В воскресенье, решено было поехать на дачу, пожарить шашлыки, выпить вина. Сын, Антон, с нетерпением ожидал поездки, чтобы запустить змея. Алла радовалась предстоящей возможности побродить по парку, полюбоваться яркими красками осени, помечтать. Она любила выходные дни именно за такие вот семейные прогулки. Все вместе, довольные, счастливые, отбросив заботы и накопившуюся за рабочие дни усталость, ехали за город, устраивали пикники, которые так приятно было вспоминать, листая семейный фотоальбом. Дача располагалась в Петергофе, и ранее принадлежала матери Виталика. Пока свекровь была жива, она не разрешала молодым отдыхать в принадлежащем ей доме, сердилась, начинала кричать, как только супруги решали поднять вопрос о поездке на дачу, либо заговаривали о продаже дома. Однако этим летом Виолетта Степановна умерла. Она и перед смертью вспоминала про дом, все просила сына дать ей обещание не ездить туда и не продавать участок ни в коем случае. Виталик кивал, соглашаясь, и мать, успокаивалась, умиротворенно вздыхала, и вскоре умерла.
- Просто маразм. Многие, к сожалению, не избегают этой участи. Ну что с того, что мы домовладельцы, если даже не имеем возможности остановиться в доме на ночлег, или отдохнуть за городом все лето? - начала было Алла, спустя какое-то время, и пора уже было решать, по ее мнению, что делать с домом.
Виталий неожиданно легко с ней согласился:
- Да, ты права. Давай поедем в выходные, посмотрим, в каком состоянии находится дом, и решим, что с ним делать дальше.
Дом Виталий помнил плохо. Мать получила его по наследству, бывала там несколько раз с ним, когда он был ребенком, но почему-то Виталий гораздо лучше помнил сам двор, огромную пустую собачью конуру, заросли лопухов, которые он разбивал палкой... А сам дом... Какое-то невзрачное желтое здание с черной крышей.
Мать вскоре перестала ездить на дачу, и он быстро забыл дом, и не проявлял к нему никакого интереса. Уже будучи взрослым, заговаривал о том, что было бы разумно продать дом, поскольку он все равно пустует. Но встречал неожиданный отпор матери, злость, пару раз она даже замахивалась на сына рукой, и он прекращал разговоры - списывая все на мамину старость, и откладывая решение на потом.
Дом располагался на самой окраине Петергофа, они выехали на одинокую дорогу, ведущую через Ольденбургский парк к садоводству.
Где-то на середине пути асфальт заканчивался, словно те, кто делали дорогу, внезапно передумали двигаться в этом направлении, и дальше продолжалась дорога проселочная, грязная, узкая, вся в рытвинах и подъемах - которая так же внезапно обрывалась. У самого этого обрыва дороги располагались старые убогие строения, несколько лачуг, в которых летом отдыхали садоводы. Небольшие участки, отгороженные друг от друга канавками и шаткими сетками.
Несколько достаточно крепких строений, в которых, по-видимому, жили все лето. Среди них - чуть поодаль, в стороне тот самый дом, за который так переживала Виолетта Степановна. Виталий сразу узнал его.
Машину они оставили на дороге, а до дома добираться следовало по непроходимой грязи, глубоким лужам и жидкой глине. Алла тихо ругала себя за то, что не поехала в резиновых сапогах. Сапожки ее были хоть и не новые, но вполне целые, и в них она планировала еще не один сезон отходить на работу.
Поскольку она выбирала более проходимые места, Виталий и Антон ее обогнали и уже подходили к дому, который отсюда выглядел устрашающим и заброшенным. Черные глазницы окон, распахнутая дверь, зловещая темнота внутри. Какое-то предчувствие шевельнулось у нее в груди, она хотела, было окликнуть своих мужчин, чтобы подождали ее. Но в этот момент Виталий помахал ей рукой, смеясь, и вошел внутрь, а следом за ним ступил Антоха, и оба пропали из виду.
Алла перепрыгнула на очередную кочку, не попала, одна нога по щиколотку провалилась в грязь. Чертыхнувшись про себя и попрощавшись мысленно с сапогами, она, уже почти не разбирая дороги, добралась до дома и заглянула внутрь. Было темно и какое-то время глаза привыкали к темноте. А потом она увидела осколки стекла на полу, песок, какие-то щепки. На веранде - старый круглый стол, три покосившихся стула, плетеное кресло. И никакого движения вокруг. Только сквозняк и... пустота. Никаких следов ни мужа, ни сына. Если это их шутки, то это глупо и не смешно.
- Выходите, хватит уже! - она позвала довольно уверенным голосом, но никто не ответил. Алла растерянно оглядываясь по сторонам, прошла в комнату - две железные кровати с металлическими шишечками и пыльными, изъеденными молью балдахинами, старый вылинявший ковер на стене, ситцевые мятые занавески.
"Куда они спрятались?" - она вышла из комнаты - еще была крохотная кухонька, большую часть, которой занимала большая печь. "Наверное, уже вышли на улицу, пока я осматривала дом" - подумала Алла, и быстро вышла. Вокруг было тихо и пусто. Кроме колыхания листьев на деревьях, никакого присутствия других. Она была одна. Это было нелепо и страшно. Алла зажмурилась:
"Так, сейчас я открою глаза, и все окажется глупой шуткой или розыгрышем".
Но ничего не изменилось. Она стояла одна среди заброшенных строений, не понимая, куда пропали ее муж и ребенок. На пригорке одиноко стояла их машина, которую отсюда было хорошо видно. Добежать до нее они не могли, просто не успели бы, а окрестности хорошо просматривались - Виталий и Антон просто исчезли.
Сколько прошло времени, прежде чем она перестала ходить вокруг здания, окликая мужа и ребенка, она и сама не могла точно сказать. Она рыдала, захлебывалась, бродила вокруг, уже не обращая внимания ни на грязь, ни на лужи.
В какой-то момент она опомнилась, вернулась к машине и каким-то чудом сумела добраться до города. Еще с улицы увидела, что свет не горит, но только когда вошла в квартиру, и поняла, что ее мужчины не возвращались, завыла, и воя, опустилась на пол... Прошло еще какое-то время, прежде чем она впала в забытье, и смогла заснуть.
Она проснулась на диване, Виталий заботливо прикрыл ее пледом. Сам он спал в кресле и тихо посапывал. Как приятно было просыпаться. Ощущение было, что случилось что-то плохое, но она отогнала его от себя - плохой сон? Чувство потери, чувство что забыла что-то важное, и не можешь вспомнить... Она отбросила эти мысли.
Было прекрасное морозное утро, когда не хочется вылезать из-под одеяла. Алла потянулась, нежась в постели и наслаждаясь пробуждением, как ее рука случайно попала в промежуток между спинкой дивана и матрасом и нащупала что-то. Она вытащила какую-то небольшую книжицу, и заинтригованная, выскочила из постели, быстро накинула на себя халат, стараясь не стучать зубами, и на цыпочках, стараясь не разбудить Виталия, прошла на кухню, чтобы осмотреть свою находку, и поставить чайник - с утра она первым делом всегда выпивала чашечку чая. Только потом начинался день.
Книжечка принадлежала Виталию. Не стоило читать его заметки, Алла это понимала, но любопытство победило. "Только гляну и все, - подумала она - одним глазком. И положу назад".
Она открыла книжку наугад, не поверила своим глазам, перелестнула еще несколько страниц, удивленно подняла брови - она и не подозревала, что Виталий ведет дневник. Они вместе уже несколько лет, но у нее и в мыслях такого не было...
Чайник закипел, она налила чай, добавила сахар - ровно две чайные ложки, как она любила. Сделала себе бутерброд. А затем тихо подошла к комнате - Виталий все еще спал. Отлично. Он ничего не узнает. Вернувшись на кухню, она продолжила читать:
"Я специально долго возился с трупом, расчленял тело на небольшие части - чтобы закопать их все по отдельности, в лесу.
Я все проделал за сутки, жутко устал, а вечером позвонил Олег. Снова нашел для меня какую-то девушку. Несмотря на усталость, поехал, и, как оказалось - не зря. Ее звали Алла и, увидев ее, я понял - она будет моей девушкой" - она оторвалась от чтения. Что это? Дурацкий розыгрыш? Или какая-то глупая игра? Что за чушь?
Она принялась читать дальше: "я сразу сказал ей о ребенке. Какое-то время она просила повременить, но я настаивал, и она сдалась. Мне нужен наследник. Я так решил, и я добьюсь своего".
Следующая запись была сделана позднее:
"Она беременна. Теперь осталось подождать несколько месяцев. Я жду мальчика. Да, пусть это будет мальчик, иначе я и ее убью. Впрочем, я ее убью в любом случае. Только позже..."
"Что за чушь?" - повторила Алла, и снова принялась листать книжечку, теперь уже бегло пробегая по строкам:
"ее звали Марина, она выкинула на втором месяце, и после того, как она вышла из больницы я избавился от нее..."
"Я четыре месяца ждал, когда она забеременеет, мне кажется, я сделал, все что мог. Пустышка. Еще одна пустышка".
"как обычно, увеличил дозу фенозипама на треть, это помогло, и на какое-то время она стала совсем смирной, просто сидела часами в кресле, уставившись в одну точку..."
Господи, неужели это правда? Записи были датированы, она нашла упоминание о себе и сверила даты - все верно.
Алла снова на цыпочках подошла к комнате. Кажется, он спал. Что за мысли? Неужели это дневник? Или он пишет какую-то дурацкую книгу?
Она постаралась как можно тише положить книжку обратно в диван и, вернувшись на кухню, задумалась. Мысли лихорадочно бегали:
"Как себя вести. Бежать? Или сначала поговорить с ним? Чтобы он меня убил?! Ага, поговорить!" - она снова и снова пыталась привести мысли в порядок.
"Итак, главное, не подавать виду, что я что-то знаю, чтобы он не видел, что я читала его дневник..." - у нее было желание вскочить, и бежать из квартиры, не дожидаясь, когда он проснется. И тут же останавливала себя: "Что я говорю? Я живу с ним уже год, он ничего мне не сделал. Может это шутка. Может, он не умеет шутить?! Не паниковать. Тем более убегать лучше всего, собрав вещи, деньги. Если убегу сейчас - он сможет меня догнать, и тогда ..."
Она ждала, когда он проснется. Так и сидела на кухне, стараясь придать своему лицу выражение невозмутимости. И все же, когда он появился на пороге, то молча уставился на нее.
"Догадался? Почему он так смотрит? Или я паникую? Схожу с ума?"
Он продолжал смотреть на нее, а потом молча поднял руку, и она увидела в его руке дневник, тот самый, что она недавно положила на место.
- Ты не учла волосок. Я никогда не забываю приклеить волосок, чтобы убедиться, что никто, никакая поганая шлюха, не прочитает мою исповедь! - он сделал шаг к ней.
- Исповедь? - Алла сделала попытку улыбнуться, но улыбка явно получилась натянутой.
- Да, и ты знаешь, волосок порван, - он продолжал улыбаться, но улыбался только его рот, его губы. Лицо при этом оставалось бесстрастным, а его взгляд пугал ее. Что бы не было в его дневнике, правда или шутка, теперь она боялась его по-настоящему.
Он загораживал проход в коридор, и ей некуда было бежать. Он проследил за ее взглядом и нехорошо ухмыльнулся.
- Похоже у тебя большие проблемы, да любимая?
Он схватил ее за руку, но когда она попыталась вырваться, ударил ее по лицу, наотмашь. Ее словно ошпарило, она обхватила лицо руками, и в этот момент он снова ударил ее. Она упала, но он все бил и бил ее ногами, пока она не потеряла сознание.
Алла открыла глаза. В одном белье она лежала на снегу на незнакомой ей улице. Очень больно. Ныло все тело, но все же она отметила про себя, что может шевелить руками и ногами. Подняться сил не было, но лежать на снегу и ждать помощи бесполезно: незнакомая улица была пустынна. Она поползла к ближайшей парадной. Прислонившись к грязной стене, и свернувшись калачиком, она лежала и ждала, когда кто-нибудь откроет дверь. Осматривая путь, что ей удалось проделать, она увидела на снегу кровь.
"Боже мой, у меня кровь. Откуда? Я, наверное, ударилась, когда падала..." - подумала она, и вдруг сознание пронзила мысль: "или это... ребенок". Руки не слушали ее, и потому она просто перекатилась в сторону. Так и есть, там, где она лежала, было красное пятно.
Третий месяц беременности. Поздней беременности. Врачи ставили диагноз "пожилая первородящая" - еще бы, в ее тридцать четыре года...
Она плакала, и замерзала на снегу, уже почти не ощущая холода, ни боли. "Не спать, - говорила она себе, - не спать". Когда раздались шаги, Алла из последних сил приоткрыла глаза - к ней приближался какой-то пожилой мужчина с тросточкой. Он на какое-то мгновение остановился рядом с ней, и она попыталась что-то сказать ему, но только чуть шевелила губами. Алла уже не видела, как старик несколько раз ткнул в нее своей тростью, она это уже не ощутила. Не видела она и то, как старик повернулся, открыл дверь и исчез во тьме парадной.
Проснувшись, Алла долго не могла понять, где она находится. Тянул живот, а когда она приподняла голову, чтобы оглядеться, ее пронзила острая боль.
- Лежи, лежи, не шевелись, - кто-то подошел к ее кровати и тихо успокаивал.
Алла беззвучно шевелила губами, и только спустя какое-то время у нее получилось произнести вслух:
- Где я?
И тут же пришли обрывки воспоминаний. Виталий, боль, парадная, старик...
Девушка, которая находилась с ней в палате, представилась Кларой. Она рассказала Алле, что та поступила с выкидышем, а сейчас плохо себя чувствует, потому что отходит после наркоза, а, кроме того, она, по-видимому, провела много времени на морозе, и была без сознания, когда ее доставили в больницу.
Алла вспомнила кровотечение. Ребенок... у нее было ощущение, что ребенок уже был. Или ей просто хотелось в это верить? Мальчик? Она была уверена, что у нее был мальчик...
"Что же произошло? Что было, а что мне причудилось, пока я лежала под наркозом? Во что верить?" - мысли Аллы путались, и она никак не могла собраться.
- Муж ваш так переживал. Это же муж, да? Мужчина, который сидел в палате и держал вас за руку, пока вы не приходили в себя. Совсем недавно уехал...
- Муж... - то ли спросила, то ли утвердительно ответила Алла. Так значит, он был здесь. - Я могу позвонить? Мне надо поговорить с мужем...
- Конечно, - соседка протянула ей телефон. Алла набрала номер, который хорошо знала наизусть. Как муж, как ребенок? Она не могла вспомнить, что она делала перед больницей. Еще не могла забыть этот дурной сон.
" Абонент выключен или находится вне зоны действия сети" - бесстрастный женский голос.
Она позвонила еще раз, на домашний, под молчаливым наблюдением Клары.
К телефону подошел мужчина.
- Виталия можно?
- Вы ошиблись.
- Я не могла ошибиться. Где мой муж?? - кричала Алла.
На конце провода повесили трубку.
Она побежала к сестре.
- Где мой муж?
- Успокойтесь.
Ей вкололи успокаивающее, усадили.
- Не переживайте, такое бывает. Но Алла не слушала, а слезы текли и текли по ее лицу.
Через три дня она убежала из больницы, закутавшись в куртку Клары. Подруга дала ей и деньги на дорогу: "Отдашь, как сможешь". Алла поехала домой, потому что молчание тяготило ее, ей хотелось все выяснить. "Я попрошу у Виталия объяснений и, скорее всего, выясниться, что я сама все выдумала" - размышляла Алла. Она вернется домой, и увидит своих. Свою семью... Виталий и... Кто еще? Впрочем, она это скоро выяснит. Алла нашла нужный дом, зашла в знакомую парадную. Поднялась на третий этаж. Так... ключей у нее с собой нет, но Виталий может быть дома. Однако ей открыл незнакомый мужчина. Недовольно ответил ей, что живет тут давно, ее не знает, никакого мужа ее не знает, а потом захлопнул дверь, однако Алла успела заметить, что обои на стенах - ее, она сама их выбирала. Мебель ее. Она снова стала стучать в дверь, но дверь больше не открыли. Когда выглянула какая-то старушка из соседней квартиры, и пригрозила вызвать милицию, Алла вышла на улицу. Она стояла на улице в растерянности, ей некуда было идти. Впрочем, нет... У них был еще дом... . Да, у них кажется, был дом... Они там жили после свадьбы? Или они там бывали? Впрочем, это не важно, она помнила, где он находится. Добравшись до метро, она отправилась на Батийский вокзал. На последние деньги купила билет до Петергофа и около часа ехала на поезде, глядя в окно и размышляя - есть ли дом на самом деле. Знает ли она, что делает?
На станции Алла вышла и долго не могла сориентироваться, в какую сторону идти. Потом пошла прямо - ей казалось, что надо пройти городок и выйти на проселочную дорогу. Это она точно знала. Однако за домами оказалось сплошное поле. Видимо, все же неверно выбрала направление. Идя вдоль ряда домов, она искала знакомые места. Мысль вернуться, оставить поиски не приходила ей в голову - ей просто некуда было возвращаться. Дом - единственная зацепка. Спустя несколько часов бесплодного хождения, Алла все же нашла старую дорогу, которую так хорошо помнила. Дорога была пустынна. Что, впрочем, неудивительно. Тут всегда было безлюдно, а сейчас к тому же была поздняя осень.
И вот он - старый дом, выкрашенный когда-то давно желтой краской. Распахнутая дверь, осколки стекла на полу. Вот и круглый стол, и старые стулья... и, что же это? На полу Алла увидела кепку - красную кепку, которую она сама покупала. Только кому? ... Словно яркая вспышка пронзила ее сознание - это кепка ее сына. Антона. Алла подняла ее с пола и заплакала...
Она заснула сидя в старом плетеном кресле, прижимая к груди красную кепку. И снилось ей, что она отстала от своих мужчин, которые обогнали ее, и уже заходят в дом ее свекрови.
Виталий разворачивается и машет ей рукой:
- Давай, догоняй!
Черные глазницы окон, распахнутая дверь. Зловещая темнота внутри. Какое-то предчувствие у нее в груди, ей хочется окликнуть своих мужчин, чтобы они подождали ее. В этот момент Виталий заходит в дом, следом за ним Антоха, и оба пропадают из виду.
* * *
Виталий с сыном ехали в поезде. Ехали в другой город, на время. Или навсегда, Виталий еще не решил.
У него все получилось, как он задумал. Он забрал сына и уехал, а Алла точно не станет его искать. Или не сможет - что, впрочем, не важно. Даже если она сможет что-то вспомнить, ей никто не поверит. Так что лучше ей не лезть и не пытаться, иначе он может передумать и вернется. Вернется, чтобы завершить то, что не доделал.
Он не знал, почему оставил ей жизнь, может, потому что она родила ему сына. Хотя нет, какая ерунда. Нет, просто потому, что он великодушен. И Алла должна помнить о его милости и забыть. Как она все забыла в последнее время, благодаря тем лекарствам, что он давал ей все эти годы.
Алла очень много спала - побочное действие, и даже Антон спокойно воспринял расставание с мамой. Виталий просто объяснил ему, что у нее тяжелое заболевание, и ей надо пожить пока в больнице.
Он раскрыл дневник, который вел со школьных лет - его приучила к этому мама, и стал что-то писать. Ему было что написать... Точно такой он недавно подарил и Антону - пусть привыкает. Это очень полезно - вести дневник.