Хэн Дэс Нэ
Дети Лива. Часть 2

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками Типография Новый формат: Издать свою книгу
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Вроде бы, в Мизии у Келлиана с Мирэ всё складывается как нельзя лучше: почёт и уважение, поездки и подарки. А потом вдруг на головы Леоров и их друзей начинает сыпаться камнепад поручений - от родственников имнима, от собственной дальней родни, даже от ... На первый взгляд совершенно невыполнимых. На второй, впрочем, тоже. Что ж, детям Лива не привыкать преодолевать полосу препятствий. Да и помощники у них находятся такие, о которых можно только мечтать. Особенно вдали от дома. Особенно юным девам. Или нельзя?...

ДЕТИ ЛИВА

Часть II

СОДЕРЖАНИЕ

   1 МИРЭ: НА ПОРОГЕ, НА ДОРОГЕ...
   2 НЕЗУМО: ООЗЫ И МЕАРИ
   3 МИРЭ: ДРУГИЕ СЁЛА - ДРУГИЕ НРАВЫ...
   4 КИЛЬ СЫННИ: РАЗЛУКА
   5 КИЛЬ СЫННИ: "ВСЁ ПОГЛОТИТ БЕЗДНА"
   6 КИЛЬ СЫННИ: ЧУДОВИЩНАЯ ГАРЬ
   7 МИРЭ: ЧЕЛОВЕК С ОХАПКОЙ СЕНА
   8 МИРЭ: Я - ДОМА
  
  
  
  
  
  
  
  
  
   1 МИРЭ: НА ПОРОГЕ, НА ДОРОГЕ...
  
   Многие головоломки только кажутся таковыми. Так получилось и с "загадкой" ватанийской речи сиятельной мизийки. Правда, разъяснилось не сразу.
   Сначала была дорога. Триумфальный выезд из Ватании нашей труппы бродячих лицедеев, как мы сами себя прозвали. Азинно и Незумо из Стазен, Келлеан, Дэсси и я - от Леоров. Избранные. Победители турнира поэтов. Может, кто и лелеял надежды пристроить своих чад в свиту правителей сказочной страны, но их надежды пошли прахом. Мы-то с братом твёрдо решили добраться от гостеприимной Мизии до Караэная - места нашего рождения и захоронения отца. Для Азинно, по моему разумению, Мизия могла бы стать весьма подходящим местом. Насчёт его брата не скажу. Раковина закрыта. Что-то случилось из-за флейты, но что? Знают, но молчат. Зато Дэсси, наша младшенькая, как на ладони. Бедный Незумо не знает, куда глаза девать от такой выходки сестрицы. Хватило же ей смелости признаться в любви перед всем залом, перед родителями - я бы на её месте умерла от стыда и страха. Но, может, я просто не встретила ещё свою любовь, как Дэсси? Всё равно, слишком рано, слишком непредсказуемо. Не к чему ей таскаться за этим Незумо, но не брать "переводчика с мизийского" после её личного знакомства с высокими гостями невозможно.
   Больше других радуются предстоящей поездке она и Келлеан. Путешествия, дальние края, новые люди, невиданные обычаи - словом, как он выражается, "ветер в лицо, солнце в спину". Новое у братика всегда гармонично сочетается с прежним - его сёстры, его друзья, его Незумо. Да, Незумо. Похоже, он заменил брату утраченного отца. Если бы только его... С тех пор, как стазенец вошёл в нашу жизнь, Киль совсем редко общается со мной. Юноши взрослеют, ищут приключений. И любви. Мне остаётся делать вид, что ничего не происходит, хотя замечаю многое, слишком многое, чтобы оставаться спокойной за брата и его будущее.
   Меня, признаться, поездка в далёкую Мизию радует мало. Отрываться от привычного уклада жизни, от домашней обстановки... Да и общество Стазенов не то, чего бы мне хотелось. Что ж, буду воспитывать терпение - считается, что оно украшает женщину.
   Сборы в дорогу на время прервали мои невеселые размышления. Что может понадобиться нам в пути? Что - в самой Мизии? А впереди ещё Караэнай! Келлеана это нимало не тревожит, но я-то не Келлеан. Из сил выбиваюсь, чтобы всё было помыто, почищено, сложено, приготовлено. Да, не забыть о подарках! Не представляю, право, чем можно удивить мизийцев, да ещё принца с его "чин-чжу", но молодые люди что-нибудь придумают, это по их части.
  
  
  
   2 НЕЗУМО: ООЗЫ И МЕАРИ
  
   Бездну нашего незнания мира за пределами Ватании открыл нашим мысленным взорам советник из окружения племянника имнима. На первый взгляд такой же, как и большинство местных: согнутый годами старик с широким лицом степняка, разве что руки подлиннее да взгляд не столь равнодушный, как у большинства. Ох, этот взгляд! Если мизийцу попадается что-то интересное, его глаза тут же вспыхивают, будто в огонь бросили горсть соли. А интересует старика о-очень-очень многое. Иначе не стать бы ему кладезем многовековой мудрости предков, толмачом чуть ли не всех языков Хеймлана - и живых, и канувших в небытие.
   Сидят воины-охранники у походного костра. Расслабились, наелись, напились и давай шутить, задирать соседей. Но стоит кому крикнуть "Сангун идёт!" - и все затихнут. Сидящие встают, сгибаются в почтительном поклоне. Потому что правая рука имнима, опора династии Хэ; потому что справедлив, потому что мудр не в меру и прозревает далеко вперёд.
   Одного не сумел предугадать мудрец: что к его гордому именованию намертво прирастёт простецкое "Сангун" - `три дня', по-мизийски. Просто Сэнжмэн Сао Чи из рода Санжи-Баторов, будучи человеком рассудительным, привык взвешивать возможные последствия решений и избегать поспешности в делах. Спросят его, как поступить, а в ответ: "Через три дня скажу", "Дайте три дня - скажу". Смеху было, когда по незнанию Келли обратился к старцу "Многоуважаемый Сангун"! Боюсь, кому другому это бы не сошло с рук, но Келли ему сразу понравился. Да и кому бы он не понравился? При всём его язвительном остроумии в нём нет и крупицы непочтительности к старшим. Про жажду знаний и говорить не приходится. Из всем нашей компании именно Келлеан слушал внимательнее других, подбирая зёрна истины, складывая по крупицам мозаику жизни далёкой нам страны. Не просто запоминал - записывал. Сказывалась кровь отца - философа и историка Лива Леорского.
   Келли первым из нас спросил, откуда госпожа Жемчужина знает речь наших родных мест. Вопрос этот вертелся у каждого из нас на кончике языка, но задать его не решались. Наверное, три дня, необходимые для обдумывания соответствующего ответа чужеземцам, миновали, потому что старец неожиданно ответил сразу:
   - Если госпожа захочет, она сама объяснит вам это. Если же нет - уста мои замкнутся.
   Как я понял, возможный ответ не является всеобщим достоянием. Вот вам и очередная загадка Мизии.
   Зато о прошлом своей страны г-н Сэнжмэн Сао Чи повествовал без всяких препон, неторопливо и в деталях развёртывая перед слушателями карту мира Хеймлана.
   Что есть Мизия? Камешек-голышок, подкатившийся справа к прямоугольному валуну Карии. Зажатый с востока громадой Анкудинии, с юга - массивом Катая. Наследство диких степей и утончённой цивилизации. Шумящие под ветром травы по пояс на востоке, издающие свистящие и скрипучие звуки. Длинноногие птицы сарджи, чьи хвостовые перья, по слухам, приносят удачу; птицы, догнать которых под силу лишь подлинному батыру. Мелкие проворные пташки кыу, зарывающиеся от палящего солнца в песок. Суры, прячущиеся в глубоких норах, размером и весом превосходящие ватанийских.
   Хранимый от непогоды горами, на юге расположен столичный город Мизан. Достопримечательностью места являются сады, заложенные вокруг дворца имнима. Таких оазисов в Мизии единицы, они есть только у отдельных высокородных фамилий.
   Что такое Мизия? Когда-то и государства такого не было. Не было мизийцев и мизиек. Жили на этой земле оозы, луноликие степные обитатели. Племена их то враждовали между собой, то заключали временные перемирия. Невест увозили то увозом, то по взаимному соглашению. Степняки стремились в богатый Катай, алкая златокованных изделий и шитых жемчугом тканей, а то и дев с ликами как тыквенное семечко.
   Смешанная кровь получила название меари -`эхо', эхо Катая на просторах Оозии. Полукровки отличались тонкостью черт, изяществом форм, цветом кожи. Сначала презираемые обществом, затем, после экспансии Катая на Север и захвата им Оозии, меари были признаны образцами красоты и изящества. Знать роднилась теперь исключительно с семьями из Катая или, кто поплоше, - с полукровками-меари. Столица Мизан на крайнем юге и ныне льнёт к стране-победителю.
   Благодаря влиянию катайской культуры оозы обрели письменность. Как же они общались до этого? Ну, какой-никакой способ существовал. В случае нужды гонцы передавали пучки трав особой вязки, цвета и размера: одни - как сигнал об опасности, другие - приглашение в гости, на праздник, на торги. Краски смешивали подготовленные люди. Мизия широко известна искусством изготовления красителей для тканей, особенно после того, как ей передал секреты мастерства достославный Аль-Хемаль, Мастер Хема, чьим именем названо скопление звёзд на южном небосклоне. Мы с Келли своими глазами видели на полночном небе семь пылающих звёзд, складывающихся в инициалы прославленного алхимика (A, C). Они как ноты на трёх линейках: три внизу - две посредине - две вверху.
   Так вот, Катай перенёс свое письмо на территорию завоёванной Мизии. Однако за щедрый подарок оозам пришлось расплатиться утратой своего языка. Отныне государственным в Мизии стал катайский, который обязаны были знать писцы, государственные служащие, верхушка общества. Отпрысков знатных родов срочно обучали катайскому. Уже через несколько лет молодых людей, не владеющих катайским, поднимали на смех и вычёркивали из списка кандидатов на высокие посты.
   Что такое Мизия? Мизия - шёлковая катайская маска, скрывающая грубое, обветренное лицо оозы.
  
  
   3 МИРЭ: ДРУГИЕ СЁЛА - ДРУГИЕ НРАВЫ
  
   Не думала, что с таким трудом буду привыкать к жизни в Мизии. Даже не на окраинах страны - в столице, городе Мизане.
   Во-первых, язык. Жалкие крохи мизийского, почерпнутые нами на родине, оказались вовсе бесполезны. Оказывается, на мизийском в столице изъясняются одни простолюдины. Во дворце и придворных кругах слышен исключительно катайский. Пришлось нам срочно осваивать азы, чтобы не выглядеть полными невеждами. Нам ведь ещё придётся показать имниму и его двору сценку с музыкой и стихами, - сценку, но не пантомиму же!
   Специально для нас приходит учитель из дворца, проводит утренние занятия катайским языком по три часа в день. Наш педагог не какой-то трухлявый старый пень - средних лет, приветливый, пропускающий мимо ушей многие наши шалости. Но и строгий: на каждом занятии мы должны давать отчет по результатам предыдущего урока. Вначале я чуть было не расплакалась (если честно, расплакалась): всё не так да не эдак. Дэсси решила проблему по-своему: взялась подтягивать меня по предмету. Ей, "переводчице" с мизийского, чужие языки даются куда как легко. Представляю, чего стоило ей не рассмеяться, узрев довольную мину учителя, слушавшего мой бойкий ответ: он-то приписал успех своим наставническим талантам.
   Келлеан и Незумо сами языки придумывают, а вот у Азинно те же проблемы, что и у меня. Наставник бился над ним и так и эдак, пробовал и ласку и таску, но дело с мёртвой точки не сдвинулось. Парень и в ус не дует: переводчики, как невесты, смеётся он, всегда найдутся. Мне бы его беспечность!
   Во-вторых, одежда. Национальная одежда мизиек своеобразна: простолюдинки ходят в шароварах, знать - в длинных платьях-халатах, надетых один поверх другого. Цвета строго расписаны. Молодым девушкам предписывается носить белое, светлое; замужним женщинам - всех цветов, но однотонное; совсем старшим разрешается пёстрое. Горожанкам дозволены полосатые одежды.
   Платьями - и парадными, и расхожими - мы с Дэсси обзавелись очень скоро. И те и другие - тяжёлые, с вкраплениями металлов,, жемчуга, даже драгоценных камней. Так хочется натянуть свое старенькое блио и не раздумывать, совместимы ли охотничьи краги с белокипенным нарядом юной всадницы. Впрочем, о чём это я? Будто в Ватании или Арвиладе дамы свободны от жёстких законов моды!
   По неведению нарушили мы другое правило: не появляться на людях с распущенными волосами. На свой первый урок катайского Дэсси и я выплыли с волосами ниже плеч. Учитель краснел, бледнел, в конце концов подозвал служанку и объяснил ей её промах. Нерадивую служанку наказали.
   В-третьих, распущенность, типичная для Юга. Мизан всё сильнее связывается в моём сознании с городом греха. На потеху одним устраиваются дикарские скачки, состязания в грубой силе. Для развлечения других - застолья, мужские бани. Я не против чистоты, нет, но приглашение в такую баню выглядит здесь двусмысленно. Служанка рассказывала мне (под строгим секретом!), что эти заведения предназначены более для сексуальных утех, непристойных зрелищ. Между тем брат и Незумо оказались в числе любителей мизийских бань. Спят на одной кровати. Ну, это от их желаний не зависит: нас расселили с учётом пола, возраста и родства: Азинно, будучи старшим, получил отдельный покой, а юношей поселили вместе, как меня с Дэсси. С ней Незумо почти не видится, чему я и рада. Но с братом!..
   Как-то нашу компанию пригласили посетить мастерскую одного известного здесь кузнеца. Мастера из семьи потомственных кузнецов. Незумо с утра чувствовал себя плохо и не решился портить другим удовольствие от поездки, как он выразился. Бледный, вялый, вышел он провожать наш поезд. У меня перед глазами до сих пор стоит картина прощания Незумо с Килем: друг против друга, руки опущены, пальцы переплетены, глаза в глаза, и такая тоска, перемешанная с нежностью, в их взглядах, словно не увидятся никогда. Мне страшно: я будто заглянула в лицо Смерти. Говорят, настоящая Любовь подобна Смерти, но удостаиваются её немногие избранные. Даже маленькая Дэсси. Но не я и уж никак не Азинно из Стазен.
   По своему обыкновению, этот последний всю дорогу развлекал общество шуточками, непристойными либо пикантными историями. По контрасту с подсмотренной мною трогательной сценой это выглядело невыносимо низким, площадным, гаерским.
   Зато в мастерской кузнеца Азинно, к моему удивлению, повёл себя совсем иначе. Бродил за ним как приклеенный. Любопытствовал обо всём, что касалось вооружения: достоинства и недостатки, техника и сроки изготовления. Общий язык с мастером нашёлся и без знания мизийского или катайского: где на пальцах, где на словах, сходных в разных языках. Подоспевший толмач красочно расписывал нам, как да где добывают руду, как закаляют знаменитые мечи. В руках у Азинно оказался меч выше его ростом, коим вертел он так и сяк. Не мог оторваться, совсем как Киль от его пассии, мелькнуло в сознании. Даже любезности отпускать позабыл. А мне невыносимо скучно было выслушивать пространные описания, хотелось чего-то живого, неметаллического.
   Брат, не в пример Азинно, ходил унылый, меряя мастерскую взад-вперёд без определённой цели. Оживился лишь тогда, когда пришёл конец показам и рассказам и нам было предложено выбрать небольшие подарки, которые оплачивала нам, как гостям, жена племянника имнима.
   Говорят, что мужчина превыше всего ценит оружие, женщина -украшения. То ли молва не верна, то ли мы такие изогнутые хворостины, незаурядные личности, что не годимся для вязанки дров. Судите сами. Малявка Дэсси вцепилась в кинжальчик с навершием в форме головы хищника с оскаленной пастью. А Келлиан ... выбрал цепочку с маленькой золотой птичкой. И ещё смешную серебряную лягушечку, рот которой открывался и закрывался, будто пел, - шкатулка с секретом. Я не ошиблась: Киль думал об оставшемся дома чародее, вселившем душу в цветок и отнявшим у меня крохи покоя.
   Пока я наблюдала за родными, Азинно наконец бросил кузнеца и, неожиданно опустившись на одно колено, преподнёс мне цветок на длинном железном стебле. Царственные релмы ... Где, когда успело взрасти это чудо - с капелькой росы, с настоящими колючками? Одни эти железные цветы рассказали о дивном даре мастера больше, чем вся цветистая речь толмача. Цветы от поклонника? Я растерялась и не сразу нашлась, что сказать. Пробормотала какие-то расхожие слова и тут же укололась о шипы цветка, обиженного моей неблагодарностью.
   Значит, не все мужчины предпочитают золото железу.
  
   4 КИЛЬ СЫННИ: РАЗЛУКА
  
   Мы с Тальнимом сидим у засыпающего костра. Последняя ночь перед долгой разлукой. Из Мизана мы шли вместе, но дальше наши пути расходятся. Он с братом да ещё с навязанной им Дасси возвращается домой, к родителям, а мы с Мирэ направим стопы к северу, в направлении Караэная.
   И родные и мизийцы-охранники уже десятый сон видят, а мы всё сидим, сидим, прижавшись друг к другу. Искорки порой подпрыгивают на удивление высоко, но реже, реже.
   - Что ты видишь в пламени? - Это Незумо. Во всём окружающем он любит искать предзнаменования.
   Ответить честно - только расстраивать близкого человека. Я не видел ничего определённого, но вдруг со необычайной остротой ощутил боль скорого расставания, разлуки. Пришлось отшутиться, что видел-де дорогу домой, в Ватанию, вдоль которой здоровенные суры, вытянувшись в струнку. приветствовали нас с сестрой.
   - Всё врёшь, на севере здоровенные суры не водятся. Они там мелкие.
   - А сам-то ты что видишь, умник?
   - Разлуку,Тан Хана.
   Роковое слово так и кружит над нами, словно хищная птица. Вылетело, и назад его уже не загнать. Незумо молчит, наблюдая за медленной смертью костра. И без предзнаменований ясно, что другу придётся сиднем сидеть в родовом гнезде, поскольку об учёбе в университете его родители и слышать не хотят - не к чему. Или таскаться по знакомым отца и матери, следуя традициям этикета.
   - Тальним, ты не спишь ли?
   - Нет, Киль Хён. Слушаю разлуку. Хочешь послушать?
   - Да, только отойдём, чтобы всех не перебудить.
   Напрасно опасаюсь - маленькая арфа звучит совсем тихо. Осторожничает. Похоже на шажки ребёнка, только-только начинающего ходить. Ему боязно оступиться, но он растёт, а нотки тревоги с каждым шагом всё явственнее. Не упасть бы, не заблудиться, не потерять дом, родных, друзей. Тревога крещендо. Дребезжащие, безжалостные звуки. Здесь и моя пронзительная боль грядущей потери, острая, режущая до крови.
   - Боги, да у тебя руки в крови!
   - Струна порвалась...
   - Погоди, я принесу воды.
   - А ты разве можешь двигаться?
   Не могу. Ни он, ни я. С раненым понятно, но откуда у меня белые мушки в глазах? Мелкие белёсые веретёнца кружат перед нами, разматываются, плетут прямо из воздуха непонятные фигуры. Их несколько. Люди? Да нет, скорее птицы в рост человека, на утиных лапах; плотные тела покрыты перьями. Страшно смотреть на их непомерно длинные, змеиные шеи, ужасно ощущать разум, горящий в маленьких зрачках. Что им надо от нас?
   Гортанный, чуждый голос:
   - Мы прибыли на тревожный зов Великого Музыканта.
   - Но... простите, вы ошиблись, у нас и в мыслях не было кого-то звать ...
   - Только зов Великого Музыканта способен дойти до слуха жителей Лебединой звезды. Мы долго ждали.
   - Зачем? Разве в вашем мире мало хороших исполнителей?
   - Музыка Великого Музыканта откроет нам дорогу на вашу планету. Иначе не попасть.
   - А-а, вы хотите побывать у нас?
   - Нет. Переселиться. Много воды и корма.
   - Переселиться всей планетой ?!
   - Нет. По очереди. Сначала Вы позовёте одних, потом других.
   - А если не позовёт? Если не согласится? Ведь тут уже люди живут. - Это уже я вклиниваюсь в ужасный разговор. - Что тогда?
   - Нам отвечать ему, Великий Музыкант?
   - Да, пожалуйста.
   - Если Великий Музыкант откажется, его настигнет Проклятье. Три креста на линии жизни.
   - Что ещё за три креста?
   Люди-птицы завертелись вокруг своей оси, дико, не по-людски закрутив шеями. Белые веретёнца таяли на глазах, но из их глубин глухо доносилось:
   - Убийство страшное, убийство ещё страшнее, разлука вечная.
   - А коли соглашусь, стану извергом рода человеческого? Что ж, тогда пусть будет проклятье.
   - Это Ваш окончательный ответ, Великий Музыкант?
   - Да. Выбор-то невелик.
   Белёсые призраки таяли в ночи. Не понимаю, как Незумо еще не упал в обморок от потери крови да от таких предложений.
   - Ладно, не переживай. На всякое проклятье есть противодействие. Вот, кстати...
   - Эй, вы, недоптицы! - Надо же хоть попробовать. - Можно ли снять ваше проклятье?
   - Только люди-лебеди могут.
   Уже легче. Правда, я про них никогда не слышал, но это неважно. Кто-нибудь да знает.
   Пока ходил за водой, друг пришёл в себя, приподнялся на локтях, но глаза по-прежнему как в тумане.
   - Тальним, ты как? Дай-ка руку, я водички принёс.
   - Вроде жив. Видел сон, мерзкий сон, морок. Про каких-то нелюдей с их проклятием... Как некстати! В наш последний день...
   - Будет последним, если сидеть сложа руки. Нелюди-то, похоже, реальны. Но расщедрились напоследок, дали подсказку. Нужно теперь найти этих людей-лебедей. Пока ходил за водой, придумал, как это побыстрее провернуть. Махнём в Фееретту! Помнишь, я тебе рассказывал о визите посланника от моего деда Трава? Кто как не тамошние волшебники знает о ненашинском колдовстве? Я же обещал навестить родню, вот и случай подвернулся.
   - Нелюди, Фееретта ... Ужасно похоже на сон... Келли, а ты успеешь вернуться к рассвету?
   - Почему "ты"? Идём вместе. Одного тебя я тут ни за что не оставлю. Вдруг гады надумают вернуться? Только держи меня крепче за руку,Тальним, ладно?
  
  
   5 КИЛЬ СЫННИ: "ВСЁ ПОГЛОТИТ БЕЗДНА"
  
   Раз, два, три, волшебные слова - и мы уже в ином мире. Мне этот переход дался безболезненно, чего не могу сказать о друге. Незумо, и так обессиленный диалогом с нелюдями, еле на ногах держится. Так что первое, о чём я подумал: куда бы его посадить, пока не упал? Однако побоялся разнять наши руки: а ну как он тогда навечно здесь останется? Незумо не подвёл: как ни плохо ему было, но крепился, брёл за мной как детёныш за матерью.
   Куда? Я остановился и огляделся. В помещении, где мы очутились, было бело, просторно, воздушно. Вечная феереттинская весна... Фигуры в светлых одеждах, столпившиеся в центре комнаты, как по команде уставились на нас. Согласно правилам вежества, издалека отдал им поклон и потащил Незумо поближе к центру, как муравей тащит дохлую гусеницу (прости, друг!).
   Стало понятно, отчего люди в нарядных белых одеждах выглядели понурыми и молчаливыми. На ложе покоился старец, чьё земное (фееретинское) существование, видимо, доходило к концу. Просить объяснений у окружающих невесть откуда свалившимся гостям было неудобно. Однако удача, которую, возможно, разжалобило наше неустройство, не покинула нас с Незумо. Из толпы незнакомых обоего пола мне кивнул посланник Фееретты, так подгадивший нам в своё время со своей волшебной флейтой. Хотя, справедливости ради должен признать: не будь его - не случилось бы чудесного путешествия в Мизию.
   Подошед поближе к нам, "флейтист" кратко и толково изъяснил главное. Мой старший (прадед!) родственник, г-н Трав, не жилец в этом мире. Задержать его здесь способно было лишь ожидание родственников из Ватании. Сейчас он борется со смертью, но будет счастлив увидеть внука. Можно подойти к нему поближе, но не всем (явно имея в виду Незумо).
   Я по-прежнему не выпускал руки моего Тальнима. Либо мы подойдём вместе, либо обойдусь без прощания. Уразумев это, флейтист разместил нас на скамеечке возле ложа, чтобы деду были видны пришедшие.
   Старец лежал с закрытыми глазами. Я уже стал терзаться сознанием, что появился здесь слишком поздно. Но нет - немного погодя глаза открылись и не мигая уставились на меня. Мало кому понравится пристальный взгляд, но ситуация вынуждала к смирению. Постепенно муть в глазах старика исчезла, в них запрыгали золотистые искорки, и лежащий протянул ко мне руку.
   - Лив, мальчик мой! Наконец-то ты пришёл! Такой юный, такой красивый! Совсем как тогда вАрвиладе...
   - Простите, но я не был в Арвиладе. Я вообще-то сын Лива, Киль Сынни Леор.
   - Второй Лив... Сын Лива... Я рад тебе.
   - Мне очень жаль. что Вы нездоровы. Могу ли я чем-нибудь облегчить Ваше положение, дедушка?
   - Ты. Только ты и можешь помочь. Слушай внимательно. Моя дочь Уиллия, твоя бабушка, и её сын Лив умерли молодыми. Не своей смертью. Найди убийц и покарай их. Отомсти за себя и за меня.
   - Убийц? Кто они, дедушка?
   - Знал бы наверняка, сделал бы всё сам. Слушай и запоминай. Мой помощник передаст тебе мешочек с семенами. Цветы мести. Не бойся, это просто семена. Однако, почувствовав желание отомстить, они наливаются соком и убивают не хуже яда. Одно нехорошо: мститель погибает вместе с жертвой. "Всё поглотит бездна" - так мы зовём эти зёрна. Но тебе ничего не грозит. Найдёшь какого-нибудь никчёма, чтоб он передал убийцам эти семена, и честно расплатишься с ним.
   Я выглядел настолько ошарашенным, что умирающий спросил, всё ли я понял. Мало сказать - понял. Убиты и бабушка и отец! Интересно, а остальные наши об этом знают?
   - Если да, поклянись мне, что отомстишь за наших.
   Мешочек с семенами жёг мой карман. Я нагнулся и поцеловал слабеющую руку старшего в фамилии.
   Флейтист махал руками, прося нас покинуть помещение. В самом деле, не было смысла долее задерживаться в Фееретте. Подтащив Незумо к дверям, я произнёс слова заклинания.
   Раз, два, три, волшебные слова...
  
  
  
   6 КИЛЬ СЫННИ: ЧУДОВИЩНАЯ ГАРЬ
  
   Стоит ли объяснять, насколько предрассветные события последних часов скомкали наше с Незумо прощание? Больше - наши планы на будущее. Незумо признался, что ощутил себя спицей в движущемся колесе: голова неподвижна, а всё остальное - ноги, туловище - описывают вокруг неё круги с дикой быстротой. Знай я заранее, чем оборачивается для непосвящённых скоротечный визит в Феретту... Впрочем, выбора всяко не было: не мог же я оставить Незумо на съедение нелюдям. Такой вот чёрный день нам выдался: и Страну Цветов не посмотрели, и о людях-лебедях не разузнали...
   Зато перед каждым из нас чётко обозначились задачи на дальнейшее. Незумо в Ватании станет искать концы преступлений против Леоров, мы же с Мирэ, помимо полумифического Вилы, - вовсе мифических нелюдей-лебедей. Не хотел я делиться с сестрой тайной нашей встречи с загадочными визитёрами, однако вышло не по-моему.
   Мирэ: - Смотрю, количество загадок растёт как снежный ком.
   Киль: - Зато и наше существование ожидаемо наполняется осмысленными, благородными устремлениями.
   "Ожидаемо" - словечко из репертуара Незумо, заменившее моё привычное "забавно", словно взорвало сестру.
   Мирэ: - Помчишься спасать своего Незумо, да? Ты хоть знаешь, что люди-лебеди есть только в Хейсаури?
   Киль: - Да? То есть нет. А тебе откуда про них известно? Подслушивала, верно? И что же ты, дражайшая сестрица, успела подслушать и подсмотреть?
   Мирэ: - Не так много, как следовало бы, любезный братец. Да не переживай ты так, я не следила за тобой. Мне не спалось. Вас рядом не было. Пошла бродить. Разглядела, что Незумо лежит без движения, а ты над ним хлопочешь. Потом услышала про Фееретту, откуда вы вроде бы вернулись (в вашем воображении, что ли?), и про то, что следовало спросить про людей-лебедей. Вы оба живы, ямнинов из Анкудинии не наблюдается - так что я тихонько ушла.
   Киль: - Это всё, что ты слышала?
   Мирэ: - А было ещё что-то?
   Киль: - Новостей больше, чем звёзд на небе в ясную погоду. Но не все они предназначены для твоих ушей.
   Мирэ: - А что под запретом? Про людей-лебедей?
   Киль: - Кстати, откуда ты-то про них осведомлена?
   Мирэ: - Тоже мне загадка! И это говорит сын своего отца! В описании земель Хеймлана Лива Леорского и Вилы Ватанийского есть целая глава о Хейсаури и тех, кто там живёт.
   Киль: - Мирэ, золотце, цены тебе нет! То-то я мыслю, что где-то о них слышал! А мы-то собирались искать незнамо где...
   Мирэ: - Вот я и твержу: позоришь память отца. А ещё идёшь в город, где он нашёл нашу маму...
   Киль: - Ну, Караэнай мы всяко не минуем. А оттуда рукой подать до Хейсаури. Это ожидаемо!
   Разговор этот произошёл вскоре после того, как наш караван разделился: кто на север, точнее норд-вест, кто на восток. Племянник имнима милостиво отдал в наше с сестрой распоряжение четырёх человек охраны. Точнее, трёх и слугу (от служанки сестра вежливо, но решительно отказалась).
   Зачем столько сопровождающих? Затем, что места, куда мы направлялись, исстари славились как поле незатухающих набегов анкудинцев, да и просто как гнездовье разбойников из разных краёв. Первый охранник, значительно старший остальных, но жилистый и крепкий, со шрамами на лице, ехал впереди, дабы предупредить отряд в случае надвигающейся опасности. Двум другим, явно в его подчинении, вменялось в обязанность охранять нас с Мирэ. Один из молодых мизийцев даже слишком усердно опекал сестру, выполняя малейшие её капризы (надо бы спросить, как называют в Мизии бога любви). Как потом выяснилось, с таким же пылом он опекал бы и других доверенных ему девиц, недаром получив прозвище Кан Быль Ли - мизийск. 'милашка Кан'. Шествие замыкал слуга на повозке с вещами.
   Самую колоритную фигуру являл, без сомнения, старшой с говорящим прозвищем Ювэнама [мизийск. 'ухарь, хват'], о чём под секретом нам сообщили его молодые товарищи. Бывалого вояку не спутаешь с новообращённым: длинный лук, меч, наверняка засапожные кинжалы либо сюррикены. Усат, важен, удачлив, знает себе цену, не прочь покомандовать подчинёнными.
   Суровый при исполнении долга, этот охранник заметно преображался на привалах. Затягивал песни, который порой подхватывали и его подопечные; травил анекдоты и байки из своей богатой военной биографии и случаи из жизни своих знакомых. Песни, предполагаю, певали ещё его деды: уж очень кровожадно звучали слова:
   Солнце не щадит,
   Ветер не щадит.
   Не щадя, врага
   Мы готовы бить!
   Жарит до мозгов,
   Сносит до костей.
   Вражескую кровь
   Словно воду пей!
   Из множества прочих осела в памяти одна рассказанная Ювэнамой история.
   При подъезде к повороту дороги в нос ударил резкий запах гари.
   - Пожар ? Что прикажете делать?
   - А ничего, г-н Леор. Ляминский перелесок мы когда проехали, часа два назад? Значится, перед нами Чудовищная Гарь.
   - Это как понимать?
   - Селище, напрочь сгоревшее. Да не сейчас оно сгорело, не пугайтесь - лет шесть, а то и больше тому назад.
   - А запах держится...?
   - А запах держится с тех самых пор. Потому как сия гарь не простая, а чудовищная.
   - Просветите же нас, невежд, о многомудрый! Что же такого чудовищного случилось здесь шесть лет назад?
   - С превеликой охотой. Эй, стража, привал! Ужасти как есть хочется. Гоните припасы, живо, а не то съем вас , как дракон добычу, не погляжу, что вы в железе. Шучу. шучу!
   Старый вояка выбрал местечко со знанием дела: и купа деревьев, и тень от них, и трава, пусть суховатая, колкая, но трава. Вода при нас, да и что покрепче - тоже. Никто из мужчин не отказался.
   Вытерев рот широкой ладонью, усевшись поудобнее, охранник начал свой рассказ.
   - Начну издалека, г-н Леор и вся честная компания. Потому как вы с барышней чужестранцы, и понятия не имеете о том, что такое анкудинцы. Ямним [мизийск. 'дикарь'], чистые дикари, живут без тхоу [верховный правитель в Катае], без имнимов. Полуголые, в морозы шкурами прикрываются, на коней козлиные шкуры наброшены. Их мальчонка с детства - военная косточка: лихой всадник, безупречный стрелок. Нам, мизийцам, от этой их лихости одни беды. Сейчас вроде замирение, а так анкудинцам нападать на мизийцев - привычное дело. Взрослых, сильных мужей убивают, тех, кто послабже духом и телом, берут в плен. Хватают подростков, нестарых женщин.
   Это всё присказка. Сейчас расскажу главное.
   Как-то налетел один такой анкудинский отряд на это вот селище. Всё шло своим чередом: кто с врагом бился, кто в сене хоронился. Но все, кто жив остался, застыли как заговорённые, когда увидели, ЧТО движется с нападавшими. В одном ряду с всадниками скакало чудовище. Огромное, мохнатое, на четырёх лапах. Не обезьяна (о них-то мы слыхали), но и не человек - чудовище. Те, до кого чудище добиралось, пронзали себя мечами, резали ножами: так страшно было оно для людей.
   Мало того: по другую руку вождя мчался дракон. Настоящий дракон, ростом с быка! Стрелы его не брали, застревали в толстенной чешуе. Многих он потоптал на своём пути. Все, кто ещё мог двигаться, бросались в воду, лишь бы не достаться гаду! Один мальчонка не заметил камешка на дороге, шлёпнулся - тут его чудище себе на спину - и в обратный путь.
   Анкудинцы в выигрыше: вся добыча им досталась. Гадам мизийские пожитки без надобности.
   В сказках, господа хорошие, похищенный обычно сирота. Понятно: чтобы слушателей разжалобить. У этого же сцапанного благополучно имелись и отец, и матушка, и братья. Батя его то ли слюнтяй был законченный, то ли не в меру полагался на волю Богов: "Значится, так на роду написано". С братьев-малолеток какой спрос? Ну, похватали они ножики и серпы - идти мстить за братца. Так мать мстителям люлей надавала да ножики отобрала - малы ещё! Сама собрала котомку (хлеб да вода) и отправилась разыскивать сынка.
   Ночевала у добрых людей, а то и просто - голову на пенёк, ножки на траву. Шла наугад, по дороге в лес: где ещё скрываться чудищам да драконам? Прошло несколько дней, а ничего похожего на логово не встретилось. Жёнка упала духом, но потом додумалась воззвать к богам, чтобы те ей хоть верную дорогу указали.
   Те и указали. Послали светлячков. Идёт себе баба за светлой цепочкой, идёт, пока свет не прервался. Вернее, светлячки отлетели от неё и высветили три фигуры. Счастье ещё, что жёнка успела рот захлопнуть, не выдала себя.
   Сидят полукругом трое. Первый - дракон. Да не Дракон, а цельный Драконище, ростом с небольшой дом. Серый (или ночью все драконы, как кошки, серы?). Второй - чудовище, на двух лапах сидит подкрючившись, ровно катаец. Третий, между ними, с виду человек в капюшоне. Человек ли, полно! Колдун, и думать нечего, - колдунище! Ибо разговор ведёт с этими двумя свободно, и они его понимают, кивают, не боятся.
   Ещё взгляд - дрогнуло сердце матери. Её Демо, её кровиночка, живой! Бродит меж чудищ бесстрашно, колдун его по головке гладит. Ясно: не боится, ибо заколдован! Не помня себя мать рванулась вперёд, пала в ноги колдуну:
   - О великий и страшный господин, сделай милость: верни мне моего сыночка, моего Демо! Всё, что хочешь сделаю, на всё согласна, только отпусти его домой, молю!
   Колдун обернулся к чудищу, взглянул на него - тот потупился виновато.
   - Просил же: у родителей не отнимать. Ну да это тебе не по разуму... Что ж, женщина. Собирался я из твоего Демо помощника себе вырастить, да видно, не судьба. Проработай у меня три года - отпущу и его и тебя.
   Через три года вернулись оба к себе домой. Их уже за усопших почитали, так что немало удивились. Сколько ни расспрашивали их о жизни в лесу. ни один рта не раскрыл. Ни словечком не обмолвился. Рассудили так: матери с сыном речь оставили, а памяти лишили. Стали замечать, что паренёк частенько уходит из дому, порой на несколько дней, или неделями пропадает в лесу. Видно, тянули его к себе злые силы, не отпускали.
   Сельчане почесали репы и надумали мальца убить, коль скоро он с чудищами снюхался. Положили убить тайком, да не выгорело. То есть вышло, но не так, как задумали. Трое страшных нависли над трупом парнишки: Дракон, Чудовище и Колдун. В ярости гады селище и запалили. Дракон огня дал, Колдун его раздул, а Чудище лапами добило тех, кого огонь пощадил. Страшно отомстили людям.
   Столько лет прошло, а запах гари - вот он ... Проедем мы сейчас мимо этой Гари - пусто место, никто не отваживается селиться. Останавливаться не будем - там никто не останавливается.
   - Сильно, ничего не скажешь. Но как же узнали о Троице, ежели мать с сыном молчали?
   - Не всегда, видно, молчали.
   - А мать, её тоже спалили? И всю семью?
   - Чего не знаю, того не знаю. Об этом не говорят. Спалили, наверное. Людей, что ли , гадам жалко? Да что вы к словам цепляетесь? За что купил, за то и продаю. Ещё бы спросили, куда чудище делось!
   - А что, известно?
  
  
   7 МИРЭ: ЧЕЛОВЕК С ОХАПКОЙ СЕНА
  
   Чем дальше продвигался к цели наш отряд, тем глуше становились места. Гостеприимный тракт сузился до узенькой тропинки, где еле-еле умещались сначала две лошади, а потом и вовсе одна.
   Вечерело. Надо было решать, следовать ли дальше или остановиться на ночлег. Наш вожак с задумчивой миной чесал в затылке: было достаточно светло, чтобы ехать, но все устали и мечтали о долгожданном отдыхе. Да и особой нужды торопиться тоже не было. В конце концов победила слабая человеческая натура. Для нас с Килем соорудили навес: шерстяные мизийские ткани, укреплённые на шестах и спадающие до земли; кошма, расстеленная прямо на травке. После сытной еды охранники, сидевшие вокруг костра, смежили веки, слышалось чьё-то посапывание. А нам как назло не спалось. Астрологи имнима вычислили, что в эту ночь второй раз за месяц (чудо-то какое!) должна была показаться голубая луна. Она и засияла - круглая монета в небесах, отливающая синеватым, металлическим блеском. С острым зрением и богатым воображением чего только не вообразишь на её поверхности! Киль даже дракона разглядел, наслушавшись затейливых баек Ювэнамы. Мне же в полнолуние не по себе, даже в самое тривиальное. Чужое, холодное. пристально разглядывающее свысока нашу землю светило ... брр-р-р!
   Получилось, что Киль Сынни смотрел н а луну, а я на него. Давно мы с братом не сидели и не говорили по душам. Слепок отца и копия матери ... Дорога под луной и палящим солнцем приведёт нас туда, где когда-то встретились наши родители. Много ли нам известно про них? Матушка с нами, но какая мать сообщает детям все подробности своей биографии? Про родного отца рассказывает отчим да произведения самого Лива Леорского. Почти всегда тексты помечены вторым именем - Вилы, иногда г-на Виландера из Ватании. Оригинального мыслителя-философа. Закадычного друга отца. Из слуг самого плебейского пошиба - из рабов! По-настоящему этот Вила не кто иной, как родной брат мизийской принцессы, но об этом знаем только мы, и только совсем недавно. Если повезёт найти сего г-на - быть ему мизийским принцем, на худой конец - царедворцем. То-то он обрадуется! А мы станем вестниками отличной новости, что всегда приятно!
   Киль, как старший и опытный, поспешил охладить мои восторги по поводу будущего. Во-первых, Вилу ещё нужно найти. А это совсем не просто. Положим, внешность его в общих чертах нам известна: родители помнили его здоровенным, широкоплечим, рыжим. Чего нельзя сказать о местопребывании. Раз власти объявили его в розыск в Караэнае, город станет последним пунктом, где можно будет обнаружить искомое. Других зацепок у нас, увы, не имеется. Во-вторых, он может не поверить столь сногсшибательной новости, посчитать это глупым розыгрышем. Наконец, третье: помнит ли он вообще свою родню, если вся жизнь за плечами? Успокоив себя, за неимением ничего иного, банальным рассуждением, что человек не иголка, мы провалились в глубокий сон.
   Глубокий - потому что совсем рассвело, когда мы наконец открыли глаза. Проснулись - и удивились тишине. За эту поездку успели свыкнуться и с густым басом Ювэнамы, и с мизийским тарахтением его подчинённых. А тут - ничего.
   Раздвинув полотнища навеса, мы чудом устояли на ногах. Пространство перед нашим с Килем укрытием было усеяно телами охранников. Всех троих. И четвёртого - слуги, ещё сжимавшего в кулаке черпак. Хватило нескольких метких выстрелов в горло, чтобы насмерть уложить всю команду. Перья на стрелах шевелились под лёгким ветерком, чёрные с красным окаймлением - сухие камышинки, а может маки, но с расцветкой наоборот. Единственное живое, что шевелилось после набега.
   Мизийские воины лишились не только жизни, но и вооружения. Безжалостно содраны поножи, наручи, шлемы, а боевого арсенала как не бывало. О лошадях и повозке нечего и говорить: ни один хитник не расстанется с подобными трофеями. Неясно только, почему разбойники обошли вниманием наш навес. Не в меру нагрузились добычей? Или кто-то спугнул их? Кто-то или что-то...
   Мужчине не положено лить слёзы над усопшими. Киль и сдерживался. А я плакала, рыдала в голос. Совсем недавно парни разминались, суровый начальник показывал им какие-то лишь ему известные боевые приёмы, а слуга хлопотал об ужине. Вместе шли вперёд, вместе веселились и пели.
   Как ни мало были мы знакомы с охранниками, оставить их тела зверью и палящему солнцу казалось нам слишком жестоким. Пришлось брату резать почву одним своим кинжалом, благо под деревьями она не была столь чёрствой, как на дороге. Долго ли, коротко ли? Долго. Киль порядком выдохся, а я мало чем могла ему помочь. Так что с похоронной работой было покончено к наступлению сумерек. Свернув получше верёвки да пёстрые мизийские ткани навеса - отныне единственные наши ценности - мы в молчании продолжили путешествие.
   Дорогой у меня не выходило из головы, правильно ли мы сделали, закопав мизийцев в землю. Вдруг они исповедовали катайскую веру или принадлежали к тайным огнепоклонникам -оозам?
   Брели мы с Килем наугад, послушно повторяя изгибы дороги. Менять её на тропинки, полускрытые купами деревьев, не тянуло - слишком опасно. На что надеялись мы, оставшиеся без оружия, денег, еды. проводника, наконец? В первородном состоянии, одной кожей и одёжкой прикрытые ... На то, что доберёмся до ближайшего селища рядом с окраиной Ильэнея, одного из Вольных городов. Среди нас не было профетиков, подобных г-ну Сангуну; мы чаяли избежать лишних приключений на сегодняшний день - и встретились с ними лицом к лицу.
   Любители поживиться за чужой счёт вовсе не потеряли нас из виду - просто поджидали в более удобном для них местечке. Несмотря на то, что даже в сумерках вырисовывались очертания какого-то жила.
   Грабители с трёх сторон окружили Киля, видя в нём возможную помеху своим замыслам. С ходу ввязавшись в бой, он успел крикнуть: "Беги за помощью!". Может, просто для того, чтобы спасти меня. Один из нападавших кинулся было мне вслед, не подозревая о приёме, отработанном мной в гостеприимной Мизии. Аркан скрутил ноги бегущего, повалил на землю, не давая ему двигаться,. Связав пойманного по рукам и ногам, я что было сил помчалась к домику и замерла только возле него.
   К дому двигалась фигура высокого человека с охапкой сена. Прямо как в моём давнем, домизийском гадании.
   Горло сдавило, я не могла произнести ни слова. Слабо махала рукой - "Там, там!". Охапка полетела на землю, высокий мужчина очутился рядом, тряс меня за плечи, но слова по-прежнему не шли из меня. Меня пытались усадить на вязанку, чтобы я успокоилась, но тут я наконец опомнилась и выложила суть дела. Через минуту мы с ним бежали туда, откуда ещё слышался шум. Через минуту - потому что мой спутник озаботился вырывать длинный шест из ограды загона для скота.
   От удара селянского этого оружия разбойник грянулся оземь. Его подельник продолжал биться с братом. Оставшись одни на один с противником, Киль ткнул его кинжалом, а подоспевший спаситель добавил шестом.
   Пока мы трое пытались получше разглядеть друг друга в сгустившихся сумерках, один из разбойников изловчился уползти. Светозарный в помощь! Нам предстояло решить, как поступить с остальными двумя. Раненного кинжалом отнесли в ближайшие кусты: оклемается - его счастье. Заарканенного мной потащили в хибарку.
   Незнакомец гостеприимно распахнул дверь и зажёг свечу. Не задавая вопросов, мужчина провёл нас к месту, где можно было смыть грязь и кровь, молча поставил в печурку котелок с водой и лишь после этого обронил:
   - Забыл представиться: местные зовут меня Кванином [мизийск. 'сумасшедший'].
   Свеча проявила худощавое лицо человека средних лет в обрамлении рыжих - рыжих! - волос; зелёные глаза загадочно мерцали.
   Мы с братом наперебой кинулись излагать события злополучного дня, а он, прищурясь, смотрел, смотрел на нас, и его лицо наконец пересекла улыбка, а глаза зажглись зелёными звёздами.
   Меня вдруг иглой пронзила сумасшедшая, под стать этому дню, догадка:
   - Вы не Кванин! Вы - Вила? Вила!!
   Нервы мои сдали, и больше я не помню ничего.
   Так состоялась наша встреча с Вилой.
  
  
   8 МИРЭ: Я - ДОМА
  
   Думаете, весь следующий день я провалялась больной? Ничуть не бывало!
   С самого рассвета меня охватило непередаваемое ощущение. Бодрая, как никогда, я вскочила с постели и выбежала поздороваться с наступающим днём, полным смысла и счастья. Я родилась заново. Меня качало тёплое и вместе мощное течение реки, вертело мной, малой щепочкой, приглашало в свои глубокие воды и несло в нужном мне направлении. Я была уверена, что этот поток доставит меня туда, куда мне больше всего нужно. И я уже не щепка - я рыбка, которую река бережно растит и под конец приводит в желанную заводь.
   Солнце не заходит за облака и тьма не пугает, если ты по-настоящему дома. В хибарке с соломенной крышей я качалась в колыбели - счастливое своей неразумностью новорождённое дитя. В густой тени скрылись родные и друзья, порядок жизни у Леоров, приключения в Мизии. Оказывается, моим было совсем иное: ранний подъём, перевязка раненых, помощь в растирании порошков, сбор лекарственных трав. Вместе с Вилой. Только с ним.
   Это раньше я, неразумная, осуждала Дэсси за несдержанность её поведения по отношению к Незумо. А сейчас мне самой требуются огромные усилия, чтобы не кинуться на шею Виле, не оказаться в его крепких объятиях.
   Отныне всё в моей жизни встало на свои места, сделалось как должно. Что бы ни случилось, я твёрдо знаю: я всегда буду рядом с ним,"человеком с охапкой сена". Потому что нашла того, "кто заставляет меня стремиться быть лучшей версией себя". Сложно, но именно этими словами Вила выразился своё отношение к нашему отцу. Теперь сам он, Вила, стал для меня такой путеводной звездой. И ещё: "твой человек - это тот, кому без тебя плохо". Мне плохо без Вилы.
   Вот он повествует об отце, и передо мной два юнца: один - копия Киля, другой - молодой Вила. Смеюсь над забавными происшествиями и хмурюсь, если юношам не везёт. Порой Келлеан хитренько прищуривается: понятно, друг отца живописует детям Лива не все подвиги их бурной молодости. Но как захватывающе звучат эти экскурсы в жизнь родителей до появления детей!
   Вила признался, что узнал Келлеана с первого взгляда. Значит, слова о "копии отца" не преувеличение. Разница во внешности невелика: у Лива глаза фиолетовые, у Киля - густо-синие. Про меня Вила сказал, что я больше взяла от матери. Он и её знает, видел в счастье и в тревоге за мужа. Слушая историю о замужестве матушки, я даже не завидовала новобрачной. Зачем? Ведь тот, за которым я пойду в огонь и в воду, рядом. Тот, кем я могу восхищаться, гордиться. Старше? Так его опыт будет опорой мне, а моя молодость - его стимулом к долгой жизни. Никого из известных мне юнцов не поставлю вровень с ним. Вила не женат, он тоже не нашёл свою вторую половину. Как посмотрит на это моя семья? Поймут. А не поймут, неважно, моё решение твёрдо. Брат и сестра точно поймут. Киль тоскует по Незумо, звуки музыки вызывают у него не успокоение, но нервную дрожь. Про Дэсси вообще молчу. Вот здорово будет, когда все мы встретимся и каждый сможет почувствовать себя счастливым в обществе любимого, как я сейчас!
   С утра мы с Вилой (Кванина оставим деревенщине!) ставили на ноги вчерашних грабителей. Вила со знанием дела обработал рану, перевязал больного. Вместе готовили целебное питьё. Второму, заарканенному мной, освобождать руки не стоило: неблагодарный набросился на лекарей с кулаками. Но не на тех напал: рыжий целитель скоренько уложил его на пол ударом в челюсть. Поделом буяну!
   Через пару дней грабитель выглядел намного лучше. Признался, что не прочь заняться другим ремеслом, да нечем кормить семью. Вила отправился в селище, по возвращении обрадовал неудачника: есть место на уборке хмеля. Второго, злобного, отвели к войту - пусть тот решает, как с ним поступить. Вила не переставал удивляться, как это я орудую арканом, и теперь в роли наставника оказалась я, ужасно этим гордая.
   Почти сразу мы посвятили нашего хозяина в тайну чин-чжу: сноха имнима Мизии, жена его племянника, не кто иная, как сестра Вилы. Взятая в плен, проданная и перепроданная, она в конце концов оказалась в Мизии, причём не просто наложницей, но любимой женой, свойственницей верховного правителя. Чин-чжу поделилась со мной этой тайной, не подозревая о связях Вилы с нашей семьёй. Звёзды сошлись! Мы сумели поразить высокопоставленную даму своим близким, хоть и заочным, знакомством с другом отца. С нас взяли обещание найти потерянного брата и привезти его в Мизан. Подарки, внушительная охрана и слуги (да будет им земля пухом!) просто так не предоставляются.
   Реакция на сногсшибательную, по нашему разумению, новость последовала более чем странная. Ну, да у незаурядных людей иначе не бывает, многое в их поведении просто непредсказуемо. Вила не улыбнулся, не рассмеялся счастливо, как мы того ожидали. Долго сидел неподвижно, глядя в одну точку. Рассмеялся только тогда, когда мы с братом спросили, скоро ли он отбывает в Мизию. Тихим, каким-то горьким смехом.
   - Всю свою жизнь я искал разбитую семью - сестёр, братьев. Всю жизнь. Но всё это в прошлом. Что я для чин-чжу, что она для меня? Жизнь развела нас, и исправить это невозможно. В Мизию мне ехать незачем. Настоящую семью я обрёл в замке Леоров, бок о бок с Ливом. Встреча с его детьми обладает для меня неизмеримо большей ценностью, нежели с роднёй иноземного правителя.
   Всё правильно. Многоуважаемая принцесса Мизии, именитая чин-чжу, можете благополучно пребывать в роскошном дворце - мой Вила навсегда для Вас потерян!
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"