно, значит, ей от меня что-то очень нужно.
   - Евгения Леонидовна, как хорошо, что вы оказались в городе!
  " Кому как",- подумала я и села на стул рядом со столом напротив Нины Николаевны.
   - У нас появился спонсор.
  " Интересно, сколько осело в твоём кармане?"- пронеслась едкая мысль.
   - Он снабдил нашу поликлинику новейшей диагностической аппаратурой, представляе-те!
   - Хоть одно позитивное явление в нашей поликлинике,- искренне обрадовалась я.
   - Вот и я говорю! А сейчас, как на грех, наш спонсор заболел.
   - А я тут при чём?
   - Вы же знаете богатых, у них свои причуды. Вот и спонсор наш хочет, чтобы его лече-нием занимались вы.
   - А откуда он знает меня?
   - Кто-то его проинформировал, что вы - одна из лучших врачей нашей поликлиники, вот и упёрся: подавай ему Рогозинскую - и всё. Так что выручайте, Евгения Леонидовна. И по-том, у вас, говорят, дочь замуж выходит, значит, деньги вам сейчас совсем не помешают, а я вам премиальные дам.
  Этот довод оказался самым убедительным.
   - Ну хорошо, где я могу его осмотреть?
   - Вам придётся проехать к нему домой.
   - Это далеко?
   - Он машину за вами прислал. Лена,- обратилась заведующая к секретарше по селектор-ной связи,- пригласи Геннадия Ивановича.
  Через несколько минут в кабинет вошёл мужчина лет пятидесяти, высокий, грузный, но не толстый, в плотно облегающем летнем костюме. Приятно улыбаясь, поздоровался.
   - Знакомьтесь, Геннадий Иванович, врач Рогозинская.
   - Очень приятно. Я за вами, Евгения Леонидовна.
   - Только я сюда приехала на своей машине.
   - А мы её сейчас отгоним в ваш гараж и поедем на нашей.
   - Ну если так, то согласна ехать,- и мы оба улыбнулись, как давние приятели.
  Поставили мою машину в гараж и поехали на джипе " Вольво" к пациенту.
  Город остался позади, и мы по прямой помчались к коттеджному посёлку, недавно постро-енному на берегу Волги. Этот посёлок в народе называют Полем чудес. " С миру по нитке - голому коттедж",- невесело подумала я. У шлагбаума нас остановила охрана. Геннадий Ива-нович опустил стекло, поздоровался с охранниками, его узнали и нас пропустили. Мы подъ-ехали к двухэтажному особняку, водитель посигналил, ворота автоматически раздвинулись, и мы вкатили во двор. Дом мне понравился простотой и изяществом: никаких башенок, стре-лочек, звёздочек - ничего лишнего, всё просто и красиво. Геннадий Иванович открыл дверь, пропуская меня вперёд, и мы вошли в холл. В холле тоже всё выдержано в строгом стиле: просто, без излишеств, всё самое необходимое, красиво - и дорого.
   - Присаживайтесь,- показал мне на кресло Геннадий Иванович.- Пить хотите?
   - Не откажусь,- сказала я, опускаясь в кресло, - и чуть не утонула в нём, оно оказалось мягким и глубоким.
   - Что будете пить, сок или минеральную воду?
   - Воду, если можно.
  Вода была ледяная, и пока я пила её маленькими глотками, Геннадий Иванович пошёл пре-дупредить хозяина о нашем прибытии. Потом он вернулся и предложил мне пройти в каби-нет - там меня ждали. Кабинет находился на первом этаже, я вошла в него прямо из холла, открыв лёгкую дверь. Первое, что бросилось в глаза - книги. Стеллажи с книгами занимали все стены, где не было окон. У окна огромный стол с компьютером, справа от двери стек-лянный журнальный столик, рядом два кожаных светло-коричневых кресла, слева такого же цвета большой диван, с которого пытался встать мой пациент.
   - Здравствуйте. Лежите, лежите,- бодро сказала я и осеклась.- Вы?- от удивления мои глаза чуть не выскочили из орбит.
   - Я это, я,- ответил Ильин, опуская голову на подушку и пряча ноги под толстый плед. Ему, наверное, стало плохо, было заметно, как сквозь загар проступала бледность.
   - Лежите и не вставайте,- строго сказала я.- Что случилось?
   - Температура и горло болит.
   - Лежите, я сейчас вернусь.
   - Вы куда, доктор?- тревожно спросил больной.
   - Где у вас руки можно помыть и ложечку взять?- спросила я.
   - Там Геннадий Иванович всё покажет.
  Геннадий Иванович показал, где можно вымыть руки, дал чайную ложку, и я вернулась в ка-бинет осматривать больного. Температура у него была 38,7, горло красное - все ясно, ОРВИ.
   -Как это вы умудрились в такую жару так простудиться?
   - Не знаю. Я вообще очень редко болею.
   - Повернитесь ко мне спиной, я вас послушаю.
  Ильин повернулся, поднял футболку, и я увидела шрам под левой лопаткой.
  Лёгкие были чистые, хрипов никаких.
   - Что это за шрам у вас, Андрей Александрович?- спросила я , закончив осмотр.
   - Память об Афгане.
   - Вы воевали?
   - В те годы многие мои сверстники побывали там.
  Теперь передо мной был не толстосум, способный за деньги всё купить и продать, а много переживший человек.
   - Сейчас я выпишу вам лекарства, распишу, как их употреблять, а вы обязательно пейте антибиотики, полощите горло и старайтесь больше лежать. Болезнь опасна осложнениями.
   - Доктор, побудьте со мной, пока Геннадий сгоняет в аптеку,- жалобно попросил Ильин.- Умру, раскаиваться станете, жалеть, что не остались.
   - От этого не умирают,- засмеялась я, а сама подумала: "Больной мужик - это катастро-фа".- Ладно, останусь. И я осталась. Уже Геннадий принёс лекарства из аптеки, и я просле-дила, чтобы Ильин их правильно использовал, потом мы в кабинете с Геннадием обедали, а Андрей смотрел на нас - есть ему не хотелось, но и нас на кухню не отпускал, жаловался, что ему будет скучно. После обеда Геннадий ушёл, сославшись на неотложные дела, и мы опять остались вдвоём.
   - А в этом доме любят Лорку, Флобера, Голсуорси,- отметила я, проводя пальцем по ко-решкам книг, что стояли на стеллажах вдоль стены.- И Волошин с Мандельштамом тут. А вот и Рождественский. Я его очень люблю.
   - Больше всех писателей и поэтов я люблю Лермонтова.
   - Вот как. А почему не Пушкина? Цветаева назвала его умнейшим мужем России.
  Кого ж это там - точно воры вора
  Пристреленного - выносили?
  Изменника? Нет. С проходного двора -
  Умнейшего мужа России,
  процитировала я.
   -Я Лермонтова с детства люблю. Наизусть учил не только то, что в школе проходили. Уже взрослым понял, что Пушкин велик, больше, чем Лермонтов. Даже обидно стало. Но всё равно для души только Лермонтов. Он так пронзительно одинок.
  ...вас
  Забыть мне невозможно.
  И к этой мысли я привык;
  Мой крест несу я без роптанья.
  Ильин помолчал немного, как будто что-то вспоминая, а потом улыбнулся, прогоняя груст-ные воспоминания, и подвёл итог:
   - И вообще, Пушкин- дневное, Лермонтов- ночное светило русской поэзии. И не спорьте. Это не я придумал. Это Мережковский так считает.
   - Да я и не спорю. Просто удивляюсь, откуда такое знание литературы у современного бизнесмена.
   - А по-вашему, все бизнесмены узколобые, тупоголовые, с пальцами веером?
   - Приблизительно так. Но сегодня я уже так не думаю.
   - Ладно, открою секрет. Моя мама была учительницей по литературе. Верите, я в пелён-ках ещё был, а уже наизусть знал " У лукоморья дуб зелёный". Нет, правда, зря смеётесь. Когда я отказывался есть кашу, она делала большие глаза и таинственно начинала: " Пред-ставляешь, у лукоморья дуб зелёный",- я открывал рот, а она мне сразу в рот кашу.
   - Это вам, наверное, мама рассказывала, а вы решили, что сами помните.
   - Не верите, и не надо,- обиженно сказал он и замолчал.
   - Ладно, верю, верю,- примирительно сказала я. Он так смешно обижался и сразу пре-вращался в мальчишку. " Где я его видела?"- мелькнула и сразу погасла мысль. - А мама ваша жива?
   - Тьфу-тьфу, жива и здорова. Со своими бывшими учениками ведёт переписку. В детстве я думал, что она скорее их мама, чем наша с братом. Помню, я в пятом классе учился. Роди-тели затеяли ремонт. И в разгар побелки вваливают её ученики: кто на каникулы приехал из институтов, кто с работы - человек семь. Папа думал, что она назначит им встречу на какой-нибудь другой день. Сейчас! Разбежался! Мама вымыла руки, и они всей толпой пошли гу-лять, и я с ними. Тогда ещё Натка приехала. Она так любила маму, что даже в пединститут поступила на филфак, хотела быть, как мама. После первого курса приехала - и сразу к нам. Брови нарисовала чёрным карандашом, губы накрасила - хотела маму взрослостью поразить. Ой, умора! Мама как глянула на неё, так наша бедная студентка давай быстрее слюнявить пальцы и стирать краску с лица. Я ей помогал ещё. И начёс её раздирали расчёской. Умела мама пригвоздить взглядом. В такие минуты её голубые глаза становились стальными, кру-тишься под таким взглядом, как карась на сковородке. Как-то Натка призналась ей в письме, что уже более двадцати пяти лет работает в школе, а всё ещё ловит себя на желании быть по-хожей на свою любимую учительницу. Дочка моего брата читает письма маминых учеников и удивляется:
   - Бабуль, у нас сейчас и учителей таких нет.
   - Нет,- отвечает ей моя Галина Васильевна,- это у сегодняшних учителей нет таких уче-ников, какие были у меня.
   - Ваша мама с вами живёт?
   - В одном городе недалеко друг от друга, всего одна остановка на метро.
   - Какое метро в Солнцегорске?
   - Я в Москве живу. Здесь мы с сотоварищами филиал нашей фирмы создали. Геннадий живёт у меня - мы здесь временно, у него квартира в Москве. Зачем ему здесь жильё? Всё организуем, все вопросы решим и уедем. А дом этот будет нашей дачей на Волге,- делился он своими планами, будто сто лет знает меня.
   - Вы москвич?
   - Да нет. Я, скорее всего, тот, что "понаехали тут". Родился на Волге, учился в малень-ком Донбасском городке. Папа был геолог, и нам приходилось переезжать. Институт окон-чил в Иркутске, оттуда меня призвали в армию.
   - В Иркутске!- воскликнула я.
   - Ну да. А что вас удивляет?
   - Ничего. Мы тоже когда-то жили в Иркутске.
   - Вот и не верь в совпадения. И давно вы оттуда уехали?
   - Так давно, что дети стали взрослыми, а я успела состариться.
   - Ну какая же вы старая. Моей маме восемьдесят семь, а она ещё о-го-го! Сорокалетним фору даст. А вы - вы совсем ещё молодая и вообще,- неожиданно смолк и пристально по-смотрел на меня.
   - Что - вообще?
   - Вы удивительный человек.
   - Ладно вам - удивительный,- смутилась я.- Чему тут удивляться? Вы лучше скажите, зачем приходили ко мне?- как бы невзначай спросила я, хотя этот вопрос висел на кончике моего языка с первой секунды, как я его здесь увидела.
   - А, вы о том моём визите! На письменном столе стоит фотография, где я со своими друзьями. Принесите её сюда, пожалуйста.
  Я бросила взгляд на снимок. Три молодых парня в камуфляжных формах, в кепи, обнявшись, стоят на какой-то горе на фоне синего-синего неба.
   - Это мы в Афгане - Вадим, Борис и я. Нас Никита снял прямо перед тем последним на-шим боем. Духи напали неожиданно. Столько ребят полегло в том бою - вспоминать больно. Бориса убили первыми выстрелами. По рации вызвали подкрепление. Пока наши подоспели, спасать было почти некого. Оборону держали Вадим и ещё несколько бойцов. Я был ранен и валялся без признаков жизни. А талибы напирают. Вадим взвалил меня на плечо и вместе с оставшимися в живых бойцами короткими перебежками добрались до ущелья. Тут подоспе-ли на вертушках наши. Как шарахнули по талибам и с земли, и с неба - кто из них уцелел, уполз в горы, убитые остались, их потом свои унесли. Нас подобрали и на вертолёте доста-вили в госпиталь. Вадим тоже был ранен. Меня оперировал хирург Ковалёв. Золотые руки у него! Можно сказать с того света вытащил. Потом самолётом в Москву в клинику Бурденко. Вадим был ранен в плечо навылет. Его тоже эвакуировали, но попозже. Думал, что никогда уже не увидимся. Я из клиники сразу домой в Иркутск улетел к родителям. Как же они были счастливы! Тут ещё у заведующего ОБЛОНО Борисова Петра Даниловича сын погиб в Аф-гане. Хоронили в цинковом гробу. Мама была на похоронах. Когда поминали, Пётр Данило-вич глухо проронил: " Ненавижу Брежнева". И я его понимал. Трудно понять, за что воева-ли. Ещё труднее простить смерть близких, родных, а детей особенно. А сейчас думаю, если бы мы не вывели наши войска из Афгана, может, наша страна и не превратилась бы в кори-дор для наркотиков. Сколько бы людей спасли от этой чумы.- Ильин замолчал. Я подумала, что он устал говорить. Да и пора ему отдыхать. Он, видимо, почувствовал, что я собираюсь уходить.
   - Посидите со мной. За последние годы я ни с кем так не откровенничал. С вами легко и уютно. Вас отвезут домой, не беспокойтесь.
   - Я беспокоюсь о вашем здоровье. Вам отдыхать пора.
   - Наотдыхался уже так, что бока болят. Я столько не валялся лет двадцать - это уж точ-но.
   - Вы так и не встретились с Вадимом?- продолжила я прерванный разговор.
   - Встретился! Ещё как встретился! Знаете, в жизни столько случайных встреч.
   - Знаю. Я случайно встретилась с сестрой моей подруги в Москве в подземном переходе на проспекте Калинина. Сейчас это Новый Арбат. Она приехала к друзьям своей матери, а я была в Москве по своим делам. До сих пор удивляюсь, как можно, не договариваясь, встре-титься случайно в многомиллионном городе.
   - Иркутск, конечно, не Москва, но встретились мы с Вадимом совершенно случайно именно там. Я прошёл реабилитационный курс лечения, отдохнул, а потом решил продол-жить свою работу в области геологии. Геологический факультет института я окончил ещё до Афганистана. У папы был богатый опыт в этой области, и мне хотелось продолжить его де-ло. Захожу на кафедру геологии к отцу, а он беседует с каким-то парнем. " А, Андрей, при-шёл! Знакомься, это твой коллега, будет в твоей экспедиционной группе". Я смотрю и глазам своим не верю. Вадим! Брат! " Это он меня вытащил из-под огня!"- кричу. Отец засуетился, тут же пригласил его к нам. Первое время Вадим жил у нас. Сам он родом из Читы. Так что всю информацию о декабристах мы получили от него в экспедициях. От него я узнал, что багульник может жить только там, где родился. Если его пересадить, он умрёт от ностальгии. Людям есть чему поучиться у природы,- грустно сказал Ильин и помолчал. Потом продол-жил:
   - Вскоре с помощью папы Вадим получил квартиру, женился. А тут бац - перестройка! Что-то бесшабашное, весёлое, тревожное витало в обществе. Ругали, критиковали всех и вся. Как настоящие мозахисты с наслаждением бичевали себя, посыпали голову пеплом, каялись, обливали себя помоями. Обгадили своё гнездо и развалили его. Папа слёг. Страна Советов, которую он защищал от фашистов, прибавив себе один год, чтобы его взяли на фронт, исчез-ла с карты. Её идеалы, её моральный кодекс, в котором самым главным был призыв " чело-век человеку - друг, товарищ и брат", были растоптаны, оплёваны и выброшены в помойку. Вскоре он умер. После его похорон Вадим уехал в Москву, встретил там наших сослужив-цев, они его переманили из Иркутска, а потом он меня убедил переехать в столицу. Сейчас он работает в правительстве, возглавляет один из отделов.
   - А какое отношение всё это имеет к вашему посещению нас?
   - Самое прямое,- оживился он.- в Иркутске вы лечили Вадима от воспаления лёгких. Он был в очень тяжёлом состоянии. В экспедиции простыл. Считает, что вы его спасительница. Выяснил, что вы здесь живёте, и поручил вас найти. Я случайно узнал, в какой поликлинике вы работаете, а выяснить ваш адрес не составило труда. Пришёл к вам передать привет от Вадима и сказать, что вы всегда можете рассчитывать на его помощь, если она вам понадо-бится. А теперь и на мою.
   - Спасибо, конечно. Даже не предполагала, что столько лет можно помнить фамилию ле-чащего врача. Но я его не могу вспомнить,- вглядываясь в фотографию, сказала я. Высокие скулы, чуть курносый нос, брови углом, насмешливый взгляд светлых глаз, широкий лоб, длинный и худой, - нет, не помню. Вот вас я определённо где-то встречала, но никак не вспомню, где.
   - Нет, мы никогда раньше не виделись. Иначе я бы вспомнил. У меня фотографическая память на лица,- поспешно попытался он развеять мои сомнения.
   - А как Вадим узнал, что я здесь живу?
   - Я ему сказал.
   - А вы как узнали?
   - Так я же спонсирую вашу поликлинику. Посмотрел списочный состав - вижу, знакомая фамилия. Позвонил Вадиму, а он кричит: " Она это, она!" - вот я и пришёл к вам.
   - Почему вы спонсируете именно нашу поликлинику? Она у нас государственная, не ча-стная, ничем не знаменита.
   - Потому и спонсирую, что государственная. У частных больниц своих спонсоров хвата-ет. А насчёт знаменитости - не скажите. Если в ней работают такие врачи, как вы, можно смело доверить своё здоровье этой поликлинике.
   - Ну вот, опять вы,- смутилась я.
   - И заведующая у вас сильная женщина.
   - Тут вы правы на все сто. Она хороший специалист и замечательный организатор, - гля-нула на часы и ахнула: девять вечера! Вот это мы проболтали. Лето за окном, ещё светло, время пролетело - даже не заметила. - Всё. Сейчас делаем ингаляцию, пьём антибиотики, и я ухожу. Наверное, дети уже ищут меня.
   - Дети у вас взрослые, а значит, самостоятельные.
   - Может, и самостоятельные, но пока у них есть мама, никакие они не взрослые. Во вся-ком случае мои дети всё ещё дети.
   - А завтра вы придёте, Евгения Леонидовна?
  Я чуть не сказала: " Конечно, приду",- но вовремя себя остановила.
   - Если станет хуже, вызывайте. Приду. Но думаю, что уже утром вам станет лучше. Вы-здоравливайте.
  Через сорок минут я была уже дома.
  
  12
  
   - Мама, ты где так долго была? Мы уже волноваться начали,- встретила меня на пороге Анюта. - Иди скорее к Селивёрстовым. Лидия Степановна несколько раз приходила, тебя спрашивала.
   - А что случилось?
   - Не знаю. Только просила, чтоб ты, как появишься, сразу к ним пришла.
  С Селивёрстовыми мы вместе вселились в этот дом, живём на одной площадке и за пятна-дцать лет почти сроднились. Лидия Степановна преподаёт физику в школе, часто помогала моим детям, когда они были школьниками.
   - Что случилось?- спрашиваю Лидию Степановну.
   - Что-то с Володей. Криком кричит, хотела скорую вызывать, так он не разрешил." Дож-дусь Леонидовну",- говорит.
  Владимир Гаврилович лежал на своём диване и тихо постанывал. Услышал шаги, приподнял кустистую бровь, открыл глаза и посмотрел на меня измученным коричневым взглядом.
   - Что случилось, Владимир Гаврилович?- и отметила про себя, что за полдня я задала этот вопрос раза четыре или пять. Ну и везёт мне на больных мужиков!
   - Ой, моченьки нет, Леонидовна! Чуть не помер, тебя дожидаючись,- простонал с упрё-ком.
   - Я у другого больного была,- оправдывалась я. - Где у вас болит, что беспокоит?
   - Животом маюсь. Как с охоты приехал, так ни на секунду боль не проходит.
  Стала смотреть его живот, что холмом возвышался над его широкой грудью.
   - Ой, не нажимай тут! Больно, даже в спину колет!
   - У вас печень воспалена. Что вы на охоте ели? Или пили.
   -Да не пил я ничего. Ты же знаешь, Леонидовна, не любитель я водки.- И правда, Влади-мир Гаврилович никогда не пил с мужиками в гараже, на их приглашения выпить с ними от-вечал отказом, за праздничным столом незаметно пропускал тосты и у себя на работе на же-лезной дороге слыл непьющим. - А всё из-за чёрного кобеля, чтоб он сдох,- опуская с груди на круглый живот майку, сказал Владимир Гаврилович.
   - Какого кобеля?- удивилась я.
   - Обыкновенного, чёрного такого.
   - А при чём тут кобель,- спросила до сих пор молчавшая Лидия Степановна.
   - Ты бы чем языком молоть, лучше бы чайник поставила. Человек с работы пришёл.
   - Уже поставила,- коротко ответила Лидия Степановна.
   - Колбаски нарежь, сыр, мясо разогрей. Не соображаешь сама что ли. Сопаткой своей крутишь тут.- Лидия Степановна молча вышла.- Дура, тетеря глухая,- бросил он ей вслед.
   - Не хочу я есть. Так при чём тут кобель?
   - А при том. Снится мне прямо перед поездкой на охоту сон. Гонится за мной этот самый чёрный кобель. Я от него убегаю, а он летит за мной, длинной шерстью трясёт, вот-вот за штаны схватит. Ну всё, конец мне, думаю. Смотрю, столб, я на него. Чуть успел залезть, а этот гад рычит так страшно, по столбу когтями дерёт - душа в пятки ушла. Почему это он за мной гонится, думаю. Что, обязательно гнаться за мной? И почему чёрный? Чуть сердце из груди не вылетело, когда проснулся. Дрянь, думаю, дело. Не будет охота удачной. И точно. С самого начала поездка не заладилась. У Мишки долго не заводился его драндулет. Нако-нец, приехали на место. И что ты думаешь, Леонидовна? Ни одной утки. Куда они подева-лись, чёрт их что ли уволок?
   - Ну мужики, уедем домой, не солоно хлебавши,- расстроился Петро.
   - А кукиш не хочешь?- и такой во мне азарт разгорелся! Не бывать такому, чтоб мы съез-дили на охоту и не поели свою охотничью похлёбку. Вкуснее этой похлёбки нет ничего на свете! Усмотрел плавающих домашних гусей и спугнул их. Они загоготали, захлопали крыльями и не то полетели, не то побежали, чуть касаясь лапами воды.
   - Взлетели,- кричит Михаил. А раз взлетели, имею право стрелять. Выстрелил - и попал. Общипали мы этого гуся, бросили в котелок с водой, Миша нарезал всяких трав, петрушка, укроп, ещё чего-то, всё бросил в котелок. Смотрю, режет перец и бросает в похлебку. Поду-мал, опять режет и опять бросает. - Миш,- спрашиваю,- а не многовато перца положил?- Нет,- смеётся,- это сладкий перец.- Точно сладкий?- Петя переспросил.- Я что, сладкий перец от горького не отличу?- возмутился Михаил. Пока мы обустраивали стоянку, похлёбка сва-рилась. - Готово!- кричит наш шеф-повар. Так есть захотелось, что рот сразу слюной напол-нился. Выпили, как водится, хвать ложку похлёбки - и веришь, Леонидовна, глаза на лоб по-лезли. Думал, огонь глотнул. А Мишка рот свой раззявил и машет перед губами ладонью. Я скорее водой запивать. А жрать-то всё равно хочется. - Ты что, перепутал сладкий перец с горьким?- спрашиваю шеф-повара нашего. А он и сказать ничего не может, только башкой крутит и слёзы вытирает. Так и ели - ложку похлёбки запивали кружкой холодной воды. Дальше хуже. Не, сначала всё путём было. Анекдоты травили, над Михаилом Викторовичем посмеивались. Не, незлобно так. Удружил ты нам, повар ты наш несравненный,- говорю ему. Ну подкалываю, значит. Он сначала смущался, а потом и сам стал посмеиваться над своим кулинарным искусством. Долго у костра сидели. Потом стали спать укладываться. Только я умостился в спальном мешке, чую, тихо так заурчало в животе. Дальше - больше. Сначала, знаешь, будто котёнок царапает в кишках, а потом как стало резать - мочи нет. Выскочил из мешка, как ошпаренный, чуть до кустов добежал. Так всю ночь и проносил штаны в руках. Не зря мне, значит, чёрный кобель приснился. Думаю, это он меня предупредить хотел: не ешь, дескать, похлёбку этого изверга. А я не понял, к чему этот кобель за мной всю ночь го-нялся.
   - Кобель тут ни при чём. Не надо чужих гусей отстреливать. Вот Бог тебя и наказал,- добродушно посмеиваясь, сказала вернувшаяся в спальню Лидия Степановна.
   - Ты что, белены объелась?- возмутился больной. - Или умом пообносилась? Ты знаешь, если гуси взлетели, то они считаются уже дикие? А не знаешь охотничьих законов, так и не суй свой нос,- сердито закончил Владимир Гаврилович.
   - Так,- сказала я , желая прекратить их спор,- повернись, избушка, ко мне задом, а к стене передом. Сейчас укольчик сделаю, боль пройдёт, и вы уснёте.
   - А что, укол обязательно?- побледнел Владимир Гаврилович.
   - Вам же лучше будет,- улыбнулась я.
   - И что у вас, у врачей, за мода, чуть что - сразу колоть? Нешто ничего другого нельзя придумать, чтоб спасти человека? Нет, вам обязательно надо колоть.
   - Да не бойся ты,- снисходительно и по-матерински тепло успокаивала его Лидия Степа-новна.
   - И не боюсь я вовсе. А ты замолчи. Тебя не спрашивают. Раскомандовалась тут. Дума-ешь, как учительница, так и командовать всеми можешь? В школе командуй, а не дома. Ко-мандирша нашлась!
   - Цыц! Раскудахтался! А ну, поворачивайся!
   - Ну что я такого сказал, Леонидовна? Лид, ну чего ты взъерепенилась? Я ж ничего тако-го не сказал, - оправдывался Владимир Гаврилович.
   - Не бойтесь, я не больно уколю, вы даже не почувствуете.
   - Откуда ты знаешь, что не больно?- опять заартачился больной.- Ты уколи себя, а не ме-ня, вот и узнаешь, больно или нет.
   - Поворачивайся!- приказала Лидия Степановна.
  Владимир Гаврилович плотно сжал губы в тонкую нитку, демонстративно отвернулся к сте-не, сбросил с себя простыню и молча приспустил пижамные штаны, стыдливо оголяя ягоди-цу.
   - Вот и всё, Владимир Гаврилыч, а вы боялись.
   - Всё?- обрадовался он и быстро лёг на спину.- Ох-хо-хо, грехи наши тяжкие. Ну, Миш-ка, ну злодей! Накормил! Долго буду помнить евошную похлёбку!
   - Да спи уже,- опять прикрикнула на него Лидия Степановна.
   - Сейчас боль пройдёт, и вы поспите.
   - Всё. Спать без разговоров, а мы с Евгенией Леонидовной чай пойдём пить.
  Чайник уже вскипел, на столе стояли тарелки с бутербродами, аппетитно пахло фарширо-ванным перцем. На стене висел портрет хозяина дома. Снимок сделан на охоте. Владимир Гаврилович стоит с ружьём: грудь широкая, плечи квадратные, высокий, в огромных резино-вых сапожищах, на голове камуфляжная военная фуражка, лицо не жирное, а широкое от природы, простое, располагающее лицо русского богатыря.
   - Евгения Леонидовна, говорят, Анюта замуж выходит?- спросила Лидия Степановна.
   - Через две недели. Ума не приложу, как выкрутиться. Главврач обещала премию дать, но какие это деньги!
   - Мы с Володей поможем, если что.
   - Думаю, до этого дело не дойдёт. Свадьбу организуем в соответствии с денежными ре-сурсами. Ну всё. Спасибо, что накормили, напоили, я побежала. С утра ещё дома не была.
  
  13
  
  Дома Анютка нетерпеливо ждала меня. Ей срочно надо было что-то мне сказать - я это уви-дела по зовущему взгляду. Вдруг она уткнулась мне в грудь и горько заплакала. Во мне где-то глубоко так защемило, что трудно стало дышать. Прижала к себе её головку, обняла, пы-таясь успокоить:
   - Ну что ты, что ты, девочка моя, радость моя, солнышко моё. Что случилось?
   - Они считают Максима тупым,- сквозь рыдания разобрала я.
   - Кто считает его тупым, доченька?
   - Тётя Света и Юля,- всхлипывая, сказала она.
   - С чего ты это взяла?- Анютка плакала очень редко - по пальцам одной руки можно пе-ресчитать. Значит, ей очень больно.
   - Они всё время переглядывались, когда Максим говорил.
   - Как переглядывались?
   - Вот так! Только вслух не сказали, что Максим тупой. А он совсем даже не тупой. Да, он не слушает оперу, в суворовском училище его не научили пользоваться ножом за столом. Но разве этим определяется ум? Если хочешь знать, мама, он на олимпиадах по математике все-гда призовые места получал. Это мне Кирилл рассказал.
   - Подожди, подожди. При чём тут олимпиады по математике? Ты любишь Максима?
   - Да! Очень!
   - Тогда какое тебе дело до их переглядываний?
   - Обидно, мам. Пусть бы обсудили его после нашего ухода. Так нет, унизить надо. Юля такая умная, так много читает, мне она всегда казалась таким духовно тонким человеком. Я и не подозревала, что в ней так глубоко спрятано примитивное чванство. Перед Максимом стыдно было за них. Он меня спросил, обязательно ли нам к ним ходить.
   - Ну, это он зря. У Светы, как и у Марины Владимировны, всегда проступал этот микро-скопический налёт спеси. Передалось это Юле и Диме. У каждого есть недостатки, Анют. Белоснежных людей, как и белоснежных жизней не бывает. Надо увидеть главное в челове-ке. А главное в них - умение дружить. Они не продадут, не предадут, разделят твою беду, а главное, останутся твоими друзьями и в радости, что значительно сложнее. И потом, я не считаю их только друзьями. Это близкие нам люди, они роднее родных. Давай простим им их переглядывание. Надо уметь прощать, Анют.
   - Простить-то я их, конечно, прощу, но свидетелем на свадьбе у меня будет Катя.
   - А почему Катя?
   - Потому что у Максима будет Кирилл.
   - Ну и что?
   - Как ты не понимаешь? У Кати никого нет. И Кирилл остался один.
   - Ну и что с того?
   - Они на свадьбе будут всё время вместе. Вдруг понравятся друг другу?
   - Так вы с Максимом ещё и сводники!
   - Можно и так сказать,- заулыбалась Анютка.
   - Ладно, невеста, ты не в курсе, где сейчас болтается твой брат?
   - Дашу полетел искать. Она ушла, пока Алёшка с Юлей что-то обсуждали в другой ком-нате. Вот он и попрыгал за ней через три ступеньки. Догнал, наверное. Теперь оправдывает-ся, дурачина.
  Алёша Дашу не догнал. На звонок в дверь вышла бабушка и сообщила, что Даши дома нет и что завтра она уезжает в Москву утренним поездом. На звонки по мобильнику Даша не от-вечала. " Завтра поеду на вокзал",- решил он и пошёл, не торопясь, по Московской. Ему бы-ло обидно. " Что я плохого сделал? Подумаешь, фотки с Юлей посмотрели. Мне что, и раз-говаривать ни с кем нельзя? И почему девчонки все такие собственницы? Я ей что, тапо-чек?"- обиженно и сердито размышлял он, проходя мимо сверкающих витрин магазинов, толпы на автобусных и троллейбусных остановках. Мимо него пролетали размалёванные рекламами троллейбусы, битком набитые пассажирами маршрутки. Он подошёл к ларьку, в витрине которого пестрели фантики жвачек, шоколадок, разноцветные пачки сигарет, зажи-галки, блестящие брелки, красовались бутылки и банки разных сортов пива. Хотел взять банку пива, но тут увидел, как из офиса, в котором он с недавних пор работает, вышел Олег. Алёша хотел позвать его, но тот, оглянувшись по сторонам, быстро пошёл вверх по улице. " Что он делает в субботу в офисе?- удивился Алексей. Потом вспомнил, что Олег всегда за-держивается допоздна на работе.- Вот трудоголик!-, попросил у продавщицы банку пива и вместе с деньгами вытащил визитку спасённой им утопленницы. Покрутил в руке, маши-нально прочёл: " Кострицкаая Зоя Васильевна", хотел затолкать обратно в карман брюк и вдруг резко опять поднёс к глазам визитку. " Ёлы-палы! Это же то, что надо! Только бы на месте была!"- подумал он, впрыгнул в троллейбус и поехал к Волге.
  На набережной было полно народу. Публика разновозрастная. Девчонки и мальчишки ката-лись на роликах, компании молодых людей развлекали себя пивом, молодые семьи вместе с детьми ели мороженое, поп-корн, умиляли пары стариков, чинно прогуливающиеся, взяв-шись за руки, по набережной. Алеша допил пиво и решительно направился к кафе " При-стань". Кафе оказалось очень уютным, и Зоя Васильевна была на месте. Она искренне обра-довалась Алексею, предложила ему ужин за счёт заведения, но он отказался и сразу изложил ей свою проблему.
   - Без проблем. Стол и помещение бесплатно. Вам надо закупить только вино, шампан-ское, водку.
   - Нет, Зоя Васильевна, бесплатно ничего не надо. Я прошу за аренду помещения взять с нас по минимуму и продукты по закупочной цене.
   - Алексей, не спорьте. Сегодня меня могло здесь уже не быть, если бы не вы. Помочь ор-ганизовать свадьбу вашей сестры и вашего друга - это самое малое, что я могу для вас сде-лать.
  Нигде больше не задерживаясь, Алёшка помчался домой. Анютка повисла с радостным виз-гом на его шее, я тоже благодарно смотрела на него - ещё бы, такую проблему решил! Про-сто гора с плеч.
  Поздно вечером зашла в комнату сына.
   - Не спишь?
   - Нет, фильм смотрю.
   - Какой?
   - А кто его знает. Включил - идёт. Вот и смотрю.
   - Расстроился из-за Даши?
   - Без упоенья, без желаний
  Я вяну жертвою страстей,- продекламировал он.
   - Что, совсем плохо?
   - С чего ты взяла?
   - Ну раз Пушкина декламируешь.
   - Не бери в голову. Всё нормально. Мам, дашь мне завтра машину? Очень нужно.
   - Бери. А зачем тебе машина?
   - Поеду на вокзал Дашу провожать.
  
  
  
  
  14
  
  Утром, не завтракая, Алёша поехал на вокзал. Даши на вокзале не было. Он пробежал по всем вагонам, но её не нашёл. Поехал на Московскую к её бабушке. Бабушка сообщила, что Даша передумала ехать поездом и сегодня рано улетела самолётом.
   - Ну и пусть,- зло подумал Алексей, садясь за руль и резко трогая с места. Заехал к Ки-риллу, у которого был редкий выходной, вместе они приехали к нам, позавтракали, соблаз-нили Анюту и Максима купанием в жаркий день и вчетвером поехали на Волгу.
  Я осталась одна. Решила сделать ревизию в своём гардеробе. Тряпок полно, но почти все они морально устарели. Один только мой бежевый брючный костюмчик выглядел более-менее ничего. А о нижнем белье и говорить нечего: его просто надо выбросить на свалку. Стоп! С чего это такая спешка? До сих пор всё шло своим чередом. Сейчас не до моего белья. Ника-ких лишних расходов. Деньги нужны на свадьбу. И что я так засуетилась?
  Мелодично дал о себе знать телефон.
   - Я слушаю вас.
   - Евгения Леонидовна, здравствуйте. Это Ильин вас беспокоит.
   - Здравствуйте, Андрей Александрович. Как чувствуете себя?
   - Я по этому поводу и звоню. Что-то мне хуже стало. Не могли бы вы подъехать ко мне ещё раз?
   - Могу, конечно.
   - Так я пришлю за вами машину прямо сейчас?
   - Присылайте.
  Не зря я перетрясла свои тряпки. Ну не ехать же к нему опять в бежевом костюме. Так, брю-ки пусть будут бежевые, а кофточку наденем бледно-голубую. Пулей в ванную. Намочила волосы, просушила феном. Чуть-чуть макияжа - у Анютки взяла тени - вроде ничего. А чего это я так разволновалась? Хорошо, что Светка меня сейчас не видит, представляю, как бы она ехидничала сейчас. Едва успела привести себя в порядок, подъехал Геннадий Иванович, и мы отправились к нашему больному.
  Андрей нетерпеливо ждал приезда доктора Рогозинской. Нет, не так. Это позавчера она была доктор Рогозинская. А сегодня он ждал Женю и нервно прохаживался по террасе, погляды-вая на часы. Простившись с нею вчера, он долго не мог заснуть, перебирая в памяти первые минуты знакомства с Евгенией и часы беседы с нею ушедшим днём. Её нельзя было назвать красавицей. Но уже при первой встрече он ощутил пленительное очарование её улыбки. " Глубокая ясность осенних закатов, душистая зрелость осенних плодов",- Андрей не мог вспомнить, чьи это слова, но он точно знал, что это о ней. В ней он видел соединение разных жизней: сквозь радостное возбуждение ребёнка, застенчивость и нерешительность молодой женщины проглядывали мудрость и страдания взрослой женщины. За многие годы он впер-вые ощутил это трепетное чувство душевного волнения, нетерпеливого ожидания. Время тя-нулось медленно, и Андрей едва сдерживал себя, чтобы не выбежать на дорогу. В одинна-дцать часов джип, наконец, вкатил во двор. Андрей быстро направился к машине и, прежде чем гостья вышла из неё, успел сам открыть дверцу и подать ей руку. Он не мог оторвать взгляд от её спокойного очаровательного лица. Её большие глаза мягко светились синим све-том. Он чувствовал тепло её щёк, хотя румянца на них не было. Он смотрел на её губы, мяг-кие и чувственные, в них таилась еле заметная улыбка.
   - Не заметно, чтобы вам сегодня было хуже, чем вчера,- сказала я, но не почувствовала огорчения или раздражения по поводу его обмана.
   - Это от жары вы плохо видите. В доме прохладно, и там вы сразу увидите, как глубока моя болезнь,- улыбаясь своей обаятельной улыбкой, ответил он и пригласил меня в дом.
  В доме работали кондиционеры, и действительно было прохладно. В гостиной был накрыт стол, хозяин дома пригласил меня к столу. Он позвал Геннадия Ивановича, и мы втроём вы-пили за встречу. Красное вино было терпкое и приятное. Неловкость, царившая за столом поначалу, быстро улетучилась. Разговорились - оказывается, Ильина и Геннадия Ивановича связывает многолетняя мужская дружба ещё с афганских времён. Потом Геннадий Иванович включил музыку, а сам удалился, оставив нас с Ильиным вдвоём.
   - Как вам Солнцегорск?- спросила я, чтобы чем-то заполнить появившуюся вдруг паузу.
   - Гадюкино и есть гадюкино. В нём, как в прозрачной капле, отражение всей России. Столько природных богатств, а люди нищие. Город обокрали полностью. Никогда не думал, что можно украсть всё. А теперь вижу - можно.
   - Андрей Александрович, вы тоже бизнесмен, причём крутой, как я погляжу, что же так возмущаетесь?
   - Так вы считаете, что я вор, Евгения Леонидовна? Правильно я вас понял?
   - Ну а как по-другому в нашей стране сколачивали капитал в девяностые годы? Сначала Егор Гайдар вместе с Чубайсом провернули величайшую афёру века, отобрав все сбережения наших граждан, а потом всё понеслось, как снежный ком. Величайшее воровство было уза-конено под крылом незабвенного Ельцына. Почему же не красть? Много украл - ты уважае-мый человек. Мало украл - твоё место в тюрьме. Вот и забиты тюрьмы пацанами: кто четыре дыни на двоих украл, кто ларёк ограбил. А тех, кто из здания правительства вынес пару мил-лионов долларов в коробках из-под ксерокопировальной бумаги, так и не нашли. Я не права?
   - Правы, конечно. Тысячу раз правы. Моя мама тоже начинает волноваться, когда об этом заходит речь. Но своим бизнесом я обязан своему отцу.
   - Разве ваш отец миллионер? Насколько я поняла вчера, он у вас был геолог.
   - Вот именно. Он потомственный геолог. И создал карту ещё не разработанных месторо-ждений. Эту карту он передал мне. После его смерти я с помощью своего друга Вадима не-которую информацию продал заинтересованным лицам. Не всю, конечно. Но и этого нам с Вадимом хватило, чтоб хорошо раскрутить свой бизнес.
   - Всё! Сдаюсь! Согласна - есть и честные бизнесмены, Андрей Александрович. Во вся-ком случае, хочется в это поверить.
   - Ближе меня узнаете - поверите. А давайте выпьем на брудершафт. Очень уж длинно проговаривать ваше имя с отчеством.
   - Можно подумать - ваше короче. Согласна, пьём на брудершафт.
  Мы выпили вино. " А теперь надо поцеловаться",- сказал Андрей. " Совсем даже не обяза-тельно",- запротестовала я. " Братским поцелуем можно",- и поцеловал меня в щёку.
  Пустое вы сердечным ты
  Она, обмолвясь, заменила
  И все счастливые мечты
  В душе влюблённой возбудила.
  Пред ней задумчиво стою,
  Свести очей с неё нет силы;
  И говорю ей: как вы милы!
  И мыслю: как тебя люблю!-
  продекламировал он.
   - А вы ловелас!- улыбаясь, сказала я.
   - Я ещё тот ловелас. Мы же перешли на ты. А давай искупаемся в Волге!- загорелся он.
   - Остынь. Тебе нельзя ещё. Вчера температура была.
   - А сегодня её нет. Значит, купаться можно. Идём!- схватил меня за руку и потащил к выходу. " Хорошо, что я надела миниатюрные белые шортики под брюки, которые мне Анютка из Анапы привезла",- подумала я. Мы спустились к реке. Андрей сбросил бриджи. Стащил с себя футболку и прыгнул в воду, потом вынырнул, замахал мне руками:
   - Женя, прыгай в воду!
  Я медленно разделась и осторожно вошла в реку. На солнцепёке вода казалась прохладной. Я окунулась и поплыла к Андрею.
   - Давай наперегонки,- предложил он.
   - Не, не буду. Ты меня всё равно обгонишь. Я медленно плаваю.
  Тогда он подпрыгнул и нырнул. И пропал. Я долго вертелась в воде, но он не показывался.
   - Андрей,- тихо позвала я. Но его не было. Сразу вспомнилось, что недавно у моей кол-леги утонул брат. - Утонул- молнией пронеслось в голове.- Андрей, Андрей,- заорала я не своим голосом. Он вдруг с шумом вынырнул и обхватил меня за талию.
   - Сумасшедший! Дурак дурацкий! Напугал! Я думала - утонул. Ненормальный!- отбива-лась я от него.
   - Ага, испугалась! Испугалась!- хохотал он.
   - Вылезай из воды, дурень несчастный,- чуть не плакала я.- Быстро! Тебе вообще нельзя купаться, тем более так долго.
   - Я счастливый дурень, Женя! Ты видишь перед собой самого счастливого дурня.
   - Хватит трепаться, вылезай сейчас же.
   - Слушаюсь, мой генерал!- и мы поплыли к берегу.
   - Что случилось?- бежал к нам Геннадий Иванович с двумя охранниками.
   - Ничего.- радостно улыбался Андрей. Я тонул. А она меня спасала!
   - Ну и шуточки у тебя, Андрей,- проворчал сердито Геннадий Иванович и пошёл к дому.- Идите быстрее,- позвал он нас.- Шашлыки уже готовы.
  Что может быть вкуснее шашлыков в беседке под густыми кронами деревьев в обществе та-ких интересных двух мужиков! Собеседники они отменные. Все их рассказы были приправ-лены юмором, каким в совершенстве владел Ильин. Мне кажется, я знаю этого человека всю жизнь. И мне хорошо. Спокойно. Ни о каких заботах думать не хочется.
   - Ты о чём задумалась, Женя?- спросил он.
   - Сижу я тут с вами. А у меня дел - выше крыши.
   - Какие могут быть дела у женщины, которая в отпуске и у которой взрослые дети?- спросил Геннадий.
   - Женщину, которая в отпуске, некоторые выдёргивают из этого отпуска и просят, чтоб их лечили именно отпускники. Будто других врачей нет.
   - Если бы мы тебя не выдернули, ты бы и не знала, что живут на свете два таких замеча-тельных великовозрастных парня, и не ела бы сейчас эти замечательные шашлыки.
   - Ладно, замечательные мои, мне и правда пора домой. Моя дочь скоро замуж выходит, и я должна ей помочь в организации этого радостного события.
   - Скоро - это когда?
   - Через две недели.
   - Это же уйма времени в запасе, правда, Ген?
   - Конечно. Успеем всё организовать.
   - Ничего не надо организовывать. Самое главное - кафе, столы - организовал мой сын.
   - Так он у тебя хороший организатор?
   - Он у меня хороший спасатель. Спас тонущую женщину на Волге, а она, оказывается, владеет кафе на набережной. Алеша воспользовался знакомством и договорился с нею о по-мещении и закусках.
   - Какое кафе?- спросил Андрей.
   - "Пристань". Хорошо, что у реки.
   - А нас пригласишь на свадьбу?
   - Свадьба, конечно, дочери, но таких замечательных великовозрастных дядей имею пра-во пригласить, и моя Анюта не будет против. Ладно, приглашаю.
   - Коктейль будете пить?- спросил Геннадий.
   - Будем. Будем, Женя?
   - Воду. Ледяную.
   - Сейчас будет вода.
   - Нет, мне, правда, пора. Андрей, пойдем в дом, я всё-таки послушаю тебя и горло по-смотрю.
   - Ну вот, испортила песню,- протянул он.
   - Идём, идём.
  В доме было прохладно. Мы вошли в кабинет. Пока Андрей ходил на кухню за минералкой, я разглядывала фотографию женщины в рамочке. Она стояла на столе. Необычное лицо. Светлые косы короной уложены на голове. Высокий, без единой морщинки лоб. Суровость лицу придавали густые тёмные с уголком брови. Воля и мысль были заключены в её свет-лых глазах. А ещё в них проскальзывала ирония. Взгляд прямой и взыскательный. Но стро-гость лица смягчала улыбка, полная тайны, как тихая вода, такая глубокая, что сколько ни смотри в глубину, дна всё равно не увидишь. Губы плотно сжаты, но их уголки чуть вздёр-нуты вверх и создаётся впечатление, что женщина улыбается.
   - Вот пришла к тебе вода,- сказал Андрей. Где-то я слышала подобную фразу.
   - А это не ты цветы мне присылал?
   - Какие цветы? Ты что? Меня и в городе несколько дней не было,- бурно оправдывался он.
   - Ну извини, мне показалось. А кто эта женщина на фотографии?
   - Это моя мама,- улыбнулся он её улыбкой и ещё чьей-то до боли знакомой. Где же я его всё-таки видела?
   - Давай я тебя послушаю и домой поеду. Мне пора.
  Иммунитет у него очень хороший. С болезнью быстро справился.
   - Я тебя отвезу.
   - Не Геннадий?
   - Нет, я сам.
  Доехали быстро.
   - Шашлыков наелся, пить хочется. Не пригласишь на чай?
   - Ты хочешь сказать, что долги надо платить?
   - Я хочу сказать, что совсем не хочу с тобой расставаться.
   - Ладно, идём, чаёвник.
  
  15
  
  Детей дома не было. Ильин с интересом рассматривал нашу квартиру.
   - У тебя так уютно, домом пахнет. А почему ты согнала меня с этого кресла в прошлый раз?- указал он на Серёжино кресло.
   - Потому что это кресло моего мужа. После его смерти никто в него не садится. Это мы так с детьми решили.
   - Слушай, извини, я не знал.
   - Всё нормально. Проехали.
   - Это твои дети?- показал он на фотографию, что стояла на пианино.
   - Да, недавно их Кирилл снял, когда они играли в четыре руки.
   - Покажешь фотографии, где они маленькие?
   - Конечно, у нас их море: и фотографии, и слайды, и фильмы. Сережа хотел запечатлеть каждый миг их взросления. А тебе правда интересно?
   - Всё, что связано с тобой, мне очень интересно.
   - Да ладно, скажешь тоже.
   - Это правда. Давай, показывай.
  Я вывалила кучу чёрно-белых, цветных фотографий и стала их быстро сортировать, выбирая те, которые стоило показывать.
   - Я все хочу посмотреть.
   - Мы так до утра их будем рассматривать.
   - Ну и пусть. А это с кем они?
   - С моей мамой.
   - Очень интересная женщина. Она жива?
   - Нет, умерла.
   - Такие печальные глаза. Расскажи о ней.
   - Зачем тебе?
   - Заглянуть в душу твою на огонёк.
   - В следующий раз. А пока смотри фотографии детей. Можешь в компьютере смотреть, пока я ужин готовлю. Вот ещё старые альбомы. - Вынула из шкафа штук пять альбомов и положила перед ним.
  
  Оставила его наедине с альбомами, а сама пошла на кухню. Было такое ощущение, что я знаю его сто лет. Наверное, мне хотелось выглядеть в его глазах лучше, чем я есть. Вернее, вытащить из глубин всё самое лучшее, что есть во мне - вот она я, смотри. Словом, хотелось ему понравиться. Такое желание понравиться я испытывала, когда познакомилась с Серёжей. Но это когда было. А сейчас дочь замуж отдаю - и на тебе, здрасте, совсем с дубу рухнула, как говорит моя Светлана. И тут она позвонила:
   - Ты где мотаешься? Я уже начала волноваться.
   - К больному ездила по вызову.
   - У тебя же отпуск.
   - Нина Николаевна настояла, пришлось ехать.
   - Вот зараза. Надеюсь, отгулы она тебе даст?
   - Премию обещала. Да ладно, Свет, всё путём. Я нисколько не жалею. Давай я тебе по-позже перезвоню, я сейчас ужин готовлю.
   - Ладно, перезвони обязательно.
  Только положила трубку - опять звонок. На этот раз звонила Валя Герасимова.
   - Жень, точно Анюта замуж выходит?
   - Точно, Валя, готовьтесь с Игорем к свадьбе.
   - Уже начали. Женя, тебе помощь нужна? Мы с Игорем всё организуем, что в наших си-лах.
   - Спасибо, Валя, пока не надо ничего. Я потом перезвоню, ладно?
   - Звони и не стесняйся, если что-то надо, сразу сообщи.
   - Спасибо.
  Сколько лет мы знакомы с Валентиной и Игорем? Лет двенадцать, не меньше. Все эти годы они кому-то чем-то помогают. Мне кажется, Валентина родилась и сразу спросила: "Вам по-мочь?". Так, пора что-то приготовить к чаю, а то как бы мой гость не заскучал.
  Андрей с интересом листал альбомы. В одном из них лежала старая школьная тетрадь.
  Он открыл первую страничку и прочитал:
  "2 июля 1973 год.
  Мы перепели все песни. "Расскажите кто-нибудь что-нибудь",- попросила Тамара. "Сейчас подумаем, что рассказать",- пообещал любитель всяких историй Виталик, но не успел он на-чать очередную байку, как к нам подошёл мужчина средних лет.
   - Здравствуйте, молодёжь.
   - Здравствуйте, - дружно откликнулись мы.
   - Мне в город надо. Доехать можно будет только утром. Можно присоединиться к вам?
   - Конечно! Садитесь.- Валя встала, подошла к мужчине, взяла из его рук маленький че-моданчик:
   - Сейчас поужинаем, отдохнёте у нас в палатке, а утром - в путь.
  Мы потеснились, приглашая нежданного гостя сесть ближе к костру. Беседа не завязывалась. Мы разглядывали его, а он - нас своими карими глазами, в которых яркими язычками огня плясали искорки смеха.
   - Ну что, туристы, устали?
   - Не-е-ет,- недружно ответили мальчишки. Девчонки промолчали. Они устали. Ноги пло-хо слушались, ныла спина, и мы, девчонки, с ноткой зависти в голосе спросили:
   - Вы завтра на попутной или на автобусе поедете?
   - Зачем на попутной,- возразил Виталик. - В шесть встанем, проводим вас на автобус, и через три часа вы будете в городе.
   - Вы издалека? - спросила Алла.
   - Издалека, ребята. Из Читы.
   - Ого!
   - Лида Филатова учится в Чите в мединституте, - сказала Валя.
   - Мне бы куда-нибудь далеко-далеко. На Дальний Восток, к примеру. Дорог хочется. Че-го-то сурового хочется,- мечтательно проговорил Гриша.
   - А вы в каком классе, ребята?
   - В десятом,- ответил Володя.
   - В одиннадцатый перешли, - поправил его Виталик.- Мы после экзаменов решили в по-ход съездить. Ездили в Краматорск. Теперь возвращаемся.
   - Хватит соловья баснями кормить,- весело сказала Валя.- Вот, ужинайте,- и подала гос-тю миску дымящейся пшённой каши с тушёнкой.
   - Спасибо, девчата. Я с удовольствием. Эх, и проголодался,- просто закончил он.
   - Ешьте, ешьте,- приглашала Валя.- А вас как зовут?
   - Александр Павлович,- ответил гость, проглатывая кашу.
   - А вы что, прямо из Читы пешком?- спросил Егор.
   - Нет, конечно,- засмеялся Александр Павлович. - До Ясиноватой доехал поездом, прав-да, с пересадками. А там пришлось задержаться у приятеля. Думал успеть на последнюю электричку - не получилось. Возвращаться не захотел, решил пешком пройти.
   - Дай человеку поесть,- прицыкнула на Егора Валя.
   - А вы откуда сами?- набивая рот кашей, спросил наш новый попутчик.
   - Из Белозёрска мы. Вместе поедем. Только вы на автобусе, а мы на велосипедах.
  Потом мы вынули из золы картошку, разделили её и стали есть, исподтишка наблюдая за нашим гостем. Что-то в его лице было располагающее, притягательное: то ли широкая улыб-ка на обветренном смуглом лице, то ли карие глаза, где так весело прыгали искорки смеха. Чувствовалась сила в этом большом человеке с широкими плечами.
   - Расскажите что-нибудь, а,- попросила Тамара, любившая слушать всякие истории.
   - О чём же вам рассказать?
   - Вы воевали?- спросил Володя. Он читал книги только о войне, с замиранием сердца слушал военные истории и всегда жалел, что поздно родился и не успел сразиться с фаши-стами.
  Александр Павлович достал из кармана пиджака сигареты, закурил, задумчиво глядя в огонь. Глаза сузились, и искорки смеха исчезли. Что-то суровое появилось в его плотно сжатых гу-бах, в их уголках пролегла горькая складка. Он глубоко затянулся дымом. Потом решился и заговорил:
   - Во время войны я был в плену у немцев,- тихо так заговорил. Мы замерли. Что-то таин-ственное было в этом человеке. В его голосе, в этой тихой украинской ночи. Хрупкие звёзды испуганно дрожали на бесконечном чёрном небе и смотрели на нас сквозь верхушки деревь-ев, которые в темноте казались великанами. Тихо-тихо. Только слышно, как трещат сверчки и неторопливый голос Александра Павловича:
   - Били нас каждый день, били, как собак. Хотя нет, к собакам относились лучше. Да что говорить!- и опять замолчал. Потом продолжил:
   - Однажды привели в лагерь партию новеньких. Мы с моим другом Иваном обратили внимание на стройную тоненькую фигурку девочки. Совсем ребёнок. Годами моложе вас была. Она не плакала. Большие синие глаза будто пылью присыпаны - и с такой тоской она смотрела на проволоку, на собак, на свинцовое низкое небо, на охранников, на нас, что, по-верите, сердце сжалось комом и не разжимается. Иван схватился за проволоку да как закри-чит: "Детей пожалейте, гады!"- тут его охранник плетью достал , потом пинками отогнал к бараку.
  Всех распределили по баракам с широкими щелями, в которые пробивались и дожди, и снег, - да что говорить! Скотину лучше содержат,- опять помолчал. И снова продолжил:
   - На следующий день мы опять её увидели. Тоненькими ручонками она держала боль-шую лопату и насыпала ею песок в тачки. " У меня сестра дома такая же",- глухо сказал Иван.
   - Как ты сюда попала, девочка?- проходя мимо, спросил он. Она подняла на него свои синие глазища с длинными чёрными ресницами, отбросила за спину толстые чёрные косы и вдруг заплакала. Пухлые детские губы задрожали, высокий белый лоб пересекла морщинка - увидел я, как по её щекам слёзы текут, и такая злость на собственную беспомощность впе-ремешку с тоской закипела, что впору застонать от бессилия, безысходности положения, не-возможности помочь ей.
   - Тебе сколько лет?- спросил Иван.
   - Шестнадцать,- успела ответить она. А надсмотрщик неторопливой походкой уже на-правлялся к нам, покручивая плетью. Мы подхватили свои тачки с песком и быстро повезли их к насыпи.
  Мужские бараки от женских отделяла проволока. Иногда мы переговаривались с женщина-ми, кто-то находил среди них землячек и даже знакомых. Мы с Иваном надеялись увидеть девочку. Её беззащитность, хрупкая фигурка вызывали острое желание утешить, поддержать её. Нам повезло. До вечерней переклички оставалось свободное время, и мы увидели, как она вышла из барака, направляясь к внутренней проволоке. Ещё была и внешняя. Вокруг неё стояли вышки с часовыми, прожектора, и сама проволока была под высоким напряжением. Так вот она подошла к ограждению и смотрит на нас. Иван протянул руку сквозь колючую проволоку, погладил её чёрные с синим отливом волосы.
   - Как зовут тебя?- тихо спросил.
   - Мария,- так же тихо ответила она.
   - Мария. Мариичка. Маричка. Тебя откуда привезли?
   - Из Донецка.
   - Да ты что! А я из Ворошиловграда. Бывала там?
   - Нет. А тебя как зовут?
   - Я Иван, а это мой друг Саша.
  Подошёл немец, грубо толкнул Ивана, прикрикнул на меня и на неё и разогнал нас. Иван ус-пел сказать:
   - Не бойся, Маричка! Береги себя!- с тех пор мы все звали её Маричкой. Иван даже стихи ей потом написал на коробке из-под сигарет, которую охранник бросил на землю:
   - Ты русская, и труд - твоя стихия,
  Трудиться и терпеть тебе не привыкать.
  Ты терпелива, как сама Россия,
  Войной твоя измученная мать.
  Твой дом сгорел или разбит снарядом
  И матери твоей никто не мог помочь.
  Но ты держись, будь стойкой и будь рада,
  Что ты есть русская, что ты - России дочь.
  Со временем мы всё узнали о Маричке: она закончила семь классов, когда к ним в город пришли немцы. В городе царила паника, ходили слухи, что Москву сдали немцам. Маричка со своими одноклассниками написали листовки на листах из школьных тетрадей: "Москва наша!"- вот что в них было. Хотели на рынке разбросать свои листовки. Пришли туда, а там, как на грех, облава. Ребят схватили, нашли у них листовки, били, называли партизанами, а потом отправили в Германию в лагерь для пленных. Она попыталась сбежать с поезда, но её поймали, опять били, а потом отправили в концлагерь к нам.
  Мы с Иваном поддерживали её, как могли. То свёклу подкинем, то картошку мороженую. Одним словом, хотели сберечь её до прихода наших. А то, что наши придут и нас освободят, мы не сомневались. Очень в это верили. А иначе и не выжили. Так прошло полтора года. Почти каждый день мы видели свою Маричку. Хоть издали. Оба страдали, если не удавалось увидеть её. Как-то несколько дней не выходила она на работы. Мы очень перепугались, но её подружка Любаша передала, что Маричку и ещё несколько девушек отвезли на вокзал раз-гружать почту. Через четыре дня мы увидели её. Она подбежала к заграждению, протянула свои тонкие ручки сквозь колючую проволоку и всё повторяла: "Ванечка, Ванечка",- и гла-дила его щёки, и улыбалась ему такой доверчивой, радостной улыбкой, словом, я отошёл в сторонку, дал им побыть вдвоём. Потом начались их тайные встречи за спиной караула.
  Мы готовили побег. Думали добраться до наших и привести их к лагерю, чтобы скорее осво-бодить своих товарищей. Продумали всё. Даже как обесточить заграждение. Не было только щипцов, чтобы быстро разрезать проволоку, и Маричка нам помогла. До сих пор не знаю, как ей в руки попали щипцы, которыми какое хочешь железо разрежешь, а не только прово-локу. их она отдала Ивану. Прощались они так, что больно было смотреть.
  Немцы уже не так тщательно охраняли нас. Наши решительно наступали, были уже на гра-нице с Германией. В ночь побега мы осторожно выбрались из барака. Шесть узников подоб-рались к ограждению, Иван бесшумно разрезал проволоку, знаком показал мне пролезать. Мы перебегали интервалами к лесу. Руководил нашей группой Иван. Кадровый офицер, по-пал он в плен в первые дни войны, был тяжело ранен в Белоруссии. Решительный мужик. Он и убедил нас бежать. Иван должен был пролезть под проволокой последний, пропустив всю группу. Но он не успел. Огромный глаз прожектора заметил его. Поднялась стрельба, слыш-ны были крики немцев: "Хальт!", лай собак. Ивана схватили. Его били ещё и ещё, пока не превратили в кусок окровавленного мяса. А наши были почти рядом!
  Начальник лагеря распорядился расстрелять его утром, а сам уехал в штаб. Выполнить эту миссию должны были старый солдат-немец и совсем мальчишка-немчонок. Старик часто го-ворил с русскими, если выпадала возможность, тайно снабжал нас куревом, иногда приносил что-нибудь из еды. Его тускло-серые глаза смотрели с такой затаённой грустью на нас, что мы старались не встречаться с этим взглядом. Мы читали в его глазах смерть, жалость. Он рассказывал нам о своём сыне, погибшем где-то под Сталинградом, и изредка спрашивал: "Зачем эта глупая война?".
  Теперь этот старик вёл окровавленного Ивана мимо бараков, где жили женщины. Как раз в это время они выходили строиться, чтобы идти на участок своей работы. И вдруг:
   - А-а-а!
  Маричка рванулась к Ивану, повисла у него на плече. Немчонок оттолкнул её, замахнулся прикладом винтовки. Старик предложил немчонку возвращаться: " Я сам расстреляю". Тот лениво поплёлся назад. А Маричка не уходила, так и шла за ними. О чём говорили, знают только они - Иван и Маричка. Может, о своей любви - они очень любили друг друга. А мо-жет, молчали перед вечной разлукой. Старик приказал Ивану остановиться за стеной жен-ского барака. Маричка прижала руки к груди, смотрела на Ивана обезумевшими от ужаса глазами, чёрные волосы растрепались, прядями свисали на бледное тонкое лицо, пухлые, почти детские губы исказила гримаса боли и страдания. Так и смотрели они друг на друга.- Александр Павлович помолчал, затягиваясь сигаретой и наблюдая, как трепещут языки пла-мени нашего костра, а потом продолжил:
   - Смотрели, молча прощаясь друг с другом, пока старый немец не выстрелил. Маричка вскрикнула, Иван прижался спиной к бараку - стоять тяжело было после экзекуции. И не упал. Немец выстрелил вверх. Среди немцев тоже не все фашистами были,- задумчиво про-тянул Александр Павлович и продолжил:
   - Ивана толкнули в женский барак, одели в женские лохмотья, повязали платок на голову и положили на место умершей в тот день женщины. Вечером пришёл офицер с солдатом - поверка. Стали считать женщин, стоявших у своих нар: "Айн, цвайн...". Взгляд офицера споткнулся на "женщине", лежащей на нарах лицом к стене. Раскинув тонкие ручонки, словно два крыла, Маричка звонким, чуточку срывающимся голосом заговорила: "Она боль-на..., больна". Офицер равнодушно продолжал считать дальше. Ему и невдомёк было, что больная несколько дней женщина в этот день умерла , и её труп спрятали под досками в ба-раке.
  Утром девушки посадили Ивана в мешок из-под цемента, и Маричка с Любашей поволокли его в машину - грузили цемент. Машина выехала за ворота. Иван оказался на свободе! Он добрался до наших - они уже подошли к окраине города. И рассказал мне всё, что я вам сей-час рассказал. В Особом отделе нас допрашивали сначала по отдельности, потом вместе, сравнивали наши показания. А мы просили быстрее освободить узников. Командир части сочувствовал нам, но без приказа о наступлении двинуться спасать узников не мог. И опять помог старый немец. Подъехал к нашей передовой на велосипеде, солдаты его привели в штаб. А мы как раз беседовали с командиром части. Вводят немца в комнату, где мы с ко-мандиром чай пили, пересказывали в сотый раз наши мытарства. Немец увидел нас, чуть не прослезился: руками машет, говорит быстро-быстро, будто горохом сыпет. Из его скорого-ворки мы поняли, что узников в лагере хотят сжечь.
  А в лагере тем временем была полная неразбериха и кутерьма, посеянные паникой. Началь-ник лагеря со своими подчинёнными офицерами бежал, оставив распоряжение нескольким солдатам и капралу уничтожить пленных. Немцы решили на рассвете всех сжечь в бараках.
  Рано утром всех узников согнали в два самых больших барака - отдельно женщин и муж-чин. Нескольких пленных мужчин заставили обложить бараки хворостом, а потом закрыли в бараках на замок, чтоб никто не смог выскочить. Да и как выскочить, если фашисты кольцом окружили эти бараки и стояли с автоматами наготове. Кто-то из женщин молился по-чешски, кто-то плакал, молодая француженка решила не ждать, когда её живьём сожгут, и повеси-лась. Её никто не останавливал, всем было страшно. Маричка с Любашей сидели в углу ба-рака и молча ждали своей участи. Ждали, что сейчас обольют хворост бензином и подожгут бараки. Вдруг слышат отрывочные короткие выстрелы, а потом стало очень тихо. Кто-то стал бить по замку, пытаясь его сорвать. Двери барака разлетелись в стороны, женщины ус-лышали звонкий молодой голос:
   - Девушки, выходите! Вы свободны! - Но никто не пошевелился. Не могли поверить, что это правда.
   - Маричка, Любаша, вы живы?- заорал я не своим голосом. Вдруг толпа женщин качну-лась.
   - Саша-а-а! - услышал я. - Мы здесь! - и тут женщины стали буквально выламываться в дверной проём, выскакивая из барака. Боялись, что кто-то может погибнуть в этой давке. Обошлось. Только молодая француженка осталась. Мы её сняли и там похоронили. До сих пор перед глазами эта картина: огромный барак - и она с петлёй на крюке,- Александр Пав-лович закурил новую сигарету, глубоко затянулся дымом, а потом продолжил:
   - Ивана с нами не было, его в госпиталь положили залечивать раны после экзекуции. Но он оттуда сразу сбежал, как только я привёз в часть Маричку. Командир части оказался на-стоящим мужиком. Не стал докладывать начальству, ждать его решения, а послал два танка с солдатами, меня прихватили дорогу показывать - так и спасли наших друзей-товарищей от жуткой смерти.
  В распределителе нас разделили: поляков, французов, чехов, итальянцев - узники в лагере были разных национальностей. Советских погрузили в вагоны и отправили домой. Маричка с Иваном ни на минуту не расставались. Проехали Польшу. А когда пересекли границу Со-ветского Союза, поезд остановился, мы все вывалили из вагонов и кто-то упал на свою зем-лю, кто-то брал её в руки и целовал, а один прижался к пограничному столбу и не хотел от-пускать его. Иван с Маричкой прижались друг к другу, так и стояли, обнявшись, пока не за-кричали: "По ваго-о-онам!". И сейчас зажмурюсь, а перед глазами их лица - сами смеются, а по щекам слёзы текут.
  В Москве нас проверяли особые комиссии. После всех проверок я уехал в Читу - туда эва-куировались мои родители, да так там и остались. С тех пор я не видел Ивана и Маричку. С возрастом старые друзья становятся всё дороже. Я стал разыскивать Маричку. Столько пе-режито вместе! Мои поиски привели меня в ваши края. Я обязательно найду её, - упрямо проговорил он после недолгого молчания, и глубокая морщина на его загорелом лбу стала ещё глубже.
  Я посмотрела на своих одноклассников. Лица у всех были сосредоточенные, серьёзные. На-верное, все думали о Маричке. Я взглянула на неожиданного попутчика, и он уже не казался мне незнакомцем. Навсегда запомню его седые виски, тёмно-русую с проседью прядь волос, упавшую на высокий с глубокой морщиной лоб, его широкие плечи, его тихий, глубокий го-лос...
  Занимался рассвет. Небо стало оранжево-розовым. Где-то там, за деревьями, выползало ог-ромное солнце. "Вставайте, туристы! Чай готов!"- будил нас Александр Павлович.
  Мы провожали нашего гостя всей гурьбой. "Когда найду Маричку, напишу вам",-на проща-ние пообещал он, сел в автобус, и ещё долго мы видели, как он машет нам шляпой из откры-того окна.
  Пока крутили педали своих велосипедов, возвращаясь домой, десятки раз спрашивали друг друга:
   - Ты как думаешь, найдет он Маричку?-
  Нам очень хотелось, чтобы он её нашёл.
  Домой приехали поздно, городок наш уже укладывался спать. Мама ждала меня. Меня ждал вкусный ужин. Любимые пирожки с капустой и - о! наконец-то! - тёплая ванна.
  Я рассказывала маме о Краматорске, о весёлых приключениях в дороге, а когда мои глаза уже слипались под тяжестью сна, я еле внятно проговорила:
   - А потом к нам подошёл высокий дядечка в сером костюме.
   - Спи, спи,- ласково проговорила мама,- завтра расскажешь.
  Уже проваливаясь в сон, я слышала, как мамины тонкие пальцы погладили мои кудри, а тё-плые губы прижались к моему лбу. " Как хорошо!"- успела подумать.
  Проснулась от слепящих лучей солнца, вскочила с постели, побежала в ванную, быстро при-няла душ - настроение было на все сто! Хотелось петь, смеяться, орать. Посмотрела на стол - записка: "Завтрак на кухне на столе под салфеткой. Целую. Мама." Эх, не успела расска-зать об Александре Павловиче! Ладно, вечером расскажу,- решила я.
  Когда я пришла от Тамары, мама была уже дома. Мы собирались ужинать, а после ужина я подробно расскажу ей об Александре Павловиче. Хотелось, чтоб ничто не мешало рассказы-вать. Но тут раздался резкий отрывистый звонок в дверь. Я побежала открывать. На пороге стоял... Александр Павлович. Мои глаза чуть не выскочили из орбит.
   - Здравствуй, Женя,- удивлённо проговорил он.
   - Кто там, Женечка?- спросила мама. Она вышла в прихожую с тарелкой в руке. Я при-жалась к стене. Мама, улыбаясь, смотрела на гостя, и вдруг чёрные дуги её бровей поползли вверх, тарелка упала на пол, она как-то вся потянулась к Александру Павловичу, потом за-шаталась. Сильные руки подхватили её, дрогнувший голос проговорил:
   - Маричка... Маричка...
  
  16
  
  Я чуть не выронила поднос с чаем, печеньем, конфетами. В комнате везде валялись фотогра-фии: на диване, в кресле, высвечивались в компьютере - и среди всего этого вороха чинно сидел Андрей и читал что-то в какой-то пожелтевшей от старости тетради.
   - Ты что делаешь?
   - Очерк дочитываю.
   - Какой очерк?- спросила я, выхватывая из его рук тоненькую тетрадь.- Да это же мой старый - престарый дневник! Я его ещё в школе вела.
   - Ты что, вела дневник?
   - В юности мы все почти вели дневники. А ты разве не вёл?
   - Я что, девчонка что ли? Женя, значит, здесь написано о твоей маме?
   - Ну конечно!
   - А ты не пробовала печататься?
   - Смеёшься что ли? Я врач, Андрей, а не писатель.
   - Ну и что. Одно другому не помеха. Булгаков тоже был врач. И твой любимый Чехов тоже врач.
   - Сравнил!
   - Я вовсе не сравниваю. Но то, о чём я сейчас прочитал, должна знать молодёжь.
   - Знаешь, сколько книг написано на эту тему? Тысячи. И никто их сейчас не читает. Что там молодёжь! Для них то время - эпоха динозавров. Даже наши с тобой ровесники читают совсем другие книги.
   - Какие книги они читают?
   - Детективы. Главная героиня, как правило, женщина-детектив. Она умело обводит во-круг пальца всех преступников, смело сражается с ними и побеждает. У неё куча наворочен-ных приспособлений, благодаря которым она легко расправляется с самыми крутыми качка-ми. Идёт она такой походкой от бедра в туфлях на высоченных шпильках, вся такая гламур-ная. И вдруг - бац! - рядом тормозит крутой джип. Из него выскакивают здоровенные узко-лобые гориллы с мускулами покруче, чем у Шварцнегера. Нежное создание, конечно, не те-ряется, нажимает кнопку в кулоне, что висит у неё на груди, и из носков её шпилек вылетают кинжалы. Она ими - джик -джик! - враг повержен, кучи мускулов валяются на асфальте, а она спокойно продолжает свой путь.
   - Ну ты и загнула! Неужели правда такие книги есть?
   - Правда-правда. Сама читаю нечто подобное во время ночных дежурств.
   - Какие дежурства? Ты же в поликлинике работаешь.
   - Ну да. Но я подрабатываю. Вот и читаю по ночам книги, где море крови, предательства, долларов и мало любви.
   - Мне кажется, Женя, что время беспредела уголовников проходит, и нужны будут со-всем другие книги.
   - Дай Бог. Будем надеяться.
   - А что произошло потом с Иваном и Маричкой? Как сложились их отношения?
   - Следствие их отношений стоит перед тобой, а о том, как сложились их судьбы, я как-нибудь потом тебе расскажу. Как говорит наш обаятельный Каменский "это уже совсем дру-гая история". Кстати, где ты откопал этот дневник? Я его тысячу лет не видела.
   - В альбоме лежал. На нём не написано, что это дневник, я открыл, прочитал первые строчки и увлёкся.
   - Ладно, иди, мой руки, чай будем пить.
   - А почему у тебя вода набрана в ванную?- спросил он, возвращаясь в гостиную.
   - Так ведь воду постоянно отключают. Вот и держим её, драгоценную, то в бутылках, то в ванной.
   - Вот же Гадюкино оно и есть Гадюкино.
   - Хватит брюзжать. Давай лучше чай пить.
  Чай пили с удовольствием - очень хотелось пить после шашлыков, да ещё съеденных в та-ком количестве.
   - Андрей, как ты вообще стал бизнесменом? Да ещё таким успешным,- я и вправду не понимала, как такой тонкий, высокообразованный, наизусть читающий Пушкина, Лермонто-ва человек, может заниматься бизнесом. Бизнес в нашей стране, как и политика, по моему глубокому убеждению, грязное дело.
   - От злости, наверное. От отчаяния.
   - А причину отчаяния можно узнать? Впрочем, если не хочешь, не отвечай. Я не оби-жусь.
   - Причина банальная, Женя. От меня ушла любимая девушка. Я и заполнил эту нишу ра-ботой. Вкалывал, как зверь. А потом втянулся. Вкладывал деньги в разные проекты, выигры-вал, иногда проигрывал. В этом и был смысл моей жизни.
   - Ты до сих пор любишь её?
   - Сегодня уже нет.
   - Почему сегодня?
   - Сегодня я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой.
  Я опешила. Какое-то время висело густое молчание. Он нервничал, играя желваками, я пере-варивала услышанное. Взгляд задержался на портрете Серёжи.
   - Серёжа сделал мне предложение на третий день знакомства,- разрядила я наэлектризо-ванную атмосферу,- а с тобой мы знакомы всего два дня.
   - У Серёжи была впереди целая жизнь с тобой. У вас было короткое прошлое и долгое будущее. У меня всё наоборот. Я уже не мальчик, Женя. Долгие ухаживания не для меня. Всё просто и ясно: я люблю тебя. Выходи за меня замуж, а? - сказал он и шумно перевёл ды-хание.
   - Ты меня любишь только сегодня?- уточнила я.
   - Сегодня - и на всю жизнь. В моей жизни было много женщин - не скрываю. Ни о ком из них ничего плохого сказать не могу. Но они прошли, не оставив следа. А ты ворвалась, как тёплый майский дождь. И заполнила всё оставшееся моё жизненное пространство. Рано или поздно мы всё равно будем вместе. Пусть это наступит раньше.
  Что-то во мне замкнуло. Ещё два дня тому я бы даже слушать не стала нечто подобное. А тут не знаю, радоваться мне или плакать.
   - У меня дети, Андрей.
   - Знаю. Дочь и сын. Они станут и моими детьми.
   - Неизвестно, как они отнесутся к этому,- сказала я и споткнулась: совсем сбрендила. Я что, всерьёз принимаю его предложение?
   - Они взрослые и поймут, что мы с тобой тоже имеем право быть счастливыми,- услы-шала я.
   - Андрей, давай успокоимся. Всё это спонтанно, неожиданно. Ты не человек, а ракета,- попыталась отшутиться я. "Я не отказываю ему!- молнией пронеслась мысль.- Совсем спя-тила!".
  Андрей привлёк меня к себе, крепко прижал , и мне совсем не хотелось, чтобы он выпускал меня из своих объятий. Моя аура соединилась с его аурой, я куталась в его нежности.
   - Я подожду, Женя. Сколько скажешь. Только принимай решение быстрее. Не хочу те-рять ни минуты в этой жизни. А без тебя - безвозвратно утерянные мгновения.
  Два раза громко повернулся ключ в замке - я отпрянула от его широкой груди. С шумом во-шла молодёжь. Знакомились мажорно, Кирилл, Максим, Анютка с лёгким удивлением и лю-бопытством.
   - А мы уже знакомы,- пожимая руку Андрея, сказал Алёша.
   - Ну да, в прошлый раз,- легко отозвался Андрей.
  Мы с Анюткой быстро собрали на стол, за столом стали в тысячный раз обсуждать детали предстоящей свадьбы.
   - Так,- хлопнул ладонью по столу Андрей,- я тоже хочу участвовать в подготовке этого сказочного мероприятия. Берёте меня в свою компанию?
   - Берём,- хором ответили Анютка и Максим, Кирилл кивнул головой, потому что рот его был забит котлетой и салатом из помидоров, огурцов, всякой зелени, Алёша промолчал.
   - А ты что, против?- заметил его молчание Андрей.
   - Да нет,- смущённо улыбнулся Алексей.- Была бы польза,- со смехом закончил он.
   - Будет тебе польза. Завтра до двух я буду у себя на работе. После двух, Анюта, мы со-званиваемся и решаем кое-какие организационные вопросы. Ну, до завтра?- заключил он и стремительно встал из-за стола.
   - До завтра!- подхваченная его энтузиазмом почти хором ответила молодёжь.
  Я пошла проводить гостя. В прихожей он сжал ладонями моё лицо, посмотрел долгим и сча-стливым взглядом в мои глаза, потом быстро поцеловал в губы:
   - До завтра, Женя!
  Он сразу стал своим в нашем доме.
   - Это твой пациент?- спросил Алёша.
   - Ну да. Два дня у него была. Он привёз меня, чтобы я автобусом не добиралась, - будто оправдываясь, объяснила я его появление в доме.
   - Ощущение такое, будто мы давно его знаем,- заметила Анютка.
   - Свой в доску мужик, правда, Алёш?- прокомментировал Максим.
   - Поживём - увидим,- протянул Алёша.
   - Дядька он - что надо, поверьте мне, у меня глаз намётан,- сплетая пальцы рук и забра-сывая их на затылок, подвёл итог обсуждению нового лица в нашем доме Кирилл.
  Я незаметно ушла в свою комнату - очень хотелось побыть одной. Наедине со своими мыс-лями об Андрее. С фотографии улыбался Серёжа своей широкой белозубой улыбкой.
  
  17
  
  Андрей мчался по Московской к набережной. "Надо же,- размышлял он,- в каком-то задри-панном Гадюкине я её встретил. Столько лет шёл к ней, чуть бобылём жизнь свою не закон-чил". Вспомнил первую их встречу. Она на воробья испуганного была похожа - нахохлилась вся. А он ещё больше заробел. Не красавица, в юности, наверное, на сорванца была похожа. Вряд ли на ней подолгу задерживались ищущие взгляды парней. Пока не улыбнётся. Что это за улыбка! Её лицо становится прекрасным - в глазах так много света, солнца - тепла на весь мир хватит. "Сергей сразу увидел эту улыбку. В ней вся душа её. А потому и счастлив был",- подумал. Вспомнил, что пахнет от неё не травами и яблоками, а лекарствами, и засмеялся счастливым смехом. В душе не было боли по утраченным юношеским чувствам. Мила ушла в прошлое, и он не сожалел больше об утрате.
  Припарковал машину у кафе "Пристань". Хозяйка кафе была у себя в кабинете.
   - Да,- сказала Зоя Васильевна,- у нас 14 августа в кафе свадьба. Если вам надо снять ка-фе, я могу предложить любой другой день.
   - Я как раз по поводу этой свадьбы. Прошу вас организовать этот праздник по высочай-шему классу. Пригласите тамаду, фотографа, специалиста с видеокамерой, - словом, органи-зуйте всё, как надо. Предоплату я внесу сейчас, посчитайте, сколько это всё будет стоить, сообщите мне. Вот вам моя визитка.
   - Прогулочный катер будете использовать?
   - Конечно!
   - За аренду помещения и работу поваров я с вас не возьму, - сказала Зоя Васильевна и пообещала уже завтра сообщить ему, что сделано и сколько это стоит.
  Андрей давно не чувствовал себя так легко и свободно. Если бы он не был на улице, стал бы напевать какую-нибудь весёлую песенку. Завёл свою машину, стал выруливать со стоянки и тут затренькал его телефон:
   - Андрей, ты где?- забасила трубка голосом Геннадия.
   - Еду домой.
   - Давай быстрее. Мы с Юрой ждём тебя.
   - А что случилось?
   - Пока ничего. Давай быстрее приезжай.
   - Скоро буду.
  Скоро не получилось - пробки на дорогах испытывали терпение водителей. Наконец, прие-хал.
   - Что случилось?- спросил, вылезая из машины, - Геннадий и Юра уже стояли рядом с машиной.
   - Пойдём в дом, там поговорим.
  В кабинете Юрий сразу огорошил:
   - В офисе кто-то пытался взломать код в компьютере и влезть в информационную базу данных нашей фирмы по переработке углеводородов. Потом пытались вскрыть вашу лич-ную почту, Андрей Александрович.
   - Что ты думаешь по этому поводу?- обратился Андрей к Геннадию.
   - Думаю, кому это ты понадобился?
   - А я думаю, какая крыса у нас завелась,- встревожился Юрий Фёдорович.
   - Пусть этим займётся служба безопасности,- распорядился Андрей. Прислушался к себе и удивился: раньше он начал бы действовать, как ураган, сразу, без промедления. А сегодня даже это тревожное известие не могло помешать ему быть счастливым.
  
  18
  
  Утром Андрей в сопровождении Юрия Фёдоровича стремительно вошёл в свой офис, сразу направился к специалистам, обрабатывающим данные по технологии переработки естест-венных углеводородов в Солнцегорске. Четверо молодых людей сидели за компьютерами, и каждый занимался своим делом, не обращая внимания на вошедших. Ильин поздоровался. Все повернули к нему головы и тут же встали.
   - Алексей, а ты что здесь делаешь?- преувеличенно удивился Ильин.
   - Я здесь работаю. А вы? Вы что здесь делаете?- все замерли. Ильина уважали и побаи-вались. "Это наш шеф, чудило",- прошептал ему Олег.
   -Я тоже здесь работаю,- засмеялся Андрей Александрович.- Пойдём со мной,- пригласил он Алексея в свой кабинет.
  Олег зло просверлил спину Алёши.
  Секретарша Вика принесла кофе с печеньем.
   - Ну рассказывай, как тебе работается у нас?- спросил Ильин.
   - Нормально.
   - Нормально - хорошо, или нормально - так себе?
   - Пока нормально - хорошо. Вообще-то я думал, что наш шеф - Юрий Фёдорович.
   - Я помощник шефа,- улыбнулся Юрий Фёдорович.
   - Тебе не нравится, что я твой шеф?
   - Да нет, всё нормально,- смутился Алёша.- Просто я не ожидал.
   - Ну, раз всё нормально, тогда собирайся со мной в Москву в командировку.
   - Андрей Александрович, я бы с превеликим удовольствием, но вы же сами знаете, что мне сейчас никак нельзя уезжать - свадьба на носу.
   - Наоборот льзя! Получишь хорошие командировочные, в Москве выберем Анюте сва-дебное платье и фату, подбросишь денег молодым. Соглашайся, Алёша, пока я не передумал.
  Алеше понравилось это "льзя", и человек, который вчера внушал ему недоверие, сейчас по-казался очень симпатичным.
   - Ну, если так, то ладно. Согласен. Только, может, вам более опытного взять с собой? Олег, например. Он такой трудоголик, что даже в выходные работает.
   - В какие выходные?- насторожился Юрий Фёдорович и быстро переглянулся с Ильи-ным.
   - Да в эту субботу, например. Он очень толковый и работу свою любит. Мы все на пляже в выходные, а он здесь торчит.
   - А ты откуда знаешь, что он в выходные здесь торчит? - спросил Ильин.
   - Я Дашу искал - её бабушка здесь недалеко живёт. Дашку не нашёл, расстроился, иду по улице, смотрю, Олег выходит из офиса. Хотел его позвать, а потом передумал, настроение такое пакостное было, да и Олег очень торопился.
   -Олег, конечно, хороший специалист, я давно его знаю, но ехать со мной придётся тебе,- заключил Ильин.
  В коридоре Алёшу поджидал Олег.
   - Зачем тебя шеф к себе вызывал?- спросил он.
   - В командировку предложил ехать с ним.
   - Куда?
   - В Москву.
   - Тебе?- протянул Олег.
   - Мне. А что, рылом не вышел?- с вызовом ответил Алёша, замети сарказм в вопросе Олега.
   - Ну не знаю. Есть более опытные мужики. А ты что? Салага ещё.
   - Более опытный ты что ли?- обиделся на "салагу" Алёша.
   - А хоть бы и я.
   - Однако он пригласил меня,- и пошёл к своему столу раздасадованный, потому что доля истины в словах Олега была. Но с Олегом они почти подружились, мог бы и не подкалывать так обидно. "А, ладно, собака лает, ветер носит",- подумал Алексей и погрузился в компью-тер собирать информацию по технологии переработки естественных углеводородных про-дуктов.
  
  19
  
  Москва встретила их проливным дождём. Пассажиры толпились в тамбуре, задерживаясь на секунду, прежде чем ступить на перрон под толстые струи дождя. К счастью, в их вагоне людей было совсем мало - очень дорогие билеты, - а потому Ильин, Алексей и два телохра-нителя Ильина уже вышли из вагона, дождь как будто обрадовался новым жертвам и нещад-но лупил по их спинам, когда к ним подбежал с раскрытым зонтиком Николай. Обгоняя пас-сажиров с чемоданами, тяжёлыми сумками, они быстрым шагом прошли сквозь Павелецкий вокзал и направились за Николаем к припаркованному джипу.
   - Куда едем, Андрей Александрович?- весело спросил водитель.
   - Домой. Вымокли, чёрт,- ругнулся Андрей. Он хотел сразу ехать в офис, но все промок-ли, надо было переодеться.
   - И хорошо, ваша мама уже там, ждёт.
   - А вот это замечательно! Будет с кем Алёшу оставить,- обрадовался Ильин.
   - Что я, маленький, что ли?- немного обиделся Алексей.
   - Да не обижайся ты. Я не хочу, чтобы ты скучал. А с моей мамой не соскучишься!
   - Разве я с вами не поеду в офис?
   - Поедешь, конечно, но попозже. Мне тут встретиться кое с кем надо.
  Москва восхищала и пугала Алексея. Вот несутся они в нескончаемом потоке машин - а вдруг в каком-то автомобиле что-то чихнёт, и он остановится? Что тогда? Да весь этот кон-вейер не сможет затормозить, раздавит машину, проглотит водителя и даже не поперхнётся! Другие варианты он не успел додумать.
   - Вылезай, Алёша, здесь я живу,- тронул его за плечо Андрей Александрович.
  Николай остался в машине, вчетвером они вошли в просторный подъезд, где их встретила вышколенная охрана. Ильин отпустил телохранителей, и вдвоём они полетели вверх в бес-шумном лифте на пятый этаж. Андрей открыл своим ключом дверь и громко сообщил:
   - Мама, мы здесь!
   - Слышу, слышу,- донеслось откуда-то сбоку, и к ним вышла пожилая женщина. Алексей понял, что лет ей немало, но старушкой назвать эту высокую, с гордой осанкой женщину
  вряд ли повернётся у него язык.
   - Здравствуйте, - поспешно сказал он, а Андрей уже обнимал мать, радостно улыбался и торопливо знакомил Галину Васильевну с гостем:
   - Знакомься, мам, это мой юный помощник.
   - Очень рада, меня зовут Галина Васильевна,- протягивая Алёше руку, сказала она при-ятным низким голосом. На долю секунды на её лице промелькнуло удивление, а потом по-гасло.
   - Алексей,- ответил он, смущаясь, и пожал её ещё крепкую руку, не знавшую, как ему показалось, ни колец, ни браслетов, ни сверкающих лаком ногтей.
  Завибрировал, а потом запел Алёшкин телефон. "Мама,- с добрым юмором сообщил он,- уже волнуется. Да, мамуль. Всё в порядке. Мы уже дома у Андрея Александровича, я перезво-ню",- и отключил трубку.
   - Ну что мы в дверях стоим, принимайте душ, и будем обедать,- распорядилась Галина Васильевна.
   - Не хило,- подумал Алексей, окинув взглядом просторную гостиную с огромными ок-нами от пола до потолка. Мебели было мало. Хотя нет, её вполне достаточно: два дивана, низкий стеклянный стол, овальный столовый стол с девятью стульями, низкий комод с до-машним кинотеатром и музыкальным центром, два кресла - всё выдержано в чёрно-белых красках, и только рояль у окна сверкал красным светом, да зелень огромной пальмы весело оживляла комнату. Но комната была такая большая, что оставалось много пустого простран-ства.
  После обеда Андрей сделал два звонка - Жене и Вадиму, хотел сразу ехать в офис, но Вадим настоял на немедленной встрече дома у Андрея.
   - Знакомься, Вадим, это Алексей, сын Евгении Леонидовны Рогозинской, той самой, что вылечила тебя от воспаления лёгких, когда ты чуть не помер,- представил их друг другу Ильин, когда Вадим прибыл к ним.
   - От какого воспаления?- удивился Вадим, но наткнулся на пронзительный взгляд Анд-рея, тут же спохватился.- А, ну да, с этой работой замотался, всё из головы вылетает. Дай-ка я получше тебя рассмотрю. Богатырь, ничего не скажешь. В Москву в гости или как?
   - Я в командировке,- совсем смутился Алёша от такого активного внимания к своей пер-соне.
   - Значит так, мы пробудем в Москве два-три дня. За это время Алексей должен познако-миться с Москвой изнутри, а не со стороны вокзалов, потом мы с ним побегаем по магазинам для новобрачных - ты нам, мама, поможешь выбрать платье для невесты.
   - У вас, Алёша, есть невеста?- спросила Галина Васильевна, и в её глазах промелькнула весёлая искорка.
   - Нет, это моя сестра выходит замуж. Только когда же мы с вами в офис пойдём?- спро-сил Алёша Ильина.
   - Успеем. Мы с Вадимом Петровичем тут потолкуем, а вы с Галиной Васильевной погу-ляете по Москве. Машина внизу, Николай вас покатает по столице.
   - Пойдём-ка мы, Алёша, на Кропоткинскую,- предложили Галина Васильевна.
   - Ну держись, Алёшка, пока всю биографию Пушкина не изучишь, Галина Васильевна тебя не отпустит,- со смехом напутствовал их Андрей.
  В Пушкинском музее Алёша с Галиной Васильевной быстро прошли по залам - особого ин-тереса к документам, картинам, к экспозициям парень не проявлял. И вдруг - будто спо-ткнулся. В зале с книгами Пушкина стоял портрет Натальи Гончаровой художника Макаро-ва. Без украшений, хрестоматийной диадемы, в простом платье она была потрясающе краси-ва. Теперь Алексей понял, почему современники Пушкина воспевали её красоту - перед ним на портрете было лицо Мадонны, очень бледное, с застенчивым, кротким взглядом, с краси-выми чёрными волосами: " И правда - "гений чистой красоты",- подумал он.
   - Нравится?- спросила Галина Васильевна.
  Алеша молча кивнул.
   - Графиня Фикельмон писала Вяземскому: "... страдальческое выражение её лба застав-ляет меня трепетать за её будущность".
   - Кто такая графиня Фикельмон?
   - Сивилла флорентийская.
   - Сивилла - это кто?
   - Предсказательница.
   - Гадалка что ли?
   - Нет, - улыбнулась Галина Васильевна.- Дарья Фёдоровна - жена австрийского посла графа Фикельмона, дочь Елизаветы Михайловны Хитрово и внучка Михаила Кутузова.
   - А знаешь, в Петербурге до сих пор существут дом, в котором Дарья Михайловна про-жила девять лет, и куда Пушкин привёл своего героя Германа из "Пиковой дамы". Пушкин считал её своим другом . так оно и было. Когда Дантес, спустя много лет после дуэли с Пуш-киным, в Париже пришёл на приём к Фикельмон, Дарья Михайловна не приняла его,- про-должала рассказывать старая учительница, спускаясь по ступенькам музея.
   - Мы в школе с Ниной Михайловной, нашей литераторшей, ставили спектакль по пьесе Николая Доризо "Третья дуэль", так там дочь Дантеса очень любила стихи Пушкина. А ко-гда узнала, что отец убил на дуэли её кумира, с ума сошла. Дантес очень страдал - это была его любимая дочь.
   - В природе действует закон бумеранга, Алёша. За всё надо платить. Зло, совершённое Дантесом в юности, аукнулось ему страшным возмездием в будущем: он потерял дочь.
  
  
  20
  
   - Андрей, под тебя копает Давидович,- тревожно начал Вадим, когда они остались одни.
   - Что ему надо?
   - Вот это я и хотел у тебя узнать. Такого, как Давидович, лучше во врагах не иметь. Где вы пересеклись?
   - Мила его жена.
  Вадим присвистнул:
   - Ничего себе! Я этого не знал. А он откуда мог узнать о ваших отношениях?
   - Понятия не имею. Да мне плевать, знает он или не знает. А с чего ты взял, что он под меня копает?
   - Яков предупредил. Давидович его о тебе расспрашивал. Яков говорит, что это неспро-ста. Из любви к искусству тот интересоваться тобой не будет.
   - Кто-то пытался взломать код в моём компьютере в офисе в Солнцегорске.
   - Тебе придётся выяснить, кто это был.
   - Сам знаю. Не учи учёного.
   - Учёный, тоже мне,- проворчал Вадим.- Будь осторожен, Андрей. Сейчас хоть и не де-вяностые, но стреляют. А заказные убийства у нас не раскрываются. Исполнители почти все-гда заканчивают суицидом. Ты ещё долго пробудешь в Солнцегорске?
   - Как налажу работу фирмы, решу вопрос с Женей, оставлю Юру какое-то время вести дела, и приедем.
   - Ты что, правда решил жениться?
   - Ещё как решил! Только бы согласилась.
   - Что, может не согласиться?
   - Запросто! В ней такая поэтическая стихия! Представляешь, она до сих пор восторгается тем, чего другие давным-давно не замечают, бурно дружит, в ней редкая впечатлительность, также бурно может порвать с тобой всякие отношения.
   - Вулкан какой-то.
   - Да нет. Хотя, может, ты и прав. Так-то она застенчивая, даже закомплексованная. Но это до поры до времени. Если сильно задеть - как конь с горы. Эмоций столько, что сравни-мо со снежной лавиной в горах.
   - Когда ты успел её так хорошо изучить?
   - Да она вся, как на ладони. Изучать нечего. Только неизвестно, что ждать от неё можно, очень она независимая. И такая ранимая - я всегда боюсь её обидеть.
   - Как моя Катерина, чуть что не так - сразу губы надует и молчит,- Вадим глянул на ча-сы:
   - Ну всё, брат, я на работу. Дел по горло, засиделся тут. Будь осторожен. Я узнаю через Якова, что надо от тебя этому Давидовичу. И меня держи в курсе.
   - Ладно, прорвёмся, Вадим. Как говорит Алёша, всё будет о кей.
  Два дня Андрей и Алёша носились по Москве. В своём офисе, что недалеко от Павелецкого вокзала, Андрей познакомил Алёшу со служащими, ввёл в курс дел его фирмы. Потом долго выбирали свадебное платье и подарки Анютке и Максиму, подобрали костюм Алёше, чтобы на свадьбе сестры он выглядел, как денди, успели сходить в Третьяковскую галерею, просто катались по Москве. Вид ночной Москвы с балкона квартиры Андрея вызвал восторг: мил-лионы разноцветных огоньков плясали по чёрной поверхности Москвы-реки, сильные про-жектора освещали Кремль, по набережной проносились, шурша шинами, потоки машин - всё вместе было сказочно красивым, нереальным и таинственным.
   - Нравится?- спросил Андрей, обнимая Алёшу за плечи. У Алёши чуть не вылетело: "Не-штяк!", но он вдруг почувствовал, что этот сленг сейчас совсем не к месту, что своим "не-штяк" он разрушит весь калейдоскоп света, таинственности, сказочности, исчезнут волшеб-ные звуки - и он молча кивнул.
  
  
  21
  
   - Ну почему всё пошло кувырком именно тогда, когда отлаженный бизнес набирал обо-роты, а счета в банке радовали суммами!- Лев Ефимович сжал пухленькие кулачки, покры-тые мягкими светло-рыжими волосиками, и стукнул ими по огромному письменному столу, на котором стояла фотография Милы и Леры - на неё-то он и смотрел.
  Лев Ефимович вырос в еврейской семье. Две его сестры стали врачами, а он с отличием окончил институт имени Плеханова. Весёлый нрав, уживчивый характер сослужили хоро-шую службу - его охотно взяли на должность финансиста в министерство торговли. Он об-ладал способностями и упорством, которые пробили ему дорогу вверх по служебной лестни-це. Вскоре он стал старшим помощником заведующего финансового отдела министерства торговли. Новое назначение обмывали с друзьями в ресторане "Чародейка" на Калининском. Сейчас это Новый Арбат. В том ресторане он и встретил Милу. Она работала там официант-кой. Мила подошла к их столику с очаровательной улыбкой, без тени кокетства, будто и так знала, какое произведёт впечатление её внешность на мужчин. Может, пары алкоголя сыгра-ли с ним такую шутку, но с той минуты Лев потерял покой и сон. Мила стала его наваждени-ем. Таких красавиц, по его мнению, он не встречал никогда. И зачастил в "Чародейку". Тя-нуть резину Давидович не любил, а потому, не откладывая в долгий ящик, сделал ей пред-ложение, сразу получил согласие, чему немного удивился, а вскоре сыграли свадьбу.
  Не успели молодожёны насладиться медовым месяцем, как Льву Ефимовичу предложили высокооплачиваемую должность в Ленинградском пароходстве. Предложение он принял - надоела мышиная возня министерских чиновников. В Ленинграде он настоял, чтобы Мила училась в университете. Она уступила и успешно закончила химико-технологический фа-культет. После рождения дочери молодая женщина стала ещё красивей, не просто красивой, а ослепительно красивой.
  Она внушала ему полное доверие, заставляла восхищаться своим умением поддерживать бе-седу на любую тему, будь то разговор о художниках или о кулинарном искусстве; она забот-ливо помогала ему пополнять текущий счёт в банке, обеспечивая спокойный, прочный тыл. Это ему было так необходимо, особенно в начале девяностых, когда зарождалась "новая" Россия. Сумасшедшее время! Воровали всё, что можно было украсть, цинично отбирали у пенсионеров их заначки на похороны и аккуратно складывали ворованое под свои жирные задницы. Руководители государства даже и не думали наказывать магнатов по всей строго-сти закона - сами были повязаны с олигархами. В стране развернулся государственный рэ-кет. Нувориши наглели, радостно мельтешили на экранах телевизора холёными мордами, плевали на закон и продолжали воровать то, что ещё не украдено.
  Не упустил своё и Лев Ефимович. Теперь он владелец "заводов, морей, пароходов". Успеш-ный бизнесмен, вовремя увернувшийся от суда и узаконивший наворованное, любимый муж и отец - что ещё надо человеку в этой жизни! Устоявшееся благополучие казалось вечным и непоколебимым.
  И вдруг всё изменилось. Эти изменения были едва заметны, но отдалённый гул нарастающей катастрофы наблюдательный Лев уловил.
  А всё началось у Шмелёвых. Лев заметил взгляды, брошенные Милой на этого Ильина. И как Ильин смотрел на них, не отрываясь, когда они с Милой танцевали. К мужским взглядам на Милу он привык - это даже тешило его тщеславие: вот какая у меня красавица жена. Но Мила вышла на террасу вслед за Ильиным. О чём они там так долго разговаривали? А потом вернулись не вместе, а порознь: сначала Ильин с Галиной, потом Мила. Лев, может, и не придал значения всему этому, если бы так резко не изменились их с Милой отношения. Те-перь она не выходит по утрам провожать его на работу, как делала это раньше. Даже спят они в разных комнатах: то у неё голова болит, то настроение плохое, то устала.
   - Лев Ефимович, к вам Павел Викторович Полозов, - прервала его тяжёлые мысли секре-тарша Вика.
   - Пусть войдёт,- быстро ответил Давидович.
  Павел стремительно подошёл к столу Льва Ефимовича и без приглашения сел на стул.
   - Что вас конкретно интересует, Лев Ефимович?
   - Всё, Паша. Я хочу знать об Ильине всё! Ты можешь мне дать о нём хоть какую-то ин-формацию?
   - Конечно, могу. Я знаю Ильина сто лет. А зачем вам?
   - Не твоё дело. Я тебе плачу не за пустое любопытство,- резко ответил Давидович.
   - Хорошо, задавайте свои вопросы,- спокойно отреагировал Павел. За пятнадцать лет ра-боты адвокатом Льва Ефимовича он научился не обращать внимание на его грубые выпады. Давидович платил ему хорошие бабки, что, в сущности, только и надо было Павлу.
   - Меня интересует история его бизнеса.
   - Ильин - бизнесмен новой формации. Пальцы веером не гнёт.
   - Мне плевать, какой он там формации. Откуда у него бизнес?
   - От отца. Он был крупным геологом. Составлял карту месторождений природных угле-водородов, алмазов и прочих естественных богатств. Андрей пошёл по стопам отца, карту совершенствовал. В девяностые государство прекратило финансировать геологию, работы не было, жить не на что. Ильин продал какую-то информацию о новом местонахождении чёр-ного золота какому-то магнату. Тот ему хорошо заплатил, предложил купить нефтяные ак-ции. Ильин акции приобрёл, деньги вложил в развитие своего бизнеса. Сейчас работает над технологией переработки естественных углеводородов в Солнцегорске - там есть месторож-дения нефти и природного газа.
   - Он москвич?
   - Нет, он из Иркутска. Там университет окончил. Воевал в Афгане.
   - Так, из Иркутска, значит,- впился колючим взглядом в глаза Павла Давидович.- Слу-шай, Паша, ты мне эту карту добудь.
   - Вы что, смеётесь, Лев Ефимович? Как я это сделаю?
   - Как хочешь, но добудь.-"Разорю гадёныша",-проскрежетали тяжёлые, как булыжники, мысли.- Добудешь - хорошо заплачу, век работать не понадобится. И ещё. Поезжай в Ир-кутск. Узнай, не пересекались ли дорожки моей Милы и Ильина там. Сам поезжай.
   - Это требует больших затрат.
   - Знаю, какой ты хапуга. На, бери,- Лев Ефимович протянул ему тугую пачку долларов.
  "Если не пересекались, столько же получишь",- подумал он, но вслух ничего не сказал.
  
  22
  
  В голове Милы полный раздрай. Впервые за двадцать лет Лев был груб с нею. И не просто груб. По рукам Милы будто металлические мурашки пробежали, как только она вспомнила сегодняшнее утро.
   - Не знаю, что у вас там с этим Ильиным было, но если ты будешь с ним шашни крутить, то сильно пожалеешь об этом, Мила,- угрюмо проронил Лев Ефимович, помешивая ложеч-кой в чашке с кофе и не глядя на жену.
   - Ты что, Лев, белены объелся?
   - Белены, не белены, а я видел ваши многозначительные переглядывания у Якова,- Лев Ефимович длинно и громко выругался.
   - Лев, прекрати! Что за белиберду ты несёшь!
   - Я всё сказал. Узнаю - в асфальт не закатаю. Но за ворота выкину, в чём мать родила,- сказал очень спокойно и ушёл, не прощаясь. Если бы кричал на неё или даже ударил, ей не было бы так страшно. По металлу в голосе мужа она поняла, что угрозу свою он выполнит.
   - Мам, где ключи от машины?- прервала её тревожные мысли дочь. Лера не вошла, а ураганом ворвалась в столовую.
   - Во-первых, доброе утро, Лера.
   - Доброе, доброе, мутер. Так где ключи?
   - Во-вторых, сначала позавтракай.
   - Нет, ну ты даёшь, мам! Забыла, что ли? Я на диете.
  Лера действительно решила похудеть и ела только йогурты, да и то два-три раза в день.
   - Ну зачем так издеваться над собой, дочунь?
   - Тебе хорошо говорить! Тебе сорок пять, а талия осиная, как у девчонки.
  Лера больше была похожа на отца: невысокая, плотненькая, такая же круглолицая, с пухлы-ми губами, крупноватым носом и с весёлыми жёлто-коричневыми глазами. А ей так хотелось иметь баскетбольный рост, и быть такой же красивой, как её мать.
   -Это от правильного питания и режима.
   - Так что мне, по-твоему, эту стрёмную овсянку есть?
   - Ну почему стрёмную. Это полезно.
   - Ты, мам, что, в натуре хочешь, чтоб я эту кашу ела?- ткнула она пальцем в тарелку Ми-лы с остывшей овсянкой.
   - Хочу. И что за речь, Лера? Ты уже не подросток. Следи за тем, как говоришь.
   - Ну, ваще, началось! Сейчас ты мне опять начнёшь впаривать, что такое хорошо и что такое плохо, и какие вы были хорошие, а мы - отстой.
   - Лера!
   - Что - Лера! Лучше скажи, где ключи, куда вы их затрындили?
   - Тебя отвезёт Фёдор Иванович.
   - Не хочу Фёдора Ивановича! Хочу сама ехать!- и она упрямо тряхнула головой, отчего сотни её косичек разлетелись веером. - Ну ты что, мам, хочешь, чтоб вся тусовка надо мной хихикала?- уже просительно заговорила она.
   - Папа запретил тебе садиться за руль после твоей последней выходки.
   - А мне начхать на его запреты,- опять взорвалась дочь.- Моя машина - и не лезьте! Он сам мне её подарил.
   - Лера, ты же человека чуть не сбила. Забыла?
   - Ну не сбила же.
   - Мы с папой считаем, что тебе рано садиться за руль.
   - А мне по барабану, что вы там считаете. Я уеду - и всё. Где ключи?
  Мила молча смотрела на дочь. Она чувствовала, что её дом, её крепость даёт трещину. "Да что же это с детьми?"- горько подумала Мила, вспоминая, каким счастливым был день в их доме, когда родилась Лерочка. Лев приехал в роддом на такси с огромным букетом красных и белых гвоздик. Он радостно раздавал подарки нянечкам, медсёстрам, врачам, а потом со страхом взял в руки крошечный розовый конверт, из недр которого Лев разглядел пуговку носа своей дочурочки.
   - Где ключи?- опять повторила Лера.
   - У меня в спальне на комоде,- устало ответила Мила.
   - Спасибо, мам! Ты у меня самая лучшая!- и пулей взлетела на третий этаж в спальню матери.
  Лера мчалась по автомагистрали, превышая все мыслимые и немыслимые скорости.
  "Что-то у нас дома не то",- думала она, обгоняя впереди идущие машины. В глубине души Лера очень любила своих родителей. Может, отец и был с кем-то строг, даже жесток, но только не с ней. Любой её каприз он выполнял, и сам получал от этого удовольствие. Ему нравилось наблюдать, как бурно радуется дочь его щедрым подаркам. Матерью девочка тай-но восхищалась. Она считала её совершенством. В детстве Лера страшно гордилась мамой и думала, что она самая красивая на всём белом свете. Она и сейчас считает, что её мама самая умная, самая красивая и самый лучший друг. Только вот в последние дни она какая-то рассе-янная, да и отец избегает встреч со своими женщинами, совсем редко бывает дома. " С пред-ками что-то неладно",- подумала Лера, притормаживая перед кафе, где её поджидал одно-курсник Валерий.
   Мила курила сигарету за сигаретой, смотрела, как дым растекается по стеклу окна, и ду-мала о том, какие меры предпринять, чтобы избежать катастрофы. Конечно, виноват Андрей. На кой чёрт он припёрся к Шмелёвым? Ничего бы не было, не появись он там. Хотя откуда он мог знать, что встретит её в тот вечер. Раздражение её против Андрея росло с каждой но-вой волной воспоминаний. "И боль такая оттого, что сам кому-то сделал больно",- вдруг за-стучали в висках чьи-то строчки, она и не помнила, где читала их, не собиралась запоминать их. А вот на тебе, вылезли из глубин памяти. Воспоминания об Андрее тревожили её совесть, и от этого она ещё больше злилась на него. "Всё,- решительно гася сигарету в пепельнице, подумала Мила,- надо собраться и поговорить с мужем, успокоить его. А то я тоже хороша. Раскиселилась, поддалась воспоминаниям. Зачем было Андрею всё рассказывать? Дура, чуть семью не потеряла",- обругала она себя и вдруг почувствовала, как тихонько подкрадывается страх: а вдруг Лев узнает? Во рту стало сухо - нет, она этого не допустит. Она придумает ка-кую-нибудь байку и успокоит мужа. Что, зря, что ли, столько лет танком двигалась к своей цели, своему будущему, отказываясь от прошлого? А сейчас надо успокоиться самой. Мила достала свою записную книжку - что у неё сегодня по распорядку?- и засобиралась в фитнес-клуб.
  
  23
  
  Пока Алёша с Ильиным были в командировке, мы развернули бурную деятельность: разо-слали приглашения, Максим купил кольца, выбрали ему костюм, рубашку, Анюта купила ему бабочку - бедный парень ужасно смущался, что у него мало денег и предлагал просто расписаться, а свадьбу сыграть после. "После ужина - горчица",- так определила Анютка его затею, а я успокоила его тем, что теперь он член нашей семьи, а у нас "один - за всех, и все - за одного". Максим махнул рукой - что хотите, то и делайте, а потом активно разделял наши хлопоты. Всё складывалось удачно. Нина Николаевна сдержала слово, выдала мне хорошую премию, чем приятно меня удивила, Алёша оставил нам свой аванс , да и Кострицкая Зоя Васильевна очень помогла. Я сгоняла к ней в кафе, мы познакомились - очень приятная женщина. Она успокоила меня:
   - Да не волнуйтесь вы так! Всё будет в лучшем виде. У Геннадия Ивановича всё под кон-тролем, да и я не подведу.
   - У какого Геннадия Ивановича?
   - Помощника Ильина.
   - А-а, наш пострел и здесь поспел. Тоже мне, Дед Мороз!
   - Что вы сказали?
   - Это я так, мысли вслух.
  "А с другой стороны, что я цепляюсь?- размышляла я, черепашьим шагом продвигаясь на своей "девяточке" по Московской.- Надо радоваться, что я не осталась один на один с этой проблемой и нечего усложнять. А то как старая брюзга - всем недовольна. Так что Деду Мо-розу наша благодарность!".
  Дома меня ждал сюрприз. Алеша и Ильин вернулись на день раньше. Анютка стояла в сва-дебном наряде, а они восхищённо смотрели на неё и оба ждали от нас похвалы за умение вы-брать такую красоту. Самой большой наградой было восторженное молчание невесты. Про-блемой оказались туфли. Их подобрать на её миниатюрную ножку просто невозможно. Пришлось покупать побольше и делать застёжку, чтобы не слетали.
  Все примерки, аханья, восторги закончились очередным сюрпризом Ильина.
   - Закрой глаза,- обратился он к Анюте, надел ей на открытую шею колье, повернул ли-цом к зеркалу.- А теперь открывай.
   - Андрей Александрович!- тихо сказала. Потом громче:- Андрей Александрович! В ма-леньких бриллиантах колье свет отражался всеми цветами радуги.- Андрей Александрович, спасибо! - и порывисто обняла его.
   - Носи, Анютка!- растрогался Андрей.- Дочь Рогозинских должна быть четырнадцатого августа самой красивой невестой. Я прав, Алёша?
   - Конечно!- блеснул восхищённым взглядом мой сын.
  Я чуть кивнула, вызывая Ильина в кабинет.
   - Ты что, совсем спятил? Ты что вытворяешь? Ты в какое положение меня ставишь? То-же мне, Дед Мороз!
   - Да чего ты раскипятилась? Это подарок от Вадима. Я тут при чём?
   - Всё равно! - не сдавалась я.- Такими подарками ты ставишь меня в неудобное положе-ние.
   - Ты можешь защищать свою независимость сколько угодно, но подарки молодожёнам - дело святое. И тут никто помешать не может. Даже ты,- засмеялся он, обнимая меня за плечи и зарываясь носом в мои волосы.- А от тебя лекарствами пахнет,- радостно констатировал он.
   - Да ну тебя!- но попытки высвободиться из его объятий я не делала.
  
  24
  
  За пару дней до свадьбы к нам зашла Нина Михайловна. Она была директором школы, в ко-торой учились мои дети, и преподавала у них литературу. Мы с нею познакомились давно - Нина Михайловна приходила ко мне на приём в поликлинику. С тех пор подружились. Ко-нечно, Анютка пригласила её на свадьбу. Ученики очень её любили. А мне общение с нею всегда доставляет радость.
  Она поддерживала дружеские отношения с Аллой Петровной Ковалёвой; та тоже была учи-тельницей, преподавала русский язык и литературу, только в другой школе. Весть о трагедии Звягинцевых и Ковалёвых быстро разлетелась в учительской среде, и теперь Нина Михай-ловна пришла узнать, что мне известно по этому поводу.
   У меня был Ильин. Кажется, он прописался у нас. С работы мчался к нам, обсуждал дета-ли свадьбы, как заправский тамада; играл то с Алёшей, то с Максимом в нарды, шахматы; грозил зимой увезти меня на горнолыжный курорт, а я говорила, что этого не будет, потому что я там никогда не была, с гор на лыжах никогда не каталась и вообще на лыжах послед-ний раз стояла в институте на занятиях по физкультуре. Наша и без того не скучная квартира с его появлением наполнилась энергией здорового деятельного человека, и он незаметно стал своим в нашем доме.
   - О каком Ковалёве речь?- спросил он после того, как я познакомила их с Ниной Михай-ловной.
   - Сын моей приятельницы. Она тоже в школе работает.
   - Давайте Кириллу позвоним, - предложила я.
   - Я за этим к вам и пришла. Ваши дети дружат с ним. Может, он расскажет, как дело продвигается. Ковалевы ждут суда, а когда он будет - неизвестно.
   - А как Ковалёва зовут?- опять спросил Андрей.
   - Дмитрий Васильевич. Он один из лучших хирургов города. В госпитале работает.
   - Дмитрий Васильевич? Наверняка, это он меня оперировал в Афгане!- заволновался Ан-дрей.- Фамилия, имя, отчество - всё совпадает! Мне надо с ним встретиться.
   - Думаю, это не самое удачное время для вашей встречи, Андрей,- остудила я его порыв.
   - Они сейчас избегают каких-либо встреч. Слухи по городу расползлись. Представляете, каково им,- поддержала меня Нина Михайловна.
   - У такого человека - и такой сын,- недоумевал Андрей.
   - Сын у него рос хорошим мальчиком, Андрей Александрович,- возразила Нина Михай-ловна.- Распорядиться своими хорошими качествами он не смог. Крутым хотелось казаться, на марихуану потянуло. У нас, знаете, время такое и страна такая - кто пан, а кто пропал.
   - А мне кажется, что всё от воспитания зависит,- твёрдо сказал Андрей.
   - Тебе кажется?- закипела я.- Если бы у тебя были свои дети, ты бы не был так категори-чен. Они живут не только в семье.
   - Мы тоже утверждали себя на улице, - не сдавался Андрей.
   - Тоже сравнил! Мы жили в другое время, в другом измерении ценностей. Мы жили, "чтобы не было мучительно больно за бесцельно прожитые годы". И что? редкий журналист в девяностые годы не шельмовал наши принципы. Под эти улюлюканья росли наши дети. Наш принцип "Прежде думай о Родине, а потом о себе" просмеян во всех средствах массо-вой информации. За альтруизм наши дети стали считать нас лохами. Самыми главными цен-ностями стали джинсы с крутой наклейкой, кроссовки, сигареты, пиво в автобусе, на улице, огромные щиты реклам, призывающие: пейте, курите - и жизнь будет прекрасна! А тут ещё игровые автоматы, на каждом углу ночные клубы - вот она, свобода! Убийства, поджоги, похищения, избиения - это атрибуты сегодняшнего времени. Стать успешным - значит, сра-зу разбогатеть. И неважно, как это богатство тебе досталось, если в результате пачки долла-ров в твоих руках. Силы неравные, Андрей, у семьи и социума,- я выплеснула свою боль за сына, за то, что не могу помочь ему найти себя в этом жестоком мире, за то, что ему прихо-дится совершать массу крупных ошибок, чтобы хоть чему-нибудь научиться.
   - Ну что ты разбушевалась?- попытался успокоить меня Андрей.- Сейчас уже не девяно-стые. Страна совсем другая. Смотрела передачи "Имя России"? Я бы Путина назвал. Вот это воля у мужика!
   - Давайте Кириллу позвоним,- напомнила Нина Михайловна.
  Позвонили. Кирилл был на месте, сообщил нам, что дело Ковалёва передано в суд.
   - Надо всё-таки встретиться с его отцом. Может, помощь какая нужна,- решил Андрей. Забегая наперёд, скажу, что суд состоялся в октябре. Жалким, щупленьким выглядел Стас в клетке в зале суда. Сокамерники его "опустили", когда узнали, за что он арестован, и дали кликуху Настя. Суд приговорил его к двадцати годам лишения свободы, Василия врачи при-знали психически больным и его отправили на принудительное лечение в психиатрическую больницу. Дмитрий Васильевич Ковалёв узнал Андрея. "Мне уже ничем не поможешь, Анд-рей Александрович,- сказал он ему в фойе суда,- сегодня я потерял сына".
  
  25
  
   - А кто этот Ильин?- спросила Нина Михайловна, когда Андрей уехал на работу.
   - Был моим пациентом,- туманно объяснила я.
   - Да?- подозрительно глянули на меня её огромные, в пол-лица, светло-коричневые гла-за.- А мне показалось...
   - Вообще это какая-то странная история. Яко бы в Иркутске у меня лечился его друг Ва-дим. Ильин приехал в Солнцегорск по делам фирмы, работа требует его длительного присут-ствия здесь, он стал оказывать спонсорскую помощь детскому интернату Љ2, нашей боль-нице, наткнулся на мою фамилию, уточнил у друга, я ли это, и пришёл ко мне, а потом про-стыл, и мне пришлось лечить и его.
   - И что тут странного?- приподняла дугообразные брови Нина Михайловна.
   - Ну как его друг может меня столько лет помнить, даже если я его вытащила из тяжёло-го состояния?
   - Ничего странного. Я тоже с благодарностью вспоминаю врача, который делал мне операцию щитовидки. Где-то я читала, что благодарными могут быть только сильные люди. Наверное, Вадим сильный человек, если способен помнить добро.
  Не знаю, как Вадим, - сколько ни погружаюсь в недра своей памяти, не могу его вспомнить - а Нина Михайловна, действительно, сильный человек. Борец по характеру. Не зря в сту-денческие годы в соревнованиях по гребле участвовала. А слабости другим умеет прощать. Вот хотя бы взять её отношения с бывшей женой сына. Женился на ней Сева уже после ин-ститута. Увидел на дискотеке и влюбился. Марина и вправду была очень красивой. Жила с родителями в деревне недалеко от Солнцегорска. Приехала к подруге на несколько дней, пошли они на дискотеку, там её Сева сразу и заметил. Свадьбу сыграли, а вскоре у них дочь родилась Маша. Нина Михайловна с мужем взяла на себя все заботы о внучке и настояла, чтобы Марина закончила Московский институт. Институт-то Марина окончила, но в Солн-цегорск возвращаться не захотела. Оставила дочку Нине Михайловне, развелась с Севой, а сама вышла замуж за какого-то бизнесмена. Трогательной любви, какой окружал её Сева, от бизнесмена она не дождалась, а когда он пару раз в пьяном угаре поднял на неё руку, и вовсе ушла от него. Вернулась в Солнцегорск, но Сева не простил её. Не мог забыть, с каким пре-небрежением она смотрела на него во время развода. "У меня теперь другие горизонты",- бросила она, как плетью хлестнула. А Нина Михайловна простила.
   - И общаетесь?- спросила я.
   - А куда деваться? Не запрещать же ей видеться с Машей.
   - А Сева как к этому относится?
   - Злится, но терпит. Понимает, что я права.
  Я бы, наверное, так не смогла. Обида за сына меня захлестнула бы. А впрочем, не знаю, как бы я себя повела в этой ситуации.
   - Куда б вы делись, Евгения Леонидовна! Нет безгрешных людей. Оступилась - но рас-каялась же! Да ради внучки всё простишь,- и легко засмеялась.- Вы лучше послушайте, ка-кой казус у нас в школе вышел во время ЕГЭ по русскому языку,- сменила тему моя гостья.- Подписывают выпускники титульный лист, указывают фамилию, имя и отчество. Один пи-шет: Новожилов Серёга Серёгович,- и мы обе засмеялись. Она рассказала мне кучу опусов из школьных сочинений. Память у неё отменная: не только тексты помнит, но и кто написал. Я тоже запомнила некоторые из этих шедевров:
   - Вся жизнь Даля была в толковом словаре.
   - Паустовский использует глухие согласные для тишины природы.
   - Шаляпин был близок к народу. Это выражается в его играх с собакой.
   - Никто не знает проживающие в Москве окрестности.
   - Карамзин обращается к нашим чувствам как настоящий сентименталист.
   - Мой конь пробирался по камням, ревел глухо и однообразно.
  Тест по географии:
   - Что такое вулкан?
  Ответ:
   - Это такая дыра в горе, в которую люди спускаются, и им с каждым разом там становит-ся теплей.
  Но больше всего на меня произвел впечатление вывод одного выпускника:
   - После общения с ворами, бандитами и другими рабочими окружающая среда взяла верх над ним.
  Запрокинув головы, мы обе хохотали до слёз, пили чай и опять смеялись над очередной фра-зой из детских сочинений. О великий, могучий русский! Как не впасть в отчаяние от того, что наши дети сравняли рабочих с ворами и бандитами! Да, не зря уже более пятнадцати лет все, кому не лень, осыпают пренебрежительными насмешками серп и молот. Зато профессия киллера денежная и в почёте.
  
  26
  
  Свадьба "пела и плясала"! Я едва сдержала слёзы, когда грянул марш Мендельсона. Из ЗА-ГСа наш кортеж направился на набережную. Там молодожёны со своими друзьями сели на катер и поехали кататься вдоль островов. Старшее поколение встречало их на пристани. Я очень боялась - а вдруг что-то пойдёт не так. Мои волнения гасили по очереди то Андрей, то Алёша, то Геннадий. Хотя Алёшка тоже суетился, боялся, наверное, как и я, отступления от сценария. Кирилл забрался на столб, привязал на самой верхотуре свадебную ленточку. Катя ни на шаг не отходила от невесты. И тамада не подвела. Она организовала всех присутст-вующих - никто не сидел в сторонке. Селиверстов так отплясывал с однокурсницей Анютки, что стены дрожали. На свадьбу приехали наши старые друзья из Бочкарёво Кириленко Люда и Саша. Мы жили с ними на одной площадке в Дубравино. Наши дети росли вместе. Вырос-ли. Люда и Саша уже дед и баба. Даже не верится - как же летят годы! Слава Богу, Светка с Юлей успели вернуться из Испании. Они за свадебным платьем в Барселону летали. Не ду-маю, что в России нельзя купить свадебное платье, но у каждого свои заморочки. Звучали тосты. То один, то другой занимал площадку для пожеланий. Когда собирается сразу много близких людей, не знаешь, кому больше уделить внимание. С каждым отдельно хочется по-общаться. Верчу головой во все стороны и ловлю любопытные взгляды, нацеленные на Анд-рея. Пусть. Сосредоточусь только на молодожёнов. Только бы ничего не сорвалось. Елена Владимировна, наша тамада, завораживала своим пением. Какой контральто! Самое пре-красное зрелище - финал. Все присутствующие зажгли свечи, организовали круг, и в этом кругу медленно вальсировали последний танец жених с невестой. От пламени свечей на сте-нах и потолке плясали невообразимо волшебные тени, и Анютка в свадебном платье напо-минала сказочную фею, а Максим бережно вёл её в танце для двоих. Из кафе на набережной жениха с невестой отвезли на квартиру к Кате, - она жила в маленькой комнате на другом конце города, - а Катя осталась у нас. Повара тоже постарались. Всё было очень вкусно и много. Оставшуюся еду Зоя Васильевна предложила взять с собой, и студенты мигом всё смели со столов в пакеты. Кафе пора было закрывать, но расходиться молодёжь не хотела. Ильин предложил всем ехать к нему, и вся эта кавалькада машин направилась в коттеджный посёлок. Ребята угомонились ближе к утру, а утром Геннадий Иванович привёз молодожё-нов. Стол накрыли на террасе, приглашённые помощники делали шашлыки, гости танцевали на площадке во дворе, кто-то даже искупался - молодой сад спускался прямо к Волге. В этой суматохе нам не удалось поговорить с Людой, договорились, что они с Сашей приедут в сле-дующем месяце.
  А через пару дней после свадьбы Светка учинила мне допрос с пристрастием:
   - Колись, что между вами с Ильиным происходит?
  А что происходит? Да ничего не происходит в смысле понимания Светланы. У нас пионер-ские отношения. Меня будоражит властная нежность Ильина. Что-то между нами происхо-дит такое, чего не потрогать руками, не поймать взглядом, не обозначить словами. И ещё ка-кая-то мысль иногда созревает, поднимается, а потом гаснет, и я забываю её на какое-то вре-мя, пока опять что-то не начнёт всплывать, чего я и сама не знаю, и это "что-то" опять тре-вожит меня.
   - Да всё я тебе уже рассказала, Свет. Ты лучше расскажи, как вы в Барселоне время про-вели и почему так задержались - мы с Димой уже волноваться начали, а я вообще боялась, что на свадьбу не успеете.
   - Ты не представляешь, Жень, какое обслуживание. Платье оказалось чуть великоватым, его тут же за день переделали, подогнали под фигурку Юли - и всё бесплатно. Представля-ешь, какую цену заломили бы у нас!
   - Слушай, мне показалось, что Миша на свадьбе плохо выглядел.
   - А как ему ещё выглядеть?- взорвалась Светлана.- Как ему выглядеть, если он пьянству-ет беспробудно! - и она глубоко затянулась сигаретным дымом. Надо было уйти от этой бо-лезненной темы, и я поинтересовалась:
   - Как Марина Владимировна наша устроилась в Москве?
   - Прекрасно устроилась. Антон и Ирина такую уютную квартиру ей купили, хороший ремонт сделали, но она, как всегда, недовольно пыхтит - то ей не так и это не эдак.
   - Пора к этому привыкнуть, Свет, и не обращать внимания.
   - Тебе легко говорить. А мы с Ириной, знаешь, как устали от её всегда осуждающего взгляда и вечно карающего голоса. Слава богу, уехала. Хоть вздохну свободней. Хорошо, что эта носительница абсолютных истин на свадьбу не приехала. Запросто могла праздник всем испортить. Тебе когда на работу?
   - Завтра уже,- вздохнула я.
  
  27
  
  Анютка порхала по квартире, собирая вещи.
   - Мам, можно я это возьму?- периодически спрашивала она, набивая огромный чемодан разными шмотками.
   - Бери, конечно. Бери всё, что тебе надо, и не спрашивай.
  Отпуск Максима закончился, и завтра они уезжают. Максиму обещают выделить комнату в общежитии, и Анютка нетерпеливо подгоняет время - очень хочется стать самостоятельной, создать уют в своей комнате; её переполняло радостное чувство взрослости: у неё с Макси-мом будет всё так, как у её родителей, а взрослее родителей кто ещё может быть? Теперь и они начинают жить так, как когда-то её папа и мама. Это веселило, радовало, предполагало безграничные возможности. К Новому году ей придётся вернуться - начнётся зимняя сессия. Зато больше четырёх месяцев она будет проходить практику в Москве и жить с любимым мужем в Кожухове в своей комнате.
   - Ты что маешься?- спросила она Алёшу, заметив, как тот ходит за ней и силится что-то сказать, но не решается.
   - Слушай, Анютка,- обрадовался он тому, что Анюта первая заговорила,- ты заметила, как мама изменилась?
   - Конечно, заметила, Алёша.
   - Помолодела, даже свой неизменный бежевый костюм сменила.
   - Да вижу я всё,- прекращая укладывать вещи в чемодан и поворачиваясь лицом к Алек-сею, Анюта выразила готовность поговорить на тему, которая её очень волновала.
   - Почему такие перемены, как думаешь?
   - Думаю, что она влюблена, Алёша.
   - Как это?- брови его взметнулись чуть не до самых волос, а глаза приготовились выско-чить из орбит.
   - Вот так. Любовь у них с Ильиным.
   - Постой, Анют, а как же папа?
   - Папы нет, Алёша. Он в прошлом. Пусть в прекрасном, но прошлом. А мама живёт се-годня,- она словно успокаивала его и себя.
   - Ты рассуждаешь, как старуха,- рассердился он.
   - Помнишь папину любимую пословицу галлов: "Не умирай, пока живёшь"?
   - Ну и что? При чём тут это?
   - А при том. Я рассуждаю, как женщина, которая понимает одиночество своей мамы.
   - Ты сама слышишь, что ты сейчас сказала? Какое одиночество, Анют? Мы всегда есть, всегда будем рядом с ней.
   - Напряги свои извилины, подумай, мы с Максимом уедем, ты женишься, тоже уйдёшь от мамы. С кем она останется?
   - Я не собираюсь жениться.
   - Это ты сейчас так думаешь. А помиришься с Дашей, женишься, и мама останется одна.
   - Не представляю, как этот чужой нам человек будет здесь жить вместо папы, сидеть в его кресле, пить из его чашки и вообще...
   - Ты рассуждаешь, как эгоист.
   - Эгоист - не эгоист, а я с Ильиным поговорю,- громко и сердито сказал Алёша.
   - Тише ты, мама услышит. Тоже мне, переговорщик.
   - Я с ним всё равно поговорю,- злым шёпотом прошипел он.
  
  28
  
  Вечером посадили Анютку и Максима в московский поезд и долго смотрели на три красных огонька последнего вагона. Говорят, это хорошая примета, удача будет сопутство-вать отъезжающим. Ни в какие приметы я не верю, но смотрела.
  Ужинали с Алёшей вдвоём. Непривычно тихо в нашей квартире. Разошлись по своим комна-там. Взяла сборник стихов Неруды. Ага, вот, нашла:
   А если я умру, переживи меня...
  ..........................................
  Прозрачен этот мир - отсутствие моё,
  Мне будет видно, как ты в нём живёшь,
  И если в горе, то умру я снова.
  Ночью приснился Серёжа. Я давно уже не видела его во сне. А тут так явственно слы-шала его дыхание, видела его улыбку. Помню, он будто успокаивал меня, но слов не помню. Проснулась с легким чувством ожидания чего-то хорошего. Утром с Алёшей позавтракали, и каждый поспешил на свою работу.
  Алеша пришёл с твёрдым намерением поговорить с Ильиным. Он только не знал, с чего начать этот разговор и что вообще он ему скажет. Отвали от моей мамы? Несолидно как-то. Вот и сидел, пялился в экран компьютера, оттягивал время встречи с Ильиным. А может, его и нет в офисе,- мелькнула трусливая мыслишка. Кабинет Ильина был в другом конце коридора, а потому программисты и те, кто работает в отделе маркетинга, никогда не знали, на месте начальник или нет. Алеша вообще долго не знал его в лицо, шефом Юрия Фёдоровича считал. "Сейчас схожу покурю, а потом выясню, здесь он или нет". Встал из-за стола и быстро направился на лестничную площадку, ведущую не на улицу, а во двор. Дверь была приоткрыта, он уже хотел распахнуть её шире, протянул руку к ручке двери и замер. Лучше бы он не выходил покурить, а сразу направился к Ильину. Тогда бы он не услышал то, что услышал. Алеше стало жарко. Даже вспотел, хотя везде работали кондиционеры. Не-слышно ступая, он вернулся в коридор, а оттуда бегом в кабинет программистов, сел за свой компьютер и сделал вид, что погружён в работу. Вернувшийся Олег даже не заметил, что он выходил. Едва дождавшись конца рабочего дня, Алексей позвонил Кириллу и договорился с ним о встрече. Кирилл, как всегда, был очень занят, но от встречи с другом не отказался. До-говорились встретиться в кафе "Пристань"- теперь для них это кафе стало неизменным ме-стом встреч. Здесь они были своими. Их быстро обслужила девушка в голубом переднике и с голубой пилоткой на голове. Зал сиял чистотой. Приятно сидеть за хорошо отдраенным де-ревянным столом на деревянном диванчике с резной спинкой. Почти все столики были заня-ты. Алеша с Кириллом уединились в небольшой нише у окна. Быстро работая вилкой, Ки-рилл успевал слушать, задавать вопросы, уточнять услышанное:
   - Ты уверен, что это он?
   - Конечно. Я видел, как он маячил по площадке и говорил по телефону.
   - Ещё раз дословно повтори, что он сказал.
   - Он испугался и стал говорить громко, хотя вначале я слышал, как он пытается гово-рить почти шёпотом. "Как вы себе это представляете? - орал.- Где я буду искать эту долба-ную карту, по-вашему? Я и так рисковал, когда скачивал информацию с его компьютера, а вы мне, кстати, ещё не заплатили. Мне что, в дом к Ильину проникнуть, чтобы меня там ох-рана застукала? Эта перспектива меня не устраивает. Вы Ильина не знаете - мало не пока-жется. А-а, знаете! Тогда тем более должны понимать, как это опасно.- Потом долго слушал, что ему говорят в трубку. А потом нехотя согласился:- Ладно, постараюсь.- И что это всё значит по - твоему, Кирилл?
   - Это значит, что готовится какое-то экономическое преступление в вашей конторе. Иль-ину могут грозить большие неприятности, а он этого не заслуживает. Мужик он хороший, в их среде это не часто случается.
  Алексей промолчал. Ещё утром Ильин вызывал в нём раздражение. Но посвящать Кирилла в свои семейные дела ему не хотелось. Ну как он скажет, что пятидесятилетние солидные лю-ди ведут себя, как влюблённые подростки. Тем более это его мама. И потом, это ещё не факт, что у неё с Ильиным любовь. Может, им с Анюткой просто показалось.
   - Проснись, о чём задумался?- прервал его размышления Кирилл.- Как они устроились? Есть сведения?
   - Кто?
   - Ну ты даёшь! Анютка с Максимом как устроились?
   - Не знаю ещё. Слушай, Кирилл, и что нам теперь со всем этим делать?
   - Думаю, надо предупредить Ильина, а уж он сам пусть решает, как распорядиться этой информацией.
   - Ну и что мы ему скажем? Что я подслушал какую-то абракодабру о какой-то карте? Тоже мне, пионер-следопыт. Он же просмеёт меня!- перспектива быть просмеянным Ильи-ным Алёше совсем не нравилась.
   - Что ты предлагаешь? Я не занимаюсь экономическими преступлениями. Да и преступ-ления пока я никакого не вижу.
   - Кирилл,- почти заныл Алексей,- я тебя прошу, как друга, устрой наблюдение за Оле-гом.
   - Слежку что ли? А на каком основании? Ты же понимаешь, что это противозаконно. Да и людей у меня нет. А хоть бы и были, как я им объясню причину слежки?
   - Придумай что-нибудь, Кирилл. Ты же сам говоришь, Ильин классный мужик. Надо по-мочь.
   - Да с его деньгами он сам организует, какую хочешь, слежку!
   - Прежде, чем его информировать, надо иметь какие-то факты. А так получается ОБээС - одна бабка сказала,- убеждал друга Алексей.
   - Ладно, постараюсь что-нибудь придумать,- сдался Кирилл.
  
  29
  
  И вторую свадьбу отгуляли. Нина Николаевна не поджимала губы, не говорила, что только ей всё надо, а остальным наплевать на больных, никак не выражала своё неудоволь-ствие, а с широкой улыбкой передавала привет и поздравления Светлане Юрьевне, счастья её дочери и вообще "поезжайте, конечно, поезжайте, найдём, кем вас подменить". Метамор-фоза какая-то с моей начальницей, а по-другому как это всё понимать? Алешу с работы тоже спокойно отпустили. Ильин вообще собирался ехать с нами, но в последний момент его срочно вызвали в Ханты-Мансийск, какое-то новое оборудование пришло на завод, и он должен был проконтролировать его установку. Андрей предложил нам свою квартиру в Мо-скве на время нашего пребывания там, но мы остановились у Анютки и Максима. В рестора-не на свадьбе мы сидели вчетвером за одним столиком. Народу было не очень много. Жених нам сразу понравился: интеллигентный, прекрасно воспитанный, хорошо образованный мо-лодой человек. А Юля наша просто красавица. Надо отдать должное Роману - он сумел её раскрепостить, расшевелить, разжать внутреннюю пружину, и теперь перед нами была весё-лая, озорная хохотушка невеста. Светлану мы почти не видели - так она занята была свадь-бой, следила, чтобы ничего не сорвалось, не омрачило этот праздник.
   - Как тебе свадьба, Женя?- спросила с торжествующей улыбкой Марина Владимировна, заранее зная мой ответ.
   - Всё замечательно. Жених и невеста чудо как хороши! И все гости приятные люди. И зал со вкусом украшен. И всё так вкусно приготовлено.
   - Ещё бы! Больше миллиона потрачено на эту свадьбу, - пренебрежительно фыркнула Марина Владимировна и высокомерно поджала губы. Пока она буравила гостей злыми глаз-ками, мы болтали с Ириной, молодёжь отплясывала, жених что-то говорил на ушко невесте, и та заливалась смехом. Потом Алёша вытащил в круг Юлю, и они танцевали, пока жених о чём-то беседовал со своим отцом. Родители жениха мне тоже очень понравились - интелли-гентная питерская семья. Мне всё-всё-всё понравилось! А главное, я повидала свою девочку - очень скучаю по ней.
   Вот они с Максимом прощально машут нам руками на вокзале, поезд постепенно набирает обороты, уже не видно машущих рук провожающих, мимо побежали платформы московских станций, а вот уже платформы Подмосковья с редкими пассажирами, мимо понеслись под-московные леса. Золотыми листьями деревья отдают свои долги, взятые у земли весной.
   - Наконец-то домой!- облегченно произнёс Алёша и взялся решать кроссворды.
  Интересно, нас встретит Андрей или нет? С другой стороны, ну с чего это ему нас встречать? Кто мы ему? И потом, может, он ещё не вернулся из Ханты-Мансийска. Встретит или не встретит? Тук-тук, тук-тук. И под этот стук колёс: встре-тит-или-не-встре-тит.
  Встретил. Я его сразу увидела - стоит с цветами, напряжённо смотрит в окна медленно оста-навливающихся вагонов. Внутри что-то хлынуло, и быстро застучало сердце. Алёша подхва-тил сумку, выпрыгнул на перрон:
   - Андрей Александрович!- заорал он, бросил сумку, протянул руку, потом передумал и обнял Ильина. Ильин молча сжал своими лапищами Алёшку, пытаясь проглотить что-то больно застрявшее в горле.
   - А со мной в Солнцегорске кто-нибудь здороваться будет?- засмеялась я, спускаясь со ступенек вагона. Стало легко и свободно.
   - А поехали ко мне!- предложил Андрей.
   - Нет, давай в следующий раз. Сейчас домой, душ и в кресло, вытянув ноги. Устала - ужас!
   - Домой так домой,- легко согласился Андрей.
  Не успели мы раскрыть сумки, как зазвенел телефон:
   - Тёть Жень, с приездом!- заговорил он голосом Кирилла.- Где там Алёшка?
   - Привет!- радостно отозвался Алексей.
   - Привет, привет. Можешь подъехать?
   - Могу, конечно.
   - Тогда давай, подгребай прямо сейчас. Есть новости.
   - Уже бегу.
   - Алёша, ты хоть чаю выпей!
   - Потом, мамуль. До свидания, Андрей Александрович! Я после обеда приду на работу.
   - Можешь не торопиться, Алёша. Вечером увидимся. - Я тоже тебя пока оставлю,- про-должил Андрей, когда за Алёшей захлопнулась дверь.
   - А ты куда так торопишься?
  "Она не хочет, чтобы я уходил! Или это простая учтивость? Или всё же не хочет?"
   - Нет, правда, куда ты так заторопился?
  "Он уже не хочет оставаться со мной наедине. И может, даже жалеет о том, что делал мне предложение. Ну и пусть катит на все четыре стороны! Я и не принимала всерьёз его слова",- и у меня что-то защипало в носу. Этого ещё не хватало!
   - Что-то у нас в нашей конторе возня какая-то непонятная наблюдается, Женя. Я сейчас постоянно начеку. И Геннадий с Юрой тоже. Пока не разберёмся, что к чему, придётся по-стоянно быть на месте.
   - Какая возня?- насторожилась я. Щипание в носу мгновенно прекратилось, зато появи-лись признаки тревоги.
   - В том-то и дело, мы не можем понять, что ищут и кто ищет. Ясно одно: моей электрон-ной почтой постоянно интересуются, и даже была попытка проверить состояние сигнализа-ции в моём доме.
   - И что вы все трое сидите?- возмутилась я.- Надо немедленно обратиться в милицию.
   - С чем туда обращаться? С подозрениями? Ничего же не украли, все живы, что мы ска-жем милиции? Нас там выставят и просмеют вдобавок. Как-нибудь сами справимся своими силами.
   - Будь осторожен,- сказала я, провожая его у двери. Андрей потоптался, глядя куда-то в сторону, потом вдруг схватил меня в охапку и крепко прижал к себе. Я даже пошевелиться не могла, и мне нечем было дышать, потом он взял в ладони моё лицо и поцеловал в губы. "До вечера, Женя!"- сам открыл дверь и, не дожидаясь лифта, скатился по лестнице. В окно из кухни я видела, как он сел в свой джип, как долго выруливал со стоянки, а потом выехал со двора.
  Посидеть в кресле, вытянув ноги и читая Устинову, не удалось. Читать Устинову доставляет мне большое удовольствие. Это как с умным собеседником пообщаться. Не всегда я прини-маю её точку зрения, но и в этом тоже заключается достоинство её книг. А сейчас Устинову в сторону. Я обещала Светлане сразу по приезде навестить Михаила. Приняла душ, просу-шила волосы феном, выпила чай, сложила в пакет московские сладости и помчалась к нему. Он окончательно слёг, его госпитализировали, даже на свадьбе у Юли не смог присутство-вать.
  Миша мне очень обрадовался, подробно расспрашивал о свадьбе и тяжело вздыхал.
   - А Светлана почему не пришла?- и смотрит на меня как-то затравленно.
   - Они с Димой не приехали ещё. Остались помочь Юле устроиться, да и с Мариной Вла-димировной надо побыть, пока она адаптируется на новом месте!
   - У Димы занятия. Не стоит пропускать,- резонно заметил он.
   - Приедут они, Миш, скоро приедут, - успокоила я его.
  Поговорила с его врачом Алексеем Павловичем. Перспективы не радуют. Возможно навсе-гда будет прикован к инвалидной коляске. Этого ещё не хватало на Светкину голову! Допил-ся, блин. И что теперь будет?
   - Так и будет Светлана возить его до конца жизни. А что делать? Больше некому,- фило-софски заметила Валя Герасимова, когда я позвонила и рассказала ей печальную новость.
  Мише стало плохо накануне Юлиной свадьбы. Светлана вызвала скорую, договорилась с на-чальником госпиталя, заплатила за отдельную палату, договорилась с нянечкой, чтоб та уха-живала за ним, и тоже заплатила щедрый гонорар, а потом с тяжёлыми мыслями уехала в Москву. Даже представить не могу её реакцию на это известие. Придётся сиделку нанимать.
  
  30
  
  Ильин и так прикидывал, и эдак, но понять, кто вставляет ему палки в колёса, не мог. Вот и в Ханты-Мансийск пришлось лететь. Уже давным-давно механизм поставки оборудования на его перерабатывающие заводы отлажен, с этим хорошо справляются его замы - и на тебе! Пришлось срочно лететь, договариваться, обещать, просить, платить, будто в начале разви-тия его предприятия. И в Солнцегорске такая же петрушка. Все его договора буксуют. Слава Богу, с немцами удалось сегодня подписать очень выгодный контракт. Юра оказался на вы-соте. Общался с ними на немецком языке, проявлял такую учтивость, дипломатию - можно подумать, что вырос в семье английского лорда, а не в Новосибирске, где папа-физик рабо-тал в НИИ, мама - инженер-технолог в КБ того же НИИ. Немцы тоже остались довольны контрактом. Хоть тут всё прошло удачно. Нет, ну какой это сволочи неймётся? Вадим пре-дупреждал по поводу Давидовича. " Ну зачем я сдался Давидовичу?- размышлял Андрей.- Ну узнал он о наших с Милой отношениях, а дальше что? Всё уже давно быльём поросло. Нет, Давидович деловой мужик, не будет он козни строить из-за женщины. Бизнес есть биз-нес. А наши с ним дела никак не пересекаются".
  Его размышления прервала секретарша Вика:
   - Может, вам кофе сварить, Андрей Александрович?- она давно ждала, что шеф догада-ется отпустить её домой, а потому периодически напоминала о себе.
   - Кофе мне не надо, а Юрия Фёдоровича пригласи ко мне, Вика.
   - Его нет, Андрей Александрович.
   - Как нет? А где он может быть?
   - Да все уже давным-давно ушли,- чуть не плача, ответила Вика.
  Ильин глянул на часы и присвистнул: " Ничего себе засиделся! Женя уже перестала ждать, наверное. И с Алексеем простился до вечера".
   - Вика, извини, что так тебя задержал. Иди домой, я сам закрою кабинет.
   - Спасибо, Андрей Александрович! До завтра!- и выпорхнула в коридор.
  Ильин тоже засобирался, позвонил Геннадию, что сначала заскочит к Евгении, а потом по-едет домой. "Я, может, задержусь, ты не жди меня к ужину",- предупредил он.- "Ладно, но ты всё же не очень задерживайся",- голос Геннадия звучал в трубке, как низкое ворчание.
  Андрей подсмеивался над собой, над своим страхом лишним словом или неуклюжим дейст-вием обидеть Женю, но изменить их романтические отношения, обозначенные пионерскими поцелуями, не решался. С Милой всё было по-другому, и сравнивать их нельзя. Мила умела быть эффектной, но сейчас перед его глазами сияло лицо Жени с её очаровательной и за-стенчивой улыбкой, будто он видел её минуту назад, а не утром. Ильин давно понял, что Женя всегда добивается своей цели, не рассчитывая ни на чью помощь, и в этом они были похожи. Она была альтруистка по жизни, и это тоже их объединяло. Родственные души,- подумал он, привычным взглядом окинул огромный письменный стол, выключил свет и за-крыл дверь своим ключом.
  В офисе было тихо. Он быстро направился к лифту, думая, что уходит последним. Но тут увидел, что из-под двери кабинета программистов просачивается полоска света. Он хотел узнать, кто и почему так долго сидит на работе, когда все уже с радостью покинули свои места и разбежались по домам. Ильин уже протянул руку к дверной ручке, но в последний момент передумал. Если Алексей здесь, это даже лучше. Они с Женей будут вдвоём, и он, наконец, серьёзным тоном сделает ей предложение.
   - Женя, ты одна?- прямо с порога спросил он, как только я открыла ему дверь.
   - Нет, Алёша дома, у себя в комнате с компьютером беседы ведёт.
  "А кто же остался там?"-мелькнул вопрос и тут же погас.
   - Ужинать будешь?- спросила я.
   - Конечно. Я очень, очень, очень голодный. Как серый волк,- и засмеялся, прижимая мою голову к груди так, что мне дышать было нечем.
   - Пусти, сумасшедший!
   - Поздороваюсь с Алёшей, потом ты не отвертишься от разговора со мной.
   - О чём?
   - Что, заинтриговал?
   - Конечно.
   - Это хорошо. Быстрее согласишься.
   - С чем?
   - Подожди минутку, с Алёшей переговорю.
  Андрей вошёл в комнату Алексея, когда тот заканчивал распечатывать фотографии на прин-тере. Увидел Ильина и сделал попытку спрятать эти фотографии, но не успел.
   - Та-а-ак,- протянул Ильин, разглядывая снимки,- а эти двое как оказались вместе?
   - Это Олег с каким-то мужиком в ресторане "Звёздное небо",- поспешил объяснить Алексей.
   - Вижу, что Олег. Но как здесь очутился Павел?
   - А вы второго тоже знаете?
   - Да, это мой питерский приятель. И что это всё значит? И вообще, Алёша, откуда поя-вились эти фотографии?
   - Кирилл их снимал.
   - Зачем?
   - Ну...я его попросил последить за Олегом,- чуть помявшись, неохотно объяснил Алек-сей.
   - А почему ты решил за ним последить?
   - Да так, была тут история,- туманно объяснил Алёша.
   - Значит так, Шерлок Холмс, связываемся с Кириллом, если он свободен, берём его и едем все ко мне. Только звонок сделаю. Андрей позвонил Юрию: "Чем занимаешься? Бро-сай всё и пулей ко мне. Кое-что есть, и это тебя тоже заинтересует". Потом Геннадию: "Ген, мы сейчас приедем, нас будет много. Попроси Лидию Петровну подсуетиться с ужином".
   - Давай, звони Кириллу,- обратился он к Алексею.
  Кирилл уже был дома. - Ладно,- неохотно согласился он на предложение ехать к Ильину.- Только учтите, мне завтра рано на работу.
   - Всем на работу,- с улыбкой пробасил Алёша, радуясь, что друг согласился ехать.
  Я возмутилась - куда это все собрались, на ночь глядя? И не ужинали!
   - И ты с нами,- решительно заявил Андрей.
   - Правда, мамуль, поехали с нами. Что ты тут одна будешь делать?- поддержал его Алё-ша.
   - Мне завтра с утра на работу, ты не забыл?
   - Я сам тебя отвезу. Соглашайся быстрее,- торопил меня Андрей.
   - Ладно, сейчас, только кое-что возьму с собой,- сдалась я.
  Заехали за Кириллом и помчались в сторону коттеджей.
   - Опаньки!- воскликнул Геннадий, разглядывая фотографии.
   - Как они оказались вместе?- удивился Юрий Фёдорович.
   - Это нам предстоит выяснить, как и то, что их связывает.
   - Они дважды встречались. Один раз ваш приятель сюда приезжал, а второй раз Олег к нему в Москву ездил. Встретились они на Павелецком вокзале. Олег ему что-то передал и в тот же день вернулся в Солнцегорск.
   - Ты и там его проследил?- удивился Ильин.
   - Ну конечно. Я же обещал Алёшке проследить их передвижения.
   - Алёша, расскажи ещё раз со всеми подробностями, что ты услышал на лестнице, - про-гудел Геннадий.
  И Алексей покорно повторил, наверное, в десятый раз всё дословно, что слышал в тот день, когда собирался выяснить отношения с Ильиным. Сейчас он напрочь забыл об этом.
  Пока мужская сторона что-то решала в кабинете Ильина, мы с Лидией Петровной накрыли на стол. Заодно я узнала, что Лидия Петровна давно работает у Андрея поваром, убирает его дом, хотя раньше была агрономом. Но сельское хозяйство в девяностые пришло в упадок, их когда-то передовой колхоз развалился и приказал долго жить. Она приехала к сестре в под-московный город Чехов, а та через знакомых пристроила её к Ильину.
   - Вас не смущает такая работа?- осторожно спросила я.
   - Поначалу да. Сами подумайте, я имею высшее образование, а тут пришлось прислугой работать. Но голод не тётка. Не ходить же с протянутой рукой. И Андрей Александрович об-ращается со мной с глубоким уважением. И платит хорошо. Даже однокомнатную квартиру купил мне в Люблино.
   - А с Геннадием Ивановичем они давно знакомы?
   - Андрей Александрович, Вадим Борисович и Геннадий Иванович в Афганистане вместе служили. Не раз друг друга спасали. Вы не смотрите, что Геннадий Иванович такой неуклю-жий, большой, неповоротливый, неразговорчивый, даже угрюмый. Это он с виду такой. А в душе это добрейший человек. Пережил много. С Афганистана вернулся, а его жена с малень-кой дочкой в автокатастрофу попали. На месте погибли. Чтобы боль заглушить, сутками в части был. Он офицер, служил Родине верой и правдой. В первую чеченскую контужен был. Подлечили, отправили домой. Он до Москвы доехал, а до Оренбурга, где жили его старики родители, денег на билет не было. Просить боевому офицеру стыдно. Болтался на вокзале несколько дней, всё пытался упросить кого-нибудь из проводников, авось кто посочувствует и возьмёт бесплатно на поезд до Оренбурга. Куда там! Много вас таких! Но есть всё-таки Бог на свете! Андрей Александрович возвращался из Иркутска и на перроне, вы не поверите! увидел своего боевого друга. Тот, правда, зарос, исхудал, военная гимнастёрка висит на нём, но Ильин узнал его. Сама я не была свидетелем этой встречи, но без слёз не могу говорить об этом, - и Лидия Петровна помолчала, справляясь со своим волнением. - С вокзала они по-ехали к Ильину домой. Там я и познакомилась с боевым другом Андрея Александровича. А вечером к нам пришёл Вадим Борисович. Почти до утра отмечали встречу. На что Андрей Александрович не любитель водки, а тут пили, вспоминали, ругали и ругались. Досталось всем: и Горбачёву, и Ельцыну, и Гайдару, и Чубайсу, и олигархам вместе с Березовским и Гусинским - всех поминали недобрым словом.
   - А моя подруга Светлана считает, что те, кто стал миллионером, очень умные люди. По её мнению, это люди высокого полёта, у них высокий дух,- вклинилась я в её монолог.
   - У этих людей, Женечка, не высокий дух, а великий нюх. Или вы тоже ими восторгае-тесь?
   - Я? Нет, я не восторгаюсь ими. Как можно восторгаться ворами и предателями?
   - Так, женщины, мы готовы к принятию пищи,- сообщил нам Андрей, неслышно появля-ясь в кухне - столовой.
   - У нас всё готово, - обрадовалась Лидия Петровна.
   - Зови свой оперативный штаб заговорщиков,- распорядилась я.
  Всё, что приготовила Лидия Петровна, мужики смели в мгновение ока - только сейчас заме-тили, как здорово проголодались. Ночевать остались в доме у Ильина. Мне отвели отдель-ную комнату. Я долго не могла уснуть - не люблю ночевать в чужом доме. А что, собствен-но, произошло? Почему так волнуется Алёша? И зачем привезли сюда Кирилла? И почему так мрачно выглядит Геннадий Иванович? И чем объяснить загадочные переглядывания Юрия и Андрея? Так, завтра всё выясню. Потом мысли стали путаться. Проснулась оттого , что кто-то похлопывал меня по руке:
   - Женечка, вам пора вставать,- услышала я голос Лидии Петровны и тут же вскочила.
  Во сколько же она встала? На столе гора румяных оладьев, бутерброды, дурманящий запах кофе, который я не пью, но запах его очень люблю. В столовую подтянулось все мужское население дома.
  На работу меня подвёз Андрей. "Вечером ты мне всё расскажешь. Мне совсем не нравятся эти тайны мадридского двора",- предупредила я Андрея. "Какие тайны? Никаких тайн от те-бя!" - радостно засмеялся Андрей и вместе с Алёшей помчался в свой офис на Московской. Кирилла подбросил Юрий Фёдорович. Отделение, в котором работал Кирилл, располагалось на той же улице, что и офис. Геннадий сразу отправился на работу, прошёл в кабинет, сел за свой стол и стал поджидать Ильина и Юру. Вадиму звонить не стал. Пусть это сделает Анд-рей. Так они решили вчера. Все решения оставались за Андреем. Они могли с ним не согла-шаться, могли орать друг на друга до хрипоты, каждый отстаивая свою точку зрения, но по-следнее слово всегда оставалось за Андреем, потому что он был главный, генератором идей - вот кем он был. Он умел договариваться с чиновниками в мэрии, знал, кому вовремя надо подсластить пилюлю взяткой, убеждал поставщиков доставлять оборудование без проволо-чек, и т.д., и т.д., и т.д. - и так до бесконечности. Его энергии можно позавидовать. В течение дня он мог слетать в Москву, решить там назревшие проблемы и вернуться назад не домой, а в свой офис и работать там почти до утра. Иногда ему достаточно было поспать пару часов и опять целый день вкалывать так, будто он отдыхал не менее восьми часов. Он был лидер, и его друзья признавали это. А потому все решения оставались за ним.
  
  31
  
   - Нравится тебе работать в нашей фирме?- спросил Ильин Алексея, когда они остались вдвоём в машине.
   - Пока нравится,- ответил Алёша, набрал в грудь побольше воздуха и выпалил:
   - Андрей Александрович, вы мою маму любите?
  Ильин резко затормозил. Сзади тут же засигналили машины. Тьфу ты, чуть аварию не орга-низовал! Воткнул первую передачу, отпустил ручной тормоз и завернул в Пугачёвский пере-улок. Там вплотную приткнул машину к бардюру и остановился.
   - Да, Алёша, я её люблю. А ты что, против?
   - А разве вам надо моё согласие?
   - И твоё, и Анюткино. Для меня это очень важно. И для вашей мамы тоже.
   - Ну не то, чтобы против, просто неловко как-то, вам уже пятьдесят, а ведёте себя, как двадцатилетние. И потом у нас был замечательный отец. Память о нём ничем не хочется ом-рачать.
   - Анютка тоже так думает?
   - Нет, она говорит, что мама тоже имеет право на счастье. Но мама и так счастлива, мы очень любим её. И папа её любил. Ну согласитесь, что в вашем возрасте не стоит менять стиль своей жизни. Хотя понять можно - поздняя любовь и всё такое. И мама у нас такая классная.
   - Кто бы спорил. Ты даже не представляешь, какая она классная,- улыбнулся Ильин, за-водя машину и трогаясь с места. Ему хотелось найти такие слова, чтобы Алёша понял и при-нял их отношения. Но слов таких в голове не было. Ехали молча и, уже подъезжая к офису, Ильин философски заметил:
   - Ранняя любовь, поздняя любовь... Утром и вечером солнце одно. Как думаешь?
   - Точно,- легко согласился Алёша. Ему было приятно, что Ильин дорожил его и Анют-киным мнением, что говорил с ним, как с равным и что от них с Анюткой зависят дальней-шие отношения Ильина с мамой.- Да не парьтесь вы, Андрей Александрович! Вы и так стали почти членом нашей семьи. Мы так к вам привыкли, что считаем совсем своим.
   - Спасибо, Алёша. Ты даже не представляешь, как важно то, что ты сейчас сказал. А па-мять твоего отца мы ничем не оскорбим, это я тебе обещаю.
   - Знаю,- и больше ничего не ответил. На душе у обоих стало светло и просто. Было бы совсем хорошо, если бы не эта лобуда с Олегом.
   - Алёша, как договорились, Олегу ни слова. Веди себя как обычно,- напомнил Ильин.
   - Я понял.
  
  32
  
   - Откуда у нас этот Олег появился?- спросил Ильин Юрия Фёдоровича, когда они все трое собрались в кабинете.- Ты за программистов отвечаешь.
   - Ну я. Он и правда программист от бога, Андрей Александрович. Его мне рекомендова-ли Лебедевы Герман Иванович и Юлия Ивановна.
   - Кто они такие?
   - Вы о Лебедеве никогда ничего не слышали?
   - Нет, конечно. Откуда я могу его знать?
   - Он лучший математик в университете, где Анютка ваша учится. "Хороший признак. Уже помощники считают её детей моими",- пронеслось в голове.
   - Откуда знаешь, что лучший?
   - Его работы по математике Французская академия наук признала самыми востребован-ными в институте математики имени Анри Пуанкарэ в 2001-ом году.
   - Ничего себе!- подал голос Геннадий.
   - А его жена Юлия Ивановна считается одним из лучших преподавателей информатики. Олег был сначала её учеником, а потом Германа Ивановича. Оба считают парня чуть ли не гением.
   - Конечно, гений, раз взломал все коды. Хорошо, счета не тронул.
   - Спасибо Алексею, вычислили быстро, программист твой не успел много дров нало-мать,- прокомментировал Геннадий.
   - Вика, позови Олега,- распорядился Ильин.
  Олег стремительно вошёл в кабинет программистов, поправил очки, цепким взглядом охва-тил присутствующих - уже все были на рабочих местах. И любимчик Юрия Фёдоровича то-же здесь. Олег так упорно добивался стать приближённым своего шефа - и на тебе! Ну чем этот салага так заинтересовал Юрия? Парень как парень, зря я его, конечно, обидел,- думал Олег. Но с другой стороны повышенный интерес к Алексею раздражает. Ну неглупый. Ну не без способностей. Компанейский. На корпоративной вечеринке так играл сначала на пиани-но, а потом на гитаре - все девчонки повлюблялись. Но это же не причина такого повышен-ного интереса со стороны шефа. Ещё и его, Олега, напряг: помоги, дескать, парню быстрее адаптироваться. Мне адаптироваться никто не помогал,- текли ревнивые мысли.- Помог, а куда деваться. Даже домой к ним ходил. Кажется, сестре Алексея не понравился. Ему, ко-нечно, это до фени, без разницы, но задевает. Он-то поумнее её братца. Он вообще умнее многих из тех молодых ребят, что лопались от спеси и шальных денег, вываленных на их го-ловы богатенькими родителями. Собой-то они ну ничегошеньки не представляют. Только и могут хвастать друг перед другом нарядами, выпивкой, да меряться, у кого родители круче. Алешка, конечно, совсем не такой. И мама у него просто врач - ну какие там деньги! Но да-же и он в сфере внимания руководства фирмы, а Олег опять за бортом. Нет, нельзя сказать, что его способности остались незамеченными. Платят ему неплохо. За четыре месяца работы в фирме он даже "Хонду" себе купил. Правда, БэУ, но зато иномарка. Однако разве это день-гами назовёшь? Брат его одноклассницы Ленки уехал в Америку, он хороший физик. Вот там он получает бабки! Купил себе двухэтажный дом, перевёз жену, детей; у жены своя машина, у Валерки своя. Там таланты ценят, не то, что в России. Главное, быстрее скопить бабки и уехать. А потом, может, и мать перевезёт. Мать Олег любил. Она без мужа вырастила своего Олеженьку. - Старайся,- внушала ему. - Тогда всего добьёшься. Он и старался. В школе его способности заметила Юлия Ивановна, подключила своего мужа Германа Ивановича, вдвоём они подготовили его к поступлению в университет. Денег не взяли ни копейки. - Какие там деньги у матери- одиночки,- говорила Юлия Ивановна мужу. Муж соглашался и долгими зимними вечерами объяснял Олегу решение задач повышенной трудности. Олег блестяще сдал вступительные экзамены в университет и без взяток был зачислен на факультет компь-ютерных наук и информационных технологий. Вот им он благодарен. Правда, благодар-ность эта никак не проявлялась. Он забывал поздравить Юлию Ивановну с 8-ым Марта, а Германа Ивановича с 23-им февраля, но это из-за занятости - оправдывался Олег перед со-бой. А Ильин даже внимания на него не обращает. В этой фирме руководитель группы про-граммистов - его потолок. Так стоит ради этого париться? С его амбициями Олегу этого ма-ло. Но Бог его услышал и послал ему Павла Викторовича Полозова. Этот мужик сразу его понял. За информацию о делах фирмы, не подлежащих разглашению, он хорошо ему запла-тил. Правда, пришлось влезть в электронную почту Ильина. А она оказалась не так доступна, как думалось. Но для Олега это пустяки. Его удивил следующий заказ Полозова на инфор-мацию о Рогозинских. А, мало ли какие причуды у заказчика. Лишь бы платил хорошо. Тем более выполнить этот заказ - пара пустяков. Быстро собрал сведения о них, сделал несколько снимков, все эти сведения отвёз в Москву, получил за их доставку хорошие бабки и плевать ему, кому и зачем нужна эта информация. Самое сложное - добыть карту. Или хотя бы пред-положительные сведения, где она находится. Как подойти к решению этой проблемы он не знал. И добраться до счетов Ильина в банке он тоже пока не смог. Но надо ещё чуть-чуть на-прячь мозги - и всё получится. Деньги, ой, как нужны!
   - Олег, тебя шеф к себе вызывает, - прервала его размышления Вика.
   - Что ему нужно, не знаешь?- спросил он Вику по дороге в кабинет.
   - Не знаю. Они там что-то втроём обсуждают.
  "Может, повышение? А вдруг в Москву предложат?"- мелькнула шальная мысль. А что? бы-ло бы очень даже не плохо. Он ездил в Москву пару раз в командировку в основной офис фирмы Ильина - супер!
   - Вызывали?- учтиво, но без заискивания спросил он, входя в кабинет.
   - Вызывали. Садись сюда,- Ильин хмуро указал на стул перед огромным письменным столом, за которым расположилось руководство фирмы.
  Олегу сразу что-то не понравилось. Засосало под ложечкой. Он присел на твёрдый стул, го-товый в любую секунду вскочить. Все трое рассматривали его так, будто видели впервые. Впрочем, Ильин видел его пару раз. В основном Олег был связан с Юрием, иногда приходи-лось общаться с Геннадием Ивановичем.
   - Не следовало тебе этого делать, парень,- без обиняков начал Геннадий Иванович, цеп-ким стальным взглядом впиваясь в глаза Олега.
   - Чего не следовало делать?- сглатывая слюну, с трудом выдавил Олег. Он почувствовал себя кроликом, которого гипнотизирует удав.
   - Не увиливай, Олег. Включи мозги и признай, что ты проиграл. Только зачем ты это сде-лал? Разве к тебе здесь плохо относились?
   - Ничего я не делал!- защищался изо всех сил парень.
   - Зачем ты влез в почту Андрея Александровича? Какая информация тебе там нужна?- спокойно глядя на Олега, спросил Юрий Фёдорович.
   - Я не...
   - Не отнекивайся. Тебе же лучше будет. Мы много знаем о твоих проделках.
   - Что вы знаете?- у Олега враз похолодело в груди, руки стали влажными от липкого по-та.
   - Всё,- Геннадий Иванович постарался придать своему голосу холодный и безразличный тон. - И то, что ты вскрывал электронную почту, и то, что ты пытался выяснить сумму на счетах фирмы, и о поисках карты мы тоже знаем.
  Ильин не вмешивался, наблюдая со стороны, как бледнеет лицо Олега, как его высокий лоб покрывается бисерным потом, и как парень нервно поправлял очки. В нём зашевелилась жа-лость к этому умному придурку с космическими амбициями.
   - Ты же программист, Олег. Должен понимать, что нам не составило труда вычислить, с какого компьютера скачивается информация. Это был твой компьютер, Олег.
   - На моём компьютере любой мог работать, когда меня не было, - с надеждой возразил он Юрию Фёдоровичу.
   - Брось, парень. Тебе объяснил Павел Викторович, какая карта и зачем она ему нужна?
   - Какой Павел Викторович? Никакого Павла Викторовича я не знаю,- продолжал отпи-раться Олег.
   - А как ты это объяснишь?- разбрасывая веером фотографии на столе, спросил Юрий Фёдорович.
   - Наверное, стоит освежить твою память, парень, - Геннадий Иванович встал, отодвигая кресло, и двинулся к сидящему на стуле Олегу. Тот слегка побледнел и облизал сухие губы. Язык прилип к гортани, и он с трудом ворочал им:
   - Вы будете меня бить?
   - Всё зависит от тебя.
   - Я всё скажу, всё! Мне нужны деньги, много денег. Я хочу уехать в Америку. Но ехать туда совсем без денег смысла нет. А тут Павел Викторович объявился. Он пришёл в москов-ский офис, а я как раз оттуда возвращался. Полозов спросил, здесь ли я работаю. Я ему рас-сказал о филиале фирмы в Солнцегорске. Тогда он предложил мне скачать информацию о доходах фирмы и обещал хорошо заплатить. Кое-что я для него сделал, и он мне правда хо-рошо заплатил. Но потом он позвонил и приказал мне найти карту с обозначением на ней мест, где располагаются ещё не разработанные естественные углеводороды. Я думал, что найду хотя бы информацию о ней в вашем компьютере. Но там ничего не было. Тогда я пре-дупредил его:
   - Все мои усилия безрезультатны. Не могу ничего подобного найти. Не в дом же к Ильи-ну лезть.
   - Мне плевать на то, что тебе придется предпринимать,- ответил он.- Можешь прийти к нему, плакаться ему в жилетку, можешь, как вор, проникнуть в дом, но карту добудь. Буду ждать твоего звонка.
  Но он объявился раньше, чем я позвонил ему. Его новое требование было лёгким, но очень меня удивило. Он велел мне сделать снимки семьи Рогозинских и собрать о них все сведе-ния.
  Олег постарался сглотнуть, но слюны не было. Язык стал как жесткая щётка. Его глаза встретились с глазами Ильина. Улыбка до сих пор ни слова не проронившего шефа напугала его и лишила всякого самообладания. Она была похожа на угрожающий оскал волка, готово-го к самозащите. Глаза холодно блеснули и вонзились в зрачки Олега.
   - Зачем ему понадобилась информация о Рогозинских, он сказал?
   - Нет, - ещё больше бледнея, ответил Олег.- Снимки я сделал, отвёз в Москву, передал ему информацию о Евгении Леонидовне, её покойном муже и детях. Сказал, что Рогозин-ский Алексей работает в нашей фирме.
  В кабинете повисло тяжёлое молчание.
   - Что с ним делать, Андрей Александрович?- кивнул в сторону Олега Геннадий Ивано-вич. Тот находился в полуобморочном состоянии.
   - Отвезите его домой, заберите у него компьютер. Мало ли какая информация о фирме там застряла.
   - В домашнем компьютере у меня ничего о фирме нет,- запротестовал Олег, почувство-вав, что легко отделался.
   - Проверим. Если ничего нет, компьютер вернём, - ответил Ильин, думая о чём-то своём.
   - И проверять нечего,- заартачился Олег.
   - Заткнись, сучонок. Тебя никто ни о чём больше не спрашивает. Вставай, поехали.
  Геннадий Иванович не дал ему зайти в кабинет программистов, а сразу повёл в машину. Ох-ране был отдан приказ, чтобы в офис Олега Кудряшова больше никогда не впускали.
  
  33
  
   - Вадим, здравствуй, дружище. Ты очень занят? Я могу с тобой говорить?
   - Наконец-то ты позвонил! Что у тебя? Нарисовалось хоть что-нибудь?- не отвечая на приветствие Ильина, закричал в трубку Вадим.
   - Крота мы вычислили, если ты это имеешь ввиду.
   - И кто он?
   - Молодой программист с космическими амбициями. У меня в офисе работал. С ним мы разобрались. Тут другая проблема,- выруливая со стоянки у своего офиса на Московскую, продолжал Ильин.- Знаешь, кто его нанял?
   - Кто?
   - Догадайся с трёх раз.
   - Ладно, кончай говорить загадками. Не тяни, говори, кто.
   - Пашка Полозов.
  В трубке повисло молчание. Ильин даже подумал, что прервалась связь.
   - И что ему от тебя понадобилось?- после недолгого молчания спросил Вадим.
   - Ни много, ни мало, а наша карта.
   - Зачем она ему?- хмыкнул Вадим.- Он что, месторождения углеводородов собирается добывать? Вот удивил, так удивил.
   - Но и это не всё. Ему понадобилась вся информация о Рогозинских.
   - Та-а-ак, ясно, что совсем ничего не ясно,- проговорил Вадим.- А зачем ему понадоби-лась эта информация?
   - А хрен его знает. Мой крот этого не знает. Наверное, мне стоит слетать в Питер и пого-ворить с Пашкой, как думаешь?
   - Думаю, кто за ним стоит, Андрей. Вряд ли самому Пашке всё это надо.
   - Вот и выясню.
   - Я сам всё выясню. Мне это проще сделать. И лететь никуда не придётся. Он сейчас в Москве, звонил мне.
   - Добре, только ты мне сразу сообщи результаты ваших переговоров. Как думаешь, Рого-зинским что-нибудь угрожает?
   - Я выясню, откуда ветер дует, и тогда будем принимать меры. Зачем они вообще сда-лись Полозову?
   - Вот и выясни. И предупреди Пашку - башки всем поотрываю, если с семьёй Рогозин-ских хоть что-нибудь случится. Он меня знает, я слов на ветер не бросаю.
   - Ладно, жди звонка, пока.
   - До встречи, Катюшке привет.
   - Спасибо, передам. Привет Геннадию.
  Геннадий был уже дома, ужинал, мирно беседуя с Лидией Петровной.
   - Он так и не решается поговорить с Женей?- спросила Лидия Петровна..
   - Нет. Никак. Я уж сегодня не выдержал, спрашиваю: "Не пора ли, Андрей, расставить все точки над и?" - "Думаешь, это так просто? Я вон ей предложение сделал, а она его и все-рьёз не принимает".- "То предложение, -говорю.- Предложение - это совсем другое дело".- "Не думал я , Ген, что всё так обернётся. Мне даже в самом счастливом сне не снилось, что я смогу вот так полюбить женщину. Даже подступиться не могу к этому разговору. Только решусь - сразу представляю, как я сорокачетырёхразмерным сапожищем наступаю на хруп-кий сосуд".- "Но проблему рано или поздно всё равно придётся решать".- "Знаю. Не подго-няй меня, Ген, решу".
  "Сейчас главное узнать, зачем информация о её семье понадобилась Полозову, а потом всё остальное",- с тревогой думал Ильин, заворачивая свой джипе на улицу Антонова.
   Я сидела, как на иголках. Ну и любит наша Нина Николаевна проводить совещания! Хле-бом не корми - дай посовещаться. А главное - переливаем из пустого в порожнее. Никто толком не слушает выступающих, о чём они там говорят - никому не нужно. А мой Алёшка скоро придёт, накормить надо, он же не разогреет ничего сам. Ограничится бутербродами с чаем. "Хоть бы никуда не ушёл на ночь глядя"- промелькнула тревожная мысль. Так, что-то заволновались. О чём речь? А, запись больных к специалистам. Тут, конечно, заведующая права. Надо организовать эту запись более эффективным способом. А то в восемь утра вся толпа хлынет к маленькому столику, на котором папки для записи лежат, давят друг друга, того и гляди, жертвы будут. В регистратуре совсем обленились. Вовремя листки для записи вклеить не могут. Всё-таки наша Нинель умеет вытащить на свет проблему и оперативно решать её. Организаторские способности у неё не отнять. Результат будет уже завтра. Ну всё! Все зашевелились, начали подниматься с кресел, уже потянулась цепочка к выходу из зала, а потом и остальные хлынули толпой.
  Пока мы совещались, пошел дождь. Его тяжёлые капли стучали по осенней земле, прибивая к ней желтые, коричневые, бордовые и ещё бог знает каких цветов листья. Не раскрывая зон-тик, я добежала до своей "девяточки", почти прыгнула в салон, завела двигатель и тихонько вырулила со стоянки на проспект.
  Алеша был дома.
   - Мам, ну наконец! Я жду уже, не знаю, сколько.
   - А что случилось?- спросила я, снимая плащ.
   - Мы с Кириллом хотим поехать в Анновку на субботу. Ты не против?
   - Когда хотите поехать?
   - Прямо сейчас.
   - Так поздно уже!
   - Я тебя умоляю. Что тут ехать? Мы за полчаса доедем, если пробок не будет.
   - А на чём вы собираетесь ехать?
   - На машине Кирилла. Он сейчас за мной должен заехать.
  Кирилл появился через несколько минут. "Отвезу бабуле деньги, - делился он своими плана-ми, прихлёбывая чай с домашним печеньем.- Ильин отвалил мне годовую зарплату за те снимки. Пусть моя бабуля ремонт в доме сделает".- "Такие деньжищи за простые снимки?"- удивилась я.- "Не такие это простые снимки, мам. Они внесли ясность в расследование Иль-ина. И вообще, кончай жевать, поехали уже",- обратился Алёша к Кириллу. Ребята заторо-пились, сын чмокнул меня в щёку, и я осталась наедине с вопросом "А что расследуют?".
   - Сейчас заеду к тебе,- сообщила по телефону Светлана. Она ехала из больницы от Ми-хаила.
   - Кажется, появилась положительная динамика,- рассказывала она, сидя на кухне, пока я разогревала ужин.- Он уже может вставать и сидя есть. Даже ложку сам держит.
   - Ну слава Богу! В Москву переезжать планируешь?
   - Тоже скажешь! Какая сейчас Москва? Не бросать же Мишу.
   - Тоже верно. А Дима как? Что-то давно я его не видела.
   - Мне кажется, Женя, что он пропускает занятия в университете.
   - Кажется, или всё-таки пропускает?
   - Пропускает. Я вчера звонила их куратору. Она сказала, что Димка на занятиях бывает очень редко.
   - Что думаешь предпринимать?
   - Не решила пока. Лучше скажи, от Анютки есть известия?
   - Информация от неё поступает ежедневно. Как техника рванула, а! раньше ждешь пись-мо недели. Прочитаешь, всё в порядке, обрадуешься, а письмо идёт себе несколько дней. Ко-гда писали его, всё было в порядке. Пока оно шло, что угодно могло случиться. А теперь об-мениваемся смс каждый день.
   - Как они устроились?
   - Комнату им в общежитии дали. В местной редакции Анюта практику проходит.
   - А Алёшка где?
   - Уехали с Кириллом в Анновку.
   - Так ты сегодня одна?
   - Нет, с тобой,- засмеялась я.
   - А твой Ильин не заходит к тебе?- спросила она как бы мимоходом, разрезая ножом и отправляя в рот кусок котлеты.
   - Свет, если хочешь знать, это не мой Ильин. У него была куча женщин.
   - Думаю, эти отношения были мимолётными.
   - Думай, что хочешь. Но я тебе в сотый раз повторяю, что у нас с ним пионерские отно-шения.
   - А почему он не женат?
   - Не знаю точно. Была у него какая-то любовная истории в юности. От него девушка уш-ла, когда он жил в Иркутске.
   - Так он из Иркутска?- уточнила дотошная Светка. Я пожала плечами и взяла печенье.
   - Ну да, я же рассказывала тебе, что в Иркутске вылечила его друга. А Ильин открыл здесь филиал своей фирмы. Случайно натолкнулся на мою фамилию в поликлинике, позво-нил Вадиму, тот просил разыскать меня. Ильин разыскал,- вот и вся история.
   - Может, в Иркутске я где-нибудь встречала его. То-то на свадьбе мне его лицо показа-лось знакомым,- задумчиво произнесла Светлана, откусывая печенье.
   - Мир тесен, может, и встречала,- философски заключила я.- Только не думаю, что это когда-нибудь было.
   - Почему ты так решила?- удивилась Светлана.
   - Потому что! если бы ты хоть раз его увидела, не могла бы забыть его лицо,- с излишней горячностью заявила я.
  Светка перестала жевать и захохотала, запрокинув назад голову.
   - Ой, держите меня!- заливалась она.- Сейчас я упаду!
   - Ну что здесь смешного?- злилась я.
   - Видела бы ты, подруга, как твои глаза блестят, когда мы говорим о твоём Ильине.
   - Повторяю ещё раз для непонятливых - он не мой!
   - Да ладно, Жень, не кипятись. Не твой - так не твой,- примирительно сказала Света, прекращая наш спор.- Всё, я поеду домой. Надо проконтролировать, когда Димка вернётся. Привет Алёшке, Анютке, когда позвонит, её Максиму и не твоему Ильину. Он часто здесь бывает?- куснула она напоследок. Вот вредина!
  Было уже поздно. Я приняла душ, закуталась в свой любимый белый мохровый халат, пода-ренный мне Серёжей на 8 Марта лет семь тому назад, укрыла ноги пледом , уютно устрои-лась в кресле и стала читать своего любимого Чехова. Успела перевернуть две страницы - звонок. Кого это принесло так поздно?
   - Вот решил заехать,- виновато оправдывался Андрей.- Как вы тут?
   - Всё в порядке. Проходи. Ты с работы?
   - Да, с работы. Дай, думаю, заеду. А ты что, одна?
   - Одна. Алеша уехал с Кириллом в Анновку. Ужинать будешь?
   - Буду,- сразу согласился он.
  Он ел , не спеша, с аппетитом здорового человека, и мне было приятно наблюдать, как кра-сиво он отрезает кусочки мяса и отправляет их в рот.
   - Кстати, хочу спросить, о каком расследовании говорили Алёши и Кирилл?- вспомнила я.- За что ты такой гонорар отвалил Кириллу?
   - Тут такая история, не поверишь. Карту кто-то принялся у меня искать. Помнишь, я тебе рассказывал о ней.
   - Помню. Отец твой заносил на ней предполагаемые месторождения природных углево-дородов. И кому она понадобилась?
   - В том-то и дело, что непонятно, кому. Мы с Геннадием и Юрой засекли какую-то воз-ню в моём компьютере. А тут Алексей услышал разговор предполагаемого хакера по теле-фону. Сразу просёк, что дело не чисто, и подключил Кирилла. Словом, союз Мэгре и Шер-лока Холмса принёс результат. Мы нашли крота в своей фирме и уже кое-что выяснили.
   - Вот паршивец мой сын. А мне ни слова!- складывая грязную посуду в мойку, провор-чала я, гордясь им и не желая, чтобы это заметил мой гость.
  Андрей подошёл сзади и слегка сжал мои плечи:
   - Женя, я люблю тебя и хочу, чтобы ты стала моей женой,- тихо, но властно проговорил он.
  Я упёрлась в его грудь кулачками, пытаясь оттолкнуть его.
   - И не отталкивай меня,- сломал он моё сопротивление, прижимая меня своими ручища-ми к широкой груди.
   - Андрей, у меня взрослые дети, и мне не хочется быть смешной в их глазах.
   - Че-пу-ха!- подхватывая меня на руки, засмеялся он.
   - Чему ты так радуешься? Тому, что двое великовозрастных ведут себя, как легкомыс-ленные подростки?- спросила я, сжимая в ладонях его виски.
   - Не-а, поверить не могу, ты любишь меня!- и быстро понёс меня в спальню.
   - С чего ты взял, что я люблю?- не делая попыток вырваться из его крепких рук, шёпотом спросила я.
   - Любишь, любишь!- тоже прошептал он.
  Это была самая прекрасная ночь в моей жизни за последние пять лет. Я умиротворённо со-пела у него подмышкой, проводила пальцем по его волосатой груди, вдыхала запах его креп-кого мужского тела и чувствовала, как пустота, зиявшая в моей душе все пять лет после смерти Серёжи, наполняется силой любви этого малознакомого, но очень родного и ставше-го близким мне человека. Кажется, мы отогревались друг другом от своего одиночества. Мы хотели узнать друг друга ближе и всю ночь рассказывали о себе.
   - Завтра идём в ЗАГС,- решительно сказал он, помещая мой затылок в своей широкой ладони.
   - Так быстро?- испуганно спросила я.
   - А что тянуть?
   - Знаешь, за пять лет у нас в семье сложились определённые стереотипы. Мои отношения с детьми, с друзьями стали уже привычными, мой образ жизни приобрёл устоявшиеся очер-тания, и я боюсь что-то менять. И потом, как отнесутся к этим переменам мои дети?
   - Будем ломать все стереотипы постепенно. Я очень аккуратно и ненавязчиво постараюсь вписаться в образ вашей жизни. И детей привлеку на свою сторону, вот увидишь,- прижимая меня к себе, тихо говорил Андрей. Мне было спокойно и надёжно в его крепких руках.
   - Завтра не получится.
   - Почему?
   - Потому что завтра суббота, и заявления в ЗАГС не принимают.
   - Значит, отнесём заявление в понедельник,- и он ещё крепче прижал меня к себе.- Или ты против?
   - Я-то не против. Но, знаешь, говорят, взваливая ношу на плечи, подумай о ногах. У меня двое детей, и они нуждаются в моей поддержке, в моей любви.
   - У меня ноги крепкие. Во-первых, я занимаюсь бегом, во-вторых, ежедневно плаваю. Так что не беспокойся за меня, ноги, плечи, руки выдержат. Поддерживать детей вдвоём лег-че, чем одной, верно?
  Мысль, что рядом такой надёжный, сильный мужчина, доставляла мне спокойную радость. И мне не хочется с ним расставаться.
  
  
  
  
  
  
  34
  
  Утром я проводила Андрея. Он торопился в офис и обещал приехать после работы. Я оста-лась наедине со своей тихой радостью. Удивительно, как всё быстро произошло, - думала я. И только тревожила мысль, как сообщить об этом детям.
  Алеша вернулся немного раньше, чем я ожидала, а потому обед ещё не был готов.
   - Не беспокойся,- утешал он меня,- нас бабушка Кирилла накормила так,
  что неделю есть не захочется, - пошёл в ванную принять душ.
   - Мам,- донеслось из ванной,- а как сюда попал галстук Ильина?- и он вышел из ванной,
  держа в руке тёмно-синий с белым горошком галстук. Я потеряла дар речи.
   - Он приходил, думал, что ты дома, о чём-то хотел с тобой поговорить,- лепетала
  я.
   - Да ладно, мамуль, не тушуйся ты так. Я уже давным-давно всё знаю,- снисходительно
  улыбаясь, сказал сын, и глаза его при этом тепло светились.
   - Что ты знаешь?- испугалась я.
   - Что у вас с Ильиным роман, и что Ильин любит тебя.
   - С чего ты взял, что он меня любит?- продолжала я защищаться.
   - Он сам мне сказал, - с безмятежным спокойствием сообщил мне сын.
   - Он что, с ума сошёл?- возмутилась я.
   - Ты его не ругай. Мне о ваших отношениях ещё раньше Анютка сказала.
   - А она откуда узнала?- испуганно спросила я.
   - Догадалась. Ты же светилась от счастья, как солнечный зайчик.
   - И как она к этому отнеслась?- напряжённо спросила я.
   - Сказала, что ты имеешь право быть счастливой.
   - А ты как считаешь?
   - Я думаю, что Ильин классный мужик, и папа был бы рад за тебя, если бы
  мог оттуда видеть. Знаешь, что бы он тебе сказал?
   -Что?
   - Не умирай, пока живёшь. Мы с Анюткой думаем, что папа в прошлом. И прошлое
  это прекрасно. Но жить надо сегодняшним днём, тепло вспоминая прошлое и
  думая о будущем.
   - Спасибо, Алёша.
   - Не за что. Это не я придумал, Анютка просветила.
   - Всё равно спасибо. Ты не представляешь, какой камень у меня с души упал.
   - Когда у нас свадьба?- чрезмерно весело спросил сын.
  Мне показалось, он бодрится, скрывая грусть, чтобы не расстраивать меня.
   - Алёша, запомни, самое дорогое в моей жизни - это вы с Анюткой.
   - Я знаю, мамуль,- взял мои ладони и прижал к щекам.- Всё, ухожу в душ, вечером с Ки-риллом и Катей идём в театр.
   - А что, у Кирилла с Катей завязываются какие-то отношения?
   - Уже завязались. Может, весной поженятся.
   - Ну слава Богу. Я за Кирилла очень переживала. Всё-таки в нашей Анютке умерла сваха. Ну а ты так и будешь бобылём ходить?
   - Мамуля-а, и не начинай!- чмокнул меня в щёку и закрылся в ванной, оставив в моей руке галстук Андрея.
  
   По дороге Андрей представлял, как сейчас обнимет её, погладит коротко стриженные во-лосы, и её затылок поместится в его ладони. А потом они будут лежать вместе, тесно при-жавшись друг к другу, и она будет смешно сопеть ему подмышку. Потом они поженятся, и он станет заботиться о ней и о её детях. Может, так получится, что ему не придётся ничего с ней выяснять. Идея ничего не выяснять ему очень понравилась, и он, увеличив скорость, бы-стро подкатил к её дому.
   - Я открою, мамуль,- крикнул Алёша, услышав трель звонка. В прихожей загудели голо-са.
   - Какой запах!- восхитился Андрей, когда я вынимала из духовки уже готовое печенье.
  Они вошли в кухню и стояли рядом, улыбаясь. Они были одного роста, у обоих тёмно-русые волосы, только у Андрея их тронула седина, из-под густых, почти сросшихся бровей на меня весело смотрели две пары абсолютно одинаковых оливковых глаз, а от улыбок на их щеках обозначились одинаковые ямочки. Какая-то смутная мысль стала медленно всплывать из глубины сознания. Эта мысль уже когда-то появлялась, но я неосознанно загоняла её так да-леко, что она не решалась давать о себе знать. Теперь она вырвалась и молнией пронзила мозг, отчего волосы стали больно стягиваться у меня на затылке.
   - Мам, ты что?- тревожно спросил Алёша.
   - Женя, тебе плохо?- таким же голосом спросил Андрей.
   - Нет, всё в порядке. Испугалась, думала, что печенье подгорело, -нашлась я.
   - Ну ты даёшь!
   - Напугала нас как!- одновременно выдохнули Алёша и Андрей.
   - Не хватай печенье, руки обожжёшь,- улыбнулась я Алёше, а волосы стягивались к за-тылку всё туже, и тоскливо замирало сердце.
   - Попробую. А то вдруг вы всё съедите и мне не оставите.
   - Куда ты направляешься?- спросил Андрей.
   - В театр с Кириллом и Катей,- уже одеваясь в прихожей, ответил Алёша. Андрей вышел за ним.
   - Может, за вами подъехать к концу спектакля?- предложил он.
   - Нет, спасибо. Мы погуляем ещё. Завтра воскресенье, у всех выходной, даже у Кирилла.
   - Ну как хочешь. Если передумаете, звони на мобильный.
   - Спасибо. Мамуль, пока!- крикнул он из прихожей.
   - Пока!- громче, чем следовало, ответила я, выкладывая печенье из противня в вазу.
   - Что случилось, Женя? У тебя такой испуганный вид, будто ты привидение увидела,- спросил Андрей, вернувшись в кухню.
   - Можно и так сказать,- через силу ответила я.
   - Может, ты поделишься?- опять спросил он, вынимая из моих рук пустой противень.
   - Присядь, Андрей,- предложила я, не зная, с чего начать и не до конца решив, стоит ли начинать этот разговор.- Надо!- как в прорубь бросилась, и постепенно волосы перестали стягивать затылок. Только где-то внутри будто тысячи бабочек забили крыльями на месте,
  где должно быть сердце.
   - Не смотри на меня так,- присаживаясь на кухонный диванчик, попросил Андрей. Мне было тяжело смотреть на него. И страшно.
   - Как ты нас нашёл, Андрей?
   - Я же тебе уже рассказывал,- неуверенно ответил он. И эта неуверенная нотка в голосе ещё больше испугала меня.
   - Только не повторяй мне сказку о Вадиме.
   - Да что произошло?- с наступательной интонацией громко спросил он.
   - Я спрашиваю, как ты нас нашёл, а главное, зачем?- как можно спокойнее повторила я.
  Андрей поставил локти на стол и прижал лоб к сжатым кулакам. Алешин жест, когда ему тяжело, говорить не хочется, а говорить придется.
   - Найти вас было не так сложно,- угрюмо ответил он.
   - Значит, все наши встречи, твои объяснения в любви, твоя щедрая помощь поликлинике, цветочки, прогулки - всё это коварная интрига? И всё это ради того, чтобы отнять у меня сына?
   - Это не так.
   - Нет, это так, Андрей. Ты серьёзный бизнесмен, твой бизнес процветает даже сейчас в период кризиса, и тебе необходим наследник, кому ты сможешь всё это передать. И тут ты вспомнил, что когда-то оставил беременную девушку, узнал, что она родила сына, оставила его в роддоме, и ты начал поиски оставленного ребёнка,- зло чеканила я.- А знаешь ли ты, Андрей, что этот малыш целых десять дней лежал, брошенный в роддоме, никому не нуж-ный? Другие дети кричали, требовали грудь, а он молча смотрел на них, будто знал, что кри-чать бесполезно и накормить его грудным молоком некому. Мать, родившая его, ни на какие уговоры не поддавалась, отказывалась его кормить и в конце концов сбежала из роддома, выскочив в окно на первом этаже.- Я чувствовала, как дрожит мой голос, но надо было ему всё сказать, чтобы защитить сына.- Через десять дней его хотели сдать в дом малютки. Моя подруга Светлана, ты знаком с ней, не знала, как уберечь малыша от детского приюта. Ты знаешь наши детские дома? Нет? А я знаю. Там дети накормлены, одеты, ходят в школу, спят на чистых простынях в спальных комнатах по десять человек в каждой. У них есть иг-рушки, книги, альбомы, они рисуют в свободное время, к ним приглашают артистов, если этот детский дом в городе. Заметь, это хорошие детские дома. А есть и такие, где детей бьют, администрация их обворовывает, они часто остаются голодными. Но и в благополучных, и в неблагополучных детских домах каждый ребёнок мечтает, что когда-то к нему придёт мама и скажет: "Наконец-то я нашла тебя". А потом возьмёт его за руку и уведёт из общей спаль-ни в их дом. И совсем не важно для него, богатый это дом или бедный. Главное, что это его дом, его стол и только его мама и папа.- Я помолчала, переводя дыхание и заново переживая те нелёгкие дни сомнений, переживаний, дни, когда надо было сделать выбор. Андрей сидел, не поднимая головы, и тоже молчал.
   - Добрейшая душа, Светлана, не знала, как спасти младенца от сиротства. Она сама гото-вилась стать матерью и должна была вот-вот родить. Прибежала к нам, рассказывает о бро-шенном в их роддоме малыше, а сама чуть не плачет. Смотрит на меня синими глазищами, а в них всё: и мольба, и призыв, и надежда.
   - Боюсь я, Света,- говорю.
   - Ну чего ты боишься!- горячится она.- Вы с Серёжей сумеете его воспитать. Пойдём, сама увидишь его и уж точно не оставишь, возьмёшь его оттуда,- уговаривала она меня пой-ти с нею в роддом.
   - А ты как думаешь, Серёжа?- пока Светлана говорила, он не проронил ни слова.
   - Я - как ты.
   - Пошли мы с нею в роддом. Медсестра вынесла нам этот завёрнутый кулёчек. И ты представляешь, малыш из этого кулёчка мне улыбнулся. Больше я не хотела с ним расста-ваться, не хотела выпускать из своих рук, боялась отдавать медсестре. Спасибо Светлане, документы оформили за один день. Потом начались бессонные ночи. То у него зубки режут-ся, температура поднимается, то животик болит, то аллергия на протёртые ягоды, и мы с Се-рёжей в ужасе: откуда сыпь? В военный магазин привезли бананы - Серёжа первый помчал-ся туда купить их для сына. А его первые шаги! Первые слова! Потом Бог нам дал Анютку. Они всегда играли вместе. Анютка не с куклами, а с машинками играла. Мы были самой сча-стливой семьёй. Теперь пришёл ты и хочешь всё это разрушить.
  Андрей поднял на меня глаза. И такая тоска была в его взгляде, что я проглотила оставшиеся невысказанными горькие слова, и они больно сдавили горло.
  
  35
  
   - Давай встретимся,- предложил Павел.- Я уезжаю завтра, так что время у нас есть.
   - Давай. Где?- спросил Вадим.
   - Я могу подъехать к тебе в министерство. Ты только пропуск мне выпиши.
   - Нет, лучше в ресторане.
   - В ресторане, так в ресторане. В каком?
   - Ты где сейчас находишься?
   - Около офиса Ильина.
   - Понятно. Выруливай на Садовое кольцо и подъезжай к ресторану "Максима". Жди ме-ня там, я скоро подъеду.
  Небольшой уютный ресторан понравился Павлу. Он сел за стол, и к нему тут же неслышно подошёл вышколенный официант. Тонкий, высокий, как восклицательный знак, он учтиво склонил голову, подавая меню.
   - Что будете заказывать?- спросил он полуженским, полумужским голосом.
  "Гей что ли?"- подумал Павел, разглядывая тонкую фигуру официанта, упакованную в чёр-ные брюки, чёрный жилет и белоснежную рубашку с чёрной бабочкой.
   - Пока ничего. Я жду товарища. Впрочем, принесите минеральную воду без газа.
  Официант кивнул узкой головой с прилизанными бриолином волосами и отошёл от стола.
  Павел сел лицом к входной двери, чтобы сразу увидеть Вадима. Вадим появился через два-дцать минут. Он остановился на пороге, охватил цепким взглядом зал ресторана в поисках Павла. Тот сразу увидел снежно-белую гриву приятеля, призывно помахал рукой. Вадим на-правился к столу неторопливой походкой, подчёркивающей его аристократические манеры. Мужчины пожали друг другу руки, здороваясь, но в этом рукопожатии Павел не уловил прежней искренней радости. Они познакомились лет двадцать тому. Павел, тогда ещё моло-дой адвокат, оказал юридическую помощь Вадиму, потом не раз помогал юридическими консультациями другу Вадима Ильину. Они подружились, во время командировок периоди-чески встречались то в Москве, то в Питере. Последний раз Павел встретился с Ильиным в мае этого года у общего приятеля Шмелёва.
   - Что будем заказывать?- подчёркнуто бодрым тоном спросил Павел.- Я так проголодал-ся, что чуть слюной не захлебнулся, тебя ожидая.
   - Извини, что заставил ждать. Торопился, как мог, но проклятые пробки!
  Опять бесшумно появился официант. Друзья заказали фирменный суп ресторана из брокко-ли, пиццу с курицей и грибами, коньяк, лимон и апельсиновый сок. Ну как же без апельсино-вого сока. Как в Америке - день без него не начнём. Выпили, закусили. Ели молча, разговор никак не клеился.
   - Что делаешь в Москве?- прервал тягостное молчание Вадим.
   - Дельце одно есть,- уклончиво ответил Павел.
   - И какое это дельце, если не секрет?
   - Это не моя тайна. Сам понимаешь, о себе я бы тебе всё рассказал. Это дело моего кли-ента, а о делах своих клиентов я не распространяюсь.
   - И не распространяйся. А клиент-то кто?- ставя рюмку с коньяком, спросил Вадим без-различным тоном.
   - Давидович Лев Ефимович. Слышал о таком?
   - Кто же в министерстве не слышал о владельце заводов, морей, пароходов Давидовиче? И давно ты на него работаешь?
   - Лет семнадцать уже.
   - И что надо твоему Давидовичу от Ильина?- будничным тоном как бы мимоходом спро-сил Вадим. Павел чуть не подавился куском пиццы.
   - С чего ты взял, что Давидовичу что-то надо от Андрея?- медленно выходя из ступора, спросил он.
   - Послушай меня, Павел,- играя вилкой в руке, медленно проговорил Вадим.- Деньги - вещь хорошая и очень даже нужная. Но не всё можно измерить деньгами. Вряд ли теперь Ильин подаст тебе руку. Но если с ним или с его близкими что-то случится по прихоти Да-видовича и с твоей помощью, мало вам обоим не покажется. Это я тебе обещаю. А теперь быстро - что надо Давидовичу от Ильина?
  Павел занервничал, но виду не показал. Он молчал, спокойно глядя в глаза Вадиму.
   - Давай, давай, выкладывай, - поторопил Вадим.- Что ему надо? Карту?
   - Вы с Андреем и это знаете?- удивился приятель.- А-а, это, наверное, Олег всё выбол-тал,- высказал он догадку.
   - При чём тут какой-то Олег? Олег - это номер шестнадцатый. Так что ещё надо Давидо-вичу? И зачем ему лезть в дела Ильина?- продолжал допрашивать Вадим.
   - Вадим, ты же понимаешь, что это не моя тайна. Я уже много лет работаю на Давидови-ча. Он хорошо мне платит. Ну представь себе на секунду, что я выбалтываю тайны своих клиентов. Вряд ли я сейчас сидел перед тобой. Уже давно закатали бы в асфальт.
   - Здесь немного другая ситуация, Паша. Во-первых, мы дружили. Ты вполне мог узнать у меня о карте, а не лезть в компьютер Ильина.
   - И что, ты сказал бы, где карта?
   - Легко!
   - И где она?
   - В министерстве природных ресурсов. Мы с Андреем сдали её, когда президентом стал Путин. Труд отца Андрея не должен пропасть или затеряться в домашнем архиве. А теперь откровенность за откровенность. Откуда Давидович узнал о карте?
   - Я ему сказал,- со вздохом признался Павел.
   - Зачем?
   - Да как-то само собой получилось. Он спросил об источниках бизнеса Ильина, я и про-говорился.
   - Ты знаешь причину такого повышенного интереса Льва к Андрею?
   - Теперь догадываюсь.
   - Ну и?
   - Думаю, что это Мила.
   - Так успокой его! Мила в прошлом, и у Андрея нет никакого желания с нею встречать-ся.
   - Я понимаю Андрея.
   - Ничего ты не понимаешь,- с горечью произнёс Вадим.- Если бы понимал, не сунулся бы к нему так бесцеремонно.
   - Я всё знаю, Вадим. Ну за исключением каких-то деталей.
   - Что ты знаешь?- насторожился Вадим.
   - Я знаю об Алексее Рогозинском.
   - Та-ак, - протянул Вадим,- с этого места поподробнее. Выкладывай всё, что знаешь вме-сте с источниками информации.
  Павел рассказывал долго. Они заказали ещё один графинчик коньяка и тоже осушили его.
   - Как ты хочешь распорядиться этой информацией?- спросил Вадим, когда Павел закон-чил свой подробный рассказ о своих поисках и выводах.
   - Я должен всё рассказать Давидовичу, Вадим.
   - Понимаю. Как думаешь, он оставит в покое Ильина?
   - Думаю, да. Но Мила-то, Мила какова! А я считал её верхом совершенства. Как на боги-ню смотрел. Мне даже жалко стало Льва.
   - Думаю, что такой скелет рано или поздно всё равно вылез бы из шкафа. Значит, так, Павел. Если эта информация не остановит Давидовича, и он будет продолжать строить козни против Ильина, дай мне знать. Я сумею его остановить.
  Прощаясь, они пожали друг другу руки, но прежнего тепла в этом рукопожатии уже не было.
  
  36
  
   - Ну что, нарыл?- пожимая руку Павла, с тревогой спросил Давидович.
   - Нарыл, Лев Ефимович,- нехотя, через силу ответил адвокат.
  В душе бизнесмена зажёгся сигнал тревоги. "Мнительный какой-то стал",- подумал он, от-гоняя дурные предчувствия.
   - Ну давай, выкладывай. Не тяни.
   - Любовь-морковь у них была в молодости.
   - Ну и,- нетерпеливо подгонял Давидович.
   - Ну и уехала от него Мила из Иркутска в Москву.
   - И это всё?
   - Нет, не всё,- вздохнул Павел.
   - Что я из тебя всё клещами тяну, леший тебе в задницу!- взорвался Давидович.- А ну выкладывай все, что знаешь, без наводящих вопросов!
   - Тут вот какое дело, Лев Ефимыч. В Иркутск я слетал, как ты и настаивал. Оттуда про-ехал в Ольховку, на малую родину вашей жены.
   - Да знаю я Ольховку! К матери Милы ездили пару раз. Ну и дальше что?- раздражённо подгонял Павла Лев Ефимович.
   - В Ольховке встретился с двоюродным братом Милы. Он рассказал мне, что Мила встречалась с Ильиным, когда тот с экспедицией был в их краях. Ильин, кажется, собирался на ней жениться. Но потом получился какой-то разлад. Андрея вызвали в Иркутск, а тут приехал из Москвы их односельчанин Роман Прохоров. Мила крутанула хвостом и умчалась с этим Романом в Москву. Говорят, Андрей очень переживал. Брат Милы до сих пор её осу-ждает. Говорит, что и Варвара Ивановна уговаривала дочь одуматься. Но Мила очень хотела уехать в Москву, а тут такой случай подвернулся,- Павел замолчал, раздумывая, продолжать ему рассказывать или нет.
   - И это всё?- обрадовался Лев Ефимович.
   - Если бы,- вздохнул Павел.
   - Так давай, выкладывай, не тяни кота за хвост.
   - Прилетел в Москву, нашёл Романа Прохорова. Он с успехом работает в рекламном агентстве. Спрашиваю, как сложились его отношения с Милой. В те годы он работал в аппа-рате Московского горкома комсомола. "А никак,- отвечает.- Я её привёз сюда, сначала мы жили в моей однокомнатной квартире. Пристроил её официанткой в заводскую столовую. А потом оказалось, что она беременна. И ребёнок, по всем подсчётам не мой. " Вот что, под-руга,- сказал я ей,- поезжай-ка ты в Ольховку рожать". Посадил её на поезд и отправил в Ир-кутск. На вокзале она сказала, что к матери не поедет, а в Иркутске остановится у своей двоюродной сестры". Роман знал и сестру - они все из одной деревни. Дал её приблизитель-ные координаты.
   - Вот сволочь, беременную женщину спровадил,- проскрежетал Давидович.
   - Сволочь, конечно, но ребёнок-то не его.
   - Ладно, дальше давай. Что было потом?
   - Потом я вернулся в Иркутск, нашёл эту сестру. От неё я узнал, что Мила родила маль-чика. "Но какая-то тёмная история,- сказала мне Нина, сестра Милы,- Мила пришла из род-дома и сообщила, что мальчик умер".
   - Что тут тёмного?- угрюмо спросил Давидович.
   - Вот я и решил узнать, что тут тёмного. Нашёл роддом, в котором она рожала. Оказа-лось, что родила она крепкого, здорового малыша. Там до сих пор работает медсестра, кото-рая помнит эту историю. "А вы не первый, кто в последнее время заинтересовался судьбой этого мальчика",- сообщает она мне.- "Кто ещё?"- спрашиваю. - "Фамилию не помню, за-помнила только, что Андреем зовут". Я сразу понял, что речь идёт об Ильине. Потом кое-кому заплатил и узнал тайну усыновления. Поиски привели меня в Солнцегорск, .а там ухе обосновался Ильин.
   - Ты хочешь сказать, что Мила бросила своего ребёнка? Что она отказалась от него?
   - Получается так, Лев Ефимыч,- тяжело вздохнул Павел.
   - Я тебе не верю,- тихо сказал Давидович.- Мила не могла бросить ребенка,- он закрыл глаза и представил, как его Мила бросает в роддоме Леру. Потом тряхнул головой, отгоняя наваждение.- Я не верю!- заорал он и стукнул кулаком по столу, как бы ставя точку.
   - Я и сам не мог в это поверить. Вы же знаете, я на Милу смотрел, как на богиню.
   - Уходи, Павел. Хочу побыть один. Нужен будешь - позову.
   - Понимаю. Только, Лев Ефимыч, я ездил, поиздержался.
  Давидович молча открыл сейф, взял пачку долларов, не считая, молча подал их Павлу и взмахнул рукой, напоминая, что тому пора уходить. Павел направился к выходу, но потом вспомнил что-то и вернулся к столу.
   - Ну что ещё?- раздражённо спросил Давидович.
   - Я по поводу карты Ильина.
   - Какой ещё карты?
   - Карта месторождений естественных углеводородов.
   - И зачем она мне?
   - Вы просили...
   - Мало ли что я просил. Не нужна она мне.
   - А копать под Ильина продолжать?
   - Оставь мужика в покое,- устало ответил Давидович.- Теперь всё?
   - Теперь всё.
   - Ну и кати. Позову, когда понадобишься,- опять повторил он.
  На душе Павла было муторно - он заново переживал эту информацию. Надо же, Мила! Ка-кова! А он многие годы был её тайным воздыхателем. Как всё паршиво. Только пачка долла-ров грела душу. И срочно сообщить Вадиму, что Лев отстал от Ильина.
  
  37
  
   - Ты действительно думаешь, что я такой монстр?- глухо спросил меня Андрей.
   - Насчёт монстра не скажу, но бросать беременную молоденькую женщину... ты меня разочаровал.
   - Никого я не бросал,- тяжело вздохнул он.- Это она меня бросила.
   - Как это?
   - А вот так. Бросила и укатила с одним субчиком в Москву.
   - Почему ты не искал её? Она должна была родить твоего ребёнка. И ты просто так её отпустил? Не верю.
   - Она всегда мечтала о Москве. Я подумал, что она не любила меня и потому променяла на Москву. А навязываться я не привык.
   - А ребёнок? Андрей, мне кажется, что ты сильный и упрямый - я не верю, что ты вот так просто мог отказаться от ребёнка.
   - Если бы я знал, что она беременна, я бы её из-под земли достал.
   - Так ты не знал, что она родила твоего сына?- у меня чуть не выскочили глаза от удив-ления. "Может, врёт?"-пронеслась мысль.
   - Об Алёше я узнал в мае этого года.
   - Тебе кто-то о нём сказал? Кто?- для меня это было очень важно. Мир тесен, вдруг кто-то ещё, кроме Светланы и Михаила, знает нашу тайну.
   - Мила сказала.
   - Ты её всё-таки нашёл?
   - Мы случайно встретились у общих знакомых на Дне рождения. Она пригласила меня к себе. У неё семья: муж - крутой бизнесмен и девятнадцатилетняя дочь.
   - Ты познакомился с её мужем?
   - Да, у общих знакомых.
   - И что, вы были вдвоём, кроме вас дома никого не было?- зачем-то спросила я, будто это сейчас имело какое-то значение.
   - Ты хочешь знать, занимались мы сексом или нет?- Андрей пристально посмотрел мне в глаза.
   - Вот ещё! Мне это совсем не интересно,- безразличным голосом остудила я его откро-венно вспыхнувшую надежду.
   - Мы остались вдвоём. Всё смешалось во мне: ожидания нечаянной встречи, разлука, наши гуляния у реки Устюжки. Схватил её, прижал к себе, пытаясь наверстать упущенное. Она не сопротивлялась, тоже , видно, изголодалась. Мужа она явно не любила, так, привыкла за много лет. Я хотел увезти её из этого дома. Но куда там! Она достигла того, к чему стре-милась, и менять ничего не хотела.
   - Она красивая?- тихо спросила я.
   - Красивая,- спокойно ответил Андрей.- Красивая холодной красотой мрамора. Такие по-зволяют любить себя, но сами любить не умеют.
   - Ты разочарован?
   - Не то слово! Толчок разочарования я почувствовал ещё у Шмелёвых - это те, у кого мы встретились.
   - Мы, кажется, отвлеклись. Меня, в общем, не интересуют твои интимные подробности с этой женщиной. Как ты узнал об Алёше?
   - Мила рассказала. Я предложил ей уйти со мной, а она и выложила мне всю историю с сыном. Веришь, я чуть не чокнулся. Хотел задушить её. А потом такая усталость и пустота навалились - это её и спасло. Да и меня тоже. А иначе как бы я смог вам помочь из тюрьмы.
   - Ну вот что, благодетель ты наш. Жили мы без тебя как-то, не умерли, и теперь прожи-вём,- твёрдо сказала я.
   - Подожди, Женя, не торопись с выводами. Когда я шёл в ваш дом первый раз, моим на-мерением было поговорить с тобой, рассказать всё и найти правильный выход из создавшей-ся ситуации.
   - Что же не поговорил? Почему удрал, как ненормальный?
   - А я с той первой встречи с тобой и правда сошёл с ума.
   - Что так?
   - Ты в то утро Алёшу ждала?
   - Ну да. Он дома не ночевал.
   - А знаешь, на кого ты была похожа?
   - На кого?:- улыбнулась я.
   - На испуганного воробья. Нахохлилась вся, того и гляди, заклюёшь любого, кто тронет твоего птенца. Я так растерялся и сразу пожалел, что пришёл неподготовленным к разговору. Решил ближе познакомиться с тобой. Познакомился на свою голову.
   - Так ты не рад нашему знакомству?- обиделась я.
   - Мне иногда кажется, что я окончательно свихнулся. Всё время думаю о тебе. У меня встреча с немцами, а я тороплю время, чтобы скорее увидеть тебя. Мне хочется не только вернуть сына, но стать членом вашей семьи, любить тебя каждый день, слышать, как ты смешно сопишь у меня подмышкой, заботиться о тебе, Алёше и Анюте. А сегодня я решил ничего тебе не рассказывать, пусть всё идёт своим чередом. Но тут вмешалась твоя проница-тельность.
   - Если б она у меня была, я бы давно догадалась обо всём,- возразила я.- Как нам теперь быть, Андрей?
   - Пусть будет так, как хочешь ты.
   - Не обо мне речь. Что будет с Алёшей - ты подумал?
   - Я только об этом и думаю. Появление Алёши перевернуло всю мою жизнь. Он ворвал-ся в эту мою жизнь и расположился в ней со всеми своими проблемами, своей неуверенно-стью в себе, высоким ростом, зелёными глазами, ямочками на щеках. Он очень эмоциональ-ный.
   - Вот-вот. Представляешь его реакцию, если он обо всём узнает.
   - Он, конечно, имеет право всё знать. Но зачем ему сообщать об этом сейчас?
   - Ты правда так думаешь, Андрей?
   - Конечно. Придёт время - скажем.
   - А если опоздаем? Если ему кто-то другой сообщит?
   - Успокойся. Кто об этом знает, кроме нас и Тищенко? А за Геннадия и Лидию Петровну я головой ручаюсь.
  Я не успела ответить - позвонили в дверь. "Сиди, я открою",- сказал Андрей и пошёл откры-вать.
   - Здравствуйте,- услышала я громкий голос Владимира Гавриловича.- А я к Евгении Ле-онидовне. Дома она?
   - Дома, дома, проходите.
   - Мы тут по соседству. А вы ей кем приходитесь?
   - Я скоро буду её мужем.
   - Эвон как! - немного растерялся мой сосед.- А мы с Лидой всё гадаем, кто это к нашей Леонидовне зачастил на таком крутом джипе.
   - Да не слушайте вы его, Владимир Гаврилович,- засмеялась я, появляясь в прихожей.- Знакомьтесь, это мой бывший пациент, Андрей Александрович. Андрей, это мой сосед Вла-димир Гаврилович. Проходите, Владимир Гаврилович.
   - А я и правда подумал, что ты замуж выходишь.
   - Нет, Андрей пошутил, он просто лечился у меня,- бросила я сердитый взгляд на Ильи-на.
   - Ну, одно другому не мешает,- философски заметил сосед.- А мы тут на охоте уток под-стрелили. Лида их обработала и сказала, чтобы я тебе, Леонидовна, утку на ужин принёс. Смотри, какая! - вынул он из пакета запечённую утку.
   - Вот спасибо,- обрадовалась я.
   - Рад, что угодил. Ну так я пошёл.
   - Куда вы? Так дело не пойдёт,- вмешался Андрей.- Зовите свою жену, вместе поужина-ем. Женя и печенье испекла. "Чего это он распоряжается?" - подумала я, но вслух ничего не сказала, чтобы Владимир Гаврилович не подумал, что я против совместного ужина. Мой со-сед сослался на занятость и ушёл.
   - Ты чего это разраспоряжался?- сердито спросила я.
   - Слово-то какое - разраспоряжался. И не выговоришь с первого раза.- засмеялся Анд-рей.
   - И не увиливай - слово как слово. Тоже мне, лингвист нашёлся. Всё равно, нечего тебе у нас распоряжаться.
  Андрей хотел что-то ответить, даже рот открыл, но тут его вызвал мобильный телефон.
   - Конечно, мама, я рад тебя слышать.
   -........
   - О чём ты хочешь со мной поговорить?
   -........
   - Ну, если ты считаешь, что это не телефонный разговор, тогда приезжай, поговорим. Только позвони, я тебя встречу.
   - .......
   - Что? когда?
  В замке дважды повернулся ключ.
   - Мамуль, привет, я пришёл,- сообщил Алёша, появляясь на кухне. Андрей протянул ру-ку Алёше:
   - Как спектакль?- спросил он, но вид у него был очень растерянный.
   - Нормальный. Народу, правда, мало было.
   - Что-то случилось?- спросила я Андрея.
   - Представляешь, мама сегодня приехала и уже ждёт меня дома. Сюрпризница, блин.
   - Так это хорошо, что мама приехала. Чего ты расстраиваешься?
   - Хорошо-то, хорошо, но могла бы и предупредить. Я бы её встретил. Хотя на мою маму это похоже.
   - Так чего ты до сих пор у нас? Иди скорее домой!
   - Ты права. Завтра созвонимся и встретимся,- сказал Андрей, выходя в прихожую и сни-мая с вешалки куртку.
   - Видно будет. Давай доживём до завтра,- холодно ответила я, отклоняя его поцелуй.
   - Женя, мы не договорили.
   - Всё, иди. Потом договорим.
  
  38
  
  Этой ночью я долго не могла уснуть. Глядя в темноту, прокручивала всё, что произошло се-годня. Что делать? Как поступить? Алеша очень ранимый. Чем всё кончится, если он узнает? А вдруг эта информация сломает ему жизнь? Чем всё это может грозить моему мальчику? Ничем,- решила я,- если правильно себя вести. Никаких контактов с Андреем. Никакого со-чувствия - мне нет дела до того, как с ним поступила Мила Волошина. И никакого интереса к его делам - пусть хоть сожгут его карту - мне наплевать. На все его дела мне наплевать. И больше никакого печенья ему,- кажется, это была последняя сердитая мысль. Потом в голове всё стало путаться. Опять пришёл этот красивый юноша. Только сейчас он выглядел по-старше. Он спустился с небес, с какой-то звезды. Я бы узнала его из миллиона лиц, если бы встретила наяву. Но приходит он только во сне. Первый раз он появился в Иркутске. Я смот-рела в чёрное-чёрное небо, усыпанное миллионами крупных звёзд. И жутко было смотреть, и неведомая сила притягивала взгляд. Я увидела созвездие рыб. Вдруг звёздная рыба вытяну-лась и направила свой полёт прямо ко мне. Восторг и жуть охватили меня. Потом голова ры-бы превратилась в лицо прекрасного юноши, а звёздный рыбий хвост стал его охотничьей накидкой, какие носили в Австрии в семнадцатом веке. Юноша спустился ко мне и сказал: "Иди в море. Что найдёшь - это твоё. Бери. Но можешь не брать. Это твой выбор. Я помог, чем смог",- и я пошла. Уже толща воды над моей головой, а я всё иду. Ничего нет. И вдруг на песчаном дне вижу стеклянный куб, а в нём маленький жёлтый цыплёнок. Я взяла его и пошла к берегу, боясь уронить это маленькое чудо. С ним я вышла на песчаный берег - и проснулась. Мне даже казалось, что это и не сон вовсе. Или сон, похожий на реальность. Этот красивый человек появляется в моих снах, когда я должна сделать выбор. Двадцать пять лет тому я сделала свой выбор. Какой выбор я должна сделать сейчас?
   - Мам, просыпайся! Анютка звонит,- тряс меня за плечо Алёша.
   - У-ух, как я спала!- Сон, похожий на реальность, ещё держал меня.
   - Возьми трубку, соня,- протянул мне телефон Алёшка.
   - Дочуня, радость моя, здравствуй!- заорала я спросонья не своим голосом.- Как ваши дела?
   - Здравствуй, мамуль. У нас всё нормально. Мой очерк выйдет в завтрашнем номере - я вам вышлю. Как вы там с Алёшкой? Соскучи-и-илась!
   - Мы тоже скучаем по тебе. Ждём тебя очень. Всё нормально у нас. Алеша работает, я тоже - так и несутся дни сквозь время.
   - А у тёти Светы как?
   - Тоже нормально. Дядя Миша поправляется, завтра обещают его выписать из больницы.
   - Мамуль, передавай им всем привет. И Андрею Александровичу не забудь передать при-вет от нас с Максимом.
  Мы расцеловались по телефону, я положила трубку и долго смотрела на сына.
   - Ты что, мам?- смутился он.
   - А что?
   - Ты так смотришь...
   - Смотрю, какой ты у меня красивый.
   - Добавь: и умный.
   - Ладно, умный, сейчас душ приму и буду кормить тебя завтраком,- натягивая халат и направляясь в ванную, пообещала я.
   - А если я такой умный,- идя следом за мной, продолжал сын,- дай мне машину на сего-дня.
   - Ну и засранец ты, Алёшка! Всегда подберёшь такой момент, что я не могу тебе отка-зать. Зачем тебе машина?
   - Покататься хочу.
   - Ладно, бери. Только не угробь её окончательно.
   - Нет, конечно. Ты же меня знаешь.
   - Знаю, потому и предупреждаю.
   - Скажешь, я плохо вожу?
   - Водишь хорошо, но гоняешь ужасно.
   - Заработаю денег на фирме Ильина и сменим твою коробочку на иномарку.
   - Мечтатель, тоже мне!
  Я приняла душ, вынула из холодильника тесто, напекла оладьи.
   - А что,- уплетая оладьи за обе щёки, развивал свою мысль Алёша,- не такие это и боль-шие деньги, можно накопить на новую хорошую тачку.
  Завопил домофон - я даже вздрогнула от неожиданности.
   - Кто?
   - Доброе утро, Женя. Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Это я.
   - Входи, Вини-Пух.
  Через несколько секунд Андрей уже звонил в дверь.
   - Как вкусно пахнет!- втягивая в себя воздух и снимая куртку, протянул он.
  "Никаких оладьев ему!"- вспомнила я ночное решение. И тут же машинально спросила: "Оладьи будешь?"
   - Рассиживаться некогда, я за вами,- но оладушек взял.
   - К чему такая спешка?
   - Хочу познакомить тебя с моей мамой.
   - Галина Васильевна приехала?- обрадовался сын.
   - Ты же собирался покататься на машине,- напомнила я, надеясь таким образом отказать-ся от приглашения.
   - В другой раз. Очень хочу её повидать. Классная женщина!
  Ну что делать? Решила же - никаких контактов.
   - Сейчас переоденусь, ждите,- направилась я в свою спальню. Вот так последователь-ность! Какое к чёрту самообладание! Забудь.
  Надела черный брючный костюм, белую блузу, чёрные туфли - хотелось произвести прият-ное впечатление на его маму с первой минуты, а потому предпочла классический стиль. Вы-шла в кухню - Андрей с Алёшкой приканчивали оладьи.
   - Ну ты - класс! - восхитился Андрей.
   - Ты просто супер, мамуль!- поддержал его Алёша. И одинаково шмыгнули носами.
  
  39
  
  Уж не знаю, какое впечатление я произвела на Галину Васильевну, но она меня поразила: корона из снежно-белых кос делала её и без того гордую осанку просто царственной. Глаза её не поблекли, не были присыпаны пылью времени, как это часто происходит у людей её возраста. Они были по-молодому синими. Только взгляд, проницательный, мудрый - взгляд человека, знавшего много печали. Мне показалось, что в неё соединились море и солнце.
   - Здравствуйте, Женя,- сказала низковатым бархатным голосом. И заглянула куда-то во-внутрь ко мне сквозь мои зрачки.- Можно, я буду вас так называть?- и опять рентгеновскими лучами насквозь. Заглянула прямо в душу.
   - Конечно, можно! Здравствуйте. Рада с вами познакомиться,- почти как школьница, от-рапортовала я.
   - Спасибо. Здравствуй, Алёша,- тепло обратилась она к моему сыну.
   - Здравствуйте, Галина Васильевна,- и неожиданно обнял её. Сам смутился и быстро про-должил.- Я так рад вашему приезду, что даже катание на машине отменил.
   - Приятно слышать. Я тоже очень рада тебя видеть,- и опять скользнула печаль в глазах. Светлая печаль, как и её глаза. - Видишь, не выдержала, выскочила на улицу вас встречать.
   - Пойдём в дом. Говорить там будем. Нас уже ждут,- распорядился Андрей.
  И правда. В гостиной нас ждал накрытый стол, в кухне хлопотала Лидия Петровна, Геннадий наносил последние штрихи на уже накрытый стол, Юра открывал бутылки.
  За столом Андрей ухаживал за мной, и все принимали это, как должное, в том числе и мой сын. Моё твёрдое решение - никаких контактов с Ильиным - разваливалось на глазах. Не буду сопротивляться в гостях, а там я быстро дам ему от ворот поворот. А сейчас всем было хорошо. И не надо никому портить настроение. Все заняты были едой и разговорами
   - Тебе нравится твоя работа?- обратилась Галина Васильевна к Алёше, уплетавшего са-лат.
   - Нравится, но мне кажется, что я занимаюсь не тем, чем должен,- неожиданно сознался сын.
   - Многие занимаются не тем, чем должны, и живут, и чувствуют себя прекрасно,- заме-тил Геннадий.
   - А я и не жалуюсь. Мне нравится. Просто я чувствую, что это не моё.
   - А чем, по-твоему, ты должен заниматься?- заинтересовался Андрей.
   - Мне кажется, военным делом.
   - Так в чём проблема?- опять спросил Ильин.
   - Я разорвал контракт сразу после училища,- нехотя пояснил Алёша.
   - А по закону восстановиться в армии можно?- не отставал Андрей.
   - Можно,- за Алёшу ответил Геннадий.
   - Так в чём проблема?- опять повторил Андрей.- Надо этим вопросом заняться - вот и всё.
   - Э, нет, подождите, братцы-кролики,- подала свой голос и я.- Ещё ест и Кавказ, а сын у меня единственный.
   - У моей ученицы прекрасная семья,- заговорила Галина Васильевна.- Сама она работает в школе. Завуч и преподаёт русский язык и литературу.
   - Это ты о Натке Гусаровой?- весело спросил Андрей.
   - О ней, о ней. Я влюблена в эту семью. Их сын служит на Кавказе. Сначала мы все в шоке были от этой новости: Саша в Чечне. И в то же время рядышком со страхом какая-то гордость за русского воина всех времён, по воле рока вдруг оказавшегося там, на окраине Великой Руси. Александр Гусаров, сын военного человека, офицера Советской Армии Гуса-рова Анатолия Александровича, на защите интересов святой России. Я горжусь и такими ро-дителями, и такими детьми. Дочь у них тоже молодчина, университет закончила.
   - Мам, ну ты даёшь! Прямо лозунгами говоришь.
   - А патриотизм никто ещё не отменял. Хотя этим уродам олигархам его не понять,- отпа-рировал Геннадий.
   - Я всё понимаю, но представить Алёшу на Кавказе не могу. Вспоминаю, как эти банди-ты режут пленным горло, как баранам,- кровь стынет.
   - Да ладно, мамуль. Я же никуда не еду. И даже не служу в армии. Так что успокойся.
   - А сын у вас замечательный,- шепнула мне на ухо Галина Васильевна. И тут же предло-жила:- Пойдем погуляем на воздухе.- Я согласно кивнула.
  После обильного обеда занимались, кто чем хотел: Алёша с Геннадием ушли в бассейн, Юра увёл Андрея в кабинет показать новую систему защиты их проекта в Солнцегорске, Лидия Петровна тихонько убирала со стола, а мы с Галиной Васильевной ушли во двор. Солнце ле-жало на крышах домов, ослепительно играло в стёклах окон, огромным лучистым шаром ви-село в холодном ярко- синем небе. Там, куда оно не попадало, лежали холодные тени. Мы спустились к реке. По её чёрной глади иногда пробегала рябь, будто и воде было холодно и тревожно.
   - О чём они говорят?- пытался угадать Андрей, наблюдая из окна, как ходят вдоль берега две его самые любимые женщины. О Жене он думал всегда. Даже когда он не хотел о ней думать, всё равно думал о ней. Утром он понял, что она выстраивает между ними преграду. Это может разрушить и без того их хрупкую связь.
   - Смотрите сюда, Андрей Александрович,- позвал его Юра к компьютеру.- такую систе-му защиты соорудил нам Виктор.
   - Новый программист, которого ты пригласил?
   - Да. Толковый парень. Просто гений в своём деле.
   - Олег тоже гением был,- проворчал Ильин.
   - Это совсем другой гений,- защитил нового программиста Юрий.
  Я шла, загребая ногами сухие разноцветные листья. На середине реки жил своей таинствен-ной жизнью остров. Его деревья сбрасывали последнюю листву и, как в зеркале, вместе с синим небом отражались в тёмной воде. "Небо вверху, небо внизу - всё едино, всё окольцо-вано,- подумала я.- Или всё опрокинулось? Моя жизнь тоже опрокинута",- предчувствие че-го-то недоброго нахлынуло, мешало любоваться красотой , что окружала меня.
   - Недалеко от этих мест на Волге родился мой Андрюша,- пробился сквозь мои мысли голос Галины Васильевны. "Андрюша? Мальчишка с разбитыми коленками и несмываю-щейся зелёнкой на них, с набитыми карманами самых нужных в жизни вещей - маленькая рогатка из алюминиевой проволоки и резинки от трусов, моток этой самой проволоки, ме-таллический шарик, спички - чего там только нет в этих карманах",- я улыбнулась: Андрю-ша никак не соответствовал моему представлению об Ильине, самодостаточном, респекта-бельном бизнесмене. Вспугнутая кем-то ворона взлетела на дерево и закаркала.
   - Андрей очень изменился за последнее время,- продолжала Галина Васильевна.
   - Вы так думаете?
   - Я не думаю, я знаю. У него взгляд стал прежнего Андрея, живого, зажигательного, смешливого. Он даже гитару взял в руки, когда приехал последний раз в Москву. Она, бед-ная, уж и не мечтала пригодиться ему,- шутливо закончила Галина Васильевна. Я молчала. Я думала о сыне, об Андрее, о том, как рассказать Алёше и надо ли рассказывать вообще, а если рассказать, то как сложатся его отношения с Андреем, со мной, с Анютой, и что будет со мной и Андреем.
   - Вы ничего не хотите мне рассказать?- и опять ярко-синий взгляд заглянул в самую ду-шу.
   - А надо?- спросила я.
   - Думаю, так легче станет прежде всего вам.
   - Не обо мне речь, Галина Васильевна.
   - Э, не скажите. Если бы не вы, я бы, наверное, уже до смерти не услышала, как мой сын играет на гитаре. Он любит вас. Это сильное чувство. Оно многое может изменить в жизни. Так что вы тоже много значите для меня.
  Я молчала.
   - А вы, Женя? Вы любите его?
   - Да,- честно созналась я.- Но есть обстоятельства, из-за которых наши отношения никак не могут развиваться.
   - Вы говорите об Алёше?
   - Андрей вам и это рассказал?- но я не сердилась. Эта женщина вызывала такое доверие, что хотелось уткнуться в её руки и заплакать. Неожиданно она стала родной, и мне кажется, я полюбила её.
   - Ничего он мне не рассказывал,- вздохнула она.- Я сама догадалась, что Алёша его сын, с первой минуты нашего с ним знакомства. Потом несколько дней мы провели вместе - тут уж и к гадалке не ходи. Поэтому и приехала к нему выяснить обстановку.
   - Что делать, Галина Васильевна? Я боюсь.
   - Не надо бояться, Женя. Не каждый способен сделать то, что сделали вы с Сергеем. Это поступок сильных и даже смелых людей.
  Но мне было всё равно, её слова не находили во мне никакого отклика, тоска и страх - вот и всё.
   - Я всё равно боюсь.
   - Боитесь потерять Алёшу?
   - И это тоже.
   - А что ещё вас пугает?
   - Алёша ранимый мальчик. Я не знаю, какая последует реакция. Боюсь, что он сам себя потеряет.
   - А вы не торопите события. Эта проблема всё равно разрешится. Вы только не оставай-тесь с ней один на один. Вдвоём с Андреем вам будет легче её решить.
   - Вы думаете?- я обрадовалась, что она солидарна со мной, что она, как и я, не стремится побыстрее раскрыть Алёше тайну его рождения, она дарила мне надежду.
   - Уверена. Вдвоём вы найдёте нужные слова, чтобы объяснить Алёше, почему не стоило раньше говорить об этом.
   - Хорошо, что вы приехали, Галина Васильевна.
   - И с вами познакомилась. Теперь я спокойна и за сына, и за внука.
  Так, ночное решение об исключении всяких контактов с Ильиным полетело в утильсырьё. Дышать стало легче. И небо с деревьями не опрокинуты, а всего лишь отражаются в стек-лянной поверхности Волги.
  40
  
  Начало недели не предвещало никаких неприятностей. Если бы мы знали...
  В понедельник с утра я принимала больных. Позвонила Светлана и напомнила, что сегодня выписывают Мишу. После работы я заехала в магазин, купила фрукты, курицу и поехала к Мише домой. Светлана была уже там, хлопотала на кухне, а Миша сиял, как начищенный самовар. Он был ещё очень слаб, но уже мог сам передвигаться по квартире. Светка купила ему велосипед-тренажёр, и он радовался , как радуется ребёнок долгожданной игрушке.
  От Михаила мы заехали к Светлане.
   - Слушай, Жень, что происходит?- спросила Света, когда мы уселись в кухне пить чай.
   - А что происходит? Ты что имеешь ввиду?
   - Я тебя почти не вижу. Ты всё время проводишь с Ильиным. У вас что, роман?
   - Тоже скажешь - роман,- смутилась я.- какие романы в моём возрасте?
   - Ты мне голову не морочь, я же вижу.
   - Ничего я не морочу,- а в голове крутится мысль: сказать или подождать, или всё-таки сказать об Ильине и Алёше?
  Тут заиграл мой мобильный:
   - Ты где?- спросил он меня голосом Андрея.
   - Я у Светланы.
   - Ты ещё долго будешь у неё?
   - А что?
   - Мы с Алёшей ждём тебя.
   - Сейчас буду.- Спрятала телефон:- Всё, Свет, я побежала. Потом всё расскажу, честно.
  Понедельник завершился игрой Алёши и Андрея в нарды, ужином, отпирательством от по-ездки в особняк к Ильину, моими попытками отклонить поцелуи Андрея, его настойчивым шёпотом в прихожей, чтобы не услышал Алёша: "Ну признайся, что тебе со мной хорошо, что ты хочешь меня, как и я тебя, но ставишь между нами Алёшу",- хотя Алёша не мог нас слышать, он уже весь погрузился в Интернет.
   - Дай слово, что ничего не скажешь ему, пока я не дам на это своё согласие,- тоже шёпо-том сказала я.- Поклянись, что никогда не причинишь ему вреда.
   - И клясться нечего. Я ничего ему не скажу, если ты сама того не захочешь. Я это решил раньше, чем ты обнаружила наше сходство. А насчёт вреда - ну какой вред я могу нанести сыну? И Анютке я всегда буду другом, помогать ей буду.
   - Анютка тут при чём, благодетель ты наш?- насмешливо спросила я.
   - Тише ты,- напомнил он мне. Я захлопнула рот ладонью.
   - Ладно, иди, чудо ты моё в перьях.
   - Пусть в перьях, зато твоё,- засмеялся он счастливым смехом и поцеловал на прощание. Понедельник закончился его поцелуем, который я ощущала на своих губах и во вторник то-же.
  Во вторник после работы мы вместе с Алёшей приехали на вокзал проводить Галину Ва-сильевну. Она была уже там, её привёз Геннадий. Ильин чуть не опоздал.
   - Задержался с немецкими поставщиками оборудования для перерабатывающего завода,- оправдывался он.
   - Извинения приняты,- улыбнулась Галина Васильевна. Кажется мне, что она не особен-но избалована вниманием своих детей. Но это участь всех матерей. Понимаешь это, когда у тебя самого взрослые дети. С Андреем договорились встретиться в среду у него в особняке. Мы с Алёшей обещали приехать.
  В среду всё перевернул вверх дном Светкин звонок мне на работу.
   - Женя, Миша умер,- без всяких вступлений сказала она в мою трубку загробным голо-сом.
   - Как - умер?- не врубилась я.
   - Дима пришёл к нему сегодня утром, а он лежит вниз лицом и не дышит. Мальчишка испугался и начал мне звонить. Представляешь, Жень, он, наверное, почувствовал себя пло-хо и пытался встать, дойти до телефона, но не смог,- она заплакала, тихо так, без надрыва, и до меня, наконец, дошло, что произошла трагедия, в которую трудно поверить. Потому что Миша пошёл на поправку, потому что мы были уверены: опасность миновала, потому что Светлана сделала всё возможное и невозможное, чтобы его спасти, потому что он ещё моло-дой мужик, потому что это несправедливо. Господи, о чём я? Когда смерть была справедли-вой?
   - Светочка, жди меня, я сейчас приеду.
  Ильин нетерпеливо посматривал на часы. Мы с Алёшей опаздывали.
   - Как думаешь,- обратился он к Геннадию,- может, Женя продинамила меня?
   - Она обещала приехать?
   - Обещала.
   - Тогда звони. Не такой она человек, чтобы слово не сдержать.
   - Телефон не отвечает, уже сто раз звонил.
   - Звони на мобильный.
  В тишине звон моего мобильного раздался очень громко.
   - Вы где с Алёшкой? Мы вас тут ждём.
   - Андрей, хорошо, что позвонил. Миша умер. Приезжай скорее к Светлане. Помнишь, где она живёт?
   - Помню, конечно. Мы с Геннадием сейчас будем.
   - Что случилось?- тревожно спросил Геннадий.
   - Едем к Светлане. У неё муж умер.
  Андрей и Геннадий взяли на себя организацию похорон. Из Москвы прилетели Юля с Рома-ном, Ира с Антоном и Мариной Владимировной, приехала мама Михаила и две его сестры с мужьями. Могила Миши оказалась недалеко от могилы Серёжи, и мы с Алёшей, Андреем и Геннадием побывали на его могиле, пока провожающие садились в автобусы и машины. Хо-ронили Мишу его коллеги по военному институту, друзья Светланы, курсанты. Хоронили с военными почестями, говорили о нём много хороших слов. Он их заслужил. Вкалывал всю жизнь, никому никогда не сделал зла, умел быть деликатным, добрый был. В памяти всплы-вали самые светлые картинки общения с ним. Вот мы на пикнике в лесу за Иркутском пере-ходим неглубокую, но очень бурную речушку. Миша переводит Светлану, подаёт конец пал-ки Иринке "Держись!"- весело перекрикивает шум реки и подтягивает к себе Иришку. Мы втроём - он, Светлана и я - сидим на огромном валуне прямо посередине реки, а Серёжа нас фотографирует. Где-то лежат все эти слайды. Надо их достать и посмотреть.
  На поминках все тихо переговаривались. Опять вспоминали, каким добрым человеком был Миша.
   - Что же вы не замечали, какой он добрый, когда Миша был жив?- ядовито спросила Ма-рина Владимировна, глядя на Юлю.- К отцу лишний раз не заглядывала.
  Девочка стояла перед ней, беспомощно опустив руки и с испугом глядя на бабушку.
   - Вам только деньги его подавай. За эти деньги ты училась в институте, он тебя любил, нуждался в твоём внимании, да так и не получил его,- бросала она тяжёлые, как булыжники, обвинения, не обращая внимания на крупные слёзы, что катились по щекам Юли.
  Заткнись! Заткнись, справедливая наша! Замолчи сейчас же! Лежачего не бьют! Разве в дет-стве ты не слышала такое правило?
   - Вы не заботились о нём. Вам только его деньги и нужны были. Я всегда говорю прав-ду,- продолжала она метать свои ядовитые стрелы, получая от этого садистическое удоволь-ствие. Сейчас же замолчи, иначе я не знаю, что с тобой сделаю! Сейчас им надо твоё тепло, твоя материнская нежность, понимание, сочувствие, а не прокурорское сизое око. Никому, слышишь, никому не нужна твоя правда, похожая на гремучую змею! Замолчи! Спрячь свои маленькие сизые глазки, иначе ты затопишь нас всех злобой. Ирина подошла к ней и цепко взяла её под руку, уводя в сторону.
   - Замолчи сейчас же! Что ты здесь цирк устраиваешь! Толерантная ты наша!
  Марина Владимировна демонстративно поджала губы, но обличительные речи прекратила.
  Поздно ночью Светлана и Юля, каждая в своей комнате, заново переживали смерть Миши. Вспоминалось всё самое светлое. Горит настольная лампа, папа читает ей сказку, а она рас-ширенными глазами смотрит в потолок на причудливые тени, что отбрасывает эта самая лампа. Она тоже кажется живой, как и тени. Папа и мама держат её за руку и ведут в первый класс. Такой светлый, разноцветный день. Папина рука большая и надёжная. С ним ничего не страшно. Воспоминания делали чувство вины безразмерным - не проявляла внимания, не пришла лишний раз, не поздравила с 23-им февраля, не...- эти "не" жгли раскалённым ме-таллическим прутом откуда-то изнутри. Слёзы текли, и Юля не хотела их останавливать. Светлана тоже не могла уснуть. Словно ржавые в сердце ножи. Она села на кровать и силь-но закусила зубами подушку, подавляя стон. Мать, конечно, стерва, ей даже Мишина мама сделала замечание: "что вы такое говорите, Марина Владимировна! Всем тяжело. Держите себя в руках",- но доля правды в её словах есть. И эта доля мучила, терзала, не давала ус-нуть. В эти минуты никто и не вспоминал, сколько раз Миша приходил пьяным с фингалом под глазом, как Светлана вызывала скорую, и его в очередной раз выводили из запоя, про-длевая жизнь. И как стыдилась Юля, какое брезгливое чувство испытывала она, встречая его пьяную физиономию. А какой стыд перед своим коллегами испытала Светлана, когда Миха-ил напился и забыл встретить её из роддома с только что родившимся Димой! И болезнь его - результат пьянства. Не выдержало сердце. В этом заключалась основная причина их разногласий. Но ни одна, ни другая сейчас об этом не вспоминали, а молотком в виски сту-чали горькие, как полынь, и ядовитые, как яд гадюки, слова матери и бабушки. Пусть плачут. Пусть со слезами вытекает боль из сердца.
   Марину Владимировну мы тоже отправили отдыхать, а сами тихонько сидели на кухне, вспоминали Мишу. Потом голоса мужчин стали всё громче. Андрей доказывал Антону, что русские капиталисты ведут нечестную игру, не вкладывают огромные сверхприбыли в раз-витие нашей экономики, а вывозят капитал в оффшоры. Антон в их защиту приводил приме-ры ненадёжности экономической политики в России.
   - Наши капиталисты ведут себя, как хищники. Торгуют сырьём по дешёвке. Им лишь бы карманы потуже набить и вовремя смыться на Запад. Им всё равно, в каком состоянии они оставят страну,- горячился Андрей.
   - Если бы они были уверены, что их не упрячут за решётку, как Ходорковского, они бы не вывозили капиталы.
   - Добавь - на которые они не имеют никакого права. Ты и вправду считаешь, что воров-ство не должно пресекаться? Это же беспредел, Антон. Вор должен сидеть в тюрьме, как Хо-дорковский. Народ совсем в быдло превратили, - Андрей вылез из-за стола и подошёл к ок-ну.
   - Можно подумать, что наш народ меньше был затюкан в годы советской власти,- с иро-нией заметил Антон. Он тоже разволновался, вскочил со стула, стал перед Андреем, такой же высокий, широкоплечий,- два богатыря.
   - Потому за Горбачёвым пошли, не хотели больше терпеть это тюканье. А Горбачеву бы-ло наплевать на свой народ, аплодисментами Запада упивался,- гнул своё Андрей.
   - Да в нашей стране никогда не жаловали реформаторов. Вспомни Столыпина! - всё громче басил Антон, прищуривая синие глаза так, что видны были только пушистые свет-лые ресницы.
   - Столыпин?- взорвался Андрей.- это сейчас ему памятники ставят. И ни один журналю-га не вспомнил "столыпинские галстуки". Сколько людей по его приказу было повешено в 1906-07 годах! Или это не в счёт? Все сейчас льют слёзы по царской России: как же хорошо тогда жили люди! Какие люди, Антон? Ленские рабочие, которых расстреляли?
   - Ну знаешь, каждая власть должна себя защищать. Простой народ не всегда понимает действия власти и ведёт себя агрессивно.
   - И ты туда же - простой народ. Скажи проще -быдло. И любая власть в России, защи-щая свои интересы, легко расправляется с простым народом. А мы-то кто с тобой, Антон? Или ты тоже себе титул графа какого-то купил?
   - Смеёшься что ли?- разозлился Антон, поигрывая желваками на широком лице.- По-твоему, Андрей, ничего не надо было предпринимать? Ты протии реформ?
   - Не против. Часами сидел у телевизора во время съезда, на котором Горбачёв об этих самых реформах заговорил. Вся страна замерла у экранов, слушая выступления единомыш-ленников наконец-то молодого Генерального. С отцом спорил. "Погубит страну этот рефор-матор",- тревожился отец. А я ему доказывал обратное, горбачёвцем себя называл. Вот ду-рак! И что дали реформы россиянам, простым людям, как их называют с экранов телевиде-ния? Привилегии "новым русским", у кого в руках огромные деньги. А миллионы стариков, врачей, учителей, инженеров выбросили на обочины.
   - Умные люди не будут выброшены. Они сумеют заработать деньги,- возразил Антон и взъерошил широкой пятернёй густые пшеничные волосы.
   - Знаю, расхожее, "Если ты умный, то почему бедный?" Тогда почему наши талантливые учёные либо нищенствуют, либо эмигрируют?
   - Ну, не всем везёт.
   - А почему, не понимаешь?- Антон молчал.- Потому что это хорошо организованное раз-рушение нашей страны,- зло заключил Андрей.
   - Да тише вы, политинформаторы!- остановила я их.
   - И правда, чего это мы разорались,- тут же согласился Андрей.
   - А всё ты,- подначил его Антон. В разговоре выяснилось, что у них в Москве, Питере и Ханты-Мансийске есть общие знакомые. Антон хорошо знает Вадима. С Вадимом у них сложились прекрасные деловые отношения.
   - А поехали к нам,- предложил до сих пор молчавший Геннадий.
   - И правда, мужики, поезжайте, а завтра утром приедете,- поддержала я Геннадия. Мне хотелось пообщаться с Иришкой, которую давно не видела.
   - Алёша с Димой тоже пусть с нами едут,- не то спрашивая, не то утверждая, сказал Ан-дрей.
   - Поедете, мальчишки?- спросила я их.
   - Поедем, конечно,- охотно согласился мой сын.
   - Поедем, -поддержал его Дима.
  Мы с Иринкой проводили мужчин и остались вдвоём на кухне. Говорили о детях, вспомина-ли Мишу, опять говорили о детях, о своей работе, и я радовалась успехам Иришки в клинике. Не представляю, откуда силы берутся у этой худенькой, почти прозрачной женщины, чтобы по несколько часов стоять у операционного стола. Главное, зачем ей это? Антон обеспечил их с дочерью так, что правнукам хватит, даже если ничего не делать. Нет же, скачет галопом в Америку изучать опыт лечения бесплодия, носится по всем бюрократическим инстанциям, пытаясь открыть клинику по этому самому лечению.
   - Зачем ты себя так изматываешь?- спрашиваю. - А зачем тогда жить?- отвечает она во-просом на вопрос.- Человек никогда не расстаётся только с самим собой. Поэтому я постоян-но забочусь, чтобы это была хорошая компания,- она растянула в улыбке красиво очерчен-ные губы. На Светлану Ирина совсем не похожа. У Светланы лицо смуглое, продолговатое, овальное, с чуть тяжеловатым подбородком. А Ирина круглолицая, с большими зелёными глазами, светлая кожа туго обтянула лицо, от чего выпирают высокие скулы. Волосы не прямые и тёмно-русые, как у Светланы, а красиво уложены светлыми волнами. Ирина всегда в движении, эдакий живчик. - Потом очень хочется что-то оставить дочери. И я думаю, что это не обязательно должны быть только деньги,- продолжала она. Да это почти "...чтобы не было мучительно больно"! Ах ты, умница моя!- думаю, но не говорю ей вслух.- Не зря ты окончила мединститут с красным дипломом. Если у нас больше будет таких капиталистов, то, может, и сбросят наши люди костюмы голода и нищеты. А, опять заносит меня на поли-тику.- Мы опять пили чай - сто первую чашку, наверное. Как же давно я не сидела с нею вот так! Вот только повод печальный.
  Только под утро прилегли - надо отдохнуть. Интересно, правда, что души умерших рядом с нами? Или они переходят в другие формы жизни? А может, в нас вторгаются души разных животных? Вот живёт во мне заяц, и тут ничего не поделаешь. Это, видимо, из-за него я бы-ваю лёгкой мишенью. Боюсь быть рядом с Андреем. Так, стоп! Этот вопрос не затрагивать. Кто, интересно, вторгся в Иринку? Наверное, быстрокрылая птица. А в Светлану? В ней, точно, душа огромного добродушного пса. Или большой и доброй лошади? Кажется, я стала проваливаться в сон, потому что я ясно увидела, как Марина Владимировна превращается в раненую утку. И мне стало очень жалко её.
  
  41
  
  Лев Ефимович не пил давно - печень шалила. Но сейчас к чёрту эту самую печень. Он налил в стакан коньяк и залпом выпил.
   - Меня не будет сегодня,- предупредил он секретаршу и направился к выходу.
  То, что рассказал ему Павел, не лезло ни в какие ворота. Мила, его жена, которую он знал, как ему казалось, до самого последнего нерва, к которой он привык, как к собственному от-ражению в зеркале, его Мила держала все эти годы такой скелет в шкафу, что рано или позд-но он должен был вывалиться. Его Мила...
  Он втрескался в неё сразу в том ресторане . Давидович вспомнил его название- "Чародейка". Название оказалось символическим. Мила сразу околдовала его своими шоколадными гла-зами, и он тут же втрескался в неё. Карьера и Мила. Потом Мила и карьера. Карьера ради Милы. Всё для Милы. Мила могла получить от него, что угодно, стоило ей только остано-вить свой шоколадный взгляд на этом "что угодно": картину Малевича (зачем она ей? Кар-тины Малевича она не любила, не понимала, но Малевич - это круто, это писк моды, значит, его картина должна пищать у неё в гостиной), яхту, ключи от новой машины, бриллианты - ну, это уже мелочи. Она считала мужа своей собственностью, и он охотно ею стал. Мила до-бивалась всего, чего хотела, и ему это нравилось. И то, что мужчины бросали на неё восхи-щённые взгляды, ему тоже нравилось. Его красавица Мила ни разу не наставила ему рога, и он гордился этим.
  Лучше рога, чем всё, что он узнал. Если бы Ильин бросил её, а она от отчаяния сделала то, что сделала, он бы понял. И простил. Сначала, конечно, взбесился, но потом всё равно про-стил. Если бы она после долгой разлуки с Ильиным переспала с ним, он бы тоже простил. Может, избил бы или ещё как-то наказал, но простил бы. Лучше бы она переспала с этим Ильиным. Наивный! Конечно, переспала! Но Льву это знать не положено. И то, что он те-перь знает, ему тоже знать не положено. Лучше бы не знать.
  Совершенно отчётливо он понял, что Мила никогда не любила его. Он сел в свой "Лендкру-зер", ухватился за руль, сжимая его до боли в костяшках пальцев, зарычал сквозь зубы, включил на всю громкость музыку, чтобы заглушить то, что грызло его внутри.
  Он легко вырулил на автостраду, ведущую к загородным домам, большая машина сразу под-чинилась ему. Лев давно не водил машину сам. Но сейчас ему хотелось побыть одному. Со-браться с мыслями, выстроить линию поведения с женой. Её постыдная тайна скоро станет постыдной правдой, слухи о которой оптом и в розницу распустят по городу их так называе-мые друзья, холодные ехидны Завьяловы, противные гиены Горевичи, пресыщенные скунсы Романовы. Он опять заскрежетал зубами, прибавляя скорость. Туман покрыл город. Всё то-нуло в серой мгле, и трудно определить, который час. Над опрокинутым зеркалом - водной гладью залива, вдоль которого он ехал,- поднимался густой пар, стремясь смешать два мира, реальный и сказочный. Льву показалось, что он выпал из времени и пространства. В таком состоянии не стоило появляться дома,- решил Давидович и проскочил мимо дома к воротам Шмелёвых.
  Шмелевы были дома.
   - Как раз к обеду,- пригласила гостеприимная Галина к столу.
   - Дай нам по рюмашечке,- просительно посмотрел на неё Яков. Галина бросила внима-тельный взгляд на Давидовича и не стала возражать.
   - Лучше водку,- хрипло опередил её Лев Ефимович. В горле у него стоял жёсткий ком и никак не хотел рассасываться. Лев безуспешно пытался его проглотить.
  Молча выпили, закусили.
   - Давай, Лев Ефимыч, облегчи душу,- предложил наблюдательный Яков.
  Сначала медленно, а потом, набирая скорость, Лев Ефимович рассказал всё Якову и Гале.
   - Волчица не бросает своих волчат, а эта сука родила, бросила и живёт себе спокойно,- опрокидывая рюмку за рюмкой и не пьянея, говорил Давидович потрясённым Шмелёвым.
   - Она даже и не сука. Зачем обижать собаку? Ни одна сука не бросит своего щенка, а Мили, моя Мила...- он не стал продолжать, что его Мила, не нашёл, с кем её можно срав-нить, сам налил водку в свою рюмку и опять выпил.
   - Подожди, Лев, может, всё было не совсем так. Может, Паша не всё досконально выве-дал.
   - Что не так, Яша, что не так! Если бы Ильин бросил её беременной, а она испугалась, я бы простил её. Но Ильин сам узнал о ребёнке только в мае, после Галиного дня рождения. А я приревновал её к нему, думал, флирт закрутили. Хотел разорить мужика.
   - Ну Ильина не так просто разорить. Это тот ещё перец,- прокомментировал Яков.
   - И разорил бы,- настаивал Лев.
   - Ильин хороший мужик. В бизнесе таких не так много.
   - А мне по барабану, хороший он или плохой. Уж я бы постарался потрепать его, если бы они с Милкой закрутили роман. А теперь думаю, лучше бы у них был сейчас роман, чем то, что она выкинула в молодости,- гнул своё Лев Ефимович.- Что от неё можно ждать, если она предала своего ребёнка?- Лев вдруг представил себя на месте Ильина, а свою Леру бро-шенной в роддоме. Даже головой мотнул, отгоняя наваждение.
   - Предательство совершают чаще всего не по обдуманному намерению, а по слабости характера,- заметила мудрая Галя. Она всегда доискивалась до сути и пыталась таким обра-зом оправдать многие человеческие грехи, не осуждая их. За это Давидович и любил их се-мью.
   - Бросить беспомощного малыша на произвол судьбы ты называешь слабостью характе-ра? Галя, очнись! Ты - мать троих детей и бабушка своих внуков! Ты смогла бы их бросить?
   - Я бы не смогла, но бывают разные ситуации.
   - Ладно,- устало проговорил Давидович,- спасибо вам. Вот душу отвёл с вами. Пойду разбираться в этой, как ты говоришь, ситуации,- встал и нетвёрдой походкой пошел к выхо-ду.
   - Постой, куда ты такой поедешь?- остановил его Яков.- Сейчас Никита тебя отвезёт на твоей машине.
  
  
  
  
  42
  
  Мила только что вернулась с Невского. Ездила к Полине - та хороший дизайнер. Она видела, что с мужем что-то твориться. Как животные чувствуют опасность, так и Мила подсозна-тельно ощущала приближение бури. А всё из-за этого Андрея. Чёрт его принёс к Шмелёвым! Теперь Лев ревнует. С ним такого никогда не было. А тут на тебе! Ревнует и бесится. Мила решила сделать перестановку, переключив внимание мужа на переустройство дома.
   Разделась, выпила кофе, перекинулась парой фраз с Надеждой Владимировной, узнала, что Лера уехала в университет, поднялась в свою комнату. Тревога не покидала её всё это время, начиная с мая месяца. "Чёрт принёс этого Андрея!"- уже в который раз подумала она.
   - Людмила Васильевна,- позвала её снизу домработница,- Лев Ефимович подъехал.
  "С чего это вдруг? Днём?" - затревожилась Мила и быстро спустилась вниз встретить мужа.
  Движения Льва Ефимовича были нарочито неторопливые и расчётливые, указывающие на сильную стадию опьянения.
   - Лёва, ты пьян?- удивилась Мила.
  Он прошёл мимо неё, не отвечая, не задерживаясь, как мимо пустого места.
   - Лев, я с тобой говорю!- строго остановила она его.
   - А я с тобой не говорю. Не говорю! - пьяно заорал он.- Я буду говорить с тобой позже, когда найду нужным,- пообещал он и пошёл в свой кабинет, изо всех сил стараясь не ша-таться.
   - Что это с ним?- испуганно спросила Надежда Владимировна.
   - А чёрт его знает. Напился где-то,- расстроено ответила Мила.
   - Шофёр Шмелёва его привёз,- уточнила домработница.
   - Ясно, к Якову зачем-то заезжал. И по какому случаю они, интересно, так накушались?- съязвила Мила.
  Агрессивность мужа не осталась незамеченной. Лев никогда не был груб с нею за исключе-нием последних месяцев. Чёрт! Чёрт! Надо же было Андрею припереться к Шмелёвым!
  Лев проспал до вечера. Проснулся, принял душ, побрился.
   - Надежда Владимировна, попросите Милу спуститься ко мне в кабинет,- самому ему не хотелось идти в комнату жены.
   - Что за новости, Лёвушка? Почему такая официальность?- лучезарно улыбаясь, спроси-ла Мила, входя в кабинет.- Бог мой, да ты побрился! На ночь? С чего бы это?- подозрительно прищурила глаза, подошла к мужу и попыталась обнять его. Он перехватил её руку и властно сказал:
   - Присядь, Мила. Нам надо поговорить.
   - Вообще-то ты прав. Я и сама давно хочу с тобой поговорить,- попыталась перехватить инициативу Мила.
   - Ну и хорошо, что наши желания совпадают. Присядь.
  Мила села в глубокое кресло, взглядом приглашая мужа сесть рядом, чтобы создать более интимную обстановку. Но он остался сидеть за столом.
   - Мила, расскажи мне о своём сыне,- спокойно и даже как-то буднично попросил он.
  Вот! Она чувствовала, что когда-то эта минута может настать, но надеялась на чудо. Бог не спас. Скелет вывалился из шкафа так неожиданно и с таким грохотом, что у Милы заледене-ли пальцы, а в груди сначала всё замерло, а потом куда-то ухнуло вниз. Лев видел, как из са-мой глубины Милиных глаз поднимается страх.
   - Ну, Мила, давай, смелее!- подбадривал он её, будто приглашал на трибуну.
   - Что ты хочешь услышать?- понимая, что отпираться бесполезно, спросила она каким-то чужим голосом.
   - Прежде всего, я хочу знать, почему ты бросила его в роддоме.
   - Потому что у меня не было выхода,- она пыталась справиться со страхом и взять себя в руки.
   - Выход всегда есть, Мила. И только не надо врать, изворачиваться. Не вздумай обвинять Ильина.
   - Ты и это знаешь?
   - Я всё знаю.
   - Тогда зачем спрашиваешь?
   - Хочу понять, почему ты это сделала.
   - Почему? - переспросила она, лихорадочно пытаясь найти правильную линию поведе-ния, чтобы слова её выглядели более убедительно. - Почему?- опять переспросила она.- По-тому! - выкрикнула звонко и со злом. Потому что мне надоело месить грязь в нашей дерев-не, надоели морды деревенских парней, да и сама деревня мне надоела по самое не хочу.
   - Вот и уехала бы из деревни с Ильиным. Что тебе мешало?
   - С Ильиным? Это было невозможно.
   - Почему? Говорят, он очень любил тебя.
   - Он мне тоже нравился. Такой взрослый, красивый, умный. Знаешь, сколько девок мне тогда завидовало,- поддалась она воспоминаниям.
   - Так почему же не срослось?
   - Потому что Ильин зациклился на своём Байкале и слушать о Москве не хотел. А я толь-ко о Москве и мечтала. Потому что красивая жизнь могла быть только там. Я мечтала иметь большую квартиру в Москве, свою машину, ездить на шикарные курорты. Спала и видела в московской квартире огромный шифоньер, набитый самыми красивыми нарядами.
   - И всё? Только это и было целью твоей жизни?
   - А разве этого мало? Хотя тебе этого не понять.
   - Это почему же?
   - Потому что ты родился в этой самой Москве, жил в ней, учился, а не выгребал навоз в коровнике, как я в своей деревне.
   - Объяснила бы Андрею, может, он и согласился бы с тобой.
   - Пробовала. Куда там! "Нам и здесь хорошо",- говорит. А тут Роман подвернулся. Я с ним и укатила, пока Ильин в Иркутске был. Кто же знал, что Ромка окажется такой сволочью и отправит меня обратно в Иркутск. Но я умела добиваться всего, чего хотела. Сразу после родов вернулась в Москву.
   - И бросила ребёнка в роддоме?
   - А куда мне его брать? Я всем сказала, что мальчик умер. Правда, мне показалось, что Нинка засомневалась. Но мне плевать, что она там думала.
   - Варваре Ивановне оставила бы на время.
   - Зачем мне нужен был ребёнок, Лев? Пришлось бы заботиться о нём. А мне не до него тогда было. И ты вряд ли на мне женился с таким довеском.
   - А говорят, богатство развращает душу. Оказывается, бедность тоже доводит людей до бесстыдства,- задумчиво сказал Лев Ефимович.
   - Богатство, дорогой мой муженёк, делает человека свободным.
   - И ты ни разу не поинтересовалась, что стало с твоим сыном?- пропуская мимо ушей замечание жены, спросил он.
   - Послушай, Лев, если он девять месяцев жил в моём животе, то это не значит, что стал моим сыном,- выплеснула она то, что всегда думала по этому поводу.- Я вообще старалась о нём не думать.
  Какое-то время Лев пристально смотрел на неё, не мог понять, с кем он жил все эти годы.
   - А Лера?- оправляясь от шока, наконец, спросил он.- Лера для тебя что-нибудь значит?
   - Как ты можешь даже спрашивать такое! Лера - моя дочь. Она - самое дорогое, что есть у меня в жизни,- со всей искренностью, на какую была способна, ответила жена. Лев понял, что она сказала правду.
   - И как, твои мечты о красивой жизни сбылись?- спросил он после недолгого молчания.
   - Конечно, Лев! И всё только благодаря тебе,- попыталась она подсластить пилюлю.- я очень тебе благодарна, дорогой.
  Льву стало так горько, будто полыни наелся.
   - Мила, ты когда-нибудь любила меня? Только честно.
   - Честно?- переспросила она. А, была не была! Хочет честно, пусть получает Думает, посадил меня голым задом на ежа? Посмотрим, что ты запоёшь, когда я скажу тебе честно.- Ты на себя в зеркало смотрел? Особенно, когда мы рядом,- с ядовитым сарказмом в голосе спросила она. Тут она права. Он знал, что ему далеко до Апполона.
   - А разве любят только за внешность?
   - Ну, это тоже имеет немаловажное значение.
   - Тогда зачем ты выходила за меня замуж?
   - Поняла, что ты обеспечишь мне ту жизнь, о которой я всегда мечтала.
   - Это была сделка?
   - Можно и так сказать.
   - Я всё сделал для тебя. Вкалывал, подличал, поднимаясь вверх по карьерной лестнице, зарабатывал свои миллионы, окружал тебя комфортом, лишь бы ты была счастлива.
   - Лев, поддержание красоты требует много денег. Ты всегда гордился мной, как краси-вым товаром, когда на корпоративных вечеринках мужики восхищённо смотрели мне вслед. Если у тебя какая-то очередная сделка была на грани срыва, я завязывала знакомство с нуж-ным человеком, и ты вскоре подписывал все необходимые бумаги на твои прибыльные про-екты. А всё почему? Потому что ни один мужик не может устоять передо мной,- авторитетно закончила она.
  Лев молчал - опять этот проклятый ком в горле. Он хотел усмехнуться, но губы сложились в ироничную гримасу.
   - Я думал, что люблю ангела. А оказывается, все эти годы любил чудовище,- с трудом хрипло произнёс он. Мила раздражённо передёрнула плечами.
   - Я думаю, Лев, коль уж мы с тобой все вопросы прояснили, теперь надо постараться всё это забыть и продолжать жить, как раньше.
   - У тебя это получится?
   - Ради Леры у нас с тобой всё должно получиться.
   - Даже ради дочери я не хочу делать вид, что ничего не случилось. Самое страшное пре-дательство - предать своего ребёнка. Ты его совершила. Всё, Мила. Больше нам говорить не о чём. Ты пока свободна.
   - Ты что этим хочешь сказать?- не на шутку испугалась Мила.
   - То, что слышишь. Оставайся пока здесь. Я поживу в городской квартире. Приму реше-ние и сразу сообщу его тебе.
   - Какое решение, Лев? Что ты всё усложняешь?
   - Всё усложнила ты, Мила. Не знаю, какое решение я приму, но оно будет обязательно. А теперь уходи. Мне надо собрать кое-какие вещи.
   - Лев, ну ты что! я не отпущу тебя!- запаниковала Мила. Жить без него она не могла и не хотела. Он, конечно, не принц на белом коне, но за двадцать лет стал родным, частью её са-мой, она привыкла к нему, он стал её собственностью, и расставаться с ним в её планы не входило.
   - Всё, Мила. Поговорим после. А сейчас оставь меня,- властно сказал он. И она подчини-лась.
  
  43
  
  Кажется, чёрная полоса прочно осела в моей жизни и стала расширяться. Во вторник я про-бежала по вызовам на дом - в это время года всегда много простудных заболеваний, потом помчалась в поликлинику, надо успеть вовремя начать приём больных. Не успела пересту-пить порог своего кабинета, как Верочка сообщила, что меня вызывает главврач. Что ей опять надо? Я не люблю неожиданные вызовы к начальству, сразу появляется вопрос "за-чем?", а вместе с ним тревога. Натягивая на ходу халат, поспешила в другой конец коридора в кабинет Заряновой.
  Нина Николаевна встретила меня улыбкой. И улыбка эта была совсем не такой, как прежде. Она улыбалась грустно, и эта улыбка предназначалась нам двоим.
   - Я ждала вас, Евгения Леонидовна.
   - Что-то случилось?
   - Можно и так сказать.
   - Что - можно узнать?
   - То, что случается с людьми пенсионного возраста: надо освобождать место молодым,- грустно сказала она.
   - Разве вам пятьдесят пять?- удивилась я
   - Да. А вы что, забыли?- со смешком спросила она. Теперь вспомнила: мы же летом от-мечали её юбилей в кафе. Но я не связывала этот факт с её выходом на пенсию. Она пере-шагнула этот рубеж, но сохранила следы былой привлекательности. Нина Николаевна дер-жалась очень прямо, в одежде предпочитала строгий классический стиль, при виде её высо-кой и полной фигуры санитарки начинали ещё усерднее возить шваброй по полу. Все счита-ли её властной и авторитетной. На ней ещё пахать и пахать,- подумала я, а вслух спросила:
   - Это вы сами придумали или подсказал кто-то?
   - Это я сама приняла такое решение, чтобы не успели подсказать.
  Я не могла представить поликлинику без Заряновой. Конечно, злила её любовь к совещани-ям, раздражало её жёсткое отношение к подчинённым и упорное нежелание оценить их ста-рание хотя бы благодарностью на бумаге. "Ну повесьте приказ к празднику, вынесите благо-дарность добросовестным работникам - это же вас ни к чему не обязывает. Зато людям при-ятно",- убеждала я её. "Они обязаны работать добросовестно. Никаких заслуг я здесь не ви-жу",- звучал категоричный отказ. Хотя о наградах за свой добросовестный труд она позабо-тилась. Надо признать - награды эти она заслужила. За время её руководства наша поликли-ника приобрела славу одной из лучших в городе. Если прибавить к этому, что Нина Никола-евна прекрасный врач, тогда вообще непонятно, зачем ей уходить на пенсию. Это всё я ей и высказала.
   - Вы считаете, мне не стоит подавать заявление об уходе?- в голосе прозвучала несвой-ственная ей неуверенность.
   - А кого вы видите на своём месте?
   - Самохвалову, например. Она хороший врач.
   - Смеётесь, что ли? Врач-то она хороший, но с медсёстрами через губу говорит, а сани-тарок и вовсе не замечает.
   - Тут вы правы, надменная особа.
   - Вот-вот. Вся её надменность - ходячая карикатура на гордость. И как такой человек может руководить коллективом? А у нас даже некоторые санитарки имеют высшее образо-вание. Поликлиника сразу развалится. Уйдут лучшие. Они такое высокомерие не потерпят. Вы хотите, чтобы дело ваших рук и всего нашего коллектива развалилось?
   - Вот не думала, что вы будете уговаривать меня остаться,- оказывается, наша Нинель умеет очень тепло улыбаться, а я и не замечала никогда.
   - Почему?
   - Да спорим мы с вами чаще, чем с другими.
   - Чтоб истина родилась,- засмеялась я.- Давайте так, Нина Николаевна, не будем торо-пить события. Если почувствуете какое-то волнение вокруг себя, тогда и примете решение. На том и остановились.
   А ночью меня разбудил звонок городского телефона. Кто? Что случилось?- молнией про-неслось в голове.- Алёша?- облегчённо:- Дома! Спит.- Анютка?- все мысли в короткое мгно-вение, пока снимала трубку. Полтретьего ночи.
   - Женя-а-а!- завыла трубка Светланиным голосом. У меня заныло где-то рядом с желуд-ком.
   - Что случилось, Света?- заорала я так, что проснулся Алёша и выскочил из своей комна-ты.
   - Что случилось, мам?- испуганно спросил он. Я подняла указательный палец - подожди, не мешай - и продолжала слушать Светланин вой.
   - Женя-а-а!- и опять вой. Этот вой напоминал вой собаки, пережившей своего хозяина, или вой волчицы, потерявшей своего волчонка. Потом стали пробиваться какие-то слова:- Пальчики, Женя, тоненькие такие, пальчики сквозь прутья решётки.
   - Светочка, подожди,- как можно спокойнее пыталась я её вразумить,- я не понимаю, ка-кие пальчики? Чьи?
   -Дима в тюрьме,- вой сменился всхлипываниями, и я кое-что расслышала. Что это такое я расслышала? В какой тюрьме? Дима? Он же маленький! Почему в тюрьме? Он очень доб-рый. Пальцем никого не тронет - не то что убить. Ему летом исполнилось всего восемна-дцать,- и ещё какие-то лихорадочные мысли за долю секунды. И Алёшкины чуть не выско-чившие из орбит глаза.
   - Я сейчас приеду,- бросила трубку и стала быстро натягивать джинсы, свитер,- где моя сумка?
   - Вот твоя сумка, мам. Я с тобой поеду.
   - Останься. Я позвоню, как приеду. Тебе рано на работу.
   - А тебе?
   - Поменяюсь сменой, отменю приём, придумаю что-нибудь.
  Мчалась на своей "девяточке", превышая все скорости. Дороги были пустынны, редко какая машина пролетит навстречу.
  Теперь я знаю, как опадают лица. Синие губы кривились в постоянном плаче, из-под опух-ших век плескался страх и непонимание - что это? как это? Всегда аккуратно уложенные во-лосы растрепались, лезли в рот, мешали ей говорить, но она этого не замечала.
   - Ночью пришли друзья Димы, с кем он всегда гулял. Разбудили меня. Открываю дверь - стоят Илья и Никита. Бледные, испуганные. Я почему-то тоже сразу испугалась.
   - Тётя Света, Диму арестовали,- говорят.
   - Как арестовали? Почему? За что?- забросала вопросами, а у самой всё внутри трясётся, ничего не соображаю - куда бежать, что делать,- ничего не понимаю.
   - Его взяли, когда он наркотики передавал покупателю,- Светлана замолчала.
   - Какие наркотики?- обалдела я. С чего приплелась мысль, что он мухи не обидит, не то, чтобы кого-то убить? Арестовать могут за что угодно. Светлана не отвечала, она впала в ступор.
   - А дальше?- осторожно спросила я.
   - Дальше я вместе с ребятами помчалась в отделение милиции, куда увезли Диму. Там уже было готово постановление суда на его арест.
   - Так быстро?- удивилась я. Светлана ничего не ответила. Кажется, она и не слышала ме-ня, мысли её были там, во дворе, где её мальчика сажали в машину с решётчатым окном. Он просовывал сквозь прутья решётки тонкие пальчики, ошарашено озирался, испуганно смот-рел на мать и потеряно повторял:
   - Мамочка, не плачь. Я не заслужил твою любовь. Не плачь. Не плачь! - Она не плакала. Она закричала на одной ноте и продолжала кричать даже тогда, когда машина с просунуты-ми тонкими пальчиками сквозь решётку скрылась за поворотом. Она пыталась бежать за ней, но ноги её не держали. Её подхватили под руки два милиционера и с сочувствием смотрели на бившуюся в их руках женщину - они боялись, что она потеряет рассудок.
  Не помнит, как добралась до дома. Наверное, друзья Димы привезли её. Теперь мы сидели вдвоём на диване. Свой рассказ она прерывала воем, и этот вой звучал всю ночь. Мне было жутко.
  Утром я заставила её умыться, привести себя в порядок, выпить чашку кофе. Пить кофе и тем более есть бутерброды она не хотела - кусок не лез в горло, - но проглотила горячую жидкость, не почувствовав её вкуса, лишь бы я отвязалась.
  Мы обе растерялись - что делать дальше? Куда идти?
   - К Кириллу,- предложила я. И Светлана тут же согласилась.
   - Вы почему не позвонили мне сразу, как его арестовали?- возмущался Кирилл.
   - Так ночь была, - всхлипывая, оправдывалась Светлана. Я почти не принимала участия в этом разговоре.
   - Я не занимаюсь наркотиками. Не знал, что Диму ведут. Сейчас разведаю, что и как,- он вышел, а мы остались ждать его возвращения. В глазах Светланы появился лихорадочный блеск:
   - Может, Кирилл договорится, и моего мальчика выпустят? А, ты как думаешь, Жень?- и столько надежды было в её голосе, что у меня защипало в носу. Кирилл вернулся через пол-часа. По его виду мы поняли, что ничего хорошего он нам не скажет. И тут я увидела, как опрокинулось лицо Светланы. Губы плотно сжались, превратились в тонкую полоску и по-синели.
   - За ним следили ещё с весны,- мрачно начал Кирилл.
   - Как с весны?- непроизвольно воскликнула я.
   - Он давно занимается этой дурью. Началось с карточной игры в преферанс. Сначала ставки маленькие были. Он выигрывал. Ставки выросли - он начал проигрывать. Денег та-ких больших у него не было. Один из друзей предложил выход: продавать наркотики. Друго-го выхода Дима не видел, поэтому согласился. Старая проверенная схема затягивания не-опытных дурачков в паутину под названием наркотики. Жирный паук, разбросавший эту паутину, недоступен правоохранительным органам, высоко сидит. Попадаются такие дурач-ки, как Димка.- зло заключил Кирилл.- Его сдал Жуков.
   - Слава?- хрипло уточнила Светлана.- Это же друг Димы?- тихо удивилась она. Говорить громче у неё уже не было сил.
   - Друзья и сдают,- с горечью пояснил Кирилл.- Выхода у этого Жукова не было. Тут ли-бо сдавай своих, либо сам сядешь - он давно на крючке у моих коллег.
   - И давно Дима занимается этим?- как посторонняя спросила Светлана.
   - Давно, тёть Свет,- как будто чего-то стесняясь, ответил Кирилл.
   - Ты знал об этом?- тихо и подозрительно опять спросила Светлана.
   - Да вы что, тёть Свет! Если бы я знал, я бы так вправил ему мозги, что надолго у него бы отпала охота этим заниматься. И, конечно, до ареста дело не дошло бы.
   - И уже ничего нельзя сделать?- подала я свой голос.
   - Ночью ещё что-то можно было сделать. Подержали бы его для острастки до утра и вы-пустили. Но теперь есть решение суда, и сделать ничего нельзя. Если бы вы ночью мне со-общили!- с горечью заключил Кирилл.
  И закрутилось. Светлана моталась из кабинета в кабинет, добиваясь свидания с сыном. Она долго и униженно объясняла, что он ещё совсем юный, что ему всего восемнадцать, что он не успел стать закоренелым преступником, что ему хватило бы жёсткой беседы в отделении милиции.
   - Неужели вы не поинтересовались, откуда у него такое количество денег?- строго спро-сил её следователь.
   - Не было никаких денег! Он ничего не покупал, не пил, ничего необычного в доме не появлялось.
   - Вы замечали, что он употребляет наркотики?
   - Нет, конечно,- но ответ прозвучал неуверенно. Светлана сама несколько раз тестирова-ла Диму и обнаружила в его моче следы марихуаны. Случилось это накануне ареста. Гово-рить об этом следователю нельзя, а врала она неумело. Он понял и не стал её уличать.
   Прежде чем получить разрешение на свидание, она выслушала массу ироничных замеча-ний, согласно кивала головой, когда ей говорили, какие вещи можно принести, подобостра-стно улыбалась в нужных местах, раздавала деньги направо и налево милицейским чиновни-кам, надзирателям, контролёрам лишь бы встретиться с сыном.
   Наконец, она услышала клацанье ключей, скрежет огромных засовов; в полуобморочном состоянии она шла за контролёром по узкому коридору с выкрашенными в тёмно-зелёный цвет стенами, пока не попала в маленькую мрачную комнатёнку без окон с выщербленными стенами из красного кирпича. В комнате стоял грубый стол и две лавки. Под потолком туск-ло светила засиженная мухами лампочка. "Это не со мной. Это мне снится. Вот сейчас про-снусь, и всё исчезнет",- прыгали, как блохи, мысли, пока она сидела на лавке в ожидании сына. Опять громко щёлкнул ключ в замке, открылась тяжёлая тёмно-коричневого цвета дверь с маленьким окошечком. "Можно",- услышала она голос контролёра и следом за этим "можно" в комнате появился Дима. Она рванула к нему, и тут же услышав: "Сидеть!" - по-слушно опустилась на лавку, пожирая глазами осунувшееся, побледневшее лицо сына. Они сидели напротив и держали друг друга за руки.
   - Сыночек, как тебе здесь? Сокамерники не обижают?
   - Нет, мамочка, всё нормально.
   - Ты очень бледный, может, болит что?
   - Ничего не болит. Это я не высыпаюсь.
   - Не дают спать?
   - Здесь мы спим на головах друг у друга, посменно.
   - Как - посменно?
   - Народу в камере битком. Нар не хватает. Одни спят ночью, другие днём. Я днём сплю.
   - Дома не спалось?- не удержалась она.
   - Мама, я всё понял, поверь мне. Никто не может осудить меня так, как я сам себя осу-дил.
  Мать заплакала.
   - Мамочка, не плачь,- ещё крепче сжал он её руки.- Не плачь. Я не стою твоих слёз.
   - Юля приехала,- пытаясь взять себя в руки, сообщила она.
   - Зачем? У неё что-то случилось?
   - У нас случилось. Она из-за тебя приехала. Слава богу, папа не дожил до этого.
  "Свидание окончено",- сказал вошедший контролёр. Мать и сын стали лихорадочно про-щаться. Светлана заплатила три тысячи рублей, чтобы контролёр не заметил, как она переда-ла сыну мобильный телефон. Теперь она будет ждать его ночных звонков.
   Светлана забросила свои аптеки - какие там аптеки сейчас! Целыми днями она моталась по магазинам, а потом долго стояла в тюремных очередях. Познакомилась с такими же несчаст-ными матерями, как и она. "Там столько интеллигентных женщин",- с удивлением говорила она мне по вечерам. Все они, как и Светлана, считали, что преступления, совершённые их детьми, требуют меньшего наказания. Это на свободе они насильники, убийцы, распростра-нители наркотиков, работорговцы, а за кирпичными стенами СИЗО это несчастные дети ещё более несчастных матерей.
   Андрей позвонил в Питер Павлу:
   - Не хотелось к тебе обращаться, но приходится,- мрачно сказал он в трубку.
   - Что-то случилось?- понимающе спросил Павел.- Андрей, я сделаю всё, что в моих си-лах,- искренне заверил он.
   - Ты можешь посоветовать хорошего адвоката в Солнцегорске?
   - Могу. А что случилось?
   - Длинная история. Наркотики.
   - Сам приеду. Сведу тебя с моим хорошим знакомым.
   - Когда ждать?
   - Завтра и выеду.
   Павел не обманул. Пытаясь загладить свою вину перед Андреем, он старался изо всех сил. В адвокатской коллегии Солнцегорска нашёл своего давнего приятеля Виктора Казакова. Тот обещал свою помощь. Помощь необходимо было периодически подкреплять весомыми финансовыми вливаниями. Все свои накопления за несколько лет Света отдавала без сожа-ления. И не зря. Один и тот же судья за одну и ту же статью одному молодому парню прису-дит шесть лет, потому что его мать-одиночка не в состоянии дать солидную взятку, а Дима получит один год колонии общего режима. Этот приговор мы услышим в январе. После при-говора у Светланы от перенапряжения поднимется температура, зубы начнут выстукивать что-то невообразимое. Прямо из фойе суда она позвонит Ирине и, перескакивая через слова, сообщит ей приговор - один год, хотя статья предусматривает наказание от четырёх до восьми лет. Спасибо тебе, аптека!
   От СИЗО до тюрьмы осуждённый Дмитрий Тищенко и ещё трое таких, как он, проделает недолгий путь. Сначала они будут в большом гулком помещении со снующими взад и вперёд людьми в форме обоего пола. Потом надзиратель скажет: "Следуйте за мной",- и они гусь-ком пойдут за ним в большую комнату, где их разденут и проведут личный обыск.
  - Раздевайтесь. Раздвиньте пальцы рук. Откройте рот,- работа идёт быстро. На столе лежат отобранные вещи. Потом их поведут в душ и выдадут тюремную форму. А потом их помес-тят в барак, в котором ежедневный обход будут осуществлять начальник лагеря, начальник режима, нарядчик, староста, возможно и врач, а дневальный будет рапортовать всей этой ко-миссии.
   Светлана будет приезжать в тюрьму часто. Она научится договариваться с начальством ла-геря, с надзирателями, с охраной и даже с поваром. Её спонсорская помощь в оформлении кабинетов работников тюрьмы сослужит свою службу: она дважды получит свидания с сы-ном размером в три дня. Дима уже понял, что мама выкупит его, и подгонял её быстрее это сделать. Он опять превращался в эгоистичного, требующего своё мальчишку. Начальнику тюрьмы красивая Светлана очень нравилась. И сын её бесконфликтный парень, старатель-ный, влип, дурачок, тоже вызывал в нём симпатию. Полковник приложит все усилия, чтобы помочь Дмитрию выйти из тюрьмы досрочно. Занятая хлопотами по освобождению сына, Светлана однажды улыбнётся и с юмором скажет нам с Андреем и Алёшей:
   - Димкины знания английского языка, наконец, нашли своё применение в тюрьме.
   - Зачем ему там английский сдался?- спросил Алёша.
   - Арестовали какого-то африканца, а он по-русски не говорит, только на английском шпарит. Вот Диму и попросили переводить.
   Через полгода Диму освободят досрочно. Адвокат Виктор Казаков выполнит свою работу с блеском. Но это будет потом.
   А сейчас Светлана курит одну сигарету за другой, наблюдая, как дым расползается по стеклу. Она уже не плачет - у неё нет сил даже на это. Она тупо смотрит в окно. Там ночь, а внизу светящиеся фонари сливаются с огнями реклам, создавая жидкую огненную дорожку. На фоне фонарей видны косые линии моросящего дождя. Она зажмурилась. В сознании - родное лицо сына: синим пламенем пылают его испуганные глаза, он отчаянно кусает по- детски припухшие губы, изо всех сил стараясь не заплакать, в его волнистых тёмно-русых волосах блестят задержавшиеся капли дождя - таким она запомнила его. "Зачем мне жить?- пришла ей в голову мысль.- Я - мать уголовника. Мать уголовника. Что я делала не так? Я только хотела, чтобы у моих детей было то, чего никогда не было в моём детстве. Мать уго-ловника",- кувалдой стучало в голову. Она вспомнила, как в страшные девяностые считала копейки до зарплаты, которую выдавали периодически и то частями. Чтобы выжить, мота-лась в Турцию, как лошадь, таскала на себе тюки с дешёвыми шмотками, а потом в выход-ные с Мишей они стояли у лотка, торговали трусами, носками и прочей дребеденью. Он пол-ковник, она врач - только таким способом они могли спасти своих детей от нищеты. Свет-лана опять глянула вниз. Чернота ночи манила её. Смерть всё равно придёт - так почему не теперь? Жизнь потеряла всякий смысл. Светлана резко распахнула окно - в квартиру ворвал-ся ветер. Она опять глянула вниз - с шестнадцатого этажа был виден кусок освещённого фо-нарями мокрого асфальта. Она перегнулась через подоконник и вдруг почувствовала лёгкое прикосновение Юлиной руки.- Давай закроем окно, а то холодно стало,- тихо и даже как-то буднично предложила Юля.
   Почти до утра проплакали они вдвоём, обнявшись, сидя на диване.
   - Мамочка, ты нам очень нужна. Как я без тебя? Я не представляю нашу жизнь без тебя. А Дима? Ему без тебя вообще не выжить.
   Что ты придумала? Надо жить. Потому что ты нам всем нужна, друг мой Светлана. Свет-лая ты моя.
  
  44
  
   На два дня прилетала Ирина. В её поддержке Светлана нуждалась , как никогда. Сейчас мы с Андреем провожали её в аэропорт на вечерний рейс самолёта.
   - Марине Владимировне будешь говорить о случившемся?- спросила я.
   - Нет, конечно. Чтобы Светлана в очередной раз услышала, какая она плохая мать?
   - Тоже верно. Сочувствия от неё не дождёшься, а прокуроров нам сейчас и без неё хвата-ет,- согласилась я.
   Проводили Ирину, приехали ко мне домой. Я очень торопилась, грызла тревога: где сейчас Алёша?
   - Ну что ты так волнуешься, Женя? Он уже взрослый парень,- успокаивал меня Андрей.- давай лучше подумаем, когда мы с тобой распишемся.
   - Ещё не время, Андрей.
   - А когда придёт это самое время?
   - Не сейчас. Рано или поздно придётся всё рассказать и Алёше, и Анютке. Что за этим последует, я не представляю. Боюсь, Андрей. Не знаю, как сложатся наши с тобой отноше-ния.
   - Трусиха моя!- обнял меня одной рукой Андрей.- Всё у нас будет хорошо, вот увидишь.
   Алексея дома не было.
   - Позвони на работу, может, он там,- попросила я.
   - Вообще-то рабочий день закончился,- глядя на часы, отметил Андрей. Но позвонил Геннадию. Тот был в офисе на Московской.
   - Ген, Алёши нет в офисе?
   - Тут он. Никуда не делся твой Алёша,- добродушно улыбнулся в трубку Геннадий.
   - А что он там до сих пор делает?
   - С Виктором на компьютере уточняют кое-что в проекте.
   - А ты чем занят?
   - Счета сверяю. С договорами тоже надо кое-что уточнить.
   - Ген, закругляйся. Завтра доделаешь. Бери Алёшку и приезжайте к Рогозинским. Женя с ума сходит.
   - Вика, позови Рогозинского из компьютерного отдела,- попросил секретаршу Геннадий.
   - Знаю, что из компьютерного,- пробубнила под нос Вика.
  Она пошла в другой конец длинного коридора. Шаги заглушались мягким зелёным ковроли-ном, Вика неслышно открыла дверь.
   - А давай вот так сделаем,- услышала она голос Алексея.
   - Думаешь?- засомневался Виктор.
   - Эй, трудоголики,- отвлекла их Вика,- Алексей, тебя Геннадий Иванович вызывает.
   - Не знаешь, зачем?
   - Не знаю.
   - Скажи, сейчас приду.
   Возвращаясь к себе, Вика услышала, как надрывается её телефон. Она прибавила шаг, вбе-жала к себе и торопливо сняла трубку.
   - Приёмная Ильина,- строго сказала она.
   - Вика, ты где пропадаешь? Почему так долго трубку не брала? Я чуть не отключилась,- защебетала лучшая Викина подруга Надя.
   - Привет. Выходила тут. У тебя что-то срочное?
   - Ты занята?
   - Не очень. Можно поболтать.
   - А что ты так долго сидишь там?
   - Зам шефа попросил.
   - Бедная ты моя. Я так и не врубилась, что у вас с Олегом произошло? Вы поссорились?
   - Долго рассказывать.
   - А ты торопишься? Давай, колись.
   Алексей направился к приёмной Ильина. В приёмную выходили три двери кабинетов Анд-рея Александровича и его двух заместителей. Алеша торопливо шёл к Геннадию Ивановичу. Мужик он немногословный, жёсткий, и ребята его побаивались. Зеленый ковролин заглушал шаги, Алёша неслышно подошёл к приёмной, взялся за ручку, потянул на себя дверь, наме-реваясь войти и отпустить какую-нибудь шутку Вике, и замер. Он отчётливо услышал, как Вика назвала его фамилию в связке с фамилией Ильина. Что там болтает эта всезнающая трещотка?
   - Точно я тебе говорю! Рогозинский - копия Ильин. Ну да. Нет, Ильин свой бизнес от-крыл здесь из-за него. Точно. Разыскал его. Не знаю, кто мать. Может, у Ильина с матерью Алёшки когда-то был роман, откуда я знаю. Но то, что его отец Ильин, а не Рогозинский, это точно. От Олега. Такой сволочью оказался. Не придумываю. Пока здесь работал, хвостом вокруг меня мёл. Ушёл - и с концами.
   "Что это она болтает? При чём здесь Ильин? Что за лабуда? Мой отец - не мой отец? И что за хрень она несла о маме и Ильине?"- толкались отрывочные мысли в голове Алёши. Он ти-хо прикрыл дверь и быстро направился в кабинет программистов.
   - Зачем Геннадий звал?- спросил Виктор, не отрываясь от компьютера.
   - Не знаю,- пробубнил Алёша, натягивая куртку.
   - Ты уже уходишь? Мы же хотели закончить сегодня.
   - Извини, брат. Срочно надо,- уже выходя из кабинета, бросил Алёша.
   Автобус остановился, но Алёша не сел в него. Ему надо прийти в себя. Что всё это зна-чит?- думал он, шлёпая по лужам и не замечая этого.- Что всё это значит, чёрт возьми! Он прошёл две остановки пешком, но потом всё-таки сел в свой автобус.
   - Вика,- позвал секретаршу грозный голос начальника.
   - Всё, Надь, потом перезвоню, зовёт,- и торопливо пошла в кабинет.
   - Где Рогозинский?- спросил Геннадий Иванович.
   - Сказал, что сейчас придёт,- стушевалась Вика.
  Геннадий со вздохом встал и неторопливо направился к программистам.
   - Где Алексей?- обратился он к торчащим из-за компьютера вихрам Виктора.
   - Ушёл,- ответил тот, не прекращая работу.
   - Куда ушёл?
   - Сначала к вам, а потом домой, наверное.
   - Не понял,- глядя на носки своих туфлей, протянул Геннадий Иванович и вернулся к се-бе в кабинет.
   - Вика, ты свободна,- отпустил он девушку, и та радостно засобиралась домой.
   - Андрей, Алёша ушёл домой,- позвонил он другу на мобильный.
   - А ты чего там сидишь? Давай тоже домой. А хочешь, к Жене подъезжай.
   - Нет, в другой раз. Намотался сегодня. В другой раз. Передай ей привет.
   - Ну вот, а ты волновалась,- сказал мне Андрей.- Неужели все матери такие? Домой едет твой Алёшка.
   - Как раз и ужин готов,- обрадовалась я, доставая из духовки запечённые куриные око-рочка под майонезом.- И Алеша пришёл,- услышала я, как дважды провернулся ключ в зам-ке.
   Алеша вошёл в гостиную, не раздеваясь.
   - Мам,- позвал он. Я вошла на зов, за мной следом в гостиную пришёл Андрей.
   - Что случилось, сынок?- испугалась я. Губы его прыгали, и он тщетно пытался остано-вить эти скачки.
   - Может, ты просветишь меня, кто мой отец? Как я понял, за моей спиной давно этот во-прос обсуждается.
   - И кто обсуждал этот вопрос при тебе?- как можно спокойнее спросил Андрей. А я оце-пенела вся.
   - Ваша секретарша,- с вызовом посмотрел он на Ильина.
   - Секретарша, конечно, достоверный источник,- с долей сарказма прокомментировал Андрей.
   Мне хотелось приласкать, успокоить сына, кожей чувствовала, как неуютно в душе моего мальчика. Подошла, хотела обнять.
   - Не трогай меня! Как ты могла обмануть папу? Или ты сказала ему, кто мой отец?
   - Я не поняла, что ты сейчас имеешь ввиду?- мои губы тоже плохо слушали меня, а воло-сы больно стягивал затылок.
   - Что тут непонятного? За спиной у папы играли в любовь с Андреем Александровичем, в результате я появился на свет. Всё просто, мама. Мне только интересно, знал об этом папа или так и умер в неведении?
   Как ледяной водой обжёг. Что он такое напридумывал?
   - Понимаю, что тебе сейчас погано. Но это не даёт тебе права оскорблять маму,- спокой-но и строго сказал Ильин.
   - А вас вообще никто не спрашивает!- зло отреагировал Алёша.
   - Вообще-то меня это тоже касается,- ещё спокойнее ответил Андрей. Чем спокойнее он был, тем явственнее я улавливала приближение урагана.
   - А, ну да, я и забыл, что вы мамин любовник!
   - Грубо. И не смей оскорблять маму, я, кажется, уже говорил это. Так мы будем топтать-ся на месте, и ты долго не докопаешься до истины.
   - А, так всё-таки истина существует!- ёрничал сын.
   - Истина существует всегда. Мы с твоей мамой познакомились этим летом - и это исти-на.
   - Так всё это брехня? И вы не мой отец?- облегчённо и радостно заорал мой сын.
  Андрей бросил в мою сторону быстрый взгляд. Отступать некуда,- ответили мои глаза.- Всё равно когда-то всё выплывет.
   - Я твой отец,- твёрдо сказал Андрей.
   - Не понял,- Алёша ждал разъяснений. Уже ничто не покажется ему невероятным.
   - Алёша, тебя родила не я,- тихо вмешалась я.- Мы с папой взяли тебя из роддома, когда тебе была неделя от роду.
   - Ты - не моя мама?- потрясённо спросил сын.
   - Это тебе решать,- я сдала ему себя на его собственный суд.
   - А кто моя мать?- замороженным голосом спросил Алексей.
   - Волошина Людмила Васильевна,- ответил Ильин.
   - У вас с нею была любовь-моркрвь?
   - Я любил эту женщину.
   - Ага, пока она не сообщила своему герою-любовнику, что она беременна. Тут у героя сразу любовь и закончилась.
   - Алёша, ты не справедлив по отношению к Андрею Александровичу,- вмешалась я.
   - Я не справедлив? Ой, сейчас я расплачусь,- посмотрел на Андрея.- Вы бросили бере-менную женщину, она, наверняка, растерялась, бросила меня - вот и вся справедливость. Может быть, её всю жизнь терзают мысли о брошенном ребёнке,- Алёша выплёскивал слова, разбухшие от горечи и потрясения.- Только зачем я вам сейчас понадобился - никак не пой-му,- и тяжело посмотрел на Андрея.
   - Всё было совсем не так,- попытался остановить этот поток Ильин.
   - Да ладно, - устало остановил его Алёша,- вы знаете, где сейчас живёт моя мать?
   - Знаю.
  Я испуганно посмотрела на Андрея. Он ответил мне ободряющим взглядом. Но ничего уте-шающего и бодрящего я пока не замечала. Я поняла, куда клонит мой сын, и это меня не ра-довало.
   - Я хочу её видеть.
   - Ты уверен, что она хочет того же?- спросил Андрей.
   - Уверен. Потому что она - моя мать.
   - Смотри, не пожалей потом. И не говори, что я не предупреждал.
  Андрей быстро написал адрес на листке, протянул его Алёше.
   - Она живёт в Питере. Поезд туда идёт - Андрей глянул на часы - через три часа.
   - Ты хочешь ехать в Питер?- окончательно потерялась я.
   - Да,- не глядя мне в глаза, ответил Алёша.
   - Но мы тебе не всё рассказали,- хваталась я за соломинку.
   - А не надо больше ничего говорить. Всё и так ясно,- и пошёл в свою комнату.- Я соберу кое-какие вещи,- излишне твёрдо сказал он мне. Наверное, и сам ещё не верил в то, что по-едет.
   - Андрей, сделай что-нибудь!
   - Ничего не надо делать, Женя. Пусть едет, пусть сам во всём разберётся. Он уже взрос-лый парень.
   Алексей вышел из комнаты с дорожной сумкой, прошёл в ванную, взял "мыльно-рыльные" принадлежности - так Серёжа называл зубную щётку, мыло, парфюмерию - сунул всё в сум-ку, выпрямился, посмотрел на меня, что-то хотел сказать, но не сказал и направился в при-хожую.
   - Подожди,- остановила его я,- деньги возьми и поесть с собой в дорогу.
   - У меня есть деньги. Сегодня зарплату получил. Не успел тебе отдать. А поесть в вагоне что-нибудь возьму,- повернул два раза замок и ушёл в темноту.
  
  45
  
  Я подбежала к окну, прислонилась лбом к холодному стеклу. Алеша вышел из подъезда прямо в дождь пополам со снегом. Он быстро шёл к автобусной остановке, а потом раство-рился среди прохожих, которые торопились после работы по домам.
   - Зачем?- спросила я, не оборачиваясь. За моей спиной стоял Андрей и тоже напряжённо вглядывался в темноту за окном.
   - Что - зачем?- уточнил он.
   - Зачем ты приехал?- я резко повернулась к нему лицом.- Ничего этого не было бы. И мой мальчик не умчался бы чёрт знает куда, чёрт знает к кому!- с истеричной дрожью вы-плеснула я.
   - Рано или поздно это произошло бы, Женя,- Андрей говорил со мной, как с больным ре-бёнком, пытаясь успокоить.- Всё тайное...
   - ...становится явным,- без тебя знаю,- не дала я ему закончить набившую оскомину фра-зу.- Но это могло случиться позже, когда Алёша стал бы взрослее.
   - Куда же взрослее, Женя?
   - Ты не понимаешь, он сам себя никак не найдёт в этом паскудном мире, а тут приходит-ся разбираться со своим рождением.
   - Разберётся, Женя. Он разберётся, не маленький,- успокаивал меня Андрей.
   - Он больше никогда не вернётся. Я никогда больше не увижу моего мальчика. Не хочу жить.
   - Он вернётся. Поверь мне, он вернётся. Я это точно знаю,- горячо убеждал меня Андрей, но мне не хотелось слушать его
   - Извини, Андрей, мне хочется побыть одной.
   - Ты меня гонишь?
   - Я хочу побыть одна.
   - Это не очень удачная мысль. Я не хочу тебя оставлять одну в таком состоянии.
   - В каком состоянии? При чём тут моё состояние? Мой сын неизвестно где сейчас! И я не хочу никого видеть , кроме него! У-хо-ди - я ясно выразилась?
   - Куда уж ясней,- пробурчал Андрей и направился в прихожую.- Я тебе позвоню. - Зво-ни,- вяло отозвалась я. Он хотел меня поцеловать, но мой взгляд пресёк эту попытку. Ос-тавьте меня! Оставьте меня все! Я знаю, как плохо сейчас моему сыну. И я ничем, ничем, ничем не могу помочь ему!
   Мне стало холодно. Взяла плед, завернулась в него, села в кресло и бездумно начала щёл-кать пультом, перескакивая с одной программы телевизора на другую, не останавливаясь ни на какой. Я их просто не видела. Стреляют в Пакистане, убивают в Израиле, судят маньяка, спасают редких тигров, погибли в автокатастрофе, танцы на льду... Стоп! Назад. Что там учёные открыли? Чем является вода? Она пропускает электричество. Это я знаю. Что-то очень нужное сказал этот божий одуванчик, профессор - физик. Что может делать вода? Она несёт информацию. Она передаёт информацию в космос. В космос,- лихорадочно думала я. В космос,- а зачем? Куда попадает там информация? Кому? Почему-то всплыли картины Ре-риха. Веления неба. Нет, Ожидание. Или то и другое вместе. На краю Земли, прямо у ворот Космоса. Космический разум - вот куда идёт информация. Попы расползлись, как тараканы. Всё под себя гребут. Кто они такие, батюшки хреновы? Качают деньги с православных. Цер-ковь - это тоже бизнес. И главное - власть над людьми. Написали кучи законов, горы запре-тов. Можно подумать, Богу не всё равно, как я буду молиться ему, в платке или с непокры-той головой, босиком или в обуви? Бог - во мне. И вокруг. Природа - это и есть Бог. Косми-ческий Разум - это Бог. Люди владеют разумом - великим даром Бога. Он получает инфор-мацию, что посылают ему люди всей Вселенной. В Космосе эта неисчислимая информация синтезируется и Великим Разумом возвращается нам по делам нашим. Господи, помоги мне! Это долго. Вода быстрее принесёт ему мою информацию. Больше всего воды в Волге. Что я тут расселась? Быстро натянула джинсы, свитер, надела куртку и помчалась в гараж. Почти во всех гаражах горел свет - люди возвращались с работы и ставили свои машины. Кто-то здоровался со мной, кому-то я отвечала. Или не отвечала? Простите меня, если не ответила. Я тороплюсь.
   Двигатель не стал капризничать, завёлся сразу - спасибо тебе, моя "девяточка"! Легко вы-рулила на улицу Жукова и по прямой помчалась к Волге. Дождь пополам со снегом или снег пополам с дождём лепились к лобовому стеклу, и дворники не успевали убирать всю эту снежную воду. Доехала быстро. Машину оставила на парковке у набережной, а сама спусти-лась к Волге. Река ещё не замёрзла. Вода была чёрной, страшной и равнодушной. Она толка-лась в гранитную дамбу набережной - всхлип- всхлип, всхлип-всхлип - и это всхлипывание успокаивало, давало понять, что река жива.
   Сверху лился дождь пополам со снегом, и маленькие белые снежинки рассекали непро-глядную черноту. Небо было таким же чёрным, как и река, и таким же мокрым, как и она. Вода вверху, вода внизу - всё едино во Вселенной. Господи, услышь меня! Ты вездесущий и сильный, управляющий нашими жизнями из Космоса, Ты быстрее услышишь меня здесь, у края воды. Помоги сыну моему, Господи, спаси его, пошли ему духовную силу, Господи. Не дай ему спрятать свою неуверенность в алкоголе. Дай ему мужество не прятаться от проблем и силы преодолевать их. Господи, помоги ему понять, что я люблю его и мою дочь больше жизни, что мы - его семья. Господи!!! Верни мне сына! Ты слышишь меня? Верни мне сына! Я не могу жить без него, Господи!
   - Смотрите, все торопятся спрятаться от дождя, а эта стоит и стоит у реки. Ненормаль-ная.
  Зоя Васильевна тоже выглянула в окно кафе "Пристань". Посетителей почти не было. Никто не загорался энтузиазмом гулять в такую погоду на набережной. Хозяйка кафе пристально вглядывалась в женщину, что стояла у самой реки. Что-то неуловимо знакомое показалось ей в невысокой стройной фигуре любительницы стоять под дождём. Она набросила куртку, на-тянула капюшон и решительно направилась к одинокой фигуре. Свет фонаря упал на моё лицо.
   - Евгения Леонидовна, вы?- прозвучал совсем рядом чей-то голос. Я повернула голову.
   - Я. Здравствуйте, Зоя Васильевна,- узнала я хозяйку кафе.
   - Что вы здесь делаете?- не переставала удивляться она.
   - Гуляю.
   - Гуляете? В такую погоду?
   - А что погода? Погода как погода,- мне никого не хотелось видеть, и я не знала, как от неё отделаться.
   - Да вы совсем промокли! Пойдём ко мне в кафе, я напою вас горячим кофе.
   - Я не пью кофе.
   - Ну тогда чаем. Чай вы, надеюсь, пьёте?
   - Спасибо. Правда, ничего не надо. Мне домой пора,- заторопилась я.
  Зоя Васильевна зачем-то проводила меня до моей машины и помахала рукой, когда я отъез-жала.
   - Привет Алёше и молодой семье,- успела услышать я и плавно тронула машину с места.
  Кострицкая ещё немного посмотрела вслед машине, а потом почти бегом вернулась в кафе. Там быстро нашла визитку Ильина.
   - Андрей Александрович, здравствуйте. Это Кострицкая.
   - Здравствуйте, Зоя Васильевна,- память у Ильина была прекрасная, он сразу вспомнил её.- У вас ко мне дело? Что-то случилось?
   - Я думаю, что что-то случилось у Евгении Леонидовны,- медленно произнесла она в трубку.
   - Что? Откуда вам это известно?
   - Она только что была здесь?
   - Где? У вас в кафе?
   - Если бы. Она долго стояла на набережной.
   - Сейчас? Под дождём?
   - Вот именно, под дождём. Прямо у воды. Впечатление такое, что она готова была бро-ситься в воду.
   - А где она сейчас?- торопливо спросил Ильин.
   - Поехала домой.
   - Вы уверены?
   - Во всяком случае она так сказала.
   - Спасибо, Зоя Васильевна. Сейчас еду к ней. Спасибо ещё раз.
   - Не за что. Я подумала, что вам это надо знать.
   - Вы правильно подумали. Спасибо ещё раз,- положил трубку, направился в комнату к Геннадию. Тот смотрел передачу "Дискавери".
   - Ген, поедем со мной.
   - Куда на ночь глядя?
   - К Жене.
   - А что случилось?- заволновался Геннадий и сразу опустил ноги на пол.
   - По дороге расскажу, поехали.
  
  46
  
  Мысли хаотично носились в его мозгу. Он хотел их как-то упорядочить, но они роем носились, сменяя друг друга и натыкаясь друг на друга, жужжали, звенели и не давали успо-коиться. Он хотел привести их в ритмичное состояние, пытался подогнать хотя бы под стук колёс: тук-тук-тук-тук, моя ма-ма-не-моя-ма-ма. И опять рой: была бы моей мамой, не орала бы на меня, когда мы с Кириллом на пруд убегали. Ну и что, что с физики сбежали! В жару кому охота в классе париться. Но это только мама могла понять. А чужая понять не может. Алеша вытаскивал из памяти самые неприятные моменты, чтобы раскочегарить в себе раз-дражение против матери, но тут как назло всплывал её испуганный и потерянный взгляд, каким она проводила его сегодня, когда он хлопал дверью, убегая на вокзал.
  В Питер поезд пришёл рано утром. Алеша обратился в справочное, уточнил район, где находится улица Тимирязева и каким маршрутом туда добраться, сел в маршрутку и че-рез полчаса уже вышел на нужной ему остановке. Широко шагая по ухоженной улице, он быстро нашёл дом Љ12. По фасаду дома он понял, что в нём живут очень богатые люди. Во-рота с навесом. Вот скобка. А под скобкою кнопка. Протянул к этой кнопке руку. Сердце ко-лотится уже не только в груди, а и в животе тоже. И в горле. Палец положил на кнопку, но ещё не нажал. Пусть сердце чуть утихнет, а то мешает. Оно даже в ухе ухает. Всё! Реши-тельно нажал на кнопку. Так сильно нажал, что даже палец утонул вместе с кнопкой.
   - Вам кого?- калитка открылась сразу, и в ней появился молодой охранник.
   - Мне нужна Волошина Людмила Васильевна,- буквы скакали не только в зубах, но и в горле.
   - У нас такой нет,- равнодушно сказал охранник.
   - Не может быть. Это улица Тимирязева, дом двенадцать?
   - Ну да. Только у нас такой нет,- уже с долей сочувствия к явно не здешнему парню опять повторил охранник.
   - Да вы узнайте! Может, она устроилась к вам на работу совсем недавно, а вы не знаете о ней ничего,- уже с отчаянием настаивал Алёша.
   - Нет у нас новеньких, я бы знал,- терпеливо объяснял охранник.
  Алексей развернул аккуратно сложенный листок:
   - Ну вот, посмотрите, здесь этот адрес написан.
   - Да не расстраивайся так, парень, сейчас спросим,- охранник взял переговорную трубку.
   Мила разглядывала себя в зеркало. Спина прямая, царственная осанка. Не зря на неё женщины оглядывались с завистью, а мужики с восторгом. Природа-мать наградила её кра-сотой сполна. Сегодня она должна выглядеть безупречно. Пора успокоить мужа и вернуть в лоно семьи. Хватит, побесился. Пора и честь знать. Хватит ему жить в городской квартире. Что было - то было и быльём поросло. Что ж теперь, семью разрушать? Не для того она её создавала, чтобы вот так, из-за прошлых, пусть даже постыдных поступков, всё угробить. Этот дом они с мужем тоже создавали вдвоём. Мила нашла лучшего дизайнера. И вот ре-зультат: дом в три этажа, подземный гараж с несколькими автомобилями, тренажёрный зал, сауна, бассейн, бильярд. На первом этаже гостиная с камином, кухня, комната для прислуги, там Надежда Владимировна обитает, когда не едет домой, хозяйственные помещения. На втором этаже кабинет Льва, гостевые комнаты, балкон. На третьем этаже четыре спальни, в каждой спальне свой санузел. Стремясь в Москву, она даже не мечтала о такой роскоши. Нет, она не могла даже мысль допустить, что сможет всё это потерять. Роскошь всегда при-тягивала её к себе, как магнит. Стереть из памяти, выбросить прошлое в мусорное ведро, забыть и продолжать жить с дочерью, мужем, как раньше. Сейчас она поедет к Лёве на рабо-ту, и они помирятся. Она пустит в ход всё своё обаяние, все свои чары, и муж, конечно, не устоит.
   - Людмила Васильевна,- раздался голос охранника в домофоне,- тут спрашивают какую-то Волошину Людмилу Васильевну.
  "Кто это? Кто может знать здесь мою девичью фамилию?"- пронеслось в голове.
   - Впусти.
  Алеша быстро прошёл по бетонной дорожке к красивому подъезду дома. Волновался. Сейчас он Её увидит. Сейчас. Ещё немного. Преодолел три ступеньки крыльца с бортиком. Он был уверен, что сразу полюбит свою мать, как только увидит её.
   Дверь ему открыла пожилая женщина. Алексей впился в неё взглядом.
   - Проходите, снимайте куртку,- со спокойной улыбкой предложила Надежда Владими-ровна.
   Алексей тут же подчинился. Снимая куртку, торопливо сказал:
   - Мне нужна Волошина Людмила Васильевна.
   - Пройдите в гостиную, вот сюда. Людмила Васильевна сейчас спустится.
  "Не хило живут",- подумал, разглядывая гостиную. Но подумал как-то отстранённо. О чём-то надо же думать. Особенно когда сердце стучит, как танк.
   Мила быстро спустилась по лестнице со второго этажа. "Андрей!"- чуть не крикнула. И тут же одёрнула себя: какой Андрей? Это же мальчик ещё.
   - Это вы меня спрашивали?- обратилась она к юному гостю, подходя к нему ближе.
  У Алёши даже дух перехватило - до чего красива! Красоту он умел сразу увидеть.
   Лера выключила свой ноут-бук. На занятия в университет снгодня ни ногой. Валера ждёт в кафе. Пересчитала деньги - маловато. И кредитную карточку мама отобрала. Придётся про-сить деньги у неё. Неохота. Начнётся допрос, выяснения, зачем деньги, то, сё, лясем-трясем - надоело! Но деньги нужны. Лера решительно направилась к лестнице, спустилась на второй этаж, уже занесла ногу на ступеньку лестницы, ведущей на первый, как услышала голоса: мамин переплетался с чьим-то мужским. Остановилась, прислушалась.
   - Мне нужна Волошина Людмила Васильевна,- сказал незнакомый приятный голос муж-чины.
   - Это я Волошина Людмила Васильевна. Откуда вам известна моя фамилия? "Которую я сама почти забыла",- подумала вдогонку. Голос матери звучал напряжённо - Лера это сазу уловила. Волнуется? Нонсенс. Лера совсем замерла, прислушиваясь к голосам снизу.
   - Мне сообщил её Ильин.
   - Он нашёл тебя?- сразу перешла на ты мать.
   - Он нашёл меня и сообщил, что вы моя мама,- мужской голос дрогнул.
   - Присаживайся,- кивнула Мила в сторону кресла, а сама опустилась на диван.
  Она смотрела на молодого человека, не отрываясь, потом чуть нахмурилась, приподняла ле-вую бровь, и морщинки побежали, нарушая безупречную чистоту белого, похожего на мра-мор, лба. Полные губы приоткрылись.
   - Как тебя зовут?- спросила после недолгого молчания. В её голосе Алёша не уловил не только радости, но даже приятного удивления. Лера почувствовала, как в матери нарастает раздражение. Девочка ухватилась за перила, чтоб не скатиться вниз и не заорать: "Объясни ему, что он ошибся!" - вот что хотелось ей заорать. Сейчас она услышит, как мать объяснит ему, что он ошибся.
   - Алексей Рогозинский.
   - Вот что, Алексей,- холодно сказала Мила.- В юности мы встречались с Ильиным. Но потом расстались. Тот период я вычеркнула из своей жизни. И сына тоже.
   - Он бросил вас беременную?- бросить такую женщину! Предать её! Вот сволочь!
   - С чего ты взял, что он бросил меня? - высокомерно удивилась Мила.- Я сама ушла от него.
   - А как же я? Он позволил вам уйти со мной? - допытывался Алёша. Он уже плохо сооб-ражал.
   - Ильин не знал о твоём существовании.
   - Вы не сказали ему?
   - Нет, конечно. Он не отпустил бы меня. У него характер сильный, мне пришлось бы подчиниться. А я хотела уйти.
   - И что было потом?
   - Потом я родила тебя, оставила в роддоме и уехала в Москву.
   - И вам неинтересно было, что стало с вашим сыном?
   - Если честно, неинтересно. Я думала только о том, как устроиться самой. Ну родила я тебя, ну и что из этого? Это совсем не означает, что ты стал моим сыном.
   - Вернее, это не значит, что вы стали ему матерью, - поправил Алёша.
   - Можно и так сказать, если тебе так больше нравится.
  Ведро ледяной воды на голову девочки с сотней косичек. Лера ещё крепче вцепилась в пери-ла.
   Алексей поднял левую бровь, он всегда так делал в минуты недоумения или сильного вол-нения.
   - Вы правы, я действительно не ваш сын, - с иронией заметил он. В голосе слышалась усталость и подавленность. Так оно и было.
   - Алексей, у меня семья. И в ней для тебя места нет. Если тебе нужны деньги, я дам столько, сколько скажешь.
   - Деньги? - ошарашенно переспросил Алёша.- Какие деньги? Я только хотел увидеть вас!
   - Увидел? А теперь уходи. И прошу тебя, никогда больше не появляйся здесь.
   - Извините, что побеспокоил,- выскочив из кресла, сказал Алексей. Ему почему-то стало стыдно, тоскливо и пусто.
   - У меня нет сына,- напомнила ему Волошина.
   - Я понял. Извините за столь непрошенный визит,- блеснул он своей изысканностью ре-чи и направился к выходу. Там он взял свою куртку из рук уже поджидавшей его Надежды Владимировны, натянул, не застёгивая, кивнул пожилой женщине и быстро выскочил во двор, на воздух, скорее из этого богатого дома, в котором он чуть не задохнулся.
   - Мама!- закричала Лера, скатываясь по лестнице.- Мама, верни его! Как ты можешь! Это же твой сын!
   - Лера, подожди,- притормозила её мать. Голос ледяной, лицо каменное, похожее на мра-мор. Мила прокручивала в голове возможности выхода из непростой ситуации. Лера очень эмоциональна, вспыльчива, её прямо распирало от негодования или любви. Её необходимо как-то успокоить. Чёрт! Чёрт! Только сегодня собралась разрулить всё это с мужем - и на тебе! Принесла нелёгкая! Зачем, спрашивается, Андрей дал ему мои координаты? Главное, успокоить дочь.
   - Что - подожди! - звенел голос Леры.- Ты предала его! Два раза предала! Сейчас и то-гда, когда в роддоме бросила!
   - Ты всё слышала?- тянула время Мила, лихорадочно пытаясь найти нужные слова для дочери.
   - Слышала! Верни его! Это же мой брат! Я всегда мечтала о брате!
   - Нет, Лера. Я не буду его возвращать. Пойми, девочка моя, моя семья - это ты и папа.
  Нервная полуулыбка задёргала губы девочки. Она уже ничего не хотела слушать - слишком велико потрясение.
   - Предательница! Ты и меня так же бросила, если бы я тебе мешала! Я думала, что ты лучше всех в мире! Я гордилась тобой! А ты... Я ненавижу тебя! - у Леры начиналась исте-рика.
   - Лера, прекрати, возьми себя в руки, - строго сказала мать.- Успокойся, и в более спо-койной обстановке мы с тобой всё обсудим,- мягко закончила Мила.
   - Это ты бери себя в руки и успокаивайся, если сможешь,- и Лера быстро помчалась на-верх в свою комнату.
   Всё! Ни минуты больше с матерью! Уеду к отцу. Не зря он уже несколько дней живёт в го-родской квартире. Тоже мне, снежная королева! Предательница! Ненавижу! Лера лихора-дочно оделась, схватила ключи от машины и спустилась в гараж. Уехать скорее отсюда! К Валерке!
   - Лера, вернись! - крикнула мать. Но Лера уже не слышала её. Вылетела на дорогу - едва ворота успели раздвинуться - и помчалась к центральной магистрали. Она мчалась, превы-шая все мыслимые и немыслимые скорости. Её красная машина, похожая на божью коровку, ныряла на дороге, обгоняя то одну машину, то другую. Ей сигналили, вслед ей неслись маты водителей, но она мчалась, ничего не слыша, не вытирая слёз, ни на что не обращая внима-ния.
   Красная машина вырвалась на встречную полосу и со всей немыслимой скорости врезалась в КАМаЗ.
  
  47
  
   Домофон вопил, вопил, как гвозди заколачивал прямо в темя. Потом резко замолчал. Слава Богу! Теперь стали трезвонить в дверь. Кажется, хотят выбить дверь. Кулаком, наверное. Андрей кричит: "Женя, открой!". Спрашивается, чего кричит? Всё равно не встану. Голоса. Много голосов.
   - Что шумите?- сварливо спросил Владимир Гаврилович.
   - Женя не открывает. А я точно знаю, что она дома. Свет в её окнах горит,- тревожно объяснил Ильин.
   - Значит, не хочет открывать. И нечего тарабанить,- авторитетно заключил сосед.
   - Что за шум?- выросла за его спиной Лидия Степановна.
   - Лидия Степановна,- обрадовался ей Ильин,- у вас есть телефон слесаря вашего ТСЖ?
   - А зачем он вам?
   - Говорит, Леонидовна дверь не открывает,- опередил Ильина сосед.
   - Сейчас сам взломаю эту чёртову дверь,- зло сказал Геннадий и надавил на неё плечом что есть силы.
   - Зачем ломать? У нас есть запасной ключ. Евгения Леонидовна нам его дала на всякий случай,- сказала Лидия Степановна и обвела спокойным взглядом возбуждённых и явно ис-пуганных мужиков.
   - Так что же мы все тут стоим? Открывайте скорее!- загорячился Андрей.
  Лидия Степановна скрылась в глубине квартиры и через несколько секунд уже несла ключ.
   Я слышала какие-то голоса. Сначала где-то отдалённо, в прихожей, наверное. Потом шум переместился в гостиную. Пришлось открыть глаза. Андрей повис надо мной, потом вырвал меня с дивана. Зачем, спрашивается? Прижал к себе, как маленького ребёнка.
   - Вызывайте скорую!- кажется, это голос Лидии Степановны.
   - Что же это, Леонидовна? Что ты учудила?- запричитал Владимир Гаврилович.
   - Звони Ковалёву, - прогудел Геннадий.
  Андрей вынул мобильный телефон, нашёл нужную фамилию, нажал кнопку вызова.
   - Ковалёв, слушаю,- ответил усталый голос.
   - Дмитрий Васильевич, это Ильин. Помните меня?
   - Ну конечно, Андрей Александрович. Что стряслось?
   - Жене моей плохо. Могу я привезти её к вам в госпиталь?
   - А разве вы женаты? Хотя что это я? Конечно, везите. Я сегодня дежурю. На проходной скажете, что ко мне в хирургию. А я им сейчас позвоню,- деловито закончил Ковалёв.
   - Надо бы Светлане Юрьевне позвонить,- неуверенно предложила Лидия Степановна.
   - У вас есть её телефон?- на ходу спросил Андрей. Он уже нёс меня в машину, за ним то-ропился Геннадий.
   - Есть.
   - Позвоните ей и скажите, пусть сейчас едет в госпиталь. Мы с Геннадием и Женей там её будем ждать.
  Лифт вызывать не стал, а торопливо спустился по лестнице, прижимая меня к себе, пропус-тил вперёд Геннадия. Тот мигом открыл дверь, пропуская Ильина с его ношей из подъезда, помог сесть на заднее сидение джипа, завёл двигатель, сорвался с места и на высокой ско-рости помчался к центру, пересёк Московскую, выехал на Мичурина и затормозил только перед воротами госпиталя. Там нас уже ждали. На проходной вахтёрша сразу предупредила Ковалёва. Тот спустился в приёмный покой, и меня тут же начали оформлять в стационар. Андрей и Геннадий постоянно были рядом. Они сопровождали меня в палату. Там я пробыла совсем недолго. Пришли врачи. Трое. Их привёл Ковалёв. Потом их сменили две медсестры. Они помогли мне раздеться, положили на каталку и куда-то повезли. Андрей торопливо шёл рядом, что-то говорил, но я не понимала слов. Меня это не волновало. Мне было всё равно. Подвезли к стеклянной двери. Кажется это реанимация. На миг задержались, позвонили. Стеклянные двери распахнулись, и меня покатили дальше.
   - Кажется, спать нам сегодня не придётся,- заглянув мне в лицо, произнесла немолодая женщина в белом халате. И дверь за нами захлопнулась.
   Андрей и Геннадий остались ждать Ковалёва в коридоре. В реанимацию их не пустили. Со-стояние Жени их всерьёз напугало. В голову лезли самые чёрные мысли.
   - Интуиция мне подсказывает, что всё образуется,- успокаивая скорее себя, чем друга, говорил Ильин.
  Они вместе увидели, как с другого конца длинного коридора к ним быстро приближалась Светлана. Полы накинутого на плечи халата развевались, и казалось, что она летит к ним.
   - Что случилось? Что с Женей?- забыла поздороваться.
   - Не знаем. Ждём врачей. Все там,- кивнув головой в сторону палаты интенсивной тера-пии, хмуро ответил Андрей. Светлана нажала кнопку вызова. Дверь открыла санитарка.
   - Я к Вадиму Борисовичу,- не давая открыть рот санитарке, не задерживаясь на пороге, на ходу сообщила Светлана и скрылась в недрах реанимации.
   Андрей, как маятник, вышагивал по коридору, Геннадий прижался квадратным плечом к стене, когда клацнул замок, и из реанимации вышла толпа врачей. Андрей быстро направил-ся к ним, Геннадий тоже отлепил себя от стены, направляясь туда же.
   - Муж летит. Бедный мужик, так переживает, а обнадёжить особо нечем,- сказал заве-дующий отделением Вадим Борисович. Его тёмно-коричневые глаза с участием смотрели на приближающегося Андрея, прямые чёрные брови чуть-чуть взлетели вверх, выражая горест-ное недоумение, выбившийся из-под докторской шапочки тёмно-каштановый клок волос беспорядочно упал на высокий белый лоб. Тонкие губы чуть выпячены.- И что мы ему ска-жем?
   - Скажем всё, как есть. Шансов мало, но они есть. Он сильный мужик, я его давно знаю,- ответил Ковалёв.
   Светлана никак не могла сосредоточиться.
   - Постойте, какой муж? Вы сейчас о ком говорите?
   - Ты что, не знаешь мужа своей подруги? Вот, подходит,- повернул к ней свою красивую круглую голову Вадим Борисович.
   - Я что-то пропустила. Подожди, Вадим, но шанс всё равно есть.
   - Как?- спросил Андрей, обводя всех взглядом и останавливаясь на Ковалёве - он знаком был только с ним и со Светланой.
   - Пока конкретно ничего сказать нельзя,- взял на себя инициативу Вадим Борисович.- Какой-то стресс, видимо, вызвал скачок сахара в крови, сахар очень высокий, давление за-шкаливает, сейчас мы пытаемся его сбить.
   - Она жить будет?- хрипло спросил Андрей.
   - Будем надеяться,- неуверенно ответил Вадим Борисович. Ильин сразу уловил эту не-уверенность.
   - Вы хотите сказать, что она может умереть?
   - Вы что, мужики?- вмешался молчавший всё это время Геннадий? - Если нужны какие препараты, аппаратура или ещё что, так мы это мигом организуем. Вы только скажите.
   - Я оплачу любые расходы, но вы должны её спасти,- твёрдо сказал Ильин.
   - У нас всё есть. Ничего пока не надо,- сочувственно ответил Вадим Борисович.
   - Шанс есть, Андрей Александрович,- попытался его успокоить Ковалёв.
   - Я могу её увидеть сейчас?
   - Нет, сейчас рядом с ней Алексей Степанович, наш лучший врач-реаниматор.
  Во время этого разговора Светлана не проронила ни слова. Она пристально наблюдала за Ильиным. "Что-то я пропустила из-за своих проблем. Что-то очень важное произошло у Же-ни, чего я не знаю. Только бы жива была! Я думала только о своих проблемах, а о ней совсем забыла",- роились в голове беспорядочные мысли. Она взяла под руку Ильина:
   - Нам надо поговорить,- и увела его в глубь коридора, где стоял диван. Он послушно пошёл рядом с ней, подождал, когда она сядет на диван, потом сам сел рядом.
   - Думаю, Андрей Александрович, вы знаете причину её стресса. Что произошло у Жени? Я дистанцировалась от её проблем. Причину вы знаете. Мне просто ни до чьих проблем сей-час. А тут вот какой поворот. Так что произошло?
   - Светлана, мы с Женей и сами собирались с вами поговорить, но вам, действительно, было не до нас. А сейчас тоже, наверное, не время.
   - Как раз сейчас и время. Нам с вами долго здесь сидеть.
  Подошёл Геннадий. Решили, что он уедет домой, а завтра выйдет на работу в офис - дел полно, Юра один не справится, а Ильин останется в госпитале со Светой.
   - Что произошло, Андрей Александрович? О чём вы с Женей хотели со мной погово-рить?- опять спросила Светлана, когда они остались вдвоём. - И почему врачи считают вас мужем Жени?
   - Можно просто Андрей.
   - Хорошо, так даже проще.
   - Светлана, вы помните женщину, которая родила Алёшу?
   - Женя рассказала вам эту историю? - удивлённо и недоверчиво протянула Светлана.
   - С этой историей я сам пришёл к ней.
   - А вы откуда её узнали? Кто её вам рассказал?
   - Женщина, родившая Алёшу.
   - Постойте, - Светлана пристально посмотрела на Андрея. - Вы его отец?
   - Я его отец,- подтвердил Андрей.
   - То-то мне всегда казалось, что где-то вас видела. И давно Женя узнала об этом?
   - Не очень, но достаточно, чтобы привыкнуть к этой мысли.
   - Алёша знает об этом?
   - В том-то и дело, что сегодня узнал и не от нас. Уехал искать свою мать.
   - Вот и причина диабетической комы,- горько подвела итог Светлана.
   - Он вернётся, я точно знаю. Это такая стерва, что с ним и говорить не захочет. Но что будет с Женей?
   - Давайте будем надеяться вместе.
   - Я во всём виноват. Не надо было приезжать. Не лежала бы она сейчас в реанимации, маленькая моя.
   - Вы любите её?- новое открытие.
   - Очень.
   - А как же Анюта? Она ничего не знает?
   - Хорошо, что заговорили о ней. Я думаю, ей надо сообщить о маме,- встрепенулся Анд-рей и достал мобильный телефон.- Сейчас и позвоним.
   - Подождите, я сама, у меня это лучше получится,- мягко остановила его Светлана.
   - Вы думаете?
   - Она услышит это известие от вас и может испугаться.
   Светлана быстро нашла телефон Анюты в своём мобильнике и нажала кнопку вызова.
  
  48
  
   Алексей широко шагал, не разбирая дороги, не глядя по сторонам. Из-под кроссовок в раз-ные стороны летела грязь вперемешку со снегом. Мокрый снег с дождём прилипал к куртке, волосам, спортивной сумке. Он не замечал и торопился быстрее подальше от этого дома, от этой улицы. Слова Волошиной: "Если я родила тебя, это не значит, что ты стал моим сыном" подгоняли, обжигая плетью. Чувствовал себя попрошайкой. Ком больно давил горло. Не хватает ещё расплакаться на потеху людям. Стыд и злоба заставляли кулаки сжиматься. Вер-нуться и разломать всё в этой огромной гостиной. И стёкла все разбить. Окна все повыби-вать. Мстительные картинки одна ярче другой проносились в голове. Всё разрушить в доме этой... этой предательницы!
   Хоть ему и было двадцать пять лет, но он всё ещё оставался домашним ребёнком, вырос-шим в атмосфере любви своих родителей и сестры. Он был глубоко убеждён, что нормаль-ные родители любят своих детей, жертвуют ради них всем, отказывают себе во всём, лишь бы их детям было хорошо. Так делали его папа и мама, тётя Света, тётя Валя с дядей Игорем, тётя Люда с дядей Сашей - да все, кого он знал!
   Сентиментальный по характеру, Алексей нарисовал в своём воображении встречу с род-ной матерью: она бросается ему на грудь, обнимает, долго рассматривает его, плачет: "Сы-нок, прости меня. Я была молодая, твой отец бросил меня, я испугалась. Прости меня, если сможешь". Он, конечно, великодушно прощает её, прижимает её голову к своей груди: "Те-перь ничто нас не разлучит",- говорит он ей.
   - Вот предательница! А я-то! Я-то идиот! - опять обжёг мамин растерянный взгляд, ко-гда он уходил из дома. - Предал маму, сестру. Предал покойного отца. Радуйтесь, мадам Во-лошина! Ваши гены - я тоже предатель.- Мимо него пролетел, чуть не сбив, красный "Шев-ролет". "Идиотка, куда прёшь?"- сорвал он свою злость на той, что была за рулём машины. Через заднее стекло он видел голову с сотней косичек. Ну кто так может нестись? Конечно, дура какая-то.
   Вышел на автобусную остановку, сел в маршрутку, и через несколько минут коттеджный посёлок был далеко позади. Алексей смотрел на пролетающие мимо голые деревья, вечнозе-лёные сосны, дома и чувствовал облегчение от того, что что-то поганое осталось позади и не догоняло его. Ком в горле постепенно рассасывался, дышать стало легче.
   Маршрутка затормозила - впереди стоял целый ряд машин. Авария. Алеша увидел скорую, ГИБэДэДэшников, пожарную, КАМаЗ и маленьким кровавым пятном смятую красную ма-шину. "Шевролет" - подумал он и поёжился: ничего себе! Всмятку! Носилки и на них кто-то уже накрыт.
   - Вырулила на встречную полосу и сразу врезалась в КАМаЗ. Баба за рулём - это кош-мар,- проинформировал пассажиров вернувшийся шофёр.
   - Не баба, а девчонка совсем, - с горечью поправил его другой водитель.
  Все стали высказываться по этому поводу: вот что значит покупать права, а водить не умеют; дороги тоже не приспособлены к такому количеству машин и ещё разное другое, но Алёша их уже не слушал. Разбившаяся красная машина, гибель девушки - и так на душе тошно, а тут ещё и это.
   Наконец, милиционер, взмахнув своей полосатой палкой, дал команду двигаться. Через не-сколько минут Алексей был в центре Питера. Ноябрьский день угасал. Идти на вокзал? А потом? Ехать домой сейчас он не мог. Нехорошо ушёл из дома. Стыдно перед мамой. Да и перед Ильиным тоже.
   Алексей позвонил своему товарищу по училищу. В одной казарме вместе пять лет жили.
   - Алекс, друг, ты откуда звонишь?- обрадовано заорал тот в трубку.
   - Я в Питере.
   - Называй координаты, я сейчас подъеду.
  Алеша назвал.
   - Стой там, сейчас буду.
  Слава подъехал через несколько минут на своём "Ниссане". Они обнялись, потом сели в ма-шину.
   - Рассказывай, какими судьбами в Питере. Как тётя Женя? Анютка?
   - Не всё сразу, Слав. Я могу у тебя переночевать?
   - Спрашиваешь! У меня отдельная однокомнатная квартира. Без отца нажил,- с гордо-стью сообщил он.- Но сначала в кафе поужинаем. Ты не против?
   - Я не против,- хотя минуту назад Алексей и не думал о еде, а тут сразу засосало под ло-жечкой - так есть захотелось.
  Кафе, куда привёз его Слава, было небольшим, но очень уютным. Деревянные, покрытые ла-ком, столы стояли вдоль окон и одной глухой стены. Маленькие светильники мягким зеле-новатым светом освещали поверхность столов. Диваны были тоже деревянные с резными спинками. Чисто, уютно. К их столику подошла длинноногая светловолосая официантка, приняла заказ: салат, чебуреки, кофе.
   - Как Анютка?- опять спросил Слава. - Замуж не вышла?
   - Вышла. Сейчас у мужа в Подмосковье.
   - Да ты что! А университет? Неужели бросила?
   - Ну ты такое скажешь. Когда это она что-то на полпути бросала? У неё практика сейчас. К Новому году вернётся.
   - Да-а, дела,- протянул Славка.
  Когда-то он был влюблён в Анютку, тайно вздыхал, надеялся, что она тоже его полюбит, ждал приезда Рогозинских к Алексею в училище не меньше, чем сам Алёша. Даже как-то на каникулы приезжал к ним.
   - Помнишь, как тётя Женя пекла нам свой фирменный пирог? Я его вкус до сих пор ощу-щаю,- ударился он в воспоминания.
  "Славка добрый, хороший парень, а с девчонками не везёт,- подумал Алёша.- Может, из-за внешности?"
   В целом, внешность у Славки неплохая: высокий, метр восемьдесят два, широкоплечий, с узкой талией и узкими бёдрами - видный парень. Вот только в лице просматривается какой-то дефект. Оно у него удлинённое и немного скособочено влево. Даже нос дугой вывернулся влево. Зато огромные тёмно-коричневые глаза с длинными пушистыми ресницами были пре-красны. Они светились изнутри, выплёскивая душевную щедрость. Сейчас его тёмно-русые волосы намокли и кудрявая их прядь упала на высокий выпуклый лоб, достаёт до широкой дуги левой брови. Славка смешно сдувает её.
   - Ну всё. Есть ещё будешь?- энергично спросил он друга.
   - Нет, Слав. Вот выпить сейчас мне не помешало бы.
   - Выпьем дома. Я за рулём. Поехали, вечерний Питер посмотришь.
   Они долго катались по городу.
   - Ночью Питер не такой, как днём. Ночью он величественный и сказочный,- любовно го-ворил о своём городе Слава. - А вот моя фирма,- показал он на внушительное здание, осве-щённое неоновым блеском.
   - Чем ты занимаешься?- спросил Алексей.
   - Я генеральный директор крупной компьютерной фирмы.
   - Не хило,- отреагировал Алексей.
   Приехали они поздно. Пока Алёша принимал душ, Славка накрыл стол, достал из бара хо-роший коньяк.
   - Ну, рассказывай. Что стряслось?- спросил он Алексея, когда тот сел в кресло перед низ-ким стеклянным с хромированной окружностью столиком.
   - Что у меня может стрястись?- нехотя ответил тот.
   - Я же вижу. Ну, давай выпьем за встречу, а потом поговорим.
  После второй рюмки Алексей начал рассказывать. Он говорил долго, нервно покусывая гу-бы, коньяком проталкивал опять застрявший в горле ком. Слава слушал не перебивая. По-нял: другу надо выговориться. Легли спать поздно. Славка уступил Алексею свой диван, сам устроился в кухне-столовой, благо она такая большая, что в ней стоял кожаный диван с дву-мя креслами, отгороженный от кухонной мебели длинной стойкой.
   Алексей пробыл в Питере три дня.
   - А хочешь, оставайся. Я тебе хорошую должность найду у себя на фирме,- предложил Слава.
   - Нет, Слав, спасибо тебе за всё. Домой поеду.
   - Сразу в Солнцегорск?
   - Нет, сначала к Анютке в Москву. Расскажу ей всё. Может, вместе вернёмся. Так мне легче будет домой возвращаться.
  
  49
  
  Самолёт шёл на посадку. Летели сорок минут, но и это казалось Анютке вечностью. Если тётя Света сказала, чтобы срочно вылетала, значит, случилась беда.
   Среди встречающих Анютка сразу увидела Светлану. Рядом стоял Ильин.
   - Тётя Света, Андрей Александрович, я здесь! - окликнула она их.
  Светлана прижала к себе голову Анютки, отстранилась, опять обняла. Ильин знакомо по-смотрел на неё, протянул руку, здороваясь.
   - Что с мамой? Или с Алёшей? Где Алёша? Почему его мобильный всегда недоступен?- забросала она вопросами.
   - Тю-тю-тю-тю-тю, не всё сразу,- остановила её Светлана.
   - Где мама?
   - Мама в больнице,- ответил Ильин, направляясь к стоянке машин и увлекая за собой женщин.
   - Что с ней?- на ходу спрашивала Анютка.
   - Сейчас мы к ней поедем, и ты её увидишь,- пообещал Ильин.
   - А Алёша? Он в командировке?- ей никто не ответил. - Или опять загулял?- тревожно спросила она.
   - Ни то и ни другое. Мы сейчас проедем к вам, там и поговорим,- предложила Светлана.
   - А может, сразу к маме?
   - Это не займёт много времени.
   Рассказывал ей Ильин. Светлана опять слушала эту историю и не могла поверить, что это всё произошло с ними.
   - Алёша мне не брат?- уточнила потрясённая Анютка.
   - Это тебе решать,- тихо ответил Ильин.
   - Я его очень люблю. Очень! А если он не вернётся? Как мы без него?
   - Вернётся, никуда не денется,- уверенно сказал Ильин.
   - А я, - неуверенно протянула Анютка,- я дочь мамы и папы.?
   - Конечно, дочь,- улыбнулась Светлана.- я приезжала к вам, когда вы с мамой ещё в род-доме были.
   - А надо было всё это рассказывать Алёше?- вслух подумала Анютка.
   - Думаю, что стоило,- твёрдо ответила Светлана. - Пусть даже у него не сложатся отно-шения с новыми родственниками, но он будет знать свои корни.
   - Сложатся. Во всяком случае за своих родственников я ручаюсь. Лишь бы с Женей всё обошлось.
   - Поехали к маме быстрее.
   Втроём они поехали в госпиталь.
  
   Утром Алёша стоял на Ленинградском вокзале в Москве. Прежде чем ехать к сестре, ре-шил пройтись по Тверской. Раньше она была улицей Горького, и они с мамой там часто бы-вали. А вот и это самое кафе недалеко от площади Маяковского. Здесь им мама покупала та-кие вкусные пирожные! И фанту! Алешка услышал, как заурчало в животе. Зашёл, сел за столик у окна. Заказал себе пиццу и кофе. Пока ждал заказ, шумно вошла стайка девчонок. Студенты, сразу видно. Они громко смеялись, что-то обсуждали и посматривали в сторону одиноко сидящего Алексея. Вдруг одна из них встала и быстро направилась к его столику.
   - Алёша! Ты как здесь очутился?
   - Даша! - несказанно обрадовался Алексей.- Вот это да! Даша! Вот так встреча! Скажу кому - не поверят! Даша! - он вскочил, схватил её за руки, притянул к себе. С соседнего сто-лика наблюдали подруги.
   - Даша, ты с нами?
   - Нет, девчонки, идите, я останусь.
   - Рассказывай, каким ветром тебя в Москву занесло.
   - Я сейчас из Питера.
  Она слушала его, не перебивая. Не задала ни одного вопроса, пока он не замолчал. Потом предложила:
   - Поезжай сразу домой. Уже сегодня. Утром будешь дома. А с мамой решите, как сказать об этом Анютке. Представляю, как Евгения Леонидовна волнуется.
   - Думаешь?
   - Уверена. Да и Андрей Александрович не последний человек в этой истории. Представ-ляешь, что он пережил, когда о тебе узнал.
   Алешка молча вздохнул. Его необоснованные обвинения, брошенные Ильину при расстава-нии, камнем лежали на душе. Как мамин растерянный взгляд. А Ильин и правда - не послед-ний человек в его жизни. Права Даша, ой, как права! Он столько времени просто плыл по во-ле волн. Сам не знал, чего хочет. И уж никак не считал себя хозяином своей судьбы. Но поя-вился в их жизни Ильин, и Алёше плавание это показалось неправильным.
   - Ну что, едешь?- прервала его мысли девушка.
   - Еду,- поднялся Алёша. Он расплатился с официантом, и они помчались на Павелецкий вокзал. В кассах народу было мало, с билетом проблемы не было.
   - Когда тебя ждать, Даша?
   - После зимней сессии.
   - Точно приедешь?
   - Обещаю.
  Она долго шла за удаляющимся вагоном, махала ему рукой, а потом смотрела вслед наби-рающему скорость поезду, пока он не скрылся.
  
  
   50
   Куда меня везут? Голую. Голая, а не холодно вовсе. Голоса какие-то. А сейчас тихо. Кто-то подходит к моей кровати - я это чувствую. А- а, так это Галина Васильевна. Она наклоня-ется надо мной.
   - Я не осуждаю ту женщину,- говорю я ей.
   - А я не хочу ничего слышать о ней.
   - Почему? Она родила моего мальчика. Её надо простить. Простите её.
   - Она сломала жизнь моему сыну,- говорит Галина Васильевна. И в голосе у неё звучит, как это, слово забыла, звучит, ещё так тяжело стучит в голове, а, вспомнила, металл. Металл звучит. И глаза у неё сейчас не ясные и голубые, а металлические. Металл - это как-то тяже-ло. Тяжело поднять руку, и я не поднимаю - пусть лежит. Металл у Андрея под лопаткой. И Светка мишень, потому что металл в руке у Димы. Чьи-то тёмно-коричневые глаза повисли надо мной. А, это санитарка. Она мыла пол возле моей кровати - я видела.
   - Вы умеете молиться?- спрашивает она.
   - Нет.
   - Тогда просто говорите: Господи, спаси меня и помилуй.
   - Господи, спаси меня и помилуй,- повторяю я, лишь бы она отстала. Отстань! Оставь меня! Мне было легко, а ты позвала меня, и мне сразу стало тяжело. Во всём теле металл. Отстала. Нет, стоит, пальцы переплела в замок и руки прижала к груди. Глаза закрыла, губа-ми шевелит. Зачем? А, она молится. Молится за меня,- догадываюсь я. Разве она меня знает? Кажется, мы не знакомы. А молится. Как тихо! Что там шевелится в углу? В бело-голубом? Это же ангел! Интересно, я уже - Там или ангел прилетел - сюда - за мной? Вот он прибли-жается, и сейчас я от него узнаю, где я. Лицо ангела повисло надо мной. Почему у него Аню-тины глаза? А если это Анютка, то почему её глаза не улыбаются? И морщинка, как скобка, в уголках губ - скорбная такая, как у старухи. У Анютки не было её.
   - Анюта?- неуверенно спрашиваю я.
  Губы её раздвигаются, в глазах мелькнула улыбка:
   - Я, мамочка, я.
  Значит, это моя девочка, а никакой не ангел. И я ещё здесь. Или уже не Там.
   Длинный-длинный коридор уходил в бесконечность. В самом конце мерцал удивительный свет. Свет спокойный, не ослеплял. Я шла по этому коридору легко - меня покинула беско-нечная, изматывающая усталость. Странные тени окружали меня, извивались, манили, звали к яркому квадрату, что сиял в конце этого тоннеля. Я хочу к ним присоединиться, но надо мной опять повисло чьё-то лицо. А, это Серёжа. Почему-то руками Андрея он держит мою руку.
   - Серёжа, ты Андрей?
   - Андрей,- говорит мне голос Андрея. Опять во всём теле тяжесть и усталость. Мозг тоже устал. Его утомил постоянный стук. Это скелет стучит чем-то металлическим и пытается догнать моего Алёшу.
   - Андрей, спаси нашего сына! За ним скелет гонится, он хочет его убить, а потом и нас с тобой. Спаси Алёшу! - прошу я. Мне кажется, я кричу, но своего голоса не слышу.
   - Какой скелет, Женя?- наклоняется он прямо к моим губам. И это уже точно не Серёжа, а Андрей.- Вадим Борисович! Оксана Ярославна! Кто-нибудь!- отчаянно кричит он.
  Стеклянная дверь открывается.
   - Тише, тише. Выйдите, Андрей Александрович.
   Странно видеть себя сверху. Стоят врачи вокруг моей кровати. Я вижу, как их колпаки склонились надо мной. Я лежу голая с раскинутыми руками. Это меня распяли?
   Открыла глаза - за окном был день. Всё тело ныло от усталости. Вошла Светлана в халате, белом колпаке:
   - Женя, ну что ты нас так пугаешь?
  Мне не хотелось говорить. Лень ворочать языком, выталкивать слова, лень думать, а потом ещё облекать мысль в эти самые слова.
   - Женечка,- Светлана садится на мою кровать, берёт меня за руку,- Вадим Борисович го-ворит, что твоё выздоровление зависит от тебя на пятьдесят процентов.
  Я молчу. Какая мне разница.
   - Ты меня слышишь?
   - Слышу,- нехорошо всё время молчать.
   - Тебе надо выздоравливать.
   - А зачем?
   - Чтобы жить,- тихо отвечает Светлана.
   - А зачем?- повторяю я.
   - Потому что мы все любим тебя. Потому что Серёжа всегда говорил: "Не умирай, пока живёшь". Забыла?
  Как она не понимает, я не хочу бороться за жизнь. Выживу - значит, выживу, нет - значит, нет. Мне всё равно.
   Светлану сменила Анютка - стало как-то светлее. Потом пришёл Андрей и что-то мне гово-рил, я и не слушала. Зачем они приходят и мучают меня? Они меня постоянно возвращают откуда-то.
   Анютка вышла в коридор, села на диван и не сдержалась - заплакала. Светлана появилась вслед за ней, приласкала её, пытаясь успокоить.
   - Всё будет хорошо, Дюймовочка моя. Хочешь анекдот?
   - Какой ещё анекдот, тёть Свет? Не до анекдотов, правда.
   - Нет, ты послушай. Умер человек, пришёл к Богу и просит его дать ему ещё пожить. Бог смилостивился и говорит: "Живи столько лет, сколько у тебя друзей".- "Но у меня нет дру-зей",- отвечает человек. "Тогда зачем жить?"- спрашивает Бог. А у твоей мамы столько дру-зей, Анют! И все они молятся за неё. Всё будет хорошо, вот увидишь.
   - Вы думаете?- Анютка с надеждой смотрела на Светлану.
   - Зуб даю,- вспомнила Светлана детскую клятву.
   - В чём клянёшься?- спросил подошедший Андрей. Он услышал слова Светланы.
   Андрей почти переселился в госпиталь. Геннадий и Юра ежедневно по очереди курсирова-ли от офиса к госпиталю и назад, привозили ему на подпись документы, уточняли условия договоров. Геннадий доставлял ещё и домашнюю еду, что готовила для всех Лидия Петров-на. Андрей осунулся, похудел, но держался молодцом. А как же иначе? На него с надеждой смотрели глаза Анютки. Бедная девочка за несколько дней в тень превратилась. Он сделает для неё всё. "Мы в ответе за тех, кого приручили".
   - Анюта, нам надо быть сильными, чтобы помочь маме,- не дожидаясь ответа Светланы, твёрдо сказал он. Он знал, что несёт ответственность за дочь Жени. Он чувствовал, как где-то глубоко шевелится незнакомая отцовская нежность к этому юному созданию. Он понял, что Анютка теперь будет и его дочерью тоже. Теперь он всегда будет заботиться о ней - так он решил.
   - Я и так держусь, Андрей Александрович. Только страшно.
   - Ты вот что, ты живи пока у меня,- предложил он.
   - И у меня можно,- подала голос Светлана.
   - Нет, я дома буду жить. Вдруг Алёша вернётся, а дома никого.
   - Тогда я пришлю тебе Лидию Петровну. Вместе будете готовить маме диетическую еду. И не так страшно тебе будет,- решил Ильин.
   - Я согласна,- обрадовано кивнула Анютка. По вечерам одной ей было очень тоскливо.
  
   Ночью я видела, как в верхней фрамуге стеклянной двери появилось витражное окно. Вос-точный узор - все элементы орнамента ясны, краски яркие, но общий смысл ускользает. В самой середине овальное пространство. В этом овале сначала появился тёмно-коричневый, почти чёрный, глаз. Всё стало на свои места. Смысл обозначился.- Мне страшно, -прислушалась я к себе. Жуть такая - всё занемело внутри. Потом отпустило: нет, не страшно, спокойно так, умиротворённо. Глаз рентгеном просвечивал меня, искал мою болячку, чтобы помочь вылечить. Картинка сменилась - в овале появилось лицо хозяина глаза. Это был мой старый друг, что появился в моих снах двадцать пять лет назад, приходил ко мне совсем не-давно и сейчас пришёл опять. Взгляд его стал уверенным - он уже знал, как сласти меня.
  
  51
  
   Поезд прибыл рано утром. Алеша не стал ждать маршрутку, взял такси и помчался домой. "И зачем уезжал? Здесь всё такое родное",- думал он, чувствуя, как заполняет его нетерпе-ливое желание увидеть свой дом, свой подъезд, соседей, обнять маму - скорее, скорее! Вот она, заветная дверь! А вот и звонок. Палец утонул, нажимая кнопку. Сначала неуверенно, а потом условным сигналом: "Эй, друг, веселей!" Дважды повернулся ключ в замке - Алёшка замер: мама! На пороге появилась Анютка, непричёсанная, неумытая, в халатике.
   - Алёшка! - тонкие руки обхватили его талию. Она уткнулась носом куда-то ему под грудь в область солнечного сплетения, горячо задышала, прерывисто всхлипывая и что- то бормоча. - Вернулся, ты вернулся, братик мой,- расслышал он. В горле опять появился ком. Алексей сглотнул, но ком остался на месте.
   - Куда я от вас денусь,- сказал он, чтобы что-то сказать, чтобы как-то разрядить возник-шее напряжение.
   - Мама в больнице,- сквозь всхлипывания услышал он.
   - Что с ней?- отстранил он за плечи Анютку и тревожно заглянул ей в глаза.
   - Могут не спасти,- уже не сдерживаясь, в голос заплакала сестра.
   - Как это? Она же была здорова, когда я уезжал!
   - Но ты уехал,- не удержалась Анютка.
   - Всё из-за меня?
  "Не надо взваливать на него такую тяжесть",- подумала Анютка и, не отвечая, потянула его в прихожую:
   - Ну что мы тут стоим. Идём, я покормлю тебя, и мы поедем к маме. За нами дядя Гена через час приедет.
   Через час они бежали по длинному коридору хирургического отделения, в конце которого находилась стеклянная дверь, ведущая в реанимацию. Перед дверью разговаривали Вадим Борисович и Ильин. К Ильину здесь уже все привыкли. Ему сочувствовали, старались обна-дёжить. Он перечислил хорошую сумму на счёт госпиталя для приобретения новейшего обо-рудования, но за жизнь Жени они боролись на все сто и без его спонсорских перечислений.
   - Она не борется за жизнь. Складывается впечатление, что она не хочет жить,- Вадим Бо-рисович печально смотрел на Ильина.
   - А насильно нельзя заставить захотеть?- горячился Андрей.
   - Мы и так поддерживаем в ней жизнь насильно.- Заведующий посмотрел куда-то поверх головы Ильина.- Дочь её с кем-то бежит.
   Ильин резко оглянулся и замер. Анютка и Алексей быстро приближались.
   - Здравствуйте. А где тётя Света?- ещё издали заговорила Анютка.
   - Она вчера уехала. У неё свидание с Димой,- сообщил Ильин, глядя на Алексея.
   - Как мама?- спросила Анюта, подходя к мужчинам.
   - Без изменений,- ответил ей Ильин.
  Алексей избегал взгляда Андрея Александровича. Здороваясь, он протянул руку сначала доктору, а потом Ильину. Тут уж никуда не деться, пришлось посмотреть ему в глаза. В них он не увидел ожидаемого осуждения. Грусть вместе с радостью и надеждой поднимались из самой глубины его черных зрачков и выплеснули на Алёшу столько света, что тот не удер-жался и неожиданно для себя, а тем более для Андрея, обнял Ильина. Тот крепко прижал его к себе, сглатывая ком в горле и чувствуя, как что-то щиплет в носу. Так и стояли они не-сколько секунд, обнявшись и почти не дыша.
   - Можно к маме, Вадим Борисович?- тихонько, как будто боясь потревожить двух доро-гих ей мужчин, спросила Анюта. Алексей и Ильин тут же вопросительно посмотрели на док-тора.
   - Кто-нибудь один,- разрешил он.
   - Тогда иди ты,- решила Анютка.
   - Может, так даже лучше,- поддержал её Ильин.
  
  52
  
   Я подумала, что утром обязательно проверю окно вверху, витражное оно или обыкновен-ное, прозрачное. Стекло оказалось прозрачным. Но я с опаской смотрела и ждала: вдруг на-яву оно превратится в витраж и опять появится мой Друг. Стекло в витраж не превращалось, и я успокоилась: приснилось, значит. Устало закрыла глаза, потом открыла: показалось, я слышу чьи-то шаги. За стеклом стоял мой сын и смотрел на меня. Я закрыла глаза - опять начались галлюцинации. Шаги приблизились к моей кровати. Как же я устала! Скорее бы всё кончилось!
   - Мама,- позвал меня голос сына. Я ещё крепче зажмурилась.- Мама,- опять повторил его голос.
   Я открыла глаза. Нет, это не галлюцинации, я не сошла с ума. Вот он взял мою руку, при-жал её к своим губам.
   - Мамочка,- опять повторил,- прости меня. Только ты моя мама. Ты одна - и единствен-ная. Ты должна жить ради нас с Анюткой. Ну как мы без тебя, мамуль?- спросил он знако-мой мне серьёзно-шутливой интонацией.- А Ильин? Он тоже тебя очень любит. Ты что учу-дила, мамуль? Давай, выздоравливай и не пугай нас больше. Помнишь, папа говорил: "Не умирай, пока живёшь". Тоже, придумала умирать! Мама, ты мои двадцать пять лет, мой дом, мой единственный приют. Я никогда тебя не брошу ни ради кого! - Никакие это не галлю-цинации. Вот он рядом, мой сын. И я чувствую свою руку в его руке. Кажется, у меня сейчас взорвётся сердце. Спасительные слёзы текли, текли по моим щекам. Я не вытирала их - пусть текут.
   - Мальчик мой! Сыночек мой!
  
   Утром за окном я увидела сиреневое небо. А там, за сиреневым, виднелась светло-зелёная полоска. Казалось, вся эта небесная красота зазвенит хрустальным звоном. Раньше я эту кра-соту и не замечала вовсе - некогда было.
   На восьмой день меня перевезли в палату. На тумбочке рядом с моей кроватью стояли ро-зы. Я знаю, что их двадцать пять - столько, сколько лет моему сыну.
  
  53
  
   В начале апреля мы провожали Алёшу в Чечню. На вокзал пришли всем скопом: Анютка, Кирилл с Катей, Светлана, Геннадий, Андрей, я, Галина Васильевна. Ради такого случая она приехала к нам из Москвы. Алешка был в центре внимания. Он смущался и одновременно гордился собой. Ещё бы! Сам восстановился в армии и теперь едет в часть.
   - Ты там смотри, не очень геройствуй. Ты нам нужен живой,- ткнула его в грудь Катя.
   - Но и труса не празднуй,- хлопнул его по плечу Геннадий.
   - Да вы меня совсем запихали,- засмеялся Алёшка.
   - Ты такая счастливая,- шепнула мне в ухо Светлана. В её интонации прозвучала чуть слышная нотка, неприятно поразившая меня: неужели и моя лучшая подруга больна всемир-ной вечной болезнью? А может, показалось?
   - Тебя встречать будет Саша, сын Наташи. Она ему уже сообщила,- предупредила Галина Васильевна.
   - Не надо мне никаких покровителей, Галина Васильевна,- очень хотелось Алёшке быть совсем самостоятельным.
   - Сколько раз говорить, никакая я тебе не Галина Васильевна.
   - Понял, бабушка,- легко и радостно согласился Алексей.
   - Вот так-то лучше. Он не собирается тебе покровительствовать. Но нам всем спокойнее будет, если тебя кто-то встретит. Кто знает, как там сейчас в этой Чечне,- подытожила Гали-на Васильевна.- А вообще-то я горжусь тобой.
   Анютка пристально смотрела на брата, потом сделала ему едва заметный знак. Он тут же вышел из круга, и они отошли в сторону. Алеша подхватил её на руки, как ребёнка, а она, обхватив его за шею, что-то зашептала ему в ухо. Он внимательно слушал, кивал головой и посматривал в мою сторону.
   Мы с Андреем стояли чуть поодаль.
   После больницы Андрей повёз меня в ЗАГС. Заведующей ЗАГСом он подарил конверт, и нас тут же расписали. Свидетелями были Светлана и Геннадий.
   Вечером посидели в ресторане, отметили это событие. " Летом переедем в Москву",- стро-ил планы Андрей. " Ты тоже с нами в Москву?"- обняла я за плечи Светлану. "Какая Моск-ва, Жень? Здесь Миша. Куда я от него?" - тихо ответила она. В дом к Андрею переезжать не стали - Анютка и Алёша хотели жить в нашей старой квартире. Андрей переехал к нам, по выходным мы ездили к нему домой, как на дачу. Лидия Петровна нас неизменно кормила всякой вкуснятиной, Геннадий делал шашлыки, а мы плескались в бассейне.
   Андрей настраивал нас на переезд в Москву. Его фирма в Солнцегорске развивалась, слу-жащих они с Юрой и Геннадием подобрали надёжных, и теперь дело могло делаться без его всевидящего ока. Переезжать решили после того, как Анютка сдаст госэкзамены и получит диплом. Алешке было всё равно, где мы будем жить. Накуралесив после училища, попробо-вав себя в разных сферах гражданских профессий, он понял, что купи-продай не для него. Отец был прав, посоветовав ему окончить военное училище. Теперь Алексей счастлив: он продолжит дело отца, у него своя жизнь, жизнь военного человека. "Ильин тоже воевал в Афгане",- зачем-то Алёшке пришло на ум.
   Андрей тоже напряжён, я это чувствую. Они втроём очень сдружились. Мне кажется, что ему мои дети доверяют даже больше, чем мне. Пусть. Теперь мы - семья.
   Прибыл поезд на Минеральные Воды.
   - Эй, заговорщики,- позвал Кирилл Алёшу и Анютку.
   Алёша и Анютка подошли к нам.
   - Мама, я с каждой станции буду тебе звонить,- обнимая меня, сказал сын.- Тёть Свет, всё будет хорошо, всё у вас образуется,- ему хотелось сказать что-то тёплое моей подруге, которая незримо присутствовала в нашем доме всю жизнь.- Спасибо за родителей, тёть Свет,- чуть стесняясь, шепнул он ей на ухо.
   - Береги себя,- дрогнувшим голосом ответила она.- Ты же знаешь, как мы все тебя лю-бим.
  Тут зазвонил его мобильный. "Даша, я сейчас на вокзале. Перезвоню тебе, как только поезд двинется",- кричал он в трубку. Алёша со всеми переобнимался, перецеловался и только по-том подошёл к Андрею. Они пожали друг другу руки. Через рукопожатие в Алексея влилась щедрая неизрасходованная отцовская любовь.
   - Береги маму,- тут Алёшка замялся, а потом решительно закончил,- отец.
  Андрей резко прижал его к себе. Я видела, как задвигалось у него горло - он сглотнул. "До отправления поезда Љ 17 "Москва - Минеральные Воды" остаётся пять минут" - объявили по радио.
   - Алёша, быстрее,- тянула его Анютка. Он запрыгнул в вагон.
   - Ждите меня в отпуск!- кричал он нам, а поезд постепенно набирал обороты, уходя всё дальше и дальше.
   Я смотрела на три красных огонька последнего вагона - говорят, это принесёт удачу пасса-жирам. "Господи,- молилась я,- помоги сыну моему. Сохрани ему жизнь. Пошли ему силу духа, чтобы он не сломался".
   Подошла Галина Васильевна, обняла меня:
   - Я не верю в Бога, Женя, но сейчас и сама готова молиться за жизнь внука.
   - Мама, поехали, а то простудишься ещё,- волновалась Анютка.
  Весна капризничала. Днём ярко светило солнце, но вечером было холодно.
   - Правда, Женя, поехали,- поддержал Анютку Андрей. А мне так хотелось догнать поезд и запрыгнуть в вагон к сыну.
  
  54
  
   "Как же звали эту молоденькую врачиху?- вяло вспоминала Мила.- Она тоже собиралась рожать и всё уговаривала меня не бросать сына в роддоме. Светланой, кажется. А отчество не помню. Да и зачем оно мне?"
   Двадцать пять лет тому Мила и не раздумывала, оставлять ей сына в роддоме или не остав-лять. Оставлять, конечно, как бы не разубеждала её эта Светлана. Вся жизнь впереди - наро-жаю ещё, если понадобится.
   В молодости кажется, что ты хозяин своей судьбы. В школе тоже убеждали, что ты сам по-строишь свою жизнь так, как захочешь, что сможешь менять её, как тебе вздумается. Мила верила в это и строила свою судьбу так, как ей хотелось.
   Но судьба оказалась крепче и сильнее Милы. Она сама изменила её, превратив светскую львицу в потерянную, несчастную женщину. Эта холодная, словно речная вода, высокомер-ная и всегда уверенная в себе женщина, любила единственного на земле человека после себя - свою дочь. Но прошлое разрушило её настоящее и лишило будущего.
   Тягучая, хлипкая тоска заполнила душу. Ничего не хочется делать, не хочется даже пла-кать. Мила часами сидела в комнате Леры и тупо смотрела в одну точку. Новый день не при-носил ей облегчение - всё было серым, тусклым, хлипким. Одиночество давило, изматывало душу. Иногда прислуга слышала рыдания, переходящие в вой, но потом все звуки резко пре-кращались, и опять повисала в доме жуткая, звенящая тишина.
   После смерти дочери Лев всего несколько раз появлялся в доме - всё это время он жил в городской квартире. Приезжая, перебрасывался с Милой несколькими словами, брал какие-то вещи, и уезжал, холодный, недоступный, чужой.
   - А всё из-за Андрея,- в который раз сердито подумала она. Во всех своих бедах она всегда находила виноватого, никогда, ни в чём не обвиняя себя. Вот и сейчас виноват был Андрей.- Зачем было мальчишке адрес мой давать? А мальчишка очень на него похож,- и что-то оттаяло при воспоминании об этом парне.- Шмелёвы сказали, что Андрей женился на матери Алексея, как её, Рогозинской, кажется. У неё ещё и дочь есть. Пашка говорил, что в сравнении со мной у этой Рогозинской ни кожи, ни рожи. Может, оно и так, зато у неё муж и двое детей,- завистливо подумала Мила.
   Она устало смотрела в окно. Моросил тёплый майский дождь, похожий на водяную пыль. Кто-то осторожно постучал в дверь.
   - Людмила Васильевна,- услышала она нерешительный голос Надежды Владимировны,- Лев Ефимович приехал. Просит вас к нему в кабинет спуститься.
   - Приехал! - она встрепенулась.- Скажи, сейчас буду.
  Через минуту она уже спускалась на второй этаж в кабинет Льва. Мила посмотрела на мужа замученными глазами, и ему стало жалко её.
   - Я тут все документы оформил. Они в этой папке,- протянул он ей чёрную папку.
   - Какие документы, Лев?
   - Мила, я составил дарственную тебе на дом, на городскую квартиру, на обе машины. Теперь это всё твоё.
   - Зачем?- испугалась она.
   - Ты всегда мечтала быть богатой, жить в столице,- горько напомнил он.- Все твои жела-ния я исполнил.
   - Судьба отомстила мне, исполняя все мои желания.
   - Что ты сказала? Я не понял.
   - Так, мысли вслух. А зачем надо было оформлять на меня дарственную?
   - Я уезжаю, Мила.
   - Куда?
   - В Израиль.
   - Надолго?
   - Думаю, навсегда.
   - Один?
  Лев не ответил. Она и так всё поняла. Не удержалась, жалко спросила:
   - А как же я? Что будет с нами потом?
   - Теперь уже неважно, что будет впереди, Мила, что было позади. Важно, что осталось внутри каждого из нас.
   - Внутри пусто, Лев. Как я без тебя?
   - Ты остаёшься хозяйкой всего нашего движимого и недвижимого имущества. Я остав-ляю себе бизнес. Но ты ежемесячно будешь получать достаточную сумму денег, чтобы ни в чём себе не отказывать. А что? Ты ещё молодая, красивая, найдёшь себе мужика, с которым тебе не стыдно будет в зеркало смотреться. Словом, будешь жить по-прежнему.
   - По- прежнему уже никогда не будет, Лев. И мне, кроме тебя, никто не нужен.
  Не отвечая, Лев Ефимович прощально чиркнул взглядом по столу, взял фотографию дочери, положил её в сумку сверху, посмотрел на жену:
   - Ну всё. Пошёл,- решительно встал из-за стола и направился к выходу.- Будь здорова, Мила,- и торопливо вышел из кабинета, как будто боялся, что передумает. Миле тоже пока-залось, что он передумает. Но вот его тяжёлые шаги уже стихли. Мила вылетела из кабинета, сбежала вниз, не касаясь перил, побежала к выходу, выскочила на террасу и, задыхаясь, крикнула:
   - Лев, вернись!
  Он оглянулся. Лицо передёрнула улыбка, похожая на гримасу:
   - Не стой под дождём, Мила. Простудишься,- вяло махнул рукой, сел в машину и пока-тил со двора.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"