Хапров Алексей Викторович. Черная повесть

Алексей ХАПРОВ

Чёрная

повесть

(мистический детектив)

- 1 -

Я медленно брел вперед, не разбирая дороги. Собственно, дороги, как таковой, не было. Не было даже тропинки. Меня окружала лишь дикая, сырая, таежная глушь. Вокруг царил полумрак. Стояла абсолютная тишина, лишь изредка прерываемая шумом ветра, стуком дятла, или жужжанием какого-нибудь гнуса. Я упорно продирался сквозь сухие ветви огромных развесистых сосен-великанов. Эти ветви были настолько толстые, что походили на стволы молодых деревьев. Они спускались вниз, почти до самой земли, затем снова уходили вверх, и безжалостно царапали меня своими колючками. Мои ноги беспрерывно спотыкались о мертвые корявые сучья и гниющие пни, которые тяжело было сразу заметить в высокой траве, а протянувшаяся густой сетью с куста на куст паутина налипала на мою одежду и заставляла периодически брезгливо отряхиваться.

Идти было тяжело. Но, невзирая на все препятствия, на страшную, нечеловеческую усталость, на острую, ноющую боль в сломанной руке, на мучившие меня голод и жажду, я упорно преодолевал эти дебри, практически не зная отдыха. У меня была одна-единственная цель - поскорее вырваться из этого зеленого ада.

Смеркалось. Багряное солнце клонилось к закату. Его лучи разгоняли слабый туман, и падали на землю густыми, слегка согревающими струями. Ветер игриво колыхал верхушки столетних деревьев, которые тоскливо шумели, словно жалуясь на свою старость, и на свою скучную, однообразную жизнь.

Мимо меня промчалась белка. Она забралась на сосну, расположилась на нижней ветке, с которой осыпались желтые, уже отмершие хвоинки, и оттуда с любопытством уставилась на меня своими черными, блестящими, напоминавшими маленькие бусинки, глазками, словно изумленно спрашивая: что тебя сюда занесло, человек?

В моей голове царила пустота. В глазах раз за разом вспыхивали и вращались маленькие красные звездочки. Иногда у меня возникало такое ощущение, что я пребываю в каком-то полусне. Что все, что было вокруг меня - это не реально. Что все это мне просто кажется. А я на самом деле сейчас лежу дома, в своей кровати, и сладко посапываю на подушке. Но меня тут же отрезвляли воспоминания о пережитом. Они уничтожали любые, даже маломальские сомнения в реальности происходящего.

Я шел только ради того, чтобы идти, будучи охваченным неистовым желанием двигаться. Я мысленно молил Бога о том, чтобы он помог мне отсюда выбраться. Это желание было настолько давним, острым и нестерпимым, что его исполнение уже представлялось мною, как чудо. И чудо произошло. На фоне уже ставшей для меня привычной тишины вдруг отчетливо прозвучал гул автомобильного мотора. Я остановился, как вкопанный, и прислушался. Это была не слуховая галлюцинация. Это был реальный звук. Очевидно, где-то невдалеке проходила трасса. Я стиснул зубы, и из последних сил продолжил свой путь.

Когда через некоторое время впереди показалась просека, у меня уже не осталось сил, чтобы хоть как-то выразить свою радость. Я вышел из леса, добрался до обочины дороги, скинул изрядно натерший мне спину рюкзак, и в изнеможении опустился на землю. Физическое и нервное напряжение тут же дало о себе знать. Меня охватила жуткая слабость. Передо мной все заплясало и закружилось, и я непроизвольно отключился, погрузившись в глубокий сон, сквозь который смутно, как бы издалека, до меня донесся скрип автомобильных тормозов. После этого послышались вопросительные голоса. Затем чьи-то руки осторожно подняли меня с земли и куда-то понесли. ...

Очнулся я от легкого, хотя и достаточно ощутимого, похлопывания по щекам. Разомкнув веки, я увидел перед собой четыре пары беспокойных глаз.

-Ну, вот, кажись очнулся, - пробасил худощавый, немного сутулый мужчина в белом колпаке, и белом халате, шею которого обхватывали слуховые наконечники фонендоскопа. Мужчина был высокого роста, с продолговатым лицом, крутым лбом, на котором четко обозначались так называемые "музыкальные шишечки", а также несколько горизонтальных, близких к бровям, морщин. У него был толстогубый широкий рот, длинный массивный нос, серые глаза, которые за мощными линзами старомодных роговых очков казались просто огромными.

-Нашатырь, Виктор Михайлович? - спросила стоявшая рядом с ним симпатичная миниатюрная чернявая девушка с лицом, чем-то напоминавшим мышиную мордочку, также облаченная в белый халат.

-Не надо, - ответил тот. - Он и без него аклимается.

Две другие две пары глаз принадлежали пожилой супружеской паре, стоявшей чуть поодаль, вид которой не свидетельствовал об ее принадлежности к персоналу больницы, где я, судя по всему, находился. Это были седой мужчина в бежевом свитере, и полноватая женщина в розовом пуловере.

-Живой? - спросили они.

-Живой, - откликнулся врач.

-Фу, слава богу, - облегченно вздохнула женщина. - Мы уж думали, помирает. Едем, и вдруг впереди он лежит, у самой обочины. Остановились, подошли, а он без сознания. Мы перенесли его в машину, и сразу к вам.

-Где вы, говорите, его нашли? - спросил Виктор Михайлович, задумчиво глядя на меня.

-Километров за пятьдесят отсюда будет, - сказал мужчина.

-Я на днях по радио слышала, что в лесу шестеро студентов пропали, - добавила его жена. - Может, это один из них?

Я усиленно закивал головой.

-О! - обрадовано воскликнул врач. - Да он уже все понимает! Говорить можешь? Как тебя зовут?

-Дмитрий, - прохрипел я.

-Дмитрий? Очень хорошо. А где остальные пятеро?

Я хотел ответить, но тут мое горло словно перехватило веревкой. К нему подкатил огромный ком, и я с изумлением почувствовал, что язык отказывается мне повиноваться. Поэтому я только сглотнул слюну и отвернул голову, ничего не сказав.

-Ну, мы, наверное, пойдем, - произнесла женщина в розовом пуловере. - Нам еще ехать далеко.

-Да, конечно, идите, - сказал Виктор Михайлович. - А если хотите, оставайтесь на ночь у нас. Утром поедете.

-Да нет, спасибо.

-Ну, как знаете. Огромная вам благодарность, что не проехали мимо.

Супружеская пара вышла. Врач проводил их до двери и повернулся к медсестре:

-Маша, принеси-ка нам что-нибудь из столовой. Ты, наверное, голоден?

Последний вопрос относился ко мне. Я смущенно кивнул головой. Медсестра вышла, а Виктор Михайлович пощупал мне пульс, внимательно осмотрел мои зрачки, после чего отошел к письменному столу, который стоял у окна.

-Подняться можешь? - спросил он.

Я глубоко вдохнул, ощутив характерный для всех медучреждений запах карболки, сделал усилие и поднялся с кушетки, на которой лежал. Все тело ныло и болело. Я поморщился. Врач сел за стол, положил перед собой пустой бланк медицинской карты, и достал из нагрудного кармана халата авторучку.

-Что у тебя с рукой?

-Перелом, - ответил я.

-Перелом? - переспросил врач. - Это, конечно, плохо. Но не страшно. Сейчас мы его загипсуем, и все будет нормально. Ну, а теперь расскажи о себе поподробнее. Давай начнем с фамилии, имени, отчества.

-Лю Ку Тан Дмитрий Леонидович, - назвал себя я.

-Люкутан? - усмехнулся врач. - Редкая фамилия.

-Редкая, - согласился я.

-Вроде, даже и не русская.

-Китайская, - разъяснил я. - Дедушка был китаец.

-А-а-а, - понимающе протянул Виктор Михайлович. - Теперь понятно. А писать-то ее как, раздельно или вместе?

-Вообще-то, правильно раздельно. Но все обычно пишут вместе. Так что, если хотите, можете написать вместе.

-Но в паспорте как записано?

-В паспорте - раздельно.

-Значит, и мы запишем раздельно.

И врач внес в карточку первую запись.

-Возраст?

-Двадцать три года.

-Место жительства?

-В настоящий момент - город Москва, - не без гордости ответил я, и назвал адрес, по которому проживал.

-Что же тебя в нашу глушь-то занесло?

-Преддипломная практика.

-Студент, значит? Где учишься?

-Московский Государственный университет, геологический факультет.

-МГУ? - уважительно проговорил Виктор Михайлович, продолжая двигать шариковой ручкой. - Это, значит, вас всех отправили сюда на практику?

Я кивнул головой.

-Так где же, все-таки, остальные?

К моему горлу снова подступил ком.

-Ты хоть скажи, они живы?

-Нет, - тихо выдавил я.

Брови врача нахмурились.

-М-да, - крякнул он, отложил ручку в сторону, и пристально посмотрел на меня.

Я опустил глаза и тяжело вздохнул.

-Можно, я не буду сейчас об этом рассказывать? - попросил я. - Им все равно уже ничем не помочь. Это длинная история. В двух словах ее не передать. Я все расскажу завтра. А сегодня, поверьте, просто сил нет. Я пять дней практически ничего не ел, два дня не спал. Не до этого.

Врач с сочувствием посмотрел на меня.

-Ну, хорошо, - согласился он. - Завтра, так завтра.

Дверь открылась, и в кабинет зашла медсестра. В ее руках был накрытый белым полотенцем поднос, от которого исходил такой аппетитный аромат, что я непроизвольно подался вперед. Медсестра поставила поднос на стол. Под белым полотенцем оказались: полная тарелка щей, котлеты с картошкой, салат из квашеной капусты, и чай.

-Погоди, - остановил меня Виктор Михайлович. - Если ты действительно пять дней ничего не ел, тебе столько нельзя. Пойми, мне не жалко. Просто твой желудок может не выдержать. Давай ограничимся салатом и щами.

Я согласно кивнул головой, взял ложку, и буквально накинулся на еду.

-Не спеши, не спеши, - приговаривал врач. - Никто у тебя ничего не отнимет. Ешь медленнее, хорошо прожевывай пищу.

Я старался следовать его совету, но у меня это почему-то не получалось. Пять голодных дней пробудили во мне просто животные инстинкты, и я проглатывал ложку за ложкой с такой жадностью, с какой потребляет пищу дикий зверь.

Тарелка опустела в какие-то пять минут. Я откинулся на стуле, и с удовольствием почувствовал, как наполняется мой желудок. Это ощущение заметно прибавило мне жизненных сил.

-Ну, вот и хорошо, - проговорил врач.

Медсестра собрала пустую посуду на поднос и унесла. Виктор Михайлович поднялся со своего места, подошел ко мне, и ободряюще похлопал по плечу.

-Пойдем в процедурную.

Мы прошли в соседний кабинет. Врач внимательно ощупал мою руку, затем сделал рентген. Дождавшись, пока проявится снимок, он внимательно его осмотрел, буркнул диагноз: "перелом локтевого отростка", после чего покрыл мою руку гипсовым раствором почти до самого плеча. Дальше мы сидели с ним еще примерно час. Виктор Михайлович коротал время, рассказывая забавные истории из своей медицинской практики, а когда гипс высох, поднялся и кивнул, призывая идти за собой:

-Ну, а сейчас давай в душ, и спать. Переодеться во что есть?

-Нет, - ответил я.

-Я распоряжусь, чтобы тебе выдали пижаму. Пойдем, провожу в палату.

Я взял свой рюкзак, который валялся возле кушетки, и мы вышли из кабинета.

Тускло освещенный больничный коридор сиял пустой. Время было позднее, и все пациенты уже спали. Сидевшие кучкой на диване дежурные медсестры с любопытством посмотрели на меня. Я смущенно опустил глаза. Врач довел меня до крайней палаты и открыл дверь.

-Вот здесь мы тебя и разместим, - произнес он, зажигая свет.

Я огляделся. Это была небольшая, но уютная, чистая комнатка, с двумя аккуратно застеленными кроватями.

-Занимай любую, - сказал Виктор Михайлович и вышел.

Я выбрал ту, которая стояла у окна.

Через несколько минут я с наслаждением плескался в теплой воде, густо намыливая себя мочалкой. Вместе с потом и грязью с меня словно сходили те напряжение и страх, что господствовали в моей душе все последние дни.

Смыв мыло и тщательно обмывшись, я подошел к закрепленному на стене зеркалу. Мне стало страшно. Неужели это был я? Как сильно я изменился за эту неделю! Я выглядел постаревшим лет на десять. Ребра буквально выпирали наружу. В области живота значилась впадина. Лицо имело какой-то пепельно-серый оттенок. И без того худое, оно стало еще Щже. Щеки впали настолько глубоко, что, казалось, приросли к челюстям. На лбу, который еще сосем недавно был чистым и гладким, теперь отчетливо проступали мелкие морщины. Под утомленными, светившимися краснотой, глазами набрякли уродливые мешки. Мое сердце защемило. До чего же это неловко, испытывать жалость по отношению к самому себе!

Я задумчиво посмотрел на свое зеркальное отражение, поднял здоровую руку, и стал медленно водить пальцами по лицу. Высокий, скошенный назад, лоб; короткие, густые, неровные брови; узкий нос, длинный кончик которого нависал над верхней губой; маленькие уши с несколько дефектным ободком. Все это относилось ко мне. Все это был я.

Вытершись насухо полотенцем и облачившись в чистую, пахнувшую свежестью, синюю пижаму, принесенную мне Машей, я вернулся в свою палату, разобрал постель, погасил свет, разделся, залез под одеяло, и закрыл глаза. Поначалу передо мной стояла только темнота. Но затем в моей памяти, как-то сами собой, словно на фотобумаге, помещенной в реактив, стали проявляться различные картины. Они походили на неясный сон. То ли все это действительно было, то ли всего этого на самом деле не было. ...

- 2 -

Воздух в плацкартном вагоне был удушающий и вязкий. Он был насыщен кисловатым запахом пота и затхлостью. Тем, кто впервые заходил сюда с улицы, казалось, что они попали не в поезд, а в сточную канаву, полную миазмов. Новые пассажиры неизменно морщили нос и произносили брезгливое "Фу-у-у!".

В этой душегубке мы ехали уже сутки. Позади был последний курс университета, впереди - преддипломная практика. Конечно, мы были не в восторге, что нам придется провести целый месяц в геологической экспедиции, ведущей свои исследования в какой-то таежной глуши, территориально относящейся к Иркутской области. Но, как говорится, судьба есть судьба. ...

-А что вы хотели? - удивленно развел руками декан, заметив, как потухли наши глаза, когда нам объявили, где нам придется собирать материал для дипломной работы. - Вы должны были знать, куда идете. Работа геолога как раз и происходит в таких вот "тигулях". В Москве полезные ископаемые не водятся. Чтобы работать в городе, нужно было поступать на другой факультет. Экономический, там, или юридический.

-Там конкурс был слишком большой, - проворчал кто-то.

Декан снова развел руками.

-А что эта экспедиция, хоть, ищет? - поинтересовался я.

-Руды, - ответил декан. - Руды цветных металлов. Никель, вольфрам, молибден. Да пождите вы расстраиваться. В том, что места там глухие и малоизученные, есть свой плюс. Природа там нетронутая. Можно даже сказать, первозданная. Может, вы там какой-нибудь золотой самородок найдете. Такой здоровенный, что на всю жизнь себя обеспечите. ...

Я лежал на верхней полке, и читал Джека Лондона. Точнее будет сказать, я пытался его читать. Содержимое книги воспринималось плохо. Виною этому был немилосердный храп, раздававшийся справа от меня, и больше походивший на стоны умирающего. Эти "стоны" принадлежали моему сокурснику Сергею Вишнякову, развалившемуся на соседней верхней полке, который являл собой, пожалуй, самую романтическую личность нашего курса. Это был худощавый парень среднего роста, с вечно растрепанными в беспорядке волосами, с прямым, средней ширины, лбом, с глазами подростка, начитавшегося Жюля Верна и Фенимора Купера, коротким носом, квадратным, с твердыми губами, ртом, на котором постоянно, даже во сне, играла светлая, немного мечтательная, юношеская улыбка. Он был просто помешан на путешествиях. Казалось, что в них заключался весь смысл его жизни. Его правая рука свесилась вниз, и болталась возле стоявшей на столике, практически полностью опустошенной пивной баклажки, которая, собственно, и являлась причиной его, не соответствовавшего времени суток, крепкого сна. Сидевший под ним Алан Тагеров раздраженно поднялся с места, забросил руку Вишнякова обратно на полку, отодвинул его голову подальше от края, и пробурчал:

-Джигиты-вакхабиты!

Это была обычная универсальная присказка Алана. Слова "джигиты-вакхабиты" могли выражать у него все, что угодно - одобрение и недовольство, злобу и восторг, удивление и разочарование. Все зависело от того, каким тоном они произносились. В настоящий момент они означали следующее: как он замучил своим храпом!

В противоположность Вишнякову, Тагеров был выше среднего роста, строен и атлетичен. У него был широкий лоб, тонкий, костлявый, высоко посаженный нос, короткие, густые брови. В его карих глазах всегда светилась та энергичность, которая присуща любому кавказцу, и которая всегда привлекает к нему особ противоположного пола. Вот и сейчас с ним мило беседовали, и явно получали от этого удовольствие, Лиля Ширшова и Юля Патрушева. Они были единственными москвичками в нашей шестерке, и давно являлись закадычными подругами, хотя общего в их характерах было немного. Спокойная, деловая, неторопливая речь худощавой, короткостриженной брюнетки Юли резко контрастировала с торопливым, слегка наивным щебетанием и хихиканьем пышнотелой и пышноволосой блондинки Лили. Видимо, в их дружбе присутствовало что-то такое, что было сродни эффекту разнополярных сторон магнитов, которые, как известно, притягиваются.

Последним представителем нашей образованной волею декана компании был Ваня Попов. Рыжеватый, маленького роста, деревенский парнишка, с кучей веснушек на лице, немного нескладный, он был тих и немногословен. Его круглое, с высокой переносицей и выступающими скулами, лицо всегда сохраняло какую-то торжественную неподвижность, словно восковая маска, лишенная всяких эмоций. У него были редкие, имеющие ниспадающие края, брови, круглые, с большой радужной оболочкой, глаза, и маленький рот. БСльшую часть пути Ваня лежал на боковой верхней полке, и задумчиво смотрел в окно, спускаясь вниз лишь по необходимости.

Я еще раз укоризненно покосился на храпящего Вишнякова, вздохнул, захлопнул книгу, и положил ее на откидную сетку. Драматизм "Белого безмолвия" при таком фоне совершенно не трогал душу.

-Ванек! - позвал я.

Попов повернулся ко мне.

-Давай перемахнемся в картишки.

-Давай, - согласился он.

-Интересно, а нас вы почему не приглашаете? - с шутливой обидой воскликнула Лиля.

-Ну, вы так увлечены беседой, что я постеснялся вас прерывать, - объяснил я, свешивая ноги.

-Одно другому не мешает, - улыбнулся Алан, сверкнув своими ослепительно белыми зубами. (Чем он, интересно, их чистит?)

Я вытащил из своей сумки колоду карт, специально купленную мною, чтобы не скучать в дороге, сел рядом с Аланом, и принялся тщательно их перетасовывать.

-Во что сыграем?

-В "дурачка", - с недоумением произнесла Юля. Мол, а во что еще можно сыграть?

-Юля, в "дурачка" - это слишком банально, - с наигранным упреком возразил Тагеров. - Почти что дипломированным геологам не к лицу играть в такие примитивные игры.

-Твое предложение? - спросила Патрушева.

-В "очко".

-Давайте, давайте, - захлопала в ладоши Лиля. - Давайте в "очко".

-Хр-р-р! - раздалось сверху.

-Вот! - со значением поднял указательный палец Алан. - Вишняков тоже на моей стороне.

Мы непринужденно рассмеялись.

-Против такой поддержки, конечно, не попрешь, - улыбаясь, проговорила Юля.

-Все согласны? - спросил я, поочередно оглядев каждого. Возражений не последовало. - Ну что ж, тогда я сдаю.

Лиля повернула голову.

-Вань, а ты что там сидишь? - удивленно спросила она у продолжавшего оставаться на боковом месте Попова. - Давай ближе к нам. Не бойся, мы не кусаемся.

Ваня с некоторой застенчивостью пересел к девчонкам. Игра началась.

-Еще, - сказал Тагеров.

-Мне тоже, - добавила Ширшова.

Я протянул каждому из них по карте.

-Джигиты-вакхабиты! - разочарованно воскликнул Алан.

-Самураи-басмачи! - в тон ему произнесла Лиля.

Тагеров в сердцах бросил карты на стол. Ширшова проделала то же самое.

-Не расстраивайтесь, - сказала Патрушева, и кокетливо поиграла глазами. - Не везет вам в картах - повезет в любви.

Лиля прыснула. Алан загадочно улыбнулся и опустил глаза.

-Мне тоже, - тихо попросил Попов, и, получив карту, вздохнул. - Увы. У меня перебор.

-И я пас, - резюмировал я, и вопросительно посмотрел на Юлю.

-А у меня, вроде, двадцать одно, - не без гордости заявила она, и продемонстрировала десятку, туза и даму.

-Везучая, - заметил Тагеров.

Из-за перегородки высунулась маленькая седая голова в мощных очках.

-Чем это там молодежь развлекается? - послышался дребезжащий старческий голосок.

-Какое тебе до этого дело? - раздалось ревнивое женское контральто. - Не лезь, куда не следует.

Мощные очки исчезли. Я с удивлением отметил, что храп наверху стих. Подняв голову, я увидел, что Вишняков смотрит на нас мутными глазами.

-Что это вы там делаете? - хрипло поинтересовался он.

-Не видишь, диссертацию пишем, - ответил Алан, и озорно подмигнул Лиле. - О благотворном влиянии храпа на скорость движения поезда.

В сонных глазах Сергея проявилось недоумение. Его лоб нахмурился, красноречиво свидетельствуя о том, что он пытается вникнуть в смысл сказанного. И только поглядев на заливавшуюся смехом Ширшову, Вишняков наконец сообразил, что это - всего лишь шутка. Ни слова не говоря, он перевернулся на другой бок. Полка жалобно заскрипела.

-Еще будем? - спросил я, собирая карты.

-Конечно, - сказала Лиля. - Нам же когда-нибудь тоже должно подфартить.

Я краешком глаза поочередно оглядел двух подруг, и про себя усмехнулся. Не передрались бы они между собой. Невооруженным глазом был заметно, что между ними шла скрытая борьба за внимание Алана. И победу в этом соперничестве, судя по всему, одерживала пока Лиля.

Следующие две партии удачи никому не принесли. Тагеров и Ширшова с картинным азартом выражали досаду, но склонить фортуну на свою сторону им так и не удалось. Зато они окончательно разбудили Сергея. Когда я в очередной раз перетасовывал колоду, с верхней полки, перед самым моим носом, свесились его, пахнувшие отнюдь не духами, пятки.

-Чай! Чай! Кто желает чай? - послышалось в вагоне.

Это была проводница, дородная пожилая женщина в синей железнодорожной униформе.

-Молодой человек, Вы не желаете чаю? - обратилась она к Вишнякову, поравнявшись с нами. Но, увидев его помятое лицо, поняла всю неуместность своего вопроса, прошипела "гос-с-споди!" и проследовала дальше.

Сергей спрыгнул вниз, уселся между мной и Аланом, обулся, и решительно заявил:

-Я тоже буду играть. ...

Надо заметить, что в нашей группе отношение к Вишнякову было неоднозначным. Одни считали его веселым малым, другие недолюбливали. Он был шутник и балагур, являлся завсегдатаем студенческих гулянок, и многими воспринимался как чересчур легкомысленный. Но врагов он не имел. Его открытость, беззлобность и бесконфликтность делали его весьма приятным в общении. Правда, когда разговоры касались чего-нибудь серьезного, его предпочитали в них не вовлекать, ибо любой научный вопрос он неизменно превращал в парад острот, что не всегда бывало к месту.

Лично мне врезалось в память его выступление на одном из семинаров по географии. По-моему, это было еще на первом курсе, когда мы только начинали притираться к нашей "альма-матер". Сергей читал доклад о Гималаях.

-Гималаи - это очень древние горы, - бодро рапортовал с кафедры он. - В их лесах обитает очень много диких обезьян. Толщи составляющих их горных пород неоднократно подвергались воздействию мощных сил. Таких, как землетрясения, извержения вулканов, а также нашествие нашей популярной певицы Маши Распутиной. Машу все-таки отпустили в Гималаи, где она смогла раздеться догола, чего так страстно желала. Климат в Гималаях очень дождливый. Он отличается резкими перепадами температур в дневные и ночные часы. Так что, если вы соберетесь в Гималаи, не забудьте прихватить с собой зонтики и теплые вещи. ...

Ну и так далее, в том же духе.

Мы держались за животики, слушая его рассказ, чего нельзя было сказать о профессоре, преподававшем нам этот курс. Это был долговязый, брюзгливый сухарь, начисто лишенный чувства юмора. Он смотрел на Вишнякова с нескрываемым негодованием, а когда тот закончил свою речь, не преминул обрушить на него весь свой гнев.

-Молодой человек, - заявил он. - Вы, по-моему, не понимаете, где находитесь. Это не цирковое училище! Это Московский Государственный университет! Здесь занимаются наукой, а не клоунадой. Мне кажется, Вы немного ошиблись в выборе профессии. Но еще не поздно все исправить.

Мы притихли, а густо покрасневший докладчик сошел в аудиторию с обескураженным видом. К слову, у него были потом серьезные проблемы с экзаменом. ...

После того, как несколько следующих партий снова не выявили победителя, Сергей решительно отобрал у меня карты.

-Димон, отдохни, - сказал он. - Какая-то у тебя не легкая рука.

Я пожал плечами.

-Пожалуйста.

Вишняков принялся тщательно перетасовывать колоду. Причем, делал он это довольно своеобразно. После двух-трех пасов он неизменно вытаскивал из середины какую-нибудь карту, и клал ее сверху. До нас не сразу дошло, что эти его действия имели вполне определенный смысл.

Закончив тасовку, Сергей принялся раздавать карты. Когда у каждого из нас в руках оказалось по три штуки, раздался неуверенный голос Попова.

-У меня, кажись, очко.

-Браво, браво! - зааплодировал Вишняков, и с пафосом провозгласил. - Да здравствует новый чемпион!

К нашему изумлению, Ване сопутствовал успех и в двух последующих партиях. Его обычно тусклые глаза заблестели. Ему явно было приятно чувствовать себя победителем. Победителем хоть в чем-то. Ваня приехал в Москву из какой-то глухой деревушки, и за все пять лет учебы так и не смог в ней освоиться. Если другие провинциалы, включая меня, постепенно привыкли к столичной суете, и даже начали чувствовать себя настоящими москвичами, то Ваня так и остался таким же робким и застенчивым, каким и был раньше. Он был начисто лишен всякого тщеславия. В нем абсолютно отсутствовало стремление чем-нибудь выделиться из общей массы, что обычно бывает свойственно молодости. Он всегда сторонился компаний, предпочитал одиночество, и был настолько бесцветен, что эта его бесцветность поневоле обращала на себя внимание, и даже казалась какой-то яркой. В чем здесь была причина - сказать трудно. Может, в природной житейской робости, может в постоянной денежной нужде, а может и в том и в другом сразу, ведь первое зачастую происходит из второго. Характерный факт: после занятий в университете он никогда не ходил куда-нибудь гулять. Он неизменно возвращался в общежитие, и проводил в нем все свое свободное время.

-Ну, Ванек, ты даешь! - удивленно восклицал Сергей. - А еще такую недотрогу из себя корчишь. Да в тебе фарта побольше, чем в каждом из нас.

Попов краснел и смущенно улыбался. Было заметно, что его наполняло воодушевление.

Первым заподозрил неладное Тагеров. Когда Вишняков в очередной раз принялся перетасовывать колоду, он стал наблюдать за его руками с повышенной пристальностью. А когда тот приготовился начать новую раздачу, решительно проговорил:

-А ну-ка погоди. Дай-ка я раздам.

На лице Сергея промелькнула какая-то тень. Он немного замялся, но потом все же протянул карты Алану.

-Возьми.

Тот принялся раздавать. При этом он изменил очередность, и Ваня с Лилей как бы поменялись местами.

-Я выиграла, я выиграла! - радостно захлопала в ладоши Ширшова.

Тагеров посмотрел на Вишнякова. Его взгляд был весел, пытлив и настойчив. Ответный взгляд Сергея содержал в себе осуждение. Ваня нахмурился, заерзал, и стал пристально рассматривать пальцы своих рук. Первой напряженность ситуации уловила Юля. Она перемешала карты, и воскликнула:

-Да хватит вам картежничать! Мы к Уфе подъезжаем. Собирайтесь. Стоянка тридцать минут. Хоть с вокзала на Уфу посмотрим.

Когда поезд остановился, и все пассажиры потянулись к выходу, Сергей тихонько притянул к себе Алана и произнес:

-Зачем ты? Я специально хотел его ободрить.

-Да он по жизни такой угрюмый, - отмахнувшись, бросил тот.

В отличие от Попова, Тагерову повезло родиться баловнем судьбы. Его отец был очень уважаемым человеком, занимал весьма солидный пост, ввиду чего, понятное дело, Алан никогда не сталкивался с такой проблемой, как нужда.

Его личность лучше всего характеризует один эпизод, который имел место еще на первом курсе. В нашей группе требовалось избрать старосту. Не считая некоторых формальностей, староста главным образом был нужен для того, чтобы ежемесячно получать в кассе университета на группу стипендию. Кроме старосты, никто другой получить ее не мог. Доверенность оформлялась только на него. Кто-то предложил Тагерова. Он не возражал, и мы единогласно проголосовали "за".

Наступило пятнадцатое число, которое мы в шутку называли "днем студента". Все смотрят на Алана. Тот и бровью не ведет.

-Алан, ты сходил за стипендией?

-Нет, не сходил. Сегодня некогда. Завтра схожу.

Наступает следующий день. Денег снова нет.

-Алан, где стипендия?

-Да успокойтесь вы! ПолЩчите вы свои деньги!

На третий день - то же самое. А на четвертый вся стипендия нашей группы была зачислена бухгалтерией на депонент, и забрать ее теперь можно было лишь в следующем месяце. Некоторым ребятам, как, например, Ване Попову, пришлось тогда очень туго, ибо стипендия являлась для них чуть ли не основным источником средств к существованию.

В этом и был весь Тагеров. Эгоизм и равнодушие, уверенность и самомнение пронзали его насквозь. Казалось, что в его внутреннем мире совершенно отсутствовало место для понимания других людей, настолько он был поглощен собственной персоной.

- 3 -

Утренний солнечный свет, бивший сквозь шторы из окна, настойчиво щекотал мои веки. Я открыл глаза, зевнул, потянулся, и перевернулся на другой бок, намереваясь еще немного подремать. Как приятно было снова спать на кровати, под теплым одеялом, после холодной, сырой земли, на которой мне пришлось провести несколько ночей, укрывшись курткой, и используя в качестве подушки собственный рюкзак.

Из коридора донеслись чьи-то голоса. Я прислушался.

-Вы, уважаемый, перед моим носом своей красной корочкой не махайте, - раздраженно выговаривал кому-то Виктор Михайлович. - Здесь командую я, и Ваши регалии на меня не действуют. Он - мой пациент, который находится в довольно тяжелом состоянии. Парень целую неделю плутал в тайге, не ел, не спал. Его психика нарушена и нуждается в восстановлении. Поэтому ему необходимо отдохнуть. Будить его я не буду. Как проснется, я его осмотрю, и только после этого скажу, можно Вам будет с ним поговорить, или нет.

Я понял, что речь шла обо мне. Кто это там ко мне рвется? Наверное, милиция. Говорить с милицией мне сейчас хотелось меньше всего. Им ведь нужны мои показания. А мне было мучительно больно вспоминать все то, что произошло в предшествующие семь дней. Как мы голодали, как мы мерзли, какой мы испытывали страх, как поочередно, один за другим, гибли все мои спутники. Эти воспоминания тяжким грузом лежали на моей душе, и скребли ее, не давая покоя.

Я провел еще где-то час-полтора в легкой полудреме, после чего почувствовал желание двигаться. Я откинул одеяло, поднялся, и принялся натягивать на себя пижаму. Одевшись, я взял висевшее на спинке стула полотенце, вышел в коридор, и, стараясь не смотреть по сторонам, чтобы не смущаться от чужих любопытных взглядов, отправился в расположенный по-соседству умывальник.

-Вот он, проснулся, - донесся до меня девичий голосок. - Пойду, Виктору Михайловичу сообщу.

Когда я вышел из умывальника, врач уже поджидал меня возле двери.

-Ну, как мы себя чувствуем? - спросил он, крепко пожав мне руку.

-Нормально, - ответил я.

Мы зашли в палату.

-Время завтрака уже прошло. Но ты не переживай. Я попросил медсестру, чтобы она принесла тебе его сюда, - сказал Виктор Михайлович.

-Спасибо, - поблагодарил я.

-Дай-ка я тебя послушаю.

Я расстегнул пижаму, вытянулся в постойке "смирно", и поежился, ощутив прикосновение холодного металлического кругляша.

-Дыши глубже, - попросил врач.

Прослушав все участки моей груди, он заявил:

-Ну, хрипов вроде нет. Пневмонией пока не пахнет. Однако, рентген сегодня все же сделаем. Сам какое-нибудь недомогание не чувствуешь?

-Не чувствую, - ответил я.

-А что чувствуешь?

-Утомление.

-Ну, это пройдет. Два-три дня, и все придет в норму. Отоспишься, отъешься, и снова почувствуешь вкус к жизни. У нас на втором этаже есть библиотека. В "красном уголке" - телевизор. Пользуйся. Твоим родителям уже все сообщили. Скоро они за тобой приедут.

-Большое Вам спасибо! - с чувством произнес я.

-Не за что, - заметил Виктор Михайлович. - Отдыхай.

Вскоре из коридора, сквозь неплотно прикрытую дверь, донесся его приглушенный голос.

-Сегодня задавать ему вопросы я Вам не разрешаю. Парень крайне истощен. И морально, и физически. Нужно дать ему хоть немного прийти в себя. Так что, до завтра.

Я с аппетитом съел принесенный мне завтрак, улегся на кровать, заложил руки за голову, и закрыл глаза. ...

Мы стояли возле вертолета, старенького МИ-2, и с опаской поглядывали на небо. Погода была ужасная. Весь верх затянули тяжелые облака, моросил мелкий противный дождь, а прохладный ветер продувал нас буквально насквозь, заставляя беспрерывно ежиться. Как это все было не похоже на Москву, откуда мы уезжали два дня назад. Там уже вовсю гуляла весна, было тепло, светило солнце, на деревьях распускалась листва. Приехав в Иркутск, мы словно вернулись в глубокую осень. Столь резкая перемена климата в худшую сторону, конечно, не радовала.

-Чего нахмурились, студенты? - весело спросил летчик, который должен был доставить нас в место базирования геологической экспедиции. Его звали Николай. Это был здоровенный, плечистый, румяный детина средних лет, пышущий здоровьем, с большими усами, озорными глазами, и широким лицом.

-Да вот, погода, вроде, не очень летная, - неуверенно отозвался Сергей.

-Погода здесь всегда такая, - разъяснил летчик. - Это вам не Юг, не Центр, не Поволжье, и даже не Урал. Это Сибирь, край весьма суровый. Так что привыкайте. А беспокоитесь вы зря. Я уже десять лет за штурвалом. И не в таких условиях летал. Не волнуйтесь. Довезу в целости и сохранности. По летным меркам здесь недалеко. Километров сто, не более.

-А мы высоко будем лететь? - спросила Лиля.

-Нет, - ответил Николай. - Вертолеты высоко не летают. Так что, сможете увидеть всю красоту тайги во всем ее великолепии. Вид сверху будет потрясающим, это я вам обещаю.

Он открыл дверцу вертолета, и сделал приглашающий жест.

-Входите, не стесняйтесь.

Мы залезли внутрь, и стали с любопытством крутить головами по сторонам. До сегодняшнего дня никому из нас летать на вертолетах еще не доводилось. Это было для нас в новинку. А все новое, как известно, порождает жгучий интерес.

-Солидный "пепелац", - заметил Алан.

Дверца захлопнулась, летчик занял место в кабине, щелкнул несколькими тумблерами, и в наши уши ворвался свистящий рев.

-Ну, что, поехали? - обернувшись, крикнул он нам. - Держитесь крепче.

Вертолет оторвался от земли, и стал медленно подниматься. Мы прильнули к иллюминаторам. Обозреваемый горизонт постепенно расширялся.

-С правой стороны по борту панорама города Иркутска, - снова раздался голос Николая.

Мы заворожено смотрели на дома, деревья, автомобили, которые казались какими-то не настоящими, игрушечными.

-Класс! - восхищенно выдохнул Ваня. Его глаза горели восторгом.

-Ты, что, никогда раньше не летал? - спросил я.

-Никогда, - признался он.

Впереди показался бескрайний зеленый ковер.

-А вон и тайга, - крикнул Николай.

Лиля залезла в рюкзак и достала фотоаппарат.

-Давайте сфотографируемся, - предложила она.

Мы изобразили на лицах улыбки. Сверкнула вспышка. После этого мы снова повернулись к иллюминаторам. Никто из ребят даже не предполагал, что этот кадр станет их последним прижизненным снимком.

Николай не обманул. Вид сверху действительно был потрясающим. Мне неоднократно доводилось видеть в различных книгах и учебниках фотоснимки таежного леса, сделанные в полете. Но все они казались какими-то мертвыми, безжизненными. Они не давали тех восторженных эмоций, которые можно почувствовать только тогда, когда видишь все это своими глазами, а не посредством объектива. У меня буквально захватило дух от такого масштабного зрелища. Красота природы, воистину, неповторима. Внизу, на земле, она ощущается не всегда. Но в воздухе нельзя не оценить всю ее грандиозность.

Мы продолжали лететь над тайгой, которой, казалось, не было конца. Она была и впереди, и сзади, и справа, и слева.

-Как он только ориентируется? - удивленно спросил Попов, кивая на летчика.

-По компасу, мой друг, по компасу, - назидательно, с усмешкой, произнес Тагеров.

-Ребята! - восхищенно протянула Юля. - Как я сейчас жалею, что не пошла в летное училище. Как же это, наверное, здорово каждый день видеть такую красоту!

-Со временем все надоедает, - возразил Алан.

-А в летное училище тебя бы все равно не взяли, - сказала Ширшова.

-Почему? - удивленно вскинула брови Патрушева.

-Девушек в летчики, по-моему, не берут.

-Зато их берут в стюардессы, - встрял Сергей. - Ты не переживай, переквалифицироваться никогда не поздно.

Набрав побольше воздуха в грудь, он комично пропел:

-Стюардесса по имени Юля

Обожаема, как маракуя!

-Тебе тоже не мешает переквалифицироваться, - обиженно парировала Патрушева. - Я слышала, что в цирках не хватает клоунов.

-А быть стюардессой не так интересно, - подал голос я. - Стюардессы, ведь, на вертолетах не летают. Они летают только на самолетах. А с самолета что можно увидеть? Лишь облака, и все.

Вишняков открыл рот, явно собираясь что-то возразить, но слова так и застряли у него в горле. С этого момента нам стало не до праздных разговоров. В небе вдруг сверкнуло. Вертолет подбросило, словно в него угодил снаряд. Электрическая проводка заискрила. Раздался сильный гром. Мотор зачихал. Его гул стал постепенно стихать.

В первый момент мы ничего не поняли. Мы только недоуменно посмотрели друг на друга, как бы спрашивая: что случилось? Из кабины донеслось крепкое ругательство. И только после этого у нас мелькнуло подозрение, что произошло что-то нехорошее.

-Николай, в чем дело? - крикнул Алан.

-А хрен его знает? - последовал ответ. - Кажись, молния!

Вертолет затрясло. Я выглянул в иллюминатор и обомлел. Лопасти винта крутились все медленнее и медленнее. В своем вращении они уже не сливались в тот четко различимый круг, который всегда можно видеть во время полета. Я поднялся и сделал шаг по направлению к кабине. Но тут вертолет вдруг резко накренился вправо. Я не удержался на ногах и упал, больно ударившись головой о скамейку. Рюкзаки сидевших напротив девчонок слетели с мест и покатились на меня.

-Мама! - взвизгнула Лиля.

-Падаем! - истошно прокричал Николай.

Тут до меня, наконец, со всей ясностью дошло, что мы находимся на грани гибели. Очевидно, в результате попадания молнии, вертолет потерял управление. Я похолодел. Внутри неприятно засосало под ложечкой. На лбу выступил холодный пот. Меня охватил страх. Это был не тот страх, который мне иногда случалось испытывать в детстве. Он не был похож на страх перед хулиганами, останавливающими тебя в темной подворотне, или на страх перед возможным наказанием за какой-нибудь проступок. Это был настоящий, серьезный страх. Это был животный страх. Это был страх смерти, самый сильный страх, который только может испытывать любое живое существо.

Я бросил взгляд на своих сокурсников. Их лица были белы, как мел, а глаза светились невообразимым ужасом. По всей видимости, они тоже поняли всю неприглядность нашего положения.

-Держитесь крепче! - прокричал Николай.

Мы мертвенной хваткой вцепились в скамейки. Летчик изо всех сил давил на штурвал, и манипулировал другими рычагами управления. Описать эти манипуляции я не могу. Я не владею знаниями по пилотированию. Но смысл действий Николая был мне понятен. Он старался, чтобы вертолет не вошел в пике, и как можно дольше оставался в воздухе. Это должно было ослабить силу удара о землю. Помочь Николаю мы ничем не могли. Нам оставалось только одно - надеяться на удачу. Останемся мы в живых, или нет, зависело от двух факторов: насколько сильно поврежден вертолет, и сколь умелым дельтапланеристом окажется наш пилот.

Я снова выглянул в иллюминатор. Вертолет продолжал падать.

-Откройте дверь и прыгайте по моей команде! - крикнул Николай.

Ближе всех к выходу находился Алан. Он нажал на ручку дверцы, та распахнулась, и принялась вихлять под действием тряски. Тагеров оторвался от скамейки, схватился за поручни, закрепленные по бокам проема, и замер в ожидании сигнала.

Остальные, цепляясь за все, что попадалось под руку, стали также пробираться к выходу.

-Рюкзаки! - снова раздался голос Николая. - Выбросьте рюкзаки!

Похоже, он был единственным из нас, кто сохранил способность соображать в такой экстремальной ситуации, и кто не был парализован страхом. Если нам повезет, и мы останемся живы, эти рюкзаки, безусловно, понадобятся. Ведь в них наши документы, одежда, и кое-какая еда. Когда нас найдут - неизвестно. А без пищи в тайге не прожить.

Я протянул руку, схватил за лямку свой рюкзак, и швырнул его наружу, поверх головы Алана. То же самое проделали Ваня и Сергей. Рюкзаки Тагерова и Патрушевой валялись далеко, и дотянуться до них не было никакой возможности. Поэтому рюкзак Лили оказался последним, который нам удалось выбросить.

Земля становилась все ближе и ближе. Верхушки деревьев были уже прямо под нами.

-Прыгайте! - скомандовал Николай.

Высота для прыжка была, конечно, не безопасной. Травм при такой высоте в любом случае не избежать. Но она, по крайней мере, давала шанс остаться в живых. Уж лучше сломать руку или ногу, чем отправиться на тот свет.

Алан подался назад и изготовился к прыжку, но тут же замер в нерешительности.

-Прыгай! - яростно рявкнул находившийся за ним Вишняков. В нашем положении была дорога каждая секунда. Но Тагеров не реагировал. Тогда Сергей, ни слова больше не говоря, ногами вытолкнул Алана в проем.

-А-а-а! - в ужасе завопил тот, и скрылся из виду.

Макушки деревьев уже задевали дно вертолета.

-Девчонки, быстрее! - крикнул Вишняков.

Юля и Лиля оказались храбрее Тагерова, и не заставили себя ждать. Вслед за ними выпрыгнул Сергей. Далее последовал я.

Сучки и колючки больно оцарапали мне руки и лицо. Я стал валиться с ветки на ветку, пока, наконец, мне не удалось зацепиться за одну из них. Обхватив ногами ствол принявшей меня на себя сосны, я бросил взгляд в сторону, куда дальше полетел вертолет. Моим глазам предстала ужасная картина. МИ-2 воткнулся в землю. Раздался страшный и оглушительный взрыв. Вместе с ним, словно вырвавшись из гигантского горна, взметнулся вверх язык пламени. Я сорвался с ветки и упал на землю. ...

- 4 -

В моей голове царили хаос и сумбур. Мое сознание пребывало в каком-то странном, раздвоенном состоянии. Вроде оно было во мне, но в то же самое время находилось где-то в другом месте. Я даже до конца не осознавал всего того, что произошло со мной в последние минуты. Молния... Падение... Прыжок. Я понимал только одно, что я жив. И по сравнению с этим все остальное не имело никакого значения.

В горле запершило. Я откашлялся, очистив рот от набившейся в него земли. Голова болела. Эта боль буквально разрывала мою черепную коробку. Но она все же была более терпимой, чем та, которая пронзила мою правую ногу, когда я попытался ею пошевелить. Я охнул и застонал. Осторожно приподнявшись, я ползком добрался до ствола сосны, и уселся подле него.

Неподалеку что-то горело. Черный дым столбом поднимался вверх и рассеивался на небе, застилая его сплошной серой пеленой. Очевидно, это был наш вертолет.

Немного посидев, я постепенно начал приходить в себя. Нога не переставала ныть. Я осторожно попытался ее согнуть - нога сгибалась. Опершись левой рукой о землю, я поднялся, и, стиснув зубы, сделал несколько шагов. Нога уверенно выдерживала мой вес, хотя каждое движение отдавалось в ней острой болью. Это меня немного успокоило. Перелома, вроде, не было. При переломе я, наверное, не смог бы даже и сдвинуться с места.

Я снова опустился на землю. Во мне стала стремительно нарастать тошнота. Голова закружилась и наполнилась свистящим гулом. Я изо всех сил сжал виски ладонями. Гул немного стих. И тут до меня, как сквозь ватную подушку, донеслось:

-Ребя-я-та-а-а! Есть кто-о-о?!

Я оторвал ладони от ушей и вскинул голову.

-Ребя-я-та-а-а!

Ваня Попов! Он был единственным, кто, не считая пилота, оставался в вертолете перед его крушением. Значит, он все-таки успел спрыгнуть. Слава богу!

-Я здесь! - отозвался я, поразившись, как до неузнаваемости изменился мой голос. Он стал каким-то тонким и слабым.

-Димон, это ты? - снова раздался голос Вани.

-Я! - ответил я.

Спустя несколько минут невдалеке послышался треск сучьев, и из гущи кустарника вылез Попов. Смотрелся он неважно: лицо расцарапано, куртка разорвана, брюки вымазаны грязью. Впрочем, чего пенять? Я, наверное, выглядел не лучше.

-Я думал, ты не успеешь, - произнес я.

-Успел, - облегченно проговорил он. - В последний момент. Еще бы чуть-чуть, и...

-А Николай?

Ваня пожал плечами.

-Не знаю. Когда я выпрыгивал, он, вроде, еще оставался в вертолете. Ты, как, цел?

-Кажись, цел, - сказал я. - С ногой вот, только, непорядок.

-Идти можешь?

-Попробую.

С помощью Попова я поднялся с земли, и, опершись о его плечо, направился вместе с ним к разбившемуся вертолету.

-Ребята-а-а! - послышалось где-то невдалеке. - Вы где-е-е?!

-Это Лиля, - обрадовался я, узнав ее голос, и отозвался. - Мы здесь!

-Иди к дыму! - прокричал Ваня.

Дойдя до груды искореженного металла, в котором кое-где еще продолжали плясать язычки огня, мы остановились.

-Николай! - позвал я.

В ответ ни звука.

-Николай! - еще громче крикнул Попов.

Ответа снова не последовало. Мы решили обойти вертолет кругом. То, что мы увидели на другой его стороне, заставило нас содрогнуться. Тело Николая лежало возле сорванной с петель и погнувшейся двери кабины. Его буквально разорвало на куски. Даже как-то не верилось, что еще полчаса назад эти горелые лохмотья были живым человеком, который двигался и разговаривал. В наши ноздри ударил препротивный запах паленого мяса. Я почувствовал, как мой желудок выворачивает наизнанку.

Сзади нас послышался шум. Мы обернулись. Из-за деревьев вышла Ширшова.

-Ой, мальчики, вы живы! Слава богу!

Желая предохранить ее хрупкую девичью психику от столь ужасного зрелища, я остановил ее жестом руки.

-Не ходи сюда! Тебе не надо это видеть!

Лиля вскрикнула, отпрянула, и закрыла лицо руками. Мы с Ваней снова обогнули остов МИ-2 и сели на землю. Лиля расположилась рядом с нами.

Мы чувствовали себя совершенно обессиленными. Шок от пережитого давал о себе знать. Мы словно пребывали в какой-то прострации, и не могли поверить, что все случившееся действительно произошло. Обломки вертолета догорали и продолжали испускать едкий, черный дым. Мы зачарованно смотрели на него, словно он уносил с собой в небеса частичку нашей жизни.

-Вот вы где! - раздалось сзади.

Мы повернули головы. К нам, прихрамывая, приближался Вишняков. На его лице виднелись ссадины и царапины. Одежда наполовину превратилась в лохмотья. Но он, тем не менее, был жив. И видя его живым, мы чуть не подпрыгнули от радости. Когда попадаешь в такую катастрофу, каждый выживший вместе с тобой человек представляется чуть ли не родным.

-Сережка! - бросилась обнимать его Лиля. Из ее глаз потекли слезы. Картина и в самом деле была очень трогательная. Я почувствовал, что у меня тоже защипало в глазах.

Вишняков уселся рядом с нами. Отдышавшись, он спросил:

-А где остальные? Где Алан, где Юля?

-Мы их пока не видели, - сказала Ширшова.

-А где Николай?

Мы вздохнули и потупили глаза.

-Николай погиб, - тихо произнес я, и указал на дымящийся вертолет. - Он оставался за штурвалом до самого конца.

Сергей нахмурился и помрачнел. Воцарилась скорбная тишина.

-Надо будет обязательно как-то помочь его семье, - проговорила Лиля, и вдруг встрепенулась. - Ой, а чего это мы сидим? Нужно найти наших ребят! Может, им требуется помощь.

-Лиля права, - заметил Вишняков. - Если они еще не пришли сюда, значит с ними что-то случилось. Надо идти, пока не стемнело. Кроме этого, было бы неплохо найти рюкзаки. Ночевать нам, скорее всего, придется в лесу. А завтра, будем надеяться, нас найдут. Все могут ходить?

-Дима, может тебе лучше остаться здесь? - обратилась ко мне Ширшова.

При одной только мысли, что я останусь наедине с грудой искореженного железа и обгоревшими человеческими останками, меня пробрала дрожь, и я решительно замотал головой:

-Нет. Я пойду вместе с вами. Нога у меня, конечно, болит. Но не настолько, чтобы я вообще не мог ходить.

Мы еще немного посидели, как бы собираясь с силами. Затем Сергей решительно поднялся и скомандовал:

-Пошли!

Мы встали и направились вслед за ним в ту сторону, где должны были находиться наши товарищи.

-Ала-а-ан! - кричал Вишняков, приставив ко рту ладони, сложенные в трубочку.

-Ю-ю-ля-я-я! - звал я.

Но в ответ доносилось только насмешливое гулкое эхо.

Идти было нелегко. Окружавший нас лес чинил нам всякие препятствия. Здесь не было даже намека на какую-нибудь просеку. Нам приходилось продираться сквозь кровожадные сосны и ели, все время норовившие нас расцарапать, пробиваться через чернобыльник, высота которого была сопоставима с нашим ростом. Кроме этого, мы чуть ли не ежесекундно отмахивались от докучливых мошек и комаров, с лютой кровожадностью набросившихся на нас. Они лезли везде, куда только можно: и в уши, и в ноздри, и в глаза, и за воротник. Этот отряд летучих кровопийц заставил нас изрядно помучиться.

Тайга была мрачна и угрюма. Здесь царили сырой полумрак и безмолвие, изредка прерываемое криками кедровок, словно обменивавшихся друг с другом мнениями о внезапном появлении чужаков. Мы с опаской крутили головами по сторонам.

-Неприветлива тайга, неприветлива, - вздохнул Сергей, словно прочитав мои мысли. - А ведь раньше человек здесь царствовал. Он умел находить дорогу по едва заметным предметам, умел добывать огонь с помощью трения, знал где и как подстеречь добычу. Сейчас все это утрачено. Мы, горожане, вряд ли сможем долго прожить в тайге без спичек и консервов.

-Интересно, а тут могут быть волки или медведи? - приглушенным голосом спросила Лиля.

-Конечно могут, - ответил Вишняков. - Это, все-таки, тайга. Но будем надеяться, что они нам не встретятся.

-А если все-таки, встретятся?

-А если встретятся, нужно просто правильно себя вести. Вот, допустим, тебе выскочил навстречу медведь. Что ты сделаешь?

-Дам деру, - сказала Ширшова.

-А вот и неверно. Запомни, медведи боятся людей. Если он тебе, вдруг, попадется, главное, не бежать от него сломя голову, иначе он бросится в погоню. В нем просто сработает рефлекс преследования. А рефлекс преследования, обычно, пересиливает страх. Ведь медведь - это хищник. Отогнать медведя нужно громким, но спокойным голосом. Но при этом ни в коем случае нельзя кричать, ибо крик - это проявление агрессии. Стрелять в него, если у тебя будет оружие, тоже нельзя. Раненый зверь опасен вдвойне. Понятно?

-Понятно, - кивнула Лиля.

-Ала-а-ан!

-Ю-ю-ля-я-я!

-Ала-а-ан!

-Ю-ю-ля-я-я!

Вдруг Сергей остановился, и стал пристально вглядываться куда-то вправо. Его внимание явно что-то привлекло. Мы присмотрелись и заметили, что чуть поодаль, на земле, лежит что-то красное. Именно такая красная ветровка была надета на Патрушевой. Мы бросились туда. Подбежав ближе, мы увидели, что это действительно была наша сокурсница. Она лежала без сознания. Из ее носа сочилась кровь. Ширшова присела и принялась ее тормошить:

-Юля, Юля, ты слышишь меня?

Патрушева не отзывалась. Ее лицо светилось мертвенной бледностью. Я нервно сглотнул слюну в предчувствии недоброго.

Вишняков присел рядом с Лилей, взял Юлину руку, и принялся нащупывать пульс.

-Жива! - торжественно объявил он.

У всех вырвался вздох облегчения. Ширшова принялась отчаянно хлестать подругу по щекам.

-Очнись же, очнись! Слышишь, очнись!

Наконец та застонала и медленно открыла глаза. Первые мгновения она ничего не понимала. Ее взгляд был совершенно пустым. Но через минуту-другую он приобрел некоторую осмысленность.

-Ребята! - радостно прошептала она.

Лиля издала счастливый визг, и заключила Патрушеву в объятия. Та попыталась подняться, но, охнув, тут же снова упала на землю.

-Что такое? - с беспокойством спросил Сергей.

-Спина, - поморщилась Юля. - И голова кружится.

Через некоторое время она, с помощью Ширшовой, предприняла еще одну попытку встать. Сжимая зубы, она сделала два шага, но после этого остановилась и болезненно сморщилась.

-Все, больше не могу.

-Она не сможет идти, - сказала нам Лиля, помогая подруге вновь сесть на землю.

Вишняков задумчиво посмотрел на Патрушеву, затем на мою ушибленную ногу, которую я не переставал массировать, и произнес:

-Давайте сделаем так. Дима и Юля останутся пока здесь, а остальные продолжат поиски Алана и рюкзаков. Собираемся вместе у вертолета.

Я вздохнул и согласно кивнул головой. Боль в ноге не утихала, и идти мне действительно было трудно.

-А мы не заблудимся? - с беспокойством спросила Ширшова.

-Не заблудимся, - уверенно ответил Сергей, и указал на черный дым, который поднимался над верхушками деревьев. - Вон наш ориентир. Он еще долго будет заметен.

-Если не хлынет дождь, - уточнил Ваня, поглядывая на усеянное тучами небо.

Ребята отправились дальше. Я же присел на землю возле Юли. Она опустила голову и тихо всхлипывала.

-Почему все это должно было произойти именно с нами, а не с кем-то другим? - с обидой в голосе воскликнула она.

Я вздохнул. Что я мог ей ответить? Пуститься в пространные философские рассуждения относительно неотвратности судьбы? Гневно клеймить неудачу? Вряд ли это будет уместно в такой тяжелый момент. Поэтому я постарался придать своему голосу ободряющий оттенок и проговорил:

-В жизни всякое случается. Мы ведь остались живы, а это главное. Сейчас найдем Тагерова, отыщем свои вещи, разведем костер, согреемся, поедим, переночуем, а завтра нас отсюда вывезут.

-Мой рюкзак остался в вертолете, - вздохнула Патрушева. - Я не успела его выбросить.

-Ну и что? - возразил я. - Наши рюкзаки-то целы.

"Дай бог, чтобы они были целы, - пронеслось у меня в голове. - Ведь они могли упасть куда угодно. Хорошо, если они валяются на земле. А если они попали в болото, или болтаются на макушках деревьев? Как их тогда оттуда достать?".

Вслух я этого не произнес. Но по тому, как нахмурился лоб Юли, я понял, что похожие мысли посетили и ее.

Некоторое время мы сидели молча, занимаясь только тем, что отмахивались от назойливой мошкары. Вокруг стояла тишина. Лишь ветви деревьев негромко шелестели на ветру. Вдруг над нашими головами раздался какой-то частый стук, напоминавший барабанную дробь. Мы вздрогнули и подняли головы.

-Это всего-навсего дятел, - облегченно произнес я.

В другое время мы, может быть, от всей души бы и полюбовались этим забавным представителем лесной фауны, который своей красной шапочкой походил на ватиканского епископа, но сейчас нам было не до этого. У нас осталось слишком мало душевных сил, чтобы проявлять эмоции по поводу красоты природы. Кроме этого, нас беспокоило небо. Грозовые облака кучковались все теснее и теснее, обещая обрушить на землю весь накопившийся в них заряд. В небольшом пространстве между ними, сквозь которое еще проглядывала голубизна, показалась маленькая точка, которая двигалась и прочерчивала за собой длинную перистую полосу.

-Самолет, - мечтательно протянула Патрушева. - Вот бы сейчас оказаться в нем и полететь домой.

После этого в ее голосе проявились нотки истерики.

-Ведь мы же ему говорили, что не стоит лететь! А он: все нормально, доставлю в целости и сохранности! Доставил!

Я ничего не ответил на эту относящуюся к Николаю тираду, давая понять, что не желаю заниматься поиском виноватых. Что случилось - то случилось. Нужно жить настоящим, а не возвращать свои мысли в прошлое, которое все равно уже не изменить.

Так мы просидели еще где-то час, изредка перебрасываясь короткими репликами. Наши спутники не появлялись. Стало потихоньку смеркаться. Небо полностью заволокло тучами. Ветер стал прохладнее и заметно усилился.

-Ну, где же они есть? - нервно проговорила Юля.

Я сложил ладони трубочкой у рта и громко крикнул:

-Сергей! Ребята!

Никто не отозвался.

-Может, пойдем к вертолету? - предложил я. - Пока совсем не стемнело, и дым еще виден. Искать нас в любом случае начнут там.

-Пошли, - согласилась Патрушева.

Я взял ее за руку и помог подняться. Лицо Юли исказила гримаса боли. Я подставил ей плечо, хотя мне и самому было нелегко идти. Она оперлась об него, обхватила меня рукой, и мы медленно побрели к месту катастрофы. Ветер толкал нас в спину, словно пытаясь нам помочь.

Патрушева шла молча, но губы ее при этом постоянно шевелились. Сначала мне показалось, что она молится. Меня это удивило, ибо религиозность была ей как-то не свойственна. Но затем, по выражению ее губ, я понял, что она просто считает шаги.

Сделав пятнадцать шагов, Юля предложила отдохнуть.

-Такое чувство, будто меня посадили на кол, - мрачно пошутила она, потирая спину. - Может, это перелом позвоночника?

-Да нет, что ты, - постарался успокоить ее я. - При переломе позвоночника ты бы вообще не смогла подняться. Скорее всего, это просто сильный ушиб.

Произнося ободряющие слова в адрес своей спутницы, я одновременно пытался успокоить и себя. Ведь мною тоже владело беспокойство. Оно касалось моей не прекращавшей ныть ноги.

"Нужно расслабиться, - мысленно внушал себе я, - и перестать думать об этой боли. Если на нее не обращать внимания, она утихнет сама собой".

Мы, не спеша, продолжили свой путь, попеременно делая краткие остановки. Во время одной из них я заметил, что Юля пристально вглядывается куда-то в сторону. Я повернул голову в том направлении, но ничего, кроме деревьев, не заметил.

-Что там? - поинтересовался я.

-По-моему, там что-то есть, - сказала Патрушева. - Видишь вон, черное?

Я пригляделся повнимательнее. И точно. Вдали, метрах в пятидесяти от нас, действительно что-то чернело. Сначала я подумал, что это всего-навсего обычный валежник. Но потом до меня дошло, что валежник не может иметь такие правильные геометрические формы, какие имел замеченный нами объект. Не исключено, что это была какая-то искусственная постройка.

Меня охватила растерянность. С одной стороны, мне хотелось побыстрее дойти до вертолета. А с другой, тянуло выяснить, что это там стоит? Я мысленно метался от первого ко второму, не зная, к чему прислушаться. В конце концов, верх одержало любопытство.

-Побудь пока здесь, - попросил я Юлю. - А я пойду взгляну, что там такое.

-А может не надо? - испуганно прошептала она, и я ощутил, как ее пальцы крепко вцепились в меня. - Может, лучше давай подождем ребят?

-Я не буду близко подходить, - пообещал я. - Я просто посмотрю со стороны, и все.

-Мне страшно, - призналась Патрушева.

-Да хватит тебе, - укоризненно бросил я. - Знаешь такую пословицу: "У страха глаза велики"?

Я помог своей спутнице сесть на землю, ибо стоять ей было тяжеловато, и, прихрамывая, зашагал навстречу неизвестности.

"Что это может быть? - мысленно строил догадки я. - Еще один потерпевший крушение вертолет? Гигантский муравейник? Какое-нибудь спящее или умершее животное?".

Но ни одно из моих предположений не оказалось верным. То, что предстало моему взору, когда я подошел поближе, я увидеть в этих глухих таежных дебрях никак не ожидал. До сего момента я искренне полагал, что в этих местах еще не ступала нога человека. Оказывается, ступала.

Я увидел небольшую избушку, размером примерно три на четыре метра, явно построенную очень давно, ибо бревна, из которых она была сооружена, сильно потемнели от времени. Избушка стояла в центре маленькой, невесть откуда взявшейся здесь, рощицы. Крохотное оконце, просматривавшееся в ее стене, было покрыто густым слоем грязи и паутины. Дверь, на которой вместо ручки красовался большой загнутый ржавый гвоздь, подпирало сильно высохшее и потрескавшееся бревно. Два последних наблюдения отчетливо свидетельствовали, что в избушке уже давно никто не жил, и она была заброшена.

Мое сердце учащенно забилось. Откуда в тайге взялся этот домишко? Кто его построил? Для чего? Кто здесь обитал?

Как меня ни тянуло зайти внутрь, я все же не решился этого сделать. Мне было боязно. Бог его знает, что я там увижу.

-Ну, что там? - с беспокойством прокричала Юля.

-Какой-то дом, - ответил я.

Голос Патрушевой приобрел нотки изумления.

-Дом? Какой дом? Чей дом?

-Да если бы я это знал, - процедил я, сжав губы, и нервно потер их ладонью.

Я в растерянности стоял на месте, не двигаясь ни вперед, ни назад. Не знаю, сколько бы я так еще простоял, и решился бы я в конце концов исследовать избушку в одиночку, но тут издалека донеслось:

-Юля-я-я! Дима-а-а!

Это были наши сокурсники. У меня отлегло от сердца. Их появление вернуло в меня уверенность.

-Мы здесь! - крикнула в ответ Юля. - Идите сюда!

Вскоре из-за деревьев показалась Ширшова. На ее лице ясно читалось воодушевление. То, что, по всей видимости, являлось его причиной, брело сзади, несколько поотстав от остальных. Алан был цел и невредим. Он даже не прихрамывал. Только его щеку уродовал ужасный порез, походивший на какой-то безобразный знак препинания, с уже успевшей засохнуть на нем кровью.

Непосредственно вслед за Лилей шел Сергей. Он шагал уверенно, держа голову прямо, слегка размахивая руками в такт ходьбе. Рядом с ним, как бы рысцой, немного подгибая колени, семенил Ваня. Я поймал себя на мысли, что их походки очень точно соответствовали силе их духа. В руках каждого из ребят, за исключением Тагерова, было по рюкзаку. В том, который нес Попов, я без труда опознал свой. Я зашагал им навстречу.

-Ну, как вы тут? - спросил Вишняков, подойдя к Патрушевой. - Очухались?

-Немного очухались, - ответил я, забирая у Вани свою поклажу.

-Знаете, где мы Алана нашли? - весело проговорила Лиля. - На верхушке кедра. Он туда приземлился, и никак не мог слезть.

-Что ж ты не отзывался, когда мы тебя звали? - спросил я.

-Он стеснялся показаться нам в таком беспомощном положении, - ответила за Алана Лиля и картинно всплеснула руками. - Чего тут стесняться - не пойму.

-Я вижу, посадка на кедр прошла не слишком гладко, - улыбнулась Юля.

Тагеров потрогал порез на своем лице и улыбнулся в ответ.

-Ерунда. Заживет.

-Все рюкзаки, которые удалось выбросить из вертолета, мы нашли, - гордо констатировал Сергей.

-Все? - переспросил я. - Здесь же только три. А мы, вроде, выбросили четыре.

-Эти три валялись на земле, - пояснил Вишняков. - А рюкзак ВанькА зацепился за макушку ели. Лезть за ним высоко, и мы решили сегодня этого не делать. Все-таки, уже темнеет. Достанем его завтра. Опытные верхолазы у нас, вроде, есть.

Алан и Лиля рассмеялись.

-Мы тоже не без находок, - интригующе произнесла Патрушева.

-Вот как? И что же вы нашли? - поинтересовалась Ширшова.

-Мы с Димой нашли дом.

Брови Лили взметнулись вверх.

-Дом?

Сергей, Ваня и Алан вопросительно посмотрели на меня. Я подтверждающе кивнул головой и указал пальцем в сторону, где располагалась наша находка.

Когда мы подошли к избушке, Вишняков изумленно присвистнул.

-Вот те раз!

Он не спеша огляделся вокруг.

-Рощица явно искусственная, - заметил он. - Создавалась специально.

-Это как? - не понял я.

-Посмотри на эти гнилые пни, - пояснил Сергей. - На их месте раньше росли деревья. Затем их спилили, в результате чего вокруг избушки образовался простор.

Мы медленно прошлись вокруг дома.

-Конструкция стен простая, но надежная, - со знанием дела заключил Вишняков. - Метод "сдавливающих балок". На концах бревен с обеих сторон делаются глубокие зарубки. В зарубки укладываются поперечные перекладины. Затем эти перекладины крепко-накрепко стягиваются проволокой и удерживают бревна друг на друге. А щели между ними обрабатываются смолой.

-Откуда ты все это знаешь? - восхищенно спросила Юля.

-Ну, я же бывалый путешественник, - улыбнулся Сергей.

-Так нам радоваться этой конструкции, или огорчаться? - ревностно спросил Тагеров, который явно был раздосадован, что Вишняков обладает этими знаниями, а он нет.

-Радоваться, - ответил Сергей. - Этот дом вполне пригоден для жилья. Так что, ночевать будем не под открытым небом. Иногда мне кажется, что бог на свете действительно существует. Вот подфартило - так подфартило!

-Ты еще помолись! - тихо проворчал Алан.

Вишняков оставил его колкость без ответа.

-Откуда ты знаешь, что там внутри? - возразила Ширшова. - Может, там и разместиться негде.

-А мы сейчас посмотрим, - сказал Сергей, и направился к двери избушки. Отбросив в сторону подпиравшее ее бревно, он распахнул дверь настежь. Изнутри ударило какой-то гнилью.

-Фу-у-у! - сморщилась Лиля. - Проветрить здесь явно не мешает.

Мы подошли поближе. Внутри избушки было темно. Грязное окошко совершенно не пропускало свет. Вишняков опустил свой рюкзак на землю.

-Где-то у меня был фонарь, - проговорил он.

-Ой, а у меня тоже есть фонарь, - спохватилась Ширшова.

Через минуту в темноту ударили два луча света. Мы осторожно переступили порог. То, что сюда уже давно никто не заходил, было ясно с первого взгляда. Внутреннее убранство помещения представляло собой царство пыли и паутины. Сергей, вошедший сюда первым, разразился таким немилосердным чиханием, что его на расстоянии, наверное, можно было бы спутать с пулеметной очередью. В моем носу угрожающе защекотало, и я поспешил прикрыть его рукой, чтобы избежать аналогичного приступа. Все остальные, не сговариваясь, проделали то же самое. Свет фонарей бегал по сторонам, и нашим глазам предстало следующее. Возле самого входа лежал длинный обугленный металлический прут. Слева от него, в углу, стояла самодельная кровать, сбитая из поленьев, на которой валялось какое-то истлевшее тряпье. Напротив кровати, в другом углу, находился самодельный стол. На его поверхности мы увидели заплесневевшую металлическую миску, почерневшую ложку, измятую жестянку непонятного назначения, и керосиновую лампу.

-Ух ты! - выдохнул Тагеров. - Антиквариат!

Под столом виднелись пустая алюминиевая кастрюля и ржавое ведро.

-Однако! - изумленно протянула Лиля.

-Судя по количеству пыли, этот дом не посещали уже лет сто, - проговорил, наконец-то отчихавшись, Вишняков.

-Интересно, кто здесь жил? - пробормотала Патрушева. - Может, какой-нибудь революционер, скрывавшийся от жандармов?

-Или каторжник, бежавший из заключения, - предположил Алан.

Ширшова громко рассмеялась. Похоже, любая острота Тагерова приводила ее в неописуемый восторг.

-Друзья, давайте выяснение этого вопроса отложим на потом, - попросил Сергей. - Нужно побыстрее убрать всю эту грязь, чтобы было, где спрятаться от дождя, который, похоже, порадует нас очень скоро.

Приближение дождя, действительно, ощущалось. Ветер заметно усилился. В воздухе повеяло сыростью. Словно в подтверждение слов Вишнякова, в небе сверкнула молния, после чего до нас донесся раскат грома.

-Гроза уже в полутора километрах от нас, - заметил Сергей.

-С чего ты взял? - спросил Алан.

-Пауза между молнией и громом была три секунды, - пояснил Вишняков. - Если бы она составила секунду, значит расстояние - четыреста метров. Если бы две секунды - восемьсот метров.

-Вот как! - пробурчал Алан.

В его голосе сквозила неприкрытая ревностная неприязнь.

Мы засучили рукава и принялись за работу. ...

Это был ознакомительный фрагмент книги. Полную версию можно скачать на ЛитРес, Andronum, Amazon, OZON Печатную книгу можно приобрести здесь: http://www.ozon.ru/context/detail/id/138340632/ или здесь: https://ridero.ru/books/chernaya_povest/

Оставить комментарий © Copyright Хапров Алексей Викторович (avx1971@bk.ru) Размещен: 15/04/2011, изменен: 21/04/2017. 76k. Статистика. Глава: Детектив Иллюстрации/приложения: 1 шт.		Ваша оценка:
Аннотация: Героям этого романа предстоит преддипломная практика в геологической экспедиции. Поездка видится им весёлым, интересным приключением. Но происходит трагедия - терпит крушение перевозивший их к месту назначения вертолёт. Ребятам удаётся спастись, и они оказываются в глухой тайге. Но вскоре обнаруживают, что рядом с ними обитает нечто таинственное и страшное. Неведомая сила убивает ребят одного за другим. Выжить удаётся только одному юноше. Вспоминая произошедшее, он пытается дать ответ на вопрос, что же всё-таки погубило его товарищей. Разгадка оказывается шокирующей.

Хапров Алексей Викторович : другие произведения.

Черная повесть