"Клянусь честью, друг, - отвечал Заратустра, - не существует ничего, о чем ты говоришь: нет ни черта, ни преисподней. Твоя душа умрет еще скорее, чем твое тело: не бойся же ничего!" Человек посмотрел на него с недоверием. "Если ты говоришь правду, - сказал он, - то, теряя жизнь, я ничего не теряю. Я немного больше животного, которого ударами и впроголодь научили плясать".
Партиец.
Июльское утро у Игоря Николаевича Турова не задалось. А как оно может задаться, если мужчина не мог заснуть уже вторую ночь подряд? Встав с кровати и сходив в туалет, Туров заставил себя подойти к турнику. Главное подойти. Многолетняя привычка становилась буквально каторгой. Каждое утро он начинал с упражнения для развития пресса. Подъем коленей к груди. Никто его не заставлял. Просто это всегда было его первое задание на предстоящий день. С него все начинается. Дисциплина. Первая "галочка" в ежедневном расписании дел. Главное начать. Остальные рутинные вопросы, после выполненного первого, пойдут легче. Автоматически. Закончив ненавистное упражнение, Игорь сразу почувствовал удовольствие. Он это сделал, несмотря на боль в суставах. Вопреки. Следующим пунктом был утренний кофе. В жизни осталось не так много удовольствий. Кофе был одним из главных в жизни уже немолодого начальника районного отдела контроля. Самое приятное, что ежедневным удовольствием. Награда за первую "галочку". Он ее заслужил.
Выпив обжигающий напиток, Игорь Николаевич привел в порядок свои мысли и чувства. У него постепенно наметился план решения проблемы, терзающей мужчину вторые сутки. Нужно минимизировать последствия. Он почувствовал облегчение. Наконец вернулось душевное спокойствие. Звонить супруге он не стал, знал, что это бесполезно - проигнорирует. Набрал Ульяне подробное сообщение и отправил. Часа через два она проснется и прочтет. Жена перезвонила уже через час, ее голос был встревоженный: "Приезжай за мной". Своей машины у них в семье не было, устав партии запрещал своим членам иметь чрезвычайные блага. Партиец должен быть аскетом в жизни. Примером. От рядового члена до лидера партии. Государственная служба требовала от человека самопожертвования. Всеобщее уважение взамен материального достатка.
Игорь Николаевич любил политологию и историю. Своей десятилетней дочке он объяснял, как устроен наш мир. Потребовалось три мировых войны и глобальный экономический кризис пока человечество не определило наиболее оптимальную модель управления. Теперь нет деления на страны. Нет религий. Нет разных политических партий. Нет социальной несправедливости. Нет повода для большинства прежних конфликтов. Нет даже армии. А с кем теперь воевать? Высвободились огромные человеческие и материальные ресурсы. Партия направила все это на благо простого человека. Люди богаты и счастливы, у них много свободного времени. Но это обычные люди, а он партиец. Он на службе. Партийцы ведущие, народ ведомые.
Свою любовь к материальным благам Игорь Николаевич так до конца и не изжил. Жил в нем какой-то древний мещанин. Гены тянули к земному. Недавно он осуществил давнюю мечту. Психанул. В нарушении устава партии тайком взял и заменил в доме диван. Старый был очень неудобным. Деньги подарил брат. Мелкий проступок, за который из партии не исключат. А ведь пятнадцать лет назад Туров сам добровольно едва не вышел из партии! Все из-за родной сестры жены. Амур виноват, гормоны, или простая дурость? Браки возможны только между партийцами. А он бросил партийную супругу и переехал к ее родной сестре Ольге. В личную жизнь партия не вмешивалась. Дальнейшая жизнь тогда представлялась ему в радужном свете. Он вот-вот разведется и женится на красавице Ольге. Автоматически выйдет из партии и устроится на обычную работу. У них будет свой личный дом, автомобиль, много жизненных благ и удовольствий. И ежегодный пятимесячный отпуск. Не будет только значка партийца с серийным номером. Простого металлического значка...
Все испортила мелочь. Пустая пачка из-под сигарет. Как-то раз они с Ольгой поехали в гости к друзьям. В пути девушка буднично опустила форточку и выкинула на дорогу пустую пачку. Игоря как током ударило. Ее же мать всю жизнь проработала дворником! Он увидел все со стороны. Красоты сожительницы он уже не замечал. Привык. Женщина как женщина. А вот недалекость Ольги стала для него открытием. То, что раньше вызывало в нем умиление, теперь вызывало лишь раздражение. Правда, когда он порою выпивал для настроения, то чувство полного удовлетворения жизнью возвращалось. Но долго так не проживешь. Печень откажет. Передумал он жениться. Ольга на это решение отреагировала довольно сдержано. Почти равнодушно. Разбила только настольные часы. До конца жизни над правой бровью у Игоря Николаевича остался небольшой шрам.
Началась у него новая холостая жизнь на съемной квартире. На жизнь он смотрел рационально. С женщинами не сложилось, навалился на работу. Карьера пошла в гору, на съезд партии даже его делегировали. Заслужил. На съезде ему больше всего понравился коньяк из буфета и бюст соседки по их двадцать восьмому ряду. С женой они не развелись, хотя Ульяна и сошлась с молодым партийцем. Знал он это точно, хотя и жили любовники по отдельности. Что, она в нем нашла? "Такого соплей перешибешь" - не раз повторял наш габаритный герой. По жене он тосковал, как и по забытому домашнему быту. Никому об этом, конечно, не рассказывал. Однажды, чуть подвыпивши, он заехал к Ульяне поздравить ее с Днем рождения. Разговорились. Попросил Игорь у жены прощения, сделав тонкий намек, что других сестер у нее ведь нет, а на тещу он точно не позарится. Не в его вкусе эта уважаемая женщина. Ульяна намек поняла. Молодец женщина, супругу не отказала: "Хорошо. Как только мой Денис помрет. Бери чемодан и приезжай". Посмеялись. Посидели в тот вечер хорошо, душевно. Проснулись в одной казенной кровати, но Ульяна так просто их вопрос не решила. "За интим, конечно, спасибо. На четверочку. Но Дениса я не брошу, он настоящий. Хочешь - бери чемодан и возвращайся, но в наши отношения с ним не лезь". А потом, видно, вспомнив, что по образованию она филолог, добавила: "По заслугам и награда, по грехам и расплата". Игорь ответил немного непоэтично. Сорвался. Вот тебе и партиец. Хотя ему простительно, он-то бывший "технарь". Послал свою любимую по матушке всеми глаголами, что знал. Хлопнул дверью и ушел. Через три дня немного выпил для храбрости, взял два чемодана и вернулся к жене ...
Утро продолжалось. Вызвав такси и выйдя из своего скромного дома, он по привычке посмотрел направо. Там был их общий дворик с точно таким же соседним типовым домом. В нем со своим двенадцатилетним сыном жила глава их края Маргарита Никаноровна. Женщине было всего тридцать девять лет, а она уже отвечала за всю партийную организацию края и тринадцать миллионов простого населения. На работу женщина ездила на общественном транспорте. На ее сушилке для белья болталось казенное белье, на котором виднелись латки. Но Игорь Николаевич как всегда шалил. Разглядывал он не постельное белье, а сохнущие трусы-стринги всесильной руководительницы. Часто смотря ее выступления по телевизору, он представлял, как эти тонкие полоски впиваются в массивный зад одного из лидеров партии. Кроме этих его пошловатых мыслей, у соседей всегда были прекрасные отношения. Пару раз Игорь Николаевич замечал, как сын соседки, упитанный Никита, наблюдал за загорающей на шезлонге супругой. Но он не терялся, подмигивал подростку и кричал супруге: "Развернись. Покажи народу комиссарское тело".
Такси приехало быстро. Игорь Николаевич отвез дочь Лизу в школу, а затем поехал за женой. Поехали к дому доходяги Дениса. Многоэтажный казенный дом для одиноких партийных работников. Та шутка супруги-филолога затянулась уже на тринадцать лет. Ульяна уже ждала возле подъезда. Игорь в дороге дал себе слово сдержаться, не кричать на жену. Еле удержался. Повезло, что рядом был водитель такси. Виноватой Ульяна не выглядела, его злоба постепенно прошла. Стали действовать по его плану. Поехали в поликлинику. Туров впервые за десять лет взял себе больничный лист. Связки мышц болели терпимо, как обычно, но надо было схитрить. Поработать можно и на "удаленке". Через десять дней слухи и насмешки на работе сойдут почти на нет. Нужно будет только еще им придумать, какую другую скандальную информацию вкинуть в коллектив, что бы про их отношения перестали сплетничать. Дело в том, что близкий приятель Игоря по-дружески показал ему фото, которое обсуждал весь его коллектив отдела контроля. Вечером партиец все же не сдержался, уколол супругу: "Перед соседским парнишкой купальник ладошкой прикрываешь, а в сауне с Денисом при его друзьях голая щеголяешь. Мерлин Монро. Явно друзья втихаря и сфотографировали, либо работники банного комплекса". Утешало лишь то, что партия в личную жизнь не лезла, за аморалку не исключали. Хотя служебные характеристики эта веселая фотография подпортила всем троим партийным работникам. Вечером, потягивая любимый виски, Игорь почувствовал, что проблема самоустранилась. Вслед за виски он и супругу потянул в спальню.
Следующее утро было уже добрым. Игорь наконец-то выспался. Начал он свой день стандартно: с уборной и турника. Затем кофе. Работа дома была намного приятней, чем в служебном кабинете. Игорь устроил и для дочери праздник, разрешил не идти ребенку в школу. Четыре дня продолжалась та идиллия, затем наступили выходные.
В субботу была их очередь косить газон. Благо день выдался солнечным и теплым. Во дворе уже играла дочь и сын Маргариты Никаноровны. Косилка была коммунальная, одна на всю улицу. Игорь заточил лезвие и начал ровнять зеленую лужайку. Неожиданно через забор перелетел футбольный мяч. Дети одновременно устремились за ним. Никита стартанул быстрее, но через несколько метров споткнулся и упал. Лиза не успела остановиться. Наступила ботинком на ладонь подростка. Послышался хруст ломающейся кости и дикий крик. Все произошло очень быстро. Никита в ярости ударил Лизу вторым кулаком в лицо. Страшный звук удара. Игорь в одно мгновение оказался рядом. У дочери ручьем текла кровь. Громко заорав, мужчина схватил подростка за грудки и замахнулся. Но не ударил. Вовремя подавив приступ ярости. Игорь заметил, что мальчишка смертельно бледен, да еще и обмочился. Он отпустил Никиту. Дочка плакала и часто дышала. Своей майкой он стал вытирать ее кровь. Только через несколько минут он вспомнил о мальчишке. Он обернулся и увидел полулежащего Никиту с пустыми глазами. Игоря парализовало. Перед ним лежал мертвый ребенок. Время потеряло свой ход...
Только вечером приняв пол стакана виски, он понемногу пришел в себя. От чего умер подросток, пока было не ясно, возможно из-за сердечного приступа. Партиец попытался выказать соболезнование Маргарите, но начальница ледяным тоном отчеканила в пустоту: "Уберите ЭТО от меня". Объяснять было бесполезно. Ночью приехала комиссия партийного контроля. Сняла показания со всех членов семьи. Уехала уже под утро. В тот день Игорь Николаевич к турнику не подошел, он даже не вспомнил о нем. В обед приехали обычные патрульные полицейские и попросили Игоря Николаевич проехать с ними бюро экспертиз. Нужно было ознакомиться с результатами предварительного заключения. Офицеры были не в курсе дела, поэтому Туров не стал с ними откровенничать в патрульной машине. Углубился в свои мысли. Во время движения старшему наряда кто-то позвонил, и они сменили маршрут движения. Офицер недовольно пробубнил: "Не могут определиться чего хотят". Приехали они в городскую тюрьму. Стали перед воротами. Посигналили. Запускать их никто не хотел. Старший выругался: "Полный бардак", вышел из машины и пошел прояснять ситуацию. Вернулся он минут через двадцать, когда ворота, наконец, отворились. Заехав на территорию, они через дежурную часть зашли на первый этаж. Их встретил неприятный запах и уставший начальник смены. Последний сухо сказал: "Туров Игорь Николаевич час назад комиссия партийного контроля согласовала орден на ваш арест". Только тут Туров начал понимать, что случилось. Он не мог поверить, что это все происходит в действительности. Прострация. Самообладание покинуло его в тот момент, когда с груди сняли партийный значок. Он стал кричать, вспомнив всю ненормативную лексику.
Добрейшие люди не растерялись. Через четыре минуты наш полиглот уже находился в "стакане". В очень узкой бетонной камере Игоря поставили прямо напротив потрепанного жизнью алкоголика. Лицом к лицу. В помещении было так узко, что нельзя было не то, что сесть, нельзя было даже не касаться друг друга. К сожалению, нужно было еще и дышать. Когда, через час, камеру открыли, то выйти самостоятельно Туров не мог. Ноги стали ватными. Затекли.
Больше он не спорил. Самообладание постепенно вернулось к нему. Утром, в своей одиночной камере, он повис на оконной решетке и начал подъем коленей к груди. Бонус в виде ароматной чашки кофе сегодня, разумеется, отсутствовал. Игорь Николаевич понимал, что его судьба решается не в этом здании. Тюремный персонал не виноват, они просто делают свою работу. В голове всплывала ледяная фраза: "Уберите ЭТО от меня". Впервые он пришел к мысли, что система может дать сбой. Суды и адвокатура остались в прошлом. Может, зря? А вдруг найдется непорядочный партиец? А если комиссия партийного контроля не сможет справедливо разобраться? А почему бы и нет? Убитая горем мать легко может тронуться рассудком. Кто станет проверять всесильную главу огромного края, пока у нее не будет явных признаков неадекватности? Ее указания - закон. Партийная дисциплина. Ему ведь покупка дивана сошла с рук. Он стал, готовится к разбирательству. К худшему варианту. Систематизировал свои аргументы, готовился к коварным вопросам.
На допрос его вызвали только через четыре дня. Следователь культурно поздоровался и предложил сигарету. Затем он включил телевизор со сводкой новостей за прошедшие дни. К такому повороту Игорь Николаевич никак не был готов. По всем телеканалам рассказывали о задержании серийного убийцы детей. Турова Игоря Николаевича. Скандал. Серийный убийца долго маскировался под честного партийца. Провал работы партийного контроля. Их дом сожгли разъярённые граждане. На разных ток-шоу опять поднимали вопрос о возвращении смертной казни. Родители Турова на телекамеру высказывали раскаяние за своего сына, просили прощения. Утешало Турова лишь одно. В новостях ни разу не показали Ульяну. Значит, она не предала, ее не смогли дожать. В голове опять прозвучала ледяная фраза: "Уберите ЭТО от меня". Его и убрали, вычеркнули из жизни.
Дни потянулись монотонно. Будущий приговор был ему понятен и без гадалки - пожизненное заключение. Он больше никогда не увидит родных. Связь с внешним миром теперь навсегда оборвана. Его стерли. Ему останется лишь доживать. Вопрос: как и где? Никто точно не знал, что происходит с теми, кто получил "вышку". На съездах ходили разговоры, что на "пожизненных" ставят эксперименты. Научные. Перемещают бедолаг во времени и пространстве, клонируют. "Лишь бы пол мне не поменяли или в зверушку какую не превратили. И что бы библиотека была. А остальное стерпим. Осилим" - утешал себя бывший партиец.
Через два месяца он прибыл по приговору. Новая тюрьма находилась на севере. Его определили в двухместную камеру. Начальник колонии с кривой усмешкой начал разговор: "Добро пожаловать в свой новый дом. Снова казённый. Ты особо тяжкий. Поэтому тебе, душегубу по уставу положен напарник типа "Объект категории IV". Догадываешься кто это? Нет? Ничего, скоро узнаешь". На Турова накатил приступ страха, адреналин иголками ударил в кровь.
Через полчаса новичка по длинному коридору подвели к металлическим дверям камеры. Щелкнул автоматический затвор. Зайдя в помещение, Игорь Николаевич увидел стоящего к нему спиной крупного мужчину. "День добрый" - попытался начать диалог бывший партиец. Голос немного дрожал, хотя он и старался скрыть свое волнение. Сосед по камере не спеша обернулся. Игорь взглянул в его лицо. Он ожидал увидеть все, что угодно, но только не это...
На бывшего партийца смотрел он сам. Только в двадцатилетнем возрасте. Когда шок прошел, Туров даже попытался иронизировать, вспомнив детскую песенку: "До чего дошел прогресс..." Затем у них потянулись бесконечные дни заключения. За исключением ежедневной часовой прогулки они весь день проводили вместе. Бывший партиец сразу не понял, в чем жестокость этого наказания. Первые месяцы они непрерывно рассказывали друг другу о жизни. Сравнивали телосложение перед зеркалом. Дурачились голышом. Вместе выполняли физические упражнения и пели. Только через несколько месяцев стала проявляться их несовместимость. Они уже не разговаривали, а все время спорили. Как можно было быть таким недалеким? Таким неряшливым? Турову становилась обидно за самого себя. Как с ним вообще раньше общались родные?
Все началось с обычной мухи, залетевшей в камеру. Осенью эти насекомые были особо злыми и, порою, больно кусали арестантов. Игорь Николаевич алюминиевой кружкой накрыл насекомое, закрыл отверстие рукой, а затем выпустил муху через оконную решетку. Его клон стал возмущаться, почему он ее не убил. Она ведь или покусает других заключенных, или нагадит в пищу. "Я просто спас ей жизнь. Мне это ничего не стоило. Согласно доказанной теории Дарвина, у нас общий предок. Наши ДНК совпадают на пятьдесят процентов. Я легко мог родиться на ее месте. Пусть радуется жизни. Она ведь вообще не знает, что умрет. Может, кто-то сейчас поможет и моим родным". Клон пожал плечами и ответил: "Боксер превратился в тряпку". Но это было лишь начало. Конец их взаимоотношениям наступил через пять лет. За это время у Турова выпало два зуба, навсегда пропала утренняя эрекция и любая надежда на спасение. Доживать было сложно... В тот день они уже с утра начали ругаться из-за родителей. Игорь Николаевич предлагал клону простить их за обиды. Раз ничего не исправить, нужно простить. Обида только разъедает душу. Годами. "Прости и станет легче" - посоветовал бывший партиец. Клон долго подбирал слова, потом выстрелил: "Это ты всех прощаешь. Тряпка. Поэтому и стал рогоносцем под каблуком жены-проститутки". Клон часто представлял, что бы он сделал с такой женой. Не представлял он только, что бывший боксер до автоматизма отработал запрещенный в боксе удар локтем. Поэтому он и не увидел этого удара. Затем был глухой звук удара головы об угол металлической койки. Затем патологоанатом, медицинское заключение и крематорий.
Игоря посадили в карцер. Через неделю поздним вечером разбудили и велели выходить. Затем заспанного повели на второй этаж. На этот раз на лице начальника колонии не было никакого сарказма. Голос был чуть приглушенным: "Я не удивлен. Люди меняются. И не всегда в лучшую сторону. Я думаю, что если бы двадцатилетнему Ивану Грозному попался бы он сам пятидесятилетний, но уже после ужаса опричнины - на утро голова пожилого тирана украшала бы башню Кремля. Ваш эксперимент войдет в мой отчет и, возможно, в учебники по психологии. Хоть какая-то от вас польза обществу. Но факт есть факт. Вы совершили очередное убийство. Правда, в состоянии сильного эмоционального воздействия. Защитить честь любимой - это поступок. Не ожидал такого от серийного убийцы". Затем на его лице заиграла зловещая ухмылка: "По заслугам и награда, по грехам и расплата. Знакомая пословица, не правда ли?" Ответа не последовало. Разговор явно не клеился. Начальник сухо зачитал ему новый приговор: "Туров Игорь Николаевич, в качестве наказания за убийство по неосторожности вы приговариваетесь к содержанию с объектом категории II. Свободны".
Игорю Николаевичу никто не объяснил, кто будет объектом категории II. Но понял он это сразу. Шестым чувством. А, возможно, он просто хорошо сумел за эти годы проанализировать принцип наказания для пожизненно осуждённых. Его вечным сокамерником станет Никита, ребенок нелепо умерший на их заднем дворе. Жестко. Очень жестко. Справедливо бы было подселить его к Маргарите Никаноровне. И выдавать на неделю по пачке Виагры. Забавный получился бы тогда отчет. Но судьбу не обманешь. Держись, браток.
Через две минуты они уже спустились на первый этаж. Вновь знакомый коридор, но камера теперь оказалась по левой стороне. Остановка. Звук автоматического затвора. Игорь зашел в бетонное помещение. В нос ударил неприятный запах. Он ошибся. В камере ребенка не было. На койке справа лежал незнакомый худой старик. "Добрый вечер" - попытался начать разговор Туров. "Молчать. Всем спать" - раздался строгий окрик надзирателя. Свет сразу погасили. Расстелив на ощупь матрас, Игорь провалился в сон. Разбудил его солнечный свет. Старик уже не спал. Дедушка неспешно направлялся к туалету. Сделав свои дела, пожилой мужчина поставил деревянную табуретку под окно. Кое-как взгромоздившись на нее, он ухватился руками за решетку окна и повис. Затем стал медленно поднимать колени к груди. Над седой бровью старика Игорь заметил шрам от старого удара настольными часами...