Командир приложился слезящимися глазами к биноклю и гадливо поморщился. Он смотрел на Цель уже не в первый раз и все время надеялся, что иллюзия растает. Не таяла. Напротив, бинокль вылавливал каждый раз новые детали сооружения, к которому стремилась разведгруппа и которого не было. Глянув на институтский комплекс в первый раз, командир удивился. Удивился и во второй, после которого достал из планшета карту. Согласно карте группа была у самой цели. Какое бы строение не разглядывал командир последние десять минут, оно ничуть не походило на то, которое должно было быть в этом месте.
Доставленные последним беспилотником фотографии были безукоризненными и здорово помогали на всем протяжении пути. Они были точны и позволяли идти к цели не рискуя нарваться на разнообразные сюрпризы. Сам институтский комплекс был засвечен на всей серии снимков, как и всегда, но прочие детали присутствовали. Командир без труда сличил фотографии с тем, что наблюдал собственными глазами. Все приметные детали совпадали: вот автостоянка для персонала Љ2, частично прикрытая зданием. Вот бронеавтомобиль, в 100 метрах от распахнутых ворот технического гаража. Он стоял уткнувшись в высокий бордюр, грозя преследователям башенкой с поникшим пулеметом. Его водитель торопился так, что не вписался в довольно плавный поворот. Или уже не управлял машиной, раз не перескочил через такое низкое для вездеходной машины препятствие и не ушел по полю, а стал ориентиром Љ4. Все прочие приметы, включая до военные, совпадали с теми, что наблюдались сейчас. Насколько могут совпадать по прошествии пятнадцати лет после того, как тут погуляли "поражающие факторы", разумеется.
Командир самому себе напоминал алкоголика, который прикладываясь к бутылке каждый раз надеется, что ему станет еще лучше. Удовольствия, как правило, не прибавляется. Здесь же, вместо бутылки был бинокль. Вместо желания удовольствия имелась робкая надежда, что вот сейчас все неясности растают. Не таяли. Все ориентиры на местах, вот только здание, на которое приходилось любоваться, не было похоже само на себя с фотографии под заголовком "ИПФП- 10 лет", которую командир держал в одной руке, другой удерживая бинокль. Это был последний снимок. Перед войной больше не снимали, а дальнейшая фоторазведка этого района приносила только размытые пятна непостоянной конфигурации там, где по всем признакам должен был находиться Институт.
Описать, даже мысленно и для себя, словами то, что приближали линзы, не получалось. Одним из требований к отчетам, которые пишут командиры разведгрупп, была предельная ясность. Читающий отчеты должен представлять все описанное так, словно видел все собственными глазами. Но как описать яркое и при этом неуловимое различие здания на снимке и строения услужливо приближенного линзами? Разве что можно попробовать сослаться на книги по архитектуре разных народов, случайно подхваченные во время одного из рейдов в развалины и прочитанные от ожесточенной скуки. В самом деле, господин генерал, представьте себе, что институт строил не наш архитектор. Представьте, что строительство института поручили человеку всю жизнь строившему, например, коленчатые башенные храмы, как у жителей дальнего юго-востока. Этот архитектор пропитан насквозь тамошней культурой. С молоком матери впитал взгляд на жизнь, философию и веру в богов, которым поклоняются в храмах, чьи башни выглядят как множество поставленных друг на друга многоугольных барабанов постепенно уменьшающегося размера. Такой архитектор прочтёт необходимые книги, ознакомится со зданиями аналогичного назначения у нас, детально изучит требования заказчиков, но построит нечто свое. Фантазию в восточном стиле. Этюд по мотивам экзотической храмовой архитектуры. Культура, вне рамок которой он себя не мыслит, все равно прорастет наружу и отразится в стали, железобетоне и стекле. А теперь, господин генерал, постарайтесь представить, что гипотетический архитектор, построивший этот Институт, не принадлежал ни к одной культуре, о которой мы когда-либо знали. Даже из числа вымерших и оставивших после себя только свидетельства того что они были.
Отпечаток чуждой культуры ясно виден в некогда белых стенах. Ей дышит непривычный разрез окон и распахнутые двери главного входа, странный цвет стен, пятна на которых складываются в узор. Мелочи почти не заметны. Чуть изменена пропорция окон, сделав их несколько выше и более округлыми. Странно резкие тени протянулись по широкой парадной лестнице. Эти детали, накапливаясь, придают дверям вид алчущего хищного рта, а окнам облик настороженных и недобрых глаз с вертикальными зрачками. Окна полуподвального этажа почему-то вызывают настойчивую ассоциацию с ноздрями. И вообще, надо было посылать сюда художника, раз Объект упорно не желает фотографироваться, или писателя, раз не получается описать увиденное словами. И не спрашивайте, кто, как и зачем проделал такую дорогую и сложную работу. Могу только сказать совершенно точно, что Объект, который впервые за двенадцать лет видят человеческие глаза, не похож на здание Института, которое должно было быть здесь согласно карте.
Стряхнув с себя наваждение абстрактных размышлений, командир сполз с пологого склона назад к своим людям. Через 5 метров поднялся на ноги и подошел к группе. Шесть человек, включая его самого. Все, что вторая резервная база смогла выставить. Шесть человек, призванных исправить то, что натворили в свое время крикливые политики и спесивые генералы. Пару лет назад их могло бы быть двадцать. Но жестокое время, вконец одичавшие бывшие сограждане и непролазные депрессии, изрядно проредили некогда элитные ряды. Впрочем, это не важно. Нынешнее задание для маленькой группы, а не для армии. Армию разнесли бы на подходе. Впрочем, большая часть разведгрупп, направленных в район бывшего Института Перспективных Физических Проблем, все равно не возвращались. Причины их гибели так и не были раскрыты. В других местах обстоятельства не возвращения разведчиков не являлись загадкой. Потери небыли неожиданными. Последними звуками, переданными такими несчастными, были звуки боя. Из района Объекта же, радиоволны несли беспорядочную стрельбу, крики, полные ужаса и муки, издаваемые сильными и опытными людьми. Фоном, льющимся из микрофонов, доносились звуки, не поддающиеся идентификации.
Они были негромкими, эти фоновые звуки. "Мертвая тишина", как назвали их впервые. С тех пор название не менялось, поскольку было правильным и не устаревало. Странно, хотя радиосвязь изобиловала помехами так, что не всегда было можно понять собеседника, но эта странная "тишина" лилась из динамиков и наушников без искажений. Казалось, словно в огромном и тёмном помещении струятся бесчисленные потоки летучих мышей, не входящие в круг света маломощного фонаря. Заставляющие сжиматься от ужаса слушателей. А те люди, что стояли вокруг того фонаря и пытались запросить по рации подкреплений или эвакуации, безудержно палили не считая боезапас. И кричали.
Многое поменялось с того момента, как было принято "политическое решение". Пришлось пересмотреть множество законов, включая физические, до того считавшиеся незыблемыми и множество раз предать свои убеждения. В чём не сомневался командир, так в том, что эта напасть должна закончиться. Прекратят ее именно те парни, что сидят на корточках вокруг выкопанной полчаса назад ямы, дном которой служила крышка коллектора. Второй хмурил лоб, осторожно подтравливая провод, на котором, в паре метров от дна колодца, покачивался "ночник". Перед глазами дисплей, плотные "консервы" на ушах. Остальные смотрели в разные стороны, строго по сторонам света, хотя смысла, именно в такой диспозиции, никакого. Оружие на коленях.
Командир легко коснулся плеча Второго.
- Воздух пригоден для дыхания, хотя я настаиваю на масках. Аномальной активности не выявлено. Движения не выявлено. Посторонних звуков не выявлено. Пятьдесят метров в обе стороны тоннель ровный и соответствует стандартам. Воды на полу будет по колено. Радиоактивный фон в пределах заданных параметров. Можно идти. Не хочется возвращаться в темноте, почему-то. - Неожиданно закончил свой доклад Второй неким подобием шутки.
- Так мужики, слушайте меня. Согласно моим инструкциям, перед проникновением на Объект вы должны узнать об истинной цели нашего рейда. Вы все помните схему Объекта. Отметка "красный один" - первый подземный этаж, сектор охраны. Цель - записи охранных камер за период Инцидента. "Красный два" - электрощитовая, на том же этаже. Проверить наличие тока. Если электричества нет, подключить генератор к главной цепи. - Кивок на ящик защитного цвета, который в походе несли, сменяясь по двое. - Этого хватит для ожидания в течение двадцати минут. А ожидать главная цепь будет команды, которая поступит с пульта обозначенного как "красный три". Резервный пульт внутренней защиты. Правильная команда с него активирует термические заряды в стенах размещенные по всему комплексу. Через пару минут после активации, там останутся только стены, и то не везде. У каждого из вас есть пластинка с необходимыми кодами. Система предложит активировать заряды, частично или все. Жмете на "все", выставив время до отхода которое я сообщу исходя из обстановки. Эта мера была предложена как альтернатива, в случае невозможности активировать пульт "красный четыре", с которого возможен подрыв ядерного устройства, скрытого на третьем подземном уровне. Это глубоко, там много переходов и разнообразных помещений. Предполагается, что степень опасности там максимальна. Туда мы пойдем, но только в случае если позволит обстановка. Подрыв устройства, как вы сами понимаете, наиболее предпочтительная мера по зачистке. И, наконец, "красный пять" - лаборатория Љ13. Четких инструкций нет. С одной стороны, мы должны все проверить и забрать записи. Предполагается, что Субъект продолжает получать подпитку для своей аномальной активности именно оттуда. С другой стороны, именно там угроза максимальна. Возможно после активации "красного три" мы сможем повторить атаку большими силами. Последнее, "красный четыре и пять" - возможное место приложения вашего самопожертвования.
Согласно сведениям, которые у нас есть, Субъект покинул комплекс и находится сейчас в районе Чистоструйной ГЭС. В районе же нашей Цели аномальная активность последние двое суток не наблюдалась. Как итог, сейчас мы совершим прогулку по колено в гнилой воде и окажемся в местах, откуда проистекла Катастрофа. Исправим ошибки, за которые множество умных людей отдали свои бесценные жизни, которых теперь нам так не хватает.
Проверить системы подавления. Проверить и надеть маски. Начинаем.
Никто не проронил ни слова. Им предложили проникнуть в самое опасное место, которое только существует среди радиоактивных руин некогда прекрасной страны. Все знали, куда они идут. После того, как война почти закончилась, после того, как растаяли в атмосфере последние следы ракет и небо затмили тучи пыли и пепла, именно здесь, в тысяче шагов по загноившейся воде, готовили оружие возмездия. Создатели этого оружия опирались на иные, толком не изученные физические принципы, сама возможность существования которых была открыта незадолго до того. А само оружие, равно как и объяснения общих правил его работы, преподнес Субъект С Той Стороны. После успешного применения своих подарков военными Субъект изменил правила игры и потребовал заплатить немыслимую цену. Платить её или отказались, или же торг не удался, а может просто Субъект решил, что раз он выполнил условия сделки, то может взять всё желаемое сам... Так говорили одни. Другие же, которых, впрочем, становилось всё меньше с каждым годом, утверждали, что никакого Субъекта нет и небыло. Просто власти, отчаявшиеся выиграть войну обычными средствами, приказали задействовать силы о природе которых мало что знали самые передовые умы. "Возмездие" просто не могло пройти так, как планировалось. Породило последствия, о которых никто не мог и помыслить.
Тогда начался кошмар, рядом с которым ядерная зима была не очень-то и страшна. Все те, кто точно знали, что произошло на самом деле, знали о какой Той Стороне шла речь, (или же хоть в общих чертах представлял что именно случилось), уже никому, никогда и ничего не расскажут. Сначала прервалась связь с институтом, чей автоматический аварийный маяк проработал минуты две, затем пропала группа, посланная разобраться. Затем, на протяжении года, была постепенно утрачен весь столичный регион. Гражданское население быстро рассосалось, порой пропадая целыми кварталами. Последними стали замолкать бункеры военных властей и правительства, которые еще находились в разрушенной столице. Их охрана, хоть и была многочисленной и отлично обученной, не справилась. Единичные радиограммы несли мало информации, но много паники. В равной степени уделялось внимание неэффективности огнестрельного оружия, обилию теней на стенах и множеству "мятежников", с трудом умирающих даже под огнём пулемётов.
Командир знал, что по результатам таких сообщений и дальнейших исследований активность, проявляемую сторонниками Субъекта, стали называть аномальной. Теперь всего-навсего надо проникнуть туда, где все началось. Зайти в институт, где в свое время полегла уйма народа, и взорвать его. Не беда, что ни одна разведгруппа не дошла даже до этого коллектора. Пустяки. Пройдем, взорвем и вернемся. Раз плюнуть.
Группа привычно встает в круг. У каждого сзади, у основания шеи, между каской и рюкзаком была закреплена плоская коробка, с треть планшетки размером и чуть тяжелей пистолета. От нее шли провода к рассеянным по подшлемнику кусочкам неорганического желе, соединенным между собой паутиной золотой проволоки. Система подавления присутствия человека. Система, призванная укрыть бойцов от "аномального" врага, в существовании которого никто не сомневался. Каждый привычно и тщательно проверял впереди стоящего. Нужно проверить контакты и контрольные панельки. Когда все убедились, что всё в порядке, были задернуты экранирующие чехлы. Вперед.
С самой Катастрофы и последовавшим за ней Институтским Инцидентом, последствия которого их группа и идет устранять, командование и лучшие умы волновало несколько вопросов. По мере накопления данных выявились несколько закономерностей применения оружия и тактики противника. Атаковали всегда в лоб, но точно в уязвимый момент, сводя свои потери к минимуму. Внезапность и натиск создавали впечатление, что противники не только могут игнорировать шквальный огонь, но и видят сквозь стены. Слишком много совпадений и обрывочных сведений, поставленных редкими системами слежения. Например, последний кадр из правительственного бомбоубежища, на котором один из солдат Субъекта долго смотрит на стену, за которой скрывается последний министр из старого правительства. Коротким ударом пробивает декоративную панель. Выволакивает жалко трепыхающегося, бессвязно орущего чиновника из встроенного шкафа и ломает шею. Конец связи. Надо ли говорить, что и тут не обошлось без забавных видеоэффектов. Облик противника был смазан, словно объектив был заляпан грязью.
Четвертый и Пятый скрываются в люке. Снизу не донеслось ни всплеска. Шестой и Второй, примостивший "ночник" на левое плечо, следуют вниз. Подергивание шнура и Третий спускает контейнер с генератором и спускается сам. Командир вздохнул полной грудью, насколько позволил респиратор и отвёл взгляд от темноты коллектора. Огляделся по сторонам и прислушался. Никого и ничего вокруг. Тишина гробовая. Тренькание дозиметра давно не воспринимается как звук, если потрескивание не переходит в протяжный непрерывный сигнал. Всё тоже молчание огромного и совершенно пустого пространства, что сопровождало шаги разведгруппы на всем пути от посадочной площадки. Теперь алчущий и безмолвно-терпеливый мрак в люке присоединился к хору пустоты, царящей наверху.
Ржавые скобы, торчащие из крошащегося кирпича. Черная вода, принявшая сапоги без всплеска. Чуть скользкое дно. Привычный вид напряженных спин, ловящих отблески мутного света, падающего из не закрытого люка. Второй чуть кивнул. Можно идти, активность "ноль". В неверном свете виднелись тянущиеся вдоль потолка трубы. Привычное построение - стволы в стороны. Привычный антураж.
Командир много раз из подобных мест выводил выживших. Иногда отстреливался от тех, кто не доверял Субъекту и радиации в своем желании покончить с человечеством самостоятельно. Некоторые поговаривают, что не все нападавшие были дегенератами, но иногда выполняли приказы Субъекта, называя его своим Господином. Все теперь в прошлом. Кто желал спастись и дождался помощи, эвакуировались. Кто хотел стрелять и кушать себе подобных, отстрелялись и скушались. Все прочие или лежат молча, или таятся по темным углам и чего-то ждут. Командир прислушался к ощущениям и махнул рукой.
Вода, мерзкая даже через голенища и непромокаемую ткань, тем не менее порадовала командира отсутствием плеска. Волны, поднятые шагами, гасились о кромку воды, поросшую неким подобием водорослей снизу и мха, поверху. Запах гниения проникал, казалось, даже через фильтры, улавливающие по заверениям специалистов все. Или это нервы?
Шли в темноте. ПНВ не включали по соображениям маскировки. Существовала теория, по которой электромагнитные поля могут выдать их расположение. Шли по "ночнику". Тот периодически испускал импульс ультразвука, который, отражаясь от стен, возвращался к источнику, давая представление Второму о том, что вокруг. Эхолокация, как у летучих мышей. Минимум помех и искажений. Предполагалось, что Второй даст сигнал, если что пойдет не так. Пальцы на спусковых крючках. Подствольные фонарики готовы вспыхнуть. В почти полной тишине, нарушаемой только волнением длинных волос водорослей, останавливаясь и прислушиваясь, прошли шагов пятьсот до распахнутой дверцы, слабо сереющей проемом прямо по пути. Никого.
Все меры по маскировке были только обеспечением условий эффективной работы коробочек, прикрепленных ниже каски. Окружающий голову каждого бойца гель должен выдавать наружу только один сигнал, означавший отсутствие сигнала. Здесь никого нет. Это не шаги, а шорох опадающей штукатурки. Это не дыхание, а вздохи сквозняков в вентиляционных трубах. Это отголоски в пустом водопроводе, а не трение одежды. Скользи, невидимый взгляд проникающий сквозь стены. Ты не заметишь ничего, кроме мерзости запустения. Не услышишь биение сердец. Здесь нет никого и ничего живого. Нет, и не может быть. Система подавления присутствия человека, последние детище последнего члена команды профессора Свереса, бывшего архитектором Катастрофы. Имя создателя СППЧ никто не знал и все называли Високосником.
Он постоянно твердил, что родился в добавочный день, которого нет и от того злая судьба его не видит. День рожденья, которого нет, защитил его жизнь, когда Субъект вырвался на свободу. Защитил и разум, который вот - вот придумает, как прекратить эту "аномальную" вакханалию. С утверждением, на счет разума, мог бы поспорить любой, кто видел профессора более 5-ти минут, но работать тот умел. Всегда растрепанный, регулярно забывающий то пообедать, то помыться. Возникая, в своем вечно прожженном и заляпанном техническом халате, на совещаниях, без приглашения и доклада. Повергающий собравшихся в ступор, новыми трактовками уже известных явлений. Большая часть наблюдений и анализа аномальной активности, проведена именно им.
Високосник утверждал, что когда обжигающий ветер прошел сквозь уровни, а люди метались, натыкаясь на стены, он заставил себя не быть. Вокруг паника, охрана палит по размытым теням, а некоторые, с пустыми глазами, и по товарищам, а Високосник, изо всех сил, старался быть невидимым. Он повторял, что его тут нет. Он очень хотел слиться со стенами, струиться сквозняком мимо клубов дыма. Стать смутным воспоминанием, в глубине памяти, до которого никому нет дела. Стрельба замолкала, сменяясь невнятными, раздирающими горло криками. Откуда-то сверху доносился лай крупнокалиберных. Звуки, которые эхом носились по внезапно захламленным коридорам, среди остывающих луж, помогали сосредоточиться на том, что никакого беглеца, случайно оказавшегося вне лаборатории, нигде нет. Нет, и никогда не было человека, который крадется к выходу в подземные коммуникации. Никто не снимает топор с пожарного щита, он сам упал. Никто не вскрывает дверь, ее не заперли и она сама открылась. Ты, обладатель всепроникающего взгляда, тратишь зря время, созерцая уже затихшие коридоры. Празднуй победу и не отвлекайся на глупые мелочи. Странное эхо, похожее, только похожее, на шаги, которые удаляются по бетонной трубе, не стоит внимания. Твой взгляд проходит сквозь беглеца, поскольку никакого беглеца нет.
Спустя пятнадцать лет после того знаменательного дня, люди снова стояли в проеме небольшой двери. Она носила следы поспешного и неумелого взлома, что подтверждало часть рассказа. Двенадцать лет потребовалось безумному Високостнику, чтобы воплотить свое наитие в металл и гель, который облеплял голову каждого из группы. Потребовалось много времени на обкатку и доработку. Времени и жертв. Не сразу поняли, что само по себе устройство не панацея. Потребовались люди, способные сказать: "Меня тут нет".
Совещание проходило тихо и неторопливо. Оно мало отличалось от тех, что видела эта комната на протяжении последних лет. Снова задание - проникнуть и выявить состояние какого-то участка бывшего столичного региона. Всё как всегда. Генерал Марджет председательствовал. В данный момент он стоял у стены и водил указкой по карте.
- Вы уже дошли до главного? - Возникший в дверях Високостник устремился к столу как хищник к жертве. - Я хочу объяснить людям принцип действия маскировочных устройств ещё раз. Мне кажется, что из предыдущих объяснений мало кто что понял...
- И вам добрый вечер, профессор - поморщился генерал. Он не смог привыкнуть к манерам внезапного появления главы научного отдела. Фразочки типа "Вы уже...", "Я вот только хотел сообщить...", или "Концепция поменялась...", которые раздавались от распахнутых дверей, когда развевающийся некогда белый халат возникал на пороге. Поначалу охрана пыталась остановить человека, рвавшегося на совещания без приглашения. Високостник неизменно проходил сквозь них. Протекал через крепкие объятья. Потом попытки остановить прекратились. - Мне кажется, что все всё поняли правильно, вам нет нужды беспокоиться.
- Вот именно, вам кажется. Ничего, продолжайте, господин генерал, я подожду окончания вашего выступления.
Какая прелесть, подумал Второй. Не припомню случая, когда Високостник выражал желание обождать. Обычно оторопевшим слушателям приходилось временно забывать повестку совещания и переключатся на обсуждение вещей, от которых через пять минут закипал мозг. Пожалуй, что бы ни произошло в Институте на самом деле, в голове профессора это происшествие что-то нарушило. Что-то хрупкое, принуждающее теперь обосновывать графические фантазии с помощью алгебры. Миры, которые с одной стороны планеты, пращающиеся вокруг звезд и вместе с самими звездами путешествующие по Вселенной. С другой стороны сравнение из области биологии и медицины - тёплые наполненные жизнью шарики, соединенные между собой тонкими ножками, готовыми при сильном напряжении разорваться. А между ними своего рода межклеточное вещество. Едкое и наполненное тенями. Стремящееся поглотить чужеродные, но такие вкусные вкрапления жизни...
Генерал продолжал что-то бубнить, тыкая в карту затертой, расщепляющейся на конце деревянной указкой. Было видно, что ему тоже не по себе от непривычного поведения Високостника.
- Таким образом, следование основным путём предполагает достижение вами Института в течении дня. - Указка провела по поцарапанной карте, мимо уже чисто условно населенных пунктов, где должно было остаться прикрытии группы и уперлась в крохотный кружок. - Что вы хотели сказать, профессор?
- Помните, вы должны быть спокойными. Совершать активные действия и видеть все, что творится вокруг, сохраняя спокойствие стекла. - Високостник не стал себя утруждать вступлением. Начал с того момента, с которого начиналось самое важное, по его мнению. - Защита скроет вас. Тела продолжат излучать тепло, вы будете дышать. Но без аромата ваших живых мыслей, ваши дыхание и тепло, шаги и прочие признаки вашего бытия не будут ничего значить. Ваши мысли - то единственное, что придает смысл... гм, изменению параметров воздуха в комнате, когда вы туда входите.
Високосник, как всегда, когда вдавался в объяснения, прикрыл глаза, а на середине объяснения вскочил и начал расхаживать по комнате. Он не жаловался на несовершенство языка. Это, как раз, было очевидно каждому, попросившему объяснить, как эта маскировка работает. Идея, что можно внушить противнику, что тебя тут нет, не сразу нашла понимание. А сторонников и того медленней. Гениальный изобретатель давно привык объяснять все на пальцах. Если приступал к этому неблагодарному занятию, конечно. Пока он ничего нового не сказал.
- И понимание этого дало единственный способ маскировки. Ваша защита - не быть обнаруженными, пока противник не столкнется с вами нос к носу. Субъект мертв, в самом широком смысле, хотя и сохраняет способность мыслить и действовать. Должно быть у них там все такие. Смерть не как отсутствие жизни, а как нечто ей противоположное. Или альтернативное, если хотите. Отсюда иные системы ориентации в пространстве. Вы будете живы, но порождения Субъекта вас будут считать мертвыми, подобными себе. Пока, как я говорил ранее, не столкнутся с вами. Как говорите вы, военные, пока с вами не вступят в визуальный контакт. Так что не стоит маршировать по Главному Залу, стуча в барабаны и крича, что пришли отомстить. Тихонько, прижимаясь к стенам, стараясь не шуметь и громко не дышать, прокрались и сделали то, что надо. А после, на цыпочках, убежали.
- Хотелось бы знать, откуда происходит такая уверенность. Ведь звуки, запахи никуда не денутся. Противники явно не слепы. Я готов представить, что они видят и слышат не в тех диапазонах что мы, но, тем не менее... - Командир как всегда за ясность. Пару раз, когда он пытался докопаться до истоков веры Високостника в свою правоту, дискуссия балансировала на грани безобразной свары.
- Вы где-нибудь видели мертвого, который ходит? Видели, хотя и называли такое состояние какими-то корявыми эвфемизмами. А вы знаете, при каких условиях он сохранит подвижность? Сможете догадаться, как он воспринимает мир, обладая ссохшимися глазами и развалившимися барабанными перепонками? С гнилой грязью в черепе, вместо мозгов. То, с чем мы столкнулись благодаря моему научному руководителю, не подчиняется законам, описанным в книгах. Они порождения другого мира. У них другой обмен веществ. Процесс жизнедеятельности у простейшей сине-зеленой водоросли имеет больше общего и со мной и с вами, чем все мы имеем общего с Субъектом. А раз так, то и системы коммуникации и ориентации в пространстве тоже иные. Подробностей мы не знаем. Да, не знаем! Зато точно известно, что там где прошлась аномальная стихия не остается даже крыс. Известно, что стены не укрывают от воинов Субъекта. - Это верно, в архиве есть фотография живого пищащего ковра, убегающего из подземелий бывшего Дворца Правления. От обильных запасов, в голодную пустыню. Внизу бушевали пятна, размытые на видеокамерах. Там выволакивали из укрытий министров и убивали. - Так что поверьте, для нашего врага не имеет большого значения, слышит ли он вас, если чувствует, что вы живы. Я случайно нащупал возможность стать невидимым. Теперь её воспользуетесь вы. Все мои прошлые наработки встречались со скепсисом, хотя оказывался прав именно я, а не мои оппоненты с безукоризненной научной логикой.
Пара экспериментов, с неоднозначными результатами, и вот он, Командир, стоит на пороге места, оказаться в котором хотел бы меньше всего и в достижение которого не верил. Они доверились безумцу и прошли.
С людей, стоящих на пороге, натекла изрядная лужа. Маскировка маскировкой, но оставлять столь видимые следы не стоит. Они медленно двинулись вперед. Второй теперь держал в левой руке тарелку звукоприемника. Легкое касание спины - отрицательное покачивание головы. Тихо. Второй стоял внизу узкой и крутой, как корабельный трап, лестницы, вдоль которой струился пыльный свет. Странно, лестница, по плану, была гораздо дальше. Плохо. Командир поднял зеркальце на телескопической антенне. Пусто. Коридор узкий, сравнительно чистый, не видно ни конца, ни дверей. Когда подозрительно хорошо, это тоже плохо. Всего - то на всего, подняться, пройти до конца, нырнуть в шахту лифта, на один уровень вниз и пожалуйста, отметка "красный два". Полсотни шагов - "красный один" и полдела сделано.
Потоптавшись и посмотрев под ноги, не найдя следов, понял, что отсрочка закончилась.
- Помните, нас здесь нет. Впитывайте в свой разум эту пыль и затхлость и перестаньте отличаться от них. Больше ни слова.
По одному поднимаются по лестнице. Подтянули на тросе ящик, без стука, с прослойкой в виде руки, чтоб не ударил о проем. Третий тряхнул ушибленной кистью. Неторопливо вперед.
Коридор показался бесконечным. Крохотная дверь в его конце была выбита вместе с коробкой. За проёмом виднелись серые колонны и каменный пол в черно-желтую клетку. Командир хмурит лоб. План института врет безбожно, нет такого холла. И широкой парадной лестницы, на месте положенных грузовых лифтов, нет тоже. Слишком чисто. Простое и недавно заброшенное здание. Отвратительно.
Командир берется за ручку контейнера и машет свободной рукой впёрёд. Третий с Пятым заскользили вдоль стен. Обойдя пару залов, они нашли лестницу вниз. Снова коридор, табличка "Электощитовая". Через несколько шагов у Командира закружилась голова. Судя по неровным движениям людей, у них появились те же проблемы. Коридор имел странную перспективу. Ближайшей аналогией были картинки из книжки "Занимательная оптика", создающие оптические иллюзии цветными полосками, вращающимися спиральками и так далее. Здесь не было ни полосок, ни движения. При этом коридор то казался нормальным, то прекращал визуально сужаться к концу, то начинал изгибаться. В том числе вверх. Картина менялась с каждым шагом, вызывая головокружение и легкую тошноту. Остановка, условный жест-напоминание, что никого тут нет. Пара глубоких вдохов и продолженное движение.
Как и предполагалось, электричества нет. Подсоединение - дело нескольких минут, Четвертый с Пятым справятся, остальные идут на "красный один". Опять пара поворотов и распахнутых дверей. Двигаясь по главному коридору, группа должна быть на месте быстро. На второй минуте возникло беспокойство. Пару раз, нырнув в боковые проходы, прогулялись по кругу. Все встреченные комнаты пусты. Столы и стулья стоят аккуратно, но чтобы начать работу пришлось бы делать кардинальную перестановку. Людям работать было бы неудобно. Командир снова вспомнил о чужом архитекторе.
Ходьба по прямому коридору, превращалась в блуждание по лабиринту. Обвязавшись тросом Третий пару раз уходил в помещения и боковые проходы. На дверях таблички, которые ничем не помогали. Рисунки по трафарету, золото и тиснение одинаково не поддавались прочтению. Словно буквы пропечатались лишь частично, а восстановить надписи с помощью воображения не получалось. Алфавит тоже чужой.
Только примерное следование правильному направлению, привело к не примечательному проему. Висящий на вешалке китель, прикрепленной к стене наглядное пособие по разборке оружия, мягкое кресло под стойкой с флагом, показали, что "красный один" достигнут. Аппаратура записи нашлась в просторной кладовке, которой на плане нет. Командир уже не удивлялся. Стопка аккуратно пронумерованных записей в полном порядке. Только последний диск пришлось выковырять из аппарата.
Обратный путь к электрощитовой проблем не вызвал. Командир приказал включить энергию через пять минут и, оставив на хозяйстве Третьего, повёл группу к цели "красный три".
Коридор почти не хулиганил. Лестница оказалась практически на месте - всего метрах в десяти от обозначенной на плане позиции. Два пролета вниз, обрамленные перилами, вышедшими их мастерской скульптора - абстракциониста, ступени разной высоты, сделанные какими-то наплывами. Все было бы хорошо, если б внизу не натолкнулись на давно ожидаемый беспорядок. Ведущий к пульту коридор выглядел именно так, как и должен был весь институт. При выходе на этаж, Второй чуть не споткнулся о брошенный автомат.
С момента, когда опустились в коллектор, странностей было столько, что натолкнуться на следы боя было почти удивительно. Просто и понятно, без затей. И немного уже непривычно. Второй подмечал все встреченные странности и не задавал вопросов даже самому себе, оставив это занятие на потом. Его не удивляло несоответствие здания плану. Оставило спокойным освещение, колеблющееся между "пасмурно" и "светлая ночь", при отсутствии источника света и наличии трех подземных этажей между группой и поверхностью. Показался чуть забавным стенд на стене комнаты охраны, показывающий схему разборки оружия неизвестного типа, с подписями, которые не прочесть. Россыпь же гильз, длинной шагов двадцать, пустой рожок и полный, так и не вставленный на место, чуть не вывели Второго из равновесия. Пора бы привыкнуть к подобным вещам, сколько раз подобное видел. Но иногда, нет - нет, да появится неадекватная сентиментальность. Командир шел вперед. Оставалось перешагнуть через несчастного стрелка и двинуться к пульту.
Шли через более перекошенную архитектуру, чем довелось увидеть наверху. Проходили вдоль дверей, мимо которых можно свободно пройти пару раз, пока не заметишь их. Комната резервного пульта оказалась каморкой, вход в которую преграждал упавший шкаф. Все просто. Осталось войти. Второй был готов перешагнуть шкаф, дабы проверить работоспособность пульта. Он оглядывал помещение в поисках места, куда бы поставить ногу без лишнего шума. Почему-то это казалось важным, чтобы без шума. Из приоткрытых дверец рассыпались бумаги и какие-то коробочки. Даже чашка умудрилась не разбиться и нашла свое место в пыли. До нее почти дотягивался ошметок, отдаленно напоминающий пятерню. Или бывший ею, сейчас уже не разберешь. Найдя куда поставить ногу, Второй уловил недовольное движения Командира и прицелился на свободный пятачок. Осталось занести ногу, перешагнуть препятствие и... И медленно, тихо, сливаясь с сумраком и запустением, опустить поднятую ногу. Ты такой же мертвый, как тот парень у лестницы. Ты такой же пыльный и незаметный, как та гильза, только что звякнувшая под ногой. Нет никакой ноги, Второй! Нет никакого тебя! И никакой группы, медленно вжимающейся в стены, нет тоже.
Медленно и мучительно, как в кошмарном сне, Второй отступил в проем, упёршись своим несуществующим задом в преграду. Давно, очень давно, с тех пор, как закончилась предыдущая жизнь, Второй не видел как играющая на солнце вода отбрасывает блики на потолок бассейна. Сейчас из-за угла надвигались темные пятна, которые можно сравнить только с бликами от воды. Темное солнце отразилось от черной, маслянистой поверхности. Темно - темно серый отблеск, на фоне полной темноты. Пляска хищных "зайчиков" вокруг добычи. Понятно, почему в последних радиограммах умолкших убежищ, в паре десятков слов, пробившихся сквозь помехи, находилось место для слова "тени". Которое подчеркивали, крича в микрофоны с ужасом, заставляющим бледнеть далеких слушателей.
Тень надвигалась, и не было того кто бы её отбрасывал. Тень лениво танцевала, заполняя собой весь объём коридора. Второй стал замечать образы, возникающие в этой тени среди перемешивающихся пятен. Словно смотрел через пыльное стекло в скудно освещённое помещение. По мере приближения тени, эти образы становились ярче и чётче. Казалось что совсем не на много, но разница впечатляла.
Второму казалось что мертвец, лежащий шагах в десяти у входа на лестницу, не просто шевелится, а обрастает плотью. Второй почти видел, как тот бежит, сначала стреляя, а потом выбросив магазин и вытягивая из жилета новый. Стрелок глубоко споткнулся, словно намеревался вспороть носом пол. Стрелок упал, бросив оружие и закрывая руками голову, до вывиха челюсти разевая рот в крике, эхо которого бродит в этих стенах до сих пор. Вот оно, эхо бредущее мимо.
Оно уже поравнялось с клянущимися всем на свете Неведомо Кому людьми, что коридор полностью, совершенно и идеально пуст. Второй старался заполнить собой пультовую комнату и наполнял ею себя. Не было человека чуть опиравшегося на старый шкаф, рассыпавший по полу папки и повернувшийся наружу задней стенкой, с инвентарным номером, выполненным от руки синей масляной краской. Была черная глубина отражений в пыльных зеркалах мониторов и в осколках на полу. Второй искал самый дальний кусочек, чтобы спрятаться в самом дальнем углу застекольной реальности.
Тень ползла дальше. Второй краем глаза увидел, как за его спиной возник человек в лаборантском халате, который рвет карточку с нагрудного кармана, втыкает в щель приемника и стучит по клавишам. Человека подбрасывает, впечатывая в потолок. Человек падает, сшибая мебель, чтобы остаться там, под рассыпавшимися папками, где пролежит следующие пятнадцать лет до прихода разведчиков. Тень почти проползла и конец коридора был уже чист, когда одно из пятен мазнуло Второго по глазам. Наверное, это длилось лишь пару секунд. Наверное, никто из товарищей, ничего не заметил. Иначе зачем было Командиру теребить Второго за рукав, намекая, что опасность миновала и пора продолжать.
Беден, беден язык, чтобы рассказать об открывшемся, в то одно мгновение. Темно и холодно - банальность, просящаяся на язык. Бывало - сидишь в прокуренной комнате, налившись дешевым вином, а уже пора идти. Выходишь из подъезда, а там ночь. Медленно затихает голос города, ветер овевает разгоряченное лицо и луна подмигивает сквозь ветви. Пыль становится ароматной и вплетает свою ноту в букет ночи. В тот момент, когда тень отразилась в зрачках Второго, он тоже вышел в ночь. В ночь, когда в это же самое время солнце не освещает противоположную сторону планеты. Темнота живая и алчущая . Темнота, когда точно знаешь, что света нет вообще, и не будет нигде и никогда. Тьма, как новое агрегатное состояние вещества, времени и пространства. Там нет места человеку, а теперь и здесь нет тоже. Лучше было проиграть войну, или сдаться до ее начала, чем выпускать в мир это вот оружие возмездия. Возмездия всему и всем.
Ток уже пошел в провода, окошко требовало вставить карточку и ввести код. Вставлена. "*** ***, подтвердите - *** ***. Вы уверенны? Введите время." - Командир пальцами показывает 25-ть минут. Слишком долго, неужели он решился...Точно, машет рукой по направлению к главному коридору, к тому, что выведет ровно к целям четыре и пять.
Можно конечно предположить, что командир оценил потенциал встреченного патрульного, или кем это пятно было на самом деле. Оценил и догадался о бесполезности термитных зарядов. Второй догадался, что не для красного словца командир вспомнил термин "самопожертвование". Второму очень не хотелось идти дальше вниз, но подчинился. Выполнил и распоряжение включить "ночник". Импульсы полетели вперед, отразились от препятствий и вернулись к источнику, заполнив дисплей хаосом. Препятствия, отображенные монохромным дисплеем, на котором царили сумерки вне зависимости от освещения, глазом не улавливались. Препятствия были похожи на паутину, в которой явно кто-то жил.
Второй пошел, стараясь не задевать эфемерные и видимые только ультразвуку конструкции. Благо, плетение было весьма редким. Соратники переглянулись, но подчинились жесту командира "делать как он" и повторили маневр. Протянув самих себя сквозь приоткрытую дверь, группа ступила на асфальт. Второй двигался, напрягая глаза до мигрени в попытке разглядеть еще один танец теней. Все спокойно. Эта часть комплекса сюрпризов не несла и точно соответствовала фотографиям и плану. Прямо - главный зал. Прямо, справа и не доходя до него, главный пульт.
Обойдя погрузчик, стоявший на спущенных шинах, Второй опять чуть не споткнулся. Високосник был безумцем и имел на то полное право. Все пространство перед разведчиками было устлано телами. Все вперемешку: в лабораторных халатах, в форме и цивильных костюмах. На спине и на животе. С оружием и без. Все лежали строго головой к закрытым воротам лаборатории, формируя собой сложный, выпуклый и тошнотворный узор. Второй отметил про себя с какой-то отстраненностью, что ему не требуются усилия, чтоб не отличаться пыли и смерти. Напротив, нужно напоминать себе кто он и зачем сюда пришел. Каждое такое напоминание становилось все бледнее и бессмысленней. Второй качнулся вперед, на мгновение забыв о том, кто он и зачем он сюда пришел. Лицо Генерала, последнее совещание перед рейдом, сама база, окуда отправились на разведку, стали такими же далекими и бледными, как воспоминания из раннего детства. Словно и не воспоминания это были вовсе, а так, игра ума. В следующее мгновение всякие мысли и равнения покинули его голову. Он знал, что вот это место, прямо у его ног, должно быть заполнено. Второго толкало в спину желание вплестись новой нитью в узор ссохшейся плоти. Вернее не желание, а знание что так будет правильно. Ему захотелось послушать, о чем молчат мертвые. Стало внезапно необходимо подглядеть их темные сны, в которых есть место и для него.
И вплелся бы в узор и посмотрел бы сны, если б не Командир. Рывок за воротник и шлепок по лицу раскрытой ладонью одновременно оглушии и придали взгляду ясность. Удар был тих, но прозвучал в голове как выстрел над ухом. Наваждение прошло. Прямо по курсу тела как тела. Мумификация и рванина, ржавчина и покоробившиеся карточки допуска. Вот они, творцы победы, заплатившие за нее сполна. Второй жестами показал Командиру, что все в порядке.
"Високостник, гад, что же ты не предупредил о таком эффекте слияния? Я же чуть рядом с ними не лег". - Вяло и без должного негодования думал Второй, старательно выбирая куда поставить ногу. Он не хотел тревожить мертвый покой, откуда-то зная, что так правильно. Он продолжал слышать зов, без слов приглашающий отдать себя чему-то более ценному, чем родина, долг и сама жизнь. Не только лично его жизнь, но и как отличие живой материи от неживой. Он слышал зов но не слушал его. Страшно не было, поскольку такого слова еще не придумали, чтобы адекватно передать ощущения человека переступившего самый последний порог во плоти.
Похоже, Субъект не любит закрытые двери. Те, что не открыты - выбиты. Те, что не выбиты, рассыпаны обломками, как после взрыва. Командный пост не был исключением. Дверь, которую не страшно вставить в сейф, валялась внутри. Толстую сталь украшали вмятины, отдаленно напоминающие следы когтей. Внутри ни одного целого монитора, рухлядь, щепки. Трудно было даже представить, из чего состоят завалы на полу.
Активировать устройство с того, что оказалось на месте главного пульта не получиться. Но подключится можно с дублирующего, который с виду цел. Люди шли медленно. Командир то одного мертвеца перевернет, то другого. К слову, тут не было той жуткой мозаики. Всего несколько тел лежали явно так, как приняли гибель. Все покойники носили форму.
Второй быстро снял разбитую панель, прикрывавшую провода шедшие к главному заряду и начал споро подключатся. Первоначально он опасался, что провод перебит и ничего из этой затеи не удастся. Получилось. Кабели были укрыты толстостенными трубами, скрытыми в стенах инее пострадали, а мощности принесенного генератора было достаточно, чтобы начавшая оживать система потребовала код. Командир, тем временем, нашел что хотел. Предметом его вожделения оказался пистолет, который он теперь настойчиво выдирал из сухой руки. Когда затея удалась, тускло блеснуло золото. Наградной. Его обладатель бился до конца, не оставив патронов даже для себя и не желал даже теперь отдавать награду за доблесть, о которой все забыли. Сунув трофей за пояс, Командир подошел ко Второму, оживившему резервный пульт и ожидавшему дальнейших распоряжений и принялся уверять автоматику, что действительно уверен в необходимости очищения институтского комплекса цепной реакцией. Когда ему поверили и пообещали очистить все через пол часа, он распрямился и долго, как-то не хорошо посмотрел на вход в "красный пять", а по сути, цель Љ1. Второй обмер. Командир решил использовать удачу до конца? Задумал сыграть с судьбой?
Мотивы его были не ясны в тот момент, ну а после Командир не расскажет. Второй-то уже был готов бежать без оглядки. Они подошли к воротам, куда легко мог бы проехать грузовик. Со стороны туннеля казалось, что ворота закрыты, но там была щель, достаточная для человека. Протиснулись, полюбовались на мозаику, которая становилась все плотней и тошнотворней. Если не считать мертвых, то путь к сокровенным секретам был свободен. Когда отошли от порога, вдруг резко ударило по ушам. Нет, не гром грянул с небес. Не рухнул потолок, никто не решил поиграть на литаврах. Пятый, чтоб его, не посмотрел, куда ставит ногу. Кисть мертвеца слабо хрустнула, ударив по нервам не хуже взрыва. На лице Пятого отразилась такая гамма чувств что, открой он рот, у людей случайных могли бы повянуть уши. И, уже понимая что все кончено и игнорируя командира, Второй повторил жест, означающий, что тут никого нет. Понимая, что опоздал даже бежать. Понимая, что это провал, на самом пороге успеха. Раздражение, злость, испуг, это ведь все живые чувства, которым не место здесь. От них группу предостерегали не один десяток раз. Вот так и погибали их предшественники, забыв, что СППЧ не работает сама по себе, без человека, чье присутствие призвана подавлять.
Хриплый стон пронесся по забитым мертвецами коридорам, отразился от низкого потолка, завибрировал в осколках, заставил трепетать и сползать с насиженных мест пыльные бумаги. Мозаика из высохшей плоти заметила чужаков. Жуткий ковер зашевелился и встал дыбом. Скрепя сухими суставами, потрескивая сухожилиями, порой продавливающими плоть, институтский персонал поднимался, дабы продолжить дело, начатое пятнадцать лет назад. Живым тут не место.
Лицо командира выдало печальное раздумье. Он стоял, на самом пороге, оглядываясь на уже не достижимый выход. Некоторые пустые оболочки из-под человека успели подняться в полный рост.
- Надо было брать Седьмого, с ранцевым огнеметом. - Не к месту задумчиво произнес он. И, без перехода, прикрикнул: - К стене, гранаты.
Метнулись вбок, одновременно щелкнули клапаны разгрузки. Клацнули, в едином порыве, предохранительные кольца. Три гранаты легли вдоль стены. Люди дружно вжались в стену, прикрываясь за выступавшей створкой толстой двери. Рвануло.
- Вперед, к пульту. - Выдохнул командир, беря разбег, одновременно въезжая прикладом в грудь первой оболочке. - Стрелять по крупным суставам.
Бежали вдоль стены, там, где гранаты расчистили проход. Дальше открыли огонь, пошли в ход приклады. Ни в коем случае не терять темп. Хрупкие, но такие цепкие пальцы тянулись к ним, со всех сторон. Достоинства оболочек в численности и неуязвимости, на вывод одной из них из строя мог потребоваться полный магазин. Недостаток - низкая подвижность и плохая координация движений. Люди могли только бежать, пытаясь попасть по суставам ног или рук. Перепрыгивали через упавших, стараясь повыше поджимать ноги. Хватка у сухих рук мертвая. Каламбур пришел в голову Второму уже на пороге пультовой комнаты. Протиснулся, между сосредоточением на собственном отсутствии. Шестой, оставленный на пороге, уже выбрасывал второй магазин.
- Забаррикадируйтесь, быстро! - Командир не обернулся, продолжая бег к резервной панели. С лямки свисала длинная, до плечевого сустава рука, не ослабившая хватку. Второй с Пятым принялись сгребать обломки мебели к дверному проему. Не успевая, просто закрыли его парой целых столешниц и навалились. Сухая плоть оказалась неожиданно тяжелой. Простое дело, держаться, пока Командир не изменит время подрыва с получаса на "сейчас" и нажмет "выполнить". Гораздо сложнее сродниться с рвущимся сюда тленом и шепнуть "я свой, я мертв, меня нет". Зачем, Второй не знал, но с истовостью теряющего надежду человека верил, что спастись можно.
Он смотрел, вздрагивая от ударов, как Командир колдует над панелью, ругаясь сквозь зубы. Второй видел, как Первый побежал назад, крикнув: - " Я выставил время, ноги в руки". Видел, уже ныряя в крохотную дверцу, ведущую на ярус выше, как из-под клавиатуры посыпались искры и лениво потек дым загоревшейся резины. Устройство не взорвется. Командир тоже видел это, он как раз менял обойму, выпущенную одновременно в четверых оболочек.
- Четвертый ... мать. Исправь время на подрыв, через пять минут и уходи, слышишь? Пять минут!- Кричал он в рацию, когда группа вывалилась в технический коридор, идущий параллельно главному туннелю.
- Понял, выполняю. Есть подрыв через пять минут. - Скороговорка в наушниках.
- Третий, дождись его!
Цепляются за форму скобки, которые поддерживают кабели. Оседает ржавая пыль, от которой дерет наждаком горло. Выбитая дверь. Стеклянные стены, практически целые, как и комнаты за ними. Лохмотья плакатов свисают со стен. На стенах тени четырех человек, к которым игриво ластятся размытые пятнышки, стремящиеся принять незнакомцев в свою игру. Жестокую, очень жестокую игру.
- И-и-и, - Завизжал Пятый поняв, что они не одни. Развернулся, непрерывная очередь разрисовала пол блестящим узором. Пятый стрелял, широко и уверенно расставив ноги. Так же его и подняло, ударив головой о потолок. Второй этого не видел. Очередь дала достаточно света, чтобы на противоположной стене разыгрался спектакль теней, с узнаваемыми актерами. Крик Пятого дополнял выстрелы и звон латуни о осколки, служил фоном, придающим глубину. Смолк он, когда гильзы перестали падать. Поворот, надпись "гараж". Узкий балкон, из арматурных прутьев, идущий по периметру. Угрюмые броневые туши, на спущенных колесах. Залежи стреляных гильз.
- Так, Второй, слушай приказ. - Первый почти не запыхался, но голос все равно срывался. - Високостник хвалил тебя, в то время как для прочих, похвалой служило слово "болван". Ты сможешь уйти, я знаю. Бери рюкзак, там все данные. Вперед, вперед, не оглядывайся. Пятый, ты где. Пятый, ответь. - Это уже в микрофон.
Молчание ему ответом. Молча, они втроем спрыгнули на крышу ближайшего броневика, а потом на пол.
- Все-таки доделывать придется, а ты иди. Подрыв на пять минут был ошибкой. Шестой, за мной. - И, заметив замешательство Второго, заорал: - Впере-е-е-д!!!
Его крик прошел сквозь Второго, потому, что в гараже никого не было. Эхо металось, между стен и осиротевших машин. Эхо несло прочь топот шагов, позвякивание амуниции и сбившееся дыхание. Бежать было легко: сначала асфальт, а потом и земля, ложились так, как удобней ногам. Эхо последнего, внятного крика Командира уже утихло, но продолжало гнать, как сильный ветер в спину. Оно гнало опавший листок, в хоровод таких же листьев, гнало пылинку, к таким же пылинкам, собравшимся в самом дальнем углу комнаты. Сбивчивая трескотня и протяжные, неотчетливые звуки, на два голоса поющие сзади, не имели с гонимым ветром листком ничего общего.
Немного позже.
- Жалко, что не проникли в главный зал. Плохо, что не смогли взорвать институт. Вы вернулись только один, хотя и принесли данные. Это хорошо, но не до конца. Минусов все-таки больше. Так ты сказал, что командир приказал тебе бежать, а сам остался прикрывать и погиб? Я правильно понял?
- Господин генерал, если вы собираетесь затеять разговор на тему "почему ты вернулся, в то время как твои товарищи погибли", то не тратьте время на оскорбления. Все было именно так, а если вы мне не верите, то прошу дать мне пистолет с одним патроном. Или же веревку и кусок мыла, из соображения экономии боеприпасов. Больше мне ни чем не доказать, что я выполнял поставленную задачу до конца. Я не покинул Институт без приказа. Вы человек бывалый, знаю. Но я теперь тоже! Только у нас с вами опыт теперь разный. Да, в отличие от вас я не видел правильную танковую атаку, а вы не видели коридор, шевелящийся от встающих мертвецов. Вы не видели, как тени танцуют дуэтом с нашими гибнущими ребятами! У меня порой не оставалось иной мысли, что надо бежать, и немедленно. А порой в голове просто не оставалось мыслей. Никаких. Кроме одной единственной, что надо лечь прямо здесь и сейчас, что надо перестать быть. Готовность же действовать до конца, накрывавшая меня подобно волне паники, приводила к тому, что мне начинало казаться, что мой последний крик уже заблудится в стенах, которые не бывают неподвижными, а я об этом не знаю. Но я оставался, господин генерал, стрелял и бежал. Выполнял приказы, хотя находил их не имеющими никакого смысла, пока не получил последний. И...
- Отставить истерику, Второй, который скоро сам станет Первым. Я просто понять не могу, что там такого могло произойти, с чем моя лучшая группа не сумела справиться и осталась там. Осталась там, а единственный уцелевший не может внятно произнести и пару слов. - На протяжении всего разговора Генерал неторопливо крутил и ласкал сухими руками наградной пистолет. Тот самый, подобранный с пола "красного четыре". Почищенный и смазанный смотрелся как новенький. Следы смазки на пальцах. Генерал сам чистил трофейный ствол? Только теперь Второй заметил, что фамилии награжденного и самого Генерала совпадают. Отчество павшего совпадает с именем Генерала. Кажется, что кроме ощущений в собственных кистях, генерала ничего по-настоящему не интересовало, а вопросы задавал только потому, что должен был.- Иди, отдыхай. Потом постарайся изложить на бумаге все, что с вами там случилось. Только аккуратно, бумага у нас кончается. Отдыхай, кому говорю.
Вяло козырнув, Второй вышел. Генерал прав, надо поспать. Только страшно немного. Вдруг, стоит только отправиться ко сну, Субъект будет ждать с той стороны? Он такое может, сомнений нет. И собратьев своих приведёт, тех, которые пятнисто - расплывчатые. Ложиться спать, точно зная что отправляешься на свидание к самым отборным кошмарам, задача не лёгкая.
Второй заставил себя зайти в столовую и запихнуть в себя порцию какой-то морской гадости. Ее привозят с юга, чьи моря почти не пострадали во время Катастрофы. Туда же отправляют немногих спасшихся и тех, без кого остатки промышленности могут обойтись. Веселое время было, сразу после Институтского Инцидента. Уцелевших во время войны ждал чумной сезон и он, тогда еще не отзывавшийся на цифровое обозначение, долго не мог спать. Тогда постоянно перед закрытыми глазами вставали безумные от ужаса лица. В ушах звенели крики с требованиями помощи, пощады, а когда открывался огонь, то и с проклятьями. Сейчас, поставив тарелку в мойку и направляясь к себе, Второй опасался того же. Не звуков, которых в Институте не было, а неслышных проклятий, запечатлевшихся там и неслышно звенящих в полах и стенах. Пропитавших воздух и от которых не смогли бы защитить даже самые совершенные стационарные фильтры.
Вернее нет, сейчас сидевшего на койке преследовали другие страхи. Он слишком хорошо проникся царившей в Институте атмосферой. Слишком четко слышал зов там, перед вратами главного зал. Второй родолжает слышать отголоски и сейчас, когда комната уже вращается, перед самовольно закрывающимися глазами. Он не боялся страшных и враждебных слов. Он боялся расслышать всё то, что миновало его слух в подземелье. Боялся последовать открывшемуся ему там, перед воротами главного зала, пути. Центробежной силой валит в кровать, прижимая к матрасу и отправляя в странное место, которое видел раньше мельком, на пороге "красного три".
Следующие два дня Генерал его не беспокоил. Второй честно пытался изложить наблюдения на бумаге, но дело не шло. Порой до часу сидел, вертя в руках карандаш, разражаясь к концу парой строчек. Есть не хотелось. Ни есть, ни пить. Спать хотелось постоянно, но нельзя. Очнувшись утром после возвращения, пришлось изрядно постараться, раздобывая воду. Хотелось отмыть себя и снаружи и изнутри. Ощущение такое, что ночью его искупали в водичке наподобие, той по которой брели к Объекту.
Во сне было много грязи и ужаса. Все коридоры базы были перепутаны уже знакомым способом. Тени плясали в кабинете Генерала, а сам он, не естественно бледный, но помолодевший, грубо выговаривал Второму за упущенные шансы, равнодушие и пассивность. Генерал недоумевал, о чем тут можно думать столько времени. В это время Второй плясал на генеральском столе с симпатичной тенюшкой. Хозяин кабинета требовал, чтобы ему поклонились. Говорил, дескать перестаньте мне всучивать свою честь, просто поклонитесь, а Второй отвечал, мол, что в нашей армии не кланяются, а козыряют. За огромными, как главные городские ворота, распахнутыми дверьми кабинета, шумел бал. Високостник, на пару со своим бывшим патроном, разносили угощение и страдали с зашитыми ртами. Они должны были следить, чтобы угощение, со странно человекообразными формами, не разбежалось с тарелок. Пытались промычать что-то важное, но их никто не слушал. Генерал говорил и говорил, роняя в пустоту восприятия Второго тяжелые валуны слов. От них становилось все темнее и темнее, пока Второй не проснулся. Открыв глаза, он попытался вспомнить, сколько убежищ замолчали со времен окончания войны и начала нынешнего кризиса. Не смог. Вот только почему кажется, что скоро настанет черед и персоналу Второй резервной кричать последние слова в микрофоны?
Дела с отчетом всё не шли. Спать страшно, делать нечего. Старые книги перечитаны множество раз. Тяжко, ведь только и остается что думать. Но никакие мысли в голове не задерживались, только о последнем задании. Кто-то посоветовал думать не о мертвецах и гибели, а о командировке на юг.
Один приятель рассказывал, что вернулись рыбы, откочевавшие неведомо куда из-за похолодания и считавшиеся едва ли не вымершими. По мере очищения атмосферы от пыли и повышения температуры на планете рыбьи косяки возвращаются на привычные маршруты миграции. И, если не врут прогнозисты - пропагандисты - оптимисты, почти не пострадали численно. Скоро восстановят рыболовство. Агрономы обещают неплохой урожай. Не такой как довоенный, разумеется, но всё-таки получше, чем было пару лет назад, когда с трудом добивались возврата посеянного зерна. Да и голодных ртом теперь куда меньше. Так и хочется сказать "к счастью".
Солнце на юге уже проглядывает и можно загорать, попивая натуральный сок. Можно каждый день есть натуральную пищу, а хлорелловую диету забыть, как наваждение. Симпатичные селянки, готовые к любым услугам героя - защитника, щита между ними и ужасами сгоревших городов.
Мечты, которым часто предавались в часы досуга, на Резервной базе, на этот раз Второго оставили равнодушным. Эти мечты стали для него не просто бледными и пресными. С тем же успехом можно было помечтать о том как хорошо прогуляться в химзащитном костюме. Или предложить пофотографировать незабываемо красивые трещины на стенах. Потанцевать под мелодии ветра, который играется со ржавой жестью крыш.
Единственное, что могло заинтересовать Второго в таких разговорах, так это откуда селянки узнают об ужасах, ведь информация блокируется. И насколько просачивающиеся слухи соответствуют действительности и как влияют на состояние и дух гражданских.
Утром третьего дня его позвали.
- Ну, как дела? - Спросил Генерал. Он сидел в своей любимой позе, откинувшись на высокую спинку и чуть покачивая кресло. Некоторые доморощенные психологи даже брались разработать дешифратор для покачивания кресла, дабы вошедший мог сразу представить, что ему грозит. Пока не получалось. Сейчас Генерал смотрел пристально и, не смотря на качание, его взгляд не отрывался от лица вошедшего. Словно орудие танка, снабженное стабилизатором. Генерал смотрел как в визир прицела, лишь несколько растеряно, будто не уверенный до конца, что стрельба поможет. И, самое главное, он перестал скрывать усталость. Лет ему было не очень много, говоря по - старому, пара лет до отставки. А выглядел лет на восемьдесят. С момента последней встречи еще добавил. Наверное, обладатель пистолета и в правду приходился ему сыном.
- Трудно. Никак не могу подобрать слова к тому, что видел и ощущал тогда, в Институте. Спать почти не могу, всякая дрянь лезет и лезет ко мне в голову, как заведённая. - Неожиданно добавил Второй. - Все кажется, что случится что-то не хорошее.
- И ты туда же. Надо не раскисать, держать строй. Лучшие гибнут, средние стреляются, остальные ничего не хотят делать и норовят напиться без причины и перестрелять друг друга и всех, кто попадется на глаза. А я всем этим командуй. И ты теперь сдаешь, а что прикажете делать мне? - Генерал вздрогнул, поняв, что раскисает сам. Но, вздрогнул по привычке. Тому, кто жил в глубине выцветших глаз, кто много видел и знал, не было никакого дела ни до чего кроме собственной скорби. - Там привели какого-то человека. Он говорит, что тоже работал в Институте. Говорит, что видел вертолет, предположил, что мы что-то затеваем и решил помочь. Понимаю, липовая версия. Пойди и выясни, кто он и что хочет.
- Слушаюсь, господин генерал.
- Заканчивай с формализмом. Ты теперь Первый и в этой комнате можешь обращаться ко мне по имени. Иди.
Путь Второго (он слишком много времени провёл в этом звании и даже мысленно называл себя именно так) пролегал по подземным коммуникациям, соединяющими бункер с бывшим дворцом спорта. Потом поднялся по широченной парадной (и изрядно захламлённой) лестнице на перввый этаж. Пошёл длинными коридорами к наружным постам. Что-то эти коридоры и множество дверей Второму напоминали. Почему-то он все ждал, что перспектива может измениться в любой момент. Понимал, что этого не может быть, но себя не одергивал. Пытался сосредоточится на предстоящей беседе и не мог.
Одно из немногих уцелевших в городе зданий после катастрофы много раз меняло свой профиль. Среди спортивных снарядов размещались и пункт приема беженцев и карантинный пост и даже производственная площадка. Каждое из этих назначений оставило свой след. Пару лет назад в дальнем углу была найдена кукла, оставленную давным-давно. В стены одного из спортзалов намертво въелся едкий запах дешевых антисептиков. Поверх него, в поры сыплющейся краски и штукатурки, внедрялся выхлоп насилуемых двигателей, чей ресурс продлевали далеко не в первый раз. Но, это сейчас не важно.
Фильтрационный пункт по прежнему действовал, хотя и с практически нулевой нагрузкой. В мастерских начали лязгать. Хоть кто-то работает, подумал Второй, заходя в помещение где стучала избитыми костяшками дежурная смена.
- Привет, заслон на пути Бездны. Я к задержанному.
Дежурный кивнул, вставая из-за стола и доставая ключи.
- Ты с ним поаккуратнее. Какой-то странный мужик, себе на уме. Говорит вроде складно, но глаза стеклянные. Смотришь и не знаешь, продолжит ли он беседу или в горло вцепится. - Дежурный помолчал, подбирая слова. Не нашел нужного и повторил. - Будь настороже. Мы с мужиками за дверью.
Второй кивнул и вошел в болезненно запищавшую дверь.
Задержанный сидел за рассохшимся столом, чьи края жестко бархатились вылезшими опилками. Сидел сгорбившись на табурете, на который сам Второй не рискнул бы сесть, широко раздвинув руки и касаясь пальцами в матерчатых перчатках краёв стола. Тёмно-серая хламида неопределённого покроя, которая запросто могла быть сшита из старых мешков, в которых сгнила мука, скрывала всё тело. Вместе с перчатками и низко надвинутым капюшоном, внешний вид сидевшего на табуретке наводил на мысль, что он не желает никому показать ни кусочка собственной кожи. Охрана, кажется, говорила что- про глаза, но Второй не помнил что. Он не может просто так стоять в дверном проёме и надо что-то говорить...
- Мне сказали, что вы работали в ИПФП. Сказали, что вы одумались и решили продолжить работу. Где вы были столько лет и почему решили вернуться? - Боже, что я несу, подумал Второй. Ему самому резанули слух собственные слова. Никогда не произносил более бессмысленных звуков. И мысли путаются. Что-то странное, словно спишь и подчиняешься в своих действиях и словах какой-то иной логике. - Начнем сначала, как вас зовут?
Пришелец вдруг поднял голову и посмотрел Второму в глаза.
Плавная и негромкая, как шелест течения большой реки, когда сидишь в шезлонге на её берегу, речь рассказчика прервалась. В комнате возникла какая-то странная тишина, рядом с которой неизменно соседствует полная темнота. Словно в огромной пещере, где даже вода не капает. Где тренированный слух способен различить отголоски движения тектонических пластов, в то время как каждый шорох, сообщавший о движениях огромных масс, незначителен. Так и слова рассказчика, вместе с внезапно наступившей тишиной, сообщали слушателю намного больше, чем им было предназначено природой.
- И что было дальше? - Спросил человек, сидевший за столом в глубоком протёртом кресле.
- Сам догадайся. - Ответил собеседник, стоявший в тени рядом с окном. Он не смотрел на слушателя. Его взгляд, устремленный в темнеющее окно, видел только прошлое.
Бессмысленная беседа шла своим чередом. Имя, научное звание, чем занимался, где жил после Инцидента. Почему вернулся. Эти слова слышала охрана за дверьми. Обычный допрос, каких эти стены наблюдали тысячи. Настоящая беседа пролегала не там. По ней, как по дороге, ступали только двое.
- ... в лаборатории нелинейной геометрии, я не успел придти в институт. Я был на стоянке, когда все началось. Было страшно, и ...
"Здравствуй, мой новый последователь. Ты видел мой дворец и можешь представить мое царство. Не цепляйся за отжившие слова и символы. У вас нет сил противостоять мне. Я покажу тебе тайны, о которых и не мечтали ваши так называемые ученые. Ты пока человек, но уже можешь смотреть и видеть. Видеть по-настоящему. Склонись предо мной".
- ... доктор, вас нет в списках сотрудников. Как такое может быть? Ведь Институт...
"Зачем тебе я? У тебя много могучих слуг. Страшными силами повелевают они. Наш мир тебе чужой и тебе не сделать его своим. Возвращайся назад, откуда пришел. Не смей ничего делать, слышишь. Убирайся. Царствуй в своих развалинах и не выходи оттуда больше. Оставь нас в покое, достаточно зла ты нам принес".
- ... сотрудников. Халатность, граничащая с преступной, согласен. Наш институт не был такой секретной организацией как вы полагаете. Ученые отнюдь не ходили строем. Строгости начались...
"Ты прочувствовал мою родину, тебя не должен занимать вопрос о мотивах. Ты слышал, как я говорил со своими детьми. Слышишь мой зов и сейчас. Вы обречены. Но некоторые не станут выкладывать собой Имена пустоты, узорами, которые ты видел, а будут служить. Ты и так служишь и ничего не потеряешь. Я облагодетельствую тебя щедрыми дарами. Склонись предо мной".
-... с чем вы, лично, связываете все произошедшее? По вашим словам...
"Какое тебе дело до нас? Мы живы, ты нет. Мы не хотели Катастрофы, а ты принёс её нам и нажился на ней. У нас ничего общего тобой. Мало ли, что я там слышал. Зачем ты мучаешь нашу землю? Прекрати и уходи отсюда ... пожалуйста".
-... таким образом, я не был уверен, что мои услуги будут востребованы и правильно применены. Узнав, что вы проявляете такое внимание к работе покойного Свереса...
" Не такие, говоришь? Когда те, от кого вы бежали из подземелья, были настоящими людьми, они меня сами призвали. Долго искали меня, долго прокладывали дорогу от моего обиталища, до самого главного зала Института. Тебе что-то не нравится в моей силе? Они были в восторге, пока я был безгласен и покорен. Радовались, когда закричали ваши враги. А ведь это тоже были люди. Люди из Института думали, что я раб, в то время как никто не смеет называть меня рабом. Они заплатили за свои ошибки - за самоуверенность и заносчивость. Теперь я пришел к вашему порогу. Попытаешься меня прогнать, чтобы потом платить за собственную глупость? Платить придется дорого. Примешь мои дары - и ни о чем потом не пожалеешь. Мои дети уже подкрались к вашим стенам. Склонись предо мной".
... не имею более вопросов. Вам предоставят комнату на первое время. В дальнейшем вы сможете...
Стержень, благодаря которому бывший Второй и несостоявшийся Первый, а теперь вообще ни пойми какого номера, держался столько лет, вдруг свернулся спиралью. Второй поднялся из-за стола, на котором лежал так и не включенный диктофон. Сообщение, что этот сидящий напротив ужас не был побочным продуктом экспериментов, трагической ошибкой с катастрофическими последствиями, а приглашен сознательно, добило его. Держать спину прямо не было никаких сил. Было страшно. Второй всю свою жизнь служил палачам своего мира. Под пристальным и почти осязаемым взглядом он понимал, что обратного пути не будет. Какой бы путь он не выбрал, всё предрешено.
В глазах собеседника плавали знакомые тени. Стоявший человек, так и не решивший, а чего он собственно хочет, вдруг захотел разглядеть что-то там, в глубине зрачков. Его обуяла неуместная жажда познания. Он решил нагнуться поближе. Спираль внутри него принуждала. Давила изнутри тела на плечи. Второй престал бороться. Он смотрел как бы со стороны, очень издалека, как позвоночник человека стоявшего в тесной комнатке согнулся.
- Отныне зови меня Повелителем. Мои дети ждут, покажи им дорогу.
Тяжело и оглушающе дались первые шаги. Каждый шаг отдавался под черепом гулким эхом. Словно сон, который пришел после возвращения из рейда, оброс трепещущей плотью. Перспектива перед глазами стала меняться. Дверь, ведущая в коридор, чуть деформировалась, но бывший Второй не испытывал никакого дискомфорта. Через несколько ударов сердца стало совсем легко. Скоро предстоит танец с тенями, они уже здесь.
- Ну, как все прошло? Кто он? - Спросил старший дежурной смены, когда дверь комнаты для допросов открылась. И, увидев что-то в глазах вышедшего оттуда человека, спросил, срываясь на хрип:
- Что с тобой? Что за... Трево...
Тихо, брат - храбрец, тихо. Не тяни затвор, тебя уже нет. Ложись. Цементный пол примет тебя мягче, чем лебединый пух. Тебе повезло.
- Всем постам, тревога! Аномальная угроза первой степени, проникновение за внешний периметр. - Срывающийся голос понесся из динамиков. В нем боролись одновременно безумная надежда и темное, беспросветное отчаянье. - Повторяю, внешний периметр прорван.
Вспыхнула, быстро набрала силу и резко оборвалась стрельба. Пули веселыми шмелями носились по длинным коридорам, сбивая побелку и разбрасывая щепки. Человек, за спиной которого играли черно - серые пятна, шел не торопливо, но быстро. Замечал свист и стук вокруг, но не пригибался. Ему ничего не угрожало. Он это знал точно. На какой-то момент стало тихо.
- Аномальная активность первой степени. Внутренний периметр, внимание. - Надрывались динамики.
Выстрелы доносились сбоку и указывали на продвижение вдоль стен здания. Наступающих ещё сдерживали, но это не имело значения. А вот зануда, не оставлявший в покое микрофон, доставлял некоторое неудобство человеку шедшему по коридору. Стоило только подумать, как ближайший рупор полетел вниз. Человек перешагнул матюгальник, выходя на улицу. До главного входа и обложенных драными мешками огневых точек, оставалось шагов пятьдесят.
Кажется, стрелки что-то кричали. Они не могли поверить, что заместитель самого Первого, может быть на другой стороне. Они кричали предупреждения и требования быстрее бежать в укрытие, теряя время. Вдоль по стенам к ним уже скользили. За спиной одинокого человека, уже топали наймиты Господина, готовясь к броску. Не все пулеметчики успели заметить причину собственной гибели.
Взвизгнул и подавился криком селектор. Охраны уже не было. Топотали по знакомым до оскомины коридорам ботинки и обмотки. Интересно, а вот этих несчастных чем соблазнили? Выглядят так, что от мертвых не сразу не отличить. Лица безучастные, но одновременно транслирующие наружу единственную эмоцию - ярость. Бывшие сограждане набрасывались на солдат как на своих личных врагов. Человеку, склонившемуся перед Повелителем совсем недавно, не было до этого никакого дела. Он шел по убежищу к знакомому кабинету.
Научный отдел. Человек в халате вылезает из-под стола:
- Слава Создателю, командир. Что случилось? Что нам делать? Что вы де...
На базе тихо. Там где Повелитель является, всегда становится тихо и приглушается свет. Выбитая дверь в кабинет генерала возникла неожиданно, бывший Второй ввалился в проём. Здесь полный сбор. Тени, наймиты и еще серые фигуры, закрывающие свои тела и лица бесформенными балахонами с масками. Вошедший последним сразу понял, что от него чего-то ждут.
- А-а-а, явился, предатель. Ничего, настанет момент, когда ты проклянешь этот миг и будешь до крови кусать локти, желая вернуть ушедшее. Давай, заканчивай. Докажи своему новому господину, что ты преданный раб. Смелее, сукин ты сын. Пустите, я хочу умереть стоя, как и полага... - Хрипел генерал, не зная, что время последней милости давно прошло.
Он умер так, как было удобней его палачу. Но не тому, кто стоял перед ним. Каждый шаг к этому кабинету был гневным и болезненным словом. Только принадлежали те слова не человеку, скрипнувшему кобурой. Начавшаяся в комнате для допросов беседа стелилась широкой дорогой и привела именно сюда, к изможденному человеку, пытающемуся сохранить достоинство. Генерала не озаботило бы, что противники просто не знают, что это такое, даже если бы знал об этом. Единственный кто знал, поднимал пистолет. Теперь стало понятно, кто на той тёмной дороге беседы с Повелителем был ведущим и кто ведомым. И кажется, что еще есть время отказаться, повернуть ствол себе в голову... Но палец тянет спусковой крючок. Короткий удар отдачи - поставленная точка.
- Дальше было совсем не интересно. Я стал таким, каким ты меня увидел при нашей первой встрече. Проклятье Генерала сбылось в точности. - Рассказчик не изменил положения тела на всем протяжении повествования. В комнате темно. Бывший Второй полностью потерялся в облепивших его сумерках. Вокруг него темнота сгущалась быстрее и казалась плотнее. Как ткань. - Я действительно познал много вещей, о которых не мог мечтать. Даже ты не смог бы понять сказанное, попытайся я растолковать все открытое мне. Вот только, толку от них никакого. Мудрость рыб могут применить на деле только обладатели жабр и чешуи. Наставления птиц доступны лишь при обладании крыльями. Не спеши спрашивать и готовить диктофон. Человеку эти знания ни к чему. Те крохи, что применить можно, я дал раньше.
- Какая грустная история. Воистину, нельзя долго и тщательно пытаться понять врага. Ты лучше всех прочувствовал его дух, разглядел цели, а результат тебя не порадовал. - Человек в кресле, в который раз за время беседы поднес стакан ко рту, чтобы убедиться в его пустоте. Отставил, чтобы сразу забыть и снова попытаться отпить через минуту. - Ты великолепный рассказчик. Я буквально видел эти события, словно глядя через твои глаза. Только не понимаю, зачем ты мне все это рассказал. Мне кажется, что в голосе твоем сквозила недосказанность и боль. Говори, я не боюсь неприятных новостей.
- Как скажешь, старый друг. Ты прав, моя история своего рода прощальный подарок. И в другом ты тоже не ошибся, ты действительно видел мой рассказ- мои воспоминания временно стали твоими. Таково одно из свойств моей извращенной природы. Впрочем, это уже не важно для нас обоих. Твоя работа слишком важна. Твое развитие идей Високостника и материалы, с которыми работают в Цитадели, сильно беспокоят моего Господина. Он готов признать твою угрозу. Признал тебя значимой величиной. В иных обстоятельствах, был бы повод для гордости. Но не сейчас и не тебе.
С изяществом тени и быстротой захлопывающейся на ночном сквозняком форточки, стоявшее у окна существо переместилось к креслу своего собеседника. Бледная кожа оттенка тумана казалась чуть светящейся. Бескровные губы чуть размыкались при разговоре, приоткрывая тонкие клыки. Плотно прижатые к голове уши едва подрагивали. Глубокие, затягивающие в свою глубину глаза, неопределённо-насыщенного темного цвета, неотрывно смотрели в глаза собеседника, уже почувствовавшего, что сейчас произойдет Нечто.
- Повелитель желает твоей смерти, Ильгер. Я пришел исполнить его приговор.
Тишина заполняет захламленную комнату. Сама по себе в воздухе повисает фраза, что где воцаряется Повелитель, становится тихо и темно. Ильгер, дотянувшийся -таки до вожделенной бутыли, вновь падает в кресло. И даже звяканье стекла о стекло не нарушает безмолвие. Стакан вновь полон, а заодно и стол напоён. Сухие ладони трут лицо, словно пытаясь разгладить резкие, только что проступившие морщины. Но голос его сух и спокоен.
- Я знал, что этим все закончится. Вот только предполагал, что ты просто поиграешь и завершишь игру, не ссылаясь на своего Господина. Ты разыграл неплохой спектакль, нежить, длиной в пятнадцать лет. Подумать только, столько лет ты притворялся, давал ценные советы и предостерегал...
- Хватит, друг. Огорчение твое понятно, но это не повод меня оскорблять. Просто следовало быть осторожнее. Я ведь тебе говорил, что не стоит рассылать свои соображения бывшим коллегам. Я говорил, что не стоит соваться лично во все дыры, обещающие хоть на чуть-чуть продвинуть твои исследования. Я говорил, что... Впрочем, это уже не важно. Я всё-таки стал первым, хоть и не так как планировал, но и мои возможности не бесконечны по прикрытию тебя от моих нынешних собратьев. Ты не прав в главном - я не притворялся и действительно хочу погибели Повелителю и покоя себе. Я устал здесь быть. Я говорил это тебе не раз, но, похоже, ты мне никогда не верил.
Опять тишина, нарушаемая стуком зубов о стекло.
- Допустим, я тебе верю.
-Спасибо.
-Не перебивай. Ты прав, это честь. Только вот объясни мне одну вещь. Ты сам столько раз говорил, что логика твоего хозяина, его слуг и подобных тебе, не принадлежит к нашему миру и не поддается анализу и осмыслению. Откуда такие слова, как честь, верные слуги и тому подобное.
- Имитация, просто имитация. Для нас, в смысле вас. Мимикрия. Он думает, что так менее заметен. А может и не думает, а подчиняется тамошнему эквиваленту инстинкта. Тени, например, не могут нормально общаться даже со мной. Согласно моим наблюдениям, они с Господином в дальнем родстве. Преданные псы и их хозяин. Как ты думаешь общаться с теми, кто видит не так, как мы, слышит не так и не то, что слышим мы. Гм... Точнее вы, живые люди. Мало подходящих слов.
- А как же...
- Не думай о не нужном. Времени мало, только до утра, когда я должен отчитаться.
-Надо же, он и отчеты требует.
- Я же говорю, попав мир людей, он мимикрирует, под наши представления о том, как должен выглядеть могущественный владыка. А может наши представления влияют на его поведение. Знаешь, мне кажется, что мой облик и мои свойства воссозданы по нашим представлениям о нежити. По сказкам, слухам, мифам. Своего рода эксперимент. А может и нет - наши сказки основаны на чём-то реальном и мои прототипы существовали на самом деле. Не знаю, я никогда об этом не спрашивал. Это интересно, но у тебя мало времени. Поговорим о самом главном.
- Странно и увлекательно. Раньше ты такого не говорил. Впрочем, не важно. - Ильгер начинает тяготиться бессистемным разговором. Вот уж не думал, что не сможет сосредоточиться на главном. Все-то навсего, для полного подавления мыслительных способностей, потребовалось узнать точную дату смерти. Какой ужас. Надо сосредоточиться. Надо придумать, что передать преемнику.
- Да, увлекательно но в основном бесполезно. - Продолжал вампир. Сегодня вечер ответов. О чем не спроси - будешь даже просить быть покороче. - Хотя не совсем бесполезно. Правда, отвлечённые знания дают некоторый простор. Следи он за мной постоянно, ничего бы у нас с тобой не было. Некоторое знание СППЧ, остатки человеческой сноровки, уверенность хозяина, что одно из его первых созданий, добровольно принявшее этот облик, предать не сможет ... Как итог, мы работали с тобой вместе. С другой стороны, возможно психология тут не при чём. Что бы Господину ни заменяло психику, силы его велики, но не безграничны. Как видишь, я тоже знаю далеко не всё.
- Слушай, вот о чём я тебя раньше не спрашивал: почему мы, люди, еще живы? Тебя послушай, так мы давно должны были плести "узоры безмолвия". Почему твой господин ограничился только севером, в то время как при его возможностях, смог бы покорить весь материк, а то и весь мир?
- То, что от него осталось. Не преувеличивай сохранность нашего мира. Это только тень былого. Макет из сухой бумаги, по которому скачет искра воли моего Господина. Земли, подчинённые его воле постоянно растут числом, кстати. Так что вплестись новыми нитями в упомянутый тобой узор, у ныне живущих еще есть время. Когда я склонился перед Господином, о чём я только что рассказал, меня обманула кажущаяся легкость, с которой он заставлял умолкать Убежища. Уже в тот момент его силы были на исходе. После моего приобщения он взял только несколько еще работающих предприятий. Остальные либо эвакуировались, либо разбежались. Он просто истощил источник своей силы, взятой с собой когда отправлялся к нам. Как ныряльщик, у которого в крови кислорода только на небольшое время. Все остальные усилия были направлены на поиск Силы здесь. Устранялись только наиболее заметные помехи.
- Он нашел, что искал?
- Не совсем. Могущество моего Господина прирастает очень медленно. Проводить атаки так, как делал это раньше, он не может. Но может действовать по старинке. Как ты полагаешь, отчего развелось так много "мутантов"? Они идеально приспособлены для жизни среди "горячих пятен" и "аномальных полей". Приди волей волшебства мир в состояние до - Катастрофы, они бы не выжили. Поумирали бы, за пару дней. Ты был прав, когда еще в начале карьеры предположил, что меняется биосфера. Применительно к эндемичной, новая является безумно и без вариантов агрессивной. Именно на такое изменение идет большая часть восстанавливаемого могущества Повелителя. Остатки человечества сдохнут сами, не вынуждая гоняться за собой. Этот новый мир будет страшен, но только тенью родного мира, откуда призвали его архитектора. Сверес и прочие наивно полагали, что Субъект будет покорным оружием, решит тактические затруднения,поможет выиграть войну и куда-нибудь потом рассосётся. Он принес с собой семена нового мира, в котором не будет места людям. Что будет жрать новая флора и фауна, после того как обглодают косточки последней, более-менее нормальной крысы, не понятно. Но не беспокойся, выход найдется.
- Молодец, спасибо. Нет, чтобы подбодрить перед исполнением приговора. Вместо того чтобы уйти с верой в неминуемую победу, я ухожу едва ли не с облегчением. С удовольствием от того, что не увижу краха дела всей жизни. Радуясь от знания, что самое страшное придет после меня. Полностью осознавая, что мое поражение будет только началом. Спасибо, порадовал. И ты хочешь меня заверить, что гелиевая прокладка между головой и каской, изобретённая вашим Високостником, остановит того, кто может менять облик планет?
- Даст шанс. Временно ослепит и ослабит. Я буду помогать, чем смогу. Мне Господин доверяет. Как - никак я первый, из поколения кровососущей нежити. - Вампир отошел от окна, начав прогуливаться по комнате. Ильгер поймал себя на мысли, что шатайся вот так перед глазами человек, то его бы это раздражало. Мягкие, текучие и не заметные в деталях движения успокаивали. Словно перед газами качался маятник гипнотизера. - Я много раз пытался объяснить принцип СППЧ. Человек ведь вполне реальный объект, с объективными характеристиками. Температура, газовый состав вдыхаемого - выдыхаемого воздуха, даже полный объем и вес - все в некоторых пределах. Но убери одно из свойств - жизнь и, слуги Повелителя проходят мимо. Немного расширив действие, мы получим как-бы ослепление. Сила останется при нем, но он утратит или серьезно потеряет способность влиять на материальные предметы. Представь, что твой стакан, реальный предмет из стекла, для тебя на таком же расстоянии, как стол, на котором он стоит, или противоположная стена, до которой четыре шага. Он прямо перед тобой, сбоку, как окно, или за спиной. Представь что он своего веса, легче пера или тяжелее дома, где мы находимся. Все это одновременно. Ты не сможешь такой стакан взять. Повелитель тоже не сможет ничего сделать со своей силой, по крайней мере временно. Устройство, которое продолжает задел Високостника, поставит барьер между Повелителем и окружающим миром. Он престанет его замечать или же восприятие будет искажено. Устройство забьет помехами ту частоту, которую воспринимает его эквивалент глаз. Заглушит его голос, когда он захочет приказать слугам. Слуги его не услышат. И, если в такой момент ударить... Может повезет. Плохо, что испытать не на чем. Не смотри на меня, ведь если получится, то потеряешь единственного союзника "по ту сторону".
- Риск велик. Непотребно велик, но ты прав, делать нечего. Плохо, что нельзя начать предварительные испытания.
- Конечно плохо. Все должно быть чисто. Если до Господина дойдет хоть слух, хоть намек, что такое оружие существует или может быть создано хоть теоритически... Последствия будут невообразимыми. Не обольщайся. Не надейся на некоторый недостаток у Него сил. На Содружество хватит. Планы на планету отодвинуться на пару веков. Но вы этого не увидите. Что мне сообщить приемнику?
- Сам знаешь. Передать ему архивы, контакты и наставить на путь. Поскольку устройство практически готово, применить его придется Чегджи. Надеюсь, что духу у него хватит. Он умный парень и главная опасность с его стороны, что он может рискнуть пройтись той дорогой, на которую в свое время вступил ты.
- Не думаю. Он струсить может, а вот присягнуть Повелителю - нет. Он чужак. Место, откуда он пришел, не на много отличается от нашего. Времен до-Падения. Кстати, это его термин.
- Так это точно, что он не из нашего мира? Я догадывался, ты намекал, но не верилось.
- Точно. Ты что, не спрашивал?
- Своего рода, вооруженный нейтралитет. Он знает достаточно, чтобы похоронить меня здесь, я тоже, кое о чем догадываюсь. Мы можем серьезно осложнить друг другу жизнь, но не делаем этого, поскольку заняты общим делом. Мне удалось проанализировать кровь, оставленную на бинтах, после одной стычки. Он человек. По нашим понятиям чист до невозможности. Все отклонения от эталлона имеют иную природу. Следы иного питания, которое в нашем мире не встретить. Присутствие белков, которых у нас не бывает и отсутствие тех, которые есть у всех. Ранило его вскоре, после нашей с тобой встречи. Мне стоило больших трудов скрыть тот результат анализа крови. И свое изумление тоже. Выходит, есть не только мир живых и мир мертвых, выплюнувший твоего хозяина. Выходит, что...
- Миры... Их много. Они похожи на множество шаров, разного размера. Эти шары состоят из атомов, бесконечно разного диаметра. Настолько разного, что они проходят мимо друг друга, почти не сталкиваясь. Проникают внутрь кристаллической решетки друг друга. Не соприкасаясь. - Вампир уже стоял за спинкой кресла, легко на нее облокотившись. Это движение тоже странным образом успокаивало. Ведь стой так человек - постоянно хотелось бы обернуться и чувствовал бы себя Ильгер неуютно. - Я прекрасно понимаю, что аналогия натянутая и не вполне научна. Возможно, даже совсем не научная. Возможно там, откуда прибыл твой ученик Чегджи ... как-то там дальше, есть правильная теория. Но некоторая польза, хоть и не очень большая, от моего "преображения" есть. Я видел эти миры. И как видел, так и пытаюсь рассказать. С видел, как миры проникают друг в друга, соприкасаясь только единичными атомами. В местах соприкосновения возможно перескочить с одного "шара" на другой, как и произошло с моим Господином. Когда началась война, даже умница Сверес не смог догадаться, что все эти яркие вспышки, ярче тысячи солнц, но крошечные по сравнению с планетой, лишь пусковой момент. Все равно как сравнивать усилие по нажатию кнопки и энергию огромной машины, которая этой кнопкой включается. Ты не представляешь, Ильгер, какие силы высвободили все эти взрывы. Они произошли в точно рассчитанное время. Хозяин сам его подсказал, чтобы придти сюда в полном блеске и мощи. Эти силы дали ему власть над временем. Вернувшись чуть назад он указал, когда надо запустить установку, чтобы придти в наш мир и получить силы, чтобы вернуться назад...
- Кошмар!
- Да. Я не говорил этого раньше, чтобы не пугать еще больше. Но все это в прошлом. Что касается Чегджи, надо было признаться, что раскрыл его тайну раньше. Тогда бы ты потешил любопытство и узнал, что творилось в его мире в то же самое время когда мы Пали. Ведь в самом начале Повелитель замахнулся не только на нас...
- Удачи. Пусть пуск установки пройдет как надо. Пусть тебе будет хорошо там, куда ты отправишься после своей второй и окончательной гибели. Я ещё немного добавлю и буду совсем готов к выполнению тобой своей задачи. Знаешь, мне не страшно. Просто отчего-то руки дрожат и хочется опорожнить кишечник.
- Я знаю, старый друг. Я вижу метания твоей души, разминающей крылья перед дальним полётом, равно как и бунтующую физиологию. Таково моё свойство. Не бойся, ты ничего не почувствуешь. Хочешь - я усыплю тебя и ты ничего не заметишь. Хочешь - я превращу острую боль в такое же, равное по интенсивности наслаждение. Когда я проделывал этот фокус один раз, так жертва даже дёргалась изо всех сил, стараясь разорвать об мои зубы как можно больше собственной плоти. Можно оставить все ощущения такими, какими они должны быть по природе. Только ты явно этого не пожелаешь, хотя интенсивность болевых ощущений будет ниже, чем тебе кажется.
- Считай, что я пью от волнения. Да, кстати, ты не хочешь?
- Недостаток моего существования, помимо прочего, заключается в том, что не получаю никакого удовольствия от мелких человеческих радостей, - Ответил вампир, глядя как его собеседник делает неторопливый глоток. Бледная рука неторопливо скользила по корешкам папок выступающим из шкафа. Названия, написанные от руки, вызвали бы недоумение у любого, кто смог бы проникнуть в кабинет без приглашения. Спрашивается, что могло скрываться в папках, под названием "Ожидание", "Далекий дом", или "Встреча"? Разве что названия книг, но хозяин кабинета не был связан с литературой. Тонкие пальцы остановились на корешке "Первой встречи". - Та самая?
- Да. - Стукнул стакан о подлокотник кресла. Источенная рисунком вен, но еще сильная рука поправила седые волосы, спадающие на глаза. Их хозяину очень хотелось быть спокойным, но не получалось им даже казаться. Во внимательных глазах нет - нет, да проскочит искра надежды. Проскочит, сменившись жадным вниманием. Обладатель глаз, казалось, провожал взглядом каждую секунду, которую он живёт. - Странно, почти двести лет под землей, но не рассохлась, не сгнила. Бумага в ней тоже сохранилась отменно, только чуть пожелтела.
- Могущество Повелителя. Там, где он оставил печать своей Силы, обычные законы природы обрастают дополнениями и уточнениями, полностью меняющими их прежнее значение. Даже время в таких местах идет по-другому. Человек бы старел быстрее, чем положено, а бумага наоборот, желтела медленнее.
- Занятно, вот бы исследовать.
- Думать забудь. Во-первых, ничего бы не получилось. Во-вторых, старый друг, у тебя нет времени. В-третьих... Впрочем достаточно. Не забивай голову тем, что не имеет значения в долгой дороге, которая тебе предстоит, Ильгер. Поступай как заведено - взыскивай и раздавай долги, делай последние распоряжения.
- А душеприказчиком будешь у меня ты, недоумершый.
- Я, а что делать? Не сердись на меня, старый друг, я не могу ослушаться прямого приказа, но могу повременить чуток. Что и делаю. И могу проследить за выполнением твоей последней воли.
- Знаю. - Ильгер устало вздохнул.
Вампир, явно собираясь что-то сказать, осёкся и повел взглядом по сторонам. Словно ожидал кого-то увидеть. Кого-то невидимого. По человеку бы было видно, что он напрягся. В данном случае, оставалось прибегать к помощи логики. Да, вампир не просто напрягся, но и испугался. Воздух, казалось зазвенел струной и сгустился.
- Ты кого-то ждешь? Здесь чужой. Он наблюдает.
- Откуда ты...
Глупый вопрос не был окончен. Да и зачем сотрясать воздух, когда существо с иными не только органами чувств, но и сами чувствами, говорит, что за ними наблюдаю? Значит так и есть. Это, во-первых. А во-вторых, Ильгеру слегка заложило уши. Пол чуть вздрогнул. Дальняя стена с дверью, до которой шагов шесть, вдруг показалась вдвое дальше. Словно секунду пришлось смотреть через линзу. Из исказившегося воздуха выпрыгнул паренек, с большими глазами и изящными ушами. Он бросил в Ильгера что-то невидимое. Вампир оказался у этого "чего-то" на пути, отбил и метнул нечто в ответ. За высокой спинкой кресла грохнуло и стало заволакивать комнату пылью.
Противники обменялись парой резких выпадов, не нанеся друг другу вреда. С десяток попыток бросить друг в друга нечто не видимое. Столько же раз отбили. Это могло бы показаться смешной пантомимой, если б там, куда отбрасывали заклятия друг друга противники, не рушилась бы мебель. Если б не вспухали кирпичной крошкой стены и не сыпалась бы штукатурка на разбитые стекла. Мелькнула пара уже знакомых линз. Ильгер, наблюдавший это безобразие, отмечал все нюансы и отстранённо удивлялся как справа от драчунов была знакомая комната, а слева, мелькнуло на мгновение некое подобие длинного коридора. Что-то такое вампир говорил про Институт. Сам бой не продлился и пяти секунд. Пришелец был быстр, но недостаточно, чтобы уклониться от текучего движения своего не живого противника, который переместился из положения "здесь" в положение "там", прямо за спиной паренька. Переместился, сгреб в охапку и мимолетно, как показалось, нежно, чмокнул эльфа в макушку. Тот всхлипнул и обмяк, закатив свои прекрасные глаза. Чистая и элегантная победа.
- Что это ты сделал? Кто этот странный юноша? - Ничего умней не пришло в голову.
- Иногда эту расу называют эльфами. - Ответил вампир, аккуратно помещая беспамятную жертву на свободный стул. - Я мягко потушил его сознание. Это было не сложно, он и так явился к нам предельно измотанным. Пусть теперь выспится. А когда проснется, некоторое время не сможет колдовать. Мой вид не только кровь пить может, знаешь ли. - Острая усмешка на бледном лице. - Думаю, он сможет немного помочь в твоих изысканиях. Точнее, уже не в твоих.Господин просвещал меня, какие обитатели прячутся в своих норках. Его слова. Он так называет те места, где нет его власти.Кажется, у моего господина огромные планы, но это так, к слову. Так вот, по поводу этого остроухого мутантика. Способность колдовать для них, в большинстве случаев, врожденная. Заблокируешь его силу - наверняка справишься с Повелителем. Ты заметил, наверное, что у наших с ним сил есть нечто общее. Но заниматься этим будет твой ученик. А у нас с тобой нет больше времени, сюда бегут.
За окном раздавались встревоженные крики и топот. Наверняка бьющиеся окна, грохот падающей мебели и удары по стенам привлекли много внимания.
- Ты готов, старый друг? - Чарующая плавность движения справа от кресла. Ненавязчивая непреклонность силы поворачивающей голову в бок. Нарастающая не вялость рук и ног. Нежное касание шеи...
- Зачем ты меня спас? Зачем ты загородил меня, тебе бы не пришлось убивать меня самому.
- Ну да, а потом Повелитель меня спросит: -"Ты убил его"? И что я отвечу? Врать ведь Ему я не могу.
- Почему ты не можешь лгать ему, но при этом работаешь против него?
- Бывает так, что слуги распространяют сплетни против своих хозяев. Бывает, что шпионят для врагов своих хозяев. Но ослушаться прямого приказа такие услуги не могут.
- Делай то, что должен, мой не живой и дорогой друг. Спасибо за все. К предстоящему мне нельзя быть готовым, но я готов, насколько это возможно. Я выбираю второй вариант из предложенных тобой. Пусть хоть какая-то радость на последок.
Легкое, практически нежное прикосновение к шее. Долгий поцелуй на ночь. Долгую, очень долгую ночь. Если б не сдавленное горло, Ильгер застонал бы от наслаждения. Он утекал. Ему грезились дивные города, по которым бродят бессмертные тени. Он видел золотистые дороги, уходящие в розовеющее близким рассветом небо. Он уходил по этим дорогам, в эти далекие города. Шел, чтобы стать одной из теней. Бродить по призрачным галереям, мечтая и печалясь о чем-то. Уходил далеко-далеко.
Стража ворвалась в дом знаменитого на всю Конфедерацию исследователя и обнаружила тело хозяина, сидящее в кресле и мечтательно улыбающееся совершенно бледными губами. Напротив него, безвольно откинувшийся и запрокинувший голову на спинку стула, сидел юноша, который только при повторном взгляде был признан мутантом. Аномальное происхождение читалось по ушам. При попытке растормошить, мутант повалился на пол и, не приходя в сознание, был позже помещен в камеру при участке. Кто убил доктора Ильгера - сомнений не было никаких. Только молодой стражник, которого направили сторожить окно с задней стороны дома, заметил расплывчатый силуэт, метнувшийся из окна. Силуэт сразу же пропал из виду. О своем видении стражник никому не рассказал, будучи не до конца уверен, что ему не показалось.
На стене безымянной руины, которая стояла посреди "горячего места" довольно далеко от места совершенного преступления, сидел вампир. Его ноги свешивались с единственной уцелевшей монументальной стены. Ступни ласкал радиоактивный "пожар", бушующий здесь уже почти 200 лет. Он не знал, что влечёт его к этим развалинам. Он почти ничего не помнил о своей жизни до-Катастрофы. Не помнил просто о жизни. Возможно, где-то здесь был его дом. Возможно, под радиоактивным песком скрывались камни, которые когда-то давно были, для тогда еще будущего Второго, наполнены каким-то особым смыслом и очарованием. Вампир мог только гадать о причинах побуждающих его изредка появляться на этой стене и свешивать вниз ноги. Если бы у нежити были слезные железы, то он бы плакал о потерянном друге.