--
Эх ты! - Говорил отец. - В нашем дворе тебе бы за такое бойкот объявили.
Отец вырос в маленьком городке Краснозаборске, и его детство прошло в удивительном дворе на улице Советской. Все его обитатели жили как одна дружная семья. По праздникам прямо во дворе накрывались столы, вечером пели песни, сидя у открытых окон, а хромой дядя Витя играл на баяне. Летом всем двором ходили купаться на речку. Осенью ездили за грибами, и тогда весь двор наполнялся запахом жареных грибов. Зимой взрослые делали для детей ледяную горку, и по вечерам все выходили кататься на санках, а дядя Витя открывал окно и ставил на него проигрыватель, потому что в мороз играть на баяне холодно. Весной все сажали цветы, красили ворота и наводили такую красоту, что все жители окрестных домов приходили полюбоваться.
В этом дворе никто никого не обманывал, мальчики не обижали девочек, и каждый ребенок всегда мог зайти в любую квартиру, и его там принимали как родного, кормили обедом и угощали домашними пирожками.
--
Вот ты сидишь за своим компьютером, не видишь ничего. Что у тебя за жизнь? А мы с утра до вечера во дворе пропадали. И в футбол играли, и разные соревнования устраивали, и в походы ходили. И у нас чтобы кто подло или нечестно поступил, такого никогда не было. А как мы дружили! Всегда друг за друга горой стояли...
Отец рассказывал об этом часто, и со временем Антону стало казаться, что это его детство прошло не в тесноватой московской двушке, а в большом и красивом дворе, где росли цветы и деревья, а все обитатели жили одной дружной семьей и по вечерам пели песни и катались с горки.
Когда отец выпивал в компании, оказывалось, что не все развлечения в его дворе на Советской были такими невинными. Раскрасневшись и размахивая руками, он рассказывал, как Юрка нагадил под дверь соседке, как тетя Маша подралась с тетей Валей, а Женька стрелял в кошек из духового ружья. Но Антону знать такие вещи не полагалось.
Отец умер, когда Антон учился на первом курсе. Внезапный инсульт. Два дня он пролежал в больнице, беспомощно шаря глазами по потолку и силясь что-то произнести одеревеневшим языком. А потом его не стало.
После третьего курса Антона отправили на практику на Урал. Проходя мимо автобусной станции, Антон случайно увидел пыльный автобус с табличкой "Краснозаборск" и тут же определил для себя планы на ближайшее воскресенье.
Советская, 13. Выщербленная кирпичная арка со сломанными железными воротами. Сбоку прибитая дождями горка песка. Антон шагнул во двор и почувствовал, как внезапно заколотилось его сердце. Но где же двор? Небольшой пятачок, ограниченный с двух сторон убогими трехэтажками барачного типа, а с третьей местами обвалившейся глухой стеной какого-то производственного помещения. Резкий запах помойки, чахлый, вытоптанный подорожник, две ржавые полуразобранные "копейки" и непристойные надписи на стенах. Посредине вкопанный самодельный деревянный стол, вокруг несколько разнокалиберных стульев с фанерками вместо сидений. И ни души. Антон осторожно присел на один из стульев.
В ворота вошла полная седая женщина с пакетом огурцов. Антон поднялся навстречу.
--
Извините. А Вы здесь давно живете?
--
Я? Да с самого рождения. После войны мои родители как въехали сюда, так я и до сих пор мучаюсь. Полы прогнили, горячей воды нет. А вы что? Ищете кого?
От женщины исходил тяжелый запах не то лекарств, не то старушечьего одиночества.
--
Да. Помните такого? Сергей Васильев. Это отец мой. Он давно уехал.
--
Васильев? Как ты говоришь? Васильев... Нет. Не помню.
Тут открылась дверь подъезда, потянуло сыростью, кошачьей мочой и жареной на газовой плите картошкой, и появился крупный мужчина средних лет с небритым, опухшим лицом и в одних трениках, спущенных ниже приличного.
--
Юр! - Обернулась к нему женщина -- А ты не помнишь такого Сережку Васильева?
--
Как? - Мужчина дернулся почесаться, но увидел Антона и вернул руку на место. - Васильева? Не. Не помню.
--
А это не Серый, который в пятой жил? Такой, рыженький.
--
Не, ну как Серый? Серого давно посадили. Это когда палатку ограбили. Потом он, говорили, в тюрьме умер.
--
Извините. - Женщина повернулась к Антону. - Наверное, адрес у вас неправильный.
--
Да, наверное. Извините. - Сказал Антон и вышел на улицу.
Неприкрытая нищета глухой провинции била в глаза. Выщербленный асфальт, убогий ларек с пивом и жвачкой, давно не видевшие ремонта стены домов. Нет, понял Антон, все это было не здесь. И отец не умер. Он просто ушел обратно в свой двор, и по вечерам поет песни вместе с соседями, сидя у открытого окна.