В огромную панораму смотрового окна вплыл узкий серп Земли, подсвеченный заходящим за её край злым маленьким Солнцем. Световые зайчики легли на пластик пультов, на мягкие панели стен станции, отразились стократ в золотых офицерских шевронах, заиграли на опущенном стекле шлема Адмирала. Из-за работы светофильтров солнечный свет казался здесь серым, пепельным, как старый выцветший кинофильм.
- Адмирал, - доложил дежурный, - спутник 21 выходит на терминатор. Подозрительных объектов не обнаружено.
В аппаратной царила тишина. Множество людей в одинаковой бело-оранжевой униформе склонились над концентрическими рядами небольших дисплеев, силясь не пропустить ни одной подробности в открывающемся изображении. Слышалось только ритмичное тиканье огромных стрелочных часов да тяжёлое дыхание Адмирала.
- Подозрительных объектов нет...
- Объектов нет...
- Нет...
- Вижу новый объект в зоне действия сенсоров. Место шестьдесят четыре. Оперативный район - участок гористого склона в бассейне Дрины на отрезке Биелина---Шабац.
- Отставить! - вмешался Адмирал. - Красную тревогу по всем станциям и базам проекта АМО. Немедленно!
- Откуда вы... - начал дежурный, но осёкся. Хоть он и был наёмным служащим, субординация в проекте была строго военная, и не всякий осмелился бы оспорить мнение Адмирала. Поэтому дежурный предпочёл беспрекословно подчиниться.
Старший офицер станции, получив сообщение дежурного, торопливо извлёк из специального сейфа английский ключ с ярко-алым светящимся брелком. Поворот ключа в замке пульта вызвал к жизни дорогостоящий и сложный режим "красной тревоги". Все радиостанции проекта были переведены на особую стратегическую частоту. К оперативным базам данных подключились компьютеры военной администрации ООН и стран-участниц проекта. С этого момента командование всей ударной мощью системы АМО полностью переходило в руки Адмирала, и Адмирал не заставил ждать своих распоряжений ни одной лишней минуты.
- Они ещё не знают о нашем нападении, - произнёс он. - Командор, прикажите генералу Симбергу немедленно запустить в район Шабаца все его тактические эскадрильи.
На экране оперативной связи возникли затемнённые очертания боевой рубки летающего штаба. Высокий худой человек в белом мундире повторил слово в слово приказание Адмирала и выключил экран. Не вставая из кресла, он повернулся к своему дежурному адъютанту.
- На этот раз мы не дадим им от нас уйти. Дайте сигнал общей атаки!
- Есть! - адъютант повернулся, щёлкнув каблуками.
Могучая военная сила проекта, повинуясь приказам Адмирала, пришла в согласованное движение. Земля с гулом и грохотом разверзлась, выпуская на поверхность длинные бетонные ленты взлётно-посадочных полос. Смертоносные жала оперативно-тактических ракет показались в открытых люках шахт и корабельных аппарелей. Угольно-чёрные тела боевых самолётов с оглушительным шипением и свистом покидали аэродромы, собираясь в небесах в зловещие стаи.
Со всех сторон полетели, посыпались доклады:
- База "Палеоарктика" закончила запуск авиации...
- База "Палеотропика" закончила...
- Спутник "Гелиос" развёрнут в позицию боеготовности...
- Администрация Технотопии проинформирована об операции...
- База "Неотропика" приведена в положение красной тревоги...
- Президент США проинформирован...
- Эскадра "Гринда" получила боевой ордер...
- База "Катран" получила боевой ордер...
- Спутник "Цельсий" развёрнут...
- "Ирука" готова к бою, трансформация завершена...
- Россия проинформирована...
- К бою готовы!..
- Готовы!..
- Готовы!..
- Готовность к бою - сто процентов, - доложил дежурный по базе.
- Круто, блин! - удовлетворённо сказал Адмирал, складывая руки на груди. - Сейчас будем выжигать по живому. Ну-ка, проверьте на всякий случай, кто нам там попался. Дежурный, что на сенсорах?
- Цель активна, спектр аргона! - сообщили из нескольких мест зала.
- Оборотни... - прошептал кто-то.
- Отлично. Попались как лохи, ёлы-палы! Что ж, покажем им, на что способен проект АМО! Командор - ситуация "ноль"!
Ключ в английском замке на пульте дежурного офицера послушно провернулся ещё на четверть оборота вправо. Где-то в глубинах станции завыли сирены.
С этого момента и до отмены ситуации "ноль" любой из командиров баз и подразделений, включая самого Адмирала, мог безо всяких ограничений использовать любую ударную мощь, включенную во впечатляющий арсенал проекта.
Дежурный отступил на несколько шагов в глубину зала.
- Адмирал, - спросил он тихо. - Означает ли это, что вы готовы разрешить применение световых боеголовок, если другие меры противодействия окажутся по-прежнему неэффективны?
- Нет, блин, - ответил ему Адмирал, откидывая стекло шлема. - Я намерен начать с применения световой боеголовки. Я намерен наконец-то применить её и немедленно испепелить всех этих уродов, намерен сделать из них жаркое и паровые котлеты, потому что эти ксеноморфы меня достали, и потому что всех нас они уже достали тоже!
- Вниманию всех подразделений, - сказал дежурный в микрофон, - это не учебная тревога. Это не учебная тревога! Приготовиться к применению мезонного оружия! Вторая эскадрилья, одной боеголовкой по цели - огонь!
Станция уже развернулась вокруг оси, и в окне плыла теперь тёмная Адриатика, обрамлённая яркими каскадами электрических огней. Внезапно один из участков к востоку озарился яркой зелёной вспышкой. Зелёный свет задрожал, порозовел и погас, оставив среди тьмы крошечное бесформенное пятнышко багрового огня.
- Стопроцентное поражение цели, - доложили от пульта, - радиус актинического освещения три километра. Радиация в гипоцентре взрыва - семь бэр. Цель уничтожена полностью, коэффициент сверхуничтожения - три и три десятых, радиоактивное заражение местности отсутствует...
- Не верю, - равнодушно сказал Адмирал. - Боевых порядков не нарушать. Приготовьтесь атаковать уцелевших, пошлите вертолёты и десант. И, кстати, выведите пока что из боевого ордера "Ируку" - она нам ещё может понадобиться, но только не в таком, блин, виде...
- Я тебя люблю, - сказал Вучетич, тоскливо глядя в звёздное небо. - Я буду любить тебя вечно.
- Отвали, Вучетич, - ответила ему Ганка.
- Ладно.
Они помолчали минуту.
- Провожу тебя домой, - решительно сказал Вучетич наконец.
- Не надо. Сейчас подойдёт мой автобус.
- Ну, как знаешь.
Вучетичу самому надо было возвращаться домой, кружным путём через Гарину. В горах было неспокойно. Часто пропадали люди; на днях нашли сразу четверых туристов из Италии, загрызенных волками. Но у Вучетича лежали в карманах револьвер и удостоверение сотрудника детективного агентства. С таким снаряжением неприятностей с волками он не опасался.
Подъехал автобус - вонючий синий урод, реликт середины прошлого века. Его единственная фара циклопически горела в ночи.
- Ну, прощай, Вучетич, - сказала Ганка, берясь за поручень.
- До свидания, Ганка. Завтра встретимся.
Выпустив отвратительное облако дыма, автобус с треском покатил по склону в долину. Вучетич оттащил от куста велосипед, влез в седло. Орали цикады, радуясь тёплой поздней весне. Далеко в ночном небе, в стороне Лозницы, гудели моторы самолётов. Минуту Вучетич смотрел в сторону долины, куда катил сейчас автобус. Он силился сообразить, что шло не так в его отношениях с Ганкой. Наконец, он решил, что женское сердце одним наскоком не взять, развернулся и покатил в гору, к Гарине.
Он успел проехать с километр, когда внезапный и ослепительный ярко-зелёный свет залил весь мир. Пронзительная яркость этого неземного сияния сбросила Вучетича с седла, заставила упасть ничком в кювет. Замолкших цикад окружила волна нестерпимого жара. Вслед за светом обрушился гром - тупой чудовищный удар, разметавший мусор и кусты, а затем гулкий продолжительный грохот. Свет померк, обратив южную ночь в непроглядную тьму, подсвеченную откуда-то снизу, как из адской печи, заревом занимавшегося пожара.
Вучетич приподнялся и выглянул из кювета. В долине, за поворотом, лез в небо громадный тонкий огненный столб, увенчанный слабосветящимся облачным комком около четверти километра в диаметре. На противоположном склоне вспыхнули деревья, а уж какой катастрофический хаос царил там, откуда поднимался огонь и дым, - можно было только догадываться.
Первой мыслью Вучетича было броситься туда искать Ганку. Её автобус был в лучшем случае в нескольких километрах от поворота... Но когда над головой проплыл в небе треугольный чёрный силуэт огромного бомбардировщика, Вучетич в один миг забыл про Ганку. Вместо этого он достал сотовый телефон и позвонил в посёлок своему начальнику, директору детективного агентства Зорану Мочичу.
- Слушай, Зорко, это Вучетич, - сказал он в трубку. - Я попал в эпицентр атомного взрыва. Похоже, кто-то нас опять бомбит. Нужно спасать народ. Сейчас же обойди людей в посёлке и скажи им, чтобы укрывались. Кто его знает, куда пойдёт радиоактивное облако и куда ещё сбросят бомбы.
- Ты что, так прямо из эпицентра и звонишь? - иронически уточнил Зоран Мочич.
- Считай, да. Километра три, наверное, не больше.
- А почему сотовый телефон работает? Там же радиация должна быть. Разрушения...
- Откуда я знаю?!
Мочич неразборчиво выругался в ответ.
Мистер Алиас Т. Филандер, генеральный директор проекта "Технотопия", принял в своём кабинете заместителя директора ЦРУ Мак-Каллахана поздно вечером, как только поступили первые данные об операции в Югославии.
- Мир сошёл с ума, - посетовал Мак-Каллахан. - Весь отлаженный механизм международной безопасности летит к чертям в ад с этой вашей Технотопией. Что, скажите на милость, мне теперь говорить президенту?
Филандер небрежно повёл рукой над столом. Не вставая, выключил затемнение окон с помощью дистанционного пульта. Он был невообразимо, невероятно стар. Люди Мак-Каллахана собрали о нём данные, начиная с середины прошлого столетия, и уже тогда мистер Алиас Т. Филандер был активным, преуспевающим бизнесменом.
- Друг мой, - мягко сказал он. - Технотопия - последняя наша надежда на выживание. Мир и в самом деле сошёл с ума, причём в буквальном смысле тоже. Число психических заболеваний растёт с каждым годом. Пожалуй, даже на улицах Сити нечасто встретишь сейчас вполне адекватного человека. Что уж говорить о людях, наделённых властью принимать решения?
- Тогда, - Мак-Каллахан подошёл к окну и сквозь светофильтры всмотрелся в закат, - Технотопия превратится в разновидность психиатрической клиники. С обеспечением строгой изоляции больных.
- Если так пойдут дела, изолировать будет не от кого. Кризис. Углекислотные линзы в стратосфере. Бунт растительности. Невероятное увеличение заболеваемости раком - это, так сказать, в дополнение к психическим болезням. А теперь ещё и оборотни. Земля гибнет. Природа взбунтовалась против нас. Технотопия - наш последний шанс дать ей отпор. Наши убежища вместят десять миллиардов населения. Ценности цивилизации, науки, искусства будут надёжно укрыты от враждебного мира за бронёй наших мегаполисов.
- Я всё это слышал, - отмахнулся Мак-Каллахан, - ещё в ООН. Не пропагандируйте мне в ухо. А всё-таки - с психами что прикажете делать?
- Понадобится - будем лечить. Или избавляться. И вообще - дались вам эти психи прямо сейчас! Займитесь лучше оборотнями. Вот если они сорвут создание Технотопии - нам всем крышка. А они ведь нападают в основном на наши ключевые объекты строительства...
- Откуда они взялись, эти твари?!
- Да откуда бы ни взялись! Хоть прямо из ада - какая нам разница? Или вот, мой покойный друг академик Юкинага утверждал, что Кризис и все его порождения, включая оборотней, - это скрытая атака инопланетян. Небезосновательное утверждение, замечу... Но нам с вами теоретизировать не положено. Пусть теориями занимаются в Комиссии по экологической безопасности. Или в проекте АМО. И вот тут у меня к вам, дорогой Мак-Каллахан, вопрос: почему Америка до сих пор не в проекте?
- Америка не хочет связываться ни с чем, что имеет отношение к Технотопии, мистер Филандер. Мы, конечно, построили свои убежища... на всякий случай. Но с Технотопией наши политики отказываются иметь дело наотрез: мы слишком дорожим своими ценностями и своей общественной системой, чтобы с головой влезать в петлю вашего корпоративного альянса...
- Пусть так, - сказал Филандер. - Но всё-таки, что-нибудь о расе оборотней вы тоже должны знать?
- Да, конечно. Вернее, о расе оборотней мы как раз не знаем почти ничего, а вот об их действиях... Эту заваруху в Югославии затеял некий Маркус Черстер, американский бизнесмен средней руки. Видимо, он связан с группой оборотней; может быть, он даже сам один из них. Так вот, в связи с нынешним визитом папы римского в Россию этот Черстер приехал в Санкт-Петербург... знаете, где это?
- Знаю, - согласился Филандер. - Это в России.
- Так вот, - продолжил Мак-Каллахан, - и папа Агнус Первый, и Черстер, похоже, ищут в Санкт-Петербурге встречи с одним и тем же человеком. Кто он такой - мы сейчас как раз уточняем. Возможно, это поможет нам пролить свет на странную активность оборотней на Балканах. Где, кстати, нет ни одного объекта вашей Технотопии, мистер Филандер...
- Любопытно, - кивнул головой тот.
В тёмно-зелёном главном зале дворца Белосельских-Белозерских на Аничковом мосту собрался едва ли не весь цвет петербургского истеблишмента, или, как они сами предпочитали называть себя в последние годы, знати. Сверкали блицы, шипела минеральная вода, разносимая ловкими молодыми людьми в остроносых туфлях. Ждали приезда важного гостя - его святейшества римского папы, почтившего Санкт-Петербург своим посещением ради подготовки мировой конференции религиозных лидеров.
Кризис, постигший Землю в последние десятилетия, глубоко отразился на самых различных областях человеческого существования, и религиозные конфессии не остались в неприкосновенности. В больных, вымирающих лесах провинциальных регионов планеты стало не до традиционных рассуждений о высшем существе; люди ориентировались на выживание, и распространение в таких условиях получали самые чудовищные суеверия. Даже матриархальный культ "Мистерии" - сборище адептов матери-природы, представленной в образе кровавого женского божества, - нашёл наконец-то миллионы поклонников по всей Земле, претендуя на статус мировой религии. А уж разного рода упрощенные синтетические верования, мелкое колдовство и абстрактные полуязыческие культы расползлись, как зараза, не только в проблемных регионах, но и в традиционно богатых и процветающих странах, среди блеска небоскрёбов и могучего покоя разведённых броневых плит Технотопии. Церковь не могла не отреагировать на изменение общественной обстановки. В первую очередь это коснулось ватиканской курии: ведь до семидесяти процентов поражённых экологической катастрофой регионов лежало в традиционно католических областях Латинской Америки, и церковь ни при каких обстоятельствах не хотела упускать их в чужие тенета.
Одним из шагов Ватикана стало избрание папы, в большей степени удовлетворявшего традиционным политическим запросам современной общественности католических стран, чем внутренним нуждам курии. Кардинал Семипалацци, выдвинутый на этот пост, имел за плечами сложную и скандальную карьеру. В юности кардинал был сторонником коммунистических убеждений, попадал дважды под суд за агитацию, дрался в Пьемонте с адептами "Мистерии" и боевиками фашистского движения "Золотой Миллиард". Его любимой книгой был "Овод" Войнич в русском переводе, а русским будущий монсеньёр владел в совершенстве. Будучи арестованным в третий раз за публичную пропаганду запрета на половые извращения, Семипалацци в тюрьме сильно поправел и обратился душой к Богу, в чём ему немало помогли тюремные священники. Из тюрьмы он вышел уже каноником, а затем в рекордно короткий срок - шесть лет - стал кардиналом. Коллегам по курии импонировали его новые политические убеждения, молодость и страсть, с которой кардинал отстаивал свои новые взгляды, представлявшие собой, честно говоря, эклектику. Когда же римско-католическая церковь, как и всё человечество, встала на край гибели, именно эта нетрадиционность и эклектичность взглядов кардинала сделала его в глазах многих желательным кандидатом на папский престол. Церковь могла приобрести с его помощью вес и сторонников, а терять ей было уже нечего, кроме традиций. В конечном итоге, папы-отступники в истории уже бывали, их свергали и проклинали, как только в них отпадала необходимость, а непогрешимое сияние церковной ватиканской позолоты не померкло во век веков... Однако же клир не смог в полной мере доверить новому папе такое важное дело, как ношение посоха и статуса преемника святого Петра. Кардиналы настояли на том, чтобы в эпоху всеобщей гибели и потрясения основ новый папа нарушил длинную череду предшествующих ему Пиев, Львов и Бонифациев, и взошёл на престол под именем АгнусаI, ибо задачу его многие уже тогда видели в жертвенном искуплении грехов - мира, церкви и своих собственных.
Новый папа начал правление с действий, близких к ереси экуменизма. Он предложил срочно созвать конференцию духовных лидеров всех признанных мировых религий, причём сделать это не на территории и не под контролем Ватикана. Хотя многие понимали желательность такой конференции, ортодоксы всех видов сразу же заняли самую непримиримую позицию. Особенно усердствовала русская православная церковь, опирающаяся на широкую поддержку государства и оттого менее уязвимая для смуты и брожения народных умов. Именно православные митрополиты и игумены больше всех шумели о недопустимости альянса и смешения в грозный час опасности. Некоторым из них уже мерещился полный крах католицизма и победное распространение православия за металлическими стенами защитных сооружений Технотопии. Но было и много таких, кто понимал, что у традиционных церквей появились серьёзные конкуренты, и без объединения усилий двадцать веков могущества и влияния религиозной доктрины претерпят если не полную катастрофу, то, во всяком случае, сокрушительное поражение. Стремясь уладить конфликт в пользу сотрудничества, папа римский прибыл в Москву - единственный из городов России, входящий в Технотопию, а оттуда, после длительных, но плодотворных переговоров, отбыл со свитой в Санкт-Петербург.
Сейчас папа отслужил воскресную мессу в костеле на Невском, а тем временем его визита терпеливо ожидали во дворце на Аничковом мосту. Здесь собралось немало серьёзных людей, включая представителя президента, менеджера русского отделения Технотопии, чинов госбезопасности и милиции. Большинство приглашённых, однако же, представляло собой наследственных во втором поколении бездельников от политики, давно уставших играть в демократию, не отвечавших ни за какие детали государственной организации и существующих главным образом ради бесконечной череды таких вот полуофициальных тусовок. В массе своей они не симпатизировали новому папе и его курсу, но папа привёз в изобилии представительские подарки, а это меняло дело.
Представитель президента покинул это общество и перешёл в свой рабочий кабинет, обитый малиновым шёлком. Невский был виден отсюда почти до шпиля Адмиралтейства, и можно было разглядеть папский кортеж - лимузин в окружении восьми защитного цвета бронетранспортёров. Представитель президента был умным, усталым человеком. Он любил эту страну, и поэтому при каждой возможности стремился максимально дистанцироваться от людей, открыто называющих себя её хозяевами.
Кортеж наползал с чинной торжественностью. Наконец, бронзовые кони Клодта вздыбились над папским лимузином. Бронзовые всадники тщетно пытались удержать их под уздцы. Представитель президента спустился вниз по роскошной парадной лестнице, знакомой русским зрителям по множеству исторических фильмов. Фотографы напряглись, ловя момент. Двери торжественно распахнулись - папа вступил во дворец.
Выступив перед собравшимися с часовой речью, в которой он ухитрился не сказать ничего нового, Агнус I щедро одарил присутствующих сувенирами с католической символикой. Получив дары, православная знать побрела в Дубовый зал, где накрыт был фуршет, а его святейшество изъявил желание поговорить с представителем президента в его кабинете.
- Среди гостей, - начал папа, садясь на малиновый стул гамбсовской работы, - я не заметил человека, которому прислал личное приглашение. Его зовут Валентин Патрикеев, он учёный-биолог, специалист по природе Кризиса. Он написал в американском журнале "Лук" до крайности интересную статью, вызвавшую определённый резонанс. Мне хотелось бы встретиться с ним. Я следил и раньше за его публикациями. Там содержались любопытные прогнозы...
- Сию минуту, - ответил представитель президента и вызвал секретаря, с поручением разыскать Патрикеева среди гостей. Но вместо того в кабинете появился сконфуженный начальник группы безопасности.
- Да, в самом деле - приходил кто-то такой. Ребята завернули его от ворот: нечего ему делать на официальном мероприятии.
- Как он выглядел? - спросил папа на неплохом русском языке.
- Лет сорок на вид. Седой, рослый, на левой щеке старый шрам.
- Да, это он, - подтвердил его святейшество. - В прошлом мы встречались.
- Что ж вы так... - укоризненно сказал представитель президента охраннику.
- Но мы же не знали, - начал оправдываться тот. - Мало ли шляется всякой интеллигенции! Но мы мигом, мигом...
Валентин Патрикеев стоял у колоннады Казанского собора, разглядывая струи воды в фонтане. Фонтан включили вчера, и молодая трава на клумбах благодарно пила радужную росу его первых весенних брызг.
Патрикеев был озабочен: сперва ему прислали официальное приглашение на встречу с главой римско-католической церкви, потом не пустили на эту встречу. Когда-то он воспринимал подобные явления как нечто совершенно нормальное. Но теперь многое изменилось - и в нём, и в стране, и в мире. Случившееся вызывало у него чувство безотчётной тревоги. Казалось, какая-то грозная туча собирается у горизонта. Ни понять, ни постичь её природу Патрикеев пока не мог.
Против самого собора остановилась патрульная машина, из неё выскочили трое в чёрных мундирах, с пистолетами-пулемётами наизготовку. Кого-то задерживают, подумал биолог, обходя фонтан.
Трое из машины подошли к нему.
- Документы!
Патрикеев протянул паспорт.
- Он? - спросил тот, что был с сержантскими нашивками.
- Он, - подтвердили двое других.
Патрикеева ткнули стволом в живот.
- В машину, быстро!
- А, позвольте, по какому праву...
- Не рассуждать! Пошёл в машину!
Патрикеева швырнули на заднее сиденье. Двое автоматчиков притиснули его. Автомобиль рванул вперёд по проспекту - сирена завыла, распугивая частный транспорт. Потом взвизгнули тормоза, и машина остановилась у дворца Белосельских-Белозерских.
- Обыскать! В здание!
Биолога провели по лестнице и втолкнули за двойные белые двери, в кабинет, обитый малиновым шёлком.
- Вот он, Валентин Патрикеев. Доставлен в целости и сохранности.
- У, козёл! - сказал охранник. - Смотался со встречи! Тебя полгорода уже обыскалось. Кто тебя просил куда-то уходить, если тебя пригласило его святейшество? Надо было стоять под дверями и ждать, пока не позовут...
- Подождите, - поморщился представитель президента. - Валентин Сергеевич, вы не пострадали?
- Только морально, - буркнул Патрикеев, усаживаясь в гамбсовское полукресло.
- Как себя ведёшь, хам?! А ну встать, когда!.. - направился к нему начальник охраны.
- Ммм, - покачал головой Агнус I, останавливая того жестом, - здесь какое-то недоразумение. Господин Патрикеев - лицо, пользующееся международной известностью. Писатель, учёный, сотрудник нескольких международных организаций. Личный друг множества известных и влиятельных людей, в конце концов. Насколько мне известно, английская корона в своё время даже пожаловала ему титул баронета. Английского баронета, господин майор...
- Э, - замялся начальник охраны. - Простите, сэр. Я не знал...
- Не знали, - подтвердил Патрикеев. - Думали, так себе, ванька сиволапый. Можно хватать без разговоров и пихать в задницу бобику. Правильно?
- Ну, э... - открыл рот один из охранников.
- Это сейчас неважно, - вновь поморщился представитель президента. - Господин Патрикеев прекрасно понимает, что мы живём не в условиях западной демократии. Ваше святейшество, в целях соблюдения всех формальностей позвольте всё же представить вам вашего гостя.
Семипалацци махнул рукой:
- Это всё и впрямь неважно. Прошу прощения, у меня жёсткий регламент. Нельзя ли минут на десять оставить нас с господином Патрикеевым где-нибудь одних? Если можно, даже без телохранителей.
Дверь кабинета закрылась.
- А ведь мы с вами знакомы, - сказал священнослужитель, подойдя к окну. - В четырнадцатом мы встречались в трибунале по делу Конгера.
- Было дело, - флегматично отозвался Патрикеев.
- Скажите, - задумчиво спросил Агнус, - ваша статья в журнале "Лук" - вы убеждены, что это правда?
- Убеждён.
- А то, что вы писали в своих книгах, - это тоже правда?
- Думаю, да, - ответил биолог. - Я убеждён и в этом.
- Вы действительно считаете, что информация - свойство материи?
- В условиях наличия событий - да. Иначе само понятие информации теряет смысл.
- И вы считаете, что информация не первична по отношению к материи, а материя - по отношению к информации?
- Да. Вернее, нет. Вы не совсем правильно понимаете терминологию. В определённой и наблюдаемой Вселенной, где происходят какие-то события, масса, энергия и информация представляют собой неразрывное триединство - три грани существования материального мира. О состоянии неопределённой и ненаблюдаемой Вселенной мы не можем сказать с точки зрения науки ничего, так как не имеем фактов. Стоит же нам получить проверяемые факты, как это состояние становится автоматически наблюдаемым и определённым. Так что можно сказать, что здесь Вселенная не может преподнести нам никаких особенных сюрпризов.
- Вы сказали, что информация - грань материи, - заметил папа. - То есть, вы отрицаете её нематериальное происхождение.
- Наука занимается материальными явлениями, существование которых можно проверить. Информация - явление материальное, следовательно, она должна подчиняться общим законам организации материи. Методы появления новой информации, то есть отбора её из белого шума, начинают подвергаться в последнее столетие интенсивному исследованию, и пока я не вижу данных, позволяющих предположить её нематериальное происхождение.
- То есть, в этой вашей модели материя первична и бытие определяет сознание.
- Это не синонимы. Материя первична, конечно же, но бытие не определяет сознание. С таким же успехом можно считать, что сознание определяет бытие, - ведь в отсутствие наблюдателя состояние Вселенной не определено, и понятие бытия теряет смысл.
- То есть, вы одним ударом намерены разрешить основной вопрос философии...
- Основной вопрос философии, как и всякой науки, - прогресс и улучшение жизни. Что до споров о примате сознания или бытия - попробуйте отвлечься от их религиозной подоплеки, и вы поймёте, как глуповато они выглядят. Человечество не может представить бытие в отсутствие собственного сознания, а о сознании, отличном от нашего собственного, - не машите рукой, ваше святейшество, - мы не можем до сих пор сказать ничего достоверного. Будут появляться суеверия и новые религии, разве только человечество поймёт весь вред от засорения собственной ноосферы подобными глупыми и нелепыми представлениями. Но, опираясь лишь на объективную реальность, мы уже давно поднялись к новым горизонтам бытия. Только косность подхода мешает нам окинуть эти новые горизонты хотя бы беглым взглядом...
- Да, - сказал Агнус, - я читал ваши книги. И вы, как вы сами говорите, верите в то, что там написано.
- Верю. Стоило ли писать ложь?
- Некоторые пишут, - кивнул папа. - Но и в то, что вы написали, поверить очень сложно, подчас невозможно, - он налил себе стакан минеральной воды, но не выпил, стал расхаживать с ним по кабинету. - Я готов представить, что верен диалектический закон перехода количества в качество и что плотность информации в современном обществе достигла качественно новых значений. Но почему это должно как-то влиять на происходящие вокруг нас события?
- Потому что информация жёстко связана с массой и энергией во времени и является одной из граней существования материи, - повторил биолог. - Сознательно видоизменяя и концентрируя информацию, мы видоизменяем весь мир. И последствия этих изменений мы сейчас начали наконец-то наблюдать в глобальных масштабах.
- И поэтому пресловутый Кризис, по-вашему...
- Да, я считаю экологическую катастрофу на Земле плодом этой идеи, более того - плодом, созревшим искусственно, в результате действия направленной злой воли. И я уверен, что в его организации, кроме механизмов чисто технических, использованы были и механизмы нового типа, о которых мы с нашим консервативным подходом не можем даже иметь толкового представления. Грубо говоря, пока мы рассуждаем о том, возможно ли то либо другое явление, пока проверяем это с точки зрения наших материалистических, религиозных или обывательских представлений, - силы зла уже вовсю пользуются этими новыми эффектами, явившимися в последние десятилетия в нашу жизнь. И добиваются результатов не только эффективных, но подчас фантастических.
- Вы имеете в виду оборотней?
- И ксеноморфов тоже, но не только. Эти стремительно развивающиеся леса и джунгли, буквально нападающие на города, чтобы через год-два вымереть от истощения, - это не результат генетических экспериментов и не мутация от загрязнённой почвы. Эти чудовищные твари, с которыми мне доводилось сражаться в молодости... Странные изменения в климате, даже в тектонике, помогающие распространению Кризиса... Ну, и ксеноморфы - всего лишь новый факт в ту же копилку.
- А вы не предполагаете, что некий высший промысел... - начал Агнус.
- Нет, - перебил его Патрикеев. - Во-первых, правило бритвы Оккама - не привлекать лишних сущностей для объяснения явления. Во-вторых, не забывайте, что я встречался со многими виновниками происходящих сейчас событий, и могу назвать поимённо и некоторых людей, и некоторые силы, стоящие за Кризисом. Да я и называл их... Ну и наконец - возможность экспериментальной проверки многих предположений, исходящих из моих теорий. Едва ли можно ожидать, что высший промысел дал бы нам повторить его действия в эксперименте.
Его святейшество застыл на месте, стакан в вытянутой руке. Глаза Семипалацци выражали крайнее удивление.
- Что значит "в эксперименте"? Вы считаете, что это не только умозрительные выводы, что их можно повторить в лабораторных условиях? Что информация может влиять на организацию материи?
Патрикеев улыбнулся.
- Любая информация и так влияет на организацию материи, осуществляя управление происходящими в ней процессами. Весь вопрос в механизме подобного влияния, в его эффективности и скорости. Я же хочу сказать всего лишь, что на самых элементарных уровнях элементарными могут стать и механизмы такого влияния. Можно сократить путь от управляющей команды до исполнения. Когда-то, когда мы начинали эти исследования, много упований возлагалось на вандерваальсову память воды. Но обычная вода не обладает стабильной вандерваальсовой памятью, а механизмами отбора частично разрушенной информации мы пока не владеем. Эффективнее оказывалась вода из некоторых глубинных источников, прошедшая изменение при страшных давлениях в течение миллионов лет. Но такие источники надо специально искать, на это тоже нужны средства, а применимость такой воды, скорее всего, оставляет желать лучшего. Сейчас мы уходим на много уровней вглубь, искать возможность чтения латентной информации сразу на элементарных структурах вещества. Но и это - чудовищные расходы, нужно драгоценное оборудование, нейтринные телескопы нужны... Плюс - необходимость продираться через титанические напластования псевдонаучной мистики, через писанину об "энергоинформационных биополях" и "тонких суперструктурах". А тем временем кто-то уже пользуется этими технологиями вовсю. И ксеноморфы, с которыми кое-где стали в последнее время носиться как с писаной торбой, - ещё одно тому подтверждение.
В дверь постучали.
- Простите, Валентин Сергеевич, у меня регламент, - извинился папа. - Вы очень убедительны в своих книгах, и я рад, что вы и в жизни оказались столь же убедительным собеседником. Но всё же, простите, мне тяжело поверить, что вы не просто мечтатель-пропагандист. Ведь, следуя вашей логике, можно предположить, что во власти современного человека совершать чудеса, равные чудесам библейским: претворять воду в вино, камни в хлеб, исцелять мановением руки болезни и уродства, воскрешать мёртвых... Всё дело, видите ли, в информации, заложенной изначально в каждый объект. А её можно изменить или исправить с такой же лёгкостью, с которой мы исправляем неправильно написанное слово...
- Отчего бы и нет, - улыбнулся Патрикеев, поднимаясь со стула. - Ведь человеческий мозг - самый совершенный из известных фильтров по отбору и изменению информации. Остальное - вопрос технологии. Люди уже давно превзошли масштабом и могуществом любое из библейских чудес, а поскольку конечной ценностью является только человеческий разум и человеческий труд, - вопросы того, как выглядит технология и что она делает, чтобы достичь результата, вторичны по сравнению с подвигом тех, кто её создал. Да, ваше святейшество, мы сможем и оживлять мёртвых, и ходить по воде, если это кому-нибудь понадобится. Вернее, мы сможем делать это лучше, потому что как-никак умеем это уже сейчас. Что до претворения воды в вино - это чудо скорее эффектное, нежели полезное, оттого его и вспоминают при каждом удобном случае, как фокус какого-нибудь Копперфильда. Но если это вас убедит лучше, чем любое другое, - что ж, это возможно, и пусть будет так. Получите своё чудо! Только помните, что чудеса бывают и злыми: стены любого современного Иерихона рухнут, если давление ударной волны, пришедшееся на них, будет выше ста килопаскалей по фронту.
С этими словами Патрикеев направился к дверям.
- Мы ещё вернёмся к этому разговору, - полувопросительно пробормотал папа, ошарашенный подобным натиском усталого сорокалетнего русского.
- Конечно, - согласился Патрикеев, - но, наверное, в другой раз. Вас уже заждались за дверями, а для меня это означает, что меня могут избить. Меня всю жизнь бьют, понимаете? Мне начинает надоедать это... Всего вам доброго, ваше святейшество.
Биолог вышел и закрыл дверь. Агнус I сказал ему вслед прощание и отхлебнул глоток минеральной воды из стакана, который он так и не поставил на место.
Странный вкус заставил его насторожиться. Окончательно потерявший душевное равновесие папа понюхал содержимое стакана, затем посмотрел на свет. Сомнений не могло быть: в стакане плескалось густое, терпкое красное вино.
- Дурные фокусы, - буркнул его святейшество, ставя стакан на место рядом с бутылкой. В бутылке была самая обыкновенная минеральная вода. Папа зажмурился, потряс головой в митре и двинулся к дверям, куда уже ломилась толпа в оранжевых галстуках и фиолетовых модных костюмах с искрой, ожидающая новых подарков и следующей части мероприятия...
Адмирал наклонился вперёд. Пучки проводов, воткнутые в его шлем, зацепились за спинку кресла; не глядя, Адмирал отбросил шлем на затылок.
- Докладывайте, - хрипло потребовал он.
- Мы проанализировали итоги прошедшей атаки. Четыре активных цели было уничтожено, остальным удалось рассеяться.
- Сколько всего было активных целей?
- Одиннадцать.
- А в предыдущих атаках тринадцать... - Адмирал застонал. - Четыре из одиннадцати - и это со световой боеголовкой! Нам придётся сжечь весь мир, если их станет больше! И где ещё двое?!
- Не знаю. Мы ведём поиски.
- Как удалось уйти остальным?
- Угнали экскурсионный автобус с местными школьниками. Операцию пришлось прекратить. В пригородах Белграда ксеноморфы скрылись.
- А школьники?
- Пока неизвестно, - сообщил адъютант. - О жертвах пока что тоже не сообщается.
- Упаси боже, если это новая группа, - тихо сказал адмирал. - Ведь на этот раз они атакуют вдали от любых объектов Технотопии. Что они могли забыть там, в глухом районе Балкан?
- Второй раз подряд они перевозят туда какие-то грузы. Отдел аналитической информации не исключает, что они строят собственную базу.
- Неужели придётся просить у командования ООН санкции на термоядерный удар?
- Только не в этом районе, Адмирал! Во-первых, гористая местность препятствует в общем случае действию поражающих факторов. А во-вторых, не спровоцировать бы новые политические события! Балканы всегда были источником проблем, и не следовало бы сейчас нам относиться к ним с небрежностью.
Адмирал помолчал.
- Хорошо, - сказал он наконец. - Но нам нужен эксперт по этим ксеноморфам. Что-то ведь должно их доставать, кроме бомбы? А то я уже склонен приказать всем сотрудникам проекта заряжать автоматы серебряными пулями...
- Боюсь, Адмирал, в проекте АМО собраны все эксперты по ксеноморфам. Больше их просто нет в мире, разве что... на стороне врага.
- Это мне и не нравится, - Адмирал поднялся с кресла. - Блин! Поручите специалистам на "Ируке" выяснить, кто публиковал в последнее время хоть какие-то обзоры по существующему в мире положению дел! Не может же быть, чтобы такой отстой, как ксеноморфы, никого не интересовал, кроме нас! Опять же, доктору Давыдову экстренно нужен такой спец для его мега-опыта.
- Пригласить этих специалистов в проект? - осведомился адъютант. - Или попросить консультаций в частном порядке?
- Оставьте этот вопрос в компетенции командующей "Ируки"...
- Сейчас, сейчас. Одну минуточку!
Женщина средних лет, одетая в домашний халат, поспешно открыла дверь в ответ на требовательный звонок.
- А, это ты, Гриша! А Вали нет, он ушёл куда-то на деловую встречу.
- Что, в воскресенье? - удивился вошедший. Это был худой, нервный человек с сильно оттопыренными ушами. Сняв куртку из искусственного бобра, он прошёл прямо в кухню, налил себе холодного чаю и щёлкнул выключателем чайника.
- Не помешаю, если я его подожду тут? - спросил он.
- Я вообще-то собиралась в магазин, - ответила женщина.
- Ну так ты сходи, я тут посижу.
- Гм... - сказала та неопределённо. - Случилось что-нибудь?
- Случилось, Маша, случилось. Мне остро, прямо до зарезу надо поговорить с твоим мужем.
- А по какому поводу, если не секрет?
- Не секрет. В американском журнале "Лук" была опубликована его статья, где он несёт какой-то бред для полуграмотной публики. Пишет, что Кризис имеет энергоинформационную природу.
- В жизни не слышала от него этого чудовищного термина - "энергоинформационная".
- Ну, не энергоинформационную. Это неважно. Главное, что он хотел сказать именно это, и неважно при этом, что он сказал на самом деле. А это неправильно.
- Я в этом мало разбираюсь, - заметила Маша, садясь напротив. - А почему неправильно?
- Да хотя бы потому, что это заставляет людей думать о происходящем в терминах некоей семантической модели, характерной не для логической конструктивистики, а для примитивизированного набора абстрактных функционалов.
- У меня от таких слов голова гудит, - пожаловалась Маша, - тем более что ты употребляешь их совершенно неправильно.
- В моей логике, - возразил посетитель, - они сочетаются совершенно корректно. Вот так-то. Своей статьёй Валя Патрикеев допустил большую-пребольшую ошибку в стратегии.
- В какой такой стратегии?
- Теперь на его работы нельзя будет ссылаться в научном мире, - объяснил гость. - Патрикеев, по сути, расписался в шарлатанском подходе к науке. Из его сентенций можно будет извлечь теперь намёки и на магию, и на энергоинформационные поля, и на живую ноосферу Вселенной, и на всё, что угодно.
- Я сама правила эту статью, - упёрлась хозяйка дома, - и ничего такого там не вычитала.
- Ты там ничего такого не вычитала, извини, потому, что уже много лет думаешь исключительно его мозгами. Если бы ты могла посмотреть на эту проблему с правильных позиций - ты бы видела, в какую пропасть нас всех толкает твой муж.
- Толкает нас в пропасть?
- Именно так. Посмотри сама: он самый обычный человек, сын уважаемых родителей. Сорок лет, свой дом, семья, престарелые родственники в Соликамске. Таких возьми на улице - будет на дюжину тринадцать. Что ему следовало бы делать? Сиди спокойно, делай свою работу. А он? Мало было его приключенческих книжек, которые все выглядят абсолютно на одно лицо и которые настолько фантастичны, что в них ни слова правды! С чего это он взялся искать дешёвой популярности, утверждая во вполне известном и читаемом журнале, что способен разрешить проблему ксеноморфов?
- А почему это в его книгах ни слова правды? Он в молодости работал в Комиссии по экологической безопасности, все его рассказы построены на автобиографическом материале. У меня сохранились кое-какие газетные вырезки тех времён.
- Ну и что? Мой папа в те времена был агентом госбезопасности, он тоже работал некоторое время на УНИСЕК. Важно не это. Хоть бы там и была стопроцентная правда по фактам, в чём я, конечно, нисколечки не уверен. Но УНИСЕК - это спецслужба! Со всеми её правилами и неписаными законами, которые я, кстати, безмерно люблю неестественной любовью. А Валя пишет про это, как про приключенческую драму. И сам он в этих своих книжках всегда выходит такой чистенький-чистенький... Вот это я и называю ложью!
- Не знаю, - произнесла хозяйка дома, - какие именно правила приняты в госбезопасности. Судя по всем моим сведениям, УНИСЕК была организацией прежде всего научно-экспертной, и Валя работал там как раз экспертом. Почему же он должен был непрерывно мараться в грязи?
- Потому что жизнь так устроена, девочка моя! Не надо! Не надо бояться смотреть правде в глаза. Иначе правда может однажды обидеться и больно ударить по носу. А твой муж своими лживыми сказочками пытается зачем-то поднабрать престижа, который он, надо заметить, в последнее время крепко подрастерял. Так, кстати, не только я считаю. Так все считают, кто знает его.
- Я так не считаю, - сказала Маша.
- Ну так ты его и не знаешь. Ты видишь в нём только то, что хочешь видеть. Ты даже не понимаешь, как он ограничил за эти годы тебя и твой внутренний мир, как он беспрерывно манипулирует тобой, как он приставил тебя к обязанностям столба, вокруг которого вращается семья!
- То-то я смотрю, у тебя до сих пор семьи нет. Свободу потерять боишься?
- Боюсь потерять свободу, боюсь отнять свободу. Да и вообще - так ли уж нужна семья человеку моей профессии и моей биографии? Это только Патрикеев, когда ему дают по носу, бежит искать утешения в женских объятиях. А настоящий мужчина должен искать опоры в себе самом, подобно самураю.
- Слушай, самурай, - сказала Маша. - Что ты прицепился к Вале? Не нравится тебе его статья - так возьми и напиши другую...
- Придётся написать, - согласился гость, - да не одну. А десять. По одной на каждый пункт патрикеевских заблуждений. Только мне очень обидно, что твой муж получает за свои статьи гонорары, а мне придётся публиковаться за свой счёт. Я вообще-то считаю это нечестным. Вот когда мне начнут приплачивать...
Женщина развела руками:
- Кто же тебя заставляет писать такие статьи, которые никому не интересны?
- А правда вообще мало кому интересна, - огрызнулся гость. - Это одна из самых паскудных особенностей нашего мира, которую я тем не менее нежно люблю, потому что она отражает внутренние процессы архетипизации и мифологизации базы знаний ноосферы в пространстве личных представлений. Но я не намерен платить из своего кармана каждый раз, когда Патрикееву вздумается в очередной раз вылезти на публику со своими бредовыми воззрениями. Поэтому я бы предпочёл, чтобы он просто осознал и замолчал.
- Осознал что? - спросила Маша.
- Его идеи как минимум несвоевременные, - ответил посетитель, - хотя бы потому, что они затрагивают области, интересные массовому сознанию. Те же ксеноморфы, например. Это значит, что с помощью набора психологических штампов он может внедрить эти идеи в пространство базовых представлений общества, а это опасно. В лучшем случае, его дискредитируют, а это дискредитирует и работу всей нашей лаборатории. В худшем... толпа иллитератов поверит, что Патрикеев сумел создать стройную теорию происходящих мировых изменений и даже сделал из неё выводы. Его популярность начнёт расти, чего он, видимо, и добивается. Но когда люди увидят его ложь - они не просто отвернутся от него. Они уничтожат его и его идеи, а заодно достанется и всем нам: тебе, мне, его друзьям, нашей лаборатории...
- Да что такого страшного должно произойти?
- А ты не видишь? Открой, наконец, глаза! В стране насаждается диктатура, санкции на строительство Технотопии позволяют властям ввести наконец-то новый порядок, который я, кстати, не одобряю абсолютно, но на который не могу не ориентироваться. Представь себе, что будет, если действия Патрикеева не придутся по вкусу власти? А если какая-нибудь политическая сила попробует его загрести к себе и пользоваться его идеями, как знаменем?