Нож. Ему пообещали, что его будут резать ножом, снимать по кусочкам кожу, пускать ему кровь. Тогда он сможет, наконец, дышать, давление прорвется наружу, потому что оно становилось слишком высоким, погружая в темноту и духоту. Теперь, когда он поворачивался, боль не изменялась, не усиливалась, оставаясь такой же, заставляя его страстно желать их возвращения, томиться в ожидании ножа, лезвия, которое ему со смехом пообещали.
Они собирались сломить его, вот что они сказали, ломать пополам, как прутик, пока не услышат того, что им надо. Он хотел сказать им, что они опоздали, он уже разбит несколько десятилетий назад тем, что они так стремятся иметь, но никогда не получат. Он в самом деле хотел сказать им, что уже слишком поздно, что его уже сломал знаток своего дела.
Голова откинулась назад, и он засмеялся сквозь кляп. Его вернули, чтобы заткнуть ему рот. Он поддразнивал их, подсказывая, где ему нужно добавить, где получится больнее всего, куда ударить для крови - но они заткнули ему рот, словно не хотели его советов, не хотели, чтобы им рассказывали, как мучить, потому что это умение лучше всего постигается самостоятельно.
Обещали нож, но до сих пор не принесли и заставляли его ждать. Задерживались, задерживались, задерживались. Очень сильно. Ну, он тогда найдет другой способ вызвать вспышку боли и отключиться, и ну их к демонам.
Он поднял голову и стукнул ею о пол, чувствуя, как его пронзает боль - добро пожаловать! Он зашипел от удовольствия, ныряя в нее, туда, где было теплее обычного, он глубоко вздохнул, обнаружив своего демона, и закутался в него, такого горячего, такого совершенного, как тогда, когда он убил Селара, когда он просто выпустил демона на свободу и воткнул меч в человека, которого когда-то называл другом, и ощутил, как кровь по пальцам стекает на землю.
Демон. Его Враг, порожденный собственным личным пророчеством. Эта сырая, потная, скользкая сердцевина его души, которая ненавидит все и всех, которая ходила за ним по пятам со своей мерзкой праведностью, толкая его вперед, собирая воедино, делая его одновременно цельным и расколотым.
Без демона он бы не выжил.
Он засмеялся снова от иронии, от милой, извращенной неизбежности происходящего. Демон вел его к безумию, но все же держал в здравом уме. Пророчество никогда этого не видело, верно? Если он был проклят, почему бы и не за это? Неудачи были искусством, которое он изучил в совершенстве, и мог повторить по собственной воле.
Такой неисправимый неудачник.
Он рассмеялся снова. На этот раз слишком пылко, захлебываясь, заглушая голоса, которые принадлежали не ему. А затем свет, но они не принесли ножа, хоть и обещали... его подняли, с ним заговорили, используя слова, которые находились за гранью понимания.
Но когда его подняли на ноги, когда глаза очистились от крови, когда они подхватили его с боков и понесли вверх по лестнице, которую раньше не видел, в темноте, мимо ведьмы, которая его предала, когда бежали в ночи, зажав его с двух сторон, когда боль поднялась огнедышащим демоном, он ахнул и впервые закричал. Движение прекратилось, но было уже поздно, слишком поздно, потому что другая тьма, мягкая, приветливая тьма внутри приняла его в свои объятия.
И впервые в жизни он обнял ее в ответ.
*
Финлей должен был признать, что впечатлен. Долго живя в Анклаве, где имел дело с оперативностью Марты и ее коллег-советников, он привык к хорошей организации, но здесь было нечто совсем другое: сложная система, настолько гармонично сбалансированная, что приближалась к поэзии. И всю ее разработал его собственный брат.
Он читал во время поездки, крепко сжимая каждую страницу и пряча под плащ, когда ими пытался играть ветер. Когда появлялись вопросы, он задавал их Оуэну или Пейну, и, если у него возникали предложения, Деверин кивал и повторял их, пока не убеждался, что запомнил. На чтение у него ушла большая часть утра, а обсуждение закончилось после полудня. К вечеру он убедился, что хорошо разобрался в плане восстания, настолько, что способен действовать без инструкций.
Он испытывал самое удивительное чувство: быть частью сообщества, небольшого войска, стремящегося к цели, которой все страшились, но которую никто не бросал. Несчастным выглядел только Эндрю, хотя изо всех сил старался это скрыть. Финлей хотел с ним поговорить, но мальчик отгородился стеной, всем улыбаясь и почти не разговаривая.
Если это войско было лавиной, тогда Эндрю чувствовал себя снегом, который лавина подхватила.
В таверне Финлей набрал в тарелку съестного и сел рядом с Патриком. Утром они немного пообщались, но последний раз Финлей видел его девять лет назад; им было о чем поговорить. Джоши сидел по другую сторону стола и мирно ел, никого не беспокоя. Финлей признался себе, что сгорает от любопытства, но обстоятельства подходящими назвать было трудно.
- Должно быть, тебе уже надоело седло, - заметил Патрик, пальцем проверив, что ложка наполнена едой. Он поднес ее ко рту и, улыбаясь, начал жевать. - Думаю, как и Эндрю.
- Да, о седле не хочется даже вспоминать.
- Ты знаешь, - продолжил озадаченно Патрик, - не могу поверить, что у тебя уже трое детей. А Дженн стала джабиром! И найден Каликс - Финн, это даже больше, чем я ожидал. Сколько всего произошло! Знаю, что Джон пытался заменить меня, присылая информацию, но он знал только дела при дворе, и то, что прочитал в письмах от Мердока, но ты, ты присутствовал при битве у Шан Мосса, так? Видел бой Роберта с Нэшем?
Воспоминания все еще были яркими.
- Да.
- И Дженн остановила его, верно? Она разделила их, и Нэш выжил?
- Да, выжил, и девять лет залечивал раны. - Финлей вздохнул. - Что ты хочешь рассказать Роберту?
Патрик рассмеялся.
- А что ты сделаешь, если расскажу тебе?
Финлей со стоном закатил глаза, запоздало поняв, что Патрик этого не увидит. Однако его гримасе слегка улыбнулся Джоши. Финлей впервые увидел улыбку молодого человека.
- Послушай, Патрик, я знаю, что ты проделал долгий путь, но...
- Но ты не можешь подождать еще несколько дней, пока я поговорю лично с Робертом.
- Ты не можешь знать, встретит ли он нас в Элайте.
- Почему бы и нет? Уверен, ему удалось уйти от этих малахи, и он знает, что ты привез Эндрю в Брикстон. Поэтому он будет знать, что встретит епископа в Элайте. Мне это кажется очень понятным. Ничего такого, что не дотерпело бы до встречи с Робертом.
- Ты говорил, срочно.
- Так и есть. - Патрик отправил в рот еще одну полную ложку и начал жевать, все еще усмехаясь. Взглянув на Джоши, Финлей увидел, что тот тоже прячет усмешку.
- Хорошо, - хмыкнул Финлей. - Будь по-твоему.
*
Мика еще раз пошуровал в камине, добавив дров. В старой мельнице было чрезвычайно холодно, и Роберт не переставал дрожать. Мика, удовлетворенный, отвернулся и взял еще один самодельный бинт. У него ушло больше часа, чтобы промыть все раны, смыть кровь и присохшую грязь. Теперь он перевязывал их всем чем мог, радуясь, что Роберт еще не очнулся.
Тело превратилось в отбивную. При первом взгляде Мике скрутило кишки, и даже Гилберт отвел взгляд. Мика не представлял, выживет ли Роберт. Он видывал раны и похуже, глубокие и ужасные, и после всех них Роберт выжил. Но в этот раз его сознание уплыло, словно остаться и выдержать муки тела оказалось невозможно.
Перевязывая раны, он увидел четкие отпечатки сапог на бедрах Роберта, на груди, но переломов не нашел, а все открытые раны оказались небольшими - за исключением той старой, на левом боку Роберта, которую много лет назад оставил Селар. Мика не понимал, почему за девять лет она не зарубцевалась.
Кто знал Роберта лучше него? Но он не предполагал, что Роберт его прогонит. Эта мысль не приходила ему на ум, так как он считал, что Роберт никогда не узнает, что Сайред - малахи. Но когда это произошло, весь мир Мики рухнул.
- Зачем ты этим занимаешься? - спросила с порога Сайред. Ее волосы рассыпались, лицо чуть разрумянилось, словно она только что проснулась. - Разве он не умирает?
- Не думаю. Раны только выглядят ужасно, хотя двигаться он несколько дней не сможет. А потом...
- Что потом?
Он не ответил. Как мог он сказать ей, о чем думал, не причинив боли?
- Ты винишь меня, что его схватили?
- Нет, конечно нет. - Он закончил перевязку, накрыл дрожащего Роберта одеялом. Собрал остальные бинты, убрал их, вымыл руки в остатках воды, выплеснув ее в открытое окно. Закончив свои дела, обнаружил Сайред все там же, ждущей его, с темными серьезными глазами.
- Я не виню тебя, - повторил он. - Я виню себя. Ничего бы этого не случилось, если бы мне хватило смелости...
Она подошла к нему близко-близко, сжав его лицо руками.
- Ты знаешь, что нельзя изменить прошлое. Ты не должен ненавидеть себя за то, что случилось. Это лишнее, когда ты вскоре станешь отцом. Оставь его, Мика, и идем спать.
Он со вздохом мягко ее поцеловал, поймал за руки и повел к двери в другую комнату.
- Ты иди и отдохни. Я останусь с ним, на случай, если что-то понадобится.
- Что может требоваться человеку в таком состоянии?
- Если он очнется.
Она усмехнулась. Вышла, и дверь мягко за ней закрылась.
*
Его окружали цветные кляксы, но их яркость гасла. Он мог двигаться, но ему не хотелось. Тело толстом слоем покрыл жирный налет, густой и причиняющий боль. Он сковывал все, даже дыхание.
Новый кошмар даже пах иначе: старым сеном, и чем-то знакомым, сосной и свежей влагой. В темноте проявились силуэты, уговаривающие его вернуться, принять свет, вернуть то, что взял, но он все игнорировал. Его еще раз не проведешь. Доверие - вещь хрупкая, а последствия слишком серьезны, чтобы ими пренебрегать.
Теперь он понял, от чего бежал все эти годы. Наконец он понял природу демона внутри себя: он увидел его в людях, которые пришли к нему, в глазах которых он ярко пылал. Все эти годы он обманывался, но теперь этому пришел конец: пока Роберт оставался здесь, внутри демона, ненависти демона он не ощущал.
И остальной мир тоже.
*
- Ему лучше?
Мика поднял взгляд на Гилберта, несущего в комнату раздутую седельную сумку. В другой руке каравай и две крупные морковины.
- Он все еще не очнулся, но сейчас его сон кажется мне более спокойным.
- А кровотечение?
- В последнее время прекратилось. Я начинал беспокоиться.
- Ну, прошло уже два дня. Теперь он должен проснуться. - Гилберт положил продукты на небольшие самодельные столики, которые они соорудили, и снял плащ. - Где Сайред?
- Умывается в пруду в скалах.
- Что собираешься делать, когда это закончится?
Мика, сам того не желая, вздохнул.
- Не знаю. А хотелось бы.
- Ты должен, как хороший муж, увезти жену в Карахам. Обеспечь ей возможность жить в наступающие месяцы с комфортом. Будь своему сыну отцом.
- Сыну? - Мика повернулся взглянуть на Роберта, и показался жуткий синяк на пол-лица. Микин отец отрекся от него, потому что он решил служить Роберту. Какой отец получится из него, если сам он является таким примером? - Это может быть и дочь.
- Мика, ты такой бестолковый.
- Что ты от меня хочешь? Ты думаешь, я должен забыть, кто я? Чем занимался всю свою жизнь? И все потому, что люблю малахи? А ты смог бы? Если так, то для чего ты здесь, Гилберт?
Старший бросил на него взгляд, затем сказал:
- Схожу-ка я за дровами. Позови, когда очнется.
*
Последний раз Эйден видел Элайту с Робертом, почти десять лет назад, когда они приезжали сюда просить помощи у мятежников, борясь со вторжением Селара в Майенну. Место изменилось мало; оно только выглядело более разрушенным. Как и прежде, он не мог представить, как это выглядело раньше: вдающийся в озеро большой и процветающий замок, в котором жили и работали сотни людей. Когда пришел Роберт, преследуемый малахи, и использовал Слово Разрушения, сровняв все на протяжении половины лиги, от замка не осталось ничего, кроме главной башни. Все остальное превратилось в мешанину каменных обломков, разбросанных по безжизненной местности.
- Некогда здесь было красиво. - Финлей смотрел туда же. Они оба укрылись в лесу, но озеро, развалины и эскарп притягивали взгляд.
- Не сомневаюсь. - Эйден заложил руки за спину. - Возможно, когда-нибудь Эндрю его восстановит.
- Может быть.
- Звучит не слишком уверенно.
Финлей нахмурился и оглянулся на тропинку, которой они пришли, хотя их стоянка отсюда не просматривалась.
- Я не знаю. Этот юноша...
- Что с ним? - Эйден затаил дыхание. Он наблюдал за Эндрю, и в поездке сознательно держался в стороне. Эндрю казался слишком впечатлительным и неуравновешенным. Только возвращение в Люсару частично вернуло ему уверенность. - Я бы высоко оценил твою искренность. Уверен, ты понимаешь мое беспокойство.
- Разумеется, - ответил Финлей. - Я его разделяю.
- А Роберт?
- У Роберта, как всегда, свои соображения. - Финлей со вздохом развел руки. - Эндрю замечательный мальчик. Добрый и честный, трудолюбивый, старается помогать больше, чем кто-либо другой, кого я встречал, и, если попросишь его о чем-то, он не успокоится, пока дело не будет сделано. Блестящий ум, но порой забывает им пользоваться. Когда я с ним только встретился, то делал все возможное, чтобы развить его способности, чтобы пробудить его дар, но хотя он, кажется, понимает, о чем я говорю, достичь успеха мешает какая-то стена. У него были лучшие учителя, я уверен, он знает о колдовстве больше любого мальчика его лет - но результата по-прежнему нет.
Когда Финлей остановился, Эйден оглянулся еще раз - убедиться, что они одни.
- Нужны ли ему эти способности, чтобы побороть Кенрика?
Взгляд Финлея вернулся к Элайте.
- Да.
- Как к нему относится Роберт?
- О. - Лицо Финлея мгновенно изменилось, затем успокоилось, словно он полностью сменил тему. - Роберт гоняет его, как рабовладелец, но без жестокости. Эндрю просто боготворит его; если Роберт попросит, готов вывернуться наизнанку, - и все же Эндрю храбро сражается с ним по вопросу своего участия.
- Роберт спрашивал его?
- Думаю, да, но ответ Эндрю все равно был отрицательным.
- Нет?
- Он не хочет убивать своего кузена.
- Понимаю. - Эйден сложил руки на груди и прислонился к крепкому деревцу. Не сводя глаз с Финлея, тихо спросил: - Как ты думаешь, отец и сын любят друг друга?
Финлей среагировал не сразу, но потом посмотрел на Эйдена с выражением деланого недоумения, и епископ тут же заметил фальшь, получив желаемое подтверждение.
- Простите, епископ, не уверен, что понял вас.
- Ты прекрасно знаешь, что я хочу сказать.
Финлей пристально на него посмотрел, затем выругался. Подошел ближе и прошептал:
- Вы ничего никому из них не скажете! Проклятье, святой отец, откуда вы узнали?
- Мне сообщил отец Джон.
- И сколько людей еще догадываются? Если люди узнают, что он сын Роберта, что он ба...
Эйден поднял руку.
- Никогда так не говорите! По церковному праву Эндрю родился в освященном браке - он не является незаконным, посему занять трон ему ничто не мешает. - Финлей от удивления поднял брови, Эйден пожал плечами: - Я изучил вопрос, чтобы знать точно.
- Ты ждешь, что сходство заметят другие?
- Нет, вряд ли. Чтобы увидеть, нужно знать. А ты говоришь, что Роберт понятия не имеет?
- Никакого. Если бы знал, вряд ли стал бы возводить на трон собственного сына.
- Разумеется, не стал бы. - Оба замолчали.
- Итак, - в конце концов произнес Финлей, - как считаете, можете помочь с Эндрю?
- Ты ждешь чуда?
Финлей рассмеялся.
- Вы священник. Подготовлены лучше меня.
- Для чуда требуется святой.
- Ну, это точно не про меня.
Эйден тоже засмеялся. Чудеса не его конек - повседневность сама по себе была достаточно тяжелой.
- Не можешь вернуться и пригласить ко мне отца Джона? Он хорошо знает Эндрю. Хотелось бы с ним поговорить.
- Конечно. - Махнув рукой, Финлей пропал в конце дорожки, и Эйден вернулся к виду Элайты. Пока никто ничего не говорил, но епископ знал, что разговор предстоит. Они все дали Роберту клятву, и ее ничто не изменит, но в их глазах множились вопросы. Эндрю оказался не тем, на кого они надеялись и, конечно же, не тем королем, который требовался Люсаре. Они все пытались с ним говорить, но при всей его вежливости и обходительности в нем не было искры, никакого намекана что-то большее, чем видно на поверхности. Эйден почти ощущал витающее в воздухе разочарование.
И знал, что Эндрю чувствовал его тоже.
- Вы хотели меня видеть, святой отец? - Джон появился неслышно, в коричнево-бурой одежде сливаясь с лесом. Путешествие сюда потребовало уловок, большой отряд разбили на мелкие группы, и даже стоянки устраивались в укромных уголках, чтобы они оставались незамеченными.
Как хорошо чувствовать себя на родине!
- Скажите мне, Джон, - начал Эйден, внимательно изучая священника. Этот человек до последних недель был домашним священником и учителем мальчика. Взгляд изнутри был бесценным. - Как, думаете, Эндрю относится к происходящему?
- Точно не скажу, - Джон, извиняясь, пожал плечами. - Я не могу пробиться к нему, чтобы поговорить. Он отвечает то, что, я хочу от него услышать, и почти ничего сверх. Я не думаю, что он пришел к какому-то решению.
- Вижу. - У Эйдена создалось аналогичное впечатление. - Считаете, он станет хорошим королем? - Эйден видел, что священник колеблется, и был доволен, что заметил это.
- Думаю... да. Когда-нибудь он станет великим королем.
- Когда-нибудь?
Джон снова пожал плечами.
- Эта мысль для него еще нова. Думаю, он смущен и несколько растерян. К тому же...
Эйден увидел, что в глазах священника стоит печаль, и насел сильнее:
- И что?
- Его приемных родителей несколько недель назад убили малахи. Думаю, он их еще не оплакал.
- Его приемные родители? Это сестра Дженнифер и ее муж? Я и понятия не имел! - Эйден снова прислонился к дереву, досадуя, что впервые услышал об этой трагедии. Неудивительно, что мальчик в замешательстве. За столь короткое время с ним столько всего произошло; у него не было времени прийти в себя.
- Благодарю вас, Джон.
- Думаете, получится ему помочь?
- Не знаю. Но могу хотя бы попытаться.
Когда священник повернулся к стоянке, Эйден добавил: - Только если он мне позволит. - Если Эндрю как-то похож на отца, помочь ему будет очень трудно.
*
Он услышал голоса и через миг понял речь.
- Не вижу смысла задерживаться здесь дальше.
- Я не могу его везти, пока он не пришел в себя.
- И сколько это продлится? Его раны затягиваются. Феленор догадается, что пожар лишь прикрывал спасение, и быстро разберется, кто за это в ответе. Если он нас найдет...
- Во-первых, как он на нас вышел? Откуда узнал, где Сайред? Ты говорил, об этом знали только твои самые верные люди. Как Феленор узнал, где ее ждать? Ты не можешь назвать это случайностью.
- Разумеется, это не случайность, и при первой же возможности я потребую от него объяснений - но это не отменяет того, что ты не можешь бесконечно с ним здесь сидеть. Нам нужно отсюда убраться. И побыстрее.
- Мы отправимся, когда он очнется, и не ранее.
- Да чтоб тебя!
Затем шаги, дверь хлопнула, деревянные стены чуть дрогнули, затем тишина, с чуть слышным звуком бегущей воды, пением лесных птиц и, совсем рядом, потрескиванием огня.
- Господин?
Голос теперь звучал ближе, чем прежде. Уговаривал, расспрашивал, заставляя его очнуться.
- Мой господин, вам нужно открыть глаза. Уверяю вас, здесь безопасно.
Так легко обещать.
Он открыл глаза. Кровля над головой была темной, мрачной, со старыми балками, кривыми и сучковатыми, затянутая по углам паутиной. Через какое-то окно пробивался свет уходящего дня, его дополняла висящая рядом лампа.
- Господин? - Теперь улыбка, то, что он не мог себе позволить. - Как себя чувствуете?
Роберт повернул голову, мышцы отозвались болью. Он затаил дыхание, затем вспомнил, что не должен. Со стоном оперся на локоть и приподнялся, на помощь немедленно протянулись Микины руки.
- Не все сразу. Вы три дня были без сознания. Делайте все медленно.
Роберт продолжал садиться, игнорируя пульсацию в голове и ощущения в животе, пока, хрипя, с мушками в глазах, не сел на край походной постели. Это временно. Через минуту сможет стоять, как только переведет дыхание.
- Как вы себя чувствуете?
Да, не так уж плохо. Жить можно. Чуть погодя станет лучше, и он сможет ехать. Ему есть чем заняться.
- Господин? - Тишина подчеркивала пустоту помещения. - Как вы себя чувствуете?
- Как я себя чувствую? - Его голос прозвучал как скрежет, но не бессильный. Этого хватило, чтобы улыбнуться. - Как я себя чувствую? Ну, Мика, не уверен, что знаю. Ты как думаешь?
- Господин?
- Как, думаешь, я себя чувствую?
- Ну... выглядите вы много лучше.
- Итак, я должен чувствовать себя лучше. - Роберт оперся руками на койку по обе стороны от себя и поднялся на ноги. На этот раз головокружение принесло черные пятна в глазах, но через миг они исчезли, а он продолжал стоять. - Где они?
- Кто?
- Твои друзья малахи.
Мика поспешил встать перед ним, подняв руки вверх. Роберт впервые повернулся взглянуть на него, увидев в таких знакомых синих глазах немалый страх. За прошедшие годы Мика постарел мало: в волосах там и тут появилась седина, веснушек на лице стало больше, да утратил часть былой жизнерадостности. Этот Мика выглядел значительнее, был чем-то большим, чем прежний. Изменения не заставили Роберта остановиться.
- Где они?
- Мой господин, вы должны выслушать, прежде чем что-то делать.
- Что заставляет тебя думать, что я собираюсь что-то делать?
- Они вас избили, и тело еще выздоравливает. Вам нужно лежать и приходить в себя, прежде чем вы...
Роберт выбросил руку и схватил Мику за горло, сжимая его, чтобы донести вопрос:
- Где они?
Мика замер, глаза от страха расширились. Тем не менее, он изо всех сил пытался объяснить.
- Пожалуйста, умоляю, подождите. Это не то, чем кажется. Дайте мне позвать Гилберта, он расскажет. Пожалуйста, только...
Роберт отпустил его. Мика пристально посмотрел на него, подошел к двери, позвал Гилберта, затем обернулся.
- Гилберт не имеет отношения к пыткам. Это были другие малахи, никак с ним не связанные.
- Почему, - звонко спросил Роберт, оглядывая комнату, - ты думаешь, меня тревожит, те они были или другие? - Здесь не было ничего, что он мог бы использовать. С другой стороны, где-то поблизости должны быть лошади. Место походило на заброшенную мельницу - еще одно строение опустело и разрушилось благодаря чудовищу, которое он оставил на троне.
Роберт заметил у кровати бутылку с водой и достал ее, вытащив пробку, чтобы пить длинными глотками. Вода никогда не казалась такой сладкой.
- А, ты очнулся!
Он почувствовал это вспыхнувшей, как всегда, кожей - безошибочный знак, что рядом малахи. Ключ был прав в том, что отгонял их, прав, выгоняя из этой земли. Как они подошли Нэшу в качестве орудий! Как хорошо с ним сработались.
Роберт медленно повернулся и взглянул на человека перед собой. Тот был одного с ним роста, с шевелюрой цвета ржавчины с проседью. Волосы были длинными и заплетались сзади тем способом, который на этом континенте Роберту не встречался. Больше всего поражало лицо - уродливое, на коже рубцы от перенесенной в детстве болезни, черные брови, огромный, почти потешный нос и растущие во все стороны зубы. Сочетание просто незабываемое.
- Мой господин, - начал Мика, встав между ними, словно все еще верил, что Роберт не причинит ему зла, - это Гилберт Дюсан. Он внук Аамина, чабанара - это предводитель у малахи, как джабир. Гилберт хотел поговорить с вами, вот и все. Пожалуйста, выслушайте его.
Роберт засмеялся.
- Я оказался прав, вы не знали, что делали. - Роберт протиснулся мимо и вышел в открытую дверь. Наступал вечер, неся прохладу и благословенную темноту. Он оглянулся в поисках конюшни и нашел ее справа, неподалеку от воды.
Двое шли за ним. Мика все еще старался изо всех сил:
- Отряд, который вас схватил, сотрудничает с Кенриком. Гилберт здесь из-за них. Это не то, что вы подумали. Гилберт помогал вас выручить. Он спас вашу жизнь! Вы должны выслушать.
Роберт слушал. Весьма внимательно. Слушал, ища подходящую лошадь и седло. Меча не было, да в данный момент он и не нужен. Взял седло и водрузил на лошадь, сразу затянув ремни и пряжки. Пронзающая тело боль его только подгоняла.
- Брось, Мика, - наконец проговорил Гилберт. - Он не хочет слушать.
- Слушать что? - спросил Роберт, наклоняясь, чтобы затянуть ремень. - Ничего интересного я еще не услышал. Была ли еще какая-то причина, по которой вы меня повезли и чуть не прикончили? Нет? Хорошо. В таком случае я уезжаю.
Когда он вывел лошадь из конюшни, мужчины встали в стороне. Роберт собрал поводья и повернулся к Мике, который стоял, печально покачивая головой, словно стал свидетелем чего-то, что всегда считал невозможным. Роберт от этой мысли едва не рассмеялся. Ничего невозможного нет. Он это выяснил, когда не осталось ничего другого.
- Где твоя жена?
Лицо Мики мгновенно изменилось. Окаменело, и челюсти сжались.
Не дожидаясь ответа, Роберт продолжил.
- Я оставляю ее в живых по одной-единственной причине. Она носит дитя рода Маклинов, а я у твоего отца в долгу. Но предупреждаю вас, если она снова приблизится ко мне, я убью ее не задумываясь.
Договорив, он сел в седло и пришпорил лошадь. Выехал на дорогу и, взглянув на звезды, выбрал направление. Не оглядываясь.